Замок из стекла

Your soul's on the line You don't know where to hide You run right in Straight into the light (Rupert Pope, Into the Light)

 — У тебя час, Ванхеда, — равнодушно проговорил рыжий землянин в маске и всучил мне в руки ведро, наполненное водой. — Прибери за ним. Стараясь не смотреть на него, я кивнула и быстро прошмыгнула в шатёр. Сердце билось как безумное, отдаваясь в ушах эхом. Я больше месяца не видела Беллами, и приходилось лишь уповать на то, что с ним всё в порядке. Отчаянно желая этой встречи, я так же сильно и боялась её. Редгрейв собирался использовать Беллами, чтобы получить от меня название города, и уже только это вызывало кучу вопросов и сильно нервировало, навевая навязчивые, пессимистичные мысли. Я опасалась, что мои кошмары станут реальностью, и на самом деле это будет уже не живой Беллами, а его бездыханное тело. С землян бы сталось так подшутить надо мной, чтобы сделать мне ещё больнее. Внутри шатра на низком деревянном верстаке горела всего одна свеча, охватывая своим тусклым светом груду нагромождённых друг на друга ящиков и тюков. Нестерпимо пахло железом с примесью гнили и нечистот. Вдыхать тяжелый аромат было так тяжело, что я невольно задержала дыхание. Откуда-то из неосвещенного угла раздался рваный свистящий звук, заставивший меня нахмуриться. Я сделала несколько шагов вперёд, пытаясь разглядеть Беллами, и замерла — мне стало не по себе, когда земля под ногами захлюпала. Я искренне хотела думать, что это просто разлитая вода — дождя ведь не было уже несколько дней, если не больше. Кожа покрылась мурашками, и я облизала пересохшие губы. Обругав себя за малодушие, я решительно подошла к столу и взяла в руку подсвечник. Поначалу я даже не заметила Беллами. Казалось, что это был очередной мешок, поваленный в общей куче хлама. Сдавленно ахнув, я опустила ведро, подскочила к Беллами и встала возле него на колени. Он лежал на боку с завязанными за спиной руками. Когда-то светлая рубашка была порвана в нескольких местах и насквозь пропитана кровью, что мешало определить ее изначальный цвет. Если бы не кудрявые темные волосы, то я никогда бы не узнала Беллами, глядя на опухшее лицо, покрытое запекшейся кровавой коркой. Отставив свечу в сторону, я дотронулась до плеча молодого человека и слегка сжала его. — Беллами, — каким-то чужим каркающим голосом позвала я. — Беллами. До меня донёсся сдавленный стон, и я облегчённо выдохнула, по-детски всхлипнув. Они не убили его. Мучили и пытали, но не убили. Ещё не всё потеряно. Я так корила себя за то «давай повернём направо» и считала, что надежды почти нет. Думала, что из-за моего глупого выбора Беллами забьют насмерть. И хотя мне говорили, что он жив, самолично убедиться в этом было словно камень с души. — Ты жив! — пролепетала я, убирая с лица Беллами прилипшие спутанные пряди. — Господи, ты жив, Беллами! К глазам подступили слёзы, когда из-за моего неосторожного движения ладонью по порезу на его щеке, он вновь застонал от боли и безуспешно попытался отодвинуться от меня. Я засуетилась, оглядываясь в поисках ножа или хотя бы острого камня, чтобы разрезать верёвки, сковывающие запястья Беллами. Так ничего и не найдя, я перегнулась через его тело и принялась распутывать тугие узлы дрожащими пальцами. Дело не спорилось: кто бы не связывал Беллами, он сделал это на совесть. Чувствуя свою беспомощность даже в этой ситуации, я удвоила усилия и некрасиво выругалась, когда сломался ноготь на мизинце. Но оно того стоило — бечёвка всё же поддалась, и дальше процесс пошёл быстрее. Наконец откинув верёвку подальше, я, стараясь, как можно более аккуратно, перевернула Беллами на спину, складывая его руки вдоль туловища. Он приоткрыл глаза и посмотрел на меня, с трудом фокусируя взгляд. — Пить, — прохрипел Беллами и закашлялся. Я быстро поднялась на ноги и подошла к столу, надеясь отыскать в этом шатре кружку, пиалу или хотя бы что-то из чего можно набрать воды. Однако мне не удалось ничего обнаружить, и я огляделась вокруг. Тщетно: ящики и тюки, тюки и ящики. Невозможность помочь в такой мелочи ослепила, и я, потеряв от паники голову, раздраженно кинулась к ближайшему мешку и расшнуровала его, обнаружив в нём какие-то тряпки. Я намеревалась продолжить поиски, но голос Беллами отрезвил меня. — Пить. Глупая, могла бы сразу догадаться. — Сейчас, — я кинулась к ведру и подтащила его к Беллами. — Открой рот. Я опустилась у его изголовья и сложила ладони лодочкой, набирая воду. Затем я поднесла их к его приоткрытым губам и медленно дала жидкости вытечь сквозь пальцы. Неожиданно Беллами начал задыхаться и перевернулся на бок, извергая из себя воду и желчь. Его сильно затрясло, и он страшно захрипел, заставив моё сердце болезненно сжаться. — Я не знаю, как напоить тебя, — я с трудом совладала с голосом. — Ты должен сесть и попробовать зачерпнуть сам. — Пожалуйста, я хочу пить, — простонал он. У меня перехватило горло, и я крепко стиснула кулаки, стараясь сдержаться и не дать волю чувствам. — В таком случае, — я вновь набрала воды и протянула сомкнутые ладони к его лицу, — пей, Беллами. Казалось, что собственное имя придало ему сил — он сумел приподнять голову и принялся жадно пить из моих рук. Не знаю, как долго я проделывала этот нехитрый манёвр, но в один момент я просто почувствовала, как Беллами уткнулся горячим лбом в мою ладонь, и это