Замок из стекла

Джен
NC-17
Заморожен
103
автор
Размер:
349 страниц, 17 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
103 Нравится 57 Отзывы 37 В сборник Скачать

Сожаления о минувшем

Настройки текста

Close the blinds in the darkness of your room, in your room, in your room There's your headache vanish from the talk, talk, talk Hanging with your feet, feet, feet, hanging with your tears Cause here we are apart, but not again and again, again and again (Warpaint, Stars)

— Может быть, ты всё-таки останешься? — с надеждой спросила мама, протягивая мне толстый бордовый свитер. Разговор у нас не клеился и шёл по кругу. Мама уговаривала меня не уезжать, а я раз за разом ей отказывала и говорила, что ничего страшного не произойдёт. Мы находились в моей комнате, и она помогала мне собирать вещи в дорогу. Мама вела себя так, будто я уезжаю в смертельно опасную миссию, чем сильно нервировала меня. Однако это просто исследовательская миссия на заброшенную станцию — ни больше, ни меньше. Я не находила поводов для беспокойства. Ощущение правильности моего решения не покидало голову. Было безумно тяжело жить эти полтора месяца, варясь в котле эмоций из собственного бессилия, ярости и страха. Стены лагеря словно смыкались вокруг меня, намереваясь превратить тело в прах, и я физически чувствовала необходимость оказаться там, где буду делать что-то по-настоящему полезное. Всего пара часов отделяла меня от момента, когда я наконец смогу дышать полной грудью. И я не собиралась отступать назад. Я положила протянутый свитер в большой синий рюкзак и поглядела на шкаф, где аккуратными стопками лежала моя одежда. У меня было мало вещей. Даже собирать толком и нечего. Впрочем, всё равно придётся оставить что-то, потому что нельзя взять с собой всё. — Ты же знаешь, что я не могу. Я должна помочь друзьям. — Возьми с собой ещё и эти, — мама взяла с полки целую стопку свитеров и всучила мне в руки. — На дворе всё-таки осень. — Я уже полностью забила вещами рюкзак. Эти просто не поместятся, — я вернула ей их обратно. — Приходится чем-то жертвовать. — Ты берешь слишком мало. — Я беру достаточно. Машина будет нагружена сумками ещё семи человек, — отмахнулась я. — Мама, да что с тобой такое? Моя мать никогда не была до такой степени заботливой. Будучи на Ковчеге врачом и не последним человеком в Совете, ей не хватало времени на излишнюю заботу о семье. И поэтому сейчас она вела себя очень странно для Эбби Гриффин. — У меня сердце не на месте, — она глубоко вздохнула. — Мне страшно за тебя. За всех вас. Мама устало села на кровать, прижимая к животу свитера. Она выглядела очень подавленной, и я ощутила легкий укол совести за то, что так просто уезжаю, оставляя её волноваться обо мне.  — Ты зря переживаешь. С нами ничего плохого не случится, — терпеливо произнесла я и, усевшись рядом с ней, слегка сжала её предплечье. Она посмотрела на меня и грустно улыбнулась. — Никак не могу привыкнуть, что ты уже не ребенок. Когда ты успела повзрослеть? Я пожала плечами, не глядя ей в глаза. Я не хотела ей озвучивать, что самым страшным моментом в моей жизни был день казни отца — день, когда детство закончилось. Незачем её ещё больше расстраивать. Мама что-то ещё говорила, а я слушала её вполуха, поддакивая в нужных местах и косясь в приоткрытое окно. От утренней хорошей погоды осталось лишь воспоминание. На недавно безмятежном небе появились тяжелые сизые тучи, заслонившие собой солнце. Откуда-то издалека донесся раскат грома, словно подтверждая мамины слова о таящейся снаружи угрозе. Через пять дней люди покинут лагерь, который успел стать им домом. Со временем всё покроется пылью, и единственными посетителями этого места станут земляне, которые не побоятся зайти на бывшую территорию Небесного клана. Но и они недолго смогут радоваться тишине этих стен. Через каких-то четыре с половиной месяца сюда придёт смерть, желая уничтожить любую жизнь. И тогда «Аркадия» на многие годы забудет о звуках шагов человека. Все те вещи, что я оставлю, придут в негодность, и больше никто их не наденет. Вернусь ли я сюда когда-нибудь? Или это мои последние часы здесь? — А как насчет этого? — неожиданно она встала и подошла к шкафу. Встав на цыпочки, мама потянулась к самой верхней полке и вытащила ярко-желтый плащ из плотной мембранной ткани, который я так ни разу даже не примерила из-за броского цвета. Она сама как-то принесла мне его из запасов «Аркадии», считая, что не стоит брезговать такой полезной вещью, памятуя об извечных дождях в межсезонье. — Я буду похожа в нём на канарейку, — проворчала я. — За окном начинается дождь, — она фыркнула. — Когда его носить, если не сейчас? Я вздохнула. Наверное, ей на самом деле станет легче, если я уступлю хоть в этом. — Хорошо. Я его надену. Но на этом наши сборы окончены, — я поднялась. — Пойдём, Монти просил меня собрать еду в дорогу.

