Naruto: История Сэдэо Узумаки

Еще сколько-то дней прошло в привычном мне режиме. Сложно их считать, когда мозг перманентно находится в тумане.За дровами, все также приходилось ходить мне. Хоть девчонка и предложила подменить меня, пришлось отказаться. Хотя и очень хотелось. Она еще довольно слаба, и когда не рассчитает своих собственных сил, просто грохнется там, почти наверняка замерзнув насмерть. И все мои старания пойдут насмарку. Впрочем, теперь, я не возвращался в холодную пещеру, за огнем постоянно присматривала девчонка. Во время одной из моих отлучек Умеко все же вышла наружу, чтобы набрать мха, и сделать из него подстилку - чтобы не спать на ледяном полу. И что удивительно, сделала она ее нам всем. Правда, я не стал акцентировать внимание на откровенной глупости данной прогулки - собрать мох под снегом, не оставив следов практически нереально. И если здесь сейчас рыскали вражеские шиноби, нас бы уже нашли. Впрочем, если не нашли сразу, есть шанс, что уже бросили это занятие. Не такая уж мы и ценная добыча, в их глазах. Ну, надеюсь, во всяком случае. В конце концов, ни на ком же не написано что мы клановые? Да времени то уже прошло... биджу его знает, если честно. После той короткой беседы, мы больше не говорили. Вообще. И меня это более чем устраивало. Истерик вроде бы больше не предвиделось, а большего я и не требовал. Хотя, в краткие моменты, сидя у костра, ловил на себе странные взгляды. Но игнорировать их было довольно легко, что собственно и делал. Сегодняшний день отличался от остальных пробуждением Ичиро. Во время очередного сеанса лечения, я просто больше не смог удерживать его в бессознательном состоянии, и вместе с очередным импульсом проходящий через его тело чакры, раздался хриплый вдох, тут же сменившейся кровавым кашлем. Испуганно дернувшаяся девушка, до этого сидевшая как и всегда у костра, подобралась ближе. Мне пришлось напрячься. Состояние парня было все еще тяжелым, что собственно и демонстрировала кровь Ичиро, пытающийся рефлекторно отхаркнуть ее, освобождая дыхательные пути. Несмотря на довольно неприятное зрелище, все же это было уже не столь критично. Продолжая направлять чакру, киваю девчонке чтобы помогла удерживать дергающегося Учиху. Следующие двадцать минут, мы удерживаем его на месте. Я старательно вливаю в него чакру, особое внимание уделяя его центральной системе, пытаясь приглушить ее, таким образом смягчая боль... Но, это все равно что потушить горящий лес ведрами воды. Понимая практическую бесполезность этих усилий, я все же продолжаю. Мой первый учитель по медицине, еще там, в Водовороте, учил меня - что нужно использовать любую, даже самую мельчайшую возможность улучшить состояние пациента. Ведь именно эта мелочь, может удержать столь тонкий ручеек жизни... Правда, еще он учил меня, что ирьенин не должен подвергать свою жизнь опасности, ради пациента. Как ни посмотри, в любой ситуации жизнь ирьенина ценней, чем обычного шиноби. И тем более не стоит истощать свой источник чакры, сколько там? Уже явно больше двадцати раз, да еще в столь короткий период времени как пару недель. Но, надеюсь, он бы понял меня. Окумура-сенсей, точно понял бы. Умеко бросает беспокойные взгляды на меня, но молчит, не мешая мне. Это помогает мне держать концентрацию, и все же я умудряюсь успокаивающе кивнуть девчонке. Да, для того кто мало что понимает в лечении, тело содрогающееся в конвульсиях, чье горло издающее хрипящие звуки, брызгающей из рта кровью, и окровавленные руки от сломанных ногтей, царапающих пол, вряд ли сочтет что все в порядке, и тело на пути к восстановлению. Как ни иронично, но это действительно было так. Парень испытывал на себе сейчас последствия моих