Истинный

Леви удивленно уставился на загруженную под завязку тележку, будто видел впервые. Хотя последний час только и делал, что сам же скидывал в нее все подряд: от пучков салата и смеси для блинчиков до парного мяса и креветок. И никаких полуфабрикатов. Вот же блять, подумалось где-то на задворках еще не отравленного пацаном сознания. Вчера на кухне Леви сказал Эрену правду — он не умел готовить и есть предпочитал вне дома. Тогда чего ради мракобесие в виде телячьей вырезки, вручную приготовленной моцареллы и свежайшего базилика? Это тот самый пресловутый омежий инстинкт — накормить своего альфу и «путь к сердцу мужчины лежит через желудок»? Леви презрительно фыркнул. Он знал более короткий и верный путь, однако выкладывать хоть что-то даже не собирался. Подумаю в другой раз, пронеслось мимоходом. И вздохнув, обреченно толкнул тележку к единственной работающей кассе. Странно, но сидел там вовсе не сопляк, а новенькая девушка-бета, тут же начавшая тараторить про акции и скидки. Леви невольно оглянулся, слушая вполуха и выискивая взглядом высокую поджарую фигуру. Но этого засранца, которому шла даже безобразная ярко-оранжевая униформа, нигде не было. Омега уже сунулся в карман за телефоном, проверить, четверг ли сегодня, когда вдруг затопило запахом грозы, а следом поясницы мимолетно коснулась широкая ладонь. — Я здесь, привет, — шепнул на ухо возникший позади альфа и легонько прижался губами к виску. — Сразу тебя увидел, но надо было дела закончить, прости, — продолжил он, аккуратно оттесняя омегу от тележки. Пока Леви отходил от внезапного появления альфы и размышлял, как отнестись к проявившейся уверенности, Эрен уже выгружал продукты на мерно шуршащую ленту. И больше всего удивляло то, что пацан был не в униформе, а в синих джинсах и болотного цвета пуховике. Естественно, надетом на футболку и, естественно, расстегнутом. — Разве сегодня не твоя смена? — спросил Леви наконец, наблюдая, как альфа придирчиво разглядывает каждую упаковку и только потом отправляет на кассу. — Была, — он охотно кивнул. — Но теперь у меня нет ночных смен. — Почему? — Леви понимал, что это дебильный вопрос, но тот сам сорвался с языка. — Потому что обстоятельства поменялись, — просто ответил Эрен и даже бровью не повел, продолжая выгружать тележку. — Это с универом связано, не заморачивайся. Леви фыркнул, но, приняв предложенную версию, начал методично укладывать покупки в бумажные пакеты. Сканер пикал почти с равными промежутками, считывая штрихкоды; Эрен, подмигнув девчонке на кассе, умчался на минуту и вернулся с банкой каперсов; а Леви все разбирал купленное, и гора коричневых пакетов в тележке росла. Куда набрал столько — непонятно. И пацан с банкой каперсов приволок еще какую-то фигню, омега понятия не имел, что это. Как не имел понятия, что происходит вообще и сейчас на кассе в частности. Немного смущенно улыбнувшись, девушка озвучила сумму покупки. Леви чуть приподнял брови, но — ничего удивительного, он и рассчитывал, что битком забитая тележка обойдется в пять раз дороже обычного набора, умещавшегося в одном пакете. Чего он не ожидал, так это того, что Эрен перехватит его руку, скользнувшую под пальто за бумажником, и протянет свою карту. Потребовать объяснений следовало бы, но, глядя на напряженную и, кажется, немного виноватую физиономию, Леви закатил глаза. Отправил последний пакет в тележку, стараясь не думать о том, что заставило уступить и подчиниться в очередной раз. И естественно, он знал ответ, тем более тот лежал на поверхности. Леви разве что пугала скорость, с которой его омега принялся потакать альфе, угрожая превратить ничего не значащую интрижку в серьезные отношения. Потому что совместные покупки после недели знакомства и ночи — ну ладно, суток в постели — как-то дохрена чересчур. Но омега внутри в отличие от самого Аккермана не возражал совершенно. Обо всем этом Леви раздраженно размышлял, пока шел к машине, толкая заставленную пакетами тележку по мокрому асфальту. Впрочем, недолго. Сзади налетел пацан и ловко отобрал ее, когда до машины оставалось немногим больше пятидесяти метров. — Не знал, что ты подпольный миллионер, — между прочим заметил Леви. — Это ты к чему? — оживился Эрен. — К тому, что произошло на кассе, — фыркнул омега, щелкнув в кармане ключом от машины. «Инфинити» фыркнул совсем как хозяин и утробно заворчал, запуская мотор. — Ты думаешь, я не могу заплатить? — искренне удивился альфа, дотолкал тележку до машины и, открыв багажник, улыбнулся, глядя на недовольное лицо. — Не думаю, — Леви дернул плечом и принялся перетаскивать пакеты в недра багажника. — Тогда что? — По-моему, это было лишнее. — А по-моему, это нормально, — откликнулся пацан, помогая загружать машину. — Тоже отец научил? — Леви не удержался и саркастично выгнул бровь. — Именно, — даже не дрогнув лицом, ответил Эрен. — Быть рядом, заботиться, платить и делать все, чтобы выбранный омега выбрал меня. — Волшебно, — кивнул Леви и потянулся, чтобы закрыть багажник, но и тут его опередили. — И ты, по всей видимости, выбрал меня? — Ты против? От белозубой обезоруживающей улыбки реально можно было ослепнуть. И спорить почему-то не хотелось. Совсем. Даже несмотря на то, что имелось что возразить, и многое, кстати. Но Леви, уже несколько секунд рассматривая скуластую невозможно довольную физиономию, закатил глаза. Этот разговор можно и отложить, подумалось вдруг, сейчас не время и не место. Да и расстраивать как-то совсем по-детски лучившегося альфу не хотелось тоже. Поэтому Леви просто шагнул вперед и взялся за ручку дверцы, собираясь усесться за руль. Едет ли с ним Эрен — вопросов даже не возникло, конечно, едет, и он не успел подумать, когда это стало само собой разумеющимся. Потому что альфа вдруг тоже ухватился за уже открытую дверцу. — Можно мне? Безумно хотелось огрызнуться и послать наглеца к чертовой матери, но зеленые глазищи, уже отравившие Аккерману существование, смотрели по-щенячьи и неожиданно настойчиво. — Хрен с тобой, — цыкнул омега и сунул в широкую ладонь ключ. — Постарайся не угробить нас. — Эй, — рассмеялся Эрен, ловко ныряя за руль, — я отлично вожу! — Безусловно, — скептически буркнул себе под нос Леви, усаживаясь рядом и пристегивая ремень безопасности, пока пацан выруливал с парковки. Следовало отдать должное — справлялся он, и правда, недурно. Стоило только выбраться на проспект, как машина стартанула, вдавливая пассажиров в дорогую кожу сидений. Эрен вел спокойно и даже как-то расслабленно, обгонял четко, без лишней суеты, и, хотя Леви и видел, как тому не терпится вдавить педаль в пол, держался в установленном лимите. Плавный уверенный ход убаюкивал, и омега расслабился, прикрывая уставшие глаза. Всего на минуту, мелькнуло в голове, всего на минуту. И в полудреме ощутил, как движок набирает обороты, разгоняя «инфинити» до приличной скорости. Очевидно, уже за городом, решил он, окончательно проваливаясь в сон. Увидев, что Леви сморило, Эрен мягко улыбнулся и убавил громкость звучащей в салоне музыки. Очень хотелось бросить все, остановиться и смотреть на спящего рядом омегу. Бесконечно. Вдыхать его запах, такой раскрывшийся, и с упоением ловить в нем свои ноты — терпкие и явно дающие понять, что омега занят. И то, что запах все еще держался, говорило красноречивее тяжелого взгляда прозрачных глаз. Леви признал его альфу. Осознание этого наполняло не только всепоглощающим восторгом, но и странным спокойствием. Все сомнения, так или иначе терзавшие Эрена, разбились о непоколебимую уверенность, что этот необычный хмурый омега выбрал его. И он понятия не имел, что делать дальше, и действовал на инстинктах, которые твердили, что нужно оберегать, заботиться, баловать и никогда не отпускать. Правда, Леви вряд ли одобрит такие стремления. Искоса глянув на белеющее в темноте салона лицо, тонкое и полупрозрачное, Эрен невольно усмехнулся. Непокорный. Временами податливый, да, но лишь потому, что сам так хочет. И принуждать его к чему-то альфа даже подумать не мог, потому что почти боготворил. Когда так случилось — он не знал. Гараж был освоен еще в первое появление в доме, когда неожиданно пришлось мчаться в аптеку. Поэтому сейчас открыть его и загнать «инфинити» не составило труда. Заглушив мотор, альфа осторожно развернулся к Леви, с одной стороны, боясь потревожить его сон, а с другой — не зная как бы разбудить. Наконец, решившись, невесомо провел пальцами по лбу, убирая рваные пряди. — Леви, — тихо позвал, замирая в паре дюймов от бледного лица. — Приехали. Черные ресницы дрогнули, искушая коснуться их губами, приоткрылись, и Эрен охотно утонул в немного сонных глазах. — Вырубило, что ли? — не обращаясь конкретно к альфе, пробормотал Аккерман и, вновь зажмурившись, зевнул, почти не размыкая губ. — Хочешь, отнесу тебя, и спи дальше, — с улыбкой предложил Эрен. — Что за мания такая, таскать меня, м? — тут же фыркнул Леви и сладко потянулся. Эрен хмыкнул, оглаживая взглядом лицо напротив, но поцеловать так и не решился. Словно провоцируя, Леви смотрел в ответ, даже замер на секунду и, когда альфа все же подался вперед, метя в губы, произнес: — Надеюсь, гараж закрыл? Альфа растерянно заморгал и, рассмеявшись, тряхнул головой. Откинулся на сиденье. — Блин. — Что? — переспросил Аккерман, отстегивая ремень и выбираясь из машины. — Ничего, — вздохнул Эрен, выходя следом. Купленное они перетащили на кухню разом. Конечно, в одиночку пришлось бы бегать несколько раз, но альфа одним махом принес больше половины, оставив омеге всего лишь четыре самых легких пакета. Это не то чтобы бесило, но появилось настырное раздражение. Леви был не против того, что он омега, не возражал против романтики и прочей сопливой чепухи, в которой так нуждался пацан. Он был готов даже принять заботу альфы, которой тот так стремился окружить. Но вот этот чрезмерный идиотизм вымораживал. Впрочем, в коридоре, где оба скидывали верхнюю одежду и где досада Леви медленно и верно