***
Но оно таким было. Безбрежным, трепетным, настоящим. От него перехватывало дыхание и хотелось кричать на весь свет. И до Эрена только сейчас дошел смысл того, о чем твердил отец. Не просто слова и понятия, а реальная потребность оберегать, которая оказалась важнее собственной жизни. Весь мир для альфы сжался до размеров его маленькой семьи, а Леви и будущий ребенок оказались центром вселенной. Бежали дни, шли недели, складывались месяцы, а ощущение это никуда не девалось. Лишь крепло, надежно поселяясь в груди Эрена и в доме, окруженном голубыми соснами. Беременность не смягчила характера Аккермана. Иногда казалось, что он стал только язвительнее и нетерпимее, но объяснялось это легко. Леви лишили возможности работать. То есть, не то чтобы совсем, но Ханджи на полном серьезе после изучения результата анализов запретила многочасовые сидения в офисе, поездки на объекты и командировки. Стабильность гормонального фона по-прежнему оставляла желать лучшего, угрожая всевозможными осложнениями. Приходилось еще и учитывать, что это была первая беременность, да еще почти уснувшего омеги. Странно, но Леви лишь дернул щекой на заключение подруги и промолчал. И сократил поездки в офис с ежедневных до раза в неделю, продолжая работать дома в прежнем ритме. Разве что перемежал часы за компьютером и кульманом долгими прогулками вокруг озера. Эрен пытался возмущаться, не желая отпускать омегу одного, но был послан так выразительно и безапелляционно, что предпочел эту тему больше не поднимать. И вовсю пользовался моментом, отвозя беременного Аккермана в офис раз или два в неделю, где сдавал с рук на руки Нанабе. Слух о том, что босс в положении, распространился по «Крыльям свободы» со скоростью лесного пожара. Поздравлять, а тем более выяснять подробности, самоубийц не нашлось, зато кулуары полнились слухами, одобрительным гоготом альф и завистливыми шепотками молоденьких омег. Никто же не ожидал, что уже долгое время напоминавший скорее бету Аккерман теперь будет ходить по этажам компании не выставляя, но и не пряча заметно округлившегося на пятом месяце маленького живота. Да еще распространяя вокруг себя сногсшибательный аромат, что вызывало живейший интерес и являлось еще одной темой для слухов и домыслов, ведь было прямым доказательством немеченого омеги. Хоть сильная часть человечества и унюхала агрессивный собственнический запах альфы на Аккермане без труда, прекрасная часть предпочитала осуждающе морщить носики, втайне, конечно же, просто завидуя. Йегер уже давно был на языке у всего офиса как любовник босса, а теперь, будучи и отцом его ребенка, прочно прописался на уме у каждого незамужнего омежки в «Крыльях». Правда, чисто теоретически, поскольку достаточно оказалось увидеть с каким абсолютным обожанием завидный альфа смотрит на своего ненаглядного, чтобы понять — тут ловить нечего от слова совсем. Аккерман, казалось, не замечал ничего. Либо ему было откровенно плевать, как всегда. Он послушно сидел дома, послушно гулял, горстями пил витамины и стабилизаторы, от нечего делать учился готовить и руководил переделкой детской. Памятная со всех сторон лестница уже стояла в лаконичном и стильном, как все в доме, каркасе и совершенно не портила интерьер. В комнате же осталось доделать по мелочи, и теперь будущие родители проводили вечера в интернете, выбирая удобную мебель для детской и составляя бесконечные списки того, что должно быть у новорожденных. — Устал? — в один из таких вечеров спросил Эрен, когда Леви отбросил айпад на постель и, не говоря ни слова, сложил ноги на колени альфе, давая понять, что рыться в распашонках и сосках ему надоело. — Если только от безделья, — фыркнул омега и прикрыл глаза. Эрен усмехнулся и, обхватив ладонями изящную ступню, стянул с нее теплый носок. — Замерзну, — тихо отозвался Леви, чуть дергая ногой. — Согрею, — улыбнулся альфа и склонился, обдавая горячим дыханием пальцы. — Я умею согревать, если не забыл, — добавил довольно. — И морозить тоже, — хмыкнул Леви, вспомнив их первое свидание. — Оно того стоило, — обезоруживающе улыбнулся Эрен, по очереди целуя аккуратные пальцы. — Я заболел из-за тебя, — пробормотал Леви, от удовольствия невольно их поджимая. — Ничего подобного, — альфа прикусил подушечку большого пальца, — тогда твой омега просыпался, — он выразительно вздернул бровь. — Не выдумывай. — Мне Ханджи рассказала, — довольно возразил он, — так что не отопрешься. — Когда-нибудь придушу эту малахольную, — цыкнул Леви, сжимая переносицу. — Что она еще тебе натрепала? — Все, — радостно сообщил Эрен, сияя как новенький доллар. — Блять. Аккерман ни разу не удивился, когда понял, что эти двое спелись. Он ожидал подобного, учитывая пытливый ум и любопытство одного и умение и желание отвечать на вопросы — другой. Эрен даже был допущен в святая святых — в лабораторию Ханджи, где она в свободное от работы время обучала каких-нибудь ампулярий китайскому или занималась другой общественно-бесполезной ересью, прикрываясь пользой для человечества. Аккерман, например, до сих пор терялся в догадках, чем, собственно, светящиеся в темноте мыши могли помочь этому самому человечеству, но спорить никогда не начинал. Просто от души надеялся, что однажды ненормальная очкастая не изобретет новую взрывчатку и не разнесет свою лабораторию к чертовой матери. Эрен окончательно довершил ее естествоиспытательское растление, как из рога изобилия подкидывая сомнительные идеи, которые сама Ханджи считала «дерзкими и непредсказуемыми». Еще бы. Сопляк был именно дерзким и непредсказуемым, если не считать моментов, когда краснел как старшеклассник на первом свидании. Обычно это случалось перед Леви и обычно в спальне, как в позапрошлый четверг, когда, вернувшись из вынужденной поездки в Стохес, застал омегу на их постели с вибратором в заднице. Конечно, тот слышал, как Йегер заходил в дом, как звал, но уж очень хотелось увидеть физиономию паршивца, ради гребаной командировки бросившего озабоченного из-за беременности Леви, вынужденного снимать напряжение с помощью дурацких игрушек. И в принципе, он ожидал всего, только не вспыхнувшего смущением пацана, с алчным блеском в глазах шептавшего «продолжай». Леви продолжил. Пусть через пять минут вибратор и улетел в неизвестном направлении, вырванный обезумевшим