Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Мать сказала, сегодня должен начаться важный эксперимент. Подобная ангелу, стройная, красивая, присев на карточки, она протянула руки к детскому личику. — Это путь в будущее, сынок, смотри, не пропусти. Ты увидишь момент, с которого всё начнётся. Он войдёт в историю, с него начнётся эра процветания и никто меня, твою маму, не остановит, — говорила она, тепло улыбаясь своему ребёнку — четырёхлетнему мальчику, смотревшему на неё своими узенькими наивными детскими глазками, в чьей голубизне была истинная невинность. Пройдёт несколько часов и эти глаза впервые увидят смерть. Его хрупкая душа испытает боль, какую не испытывала прежде. Он будет готов пойти на всё, дабы избавиться от неё. Минует ещё несколько лет и этот ребёнок поймёт, сколь отвратителен мир, в котором он рождён. Он потеряет невинность, озлобится в душе и закроется в себе. Пройдут ещё года, прежде чем он отыщет смысл своего существования и вспомнит об этом часе, где берёт начало его история, где нить его судьбы навсегда и нераздельно сплетается с проектом «Е». Ведя за руку, мать оставила дитя подле его отца — темноволосого мужа лет от тридцати, тогда ещё не носившего бороду и не лишённого тепла и любви в глазах. Тогда мальчик не ценил этого, он наивно считал, любовь родителей никогда не угаснет, что она вечна как солнце, что светит каждый день и согревает мир — его мир. Поэтому мальчик торопливо отбежал от отца, и приложился руками к стеклу. За ним открывался вид на нечто огромное, окутанное проводами с множеством подсоединённых сплетений трубок и кабелей. — Икари, что здесь делает ребёнок? — обратился к отцу немолодой профессор с проседью в подстриженных волосах. — Это очень важный эксперимент и… — Простите, доктор Фуюцуки, это я его привела, — прозвучал по громкой связи молодой и бодрый женский голос — голос его матери. — Но, Юй, сегодня же ваш эксперимент! — возразил Фуюцуки. — Именно поэтому: я хочу, чтобы он запомнил этот день. Чтобы увидел блестящее будущее человечества, — пояснила своё решение Юй. — Начинай, Наоко, — приказал Гендо женщине в белом халате, чьи черты лица напоминали черты доктора Акаги. — Есть, сэр! Мальчик смотрел на серого монстра, скрытого всеми этими неведомыми серыми сплетениями. Он не боялся его. Он всецело верил своей матери, раз она собралась что-то сделать и говорит что это добро, то значит бояться нечего. Он ещё не знал, что в мире есть страдания, ложь и безумие, что многие люди обладают своим пониманием добра. Вдруг раздался звук сирены. Он поначалу не испугал мальчика — ведь бояться нечего, так он понял слова матери. Счастливая и невинная улыбка не сразу сошла с его лица. Позади раздались крики: — Пульса нет! — Дыхание и биотоки мозга пропали! — Разорвать цепи! — Прекратить эксперимент! С лица мальчика окончательно сползла улыбка. Он понял, что-то случилось не так, и с тревогой стал взирать на суетящихся с ужасом в глазах взрослых, пытающихся что-то сделать. — П-папа… с мамой всё в порядке? — спросил он. Отец посмотрел ему в глаза — испуганно и растерянно. Он ничего не смог выговорить — возможно, этот вопрос ещё сильнее ударил ему в сердце. Мальчик впервые в жизни так сильно испугался. Раньше его уверенные во всем родители казались ему всемогущими, знающими мир и способными выйти из любых затруднений. На лице отца появились слёзы, он ничего не сказал своему сыну. Тот же по ним понял, что случалось что-то ужасное. — Папа! — окрикнул он, но отец развернулась и выбежал. Мужчина понёсся к ангару, к капсуле, которую там сейчас извлекали. Мальчик увидел через окно тёмный контактный комбинезон — пустой, с закрытыми застёжками, который рабочий вытащил из капсулы. Его матери там не оказалось. Она в этот день и час просто растворилась — считай, погибла, умерла, смерть забрала её. До этого мальчик только в теории знал, что такое смерть. Это что-то такое страшное, когда ты перестаёшь существовать. Не зная почему, но мальчик находил перспективу собственного исчезновения ужасной. Теперь уже ничего нельзя было изменить. Больше он ни разу не увидит любимого человека, больше мама ни разу не подержит его на ручках, она больше никогда не одарит его своей улыбкой, больше никогда ласково не позовёт его «солнышком». Но постойте, у него ещё оставался отец! Отец пропал. Мальчик не видел его сперва только несколько дней. Потом он появился. Отец молчал, в его глаза скорбь вытеснила всякий намёк на доброту и любовь. Он казался постаревшим и усталым. Мальчик ждал от него, ждал помощи, ждал, что он обнимет и согреет его или, хотя бы, поплачет вместе с ним над их общей трагедией. Но отец молчал. Он взял сына за руку и отвёл в какой-то другой дом. Здесь он впервые увидел дядю и его жену. Сказав, что первый теперь его учитель и ему предстоит жить с ним, он развернулся и ушёл. Его голос прозвучал чёрство, без намёка на любовь. Мальчик расплакался, но отец даже не обернулся — он исчез из его жизни на четырнадцать лет. Мальчик