Я - Бог

Мозговой штурм накрыл голову как всегда внезапно и не вовремя — на обеде в университетской столовой. Приближался конец второй недели новой жизни Хартфилии в статусе верующего человека. Хотя в чем же исключительность этого статуса адепта, Люси так и не поняла. Отрицать то, что девушке нравилось внезапное пополнение жителей ее квартиры, было глупо и бессмысленно, как, впрочем, и то, что где-то в глубине сознания бегало шальное желание оставить все так навсегда. Поэтому блондинка по-настоящему задумалась о своем будущем и о своем теперешнем положении в религиозной иерархии. Если же она адепт, значит, самая приближенная к Богу, что давало огромные привилегии, а вместе с тем громоздило на хрупкие девичьи плечи гигантскую ответственность. Но, по крайней мере, не сейчас, потому что Люси, грубо говоря, ничего не делала. Точнее, не так. Все, что она делала — это кормила, развлекала, иногда (часто) ругала Бога. То есть… Выполняла роль… обычной… э… подруги? Сожительницы? Все это был чертовски странно. Девушка помнила слова Хэппи о ее задачах — что-то там про пропаганду нового культа, набора последователей, подключение заинтересованных лиц и просвещение в детали. Чем-то все эти действия были похожи на работу детского аниматора на празднике — одна и та же цель: заинтересовать «детишек» и подключить их к «игре». Вот только Нацу как-то не торопился раскручивать свою веру и делать вообще хоть что-то. Не то чтобы Люси этому не радовалась — она, если честно, боялась всего этого. Ну, как она будет находить ему последователей? Ходить по улицам и приставать к людям с вопросами «не хотите ли присоединиться к новой вере? Новоприбывшим — дополнительное недельное благословение!». Или стучать в двери квартир, как свидетели Иеговы, с порога тараторя: «не желаете ли поговорить о Боге нашем — Нацу Саламандре?» Это, как минимум, глупо, а то и отчаянно! Да и выглядеть Люси будет как помешанная идиотка. Но, несмотря на все опасения, выше упомянутый Божок как-то особо и не подгонял Люси к таким действиям. Наоборот, он вел себя непривычно тихо, что Хартфилию реально беспокоило. За всю прошедшую неделю девушка несколько раз ловила Саламандра в крайне задумчивом состоянии. То он бездумно сверлил взглядом потолок, паря в воздухе и подложив руки за голову, то впадал в свою «медитацию». Но стоило девушке засечь его в таком состоянии, как нос парня рефлекторно дергался — принюхивался — и его владелец сразу же растягивался в улыбке и прекращал свои занятия. И Люси готова была поставить на кон все свои конспекты — улыбка Бога была натянутой. Приступы Божьей агрессии стали проявляться в самых неожиданных моментах. Во вторник Нацу попросту взбесился из-за очередной недопитой чашки чая на подоконнике гостиной, за что полчаса сверлил спину Хартфилии таким взглядом, что каждые три минуты та неуютно ежилась. В среду он фыркал, морщился и рычал: «от тебя несет мудушем». Люси старательно принюхивалась к себе — волосы, одежда, кожа — но не нашла ничего подозрительного, ни следов мужского одеколона, ни амбре пота. А Саламандр скалился, таща паникующую девушку в ванную, грозясь собственноручно ее «отмыть от этого мерзкого запаха». Люси тогда, кажется, чуть не потеряла сознание, и с воплями возмущения скрылась за такой — как оказалось позже — хлипкой дверцей в санузел. Взбешенный Бог попросту засунул визжащую Хартфилию в ванну прям в одежде, наливая в воду содержимое первых попавшихся в воду баночек, бутылочек и скляночек, и шипел, что если она выйдет из воды раньше, чем собьет с себя чужой запах, спалит к йохту ее проклятый университет. И блондинка верила каждому его слову. Поэтому у Люси не осталось почти никаких средств личной гигиены. Как, впрочем, и двери в ванную. Потом ему вдруг не понравился ее гардероб. Все, видите ли, слишком короткое и открытое! И это после того, как все прошлые выходные ей пришлось провести в уборке того хаоса, что учинил неугомонный рогатый идиот в ее доме! Даже шкаф пришлось перебрать от полки до полки! И