Любовь до гроба

После того, как выходящий из ряда вон и не слишком удачный концерт был окончен, а братья Самойловы неожиданно присоединились к одному из гостевых столиков, Хакимов и Бекрев растерялись. Лидеры групп, как и заказчики корпоратива не дали никаких объяснений. Потоптавшись недалеко от столика, за который присели братья, Костя со Снейком побрели в угол, где обосновались остальные участники коллективов. Радченко шел следом, задумчивый и мрачный. - Я не понял, что с Глебом? - рассеянно спросил Костя у барабанщика. - Перебрал и упал, видимо. Неудачно, - ответил Снейк. - А если они подрались? А ты заметил, что у Вадима нос распух? - Нет. С моего места вообще хрен что заметишь, Кость. - Я тебе говорю. Это очень на драку похоже. И он после этого на сцену с ним вышел?.. - Деньги. Сам понимаешь... Ну, глупо отказываться, если эта тетка хорошо пообещала. Но если узнают фанаты, будет весело! - Мне уже само слово "фанаты" поперек горла, - сморщился Костя, - Я, после того как ушел, столько от них хлебнул... - Не говори, что ты удивлен. - Нет, но... Хорошо, что таких, как эта дамочка, не много, кто может группу себе купить. Они подошли к столу, где расположились коллеги. Общее настроение было смесью удивления, досады и доли легкомысленного веселья от алкоголя с хорошей закуской. - Сань, ну ты чего?.. - обратился Баранюк к Радченко. - Вид похоронный, как у Самойловых. - Телефоны-то наши где? - вместо ответа сказал тот. - А хер его! Я, если честно, в шоке. Они обещали вернуть после выступления, типа чтоб не снимали. А гости-то щелкали, я сам видел. - Рома, можно тебя на минутку? - решился Радченко. - Ну, - барабанщик с трудом выбрался из-за стола и отошел на пару шагов в сторону. - Мне Вадик сказал, чтобы мы сюда вызвали ментов. - Чего? - Может, я его неправильно понял? Он еще улыбался так, как между делом шутит. Но глаза страшные. - Наверно, неправильно понял. Вадик же вон сидит, с Глебом пьянствует, - кивнул Баранюк в противоположный конец зала. - Как в старые добрые времена. - Я не знаю, Ром. Я ему сказал, что мы без телефонов, а он в ответ что-то типа звоните в полицию и сматывайтесь. - Может, он пошутил. - Я не знаю. - Но телефоны реально забрали, - нахмурился Баранюк, - И вот эти охранники, их как-то слишком много для ресторана. - Ресторан не простой, тут, видимо, всякое бывает. - Где наша не пропадала, Сань? Да, я думаю, им не впервой для братков играть. Я, кажется, понял. Они их припугнули как следует, вот Вадим и запаниковал полицию звать. А потом ничего, договорились. - Не нравится мне все это, - сказал Радченко, присаживаясь за стол. - Да ладно... Не преувеличивай. - Чего вы там секретничаете? - спросил Каплев. - Обсуждаем судьбу наших телефонов. - Да вообще, порядки как на тайном объекте! - испуганно заметила звукорежиссер. - А что у Глеба с ногой? - спросил Баранюк. - Хотел бы я знать, - пробормотал Снейк. - Давно он повредил-то? Сильно? - Он сюда еще на своих двоих пришел, - сообщил нахмурившийся Тау. - Да ладно? - удивился Баранюк. - Костя считает, что это Вадик его так “уговаривал” выступать, - Снейк подмигнул Бекреву. - Хорош сочинять-то, - резко сказал Андрей. - А Димыч считает, что дело в водке, - сообщил Бекрев, - Анестезия от мира сего. - И что, помогло? Лучше бы им вообще не встречаться, - сказал Тау. - Со стороны все это выглядело... Как драка собаки с котом, - сказал Андрей, - Кот мерзкий, но кота жалко. А пёс... - Вот и не надо было этого мерзкого, как ты выражаешься, кота, заманивать в свою будку, - обиделся Снейк, - И вообще, что ты имеешь против котов? Ик... - Его никто не заманивал! - Вадик не мог не знать... - задумчиво сказал Тау. - Да не знал он, веришь? Я его встретил, когда