от вожделения альфой, а самого Леви уткнули рожей в сбитые простыни. Колени позорно разъезжались, живот неожиданно тянул книзу, а задница досталась на растерзание Йегеру. В этой беспомощной позе только и оставалось, что стонать, цепляясь за подушки, и задушенно скулить «еще!» Смущенный и оголодавший за неделю Эрен оттрахал так качественно, что даже сбил сексуальную горячку беременного омеги на несколько дней. Впрочем, почти сразу после того марафона Ханджи, морща многоумный лоб и глядя на какие-то показатели в анализах, опять посадила их на сухой паек, но то была уже другая история. Сейчас под руками, умело разминающими ступни, желание подкатывало вновь, отодвигая на задний план и очкастую, и ее дурацкие запреты, и то, что она наверняка сдала сопляку всю подноготную. — …правда, все равно из-за меня, — сокрушенно вздохнул Эрен, как раз закончив делиться впечатлениями, когда Леви вынырнул из воспоминаний. — Вот видишь, Йегер, начинаешь понимать суть проблемы, — отозвался тот наобум. — Ты же меня не слушал, — рассмеялся Эрен. — Докажи, — стрельнул в него прозрачным взглядом омега и потянулся, выставляя напоказ небольшой округлый живот, скрытый мешковатой футболкой и растянутым кардиганом. Эрен невольно закусил губы. Он ощущал себя конченым извращенцем, но беременный Леви медленно и верно превращался в фетиш. Точнее, там столько было намешано чувств и эмоций, что он сам не понимал и половины. Знал только, что по-прежнему обожал ласкать изящное тонкое тело, узкие бедра и крепкие ягодицы. Но все ласки упрямо стекали на аккуратный маленький живот, который Эрен был готов зацеловывать сутками напролет, вылизывать нежную выемку пупка и вдыхать ни с чем не сравнимый аромат. И ни за что не признался бы, что в такие моменты Леви казался невероятно трогательным и беззащитным, особенно обхватывая живот тонкими пальцами, невольно стараясь укрыть его даже от Эрена. Эти отчаянные неосознанные попытки делали омегу чертовски сексуальным, каким-то непостижимым образом гармонично сплетаясь с его неукротимыми аппетитами. — Что ты делаешь, м? — поинтересовался Леви, когда горячая ладонь альфы скользнула со стопы на хрупкую лодыжку и забралась выше по ноге, задирая и комкая домашние штаны. — Ласкаю тебя, — шепнул Эрен и прильнул губами к изящно выгнувшейся ступне. — Соскучился… Леви уперся другой ногой в пах альфе. — Не пизди, — хмыкнул криво после разведки, вывернулся из его рук и неожиданно ловко скатился с постели. — Ты куда? — привстал брошенный Эрен, удивленно смотря, как Леви стягивает второй носок и уже босиком шлепает по паркету в сторону ванной. — Отлить, — бросил он через плечо. — Подержать хочешь? Эрен завис от неожиданности предложения и откровенности, с которой омега как обычно озвучивал свои потребности. Он, наверное, никогда не сможет привыкнуть к тому, насколько созданный в свое время образ разнился с настигшей его действительностью в виде Аккермана. В голове не укладывалось, как внешне утонченный, хрупкий и изящный омега может выражаться порой с прямотой портового грузчика. И вроде бы такое должно отталкивать, но это странным образом привлекало, делая омегу донельзя соблазнительным. Вот и сейчас он улыбнулся, подбираясь к изножью постели. — А я думал, мы с тобой… ну, это… — начал было, но умолк и чуть покраснел. — Выебать меня собираешься, а, Йегер? — донеслось в спальню сквозь шум воды. — Леви! — О, прости… заняться любовью? — сорвалось с тонких губ презрительно и насмешливо, когда омега возник в дверях ванной и оперся плечом о косяк. — Ты ужасен, — улыбнулся Эрен, садясь на край постели, — но я тебя обожаю. — Конечно, обожаешь, — фыркнул омега и двинулся вперед, на ходу стаскивая кардиган с острых плеч и хватаясь за футболку. У постели он оказался уже в одних свободных штанах, чудом державшихся на узких бедрах. — Я же ношу твоего ребенка. — За это обожаю еще больше, — хрипло отозвался Эрен, со смешанным чувством желания и благоговения смотря в узкие прозрачные глаза омеги, оказавшиеся сейчас почти на одном уровне с его. — Леви? — Заткнись, паршивец. Эрен судорожно сглотнул и невольно посмотрел вниз, когда одна тонкая рука обхватила маленький круглый живот снизу, будто поддерживая, а вторая легла сверху, защищая. Не говоря ни слова и явно не контролируя себя, альфа сполз на пол, становясь на колени перед омегой, с трепетом касаясь ладонями нежной выпуклости. Губы прильнули, обжигая и ласкаясь, а руки, скользнув на бедра, жадно гладили прогиб поясницы и упругую задницу. — Дразнишь? Знаешь же, что я готов дрочить вечно на тебя… такого… — пробормотал Эрен, покрывая аккуратный живот горячими поцелуями и слыша прерывистое дыхание над головой. То, что Леви нравились эти ласки, возбуждало еще сильнее. — Говорят, — раздался тихий голос, — что беременные омеги альф не привлекают. — Врут, — отозвался Эрен и одним движением стянул мешающие штаны с Аккермана. Пальцы тут же скользнули между ягодиц, и он застонал сквозь зубы. — Мокрый, — выдохнул, утыкаясь лицом в упругий живот. — И открытый. — Да я с утра до ночи мокрый и открытый, — фыркнул Леви, бездумно ероша каштановые пряди, — как в течку, если не хуже. — Блять, Леви… — глухо пробормотал Эрен, сжимая его в руках и сходя с ума от сгустившегося омежьего запаха. — Не представляешь даже, как я хочу тебя… Дашь? — Дам, — прошептал Леви, прижимаясь ближе. Альфа с трудом оторвался от пленительного тела в руках и вскинул голову, поплывшим от возбуждения взглядом впиваясь в лицо омеги. — Но Ханджи… — Разрешила. Сглотнув, Эрен подхватил Леви под бедра и опустился на постель, усаживая его к себе на колени. Живот хоть и маленький, но мешал прижать и всем существом ощутить обожаемое тело напротив, но его мягкая тяжесть сводила с ума, делая Леви как никогда желанным. Воздержание давало о себе знать щекочущим нетерпением, и член, давно уже вставший, мучительно пульсировал, придавленный джинсой. Рот и пальцы омеги, безбожно распутные и умелые, отчасти снимали напряжение последних двух недель, но даже самый изощренный отсос не мог заменить упругой омежьей задницы и восторга обладания. Да и желание выдрать наконец Леви так, чтобы он встать не смог, никуда не делось, хотя Эрен и был согласен всю оставшуюся жизнь трахать его только языком и пальцами. Вот и сейчас неуемные инстинкты сражались