You are the gift of my destiny

      Учебная неделя началась довольно-таки тяжело. Во-первых, не выспалась. Во-вторых, приснился дурной сон. А, ну и, в-третьих, конечно же, сегодня семь уроков, в числе которых было лишь два особенно интересных предмета — алгебра и японский.       В наушниках на полной громкости играла песни группы Buck-Tick. Первым уроком стояла литература, на которую я, по-видимому, не очень торопилась. Ноги не слушались, а разумом правила музыка. Этот прекрасный голос, твердивший о разных чувствах, о смысле жизни на любимом японском языке. Чудесный голос, что звал меня откуда-то из глубины души, внутри моего тела — стеклянного сосуда, который с лёгкостью поддавался и шёл вслед за ним, вслед за судьбой… Кто-то столкнулся с моим плечом, и я резко открыла глаза. Высокий силуэт, не заметив моей растерянности, быстро прошёл мимо. И если бы не наушники, то я бы, наверное, смогла четче расслышать адресованную мне фразу, но нет же, она была слышна даже через них.       — Простите…       «Прошу прощения…» — несколько раз прокрутила в мыслях одно и то же слово, стараясь понять, где могла слышать этот голос раньше.       Нет. Наверное, показалось. Да, скорее всего. Не мог кто-то из учеников, в крайнем случае, из учителей, попросить прощения за свою неаккуратность на японском языке. И вообще, может, это в телефоне какой-то лаг был. Хотя я бы, наверное, обрадовалась, не будь это каким-нибудь глюком.       Прозвенел звонок. Учительница оставила нас одних в душном классе, оправдываясь тем, что ей нужно уладить кое-какие проблемы. Требовалось самостоятельно прочитать произведение и устно ответить на вопросы, но, как вы уже догадались, никто из одноклассников не потрудился открыть учебник. Кати сегодня не было, поэтому ко мне подсела Люда. Ну, так как все остальные разговаривали не по теме, мы тоже решили, мягко говоря, забить на литературу и поговорить о более важных вещах.       — Слушай, я нормально выгляжу? — Соседка смотрела на меня с любопытством и еле заметным возбуждением.       О, кажется, моя извращенка втюрилась. Хотя она, вообще-то, давно пускала слюни по Себке, ещё с того самого момента, как посмотрела первую серию «Тёмного дворецкого». Да, я как бы тоже не безразлична к этому типу, но…       — Нормально.       Её глаза сразу же засияли, стоило мне лишь произнести одно слово. Я за неё рада, честно, только вот ненасытная зависть вновь начала поедать внутренности слабого организма. Шестнадцать, целых шестнадцать грёбаных лет жду ту красивую, настоящую любовь, описанную в книгах. У одноклассниц, наверняка, третий по счету бойфренд, и им нормально.       — Ксюш, всё хорошо? — Котова легонько прикоснулась рукой к моему плечу.       — Да, почти. Как думаешь, кто японский вести будет?       — Парень, конечно же! Сексуальный, охуенный парень, во.       Она сказала это настолько громко и чётко, что все незанятые одноклассники вылупили глаза и посмотрели на нас. Ну а мы позволили себе истерически рассмеяться, привлекая к себе ещё больше внимания. А потом нашему примеру последовали другие девчонки…       Одно ухо занято наушником, второе – внимательно выслушивало не то стоны, не то визги Котовой Людмилы. Ну конечно, следующим уроком стояла алгебра. А что это значит? Хуевая манера поведения, колкие замечания, игры в строгого и прилежного учителя, лицезрение прекрасного личика дьявольского отродья. Что может быть лучше? А я отвечу: «японский, вашу ж мать».       Перед входом в ненавистный кабинет меня ожидал не кто иной, как Себастьян Михаэлис собственной персоной. Да я бы даже и не посмотрела в его сторону, но, блять, у него руки чешутся, что ли? Нет, реально?       Кто-то нагло вырывает из рук среднего размера смартфон вместе с белыми наушниками, что секунду назад были в ушах. Я не успела понять, в чем подвох, однако, столкнувшись взглядом с довольной физиономией демона, не только заново научилась ненавидеть весь мир, но и вспомнила самые, что ни есть, грязные словечки. А ведь в этот момент играла моя самая любимая песня.       — Это пока побудет у меня, — он специально помахал вещью перед моим носом, и я мысленно попрощалась и со смартфоном, и с жизнью.       — Да за что? Чем Вам телефон-то насолил? — недовольно мычу, но это остаётся незамеченным.       — Отдам в конце урока.       В голове на автомате строился план мести. Но не факт, что этот план сработает. На крайний случай было припасено секретное «оружие».       Краем глаза глянула на Людочку, стоящую рядом и пристально наблюдающую за каждым движением классного руководителя; в её глазах блестели зрачки в форме огромных красных сердечек. Мысленно чертыхаюсь. Неужели в этом классе одна я нормальная? Только… Эй! Куда это моё секретное оружие пошло?       — Извините, Себастьян Михаэлис, а можно с Вами после уроков поговорить? — слышится робкий голосок со стороны.       Ну отлично, блин. Она, вероятно, голову из-за него потеряла. Придётся спасать.       Фыркнув, я молча дошла до своей парты, с грохотом кинув на неё тяжёлый портфель, и романтическая атмосфера с треском разрушилась. Особенность заключалась в том, что кроме нас троих в классе больше никого не было. Почему? Да потому что мы с по уши влюблённой одноклассницей быстрее всех слиняли с урока, не дождавшись звонка. А когда он прозвенел, наши измученные тела уже доползли до кабинета математики.       В то время, как Люда смущённо смотрела на рядом стоящего демона, он и я пожирали друг друга взглядами. Не, а чё? Подругу в обиду не дам. Хотя, если честно, сейчас мне вообще наплевать на её возмущение, на вошедших в класс учеников и на самого Себастьяна. На всех наплевать.       Обидевшись, я села за парту, спрятав красное лицо за учебником. До чего ты скатилась, Ксюша? Не можешь унять свои эмоции. А сжатым кулакам так не терпелось врезать по лицу новоиспечённого преподавателя — это первое, второе — посадить в тюрьму за открытую педофилию. «Смертельная доза мне разъедает кровь». «И к боли я привык, и сердца стук звучит как угроза». «Ты как вирус, но и пусть. Тобою болеть уже не боюсь». «И нас в царство Вечности снова несёт поток». «Я вопьюсь в тебя… клыками». «Когда ты лунный свет поймаешь, ищи меня вечно, люби бесконечно». «Ты боль любви узнаешь, но... жизнь быстротечна».       Окружающие давятся собственным смехом, что вроде бы слышен, а вроде бы и нет. Ах, да, они все просто боятся в наглую заржать на весь класс, ибо в самом центре стоит грандиозная фигура демона-педофила. А почему они, собственно, смеются? Над песней. Над моей песней. Смеются. Суки. А учитель там чуть ли не пританцовывает. А хотя нет, он усмехается. Блять.       Я не предполагала, что слушаю музыку на такой высокой громкости, так что голос Jeckie-O без проблем орал на всю через наушники. Самое странное – Михаэлис не думал всё это прекращать. Его явно забавляла реакция моих одноклассников и то, как они «восхищались» чужими, неприкосновенными чувствами, ощущениями. И зачем он так со мной? Зачем? Стоит ещё, лыбится, наблюдает. Сволочь.       Глаза неприятно зажгло от резко подступивших слёз. Я из последних сил сдерживалась, чтобы не сорваться с места и не убежать куда подальше, найти какое-нибудь укромное местечко и там расплакаться. Нет. Не буду показывать свои слабости. Вместо этого развернулась лицом к окну и стала разглядывать разноцветные падающие листья.       Люда тоже смеялась, только совсем не над песней, а над Себастьяном, который старательно морщился, выражая явное недовольство и непонимание. Вот ведь актёр, самый настоящий, фальшивый актёр, пришедший по наши души. Ему, казалось, причина столь громких смешков и прочего веселья была не ясна. Хотя он прекрасно понимал, что противный звук, как выразились одноклассники, исходил от телефона, аккуратно лежащего на краю учительского стола.       «Да придёт Смерть с косой и нашего Себку с собой унесёт», — подумала про себя, усмехнувшись.       Под конец урока многим поднадоело вечно смеяться, от чего на душе стало спокойнее. Ненависть к демону лишь приукрасилась и возросла в размерах. Чудесно. Настал момент придумывания нового плана. Только не сейчас. Сейчас нужно стырить телефон по-тихому.

