God saves us everyone, Will we burn inside the fires of a thousand suns? For the sins of our hands, The sins of our tongues, The sins of our father, The sins of our young. (Linkin Park, The Requiem)
Я не помнила, что мне снилось. Кажется, это было что-то хорошее и приятное. Впервые за долгое время. Очень светлый сон, наполненный покоем. Во всяком случае, мне не хотелось просыпаться. Мне хотелось остаться там навсегда. Какая-то часть меня, даже во сне, понимала, что явь окажется раскрашена в темные краски, и потому, возможно, стоило вообще никогда не открывать глаза. И поэтому когда на задворках сознания я услышала тихие мужские голоса, то отчаянно старалась игнорировать их. Но сон всё же ускользнул, уступив место боли, которая стала для меня полной неожиданностью. Я глухо застонала, ощущая, как она запульсировала по всему телу. Повернув голову на звуки, что разбудили меня, я почувствовала тошноту из-за сильного запаха крови и глубоко задышала, сдерживая рвотный позыв. Я облизнула пересохшие губы и медленно открыла глаза, удивившись тому, как сложно это было сделать. И хотя в шатре горел приглушенный свет, смотреть было больно. Мне потребовалось время, чтобы разглядеть двух стоящих над кроватью мужчин. Их лица были знакомы, но память совсем не желала подсказать, кто они. Отбросив бесплодную попытку найти ответ на эту загадку, я хотела поднять руку и вытереть со лба испарину, но рука отказалась слушаться, будто бы она была налита свинцом. Первой моей мыслью стало, что, возможно, я парализована. Неимоверных усилий мне стоило заставить пошевелиться свои пальцы, а когда мне наконец удалось переместить ладонь на живот, то я была готова заплакать от облегчения. — Ты проснулась, — утвердительно проговорил светловолосый землянин с белой лентой в волосах, привлекая моё внимание. Посмотрев в его глаза, я вздрогнула, внезапно вспомнив длинный прут с раскалённой пластиной. Уцепившись за это воспоминание, я словно на миг погрузилась в ледяную реку, вспоминая все последние события. Меня закружило в бешеном водовороте разрозненных кадров. Мою руку била крупная дрожь, пока я подносила её к щеке, не отводя взгляда от землянина. Когда пальцы коснулись ноющей раны, мне показалось, что я умру на месте от пронзившей меня боли. Я тихо ахнула, отдергивая руку, потрясенная тем, что смогла пережить предыдущую ночь. — Тебе не стоит лишний раз прикасаться к ожогу, — произнес Дорей. Он был тем человеком, который не дал Скауру и Брайану вцепиться друг другу в глотки по пути в лагерь. Тем, кто улыбнулся мне, когда узнал меня при попытке побега. И тем, кто не смеялся, увидев меня на коленях. Да, точно. Дорей. Я наконец вспомнила его имя, как, впрочем, и имя самого Скаура, стоящего рядом с ним сейчас. — Долго я?.. — говорить было больно. Мне не удалось даже закончить фразу, будучи обескураженной болью, как если бы моё горло и лицевые мышцы были обмотаны колючей проволокой. Но Дорей всё равно понял меня. — Была без сознания? Часов шесть. Может, восемь. Я боялся, что ты нескоро очнешься. Но ты удивила меня. Я перевела взгляд на потолок. Мне было неприятно смотреть на этих людей. Один лишь их вид был прямым доказательством того, что всё происходит взаправду. — Отрадно слышать, — просипела я невнятно. Он не расслышал моего ответа, но не стал переспрашивать. Боль внизу живота настойчиво дала о себе знать неожиданным спазмом, заставившим меня крепко сжать кулаки. Казалось, что невидимая рука скрутила мои внутренности. Я порывисто выдохнула, уговаривая свой организм перетерпеть. Я вдруг подумала о Рейвен и Харпер. Я искренне надеялась, что они не стали жертвами насилия. У Рейвен очень слабое здоровье, а Харпер такая хрупкая. Мне стало не по себе от мысли, что они могут в эту самую минуту так же, как я, лежать, не в силах пошевелиться. Вдруг перед глазами всплыл образ Беллами, который придумал глупую ложь про Кейна и выкуп его дочерей. Тогда я не совсем поняла, зачем он это сказал, но после сегодняшней ночи всё встало на свои места. Беллами не мог защитить этой ложью меня, потому что всем было известно, что Ванхеда связана с семейными узами только с женщиной-врачом Небесного клана, но с Рейвен и Харпер она могла сработать. Возможно, эта ложь спасёт девушек, которых поостерегутся трогать из-за мнимого выкупа. Но что произошло с Беллами? Когда я видела его в последний раз, он лежал без признаков жизни, окруженный избивающими его землянами. — Что с моими людьми?.. Они в порядке? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно твёрже. Я была разделена с ребятами, и незнание действовало мне на нервы. — Да, — помедлив, ответил Дорей, переглянувшись со Скауром. — Они в порядке. Мне не понравилась его интонация. Не понравилась пауза перед ответом. Плохое предчувствие коснулось моего сердца. — А Беллами… Что с Беллами? — буквально прокаркала я. — Он цел? — Он жив. Столь лаконичный ответ заставил меня заволноваться. «Жив» — не значит цел. Я сама видела, что с ним делали. Мне нужно было знать, насколько сильно он ранен. Я попыталась приподняться на кровати, но в моём теле словно взорвалась атомная бомба, и я завалилась назад, глядя на Дорея, который, как и весь мир вокруг, вдруг резко стал красного цвета. Я тяжело задышала, стараясь успокоить боль. Мне потребовалось досчитать до семидесяти восьми, прежде чем я смогла взять в себя в руки и проговорить дрожащим голосом: — Я хочу его увидеть, — я облизала губы. — Хочу сама убедиться. — Это невозможно. Командир запретил Ванхеде принимать посетителей, — холодно сказал Скаур. Я покосилась на него. Он смотрел на меня без всяких эмоций. Скаур говорил обо мне в третьем лице, что сильно покоробило, будто меня не было в этом шатре. — Почему? — тихо поинтересовалась я. — Ты серьёзно думаешь, что командир объясняет всем свои приказы? — Хм, а я-то вчера подумала, что ты тут всё решаешь, — огрызнулась я, не обращая внимания на больное горло. Его лицо побагровело. Я почувствовала легкое удовлетворение, которое моментально сменилось досадой. Нужно было промолчать и не дерзить. Не следовало продолжать настраивать всех против себя. Закашлявшись, я устало закрыла глаза. Голова разболелась ещё сильнее. Мне показалось, что мои мышцы превратились в кленовый сироп и что я просто-напросто растекусь по кровати. — Довольно разговоров, — сказал Дорей, не давая Скауру озвучить ответ на мою издёвку. — Ты, наверное, голодна. Мы принесли тебе еды. При слове «еда» меня вновь замутило. Я поморщилась. — Я не хочу есть. — Собралась умереть от голода? — ехидно спросил Скаур. — Я не собираюсь умирать. Во всяком случае, я надеялась, несмотря на испытываемую боль, что наши пути со смертью пересекутся нескоро. Я действительно думала этой ночью, что погибну, но раз я выжила, значит у смерти на меня другие планы. Я умру не сегодня. Не здесь. Не так. — Если не собираешься умирать, то должна поесть, чтобы поддерживать силы, — миролюбиво проговорил Дорей. — Не хочешь есть сейчас, поешь потом. Мы