со здравым смыслом, твердившим, что нельзя сорваться. Леви же тем временем толкнул его на постель и с остервенением раздирал ширинку на джинсах, добираясь до вожделенного. Не удержался и застонал, когда обхватил липкий от смазки ствол, привычно легший в ладони. И так же привычно скользнувший внутрь, стоило только приподняться и направить багровую головку в раскрытое кольцо мышц. Леви опускался плавно, всем весом давил вниз и кусал губы, принимая, насаживаясь глубже, до тех пор пока не вобрал целиком и замер, переводя дыхание. — Сука, — пробормотал облизываясь, — как же мне этого не хватало. В ответ Эрен скользнул руками по ногам и стиснул задницу, сминая, растягивая. И Леви выгнулся, накрывая его ладони своими и начиная двигаться. Сначала осторожно, просто притираясь и кайфуя от ощущения заполненности и близости со своим альфой, и только потом сорвался в сумасшедшую гонку. Он насаживался резко и рвано, выгибался, вытягиваясь стрункой, и чувствовал, как горячие ладони обхватывают и ласкают живот. От этих прикосновений по телу бежал огонь, сжигая дотла сознание и заставляя кусать губы и звать по имени. И Леви звал, зажимал рот дрожащими пальцами и тонул в запахе летней грозы, что волнами окутывал его, потерявшегося в наслаждении. И все же было мало. Не хватало силы, с которой альфа подчинял себе и с которой долбился в измученное удовольствием нутро. Хотелось захлестывающего с головой безумия, жадных рук, разрывающих толчков и укусов. Хотелось обжигающего тела сверху и собственной упоительной беспомощности. И решительно приподнявшись, Леви соскользнул с Эрена, чувствуя, как тут же потекло по бедрам. — Ты что? — срывающимся голосом пробормотал тот и приподнялся на локте, не понимая, что происходит. — Иди сюда, — позвал омега, вставая на четвереньки и призывно прогибаясь в спине, чтобы альфа увидел и покрасневшую припухлую дырку, и вязкие потеки, и живот, почти коснувшийся простыней. И тонкие пальцы, дразняще ввинтившиеся в хлюпающую упругость. Эрен приподнялся, зачарованно наблюдая и жадно вдыхая дурманящий запах беременного возбужденного омеги. Подался вперед, припадая губами к внутренней поверхности бедра, скользя языком вверх и наконец приникая ртом к раскрытому входу. Его вело от мягкости и доступности, от сладости боготворимого тела и от желания. Словно чувствуя это, Леви заурчал, двигаясь навстречу и выгибаясь. — Давай, ну, — выдохнул он, — не заставляй умолять, паршивец! — Да что ж ты делаешь со мной… — отозвался Эрен. Все было как в бреду, когда он послушно толкнулся в раскрытую дырку и замер, на долю секунды выпадая из реальности. Осталось только маленькое дрожащее под ним тело, жар тугих стенок и упоительная тяжесть живота, который он невольно обхватил ладонями, прижимая Леви к себе. — Не спи, Йегер, — донеслось до рассудка задушенное. — Выеби, будто ненавидишь… Ну же! И реальность обрушилась вдруг диким желанием и голодом, животным азартом, звуками, запахом, ощущением влажного тела в руках и первобытным восторгом. Он вбивался, брал и подчинял, задыхаясь от вседозволенности, слыша хриплые стоны и то, как они переходят в скулеж, лаская обостренный слух. Он ощущал Леви всем телом, всем существом, словно тот был его частью, а Эрен — его. И не было силы, способной их разъединить. Леви вновь забился в его руках, кончая во второй раз, и частые сильные пожатия горячей плоти на этот раз вырвали Эрена из настоящего в безграничное ничто, где был только аромат любимого омеги и его же вкус на искусанных губах. Он медленно приходил в себя, не спеша покидать пресыщенное уютное тело, целуя потный загривок и короткие волоски на трогательно беззащитном затылке. — Прости, я, наверное, перестарался, — пробормотал он, лаская губами чистую кожу на спине, где когда-то была метка другого. Леви издал звук, похожий на урчание, и прогнулся, глубже насаживаясь на еще крепкий член в своей заднице. — Ты огонь, Йегер, — довольно пробормотал он и вдруг вздрогнул. — Ох, блять!.. Изнутри толкнулись. Чуть заметно, но ощутимо для обострившихся ощущений омеги. Раз и еще раз, и еще. В последний уже довольно сильно, и оцепеневший на секунду Леви схватился за живот. Тут же, словно почувствовав, в ладонь мягко толкнулись, здороваясь. — Леви? Ты в порядке? — спросил альфа, отстраняясь. Но Леви не слышал, осторожно передвигая по животу дрожащие пальцы, следом за маленькими ручками или ножками, пихающими его изнутри. — Руку дай, — прошептал он Эрену. По-прежнему стоя на четвереньках, боясь пошевелиться и спугнуть происходящее чудо, он схватил Йегера за руку и прижал к своему животу, опережая и пресекая всякие расспросы. — Леви?.. — Тш-ш, — шикнул омега, замирая и прислушиваясь к жизни внутри себя. Странное было ощущение. Странное и ни на что не похожее. Удивительное, захватывающее. Щемящее. Леви никогда бы не подумал, что когда-нибудь сможет его пережить. Почувствовать. И вот, почти утратив веру, он прижимал руку своего альфы к округлившемуся животу, в котором пихался их ребенок. — Леви… — снова начал Эрен. — Вот… вот он, — выдохнул омега, сильнее сжал ладонь альфы и переместил ее чуть ниже пупка. — Чувствуешь? Эрен застыл, когда в его ладонь снизу тихонько толкнулась… ножка. Или ручка? Мысли разбегались, расползались, подхваченные бешеным водоворотом чувств и эмоций, главными из которых были бесконечная любовь и немое обожание. И восторг, сквозь который слишком отчетливо пробивалось какое-то нечеловеческое, вселенское счастье. Он перестал дышать, ощущая, как горло перехватывает чудовищный спазм, и в глазах подозрительно печет. Но было плевать. Потому что под ладонью продолжал толкаться и ворочаться его сын. — Леви… — Дыши, Йегер, — хмыкнул тот, когда перехватил растерянный взгляд ошалевших глаз. — Еще твоих обмороков мне не хватало. Но Эрен уже не слушал. Он сгреб Леви в охапку и крепко прижал к себе, словно в беспамятстве целуя лоб, виски, прикрытые глаза и острые скулы, подбородок, шею и плечи. — Пусти, — раздалось задушенно и ворчливо. — Никогда, — пробормотал в ответ альфа, утыкаясь лбом в висок омеги и на мгновение прикрывая глаза. Осторожно опустив его на постель, Эрен зачарованно уставился на круглый живот и снова прижал к нему ладони, будто не веря в происходящее. Но изнутри опять толкнулись, рассеивая любые сомнения. — Черт, это… — он