страдал; он вспоминал то светлое время, когда мать и отец были с ним, улыбались ему, играли с ним, ласково гладили его по головке и называли «солнышком». Они любили его. И в один проклятый день всё прекратилось. Он остался без искреннего тепла, без искренней ласки и любви. Вспоминая о том, что было раньше, ребёнок только сильнее заливался слезами. От понимания всей потери ему становилось хуже и хуже. Он хотел это прекратить, но не знал как. Тогда он был ещё слишком мал, чтобы додуматься совершить самоубийство. Вскоре ему приснился сон. Он был страшным — но не многим страшнее реальности. Красное небо над головой, холодное плато впереди, он брёл на чей-то голос среди высоких острых камней. Его звали по имени из песчаной бури вдалеке. Мальчик вошёл в неё и очутился под пасмурным небом перед рядами коробок. Здесь он увидел ведьму — страшную: с когтями, огромным ртом, зелёную и высокую, худую как жердь. — Твои мать и отец бросили тебя. Тебе плохо, не так ли? — игриво вопросила она. — Да… — утирая кулачками лицо, сказал ребёнок. — Я не в силах их вернуть, но я могу сделать так, чтобы ты всё это забыл. Не помнил. Чтобы было так, что твоя мать и отец исчезли из твоего прошлого, — предложила ведьма. — А вы можете? — плаксиво спросил мальчик. — Да, — сказала ведьма, — только взамен я возьму у тебя Серебряный ключ. Это такой волшебный ключ в твоей душе, который тебе пока всё равно не нужен… — Я отдам что угодно, лишь бы мне не хотелось плакать! — прокричал мальчик. Ведьма улыбнулась своими жуткими губами и потянула к голове ребёнка свои когтистые руки… — Да будет так… И Синдзи забыл почти всё. Боль ушла, взамен осталась пустота. Он по-прежнему помнил спину уходящего отца. Он решил, что тот во всём виноват. Слухи о том, что его мать погибла по вине отца, только разожгли чувство обиды. Ему казалось, отец никогда его не любил, а должен был. Ведь он его сын. Даже если матери больше не было, они могли жить вместе, это могло помочь им обоим пережить потерю. Но отец бросил его, он предал его чувства, а мальчик так хотел всего-навсего любви — искренней и тёплой!.. *** Золотой дракон извергает золотое пламя, его громовое дыхание обрушается, разрывая связи между элементарными частицами. Кажется, это далеко не первая планета, которую опустошал Король Гидора. Десятки планет, где высятся башни и пирамиды, древняя Венера с океанами, полными жизни, затянутый синевой Марс, населённый рогатыми синекожими потомками Великой Матери, мрачный Юггот и далëкий газовый гигант Кайнарт… кажется, Гидора-Разрушитель успел побывать везде, оставляя прах и дым. В один момент, посреди кладбища планет, она начинает падать — и проходит в себя прямо в белой, гигантской ладони некого существа. У него белое лицо человека с красными глазами, он — гигантский, больше планеты, сидит на ней, с улыбкой взираяет. Глаза — почти людские, с красной радужной оболочкой. Веки резко поднимаются, больничное освещение. — Я жива?.. Мари отрывает голову от подушки. Что она помнит о недавно произошедшем? — Ты жива, — звучит голос того, кто смог услышать едва озвученные ею слова. Его смех. — Ну, если во всяком случае, Небеса или преисподняя могут выглядить вот так? Он окидывает взором помещение, следя за его взглядом, она видит до боли типичную больничную палату. Шаги его белых кроссовок. Перед ней стоит он — бледный, красивый, пепельные волосы мягко спадают, потусторонняя красота очаровывает. Радужка очей — рубин. Лик самодоволен. — Меня зовут Нагиса Каору, я — Пятое Дитя. Я спас, вытащил тебя из останков твоей Евы, Илластриэс Мари Макинами. Он улыбается, руку в карманах. Вроде — японец. — Угу… спасибо тебе большое, дорогой, Нагиса Каору… Мари, осмотрев типичное больничное помещение, возвращает затылок на кровать. — Среди Совета тебя называют «Мари Искариот» за твои отношения с Икари Юй? Мари чуть вздрогнула. Совет SEELE — не те, о ком может говорить в полный голос. — Иногда… да, там про меня говорят, — полукровка мигает. — Ну, я бы с тобой, возможно, ещё поболтал, но мне нужно идти. Третье Дитя, Икари Синдзи-кун — мне не так долго времени отпущено быть с ним, — Каору развернулся. — Прощай, Илластриэс Мари Макинами. — Спасибо, — голос звучит отзывчиво. — Можешь звать меня просто «Мари». Она приподнимается и сидит на кровати, обхватив колени. Волосы распущены, ей приходится приводить те в порядок. Первое время Мари осматривает себя — нет, на ней нет никаких ран, ничего не болит; прямо не верится, что она выбралась из-под дыхания Короля Гидоры. — «Но да Пятой, наверное, конец. Прости, Пятая, ты была хорошей Евой». К ней приходят врачи… Мари стоит на свежем воздухе, уже одета под стиль модных азиатских подростков. В очках, волосы заплетены в косички. Полукровка запрокидывает затылок, видит плывущие над собой далеко пушистые облака, в синем, солнечном небе. Гладь неба постоянно прорезают самолёты, вокруг — военные строения, ангары и прочее, прочее, прочее. К ней подходит служащий базы, с акцентом простит проследовать за