This is the way it ends Nothing is meaningless There'll be no compromise We fall and we too shall rise again If this is the way it ends, Then this is the way it's meant to be. (Landon Pigg, The Way It Ends)
Я лежала на животе, ощущая, как мою спину раз за разом царапают длинные, острые когти. Они впивались в мою плоть, раздирая кожу на тонкие глубокие полосы. Боль была настолько сильной, что у меня не получалось отключиться и полноценно заснуть. Я теряла сознание, а потом почти сразу же приходила в себя, чтобы вскоре вновь ненадолго забыться в изматывающем бреду. Меня постоянно лихорадило. Тело перестало быть моим и начало сотрясаться крупной дрожью, то от невыносимого жара, то от жуткого холода. Я не могла шевелиться, не могла есть, не могла пить. Каждое движение вызывало нестерпимые муки и нескончаемые слёзы. Мне казалось, что эта агония никогда не закончится. От лечебных снадобий, которые в прошлый раз помогли моему организму справиться с инфекцией, больше не было толка. Стоило очередной настойке оказаться внутри, как желудок тотчас извергал её. Местный лекарь словно поставил перед собой цель протестировать на мне все свои врачебные средства. Он давал мне разнообразные порошки и микстуры, но ничто не могло сбросить температуру — извечную спутницу сепсиса. Раны на спине загноились — я видела измазанные желто-черной кровью тряпки, которыми лекарь старался вычистить порезы, оставленные хлыстом. Когда выделения гноя стали интенсивнее, лекарь раскурил в шатре благовония, имевшие характерный лакричный запах, напоминавший аромат травки, которой любили баловаться Монти и Джаспер. Вдыхая приторный дым, я чувствовала, как болезненно сжимаются легкие, отчаянно прося свежего воздуха. — Не знаю, поможет ли, — сказал с сомнением в голосе лекарь, разглядывая одну из своих склянок. — Это очень опасная вещь. Вызывает привыкание, если злоупотреблять. Данная ситуация показалась бы мне нелепой и неприемлемой в любом другом случае, но в этот момент мне было плевать. И раз уж единственное, что мог предложить мне землянин — это наркотик, который, возможно, облегчит мои страдания, то я была согласна и на это средство. Лекарь поднес к моему рту склянку, и я выпила её содержимое, вкуса которого не смогла определить. В горле неприятно занемело, желудок вновь взбунтовался, и меня снова стошнило. Перед глазами всё поплыло, звуки и голоса стали далекими. Я слепо глядела на свою рвоту, пока мир окончательно не потускнел, чтобы через мгновение вспыхнуть множеством звёзд. Я ощутила, как разноцветный водоворот уносит меня куда-то вниз. Но мне не было страшно, мне вдруг стало весело. Радость в чистом виде. Яркие огни, обещающие легкость и безопасность, звали меня ликующими голосами. Они говорили, что я больше не в плену. Я свободна. — Но ведь это неправда, — возразила я. — Сейчас — правда. Чувство эйфории стремительно наполняло всё моё существо. Оно буквально разрывало меня на части. Я не знала, что со мной происходит, но это было лучшее, что со мной случалось в жизни. Я забыла, какое наслаждение способны приносить такие вещи, как оргазм, еда или алкоголь. Или более возвышенные — любовь или дружба. Я испытывала счастье и рыдала от счастья. Я хотела остаться в этом теплом вакууме навсегда. Внезапно моё тело рассыпалось на мелкие сверкающие частицы. Неожиданный ветер подхватил меня и понёс куда-то далеко-далеко, раскачиваясь в виражах. От Кларк Гриффин остался только смех. Всё остальное исчезло и больше не было мне знакомо. Собственное имя мелькало где-то на границах моего сознания, но вызывало только неясную тревогу. И потому я откинула его, как ненужную шелуху. Кем бы та девушка не была, нам с ней не по пути. Я не вернусь. Прости, Кларк Гриффин. Наверное, прошли годы, десятилетия или века, пока ветер, которым я стала, не угомонился. Я была везде, но при этом меня не было нигде. Я видела, как рождались и умирали целые миры. Я проживала чужие жизни, которые сразу выкидывала из памяти, словно мусор. Мне открылось прошлое, когда странная женщина в красном учинила взрывы. Почему-то мне хотелось её остановить, но часть меня знала, что я опоздала. Довелось мне стать свидетелем и будущего: находясь краю червоточины, я наблюдала, как горит голубая планета, усеянная перистыми облаками. Мне не понравилась это. Это словно вызывало воспоминания. А я не хотела ничего помнить. К тому же, как можно помнить будущее? А потом всё просто в один миг прекратилось. Я как будто налетела на невидимую стену и остановилась. Вокруг была тьма. Звёзды погасли. Напротив меня стояла блондинка с вьющимися волосами и укоризненно сверлила взглядом, всем своим видом выражая неодобрение. — Это не может продолжаться вечно, — холодно сказала она мне. — Ты должна очнуться. Тебе нужна Рейвен. — Рейвен? — озадаченно переспросила я. — Рейвен. И её сумка. Смазанные образы замелькали передо мной, вызывая нестерпимую боль. Земляне. Сумка. Медикаменты. Беллами. Гранаты. Рейвен. И никакой свободы. Чернота взорвалась миллиардами искр.***
Пробуждение оказалось похоже на смерть. Я не знала наверняка, каково умирать, но вряд ли отличий мало. Болело всё — грудь, ноги, руки. Спина горела огнём. На мне буквально не было живого места. Голова раскалывалась, будто я очнулась после затяжного запоя. С каждым ударом сердца боль становилась всё ощутимее. Она пульсировала и текла по жилам, поражая мои мысли и лишая возможности даже думать. Мне хотелось закричать, выстрадать эту боль, но я не находила в себе сил хотя бы пошевелить мизинцем. Я умру. Я просто не выдержу. Мне доводилось видеть на Земле, как от заражения крови погибали люди. Их смерть никогда не была легкой. Они медленно угасали день за днём, и при этом им приходилось проходить через ад. Сепсис — очень хитрая болезнь. Сначала она отравляет твою кровь, а затем смеётся над тобой, наблюдая, как внутренние органы превращаются в гнилое мясо. Ты перестаешь воспринимать всё происходящее вокруг и просто становишься физическим обликом боли. Так что такие больные всегда встречали смерть как старого друга. Потому что они понимали, что смерть — единственный шанс покончить с агонией. Самый простой способ послать страх к черту. Вот только проблема в том, что я пока не готова умирать, но… Я устала противостоять смерти. Я слишком устала бояться. Мне хотелось покоя, тихой гавани, где я могла бы забыть обо всем. Вдруг я оказалась в Полисе. На самом верху башни, где находилась спальня Командующей. Почему-то здесь витал сильный запах ладана и гари, навевающий смутное чувство тревоги. Что-то было не так. — Лекса?.. — растерянно спросила я, увидев знакомый силуэт у окна в лучах слепящего солнца. Она обернулась с нежной улыбкой на лице. Я с ужасом заметила, что девушка одета в желтый плащ, измазанный алой кровью. Лекса протянула ко мне руки, приглашая в свои объятия. — Теперь мы будем вместе, — сказала она, и свет вокруг неё стал ещё ярче. — Тебе больше не нужно страдать. Мой испуг сменился