замолк, не зная как выразить свою мысль, — невероятно, — закончил и расплылся в счастливой улыбке. Склонился к животу, покрывая его легкими поцелуями. — Я люблю тебя, малыш, тебя и твоего папочку. Очень-очень люблю. — Блять, Йегер, хорош пиздеть с моим пупком, — фыркнул Леви, пытаясь как можно скорее заглушить странное чувство, поднимавшееся откуда-то изнутри и топившее все на своем пути. Теплое, обволакивающее, безбрежное. — Не слушай папу, — ухмыльнулся альфа, пропустив замечание омеги мимо ушей. — Папа у нас ядовитая заноза, но он очень хороший. Самый лучший. И он тоже любит тебя. Словно, и правда, услышав, ребенок пнул Леви еще пару раз, да так неожиданно и сильно, что тот, невольно охнув, схватился за живот. — Больно? — тут же забеспокоился Эрен, округляя и так огромные глазищи. — Скорее, странно, — задумчиво отозвался Леви, инстинктивно поглаживая живот. — Нет, не больно. Угомонись уже, сделай одолжение, — добавил, видя переполошившегося альфу. Эрен нерешительно кивнул патлатой башкой и с обожанием уставился на Леви. — Ну что тебе еще? — недовольно поджал губы омега, устраиваясь поудобнее и подтягивая одеяло, будто стараясь отгородиться от безумных взглядов альфы. — Это он первый раз… ну, толкнулся? — спросил Эрен. — Первый, — отозвался Леви. — Перестарался ты, Йегер. — В каком смысле? — тут же встрепенулся он. — В том самом, — выразительно выгнув бровь, ухмыльнулся Леви, с удовольствием наблюдая, как вытягивается шокированная физиономия альфы. — Ты же пошутил сейчас, да? — Эрен смотрел почти умоляюще. — Нет, — совершенно серьезно ответил Леви, сохраняя невозмутимость. — Но я же не мог… — Думаешь? А откуда, по-твоему, берутся ямочки на щеках? Паника, отразившаяся на смазливой физиономии, была бесподобна. Даже Аккерман не выдержал и фыркнул от смеха. Потом он обязательно попросит прощения за свои издевательства, но сейчас не мог отказать себе в удовольствии подстебнуть доверчивого альфу. — Блять, Йегер, — цыкнул он языком, качая головой. — Выражение твоей физиономии, конечно, бесценно, но нельзя быть таким неиспорченным дурнем. Хотя за это тебя и выбрал, мелькнуло в сознании. Однако озвучивать свои мысли Аккерман не собирался. Вместо этого, потянул растерявшегося альфу на себя и, повалив на постель, навис над ним. — Эй, все в порядке, слышишь, м? — выдохнул он, с щемящей нежностью рассматривая родную физиономию. Эрен все еще дулся, но чувства все-таки оказались сильнее уязвленной гордости. И мягкие прикосновения тонких пальцев к лицу будто сердца касались. — Ты уверен? — вышло глухо. — А то, — едва заметно улыбнулся Леви и, подавшись вперед, зашептал на ухо. — Ты чересчур годно трахаешь, Йегер, и мне было слишком охуенно с тобой. И он это тоже почувствовал. Он в порядке, правда. Эрен глубоко вздохнул, успокоившись, и прижался губами к виску, где еле заметно билась голубая жилка. А потом уложил Леви сверху и накрыл обоих, вернее, уже троих одеялом, согревая и оберегая свою семью, как и положено альфе.***
Настойчиво пахло пачули, фрезией и зачем-то кокосом. Леви брезгливо наморщил идеальный нос, но против приторного амбре оказался бессилен. Это бесило. Густой насыщенный запах шел отовсюду и лез изо всех щелей. И кажется, теперь к нему примешивалась настырная вонь паленой курицы. — Фу, блять, — не стесняясь, Леви выразил свое мнение вслух и снова дернул носом. — Кто-то поджег хиппи или что? Сидящий рядом на подушках Йегер хрюкнул от смеха, закрываясь впечатляющих размеров книгой и усиленно шелестя страницами. Леви закатил глаза и, скрестив руки на груди, спокойно встретился взглядом с парочкой-другой беременных омежек. Смотрели они на него шокированно, если не сказать осуждающе, и выглядели как стайка пузатых эльфов. Леви скользнул безразличным взглядом по розовым кукольным мордашкам, по нежным локонам и толстым красиво уложенным косам, по унизанным кольцами пальцам, и выразительно фыркнул. На фоне этой группки в воздушных многослойных радужных одеждах и в плюшевых домашне-выходных костюмах поросячьего цвета Леви выглядел мелкой черной кляксой в простых узких джинсах и футболке, плотно обтягивающей аккуратный живот. Стильный кардиган, вытянутый и порванный согласно гениальности известного дизайнера, валялся тут же рядом. Из всех украшений на нем матово поблескивали только коллекционные Boucheron, а косы после очередного похода к знакомому стилисту от армии заплетать было не из чего, даже если бы и очень хотелось. А главное, у него отсутствовала метка и на шее, и на руке, что тут же не преминули заметить глазастые омежки. Леви был готов поспорить, что несколько раз услышал слово «метка», произнесенное с приличествующим ситуации трагизмом. Плевать. Они с Йегером вообще странная парочка, с какой стороны ни посмотри. Молодой смазливый альфа с извечной улыбкой на смуглой физиономии, смотрящий на мир открыто и уверенно, и значительно потрепанный жизнью омега, который к сорока уже ближе, чем к тридцати. И пусть больше двадцати пяти никто Аккерману не давал, рядом с пышущим позитивом и силой Йегером он ощущал себя развалиной. Особенно сейчас, под любопытными взглядами искусно накрашенных глаз, придирчиво разглядывавших дизайнерское шмотье и по-армейски лаконичную стрижку. И в другой раз он послал бы их в пешее эротическое, но беременному и атакуемому гормонами было позволительно вместо этого дергаться из-за всякой херни. О чем они говорили, прикрывая ладошками пухлогубые рты и заговорчески сближая хорошенькие головки? Наверняка недоумевали, как нелепый угловатый и страшненький омега заполучил охрененного альфу, что небрежно развалился рядом на полу. Чудовищно подмывало показать фак шепчущимся феям, или хотя бы язык, но ладонь Эрена, задумчиво ласкающая затянутое черной джинсой бедро, странным образом умеряла воинственный пыл и настраивала на философский лад. Чтобы хоть как-то отвлечься и не послать всех к херам, Леви принялся разглядывать просторное помещение, в котором приходилось париться и дышать всякой дрянью, ожидая пришествия очкастой, как армагеддона. Со стен на него смотрели зайцы и единороги, по потолку плыли похожие на жирных барашков облака, а от двери до окна коромыслом раскинулась радуга. Истинное назначение помещения угадать не получалось — нечто среднее между детским садом и приемным покоем