Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Очень дождливый летний день — проливной шёл весь день. Над городской окраиной нависли тёмные непроглядные тучи. Немолодая женщина погружена в свои повседневные хлопоты, периодически подходя и выглядывая в окно из благоустроенных апартаментов. Безутешная супруга всё хотела увидеть машину, что должна была появиться на повороте и по дороге подъехать прямо к их загородному дому. Когда она в этот раз подошла к заветному окну, ей уже показалось что это та машина — по их дороге от города, чьи высотные здания тремя башнями вздымались вдали — не часто кто приезжал. Путь тут тупиковый. Тем не менее, водитель машины, похоже, просто заблудился. Он развернул назад. — Когда же? — печально опуская взгляд, она отошла от окна. Высокая и статная, хозяйка причесала свои иссиня-черные волосы, переоделась в чистую и новую домашнюю одежду — чтобы произвести должное впечатление. — Мама! — дочка такая же темноволосая, как мать, со схожими с ней чертами красивого лица. — Да, Мисато-чан… — отвлеклась женщина. — Не называй меня «чан» — мне уже тринадцать! — напомнила дочка. — Я не маленькая! Мать улыбнулась — но скорее как-то грустно. — Для меня ты всегда будешь «чан» [1], Мисато, — она подошла к дочке и обняла её. — Слушай, ты вечно ведёшь себя странно, когда ждёшь папу… — Извини, — чуть шмыгнув носом, мать утёрла слезу и выпрямилась. Она не хотела, чтобы Мисато видела, как она плачет, потому подошла к окну. — Просто… он же твой отец. Мисато очень хмуро и задумчиво поглядела на всё это. После она оставила мать одну и поднялась к себе в комнату. Здесь как обычно царил беспорядок. Юная Мисато не могла похвастаться аккуратностью в быту. Она запрыгнула в тёплую постель и достала видеоприставку. За ней прошёл час ожидания. Потом она всё-таки услышала шум машины за окном. Мисато оставила игру и подошла к окну. Машина остановилась, и из неё вышел человек. Она не сомневалась, что это её отец. — «Припёрся-таки!» — подумала она, возвращаясь в постель. Она услышала разговор на первом этажа. Через некоторое время послышались шаги за дверью. Мисато сразу же вместе с приставкой спряталась под одеялом. Дверь открылась. — Мисато-чан, ты спишь? — спросил отец. — Да, наверное, она уже спит, — послышался голос её матери. Мисато не ответила. — Послушай, Мисато, отец приехал, он… — Ладно, Джун, пусть спит, я завтра с ней поговорю, — решил отец и закрыл дверь. — «Что толку, что ты припёрся! Мама только больше будет плакать, когда ты завтра пропадёшь!» — зло подумала она, выбираясь из-под одеяла. Ещё немного поиграв, она заснула с выключенной приставкой через пару часов. Родители всё это время разговаривали внизу. Она была уверена, что слышала плач её матери. На следующее утро, потянувшись, Мисато встала с постели, всунула ноги в тапки и вышла из комнаты. Ей не очень хотелось пересекаться с тем человеком, которого она не знала, по вине которого плакала её мать, и который тринадцать лет назад послужил её биологическим родителем мужского пола. Из-за этой обиды, она была готова хоть целый день просидеть в комнате, но мочевой пузырь требовал опорожнения. Ей надоело требование — будь хорошей девочкой, веди себя как хорошая девочка и так далее. — Мисато-чан, — отец застал её сразу, когда она спускалась по лестнице. Он — высокий, слегка смуглый, приятной наружности. — Чего тебе? — спросила она. — Хочешь снова оставить маму в слезах? — В слезах… и часто она так плачет? — казалось, этот человек удивился чему-то совершенно очевидному. — Да каждый раз, как ты появляешься. И когда ты уходишь, а иногда просто так — когда вспоминает о тебе, — перечислила Мисато, спускаясь по лестнице и проходя мимо Кацураги-старшего. — Ясно, да, Мисато, — произнёс