Золотая клетка для агнца

Кем он был для нее? Мужчиной лет сорока? Странным, сумасшедшим типом с широкой ухмылкой? Освободителем одной конкретной рабыни? Или же просто человеком, которых миллионы проходило мимо нее? Но она бы назвала его мгновением счастья, своим ангелом-хранителем… Кем Агнесса была до встречи с ним? Обычным среднестатистическим жителем Земли, неудачливо родившимся в семье алкоголиков, и каким-то чудом выжившим у них, даже имя дала ей акушерка, принимавшая роды у пьяной в стельку матери. Потом врачи еще долго удивлялись, как это у ребенка не было никаких патологий из-за распутной и аморальной жизни роженицы. Несса с самого раннего детства изо всех сил старалась быть тихой, воспитанной, никогда не плакать, не эгоистичной (чем часто страдают почти все дети), поменьше говорить, никогда не задавать вопросов, да и вообще быть незаметной. Все это обуславливалось жаждой к жизни, не соблюдай она эти негласные правила, она бы уже давно отправилась бы к праотцам. Она стремилась хорошо учиться, быть активисткой в не самой престижной школе. А еще Несса любила рисовать, у нее даже был мольберт и старые почти полностью засохшие краски, которые подарила почившая старушка-соседка, за которой она ухаживала с семи лет. Часто Марья Петровна подкармливала вечно голодную девочку, отдавала старые вещи уже давно выросшей дочки и научила рисовать. После своей смерти, сердобольная старушка завещала ей свой чемоданчик для рисования и небольшую комнатку на чердаке, которую она использовала как свою мастерскую. Девушка рано начала работать, сначала бродяжничала, выпрашивая монетку у прохожих, потом разносила газеты по почтовым ящикам, раздавала флаера, убиралась в подъездах, помогала по дому соседям, сидела с детьми и постоянно улыбалась. Она всегда терпела насмешки и издевательства и только счастливо и светло на все это улыбалась. Некоторые справедливо считали ее блаженной, ведь невозможно при такой жизни во всем и всегда искать положительные стороны, невозможно в лицо несчастьям смеяться, невозможно улыбаться обидчикам, когда они оскорбляют или бьют тебя. Невозможно, но она улыбалась и смеялась, улыбалась сквозь слезы. Поэтому неудивительно, что ей дали кличку агнец — жертвенный ягненок, глупое животное, которое, не подозревая, самостоятельно шло под нож. И она умерла с улыбкой на лице и кровавыми слезами на глазах. Глупо умерла, только из-за того, что ее уволили с работы и не выплатили последнюю зарплату, и когда отец потребовал от девушки денег, она не смогла ему их дать, за что он ее и забил до смерти. Удивительно, но очнулась Агнесса уже в другом месте, в порту какого-то небольшого старого города, чем-то похожего на картинку Греции из учебника по географии. И люди говорили по другому, на непонятном ей языке. Она попыталась спросить у прохожего, ее местонахождение, но ей не ответили, только странно покосились и поспешили побыстрее уйти от нее. Девочка стояла посреди пристани и растерянно осматривалась, не зная куда идти и что делать. У нее не было ни документов, ни денег, она не знала, где находится, она даже не знала языка и не имела представления, что ей делать дальше. К тому же люди внешне отличались чем-то неуловимым от тех людей, к которым она уже привыкла. Пока она осматривалась и решала, куда податься, к ней подошли бандитского вида люди и стали что-то говорить, девушка только отрицательно вертела головой и пыталась уйти от них. Все было тщетно, люди явно что-то он нее хотели, поэтому не отпускали ее. Агнесса вырвалась из болючего захвата одного из мужчин и кинулась наутек, но ей не удалось далеко убежать, уже скоро ее поймали в каком-то глухом переулке, скрутили, надели ошейник с наручниками и как какое-то животное повели на цепи за собой. Дальше начался Ад для нее. Ее посадили в вонючий погреб на корабле, привязав цепями, чтобы не сбежала, редко кормили, нужду приходилось справлять в ведро. В этом же погребе были и другие девушки, женщины, молодые мужчины, дети, старики. Всего было четырнадцать человек. Они о чем-то переговаривались, кто-то