психиатрического. Леви хмыкнул сам себе. Мебели в комнате почти не было, кроме парочки низких столиков, заваленных книгами и брошюрами, и все, кто находился внутри, либо кучковались у стен, либо сидели на заваленном подушками полу. Йегер вот вообще уже лежал, по-прежнему с умным видом уткнувшись в толстенную книгу. Лишенный иных удовольствий Аккерман развлекался тем, что время от времени пинал альфу в мускулистый бок, за что каждый раз получал поцелуй то в коленку, то в плечо, то в ладошку. Конечно, паршивец метил и в живот, но не рисковал — это было слишком интимно, слишком для них троих, чтобы выставлять напоказ, как делали те же беременные эльфы, все еще подпиравшие стены. Они с гордостью выпячивали животы, делились подробностями своего состояния и периодически требовали от своих пар поцелуев в «животики». Сказать к их чести, альфы не сопротивлялись. Они с удовольствием кидались исполнять любой каприз, таскали то воду, то смузи, целовали пальчики и животики и были совершенно счастливы. Оторвавшийся от своей книжки Йегер, затаив дыхание, наблюдал эту сиропную идиллию с идиотской улыбкой на лице. — Только рискни, паршивец, — процедил Леви, без труда разгадав мысли альфы. — И у тебя сломается рука. Эрен завистливо вздохнул, последний раз глянул в сторону щебечущих омежек, не грозивших своим альфам переломами за заботу, и вернулся к книге. — Вот тут пишут, кстати, — начал он почти сразу, — что омега должен позволять своему альфе мазать кожу живота специальным кремом от растяжек. Это вроде как… погоди… — он вновь уткнулся в страницы, ища нужное место. — Во, смотри: «…так как это создает крепкую психоэмоциональную связь между будущими родителями», — зачитал он из книги и вскинул на Аккермана требовательный взгляд. — А ты почему не даешь мне это делать? — Боги, Йегер, — цокнул языком Леви и не удержался, закатил глаза. — Твой член в моей заднице создает связь еще более крепкую, поверь. И что за ересь ты там читаешь? Покажи! Решительно отобрав книжку, Леви уставился на нее и содрогнулся. «Тысяча и один совет в ожидании, или как сделать беременного омегу счастливым» — гласила яркая обложка с изображением изнеженного омеги на сносях, которого трепетно прижимал к груди несокрушимый представитель противоположного пола. Почему-то захотелось засветить этими советами Йегеру прямо в глаз, но Леви сдержался и брезгливо отбросил книжку. — Папа разве не учил тебя не тянуть в руки всякую гадость? — Это не гадость! — возмутился Йегер и снова подтащил ее к себе, бережно открывая на предыдущей странице. — Тут много интересного! И полезного! — Удиви меня, — криво усмехнулся Леви, подкладывая под спину плюшевого медведя и с наслаждением откидываясь назад. — Ну вот, например, я узнал, что живот у беременных жутко чешется. И что омежкам нравится, когда его чешут. У тебя же чешется! — Если сейчас скажешь, что думаешь обо мне как об омежке — придушу, — пообещал Леви. — И по закону получу только условный срок. Это в твоей книжке не написано? Эрен весело рассмеялся и чмокнул скалящегося Аккермана в острую коленку. — Смотри, тут еще пишут про то, что у беременных очень меняются вкусовые пристрастия, — положив голову на бедра Леви и удобно устроившись, продолжал он. — Хм, не замечал… Почему ты не хочешь копченой салаки с кленовым сиропом? — словно спохватившись, спросил почти обиженно. — Иди нахрен, — лениво отозвался Аккерман и дернул пацана за ухо. — Сам жри эту дрянь. — А вот еще о том, что беременным постоянно нужно говорить, как они замечательно выглядят, какие они красивые, милые и, вообще, надо всячески баловать! А ты мне ничего не позволяешь! Даже живот твой поцеловать не могу! — Слушай, Йегер, — задумчиво начал Леви, — может, тебе стоит завести одну из таких вон фей в розовом плюше? — и для ясности махнул головой в сторону остальных пациентов яслей психиатрического отделения. — А? — на смазливой физиономии альфы отразились непонимание и испуг. Он даже книжку отложил и приподнялся, настороженно глядя на стайку омежек, по-прежнему бросавших на них с Леви загадочные взгляды. — Зачем?! — Ну как зачем, — повел бровью Аккерман, — будешь мазать пузо мазью, чесать и таскать на руках, как принцессу. — Заноза ты! Вновь рассмеявшись, Эрен тряхнул головой и собирался уже вернуться к увлекательному чтению, но Леви вырвал книжонку из его рук и отшвырнул за спину, угодив нарисованному на стене медведю прямо в лоб. — Брось ты эту хрень, слышишь, — цепко ухватив альфу за ворот футболки, он дернул его на себя и подтащил близко-близко, так, что губы их почти соприкоснулись. — Я и так тебе скажу, что стоит сделать, чтобы осчастливить своего беременного омегу. Долби меня каждую ночь, как суку, Йегер, до кровавых соплей. И будет нам обоим счастье. — Ты невероятный, — выдохнул Эрен, жадно ловя его дыхание и взглядом лаская недоступные губы. — Я знаю, — отозвался Леви и прищурился. — Давай свалим до ближайшего туалета, что скажешь, м? — Прямо сейчас? — опешил пацан и сглотнул, когда уловил сногсшибательную волну возбуждения, бьющую от Леви. — Прямо да. — А как же Ханджи? И… и занятия? — Не все ли равно. Решайся, пока очкастая не пришла. Однако стоило только произнести это вслух, как полупрозрачная дверь с грохотом распахнулась. В комнату, не вписавшись в дверной проем и поддергивая вечно сползающие очки, ввалилась Ханджи — как всегда, немножко всклокоченная, немножко помятая и немножко… Ханджи. Из-за неуемной энергии беты, бьющей через край, немаленькое помещение вдруг показалось крошечным, и даже молчащей очкастой было уже много. Леви боялся думать, что будет, когда она откроет свой лягушачий рот. Впрочем, Ханджи любили, он это знал. Он сам любил ее, и поэтому со странным удовлетворением наблюдал, как расцветают улыбками кукольные рожицы эльфов и их брутальных кавалеров. И все же повод невзлюбить ее прямо сейчас у Аккермана имелся, причем весомый. Так что он решил не изменять себе. — Даже Кровавую Мэри надо звать трижды, — разочарованно и достаточно громко цокнул он языком, — а эта сразу нарисовалась. — Прошу прощения за опоздание, мои дорогие! — прямо с порога заголосила Зое, швыряя объемную сумку в угол и обводя всех невольных пленников радостным взглядом бесшабашных карих глаз. — Линелли, солнце, не перехаживаешь еще? — сдвинув очки на кончик