когда казалось, что Саламандр «перебесился» по каждому незначительному поводу, так нет же! Та-дам! — утром Люси проснулась от запаха гари и злорадного хихиканья Бога, который спросонья решил, что будет весело все-таки довести начатое неделю назад до конца и все же пожарить телефон в собственной ладони. В общем, неделька выдалась тяжелая. Даже кошак был на нервах. Пару раз сожительница пыталась поговорить с парнем по поводу его поведения, но Саламандр удивленно вскидывал свои розовые брови и отмахивался с очередной кривой улыбкой. Разговоры с Хэппи тоже не увенчались успехом. Кот пожимал плечами и самозабвенно вылизывался, отвечая, что Люси все мерещится. Ага, мерещится, как же. Такое ощущение, будто у ее розоволосого полуголого сожителя начались «эти дни». Он был нервным, легко раздражимым, постоянно зависал в своих мыслях. Даже жертвоприношения — и те как-то сошли на нет еще в прошлые выходные, когда розоволосый как с цепи сорвался и налетел на ее губы, после чего блондинка отсыпалась несколько часов с ним в обнимку… Щеки предательски заалели. — Ты должна нас познакомить. Голос Эрзы разрезал завесу между сознанием студентки и окружающим ее миром. Люси недоуменно подняла взгляд карих глаз к аловолосой девушке, которая как ни в чем не бывало попивала чай, полуприкрыв глаза. — Кого и с кем? — Нас с этим парнем. Люси открыла рот, но, заметив пляшущих чертей в ореховых глазах МакГарден, тут же захлопнула его, силясь сделать непроницаемое выражение лица. — С каким еще парнем? — С тем, о котором ты постоянно думаешь! — подключилась к разговору Леви, чей звонкий и возбужденный голос сотрясал глубины спокойствия блондинки, которая уже предприняла попытку возразить, но была остановлена. — И можешь не отнекиваться! Твои щеки говорят все за тебя! Люси оторопело приложила ладони к лицу. И правда, кожа щек горела, это чувствовалось даже через простые прикосновения. Ну вот как переубедить подруг? Они же не правы! То есть… Немного правы, но лишь отчасти! Да, она часто погружается в свои мысли, не замечая ничего вокруг себя, а главный персонаж ее дум — некий розоволосый рогато-хвостато-копытный Бог, но ведь она думает о нем совсем не в том русле! Скарлет и МакГарден своими подозрениями девушке уже плешь проели. Совсем, надо сказать, необоснованными подозрениями. Мало ли о чем может думать молодая трудолюбивая студентка дни и ночи напролет?! И вообще, даже если на одну секундочку — только на одну! — допустить, что Люси думает о своем сожителе не как о зудящей головной боли, а немного в другом русле… БРЕДБРЕДБРЕД! Это даже смешно! Нет, ну вы подумайте?! Предаваться мыслям о том, что свалившийся на плечи древний Бог с манией величия может быть чем-то большим, чем сожителем, Богом и даже другом! Да, она уже смирилась с обществом Нацу и Хэппи. Да, она готовит им еду, убирает за ними бардак и по вечерам смотрит с ними телевизор. Да, она, мать вашу, спит с Саламандром в одной кровати, но! Это ничего не значит! И даже поцелуи — омойбог — всего лишь жертвоприношения, лишь часть их договора. А то, что Хартфилия буквально горит от ощущения чужих губ на своей коже, просто маленький нюанс. Это просто с непривычки. Она ведь почти не целовалась за свою жизнь — те несколько обмусоливаний губами в старшей школе не в счет. Это было на спор, и Люси не испытывала ничего, кроме смущения, раздражения и желания поскорее закончить этот цирк и дать не хилые затрещины хихикающим в стороне друзьям. А поцелуи Бога заставляли коленки дрожать, сердце болезненно-приятно сжиматься, и все тело прошибала какая-то еле заметная дрожь. А последний поцелуй… О-о, нет-нет-нет. Даже думать о нем нельзя. Потому что, когда его язык очертил контур ее губы, так донельзя ласково и бережно, что хотелось взвыть, на секунду проскочила мысль вобрать этот вытворяющий всякий беспредел язык в себя и… Стоп-стоп-стоп! Не вздумай это вспоминать, Хартфилия! Но ведь было так приятно и… А ну не смей! … и так хотелось обхватить ладонями его красивое смуглое лицо