Алиса в Стране Кошмаров

– И с папой тоже творилось неладное, – продолжала Элиза. – Я тебе рассказала о тех моментах, когда он был хорошим. Когда мы ходили с ним в гости к его коллеге по работе, у которого у сына был конструктор, и из него папа однажды собрал самый настоящий хвост русалки! А однажды мы стояли на балкончике и смотрели в ночное небо. Вдруг одна звезда начала падать, но папа сказал, что это самолет. Я спросила, а как он сам относится к полетам, и полетим ли мы с ним когда-нибудь. Папа улыбнулся и ответил, что ему больше по душе корабли, но еще больше он любит плавать не на них, а вместе с мамой. Элиза ненадолго замолчала. – Со временем демон стал овладевать им все сильнее. Мы с папой были в хороших отношениях, но я все чаще начала ощущать, что что-то не так, что мне некомфортно с ним встречаться, а почему – не знаю. Я стала прятаться от него. А однажды его демон впервые проявился при мне. Я тогда лежала на своей кровати и готовилась ко сну. Вспомнила, как в детстве Рохо напугал меня черным лохматым чудищем, вылезшим из-под моей кровати, но сказала себе, что сейчас я уже достаточно взрослая и не испугаюсь, если оно появится снова. Что я достаточно смелая и просто надаю ему как следует по башке. Но когда это чудище неожиданно появилось, я впала в ступор. Чудище ушло, ничего мне не сделав, но я почувствовала, что в квартире есть еще какие-то потусторонние существа. Сначала это были мои двойники – доппельгангеры – они были повсюду! Я начала с ними сражаться, и мне это удавалось, потому что они сильно тупили. А потом появился папа – он выглядел странно, а глаза его горели адским огнем. Я набросилась на него, но он не стал бороться со мной, легко отвел мою руку и сказал, что я глупа, я сама виновата в чем-то, чего я не поняла, что двойники – моя заслуга и что я сама этого хотела. А потом он просто повернулся и ушел. Порой папа становился очень агрессивным. Я даже вывела для себя формулу, расписание его приступов, так сказать – нарисовала доску с клеточками, на которых отмечала симптомы, повесила ее под мойкой, чтобы папа не нашел, и отмечала галочками. Эти галочки обозначали степень терпимости папы: когда его еще можно было вынести, а когда лимит уже исчерпан. Чем заполненных клеточек меньше, тем лучше. А когда все клеточки заполнялись, папа превращался в настоящего психа и шел на улицу поманьячить – стрелял в прохожих, разбивал окна зданий и так далее. Со временем папа стал много пить и курить. Однажды он пришел домой пьяный и сказал, чтобы я сходила в магазин, взяла ему две бутылки виски и еще что-то… кажется, это были сигареты, потому что больше у него никаких потребностей в таком состоянии. У нас, кстати, дома были две бутылки от виски и сам виски – мама перелила его в большую емкость, чтобы не дать папе напиться. Я думала перелить виски обратно в бутылки и дать ему, но тогда я сама ему наврежу. А когда папа снова зашел ко мне и настойчиво попросил меня сходить в магазин, я заплакала. Он вроде как отстал, кажется, был шокирован… или, скорее, разочарован. Но ненадолго. Вскоре он очень сильно разозлился, что я не пошла ему за выпивкой и собрался идти сам. Я вскочила и выбежала в прихожую, потому что испугалась, что он тогда совсем уйдет. Пока еще не решила идти, но спрашиваю, интересуюсь, что ему нужно – виски, эль или, может быть, коктейль «Кровоизлияние в мозг»*? Потому что виски у нас есть, бутылочку эля мама, кажется, тоже припрятала с праздника – только я это все не говорю вслух. Но если он хочет коктейля, то, пожалуй, придется идти, потому что сами мы его не приготовим. Папа на мои вопросы не ответил, уже собрался идти сам, оделся. А мама очень странно на меня смотрит и… нет, не говорит… но я словно слышу ее чувства. Чувства противоречивые и ставящие меня в тупик – вроде бы я должна помочь отцу и купить ему то, что он хочет, но в то же время и не должна – ведь это навредит ему. Что же делать? Папа заговорил со мной уже в дверях. На мои попытки узнать, что же у него случилось и могу ли я чем-то помочь, он сказал одну фразу: «Вырастешь – поймешь, тогда и поговорим». После чего хлопнул дверью и ушел. Рохо в тот день не было дома – он куда-то ушел под вечер. Ближе к полуночи мама начала ему звонить, еще часа через два Рохо приехал, но злой, накричал на нее и заперся в своей комнате. Мама сначала яростно рвалась к нему, говорила, что хочет поговорить – всего минуту, а потом – что не заслуживает, что он так с ней поступает. Потом всю ночь плакала, а под утро агрессивно ходила, открывала и закрывала двери, шумела. Все это время я не спала и испытывала жуткую тревогу – не знала, что дальше будет. Уже на рассвете я услышала звук ключа в двери – испугалась, что