достигла своего пика, разговора не получилось. Потому что стоило избавиться от обуви, как Эрен обхватил его, настойчиво увлекая к ближайшей стене. Без лишних слов сжал в ладонях лицо, лаская скулы, и поцеловал. Нетерпеливо раздвинул опешившие губы своими, перехватывая вмиг сорвавшееся дыхание. Сладкое, дурманящее, невозможно теплое и уже родное. И совсем попрощался с головой, слыша в ответ стон омеги, тихий, едва различимый. — Не думал, что будет так сложно без тебя день прожить, — пробормотал, на секунду отрываясь от пьянящих поцелуев. — Чуть с ума не сошел. Всем телом вжав омегу в стену, Эрен втиснул бедро между стройных ног. Пухлые губы вновь мягко и страстно захватили рот Леви, с замиранием ловя такой же голодный ответ. — Боги, как же ты пахнешь, — прошептал альфа, зарываясь в темные пряди за ухом, чувствуя, как изящные сильные пальцы, путаясь, вцепляются в его волосы. — Сумасшедше просто, — выдохнул Эрен, перемежая слова и поцелуи. — Это же для меня, да? — Размечтался, паршивец, — едва слышно отозвался Леви, подставляясь под губы и язык пацана. — Я знаю, что для меня, — мурлыкнул Эрен ему в ухо вместе с поцелуем. Разливавшееся внутри тепло было настолько поглощающим, что не смутило, даже когда Леви оттолкнул его и, поджав губы, удрал на кухню. Не смутило, что и на кухне омега вновь выскользнул из объятий, хладнокровно продолжая разбирать покупки. Разве что на секунду показалось, как порозовевшие от поцелуев губы дрогнули в улыбке. — Будешь что-нибудь? — спросил Леви между прочим, без разбора пихая все в холодильник. — Тебя. Не показалось. Уголки губ чуть заметно приподнялись, преображая недовольную физиономию. У Эрена аж дыхание перехватило. — А на тему пожрать? — Тебя, — повторил Эрен, не сводя глаз с омеги. Тот фыркнул, затолкнул банку с непонятной хренью в холодильник и схватился за очередной неподъемный пакет. — Давай я, — альфа тут же оказался рядом, перехватывая ручки. — Он тяжелый. — Охренеть, и как я справлялся без тебя все тридцать шесть лет, — скривился Леви. — Хватит херней страдать, я не больной и не беременный. — Последнее можно легко исправить, — чуть склонившись, шепнул Эрен, жадно вдыхая густой запах полыни. На какой-то момент Аккерману показалось, что он ослышался. Или это у пацана шутки такие дебильные. Но — нет, во-первых, было не смешно, а во-вторых, в глубине нефритовой зелени глаз мягко светилось и переливалось нечто, чего омега предпочел бы не видеть. — Что?! — переспросил, невольно отшатываясь. — Не хочешь детей? — удерживая его, шутливо поинтересовался Эрен, но беспечная веселость показалась почему-то неискренней. — Я сделаю вид, что не слышал этого, — выскользнув из рук альфы, Леви принялся разбирать оставшийся пакет. — Почему? — Потому что это только секс, Эрен, кажется, я уже говорил. — То есть просто трахаемся, и все, — дернув щекой, произнес альфа. — Именно. И если ты хочешь отношений, семью, детей… то лучше выбрать кого-то другого. С этими словами Леви затолкал оставшееся на полку. Черт, не хотелось говорить пацану такое. Он вообще не собирался поднимать тему. Да и как-то само собой казалось, что и Эрен понимает — у них всего лишь интрижка на фоне отличного секса. «Спорим, ты изменишь свое мнение». Сказанные тогда, ночью, слова сейчас внезапно всплыли в памяти и заставили упрямо сжать губы. Даже самому себе было страшно признаться, насколько хотелось передумать. Откуда взялось это дикое желание забить на собственные слова и признать, что хочет всего того, от чего отказался пять минут назад? Леви мог объяснить творящийся с ним беспредел только бушующими гормонами, феромонами и прочей хренью, осложнявшей жизнь. Еще совсем недавно спавший омега внутри был не против свить гнездо? Правда, и опыт, и чуйка говорили ему, что он уже ни хрена не получит — ни отношений, ни даже секса. Слишком непосредственен был Эрен, все чувства и желания на поверхности. И что может быть у них дальше, после таких слов, когда пацан действительно хотел семью? Поэтому прямо сейчас, нервно вцепившись в край столешницы, Леви ожидал чего угодно, но не того, что плечи мягко обхватят, и Эрен решительно притянет его к себе. — Я уже выбрал, — прошептал альфа, зарываясь губами в черные пряди и целуя их, — хочу только тебя. — Блять, — Леви дернулся, обреченно понимая, что вырваться может, но уже не хочет. — Ты слышал, что я сказал? — А ты? — Я не передумаю, Эрен, — бесцветно произнес Леви. — Значит, придется передумать мне, — тихо отозвался альфа и заставил упрямца развернуться. — Мы знакомы всего пару недель. Не рано ли перекраивать под меня свою жизнь, м? — нахмурившись, поинтересовался Аккерман, испытывая досаду. — Для себя я уже все решил, — просто ответил пацан. «Спорим, ты изменишь свое мнение». Леви вздрогнул, но возражать не решился, убеждая себя, что все равно не услышат. Тем более что пухлые теплые губы мазнули по скуле и замерли на виске, где быстро-быстро, почти предательски билась жилка под тонкой кожей. Что было в этой ласке такого — Леви не имел понятия, но каждый раз внутри что-то переворачивалось и обрывалось, неумолимо несясь вниз и разбиваясь. — Я голодный, — прошептал Эрен уже в опасной близости от упрямо сжатых губ. — Не представляешь насколько. Накормишь? — провел носом по впалой щеке. — Тебе суток мало? — Тебя мало… — поправил Эрен, скользя ладонями по бедрам омеги и прижимаясь теснее. — Пойдем? — он прикусил кожу у основания шеи и тут же зализал укус. Ладонь, забравшаяся под узкий бадлон, прошлась вдоль позвоночника, а теперь ласкала кожу у пояса низких джинсов, лишая оставшихся аргументов. — Черт с тобой, паршивец, — сглотнув, выдохнул Леви. Легко оттолкнувшись от пола, обвил талию альфы ногами, чувствуя, как руки пацана с готовностью подхватили его под зад. Черт, еще позавчера Эрен безумно боялся облажаться. Вся уверенность, весь пусть небольшой, но все же опыт летели к чертовой матери под равнодушным взглядом, казалось бы, пустых глаз. Самых красивых, что Эрен видел. Теперь-то он знал, какими они могут быть — влажно поблескивающие сквозь дрожащие ресницы, совершенно поплывшие от желания. Живые. Удивительные. Как сам Леви, внешне — безупречный кусок льда, коснись и замерзнешь, обрежешься, но почему-то таявший в его руках, и Эрен сходил с ума, не веря, что его принимают. Сейчас же их губы столкнулись, сражаясь за право доминировать, и альфа сдался первым, позволяя омеге вести. С удовольствием отдался пьянящему напору, с которым Леви ласкал его рот, дурея от близости и запаха, становившегося все насыщенней по мере того, как омега возбуждался. И словно не было прошедших суток и безумного секс-марафона, потому что жажда царапала с новой силой, стоило лишь ощутить в руках маленькое сильное тело. Желание затапливало сознание багровым, оставив только губы на губах и сплетающиеся языки. И восторженный рык, когда омега, наигравшись, с тихим умоляющим стоном подставил шею под зубы. Как они оказались в спальне, в голове у Эрена не отложилось абсолютно. Помнил только, что шел, спотыкаясь, не в силах выпустить драгоценную ношу. Помнил, что с шипением врезался в косяки и пинал мебель и как на лестнице целовал взасос и без того опухшие губы. А уже в спальне, швырнув разомлевшего Леви на постель, в пару движений стащил с него джинсы и насильно развел в стороны бедра. Впился губами в стройную коленку, закидывая ноги омеги себе на плечи, и жадно огладил между ягодиц. — Ты уже мокрый, — хрипло пробормотал Эрен, толкаясь пальцами в тугое кольцо мышц, влажное от естественной смазки, и подался вперед, взахлеб целуя и почти складывая омегу пополам. — З-заткнись, — выдавил Леви, изнывая и закатывая глаза от удовольствия. Руки альфы творили что-то невообразимое, от чего хотелось просто сдохнуть, а не подмахивать задницей и беспомощно задыхаться. — Смотри, как ты меня хочешь… — прошептал Эрен выпрямляясь. — Давай, Леви, открой глаза. Омега против воли взглянул на сидящего между его ног пацана. А потом завороженно уставился на длинные пальцы, покрытые смазкой. Скользкие. И судорожно сглотнул, когда тот утянул их в рот, жадно слизывая вязкие потеки. — Эрен, блять… — хотел было возмутиться, но запнулся, наткнувшись на совершенно шальные глаза альфы, смотревшие с немым обожанием, пронзительным настолько, что внутри образовалась гулкая пульсирующая пустота. — Меня сносит нахрен от твоего запаха и вкуса, — прошептал Эрен. — От всего тебя… Ноющий член он вогнал одним движением, резким, глубоким, заставив Леви захрипеть и беспомощно выгнуться, в попытке уйти от вторжения. Перехватив тонкие запястья, Эрен завел их за голову омеге, нависая и удерживая, вжимая всем весом в постель, с каким-то извращенным восторгом наблюдая, как тот под ним сжимается, морщась от мучительного удовольствия, как пытается вырваться, движимый скорее инстинктами, чем реальным желанием сбежать. Как от первых толчков шипит, скалясь, и дергается так, что Эрен едва удерживал. Сопротивление лишь раззадоривало, добавляя остроты, заставляя вбиваться в сводящее с ума тело, ловить дрожь и ощущать восхитительную упругость, влажную, покорно уступающую ему. Леви был громким, когда слетало напускное безразличие. Как прошлой ночью. Как ночью до этого. Как сейчас, стоило только Эрену под нужным углом толкнуться внутрь, лишая омегу остатков и так уплывавшего с катастрофической скоростью сознания. Крики, хриплые, надломленные, и полные почти животной страсти стоны затапливали комнату и ласкали влюбленный в эти звуки слух альфы, вынуждали Эрена двигаться еще грубее, еще глубже, безжалостно втрахивая омегу в постель. — Боже, блять… — задыхаясь в обжигающем экстазе, пробормотал Леви, выгибаясь насколько позволяло тело альфы сверху. — Еще, паршивец, давай… давай же, ну! И захлебнулся скулежом, утонул в беспредельном восторге, навсегда теряясь в запахе грозы, двигаясь навстречу Эрену и в едином ритме с ним. Финал выжигающей тела и сознание гонки был упоителен. Леви выгнулся, содрогаясь от накатившей