и… ЛЮСИ! — Люси! Блондинка дернулась, растерянно хлопая глазами. Эрза вздохнула и покачала головой. Леви насупилась. Да, кажется, девушка снова потеряла связь с реальностью и не слышала, как подруги пытались достучаться до затуманенного сознания светловолосой. Так, Хартфилия, соберись. Соберись, тряпка! — Все нормально, — проронила девушка, пытаясь выдавить из себя улыбку. Девочки вздохнули. — Все нормально! — Точно, Люси? — Сказала же, что да! Нацу задумчиво чесал затылок, наблюдая за своим адептом. Точнее, за тем, как Хартфилия уже четвертый раз подряд пыталась отправить в рот вилку с куском запеченного картофеля. Люси стала странно себя вести. Несколько дней назад блондинка вернулась из университета в каком-то взъерошенном настроении, и с тех пор у девушки начали наблюдаться приступы какой-то легкой панической атаки. Вот она спокойно сидит за столом и строчит что-то в своей тетрадке, а вот ее щеки загораются багрянцем, ручка летит в сторону, а сама девушка закрывает лицо руками, мотает головой и несет себе под нос какую-то несвязную чушь. На вопрос, что же все-таки произошло, блондинка отвечала: — Все нормально! Ну, как отвечала. Огрызалась. Хэппи сокрушался и качал головой — теперь в доме на одного психа больше. Вчера Люси вернулась в храм — надо заметить, вовремя, как и обещала — но идиллия долго не продержалась. Саламандр снова учуял посторонний запах и несдержанно зарычал, скрежеща зубами. И как только он начал объяснять девушке, что, вроде как, обещал спалить гребанный университет, если еще раз от ее кожи будет исходить чей-то посторонний запах, и Хэппи забил тревогу, ибо Бог имел привычку держать свое слово, как произошло что-то из ряда вон выходящее — вместо испуганной и растерявшейся Хартфилии на сцену вышла мегера с яростью вышедшего из спячки гризли. Она в красках стала выкладывать все, что думала о Боге — и то, что он наглый розоволосый кретин, которой ведет себя, как кретин, и что он заколебал ее до самых (до чего, кот не понял, ибо заткнул уши лапками), и что она не виновата, что одногруппник цепляется к ней, как банный лист, и что Нацу может засунуть свой чувствительный нос в задницу этому хрену, и что она вообще ни того, ни второго знать не хочет, а потом взбешенная Люси вдруг перешла на тему того, как ее задрали собственные подруги, что она может разобраться в личной жизни без посторонних вмешательств, и вообще у нее нет личной жизни по вине — кого, как думаете? — рогатого идиота, который только и знает, что жрать, спать, крушить все вокруг и щелкать зубами на девушку, и вообще она… Что должно было быть дальше, кот не понял, потому что Люси вдруг замолчала, устало вздохнула и вышла из комнаты, оставив за спиной застывшего парня и изумленного Хэппи. В общем, волею судеб университет остался цел, а Нацу целый вечер косился на Хартфилию, которая тихо сидела на кровати с книжкой в руках. Сказать, что Бог пребывал в состоянии глубокого шока — не сказать ничего. Саламандр почти не разговаривал в этот вечер, даже отложил свои наконец созревшие Божьи планы на более подходящее время, только осторожно следил за выпустившей пар Люси. Хэппи вздыхал, называя их парочкой взвинченных идиотов. Нацу не спорил, только криво улыбался своим мыслям. Действительно, сначала он слетел с катушек от собственных раздумий, а потом вдруг и его подопечная завыла в голос. Или это как-то взаимосвязано? Может, состояния Бога и адепта передаются друг другу? Раньше-то он так тесно не общался ни с одним из своих адептов, все ограничивалось чисто деловыми встречами. Хотя пару раз Нацу попадались «интересные людишки», с которыми можно было поговорить на отвлеченные темы, но это все равно не могло сравниться с тем, как Саламандр общался с Хартфилией. Вообще, Люси стала его первым адептом-девушкой. Из-за довольно развратной душонки розоволосого садиста осознание того, что в его власти могла находиться человеческая самка, которую нельзя хорошенько отодрать из-за дурацкого договора, который не позволял Богу причинить