оставим тебе бульон. Я открыла глаза и уставилась на него. Я не понимала, почему он разговаривал… нормально. Все эти земляне видели во мне лишь Ванхеду-убийцу, а не обычного человека. Я где-то слышала, что если посмотреть человеку в глаза, то всегда можно найти, если не ответ на вопрос, то хотя бы намёк. Но в глазах Дорея не было ни ответа, ни намека. Возможно, он сожалел о том, что был причастен к моему нынешнему состоянию. Переведя взгляд на деревянную миску в руках Дорея, я слабо кивнула, дескать, потом поем. Он поставил её на стул, стоящий рядом с кроватью. — Командир просил передать, когда ты придешь в себя, что он постарается, как можно скорее навестить тебя, чтобы закончить какое-то дело. Он не уточнил какое именно. Мои пальцы вцепились в ткань одеяла так крепко, что заломило суставы. Я отлично поняла, что имел в виду Редгрейв. — Ну а теперь мы оставим тебя. Не дождавшись от меня никакой реакции, земляне молча покинули шатёр. Стоило мне остаться одной, как я почувствовала, что слёзы ручьем заструились по щекам, обжигая своим теплом саднящую кожу. Я попыталась уговорить себя сохранять спокойствие, но так и не смогла этого сделать. Не желая, чтобы кто-то услышал мой плач, я спрятала лицо в ладонях, ощущая на разбитых губах солоноватый вкус слёз и пота. Это всё моя вина. Я выбрала не тот поворот. Я не смогла сбежать. И теперь все люди на Земле умрут. Мой тихий плач перетёк в рыдания. Меня затрясло, как в лихорадке. С трудом перевернувшись набок, я закусила угол подушки, чтобы не зареветь в голос. Мама была права. Мне не следовало уезжать на станцию. Я сейчас должна помогать собирать вещи в «Аркадии», а не быть здесь. В чужой постели посреди вражеского лагеря. Задыхаясь, я открыла глаза и уставилась на измазанное запекшейся кровью запястье, на котором красовались синяки, оставленные Беллами. Пожалуйста, спаси меня. Спаси меня. Спаси меня.***
Все последующие дни слились для меня в череду повторяющихся, скучных сцен. Я спала, ела и снова спала. Из моей жизни пропали понятия дня и ночи — плотная ткань шатра, утеплённая изнутри коврами, не пропускала дневной свет. Когда бы я не проснулась, в полумраке на столе всегда горела свеча. Однако хотя шатёр и принадлежал Редгрейву, его я видела лишь набегами: он молча приходил, брал меня и также молча уходил. Сначала я пыталась сопротивляться, пыталась защититься, но за каждую такую бесплодную попытку моему телу пришлось заплатить синяками и кровоподтеками. В день, когда Редгрейв заломил мне руку, чуть не сломав ее, я перестала бороться. Иногда я думала, что между его визитами прошло несколько суток, иногда — пара часов. В эти жуткие минуты я представляла, что моя душа покинула тело и парила в воздухе. К тому моменту, когда туман покинул мой разум и мысли стали ясными, сундуки, книги и другие личные вещи Редгрейва исчезли. Я поняла, что теперь этот шатёр — моя тюремная палата. Рана на щеке плохо заживала. В какой-то момент я начала переживать, что у меня развивается сепсис — кожа вокруг ожога болела неимоверно, и я не могла есть твердую пищу. Дорей проболтался мне, что Редгрейв слишком сильно вдавил раскалённое клеймо в мою кожу, оттого и восстанавливалась я медленно. Но исправно принесённые моими стражами различные снадобья от лекаря, отлично притупляли боль, и однажды я поняла, что мой организм смог преодолеть инфекцию. Когда рана затянулась толстой корочкой, я смогла аккуратно ощупать её контуры и узнать, что теперь ношу витиеватые инициалы ГР. Моими единственными посетителями были Скаур и Дорей, которые дежурили по очереди, сменяя друг друга каждые восемь часов. Часы, когда наступала смена Скаура, были очень тяжелыми. По большей мере он предпочитал не общаться со мной, но если всё же заговаривал, то я не слышала ничего хорошего. Его слова были полны яда и злости. Казалось, ему доставляет удовольствие смаковать мою будущую смерть. Он рассказал мне, что Небесные люди, как я потом поняла, из отряда Пайка, убили его семью, и в ответ за это он не может дождаться, когда же я и мои друзья поджарятся на возмездном костре. В такие моменты я просто поворачивалась на кровати спиной к нему, стараясь абстрагироваться от его монолога, потому что спор с этим человеком не приводил ни к каким положительным результатом. Совсем иначе дело обстояло с Дореем. Наши отношения были далеки от дружеских. Я не забыла ему ту улыбку, а он помнил, как его собратья пали от моей руки. Но всё же мы негласно сохраняли нейтралитет, понимая, что так нам обоим будет проще взаимодействовать друг с другом. Так что он мог позволить себе рассказать об обычаях и традициях своего народа или даже выслушать что-то из истории Небесных людей, но стоило мне заговорить о надвигающейся войне, радиации или спросить о ребятах или о том, что происходит за пределами шатра, как я сразу же натыкалась на стену красноречивого молчания. И разговор снова возвращался к обсуждению чеканки монет на самодельных станках с применением пресса или стихах Ледяной нации прошлого десятилетия. Лишь однажды между нами состоял диалог, давший ответы на несколько вопросов. — Как вышло, что ваш отряд тогда ждал нас в засаде? — У нас было дело к предводителю клана Светящегося леса. Мы уже держали обратный путь от него, когда разведчики вдалеке в темноте увидели огни от вашей машины. Так что мы просто срубили дерево и принялись ждать вас. — А телега?.. — В ней были дары для командира. Мы собирались её бросить, чтобы сократить путь до лагеря через лес. К счастью, она успела сыграть свою роль… Помимо Скаура и Дорея, меня охраняли несколько воинов по ту сторону шатра. Я никогда их не видела, но зачастую слышала неразборчивое бормотание. Посуду мне приносили деревянную, которую сразу же уносили обратно, стоило мне только закончить есть. Не было ничего, что бы могло послужить оружием или как-либо помочь. Иногда я испытывала сильнейшее желание напасть на Скаура, особенно, когда он начинал свои проповеди, но я была слаба и вряд ли бы мне удалось это сделать и выйти сухой из воды. Поэтому я просто старалась набраться сил для того момента, когда они на самом деле понадобятся. Между тем, моё тело достаточно окрепло, а дух осмелел, чтобы начать думать о сложившейся ситуации и повторном побеге. По словам Дорея, я провела в плену уже двенадцать дней, и это значило, что оставалась неделя, может, чуть больше, когда Кейн и Небесный клан достигнут территории, где могут попасть в зону видимости к разведчикам Ледяной нации. Сбежать из горы Везер было намного легче, чем из этого лагеря, хотя бы потому что со мной была Анья, хорошо знавшая местность, и к тому же, я не была под неустанным надзором, и нас тогда не окружали несколько сотен человек, готовых броситься за мной в погоню. Но самым сильным якорем, державшим меня на месте, как Редгрейв и хотел, были ребята. Я боялась, что Редгрейв исполнит свою угрозу убить их. Я чувствовала, что он не блефовал. И хотя я не знала наверняка, что они живы, я не