тоской. Я так соскучилась по ней. Белое сияние разрасталось. Мне стало тяжело смотреть на Лексу. — Да, — я нервно облизнула губы. — Теперь мы будем вместе. Машинально я сделала к ней шаг. Потом ещё и ещё. Ещё и ещё. Под подошвой ботинка что-то треснуло. Я посмотрела вниз и с удивлением уставилась на серо-голубые осколки чипа. — Кларк! Взволнованный голос выдернул меня из забытья. Это не Лекса. Лекса мертва. Свет — обман. За ним ничего нет. И, главное, никого нет. Мы никогда не будем вместе. На меня напряженно глядела симпатичная брюнетка с собранными в хвост волосами. Её лицо расплывалось передо мной блеклыми пятнами, которые затем сливались воедино и снова растекались кляксами. Она держала в ладони небольшую свечу на металлической подставке, чьё мерцание слепило мне глаза, и я поняла, что именно этот огонёк я приняла за белый свет в своём бреду. — Слушай, Кларк, тебе нельзя спать, — сказала Рейвен. — Не смей отключаться. Это невозможно. Просто невозможно. Мне казалось, что я вся объята огнём и сгораю заживо. Я ощутила, как руку ужалил комар, вызвав новый виток боли, будто бы по моим венам начал распространяться стеклянный поток. Я беспокойно вздохнула, на что тело отозвалось режущей болью. Сдавленный стон сорвался с моих губ. — Нет… — Тебе станет лучше, Кларк, — пообещала Рейвен. — Но сначала тебе будет очень плохо. Откуда Рейвен могла знать о пламени, что мучило меня? Но она права. Я словно птица феникс. И чтобы возродиться, я должна сгореть и превратиться в пепел.***
Шорохи мешали спать. Невыносимо пахло мочой, потом и фенолом. Смесь запахов была столь противоречивой, что вызывала тошноту пополам с отвращением. Я подумала, что мама совсем запустила медотсек. И Джексон, видимо, тоже плевал на регламент по каждодневной уборке в лазарете. Стоп! А что я вообще делала в больничной палате? Внезапно я вздрогнула, сообразив, что я находилась не на Ковчеге или в «Аркадии». Я была в плену. — Я здесь, Кларк, — тихий шёпот заставил меня открыть глаза. — Я рядом. В шатре было темно. Тусклое пламя свечи практически ничего толком не освещало. Я по-прежнему лежала на животе. С трудом сфокусировав взгляд, я увидела черноволосую девушку, склонившуюся надо мной. Она сидела на краю кровати, зажав в пальцах пустой шприц. Это не могло быть правдой. Это не могла быть Рейвен. Мой сон ещё не закончился. Это очередной жестокий морок. Мои глаза наполнились слезами. Я боялась моргнуть и прогнать виденье. — Кларк, ты что, плачешь? — спросила она, отложила в сторону шприц и погладила меня по волосам рукой. — Так рада меня видеть? Ощутив её прикосновение, я затрепетала, поняв, что Рейвен — не плод моего воображения. Она была одета в черные кожаные доспехи землян, которые, как ни странно, ей очень шли. Я перевела взгляд на восковое лицо девушки. Как же Рейвен похудела! Просто кожа да кости. Я почувствовала, как задрожали мои губы, готовые исказить в плаксивой гримасе. — Рейвен… — протянула я её имя, отозвавшееся в душе музыкой. — Рейвен… Ты в порядке… Она слабо улыбнулась мне уголками губ. — Конечно я в порядке, — вдруг её голос надломился, и она всхлипнула, не переставая гладить мои спутанные пряди, совсем как мама. — А вот ты умирала, Кларк. Умирала на моих глазах. Не знаю, что бы я делала, если бы ты на самом деле умерла. Я всё-таки заревела. Но это были чистые, искренние слезы радости. Рейвен жива, цела и здорова. На ее лице нет следов побоев. И она не ненавидит меня за прошлые ошибки. Разве можно было желать большего? — А ребята? Беллами? Они в порядке? — спросила я, ловя ртом воздух. — Да. Одно слово. Две буквы. Гора с плеч. — Чёрт бы тебя побрал, Кларк! — выругалась Рейвен, смахивая с лица слёзы. — Заставляешь меня плакать! Эта фраза должна была меня рассмешить, но я лишь сильнее зашлась в плаче. Через мгновение ко мне присоединилась и Рейвен, сжав мою ладонь. Наверное, мы долго так пробыли: две ревущие девушки, державшиеся за руки и боящиеся, что одна из них исчезнет. Наконец успокоившись, я попросила: — Расскажи мне, Рейвен. Я хочу знать обо всём, что с вами произошло. И она начала свой рассказ.***
Вид Беллами, держащего меня за руку, был последним, что углядела Рейвен, покидая шатёр после неудачных переговоров с Редгрейвом. В тот момент она чувствовала себя до такой степени паршиво из-за больной ноги, что у неё не хватало сил, чтобы оценить случившееся в должной мере. Опираясь на плечо Миллера, она вяло шла, еле переставляя ноги от усталости. Ей даже стало неважно, куда её вели, главное, она хотела, чтобы всё закончилось. И поэтому, когда девушка услышала мой крик, полный отчаяния, ей было удивительно наблюдать за хаотичностью событий. Она как будто попала в остросюжетное кино, где была единственным зрителем. Она видела, как Джаспер и Монти рванули назад к шатру, намереваясь прорваться внутрь, чтобы помочь мне и Беллами. Рейвен слышала, как засвистел клинок в руках у Харпер, который та умудрилась выхватить у ведущего её землянина из ножен на поясе. Харпер прикрывала Брайана, предоставляя ему возможность отнять булаву у другого растерявшегося воина и страховать остальных друзей. Потом Рейвен поняла, что она ошиблась и во всех движениях её команды мелькала полная слаженность. Может быть, ребята и не были опытными людьми в боях, но они прошли подготовку у Пайка, и это сыграло им на руку. Конечно, не без эффекта неожиданности. Брайан и Харпер смогли убить троих прежде, чем толпа насела на ребят, оттесняя их в глубь лагеря — подальше от шатра. Затем кто-то выбил клинок из рук Харпер и Брайан бросился к ней на подмогу, а Джаспер заорал во все легкие, призывая всех сгруппироваться. Монти потянул Рейвен к себе, стараясь, чтобы её не вытащили из центра круга, в который собрались ребята. Началась давка. Мир закрутился, не давая Рейвен сделать спасительного вздоха. Все звуки стали тихими и нечеткими. Она чувствовала, как вместе с воздухом исчезает свет, уступая место темноте. Чьи-то пальцы крепко вцепились в Рейвен, словно пытаясь разодрать на мелкие кусочки. Грозная женщина ухватилась за её волосы, а затем Рейвен ощутила мощный пинок в больную ногу. Рейвен завопила от боли и… И следующим, что она увидела, был темно-зеленый потолок импровизированной тюремной камеры. Рейвен лежала на коленях поникшего Монти, лицо которого было опухшим от побоев. Монти выглядел так плохо, что Рейвен сильно испугалась за него. Как оказалось, земляне забрали на допрос Харпер, желая, то ли что-то выведать, то ли наказать за убийства. — С ней ничего не случится, — попробовала успокоить Монти девушка, не испытывая в собственных словах абсолютно никакой уверенности. — Ты так думаешь? — Монти указал куда-то в сторону. — Посмотри на Джаспера! Рейвен медленно села и огляделась вокруг себя. Слово «клетка» намного больше подходило, чтобы охарактеризовать открытую, прямоугольную, деревянную платформу на колесах, со всех четырех сторон окружённую решетками и колючей проволокой. Клетка не