Нежность роз

Мы встречаемся только спонтанно, Уголки поднимаются губ, Наше счастье - на кончиках пальцев, В чуть заметном касании рук. Елена Пителина

Однако приключения на этот день не закончились. Началось все с того, что Сальери, придерживающийся правила «Чистота — залог здоровья», решил искупать Вольфганга. Он пришел к такому выводу после того, как Моцарт, завтракая, по неаккуратности облился сладким чаем прямо в постели. Так как напиток был теплым, а не обжигающе горячим, особого вреда музыканту это не принесло, но теперь он жаловался, что постоянно липнет к простыне и одеялу, бумагам, книгам и вообще ко всему. Мужчина около четверти часа потратил на то, чтобы уговорить своевольного гения на водные процедуры и почти столько же времени готовил ванну. Ванная комната располагалась на первом этаже и представляла собой просторное помещение с большой медной ванной, возле которой стоял столик с различными ароматическими веществами и жидким мылом. На одной из стен висело большое зеркало, а под самым потолком виднелось маленькое окошко. Стены были приятного золотистого оттенка, полы - теплые, деревянные. В комнате стояло много подставок для свечей, потому что даже днем света здесь было недостаточно. После того, как мужчина зажег все свечи и подготовил ванну, полотенца и прочие принадлежности для купания, он поднялся наверх и привел Моцарта. Сначала Амадей молчал, с интересом разглядывая комнату, но, поняв, что от него требуется, разделся и посмотрел на мужчину. — Я готов! — торжественно провозгласил он. Сальери, скромно потупив взгляд, подал ему руку, чтобы Амадей мог опереться о нее. Амадей весело улыбнулся и, проигнорировав этот жест, самостоятельно забрался в ванну. Он тут же провел по водной глади ладонями, улыбаясь от удовольствия, когда все тело приятно окружила горячая вода. Ароматное хвойное масло щекотало ноздри юноши, испаряясь, и он глубоко втягивал носом воздух, чувствуя, как горячо становится внутри. — Я, конечно, знал, что у вас водятся деньги, герр Сальери, но тот факт, что у вас есть ванная комната, говорит о том, что вы сказочный богач, — с этими словами Моцарт опустил подбородок на бортик ванной и с улыбкой посмотрел на капельмейстера. — Не боитесь чем-нибудь заразиться?* Антонио усмехнулся, отвернулся к большому овальному зеркалу, что висело у стены, и провел пальцем по мутной от пара поверхности стекла. Он старательно изобразил скрипичный ключ и, повернув голову к плечу, снисходительно улыбнулся юноше. — Заразиться можно как раз быстрее, если не мыться по полгода. И я не любитель вшей и прочей мерзости, что появляется от грязи. Да и согласитесь, герр Моцарт, — с этими словами он повернулся к нему, — это же так приятно - принять горячую ванну. — Согласен, — ответил ему Амадей, стрельнув в него веселым взглядом, и устроился в ванной удобнее, откинув голову назад и прикрыв глаза. — Безумно расслабляет. Антонио повесил свой камзол на вешалку у стены, оставшись в неизменном черном сюртуке, белоснежной рубашке и в черных кюлотах. В комнате было жарко из-за горячего пара и душно, как в бане. Мужчина утер выступивший пот со лба, подошел к ванной и опустился на широкий бортик, сбоку от Вольфганга. Юноша открыл глаза и умиротворенно поднял взгляд к высокому потолку, где клубился пар. — Почему вы так обходительны со мной, Сальери? — Что вы имеете в виду? — капельмейстер изобразил удивление на лице и перевел взгляд на Амадея. — То вы грозитесь мне и даете тумаки, то обхаживаете меня, будто девицу, — Вольфганг посмотрел на мужчину и легко улыбнулся, — уж очень странная перемена. Да и все это время вы не говорили, сколько мне будет стоить ваша забота надо мной. Сальери не выдержал его взгляда и отвел глаза в сторону. Капельмейстер и сам не знал, отчего в его душе произошли такие перемены. Он, несомненно, ненавидел этого юного выскочку, но в душе, в самом потаенном её уголке, давно зародилось совершенно противоположное чувство. Видя любопытное замешательство на лице Антонио, Амадей приподнялся и немного придвинулся к краю ванны, на котором сидел мужчина. Почувствовав мокрые ладони Амадея на своих плечах, Сальери любопытно обернулся, но в следующее мгновение был коварно утащен под воду. Он брыкался и недовольно рычал, пытаясь выбраться из крепких объятий юноши, но тот, как назло, не отпускал его, хихикая. Спиной