находила в себе мужества снова решиться на побег. Казалось бы, как так можно думать, зная, что их в любом случае ждёт смерть в Квебеке, столице Ледяной нации? Но если насчет Беллами я лелеяла в душе надежду, что он для них слишком важен, чтобы убить его сейчас, и у меня будет время вернуться за ним с помощью, то судьба остальных моих друзей была под большим вопросом. По другую чашу весов моих сомнений находились Небесные люди. Я не знала, где нахожусь — мои стражи упрямо не желали озвучить название города или деревни, близ которой была разбита стоянка лагеря. Возможно, Небесные люди прямо сейчас шли в логово врага. Моё промедление грозило им смертью, если они не будут готовы к атаке. Я не могла бросить ребят, но и не могла сидеть сложа руки. Когда я пыталась сбежать в первый раз, мною двигало слепое желание привести помощь. Я совсем не задумывалась над тем, как Кейн сможет вести переговоры или борьбу с войском Ледяной нации. Из-за приближения зимы у него банально не хватало времени на всё это. Сейчас на счету был каждый день перед тем, как уровень радиации станет фатальным, а наши люди ещё должны успеть найти укрытие, чтобы спастись. Ко мне в голову закрадывалась мысль, что Кейн может и отказаться идти на такой риск, пожертвовав пленными ради большинства. Это был замкнутый круг мыслей, разбивавшихся о безжалостные факты и подозрения, который я не знала, как разорвать. Поэтому минуты шли одна за другой, а я не находила в себе сил всерьез обдумывать план побега. Впрочем, в глубине души я испытывала облегчение, что мне не оставили для этого ни одного шанса, так что я жила в ожидании, когда такая возможность появится, и мне придется на что-то решиться.***
Когда я поправилась настолько, что могла стоять на ногах, не испытывая головокружение, и от моей боли остались лишь редкие спазмы внизу живота, Редгрейв объявил о том, что дело Ледяной нации в этих землях закончено. — Что это значит? — спросила я растерянно, поворачиваясь к нему лицом. Я лежала на кровати полностью обнаженная, прижимая к груди пушистое серое одеяло. Сегодня была одна из тех ночей, когда он пришёл, чтобы насладиться моей беспомощностью — во всех смыслах. Я ощущала запах его пота и семени на своей коже. Мне нестерпимо хотелось оказаться в ванне и тереться губкой до самых костей. Я чувствовала себя грязной не только снаружи, но и изнутри. Редгрейв сидел на краю кровати и натягивал штаны. Глядя на его спину, я желала голыми руками вырвать его злое сердце, и сжимать до тех пор, пока последняя капля крови не упадет на пол. Но я не могла позволить себе идти на поводу у эмоций, и потому мне приходилось терпеть и оставаться послушной. Я не ожидала от него ответа. От Редгрейва вообще редко можно было услышать хоть что-то, но в этот день он меня удивил. — Это значит, что мы возвращаемся домой. В Квебек. Моё сердце радостно забилось. Если мы отправимся в Квебек, то Небесные люди окажутся вне опасности, какой бы поворот я не выбрала тогда. Редгрейв был в благодушном расположении духа, поэтому я решила ковать железо, пока горячо. Я нуждалась в ответах. — Клан Светящегося леса присоединился к вам? Он удивленно оглянулся на меня, перестав одеваться. — Откуда ты знаешь про клан Светящегося леса?.. — Подслушала чужой разговор, — сказала я. — Вы пришли сюда за союзом. — Можно и так сказать, — задумчиво протянул он, и тут же заявил, меняя тему: — Будет жаль с тобой расставаться. Поняв, что он имел в виду, я невольно покраснела и отвела взгляд. Мне претила роль жертвы и любовницы. Я ненавидела себя за то, что делала. Мое тело ненавидело меня за то, что он заставлял меня делать, чтобы ублажить его. Но я считала, что выбрала меньшее из зол. Он бы все равно продолжал насиловать меня, просто побои бы не заканчивались, а синяки так и не сошли с моей кожи. Или того хуже — он мог отдать меня на потеху другим воинам. Я прогибалась под ситуацию, чтобы выжить. Мне пришлось запереть свою гордость под замок. — Хотела бы я тоже расстроиться, — я всё-таки позволила себе колкость. Он захохотал и хлопнул рукой по своему колену. — Вот это мне в тебе и нравится. Всегда говоришь то, что думаешь, Ванхеда, — Редгрейв отвернулся от меня и продолжил одеваться. — У нас ещё будет месяц-два до прибытия в Квебек. Ты успеешь привыкнуть ко мне. Вряд ли. Это не то, к чему можно привыкнуть. Я ничего не ответила, безмолвно наблюдая, как он поднимается с кровати. Под распахнутой льняной рубашкой на груди виднелись курчавые волосы, среди которых поблескивала золотая цепочка с подвеской в виде солнца. На левой руке у него красовалось массивное кольцо с рубином. Бывало, когда Редгрейв касался моей кожи, оно оставляло за собой длинные царапины, напоминавшие мне о том, кто хозяин положения. Редгрейв знал, что я о нем думала. Я видела это по его глазам. Ему нравилось подначивать меня и видеть мою внутреннюю борьбу — сорвусь я или нет. Иногда я на самом деле не выдерживала, и тогда сразу получала болезненную пощёчину, иногда — молча проглатывала издевку. Вне зависимости от результата, Редгрейв всегда получал удовольствие. — Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала, — его слова удивили меня. Кажется, не было уже ничего, чего бы я не делала. Увидев, как я напряглась, он рассмеялся. — Расслабься. На этот раз это будет просто выбор. Один вопрос - один ответ. Он замолчал, всем своим видом показывая, чтобы я сама спросила. — Какой вопрос? — я села на кровати, опустив на пол ноги, и подняла с пола нижнее белье и смятую водолазку. Редгрейв подошел ко мне, вынуждая поглядеть на него снизу вверх. — Когда мы направимся в Квебек, по пути нам придется заехать в один из городов — в Итаку или в Элмайру. Выбери город. — В чём подвох? — я натянула на себя белье, а затем расправила рукава водолазки и быстро ее надела. — Почему я должна выбирать? Землянин опустился передо мной на корточки. Теперь я смотрела на него сверху вниз. — Ты — Ванхеда, Командующая смертью, — он улыбнулся. — Так что просто скомандуй, на какой из этих городов мне следует напасть. На мгновение я онемела и непроизвольно задержала дыхание. Я посмотрела на свои сжавшиеся в кулаки руки. Он всерьёз рассчитывал, что я готова подписать невинным людям смертный приговор, просто потому что он этого хотел? — Я не буду выбирать. Ни за что. Я встала с кровати, игнорируя его недовольный взгляд. Я схватила со спинки стула свои джинсы и начала натягивать их на ноги. Бред. Я никогда не сделаю подобный выбор. Я убивала людей по разным причинам, но вот так — ни разу. Если он намеревался напасть на кого-то, то я не собиралась прикладывать к этому руку. На моей совести полно своих грехов, чужие мне не нужны. — Выбери город, — он поднялся следом за мной. — Нет, — холодно сказала я. Глаза его сердито сверкнули, но он всё же сдержался и не ударил меня, как делал это обычно, стоило мне сказать ему слово поперёк. — Сегодня прибыл гонец от Командующего. Эти города отказались присоединиться к нашему альянсу. Нельзя