вред своей подопечной, было противно. Саламандр всеми фибрами не выносил лишения самого себя чего-то, что ему хочется, поэтому обычно связывал себя узами договора преимущественно с мудрыми (но не всегда), зрелыми мужчинами, которые имели свое влияние в неком кругу людей — шаманы, отшельники, к которым жители ближайших деревень приходили за помощью, какие-нибудь старцы, имеющие хороший жизненный опыт. И мало того, что Люси стала первой женщиной за всю историю договора, так Бог еще и хотел ее. Жутко хотел, ужасно, до безумия. Причем хотел так, как не привык. Он не хотел слышать ее болезненных криков, не хотел видеть красные струйки сладкой, очень вкусной крови, не хотел видеть эту мокроту в карих глазах и не хотел слушать ее мольбы о пощаде и просьбы остановиться. Его душеньке почему-то хотелось, чтобы странная Люси таяла в его руках, чтобы его слух ласкали сладкие-сладкие стоны, громкие, протяжные, полные невообразимого удовольствия, чтобы она срывающимся шепотом просила его о продолжении, умоляла не останавливаться, чтобы глаза горели пламенем, ее руки гладили его плечи, царапали спину, оттягивали волосы, ее губы судорожно ловили воздух… После последнего жертвоприношения Бог заваливал девушку вопросами, чего же она хочет, на что блондинка либо удивленно вскидывала брови, либо отмахивалась, либо говорила какую-то мелочь типа «яблочного сока» или «чистоты в квартире». А ведь Нацу так надеялся, что она скажет что-то другое. Точнее, что-то конкретное. Йохт, если бы Люси сказала это! Одно слово, одно, блин, слово! Если бы она сказала «секс»! Боже, Нацу бы от счастья весь воспылал! Он бы с диким восторгом исполнил ее желание! Сделал бы все, чтобы Люси понравилось, чтобы ей было хорошо. Он бы старался изо всех своих божьих сил — старался бы много-много часов подряд… А вместо секса было что угодно. Даже холодное «чтобы ты от меня отстал хотя бы ненадолго». Новая попытка отправить в рот уже остывшую картошку вывела парня из задумчивости. Он тревожно провожал взглядом приближающуюся ко рту вилку. Семь сантиметров, пять, два… — Да съешь ты ее уже! — не выдержал розоволосый и недовольно вильнул хвостом, когда блондинка вернула столовый прибор обратно на тарелку. — Не хочу, — буркнула та в ответ и насуплено заковыряла серебряным инструментом в своей порции, из которой количество еды не сократилось ни на йоту. Нацу нахмурил брови. — Ты странно себя ведешь. — Вот от тебя я этого и слышать не хочу. — А что ты хочешь? — Чтобы ты отстал. Люси встала со стула, решив отложить свою трапезу на неопределенное время, когда ее тело опасливо накренилось. — Нацу! Парень не обратил внимания на возмущенный вопль адепта, усаживая легкое тело себе на колени. Одной рукой он ловко перехватил кисти брыкающейся Хартфилии, а второй несильно сжал ее челюсть, внимательно смотря в глаза. Не найдя там того, что он искал, Саламандр слегка повернул девичью голову в сторону, потом в другую, внимательное окидывая взглядом каждый сантиметр ее кожи. — Ты что делаешь? Бог не ответил. Вместо этого он сдавил пальцами челюсть, отчего Люси рефлекторно открыла рот, и стал внимательно осматривать маленький язык. Потом приблизился вплотную, потянул носом. Нахмурился, отодвинулся и снова уставился в карие глаза. — Мовет, отпуфтишь? На этот раз Бог прислушался к просьбе адепта и убрал руку с ее лица, однако запястья не отпустил. Люси закрыла рот и обижено фыркнула. — Какая температура должна быть у человека? — внезапно спросил розоволосый, поставив в тупик девушку. — Тридцать шесть и семь, плюс-минус пару десятых градуса, — растерянно ответила блондинка и вздрогнула, когда обе мужские ладони легли на ее щеки, потом одна переместилась на лоб, вторая — на шею. Потом снова вернулись к щекам и наклонили девичье лицо ближе к своему хозяину. Нацу с максимально возможной сосредоточенностью обнюхивал каждый участок лица Люси по несколько раз, боясь пропустить хоть что-нибудь. Парень был так увлечен своим занятием, что даже не заметил пробежавшуюся по