собой. Мари сидит на кровати, перебирает приказы и бумаги. За дверьми личных апартаментов — суета, постоянно звучат летательные аппараты, бегают важные шишки с портфелями, носятся обычные вояки и рабочие в соответствующей униформе. Мари откладывает бумаги, снимает очки, ложится на кровать, обнимает колени. Смерти всех, кого она успела узнать на той базе — тысячи и тысячи душ сгорают в огне. — «Я должна быть сильной. Я не могу плакать»… Слёзы всё же самую малость болезненно и предательски проступили в уголках глаз. К счастью, этого никто не видит — Мари ведь предоставлена сама себе в привычном, уютном одиночестве. Мари Илластриэс Макинами одна за столом обедает в столовой — белый хлеб, компот, хорошо прожаренные котлеты, гречка, приятный холодный салат, сытный соус, жир — всё без богатства, но приятно. К ней подходит и садится один важный человек, прямо в простую столовую. — Командующий Николаев, — первой обращается к нему Мари, облизывая жирок с губ. — Приятного аппетита, — давно немолодой, этот командующий российскими филиалами NERV, довольно приятный человек, во всяком случае, в общении. Слухи говорят, что он — циничный гэбист. Они обсуждают дальнейшие дела. В какой-то момент Мари на глаза попадается группа офицеров, просто заглянувшая в столовку, чтобы купить питательные батончики — почти все, опять же, со стороны России. Кроме россиян тут много людей из Китая и немного от Южной Кореи. Внезапно Мари увидела молодого русского офицера — кажется, ему не сильно старше двадцати, его головной убор скрывает под собой пряди тёмных и светлых волос. Мари останавливает на нём взгляд: — «Не слишком ли он молод для такого звания? Или его молодость — как у меня?..» Тот, на кого она смотрит, отвечает взглядом, кажется, русский узнал её, даже улыбнулся и помахал рукой. Мари спокойно принимает на себя его внимание. Вместе с ним ещё появляется высокая, грудастая китаянка в очках — эта особа разом переключает внимание Мари на себя. Мари глядит в потолок, лежит на кровати. Дни тянутся за днями. Среди начальства идут вопросы о работе с биологическим материалом от Евы-05 и от Барагона. Клетки чудовищ ещё живы и могут вырасти в нечто единое — в гибрид Евы и Кайдзю. Китай начал проект «Гаргантюа» по выращиванию двух боевых единиц в довесок к своим Евам 11 и 12. Русские планируют создать Еву-23 на той же основе. — Комитет Содействия и Совет Безопасности в нагрузку к лунному проекту разработки Марк-06 — на Табах-базе — и к массовому производству Ев 14-22 планируют вот такое вот, — сообщает командир Николаев, они сидят в самом краю столовой. Сейчас поздний вечер. — А NERV-Япония до сих пор не достроили Евы 09 и 13, — вскользь вспоминает Мари. — Скоро будет так много Ев… — У нас, в России, как вам известно, уже созданы Войска Национальной Безопасности — именно они будут курировать ситуацию по этой части. — Власти РФ не доверяю Комитету и NERV? — вдруг приподняла бровь Мари. — Конечно — всё, что случилось и привело к трагической гибели стольких человек, стольких наших солдат и офицеров, всё это обусловлено непонятными, странными действиями внутри NERV и Комитета и этого вашего, IPEA, где вы официально состоите. Этот диалог происходил ещё до инцидента с Евой-07. — Они — очень странная шарашка. Мне попадались самые нелепые слухи. Но да вы же знаете, Мари И. М., — он почему-то называл её так, — у нас в России, если откровенно, никогда не уважали Совет Безопасности, по большей части призванный отвечать интересам НАТО, — рассказывал Николаев. — Наши китайские партнёры того же мнения, естественно. У них давняя неприязнь к Токио-3, к NERV-Японии и к Японии вообще. Вы понимаете — подлое эхо войны. Мари кивает за чашкой чая с лимоном, девушка запивает им душистый мёд. — Надеюсь, после войны с Кайдзю, мне не придётся смотреть на Третью мировую, — кисло улыбнусь девушка. — Ха-ха-ха! Будете, милочка, кто ж вас, дочка, спросит? — очень радушно, но при этом зловеще посмеялся командир Николаев. — Впрочем, что это я? Никакая вы мне не дочка. Младшая сестрица. Вы хорошо сохранились. Мари на это улыбнулась уже позитивно: — Пью человеческую кровь — как Кармилла — пейте и вы: молодым перед Богом предстанете. [1] Командир Николаев глубоко оценивает шутку, после чего как бы невзначай интересуется: — У вас есть молодой человек? — Эм? Нет. — Как жаль, что такая знающая жизнь девушка пропадает без мужского плеча, — командир Николаев, как уже было сказано, давно не молодой, но это не мешает ему с вожделением рассматривать лицо и бюст собеседницы. Они действительно — что надо. — Вы, наверное, одна из самых красивых женщин в нашем Проекте «Е». — Простите, командир Николаев, — когда разговор заходит на эту тему, то Мари вдруг резко грубеет, — но мне не хотелось бы обсуждать мою личную жизнь. — Вот как? Прости, кхм, похоже, чёрт, меня занесло, старого… простите, — Николаев, кажется, искренне сожалеет о том, что начал эту тему. — Просто один из наших кандидатов в пилоты — по фамилии Северов — весьма