так просто спустить им своеволие. — Ты не можешь убивать людей из-за этого, — возмутилась я. — Почему нет? Это послужит острасткой для других кланов и независимых городов. В следующий раз они хорошенько подумают, прежде чем принимать сторону Полиса. Я почувствовала, как мне в голову ударила кровь. Меня бросило в жар. — Ты собираешься устроить резню. Ты осуждал Небесных людей за то, что они виноваты в смертях землян, но теперь и сам так же собираешься поступить. А ещё утверждал, что кровь невинных больше никогда не прольется! — негодование зазвенело в моём голосе. — Там будут старики, женщины и дети! Редгрейв покраснел. На его скулах заиграли желваки. — Возможно, ты забыла, Ванхеда, но сейчас идет война. Война, спровоцированная тобой и твоими людьми. Если, чтобы искоренить Небесный клан и всех, кто принимает вашу сторону, я должен пожертвовать Итакой или Элмайрой, то я это сделаю — ради высшего блага, будущего и мира, где не будет ни одной твари, подобной тебе, — спокойно произнес он, но я знала, что такой тон дался ему совсем нелегко. Воздух в шатре стал тягучим, словно патока. Я опешила от его слов и поджала губы. — Намного легче устроить войну, чем попытаться договориться мирно, да? — я презрительно на него посмотрела и крепко стиснула зубы, чтобы не выругаться. Он нахмурился. — Мы пробовали договориться с Полисом. Мы не хотели войны. Но Лекса всегда вас защищала. И даже Роан защищал. После всего, что вы натворили! После женщины в красном! Эти упреки я слышала уже не в первый раз. — Я уже говорила, что мы тоже пострадали от… Он не дал мне договорить. — Но это вы привели её к нам. Всё случилось из-за вас. Я угрюмо молчала, ощущая, как во мне разгорается злой огонёк. Благие намерения Джахи сыграли со всеми нами ужасную шутку, которая никак не могла закончиться до сих пор. — Ваши люди сами вынудили Ледяную нацию искать союзников, чтобы спастись от Небесного клана. Ты была бы удивлена узнать, сколько кланов присоединилось к нашему альянсу — все они хотят вашей смерти. — Это неправда, — негодующе бросила я. — Зачем мне лгать тебе? — он вздохнул. — Не занимайся самообманом. Небесные люди зашли слишком далеко. Посмотри правде в глаза и признай, что за такие грехи можно расплатиться только смертью. Удивительно, что ваши головы не отрубили ещё тогда, когда обнаружился выпотрошенный труп королевы Онтари. — Нам пришлось… — я запнулась, — сделать это с её телом, чтобы убить женщину в красном. У нас не было другого выхода. — Может быть, ты ещё сможешь объяснить все предыдущие смерти? Я рассердилась. — В прошлом мы убивали вас, вы убивали нас. Почему только я должна оправдываться?! Почему ты не объяснишь смерти моих людей? — он ничего не ответил, и я продолжила: — Но как бы там ни было, теперь с этим покончено! Можно начать с чистого листа. Вы просто должны остановиться. Не надо никакой войны. — Остановиться? Невозможно, — он прыснул. — Мое войско не единственное принимает участие во всей этой каше. Даже если бы я захотел сложить оружие, Ванхеда, снежный ком уже катится с горы, и он погребет под собой многих людей. Не моё, так другие войска, не Ледяная нация, так другой клан продолжит воевать. Инициатива восстания против политики Полиса происходила от Ледяной нации, да, но поддержали её и остальные кланы. Я вдруг ощутила себя человеком, пытающемся бороться с течением бурной реки. Я не знала, как ему объяснить, что они ошибаются. — Но… — Поэтому выбери город. — Я не могу, — процедила я. — Я не сделаю этого. — Ты и раньше убивала. Почему сейчас нет? — он с интересом окинул меня взглядом. — Они в любом случае не останутся в стороне и погибнут. Потому что это будет точкой невозврата. История с Тондиси не должна повториться, иначе я окончательно потеряю себя. Каким я стану человеком после того, как сделаю такой выбор? — Мой ответ не изменится. Если хочешь, выбирай сам. На меня навалилась усталость. Мне хотелось, чтобы он покинул шатёр. Мне нужно было побыть одной. Редгрейв фыркнул. Его взгляд стал жестким. — О, нет, Ванхеда, ты сделаешь выбор, — спокойно произнес он. — И сделаешь прямо сейчас. Я вскинула голову и выпрямилась. — Ты вроде собирался уходить? Мясистая ладонь наотмашь ударила меня по лицу. Удар был таким сильным, что меня отбросило в сторону, словно тряпичную куклу. Перед глазами поплыло. Я попыталась приподняться на четвереньки, но новый удар ногой в живот отшвырнул мое тело к кровати, вышибая дух. Жадно ловя ртом воздух, я уцепилась рукой за ножку кровати, и, превозмогая боль, начала медленно вставать, чтобы тут же быть откинутой спиной на пол. Казалось, что моё желание подняться только сильнее разозлило Редгрейва. Землянин взревел, и я услышала страшный шум — он смахнул со стола все находящиеся на нём предметы. Затуманенным взглядом я проводила катящееся по полу яблоко, которое исчезло где-то под кроватью. Я равнодушно подумала, что с какой-то стороны это даже приятно — так разозлить командира лагеря. Есть предел всему, и он не заставит меня сделать абсурдный выбор, чтобы потешить его самолюбие. Нависая надо мной подобно гигантской горе, он тяжело и прерывисто дышал. На угрюмом лице ходили желваки. На шее от напряжения выступили вены. Вдруг он поставил свою ногу мне на грудь, придавливая к земле всем своим весом. Каблук его сапога больно впился мне в солнечное сплетение. Мне захотелось закричать от невыносимой муки. — Ты самонадеянный ублюдок, садист и насильник, — прошипела я презрительно сквозь выступившие слёзы. — Ничего от меня ты не добьёшься. — Итака или Элмайра? Скажи мне, и я прощу тебе эти слова, и боль прекратится, — произнёс он свирепо. Я попыталась руками сдвинуть его ногу с себя, но у меня не получилось, и, начав задыхаться, я посмотрела в его глаза, удивившись бескомпромиссности и злобе в них. Я не знала, что за игру он затеял. В чём был смысл моего участия в ней? — Говори же! — прорычал он. Воздух словно испарился из легких. Не выдержав, я захрипела. При всем своем желании я бы не смогла произнести ни слова. Видимо, эта мысль тоже пришла Редгрейву в голову. Давление на груди исчезло. Не прекращая кашлять, я резко повернулась набок, и когда сердце перестало биться как ненормальное, то наконец поднялась на ноги. Я приказала себе стоять ровно напротив него и не шевелиться. — Ну! Яростный голос Редгрейва заставил меня встрепенуться. — Нет, — я почти наслаждалась его бешенством, решив игнорировать свой страх до конца. — Да что с тобой такое?! — рявкнул он, потеряв терпение. — Просто выбери, куда мне повернуть: направо или налево?! Я вздрогнула и попятилась назад, смотря на него расширенными от удивления глазами. Ноги неожиданно стали ватными, и мне пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы устоять на месте. Я опять потеряла способность спокойно дышать. Я прижала к животу руку и сжала водолазку до побелевших костяшек. Судьба смеялась мне в лицо, повторяя ситуацию в ровере. «Давай повернём направо», — так я сказала Беллами. И