женскому телу дрожь, когда его нос вплотную ткнулся в нос своей подопечной. Через пару секунд Бог сурово сдвинул брови и отодвинулся. — Ты болеешь. — Что? — студентка растерянно моргнула, пытаясь понять, с чего это вдруг такое заявление. — Я не разбираюсь в ваших человеческих болезнях, но ты не пахнешь, как здоровая Люси, и твоя температура не такая, как должна быть. Хартфилия растерянно поднесла руку ко лбу, измеряя собственную температуру, внутренне понимая, что это бессмысленное занятие — своей собственной рукой она ничего не почувствует. Нацу проследил за действиями адепта, что-то усердно обдумывая. Парень выдохнул. — Тебя надо лечить. Как это делать? Люси сощурила глаза. — Ты хочешь меня лечить? — розоволосый молча кивнул, в зеленых глазах плескалась непоколебимость и предупреждение того, что упираться не имеет смысла. Блондинка вздохнула — ее собирается лечить древнее Божество, которое понятие не имеет о деталях человеческого организма. «Лишь бы его лечение меня не свело в могилу раньше болезни». Люси сто раз пожалела, что рассказала неуемному Богу о человеческих методах лечения. Человеческих, внимание! После «осмотра», заключавшегося в особо тщательном обнюхивании, девушка все же решила прибегнуть к старым проверенным средствам и померить температуру градусником. И действительно, вместо ожидаемых цифр ртутный столбик показывал отметку величиною в тридцать семь и шесть. Карие глаза недоверчиво сощурились, и как по мановению палочки в этот момент Хартфилия звонко чихнула, смачно шмыгнув носом. Саламандр с ученым видом слушал краткий курс о введении в медицину. Ничего сложного в нем не было, Бог старательно запоминал каждое слово заболевшего адепта, который в скором времени вовсю сморкался в платок. Первое, что усвоил нечеловек о человеке — нужно обеспечить тепло. Поэтому розоволосый доктор без задней мысли завернул девушку в одеяло, попутно нагревая получившийся рулет, и искренне недоумевал, почему Хартфилия через минуту завизжала, как свинья на жертвенном алтаре. — Горячо, Нацу! — Так хорошо же, — растерялся парень, но все же отпустил брыкающийся комок, который поспешно развернулся, и из его недр вылезла вся красная студентка. — Ты сама сказала — «чем теплее, тем лучше». — Да ты меня чуть не сварил в этом одеяле! Я же человек, Нацу, человек! Не надо нагревать меня до ста градусов! Я же… а-апчхи! Следующим шагом были лекарства. Когда Люси достала из шкафа какую-то коробочку, а из нее выудила белую плоскую круглую штуку, розоволосый скривился и брезгливо выхватил колесико из женских рук. — Что это? — Таблетка, — шмыгая носом отвечала студентка. — Давай сюда, мне надо ее выпить. Зеленые глаза полезли на лоб, брови взметнулись настолько высоко, насколько можно было. Хартфилия потянулась к лекарству и тут же отдернула руку от внезапно вспыхнувшего пламени, которое потухло спустя секунду. — Ты что сделал?! — Эта хрень отвратительно воняла, — проворчал Бог и сложил руки на груди. — Я не дам тебе есть всякую дрянь. — Это не дрянь, а лекарство! Люди ими лечатся! — Люди — идиоты, — неожиданно серьезно огрызнулся парень, отчего блондинка дернулась. — Придумывают какую-то ересь и свято в нее верят. Эта штука плохо пахла, и хоть обвизжись — ты ее не получишь, милая. Адепт молчала. Спорить с Нацу тогда, когда он вставлял в разговор свои любимые ласковые прозвища, бессмысленно. Значит, лекарства ей и правда не видать. Люси вздохнула. — И как ты предлагаешь мне лечиться? — Я сам тебя вылечу. Несчастная и слова сказать не успела, как была схвачена и унесена в спальню, а там снова завернута в одеяло. Светловолосая уже приготовилась драть внезапно запершившее горло от ощущения того, что ее варят вкрутую, однако Бог принял во внимание свою прошлую ошибку и лишь немного нагрел сам себя, стиснув притихшую блондинку в объятиях. Хэппи вовсю помогал Саламандру советами. Одним из них было тепло одеть Люси. Нацу охотно согласился, выудил из шкафа какой-то теплый свитер, толстые штаны с начесом и пару шерстяных