дотошно меня о вас расспрашивал. Он хотел лично с вами встретиться, но, кажется, не судьба. — Это тот, который… со смешанным цветом волос? — Да — это результат действия препаратов, которые мы на нём испытываем, чтобы потенциально повысить синхронизацию. И обойтись без психоматриц. Впрочем, я бы с удовольствием рассказал вам о многом, но не могу — вы всё же не числитесь ВНБ РФ. Через некоторое время Мари и Николаев идут по коридору, где нет сторонних ушей. — Ещё раз простите меня за мою попытку ворваться в вашу личную жизнь. — Для военного вы слишком учтивы в этом плане. — Мари И. М., не нужно думать, что мы — офицеры — все алкоголики и грубияны, неотёсанные мужланы, неспособные даже на грамотную речь, — Николаев всегда общался очень охотно. — Тем более, Мари И. М., я знаю о том, какая у вас сексуальная ориентация, потому мой вопрос был вдвойне не тактичен. — Вот как? — Не бойся, мы — русские, не такие гомофобы, какими нас пытается выставить западная пропаганда, — говорит следом Николаев. — Просто, если учесть значимость вашей личности, Мари И.М., вы же понимаете, что, строго говоря, личной жизни у вас нет — вы теперь ещё Шестое Дитя, потому о каждом вашем шаге знают люди наверху, о каждом вздохе… Николаев проводил Мари до её апартаментов: — Потому, лишний раз никогда не будет пожелать, — берегите себя, Мари И. М., — на том Николаев оставляет её. Мари входит к себе, закрывает двери, снимает обувь и падает на постель. Она закрывается одеялом чуть ли не с головой. Несколько собраний научных сотрудников, где Хальян Поттер — так зовут эту грудастую китаянку — проявляет знаки внимания к Мари. Не то чтобы она против. — «Сколько можно дрочить о край?» Мари держит фотографии Юй, атаки клитором о край стола вызывают уже совсем не те ощущения, что прежде. — «Это пахнет некрофилией». [2] — Как тебе мои груди? — на очки Хальян падает зловещий отблеск, когда готическая, бледная жгучая брюнетка руками хватает себя — всё ещё поверх одежды научной сотрудницы. — Больше, чем даже у тебя, да? — Да, больше… — Мари сейчас всю охватывает тепло предвкушения. Женщины одни в укромных апартаментах — азиатка и полуазиатка обнажаются, страсти им не занимать. Мари устаёт принимать поцелуи этой высокой женщины, она всё время хватает её за просто-таки гигантские груди. Ноги Мари высоко задраны, а тёмная богиня накрывает её, подставляет свои груди, словно бы давит ими её собственные сиськи — и так сводит с ума трением своей куночки о её куночку. Женщины обе так кончают посреди ложа под обоюдные страстные стоны. О-ох! Небольшой отдых. Дальше Мари вновь охвачена экстазом — руки, руки — женские руки постоянно прохаживаются по женским прелестям! Рука у самого лица Мари, ей кажется, этих рук не одна — их у Хальян много. Мари спиной к ней, постоянно принимает стимуляцию клитора. Голые сиськи самой Мари трясутся. Хальян развратно глядит из-за плеча Мари. — О-ооо-ох! — лесбиянка расставила ноги, Мари даёт своей любовнице сосать себе титьку с боку. Хальян рукой бегать пальцами то от соска, то до клитора. Наконец там у Мари в самом горячем женском месте происходит извержение — влага прямо обильно показывается под сокращения, под бой барабанов экстаза. Голая Мари после второго бешенного оргазма поворачивается, сливается наготой с наготой Хальян и прямо-таки тонет лицом этих умопомрачительных грудях Хальян… Мари вновь на четвереньках — Хальян елозит огромным бюстом о спину Мари, двойной искусственный член-вибратор доводит до оргазма обоих. И наконец Хальян наездницей ещё раз занимает всё собой в глазах Мари. После этого оргазма Мари проваливается в сон. В полусне ей мерещится тройной горящий глаз, мигающий где-то в ночном сумраке… [3] *** Доктор Акаги отошла от голографического экрана, отображающего ряд сложных формул и непонятных для простого обывателя схем. Перед ней расположились почти все старшие сотрудники технического и тактического отделов NERV. — Не буду томить вас, сперва всё изложу вкратце, — начала Рицуко. — Как вы все знаете, S2-двигатель черпает энергию из пространства Тиллингаста. В его сердцевине суперсоленоид создаёт проход, именуемый потоком Дирака, соединяющий две Вселенные. Эта энергия распределяется в дальнейшем через электромагнитные поля, удерживающие в стабильном состоянии проход. В дальнейшем энергия накапливается в батареях и расходится. В нашем случае, по меньшей мере, один из генераторов электромагнитного поля оказался неисправен. Он не позволил проходящей энергии распределиться. Похоже, это привело к забросу энергии назад. Тогда энергия в проходе Дирака — поступающая и отброшенная — столкнулись и расширили проход до катастрофических размеров. Мы называли эту аномалию Морем Дирака. Это огромный проход, искажение пространства-времени, через которое всё в радиусе 49 километров оказалось затянуто в Иную Вселенную. Это пока только предварительная версия, но сейчас она самая вероятная. — То есть всему виной человеческий фактор? — уточнила Мисато. — Да, похоже, он