экспериментальных техник, что по словам Окомуры-сенсея, использовали Анбу для допросов. И лишь поэтому, я старался оттянуть пробуждение Учихи как можно дольше, надеясь на ослабление постэффекта. Но видимо, это не сильно помогло. Еще спустя десяток минут конвульсии затихают. Лицо Учихи покрытое маленькими бисеринками пота наконец-то расслабляется, и парень буквально вырубается. Теперь, это настоящий лечебный сон, а не искусственно поддерживаемая мною кома. Выдыхаю, испытывая неожиданное чувство облегчения. Учиха будет жить... - Курама-сан - кое-как встаю на ноги, и чуть отстранено смотрю на свои подрагивающие руки - позаботьтесь об Ичиро. Его необходимо поить теплой водой, каждую пару часов. Раз в сутки, не забывайте давать ему пищевые пилюли, их лучше всего растворять в воде, сейчас ему нужна только жидкая.. Отблески огня на стенах неожиданно закружились вокруг меня, лишая возможности ориентироваться в пространстве. Стук своей головы об каменный пол, я уже не услышал. Истощенный организм, вновь так долго терпевший мое упрямство, в очередной раз кардинально решил вопрос. Да и держать двадцать девять с половиной минут технику мистической руки - это слишком невероятно для меня. Впрочем, сколько я помню, и для любых других шиноби тоже. *** Бездумно смотря в огонь, Умеко раз за разом переживала в памяти прошедшие события. Нападание на лагерь, шиноби из Камня, поляна полная мертвецов. Девушка как будто застряла в этом промежутке, не в силах отказаться, уйти, забыть об этом. Вся ее, уже пятнадцатилетняя жизнь свелась лишь к этим воспоминаниям. Даже последние два года проведенные в этом аду, не могли надолго отвлечь ее. Да, здесь на отшибе мира, время текло совершенно иначе. Впрочем, они все еще здесь, и дни столь похожие один на другой, мелькают все также быстро. Умеко боялась спать. Она, специализируясь на гендзюцу, давно смогла научиться защищать себя от ночных кошмаров, по своей природе ничем не отличающиеся от иллюзий. Но не сейчас. Ее ум, будучи в раздрае от столь тесного знакомства с Шинигами, отказывался подчиняться ей, топя ее каждую ночь в кричащей агонии умирающего тела. Боль была фантомной, ненастоящей, но... От этого не менее мучительной. Не сдержавшись, в один из таких дней она сорвалась на этом бесклановом ничтожестве. И он, вместо того чтобы ответить, показать ей ее место, обнял ее. Просто обнял ее. Кто бы мог подумать, что это сработает? Уж точно не она! Нет, конечно, кошмары мгновенно не отпустили ее, все так же являясь ночью, но мысль что она не одна... Да, именно этого ей так не хватало после смерти ее старшего и единственного брата. Сейчас, вспоминая ту ситуацию, девушка чуть покраснела. Это было смущающе, но столь неожиданно приятно. И стыдно. Зачем она тогда проговорилась про Узумаки? Да и тему такую глупую подняла - про замужество. Не то чтобы это было совсем не важно, тем более она и не солгала, ее род действительно был на грани вымирания. Но... как и любой девушке, ей не была чужда романтичность. В которую, естественно, никак не вписывается брак для перспективного продолжения рода. У нее было хорошее воспитание, правильное. И она была готова к этому. А потом... Ее жених, с кем она должна была впервые увидеться на свадьбе, умер. Как и весь их клан Узумаки. Как и её горячо любимый старший брат, отправившийся на подмогу их союзникам. Оставляя одиннадцатилетнюю главу клана, без какого-либо определенного будущего, для их, стоящего на краю вымирания клана. Почему? Почему из всех столь немногочисленных погибших шиноби Конохи в той войне, именно ее брат стал одним их павших? Почему?! Безусловно, были еще младшие ветви, чьи старейшины рьяно взялись за дело, облегчая неожиданно упавшую