плакал, кто-то кричал. А иногда приходили их надсмотрщики, и тогда она пряталась как можно сильнее, стараясь казаться меньше, неказистей и страшнее, чтобы ее, как и других красивых девушек не оприходовали. Она уже догадалась, что их будут использовать как бесправных рабов, и молилась всем известным богам, чтобы она проснулась, и весь этот ужас прекратился, но он не прекращался. Шли дни, спустя неделю они прибыли на какой-то остров, это был удивительный по красоте остров: состоящий из нескольких островков, соединенных мостами. И везде на каждом островке росли огромные деревья-великаны. Но самым необычным были пузыри, которые выдувала сама земля. Их посадили на странный транспорт, который крепился на пузырь и передвигался с помощью моторчика. Они летели по острову, когда транспорт резко затормозил, их загонщики быстро поспрыгивали с пузыря и их поскидывали, заставляя падать на колени, да и другие люди в округе тоже вставали на колени и низко к самой земле пригибались. Скоро из-за поворота появилась процессия, впереди нее толстый мужчина в скафандре ехал на побитом человеке, который в любой момент был готов упасть в обморок от усталости. Следом за «ездоком» шли наложницы в откровенных нарядах и телохранители. Неожиданно руки ездового человека подогнулись и он, завалившись, распластался на земле. Человек в скафандре чуть не упал, но все же устоял на ногах и, подойдя к лежачему, тяжело дышащему мужчине, стал его пинать, а когда тот не поднялся, достал пистолет и несколько раз выстрелил. Агнесса в страхе и каком-то ужасе закрыла рот руками, боясь не то, чтобы что-то сказать, но даже дышать. Неожиданно этот страшный, ужасающий мужик подошел к ним и стал их внимательно рассматривать, а потом тыкнул пальцем в молодого мужчину, который, согнувшись, сидел рядом с Нессой. На миг девушке показалось, что сердце остановилось, но в следующий момент оно уже бешено забилось, стуча об ребра. Несчастного, сопротивляющегося мужчину, вывели из кучи рабов, всучили мешочек с деньгами «хозяину», поставили на четвереньки раба, на которого уселся жирдяй, и процессия продолжила свой ход. Как только процессия скрылась за углом, люди стали медленно подниматься. Надсмотрщики поспешили поднять рабов и погнали на транспорт. Один из детей громко закричал, и ринулся от общего «стада» рабов, по пути пытаясь снять свой ошейник, который стал опасно тикать. Не успел мальчик лет восьми добежать даже до дома, как железное кольцо у него на шее громко взорвалось. Хозяин живого товара досадливо цыкнул и что-то непонятное для девчонки проговорил. Надсмотрщики подошли к уже мертвому ребенку, и просто выкинули его тело в мусорку. Самое ужасное во всем этом было даже не смерть ребенка, а отношение прохожих к этому: люди просто отворачивались от этого всего и шли дальше, как будто ничего не происходил. Нет, были и те, кто с сочувствием смотрел на рабов и мертвое тело ребенка. Но были и те, кто, проходя, презрительно кривился и разве что не плевался в их сторону, как будто Несса и другие невольные были не людьми, а животными. Это пугало и ужасало, а еще уверило девушку, что если она еще и на Земле, то точно не в своем времени. Насколько бы не был ее мир и ее время прогнившим, среди белого дня не убивали людей, и так открыто не процветала работорговля. Было и еще несколько отличий — одежда, строение, техника и оружие, все это устарело на несколько веков от ее времени. Это открытие настолько поразило Агнессу, что она не сопротивлялась, когда ее взашей толкали в очередную камеру, где сидели такие же несчастные, как и она. Сидя в темной клетке, как какое-то животное, Несса неожиданно для себя смирилась со всем и улыбнулась так же как и всегда улыбалась всем проблемам и несчастьям. Смирилась так же как и с пьяницами родителями; отсутствием ласки и родительской любви; как и с постоянными нищетой, голодом и холодом; как и с тем, что ее отец собственноручно убил ее. Улыбалась так же как улыбалась в лицо, когда ее обзывали и били одноклассники и просто дворовые мальчишки; когда отец с матерью