носа, с прямотой римлянина обратилась к тонкому мальчику с очевидно самым большим сроком. — Нет, мисс Ханджи, все по плану, — краснея, отозвался он, безрезультатно пытаясь объять необъятное полупрозрачными руками. — Пока тебя ждали, очкастая, даже я успел бы второго родить, — хмыкнул Леви, с сожалением разжимая пальцы и выпуская футболку альфы. — Боже, Аккерман, ты ли это?! — бета подслеповато прищурила глаза и энергично вскинулась, отчего кривоватая пальма на макушке бешено закачалась. — Что пришлось сделать Эрену, чтобы затащить тебя сюда? Чую, без шантажа дело не обошлось… — она довольно оскалилась, рассматривая прокисшую физиономию заклятого друга. И вдруг улыбнулась совсем иначе — тепло, радостно, по-человечески, моментально преображаясь. — Рада тебя видеть, вредная ты морда… Ну-с, — это она уже обернулась к остальным, — рассаживаемся! Кто где, парами, парами, дорогие мои! Как-то сразу все пришло в движение. Омежки похватали своих благоверных и ринулись искать удобные подушки, принимаясь вить гнезда и усаживая туда альф, а следом плюхались сами, прижимаясь спинами к их груди и кутаясь в супружеские объятья. По всему было видно, что они тут не первый раз в отличие от Аккермана с Йегером и прекрасно знают, что делать. Покосившись по сторонам, Леви с сожалением покинул удобного медведя и переполз к Эрену, устраиваясь на нем как на кресле и виском ощущая родное спокойное дыхание. — Ита-а-ак, — между тем протянула Ханджи, одобрительно наблюдая за Аккерманом и разве что не смахивая скупую слезу, — когда мы все наконец готовы и спокойны, давайте начнем наше занятие. Значит, сначала… — Сначала открой окна, чудовище, — подал голос Леви, — воняет, как в сортире. — В сортире?! — праведному возмущению очкастой не было предела. — Это эфирные масла, способствующие расслаблению и концентрации! Это для атмосферы, Леви! — терпеливо пояснила она и назидательно подняла палец, подчеркивая серьезность ситуации. — Или открой окна, или меня сейчас вывернет, и твоя атмосфера все равно пойдет псу под хвост. Леви невозмутимо вздернул брови на возмущенную рожу, которую скорчила малахольная, и почувствовал, как Эрен фыркнул ему в затылок. — Черт с тобой, Аккерман, — махнула она рукой, признавая, что игра не стоит свеч, и, раскорячившись на широком подоконнике, распахнула окно. — Доволен? — Пока, да, — хмыкнул Леви. — Отлично! — с нездоровым энтузиазмом продолжила непробиваемая Ханджи и вернулась к прежней теме. — Итак, для некоторых, пропустивших наши первые занятия, я коротко повторюсь. Каждый омега — каждый, мои дорогие — это божественный сосуд и колыбель жизни, которая… Очкастая продолжала увлеченно трепаться, втирая высокопарную чушь благодарным зрителям. Стоило отдать ей должное — говорить она не только любила, но и умела. Воодушевленно, ярко, как телевизионный проповедник, не меньше. С тем лишь различием, что очкастая правда верила в то, что пыталась донести и получала от этого чисто моральное удовлетворение. И будь Леви понаивнее или не знай ее почти двадцать лет, он непременно повелся бы на проникновенные речи. Однако ж сейчас привычно закатил глаза и, пряча лицо в изгибе шеи Эрена, обреченно вздохнул. — Напомни-ка, какого хрена мы тут делаем? — пробормотал он. Пацан улыбнулся и чмокнул черноволосую макушку. — Тш-ш, это очень важные занятия и их очень рекомендуют на форумах. — На каких? — прищурился Леви. — Для беременных, в инете. — Но ты не беременный. — Я нет, но ты — да, — еще один поцелуй, пришедшийся в лоб. — И поскольку ты всячески делаешь вид, что это не так, то… На самом деле, там попадается дельная инфа. — Типа почесать омеге пузо? — фыркнул Леви. — Не только, — улыбнулся Эрен и зашептал на ухо. — Знаешь, там про всякое говорят. Про роды, про кормления, ну... про всякое. Истории свои рассказывают. Вот недавно про токсикоз была тема, — он вздохнул и крепче стиснул омегу в объятьях. — Оказывается, моя вина. — Йегер, ты, конечно, бесишь порой, но не настолько, чтобы меня выворачивало, — отозвался Леви, устраиваясь удобнее. — Я не про это, — хмыкнул Эрен. — Там писали, что если альфа и омега истинные, то не бывает никакого токсикоза. Никогда. И вся беременность протекает спокойно и без осложнений. И роды быстрые, и ребенок здоровый, и… ну, короче, там много чего говорили. — И ты поверил? — А смысл врать? Вот и выходит, что тебя тошнило из-за меня, — совсем убито закончил Эрен. — Жизнь больше и сложнее истинности, Эрен, — помолчав, произнес Леви. — Как ты тогда сказал? Просто удачное сочетание гормонов. На самом деле оно дает херову тучу преимуществ, но лишает выбора, — Леви вдруг скривился от собственных слов. — Словно уже все решили, а тебе и деваться некуда. Но это правда, с которой приходится жить. — Я не собираюсь так жить, — спокойно возразил Эрен. — Я сам сделал свой выбор. — Не зарекайся, — хмуро отозвался Леви. — Все еще считаешь, что стоило отказаться от тебя? — Просто не хочу, чтобы ты похерил свою жизнь ради воображаемого долга передо мной. Аккерман всем существом почувствовал, как напряглось тело альфы. Даже запах Йегера изменился, из обволакивающего превратившись в тревожный и агрессивный, и Леви впервые за все время, что жил с пацаном, ощутил какой-то первобытный страх. Тот самый настоящий, омежий, рождающийся оттого, что только что смертельно оскорбил альфу. Чувство было непривычным и отвратительным. — Никогда больше не произноси этих слов, — тихо проговорил Эрен, явно сдерживаясь. — Никогда, Леви. Ясно? — Эрен… — Я все сказал. Дрожь прошлась по загривку от внезапной властности Йегера, и Аккерман поежился с необъяснимым извращенным удовольствием, раздувая ноздри и поглубже втягивая его охренительный запах. Чертов настоящий альфач! По коже словно электрический разряд промчался, делая ее невероятно чувствительной. Леви заерзал в крепких объятьях, как провинившийся кошак, почуявший тяжелую хозяйскую руку. — Йегер? — позвал, сглатывая. — Что? — нехотя отозвался тот, и, чуть вскинув глаза, Аккерман увидел, что пацан смущен и раздосадован и уже сожалеет о своих словах. Вот идиота кусок. — Я теку от тебя, паршивец, — приподнявшись, Леви шепнул ему на ухо и вновь сполз вниз, как ни в чем не бывало устраиваясь в руках опешившего альфы. Он слышал, как сбилось дыхание над ухом, и ощутил невольную дрожь