***

Оставалось ещё полчаса до времени, назначенного Кейном. Я могла бы сразу пойти к месту сбора, но какая-то неведомая сила потянула меня на прогулку по узким коридорам «Аркадии», которые были полны людей, занимающихся сборами лагеря. «Всё было зря, — с грустью подумала я, глядя на окружавшую меня суматоху. — Они так старались найти себе дом на этой грешной планете. Обжили лагерь, а теперь нас всех заставляют покинуть его». Я не могла назвать «Аркадию» своим домом. Кажется, на Земле так и не нашлось места, которое бы им являлось. Я прожила тут полтора месяца и не успела полюбить наш лагерь. Но его полюбили другие, и было тяжело видеть, как сильно они расстроены из-за изгнания, и как им страшно уходить отсюда, имея только призрачную надежду на успех этого путешествия. Старая женщина по имени Эмили, за которой я долго ухаживала в лазарете после серьезного перелома лодыжки, кивнула мне и слабо улыбнулась, проходя мимо меня. Она несколько дней назад отложила в сторону костыли, пытаясь разрабатывать ногу и ходить самостоятельно. Если бы не земляне, ей не пришлось бы в прямом смысле слова идти в далекую Канаду и терпеть сильную боль при каждом шаге. Впрочем, мама наверняка посадит её в одну из машин, облегчая страдания, но эта мысль приносила мне мало утешения. Из одной комнаты до меня донёсся плач маленького ребёнка и воркующий нежный голос, и я снова помрачнела, представляя, каково будет младенцу в дороге, которая определённо окажется нелегкой. Я постаралась быстрее миновать жилой отсек, не в силах слышать их голоса. Свернув в другой коридор, ведущий к столовой, я услышала голос, звавший меня по имени. — Кларк! Оглянувшись, я увидела быстро идущего и махавшего мне рукой Кайла Вика. Грязные синие джинсы, когда-то белая футболка и красная рубашка в клетку. Его русые волосы были в привычном беспорядке, а на левой щеке блестело масляное пятно, говорившее о том, что он прибежал, запыхавшись, прямиком из гаража. Мы практически не пересекались с ним с тех пор, как они с Рейвен расстались, и я обрадовалась, увидев Вика. Он являлся самым оптимистичным и веселым человеком во всем лагере, и было что-то неправильное в том, что я, сама того не желая, ограничила общение с ним, а если и разговаривала, то исключительно по работе электростанций. Подойдя ко мне, он неожиданно улыбнулся. — Милый костюмчик, — Вик рассмеялся. — Теперь тебя не потеряют. Я опустила взгляд на свой жёлтый плащ и невольно поморщилась. Да, отныне меня будет видно издалека подобно фонарю. Я собиралась его сразу же снять, как только мы покинем «Аркадию». А пока он служил мне своего рода защитой от мамы, которая немного успокоилась, увидев, как я застегиваю на нём молнию. — Я слышал, что ты отправляешься на разведку с моим другом Монти и другими ребятами, — произнёс он утверждающе. — Всё верно. — Я поковырялся в двигателе. Передай Беллами, что проблема решена. Но пускай он проверяет чаще масло. Я так и не понял, почему ровер начал расходовать его в таком количестве. Если что, я поставил одну бутыль к канистрам бензина. Думаю, вам должно хватить её. — Ладно, но почему ты сам не передашь? — недоумённо спросила я. — Не пойдёшь нас проводить? — Мне тяжело даются прощания, — помедлив, ответил он. Я подумала о своей маме и её глазах, полных слёз, когда мы собирали мои вещи в дорогу. О той одежде, что она прижимала к груди. — Я понимаю, о чем ты. Я их тоже не люблю. — Позаботься о Рейвен, — вдруг сказал он, помявшись. — Проследи, чтобы она вовремя принимала болеутоляющие. И вообще… — он замолчал. Мне стало жаль Вика. Он любил Рейвен, а она отталкивала его, боясь показаться ему слабой калекой и превратиться в обузу. Не нужно было даже общаться с ней, чтобы знать это. Когда дело касалось сердечных дел, лицо девушки выдавало её с потрохами. Гордость Рейвен шла впереди неё. Она осознавала, что ей самой от этого будет хуже, но не могла избавиться от своих «тараканов». Кто бы мог подумать, что после событий на горе Везер, они расстанутся так внезапно? — Не думаю, что Рейвен примет чью-либо помощь, — с сомнением протянула я. — Но я сделаю всё возможное.  — Она очень независимая, — согласился Вик. — Напоминай ей почаще, что она всего лишь человек. Не нужно брать на себя слишком много, если у вас ничего не получится с этим реактором. Я кивнула, заметив по его резко посерьезневшему тону, что он тоже, как и другие, не верит, что мы не просто так теряем время на станцию и её изучение. Практически все считали так же. В такие моменты как этот, в мою голову закрадывалась мысль, что они, возможно, правы. — Да встретимся мы вновь, — проговорила я, прощаясь с ним. — Да встретимся мы вновь, — эхом откликнулся Вик, а затем развернулся и пошёл в обратную от меня сторону. Некоторое время я смотрела ему вслед, вспоминая о Лексе. Счастливая улыбка. Роковой выстрел. Черная кровь. Одиночество и боль. Какие же они оба глупые.