на нее ношу. Но и здесь, как оказалось не без подвоха. Старейшины увидели смерть старшего рода, и вместо попыток поддержать и возродить его, наоборот соревновались между собой в том, кто станет новым старшим родом. Как жаль, что она не увидела этого сразу. Что позволяя им решать все больше и больше вопросов, сама, назначила себя на роль безвольной куклы, не имеющей ни права голоса, ни возможности что-либо изменить. А потом, она встретилась с Мито-сан. Будучи знакомой с ней, когда брат обсуждал еще свою помолвку с женщиной из Водоворота, Умеко воспользовалась поводом принести соболезнования, и выяснить есть ли еще кандидатуры для ее рода. Это наверное очень странно выглядело, когда маленькая девочка, рассуждает о своей свадьбе и женихе. Это тяжелый разговор для них обеих - прошло не так много времени с потери их близких, как уже они были вынуждены решать вопросы продолжения рода. Обоих родов. Мито-сан, вполне серьезно приняв Умеко, тем не менее не смогла помочь ей. Обмолвившись, лишь об отреченном, который столь безответственно наплевал на весь клан, в столь тяжелое время. Помнится, еще тогда, Умеко поразилась - это какой нужно быть сволочью, чтобы предать свой род?! Ничего, кроме отвращения и неприятия, тогда еще девочка не могла испытывать к тому, кто посмел обречь свой клан на уничтожение. И сейчас, глядя на шатающегося Узумаки, ходящего по пещере, нет да нет, проскакивали отголоски прошлых эмоций. Но тем не менее, он оставался лучшей кандидатурой для возрождения главной ветви. Честно говоря, даже его отречение было больше на пользу клану Курама, так как теперь его точно ничто не связывало с Узумаки. А вот столь нужные её роду гены... От них отречься нельзя. Но как же, допустить чтобы предатель своего рода, был рядом с ней? И вот уже здесь, мысли девушки давали сбой. Нет, вряд ли Мито-сан солгала ей. Но, сейчас... После того что было... Не похож Сэдэо на человека, способного предать кого-либо! Если даже ее он не бросил, а вытянул сюда. А ведь она никто для него! Даже товарищ по команде, из нее вышел так себе. Уж в этом то, она себе лгать не собиралась! Правда, у нее мелькнула мысль, что все это было вероломным планом, чтобы отвлечь, откупиться от врага, ее жизнью. А что еще можно было подумать, очнувшись посреди снега, и увидев рядом только бессознательного Учиху? Помнится тогда еще Умеко горько посмеялась над собой, ощутив непривычную сосущую пустоту внутри. Да, правила лагеря Риоки, были написаны не просто так... А ведь она, невольно даже для себя, посмела поверить в его благородство. Впрочем, чего ждать от предателя? Тогда, кое-как поднявшись на ноги, она схватилась за Учиху. Пусть, их бросили, но она не позволит себе быть слабой, и бросить Учиху здесь. И хотя, перерезать горло своему сокоманднику казалось куда более логичным и правильным поступком, ее клановая гордость взыграла, решив в очередной раз доказать, что значит быть главой клана Курама! Яростный, предвкущающий вскрик, отвлек ее от попыток поднять парня, обращая ее внимание на мчащегося к ней врага. И хотя мозг успел среагировать и правильно оценить противника, рефлексы тела не успели сделать ничего. Какие-то жалкие мгновения, и противник, что столь рьяно бежала к ней, неожиданно разворачивается и падает на землю. Из глазницы торчит рукоятка куная. Неверящим взглядом, Умеко смотрит на того, встающего с земли Узумаки. Да, тот момент неожиданно четко показал, кто есть кто. Но что больше всего поразило девушку тогда, так это то, с какой легкостью, Сэдэо смог убить целую тройку чунинов! Один! Будучи сам, явно в далеко не хорошей форме.