мускулистого тела позади себя, и довольно усмехнулся. Мир был восстановлен. Пойти на эти дурацкие курсы очкастой было идеей Йегера, но теперь и Леви стало не так муторно торчать тут, предвкушая то, как его выдерут после. Он даже позволил теплой ладони забраться под футболку и поглаживать упругую выпуклость живота. Тот, и правда, чесался. А потом они всей толпой играли в какие-то игры, где они с Йегером дружно продули всем парочкам, ведь Аккерману было откровенно похрен, а сопляк бесконечно краснел маковым цветом, сталкиваясь с ним взглядами; потом альфы расписывали животы своих драгоценных омег, и паршивец намалевал на редкость уродливую божью коровку, которую Ханджи и стайка беременных фей нашли «жутко очаровательной»; потом опять-таки альфы делали массаж ступней и лодыжек, в котором извращенец-Йегер внезапно оказался прямо гуру, а Леви неожиданно для себя захлебнулся ревностью, наблюдая, как он разминал не его лодыжки. Еще пришлось вытерпеть упражнение с обращениями к своему животу, и оказалось реально стремно наблюдать за десятком вполне себе брутальных мужиков, согнувшихся в три погибели и нашептывающих всякий бред. Йегер был в восторге. Детенышу, впрочем, тоже понравилось. Через две минуты монолога Эрена он тихонько толкнулся и заворочался, чем только умилил отца, и тот увлеченно трепался, пока Леви не надоело слушать про выбор университета. Честно говоря, Аккерман до сих пор не понимал смысла происходящего. Никаких практических знаний малахольная подруга не давала, предпочитая лопотать об эмоциональной близости, магии любви и неведомых кругах силы и поддержки. Но видеть счастливого Йегера было отрадно. Выходит, ему в самом деле не хватало всей этой карамельно-ванильной возни с еще нерожденным ребенком? Леви растерялся. Сам он, пережив первый шок, к своей беременности относился очень спокойно. Наоборот, нечто внутри, совершенно иррациональное, с ужасом избегало всякого излишнего внимания, опасаясь беды. Да даже если бы не боялся, вряд ли бы стал делать из своего положения культ. Но, с другой стороны, все люди разные, и если его чересчур эмоциональному альфе нужно это безумие, пусть. Один раз в неделю можно потерпеть. — И в заключение нашего сегодняшнего занятия, — очкастая опять вылезла выступать, нервно поправляя очки, — я бы хотела сказать пару слов о надежде и смелости. О том, что никогда нельзя отступать, а нужно продолжать двигаться только вперед и рисковать. И смелость ваша обернется неожиданным счастьем, — от переполняющих ее чувств, голос изменил бете, и она запнулась, отчаянно сморкаясь в необъятных размеров платок. — И я говорю это все не просто так, — она украдкой метнула взгляд в Аккермана, и тот почувствовал, как волосы на затылке становятся дыбом. — Потому что сегодня с нами мой самый близкий друг, переживший глубокую личную драму, но все же нашедший в себе силы жить. И не просто жить, а построить новые отношения с замечательным человеком и… — очкастая захлебнулась слезами, — и теперь у него наконец-то есть настоящая семья! Леви, я восхищаюсь тобой! — и, указав на огорошенного омегу, она принялась аплодировать. Как ни странно, ее поддержали. Леви, стиснув челюсти, мысленно приказывал очкастой козе провалиться к чертям в пекло. В макушку же уютно сопел Йегер, и, наверное, именно это в очередной раз не дало разорвать ее на месте. — То есть… — осторожно подал голос тот, кого Ханджи в самом начале назвала Линелли, — то есть, вы не истинные? Приложить, особо не раздумывая, было первой реакцией, но Леви прикусил язык и проглотил готовый сорваться ответ. Мальчишке при ближайшем рассмотрении оказалось не больше восемнадцати, а бить детей Леви привычки не имел. К тому же вспомнились свои восемнадцать и беспредельное счастье с тем, кто, казалось, навечно будет рядом. Да и лазоревые глаза, по-детски наивно распахнутые и удивленные, внезапно обезоружили. Надо же, так вот почему на них с Йегером смотрели как на неведомых зверушек. Они не истинные в отличие от остальных в этой комнате. Леви опять невольно скользнул взглядом по сочной безумно красивой метке на тонкой шейке, видневшейся в вырезе легчайшей туники, и скривил губы в подобии вежливой улыбки. — Нет, мы не истинные, — ответил наконец. — А мы-то все гадали, почему у вас нет метки, — с облегчением выдохнув, несмело улыбнулся Линелли и посмотрел на остальных, словно ища поддержки. — Простите, но… Просто, что вы пара — очевидно! И так трепетно друг к другу относитесь, это сразу видно. Ну и отсутствие метки как-то… Но раз не истинные, тогда понятно, — мальчик снова застенчиво улыбнулся. Леви недоверчиво вздернул бровь на слова этого беременного ребенка. Они с Йегером действительно производили такое впечатление?! Да быть того не может. Эрен же зацепился за другое. — Погоди, ты сказал «раз не истинные, тогда понятно». Ты про метку? — Вроде как метка не истинного не держится, — пожав плечами, ответил Леви, опередив открывшего было рот омежку. — Говорят, тело омеги ее отторгает. Очередной миф, и по-моему, полная хрень. — Кто тебе сказал? — удивленно вмешалась Ханджи, смотря на него поверх очков. — Это научно доказанный факт! Об этом рассказывают еще в школе, Аккерман, на уроках полового воспитания. Прогуливал? — По кустам трахался, — устало отозвался Леви. — Отвали, очкастая. Хрюкнув от смеха, Йегер спрятал физиономию у него на плече, заходясь от беззвучного хохота. А Леви, редко когда контролирующий собственный язык, вдруг поймал на себе два десятка шокированно-удивленных взглядов. Впрочем, альфы смотрели оценивающе, да и некоторые феи тоже. Тот же Линелли. Сильные независимые и раскрепощенные омеги уже не являлись чем-то из ряда вон выходящим в их время. В принципе, перед ними открывались любые горизонты и возможности, другой вопрос, что эту дорогу выбирали далеко не все, предпочитая семью и детей, и были этим по-настоящему счастливы. И такие как Аккерман продолжали вызывать неподдельный интерес. — Леви, ну что за выражения?! Ты мне всех студентов испортишь! Эрен, хоть ты ему скажи, ну! — возмущалась Ханджи. — Будто меня послушают, — отсмеявшись, отозвался Йегер и прижался щекой к теплому виску омеги. — Так что про метку? Это правда, что не держится? — Конечно, правда! — воскликнула Ханджи возмущенно. — Есть десятки исследований на эту тему, в которых