***

Первым, что я услышала, заходя в конференц-зал, были слова Монти, трясущего навигатором перед лицом Беллами, стоявшему спиной к постеру Чарльза Диккенса: — Обращайся с ним бережно. Не думаю, что смогу снова его починить. — Я всегда обращаюсь с техникой бережно. Рейвен фыркнула, записывая что-то на доске черным маркером. — Беллами, — терпеливо сказал Монти. — Если навигатор отключится, его будет уже не включить. Поэтому, пожалуйста, не надо стучать им о переднюю панель, если он вдруг заглючит. — Это было один раз, — Беллами выхватил устройство из рук Монти. — Да, и с тех пор батарея не держит заряд, — вздохнул сидящий около Миллера Джаспер.  — Обещаю, я буду обращаться с ним, как с… — … как с девушкой, — подсказал Брайан, перебивая Беллами. — Точно, — Беллами посмотрел на него. — Как с девушкой. Я попыталась скрыть улыбку. Брайан считал, что день прожит зря, если не отпустить пару шуточек над друзьями. Его юмор не всегда был понятен окружающим людям, но молодой человек получал удовольствие от самого процесса, а остальное его мало волновало. — Кажется, теперь все в сборе, — Кейн, сидящий за столом, сделал мне приглашающий жест, указывая на одно из свободных мест. Рейвен не хотела, чтобы я здесь находилась — это было понятно по недовольному взгляду, которым она окинула меня, пока я усаживалась рядом с Харпер. Хорошо, что взглядом нельзя испепелить, а то на моём месте остались бы лишь угли. Наверное, Вик ошибся в выборе ангела-хранителя для Рейвен. Ему стоило попросить приглядывать за ней любого из нас, кроме меня. — Наиболее подходящим вариантом станет атомная электростанция «Байрон», штат Иллинойс. Как раз по пути к военной базе Уэйнрайт, — произнёс Кейн, переглядываясь с согласно кивающим в такт его словам Монти. — Если выедете сейчас, то к полудню завтрашнего дня доедете. — Когда окажитесь на месте, изучайте станцию, но не принимайте поспешных решений, — сказала мама, стоя у окна и рассеянно глядя на серо-бурое небо. — С такой сложной задачей никто из нас ещё не сталкивался. Ждите пока мы доберемся до вас. Время ещё терпит. — Да, — промолвил Джаха. — Дождётесь нас, и обсудим новую информацию с другими инженерами. — Мы так и собирались сделать, — пожала плечами Рейвен. — Отлично. Вы всё собрали необходимое для поездки? — поинтересовался канцлер. — Припасы на три недели — если вы задержитесь по дороге, — Рейвен принялась загибать на правой руке пальцы, — костюмы радиационной защиты, респираторы — на всякий случай, счётчик Гейгера, несколько планшетов. — Оружие, — добавил Беллами. — Я бы сказала, что его слишком много, — произнесла Харпер. — Вот зачем нам гранаты? — Я чувствую себя спокойнее, когда они находятся под рукой, — пожала плечами Рейвен. — Оружие может пригодиться, если на станции живут земляне, — добавил Брайан и откинулся на стуле. — Лучше пусть его будет много, чем мы окажемся перед ними беспомощными. — Вот тебе и исследовательская миссия, — пробормотала мама. Рейвен обернулась, откладывая маркер в сторону.  — Мы полностью готовы. Наверное, ещё около часа мы обсуждали возможные проблемы и план наших действий. По лицу и тону канцлера было видно, что он жалеет о своём решении отпустить нас, и лучшим вариантом бы было оставить всех помогать со сборами лагеря. Я ожидала, что он не сможет сдержаться и всё отменит, но он не произнёс ни слова, чтобы отговорить от этого мероприятия. Возможно, он не хотел ссоры, а, может, слова Джахи о небольшом шансе давали ему надежду, что миссия, если не подарит нам ответ на вопрос, что делать с ядерным реактором, так хоть снимет с повестки дня вездесущее «а что, если?» Когда Джаха обратился к Рейвен, указывая рукой на символы на доске, и заговорил с ней вполголоса об энергоблоках, я поняла, что наше короткое собрание подошло к концу. Джаха считался парией в лагере из-за Айли, и Рейвен особенно сильно испытывала к нему неприязнь, побывав заложницей женщины в красном, но в то же время бывший канцлер являлся одним из лучших инженеров Ковчега, и им было о чём поговорить на профессиональные темы. Сначала она отвечала весьма неохотно, но вскоре заговорила с большим энтузиазмом. Пару минут они обсуждали ядерную реакцию, пока оба не замолчали, оставшись довольными результатами своей беседы, из которой я поняла, что ничего не поняла. — Тогда встретимся через две-три недели, в тридцати километрах к северо-востоку от «Байрона», — наконец сказал Кейн, подводя итог. — Да, — кивнул Беллами. — Координаты места встречи у нас есть. — Тогда, пожалуй, на этом всё. Я посмотрела на маму, которая всё это время стояла у окна. Она была задумчива, и почти не участвовала в разговоре. Поднявшись, я подошла к ней и взяла её ладони в свои. — Ты даже не заметишь, как пролетят эти недели, и мы снова окажемся вместе, — ободряюще сказала я, краем глаза наблюдая за встающими со стульев ребятами. — Знаю, — она слабо улыбнулась уголками губ. — Просто будь осторожна. За окном прогремел гром, заставив меня поёжиться. Порыв сильного ветра ударил по стеклу, намереваясь добраться до нас. Поглядев на улицу, я заметила, как ветер яростно срывает желто-зеленую листву с деревьев, словно злясь, что не может попасть внутрь нашей комнаты. Рейвен подошла к нам. — Эбби… Мама отпустила мои руки и сделала шаг к ней. — Пригляди за ней, ладно? — попросила она Рейвен, обнимая её. — Помогайте друг другу. — Я буду стараться, — тихо ответила Рейвен. Глядя на барабанящие по лужам дождевые капли, я подумала о Кайле Вике с масляным пятном на лице.