выбранная дорога привела меня в плен. Я не хотела знать, что может крыться за новым выбором. Мне стало не по себе, и я поёжилась. — Ладно, — он выпрямился. — Не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому. Не дожидаясь от меня ответа, он повернулся ко мне спиной и принялся надевать куртку. Я молча за ним наблюдала. Было страшно представить, как может ухудшиться моё нынешнее положение, которое и так было далеко не радужным. У выхода из шатра Редгрейв посмотрел на меня. — И, кстати, — доверительно сказал он, — ты ошиблась. Я нахмурилась. — В чём? Он пожал плечами. — Клан Светящегося леса не присоединился к нам. Они отказались это сделать. По коже побежали мурашки. Я судорожно сглотнула. — То есть… — я облизала разбитые губы, подбирая слова. — То есть клана Светящегося леса больше нет, — будничным тоном заявил он и покинул шатёр, оставив меня в оцепенении. Я медленно села на стул, продолжая крепко за него держаться. Слишком невероятно. Это не могло быть правдой. — Невозможно, — вслух произнесла я, глядя на пустое место, где ранее стоял Редгрейв. Всё это время я лелеяла мысль, что при отказе в союзе, клан Светящегося леса может каким-то образом разгромить это войско и вытащить нас из плена, но теперь одним шансом на спасение стало меньше. Отчаяние стремительно растекалось по моему телу. Я не была уверена, что Полис победит в этой войне.***
Когда меня вывели из шатра, солнечный свет буквально ослепил меня, заставив крепко зажмуриться. Хотя глаза слезились от боли, а холодный ветер неприятно обжигал кожу, я испытывала чувство сродни радости. Я много дней провела в заточении, и порой мне казалось, что я никогда не покину свою темницу. Свежий воздух пробуждал меня к жизни. — Пойдем, — сказал Скаур и потянул за длинную верёвку, которой были связаны мои запястья. — Побыстрее. Я открыла глаза и хмуро на него посмотрела. Верёвка была предосторожностью в том случае, если я буду отставать или попробую сбежать от своего стража. Помимо прочего она ещё являлась своего рода знаком для остальных землян, что пленная Ванхеда под их контролем. Я ловила на себе взгляды, говорящие о том, что они довольны таким положением дел. — Конечно, — бесстрастно отозвалась я. Я послушно проследовала за ним до молодого вороного жеребца, который ворчливо начал перетаптываться, почувствовав, как Скаур привязывает свободный конец веревки к его седлу. Конь был беспокойным. Если он побежит, то мне несдобровать. Я осторожно приблизилась к нему и кое-как погладила по крупу тыльной стороной ладони — верёвка сильно мешалась. — Не бойся, — успокаивающе попросила я. — Я не обижу тебя. Скаур фыркнул. — Даже он ощущает исходящее от Ванхеды зло. Люди могут ошибаться, лошади — никогда. Я снова погладила жеребца по волосистой шкуре. — Не слушай его, милый, — нежно проговорила я. — Если бы Скаур чаще мылся, ты бы так не волновался, правда? Мощный рывок за верёвку заставил меня ахнуть от неожиданности. Скаур притянул меня к себе и процедил мне в лицо: — Ты забываешься, — он кивнул на мою щёку. — Ещё одно неосторожное слово и с тобой случится нечто посерьёзнее, чем клеймо. Я предпочла промолчать. Позиция силы была не на моей стороне. Не хватало мне получить новый удар по лицу. Челюсть до сих пор поднывала после того, как накануне Редгрейв разозлился, когда я в очередной раз отказалась выбрать город. Грубо оттолкнув меня, он взобрался в седло и пришпорил коня. Скаур специально принялся понукать жеребца идти быстрым шагом по лагерю, вынуждая меня практически бежать за ним, чтобы не упасть. Пару раз я споткнулась, но все же удержала равновесие, чудом не проехавшись животом по земле. На нас оглядывались воины, удивленно таращась. Я не знала, что больше привлекало их внимание — мой полубег или желтый плащ, теперь играющий роль тюремной робы, который меня заставили надеть, чтобы не потерять из виду. Человеческая река уже начала движение, судя по расположению солнца, на восток. И было странно чувствовать себя частью этой огромной толпы, которая всячески шумела и бойко переговаривалась. По доносившимся до меня словам я поняла, что воины рады наконец-то сняться со стоянки и вернуться домой. Дорога, обогнув гору, вывела нас из долины, поднимаясь выше на лесистые холмы. Скаур перестал погонять коня, и потому, оказавшись на возвышенности, я оглянулась через плечо, угрюмо посмотрев на склон, с которого спустилась несколько недель назад. Каждый шаг не только всё дальше отдалял меня от ровера, но и дарил больше уверенности в том, что Кейн, мама и другие наши люди окажутся вне опасности. Одной проблемой на душе меньше. Я пробовала разглядеть в однородной темной массе знакомые лица, но видела лишь землян в масках. Помня о словах о клетке, куда должны были отвести Рейвен с ребятами, я также обращала внимание на все телеги и обозы, проезжающие мимо, но многие из них были крыты брезентами и мне не удалось заметить кого-нибудь. На самом деле я очень сильно соскучилась по своим друзьям. Я скучала по шуткам Брайана и Миллера, по умным речам Монти и Рейвен, по Харпер, умеющей найти позитив в любой ситуации. Я скучала даже по Джасперу, с которым отношения были весьма сложными. Я не знала, что с ними. Никто ничего мне не говорил. Неопределенность сводила с ума. Она изматывала каждый день и не давала покоя бессонными ночами. Мне нужно было на физическом уровне знать, что они в порядке. Но сильнее всего мне не хватало Беллами. Когда оставленные им синяки исчезли, я восприняла это, как если бы единственная ниточка, связывающая меня с Беллами, разорвалась. Всё это время я непрестанно задавалась вопросом о том, что с ним стало. «Он жив» — единственное, что было известно. Но здоров ли он? Мучают ли его? С того момента, как нас разлучили, во мне словно образовался вакуум. Я чувствовала себя потерянной и бесконечно одинокой. Иногда я лежала и думала, что бы делал Беллами на моём месте. Он бы несомненно снова пытался бежать, он бы не мешкал. А затем я вспоминала слова Редгрейва, назвавшего меня любимой женщиной Беллами. Необузданные мысли об этом то и дело всплывали в моей голове. Но я старалась прогнать их от себя. Они были опасными. Неправильными. Пару часов спустя лес, окружавший нас со всех сторон, начал редеть, и показались бесконечные степи, простершиеся до самого горизонта. Периодически то слева, то справа, я видела вдалеке редкие домики, иногда — скопления различных построек, которые, наверное, были деревнями. Ещё через какое-то время мы пересекли широкое озеро. Я всячески напрягала память, но так и не вспомнила ни одного озера, которое могло бы прилегать к Луисвиллу, на который мы с Беллами ориентировались в ту ночь по карте. Наверное, я и впрямь тогда ошиблась с поворотом. Когда солнце заняло своё место в зените, мои ноги уже вовсю гудели. Погода для конца сентября (или начала октября?) была довольно холодной, но я вся обливалась потом из-за нескончаемой ходьбы. Кожа на запястьях покраснела из-за впившейся в неё верёвки, потому