— Демон Долины [1].
Затем, своих забав стирая плод, Развеял Землю Хаос-идиот.— «Fungi from Yuggoth»
2016 год, н. э. Недалеко от развалин Токио-2. Месяц минул с тех самых пор, как человеческая история подошла к концу. Десница смерти укрыла Землю. Одним из двух последних свидетелей Апокалипсиса оставался его главный виновник… Холодный воздух ворвался в грязную комнату через трещину в деревянном потолке, заставив колыхаться пламя почти догоревшей свечи, стоящей в разбитом блюдце на столе. Она служила источником света в этой мрачной комнате, где окна скрывали плотные занавески. Единственный живой обитатель этого места лежал на старой кровати в грязной поношенной одежде, скрывающей тощее тело. Его положение было ужасным: заканчивались запасы пищи, найденные в разрушенном магазине, да и найдя новые, последний выживший не смог бы их сохранить — энергии в аккумуляторе, от которого работал холодильник, почти уже не осталось. Однако же самая главная проблема заключалась вовсе не в этом. Психотропные препараты и успокоительные лекарства, с большим трудом найденные под руинами аптеки, тоже неумолимо подходили к концу. А именно они служили средством спасения от душевной боли, что он испытывал от совершенного им поступка, которому он был обязан своим положением. Когда их действие проходило, юноша возвращался из блаженного транса и погружался в свои воспоминания. В его худые и вечно трясущиеся от волнения руки была вложена почти неограниченная сила, делавшая его живым богом во плоти. Одним желанием он смог бы вернуть к жизни всех кого потерял во время войны, изменить мир и людей в лучшую сторону, сотворить подлинный Рай на Земле. Но он распорядился своей силой иначе. Он запутался во лжи и страстях; из-за его слабости, трусости и эгоизма миру вместо спасения оказалась ниспослана гибель. Потом мальчишка одумался, он даже лично позволил вернуться из небытия первичного океана тем, кто воспротивился растворению в его водах своего личного «Я». Но эти люди, восстановив свои тела, вскоре погибли, не выдержав жестоких условий теперешнего существования. Некогда голубая цветущая планета оказалась выжжена слепой ненавистью одного доведённого до отчаяния ребёнка. На том всё закончилось — у него больше не оставалось той силы. По его вине погибли три миллиарда человек — всё население Земли. И это причиняло боль более сильную, чем мог бы вытерпеть четырнадцатилетний мальчишка, ставший жертвой собственной судьбы… — Это ты во всём виноват! — обвинил последний выживший, прокричав на всю комнату. Его узкие голубые глаза пылали злобой, разгоравшейся всё ярче от невыносимой душевной агонии. Обитатель комнаты встал с кровати на пыльный пол, испачканный пятнами засохшей крови. Быстро дойдя до стола, юноша достал из-под него брошенную туда в ярости птичью клетку с поржавевшими гнутыми прутьями. Внутри клетки — занимая почти всё её внутреннее пространство — находилась бледная засушенная человеческая голова с грязными растрёпанными пепельными волосами, отделённая от туловища у конца длинной худой шеи. В остром неживом лице, несмотря на сухость белой кожи, всё ещё угадывались прекрасные черты. При жизни этот человек, больше похожий на ангела, точно бы не затерялся в толпе благодаря столь необычайно красивой внешности. — Слышишь! Я к тебе обращаюсь! Это ты виноват во всём этом дерьме! Из-за тебя я убил их всех! — прокричал разгневанный мальчишка у самого лица мертвеца. — Я знаю, я это теперь понимаю! Ты специально всё так подстроил! Твоё шоу с самопожертвованием ради человечества было уловкой! Тебе нужно было подготовить мой разум, чтобы я принял такое решение! Ты мной манипулировал! Из-за тебя они все погибли! И Мисато, и Тодзи, и Хикари, и Кенске… и… Аска, — юноша крепко зажмурил заплаканные глаза и, раскрыв их, взглянул