носков, и развернулся к девушке, которая совсем не разделяла его энтузиазма. Она предчувствовала что-то плохое, и это «плохое» долго себя ждать не заставило — Бог решил сам переодеть больную под предлогом того, что той нужно больше лежать и меньше двигаться. В итоге Нацу схлопотал хорошую затрещину, а к болезненному румянцу на девичьем лице прибавился красный оттенок негодования и смущения. Потом Хэппи каким-то чудом уговорил Бога разрешить Люси пользоваться каплями от насморка. Последний очень долго и тщательно обнюхивал содержимое маленького бутылечка, даже капнул себе на язык, смухортился, но дал согласие. — Они не такие противные, как те штуки. Потом настал черед теплого питья. Бог заварил чай, быстро вскипятив воду руками, и собственноручно спаивал девушке напиток, а потом укутал в еще одно одеяло и сам улегся рядом. — Нацу, я сварюсь, — жалобно пропищала блондинка в попытках сбросить с себя хотя бы что-нибудь — либо одеяло, либо Саламандра. — Тебе нужно пропотеть, — отрезал улегшийся рядом Хэппи, придвигаясь к студентке вплотную, добавляя еще и тепло своего тела, отчего Люси еще жалобнее захныкала. Несмотря на жуткую жару и липкий пот, покрывший каждый сантиметр болезненно-бледной кожи, Хартфилия все-таки умудрилась заснуть в объятиях Бога и кота, не замечая пристального, немигающего взгляда зеленых глаз. Утром Люси проснулась в таком же рулоне одеял, однако в одиночестве. Девушка про себя удивилась отсутствию розоволосого субъекта и синего кошака — обычно Нацу поднимался только после самой Хартфилии, и то только тогда, когда она звала его завтракать, а Хэппи вообще кот, это у них в природе, спать сутки напролет — однако долго размышлять на эту тему не стала. Ей срочно нужен носовой платок! В итоге студентка все же поднялась с кровати, завернувшись в одно из одеял, и, шмыгая носом, прошла на кухню, где застыла на пороге. — Доброе утро, Люси! — радостно поприветствовал хозяйку кот, завидев ту в проеме. — Как ты себя чувствуешь? — Н-нормально, — хрипло отозвалась больная и растерянно окинула взглядом стол. — Это что? — Нацу сказал, что тебе нельзя готовить, поэтому кушай и ложись, — будничным тоном отозвался питомец, а после добавил. — Он скоро вернется. У Люси в груди что-то нехорошо йокнуло. — Где он? — Ушел к Отцу. — Зачем? Кот заметно замялся, на что девушка вскинула брови вверх. — Прости, Люси, но я не могу сказать, — кот виновато опустил голову и выдавил подобие кошачьей улыбки. — Саламандр разозлится, если я скажу без его ведома. — Понятно, — вздохнула студентка не без разочарования, однако решила не углубляться в подробности, сосредоточившись на столе. Эх, так бы каждый день! Вся столешница уставлена различными блюдами — начиная от элементарной каши и горячего супа и заканчивая сладостями на любой вкус! Люси постоянно встает по утрам пораньше, чтобы успеть приготовить завтрак, а Нацу наверняка только пальцами щелкнул, и пожалуйста! Ну и ладно! Пускай хоть так ухаживает за ней, пока она болеет. Бог вернулся через несколько часов. Адепт напряглась, ожидая, что тот будет рычать и всячески показывать свое отвратное настроение, однако розоволосый был абсолютно спокоен, только серый хвост иногда недовольно мелькал за спиной. Хартфилия приняла горячий душ — она не поняла, что Саламандр сделал с ванной, но из крана лилась только сильно теплая вода — а после ее снова подвергли пытке из одеял. Все утро девушку преследовало какое-то непонятное чувство, будто она что-то забыла. Что-то важное и такое элементарное, что даже смешно. Что-то такое, что… Люси вздрогнула от дверного звонка, который резанул по ушам своей внезапностью. Руки у девушки похолодели. Звонок повторился, и задремавший Бог недовольно раскрыл глаза, матерясь на своем божьем наречии. В это время взгляд карих глаз ошалело бегал по комнате, пытаясь понять, что же их хозяйка упустила этим утром. Что-то очень связанное с этим звонком в дверь. Взгляд остановился на лежащем на столе телефоне. — Черт! — выругалась блондинка и молниеносно