что я не могла угнаться за Скауром, который отлично себя чувствовал, будучи верхом. К слову, я злорадно отмечала, что лошадей в войске не так много, и пешие воины тоже сильно устали. Прозвучал рог — время привала. Жеребец остановился, и я устало уселась на землю. Всё тело сильно ныло с непривычки. Пить хотелось неимоверно. Спешившийся Скаур развязал мне руки, и я принялась рассматривать свои запястья, огорченно узрев, что все-таки стерла кожу в кровь. Ко мне подошел Дорей и протянул флягу с водой. Я схватила её и жадно пригубила, ощущая, как вода стекает по подбородку. Осушив флягу полностью, я осмотрелась: воины доставали из путевых мешков припасы. Словно из ниоткуда перед моим лицом возникла миска с холодным мясом — в степи не из чего было разжечь костер. Я молча взяла её из рук Дорея, благодарно кивнув. Мне не понадобилось много времени, чтобы расправиться со своей порцией. Утолив голод, я почувствовала легкое удовлетворение. Ещё бы ноги не гудели, и было бы совсем хорошо — насколько это вообще возможно. Вновь прозвучал рог, что означало, что привал окончен. Я вздохнула. Двадцати минут мало, чтобы отдохнуть. Скаур помахал верёвкой, заставив меня поморщиться. Ему нравилось всячески измываться надо мной. — Не надо, — сказал вдруг Дорей, обращаясь к Скауру. — Она никуда не убежит. — Марко тоже так думал, а потом она перерезала ему глотку, — возразил Скаур. — Ты серьёзно? — сердито спросил Дорей, разводя руками в стороны. — Попробует бежать на глазах у всех? — Я не собираюсь сбегать, — подала я голос. — И никого убивать. Пока, во всяком случае. — Под твою ответственность, — фыркнул Скаур, не глядя на меня. — Под мою ответственность. Послеполуденное солнце затянуло тяжелыми сизыми тучами, и весь остаток дня мы прошли под моросящим дождем по щиколотку в грязи. К тому моменту, когда отдали команду разбить лагерь на ночь, я была насквозь мокрой. Вновь съев без аппетита холодное мясо, я залезла в спальный мешок и сразу отключилась, чтобы тут же быть разбуженной таким же не выспавшимся Скауром. И опять начался изматывающий путь на восток, не суливший ничего кроме непогоды и усталости. Я уныло подумала, что это только начало путешествия, и если я уже чувствовала себя столь паршиво, то что со мной будет через неделю, две, месяц? Вскоре я начала замечать под ногами неровные куски асфальта — прямое доказательство некогда царившей тут цивилизации. Всё чаще стали встречаться заросшие пожелтевшей травой заржавевшие автомобили. В некоторых находились скелеты. Один раз мне повезло догадаться по выцветшей вывеске «Шеврон», что мы миновали заправку, от которой остался только рекламный щит и сломанные колонки. Когда мы поднялись чуть в гору, далеко впереди в низине я смогла разглядеть высокие узкие полосы, дорога к которым была забита плотными рядами брошенных машин. «Мы идем вдоль шоссе, — поняла я. — Наверное, люди пытались покинуть город, после того, как Айли сбросила на него бомбы». Наш отряд не стал приближаться к металлическому кладбищу — а это было именно кладбище, судя по увиденным мной трупам ранее. Мы обошли его стороной, но все равно я то и дело смотрела в том направлении, вырисовывая в своем воображении картину столетней давности. Затем я обратила внимание, что теперь везде вокруг нас вырастали потрепанные временем коттеджи, дома и мелкие магазины. Постепенно вертикальные полосы на горизонте начали принимать вид полуразрушенных небоскребов и башен, какие я видела только в кино и в Городе Света. И спустя несколько дней мы вошли в город, когда-то пестривший яркими огнями. То тут, то там я читала блеклые надписи на фасадах: «КФС — пальчики оближешь!», «Сделай паузу…», «Удовольствие в твоих руках», «Кока-Кола. Вливайся». Я словно шла сквозь прошлое и встречала старых знакомых. Вот граффити лица Стива Джобса, жизнь которого мы изучали на Ковчеге. А вот за этим углом плохо узнаваемая реклама некогда популярного сериала с Шоном Бином. А здесь гигантская покосившаяся статуя клоуна в красном парике. Я шла, задрав к небу голову, и ощущала себя маленькой и ничтожной, бродя среди этих исполинских сооружений. В Городе Света у меня не было возможности должным образом оценить размах мегаполиса, зато сейчас я пребывала в детском изумлении. На одной из кирпичных стен я заметила расплывшуюся, почти выцветшую фразу, оставленную баллончиком с черной краской: «Господи, спаси нас, грешных». Вероятно, её нанесли уже после наступления апокалипсиса. А от фразы на мосту: «Будущего нет» мне стало не по себе, и я постаралась побыстрее отвернуться. В свете последних событий она звучала как зловещее пророчество. Я испытывала настоящее сожаление, понимая всю горькую иронию мотивов Айли, спустившей на беспечных людей бомбы. Уже затемно мы покинули безымянный город. Дорей пояснил мне, что ночевать в нём опасно, и нам пришлось занять для этой цели близлежащую нежилую деревню. Уже лежа в спальном мешке и закрыв глаза, я мечтала увидеть этот манящий своей страшной загадкой город в самом его расцвете. Я желала пройтись по его шумным улицам и воочию любоваться мерцающим неоном. Мне отчаянно хотелось быть частью того старого мира. И, кажется, на грани сна и яви, у меня получилось. А потом опять наступило пасмурное утро и опять меня ждала бесконечная дождливая дорога. Я снова жила в дне сурка, в котором менялся только пейзаж. Я просыпалась, шла, засыпала, и вновь по кругу. Боль в усталых ногах стала моей единственной подругой, не бросавшей меня никогда. Иногда я ходила к Редгейву в шатёр, поход в который теперь всегда заканчивался для меня побоями и злыми слезами. Если раньше он только сам бил меня, то теперь этим занимался и Скаур, который совсем не жалел сил, нанося удары, после которых на моем теле чернели огромные синяки. Редгрейв упорно старался вырвать с моих губ название Итаки или Элмайры, а я также упрямо молчала, не намереваясь никаким образом не быть ввязанной в это дело. Когда такие встречи стали регулярными, я поняла, что мы всё ближе к злополучной развилке, которая обяжет меня выбрать город. Я не хотела даже рассуждать о подобном выборе, но мысли о нём не оставляли меня, вынуждая ночь за ночью рассматривать его со всех сторон, пока я лежала в тонком спальном мешке, вглядываясь в бесконечные звёзды на черном небе. Итака или Элмайра? Налево или направо? Кто умрет? Кто выживет? Бесконечные вопросы и ни одного правильного ответа. Что не реши, всё равно будет кому-то плохо. В такие минуты в глубинах памяти звучало меццо-сопрано Лексы, перенося меня мысленно в прошлое, когда она рассказывала мне о своей коалиции, еле скрывая нотки гордости в голосе. Элмайра. Третий по величине город клана Малой долины. Что-то в духе культурного сосредоточия нашего нового мира. Ты бы только видела его, Кларк! Он весь заново отстроен из дерева и выкрашен белой краской, и только ставни и двери домов пестрят всеми цветами радуги. Мне кажется, Элмайра — самый красивый и весёлый город на свете. Что особенно