***

Дорога была темной и ухабистой. Часто приходилось объезжать колдобины, брошенные старые остовы заржавевших машин и сваленные деревья. Фары мало помогали что-то разглядеть впереди в такой сильный ливень, и потому двигались мы довольно медленно. Иногда мне удавалось уловить очертания ветхих одноэтажных домиков в окружении бесконечных елей, которые были нашими единственными спутниками в этой поездке, но вскоре тучи заволокли луну и звёзды, и мне показалось, что на мир опустилась тьма, и ничего не осталось кроме нашего автомобиля, дороги и сердитого дождя. Пока мы ехали, Беллами не произнёс ни звука. А я и не пыталась завязать разговор, боясь, что он не захочет его поддержать. Но это не мешало мне исподволь, краем глаза, наблюдать за ним, когда созерцание черноты за окошком ровера совсем наскучило. Свет в кабине был выключен, и потому я могла сколько угодно коситься в сторону Беллами, не будучи замеченной. Периодически он легко похлопывал ладонью по навигатору, который то и дело мигал, пока окончательно не отключился, заставив Беллами тихо выругаться. Беллами выглядел ещё более усталым, чем утром. Наверное, он вообще не спал, а если и смог уснуть, то сон не пошел ему на пользу. Его лицо было угрюмым и суровым, а губы плотно поджатыми. Он задумчиво смотрел перед собой на дорогу, совершенно не обращая внимания ни на меня, ни на тихий храп Миллера за спиной. Мне захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, чтобы разрушить этот барьер отчуждения, но я так и не решилась. Я чувствовала, что глубоко внутри Беллами тревожится о судьбе Октавии, которая с каждой секундой становилась всё дальше от него. Ему оставалось лишь надеяться, что она благополучно успеет добраться до «Аркадии» и присоединится к путешествию в Канаду, не решив искать иной способ выжить. Развилка, разделившая нашу дорогу на две других, возникла совершенно неожиданно. Беллами остановился. Фары осветили дорожный знак, белая краска на котором за много десятилетий потрескалась и сделала надпись нечитаемой. Единственное, что я смогла разобрать было число 10. Хотя, возможно, это вообще были буквы? — В бардачке должна лежать карта, — кивнул мне Беллами. Крышка бардачка не желала открываться. Видимо, заклинило. Я подергала её пару раз, а затем чертыхнулась, сломав на указательном пальце ноготь. Нетерпеливо вздохнув, Беллами потянулся ко мне и одним движением распахнул бардачок, хлопнув меня крышкой по коленке. Насупившись, я пошарила рукой в бардачке и среди разнообразного хлама нащупала плотные листы картона, на поверку оказавшимися сложенной в несколько раз картой. После нескольких минут молчаливого изучения карты, я была вынуждена признать, что картограф из меня, мягко говоря, не очень. Я примерно представляла себе, что мы находимся в пригороде бывшего Луисвилла, но, судя по всему, эта развилка могла быть в равной степени, как поворотом в Индианаполис, так и обычной частной дорогой, которая закончится тупиком в каком-нибудь разрушенном коттеджном поселке. Налево или направо? — Я думаю, надо повернуть направо, — я откинулась на сиденье и посмотрела на Беллами. — Но я не уверена. Беллами забрал у меня карту и жадно впился взглядом в мелкие линии. Он внимательно её рассматривал, а затем повернул карту несколько раз, словно сверяясь с нашим изначальным маршрутом, но я поняла, что он тоже не может решить, куда стоит повернуть. Я хотела предложить разбудить Рейвен или кого-то ещё из ребят — всё-таки среди нас есть люди, которые наверняка определят нужный поворот, и даже развернулась назад, но готовые слететь с языка слова буквально застряли в горле. Все ребята спали. На улице было холодно, а Беллами не включал печку, желая сэкономить бензин, и потому вид обнявшихся в поисках тепла Джаспера и Рейвен, меня заставил повременить с вопросом. Я поглядела на Миллера, казавшимся в темноте совсем юным; на лицо Брайана, на котором пролегли глубокие тени, выдававшие недосып; на Харпер и Монти, держащихся за руки. А потом я подумала, что все эти недели ребята толком не спали, выискивая информацию о станциях, и будить их сейчас — довольно жестокий поступок. Когда им ещё доведётся поспать в тишине, нарушаемой лишь стуком дождливых капель по стеклу? Я снова посмотрела на Беллами, на его пальцы, крепко сжимающие карту, и тихо произнесла: — Давай повернём направо. — Ты же сказала, что не уверена? — он с любопытством поднял голову. — Мы где-то здесь, — я ткнула палец в карту чуть выше Луисвилла, — а Индианаполис находится на востоке. Если повернуть на восток, то мы должны будем рано или поздно выехать на трассу, ведущую прямо к городу. — Сегодня пришлось много петлять, — сказал Беллами. — Но, кажется, солнце село там… — он махнул рукой влево. — … и это означает, что если солнце садится на западе, а встаёт на востоке, то наш поворот — направо, — закончила я его мысль, подумав о том, что никаких гарантий того, что дорога не вильнет через три километра в другую сторону у нас нет. В другой ситуации Беллами наверняка бы озвучил мои мысли вслух, да и, скорее всего, разбудил бы спящих сзади людей, чтобы уточнить, но он был уставшим, и совсем не хотел спорить, а мне было жаль их будить, и я промолчала, самонадеянно решив, что этот поворот не заведёт нас не туда. Всё равно мы всегда можем двигаться в восточном направлении. — Что же, тогда повернём направо, — согласился Беллами и отдал мне сложенную карту назад. — И, Беллами, — заговорила я, чуть помедлив, — может, лучше я поведу? — Я способен вести машину, — он покачал головой и завёл мотор. — Ты устал, и тебе следует поспать, чтобы не отключиться и не убить всех нас, — я хотела пошутить, но шутка вышла более чем глупой, да и сказала я её слишком серьёзно. — Мне кажется, что убить нас могла бы как раз ты, Кларк, — ответил он, намекая на то, как коряво я ездила по территории «Аркадии», во время уроков вождения. — Во всяком случае, пока не посветлеет, никто кроме меня не сядет за руль. — Я лишь хотела помочь, — протянула я, кинув в бардачок карту и захлопывая его. — Мне