самый. — Какова вероятность, что это произойдёт с какой-то из наших Ев? — спросила она же. — Точно сложно сказать, но не выше 9% — если округлить сумму, — ответила Рицуко. — Проход Дирака в S2-двигателях наших Ев способен передавать относительно малую энергию из-за относительно несовершенного суперсоленоида. — Пусть он такой будет, — сказала Мисато. — Не нужно его больше улучшать и экспериментировать со всем этим. — Чем больше будет энергии пропускать суперсоленоид, тем мощнее будет АТ-поле, возразила Рицуко. — Если бы мы доработали Еву-07, Кайдзю перестали бы представлять для нас угрозу. — Иначе говоря, это палка о двух концах, — подвёл итог Шигеру. — В любом случае, все вопросы по проекту решать Комитету, — сказала Рицуко. *** Сегодня пилоты прошли все запланированные тренировки. — А, да, завтра прибудет Евангелион-08 и Шестое Дитя, — сообщила Мисато пятерым пилотам. — Шестое Дитя? Та девка в очках, что ли? — уточнила Аска. — Мари Ил…. Как её там? — Мари Илластриэс Макинами — полуяпонка-полуангличанка. Её отправили в восьмой филиал в качестве замены Седьмому. Теперь ни Евы-05, ни филиала нет, — сказала Мисато. От такого напоминания пилоты помрачнели, вспомнив вчерашний инцидент со вторым филиалом и Евой-07. Как дьявол не сможет вывернуть — а не могло ли это случиться с ними? Рей Аянами была меньше всех склонна к паранойе, в первую очередь из-за флегматичного равнодушия. Но последнее сильно пошатнулось из-за недавнего ночного кошмара. Ко всему прочему, белизна, сменившаяся чернотой при уничтожении филиала NERV, напомнила ей об иных мирах, среди которых пребывает ползучий хаос. Итого, все пилоты сегодня хандрили. По пути в раздевалку Синдзи встретил Рёдзи Кадзи. Первым делом он улыбнулся Мисато, и только после подошёл к Икари-младшему. — Привет, Синдзи. Когда переоденешься, нам надо будет сходит к начальству. Командующий хочет тебя видеть. — Зачем? — спросил Синдзи. — Не знаю, просто велел прийти. Это что-то важное, по пустякам он не стал бы занимать своё время. — Интересно, чё ему надо? — вопросил Тодзи, оставшись с Синдзи и Кенске наедине в раздевалке. — Кому? Отцу? — Да. — Сам не знаю. — Может он решил отругать тебя за чё-то там? — предположил Тодзи. — Нет, не думаю. Если за ту фигню, за неподчинение, то меня уже отругала Мисато, и прошло много времени, — рассудил Синдзи. — Не знаю что ему надо. — Суровый у тебя батя, — сказал Кенске. — Это правда, ну, всё, что о нём говорят? — Не знаю, что о нём говорят, но… Если вот моему отцу скажут ради NERV отрубить мне голову на фотокамеру своими руками — я думаю, он её отрубит и глазом не моргнёт, — сказал Синдзи. — Бля, пиздец… вот не могли подыскать командующего получше? — пожаловался Судзухара. — Я бы лучше видел там Мисато. — Да, Мисато классная, — поддержал Кенске. — Она тебе нравится? — Кенске, у него же есть девушка. Чё ты такое спрашиваешь? — сделал замечание Тодзи. — Ой, прости, да, — опомнился Айда. — Да ничего… «У меня ещё и парень есть», — мысленно добавил Икари. — Я имел в виду, как командир, Мисато тебе нравится? — уточнил Кенске. — Пожалуй — скорее да, чем нет, — ответил Икари. Вымывшись и одевшись в повседневную одежду, пилоты вышли из раздевалки. — Пошли, — повелел Кадзи. — Удачи тебе! — пожелал Кенске. — Да, удачи! — добавил Тодзи. — Спасибо, ребята, — равнодушно бросил им Синдзи и последовал за инспектором. — Зачем я ему понадобился? — снова спросил юноша. — Вы не знаете, даже к какой теме это относится? Он чем-то недоволен? — Если честно, сказал же: не знаю, — пожал плечами Кадзи. — Скажу только, вреда тебе он не сделает — ты слишком важен для NERV. Ты потенциальный пилот номер один после твоего улыбчивого друга, которого сейчас с нами нет. Он хочет с тобой пообщаться с глазу на глаз, наверняка по этому поводу. Мне самому интересно, о чём конкретно пойдёт речь. Хотя думаю, это будет разговор не для моих ушей. — Угу… — Синдзи приготовился, он напряжённо сжал кулак, спрятанный в кармане. Синдзи второй раз оказался в кабинете командующего. На сей раз здесь, помимо него самого, никого не было. Командующий горгульей восседал за своим столом. Синдзи уже не был тем жалким трусливым трясущимся юнцом, каким более месяца назад он предстал перед ним, только что выбравшись из адского пекла. На сей раз, он был готов к своего рода ментальной битве с этим монстром. Он смотрел относительно уверенно, на сей раз он не испугался холодных глаз, смотревших на него из-за стёкол очков. — Здравствуй, отец, — выговорил Икари-младший. Его отец не ответил на приветствие, а лишь повелительно показал: — Садись, Синдзи, — и уточнил, — вы свободны, инспектор. — Да, сэр. Рёдзи скрылся за дверью, а Синдзи перешёл через кабинет и сел за стол перед Гендо. — Своеобразное у тебя тут место… — заметил юноша, стараясь казаться менее напряжённым и более раскованным. Взгляд его отца выглядел задумчивым и как всегда собранным. Командующий сидел, сложив руки в белых перчатках и держал их перед собой. — Да, — подтвердил