удушливой волны и распахивая искусанные губы в немом вопле, оглушенный и ослепленный, жадно пытающийся вдохнуть со слезами на дрожащих ресницах. И утянутый следом Эрен тоже кончил, не вынеся бьющегося под собой омеги, частых и сильных сокращений пресыщенного тела, такого восхитительно мокрого и уступчивого сейчас. Повалившись сверху, он подмял его под себя, оттягивая высокий ворот так и не снятого свитера, и уткнулся в шею, вдыхая аромат разогретой солнцем полыни. Губами ощущал заполошенно бьющийся под тонкой кожей пульс, под руками — покрытую любовной испариной кожу. И сам был полон омегой до краев. Внутри опять кольнуло, ворочаясь, глаза пекло, и Эрен зарылся лицом в угловатый изгиб шеи, зажмурился что есть сил, отгоняя непрошеное. — Ты хорош, сопляк, пиздец как хорош, — пробормотал Леви, лениво потираясь щекой о каштановую макушку. — К такому и привыкнуть можно. Эрен вскинулся, с едва заметной улыбкой глядя на пока еще разморенного сексом омегу. Он уже знал, что это не продлится долго, что уже через десяток минут тот придет в себя и опять начнет язвить и огрызаться. А пока можно безнаказанно обнимать, целовать, нести всякий бред на ухо без страха огрести подзатыльник. И ласкать. Везде. — Что? — серые глаза подозрительно прищурились, словно омега угадал мысли. — Ничего, — улыбнувшись, альфа потянулся и поцеловал его в висок. — Не верится, что ты рядом… — еще один поцелуй в уголок глаза. — Что мы… ну, вместе, и ты выбрал меня… — теперь теплые губы мазнули по скуле. — Что позволяешь делать с тобой всякое… — зеленые глаза шкодливо сверкнули в полумраке комнаты. Леви фыркнул и отвернулся к окну, щурясь на полную луну и скрывая улыбку, желая казаться безразличным. Но когда Эрен принялся осыпать его шею поцелуями, заерзал под альфой, невольно подставляясь. И даже послушно вскинул бедра, почувствовав, как ладонь оглаживает между ягодиц. Там было мокро и от смазки, и от спермы альфы, но брезгливости не было, лишь странное ощущение принадлежности, покалывающее под солнечным сплетением. Поэтому он шире развел бедра, с ухмылкой наблюдая за выражением, появившимся на красивом лице пацана. Растерянность, восторг, жажда. Дикий водоворот, в который утягивало, вновь грозясь накрыть с головой. Их губы снова слились в поцелуе, медленном и чувственном, от которого перехватывало дыхание и сводило сладкой судорогой все внутри, а пальцы настойчиво продолжали ласкать, проникать, гладить. — Хочу, чтобы ты потек, — едва слышно, прямо в приоткрытый рот прошептал Эрен и ткнулся носом в щеку. — Только для меня, — зубы, играясь, прикусили нижнюю губу, но глаза смотрели серьезно и почти умоляюще. — Ты же подпустишь меня в течку? Лицо омеги едва заметно дрогнуло, но тут же разгладилось, так что Эрену даже подумалось, что промелькнувшая судорога всего лишь плод его воображения. — Кто-то резвый дохрена, — насмешливо отозвался Леви, но в голосе предупреждающе звякнула сталь. — Просто кто-то дохрена в тебя… Эрен замолчал, недоговорив, и спокойно встретил метнувшийся по его лицу прозрачный взгляд. Не отвел глаз, не смутился, а только скользнул настырными пальцами глубже. Леви дернулся и закусил губы, удерживая готовый вот-вот сорваться всхлип, но смотрел в ответ так же нечитаемо. — Все время думаю, как ты пахнешь в течку, — проговорил Эрен, оглаживая растянутые податливые стенки и чувствуя, как они инстинктивно сжимаются вокруг его пальцев. — И каким ненасытным станешь… ты и сейчас такой, но в течку все по-другому, правда ведь? Слова пацана заводили. Первый раз только раздразнил, хотелось еще, и Леви с удивлением понял, что снова возбуждается. Какая нахрен течка? Так бы выдержать темперамент молодого любовника, не обалдев вконец от собственного предательского организма. Пальцы уже не просто лениво ласкали, они трахали настойчиво и умело, заставляли отвечать. — Эрен, блять… — сдаваясь, жалобно выдохнул омега. Он ерзал, размашисто насаживаясь хлюпающей задницей и одновременно пытаясь стянуть задолбавший свитер. И простонал в голос, отшвыривая надоевшую тряпку, всей кожей наконец-то ощущая близость пышущего феромонами молодого альфы. Тут же вцепился в его растрепанные волосы и настойчиво потянул вниз, к болезненно напряженному члену, ронявшему прозрачные капли. — Видел бы ты себя, — сглотнув вязкую слюну, пробормотал Эрен, с трудом игнорируя член омеги почти под носом. — Рот закрой, — едва слышно отозвался Леви, облизывая пересохшие губы. — А еще лучше делом займись, — и подавился собственным воплем, когда альфа вобрал его член весь до основания. Леви вскинул бедра, выгибаясь так, что постели касались только острые лопатки и плечи. Его пробивало каким-то тягучим извращенным удовольствием от безжалостно долбящих пальцев и от пьяняще чувственных губ. Чертов контраст, выносящий остатки реальности сквозь алую пелену наслаждения. Такой же мощный, как и внезапный оргазм, затопивший все существо, не давший ни вздохнуть, ни закричать, лишь швырнув беспомощного и захлебнувшегося омегу в кружащуюся бесконечность с запахом летней грозы. — Боги… Дрожащий шепот растворился в темноте спальни. Сил не было даже сомкнуть бедра, оставалось разве что повлажневшими глазами наблюдать, как Эрен срывает с себя одежду и падает обратно на постель, накрывает собой. Леви невпопад отвечал на торопливые поцелуи и нетерпеливые ласки альфы, послушно выгибался и стонал. Он все еще пребывал в каком-то пограничном состоянии, поэтому безропотно позволил перевернуть себя и раздвинуть ноги, и лишь всхлипнул, когда пацан одним движением толкнулся в его расслабленное тело. И больше не осталось ничего. Только темнота в холодных бликах луны и топкий запах единственного альфы, только душная тяжесть желанного тела и сила, с которой его втрахивали в измятое покрывало. Долго ли — Леви не знал, потеряв счет времени. Казалось, что бесконечно. Ведь они двигались в едином упоительном ритме, древнем, как мир, и зубы, сомкнувшиеся на загривке, не возмутили, став чем-то правильным и почти сакральным. Как и последний рык альфы, вибрирующий внутри, перекатывающийся под кожей и рождающий все новые и новые волны удовольствия. А потом они еще долго приходили в себя, вышвырнутые на берег вечности, утомленные, пресыщенные и опьяненные друг другом. Эрен зашевелился первым, осыпая невесомыми поцелуями коротко стриженный затылок Леви, расслабленные плечи и спускаясь вниз, на крепкие маленькие ягодицы. Вылизывать омегу после секса — самое запредельное, что он мог себе представить; ловить толпы мурашек на коже, языком собирать солоноватую испарину и тягучие капли смазки, смешанной с его спермой, ласкать доверчиво раскрытое перед ним тело. — В душ пойдем? — вместе с поцелуем тихо выдохнул в плечо Эрен, вновь переползая вверх и осторожно убирая рваные черные пряди с лица омеги. — Нахрена бы, — устало фыркнул Леви. — Ты вылизал меня до скрипа, засранец. Эрен, усмехнувшись, осторожно вытащил одеяло и накрыл обоих. Безумно хотелось притянуть к себе омегу, обнять, но он знал, что делать этого не стоит. Леви сам придет. Аккуратно подкатится, подныривая под ладонь, и замрет под боком. Как всегда. — Не нравится, как я тебя вылизываю? — улыбнувшись, спросил Эрен. — Нравится, — без раздумий ответил Леви, сонно щурясь. Он так и лежал на животе, разве что повернул голову к альфе, наполовину прячась в подушке, и наблюдал, как чуткие пальцы медленно подбираются к его ладони. И совершенно не возразил, когда чужой мизинец коснулся его мизинца, нежно погладив. — Прости, — прошептал Эрен. — За что? — За то, что укусил. Леви дернул плечом, словно отмахиваясь. — Ты меня чуть насмерть не затрахал, немного крови не считается. — Я не до крови, — виновато пробормотал Эрен. — Тем более. Их мизинцы уже сцепились, а теперь альфа захватил все пальцы, переплетая со своими, и, не удержавшись, поцеловал ладошку омеги. — Расскажи? — попросил тихо. — Сказку на ночь? — язвительно хмыкнул Леви, но руки не отнял. — Нет. Про своего истинного. — Зачем? Эрен пожал плечами. — Просто… Как его звали? Леви вздохнул и отвел глаза. Он не хотел ничего рассказывать, но пацан смотрел так отчаянно, что омега не устоял. — Фарлан, — ответил нехотя. — Вы долго были вместе? — вопрос почему-то дался с трудом. — Шесть лет. — Прости, если… — поспешил извиниться альфа. — Нормально, — отмахнулся Леви, — это было давно. — Скучаешь? — Уже нет, — омега пожал плечами, но, увидев недоверие на лице пацана, скривил губы. — Двенадцать лет прошло, Эрен, перегорело все. Но если действительно хочешь знать… Мне никогда не было так хуево, как тогда, когда Фарлана не стало. Первые годы оказались самыми тяжелыми, и все, чего хотелось, так это сдохнуть. Особенно в течку. И сдох бы, если б не Смит… — Блять, — Эрен нахмурился, приподнимаясь на постели. — Да не ебался я с ним, сколько еще раз сказать, чтобы ты перестал вести себя как придурок? — омега дернул его за руку, укладывая обратно, и подкатился ближе, чувствуя, как альфа тут же сжимает его в объятьях так, словно их вот-вот насильно разлучат. Почти уткнувшись носом в мощную грудь, Леви с наслаждением вдохнул запах грозы, сейчас вдруг ставший опасным из-за соперника. — Он просто был рядом. Всегда. — Он хочет тебя, — уверенно произнес Эрен сквозь зубы. — Он так думает. — Я не верю ему. — Я тоже, — согласился Леви. — Но он часть моей жизни и моего прошлого. Так что уйми свои инстинкты, засранец. — Он не получит тебя. — Я уже слышал это, — хмыкнул омега и завозился, устраиваясь поудобнее. — Но это мило до жути. — Смеешься. — Смеюсь. Какое-то время они лежали молча. Эрен осторожно зарывался губами в густые волосы Леви и жадно вдыхал запах полыни, выписывая пальцами на обнаженной спине одному ему ведомые вензеля. Отчасти Смит уже не заботил. Его вообще мало что волновало, когда омега был в его руках, покрытый его запахом, утомленный и сытый его ласками. Даже Фарлан, чьи метку и кольцо все еще носил Леви, оказался всего лишь призраком — Эрен не расслышал в голосе омеги