мужчина чувствовал грудь Вольфганга, ладонями пытался схватить его руки, но в воде пальцы постоянно соскальзывали с хрупких запястий юного маэстро. Наконец, через несколько секунд, которые показались Антонио вечностью, Моцарт отпустил его и на всякий случай отодвинулся на другой конец ванны. Мужчина вынырнул из воды и жадно вдохнул тяжелый влажный воздух. Повернувшись к Моцарту, он ощетинился и, резко глядя, прошипел юному гению: — Какого черта?! Вольфганг жадно смотрел на него, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей. Даже несмотря на то что капельмейстер был зол, как тысяча чертей, выглядел он не так пугающе, как хотел. У Амадея возникла странная ассоциация с котом: с виду такой напыщенный, горделивый, грациозный, а стоит его затащить в воду – и он становится совсем растерянным, хлопая своими большими темными, почти черными, глазищами от неожиданности. Одежда Сальери намокла и прилипла к телу, влажные волосы облепили лицо, а на подрагивающих ресницах были маленькие капли воды. Мужчина выжидающе смотрел на юношу, хмурясь. — Вы же любите принимать ванны, так вот… Антонио громко фыркнул и выбрался из ванны, ругая про себя Моцарта на чем свет стоит. Так как в комнате было тепло от пара, холода мужчина не чувствовал, но в мокрой одежде ощущал себя неуверенно и откровенно смешным. Он не хотел доставлять Амадею такого удовольствия — лицезреть его намокшим, поэтому вышел из ванной комнаты и отправился к себе, чтобы переодеться в сухую одежду. Пока Сальери переодевался и сушил волосы полотенцем, недовольно хмурясь, он надеялся, что, когда снова спустится в ванную, обнаружит, что Вольфганг, по меньшей мере, утонул. Но, спустившись спустя полчаса в душную от влаги комнату, он увидел, что Моцарт лишь расслабленно лежит в ванной, устроив руки на бортиках и прикрыв глаза, наслаждаясь теплом, окутывающим все тело. Когда юноша услышал шаги, он открыл глаза и озорно улыбнулся итальянцу. «Он не такой уж и взрослый, каким хочет казаться», — подумал Вольфганг и немного склонил голову набок, глядя на музыканта, похожего на обиженного мальчишку. — Сальери, а сколько вам лет? — любопытство так и распирало австрийца. — Двадцать восемь, — ответил Антонио и отвел взгляд в сторону, смутившись. — Выходит, вы старше меня всего лишь на шесть лет? Поразительно! — Вольфганг расхохотался, резко откинув голову назад, и поморщился, когда хлопнулся затылком о бортик ванны. — А вы думали мне сколько? — капельмейстер нахмурился и снова посмотрел на Амадея. — Не знаю, но вы иногда ведете себя, будто вам уже лет пятьдесят! — выпалил юноша и громко фыркнул. Не найдя, что ответить, капельмейстер хмыкнул и, нащупав на рядом стоящем столике мочалку, запустил ею в юношу. Когда «снаряд» угодил прямо по лбу шутнику, тот ойкнул и с удивлением поднял мочалку двумя пальцами, рассматривая. — Что это? — Мочалка, разумеется, а на что похоже? — А для чего она? — Бог мой, Моцарт… Хотя чего я ожидал. Дайте сюда, — пробормотал мужчина и забрал у него мягкую мочалку. — Этим с тела стирают грязь. Новинка из Парижа. Намного удобнее и эффективнее масла и скребка. — Покажите, — с любопытством сказал Вольфганг, уставившийся на незнакомый предмет в руках у Сальери. Итальянец не заставил себя долго ждать. Вылив немного жидкости, что изумительно пахла лавандой, на поверхность мочалки и сжав её несколько раз в руке, чтобы образовалась пена, мужчина протянул ладонь юноше. — Дайте руку. Когда просьба была выполнена, Антонио несильно сжал в своей руке ладонь Моцарта и провел губкой от его запястья до локтя несколько раз. Амадей наблюдал за этим процессом с таким интересом, будто находился в цирке на представлении. Не выдержав, Сальери рассмеялся. Амадей вытянул вторую руку, посмеиваясь. — Видите, не так уж и страшно, — сказал, наконец, мужчина и протянул мочалку парню. — Сами не хотите попробовать? — Ну разумеется! — с этими словами Моцарт выхватил у него мочалку и стал с усердием начал натирать свою грудь и плечи. — Я приду через двадцать минут. Надеюсь, к этому времени вы тут закончите, — сухо сказал Антонио и вновь вышел из ванной. По прошествии обещанного времени Сальери вернулся в ванную, и как раз вовремя: Моцарт, закутанный в теплый халат, сидел на краю ванны. Амадей, для которого подобные процедуры не были привычным делом, даже порядком устал и еле