Это такое везение? Или благословение самой Ками?! Впрочем, размышлять ей долго над этим не дали, вновь подняв ее, и побежав вперед, оставляя трупы врагов позади. Неожиданный звук кашля, самого паскудного кашля, прервал размышления девушки, заставив дернуться ее к тому, кто его издавал. Учиха. Дернувшись, девушка окинула взглядом пещеру, ища проклятого Узумаки, но благо он не успел уйти, и едва услышав звуки их сокомандника, бросился к нему. Учиха, неожиданно задергался, и Умеко пришлось удерживать его на месте. Это было трудно, учитывая как дергался Учиха, но Узумаки ободряющее кивает - мол, все так и должно быть. Это немного успокаивает. Когда силы девушки начали ее покидать, все закончилось. Учиха обмяк, переставая подавать признаки жизни. Но судя по облегчению на лице другого парня, все в порядке. - Курама-сан, - прозвучал его голос, а Умеко неожиданно почувствовала прилив раздражения. У нее между прочим имя есть! - позаботьтесь об Ичиро. Его необходимо поить теплой водой, каждую пару часов. Раз в сутки, не забывайте давать ему пищевые пилюли, их лучше всего растворять в воде, сейчас ему нужна только жидкая.. Когда парень стал падать, в глазах девушки невольно мелькнул страх. Дернувшись вперед, ее тело подвело, и она все же не успела поймать его. Глухой стук головы о каменный пол не сулил ничего хорошего. Приподняв его за голову, девушка ощутила теплую кровь, окрашивающие его грязные белые волосы в бордовый цвет. *** Меня окружает тьма. Жуткий холод, что я неприрывно ощущал везде, с того момента как мы остановились в пещере, здесь оказался еще хуже. Нет, он не проникал в само сердце, вымораживая его насквозь, и не заставлял тело обреченно дрожать в попытке разогнать остывшую кровь, нет. Это был тот самый могильный холод, который вымораживал и заставлял трепетать саму душу. Совершенно неестественно белое лицо Саори Узумаки смотрело на меня неотрывно. А в ее мертвых, ледяных глазах застыло лишь единственное выражение - обвинение. Сглотнув нежданно пересохшим горлом, я сделал шаг назад. И еще один. И еще. Но ее лицо все так же было передо мной. Подчиняясь нахлынувшим животным инстинктам, я бросился бежать, стремясь как можно дальше оказаться от нее. Но не успеваю отдалиться от нее, как передо мной всплывает еще одно лицо. Мито Узумаки. Ее лицо такая же застывшая белая маска. И только глаза выдают ее обжигающее чувство - презрение. Я пытаюсь отвести взгляд, попытаться посмотреть куда-либо еще, кроме этих затягивающих в бездну уничтожающей невинности глаз, и не могу. Я хочу уйти, убежать отсюда, но как же трудно сделать что-либо! Усилие - и я делаю шаг назад. Пытаюсь развернуться и спотыкаюсь об еще одно лицо. Длинные волосы бордового оттенка, заплетенные в хвост. Волевой подбородок и четко очерченные скулы. Нос, с небольшой горбинкой, и пронзительные глаза, которые кажется заглядывают тебе в саму душу. Маширо Узумаки - мой приемный отец. В чьих глазах я вижу только одно - разочарование. Неожиданно, как по взмаху невидимого дирижера, позади лица отца появляются сотни и тысячи новых лиц. Одетых бедно и богато. В жилетах шиноби и гражданской одежде. Красноволосых мужчин и женщин. Старых, молодых, детей. Узумаки. Их неподвижные, мертвые лица неотрывно смотрят на меня. И в них, я вижу обвинение. Все мои слова о клане, размышления о несправедливости, обиды блекнут перед ними. Я ничего не могу сказать в свое оправдание. И не могу смотреть в их лица. Я опускаюсь на колени, склоняя голову все ниже и ниже, стараясь, хоть так оградиться от их пронзающих взглядов, и тем самым позволяя царившему вокруг могильному холоду проникнуть в само сердце. Постепенно распространяясь по всему телу... Внезапно, нечто мягко и безумно теплое, столь манящее и неожиданно инородное в этом мраке, коснулось моего лица.