заставило меня остановиться. Устало выдохнув, он повернулся на спину, хватая ртом воздух. Несколько минут я сидела и смотрела на его тяжело вздымающуюся грудь, прислушиваясь к неровному дыханию. Постепенно он успокаивался, и я почувствовала, как напряжение покидает меня. Но потом он опять закашлялся, и я, судорожно сглотнув, склонилась над ним, ощущая в душе смесь из боли, сострадания и нежности. — Ты ведь ненастоящая, — вдруг просипел Беллами, встречаясь со мной взглядом. — Снова ненастоящая. — Это я, Беллами, — я выпрямилась. — Кларк. — Тогда ты так же говорила. — А так я делала? — я легко ущипнула его за локоть. Он со свистом втянул воздух в легкие, чертыхаясь. — Нет, — произнес он укоризненно и, подумав, добавил: — Та Кларк мне больше нравилась. Я фыркнула и осторожно взяла его руку в свою. Мне хотелось о стольком ему рассказать, но слова не шли на ум, и я молчала, гладя подушечками пальцев шершавую кожу. Приглядевшись к его ладони, я заметила, что у Беллами нет ногтей — на их месте образовалась толстая темно-бардовая корка. На миг я закрыла глаза, словно это могло помочь мне проснуться от этого кошмара, и чуть крепче сжала его руку, пытаясь скрыть от Беллами дрожь в собственных пальцах. — Ты жива, — наконец прошептал Беллами. Я посмотрела на него. — И ты жив, — я попыталась улыбнуться, но не уверена, что получилось. — Что с ребятами? — Не знаю, — нахмурившись, сказала я. — Земляне утверждают, что с ними всё хорошо. У меня не вышло проверить так ли это. Могу только надеяться, что они не лгут. Я помню, что надежда — глупое чувство, но кроме неё у меня больше ничего нет. — Звучит довольно оптимистично. Досадливо поморщившись, я покосилась на прорехи на его рубашке. — Как ты себя чувствуешь, Беллами? Тебе ничего не сломали? — мне было жутко думать о том, что они делали с ним. — Бывало и лучше, — проговорил он, а после паузы добавил: — Нет, не сломали. А с тобой всё хорошо? Тебя не… — Беллами сильно закашлялся. Я мысленно порадовалась, что в шатре тускло, и из-за того, что я сидела к Беллами здоровой стороной лица, он не мог толком разглядеть клеймо на моей коже. Благо, Скаур и Редгрейв предпочитали наносить удары по телу. — Да. Меня не трогают. Я — ценный трофей, который нужно беречь. Мне не хотелось, чтобы он переживал за меня, узнав правду. — Это замечательно. Беллами снова зашёлся в сухом кашле. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, когда я обратила внимание на облачко пара, вылетевшего из его рта. — Где твоя куртка? — я только сейчас заметила, что помимо рваных джинс и рубашки на нём больше нет одежды, так же, как и обуви. — Тут же температура, как в морозилке. — Не помню, — равнодушно протянул он. — Я о многом не помню. Кажется, её стянули с меня, чтобы было легче добраться до печени и почек. Но она не нужна мне, Кларк. Тут жарко. Я угрюмо посмотрела на него, мрачнея от понимания, как земляне издеваются над ним. То, что ему не холодно, это совсем не хорошо. Здесь не было ни какой-либо альтернативы кровати, ни даже стога сена. Одна голая мерзлая земля, на которой ему приходилось спать в одной рубашке. Мало того, что они избивали его, так они ещё и не давали Беллами толком отключиться в спасительном сне. — Тебя кормят? — я старалась говорить спокойно. — Если бы не кормили, я был бы уже мёртв, — он измождёно закрыл глаза. Мне хотелось спросить его: «как часто?», но я так и не решилась задать вопрос, догадываясь об ответе. Вместо этого я вытащила из кармана плаща платок, намочила его в ведре и провела им по лбу Беллами, смывая кровь и грязь. Поморщившись от моего прикосновения, он повернул в сторону голову, не давая мне закончить начатое. Моя рука замерла в воздухе над его ухом, и я прикусила губу, глядя, как холодные капли стекают по моему запястью на щёку Беллами. — Позволь мне хоть как-то помочь тебе, — мой голос задрожал, выдавая беспокойство. — Станет легче, когда я промою раны. Он не шевелился, и я приняла молчание за согласие. Легкими, мягкими движениями я принялась за дело. Конечно, я осознавала, что земляне не оставят Беллами в покое и ему не избежать побоев, но то, что открылось моему взору, когда я сумела более-менее очистить его лицо с отросшей длинной щетиной и усами, заставило меня почувствовать, как вновь накатывают слёзы: вся кожа была покрыта черными синяками и ссадинами; правая бровь рассечена в двух местах и в одном глазу лопнул капилляр, окрасив весь белок в алый цвет. И теперь я знала, что свист, испугавший меня, когда я входила в шатёр, издавал сам Беллами своим сломанным носом. Видеть Беллами таким слабым было дико и странно. Я привыкла считать, что Беллами — стена. Нерушимая стена, на которую я могу облокотиться, когда мне страшно, и которая всегда неизменно твёрдо стоит на земле, не давая обстоятельствам сломать себя до основания. А теперь, глядя на свой окровавленный платок, у меня в голове крутились ужасные мысли, заставляя думать, что я ошибалась, и Беллами не сможет дожить даже до своей казни в столице Ледяной нации, не то что попробовать сбежать. Его скорее убьют не сами земляне, а октябрьский холод, вызвавший в нём все признаки пневмонии. Беллами нужна теплая постель, капельница и антибиотики, а единственное, что я могу сделать — это омыть его лицо. Мне захотелось истерично рассмеяться от горькой иронии, что я напросилась в эту поездку, бравируя