не нужна твоя помощь, — его слова заставили меня вздрогнуть, и он добавил, поняв, как грубо прозвучала небрежно брошенная им фраза: — Потом. Не сейчас. — Как пожелаешь, — пожав плечами, я отвернулась к окошку, не зная, на кого сержусь больше: на Беллами, решившего, что он супермен, и разговаривающего со мной холодно, или на себя, возможно, напрасно напросившуюся в эту поездку. Какое-то время мы ехали в тишине. Слова Беллами, как бы я не хотела этого признавать, задели меня сильнее, чем я могла представить, но я уговаривала себя пропустить их мимо ушей, потому что все мы были на взводе, и сейчас не самое подходящее время, чтобы обращать на них внимание. Мне было скучно, спать не хотелось, но Беллами молчал, а я не хотела первой начинать разговор. Я всматривалась во тьму, пока внезапно не заметила мелкие светлые пятна вдалеке. Я растерянно моргнула, а потом до меня дошло, что, должно быть, это деревушка землян. Это были первые увиденные мной признаки жизни за много недель, что я провела в «Аркадии». Наверное, окажись я сейчас там, то увидела бы испуганных громом животных в сарае, людей, мелькающих в окнах. Так много светящихся точек, так много землян, которые погибнут через четыре с половиной месяца, потому что не пожелали поверить Небесному народу из-за предубеждения. Хотя, конечно, причины для недоверия у них были, кто бы спорил. Может быть, мне стоило бы попросить Беллами свернуть к деревне, постараться поговорить с землянами, уговорить их бежать. А может быть нам самим не следовало предпринимать попыток добраться до Канады. Правы ли мы были, когда выбрали этот путь? Когда-то Канада была чудесной страной, но за сто лет природа взяла своё, разрушив практически всё, что создало человечество. Как мы там выживем? Особенно зимой? Однако другого выхода нет, не так ли? Остаться в лагере нельзя, а выбрать иное направление невозможно. Но вдруг Айли ошибалась, а я поверила ей зря? Хотя нет, она не лгала. Я это знала так же твердо, как и то, что почти вся жизнь на Земле вскоре исчезнет. Даже если Рейвен с Монти поймут, как обезвредить реактор, у нас не получится обезвредить все станции. Всё равно многие люди умрут. Деревушка осталась позади, но я пока могла видеть отблески огней в зеркале бокового вида. Ещё было не поздно развернуться, однако я ничего не сказала, и мы проехали мимо. Я почувствовала, как воздух вокруг меня завибрировал от напряжения, и тишина неожиданно стала сильно давить на уши. Я спросила Беллами, не отрывая взгляда от зеркала: — Что ты будешь делать, когда всё закончится? Когда мы найдём безопасное место? Беллами молчал довольно долго, и я уже и не надеялась услышать от него ответ, но он всё-таки произнёс: — Наверное, ты хотела сказать «если». Я удивленно развернулась к нему. — «Если»? — Если мы найдём безопасное место. Не «когда». «Если». — Ты не веришь в успех? — Я уже не знаю, во что верю, — он усмехнулся. — Всё всегда идёт не по плану. Неужели ты сама веришь, что у нас всё получится? — Мне больше ничего не остаётся. Если я не буду верить, то сдамся. Если я сдамся, то умру. А я не хочу умирать, Беллами. И не хочу, чтобы другие умирали. Всё просто. Он побарабанил пальцами по рулю. — А если из-за тебя умирают люди? Если ты сама убиваешь людей? Как после этого можно верить в счастливый конец? Этот вопрос застал меня врасплох. Мне захотелось попросить его остановить машину, чтобы подышать свежим воздухом. Следовало бы привести мысли в порядок. Канада, огни, вопрос Беллами. Всё это вдруг навалилось тяжелым грузом. Что бы я не сказала, это покажется ему глупым или пафосным. Я сама постоянно думала о том, как я могу хотеть жить после всего произошедшего. На моих руках столько крови, что не хватит места на коже, чтобы отметить всех убитых мною людей, как это делали земляне. Я же должна желать смерти? Должна расплатиться жизнью за жизнь? У меня не было однозначного ответа. Мир переливался палитрой серых красок, исключая из себя белый и черный цвет, и какое решение бы я не принимала, оно всегда становилось для кого-то роковым. Нас скинули с неба на Землю, и мы оказались одни против людей, которые не шли на контакт. Мы старались подружиться с землянами. Бог свидетель, мы старались. Но раз за разом, в погоне за миром, мы получали отказ. Нельзя было сидеть и ничего не делать. Насилие рождает насилие. Нас вынудили стать жестокими, чтобы не умереть на этой суровой планете. Разве хоть один из нас хотел воевать? Пришлось взять в руки оружие, чтобы не быть убитыми. Нам пришлось выживать. Беллами и сам это понимал. Он был со мной рядом, когда в лагере люди умирали от болезни, которой заразили земляне Мёрфи. Сам видел, сколько человек было убито перед тем, как я закрыла дверь в челнок. Перед смертью Майя сказала, что невиновных не бывает. И это тоже правда. Мы всегда отвечали ещё большей агрессией на извечные атаки. Но кто виноват в том, что желанный альянс был сорван, когда наши люди выбрали канцлером Пайка? Земляне, потому что Небесный народ давно ничего хорошего не ждал от этого союза? Или мы, когда отказывались верить в их благие намерения? Я закрыла глаза. Мне было тяжело смотреть на Беллами. Жизнь на Земле оказалась сложнее, чем мы себе представляли, мечтая о ней, глядя в иллюминатор. — Это неправильно. — Что неправильно? — понизил голос Беллами. — Неправильно считать, что мы недостойны жить после всего случившегося. — Ты серьёзно так думаешь? Это становилось невыносимым. В груди будто появилась черная дыра, всасывающая в себя мои надежды и мечты о покое. С каждым ударом сердца она разрасталась, рискуя поглотить меня целиком. — Я не помню лица убитых мною людей. А их было много, Кларк, — продолжил Беллами приглушенным голосом. — Непозволительно много для одного человека. Но я их просто не помню — всех тех людей на горе Везер, и с Пайком… — Беллами… — В ту ночь было много раненых землян — тех, кто уже не смог бы навредить нам, — с нажимом сказал он, не давая мне говорить, — но Пайк сказал мне убить их. И я их убил. Я мог бы постараться оправдаться тем, что