уходит мама, но, оказалось – вернулся папа. Я слышала, как он идет в спальню через кухню, а потом затих – упал на кровать, не раздеваясь, и сразу же заснул. На следующий день он сильно болел. Сидел на кухне голый и замотанный в полотенце, пропитанное чем-то пахучим, а мама его отпаивала специальными травами. Много сил она потратила, выхаживая его, но в итоге спасла. Но скоро это повторилось снова – на этот раз он так сверкал своими адскими глазами, что потерял зрение, и когда я вернулась домой днем, он лежал на кровати с ломтиками дикого огурца на них. Мама сказала, что он выбежал на улицу, и на него напали и ткнули какой-то железкой в глаза. Я спросила, что теперь с ним будет, неужели он ослеп? Мама ответила, что сейчас папа ничего не видит, но она будет стараться, надеяться и лечить его. Но беспокоить его сейчас нельзя: шуметь, будить и так далее, потому что так только хуже станет. Я доверилась ей, и мы стали вместе ухаживать за ним. Но Рохо чуть все не испортил – он снова проводил свои дурацкие опыты у нас дома и привлек к нам скелета, который никак не хотел уходить и практически стал нашим членом семьи. Все бы ничего – за свою жизнь я привыкла к разным существам, и обычный скелет уже не пугал меня – вот только однажды он стал рваться к папе, и мне пришлось изо всех сил сдерживать его. Рохо тогда держал ванночку, из которой мама брала раствор и наносила на папины глаза. Она посмотрела на меня, боровшуюся со скелетом, укоризненно и сказала, что от меня больше всех возни. «Могла бы и поухаживать за отцом, бесполезная», – добавил Рохо, взглянув на меня. Это меня очень сильно обидело, и я ушла в свою комнату, где плакала всю ночь. Через несколько недель у меня был день рождения – мне исполнялось шестнадцать. Я очень ждала этого дня и хотела отпраздновать его со своей семьей, потому что наши отношения с мамой стали холоднее, и я думала, что мой праздник сблизит нас снова – тем более что и папа как раз поправился. Когда я проснулась, в моей комнате были цветы. Их принесла мне мама – она обычно сама собирала их и украшала мою комнату в день рождения, пока я спала. Но в этот раз цветы были какие-то странные – запах слишком едкий, от него слезились глаза, и мне становилось плохо. Когда мама вошла, я разнервничалась, крикнула, зачем она принесла эти дурацкие цветы, пусть унесет и повторила несколько раз, что они мне не нужны. Мама не ответила мне ни слова, молча забрала цветы и ушла. Мне стало стыдно, что я обидела ее. К тому же позже я узнала, что пахучие цветы принес и подложил мне Рохо. Через некоторое время я вышла на кухню и подошла к холодильнику, открыла дверцу. Там я увидела суп в темно-красной кастрюле с ушками, а на полках – салат с диким огурцом и зеленым горошком, как я люблю. Я поняла, что мама приготовила все это специально для меня, и мне стало еще больше стыдно за то, что обидела ее. Потом я вышла в зал. Было темно, верхний свет выключен, шторы закрыты, но горят светильники на стенах и на полу. Приятный полумрак. Я налила себе лимонного сока, а мама принесла мне еще два фужера – один с лимонадом, а второй – с белым вином. Но, поставив фужеры, она не осталась со мной. Ушла. Я долго ждала ее, но она не возвращалась. Папа с Рохо тоже были в другой комнате, будто забыв обо мне. Мне стало обидно, что никто не хочет выпить со мной, ведь у меня день рождения! Я так долго ждала его! Так хочется отметить с кем-то близким, и я громко сказала им об этом. Но папа из соседней комнаты с равнодушием в голосе ответил, что пить должен тот, кто празднует, а Рохо засмеялся. Тогда я ушла к себе в комнату, подняла бокал и произнесла тост самой себе: «Ну… с еще одним прожитым годом…» «…меня», – не успеваю добавить я, как ко мне заходит Рохо и с невинным лицом, слегка улыбаясь, ложится на мою кровать. Я сначала в недоумении, но потом понимаю, что он в грязной одежде и пачкает мою кровать, а мне это неприятно! Я хотела, чтобы он встал оттуда, и сказала ему об этом – но ему было все равно, пыталась его поднять – тоже бесполезно – он тяжелее меня. Потом начала с ним драться, но он разозлился, вскочил и избил меня, потому что был сильнее. Я убежала от него на чердак, стояла побитая у одной из решеток и плакала. И никто – ни папа, ни мама – не поднялся ко мне. Вот так прошло мое шестнадцатилетие, – закончила Элиза. Видя слезы на глазах подруги, которая будто снова только что пережила все это, Алиса обняла ее и прижала к себе. – Милая, теперь у тебя есть я, и я никогда не поступлю с тобой так. А когда у тебя будет следующий день рождения, мы отметим его так, что это будет твой лучший день. Я тебе обещаю! Говоря это, Алиса гладила подругу по голове, а Элиза рыдала, уткнувшись ей в плечо.