умением лечить, но по факту толку от меня был ноль. Откинув в ведро тряпку, я встала и принялась развязывать все мешки подряд, выискивая в них какую-нибудь одежду землян для Беллами. Ведь должно же в них быть хоть что-то полезное. Наверное, я долго ковырялась, но мне всё же повезло, и я наконец нашла то, что было необходимо. Выбрав на глаз, подходящее по размеру, я сложила вещи в одну кучу, а из остального начала около Беллами сооружать нечто, что должно было заменить матрас. Скорее всего меня накажут за этот беспорядок, но какое это имеет значение, когда родной мне человек в опасности? Когда я закончила, то встал вопрос о том, как переодеть Беллами, а потом ещё и переместить его слабое тело на импровизированную постель. Я опустилась около него и тихим, молящим тоном произнесла: — Мне нужно, чтобы ты помог мне. Я хочу снять с тебя одежду, Беллами. — Я уж думал, что ты никогда не попросишь, — вздохнул он и кашлянул. Пару секунд я соображала о чём он, а потом невольно застеснялась, поняв, что он шутит. Ну, раз чувство юмора было ещё при нём, то Беллами пока явно не собирался на тот свет. Протянув к его рубашке руки, я начала расстегивать пуговицы дрожащими пальцами. Когда-то пышущее здоровьем подтянутое тело, вызывавшее сладостную дрожь у девушек, выглядело не лучше лица — сплошные порезы и кровоподтёки. Слегка нажав на ребра и услышав шипение Беллами, я поняла, что одно из них точно сломано. Не только я сказала неправду, он тоже обманул меня, заверив, что все кости целы. О чём ещё он мог умолчать? — Помоги мне сесть, — внезапно сказал он. — Тебе следует лежать. Я могу и сама, — я растерялась. — Пожалуйста, Кларк. Я с сомнением посмотрела на него. Беллами, конечно, может считать, как истинный мужчина, себя самым сильным и выносливым, но вряд ли ему пойдёт на пользу излишняя активность. Но он всегда отличался упрямством и было проще сделать, как он просит, чем увещевать его, напрасно сотрясая кулаками воздух. Ворча под нос, как обычно делала моя мама над больными, я подхватила его у подмышек, помогая ему удержать равновесие и найти руками точку опоры, чтобы он смог самостоятельно подтянуть тело и облокотиться на одну из больших деревянных коробок, стоящих друг на друге. Ему было больно, и, хотя ни одного слова не слетело с его губ, я это чувствовала в каждом движении. С трудом сделав последний рывок, он всё же уселся, устало откинувшись на ящик и смотря на меня лихорадочно блестящими глазами. — Что? — я смутилась под его взглядом. — Что такое? — Не думал, что увижу тебя ещё когда-нибудь, — он грустно усмехнулся. — До сих пор не верится. — Мне тоже, — тихо согласилась я и пододвинулась к нему ближе. Я ухватилась пальцами за ворот рубашки, намереваясь снять её с Беллами, и замерла не в силах заставить себя продолжить. — Я боялась, что они убили тебя. Боялась, что тебя больше нет. Он молчал, а я пыталась сдержать непрошеные слёзы, разглядывая его изувеченное лицо. События последних недель навалились на меня грозовой тучей, и я глубоко вздохнула, желая абстрагироваться от них. Необходимо быть сильной. Особенно сейчас. — Кларк? — нахмурившись, спросил Беллами и протянул руку к моей щеке. Не желая, чтобы он увидел клеймо, я отвела его ладонь и быстро спрятала черный рубец за прядью волос, опустив голову. — Ерунда, — пробормотала я. — Случайно упала на какую-то железку. — Скажи мне правду: они делали тебе больно? Ты как? — мягко произнёс он. — Я в порядке, — я старалась говорить твёрдым голосом, но у меня плохо получалось. — Честное слово, в порядке. — Кларк, — Беллами приподнял мой подборок, заставив посмотреть ему в глаза, — мне ты можешь рассказать обо всём. Он глядел на меня с таким участием и добротой, какой я уже давно ни от кого не видела, что я не выдержала. — Я… Я не в порядке, — я всхлипнула, и слёзы заструились по лицу. — Я не знаю, что делать. Беллами, я просто не знаю. Я больше не могу бороться! Я всё-таки расплакалась. Он порывисто притянул меня к себе, обнимая за плечи. Я хотела отодвинуться, помня о том, как ему больно, но он не дал мне отстраниться, прижимая ещё крепче, и тогда я обхватила Беллами за шею, прислонившись своей щекой к его уху. Ощущая, как он гладит мои волосы, я, наплевав на все свои установки, начала вываливать на него всё, что знала, рассказывая о месяце, полном страха, презрения и унижения. Древний женский инстинкт заставил меня сохранить в секрете то, что я стала любовницей Редгрейва. Даже если Редгрейв что-то и говорил об этом Беллами, ни одна сила не заставит меня подтвердить это. Когда я заговорила о раскалённом пруте, его ладонь опустилась чуть ниже по спине и сжала ткань плаща в кулак. Мои слова об Итаке и Элмайре в конце концов перешли в рыдания, выпуская наружу печаль и боль за себя, за Беллами и наших друзей, которых, возможно, так же жестоко мучают и пытают. Беллами ласково что-то зашептал, успокаивая меня словно маленькую девочку, а я всё никак не могла остановиться, думая, что Беллами и так было плохо, а тут я ещё со своими проблемами. Но я устала быть сильной, и потому позволила себе эту слабость. Только на мгновение. Время замедлилось, и мир будто бы взял передышку, не оставив после себя больше ничего кроме нас с Беллами — моих всхлипываний и его слабого шёпота. Казалось, что наше объятие длится целую вечность, и впервые за всё время пленения я почувствовала