сделал всё это, устраняя потенциальную угрозу, но это не совсем так. Я хотел отомстить за наших людей. За убитых нами детей горцев, за отряд со станции «Фермы», погибший в этой проклятой горе. За Джину. Но месть сделала из меня убийцу. И каковы не были причины, мне нет прощения. Я не верю в счастливый конец. Мне очень хотелось заплакать. Но, кажется, я забыла, как это делается. Мои глаза оставались закрытыми, и лишь дрожь в пальцах могла сказать о том, что слова Беллами выбили меня из колеи. Я не знала, где находится правда. Что хорошо, а что плохо? Как сделать правильный выбор, когда его нет, и что бы ты не предпринял всегда кому-то будет больно? Можно ли оправдать одну смерть смертью другого человека? Как простить себя, когда ты перешёл дозволенную грань? Мысли в голове путались. Слишком много вопросов, на которые не существует ответов. — Земля всех изменила, — сначала слова давались тяжело, а потом полились из меня подобно потоку: — Мы убивали не просто так. Никто не получал от этого удовольствия. Земляне сделали выбор за нас — так было в самом начале, когда в Джаспера бросили копьё, так было и на мосту с Аней, и потом с Лексой и горцами. А теперь ещё и с изгнанием. Стрельба, самодельные бомбы, злосчастный рычаг на горе Везер — все наши действия были реакцией на тот «теплый приём», с которым нас встретили, — Беллами ничего не ответил, а я, начав говорить, уже не могла остановиться. — Я не оправдываю своих поступков и не оправдываю твоих. Но я осознаю, чем они продиктованы. То, что мы чувствуем, все эти муки совести, мысли об искуплении, говорят о том, что мы виноваты в том или ином поступке, и что мы были не всегда правы. Они словно похмелье после долгой затяжной попойки. Тебя всего ломает. И мир вокруг тебя тоже корёжит. Но даже сейчас ты понимаешь, что всё равно в тот момент поступил бы так же. Потому что тогда тот выбор казался тебе наиболее верным, — я открыла глаза, заставив себя посмотреть ему в лицо. — Он был сделан за наших людей и для наших людей. И поэтому я считаю, что, черт побери, я заслужила счастливый конец, Беллами. И ты заслужил. Все наши люди заслужили. Возможно, дело было в самой атмосфере, окружавшей нас, когда нутром ощущаешь, что сейчас можно говорить, что для этих слов наступило самое время. Дождливая ночь, темнота в кабине, бесконечная дорога, невыносимое безмолвное одиночество, в котором я уже долго жила, не ведя ни с кем никаких бесед, кроме как о лечении больных в лазарете или нашем выживании в надвигающемся апокалипсисе, — всё располагало к моему монологу. И, конечно, не малую роль играл Беллами, который оказался замечательным слушателем, хорошо знавшем то, о чем я говорила. Я не могла наверняка утверждать, что не пыталась убедить нас обоих в этой вынужденной жестокости и приуменьшить груз вины, но эти слова я твердила себе как мантру каждую ночь. Я научилась в них верить. От этой веры не становилось легче, но слова придавали мне силы продолжать бороться и не сойти с ума. — Ты должен простить себя, Беллами, — подытожила я. — А ты себя простила? — тут же спросил он. Я перевела взгляд на стекавшие по боковому стеклу дождевые капли. Они деформировались из-за ветра и движения автомобиля, искажая моё отражение серебристыми нитями. Айли предсказывала черный дождь. Когда он начнётся? Возможно, он уже идёт? И стоит нам вылезти из машины, как само небо нас покарает за всё, что мы натворили? — Нет. — Тогда зачем ты это сказала? Я почувствовала усталость и злость на саму себя за то, что пытаюсь обмануть Беллами прописными истинами. Он не дурак и понимает, что от некоторых крестов нельзя избавиться. Можно притвориться, что их нет, но избавиться навсегда невозможно. Где-то вдалеке сверкнула молния, на мгновение осветившая землю, а спустя несколько секунд пророкотал гром. Я жила на Земле почти год, но раскатистый грохот до сих пор заставлял меня вздрагивать. Есть вещи, к которым нельзя привыкнуть. Даже если они вполне безобидные. Беллами ещё больше сбавил скорость, когда дорога немного вильнула и вывела нас на равнину. И хотя с нашего пути исчезли поваленные деревья, отнимавшие время на объезд, ехать стало тяжелее. Видимость была практически нулевая, и можно было лишь догадываться, что скрывается в этой темноте. Было странно вот так ехать в никуда, ориентируясь только по размытой ливнем дороге и редким вспышкам света молнии. — Ты не должна была помогать Октавии. Не так. Не за моей спиной, — неожиданно произнёс Беллами. — И ты это делаешь уже не в первый раз. Я глубоко вздохнула. Мы с Беллами так толком и не обсудили моё участие в побеге Октавии, ни в тот день, когда она исчезла из лагеря, ни в один из последующих дней. Возможно, мы оба сознательно избегали эту тему, понимая, что ничем кроме ссоры она не закончится. Я помнила, как Беллами был зол, какими потемневшими глазами он смотрел на меня. Он даже не стал слушать моих оправданий, а просто развернулся и ушёл, решив потом не беседовать со мной ни о чем помимо нашего общего дела, возведя между нами преграду, через которую я не могла никак пробиться. Наверное, мне стоило бы поучиться на прошлых ошибках, памятуя об истории с Тондиси, но время поджимало, и мне некогда было думать о том, что Октавия может уже не вернуться. — У меня не было выбора. Ты бы её не отпустил. А кроме неё не было желающих отправиться к Луне. — Ты знала, что я против этой глупой идеи, но всё равно сделала по-своему. Если бы ты предупредила меня о её решении, мне бы не пришлось думать, что она, возможно, попала в беду, — раздражённо бросил Беллами. — Я мог поехать с ней. — Не мог, — неохотно произнесла я. Не отвлекаясь от дороги, он покосился в мою сторону. — Почему? — Потому что Октавия этого не хотела, — с сожалением прошептала я, отводя взгляд. — Она сказала, что поездка к Луне — лучший способ побыть одной вдали от те… Я резко осеклась. Зря я это сказала. Это мне стало понятно сразу же. Воцарилось тягостное молчание. Слова словно повисли в воздухе, давая нам обоим прочувствовать их значение: Октавия не желала