могла похвастаться размерами — всего около двадцати квадратных метров. Большой неожиданностью для девушки стало, что тут находился десяток землян, среди которых превалировали женщины и дети. Они смотрели на Рейвен враждебно, и она поспешила отвести от них взгляд. Сначала девушка не признала в человеке, который забился в угол клетки и трясся крупной дрожью, Джаспера, а когда поняла, что это он, то похолодела. Вся голова молодого человека была покрыта кровью, одежда разорвана. Рядом с ним сидел Миллер и что-то шептал Джасперу на ухо, утешающе гладя того по плечу. Брайана не было в клетке. Рейвен хотела подняться и подойти к Джасперу, обнять его, но она не успела. Сзади неё раздался шум. Она оглянулась, чтобы с ужасом увидеть, как в дверной проём ввалилась не похожая на себя Харпер. Её избили так же сильно, как и Джаспера. Испугавшись, что она не удержится на ногах, Рейвен поднялась и бросилась к ней, боковым зрением отмечая, что Монти тоже спешит следом. Рейвен, несмотря на хромою ногу, успела первой подхватить Харпер под руку, моментально чувствуя, как тонкая куртка намокает, пропитываясь её кровью. Харпер что-то зашептала сквозь слёзы, но Рейвен не смогла разобрать ни слова в булькающих и свистящих звуках. В один момент ей показалось, что Харпер звала свою маму. — Кто сейчас пойдёт? — спросил налысо бритый землянин, оглядывая Монти. — Ты? Воину на вид было лет тридцать. Прямой нос, квадратная челюсть. Шрам, пересекающий лицо по диагонали притягивал к себе внимание. Одет он был в красивые серые кожаные доспехи, обитые белоснежным стриженным мехом. На поясе висел длинный меч. В глазах Монти, держащего Харпер под другую руку, мелькнула паника. Рейвен не знала, как так вышло, но она проговорила: — Пойду я. Когда Рейвен вели по лагерю на допрос, уже наступила ночь. Она пробыла в обмороке весь день, и теперь ей было странно смотреть на горящие огни костров. Повсюду сновали воины, и Рейвен запоздало ужаснулась их количеству и подумала, что было глупо пытаться драться с такой оравой в безумной попытке спасти Беллами и меня. Это никому не принесло пользы. Девушке стало ещё более не по себе, когда где-то вдалеке раздался душераздирающий женский вопль. — Кто это кричал? — у неё невольно вырвался вопрос. — Это могла быть любая пленная женщина, — пожал плечами воин. — Такими криками никого не удивить. Ты будешь часто их слышать. Мужчина спокойно ответил на вопрос, и он не показался Рейвен устрашающим, как другие земляне, поэтому она продолжила расспросы. Так ей удалось узнать, что я и Беллами разозлили командира своим нежеланием сдаться. И, нет, воин не мог помочь ей встретиться с нами — приказ командира изолировать Ванхеду и Беллами Блейка. Он посоветовал Рейвен не питать ложных надежд насчёт нас, так как «эти люди должны будут заплатить высокую цену». Когда они остановились у одного из шатров, землянин сделал приглашающий жест, прося Рейвен проследовать внутрь. — Чего от меня хотят? — напряженно спросила Рейвен. Образ дрожащего Джаспера возник перед её глазами. Изувеченная нога научила девушку бояться и уважать боль. — Не знаю, — протянул воин. Девушка интуитивно поняла, что он на самом деле не знает. — Просто говори правду, и ты не пострадаешь. Рейвен с трудом удержалась, чтобы нервно не хмыкнуть. Уж правду ей точно нельзя было говорить. Всё, что касалось Небесного клана, должно быть искажено. — Иди же, — он мягко подтолкнул Рейвен ко входу. — Я буду ждать тебя здесь, чтобы проводить назад. Собравшись с духом, она зашла внутрь, где её ждали два человека в масках — льва и быка. Рейвен помнила их — эти земляне стояли за спиной Редгрейва на переговорах. — Садись, — приказал «лев», кивая на одинокий стул — больше в шатре ничего не было. — Я хочу услышать о твоём отце. — О моём отце? — растерянно спросила девушка, усаживаясь. — О канцлере Кейне, — терпеливо пояснил мужчина. — Расскажи мне о ваших отношениях. Сначала Рейвен не поняла, о чем говорил этот человек. А потом она сообразила, что речь шла о словах Беллами о выкупе. Девушка и подумать не могла, что земляне поверят в такую глупую ложь. Но раз ей повезло, она не собиралась упускать шанс. Рейвен рассказала им о жизни на Ковчеге, о своей сестре Харпер. Она мешала правду с вымыслом, старательно подбирая слова, чтобы не запутаться в своей же лжи. Под конец своего повествования Рейвен была уже сама уверена, что является дочерью Маркуса Кейна. Земляне долго молчали, глядя на неё. Наконец она услышала: — Ты рассказываешь об отце и матери, но ничего не говоришь о сестре. Избегаешь любых имен. Как зовут твою мать? И мать твоей сестры? Этот вопрос застал её врасплох. Рейвен вспомнила, как Харпер хотела что-то сказать, когда вернулась в клетку. «Мама» ей не послышалось. Харпер пыталась предупредить. И, возможно, ей бы удалось это сделать, если бы Рейвен не вызвалась идти на допрос вместо Монти. Рейвен не знала, как зовут мать Харпер. Девушки не были близкими подругами и не делились такими подробностями личной жизни. Если их ответы не совпадут, то будет очень плохо. Идея с выкупом провалится — по логике землян канцлеру Кейну нет смысла просто спасать восемь пленных человек. Другая ситуация, если в этом деле будут замешаны «его дочери». За раскрывшуюся ложь их всех могли наказать. Особенно Беллами. Поэтому Рейвен ничего не оставалось иного, как в очередной раз солгать. — Моя мать — Аделина Рейес. Мать Харпер — Карина Макинтайр. — Неправда, — вдруг довольным тоном сказал мужчина. — Ты обманываешь нас. — Что? — Рейвен еле удавалось сохранять спокойствие. — Почему? — Потому что твоя «сестра» назвала другие имена, — подал голос «бык», который всё это время молчал. Так Рейвен поняла, что план Беллами провалился. Всё, что было потом, для Рейвен превратилось в череду разрозненных воспоминаний. Её пытали, резали, душили. От неё требовали ответы на вопросы, которых она не слышала из-за нескончаемого гула в ушах. Когда земляне принялись за больную ногу, Рейвен серьезно думала, что умрёт. Если она молчала — её били, если она говорила — её били. Девушка не помнила, что именно произошло в самом конце, но это было поистине ужасно. Она потеряла сознание и очнулась уже вновь в клетке. В ту страшную ночь все ребята подверглись истязаниям. Земляне никого не покалечили и не причинили серьезных увечий, таких, как, например, сломанные кости, но хуже всех пришлось Брайану, который никогда не мог контролировать свой гнев. Впрочем, на утро, глядя на Миллера, Рейвен испытывала сомнения, кто из них ещё сильнее пострадал. Рейвен замолчала, прервав свой рассказ на полуслове. Я не знала, что сказать, поэтому мне оставалось лишь сочувственно сжать её ладонь. — А что было дальше? — тихо поинтересовалась я. — Вас продолжили водить на допросы? — Нет, — девушка покачала головой. — Дальше началась наша жизнь в клетке. Клетка оказалась по-настоящему страшным местом, где царило превосходство воинов Ледяной нации над пленными. Тут действовала