ничего, кроме спокойной грусти. И по большому счету, выпытывать что-то еще расхотелось. Пусть прошлое остается в прошлом, они же с Леви будут жить в настоящем, и тут между ними нет места ни для кого. Оставалось только одно. — Можешь послать меня на хрен, но я все-таки спрошу, — проговорил Эрен. — Я испытываю непреодолимое желание послать тебя на хрен прямо сейчас, паршивец, — откликнулся Леви и вздохнул. — Валяй. — Почему у вас не было детей? — чуть замешкавшись, задал-таки волнующий его вопрос Эрен. — Ты… не хотел? — Я не мог, — просто ответил омега, и крошечная заминка перед была настолько крошечной, что ее смог различить только тонкий слух без памяти влюбленного. — Почему? — спросил альфа едва слышно, затаив дыхание. — Потому, — отрезал Леви, вновь завозившись. — Как видишь, я не самая удачная пара для тебя, даже если забить на разницу в возрасте. Зато во всем этом есть плюс — я не залечу, можешь кончать в меня сколько угодно, даже в течку. Впрочем, и течек у меня давно нет. Как-то так. Эрен прижал омегу к себе со всей нежностью, на которую был способен. Самая потаенная мечта трещала по швам, разрушенная равнодушным голосом. Впрочем, не таким и равнодушным. Он чувствовал, как мелко дрожит маленькое тело рядом, как инстинктивно вжимается, ища защиты. Еще никогда Эрену не было так страшно. И никогда еще альфа внутри так не рвался закрыть собой омегу от всего мира, от одиночества и боли. Осознание, пришедшее уже давно, наконец сложилось в слова, ослепляя своей простотой и очевидностью. — Леви… — едва слышно позвал Эрен, отчаянно прижимаясь губами к теплому виску. — Молчи, засранец, — он хрипло прервал его. — Не смей говорить это, слышишь? Никогда. — Уверен? — голос альфы был полон горечи. — Нет, — прилетело в ответ задушенным шепотом. — И спи уже, мать твою. Леви не считал себя эмоциональным, но каждый раз, оказываясь у этой двери, он замирал. Воспоминания уже не были столь яркими, как тогда, да и воспоминаниями это уже нельзя было назвать. Так, обрывки мыслей и образов, нывшие, как старая рана перед дождем, царапавшие размытым сожалением. Наверное, больно родить ребенка. Но не родить оказалось больнее, это Леви узнал на собственной шкуре. Чувство вины, что был бесполезным бракованным омегой без потомства, уже не грызло, как раньше. Оно просто засело тупой занозой в самом дальнем закутке сознания, лишь иногда прорываясь привкусом горечи на языке. Да еще изредка думалось, что выживать было бы проще, останься у него частичка Фарлана. Образ истинного постепенно стирался из памяти. Порой Леви казалось, что без фотографии он и не вспомнит всех черт некогда любимого лица. Порой не помнился и запах — резкий и дерзкий, искристый. А сейчас, рядом с молодым сильным альфой эти некогда важные вещи становились не более чем затертым воспоминанием из прошлой жизни. Это пугало. В свое время Эрвин, держа в руках почти погибающего от одиноко переносимой течки омегу, часто повторял, что Фарлан хотел бы, чтобы Леви начал жить заново. И Леви знал, что это правда. Не хотел только он сам. Тогда. Эрен вошел в его жизнь стремительно, незаметно и так естественно, что это казалось правильным. Он правильно пах, он говорил правильные вещи, он правильно поступал, и ему невозможно было противостоять. И если иногда он чем-то неуловимо напоминал Леви того, другого, каким-то жестом, взглядом, то на этом сходство и заканчивалось. Эрен был сильнее, упрямее, наглее. Он смотрел с тем же бесконечным обожанием и так же целовал омеге ноги, но четко знал, чего хотел и как этого добиться. Да, пока это были только лишь догадки, однако Аккерман легко мог поспорить на «Крылья», что его молодой темпераментный альфа вовсе не овечка на ромашковом поле. Уже одно то, как молниеносно им принимались решения, говорило о многом. Откуда-то была уверенность, что это не просто бравада. И все бы ничего, но эти настойчивые разговоры о детях… Леви снова посмотрел на табличку, слишком маленькую, чтобы уместить все научные степени, звания и достижения Ханджи, и решительно нажал на ручку двери. — А руки отсохнут постучать? — вместо приветствия поинтересовалась хозяйка кабинета, вскидывая башку с несерьезным хвостиком-пальмой, из которого торчала пара ручек. — Это рабочий кабинет, очкастая, а не спальня, не суети, — фыркнул Леви. — Я напомню тебе эти слова, если кто-то ворвется сюда, когда будешь сидеть с голой задницей и пятками выше ушей, — оскалившись в дружелюбной улыбке, довольно отозвалась Ханджи, откидываясь на спинку кресла. — Идет, — с каменным лицом уверил ее Аккерман, усаживаясь в одно из кресел по другую сторону стола. — Рада тебя видеть, — уже другим тоном произнесла бета. Впрочем, она могла бы и не говорить очевидного, все и так было написано на подвижной физиономии. — Молодой альфа тебе явно на пользу, — взгляд карих глаз оценивающе скользнул по вытянувшемуся лицу омеги. — Сдался-таки, — подытожила она свои наблюдения, выразительно подвигав бровями вверх-вниз. — Не твоего ума дело, — поморщился Леви. — Да уж конечно, — гнула свое Ханджи, как всегда плюя на неудовольствие друга. — А я-то думала, куда ты провалился… Давай, колись, Аккерман! Мне нужны подробности! — она вновь активно задергала бровями, так что очки от усердия сползли на самый кончик носа. Леви сжал пальцами переносицу, уговаривая себя не послать все к чертовой матери и не хлопнуть дверью прямо перед любопытным носом очкастой. — Кстати, а ты че здесь? — без перехода поинтересовалась Ханджи. — Соскучился, — криво усмехнулся он. — Иди ты?! — хмыкнула бета с улыбкой, от которой кровь стыла в жилах. — Ты вообще заглядываешь в свое расписание, малахольная? — Эм… — грубоватые пальцы беты резво забегали по клавиатуре моноблока, видимо, вытаскивая из недр хранящейся в нем информации ежедневник. — Мистер Леви Аккерман, консультация… Ой! — она неверяще захлопала глазами, уставившись на омегу поверх очков. — Чего это ты? — Я обещал — я пришел, — пожал плечами Леви. — На чем бы счастье такое записать, — Ханджи снова откинулась на спинку и принялась яростно раскачиваться на кресле. Леви закатил глаза и привычным изящным жестом отбросил назад отросшие черные пряди. Конечно, бета была чертовой сумасшедшей, но без нее Аккерман своей жизни уже не представлял. Любопытная, одержимая, грубоватая, своим фонтанирующим оптимизмом она заставляла жить и не давала погрязнуть в самокопании. И если многочисленные ломки двенадцать лет назад Смит помог пережить своим запахом, пусть и ненавистным омеге, то Ханджи — долгими монологами в темноте вмиг опустевшего дома. Поэтому сейчас он прощал ей все — подъебки, неуместное любопытство и еще хренову тучу всего, что она творила и вытворит. — Итак, с чем пожаловал? — скинув маньячную веселость, бета деловито поджала губы, хоть отчасти преображаясь в того, кем являлась — в ведущего специалиста перинатального центра. — Да вот, машину хочу поменять, чего посоветуешь? Можно было словно в замедленной съемке наблюдать, как открылся широкий лягушачий рот, в растерянности шевеля губами; как недавно поддернутые очки вновь сползают и даже дурацкая пальма на балде недоверчиво подрагивает, думая, что ослышалась. — Не тупи, очкастая, — прищурившись, хмыкнул Леви. — Нижний этаж тебе на проверку принес. — Шутки у тебя дебильные, — поджав губы, Ханджи сделала вид, что обиделась. — Ну так не задавай дебильных вопросов, мать твою, — омега невозмутимо откинулся в кресле, закладывая ногу на ногу. — То есть, машину не меняешь? — тон в тон осведомилась бета. — Блять, очкастая, — закатив глаза, фыркнул Леви, скрывая улыбку, но Ханджи уже увидела чуть подрагивающие уголки губ. — Ладно, ладно, — она примирительно вскинула руки и посмотрела на друга с некоторым волнением. — Что-то конкретное беспокоит? — Да нет. — Как твой омега? — Запах вернулся, даже сам его чувствую. Смит сказал, что так пахнет омега перед первой своей течкой. Эрен говорит, что валит с ног. Ханджи тонко улыбнулась, загадочно блеснув стеклами очков. — Течка? — Пока нет, — нехотя ответил Леви. — И, блять, не знаю каким богам молиться, чтобы и не было. — Ну это мы скоро выясним, — Ханджи покивала себе головой, что-то стремительно набирая на клавиатуре. — Что-нибудь еще? Аккерман сбил невидимую соринку с рукава, нервно отбросил волосы и тихо засопел. Ебаный стыд, как же он ненавидел все эти задушевные разговоры с поисками смысла. Но жизнь упорно загоняла в угол, и что делать, как воспринимать происходящее — он не знал. И кроме Ханджи, довериться было абсолютно некому, не к Смиту же с этим идти и не к сопляку, разумеется. Так что оставалась эта сумасшедшая, которая сейчас расслабленно качалась в кресле, пристально рассматривая напряженную физиономию Леви. — Ну если не считать того, что мой организм объявил независимость от мозгов и почему-то ведется на этого паршивца, то все отлично. — Пф-ф, организм лучше тебя знает, что тебе нужно, — весело заржала бета и снова принялась что-то набирать. — Молодой горячий любовник — это же прекрасно! — Этот молодой и горячий спит и видит, чтобы я подпустил его в течку, — нехотя произнес Леви. — И? — Ханджи непонимающе вздернула брови. — Блять, очкастая, не беси меня, — досадливо поморщился Леви. — Ты прекрасно знаешь, что течку я проводил только с Фарланом. Почему я должен делать исключение сейчас? — А ты хочешь? — Нет. Заминка перед ответом была очень короткой, но очень отчетливой. Ханджи лишь на миг скользнула пронзительным взглядом по бледному лицу Аккермана, усмехнулась себе под нос, лупанула со всей дури по какой-то кнопке на клавиатуре, и из принтера с тихим гудением полезли листы. — Вы предохраняетесь? Этот, в общем-то, стандартный вопрос поставил Леви в тупик, и он только что осознал простую вещь — у него за все время мысли не мелькнуло о защите. И дело было даже не в нежелательном и в принципе невозможном залете, а в том, что ни одному своему любовнику он не позволял кончать в себя или сливать себе в рот. Все объяснялось обыкновенной