видеть Беллами. Не желала быть рядом с ним. Она искала причину покинуть лагерь и она её нашла. Не придумай я про баржу и про возможность союза с Луной, Октавия наверняка бы недолго пробыла в «Аркадии». Она была будто птица в клетке, поэтому, когда дверца приоткрылась, она, не раздумывая, улетела. На душе образовался неприятный осадок. Мне было стыдно за то, что я проговорилась Беллами. Есть такая правда, которая не должна озвучиваться вслух. Потому что она и так известна. — Вдали от меня, — Беллами повторил эти слова тихо, с расстановкой, и от его спокойного тона мне стало не по себе. Я потерла озябшие пальцы. Беллами так и не включил печку, и теперь я хорошо ощущала, как обезумевший ветер задувает в кабину, заставляя меня грезить о тепле. Я не имела представления, как мне на ум пришла идея заговорить об Октавии. Но мне было, что сказать, и я позволила себе это сделать. — Я знаю, как сильно ты любишь Октавию. И знаю, как сильно ты страдаешь от её… отношения к тебе. Знаю, что её слова приносят мучительную боль. Ты начинаешь ненавидеть себя за Пайка и Линкольна, к чьей смерти ты не причастен. Ты жалеешь сестру и терпишь всё, что она делает, потому что считаешь себя виноватым за то, что ей тоже больно. Но тебе следует прекратить её жалеть, Беллами. Не мучайся, потому что мучается она. Ты никак не можешь облегчить эту боль. Только она сама может. Время может. Понимаешь? Октавия сама выбрала этот путь ярости и одиночества. Отпусти её. Позволь самой решить, как жить дальше. И сам живи дальше. Всё. Вот теперь точно всё. Я сказала то, что хотела. Октавия являлась самым важным человеком в его жизни, и не было вещи в этом мире, которую бы Беллами ей не простил. Октавия имела право на гнев, но она была не права, когда винила во всех грехах брата. Я никогда не лезла в их споры, но имела своё видение ситуации, казавшейся мне несправедливой касательно Беллами. Неожиданно мне стало страшно, что он истолкует сказанное о сестре неправильно. И что вместо примирения с ним, я лишь усугублю и без того шаткие отношения между нами. Хотя он часто её ругал, это не означало, что Беллами был готов услышать о том, как всё выглядит в глазах остальных. Но он ничего не ответил, размышляя о моих словах. А я молчала, давая ему время переварить услышанное. Минуты текли за минутами. Километры сменялись километрами. Дождь пошёл на убыль, словно утомившись от своей ночной работы. Темнота начала редеть, уступая место предрассветным сумеркам. Постепенно из тьмы вдалеке начали появляться очертания деревьев и полуразрушенных зданий. Мы миновали огромное заросшее низкими кустарниками и пожелтевшей сорной травой поле и свернули на извилистую дорогу, окружённую по обе её стороны высокими холмами с плотными рядами сосен и елей, сильно сужавшуюся по мере того, как мы глубже въезжали в неприветливый лес. — Я бы ушел, — голос Беллами разорвал тишину, заставляя меня отвлечься от изучения своих ладоней. — Ты спрашивала про то, что бы я сделал, найди мы безопасное место. Я бы просто ушел куда-нибудь. Туда, где спокойно. Я подумала о своём уходе после инцидента на горе Везер. О своём непреодолимо сильном желании уйти. Неважно куда, лишь бы сбежать от себя, от своих людей, лица которых были свидетельством того, что я наделала. Я вспомнила свою непоколебимую уверенность в том, что одной мне будет лучше, не так больно и стыдно. Моя память услужливо подкинула всё ещё яркие воспоминания о тех днях моего добровольного изгнания и самобичевания, когда я готова была кричать и рыдать навзрыд, лелея ненависть к себе, словно ребенка. Когда слова: «я сделала это для своих людей» служили не утешением, а настоящим черным презрением. — Ты ошибаешься, если думаешь, что тебе станет легче, — ответила я и, немного помолчав, добавила: — Мне — не стало. Он хотел что-то сказать, но осёкся на полуслове. Я проследила за его взглядом и нахмурилась, увидев впереди длинную поваленную ель и двух землян, с удивлением рассматривающих преграду, мешавшую проехать их телеге. Беллами остановил машину, не доезжая до землян метров пятьдесят. Они повернулись в нашу сторону, но не делали попыток подойти ближе. — Я не смогу их объехать. Дорога в этом месте была совсем узкой, и дерево перекрыло её полностью, лишая нас возможности избежать диалога с землянами. — Думаешь, это ловушка? — спросила я. Он пожал плечами. — Непохоже. Их двое, и у них телега. — Мы могли бы развернуться и найти другой поворот, — неуверенно предложила я. — Но у нас не так много бензина и времени, чтобы плутать туда-сюда, — Беллами вздохнул. — Придётся рискнуть. Трос у нас есть, так что дерево не проблема. Главное, чтобы они не мешали. — Я пойду с тобой. — Нет. Оставайся в машине, — напряжённым тоном сказал Беллами и, чуть повременив, решительно покинул ровер, громко хлопнув дверью. — Мы уже приехали? — сонным голосом отозвалась Рейвен. Я ничего ей не ответила, пристально глядя на раскачивающийся блестящий оранжевый брелок с ключами в замке зажигания и испытывая смутную тревогу из-за непредвиденной остановки, а потом посмотрела вперед на Беллами, идущего неестественно прямо. Что-то словно щёлкнуло внутри меня, и я быстро вылезла из джипа. Промозглый утренний ветер моментально забрался ко мне за шиворот, будто желая согреться, а моросящий дождь неприятно окатил лицо своими холодными каплями, заставляя поморщиться. Я накинула на ходу капюшон, радуясь, что послушалась маму и надела этот жёлтый плащ. Затёкшие от долгого сидения в машине ноги плохо слушались, и я шла медленно, хлюпая по грязи и стараясь не выдать своего волнения. Чем ближе я подходила, тем отчётливее понимала, что, судя по уродливым маскам, перед нами стояли люди из клана Ледяной нации. И это определённо были не обычные люди. Они были одеты в толстые кожаные одежды, украшенные грязно-серым мехом и шипами, призванными устрашить противников. За спиной у них висело по большому топору на длинной деревянной рукоятке. Одного взмаха этого оружия хватило бы, чтобы снести человеку голову. Мужчины казались мне очень