Гендо. — Синдзи, скажи, что ты помнишь о смерти твоей матери? Вопрос удивил Синдзи — он ведь как раз сегодня ночью всё вспомнил в точных деталях! Немного подумав, он решил выложить, всё как есть: — Она погибла из-за эксперимента… из-за эксперимента с Евой. В глазах командующего мелькнуло удивлением. — Кто тебе это сказал? — с некоторой долей настороженности спросил он. — Никто — я всё вспомнил. Я там был… — Синдзи сосредоточил взгляд на переносице отца. Юноша набрался смелости и не сводил взгляда. — Ты тоже. Мать взяла меня… она говорила это путь в будущее или что-то вроде этого. Гендо чуть приподнял бровь. Синдзи показалось, что его отец на несколько секунд предался ностальгическим воспоминанием — уж больно отстранённым и несколько расслабленным сделался его взгляд. — У тебя хорошая память, — сказал он. — Хвалю. Синдзи подивился последней фразе. Это была первая, и пока единственная похвала со стороны его отца за всё время — отца, от которого он в глубине души всегда ожидал и требовал возвращения, извинений, любви и хвалы. Вот теперь судьба — после всей той чёрствости и равнодушия — бросила ему как кость голодной собаке это «хвалю». — «Нет уж, засунь себе в задницу своё хвалю», — мысленно пожелал Синдзи. — Ты уже не ребёнок, Синдзи. Ты взрослый, — сказал отец и сделал паузу, думая над тем, что сказать дальше. — Мне нужна твоя помощь, — наконец выговорил он. — В чём? — спросил Синдзи. — Я уж пилотирую Еву, ты не оставил мне выбора, отец. Что ещё я — такой бесполезный и жалкий — могу сделать? — Ты не бесполезный, был бы ты бесполезен, тебя бы сейчас здесь не было, — сказал Гендо. — Я польщён, — не удержался и съязвил Синдзи. — Твоя мать тебя очень любила, — вдруг сказал Гендо. Его голос стал мягче. — Да, я знаю. В отличие от… Ну ты понял. — Твоя мать погибла… растворилась в капсуле Евангелиона-01, — продолжил Гендо. Синдзи стало не по себе: да, он знал, как погибла его мать, но он не знал, в каком именно Евангелионе. Теперь он узнал. Выходит, он пилотировал убийцу матери? Да, теперь он понял, почему Евангелион-01 показался ему отталкивающим и зловещим при первой встрече. — Я помню, отец… — вымолвил Синдзи. — Но я считаю, она не погибла. Она просто поглощена Евой, — сказал командующий. — В смысле «поглощена»? — Её тело распалось на химический бульон, но её душа, сознание, если угодно, осталось внутри Евы. И я думаю, Юй может видеть и слышать нас. — Хочешь сказать, все эти чудеса с АТ-полем, синхронизацией… это всё моя мама делает? — догадался Синдзи. Гендо кивнул. — Я ищу способ её оттуда вытащить, или… Самому уйти туда, — признался отец. — Я все эти четырнадцать лет над этим работаю. Я не могу пилотировать Еву, но вот ты можешь. Ты синхронизируешь свой разум с Евой, с твоей матерью — в некотором роде — с Юй, мой любимой женой. Я любил твою мать больше всех. — Вот как… а меня? — спросил Синдзи. — Меня ты не любишь? — Я честно тебе скажу, в тебе нет того, за что бы я мог тебя любить, — сказал Гендо. — Ты тоже можешь не любить меня. Это не твоя вина и не моя. Просто так оно есть. Сказанное покоробило Синдзи, но он ничего не ответил. Какой смысл? Не вызовет же он этим тёплые чувства отца? Похоже, тот всегда любил только его мать, его — никогда. Вот не повезло ему с отцом — что же, этого не изменить, родителей не выбирают. — Скажи, Синдзи, ты хотел бы, чтобы твоя мать вернулась? — спросил Гендо. — Да, — ответил он. — Возможно, ты сможешь мне помочь… Но не сейчас, сейчас не время. Всё не так просто, Синдзи, — сказал Гендо. — Ты думаешь, война идёт только с Кайдзю, но всё далеко не столь однозначно. — То есть неоднозначно? — Если организация, на которую раньше работала твоя мать, — сообщил Гендо. — Из-за неё она решилась на этот опасный эксперимент и погибла. Если ты проговоришься о нашем разговоре хоть одному… — Я никому не скажу, можешь мне верить, отец, — перебил Синдзи. — Мне не нужно тебе верить, это тебе нужно знать, что ты умрёшь, если пойдёшь против меня, — пригрозил Икари-старший. — Держи язык за зубами всё время. Понял? — Да… — Мы оба можем стать счастливыми, — немного более мягким тоном добавил отец. — Если мы вернём Юй. — Угу… — Можешь идти. Я позову тебя, когда мне будет нужна твоя помощь, — сказал Гендо. Синдзи приподнялся из-за стола. Мысленно он уже начал анализировать сказанное. Выходит его мать в Еве и все странности из-за неё… А остальные пилоты? У них же тоже нет матерей! — Эм… отец, — остановился Синдзи. — У меня вопрос. — Да? — Э… у остальных пилотов тоже нет живых матерей. Я спрашивал. Не связано ли это с… — Связано, — чуть нахмурившись, дал ответ Гендо. Синдзи не смог сдержать шока. — То есть… они в Евах?! — Да и в отличие от Юй от них ничего не осталось, — ответил командующий. — То, что произошло с Евой-01, было несчастным случаем. С остальными Евами — это было в порядке вещей. — То есть вы принесли в жертву их… матерей? То есть… без этого нельзя пилотировать Еву? — рассудил Синдзи. — Именно так, — начал честно объяснять Гендо. — Если