отец. — Послушай… — Я иду писать, отец, а потом — к друзьям. Ты мне не интересен, — бросила Кацураги, — ты так редко бываешь дома, что для меня ты посторонний человек, который доводит до слёз маму! — Слушай, я всё понимаю. Но у меня очень важная работа! — отец повысил голос. — Да-да, ты это говоришь каждый раз, но нам с мамой, знаешь, не легче! — парировала Мисато, уходя от него. Дочка шла замедленным шагом. Всё же ей хотелось высказать всё, но с другой стороны она понимала, что мама ещё больше расстроится скандалу, как бывало не раз раньше. — Не будь эгоисткой! Моя работа важна для всех нас! — вспылил Кацураги. — А мне наплевать! — Мисато хлопнула дверью в конце коридора. Отец встал возле стены и стал ждать её, о чём-то хмуро раздумывая. Когда Мисато появилась, он прямо сказал ей: — Завтра ты едешь со мной. Ты нужна мне. — Чего?! — возмутилась Мисато. — Куда еду? Зачем я тебе нужна? — Чтобы закончить мою работу, ты мне необходима. — Да?! И чем я могу тебе помочь? — удивилась юная девушка. — Узнаешь — но ни чем таким… Это не сложно. Кхм! Ты отправившись со мной завтра. Это займёт примерно месяц… ориентировочно, — ощущалось, отец очень переживает и чего-то явно не договаривает. — Так слушай, у меня тут школа, друзья, мама — в конце концов! С чего я должна буду переться с тобой чёрти куда? Где ты там работаешь? В Антарктиде?! — Это будет интересно, — слабо улыбнулся отец. — Ну уж нет?! Что интересного во льдах и снегу?! — Город пришельцев. — Ну и чё?! Нафиг мне нужны какие-то дохлые марсиане?! — Они ни с Марса — хотя и там есть их базы, они прибыли из-за пределов Солнечной системы… — Всё равно, мама мне дороже мороженых монстров! — Послушай, Мисато-чан… — Не зови меня «чан»! — возмутилась девушка. — Мне сколько лет? — Э… двенадцать? — её отец напрягся, похоже, за нагромождением волнующих его мыслей, он действительно забыл сей пустяк. — Тринадцать! — возмутилась дочь. — Мне скоро будет четырнадцать. Ты забыл?! — Да, извини… Послушай, Мисато, успокойся… Мисато оскалила зубки. — Отец, я удивлена, как ты вообще не забыл моё имя! Когда у меня день рождения?! — спросила Мисато, сложив руки на груди. — Послушай… — Когда у меня день рождения?! Я спрашиваю! — Мисато Кацураги! — сорвался отец. — Веди себя как взрослая, если таковой себя считаешь! Я с тобой говорю как со взрослым человеком, а не как с ребёнком! Выслушай меня! Мисато взяла свой гнев в руки, приподняла бровь и показала своим видом, что слушает. — Вот слушай… Ты хочешь, чтобы я часто был с вами? Я тоже хочу. Потому мне необходимо завершить свои исследования. Контактный эксперимент назначен на 13 сентября — то есть через неделю. Если ты мне поможешь, то я обещаю, что вернусь и буду жить здесь. — Правда? Ты не врёшь? — недоверчиво спросила Мисато. — Нет — не вру. Я смогу работать здесь дома и иногда буду выезжать в Токио, чтобы давать отчёты. Поверь мне, — отец поглядел на дочь взглядом, который можно было назвать измождённым, — я сам устал от этого. Сколько лет я работаю над этим? Я уже сбился со счёту. Я не слышал, как ты сказала первое слово, я о тебе очень мало знаю и… Может я не очень хороший отец, но поверь, никогда не поздно им стать. Я закончу работу, и ты мне поможешь. Договорились? Мисато задумалась. — А что сказала мама? Я слышала — она вчера плакала. — Ты слышала, да? Ну… она боится, что с тобой что-то случиться, но я думаю, ты у меня храбрая девочка и… Ради нас — и ради мира, те ещё не понимаешь, насколько глобальны проблемы над решением которых я работаю день и ночь — и не нужно тебе их знать. Так ты со мной? Мисато опустила руки. — Хорошо, я согласна, — всё же решилась она. — Ради мамы. — Вот и хорошо! — отец подошёл к ней и