внушительными, но я успокоила себя, что исходящее от них чувство угрозы мне только мерещится. Страх прячется там, где его нет. Но что они делают, будучи вооружёнными, на чужой территории, принадлежавшей, как мне помнилось, клану Светящегося леса? Дойдя до Беллами, я встала рядом с ним, прислушиваясь к их разговору. — … дерево перегородило дорогу, и никто из нас не может проехать, — по голосу Беллами, по его позе, я поняла, как тяжело даётся ему это притворное добродушие, как сильно претит напускная любезность с этими людьми. — Наша команда будет очень вам благодарна, если вы поможете нам, убрав вашу телегу к обочине. А дерево мы уберём сами. Внезапно я ощутила, что Беллами тоже нервничает, как и я. Он совсем не уверен, что земляне не будут нам мешать. Наверняка именно поэтому он упомянул о ребятах в ровере, акцентируя внимание, что он путешествует не только со мной. — Какие-то проблемы? — прокричал сзади Миллер, словно подслушав, что сказал Беллами. — Никаких проблем! — громко ответил ему Беллами, не оборачиваясь, а затем обратился к землянам: — Так ведь? Я уставилась на дерево, ставшее проблемой так не вовремя. Оно было высоким, толстым и крепким, очень старым, и, наверное, весившим целую тонну. Чтобы его оттащить в сторону придётся знатно помучиться. Но что-то было в нём неправильное. Я глупо пялилась на него, не понимая, что не так. А потом пригляделась к его торчащим над землёй корням, и меня осенило. Неприятный холодок пробежал от затылка вниз по позвоночнику, и я невольно задержала дыхание: дерево повалил не порыв ветра. Оно было подрублено у основания, а так как оно росло на возвышенности, то падая, обрушилось на дорогу вместе с корнями. В предрассветных сумерках Беллами не заметил этого и вышел из машины. Навстречу тем, кто его срубил. Земляне сохраняли безмолвие. Пауза затягивалась, и я быстро проговорила: — Надо вытащить трос из машины. Нашими силами так просто не управиться, — кажется, я даже улыбнулась им, всем своим видом излучая непринуждённость. Я ухватилась за край куртки Беллами и попятилась, утягивая его назад к джипу, молясь про себя, чтобы он не воспротивился моим действиям. Беллами удивлённо посмотрел на меня, и даже успел сделать шаг назад, прежде чем один из землян приставил острие меча к моей шее, заставляя меня испуганно замереть. Беллами попытался вытащить пистолет из джинс, но ему в грудь тут же упёрся непонятно откуда взявшийся клинок. Сзади послышался шум открывшихся дверей ровера и звук затвора пистолета. Беллами облизал пересохшие губы. — Какого черта? Мы не собираемся драться. — Это они повалили дерево, — хрипло произнесла я. — Это ловушка. Нас ждали. — Вы пойдёте с нами, — пророкотал стоящий напротив меня мужчина, рискуя оставить на моей коже тонкую кровавую рану, и кивнул мне за спину. — И они тоже. — Я так не думаю, — раздражённый голос Миллера прозвучал совсем близко. — Уберите оружие, и никто не пострадает. — Вы пойдете с нами, — тупо повторил землян. — Командующий решит вашу участь. Слово «Командующий» неприятно резануло слух. Зачем королю Роану приказывать вести нас в Полис? — Я считаю до трёх. Если вы не отпустите их, я выстрелю, — Брайан был спокоен. Но я знала, что за этим равнодушным тоном скрывался бурлящий поток эмоций, среди которых превалировали гнев и боль за тех людей из отряда Пайка, которые пали от рук людей Ледяной нации. Сердце Брайана жаждало мести, и сегодня ему представлялся случай получить желаемое. — Вас меньше, — сказал Беллами. — Убив нас, вы подпишите себе смертный приговор. Поэтому давайте разойдёмся мирно, пока это ещё возможно. — Ты ошибаешься, — второй землянин рассмеялся. — Это вас меньше. — Мне кажется, соотношение восемь к двум говорит не в вашу пользу, — ехидные слова Джаспера были ему ответом. — Всегда подозревал, что со счётом у вас не всё в порядке… Он резко замолчал, и по беспокойной суматохе за спиной я поняла, что происходит нечто непредвиденное. Я хотела обернуться, но меч у горла вызывал вполне здравые опасения, и я стояла, не шевелясь. Хотя мне не пришлось долго ждать, чтобы утолить своё любопытство. Я увидела — насколько позволял обзор — как от деревьев отделяются длинные тени, спускаясь к нам по пологому склону. Их было много. Слишком много, чтобы мы могли продолжать ощущать численное превосходство. Казалось, что кто-то произнёс заклинание, обратившееся против нас и вызвавшее в сумрачный лес вооружённых воинов Ледяной нации. — Что ты там говорил? — вопрос был издёвкой. — Ты!.. — я даже не смогла определить, кому из ребят принадлежало сиплое шипение. Я почувствовала сильный нажим на шее и вскрикнула, ощутив острую боль, ставшую для меня полной неожиданностью. — Довольно! — рявкнул Беллами. — Мы пойдём с вами! — Мы не... — Брайан, точно, Брайан. — Опустите оружие, — голос Беллами был холоден и твёрд. Он не просил. Он приказывал ребятам. Мы были в проигрышном положении. Не было даже шанса, прорваться сквозь плотное живое кольцо, окружившее нас и отделившее от ровера. Патронов не хватит, чтобы мы смогли выжить. Кто-то обязательно умрёт. Беллами это осознавал и не видел смысла сопротивляться в заведомо провальном деле. Я услышала отборную брань и характерные звуки упавших на землю пистолетов и автоматов — Брайан и остальные подчинились. Это подтвердил неслабый толчок в спину, когда меч от меня убрали в ножны. Бросив взгляд на Беллами, я кивнула ему, как бы говоря, что со мной всё в порядке, и вдруг заметила, что всё это время так и держала его за куртку. Я отпустила ткань, с трудом распрямив непослушные пальцы, и обернулась назад на ребят, которых ощупывали, выискивая оружие. — Командующий будет счастлив увидеть Небесных людей, — произнёс землянин, привлекая моё внимание. — Король Роан — наш друг, — сказала я, пытаясь сохранить спокойствие. — Вы только потратите время. Он нас сразу отпустит. Землянин равнодушно поглядел на меня. — Командующий — не Роан, — спокойно сказал он, и я почувствовала, как страх ещё сильнее сковал моё тело.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.