приятно — от него до Полиса всего неделя пути… «Элмайра меньше Итаки и находится практически на границе с Древесным кланом, — лихорадочно думала я. — Есть шанс, что войско Полиса сможет прийти на помощь воинам Элмайры и не даст разрушить их столицу. Я не могу спасти от нападения оба города. Но я могу выбрать тот, где выше вероятность дождаться защиты союзника. И самое главное, Полис может вызволить из плена нас. Вот только если дружественные войска не придут, Элмайра будет обречена, потому что город слабо укреплен». Совершенно иначе обстояло дело с Итакой, которая уже давно была парией в мире землян. Итака. Бывший город клана Дельфи, решивший вести автономную политику. Настоящий муравейник торговцев и ремесленников, не спящий ни днём, ни ночью. Перевалочный пункт огромного количества путешественников. Там сохранились десятки построек прошлого века. Некоторые многоэтажные дома привели в порядок. Иногда я даже могу представить, как Итака выглядела при жизни Бекки Промхеды… «Крупный оживленный город, находящийся в отдалении от других, который испортил отношения со всеми соседями из-за выхода из состава клана Дельфи. Восстановленные и отремонтированные здания помогут выдержать атаку Ледяной нации. Или жители даже могут просто закрыть город. Редгрейв не решится на длительную осаду и вернется к плану возвращения в Квебек. Но если выбрать Итаку, не факт, что Полис или сам клан Дельфи придет Итаке на помощь. При неблагополучном исходе, потенциальных жертв будет больше», — проговаривала я про себя. В самом крайнем случае мне нужно выбрать надежду на Полис или шанс на собственные силы города? Возможность спасения себя и своих людей или землян? Я в полной мере осознавала, что со мной или без меня, Редгрейв попытается уничтожить Итаку или Элмайру, и многие пострадают, но как мне выбирать, если Редгрейв упорно намерен, чтобы я озвучила будущую жертву? Кто заслужил смерть, кто — жизнь? Разве я имела право делать такой выбор?***
Спустя пару недель противостояние с Редгрейвом достигло своего пика. Я сидела у костра и жадно кушала горячую похлебку, радуясь, что дождь наконец закончился. Деревянная ложка дрожала в моей замерзшей от холода руке, покрытой синяками. Хотя мне уже давно выдали теплую верхнюю одежду землян, я до сих пор носила поверх неё желтый плащ. Вот только сегодня было очень ветрено и промозгло, и я никак не могла согреться. Рейдгрейв подошёл ко мне, когда моя миска была наполовину пуста. — Ты готова дать мне ответ? — громко спросил он, выпуская изо рта облачко пара. Разговоры вокруг стихли. — Нет, — не отнимая взгляда от миски, сказала я. Есть перехотелось. Я смотрела на круглые кусочки моркови в похлебке, желая, чтобы он отошёл от меня, как можно дальше. Я чувствовала, что одним «нет» так просто не отделаюсь. Редгрейв еще никогда публично не поднимал тему с выбором города. Отвратительные сцены между нами всегда проходили наедине. В груди разрасталась неясная тревога. Сначала она появилась, как мелкая жужжащая мошка, но с каждой секундой красноречивого гнетущего молчания, она становилась всё больше и ощутимее. — Мне жаль, — наконец сказал он с досадой в голосе, — но ты сама меня вынудила. Я с опаской подняла голову и неуверенно уставилась на него. Если бы я не знала, что за человек Редгрейв, то наверняка бы решила, что он на самом деле сожалеет. Его глаза казались грустными и честными, но я знала, какая жестокость таится в их глубине. — Приведите пленных, — приказал он кому-то за моей спиной. — И их детей захватите. Я замерла, стараясь собрать хаотичные мысли в кучу. У меня не получалось моргнуть. Желудок внутри сделал сальто. Деревянная ложка ещё сильнее задрожала в моей руке. Что за чёрт? Почему ему жаль? Что он хочет сделать? К счастью, мне не пришлось долго ждать, задаваясь вопросами. Несколько воинов привели незнакомых землян, руки которых были крепко связаны толстой верёвкой. По причудливым татуировкам, я догадалась, что это люди из клана Светящегося леса. Клана, которого больше нет. Я быстро пересчитала их. Пять мужчин, шесть женщин, трое детей. Самому младшему ребенку было года четыре, не больше. Некоторые девушки тихо плакали, старательно глотая слезы. У одной из них была разорвана одежда, обнажая одну полную грудь, на которой алело дугообразное пятно, похожее на след от укуса. Мужчины же были на вид полуживыми. Их лица и тела украшали кровоподтеки и глубокие порезы. Видимо, им тоже сильно досталось. Редгрейв обернулся на пленных, которых построили в два ряда в метрах десяти от меня. — Вы знаете, кто она? — обратился он к ним, указав в мою сторону пальцем. Я отставила тарелку, не понимая, что происходит. Поскольку земляне молчали, Редгрейв продолжил: — Это Ванхеда, Командующая смертью. Уверен, вы слышали о ней, — он немного подумал, взвешивая свои слова. — Из-за неё умерло много людей. И сегодня из-за неё умрете вы. Она так решила. Пленные зароптали, с ужасом глядя на меня. Толстый кудрявый мальчик заплакал, испуганный реакцией взрослых. Девушка с черными волосами быстро встала на колени и притянула его к себе, уговаривая вести себя тише. Я вскочила на ноги и негодующе заговорила: — Ложь! Я не… Он не дал мне закончить. — Тебе надо было назвать лишь одно слово и не доводить ситуацию до этого, — он развел руками. — Но ты захотела быть великодушной. Что же, пускай так. Я ловила ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. У меня пропал дар речи, парализованный творящейся нелепой комедией. С трудом сдерживая гнев, я сжала кулаки и прошипела: — Хочешь получить ответ в обмен на их жизни? Редгрейв с интересом посмотрел на меня. — Думаешь, не выйдет? — невинным тоном протянул он. — Ну, эти люди не единственные. У меня есть десятки таких же пленных. В конце концов, есть ещё и твои люди. Но их оставим на десерт, да? Нахмурившись, я прорычала сквозь зубы: — Почему ты это делаешь? Почему именно я?! Назови мне настоящую причину! — Выбери сейчас и помоги им или они начнут умирать, — он проигнорировал мой вопрос. Мужчина с разбитым носом упал на колени и некрасиво зарыдал, пряча в ладонях лицо. Остальные пленные с надеждой смотрели на меня. Они верили, что испуганная девушка в нелепом плаще может спасти их. Я посмотрела на сосущую грязный палец белокурую малышку, похожую на меня в её возрасте. Девочка была слишком мала, чтобы бояться, и потому смотрела на мир с любопытством, не понимая, что от моего ответа зависит её существование. Она пока не знает, что, возможно, никогда не вырастет. Ей не удастся прожить веселую и грустную жизнь и завести своих детей. Она умрёт, потому что я не могу пожертвовать целым городом ради неё. Или же... могу? Стоит ли одна жизнь ребенка сотен жизней других детей? Неважно, что меня вынуждают назвать город. Неважно, что палачом буду не я, а воины Ледяной нации. Кровь невинных жителей окажется на моих руках… Если только они не смогут отразить атаку. У них будет возможность выжить, а у этих людей сейчас её нет. Между ними и