он приехал! - вскричал Андрей. - Ну, он был не против выступить, - заметил Бекрев, - А вот Глеба, когда Вадик пришел, я думал, паническая атака хватит. - Он БЫЛ против, только он, в отличие от некоторых, лицо держать умеет, - сердился Андрей, наливая себе новую рюмку. - Андрюх, я с ним полтора года мотался в туре, че я, не знаю... - Костик, я с ним еще дольше. - Не надо меня Костиком звать. - Тихо вы, блин, - прервал спорящих Баранюк, - Смотрите, Глеба пьяного уводят. А Вадим с дамой куда-то. - Глеб не меняется, - фыркнул Каплев. - Главное не забудьте его, когда собираться станете. - Походу, мы тут надолго, - подытожил Костя, - Еще часок и я, наверно, пойду тоже горизонтальную поверхность искать. *** Врач мерил шагами комнату: от окна к выбитой двери и обратно. - Да, две штуки... Нет, лучше десять! И раствор глюкозы... Да, сейчас еще раз напишу! Любовь лежала на кровати, иногда бормоча что-то сквозь забытье; Альбина, молча - в покрывале на полу. Два охранника топтались возле входа, неразборчиво переговариваясь о чем-то и бросая настороженно-насмешливые взгляды на кровать. Вадим, тщетно разминая связанные за спиной руки, пытался продышаться от крови, заложившей его нос. Глеб посмотрел на него из-под припухших, полуприкрытых век и задрал ворот футболки брата, подтянув ткань к его лицу. Вадим высморкался. Красные следы остались на руке Глеба, и он, поморщившись, вытер ее о собственные брюки. Доктор закончил разговор и раздраженно спрятал телефон. - Я сказала... я тебе сказала... - разборчиво заговорила Любовь, а потом резко и громко всхрапнула и снова затихла. - Подождите немного, Любовь Михайловна, я уже отправил шофера в круглосуточную аптеку... - обратился к лежащей врач. - Эй, док, - тихо позвал Вадим, разлепив спекшиеся губы, - Что ты собираешься делать? Тот бросил на него возмущенный взгляд и ничего не ответил. - Ты же понимаешь, что это пиздец, - продолжал Вадим, - Не надо его продолжать... Пока ты здесь за старшего, дай нам уйти. И мы о тебе забудем. Ты брату помог, я на тебя никаких заяв не подам... Врач остановился прямо перед Самойловыми, но по-прежнему сохранял молчание. - Ты же нормальный человек, ты же не хочешь всего этого... - Вы мне зубы не заговаривайте! - оборвал его доктор. Затем повернулся к своей аптечке, достал флакон с хлоргексидином, откупорил его и плеснул немного на лицо Вадима, покрытое ушибами и ссадинами. Музыкант сморщился. Глеб забрал у врача жидкость и сам начал осторожно обрабатывать повреждения, протирая пальцами и рукавом следы на лице брата. Вадим зажмурился, замер и продолжил говорить быстро, сбивчиво, не открывая глаз: - Если не можешь нас отпустить, сходи к ребятам, расскажи им, они что-нибудь придумают, их много, они прорвутся... - ...И, может быть, застанут нас в живых... - не без сарказма пробормотал Глеб, скользя мокрыми кончиками пальцев по его лицу, от содранной кожи на скуле до запекшейся крови в уголке губ. Вадим открыл глаза. Их лица в полумраке комнаты были очень близко друг другу. Глеб смотрел спокойно, обреченно и горько, а Вадим - будто загнанный в ловушку зверь. Пальцы Глеба еще раз прошлись по его лицу, щупая, изучая, словно он пытался понять и заново осмыслить - кто и каков он, его брат. Потом рука скользнула вниз и безвольно упала на колени. Вадим сделал едва уловимое движение головой вслед за ней, будто просил не отпускать. - Что ты такое говоришь, - севшим голосом прошептал он, - Мы разберемся, все будет хорошо. - Можно умереть от болевого шока, - сказал Глеб. - Сердце не выдержит. - Хрен тебе! - разозлился Вадим, - Еще посмотрим, кто кого. Стрелка часов медленно ползла к цифре три. Доктор прилег на диванчик, поджав к груди длинные худые