врожденной брезгливостью, которая не касалась только Фарлана и… Леви досадливо оскалился и цыкнул. Блять. Что-то слишком уж часто сопляк попадал у него в категорию «раньше никогда не, а теперь да». — Ну? — поторопила очкастая замечтавшегося омегу. — Нет, — с каменным лицом процедил он сквозь зубы. Ханджи открыла было рот подъебнуть, но передумала. — А в течку будете? Леви резко втянул в себя воздух и прищурился, разглядывая подозрительно невозмутимую физиономию очкастой. — Кажется, я уже сказал, что не буду с ним в течку, — произнес совершенно спокойно. — И это не обсуждается. — Тогда какого хрена ты сюда приперся? — хмыкнула Ханджи. — Чтобы ты уже отъебалась от меня наконец? Бета посмотрела на него со смесью безграничного терпения и снисходительности, как смотрят на маленького ребенка, лопочущего всякий забавный бред. — Тебе сколько лет, Аккерман, чтобы я объясняла прописные истины? Ты омега, твой организм так устроен, что каждую течку ему нужен альфа. — Да что ты, — фыркнул Леви. — Ой, иди лесом, — отмахнулась от него бета, ничуть не обескураженная замечанием, и с пылом продолжила. — Ты совсем ебанутый?! Истязать себя в течку, когда под боком охрененный альфа?! Тем более пробудивший твоего омегу! Из всех твоих любовников! Только он, понимаешь ты это или как? Это тебе не… — она запнулась, не в состоянии подобрать достаточно убедительное сравнение, — не хрен собачий! Леви фыркнул от смеха, но тут же закусил губы, вновь натягивая на физиономию маску равнодушия. — На, — не выдержав, Ханджи тоже радостно оскалилась и протянула омеге выползшие из принтера листы. — Сдашь анализы, узнаем, че у тебя и как. Дорогу помнишь? — она мельком глянула на него поверх очков и деловито поднялась. — Отлично! А теперь давай посмотримся! — Блять. Аккермана каждый раз передергивало от этих осмотров. О том, что он омега, он жалел только в кабинете Ханджи, видя ее нездоровый энтузиазм и смотровое кресло, всякий раз приводившее в ужас. И слова, с которыми очкастая каждый раз приступала к осмотру, бесили до ебаных чертей, и он был готов поклясться, что она это знала и каждый раз говорила специально. — Когда-нибудь я эту фразочку тебе в горло забью, малахольная, — сквозь стиснутые зубы процедил Леви, обреченно поднимаясь на ноги. — Да-да, — отмахнулась Ханджи, не обращая никакого внимания на его недовольство. Она прошла вглубь кабинета, отодвинула ширму, скрывавшую место пыток, зажгла дополнительный свет и завозилась, выуживая что-то из тумбочек. — Давай уже, штаны вниз и лезь, — бросила через плечо, даже не глядя на омегу. — Подсадить? Леви закатил глаза и звякнул пряжкой ремня. Хотелось как можно скорее покончить со всем этим, получить ворох рецептов и рекомендаций и унести отсюда ноги. Но сначала предстояло провести какое-то время в крайне унизительной позе под прицелом сарказма и дебильных шуточек закадычного врага и подруги юности. Хотя, хрен его знает, смог бы он вообще проходить через подобное, будь на месте Ханджи совершенно незнакомый человек. — Ну че? — лаконично поинтересовалась та, когда ноги Леви были уже задраны чуть ли не выше головы. — И как оно? — Ты про что, очкастая? — подозрительно спросил Леви, наблюдая, как она натягивает перчатки, с маньячным видом блестя очками. И в который раз посочувствовал несчастным, впервые встречающих такую чудобень в кабинете. Он-то хоть привык за двадцать лет. — Резво у вас? — обернувшись, Ханджи подмигнула и, хлопнув перчаткой, растянула губы в акульей улыбке. — Много, часто, с огоньком? — она шагнула ближе и уселась на вращающийся табурет у ног Леви. — Жопа жужжит? — Иди ты на хуй, коза очкастая! — пятка врезалась в плечо обнаглевшей вкрай беты, и Леви пожалел, что не зарядил прямо в любопытный нос. — Отвечай давай, это стандартный вопрос, — она довольно хрустнула пластиковой упаковкой, вытаскивая инструменты. — Пошла на хуй, это стандартный ответ. — Значит, жужжит, — удовлетворенно подвела итог Ханджи и снова осклабилась. — Ну-с, приступим! Леви закатил глаза и стиснул зубы, молясь, чтобы все поскорее закончилось, и у него хватило выдержки не придушить жуткую бабищу, со знанием дела орудующую между его ног. — Блин, расслабься, что ли, — проворчала Ханджи. — Че ты жмешься как ни разу не траханый? — Можем махнуться местами и посмотрим, кто траханый, а кто нет, — огрызнулся Леви. — Ну не кипятись, — она примирительно похлопала его по колену. Удавить Ханджи хотелось безумно, но Аккерман в который раз закатил глаза, откинулся назад и постарался расслабиться, насколько это было возможно в принципе. Впрочем, следовало отдать ей должное — свое дело она знала, и омега почти ничего не чувствовал. — Конечно, я могу и ошибаться… анализы покажут точно… — наконец подала голос Ханджи. — Ты не ошибаешься, — хмыкнул Леви. — Говори уже. — Кого-то совсем скоро ожидает течка, — бета отъехала назад на своем табурете, резко поднялась и, за годы практики отработанным жестом стянув перчатки, швырнула в мусорное ведро. — И вообще… — она почесала кончик носа и уставилась на Леви. — Если бы я не знала, сколько тебе лет, я бы сказала, что течка первая. — Волшебно. Выпиши мне таблетки, и я пойду. — Хрен тебе, а не таблетки. Совсем сдурел?! Твой организм борется за шанс, а ты химию жрать собрался? Единственное, что я тебе пропишу, это постельный режим на неделю в компании с твоим Эреном, — добавила она возмущенно, рывком подтягивая к креслу аппарат УЗИ. — Совсем страх потеряла, ненормальная? — вскинулся Леви, но тут же был водворен обратно неожиданно сильной рукой беты. — Лежи, мать твою, Аккерман, — фыркнула она и, залив его живот гелем, больно ткнула датчиком. — Вот убила бы идиота. Я приняла твой выбор, когда ты на стену лез после смерти Фарлана. Я принимала его, когда ты больше никого не подпускал в течку и сознательно губил себя. Но сейчас… блять, я не буду молчать сейчас, Аккерман, когда вижу, как этот мальчишка вернул твоего омегу, а ты снова собираешься валять дурака. Если бы не знала тебя, сказала, что ты ссыкло. — Если бы я не знал тебя, ты сейчас собирала выбитые зубы сломанными пальцами, — оскалился Леви. — О да, трепещу от ужаса, — усмехнувшись, Ханджи принялась возить датчиком по животу с такой силой, словно жаждала проскрести омегу до позвоночника. — Тупица. Природа дает тебе шанс… — Да задолбала, — фыркнул Леви. — Знаешь, сколько таких вот случаев, как ваш? — его она не слушала и явно не собиралась. — Наш?! — Ваш, ваш… Тебя и твоего альфы, и можешь плеваться сколько угодно, — спокойно продолжила бета, что-то пристально высматривая на мониторе. — Так вот, по пальцам одной руки, Леви. Чтобы вот так, с черте каким гормональным фоном и со сбитым нахрен циклом, как у тебя, с почти уснувшим омегой. Ты посмотри, — она ткнула куда-то в плавающие серо-черные завихрения. — Так бывает только у совсем юных омег. Не удивлюсь, если в твоих анализах будут показатели первой течки. — Я ебаный уникум, понял, можешь не продолжать, — криво усмехнувшись, кивнул Леви, как-то странно глядя в монитор. — Дурак ты, Аккерман, а не уникум, — тут же припечатала Ханджи. — Обязательно сдай анализы, посмотрим, что там с твоей фертильностью. Одевайся, — она бросила ему салфетки и выключила аппарат УЗИ. — Ты говорила, я бесплоден, — насторожившись, Леви чуть приподнялся, машинально сжимая в пальцах пойманную коробку. — Говорила. Но как видишь, — она неопределенно кивнула в его сторону, — иногда жизнь удивляет.

***

Эти приемы еще долго не давали Леви покоя. Хотя бы потому что разрушили устоявшуюся за много лет картину привычного мира. И пусть бесплодность подтвердилась в очередной раз, те пару дней в ожидании анализов он позволил себе… мечтать? Плотно сжатые губы Ханджи стали очередным повторением приговора, с которым уже смирился и в принципе мог бы спокойно жить и дальше. Но сейчас, в преддверии течки, осаждаемый и мучимый взбесившимися инстинктами, от которых успел отвыкнуть, Леви воспринимал все иначе. Хотя и запретил себе думать о собственной ущербности, нерадостные мысли нет-нет да и подавали голос, проявляясь какой-то щемящей тоской и ощущением ненужности. Именно они заставляли омегу ночами подкатываться под бок альфе, ища в сильных и нежных руках защиту и забвение. С Эреном было спокойно. С ним измученный за день собственной сущностью Аккерман впервые чувствовал себя дома… дома. По-настоящему, а не просто в принадлежащих ему стенах. Было что-то давно забытое в том, чтобы приходить не в пустой дом, туда, где ждали, где готовили ужин и где всегда встречал обожающий взгляд нефритовых глаз. Леви даже не помнил, когда именно отдал сопляку ключи от дома. Кажется, это случилось на следующее утро после последнего визита к Ханджи. Тем вечером было настолько хреново, что хотелось нажраться до свинячьего визга, только Эрен не дал. Насильно утянул к себе на колени упирающегося и шипящего Леви и не отпускал до тех пор, пока тот не перестал дрожать и не расслабился. Просто привычно целовал в висок и в темные короткие волоски на затылке, уютно сопел в ухо и не задал ни одного вопроса. За это Леви был благодарен особо, потому что попросту не вынес бы набивших оскомину разговоров о своей несостоятельности. И та ночь стала единственной за неделю, когда они не занимались сексом. А наутро он просто кинул пацану ключи, и тот их ловко поймал. Дом обрастал вещами Эрена с поразительной скоростью, но это не раздражало, а казалось само собой разумеющимся. В пафосной гардеробной Аккермана одна отведенная полка быстро превратилась в две, потом в три; потом к ним прибавился ящик, второй, а затем и целая перекладина оказалась занята одеждой альфы. В ванной уже давно появились еще одна бутылка шампуня и бритвенный станок, а на огромной овальной раковине в матовом стеклянном стакане теперь стояло две зубных щетки. Леви не знал, хорошо это или плохо и куда все это их приведет, а пока каждый день молча наблюдал, как альфа готовит или занимается, обложившись конспектами и толстенными юридическими