забирали все ее деньги, которые она зарабатывала тяжелым трудом. Улыбалась весело и ласково так же как и на кладбище, когда хоронили единственного человека, который о ней заботился — старушку-соседку; как и тогда, когда отец забивал ее ногами до смерти. Некоторые из рабов, смотрели на эту улыбку на лице девушки, почти ребенка и думали, что она сошла с ума, не выдержав такой судьбы. А некоторые и вслух произносили: «Блаженная». Но они не понимали, что она просто смирилась, и теперь больше не боится будущего и готова его принять, насколько бы оно не было ужасным. Наверное, прозвище: «Агнец», которое ей дали ученики после урока по истории, лучше всего подходило ей. Она и была тем глупым ягненком, которого вели на алтарь, она так же доверчиво шагала, не подозревая, что идет на собственную смерть. Или же этот ягненок был не глуп, как все думали, и может он догадывался о своей участи, может он просто так же как и Агнесса, просто смирился? Но вряд ли кто-то узнает правду, ведь языка животных никто из людей не знает… На следующий день, рабов повели приводить в товарный вид: их искупали, одели кого-то более поприличней, рассчитывая выручить побольше, а на кого-то напялили старые лохмотья, не надеясь выручить хоть что-нибудь за них. Нессу посчитали бракованным товаром и напялили какие-то старые тряпки, собственно, они были не намного хуже той старой поношенной одежды, что на ней была до этого. Она и не сопротивлялась, лишь уже привычно улыбалась своей неуместной радостно-нежной улыбкой. А потом снова вернули весь живой товар в свои камеры, и только раз в пять-десять минут кого-то уводили, но не возвращали обратно. Спустя час пришли и за ней, но она не переживала, не сопротивлялась и послушно шла туда, куда ее подталкивали работники этого места. Яркий свет софитов на мгновение ослепил ее, и только потом, когда она снова обрела зрение, Несса увидела, что находится на сцене, а перед ней толпа разношерстно одетых людей. В зале на красных креслах сидели и богато одетые люди, и среднего достатка, были и странные люди в скафандрах и совсем уж бандитской наружности темные личности. Но из всех этой массы потенциальных хозяев выделялся ОН. Он был невероятно высоким человеком, что было заметно даже, когда он сидел, а сидел он на явно привилегированном месте. На его лице блуждала безумная улыбка, которая скрывала отвращение и брезгливость по направлению к людям в зале. Глаз его не было видно, так как их закрывали темные стекла очков необычной формы. Да и одет он, в целом, был странно, чего только его розовая шуба из перьев стоила! Этот мужчина, казалось, единственный не смотрел на сцену с ней. Да и вообще, похоже, его не волновали рабы, и было непонятно, что он забыл тогда здесь… в магазине рабов? И тут неожиданно этот странный человек, никого не стесняясь, встал со своего места и направился к выходу. Но почему-то после того, как глашатай что-то объявил, он остановился и, развернувшись, посмотрел ей прямо в глаза, после чего замер посреди прохода. Агнесса и до этого смотрела только на него — что-то такое привлекало ее в нем, что-то такое необычное и притягательное — поэтому не было ничего удивительного в том, что их взгляды встретились. Хотя это невозможно было сказать точно, так как его глаза были за стеклами очков, но что-то внутри девушки говорило, что это так. А потом он что-то сказал на непонятном для нее языке, и в зале почему-то образовалась полная тишина, после которой люди в зале поспешили на выход, а глашатай поторопился к мужчине. Они о чем-то коротко переговорили, и он направился к Агнессе, он подошел вплотную к ней и только сейчас, она поняла насколько этот странный мужчина в перьевой шубе, был высок, наверное, все три метра. Наверное, уже ее хозяин нагнулся к ней, смотря прямо в глаза, и протянул к ней руку, девушка инстинктивно зажмурилась, но при этом улыбалась — уже смирившись со своей участью. Ошейник на ее шее затикал, отсчитывая секунды оставшейся жизни, но она не боялась смерти и уже привычно улыбалась ей в лицо. Но смерть все не приходила, поэтому