на свои судорожно дрожащие руки. — И её, да — ты убил её! Ответа на монолог гнева не последовало — голова промолчала. Это ещё больше разозлило юношу. — Какого хрена ты молчишь?! Ответь честно, Нагиса Каору! — мальчишка ударил клеткой об стол. — Или, мать твою, мне лучше сказать — Табрис, Семнадцатый Ангел?! Услышав своё имя, мертвец отреагировал. Голова тяжело подняла веки узких глаз. Пара мутно-белесых глазных яблок с кроваво-красной радужной оболочкой подняли взгляд на своего обвинителя, склонившегося над столом с гримасой боли и гнева на несчастном заплаканном лице. — Если тебе это принесёт успокоение, то пусть я виноват, Синдзи-кун, — хриплым голосом согласился Каору, невзирая на то, что у него не было лёгких. — Однако, — сделав паузу, продолжил мертвец, — если говорить честно, этого не было в моих намерениях. Я не хотел этого, Синдзи-кун… — Правда?! — Синдзи вцепился в клетку руками, сгибая тонкими пальцами слабые прутья. — Всё это время, пока мы сражались, я хотел абсолютной свободы; я подумал, моя добровольная смерть ради тебя, ради вас — ключ к ней. В конечном счёте, я желал только этого. Но я ошибся — мой дух оказался навсегда заключён в остатках моего последнего тела, — грустно разъяснил Табрис. Синдзи машинально утёр красное лицо от слёз. — Вспомни, я уже рассказывал тебе это не один раз… Ты не помнишь из-за наркотиков, — понял Каору, продолжая с печалью взирать на своего обвинителя. — Синдзи-кун, мне жаль… — Заткнись! Я не хочу слушать твоих оправданий после всего, что случилось из-за тебя! Это ты довёл меня до безумия! — Синдзи хотел было швырнуть клетку о пол, но остановился, вспомнив про то, о чём упомянул Каору. Паренёк поставил клетку с головой на стол и направился к кровати. Среди мятых пелёнок он нашёл пластмассовую баночку. — Я понимаю, это единственное, что ты можешь противопоставить отчаянию… — посочувствовал мертвец. Когда мальчик проглотил последнюю капсулу из баночки, его, судя по всему, не живой, но и точно не мёртвый собеседник продолжил: — Пойми, Синдзи-кун, я никогда не желал вреда человечеству. Я пожелал, в конечном счёте, чтобы они продолжили своё существование. Пойми Синдзи-кун, я хотел как лучше… — Ты врёшь! Если ты хотел как лучше, остался бы со мной! Если б ты мог почувствовать хоть толику той боли, как я травил себя потом! — снова закричал на него Синдзи. — С твоей силой мы легко бы уничтожили SEELE и моего отца-психопата! Конец света не настал бы! Человечество бы было благодарно нам! Мы могли бы любить друг друга и жить вместе счастливо! Ни Аску, ни Рей, ты, Каору, ты был одним единственным, кого я был готов полюбить по-настоящему от всей души, от всего сердца! А что теперь?! Теперь все мертвы! Ты мёртв тоже! И это правильно! Так тебе и надо, Каору, потому, что ты подлый предатель и поганый лжец! — Прости, я, честно, не ожидал такого! Я думал, вы, Лилим, сможете жить дальше, если последнего моего воплощения — того, кого ты знал как Нагиса Каору, не станет… — громко прохрипел Табрис. Синдзи в ярости бросил баночку на пол. — Я думал, я поступаю, как лучше! Я решил, ради твоего будущего, чтобы ты мог жить, и чтобы мне не пришлось вас губить, Лилим, мне следовало было умереть… — О, да. Тебе следовало родиться мёртвым! Если б только я мог умереть! — Синдзи снова заплакал. — Я не могу больше так! Не могу! Они все погибли и из-за меня тоже! Я трус, я убил их всех! Я подвёл Мисато, я уничтожил всех, я чудовище! Я тоже хочу умереть! Я больше всех заслуживаю смерти! — Но ты скован, абсолютная свобода недостижима для тебя, к сожалению, Икари Синдзи-кун: ты не можешь умереть, — грустно напомнил Каору. Синдзи провёл по полу обречённым взором. Он наклонился и взял короткий нож, чьё лезвие было выпачкано в засохшей крови. — Попробую ещё раз… — пробормотал