томами. И охотно сдавался, когда Эрен утаскивал его наверх или раскладывал прямо на кухне, или поверх тетрадей. Кстати, именно так Аккерман узнал, что фамилия пацана Йегер. Прочел на прыгающем перед глазами титульном листе какой-то работы по международному праву. Эрен Йегер, охуенное имя. Под стать охуенному альфе. Столько секса в жизни Леви не было очень давно — от коротких грубых, почти болезненных перепихов и бесконечных ночей, когда оба захлебывались друг другом, едва соображая от выжигавшей животной страсти, до ленивого секса по утрам. И омега частенько задумывался, когда пацан успевает при всем при этом еще учиться и работать. Сам он ходил дохрена заебанный и довольный, обещанной очкастой течки все не было, за одной неделей понеслась вторая, и Леви начал надеяться, что организм образумился. Так что приближающуюся катастрофу Аккерман проворонил. Утро было обычным, с коротким мокрым сексом под душем, со стекающей после по бедрам спермой и сырниками на завтрак. До универа Эрена долетели неприлично быстро и оставшиеся десять минут, как подростки, целовались в машине у главного здания. Леви уже было насрать, что снова появится на работе с опухшими потерявшими очертания губами, на которые многозначительно и молчаливо будут пялиться все, а потом в курилках и за ланчем обсуждать, кто же тот смельчак и счастливец. Было плевать, что мимо припаркованного «инфинити» туда-сюда сновали студенты, парочка которых, видимо, знакомых Эрена, с одобрительным свистом заулюлюкала. Леви, не отрываясь от сопляка, выставил средний палец в красноречивом жесте, даже не удостоив шпану презрительного взгляда прозрачных глаз. — То ли я, правда, вконец двинулся на тебе, то ли ты вкуснее с каждым часом, — пробормотал Эрен, с трудом отрываясь от омеги. — Не хочу отпускать тебя. Вдруг не вернешься. — А куда ж я денусь, м? — поинтересовался Аккерман. — Ну не знаю, твой Эрвин тебя украдет, к примеру, — криво усмехнулся альфа. — Я б украл на его месте, потому что ты пахнешь, как… как чертов секс. — По-моему, в последнее время я пахну только тобой, Йегер, — фыркнул омега, ловко высвобождаясь из рук пацана. — У тебя сегодня смена? — Последняя. Точно. Эрен говорил, что уходит из супермаркета. До окончания университета ему оставалось всего полгода, и стоило уже подумать о выборе компании. Кстати, Леви с удивлением узнал, что его неугомонный альфа один из лучших выпускников, и приглашения от крупных юридических фирм сыпались на лохматую башку в изобилии. Оказывается. Только тот со свойственным распиздяйством чего-то медлил, просиживая штаны на кассе в супермаркете. Теперь же он наконец выбрал компанию, и Леви, от нечего делать сунув нос в документы, недоверчиво хмыкнул. Сопляку сразу и с разбегу предлагали должность младшего советника по международному праву. И либо Эрен был настолько хорош, либо в правлении корпорации заседали идиоты, что исключалось, так что волей-неволей пришлось признать первое. Аккерман посмотрел на любовника другими глазами. И почему-то его слова о таком же доме, как у Леви, больше не звучали пустым бахвальством. Сопляк оказался чертовски умным парнем, за которым гонялись мастодонты от юриспруденции. И кажется, он выбрал самое заманчивое и щедрое предложение. — Во сколько за тобой заехать? — Эм-м… может, не надо? — растерянно протянул Эрен. — Последняя смена, проставляюсь и все такое, сам понимаешь. Ты, конечно, можешь тоже прийти… — О нет, уволь меня, — невольно скривился омега, наморщив идеальный нос. — Лучше без меня и лучше проспись потом. — Значит, до завтра? — виновато улыбнувшись, Эрен с надеждой взглянул на омегу. — Блять, нет. Мне там нужно будет готовиться… Но я могу… — Не можешь, — безапелляционно отрезал Леви. — Готовься давай, на выходных увидимся. — Или по скайпу, — мурлыкнул Эрен, перехватил руку омеги и, задрав замшевую перчатку, прижался губами к тонкому запястью. — Если ты понимаешь, о чем я. — Все твои грязные мыслишки написаны на твоей роже, Йегер, чего тут понимать, — фыркнул Леви. — Но дрочить на камеру я не собираюсь. — А вот твой зашкаливающий пульс говорит, что… Ай! — альфа потер ушибленный затылок, но наглая самоуверенная улыбка на пухлых губах даже не дрогнула. — Выметайся нахрен, сопляк. Живо. Уже когда черный «инфинити» выбрался за территорию кампуса, айфон Леви блямкнул новым сообщением. «Я уже соскучился, прикинь:/» Леви невольно хмыкнул и позволил себе улыбнуться. Непосредственность альфы всегда подкупала, словно компенсируя собственную сдержанность, порой граничащую с бесчувственностью. Правда, опять-таки не с этим альфой. Слишком много Леви позволял Эрену за золотистые искры на дне выразительных глаз. Но еще больше он позволял самому себе, когда тянулся к пацану так, словно после долгой суровой зимы наконец-то наступила весна. Она, и правда, наступала. Весна. Настоящая, с ярким солнцем, капелью, теплым ветром и запахом прелой земли, стремительно освобождавшейся от снега. Сугробы почти исчезли, пропала ненавистная слякоть, а мутная серость сменилась бездонным лазоревым небом, ослепительно бликующим в лужах талой воды. Удивительно было сознавать, что прошел всего лишь месяц с того февральского вечера, вернее, ночи, когда Леви согласился на встречу с сопляком, а потом целый день морозил зад в стылом парке. Когда все успело растаять и настолько преобразиться? Кажется, впервые за очень долгое время хотелось послать все на хрен и вместо работы целый день просидеть в парке, жмурясь на солнце и потягивая горячий чай из картонного стакана. Совсем как тогда. Но Аккерман лишь тряхнул головой, отгоняя неуместные фантазии, и поднял все еще приоткрытое со стороны пассажира стекло. Весна весной, а омегу с утра потряхивало от то и дело накатывающего озноба. Сначала думалось, что спросонья, но теперь он с досадой понял, что нет. Глаза слезились, пальцы, сжимавшие руль, были ледяными, а испарина, выступившая на висках, уже не оставила никаких иллюзий — Леви простыл. Чтобы найти виновного, тоже далеко ходить не пришлось. Чертов сопляк не мог спать с закрытыми окнами, и под утро спальня превращалась в гребаный ледник. Нет, Леви не возражал особо. Эрен был горячим, и спать, уткнувшись в него, оказалось весьма и весьма неплохо, но наглотаться холодного воздуха, видимо, это не помешало. Высидев на работе положенное время и даже не помышляя задерживаться, Аккерман сбежал домой. Кое-как запихнув в себя остатки завтрака, он закидался оставшимися от прошлой болезни таблетками и завалился в постель. Странно, но от вмиг окружившего запаха альфы почему-то стало легче. Настолько, что с губ сорвался томный вздох, впрочем, тут же проглоченный. А потом, зарывшись носом в подушки на половине Эрена и всячески ненавидя себя за дурацкую слабость, Леви с облегчением вытянулся на прохладных простынях. Но ненадолго. В голове, видимо, разбуженные обожаемым — да-да, обожаемым — запахом грозы навязчиво крутились всякие непристойности, не давая уснуть, и омега потянулся за телефоном. Разбалованный каждодневным сексом до изнеможения он хотел Эрена. Немедленно. Уже сняв блокировку, Леви отшвырнул телефон обратно на тумбочку и глубже закопался в подушки. Хрена с два, паршивец, не дождешься, мелькало в расплывающемся от жара сознании. И лежать на животе оказалось пиздецки неудобно по одной простой причине — у него стоял. Со стоном перевернувшись, омега обхватил ноющий член, пару раз лениво передернул и тут же выгнулся, пробиваемый мощным возбуждением. Задница была уже чудовищно мокрой, и с испачканными смазкой пальцами дело пошло куда как лучше. Дрочил Леви быстро и зло, резкими рывками, задыхаясь от болезненного удовольствия, разливавшегося по дрожащему телу. Но этого было катастрофически мало, и, скинув душное одеяло, омега встал на колени. Широко разведя бедра, он вогнал в текущий зад сразу три пальца и, почти взвыв от наслаждения, повалился в подушки. Сколько он так трахал себя, бешено надрачивая колом стоящий член, Леви не имел понятия. В заднице давно чавкало, смазка просто стекала по бедрам и пот лился ручьями, а желанная разрядка никак не наступала. И измученный омега знал почему. Эрен. Ему безбожно не хватало его альфы, прямо здесь и сейчас. Не хватало вкуса и запаха, бесстыжих рук и резких разрывающих толчков внутри. Не хватало так, что выкручивало и ломало до звезд перед глазами и хотелось орать. И Леви орал, просто выл в голос, долбил себя пальцами и, задыхаясь, шептал имя паршивца, едва ли не слизывая его запах с постели. Оргазм оглушил внезапностью и силой, оставляя после себя зияющую пустоту. Но думать об этом утомленный омега уже не мог. Повалившись на подушки, он бездумно утянул перепачканные смазкой пальцы в рот. Блять. Он, и правда, был вкусным, как без конца твердил альфа. Только вот почему-то раньше не помнил этого пряного привкуса… ежевики? Снова застонав, он подгреб под себя пахнущие Эреном подушки и наконец провалился в абсолютную черноту. Проснулся Леви глубокой ночью от того, что лежал задницей в горячей луже. Осознание пришло еще до того, как стащил одеяло и увидел расплывшееся безобразное пятно и бесповоротно убитые простыни. Течка. Первая за несколько лет и чертовски сильная. Это он понял, кое-как выбравшись из постели, когда по ногам буквально полило. Выматерившись сквозь стиснутые зубы, омега дотащился до ванной и врубил холодную воду, пытаясь сбить плавящий тело и мозги жар. Но хлещущие ледяные струи облегчения не приносили. Тело ломало, выжигая изнутри нечеловеческой жаждой, требуя прикосновений, грубых ласк, секса. Альфу. Зашипев в отчаянии, Леви ткнулся лбом в прохладную мозаику на стене. Рука сама тянулась к призывно раскрытой в предвкушении и пульсирующей дырке, и он рухнул на колени, стекая по стене, когда пальцы вновь ворвались внутрь. — Твою ж мать… — пробормотал обреченно. Маломаломало. Преступно мало рвано двигаться, подмахивать, изнывать на собственных пальцах и кончить через минуту, стиснув зубы, удерживая позорный скулеж