Укрываясь одним плащом

Лоис стояла в ванной и, облокотившись об умывальник, красила губы. Черный корсет не подходил к лифчику и шелковым трусам цвета крем-брюле, все вместе они не смотрелись с розовым чулочным поясом. Дику Винтерсу было наплевать. Это, возможно, было самое прекрасное зрелище, которое он видел в жизни. Поэтому он встал в проеме, любуясь Лоис. Он за чем-то пришел, но это было не так уж и важно. Ее зад был словно священный Грааль, Дик все никак не мог поверить в то, что может вот так запросто взять его в руки. Притянуть к себе. Прижать к бедрам, так, чтобы Лоис чувствовала, что она делает с ним. Чувствовала между ягодиц обещанием того, что он сделает с ней, когда снова сможет дышать. Лоис увидела его отражение в зеркале и подмигнула. Она причмокнула губами, распределяя помаду, и оперлась о раковину локтями, глядя на потолок. «Смотри-ка, плесень. Тоже мне, Париж. Я ожидала большего от такого шикарного отеля». «У этого шикарного отеля в вестибюле стоит немецкий танк, который разминировали всего две недели назад. Как раз перед нашим приездом», - Дик подошел и встал перед задом Лоис, которым она принялась легкомысленно покачивать, переминаясь с ноги на ногу. Он взял ее за талию — большие пальцы кверху, все остальные — книзу. Насколько тонкой ее талия казалась в корсете, настолько в форме ее точно и не было. Или это потому, что в форме талию Лоис утягивал ремень, а в корсете — ладони ее командующего офицера? Дик потянул ее к себе, но Лоис встряхнула волосами и шире расставила ноги, крепко упираясь ступнями в пол. Тогда он подошел ближе сам, прижимаясь к ней бедрами. От жара ее тела, от укромных изгибов, в которые он вжимался, и от которых его отделяла только отельная пижама и ее шелковые трусики, его пробрала дрожь. Дик наклонился к Лоис, сжимая ее плечи одной рукой и откидывая густые, черные, как вороново крыло волосы, с шеи, чтобы благоговейно прижаться губами к ее загривку, пахнущему мылом и выдохшимися духами. «Я никогда не понимал, что женщины находят в мужчинах, - проговорил он, целуя ее плечи. Он трогал ее стройный бок, касался голого бедра, который щекотали, раскачиваясь, штрипки чулочного пояса, на которых не было чулок. - По-моему, мы достаточно уродливые существа». «Это точно», - хохотнула Лоис, лукаво глядя на него в зеркало. Дик накрыл ее ладонь своей и вытянул свою руку вдоль ее для сравнения. Оливковая с золотом плоть с нежным темным пушком — и его длинная, белая, костистая рука, покрытая веснушками и длинными белыми волосами, раскачивающимися на сквозняке. «Ты так красива», - он коснулся губами ее уха, и Лоис от удовольствия поджала колено, как в мульфильме. У него уже был тверже, чем Эфейлева башня, но он не торопился срывать с нее одежду, растягивая удовольствие. Теплая кожа, нежный шелк — когда еще он будет чувствовать в руках это, а не шершавую рукоятку ножа, быстро густеющую кровь, насечки на винтовке мертвого снайпера? Шелк. «Где ты взяла этот корсет? - опомнился Дик. Его пальцы нащупали крючки, но, как он ни пытался их подцепить, он, казалось, только застегивал корсет туже. - Мы приехали с вещмешками. И я не помню чтобы у тебя... Лоис, ты взяла белье на войну?» Вопрос прозвучал ревниво. «Что если так?» - Лоис задрала угольную бровь. Кровь бросилась Дику в лицо, он захотел выпрямиться, но Лоис сплелась с ним пальцами, удерживая. Когда она потянула его обратно, принуждая прижаться, мышцу у нее на спине ходили, как у пантеры. «Я выменяла его у девочек на респешне за шоколад и сигареты, - сказала Лоис, потираясь об него задом. Головка члена Дика терлась об рубчик на ластовице трусов, и от того, как удачно она терлась, он переставал понимать, что происходит — он просто хотел, чтобы это не кончалось. - Ты думаешь почему я стреляю твои? Своих у меня больше нет». Дик выпрямился и снова взял Лоис за талию, останавливая ее. Несколько секунд у него ушли на то, чтобы отдышаться, и перестать чувствовать пульс