скинула с себя одеяло прямо на Бога, который скрежетнул зубами и готовился сказать что-то касательно слова на «ч». Люси сломя голову выбежала в коридор, на цыпочках подкравшись к двери и заглядывая в глазок. Во рту пересохло. — Лю, зачем ты… — Тихо! — шикнула Хартфилия на вышедшего следом за ней парня, который послушно застыл на месте. Сердце колотилось где-то в больном горле, ладони вспотели не то от болезни, не то от волнения и подкатывающей паники, губы сжались в тонкую полоску. Череда нетерпеливых звонков разрезала воздух, одновременно оглушая и приводя в чувство. Люси стиснула плечи Бога руками. — Спрячься в ванной, ладно? — шепотом попросила Хартфилия. Розовые брови удивленно поползли вверх. — Зачем? — Пожалуйста, тебя не должны увидеть. Иди и посиди там немного. — Там люди? — Саламандр кивнул в сторону входной двери и, получив утвердительный ответ, расплылся в хитрой улыбке. — Отлично! Тогда с них и начнем. — Что начнем? — Милая, ты забыла? Нам нужны люди, чтобы создать культ. Чем больше, тем лучше! — Что…? — Люси приоткрыла рот, неверяще смотря на Бога, который явно не понимал такой реакции на свои слова. Хартфилия мотнула головой и поспешно собралась с мыслям. — Нацу, нет! Не сейчас! — Почему это? — Потому что там мои подруги! — И? — Сейчас не та ситуация! — Почему? — Потому что! Новая волна звонков оглушила блондинку. Та боязливо покосилась на дверь, а затем метнула перепуганный взгляд обратно на сожителя. — Нацу, пожалуйста! Что угодно, только не сейчас! Взгляд зеленых глаз вперился в плоскость двери, буравя ту взглядом, а хвост хлыстом разрезал воздух. — Хорошо, — недовольно сказал розоволосый и усмехнулся на облегченный выдох блондинки. — Но с тебя причитается. — Конечно-конечно, — торопливо ответила последняя, одергивая улыбку. — Иди в ванную. — А, это… Звонки градом посыпались на светлую макушку, и Люси быстро обернулась к двери лицом, мысленно считая до десяти. Когда счет был закончен, и Нацу, по помыслам девушки, уже успел спрятаться, адепт глубоко вдохнула и открыла дверь, улыбаясь. — Привет, — поздоровалась девушка, глядя на хмурых и явно находящихся не в лучшем расположении духа подруг. — Вы чего тут? — Люси, голова на плечах есть?! — взъелась аловолосая, прожигая гневным взглядом закутанную в теплую одежду подругу, отчего блондинка покрылась мурашками. Эрза явно злилась, а зная ее характер, это добром не кончится. Леви демонстративно сложила руки на груди, показывая все свое неодобрение этим жестом и сдвинутыми к центру бровями. Скарлет же продолжала выражать свой гнев в словесной форме. — Ты где была?! Телефон почему не брала?! Мы все обзвонились тебе, могла хотя бы ответить! Ты хоть знаешь, как мы испугались, бессовестная?! И вообще, ты могла бы… — блондинка стыдливо покусывала губу, принимая на себя справедливые ругательства Эрзы. Вот что крутилось в голове Хартфилии — она забыла предупредить подруг, что заболела и не сможет пойти на учебу, а в довершении всего и на звонки не отвечала! Девочки ужасно волновались, а Люси поступила так неосмотрительно. Поэтому больная студентка даже не думала о том, чтобы сказать в свое оправдание хоть слово, как вдруг аловолосая растерянно замолчала. Люси непонимающе подняла стыдливый взгляд на подругу и похолодела — взгляд Скарлет был прикован к чему-то за спиной хозяйки квартиры. -…э... привет? — Привет, — раздался голос из-за спины Хартфилии. В горле образовался неприятный липкий комок. Люси вдруг захотелось спрятаться в угол и не видеть всей сложившейся ситуации. Просто раствориться в воздухе, оставив тут все, как есть, и оказаться далеко-далеко, избавляя себя от необходимости осознавать то, что происходит перед и сзади нее. Повисла какая-то пугающая, тягучая тишина, и Люси все же решилась повернуть голову, всеми фибрами души молясь о том, чтобы сзади не оказалось того, что там определенно есть. Она как будто перенеслась на три недели назад, когда сидела на диване в гостиной субботним вечером, смотря ужастик, а после также