двигал ногами от слабости - болезнь все еще давала о себе знать. Да еще и аромат лаванды успокаивал и безумно расслаблял. — Сядьте сюда, — капельмейстер показал юноше на высокий табурет и подошел к полке, на которой находились бритвенные принадлежности, — я побрею вас, а то вы совсем обросли. — Может, лучше я сам? — Амадей осоловело хлопал глазами, глядя на длинное тонкое лезвие в руках у Сальери. — А то мало ли… — Боитесь, что моя рука случайно дрогнет? Бросьте, Моцарт, вы и на ногах-то не стоите. Доверьтесь мне. Вольфганг насупился, но потом махнул рукой и кивнул, почесав подбородок, на котором уже выросла приличная щетина. Пересев на указанное место, он закрыл глаза и немного откинул голову назад. Когда мягкая кисточка стала плавно покрывать его щеки пеной, то юноша широко улыбнулся, отчего кисточка скользнула по губам и попала ему в рот. — Может, вам заодно и язык укоротить? Не пропадать же пене, — рассмеялся Антонио, когда Вольфганг возмущенно отплёвывался от ароматной смеси. — Вы это специально сделали! — А вот и нет. — А вот и да! — А вот и нет. — А вот и да! — Закройте уже рот, и продолжим, — устало ответил мужчина и снова стал щедро намыливать щеки юноши. После этого Сальери взял в руки лезвие и склонился над Амадеем. На миг в голове у него пронеслись мысли о том, что сейчас мог бы быть весьма удачный момент - никаких свидетелей не было. Но итальянец только улыбнулся этим глупостям и стал аккуратно брить молодого гения. Это заняло у мужчины совсем немного времени, и вот перед Сальери уже сидел тот самый дерзкий мальчишка с розовыми холеными щёчками. — Ну, вот и все, — Антонио осмотрел критическим взглядом ванную, жалея слуг, которые будут все тут убирать. — Пойдемте пить чай. — Еще и чай? — пролепетал Моцарт, погладив свою щеку и улыбнувшись. — Я хочу ледяной воды. — Никакой воды, после горячей ванны нужно обязательно пить чай, — Антонио помог юноше подняться и повел его в комнату, придерживая за талию, на случай если вдруг силы окончательно покинут Вольфганга, и он рухнет на пол. Когда они вошли в комнату Сальери (хотя, судя по тому, что тут уже обосновался Амадей, её можно было назвать комнатой Моцарта), капельмейстер помог юноше забраться в постель и укрыл его одеялом. После он зажег несколько свечей, и пространство залил тусклый неяркий свет, отчего комната стала выглядеть уютнее. — Такое приятное чувство, — произнес Амадей, откинув голову на подушку, и посмотрел на мужчину, — во всем теле слабость, но она приятная. И чувствуется полное умиротворение. Я напишу этюд и попрошу Де Понте положить на него стихи, восхваляющие пользу ванн! — Я за чаем, — с этими словами Сальери легко кивнул юноше и вышел из комнаты. Идя на кухню по длинному коридору, Антонио посмеивался над безмятежным и предовольным лицом Амадея с блаженной улыбкой, которая пять минут назад играла на губах композитора. Ну, право слово, какой же он был потешный! Когда шаги за дверью стихли, Вольфганг прикрыл глаза, довольно улыбаясь, и через несколько минут уже безмятежно спал. Поэтому он уже не слышал, как, спустя некоторое время, в комнату зашел капельмейстер с подносом в руках, на котором стояли две чашки ароматного чая с мятой и медом. Сальери слегка покачал головой и тихо опустился в кресло, поставив поднос прямо на пол, так как тумбочка маэстро была завалена книгами и исписанной бумагой. Взяв одну из чашек, Антонио перевел взгляд на нотные листы, на которых виднелись неровные строчки, написанные Моцартом, и с любопытством вытянул один листок из общей кипы. Кажется, молодой маэстро уже принялся за новую оперу, подумал про себя Сальери, вглядываясь в пляшущие ноты на тонких линиях и вчитываясь в пометки музыканта. Но из-за слабого освещения мелодия читалась с трудом и, почувствовав, что глаза начинают болеть от напряжения, Антонио поднялся с кресла. Его стали терзать два противоречивых чувства - вернуть лист с нотами на место или же забрать в комнату и сделать копию, чтобы потом сыграть сочинение, о котором он и не догадывался все это время. Но, в конце концов, здравый смысл взял верх, и Сальери положил плотный лист бумаги на место, отправившись отдыхать в свою комнату. __________________________ * В те времена считалось, что в очищенные поры может проникнуть зараженный инфекцией воздух, поэтому ванная комната была редчайшей роскошью.