простая психология: у меня есть оружие, у тебя — нет, я — сильный, ты — слабый, я — сытый, ты — голодный, я могу сделать с тобой всё, что пожелаю и мне ничего за этого не будет, а ты можешь только терпеть и молить о пощаде — никто тебе не поможет. Что примечательно, Рейвен больше никогда не видела никого из «высшего эшелона власти». Возможно, поэтому продержаться и не сойти с ума, было очень нелегкой задачей. Обычные воины-стражи упивались возможностью унизить или помучить Небесных людей. Они мстили за женщину в красном и плевали на все оправдания. Малейший жест, взгляд, слово — всё, что могло быть истолковано как неповиновение и своеволие, стоило всей клетке наказания. Чаще всего карой служили голод и жажда. Они оказались намного более действительными по сравнению с побоями. Иногда некоторых женщин, девочек и мальчиков куда-то отводили, и те возвращались все в синяках и разорванной одежде. Уживаться с замученными пленными землянами было не легче. Все старания ребят объединиться с ними терпели сокрушительный крах. В своем большинстве это были сломленные люди, которые так же винили в своей участи Небесный клан. Не единожды вспыхивали жестокие драки. Иногда они возникали из-за лишения или дележки пайков, иногда на ровном месте, видимо, чтобы излить накопившуюся злость. Если бы Рейвен попала в клетку одна, то определенно бы не выжила. Рейвен это четко понимала. Еще в самом начале заключения, из-за провалившейся попытки сбежать, им всем пришлось ничего не есть одиннадцать дней подряд, а на следующую ночь она проснулась из-за диких криков — пленные пытались убить одну из своих, намереваясь утолить лютый голод. Ребята спасли несчастную. Потом Рейвен узнала, Майна, так звали девушку, была из клана Светящегося леса, как и все остальные пленные. Майна поведала им о том, что происходит в мире, о начавшейся войне между Полисом и другим альянсом. Единственным землянином за пределами клетки, который пошел на контакт, был Юсуф — тот бритоголовый, который в первый день плена отводил ребят на допрос. Юсуф происходил из Озерных людей, клана, что предал Полис, присоединившись к его противнику. На этот счет мужчина не испытывал мук совести. Он считал, что если хочешь жить, то все средства хороши. Но хотя он и не говорил этого прямо, но Рейвен знала, что ему претила эта война. Рейвен нечасто его видела, но мужчина оказался разговорчивым, и она чувствовала, что понравилась землянину, так что именно он рассказал о том, что вскоре весь лагерь двинется в Квебек. Потом, в путешествии, он снабжал Рейвен различными новостями. Эти сведения не являлись какими-то особо важными или секретными, но для ребят, которые никогда не покидали своей тюрьмы на колесах, Юсуф стал своего рода кладом. Наверное, только спустя пару недель после начала движения на восток, когда дорогу размыло дождем и больше нельзя было везти пленных, ребятам позволили покинуть клетку. Юсуф помог обеспечить для Рейвен место в одной из телег, чтобы ей не пришлось идти пешком, изнывая от боли в ноге. Отныне их содержали со множеством других пленных в шатрах или заброшенных постройках, если те попадались по пути. Воины Ледяной нации были заняты извечным передвижением лагеря, и, может быть, поэтому всем заложникам стало намного легче сосуществовать друг с другом. Джаспер после допроса сильно изменился. Что-то подкосило его, он замкнулся в себе, стал злым и нелюдимым. Он вел себя агрессивнее Брайна, которого начало серьезно смущать поведение друга. Харпер же постоянно либо плакала, либо молчала, не реагируя лишний раз ни на что. Собственно, Рейвен ни в ком не находила тех людей, что покинули «Аркадию» в начале сентября. Они все были напуганы, рассержены и эмоционально нестабильны. Рейвен пыталась узнать обо мне и Беллами, но тут знания Юсуфа терпели фиаско. Он мог лишь поделиться тем, что мы живы и что Ванхеда часто посещает шатёр Редгрейва. Возможно, эта тайна бы так и продолжала оставаться тайной, если бы девять дней назад, когда случилось нечто странное и страшное, ребятам не довелось услышать обо мне первые новости за всё это время. Тогда Рейвен насторожило то, что из шатра вывели не только, как обычно, женщин и подростков, но и мужчин с маленькими детьми. Майна тоже была с ними. Ребята ожидали их возвращения всю ночь. Вот только никто из них вернулся обратно ни утром, ни на следующий день. Не сразу, но от Юсуфа удалось узнать, что из-за Ванхеды убили других пленных, а пару дней назад он сказал какую-то нелепицу про нападение на город Элмайру по приказу Ванхеды. Монти допускал, что это может быть правдой, а Брайан вовсе не поверил этим словам, но землянин продолжал утверждать, что многие погибнут из-за Ванхеды. — Что тогда произошло, Кларк? — вдруг спросила Рейвен. — Ты же ничего такого не могла сделать? Я отвела взгляд от Рейвен. Поймет ли она? Сможет ли она простить меня, если я сама себя простить не могу? Сейчас, когда Рейвен забыла про все прошлые обиды, мне было важно чувствовать дружеское участие девушки. Я боялась, что она вскочит и покинет шатёр, ужаснувшись тому, что я оказалась слабой и ничтожной перед лицом врага. Я посмотрела ей в глаза. — Могла, — я не намеревалась лгать ей. — Меня заставили, но я на самом деле сделала это. Я не хотела, но… Мой голос осёкся. Что тут ещё сказать? Все слова — пустые оправдания. От перестановки слагаемых сумма не меняется. Своими руками или нет, но я причастна к той трагедии. И к той, которой ещё предстоит случиться. Девушка какое-то время молчала, а потом погладила мою ладонь тонкими пальцами. — Мне жаль, — наконец сказала она. — Мы все совершали что-то плохое, чтобы выжить. Скользкий червячок сомнений обвил моё сердце. — О чем ты? Что ты сделала? — Ничего такого, чего бы я не смогла вынести, — замявшись, произнесла Рейвен. Сначала я собиралась настоять и выудить из неё ответ, но тут же передумала. Никто не вправе бередить чужие раны. Мне ли не знать об этом? Есть секреты, которые должны быть похоронены. Я кивнула на шприц, тем самым переводя тему. — Откуда?.. Она выпрямилась и сердито фыркнула. — Лекарь накурил шатёр опиумом или чем-то вроде него. Да ещё и дал тебе выпить какую-то настойку с природным наркотиком-анальгетиком. Он несколько дней продержал тебя на ней, пока ты не начала пускать слюни и звать «Рейвен, у которой сумка». В конце концов, меня привели сюда. Из всего того бреда, что ты наговорила, мне удалось понять, что ты имела в виду мою сумку с лекарствами, которую забрали себе земляне в дар новому Командующему. — И тебе удалось её найти, — утвердительно сказала я. — На самом деле мне её отдали на утро после допроса, — медленно кивнула Рейвен. — В тот день я не могла даже подняться из-за боли в ноге. К счастью для вас с Беллами, к которому меня проводили после тебя, я не принимала антибиотики. Растягивала таблетки, как могла. Так что моих запасов хватило, чтобы обколоть вас обоих пенициллином. Сейчас ты в сознании и практически не чувствуешь