она открыла глаза и с удивлением посмотрела на мужчину, ведь она больше не ощущала тяжести на шее, а это значит, что он снял с нее ошейник. Зачем он это сделал, она не понимала, но не спрашивала, хотя в этом не было смысла, так как ее язык все равно никто не понимает. Потом он подхватил ее в свои большие сильные руки и вышел из здания, в котором недавно ее купил. Дальше произошло чудо или же волшебство, как она по себя это назвала, а все потому, что это странный и невероятно добрый человек взмыл в воздух, и они куда-то полетели. Агнесса даже посмотрела за спину ему, чтобы проверить его на наличие крыльев, но крыльев не было, а они летели. Но ее уже это все не волновалась, ведь про себя она уже назвала его своим ангелом-хранителем. И не важно, что будет дальше, даже если этот странный сильный мужчина потребует от нее близости или же убьет своими собственными руками, она все равно не изменит своего мнения. Все было достаточно просто, раньше никто кроме соседки-старушки не проявлял к ней даже толики заботы. Девушка стала увлеченно смотреть по сторонам и тихонько попискивать от восхищения, и если бы это было возможно, она бы рассказала о своем восторге всему миру. Вообще она очень любила говорить, но никто не любил, когда она говорила, и родители еще в раннем детстве научили ее держать язык за зубами, не плакать и улыбаться. И она следовала «уроку» родителей, она никогда не плакала, улыбалась и молчала. Нет, иногда она могла дать волю слезам, хоть это и было очень редко, но она проверяла несколько раз, чтобы никто не видел и не слышал этих слез. Спустя какое-то время, они достигли какого-то острова, она не знала, что это за остров, но он ей понравился. Он был необычным, ярким, красочным, шумным и волшебным. На острове вкусно чем-то пахло, люди были нарядными и веселыми и разносили вокруг смех, а еще тут были повсюду распустившиеся цветы. Но самым необычным и фантастическим, были живые игрушки, они ходили, говорили, думали и они действительно были живыми! Она настолько была увлечена разглядыванием острова, что не сразу поняла, как мужчина уже опустился на землю и вошел в самый настоящий королевский дворец, но когда Агнесса это поняла, она замерла как статуя и не смела даже лишний раз вздохнуть. Все люди, встреченные им на пути, почтительно кланялись этому странному человеку, и с удивлением и интересом посматривали на нее. А потом они пришли в его комнату, где он ее посадил на кресло и что-то спросил. Но она не понимала, что он говорит, о чем и сообщила ему. Мужчина удивленно посмотрел на нее и попытался еще раз спросить то же самое только медленнее, но она опять ничего не поняла, поэтому попыталась донести до него хотя бы свое имя. Тот тоже преставился похожим образом, и теперь она знала, что ее ангела-хранителя зовут Дофламинго. Они до самого вечера просидели в его комнате, пытаясь с помощью картинок и жестов объясниться между собой, и Несса узнала, что Дофламинго почти не умеет рисовать, зато очень красочно все показывает жестами. Их милое и веселое общение прервала служанка, которая, что-то непонятное для девочки сказала и скрылась обратно за дверь. А ее спаситель повел ее в другую комнату, которая была напротив его. Агнесса еще ни разу не видела настолько шикарных апартаментов и не сразу поверила, что это теперь ее комната, о чем и попыталась жестами переспросить этого удивительного человека. Она не поняла, понял он ее или нет, но выгонять из комнаты или вести в другую, не стал. Осмотрев с большой осторожностью вверенные ей пенаты, она узнала, что в них есть отдельная ванная с туалетом и небольшая гостиная. Кровать была настолько невероятно мягкой и большой, что поначалу она долго ворочалась, пытаясь заснуть, но потом спустя месяц, привыкла. Сон в этой комнате, и на этой кровати был сладким и долгим. А еще в комнате был большой шкаф с большим количеством красивой одежды. Она не могла поверить, что это все ей, поэтому поначалу не рисковала носить ее. Но после того как Дофламинго ей все «объяснил» и чуть ли силком не переодел в другой