и глотая отчаянные слезы. Сил перестилать постель не было. Да и не хотелось, потому что простыни хранили запах Эрена — единственное, что сейчас хоть как-то усмиряло накатывающую боль. Подхватив с кресла его домашнюю футболку, Леви забрался в постель, пряча лицо в затасканной тряпке. Родной запах обволакивал, успокаивал и усыплял, но лучше бы пацан сам был тут. Рядом. Утро не принесло ничего, кроме усилившегося жара, спазмов, выкручивающих, казалось, наизнанку, и мучительного стояка. От ломоты порой казалось, трескались кости и лопались сухожилия, и Леви стискивал зубы, сбиваясь в комок и прячась от ослепительных лучей солнца, заливавших спальню, под одеялом. Встать же и закрыть шторы было выше сил. Блять, он и забыл уже, что значит течка без альфы. С каждой секундой желание становилось невыносимым настолько, что он хрипел, загнанно дыша и в промежутках этих диких приступов поливая очкастую отборнейшим матом. Что ей стоило выписать супрессанты? Нихрена не стоило. Но дурная бабища предпочла его обречь на мучения из-за своих бредовых убеждений. О том, что он сам обрекает себя, Леви предпочитал не думать. Вернее, думал, но находил десятки оправданий, ни одно из которых не выдерживало критики. Но каждый раз, когда рука тянулась к телефону, исключительно упрямство заставляло отдернуть ее и снова выть в накатывающей волне из смеси жажды, вожделения и боли. Дрочка помогала лишь отчасти, просто давая передышку, и напряженные мышцы тогда расслаблялись, легкие снова втягивали воздух, а сердце не билось о ребра, желая проломить их. Но то была просто отсрочка, полчаса, может, час, и все начиналось по новой. А это ведь только первый день, и что будет дальше, Леви даже боялся представить. Ему казалось, что именно так его организм требовал Фарлана в первую течку тогда, после похорон. И доведенный болью до предела, почти сломленный безумной атакой гормонов, Леви прятал злые отчаянные слезы в задерганной футболке Эрена, которую не выпускал из рук. И все же, он заставил себя набрать его номер — пацан ни в коем случае не должен был оказаться здесь, пока течка не закончится. — Дрыхнешь, паршивец? — вместо приветствия спросил Аккерман, стараясь, чтобы голос звучал не слишком убито. — Уже нет! — альфа был отвратительно бодр. — Доброе утро, как спалось без меня? — мурлыкнул он следом настолько сексуально, что мучимый течкой омега чуть не взвыл. — Отлично, — проглотив ком в горле, как можно насмешливей фыркнул в ответ. — Никто не храпел, не пинался, не тискал. Фантастика просто. — Блять, Леви, — рассмеялся Эрен, и смех этот, пусть и на расстоянии, заставил чувственно задрожать. — Я не храплю, чего ты гонишь! — Ты сопишь, — чуть улыбнувшись, выдавил Аккерман. Если закрыть глаза, вполне можно было представить, что сопляк совсем рядом и бормочет прямо на ухо, едва заметно касаясь губами. Хотелось заурчать в ответ, выгнуться навстречу и прошептать заветное «приезжай». Не заурчал, не выгнулся и не прошептал, а зажмурился до алых кругов перед глазами и зажал рот, чтобы удержать рвущийся наружу жалкий всхлип. — Ты тоже, — донеслось сквозь оглушительную пульсацию крови в ушах. — И очень мило, кстати, — еще одна обезоруживающая улыбка в бархатном голосе. — Ты вообще очень милый, Леви. — За языком следи, паршивец. Позвонить оказалось на деле плохой идеей, это он понял только сейчас, когда осознал, что готов ползти к своему альфе на край земли. И это была нихрена не фигура речи. Буквально. Ползти. — Особенно по утрам, — не слыша напряжения в голосе омеги, продолжил Эрен. — Такой теплый, такой доступный… очень сладкий. Вот как сейчас. Ты же еще в постели, да? — Йегер, мать твою… — Скажи мне что-нибудь, — тут же попросил альфа. — Пожалуйста… Леви обреченно выдохнул и завозился под одеялом, подтягивая колени почти к подбородку и сворачиваясь клубком. Живот сильно тянуло, член снова стоял, а из задницы текло и текло, и Леви чувствовал, как при каждом его движении из него выплескивается новая порция смазки. — Хреново без тебя, сопляк, — тихо пробормотал Леви, не соображая, что и кому говорит. Сознание уплывало. — Я сейчас приеду, хочешь? — тут же вскинулся Эрен. Хочу. Хочу. Хочу. Омега внутри сходил с ума, бился в истерике, умолял и хотел к своему альфе, но Аккерман сжал переносицу и решительно затряс головой. — Нет, не надо, — сглотнул через силу. Ему казалось, что через расстояние чувствует запах грозы и ливня. — Я сейчас… уезжаю. — Куда? — По делам, в Стохесс, дня на три, — произнес Леви и, подумав, добавил: — Может, на четыре. — Почему ты вчера ничего не сказал? — похоже, альфа расстроился. — Потому что сам только что узнал, — отрезал Аккерман, вложив в голос последние силы. — Там проблемы на объекте. Надо ехать. — Ну-у… ок, наверное, — растерянно произнес Эрен. — Я тогда учебой займусь, что ли. И дипломом. — Мудрое решение. — Тогда… до вторника? — в голосе пацана опять была улыбка. — Я позвоню, как приеду. — Хорошо… — альфа замялся, а потом, словно решившись, не удержался. — Будешь по мне скучать? — Непременно, — выдал язвительно, одновременно зло смахивая катящуюся из уголка глаза соленую каплю. Невыносимо. Разговаривать с Эреном было настоящей пыткой — делать вид, что все в порядке, язвить и огрызаться как всегда и оставаться бесчувственным мерзавцем, когда хотелось к нему до зубного скрежета. — Все, паршивец, давай, буду собираться, — выдавил он, кусая губы и уже сам не понимая, для чего этот спектакль. — Позвони, как доберешься, ладно? Чертов сопляк со своей чертовой заботой. Омега уткнулся в подушку и рвано выдохнул, стараясь перетерпеть накатывающие спазмы. — Ладно, — через силу ответил Леви. — Я уже скучаю, — быстро, пока его не оборвали, произнес Эрен. — Не на год расстаемся. Давай, паршивец. И сбросил звонок прежде, чем пацан успел ответить. Определенно, плохая была идея звонить. С одной стороны, даже от голоса альфы становилось легче, но с другой — от него же буквально раздирало в ошметки. Как сейчас, оглушая новыми вспышками возбуждения. Леви опять трясло в подкатывающей агонии и в этот раз он больше не ненавидел себя за слабость. Лишь молча вцепился зубами в подушку, уже привычно огладив пальцами припухший скользкий вход в собственное тело, и толкнулся внутрь. Блять, кажется, скоро кулак пролезет, мелькнуло где-то на границе ускользающего сознания, сейчас подчиненного только инстинктам и жажде секса. Он заставлял себя кончать снова и снова, доводя до полного изнеможения, чтобы уже наконец пресытиться хоть на какое-то время. Конечно, ничто не могло заменить альфу, но так тоже можно было перетерпеть пожар течки, тем более Леви знал, что скоро первая волна схлынет, давая передышку. Тогда можно попытаться поспать, поесть, принять душ и решить, насколько он идиот, в течку отталкивая от себя пацана. Проснулся Леви под вечер — солнце как раз скатывалось за сосны, окрашивая все вокруг оранжево-золотым. Осторожно потянулся, опасаясь визга нервных окончаний, но тело молчало. Да, кожа по-прежнему обжигала и ломота не исчезла бесследно, но это все было фоном. Хотелось пить, ведь с течкой он терял дохрена жидкости. Пластиковая бутыль у постели опустела еще днем, поэтому Леви подкатился к краю и осторожно встал на ноги, которые тут же чуть не подогнулись от слабости. Выматерившись и схватившись за тумбу у кровати, он кое-как натянул на себя домашние штаны. Возможно, зря, потому что из задницы лило, и то, когда они промокнут насквозь, было вопросом времени. До кухни он буквально дотащился, держась за стены и еле переставляя ослабевшие ноги, и чуть ли не одним глотком опустошил бутылку с водой, наплевав на то, что половина хлещет мимо рта и льется по подбородку на шею и грудь. Не мешало бы еще поесть хоть чего-нибудь, но не хотелось. Только пить. Поэтому захватив с собой пару бутылок воды, Леви вышел из кухни. Сначала он почувствовал запах — мощный, насыщенный, бьющий упругой волной и наполняющий собой все пространство. Настолько восхитительный, что тело невольно задрожало, реагируя. И только потом обостренный слух уловил хлопок входной двери и легкие пружинистые шаги. Слишком знакомые, чтобы ошибиться. Как и запах. Плененный им, Леви не успел никак среагировать, ни отступить назад в кухню, ни броситься вверх по лестнице, хотя и то, и другое было по меньшей мере глупо. Альфа не может не учуять течного омегу в доме, даже самый неопытный, а сопляк к таким явно не относился. Но, главное, какого черта он делает здесь?! Весь этот мысленный сумбур пронесся в голове за секунды, но и их хватило Эрену, чтобы зайти в гостиную и удивленно остановиться, смотря на замершего полуголого и бледного омегу. — Я конспект оставил у тебя, — произнес альфа растерянно. — Звонил, чтобы попросить разрешения заехать, забрать, но телефон был выключен, и я… А почему ты не в Стохессе? Леви сглотнул, смотря ему прямо в глаза и понимая, что все. Исхода нет. Случилось то, чего он боялся и чего хотел больше всего на свете — он в течке и этот альфа на пороге, и некуда бежать. Словно в подтверждение низ живота обожгло и по ногам потекло горячее и вязкое, насквозь пропитывая штаны. Всего лишь на миг Леви зажмурился, а когда открыл глаза, то столкнулся с потемневшим зеленым взглядом. Увидел, как алчно раздулись тонкие ноздри, втягивая в себя запах, который невозможно было ни с чем спутать; увидел, как дрогнули пухлые губы и как язык скользнул по ним, слизывая частицы пленительного аромата. — Леви?.. Блять. Блятьблятьблять. Не сводя глаз с альфы, он машинально отступил к лестнице, и пацан немедленно шагнул следом. Бутылки с водой выпали из рук, и Леви рванул вверх по ступеням, зачем — сам не знал. Его гнали инстинкты, те же самые, что толкнули альфу в погоню, которая закончилась не начавшись. Потому что через пару мгновений перехваченный поперек груди омега повис в сильных руках, но продолжал вырываться, и, не удержавшись, оба рухнули на середине лестницы. — Пусти, блять, я не хочу! — прошипел Леви, извиваясь под тяжелым