боль, потому что я буквально напичкала тебя морфином и кодеином. Я вспомнила искалеченное тело Беллами и его кровь на своем плаще. Что-то внутри меня болезненно сжалось. — А Беллами? Как он? — тихо спросила я. Рейвен вздохнула. — Плохо, но вчера пришёл в себя. Он спрашивал о тебе. Когда я сказала, что ты в порядке, то он снова отключился. Мне не удалось поговорить с ним. Горло сдавило железной цепью. В груди появилась свинцовая тяжесть. Я ощутила, как затряслись кончики моих пальцев в ладони Рейвен. Он почти умер в ту ночь из-за меня, но всё не переставал переживать обо мне. Чувство бесконечной печали наполнило моё сердце из-за того, что невозможно было вернуться к прошлому. Нельзя всё отмотать, изменить и начать сначала. Я не знала, что будет дальше с Беллами, Рейвен, ребятами или даже со мной. Я не могла успокоить себя словами, что со всеми нами будет всё хорошо. Это было бы жалкой ложью. Вдруг я подумала о сумасшедшей идее Беллами использовать спрятанные в сумке гранаты для побега. — В твоей сумке были не только лекарства, — прошептала я неожиданно хриплым голосом, стараясь прогнать подступающие слёзы. Не хватало только снова зареветь. Я так устала плакать! — Не только, — так же тихо проговорила девушка. — Но как ты узнала? Ты не могла видеть, что именно я складывала в сумку, помимо обезболивающих. Ты не собирала с нами оружие в дорогу. — Зато Беллами собирал, — я облизнула дрожащие губы. — Он сказал мне. Перед тем, как… Как… Мой голос осёкся. Я не могла выдавить из себя ни слова. Беллами пострадал, потому что пытался защитить меня. Осознание этого выворачивало мою душу наизнанку. Рейвен заправила мне за ухо выбившуюся прядь. — И тем самым он спас тебя, — она слабо улыбнулась. — Если бы ты не заладила про меня и эту сумку, то до сих пор была бы под наркотиком. Или того хуже — организм бы не выдержал, и ты бы умерла, не приходя в сознание. Я закрыла и открыла глаза, ощущая, как слёзы обжигают щеки. Это было невыносимо. Мне хотелось вырвать из груди своё сердце, лишь бы оно перестало болеть. — Тебе надо поспать, Кларк, — сказала Рейвен, шурша блистером. — Наш разговор, должно быть, утомил тебя. — Нет! — я испугалась и схватила её за руку. — Не уходи! — Я никуда не уйду. Когда ты проснешься, я буду рядом, и ты расскажешь мне свою историю, — она протянула мне пару таблеток. — Нужно их принять. Ага, молодец. А теперь запей. Какое-то время мы молчали. Присутствие Рейвен действовало на меня как седативное средство. Я расслабилась, позволяя дремоте накрыть меня, подобно уютному одеялу. Сквозь молочный туман я услышала голос Рейвен: — Только… — она замешкалась. — Скажи, как вышло, что наш ровер оказался в семидесяти километрах к востоку от первоначального маршрута? — Я ошиблась. Я выбрала неверный поворот, — пробормотала я. — Прости меня… Прости меня… Прости, Рейвен…***
Рейвен стала для меня больше, чем подругой. Больше, чем сиделкой и медсестрой. Она стала мне сестрой и матерью. Девушка кормила, омывала и ухаживала за мной. Когда бы я не проснулась, она всегда находилась у моей постели. Я не знала, спала ли сама Рейвен вообще. Она просто была рядом, готовая помочь в любой просьбе. Скаур и Дорей продолжали наблюдать за мной. Они не давали нам с Рейвен остаться вдвоем. Трижды в день приходил лекарь и покрывал кожу спины жирным слоем бледно-зеленой мази, помогающей ранам вновь не загноиться. Редгрейва я ни разу не видела, хотя Рейвен говорила, что он пару раз приходил, когда я спала. Иногда девушка покидала меня, чтобы проследить за самочувствием Беллами и сделать ему укол антибиотика. По ее словам, он шёл на поправку, но пытки и начавшаяся пневмония не прошли для него даром. Его перестали истязать, и даже выдали теплую одежду, но нанесенный урон был слишком велик. Из-за того, что у Беллами были проблемы с дыханием и кашлем, Рейвен боялась, что в его легких могла скопиться жидкость. Она перестала принимать обезболивающие, чтобы продлить лечение для нас. Я попробовала отказаться, но Рейвен накричала на меня, заявив, что речь шла о жизни и смерти. По моей просьбе она не сказала Беллами, что я была при смерти из-за той роковой ночи. Просто обмолвилась ему, что меня пару раз ударили, и я теперь немного мучаюсь спиной. Я считала, что процесс заживления пойдет быстрее, если он не будет переживать из-за меня. Беллами должен думать о себе и своём здоровье. Мыслей о плене и так уже довольно для беспокойства. Я все ещё не могла толком ходить и лежать на спине, когда Скаур известил, что Редгрейв приказал сниматься со стоянки, и теперь лагерь должен возобновить движение на Элмайру. Для меня было сооружено своеобразное ложе в одной из телег, в которой были только я и один из охранников. Рейвен отныне разрешали посещать меня на полчаса в сутки, чтобы проследить за приемом лекарств. Все остальное время она была либо у Беллами, состояние которого оставляло желать лучшего, либо с другими пленными. День, когда она прекратила колоть мне наркотические лекарства, стал для меня началом непрерывной борьбы со своей болью и самой собой. Обычные обезболивающие только притупляли боль, но не избавляли от неё. Из-за отсутствия морфина в крови я постоянно чувствовала ломку, которая была словно койот, грызущий меня изнутри. Тяжелее всего приходилось ночью. Стоило мне попытаться заснуть, как койот начинал обгладывать мои кости, заставляя их звенеть от боли. Он пожирал плоть, и мне казалось, что его пир никогда не закончится. «Я должна одолеть этого койота. Я должна снова стать сильной. Я должна начать ходить самостоятельно», — именно так я сказала себе в одну из бессонных ночей. Но легче сказать, чем сделать. Каждый шаг давался мне неимоверными усилиями и страданиями. Сначала было двенадцать шагов, чуть позже — двадцать шесть, немного погодя — тридцать два. Ещё пять метров ради Харпер, ещё семь — ради Миллера. Теперь, когда я точно знала, что все ребята в порядке — пускай и относительно, и Беллами не собирался умирать, у меня словно открылось второе дыхание. Во мне бурлила злость, которая заставляла не опускать руки, когда я падала или спотыкалась. Я крепко сцепляла зубы, чтобы не завопить от боли в спине и дрожащих ногах, и говорила себе, что раз упала, то буду идти лишние пять минут. Затем — десять, потом — пятнадцать. Когда я поняла, что могу самостоятельно передвигаться, не оказываясь то и дело в грязи, то начала старательно симулировать, притворяясь слабой и больной. Я боялась, что Рейвен запретят видеться со мной, заметив, что я больше не нуждаюсь в ней, как прежде. На девятнадцатый день пути, оставшись впервые наедине, я попросила Рейвен принести гранаты. Обычно наши получасовые встречи проходили под чутким надзором охранников, и я не могла этого никак избежать, несмотря на все свои попытки спровадить стражей. Даже сейчас Скаур то и дело поглядывал в нашу сторону, разговаривая с каким-то мужчиной в метрах двадцати от нас. Мы сидели у небольшого костра. Рейвен кушала