спокойствие и защищенность. Я позволила себе смаковать это чувство, впитывая его в своё нутро, как губка. Интимность момента поражала и действовала на меня подобно лекарству. Это было настоящим исцелением. После всех убийств, борьбы и ненависти, я отчаянно нуждалась в Беллами. Голос Беллами стих, и я нехотя выпрямилась, начав снова корить себя за эту сцену. Он сочувственно смотрел на меня, а потом провёл пальцами по моему лицу, вытирая слёзы. От этого нежного жеста мне захотелось вновь заплакать, и я нервно выдохнула, сдерживаясь, чтобы не поддаться эмоциям. — Элмайра, — вдруг проговорил Беллами. — Что? — спросила я, удивленно покосившись на него. — Ты выйдешь из шатра и скажешь, что выбрала Элмайру, — прохрипел Беллами, а затем закашлялся. Я тряхнула головой, снова становясь рассудительной и практичной Кларк. — Я не могу сделать такой выбор. — Этого и не требуется, — возразил он, кашляя. — Я его только что сделал за тебя. — Беллами, ты не понимаешь… — глубокий вздох вырвался из моей груди. — Редгрейв что-то задумал и не просто так заставляет именно меня сделать выбор. Я бы хотела думать, что дело только в Командующей смертью и страхе землян перед этим титулом, но есть что-то ещё. Нельзя поступать опрометчиво, не выяснив его истинные мотивы. Лицо Беллами потемнело и осунулось. В глазах промелькнуло странное выражение. Словно он злился на меня из-за того, что я не спешила с выбором. — Возможно, ты и права, Кларк, — кивнул он. — Но Редгрейв все равно выберет город — с тобой или без тебя. — Ты хочешь поставить под удар несколько сотен невинных людей. Людей, за жизнь которых мы боролись с Айли. И ты делаешь это очень легко! — Это совсем не легко, — воскликнул Беллами. — Однако сама посуди, эти люди обречены, но для тебя — тебя и ребят — это единственная возможность сбежать. Выбери Элмайру — она ближе к Полису, а затем, на подходе к городу, бегите в столицу Древесного клана. Король Роан сможет вам помочь. — Думаешь, сбежать так просто? Беллами находился под постоянной охраной и вряд ли способен сам подняться на ноги. Рейвен и остальные неизвестно где. И, возможно, давно мертвы. А я словно заклейменная глупая овца, неспособная найти выход из этого тупика, которую ведут на убой на потеху Ледяной нации. Мне и шагу-то не давали ступить без извечного конвоя, а он хотел, чтобы я нашла в этой огромной толпе наших людей и сбежала. Будто бы я не думала день за днём, как это можно устроить. — Попытайся разыскать их, а если не получится, — медленно сказал он, — тогда беги одна. Беллами снова зашёлся в кашле. Ему нужен лекарь. И срочно. Этот кашель ненормален. Неожиданно до меня дошёл смысл его слов. — А как же ты? — я опешила. — Я не брошу тебя. — Мне уже не спастись, Кларк, — он легко сжал мою ладонь. — Разве ты сама не видишь? — Нет, — я не могла позволить ему так думать, хотя признавала правоту в том, что жизнь Беллами под угрозой. — Ты не умрёшь. Он улыбнулся мне уголками губ. — Если не умеешь лгать, никогда не берись. На твоём лице написано, что всё плохо. Да мне и читать на нём ничего не нужно, я и так знаю. Чувствую, что этот кашель доконает меня. — Глупость какая! — воскликнула я, сжимая его пальцы в ответ. — Тебе рано думать о смерти. Но если ты сдашься, то точно умрёшь, Беллами. Не торопись хоронить себя. Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда находим выход. — Нет времени на споры, — Беллами начал сердиться. — Сосредоточься на тех, кому ещё можно помочь. — И как я это сделаю? — нахмурилась я. — Сумка Рейвен, — прохрипел он, не обращая внимания на горечь в моём голосе. — Помнишь, как она выглядит? — Зеленая с длинной ручкой через плечо? — неуверенно сказала я. — Она хранила в ней свои таблетки. Там ещё лежали булочки с изюмом. — С маком, — поправил он. — Да, она. Я видел, как один землянин складывал наши вещи в мешки после того, как нас поймали. В качестве военных трофеев. Она должна быть там, в одном из мешков. — А что в ней? — Гранаты. Я была готова истерично рассмеяться от абсурдности его предложения. Наверное, побои и пытки не прошли для него бесследно, и он всё-таки сошёл с ума. А сейчас вместе с ним схожу с ума и я. Потому что человек в здравом уме не будет предлагать такое. Я не успела ему ответить. В шатёр ввалился рыжий землянин, стоявший ранее на входе, и быстро подошёл к нам, сердито осматривая разбросанные вещи. — Время вышло, Ванхеда, — он схватил меня за локоть и грубо потянул наверх, вынуждая подняться на ноги. — Командир уже небось соскучился по твоей заднице. К своему собственному удивлению, я разозлилась и попыталась вырвать руку из жесткой хватки. Но он держал так крепко, что я, пятясь от него, поскользнулась на мокрой земле и ненароком задела стопой ведро, разливая вокруг себя воду. — Неуклюжая шлюха! — закричал он, когда алые капли попали на его сапоги. — Что ты мне тут устроила?! Он резко взмахнул кулаком и ударил меня в лицо, лишая равновесия. Полумрак взорвался миллионами разноцветных искр. Я закричала от боли и, сбив один из ящиков наземь, упала на бок, ощущая привкус металла во рту. Но землянину, видимо, показалось, что мой вопль был недостаточно громким, и он сильно пнул меня ногой под ребра. В глазах потемнело. Понапрасну стремясь сделать вдох, я беззвучно открывала и закрывала рот. Приложив на место удара ладонь, я старалась убаюкать боль, успокаивая