обнял. — Я пойду попрощаюсь с друзьями — о `кей? — Да-да, конечно, сегодняшний день весь в твоём распоряжении! — выпрямился отец. Мисато пошла в свою комнату, думая над всем этим. Одевшись, Мисато вышла на свежий воздух. Сев на свой мопед, она отправилась в путь — в город. Час спустя она была у своего друга. — Привет, Васан, — улыбнулась рослому коротко стриженному парню Мисато — своему почти ровеснику, они был на год старше её. — Проходи, дорогая, — пригласил он, поцеловав её. — Сейчас, — Мисато приковала мопед цепью к забору, — поставлю стального коня. — Угу, моя красавица! Ещё через полчаса, оставив на столе опустошённые банки пива и остатки закуски, они лежали в одной постели полностью обнажённые. Расположившись на животах, малолетки болтали ногами и разглядывали друг друга. Васан закурил сигарету. Оба принадлежали к очень приличным семьям. — И мне дай, — попросила Мисато. — Ага, сейчас… Так ты куда, говоришь, улетаешь, в Антарктиду? Мисато взяла сигарету. — Ага… — Весело это, наверное. — Да ладно — что весёлого? Снег и лёд. И ещё… — Город пришельцев? — усмехнулся Васан. — Ты не должен никому об этом говорить, — строго напомнила ему Мисато. — Не бойся, я умею хранить секреты, моя дорогая. Это только между нами если чё… И если скажу — не поверят. — Васан задумался. — Слушай, а базы нацистов там нет? — Где? В Антарктиде? — Ну да — говорят, Гитлер туда сбежал. — Ничего об этом не знаю. Но думаю — это уже бред. Васан перевернулся на спину и погладил свою юную любовницу по её прекрасным ягодицам. — Всё же я буду скучать по тебе и твой милой попке. — Ой, да ладно — небось неделю меня не будет и ты найдёшь себе ещё одну бабу! — засмеялась Кацураги. — Да, но эту неделю-то я-то буду скучать! — заметил Васан. Мисато бросила взгляд на его член. Они уже долго лежали вот так, и орган парня уже приподнялся. Похоже, он отдохнул и восстановил боезаряд. Тогда Мисато с охотой отложила недокуренную сигарету на тумбочку. — Васан, ты, кажется уже в силах сделать мне снова приятно? — поинтересовалась Мисато, поворачиваясь к парню задом. — А то! — Васан улыбнулся, увидав прямо перед лицом самое прекрасное место свое девушки. Закусив сигарету, он рьяно встал на колени, взял её за зад и начал своё дело страстными толчками. — Отец думает, я всё ещё маленькая! — краснея, сказала Мисато, наслаждаясь движениями горячего члена в своём влагалище. — Да-да, знал бы он, во сколько тебе целочку порвали! — В двенадцать! — Да-да, мама с тобой не справляется! — проговорил Васан. Мисато перевернулась на спину, показав любовнику свою молодую грудь. Тот с охотой взялся за её соски, продолжая иметь нагую юную красотку со всей силы. — Васан, ты знаешь мой темперамент! Да со мной и сто мам бы не справились! — похвасталась Мисато, вытянувшись на кровати и возложив свои ноги на плечи любовника, в то время как тот, крепко обхватив её бёдра, продолжал орудовать крепким членом. — Мне можно кончить? — проговорил Васан, не выпуская из зубов сигарету. — О, ещё немного! — Я больше не могу! — Хорошо, но тогда ты потом поласкай меня там языком! — О, да, с удовольствием! — процедил парень, выпуская горячую сперму. Немногим позже Мисато — причёсанная и хорошо одетая — сидела за столом с родителями. — Я очень волнуюсь за Мисато, — молвила мать. — Ты забираешь её на… сколько? — Ориентировочно… э… на месяц. Но послушай, я клянусь: я скорее отдам свою жизнь, чем позволю ей пострадать, — пообещал отец. Его жена чувствовала — муж что-то недоговаривает, кажется, ему самому не нравиться всё это. Но меж тем, — Хидеаки, я не знаю, можно ли тебе верить… — жена была честна и её охватывало дурное предчувствие [2]. — Да ладно, я не маленькая — я смогу сама о себе позаботиться, мама, — уверенно