руками еле теплое мясо с рисом из моей тарелки — её никто из землян угощать не собирался, и я отдала ей свой ужин, памятуя о том, что она почти всегда голодает в клетке. Она ела некрасиво, торопливо, словно боялась, что еду отнимут. Когда я ещё в самом начале лежала в шатре не в силах есть, она всегда съедала мою порцию с невообразимой жадностью. Воины не обращали на нас внимания, и я решила, что для этого разговора настало время. Давно настало. — Что ты собираешься делать? — тихо фыркнула она. — Их всего три штуки. Не хватит, чтобы прорваться через это войско и сбежать. — Редгрейв собирается вырезать невинный город. И это только начало войны. Скольких людей он ещё уничтожит? — сердито зашептала я. — Я могу убить его. Я не отрублю голову змее, не остановлю войну, но дам время Полису для мобилизации и сопротивления. — Да, и умрёшь при этом сама? — опешила Рейвен. — Хочешь сказать, что я зря спасала твою жизнь? — Нет, но… Она не дала мне договорить: — А о других ты подумала? Или о Беллами, который чудом не выхаркал свои легкие, и только-только пришел в себя, чтобы стоять ровно? — Я отвлеку землян на себя, — терпеливо пояснила я. — Я кину гранату в толпу, где Редгрейв будет находиться. Или в шатёр, когда состоится собрание землян. Начнется паника. Может быть, пожар. Вы воспользуетесь переполохом и сбежите, пока я буду взрывать остальные гранаты. Ты знаешь, где Беллами держат, поэтому вам нужно будет помочь ему покинуть лагерь. — А ты? Что будет после того, как третья граната взорвется? Я посмотрела на худые запястья Рейвен с проступающими сквозь почти прозрачную кожу голубыми жилками. — А я побегу. Попробую выиграть для вас время, и сама покину лагерь. Рейвен отложила пустую тарелку в сторону. — Бред! — негодующе прошипела девушка. — Самоубийство! Если всё сорвется, и нас поймают, я не уверена, что кто-то сможет выжить. Такое не простят. В последний раз тебя с Беллами так избили, что вас спасло лишь чудо. Вы бы умерли без антибиотиков. Твой план шит белыми нитками. Как ты побежишь? Ты с трудом ходишь! Ты и здоровая от них не убежала! Не проблема убить растерявшуюся стражу, караулящую пленных, зато проблема скрыться незаметно… — Мы все носим одежду землян. Они не сразу поймут, что в толпе бегут не только воины. Я заметила, как она спрятала кусок хлеба в карман. Я знала, что не только её плохо кормили. Ребята тоже жили впроголодь. Рейвен всегда старалась принести им что-то из того, что оставалось от моей трапезы, когда она была со мной. — Что насчет Беллами? Даже если первая часть твоей затеи удастся, Беллами передвигается не быстрее тебя. Ты не даешь времени выздороветь ни себе, ни ему. И, кстати, если ты забыла, я тоже не совсем здорова! — Ты сделаешь ему укол морфина. Мы с тобой тоже сделаем себе по уколу. — Но Беллами и так все ещё сидит на морфине, — всплеснула руками Рейвен. — Значит, ты сделаешь ему ещё один укол, два укола, три укола, чтобы он смог идти! — воскликнула я с неожиданной злостью. Меня раздражало, что она видела только одни минусы, не желая помочь мне осуществить задуманное. — Ты врач, Кларк, и лучше меня знаешь, что такой финт может стоить жизни. Это наркотик, черт бы тебя побрал! С его легкими… — Жизни ему может стоить промедление! — перебила её я, ощущая, как койот во мне принялся терзать мои внутренности. — Нас всех сожгут на костре, если мы не рискнем сейчас. Да, именно сейчас, когда земляне не ждут от нас подвоха и сосредоточены на скором захвате. Сколько нам ещё осталось идти до Элмайры? Два дня? Четыре? Максимум неделя! Если Полис не успеет на выручку, и город падёт, тогда с нас снова не будут спускать взгляда! — Ты хочешь спасти жителей Элмайры или нас, Кларк? — неожиданно спокойно спросила Рейвен. — Мы не готовы к побегу. Ты не готова к побегу. Но зато ты готова накачать своего друга наркотиками. Готова положиться на случай, что одна из гранат не даст осечку. Готова верить, что мы сможем незамеченными сбежать. Ты намереваешься рискнуть всем, но ради кого? Ответь мне. Я на самом деле желаю понять тебя. — Я хочу спасти всех, — не думая, произнесла я. — Нельзя спасти всех. Ты должна выбрать сторону, Кларк. — Нет никаких сторон! — возмутилась я. — Вспомни, что тебе сказал Юсуф после того, как узнал об Элмайре. Он утверждал, что из-за Ванхеды умрут невинные люди! Он не произнес ни слова о том, что меня вынудили сделать это! И что будет после того, как Элмайра на самом деле исчезнет с лица Земли? Абсолютно все кланы получат фактическое подтверждение тому, что пока является слухами, которые наверняка распустил Редгрейв. Не зря же он требовал ответ от Командующей смертью? Нас изгнали, но многие в Совете хотели нашей смерти. И тут даже Полис может пересмотреть свое решение, — тяжело было говорить тихо, и я еле сдерживалась, чтобы не повысить голос. — Ты думаешь, что я хочу спасти землян, и рискнуть ни за что, но я хочу спасти не только их или нас! Я хочу спасти Небесных людей, которые сейчас идут в Канаду, пытаясь найти там бункер. Я хочу спасти свою маму! Кейна, Октавию, Вика, всех наших друзей, которые не ждут, что на них начнется охота из-за меня. Возможно, на них уже началась охота! — Ты не спасешь никого, если не сможешь бежать, — устало протянула Рейвен. — Даже если мы все втроем будем под действием морфина… Твой план содержит слишком много «если», - посетовала она, а потом неуверенно добавила: - Но, возможно, шанс и представится… Я так и знала, что упоминание о ковчеговцах и, особенно, о Вике заставит её отнестись к моей идее с большим энтузиазмом. — Расскажи об этом ребятам и Беллами, — попросила я. — Пускай они решают, что нам делать. — Расскажу, — Рейвен тяжело встала, когда стоящий в стороне Скаур поманил её к себе пальцем, желая отвести к пленным. — Зачастую люди ставят на кон всё, Кларк. И проигрывают. Глядя ей вслед, я подумала, что иногда люди и выигрывают.***
Прошло несколько дней с нашего разговора у костра, прежде чем она принесла гранаты в мой шатёр. Честно говоря, я не была уверена, что ребята меня поддержат, и поэтому сейчас я чувствовала облегчение. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — Рейвен положила мне на колени свою зеленую сумку и уселась на кровать рядом со мной. — Это плохой план. Нет, это даже не план. Безумная молитва. Сегодня я едва выкрутилась. Мне пришлось пролить на Скаура кувшин с красным вином и знатно с ним поссориться, чтобы вынудить его покинуть шатёр. Эта выходка стоила мне разбитой губы на лице и нескольких новых синяков. В один момент я думала, что Скаур скорее убьёт меня, чем выйдет наружу, но мне повезло. Так что сейчас никто не следил за нами с Рейвен, и мы могли поговорить. Я выпрямилась, ощутив, как завибрировала боль в спине. Вроде я уже давно приняла таблетку, а эффект до сих пор отсутствовал. — Если ты здесь, то моя молитва начала работать. Девушка недовольно хмыкнула. — Внутри ещё есть таблетки, шприц и ампула морфина, — сказала она. — Сделаешь себе укол, когда решишься действовать. Вот только, когда этот момент настанет? Это был очень хороший вопрос. Судя по обрывочным фразам, что до меня долетали, когда я находилась среди землян, нападение на Элмайру должно было произойти со дня на день. Это так же подтверждали разнообразные постройки и дома, которые теперь постоянно появлялись на нашем пути. Если в них жили люди, то их либо убивали, либо пленили, а в освободившихся зданиях селили воинов. Например, я знала, что в полуразрушенном двухэтажном особняке с горгульями на фасаде сейчас держали Рейвен с ребятами. А Беллами, по словам Рейвен, как и я, находился в шатре коричневого цвета в каких-то двухстах метрах от меня. Я хотела встретиться с ним, и даже пробовала попросить Дорея позволить мне прогулку по лагерю, не раскрывая ему своих истинных намерений, но он не позволил мне этого сделать. Плохо было то, что сегодня лагерь никуда не двинулся, и я целый день просидела в шатре, не смея выйти из него. Интуиция подсказывала, что Редгрейв готовился к финальному марш-броску. — Времени почти не осталось. Поэтому сегодня поздно вечером. Часов в девять ориентировочно, когда стемнеет, — ответила я, чуть помедлив. — Я скажу, что хочу увидеть Редгрейва, а после взорву его шатёр. — И тебя так просто к нему проводят? — Я считаю, что в этом можно не сомневаться, — мрачно произнесла я, вспомнив, как Скаур утром доложил мне, что командир постоянно интересуется Ванхедой. — А ты не думала, что даже если ты его убьешь, то на Элмайру все равно нападут? — По вечерам Редгрейв проводит собрания среди своей «верхушки», — я пожала плечами. — И он не изменит своей традиции теперь, когда до города осталось всего ничего. Может быть, я одной гранатой лишу войско всего руководящего состава. Хотя вряд ли. — Они выберут из других воинов себе нового лидера, вот и всё, — возразила Рейвен. — Это произойдёт не сразу. У Полиса будет шанс успеть отстоять город. Она вздохнула. — Ладно. Какие наши действия? Я взяла в руки сумку. Не слишком тяжелая. Чуть больше килограмма. Не верилось, что в своих руках я держала чужую смерть. Признаться, при мысли об этом на душе немного потеплело. Этот ублюдок умрёт. Он заплатит за всё, что с нами сделал. За то, что он сделал со мной. Вскоре я послушаю его крики. — Где именно вас держат в том доме с горгульями? На каком этаже? — спросила я. — На первом. Второй этаж слишком ветхий. В помещении, где раньше была кухня. — Отлично. Значит, вы сможете выбраться через окно или заднюю дверь. Кто там ещё находится? — Другие пленные земляне. Большую часть дома заняли воины Ледяной нации. Видимо, ноябрьские холод и дождь испугали их сильнее того, что стены могут рухнуть. Встретившись с Рейвен взглядом, я кивнула ей. — После того, как я взорву первую гранату, подавляющее число воинов покинет дом, чтобы проверить, что за шум снаружи. Ты говорила, что вас охраняют несколько человек — вам придется с ними как-то справиться. А затем найти Беллами и вытащить его. Двигайтесь через лес на северо-запад — там я видела реку, мимо которой мы шли накануне. Ориентируйтесь на причал. Войско не подходило к нему, но я точно приметила, что он был. Да ты и сама его наверняка заметила, перед тем, как вчера мы прибыли сюда. Потом нужно идти вверх по реке, чтобы добраться до Полиса, если меня не подводит память… Я же направлюсь в противоположную сторону от вас. Специально взорву вторую гранату на глазах у всей той толпы. Зашвырну её в какую-нибудь телегу, гружёную бочками с алкоголем. Радиус поражения осколками составляет около тридцати метров. Зная землян, они струсят и бросятся в рассыпную — хоть какая-то польза от Айли, которая навела в своё время на них всех страх перед нашим оружием. Третью гранату использую в самый последний момент. — Ты можешь действительно умереть, Кларк, — тихо сказала Рейвен. — Пожалуйста, давай отложим твою идею на какое-то время. До Квебека ещё очень далеко идти. Ты поправишься. И Беллами. У нас будет шанс обдумать всё основательнее. В Квебеке и сбежать будет легче! — Но не будет шанса предотвратить беду. Падёт Элмайра — в зоне риска могут оказаться наши люди. — Какая же ты упрямая и сумасшедшая! — с горечью воскликнула Рейвен. — И Брайан. И Монти. И Миллер. И даже Беллами! Вы все сумасшедшие! — Беллами тоже согласился, — я удовлетворенно кивнула. Я знала, что он всегда думает так же, как и я. Он не мог не понимать, что может произойти в случае промедления. — Конечно он согласился, — сердито буркнула она. — Если присутствует хоть намёк на опасность, Беллами гору сдвинет ради Октавии. Знала ли Рейвен, что это Беллами выбрал Элмайру, а я лишь поддержала его? Я была уверена, что дело не только в Октавии, но и в его желании исправить страшную ошибку, которую мы поделили на двоих. — Не… — начала было я, как вдруг полог шатра распахнулся. Я посмотрела на вошедшего и ощутила, как тело словно окаменело. Наверное, так же себя чувствовали жертвы Медузы Горгоны. После той ночи, когда Редгрейв избил меня хлыстом, нам не доводилось с ним никак пересекаться. Сначала я думала, что он не появлялся, потому что стыдился своей выходки, а потом поняла, что всё намного прозаичнее — ему было просто плевать. Раз он не мог дальше мучить свою игрушку без риска для её жизни, то он спокойно ждал, пока она придёт в себя. К тому же, он был поглощен грядущей битвой, и Ванхеда мелькала где-то на задворках сознания. — Оставь нас, — мягко произнес Редгрейв, обращаясь к Рейвен и не сводя с меня взгляда. Опустив голову, девушка прошептала мне: — До встречи. — До встречи, — тихо откликнулась я. Быстрее бы эта встреча наступила. Девушка поднялась с кровати и тенью выскользнула из шатра, как будто её и не было тут. Мне показалось, что вместе с Рейвен ушло что-то ещё. Может быть, чувство безопасности? — Давно не виделись, — хищно улыбнулся мужчина, приближаясь ко мне медленным шагом. — Говорят, ты уже нормально ходишь. «А вскоре я еще и побегу», — подумала я, ничего ему не отвечая. Как жаль, что я прямо сейчас не могла выдернуть чеку! Рейвен только возвращалась в особняк, где были ребята и оставшиеся лекарства. Ей нужно сделать самой себе укол, чтобы бежать. Нужно сказать остальным куда именно двигаться. Не стоило забывать, что мне и Беллами тоже нужен морфин. А еще дождаться надо, чтобы морфин подействует на нас! И самое ключевое — темнота. Темнота должна опуститься на Землю. Без неё все будет как в прошлый раз, когда меня поймали. Собственная беспомощность раздражала. Мое спасение покоилось на моих коленях, только руку протяни, но пока нельзя было вести себя опрометчиво. Это только сорвёт наш побег. Я сделала глубокий вдох, стараясь абстрагироваться от гнева. В данную минуту эмоции — враг, который должен быть повержен. — Ничего не скажешь мне? — поинтересовался Редгрейв. — Я считал, что у тебя припасено для меня много слов. — Мне нечего сказать, — напряженно отозвалась я. Я успела отвыкнуть от его извечного подначивания, но до сих