ноги. Очки свои он поместил в аккуратный футляр и положил его рядом. Здоровяки смолкли. Волновавшая их тема, явно неприличная, наконец исчерпала себя: они принесли откуда-то пару стульев и зевали, устроившись прямо на входе. - Ничего-ничего, мы с ней поговорим, - снова начал Вадим, - Глеб... не бойся, она больше ничего тебе не сделает. - Вадик, ты себя утешаешь. - Нет, я должен был защитить тебя, и не смог, я должен исправить это. - Не обещай то, чего не можешь сделать. Мы сейчас в равном положении находимся. Вадим поник. - Мне давно не семнадцать лет, - продолжал Глеб, - Ты ничего не должен. А ты продолжаешь ко мне относиться как к чему-то своему: я этим владею, я это буду защищать. - Это тебя устраивало. Многие, многие годы. - Потребность принадлежать бывает такая же сильная, как желание обладать, - пробормотал Глеб, - Если по-другому жить не научили. Повисло молчание. - Потребность принадлежать, говоришь, - повторил Вадим, - И ты так ей сопротивляешься, что готов... на все? - Как видишь, нет, - ответил Глеб, - Я сопротивлялся, но... сломался. - В смысле? - В прямом, - Глеб усмехнулся и бросил взгляд на свою правую ногу, - Не так уж много мне надо, чтобы опять превратиться в вещь, которая мечтает о твоей заботе и защите. Только ты не поможешь, тебя самого спасать надо. - Глеб, ты не превратился в вещь. Ты сейчас просто... настоящий стал. После всего этого. Я не понимаю только, почему тебе надо так много страдать, чтобы сбросить эти маски и стать самим собой. - Страдание это привычка, - усмехнулся Глеб. - Малые дозы уже не действуют. - Она права, наверно я и правда больной. Я почти рад, что пусть ты мучаешься, но ты, наконец, настоящий. Не знаю, куда этот клубок эмоций может меня завести... - Не парься. С больными, наоборот, легче, они свои, - ответил Глеб, - А “болен” и “настоящий” - это одно и то же. Телефон в кармане доктора зазвенел, тот неловко повернулся и футляр упал на пол. Врач вскочил, подслеповато щурясь оглянулся вокруг, поднял коробочку и, обнаружив на ней трещину, тихо и зло засипел. Потом достал сотовый, прижал к уху и вышел из комнаты. Братья напряглись, переглянулись и неосознанно вжались в стулья. - Я договорюсь с ней, - снова заговорил Вадим, - И мы сразу отсюда уедем. Но если что-то пойдет не так... Где фото? Глеб показал пальцем на медицинский фиксатор, охватывающий его ногу. - Ни слова, что они у тебя, ясно? Если все будет хуево, отдашь телефон ее муженьку. Глеб молча тронул его связанные за спиной руки. Шаги доктора были быстрыми, семенящими - даже по приглушенному ковровой дорожкой звуку их можно было узнать. Он влетел в комнату, прижимая к груди шуршащий пакет с лекарствами. Быстро распотрошил его прямо на кровати, где лежала Любовь, убедился, что куплено нужное, извлек из картонной коробки небольшие пузатые бутылочки и шприцы. С уколом он возился долго, несколько минут - то ли у него не получалось, то ли введение препарата требовало каких-то особых условий. Любовь бормотала что-то, несколько раз дернула ногами, доктор ругался сквозь зубы. Самойловы смотрели на его работу напряженно и с нескрываемым интересом. Наконец, он закончил, и женщина, громко и прерывисто задышав, открыла глаза. - Где они? - были ее первые слова. - Тут мы, Люба, тут! - подал голос Вадим. Хозяйка немного приподняла голову. В ее мутных глазах мелькнула искра ненависти. - Док, можно я с ней поговорю? - сказал Вадим, вставая и шагая прямо к Любови. Охранник не успел подскочить к нему, когда Вадим опустился на пол возле кровати и оказался лицом к лицу с лежащей. - Я знаю кое-что, что заинтересует Гробовецкого, - сообщил он быстро. Охранник схватил его за ворот футболки и дернул прочь, но Любовь остановила