Синдзи себе под нос, и, зажмурившись, с силой воткнул лезвие себе в область солнечного сплетения. — Не надо, ты лишь доставишь себе лишние страдания, — попробовал отговорить Каору. Перед его печальным взглядом проткнутый юноша захрипел и судорожно задрожал. Из раны хлынула кровь, забрызгивая изорванную футболку и потёртые джинсы. Ноги подкосились, Синдзи пал на колени перед столом, выпуская из пальцев нож, щедро испачканный свежей порцией горячей жидкости. Он какое-то время слабо дёргался в конвульсиях и стонал. Потом он замер. Но недолго — смерть отказалась принять его. — Кха! — кашлянув кровью, Синдзи раскрыл голубые глаза, ещё сильнее наполнившиеся горем и отчаяньем. — Боль проходит! Через пару секунд кровь остановилась. Полежав какое-то время, Синдзи приподнялся и потрогал рану. Она уже заросла. — Почему ничего не выходит?! — закричал последний человек на Земле, в ярости отбросив бесполезный нож. — Я вечно ноющий бесполезный кусок дерьма, я ублюдок, всех погубивший! Я хочу только умереть, Каору-кун! Быстро, мучительно — неважно, я хочу только умереть! — Синдзи снова взвыл, судорожно обхватив лицо руками. — Но я забыл! Я забыл, почему я не могу никак уйти вслед за Аской?! — Твоё тело Лилим связано с Первой и её Плодом Жизни, доставшимся от моего двенадцатого воплощения, — напомнил Каору. — Каким образом связано, чёрт возьми?! — спросил Синдзи, растирая руками по лицу кровь и слёзы. — Душою. Твоя душа связана с духом твоей матери внутри Первого, убывшего в космос и ставшего «вечным памятником человечества». Сколько будет существовать Ева, столько будешь существовать и ты. Какие бы ты раны себе ни нанёс — всё восстановится, — разъяснил Табрис. — Ты будешь жить со мной на этой мёртвой планете, по крайней мере, до тех пор, пока через пять миллиардов лет она не исчезнет… — Но я всё еще хочу есть! — возразил Синдзи, в его голосе появилась безумная надежда. — Может я всё-таки смогу умереть, если ничего не буду есть?! Продукты как раз скоро закончатся! — Нет, — имей он шею, прикрепленную к туловищу, Табрис бы покачал сейчас головой, — инстинкты и чувства не исчезли. У тебя по-прежнему тело Лилим — я же сказал. Просто оно питается духовной энергией Первой Евы сквозь время и пространство. Это и есть неразрывная связь матери и её сына. Ты не умрёшь, пока не умрёт Ева. А Ева может существовать сколь угодно долго благодаря моему Плоду Жизни. — Господи! Но почему Аска умерла после того, как я свернул ей шею?! — возмутился вселенской несправедливости Синдзи. — Она обрела свободу от этого кошмара! А я?! Чем я хуже?! За что?! За что мне такие страдания?! Я же не хотел, Каору! Не хотел, ты же видел! Я не хотел убивать тебя, я не хотел пилотировать Еву, я не хотел убивать людей! — Синдзи облокотился на стену и сполз на пол. Плача и утирая слёзы руками, он постепенно затих. — Я не был… не был плохим, я не хотел это… го… — всхлипнул он, проваливаясь в спасительное забытье. Вскоре препарат подействовал, затуманив возбуждённое сознание. Поэтому Синдзи более не воспринимал, то, о чём ему говорил Каору. — Мне очень жаль, прости меня, Синдзи-кун! — закричал Нагиса, сколь хватало его сил, пытаясь донести свои слова сквозь пелену наркотического забвения. — Я ошибся, я сожалею! Я должен был остаться с тобой тогда! Если б я мог изменить хоть что-то, но я ничего более не могу сделать! Я больше не всемогущий Адам, ни Табрис, вольный выбирать, я просто кусок мёртвого мяса! Остатка моих ангельских сил хватает только на поддержание жизни и разговор! Я мог бы прекратить свои страдания; я мог бы убить себя, но я принимаю своё наказание: Синдзи-кун, я проведу с тобой весь остаток этой проклятой вечности! — на сухих глазах Каору появились признаки сочащейся жидкости, которой в его иссохшем и биологически мёртвом организме едва хватало для полноценных слёз. *** Синдзи и его неживой, но и не полностью мёртвый друг отыскали своё пристанище в полуразвалившемся двухэтажном доме, стоявшем среди многих таких же домов, находившихся в ещё худшем состоянии. В саду, рядом с домом, где давно погибли все растения, возвышались сколоченные из досок кресты. На них значились криво выцарапанные ножом имена и годы жизни тех, в память о ком они были воздвигнуты: «Кацураги Мисато. 