её словно ребенка. Как будто бы сквозь завесу, до меня долетел визг моего мучителя и звуки борьбы, и я попыталась приподняться на руках, собирая себя и мысли в кучу. Зрение медленно, но верно возвращалось, и я смогла разглядеть лежащего на земле Беллами и сидящего на его животе землянина, наносящего удар за ударом, который определенно не собирался оставлять свою жертву в живых. Он убьёт его. Эта мысль охватила всё моё существо и помогла мне из последних сил вскочить на ноги. Не до конца придя в себя, я бросилась на спину этого человека, желая повалить его с Беллами. Но рыжий был намного крупнее и сильнее меня, и сейчас пробовать сдвинуть его было равносильно попытке подвинуть гору. На какой-то момент буквально обезумев, я начала бить его по голове, а потом вытянула руку, стащила с него маску и впилась ногтями в его глаза, желая выцарапывать их подобно разъярённой кошке. Он не по-человечески заверещал и ткнул меня по бедру, сбив на колени. Мой взгляд уцепился на меч, висящий на талии землянина, и я быстро ухватилась за эфес, вытаскивая клинок из ножен. Собрав в удар всю свою боль и ярость, я замахнулась, намереваясь вогнать острие ему в область шеи, но он увернулся и, тут же оттолкнув мою ладонь и выбив из неё меч, треснул меня по переносице. Рыжий поднялся, оставив Беллами без сознания, и направился ко мне, злобно сверкая налившимися кровью глазами. Я начала от него ползти, пятясь спиной, пока не упёрлась в какую-то коробку. «Вот и всё. Ты убил его, а теперь убьёшь меня», — испуганно подумала я, глядя как землянин тянет руки к моему горлу. Я старалась отпихнуть их, но сил во мне осталось не больше, чем у Беллами. Я уже чувствовала, как мощные пальцы сжимаются вокруг шеи, желая растереть мышцы и кости в порошок, когда полог шатра распахнулся и раздались возмущённые крики. Землянин отпустил меня, и я закашлялась, глядя, как шатёр быстро наполняется людьми. Они что-то говорили, но смысл их слов ускользал от моего понимания. Я глупо смотрела то на одного, то на другого, ожидая, что они решат позволить человеку подле меня довести дело до конца. Чувствуя подступающую панику, граничащую с исступлением, я поползла к Беллами на четвереньках, не переставая всхлипывать. Увидев кровавое месиво, в которое превратилось его лицо, я закрыла рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу крик. Свободной трясущейся рукой я дотронулась до сонной артерии на шее Беллами, нащупывая пульс. Те несколько секунд, что я выжидала, надеясь почувствовать стук его сердца, были для меня бесконечностью. И когда наконец я ощутила пальцами его сердцебиение, я разревелась и прислонилась лбом к плечу Беллами. Жив! Жив! Он всё ещё жив! Горько плача, я цеплялась за его рваную грязную рубашку, которую так и не успела сменить, обречённо думая, что уж теперь мне точно не дадут это сделать. Скорее всего он замёрзнет, так и не приходя в себя. А если и очнётся, то его просто забьют насмерть за то, что тут сегодня произошло. И во всём буду виновата я, потому что попросила повернуть направо. Не открывая глаз, я зашептала ему, чтобы он не смел сдаваться и уходить во тьму, которая может быть столь желанной и гостеприимной. Я просила его подумать, как он нужен Октавии, и как много людей будут горевать, если он погибнет, и умоляла не бросать меня одну, потому что кроме него у меня никого не осталось. — Кто бы мог подумать, что сама смерть умеет любить, — равнодушно сказал кто-то сзади. Сипло дыша, я крепче обняла Беллами, боясь, что нас снова разлучат и уж теперь наверняка навсегда. Мне казалось, что стоит отпустить его, как он умрёт или же умру я. Скорее всего, я на самом деле теряла рассудок, наивно считая, что своим телом смогу укрыть его и спасти от этих землян, жаждущих мести. — Довольно этой драмы, — произнёс новый голос, и тяжелая рука опустилась моё предплечье, потянув в сторону. — Ненавижу женские слёзы. — Нет! — прохрипела я, прижимаясь к Беллами всем корпусом. — Я пытался быть добрым, — землянин вздохнул и моментально дернул меня за волосы, заставив закричать от боли. — Мне уже доводилось снимать скальпы с живых людей. Хочешь, чтобы я снова повторил этот трюк? Он намотал мои волосы на кулак и опять дернул, вырывая с губ дикий вопль. — Поаккуратнее с ней, — добавил третий голос. — А я аккуратен. Ванхеда должна быть живой, но никто не говорил, что целой, — он вновь безуспешно попытался оторвать меня от Беллами, а потом обратился ко мне: — Знаешь, если тебе не жалко себя, то я могу ведь и твоему приятелю снять скальп. Тогда уж пожалей его. — Я убью тебя, — прошипела я и крепко сжала ткань рубашки пальцами. — Я убью всех вас. Землянин засмеялся. — Даже не сомневаюсь. Я буду ждать тебя, когда бы ты не решилась. А теперь поднимайся. Я не советую тебе испытывать моё терпение. С трудом отпустив Беллами, я приподнялась на колени, чтобы тут же быть сбитой пинком в живот. Удар оказался неожиданностью и для того, кто держал меня. Нелепо взмахнув руками, я упала, распрощавшись с парочкой прядей на голове. Землянин выпустил мои волосы, и я заскулила, схватившись за больное место на теле, и сжалась в комок в ожидании нового тычка. Дышать было просто невозможно, будто кто-то сдавил грудную клетку в тисках, облив лёгкие обжигающим воском. — Какого чёрта ты делаешь? — недовольство проскочило в третьем голосе. — Эта сука хотела убить меня моим