заверила Мисато и посмотрела на отца. — Я делаю это только ради мамы. Ты ей очень нужен — мне же… — Мисато, не говори так, он твой отец, — перебила её женщина, — он любит тебя, хотя и… — Джун, она права, я, правда, мало уделял ей времени. Ведь если я вижу её раз или два за год, то какой я ей близкий человек? — спокойно рассудил Хидеаки. — Точно, — Мисато поднялась из-за стола. — Я пойду, соберу свои вещи. К вечеру Мисато вышла из своей комнаты с небольшой сумкой. — Здесь всё? — поинтересовался отец. — Да. — Ты её так долго собирала. — Нет, я просто рубилась в приставку. Мы же с тобой ещё успеем друг другу надоесть в мёрзлой Антарктиде? Хидеаки печально поглядел на неё. — Мне кажется, или ты меня ненавидишь? — Не то чтобы ненавижу. Просто ты плохой отец. — Ты бы меня простила, если бы знала всю важность мой работы… — глаза Хидеаки недобро блеснули. — Ну, ничего — скоро ты всё увидишь своими глазами. На следующий день, прощаясь, Мисато крепко обнялась с матерью. — Только не надо сильно плакать, — попросила она напоследок. — Я вернусь через месяц. — Да, конечно, — Джун выпустила дочь из объятий и посмотрела в глаза супругу. — Хидеаки, обещай мне, что с ней всё будет в порядке? — Я… я обещаю, — проговорил муж, отводя взгляд. И Джун поняла — что-то здесь точно не так. — Я не верю тебе, — нахмурилась она, взяв Мисато за руку. — Она никуда не поедет! — Что?! Она нужна мне! — Для чего?! Что она может сделать?! Она ребёнок! Ты собрался на ней опыты проводить, да?! — Я клянусь… э… это безопасно! — начал заверять отец несколько сбивчиво. — Просто в этом могут участвовать только дети сотрудников, чтобы… не выдавать секретность! — Ты врёшь! Ты всегда говоришь уверенно, когда говоришь правду! — возразила жена. Недовольная Мисато вмешалась: — Мам, папа — я уже не ребёнок и сама могу всё решить! — заявила она и крепко обняла мать. — Мам, послушай, я уже сама могу принимать взвешенные решения. Я отправлюсь с отцом, — уверенно решила она, глядя в лицо несчастной женщине, — я верую ему потому, что он мой отец — раз он сказал, что это безопасно, значит — безопасно, так? — рассудила Мисато, поглядев на отца. — Да — так, — уже с большей уверенностью ответил он. — Мисато, ты же не хочешь туда лететь! — возразила мать. — Не хочу — да, ты права, мам. Но я не хочу также, чтобы ты плакала без папы. Я согласилась только с тем расчётом, чтобы отец наконец-то закончил свою сверхважную для всего мира работу и вернулся к тебе, — пояснила Мисато. — Ясно? Ведь взрослые как раз готовы сделать то, что им не нравиться ради близких — верно? — Да, мне всё ясно… — мать ещё раз обняла дочь и таки отпустила её. — Но ты меня понял — я не прощу тебе, если с ней что-то случиться, — предупредила Джун. — Я уже дал слово — я его сдержу, — Кацураги раскрыл дверцу автомобиля. Он занял место вместе с Мисато и завёл машину. С тяжёлым сердцем Джун смотрела, как автомобиль отъехал и направился к городу. — Так зачем я тебе нужна? — поинтересовалась Мисато. — Тебе лучше всё увидеть на месте. Это сложно объяснить словами, — ушёл от ответа Хидеаки. — О`кей, — Мисато поглядела в окно на мрачный вид пригорода — погода стояла ужасная. Снова лето здесь очень дождливое. — Я так понимаю… ты действительно уже не девочка и должна будешь меня понять… когда я всё тебе покажу и расскажу, — Хидеаки запинался. По его голосу Мисато поняла — всё действительно серьёзно. Её отец очень взволнован. Он выглядел усталым и измождённым. Похоже, в первую очередь, в моральном плане. Мисато забеспокоилась: она не доверяла отцу и отправилась с ним не только из-за из матери, но и просто чтобы доказать ей и себе свою взрослость. Но поступает ли она разумно, отправляясь на край света