черным по белому написано, что… — На сарае «хуй» написано, — хмыкнул Леви, — а внутри дрова лежат. Линелли неожиданно расхохотался и, сморгнув выступившие слезы, покачал головой. — Но про метку действительно правда, — произнес он и обернулся к мужу, высокому загорелому альфе, наверняка ровеснику Аккермана, но с открытой мальчишеской улыбкой. — Расскажи! — Да нечего, собственно, — отозвался тот. — С первым моим мужем мы не были истинными, но метку я поставил. Она оказалась болезненной и заживала очень долго, а потом сошла месяца через два. Мы пару раз повторили эксперимент и решили отказаться, потому что все заканчивалось одинаково — метка исчезала. — Нейт потом даже меня боялся метить, но… — улыбнулся Линелли, чуть отворачивая голову и давая разглядеть и так заметный рисунок. — С первого раза. И навсегда. Леви хотел было возразить, но промолчал. Ведь действительно, навсегда. И не встреть он молодого настырного Йегера, метка Фарлана до сих пор никуда не делась бы. Отпустить истинного оказалось непросто, и как Леви не сдох — сам не знал. А ведь такое часто случалось, что один уходил вслед за другим, если их связь как истинной пары была достаточно сильной. Была ли их связь с Фарланом такой? Должно быть, раз Смит с Ханджи вытащили его лишь чудом. Тогда какого хрена организм так среагировал на сопляка, что Аккерман залетел с первой же течки? — …спорный, на самом деле, вопрос, — пробился сквозь сомнения голос Ханджи. — А вот Эрен у нас не верит в истинность. Может, поделишься теорией? Йегер принялся отнекиваться, но вокруг ободряюще зашумели, выражая любопытство, и альфа сдался. — Ну, я не отрицаю истинность, вообще-то, — начал он. — Всю жизнь у меня перед глазами был такой пример. Мои родители истинная пара, и назвать их связь иначе, чем таинством, не могу. Они даже общаются без слов и чувствуют друг друга на расстоянии. У папы совершенно потрясающей красоты метка, и она разрастается с каждым годом больше и больше, как доказательство любви, связывая их в одно целое на всю жизнь... А еще я видел другую метку, — он нащупал руку Аккермана и переплел их пальцы. — Можно расскажу? — спросил тихо и улыбнулся, получив в ответ едва уловимый кивок. — Эта метка оставалась памятью много лет. Щитом, который не давал никому приблизиться. И не могу передать, как было больно видеть ее каждый раз. А потом однажды она стала выцветать, и сейчас исчезла полностью. Уже пять месяцев как исчезла. И мы ждем ребенка, — Эрен зажмурился и на миг зарылся носом в блестящие черные пряди на макушке своего омеги. — Я лишь хочу сказать, — прочистив горло, продолжил он и обвел внимательно слушавших открытым взглядом, — что жизнь больше и сложнее истинности, — он услышал, как Леви хмыкнул. — И что есть выбор. Я свой сделал. Первым захлопал Линелли, следом душевно сморкающаяся Ханджи, Нейт, а потом присоединились и все остальные. Леви только недоуменно вздернул тонкие брови, но, чувствуя, как дрожит сопляк, промолчал и лишь прижался крепче. — Не вздумай реветь, Йегер, — почти неслышно произнес он среди поднявшегося обсуждения. — И так уже все рекорды по откровенности побиты, — поморщился недовольно. — Прости, — выдохнул ему на ухо Эрен. — И я не реву. — Надеюсь, — хмыкнул Леви. — Воды притащи, м? Сопляка как ветром сдуло, но не успел Леви потянуться, разминая спину, как к нему неуклюже перебрался Линелли и еще один омежка, тоже месяце на пятом-шестом. — У вас замечательный альфа, — улыбнулся Линелли. — Это Вик, — представил он темноволосого парнишку чуть постарше себя. Леви неопределенно кивнул Вику, а на замечание по поводу Йегера так и не нашелся что ответить. Да и что тут ответишь? Спасибо? Уж кому и говорить про замечательного Эрена, так это Карлу. Его воспитание, его принципы, пусть и трансформировавшиеся. А вся заслуга Аккермана в том, что однажды морозной ночью сказал «да» смущающемуся сопляку. — Когда ждете? — Вик с улыбкой кивнул на живот, обтянутый черной футболкой. — В конце декабря, — ответил Леви, понимая, что влип в омежьи разговоры по самые уши и невольно начиная искать глазами Йегера. — Альфочка? — прилетел очередной вопрос. — Я еще не делал тест, — отозвался он рассеянно, обнаружив паршивца в другом конце комнаты, пиздящего в компании еще трех альф. Тот послал лучезарную улыбку и подмигнул. Леви скривился, понимая, что воды не дождется. — А кого хотите? — это уже встрял Линелли. «Альфа и омежка. И может быть, еще один альфа». Откуда это взялось в голове? В памяти сам собой всплыл пасмурный промозглый зимний день, вкусный чай с мятой и горячее дыхание Эрена на замерзших пальцах. Внутри что-то дрогнуло, не вынеся щемящей нежности, и, словно почувствовав его состояние, ребенок толкнулся. Леви машинально погладил живот. — Альфу, наверное, — ответил неуверенно. — А у меня двое, представляете? — чуть понизив голос, поделился Линелли. — Я до жути боюсь, — он насупил тонкие брови и несмело взглянул на Аккермана. — Это очень больно, да? Второй омежка тоже подвинулся ближе, нервно вцепляясь в край своей плюшевой толстовки. — Что больно? — не понял Леви, переводя взгляд с одного на другого. — Ну… рожать… — почти шепотом пробормотал побледневший мальчишка. — Понятия не имею, — несколько растерянно пожал он плечами, перехватывая удивленные взгляды обоих. — Так вы… это ваш первенец? — наконец справился с волнением Линелли. — Ой. А сколько же вам лет? — Почти тридцать семь, — разве что не сквозь зубы ответил Леви на детскую непосредственность. Что-то подсказывало, что расспросы только начались. Но как отшить беременных омег он не имел понятия. И сопляк, как назло, не торопился, так и зависнув с бутылкой воды в руках в компании будущих отцов и наверняка обсуждая какую-нибудь дурость. А Линелли уже тихонько пересказывал услышанные от рожавшего знакомого истории про разрывы, неправильное положение плода и мучительные роды длиною в двое суток. Тебе ли бояться, мелькнуло в голове, молодому омеге, рожающему от своей пары. Если верить книжонке Йегера, то все эти ужасы ждали исключительно Аккермана, умудрившегося залететь не от истинного. Он тоскливо вздохнул, откинул с лица мешавшие пряди и, подперев кулаком точеный подбородок, принялся слушать болтающего мальчишку, мысленно представляя, что сделает с Йегером, когда весь этот дурдом наконец закончится.