наряд, она стала носить одежду из шкафа, хоть и старалась выбирать что-то поскромнее и попроще и очень аккуратно и бережно ее носила. А еще почти каждый вечер они занимались, и девочка учила местный язык. Сначала у нее не очень это получалось, но она старалась и каждый день занималась, учила слова и буквы, их соединение и звучание. Поэтому Доффи — как он сам просил себя называть — разрешил ей брать у него из комнаты книги, но попросил «читать» их не выходя из его комнат. С того дня Агнесса каждый день ждала своего спасителя у него в комнатах и приветствовала его, когда он приходил. Она и сама стала чувствовать, что с каждым днем все сильнее и сильнее привязывается к своему ангелу-хранителю, но не смела даже помыслить, как-то проявить свою привязанность, опасаясь, что этим только испортит все. Да и кто он, и кто она такая? Король и безродная дворняжка… Ей доходчиво еще в детстве объяснили, что ей не на что надеяться, что она никто и звать ее никак. И она давно свыклась с этой мыслью, сама став себя считать бесполезным ничтожеством, недостойным даже дышать одним воздухом с нормальными людьми. А то, что он обращается с ней как с принцессой — ничего не значит, возможно, ему просто скучно или стало жалко такое ничтожество как она? Через два месяца, после того, как ее купили, ее спаситель куда-то исчез на четыре дня, что раньше не происходило, максимум он исчезал на два дня. Несса даже успела испугаться, что он больше не вернется, но прислуга, что приносила ей каждый день еду, была по-прежнему спокойна. И она тоже попыталась успокоиться, но не могла, поэтому каждый день старалась по максимуму быть в комнате Доффи, отлучаясь к себе только для приемов еды и для справления естественных потребностей. Она настолько накрутила себя, что даже ночью не могла спать и тихо сидела на диване в комнате мужчины. И той ночью на четвертый день после исчезновения своего хозяина, она тоже сидела в его комнате на кресле и перелистывала страницы старого талмуда с пожелтевшими страницами и выцветшими картинками, но от усталости заснула. Проснулась она уже в своей кровати. Радостно подскочив и наспех одевшись, она побежала в комнату Доффи, молясь всей душой, чтобы ее надежды оправдались, и он действительно вернулся. Быстро постучав и дождавшись разрешения войти, она чуть ли не ворвалась в комнату и замерла с так, не вырвавшимися словами радости от его возращения. Ее ангел-хранитель стоял последи комнаты в одном полотенце на бедрах с влажными пшеничными волосами, с которых еще капала вода на сильное накаченное большое тело. Это настолько ее потрясло и засмущало, что она, пискнув извинения, выбежала из его апартаментов с бешено колотящимся сердцем и пылающим лицом. Через несколько минут Дофламинго сам уже одетый заскочил к ней, и был он в приподнятом настроении. Из тех слов, что она уже знала, девушка поняла, что они куда-то отправляются и что ей надо срочно одеться. Девушка послушно покивала и буквально за три минуты собралась и даже собрала волосы в пучок. Когда она пришла к нему в комнату, он без лишних слов и объяснений подхватил ее на руки и куда-то понес. Оказалось, что оправились они на другой остров. С высоты полета этот остров был весь зеленый с высокими горами, которых она насчитала в количестве двенадцати штук и с небольшими, словно игрушечными домами, которые были густо рассыпаны возле моря, перед горами. Когда она спустились, мужчина объяснил, что этот остров считается Раем для художников и предложил вместе прогулять по магазинам. Агнесса радостно подпрыгнула у мужчины на руках и звонко чмокнула его в щеку, после чего густо покраснела, он же только ухмыльнулся и тихо посмеялся, но как-то так по-доброму. Они до позднего вечера бродили по острову, Несса была невероятно счастлива и, наверное, затянула мужчину в каждый магазинчик на острове с рисовальными принадлежностями, которых надо заметить было не мало. Что странно мужчина не сопротивлялся и послушно следовал за ней, и для него было непонятным, почему она ничего не покупает и не просит, только восхищенно