же мечом и пыталась выцарапать мне глаза. А чёртов щенок чуть не сломал мне позвоночник. — Что ты за мужчина, если слабая девушка и полумертвый парень способны нанести тебе удар? Проигнорировав издёвку, рыжий землянин, несколько минут назад собирающийся задушить меня, опустился на корточки рядом и потряс перед мной кулаками с ободранными костяшками. Теперь без уродливой маски я могла разглядеть сквозь слёзы полные губы и прямой нос на овальном бледном лице, которое можно было назвать красивым, если бы не длинные следы от моих ногтей и злоба, плескавшаяся во взгляде. — Я буду просить дозволения вот этими самыми пальцами выдрать тебе глаза, — пообещал он. — Вставай в очередь, — я сплюнула в его сторону сгусток крови, жалея, что он не добрался до адресата. Он резко поднялся и схватил меня за шиворот плаща. — Никто же не против? Тишина была ему ответом. Удовлетворённо хмыкнув, рыжий, не давая мне встать на ноги, потащил меня за капюшон к выходу, невзирая на мои попытки оказать сопротивление. Я уцепилась руками за близлежащий ящик, тормозя землянина, и сразу же ощутила пинок в правую почку. Ахнув, я рефлекторно ещё сильнее стиснула свою добычу, но второй удар всё-таки убедил разжать пальцы. Не моргая, я таращилась на землян, пока меня волокли, словно мешок с мукой. Мне не верилось, что всё это происходит на самом деле. Они просто не могут быть столь злыми и бездушными. Такая жестокость возможна только в книжках, но никак не в реальной жизни. Уже у выхода я бросила на Беллами прощальный взгляд, моля про себя его держаться. Если ты не сможешь быть сильным, как быть сильной мне? Рыжий сделал резкий рывок, и я практически вылетела на улицу, уткнувшись в землю носом. — Сама пойдёшь или мне продолжить? — спросил он, отпуская меня. Не отвечая ему, я медленно села, переводя дыхание, и заметила, что все смотрят на нас. Каким-то образом вокруг шатра собралась целая толпа, с интересом ожидающая развязки. Не собираясь доставлять зевакам наслаждение, я сцепила зубы, чуть ли не стирая их в пыль, и, шатаясь, встала на ноги, чтобы тут же упасть. Раздались смешки, и я упрямо опять поднялась, уговаривая своё избитое тело, ещё немного потерпеть. Я сделала шаг и, почувствовав мучительный спазм в животе, согнулась пополам, не понимая, что со мной. Вероятно, один из ударов пришелся на что-то из внутренних органов, спровоцировав спазмы, похожие по ощущениям на те, что я испытывала после изнасилования. Когда судорога прошла, дышать стало легче, и я смогла неспешно, но всё же идти, еле переставляя ноги. Слепо глядя на бесконечные лица, я плелась за рыжим, ведущим меня к палатке Редгрейва, сопровождаемая любопытными взорами. Думаете, я сломаюсь и упаду? Даже если и так, я поднимусь снова. Я не покину этот мир, оставив в нём таких зверей, как вы. Я убью тебя, и тебя, и тебя. Убью всех вас. Пока я была у Беллами, солнце успело скрыться за горизонтом. И только огни костров помогали мне разглядеть куда следовать. Дорога была тяжелой и изматывающей. Приходилось постоянно обходить телеги и шатры. Периодический землянин останавливался, недовольно косясь, когда я отставала, предоставляя мне возможность нагнать его. И хотя я преодолела всего метров двести-триста, мне казалось, что они растянулись на целые километры с целью замучить меня и свести в могилу. В какое-то мгновение пришлось даже ухватиться за одну из телег обоза, чтобы удержаться в вертикальном положении. Пару раз мне снова довелось ощутить острые спазмы, заставившие меня, не переставая, тихо плакать. Глотая злые слёзы, я клялась себе в том, что выдержу. Что бы меня ещё не ждало впереди, я выживу ради Беллами, мамы и Рейвен с ребятами. И в первую очередь ради себя. Я отомщу за каждый удар и крик, за каждую минуту испытываемого страха и боли. Погружённая в сладостно-тягучие мысли о возмездии, я с удивлением обнаружила, что мы успели дойти до нужной палатки, которую Редгрейв использовал для своих собраний. Рыжий приподнял полог и сделал приглашающий жест. Презрительно посмотрев на него, я прошла внутрь. Палатка была полна людей, которые единой массой обернулись на меня, тем самым заставляя чувствовать себя не в своей тарелке. Они расступились, пропуская нас с рыжим ближе к Редгрейву, который сидел за столом и что-то записывал пером на пергаменте. Увидев меня, он замер, и его рука импульсивно дёрнулась, оставляя на бумаге большую некрасивую кляксу. Недовольно покосившись на неё, он отложил перо в чернильницу и смял лист в комок. Моя решительность стремительно таяла по мере того, как долго он сминал несчастный пергамент, оценивающе смотря на меня. Молчание затягивалось, и я растерянно переминалась с ноги на ногу, не зная, что это значит. — Видимо, кровь не твоя. Я изумлённо проследила за его взглядом: мой жёлтый плащ был измазан в ярко-красной крови Беллами. — И я думаю, теперь ты готова дать мне ответ. Мне не удавалось отвести взгляда от плаща. Как много крови! Словно я пролила на себя ведро с краской. Всё на свете отошло на второй план. Я хотела лишь одного — чтобы Беллами был цел и невредим. — Ванхеда? Беллами считал, что выбор Элмайры спасет меня и наших друзей, но что, если я могу спасти его? Мы сможем попытаться сбежать все вместе. Вместе. Полис не оставит город союзника на произвол судьбы. Полис придет им на помощь. Он обязан. — Элмайра, — сказала я, не веря, что