смертью стою только я. Сейчас от меня зависит спасение этих пленных людей. Этой девочки. И я могу их всех спасти. Я должна это сделать. Во рту стало сухо. Сердце неприятно заныло. Ладони вспотели, и я вытерла их о ткань джинс. Боковым зрением, я заметила, как переминается с ноги на ногу Скаур, выдавая свое нетерпение. Все земляне вокруг сосредоточенно молчали, ожидая моего ответа. Я чувствовала на себе их жалящие взгляды. Они хотели знать, чью кровь будут проливать. В моей голове застучали молоточки, вызывая сильную раздражающую боль. Я судорожно соображала, мешкая, не в силах сделать выбор. Итака или Элмайра? Я продолжала размышлять, глядя на ребенка, и потому не заметила быстрого жеста Редгрейва. Прежде чем я успела озвучить свой ответ, стоящие за спинами пленных воины подняли мечи и принялись рубить беззащитные тела. Брызнула кровь. Раздались крики. Я не сразу поняла, что тоже закричала, охваченная страхом и неверием. — Нет! Прекратите! — захрипела я в оцепенении, невольно пятясь. — Нет! Редгрейв поднял руку и, как по мановению волшебной палочки, воины остановились. Я не могла оторвать взгляда от стонущих от боли на земле людей. Тело белокурой девочки было рассечено пополам от основания шеи до бедра. Она лежала в луже собственной крови и смотрела на меня немигающими глазами, в которых застыло удивление. Рядом с ней в агонии каталась по земле другая девочка-подросток, пытаясь собрать собственные кишки в распоротую брюшину. Девушка с алым пятном на груди выла словно обезумевший зверь, прижимая к животу свою отсеченную от плеча правую руку. Один из мужчин захлебывался кровью, ещё трое были уже мертвы. Им повезло больше — они умерли сразу. Стоял невообразимый гам и шум. В их голосах было так много страдания, что я желала зажать уши, чтобы не слышать их плач и крики. Необъятное чувство вины навалилось на меня, разрывая сердце на кусочки. Я больше не могла стоять ровно. Я опустилась на колени и закрыла рот руками, подавляя рвущейся наружу вопль. Встретившись взглядом с молодым мужчиной, которому посчастливилось отделаться длинным тонким порезом на лице, я вздрогнула из-за ненависти и презрения в его глазах. Я четко читала в них дикое желание разодрать меня на мелкие части. Он думал, что всё произошло из-за меня, потому что минута моего промедления стоила людям жизни. И я тоже так думала. Это я их убила. Заорав что-то на тригедасленге, он резко поднялся и бросился в мою сторону, простирая ко мне связанные руки. В один сумасшедший миг я хотела, чтобы этот мужчина на самом деле покарал меня, но ему не дали приблизиться ко мне. Удар мечом пришелся ему со спины от почки к легким, и он свалился как подкошенный. Он страшно захаркал кровью. — Про… — вдруг проговорил мужчина неожиданно громко. — Проклинаю… Ванхе… Не договорив, он судорожно сделал вдох и обмяк. Жизнь покинула его тело. Ужас охватил мою душу. Казалось, что он вытеснил все остальные эмоции. Я пребывала в шоке и тупо пялилась на труп, на воинов Ледяной нации, на раненых, смотрящих на меня со страхом и злостью, и не видела их. Они являлись фоном моего собственного фильма ужасов, где я была главным отрицательным героем, совершившим нечто непоправимое. Я — монстр. Я — Ванхеда. Редгрейв подошёл ко мне, наклонился и схватил за волосы, заставив меня взвизгнуть. — Ну? Что молчишь? — он встряхнул меня. Мои губы парализовало. Мне не удавалось издать ни звука. Мысли в голове путались, и я не могла собрать их воедино. Единственное, что понимала точно, так это то, что я была причиной смерти невинных людей. А теперь я должна выбрать город-смертник. — Кого ждёт смерть?! — рявкнул Редгрейв. — Говори: Элмайра или Итака?! Меня затрясло. Я не могла заставить себя сделать выбор. Эти люди обречены из-за глубоких ран. Никакой лекарь им уже не поможет. А если я назову город, то убью и его жителей. Всё, что я могу сделать — продолжать тянуть время. Я не должна была колебаться. Нужно было сразу что-то сказать. Теперь поздно. — Признаться, — вдруг тихо сказал он, — я восхищен твоей принципиальностью. Я прерывисто дышала, чувствуя, как сердце, так и норовит вырваться из груди. — Добейте их всех, — сказал он, глядя мне в глаза. Он отпустил меня, и я, не вставая на ноги, быстро попятилась к колесу большого обоза — подальше от Редгрейва, пока не уперлась в него спиной. Он отвернулся от меня, внимательно наблюдая за исполнением своего приказа. Не прошло и половины минуты, как все было кончено. Прижав к животу колени, я следила, как Дорей принялся помогать остальным складывать трупы друг на друга в одну кучу. Четырнадцать тел. Четырнадцать неизвестных имен в списке моих жертв. Редгрейв аккуратно вытащил из костра длинную палку, на конце которой горел огонь, и поднес её к образовавшейся горе трупов. Ему пришлось постоять какое-то время, пока пламя схватило одежду на верхнем теле, но зато потом дело пошло быстрее. Огонь, будто жадное голодное животное, начал распространяться, стремительно охватывая всю гору. И вот — передо мной в черное звёздное небо взвился оранжевый задорный вихрь, радующейся своей добыче. Нестерпимо запахло жареным мясом. Двоих воинов неподалеку выворачивало наизнанку. Ещё несколько не вытерпели и ушли, прикрывая лица руками. Я ощутила, как по пищеводу вверх медленно, но верно поднимается съеденная мною накануне еда. Если бы я не жуткая картина, развернувшаяся на моих глазах, я бы не отличила этот запах от аромата обычной баранины на вертеле. Между тем, кожа на телах начала темнеть, а затем покрылась черной коркой, лопаясь и съёживаясь, словно кинопленка под лупой, поймавшей прямой солнечный луч. Когда я смогла разглядеть в языках пламени проступающий череп, мой желудок не выдержал, и меня стошнило. Отдышавшись, я вытерла рукавом плаща рот и снова посмотрела на человеческую гору, чувствуя очередную волну тошноты. Зрелище было слишком невообразимым. Я хотела, но не могла отвести взгляда. Какое-то время воины Ледяной нации продолжали толпиться вокруг, а затем постепенно начали расходиться по шатрам и палаткам. Представление закончилось. Их больше ничего не держало. Редгрейв остался у костра, пристально всматриваясь в пламя, будто бы видел что-то доступное только ему. Я поднялась на ноги и сделала шаг к Редгрейву. Затем ещё шаг. Если я толкну этого человека в огонь, он сгорит? Или просто получит пару ожогов? Я была готова сгореть вместе с ним, только бы от него остались одни угли. Медленно пройдя ещё несколько метров, я замерла, услышав равнодушный голос: — Ты не сделаешь этого. Редгрейв повернул ко мне голову. Он держал в заложниках моих друзей. Толкнуть его — значит рискнуть не только своей жизнью, но и их жизнями. И Редгрейв отлично знал, что я тоже знала это. — Не сделаю, — согласилась я. — Но однажды. — Звучит многообещающе, — улыбнувшись уголками губ, он преодолел оставшееся между нами расстояние и встал напротив меня. — Знаешь, я вдруг понял, что мне с тобой делать. Я позволю тебе встретиться с Беллами Блейком.