Я тебя ненавижу....

С той репетиции прошла неделя, и вот сегодня мы будем снимать клип. Первый фрагмент, мы будем снимать танец с Ромой. А дальше уже мои сольные. Я очень переживаю, а еще мне не нравиться тот факт, что на улице ноябрь месяц, а меня одели в летние платья. Ладно парни, они закаленные. Да и одеты они в военку, там хоть рукава есть. Им очень шла военная форма. Но возмущаться я не стала. С Плисакиным, после тех психов, мы повздорили, но уже вроде все хорошо. Уже третий час я сижу, а надо мной колдуют визажист и парикмахер. Мне это уже надоело. А ещё это трижды терпеть, потому что в каждом фрагменте у меня новый образ. Но Роме тоже пришлось не сладко, потому что за неделю его синяки не сошли до конца, и поэтому, он тоже сегодня терпел издевательство над лицом, и смешки от пацанов, что он красится как баба. Когда визажист и парикмахер закончили свою работу, мне разрешили на себя посмотреть. Это было шикарно. На меня смотрела не маленькая 17-ти летняя девочка, а красивая девушка. Действительно, я выглядела старше. Мне очень понравился мой образ. Мне не нравились только туфли. Они были на шпильке высотой 15 сантиметров. Я вообще не любила каблуки. Только танцевальные туфли на невысоком каблуке. А сейчас мне нужно было танцевать в обычных туфлях, ещё и на таких высоких шпильках. Я, молилась, чтобы ничего себе не сломать. Я вышла к ребятам, на мне было красное платье, короткое спереди и длинное сзади, оно очень гармонично смотрелось на мне, и мне это нравилось. — Солнышко, ты выглядишь просто великолепно, — сказал Саша, и хотел меня поцеловать. — Саш, помаду смажешь, — засмеялась я, и увернулась. Саша, чмокнул меня в щеку и улыбнулся. — Малая, ты действительно классно выглядишь. Правда совсем не как маленькая, — улыбался Колибри. — Спасибо, Дим, — улыбнулась я ему в ответ. — О, Сонь, ты уже готова. Отлично выглядишь. Рома уже на площадке. Иди к нему, сейчас будем снимать, — сказал Макс. — Спасибо. Хорошо, уже иду, — сказала я и поспешила на площадку. Я вышла к Роме. — Так ребят, начали, — сказал Антон. Мы начали танцевать. Я сразу сделала серьёзное лицо, потому что понимала, что к этой песне улыбка ни к чему. Мы кружились в танце. Пока Антон не крикнул стоп. — Что случилось? — спросила я. — Вы случились. Песня про войну, а у вас лица, словно вам все равно, — возмущался Антон. — А какое оно должно быть? Нам, что улыбаться нужно? — спросил Рома. — Нет, не улыбаться. Вам нужно представить, что вы больше не увидитесь. Это война, вы не знаете, вернется ли кто-то с неё, — сказал Тоха. — Если я буду представлять, что больше её не увижу, я буду очень счастлив, — сказал Рома. — Короче, Ром, представь, что ты идешь на войну, она твоя любимая девушка, и ты не знаешь, увидишь ли ты её ещё. А ты, Сонь, представь, что он твой любимый парень и он может не вернуться с войны. Это должно быть чувствоваться. Я хочу, увидеть боль потери, в ваших глазах, — сказал Ставицкий. Мы начали танцевать сначала. С третьего раза, мы все-таки показали, то, что от нас просил Антон. Я настолько вошла в свою роль, что, когда Рома медленно спускал меня вниз, я плавно и нежно провела руками по его лицу. — Это было великолепно. Я вам поверил. Сонь, последний жест руками, это отлично, — улыбался Антон. — Тох, я свободен? — спросил Рома. — Ты да. Дим, иди сюда будем твой куплет снимать. Сонь, иди готовься, — сказал Става, и я пошла обратно к визажисту. На куплете Димы, я была одета в черное платье, и с не менее красивым макияжем. Мы сняли очень быстро. Остался только Саша. Я была в бежевом платье, с нежным макияжем. Когда клип был снят, Дима, предложил отметить это. Мы все вместе поехали отмечать…