всё-таки сделала это. — Вы должны напасть на Элмайру. — Оставьте нас, — требовательно сказал Редгрейв, и земляне быстро направились к выходу, громко перешептываясь. Вот и всё. Казалось бы, я должна была почувствовать облегчение, что никто больше не будет требовать назвать город, насильно вырывая признание, но вместо этого ощутила, как что-то темное и неприятное начало подниматься из недр души. Я всегда хотела творить добро и помогать людям. А вместо этого я раз за разом вынуждена идти наперекор своей совести. Я и впрямь Командующая смертью. Когда нас в палатке осталось трое, рыжий подтолкнул меня вперёд. Зная нрав Редгрейва, я заранее приготовилась к очередной вспышке гнева, которая наверняка не пройдет мимо меня. Поразительным было то, что, судя по обрывкам фраз, услышанным мной в лагере, этот гнев никогда не был направлен на его людей. Видимо, только я могла вывести Редгрейва из себя. — Она со своим приятелем хотела убить меня, — рявкнул рыжий. — Разреши мне расправиться с ней. Или с её дружком. Страх за Беллами оказался сильнее страха за себя. — Только тронь его! И я клянусь… — зашипела я, оглядываясь на него. — Да что ты можешь, небесная сука? — он сделал выпад, стараясь дать мне оплеуху, но я успела увернуться. — Хватит! — голос Редгрейва прогремел будто гром, и рыжий отошёл от меня, боясь поддаться искушению снова сомкнуть ладони на моей шее. — Ты сказал, что Беллами не пострадает до Квебека, — негодующе заговорила я, развернувшись к Редгрейву и чувствуя, что теряю контроль над собой. — Ты позволил им избить его до полусмерти и оставить замерзать на холодной земле, — я уже кричала. — Я думала, смысл в том, чтобы привести нас в вашу столицу и получить желаемое возмездие, а не в том, чтобы убить в дороге. Редгрейв с любопытством повернулся на рыжего. — Я просил вас не увлекаться. Он должен сгореть заживо в окружении семей погибших от его руки, — он поглядел на меня. — Как и Ванхеда. — Из-за произвола Небесного народа умерли друзья и родные многих в лагере, — возмутился землянин. — Я не один хочу правосудия. Особенно от Беллами Блейка. — Он и заплатит, — спокойно проговорил Редгрейв. — Но только после того, как очутится в Квебеке. А пока проследи за тем, чтобы он добрался живым до Командующего. И в здравом уме: толку от него, если он не ощутит пламя на своей коже. Рыжий стоял, сжимая и разжимая кулаки в бессильной ярости, глядя на командира с бешенством в глазах. Он не мог ослушаться прямого приказа, и это раздражало его. А я смотрела на внутреннюю борьбу землянина, с злорадством упиваясь каждой секундой его немощи. — А что насчёт неё? — он кивнул на меня. — Эти отметины на лице — её рук дело. — С ней я сам разберусь. Тяжело ступая, рыжий подошёл ко мне и тихо произнёс: — Ты выиграла немного времени для него, но доставить его живым не означает, что я не могу отрезать ему ногу. — Но это означает, что Беллами слишком слаб, и ты ничего не сделаешь из страха оказаться со мной на соседнем костре, — небрежно откликнулась я, блефуя и играя на его трусости. Ничего не ответив, он сверкнул глазами и быстро покинул шатёр, оставив нас с Редгрейвом наедине. Я посмотрела ему вслед, чувствуя радость при мысли, что у Беллами появился шанс. Но ликовала я недолго: повернувшись к Редгрейву, я заметила, что он испепеляюще наблюдал за мной, перекатывая бумажный комок в ладонях. Ему не понравилась моя самоуверенность. Я это понимала так же отчётливо, как и то, что эта дерзость мне аукнется. И гораздо быстрее, чем бы я желала. — Я же предупреждал тебя, Ванхеда, — он подкинул комок в воздух и поймал его. — Говорил, чтобы ты вела себя спокойно, а ты вон что устроила: опять пыталась убить человека. — Он напал на меня, — я опешила от его слов. — Он чуть не… Редгрейв перебил меня: — Теперь я должен кого-то наказать. — Он чуть не убил Беллами и меня! — закричала я в отчаянии. — Кого мне наказать, Ванхеда? — спокойно спросил он, откладывая комок в сторону. — Тебя? Поставить клеймо ещё и на лбу, чтобы наконец дошло, что ты должна быть покорной? Или друга по имени Беллами? Он же тоже участвовал в этой потасовке. А может выбрать одного из твоих людей? Ты же не считаешь, что сделанный тобой выбор Элмайры заставит меня закрыть глаза на твои действия против моих людей? А? Я молчала, сдерживаясь, чтобы не наброситься на него и не испортить всё окончательно. Это было до такой степени нечестно, что я задрожала от негодования. А потом до меня дошло, что ему совершенно неважно, кто зачинщик, важно лишь то, что теперь есть новый повод, чтобы придраться ко мне. Вынудить сделать выбор переложить ответственность на другого, чтобы спасти свою шкуру и нравственно сокрушить. — Накажи меня, — я выпрямилась. — Только не трогай их. Делай, что хочешь, но не делай им больно. Он с любопытством посмотрел на меня, склонив голову набок. Он ошибался, считая, что я поддамся на такое предложение. Я не собиралась увиливать от того, что уготовано. Состояние Монти, Миллера и остальных могло быть не лучше, чем у Беллами. И я должна сделать всё возможное, чтобы спасти их. Было даже дико думать, что я могла бы предать своих друзей, заставив ответить за свой проступок, за который не ощущала вины. — Я уже давно не слышал твои крики, — Редгрейв улыбнулся. — Раздевайся. Вздрогнув, я машинально отступила назад, чувствуя, как кровь отливает от лица и сердце учащённо