1986-2016», «Кадзи Рёдзи. 1985-2016», «Акаги Рицуко. 1985-2016», «Судзухара Тодзи. 2001-2016», «Айда Кенске. 2001-2016», «Хораки Хикари. 2001-2016», «Аска Сорью Ленгли. 2001-2016». И только под последним крестом в земле покоилось тело. За деревней пролегало поле, усеянное мелкими обломками упавшего самолёта. Ещё дальше — за полем в ночной тьме возвышались мрачные небоскрёбы навсегда замершего мегаполиса, смотревшие на мир безжизненными окнами. На покрытых трещинами и грязью дорогах стояли ржавеющие и никому теперь уже не нужные автомобили. Красноватая жидкость затопила несколько кварталов, позволяя отразиться ущербной Луне, окутанной странным зеленоватым свечением. Можно было подумать, что только она и звёзды служили единственными свидетелями этой бессмысленной космической драмы. Но нет — не только безучастные и холодные небесные сферы созерцали этот безжизненный мир. — Всё оказалось зря… — констатировал облачённый в робу призрак, без намёка на какую-либо грусть в голосе. Он стоял на балконе Токийской телебашни, и казалось, был соткан из космической тьмы. Позади этого Чёрного Человека на балкон вышли женщина и девочка весьма зловещего вида. — Вседержитель Всего не ступил в пределы упорядоченного космоса! — возмущённо добавила женщина, обладавшая светлыми волосами до плеч и носившая свободную тёмную одежду. Подле неё стояла девочка в белом платье и красной маске, изображавшей хищный лик демона Они. — Но всё-таки нельзя не признать — «Третий Удар» оказался весёлой шуткой! — весело подметил Чёрный Человек, цокнув одним из двух копыт, коими вместо стоп оканчивались его ноги. — Я рада, что это вас позабавило, повелитель. Но всё же почему мы не добились успеха? Что изменило причинность? — негодовала собеседница. Девочка в белом платье сбросила маску. За ней появилась другая — сине-зелёная с вопросительным выражением. — Причинность? Причинности… Кто-то намеренно изменил её! — после коротких раздумий дал ответ Чёрный Человек. — Возможно, с самого начала. — Что? Кто осмелится бросить вызов Вам? — Не знаю… Я что-то проглядел! Но не расстраивайся, Сисификс — я всегда могу начать сначала, — заверил Чёрный Человек. — Значит, вы создадите новую причинность? — уточнила Сисификс. — Для этого придётся отправиться к началу. Безмолвная девочка сбросила вопросительную маску. За ней оказалась маска болотно-зелёного тролля с гротескной растянутой улыбкой. Чёрный Человек положил руку на кудрявую голову этого странного ребёнка и по-отечески погладил её. — Сисификс, Мэри, если мы хотим добиться качественного результата, нам всё предстоит начать с начала, — объяснил своим помощницам Чёрный Человек довольным тоном. — Мы сотворим новую причинность — и создадим её на основе этой! Причинности порождают причинности, их же и порождающие; Вселенные связывают друг друга: параллельностей не существует. И, я думаю, такой финал, — Чёрный Человек развёл руками, словно, желая обхватить всё — разрушенный город, черное небо с мириадами холодных звёзд и ущербной Луной, — это счастливое новое начало! *** После принятия наркотиков Синдзи пребывал в глубоком забытье. Заключённый в клетке Каору тоже закрыл печальные вымокшие глаза. Сегодня он, похоже, плакал в последний раз, просто-напросто выжав всё из своего мёртвого организма. — Какой грустный финал, не правда ли? — вдруг нарушил