хлопает своими огромными, чуть влажными ореховыми глазами, она даже ничего не брала в руки, только смотрела и благоговейно вздыхала. И только потом, по прошествию часа, Доффи понял, что она ничего не собирается просить, а значит и покупать, поэтому решительно купил то, на что особенно сияющее смотрела она. Его малышка забавно смущалась от этого и не внятно с еще большим от волнения акцентом пыталась отказаться. Но он был решительным в своих стремлениях, поэтому ей пришлось смущаться, блеять, но принимать подарки. В обед они зашли в какой-то ресторан, где мужчина заказал шикарный столик с огромным количеством яств, которые девушка видела раньше разве что на картинках. Сначала она даже есть боялась, но после решительной просьбы на гране приказа, ей пришлось подчиниться и есть. Агнесса с восхищением пробовала блюда и прямо сияла от невероятного вкуса и смотрела с каждой минутой все с большим обожанием на Дофламинго, что последнему очень льстило. А на десерт было мороженное, девочка никогда не ела мороженного, но ей всегда хотелось попробовать, поэтому она медленно, малюсенькими кусочками пробовала летнее лакомства и чуть ли не поминутно щебетала восторги и благодарности. С Доффи она стала чаще говорить, так как он сам часто об этом ее просил и, похоже, ему нравилось ее слушать, чего раньше не случалось. А еще она попыталась вести себя чуть более расковано, хотя и старалась сдерживаться, она все так же улыбалась, но сейчас улыбка стала искренне-счастливой. Вечером же они вернулись обратно на Дрез Роуз, а через две недели они отправились на остров цветов. Этот остров и сам с высоты полета чем-то напоминал распустившийся цветок. На острове было огромное количество садов и парков. Каждый домик был как будто продолжением сада. Цветы были везде, и от запахов у непривыкших людей могла закружиться голова. Но это все безумно нравилось Агнессе. А еще на острове было множество озер, прудов и речек, через которые были перекинуты ажурные мостики. Множество арок возле берега создавали иллюзию цветочно-каменного лабиринта. Были тут и различные беседки и зоны для пикников, чтобы каждый мог насладиться покоем и красотой этого острова. Сесть на мягкий коврик, укрыться теплым пледом и слушать музыку природы: заливистые песни пестрых птиц; шорох листвы, которая аккомпанировала соловью; стрекот насекомых; тихий на гране слышимости топот любопытного зайца, что шевеля ушами, выглядывал из-за кустов… Поэтому на острове даже специальные магазины были, где продавали наборы для отдыха в парке, ее ангел-хранитель тоже приобрели такой набор. Зайдя поглубже в лес, они остановились под деревом на достаточно обширной полянке, рядом с протекающей речушкой, в которой задорно плескались маленькие рыбки. После сытого обеда, девочка побежала выбирать лучшее место, чтобы поставить свой новенький деревянный мольберт и нарисовать самую красивую картину, а ее ангел-хранитель развалился на коврике и с какой-то скрытой нежностью наблюдал за ней. Она не видела этого взгляда и даже не подозревала, что на нее кто-то может так смотреть, да, и увлечена она была поиском. Наконец, она выбрала подходящее место для своего мольберта, откуда был замечательный вид на речку, поле и редких зверушек, но она не стала их рисовать и лишь развернула холст от этой красоты природы. Она стала рисовать Доффи, сидящего под деревом и наглого пушистого белого кота, который уселся рядом с ним, но почему-то повернулся задом к ним. И почему-то они, как будто обидевшись друг на друга, смотрели в разные стороны. Это было настолько мило, что именно эту картинку она и рисовала. Приближался уже вечер, когда она заканчивала рисовать. Кот все так же был с ними на поляне и внаглую воровал особенно вкусные кусочки мяса, которое ее спаситель терпеть не мог. Несси улыбнулась этой идиллии и подошла к мужчине, который уже стал недобро поглядывать на наглое животное, но пока ничего не предпринимал, зато в голове уже не раз расчленил его. Кот, словно читая мысли мужчины, ехидно глянул на него голубыми глазищами и подошел к