через низ живота, грохочуший, как барабан. Он провел ладонями ей от талии до плеч и обратно, любуясь — и пресекая всякие попытки снова проделать с ним ту штуку бедрами, от которой он сходил с ума. «Я хотел напомнить, что завтра мы возвращаемся на фронт. А это значит, мы больше не сможем...» «Трахаться», - подсказала Лоис. В ее глазах искрила бесовщина. «Спасибо, капитан Никсон, - кивнул Дик, массируя ее бедра. - Я хочу напомнить, что мы не сможем делать этого нигде на передовой. Ты и я, мы оба знаем, каким будет наказание». «Трибунал и разжалование, - дернула ртом Лоис. - Удивительно, что они не следят за этим в увольнительной. Я видела новозеландскую пилотессу которая сосалась с тремя гренадирами. Им кажется пришлось встать в очередь». «Потому что во французской армии нет женщин. И так как их женщины исторически не участвовали в сражениях, призошел естественный отбор вследствие чего они меньше и физически слабее мужчин, - Дик отвлекся на объяснения. - Поэтому союзники к нам так лояльны. Уверен, если на передовой обнаружится беременность, наказание будет...» Лоис толкнула его бедром. «Ну. И?» «Контролируй себя», - сказал Дик, строго посмотрев ей в глаза. «Что?» - изумилась Лоис. «Ты... бываешь импульсивной, - неуклюже признался Дик. - Контролируй себя. Я не могу держать это в узде один». «Минуточку, ты всерьез думаешь, что я записалась доброволицей только потому, что собиралась здесь залезть тебе в штаны? - мгновенно возмутилась Лоис, выпрямляясь и стряхивая Дика с себя. - Это ты пошел за мной! Думаешь, я не видела, как ты по мне вздыхаешь? Это тебе нужно держать себя в руках, майор Винтерс!» Дик взял ее за руку и серьезно на нее посмотрел. «Лоис, тебе не кажется, что вот это было немного низко? Ты знала что я чувствую к тебе. Но ты была замужем. И ты моя подруга. Всегда была, всегда останешься». Ноздри Лоис раздувались. Она посмотрела на Дика, на кафельный пол с отбитой плиткой времен еще ревущих двадцатых, на газовый рожок над зеркалом. И, наконец, неохотно сказала: «Ладно. Допустим я действительно могла перегнуть палку. Гипотетически. Не только я тебе нравилась в конце концов. Ты мне тоже, - она улыбнулась уголками рта, - немного». Дик прижался лбом к ее лбу, чувствуя на губах ее сладкое дыхание, и сказал с замиранием сердца — потому что ладонь Лоис уже начала мягко натирать его яички, а член его снова начал упираться ей в живот: «Но это не все, что я хотел сказать». «М? Что еще ты хотел сказать?» - губы Лоис почти касались его губ, и он, не удержавшись, прижался к ним в молитвенном почти экстазе. Она потянулась к нему, касаясь ладонью соска, и он приоткрыл рот, впуская ее настойчивый язык. Впускать Лоис даже на мгновение было опасно. Она накрыла своим ртом рот Дика, схватив его лицо в ладони; чтобы прервать поцелуй, ему пришлось взять ее за шею — не грубо, но настойчиво. «Я хотел сказать, - ему пришлось сделать паузу, чтобы выровнять дыхание, - что это будет сложный период для нас обоих. Я хочу, чтобы сегодняшняя ночь помогла нам с ним справиться». «И что же ты хочешь сделать, святой майор Уинтерс? - Лоис сладко улыбнулась, наклоняя голову. Ее отросшие ногти скользили по голым бокам Дика, заставляя его подрагивать. - Отшлепаешь меня библией, чтобы все грешные мысли ушли?» «Нет», - Дик сжал бедра Лоис и, наклонившись, рывком посадил ее на мойку, толкнув спиной в зеркало — так, что она восторженно взвизгнула. Сжав пальцы на ее горле, Дик наклонился ко рту и сказал в него, похожий на багровую розу в лепестках размазанной по щекам помады: «Я выебу из тебя каждую твою грязную мысль, так, что завтра на поезд мне придется нести тебя на руках. Потому что потом ты не сможешь ходить». Лоис застонала. Это был глубокий, нутряной стон, от которого внутри у Дика вскипела кровь. Его хватка на ее шее ослабла, но Лоис сжала его пальцы. «Сильнее, - прошептала она, едва дыша. - Пожалуйста, не будь нежным, Дик. Сегодня я не хочу тебя нежным».