пор помнила, что за каждое неверное высказывание мне причитался удар, сносивший меня с ног. И сейчас я не хотела напрашиваться на побои накануне побега. Пускай делает, что пожелает, но я буду кроткой. — Серьезно? — усмехнулся он. — Что же, весьма досадно. Тогда я поделюсь с тобой новостями. Он стоял рядом с моей кроватью, нависая надо мной, и мне приходилось смотреть на него снизу вверх. — Какими? — угрюмо спросила я, непроизвольно сжимая ремень сумки. — Мы наконец-то добрались до Элмайры. Путь к городу был неожиданно долгим и тяжелым — из-за тебя, из-за дождя и размытой им дороги. Но мы это сделали, Ванхеда. — До Элмайры ещё несколько дней пути, — возразила я. — С чего ты взяла? — удивился он. — Возможно, километров пять, максимум семь. Я пораженно молчала. Как я могла так сильно ошибиться? Я слышала разговоры воинов, и они обсуждали совершенно иные сроки! Словно подслушав мои мысли, Редгрейв сказал: — В последнее время не было дождей. Широкая река, которую я изначально намеревался обойти, не вышла из берегов, и мы срезали путь через брод. И вот, мы у города. Мой язык прилип к нёбу, ладони запотели. Я доверилась чужим словам и всё напутала. Я должна была раньше озвучить Рейвен свой план побега. Уговорить Дорея дать мне пять минут наедине с девушкой. Или оглушить его стулом. Или поступить так же, как сегодня со Скауром. Сделать что угодно, чтобы суметь рассказать ей. Но вместо этого я медлила, давая своему телу набраться сил. Голос Редгрейва вернул меня к реальности: — Ты пойдешь с нами. — Куда? — растерялась я. — В город, — пояснил он. — Ванхеда станет почетным гостем. Ты же всё-таки Командующая смертью. Будет нечестно, если ты пропустишь всё самое интересное. — Я слишком слаба, чтобы преодолеть семь километров. Он рассмеялся. У него был на удивление мелодичный смех для человека такой комплекции. — Для такого случая снарядим для тебя телегу. Впрочем, она уже ожидает тебя. — Уже ожидает? Он сел на кровать рядом со мной. — Ах, да, разве я не сказал тебе, что только что отдал приказ атаковать Элмайру? Неприятных холодок пробежал от позвоночника до затылка. Мои руки задрожали. Сердце забилось как неистовое. Черт побери! Черт побери! Черт побери! Невероятно. Пятнадцать минут назад я была уверена в своём плане, а теперь все развалилось как карточный домик. Я опоздала. Всё кончено. Город будет сам по себе. Армия Полиса не пришла — это понятно по самому факту нападения. Редгрейв имел множество разведчиков, и если бы король Роан послал подмогу, то командир лагеря не находился бы у меня в шатре. Одна надежда лишь на то, что Элмайра сможет противостоять Ледяной нации самостоятельно. Единственный плюс в этой жуткой ситуации был в том, что если основная часть войск направлялась атаковать Элмайру, а Редгрейв собирался увести в город ещё отряд, то сбежать будет даже легче. Но для этого я должна остаться в лагере! Мне никак нельзя покидать его. Я облизала пересохшие губы, лихорадочно соображая. Всё снова зависело от меня. Знай я об этом раньше, я бы рискнула и сказала Рейвен, что мы бежим через час. Но я ничего не знала, и теперь я должна дождаться девяти, нет, ладно, восьми часов вечера, которые сама же и обозначила. Без морфина нет смысла пытаться. Я могла бы сделать укол себе, но как быть с Рейвен и Беллами? Рейвен обычно колола Беллами на ночь, стараясь не злоупотреблять наркотическим обезболивающим, и, значит, в данный момент в его крови нет лекарства, и он не сможет бежать. Возможно, она сейчас направилась не к ребятам, а к Беллами, чтобы рассказать подробности плана. Благо, что ей позволяли навещать его чаще, чем меня. Когда она это сделает, Беллами будет ждать часа Х с ампулой в руках. Как и сама Рейвен. Выходит, что конкретно в эту минуту я не имею возможности взорвать шатёр и убить Редгрейва. Мне придется позволить ему жить. — Я плохо себя чувствую, — просипела я. Мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы голос звучал страждущим. Я на самом деле была выбита из колеи. — Мне лучше остаться в постели. Его улыбка стала шире. — Тогда прими пару своих таблеток, и тебе станет легче. — Они плохо помогают, — пояснила я. Это, кстати, правда. Он чуть наклонился ко мне, протянул руку и намотал на палец прядь моих волос, глядя на меня глазами, выражение которых было холодным и жестким. — Ты пойдешь или сама, или тебя поведут, — спокойно сказал Редгрейв. — Больная или здоровая, но ты должна там быть. — Почему? — спросила я, чувствуя, как волна отчаяния накрывает мою голову. — Ты ведь догадалась, почему я хотел, чтобы ты выбрала город? — ответил он вопросом на вопрос. — Чтобы Полис отвернулся от Небесных людей, — медленно сказала я. — Хотел, чтобы до Полиса дошли слухи о приказе Ванхеды об атаке на Элмайру. — Верно. Небесные люди теперь окажутся между двумя огнями. Весь ваш зловонный род вырежут под корень — если не мы, так Полис. — Король Роан знает, что я бы никогда так не сделала! Он не поверит в эту ложь! — воскликнула я. Если он остался в живых. — Нет, — Редгрейв возразил мне, продолжая играть с моими локонами. — Этот дурак поверит, когда слухи об Элмайре подтвердятся. Я специально послал гонцов разнести их по всей округе. Не переоценивай его веру в тебя. Ты сделала свой выбор, при большом количестве свидетелей. Они слышали, как ты назвала Элмайру. Ты, Ванхеда, спокойным голосом скомандовала вырезать целый город. Никто не держал у твоего горла клинок. Лучше просто и быть не могло. Я вот сам не смог тебя заставить это сделать, а вид Беллами Блейка тебя сломал. Однако даже и этого мало. Все жители Элмайры, которым я позволю жить, а потом и уйти в Полис, должны увидеть тебя рядом со мной там, на горящих улицах города. Должны считать, что ты против Полиса из-за их решения изгнать Небесный клан. Твоё присутствие на моей стороне изменит отношение лояльных к вам людей. Ванхеда — символ смерти, и никого не будет волновать, что является правдой или ложью. Ты со мной, а остальное уже неважно. Возмездие настигнет твой клан, где бы он не находился. Даже пески Пустынного клана не укроют Небесных людей. Я убью вас всех чужими руками. Я опешила от негодования и злости. Этот сукин сын издевается надо мной. — Король Роан должен был послать свою армию защитить город, как только эти слухи дошли до Полиса. — Но всё же не послал, — равнодушно вздохнул Редгрейв. — Разве я тебе не говорил? У Роана или кто там в Полисе теперь главный? — сейчас дела поважнее. — Что может быть важнее?! — мрачно поинтересовалась я. Мужчина провёл пальцем по моим губам. — Например, защита своей территории на юго-востоке от нападений клана Наездников равнин. Кровь отхлынула от моего лица. Я задрожала, чувствуя, как судорожно сжимается моё сердце. Полис не придёт на помощь. Просто не успеет. Элмайре придётся противостоять Редгрейву самой. Редгрейв убрал руку и поднялся. — Скоро будем выдвигаться. Но сначала, — сказал он, расстёгивая пояс на своих брюках, — мы с тобой повеселимся.