девушке, обтираясь об ее ноги. Она лишь засмеялась и, подняв на руки, стала гладить пушистика, отчего животное громко замурлыкало. Ее ангел-хранитель чуть ли зубами не скрипел, от невозможности навредить наглой тварюке, он даже был уверен, что если бы кошак умел нагло ухмыляться и показывать язык, то так бы и сделал. Пришлось Донкихоту смириться с котом, а судя по счастливому лицу девушки, еще надолго смириться с присутствием в их жизни Барсика, как щедрой рукой назвала девчонка эту оборзевшую живность. Возвращались они уже втроем: Дофламинго, Агнесса и Барсик, который воспользовавшись ситуацией, попытался расцарапать мужчине лицо, но не успешно. Через неделю же Доффи уже вел девушку в ее собственный сад, в котором изобильно росли ее любимые маргаритки и белые лилии. Также там была белая беседка, где она могла часами сидеть и рисовать все вокруг, а иногда горько плакать, вспоминая своих родителей — какими бы плохими они не были, она их любила. Деревянная скамейка с удобной спинкой, на которой любил развалиться наглый котяра, подставляя пушистый бок под теплые лучи солнца. И качели, на которых она словно ребенок раскачивалась изо всех сил, силясь достать руками небеса. Но у ее спасителя было два обязательных и нерушимых правила: «Не выходить без него за пределы дворца» и «Не спускаться на подземные этажи». И Несса старалась следовать этим правилам, и даже не пытаясь их оспаривать, ведь она с самого детства привыкла следовать всевозможным правилам, несоблюдения которых приводило к крикам и побоям. Однажды, она как обычно заснула у своего ангела-хранителя на плече. Вообще, врач, обследовавший ее, сказал, что это нормальная реакция ее ослабшего организма, что сном он пытается как можно скорее восстановиться. Так вот, раньше после того как она засыпала над очередной книжкой, Дофламинго всегда ее относил спать в свою комнату, но почему-то на этот раз она проснулась в его кровати, что было необычным, смущающим, и очень… она не знала, как назвать это чувство, но просто смотря на умиротворенно спящего мужчину, в ее сердце разливалось тепло. Так и повелось, что дальше, когда она засыпала в комнате Доффи, она и просыпалась в ней, а иногда к их «сладкой парочке» присоединялся и — как говорил мужчина — вконец оборзевший паразит — Барсик. По правде сказать, ее спаситель и кот даже немного подружились или же, правильней сказать, объявили временное перемирие. Девушка за два года подросла, нет, она все так же была хрупкой и слабой, но все же чуть вытянулась, примерно до метра шестидесяти восьми, да и окрепла, по крайней мере, уже неожиданно на середине фразы не отключалась. А еще она нарисовала огромное количество рисунков, если сложить их все вместе, стопочкой, то получилась бы чуть ли не метровая стопка. Но были из этих рисунков самые любимые ее, почти на всех этих картинках был изображен Доффи: где-то улыбался, где-то даже открыто смеялся и не своим притворным и каким-то наигранным смехом, а искренним, и даже немного смущенным. На каком-то рисунке мужчина за шкирку держал в очередной раз нашкодившего Барсика, а уже на следующей, они, примирившись, чуть ли не обнимались. А еще один рисунок был, очень интимный для нее, на этом рисунке были запечатлены первые и единственные слезы, которые девочка увидела на лице своего сильного, храброго ангела-хранителя. Тогда, она задержалась в саду, рисуя активно ей позировавшего кота, и когда пришла в комнату Доффи, тот уже спал, она уже хотела уйти, когда увидела, что лицо ее спасителя резко исказилось гримасой боли, а из-под закрытых глаз пошли слезы. Она очень испугалась и поспешила разбудить мужчину, но эта картина настолько ей запала в душу, что она не могла не перенести ее на бумагу. Несси, иногда казалось, что это все сон, что скоро она проснется в своей небольшой кровати на чердаке, что была ей и комнатой и мастерской, но она не просыпалась от этого чудесного сна. И если бы кто-то однажды спросил ее: «Какое твое самое заветное желание?», она бы не раздумывая, ответила: «Чтобы этот волшебный сон никогда не кончался».