говорить просто, то есть сознание пилота и сознание Евангелиона. Для синхронизации их необходимо соединить чем-то. Для этого существует психоматрица, встроенная в ядро Евы, «трон души» — по-иному. Сознание матери пилота служит таковым каналом. К сожалению, его перенос на психоматрицу не совместим с жизнью. — И это единственная причина по которой пилоты могут управлять Евами? — спросил Синдзи. — Да. Гены это отговорка. Не в них дело. Это был единственный шанс спасти цивилизацию, нам пришлось пойти на эту жертву. Это принцип меньшего зла. — Вот оно как… — Синдзи на миг опустил взгляд. — Отец, скажи, майор Кацураги об этом знает? — Это неважно. Я надеюсь, ты понимаешь, что ты должен молчать? — сказал Гендо. — В противном случае расплата будет ждать не только тебя, но и любого, кто узнает. Ты меня понял? — Да, отец. Я никому не скажу, — пообещал Синдзи. — Тогда иди и помни: с тебя пока надо просто молчать. Если кто-то, хоть пилоты, хоть кто-то ещё что-то из-за тебя узнает, ты сдашь нас обоих, и мы вместе умрём. Комитет Содействия — та организация, по вине которой погибла твоя мать — её лидеры не простят мне того, что я говорю тебе и того, что ты теперь знаешь. Они фанатики, Синдзи, страшные люди, наделённые огромной властью. Комитет прикажет отрезать от нас кусок за кусочком, пока мы будем визжать распятые где-нибудь на крестах в Синайской пустыне, — предупредил Гендо. — Ты должен молчать, — ещё раз повторил отец, — это просто. Это проще чем то, что делаю я. — Я понял отец. Я буду молчать, ни одна живая душа не узнает, — ещё раз пообещал Синдзи и покинул кабинет. Они даже не попрощались. — Ну как всё прошло? — поинтересовался Кадзи. — Неважно, — ответил Синдзи. — Да-а, по твоему кислому лицу всё написано. Синдзи нахмурился. Ему захотелось спросить, знает Рёдзи о страшной тайне. Разумеется, Синдзи промолчал. Он глубоко задумался. Секрет нужно было сохранить. Скажи он другим пилотам, как они отреагируют? Ясное дело — нехорошо. Он только погубит Аску, Тодзи, Кенске и Хикари, открыв им эту тайну. Некоторые вещи лучше никогда не знать, иногда тьма незнания — есть великое благо. *** Облака за круглым иллюминатором, Мари сидит впритык, чтобы наблюдать пейзаж. Небольшой, компактный самолёт для важных персон NERV перенёс её во Францию. — Здравствуйте, очень рад вас видеть, — сразу же по приземлению её встречает несколько неухоженный немолодой учёный, какого-то отчасти, даже стереотипно-безумного вида, с узкой профессорской бороденкой. Он назвал её имя, Мари уж улыбнулась. Она поправила очки, прошагала — за спиной очертание Парижа, самолёт приземлился посреди Французского филиала NERV. В воздухе видны следы дыма. — Парижане бастуют, профессор Лекуэндр? — Мари помнила его ещё в более молодом возрасте. — Да — им не нравится очередное повышение налогов. Они, неразумные, не понимают, — Лекуэндр покачал голову, — какие необходимы жертвы для спасения человечества. — Жертвы, — Мари бросила головой к дымку от протестов, от множества сжигаемых покрышек; полиция дубинками сейчас метелит бастующих и плотно потчевает слезоточивым газом. — Да уж… Вы изменились, — Мари поворачивает голову теперь к Лекуэндру. Собеседник засмеялся: — А вы — нет. Они оба позволили себе посмеяться по этому поводу: — Как инспектор IPEA, вы просто обязаны взглянуть на наши успехи. Добро пожаловать в DHARMA Initiative! — «Department of Heuristics And Research on Material Applications Initiative», — Мари вспомнила, что ещё до формирования NERV, здесь изучали различные паранормальные явления и технологии на благо французской разведки… Лекуэндру дал ей часа три-два отдохнуть после полёта, а потом взял и повёл с собой по комплексу DHARMA Initiative. Первым делом двое шагнули в одно важное помещение. Первая ассоциация — тюрьма, вторая — больница, чему способствовало холодное белое освещение на потолке. По обеим стенам длинного прямоугольного зала тянулись два ряда камер для заключённых или психически больных. Толстое стекло на каждой. С одного конца зала располагалась дверь, через которую Лекуэндр по своей ключ-карте провёл Мари. Рядом с входом — письменный стол, очень неряшливо заваленный документами. На другом конце зала виднелись ещё две двери: одна — большая железная махина, вся усыпанная предостерегающими табличками, другая — тоже железная, но поменьше, зато табличек на ней ещё больше. — Здесь находятся пострадавшие от «синдрома Кёко», — Мари это знала, спросила просто для протокола. — Да, можете осмотреть их. Мари осмотрела. В каждой камере заключилась безумная женщина в больничной накидке лет тридцати. Кто-то ходил кругами по камере и шептал непонятные слова, кто-то сидел на полу и ритмично раскачивался, кто-то лежал на кушетке и смотрел в потолок… Была общая черта — каждая несчастная сжимала в руках какой-либо предмет: подушку, ботинок, свёрнутое одеяло… Мари попросила взглянуть на электронные данные: — Здравствуйте, я профессор Лекуэндр. — Профессор показал запись с самим собой, где он стоит