***

      — Ну его нахуй, — ругнулась я, медленно плетясь за образом любимой подруги.       — Ха-ха, скоро кто-то и пойдёт туда, но только не он.       — Слу-у-у-ушай, — как-то загадочно протянула, глядя на неё пошлым взглядом, — иди-ка ты тоже на хуй. На его.       Мы засмеялись, толкая и пихая друг друга, громко-громко ругаясь. Настроение значительно повысилось, на проделки учителя было уже наплевать. Телефон стащить не получилось: он промямлил, что отдаст в конце последнего урока. Их у нас осталось шесть. Ну я же не выдержу такой муки. Телефон — святое.       — Людси, с тебя телефон, с меня шоколадка. Идёт?       — Нет, никаких подкупов, так дело не пойдёт. Но, — Котова глянула на меня, — может быть, я передумаю, если ты перестанешь флиртовать с Себкой и будешь почаще посылать меня к нему на… Ну, сама поняла.       — Ну ладно. Только можно задать вопросик? Почему ты перестала использовать свой «богатый» словарный запас? Я имею в виду маты, котёнок.       Между тем, мы уже подошли к кабинету, где предполагался пройти урок японского языка. Английский никто не отменял, но вся моя группа уже успела истосковаться по тесному маленькому классу, по доброй Ирине Петровне и по свободе, конечно же. Дело в том, что по английскому языку у нас было две группы: первая – большая половина ходила к Кристине, а мы — часть поменьше — к Ирине. Каждая группа изучала английский по-разному, в собственном кабинете, со своим преподавателем. Вот это чудесные времена были. А сейчас что? Нас снова совместили вместе, подобрали огромный класс и отправили на попечение другому/ой учителю/учительнице. Сатана, избавь нас от мучений видеть друг друга.       — А, ну так ему, вроде бы, вежливые девочки нравятся, которые не выёбываются по пустякам и не капризничают. Или я что-то не знаю?       Беседа затянулась надолго. В некотором случае, она права, но если взглянуть с другой стороны, то Людси слишком глупа, раз думает влюбить в себя «коршуна» и провести с ним жаркую ночку. К тому же, насколько мне известно, Себастьян – бабник…       Класс открыт, а внутри пусто. В душе сразу что-то дрогнуло, что-то, заставившее меня быстро занять самую первую парту в среднем ряду. Это чувство неизвестности и страха перед неизвестным человеком. Хотелось показать себя с лучшей стороны, поскорее узнать, кто же это: прекрасный принц из сказки или худощавая блондинка-практикантка. Вариантов много, но лишь один верный. Лишь один, укрывающийся где-то в глубине сознания. Моего.       На доске белым мелом красиво выведены какие-то японские иероглифы, больше похожие на дату и что-то ещё, кажется… О, нет. Это же…       Дверь в класс со всего маха распахнулась, и в кабинет вошёл парень: чёрные волосы по грудь; чистое, бледное лицо с такими знакомыми чертами; темные солнцезащитные очки; полностью тёмная одежда, сверху – чёрная расстегнутая кожанка; и до такой степени знакомая плавная походка, эти манеры… этот голос.       — Ну давайте знакомиться, десятиклассники. Атсуши Сакураи, ваш учитель японского языка. Рад знакомству.       В этот момент сердце перестало стучать, в глазах начинало мутнеть.