его покой мелодичный юношеский голос. Каору раскрыл глаза. Перед столом стоял высокий молодой брюнет, одетый в чёрный костюм с иголочки. Его приветливо улыбающееся лицо выглядело несколько андрогинным. На вид ему было немногим за двадцать. — Кто вы? — удивился Каору, совершенно не ожидая появления гостей после гибели всего живого на планете, кроме Синдзи. — Добрый вечер, Ангел Свободной Воли Табрис в шестнадцатом воплощении Ангела Красной Земли Адама. Я надеюсь, не побеспокоил? — Нет… — Прекрасно. Меня зовут Валтиэль [2], — представился пришелец и задумчиво поглядел на спящего у стены Синдзи. — Вы не Лилим, да? — спросил Табрис. — Никто из них не выжил в Третьем Ударе… — Да, я не один из смертных, я типа Ангел Господень — посредник между живущими на Земле и живущими на Небесах, если вам так понятно. Например, язычники могут назвать меня Гермесом, верующие во Единого Бога назовут меня Гавриилом, прогрессивные учёные назовут меня послом внеземного разума… Но я всегда Тот, Кто Я Есть [3], — рассудил Валтиэль, — и слова для меня не играют никакой роли. Они нужны и важны только умирающим… Но давайте более не будем обо мне. Я явился потолковать о вас. — Валтиэль снова взглянул на Ангела Свободной Воли Табриса в шестнадцатом воплощении Ангела Красной Земли Адама. — Я хочу предложить вам возможность изменить судьбу Третьего Дитя. — Изменить судьбу Синдзи? Это возможно? — с волнением спросил Табрис. — Конечно — иначе я не стал бы предлагать, — усмехнулся в ответ Валтиэль и пояснил: — Я лично знаком с самим Повелителем Причинностей. Ему подвластно время и пространство всех миров. В его власти ковать судьбы смертных и богов. С его помощью я смогу отправить вас в прошлое, на шестнадцать лет назад, за день до Второго Удара. — Я согласен! — сразу ответил Каору. — Отлично! — щёлкнул пальцами Валтиэль. Позади него само пространство исказилось воронкой, выпустив множество разноцветных пузырей. Их неземной свет залил комнату. — Я открыл путь, ведущий к Вратам, за которыми пребывает Повелитель Причинностей, — пояснил Валтиэль. — Он точно поможет — в этом у вас не должно быть сомнений. Думаю, мы можем отправляться сейчас, да, Табрис? Каору задумчиво взглянул на раскрывшийся портал. Потом он посмотрел на всё ещё спящего Синдзи. — Да, Валтиэль, но у меня к вам пара вопросов, — Каору взглянул на собеседника. — Что будет с ним? — С ним? С ним будет то, что вы ему уготовите, — ответил Валтиэль и объяснил: — То есть все те изменения, которые вы инициируете в прошлом, повлекут за собой изменения в настоящем. Вы создадите новую причинность, которая приведёт к иным событиям. Таким образом, судьба Икари Синдзи может стать другой. — Это я понял. Теперь, что вы попросите взамен? — Я ничего не попрошу от тебя взамен, Табрис, я просто помогаю тебе как брат, чисто бескорыстно, — покачав головой, заверил Валтиэль. — Хорошо… тогда у меня больше нет вопросов. — Тогда, разрешите, — Валтиэль взял клетку. Каору бросил преисполненный решимостью взгляд на спящего Синдзи, которого Валтиэль также захватил рукой за щиколотку, чтобы за ногу оттащить к мерным вратам, совершенно как нечто неживое. — Клянусь всеми богами, Синдзи-кун, я сделаю тебя счастливым! — пообещал Табрис, и Валтиэль шагнул в горящий тысячами солнц пространственно-временной разлом, ведущий к обители всемогущего Повелителя Причинностей… Летописец: О гордости, предательстве и братстве Закончена история моя. И, если не посмеешь ты вмешаться, Я закрываю Книгу Бытия! Карамон: Нет! Это не могло произойти! Как в Будущее мог ты заглянуть?! Летописец: Я — летописец, Времени слуга, и Время дарит мне свои секреты… Карамон: Слуга или Владыка — кто б ты ни был, дай время мне предотвратить беду! Мне нужен только миг! Летописец: Изволь. Всего один!— «Последнее Испытание».