перед женщиной за стеклом. — С этого момента начинается цикл наблюдений за объектом номер 19. Испытуемая два часа назад была подвергнута Процедуре, что вызвало стандартную реакцию в виде полной потери памяти. У испытуемой отсутствуют не только воспоминания о собственной личности, но и какие-либо социальные и элементарные рабочие навыки. Испытуемую приходится кормить через зонд и использовать специальное белье для сбора выделений организма. Испытуемая также не реагирует на звуки и окружающие предметы, хотя тщательное обследование показало, что физически женщина абсолютно здорова… Мари хорошо знала все физические параметры, какие наблюдаются при этом, потому голосом приказала ИИ перемотать дальше. — … День 8. В поведении испытуемой продолжается интересная тенденция. По-видимому, у испытуемой остались какие-то остаточные воспоминания, что привело к любопытному феномену… Изображение сместилось в сторону безумной женщины. Теперь несчастная уже не сидела без движения, а медленно качалась из стороны в сторону. В руках сжимала подушку. Мари спокойно моргала. — … День 14. Мы нашли объяснение странному поведению испытуемой. Как и в предыдущих случаях, неодушевленный предмет, в данном случае подушка, ассоциируется у испытуемой с собственным ребенком. Также следует отметить постепенное усложнение поведения испытуемой. Например, позавчера из её уст послышались первые внятные слова. Все они относились к воображаемому ребенку испытуемой… Женщина в камере что-то шептала своей подушке и пыталась накормить её едой из тарелки. Неожиданно несчастная повернула голову и посмотрела прямо в объектив видеокамеры. Взгляд страшный, ненормальный — способен бросить в отчаяние и оцепление нормального человека. От Мари этого только слегка дрожит бровью. Профессор, как ни в чем не бывало, продолжал доклад. — … А буквально пару часов назад, испытуемая впервые продемонстрировала явную реакцию на окружающий мир! Она обратила внимание на лаборанта и сказала дословно: «Спи, мой малыш, а не то этот страшный дядя придет и заберет тебя». Разве это не удивительно? Своего рода забавная ситуация… Мари расслабляет брови, отрешается взглядом от материала. — … Результаты наблюдения за испытуемыми позволили сделать ряд предположений. Во-первых, Процедура при таком исполнении, похоже, не приводит к полной пересадке Души испытуемой в пустую психоматрицу. Какая-то малая её часть все же остается в исходном теле. Во-вторых, несмотря на ущербный характер остаточной части Души, у испытуемых начинается постепенное формирование новой личности! Неужели, под воздействием внешних факторов в теле испытуемой может образоваться новая Душа? И как… Мари перемотала, приказав ИИ показать «конец дела». — … День 18. С сожалением сообщаю, что мы потеряли и эту испытуемую. Из пустой камеры двое лаборантов выносили тело, упакованное в чёрный мешок. — Остается только удивляться изобретательности и упорству испытуемых в стремлении к самоубийству. Учитывая печальный опыт предыдущих наблюдений, мы заранее одели её в смирительную рубашку, но испытуемая просто размозжила свой череп об стену. Мгновенная смерть. У нас ещё осталось несколько десятков испытуемых, и впредь нам придётся действовать с большей осторожностью. Пока не удалось выявить, что побуждает испытуемых сводить счеты с жизнью. Возможно, новые личности испытуемых со временем развивались настолько, что осознавали собственную неполноценность? Мари моргает, профессор Лекуэндр продолжает говорить: — Известно, что у Душа является источником чего-то носящего название «АТ-поле», хотя оно и не имеет ничего общего с каким-либо известного науке полем. Физические принципы АТ-поля по-прежнему являются загадкой, несмотря на то, что у нас есть средства для измерения и оценки данной аномалии. Единственная рабочая теория — это описание АТ-поля, как нечто промежуточного между Душой и материей. По сути своей, Душа, вдумайтесь в это, сама создает себе телесную оболочку! Это кстати доказывает, что Души испытуемых не полностью извлекаются при Процедуре, так как иначе их тела просто бы распадались на исходные составляющие. Но это ещё не все! АТ-поле Души изменяет по своему усмотрению все окружающее пространство! Мои слова начинают походить на религиозный бред, и я отдаю себе в этом отчет… Получается, что весь мир… придуман живущими в нём разумными существами! Тогда, что же первично: Дух или Материя? Надеюсь, что дальнейшие исследования… Мари выключила. — Что ж, — повернулась она к нему, холодное освещение DHARMA Initiative пало отблеском на очки Мари, — Совет Безопасности, думаю, будет доволен вашими исследованиями и точно увеличит ваше финансирование даже на фоне всей это большой стройки с Евами по всему миру… — Я рад стараться. Повторюсь, все женщины вызвались на Процедуру сугубо добровольно, понимая важность спасения мира, и все мы очень ценим их решимость, — молвил профессор Лекуэндр. Мари, конечно, предстояло в ближайшие дни исследовать всю ту кучу бумажек позади учёного…