секьюрити, позволяя Вадиму продолжать. - Наверное, ты не заметила, но на тебе сейчас нет трусов, - зашептал Вадим еле слышно, придвинувшись к ней еще ближе. Лицо Любови медленно перекосилось, и острые белые зубы показались за алыми губами с размазанной помадой. - Знаешь, что произошло, когда ты вырубилась? - продолжал шептать Вадим, - Они ворвались в комнату и увидели, что мы голые в одной кровати. Ты и я. Есть фото. Любовь рывком поднялась и оперлась рукой на кровать. Лицо ее стало красным и страшным. - Я убью тебя, - зашипела она как кобра, сдавленно и с ненавистью. - Это не поможет, - улыбнулся Вадим, - Потом тебе все равно придется разбираться с ними. Но если ты нас отпустишь, я скажу, кто из них троих - эти бугаи или докторишка - делал фото. - Ты врешь! - крикнула хозяйка. Ненавидящим взглядом она обвела комнату и присутствующих. Доктор, не слышавший половины шепота Вадима, был в недоумении. Но охранники, не сводящие глаз с Вадима, шепчущегося с женщиной, выглядели совсем иначе. Тупые ухмылки, которые они не могли бы себе раньше позволить, плохо спрятанные на их широких, гладких лицах, выдавали, что что-то случилось. - Предатель, это ты! - крикнула Любовь врачу. - Любовь Михайловна... - попятился тот. - Шантажировать меня вздумали?! Вы все?! А ну быстро сюда! - закричала она здоровякам и снова повернулась к Вадиму: - Я искромсаю тебя на куски, я тебя уничтожу, если не скажешь... - Ты мне ничего не сделаешь, - глядя ей в глаза, ответил Вадим - Ручонки слабоваты. Опять заставишь других делать грязную работу? А кто нанимает и оплачивает этих отморозков, а? Ну я их и спрошу, одобрит ли Гробовецкий, что они беспредельничают по приказу его жены-потаскухи... - Он тебя убьет, он тебя в асфальт закатает! - прорычала Любовь. - И тебя, дорогая, и тебя. А оно нам надо? Ты лучше договорись подобру-поздорову с тем, кто на телефончик снимал. - Кто из вас снимал?! Признавайтесь! - завизжала Любовь. Охранники пожали плечами. На их лице не отразилось никаких новых эмоций. - Миллион. Миллион наличными тому, кто скажет, кто снимал. Немедленно! - крикнула Любовь. - Да на миллион и машину нормальную не купить, - громко сказал Вадим. - Нет, я бы миллион не взял. Хотя, если каждый месяц... Не соглашайтесь, мужики, плохая сделка. - Любовь Михайловна, о чем вы говорите, - вступил доктор, - Никто тут ничего не снимал. - Ты врешь, вы все врете мне! Я вижу! Это ты, ты слишком хитрый червяк... - Люба, скажи им, чтобы развязали меня, - сказал Вадим, - Руки затекли... В глазах Любови сверкнули молнии, и тут же неожиданно, как будто разом лишившись сил и ярости, она поникла. - Вадим, ведь я не со зла, - заговорила женщина, и на глазах ее заблестели слезы, - Я просто слишком сильно любила вас! Все эти двадцать лет... И просто хотела, чтобы вы сыграли для меня в мой день рождения, а потом провести с вами время... Все зашло слишком далеко. Развяжи его, что стоишь? - прикрикнула она на доктора. Тот встрепенулся, подошел ближе и попытался распутать крепко стянутые узлы ткани, но те не поддавались. - Альбина!.. - продолжала хозяйка. - Что с ней? Она еще спит, бедная девочка. Почему ты не разбудил ее? Быстро поставь ей тот же укол, что и мне! Врач оставил попытки помочь Вадиму и неуверенно потянулся к препаратам. - Простите меня... Глеб, Вадим... - продолжала Любовь, - Особенно ты, Глеб... Ты был для меня недостижим... Конечно, я вас отпущу...