боязливо и медленно поворачивала голову назад, скованная липким противным страхом перед неизвестностью. Будто бы она перенеслась в ту ночь, после которой жизнь обычной студентки Люсьены Хартфилии поделилась на «до» и «после», переставая быть «обычной». Карие глаза достигли своей цели — взгляд устремился на смуглое приветливо улыбающееся лицо, и органы внутри сжались в клубок. Он стоял сзади, как ни в чем не бывало, и смотрел на Эрзу и Леви, которые — хоть Люси и не видела их в данный момент, но могла поклясться в этом — неподвижным взглядом вперились в стоящего позади нее Нацу. — Лю, уйди от двери, тебе нельзя тут стоять. Хартфилия на ватных ногах, как деревянная кукла отошла назад, натягивая кривую улыбку и взмахом руки приглашая подруг зайти в квартиру. Сами же гостьи в каком-то состоянии, очень схожим с шоком, перешагнули порог и продолжили неотрывно смотреть на парня, который… Люси уже успела похоронить себя и свою психику. Сейчас подруги рассмотрят этого идиота, и все закончится — либо они вызовут полицию, либо дурку, либо… Об этом варианте даже думать не хотелось, а вдоль позвоночника пробежался холодок. Нацу же… ничего не сделает? Хартфилия нервно окинула Бога взглядом и моргнула. Еще раз пробежалась по всей его фигуре и снова моргнула. Потерла глаза и уставилась на Саламандра, уделяя особое внимание тем щекотливым частям тела, которые в первую встречу вогнали блондинку в ступор. Рога, наверное, просто не видны из-под копны лохматых розовых вихров, на этом спасибо. Взгляд карих глаз скользнул ниже и замер на уровне поясницы. Хвост, что ли, заправил в штаны? Пускай, тем лучше. Только вот последнее и самое выделяющееся по закону подлости никак не спрятать, поэтому… Ноги. Люси смотрела на мужские ноги. Человеческие ноги с щиколотками, ступнями, пятками и пальцами. Обычные мужские ноги. Блондинка подняла взгляд и наткнулась на лукавый оскал, который, видит Бог — не Саламандр — не принесет ничего хорошего. — А, мы… не вовремя, наверно, — смущенно пролепетала МакГарден, переводя взгляд с подруги на розоволосого незнакомца. — Главное, с тобой все хорошо, так что мы, это… пойдем… не будем мешать… — Леви, да? — необычайно ласково промурлыкал парень и улыбнулся широкой детской улыбкой, протягивая руку к опешившей девушке. — Я Нацу. Нацу Са… — Драгнил, — перебила светловолосая и нервно улыбнулась, ловя удивленный взгляд зеленых глаз. — Нацу Драгнил, мой троюродный брат по папиной линии. Эрза, Леви, знакомьтесь. — П-приятно, — растерянно проронила аловолосая, пожимая мужскую руку. Затем посмотрела на Люси. — Ты не говорила, что у тебя брат есть. — Он… э… приехал погостить недавно. Он заграницей живет, а здесь по делам. Вот я и приютила его на время. Нацу ухмылялся, глядя на то, как Хартфилия врала и не краснела просто потому, что и так была красная. Ловко же она языком работает. Вот, опять мысли не в то русло. Выкинь секс из головы, выкинь! — Так, не стойте на пороге, — засуетилась хозяйка квартиры, стаскивая с подруг сумки. — Я вам чай налью! — Я сам, тебе нельзя. — Я нормально себя чувствую и… Люси осеклась, когда Нацу быстрым движением обхватил ее подбородок пальцами и приблизил к себе, таким привычным жестом втягивая воздух у самых губ. Хартфилия была готова сквозь землю провалиться. Черт, черт, черт! Зачем он это делает прямо на глазах у Эрзы и Леви?! Они же… Блондинка скосила взгляд в сторону. И точно, как в воду глядела — девушки стояли, разинув рот, смотря на нее и Драгнила. — Врешь, милая, — промурлыкал Нацу, лукаво ухмыляясь, после чего отпустил девушку и улыбчиво глядя на ошарашенных гостей. — Я сделаю чай. С этими словами парень ушел на кухню, оставляя Люси наедине с девушками, и последняя могла поклясться, что слышала хитренькое хихиканье. Шутник, блин! — Пойдемте, — вздохнула блондинка и шмыгнула носом, разворачиваясь и идя следом за Саламандром, по дороге хлопая себя по лбу и думая о том, что теперь байка про троюродного брата висит на тонком-тонком, вот-вот готовом оторваться волоске.