телом, стараясь скинуть его с себя, выползти, хоть что-то сделать, а не просто покорно сдаться, уткнувшись носом в холодный камень ступеней. — Пусти! Но ответом был лишь низкий утробный и совсем незнакомый рык, с которым Эрен прижал его к лестнице и рывком сдернул с него штаны. Леви отчаянно забился, сопротивляясь, но удержать его было легко. Перекинув омегу через ступеньку, альфа развел в стороны ягодицы и шумно втянул в себя воздух. Голова разом поплыла от дурманящего запаха, и он широким мазком языка провел по напряженной промежности до припухшего раскрытого входа в обожаемое тело, собирая вязкие потеки. И откинулся назад, сдерживая рык восторга, облизываясь и жадно сглатывая. — Течной!.. Пробормотал удивленно, восхищенно. И как приговор, от которого сковало сладким ужасом. Почуяв покорность, Эрен довольно рыкнул и навалился, подминая под себя. Запах готового к вязке омеги лишал рассудка, вкус играл на языке тысячей оттенков, и кровь вскипала, обдавая желанием сделать своим навсегда. А еще была обида, что от него отмахнулись, как от мальчишки, не приняли всерьез, прогнали. — Почему? — хрипло, прямо в соблазнительное ухо. И укус следом, до собственной дрожи, до яростного шипения омеги. — Слезь с меня, и объясню, — раздалось убийственно спокойно, и от этого настолько притягательно, что хотелось сожрать распластанное под собой тело. — Ну конечно, — хмыкнул альфа и скользнул ладонями с обнаженных бедер вверх, на ходуном ходящие ребра. — Не выйдет, Леви, — прошептал куда-то в лопатки, цепляя укусами тонкую кожу и тут же отпуская. Омега выгнулся против воли, подался назад, вжимаясь текущей задницей в напряженный пах альфы, и Эрен рвано выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Для того, кто не хочет, ты слишком… мокрый. И словно сорвавшись с цепи, альфа набросился на омегу. Целовал взахлеб, кусал до крови, ласкал до боли, скупо, грубо, неистово. Упивался насильно вырванными стонами, тягучим вкусом и топким омежьим запахом. Отчаянное сопротивление сводило с ума, такое же возбуждающее до одури, как горький пленительный аромат течки, как гибкая спина с трогательно выступающими позвонками, как сбитое дыхание. Снова вылизывал раскрытый вход, жадно высасывал до капли, захлебывался и с рычанием требовал еще. И Леви чувствовал, что покорно исходит смазкой для него, что омега внутри воет в экстазе, заставляя стремиться навстречу с проклятиями и единственным именем на искусанных губах. Вожделение, осязаемое, животное, закручивало и так распадавшееся на атомы сознание, нашептывало сокровенное, соблазняло уступить. Бессильный против взбесившихся инстинктов омега проигрывал с каждой секундой и каждым всхлипом, преданный собственной сущностью. Колени давно были сбиты, с трудом балансируя на полированном камне, а острый край широкой ступени больно впивался в трясущиеся бедра. Распластанный на лестнице Леви все еще пытался вырваться, уже не понимая зачем, потому что ревущий внутри пожар выл, требуя альфу и животного траха, подчинения. Первый толчок заставил вскинуться и захрипеть, хватая ртом враз сгустившийся воздух. Второй — вцепиться в каменную плиту вверху и уронить голову между дрожащих рук. От захлестнувшего звериного удовольствия хотелось орать, срывая голос, но Леви лишь рвано дышал сквозь стиснутые зубы, содрогаясь от грубой долбежки, буквально разрывающей тело, всем существом ощущая Эрена и слыша яростный рык альфы. И было плевать, что его дерут, как суку, прямо на лестнице, с болтающимися у щиколоток штанами, как плевать на сбитые почти в кровь колени и то, что шею до хруста в позвонках сжимает горячая ладонь, вдавливая в ступени. Омега внутри задушенно скулил от восторга. Это было больше чем секс, больше чем вязка. Ощущение собственной принадлежности — безграничное, всеобъемлющее, сильнее, чем в первую вязку, упоительней, чем взрывающиеся перед глазами звезды — захватило Леви, посылая к черту выдержку. Прогнувшись, он уступил Эрену, признавая его власть и право, его запах на себе и то, что сейчас происходило. — Мой! — словно прочитав мысли, Эрен навалился сверху, продолжая безжалостно втрахивать омегу в каменные плиты лестницы. Заветное и такое долгожданное ослепляло. Ему было мало просто боготворить Леви, он хотел владеть им, тем восхитительно-безразличным фарфоровым созданием, что неистово отдавалось ему, билось под ним и скулило, содрогаясь от пронзающего удовольствия. Живое и такое восхитительное, охотно откликающееся на каждую грубую ласку. Потому что сейчас нежности не было — гон, разбуженный ароматом течного омеги, не оставлял выбора, заставляя с чудовищной силой вбиваться в одуряющее своей доступностью тело. И слышать в ответ, как яростное шипение перерастает в чувственный не то стон, не то крик, от которого внутри все дрожало и рвалось навстречу. Омега звал его! Пьянящая эйфория захлестнула рассудок, и так скованный полынным дурманом, затягивая в бездонный омут. Плавясь в сжирающем пламени страсти, Леви не сразу ощутил сомкнувшиеся на загривке острые зубы. Что-то на периферии восприятия щелкнуло, всплыло в памяти, обдавая леденящей волной неосознанного ужаса. Он дернулся прочь, но тут же испуганно замер, остановленный клокочущим рыком не согласного выпустить свою добычу альфы. — Эрен! — отчаянно выдохнул Леви и, вывернув руку, что есть силы вцепился в мокрые растрепанные пряди, словно стараясь удержать это чертово животное позади себя. Ответом было только рычание — низкое, утробное, предупреждающее. — Эрен, нет, — едва совладав с голосом, проговорил он, стараясь остановить альфу и боясь пошевелиться. — Не смей, слышишь? И снова рык, возбуждавший до мозга костей, заставивший волоски на теле встать дыбом в упоительном предвкушении. А еще он пугал до оторопи. Ведь Леви носил знак Фарлана. И пусть он уже не любил, пусть почти не помнил лица, но подсознательно все еще принадлежал ему, и метка другого альфы вызывала панический ужас. Впрочем, Эрен медлил тоже. Может, решался, а может, услышал омегу сквозь застилающую рассудок жажду обладания. Поэтому просто до кинжально-острой боли сдавил кожу на загривке зубами, секундой промедления позволив Леви очнуться и рвануться что есть силы. Зубы клацнули, так и не заклеймив, а лишь пропарывая кожу, и кровь резво заструилась по шее, затекая наперед, стекая по подбородку и капая на равнодушный камень. От ее вида Леви затрясло и он забился, инстинктивно пытаясь выбраться из-под тяжелого тела, но сильные руки перехватили, водворяя на место. — Блять, Леви, прости… — сбивчиво пробормотал Эрен, сгребая его в охапку и целуя маленькое ухо и нежную кожу за ним. — Я, правда, не хотел… Не бойся, не трону, больше не трону… прости… Он медленно спустился поцелуями на затылок и осторожно коснулся раны. Леви инстинктивно сжался, но альфа лишь зализывал, собирая языком кровь, и целовал, целовал, целовал. Топил в поцелуях, шептал что-то невнятно и тыкался носом, прося прощения, медленно, но верно заставляя омегу расслабиться, отзываясь на ласки и поцелуи. И Леви таял, жадно отвечая, пока наконец уже сам не подался бедрами назад, глубже насаживаясь на альфу и призывно потираясь. — Чертов щенок, — прошептал обессиленно, зарываясь пальцами в каштановые пряди, и вскрикнул, когда Эрен резко толкнулся навстречу, снова утаскивая обоих в пропасть запредельного удовольствия. Они кончили одновременно, с восторженным рыком и пронзительным криком, задыхаясь от дикой гонки и ослепительного оргазма, который гулял под кожей, впивался мириадами крошечных игл в сознание и пресыщенные друг другом тела. Сквозь сладкий морок оба ощущали приближающуюся сцепку, но стоило только Эрену чуть отстраниться, как Леви сжался, не пуская. — Останься, — пробормотал тихо, теснее прильнув мокрым от пота телом к пацану позади и чувствуя, как мышцы сжимаются, удерживая внутри и сперму альфы, и его самого. — Но… — Просто заткнись, пока я тебя не придушил. Эрен улыбнулся и вместо ответа осторожно перекатился набок, стараясь удобно устроить омегу рядом, если это было вообще возможно на пологой каменной лестнице. Нежно коснулся губами коротких волос на затылке, потерся щекой, мягко сжимая в объятьях изящное, покрытое испариной тело. Несмело и как-то трепетно огладил плоский живот с четкими линиями пресса. — Как бы я хотел… — пробормотал он и замолчал, не решаясь продолжить. — Молчи, — едва слышно отозвался Леви, невольно накрывая его руку своей. Эрен тут же переплел их пальцы, перебирая и поглаживая, пока не наткнулся на ненавистную тонкую полоску белого золота. Он не был ебанутым собственником и всегда старался видеть в кольце привычку и воспоминание, не больше. Но сейчас… Не говоря ни слова, Эрен поднес руку омеги к губам и поцеловал. Сначала запястье с проступающими голубыми венами, потом теплую ладошку и каждый палец. А потом, поддавшись запретному желанию, утянул в рот безымянный, зацепил зубами обручальное кольцо и стащил его. Металл противно скрежетнул о зубы, наполняя рот специфическим привкусом. Ожидавший в ответ на такую наглость чего угодно Эрен уже приготовился к обороне, но омега удивленно уставился на собственную руку, сглотнул, а потом вновь сжал его пальцы. В сакральной близости сцепки время словно перестало существовать, предоставив их друг другу. Удовольствие теплыми покалывающими волнами прокатывалось по соединенным телам, делая двоих еще ближе, если такое было возможно, перемешивая запахи, дыхание и стук сердец. Леви тихо сопел, жмурясь совсем по-кошачьи, пусть ненадолго, но успокоенный альфой, а Эрен никак не мог надышаться ароматом своего течного омеги. И почему-то метка другого альфы на истерзанной зубами коже показалась уже не такой четкой, как была. Ее контуры будто таяли, растворяясь, расползаясь, то ли испарялись, то ли уходили вглубь, под кожу, чтобы однажды исчезнуть навсегда. — Когда-нибудь ты станешь совсем моим, — прошептал Эрен, крепче обнимая омегу, и заметил, как дрогнули длинные ресницы. Похоже, Леви не возражал.