- Но прежде чем вы уйдете, скажи, кто снимал, - промурлыкала она прямо в ухо Вадима, - Пока они здесь и не успели никуда скопировать фото. - Нет уж, я скажу не раньше, чем мы унесем отсюда ноги. - Ах, так! - снова завизжала Любовь, оттолкнула его и стала медленно сползать с кровати, придерживая юбку, чтобы та ненароком не задралась. - Ваня! Ваня, ты видел, что здесь было?! Эта тварь пыталась изнасиловать меня, и вы ничего не сделали! Гробовецкий вас с дерьмом смешает за то, что не защитили меня! А если кто-то попробует сдать ему фото, то пусть ждет киллера! Ты! - шатаясь, она подошла к “Иванам” и ткнула одного из них пальцем в грудь, - Ты стоял и смотрел, как он пытается меня трахнуть, и ты за это поплатишься, если сейчас же не отомстишь ему! Вы оба! Охранники зашевелились, Вадим попятился. Доктор, на всякий случай, тоже. - Я знаю, как разговорить любого! Ты пожалеешь, что отказался мне отвечать! Она выхватила из чемодана с лекарствами широкий, как строительный скотч, моток пластыря. - Заклейте ему рот, чтоб не орал, и держите его под горячей водой, чтобы как следует разогрелся! Посмотрим, как ты заговоришь потом! Давай, Ваня. Что вы стоите?! Это приказ! Охранники не привыкли думать долго. В несколько шагов оба оказались рядом со связанным Вадимом. Две пары сильных рук схватили его за плечи и потащили в сторону ванной. - Помогите! - заорал Вадим оглушительно, во всю силу своих легких. Глеб бросился к ним, повис на брате, пытаясь удержать. Один из секьюрити оттолкнул его ногой. Лента лейкопластыря легла на лицо Вадима, перекрывая рот, и обернулась несколько раз вокруг головы, заклеивая губы, подбородок, затылок, заматывая щеки. Здоровяк бросил остатки рулона на пол, еще раз отшвырнул от себя пытающегося помешать ему Глеба и толкнул Вадима в ванную. Второй бандит уже был там - он повернул хромированную круглую ручку, и поток воды хлынул из крана. С каждой секундой она нагревалась, становясь обжигающе-горячей. Здоровяк схватил музыканта за шиворот и с силой наклонил, подставляя его шею и плечи прямо под воду. От резкой боли Вадим дернулся, вывернулся из-под струи, но четыре толстых, мясистых руки тут же затянули его обратно, а потом и вовсе швырнули в ванну. Он продолжал биться, пытаясь встать, выскочить, сбежать - но ему не давали даже подняться, ноги скользили и барахтались в воде, а руки за спиной оказались полностью погруженными в нее. - Помогите! Помогите! - срывая голос, кричал Глеб, цепляясь за дверцу ванной в попытке встать. Любовь с насмешливой и безумной улыбкой возвышалась над ним, опираясь на дверной косяк. Облицованная кафелем комната медленно наполнилась паром. Вадим бился в руках мучителей, обезумев, но крики не вырывались из его рта - только глухой рёв, не похожий на человеческий звук. Сами обжигаясь, бандиты силой удерживали его погруженным в ванну, все больше наполняющуюся. Плечи и шея Вадима, несмотря на его попытки вырваться, все время оказывались под водой и страшно, неестественно покраснели. Связанные за спиной руки потемнели и распухли. И он, и охранники были насквозь мокрыми. Крики о помощи, звуки борьбы, ударов, глухой хрип жертвы и плеск воды слились в одурманивающий шум. Вадим боролся - боль давала сверхсилы, и мучители с трудом справлялись с ним в небольшом помещении, где едва могли развернуться. Обжигаясь и злясь на отчаянное сопротивление, один из здоровяков слишком сильно толкнул его, и голова Вадима ударилась о кафель. Он сполз вниз, в воду, и более не шевелился. Чугунная емкость продолжала наполняться водой в клубах пара. - Прекрати это, прекрати это! - рыдал Глеб, хватая Любовь за ноги, валяясь на полу перед ней, цепляясь за полы ее длинного вечернего платья. - Никто ничего не фотографировал, он соврал, клянусь тебе, ничего не было! Прекрати это, умоляю! - Ничего не было? Тогда пусть поварится еще за свою ложь! - Прекрати... - Любовь Михайловна, - побледневший доктор подошел вплотную к ней, - Давайте сделаем паузу. Хозяйка кровожадно усмехнулась. Горячая