бьётся. Я вспомнила, что он заставил меня сделать в последний раз. После той страшной ночи до сих пор сильно болело между ног. При мысли о том, как он снова коснётся моей кожи своими грубыми пальцами, а затем навалится всем весом и в который раз обесчестит меня, мне резко стало дурно. — Что, ты передумала? Всё-таки держать ответ за тебя будет кто-то из твоих людей? Его слова вывели меня из оцепенения. Потной ладонью я ухватилась за язычок молнии и решительно дернула его вниз, расстёгивая плащ. Я смогу пережить всё, что приготовила для меня судьба. Забуду о гордости и самоуважении. Отдам на растерзание всю себя, став покорной, как он того хочет. Но я не сломаюсь. Не сломаюсь. Не сломаюсь. Вздёрнув подбородок, я скинула с себя плащ, куртку, а затем сняла через голову кофту, ощущая очередной накатывающий спазм. Я хотела выдержать его, не выказывая, как мне тяжело. Но легче сказать, чем сделать — мне всё-таки пришлось упереться руками о колени, чтобы устоять на ногах. Почувствовав, что боль отступила, я глубоко вздохнула и выдохнула, призывая всё своё мужество. По щекам уже в который раз за вечер потекли слёзы, которые я старательно проигнорировала, борясь с головокружением. Пальцы словно одеревенели, и пришлось изрядно помучиться, чтобы разуться и стащить мокрые от крови штаны. Оставшись в одном белье, я посмотрела на Редгрейва. — Это тоже снимай, — кивнул он, откидываясь на стуле. Непроизвольно я дёрнулась и, чуть помедлив, освободилась от бюстгальтера и трусиков. Стоя перед ним совершенно голой, я подавляла в себе желание прикрыть грудь руками. Если он думает, что я буду стесняться своей наготы, пускай думает дальше. Каждый синяк — напоминание о том, что со мной произошло. Каждая царапина — знак, что я пыталась. Мне нечего стыдиться. Редгрейв встал и медленно направился в мою сторону. В его выражении глаз было что-то пугающее до дрожи. Явно я понимала лишь одно — это закончится очень плохо для меня. Внезапно меня окатила волна безумного отчаяния, забившегося в голове набатом. Внутренний голос настойчиво шептал слова поддержки и утешения, но самовнушение не помогло, и я вонзила ногти в ладони, сосредотачиваясь на своей решимости и не позволяя панике лишить себя рассудка. Не двигаясь, я следила за его движениями, ожидая удара, который отбросит меня в другой конец комнаты. Но Редгрейв не пнул и не ударил меня. Просто молча обошёл кругом, лениво осматривая, как экспонат в музее. Он остановился передо мной совсем близко — я ощутила слабый аромат мяса, которое наверняка Редгрейв съел на ужин. Он не прикасался ко мне. Только посмотрел в глаза, а затем демонстративно уставился на грудь, вогнав меня в краску. Злясь на себя, я негодующе повернула голову налево, сдерживаясь, чтобы не убежать подальше сломя голову. Только мысль о лагере, полном похотливых мужчин, не давала мне совершить роковую ошибку. — Знаешь, Ванхеда, я думаю, что пора привнести в наши отношения что-то новое, — заговорил он и вздохнул, заметив моё удивление его словам. — У меня появилась отличная идея. Я накажу тебя иначе. Когда он отошёл от меня к столу и начал рыться в нём, что-то выискивая, я глубоко выдохнула, испытывая настоящее облегчение. Что бы он не задумал, это будет и в половину не так страшно, чем изнасилование. Уж лучше новое клеймо на теле. Но смелости у меня поубавилось, когда он развернулся, весело махая хлыстом в руках. Редгрейв улыбнулся и сделал пальцем круговое движение, давая знак повернуться. Кажется, в этот момент моё тело жило своей жизнью — оно само развернулось, оставив разум судорожно биться в тревоге. Во всяком случае, я плохо помнила, как это сделала. Кожа покрылась мурашками от холода и страха. Ожидание было мучительно тяжелым. Мне лишь хотелось, чтобы всё закончилось быстрее. Я задрожала, невольно обхватив плечи руками, но он ничего не сказал мне, и я так и осталась стоять, чуть согнувшись, чувствуя новый болезненный спазм в животе. Закусив нижнюю губу, я поглядела на вход в шатёр в глупой надежде, что кто-то ворвётся сюда и спасёт меня. Но секунды шли, и никто не заходил. Никто не поможет. Раздался свистящий звук, и хлыст опустился на мою спину, заставив меня прорезать тишину животным криком, разодравшим легкие. Ноги подкосились, и я упала, продолжая стенать от боли. Все мысли покинули меня — остался лишь панический ужас. Плача от безысходности, я поползла вперед — не знаю куда. Лишь бы подальше от хлыста. Новый удар свалил меня лицом в пол, и я снова заорала, чувствуя, как плечо и лопатка горят огнём. Последующие три — вынудили меня молить Редгрейва о пощаде. Я обещала ему, что буду послушной и никогда не доставлю новых проблем. Клялась, что не покину палатку и не заговорю никогда и ни с кем. Но ему не нужны были мои заверения. Зачем они нужны, если хлыст у него в руках, и он хозяин положения? Со мной ведь можно делать всё, что душе угодно. Свист. Удар. Свист. Удар. Свист. Удар. Свист. Удар. Свист. Удар. Я уже не плакала и не кричала. Я просила убить меня. Не уверена, что это даже был шёпот. Скорее всего просто предсмертное желание, промелькнувшее в голове. Я превратилась в один сплошной клубок боли — все остальные чувства хлыст выбил из меня. Таращась на полог шатра, я беззвучно ждала, когда всё закончится. Свист. Удар. Свист. Удар. Свист. Удар. И всё действительно закончилось — я провалилась во тьму.