вода уже заполнила две трети ванны, и Вадим лежал в ней, погруженный почти по грудь. - Ладно. Он вырубился и это уже не так интересно - сказала та, оскалившись, - Вытащите пока. Иваны послушались быстро - подхватили бесчувственное тело и сгрузили его на пол. Вода продолжала литься, заполняя воздух теплым, влажным паром с еле уловимым запахом ржавчины и хлорки. Глеб обнимал за ноги Любовь и трясся в рыданиях, будто заведенный повторяя: - Пожалуйста, не надо больше, пожалуйста... Та с интересом наклонилась к нему. - А ты на что готов, чтобы я остановилась? - На что угодно, - ответил Глеб, продолжая плакать. - Надо подумать, - мечтательно сказала она. - Доктор, проверьте этого. Всегда любила горячих мужчин... Врач с готовностью скользнул в ванную, заменив покинувших ее охранников и склонился к Вадиму. Сменил воду на прохладную, взял лейку душа и начал осторожно поливать ею лежащего. - Вадик, - всхлипнул Глеб, оборачиваясь к ним. - Ему повезло, что летом вода в трубах не кипяток, - сказал доктор. - То есть ему мало досталось? - уточнила хозяйка. - Достаточно, Любовь Михайловна... - Пожалуйста... - простонал Глеб. - Отцепись от меня, педик, - сказала та, отталкивая его от себя. Врач тихо похлопывал Вадима по щекам, осторожно поливая его лицо и тело прохладной водой. Глеб снова повернулся к ним. Лицо его изменилось - в нем появилась иррациональность, надломленность и вместе с тем странная сосредоточенность. - Прекрати! Если он очнется, то она продолжит! - закричал он на врача. - Его опасно оставлять без сознания, - возразил доктор. - Я сказал, прекрати! Глеб приподнялся, опираясь на здоровую ногу, и неожиданно кинулся на него, отталкивая от брата. Растерявшийся доктор не сопротивлялся. Глеб отшвырнул его к стене и тот затылком ударился о зеркало, которое задребезжало и сорвалось с крепежа. Со звонким грохотом оно упало на пол, превращаясь в груду острых осколков. Самойлов схватил один из них и приставил к шее врача. Тот вздрогнул, губы его мелко задрожали, он сжался и ссутулился, но не защищался. - Ты думаешь они меня так ценят? - лишь пробормотал он высоко и нервно. - Даже крыса, загнанная в угол, пытается драться, - прокомментировала Любовь с насмешкой. Наступила пауза. Лицо Глеба, все еще заплаканное и красное, выражало отчаянную решимость. Охрана с любопытством смотрела на него, ожидая указаний хозяйки. Доктор нервничал. Тихо лилась прохладная вода из валяющейся на полу душевой лейки. Зеркальными островами на залитом кафельном полу лежали осколки. И в повисшем молчании, нарушаемом только плеском воды, раздался новый звук, почти не слышный - тихая вибрация, на которую никто не обратил внимания, только доктор покосился вниз, не понимая, у кого и где сработал телефон. Глеб, не отнимая осколок от его шеи, свободной рукой потянулся вниз и извлек айфон из-за края медицинской шины на своей ноге. На экране светились три буквы: “Муж”. Глеб нажал зеленую кнопку и прижал аппарат к уху: - Слушаю. - Кто говорит? - строго спросил мужской голос после секундной паузы. - Глеб Самойлов. - Привет, Глеб. Почему у тебя телефон моей жены? - Она потеряла его, пока пытала меня и моего брата. В этот момент до Любови, наконец, дошло, что телефон в руках музыканта - ее собственный, и в данный момент Глеб разговаривает ни с кем иным, как с Арсением Гробовецким. Она вскрикнула и дернулась вперед, но Глеб мгновенно выставил осколок в ее сторону. - Не понял, - сказал голос в трубке. - А ты приходи и сам посмотри, - предложил Глеб. - Ты где? - Это место похоже на гостиничный номер в задней части ресторана. Ты узнаешь его по выбитой двери. - Ждите, - сказал голос после очередной паузы, самой долгой, и в трубке зазвучали короткие гудки.