неизвестно зачем? — Над чем ты работаешь? — твёрдо спросила Мисато. — Я сказал — ты на месте всё узнаешь, Мисато! — Отец, я… я не поеду с тобой, если ты в двух словах мне не скажешь. Понятно? — пригрозила Кацураги. — Я не маленькая, чтобы безоговорочно доверять тебе! Хорошие вещи люди не скрывают! — Мисато, я… — отец заволновался. Девушка засунула руку в карман куртку и достала… складной нож. — Говори! — потребовала она. Отец вздрогнул и резко затормозил. Он чуть на кого-то не наехал. Послышалась брань. — Слушай! — отец остановил автомобиль и откинулся на спинке кресла. — Убери нож… Я расскажу. — Я не беззащитна, — убрала нож Мисато. — Я хочу, чтобы ты это знал. — Ты всегда нож носишь? — Да — тут полно шпаны. — Она лгала. — Но ты не сходи с темы, папа. Я хочу помочь тебе ради мамы, так что… — Я работаю над оружием, Мисато, — честно признался отец, — возможно, самым мощным из когда-либо созданных, речь идёт о способе получить неограниченную энергию… Но тут даже важно не это, а то, против кого создаётся это оружие. Те силы, что уничтожили Предтечей до сих пор существуют, и грозят нам — всему человечеству. — Всему человечеству? — теперь Мисато начала понимать весь масштаб проблемы. — О`кей, допустим, это так… — Не допустим, Мисато — я тебя не обманываю, это действительно так, — перебил отец. — Хорошо, я тебе верю. Но скажи мне конкретно, как я могу помочь тебе? — Это оружие обладает эмпатической системой управления. То есть… ты думаешь — оно действует. Не я разработчик этой системы, точнее, её разработал мой директор и… друг — Амброз Декстер. Я только изучаю сам источник энергии. Короче, мне нужен человек, способный связываться с системой управления — пилот, проще говоря. И я хочу провести тесты с тобой. Это не опасно, просто, ты подходишь по всем параметрам, — объяснил отец. — И ты не мог мне всё это раньше рассказать? А маме? — Она знает — я ей всё рассказал. Просто… я не хотел, чтобы ты знала о той опасности, в которой мы все находимся из-за тех, кто погубил Предтечей, — пояснил отец и снова двинул машину, на сей раз внимательно следя за дорогой. — То есть мы будем спасать мир от злых пришельце? — уточнила Мисато. — Можно сказать и так… — Что ж… это круто! — Это не игры, Мисато, — строго добавил отец. — Я знаю. — Нет, не знаешь… — выдохнул Хидеаки, он точно что-то недоговаривал, но Мисато на своё горе оказалась слишком любопытной, чтобы отказаться от полёта в Антарктиду… В городе они прибыли в аэропорт, где сели на частный самолёт. Они сразу взлетели. Отцу и дочери предоставили уютный и просторный салон со всеми удобствами. Мисато поглядела на серое море, над которым вскоре понёсся самолёт, набирая скорость. — Это спецтранспорт Комитета Содействия, — пояснил отец, присаживаясь за стол. Он отходил в другую часть салона и с кем-то беседовал по линии связи. — Мы долетим за полдня. — Понято. Ты давай-ка, выкладывай пока, что за угроза человечеству? — начала расспрашивать Мисато. — Я же должна это знать. — Есть две основные угрозы, — начал Хидеаки. — Первая из них — самая опасная — это Cthulhu Cycle Deities, сокращённо — CCD. Это очень могущественные существа внеземного происхождения. Именно они уничтожили Предтечей. Древние — Великие Древние — они живут и сейчас, к счастью, большинство из них обитают на других планетах и даже в других измерения, параллельных нашему. Их родина — измерение за «Вратами Ада», которые можно открыть в Антарктиде, на «Объекте Голгофа». Пространство негативного вакуума. Это может сделать существо, известное, как Йог-Сотот — Йог-Сотот — Врата и Ключ, Йог-Сотот знает Врата… — отец перешёл сейчас в какое-то несколько безумное бормотание, но быстро выровнял свою речь до прежней. — Миньоны CCD, состоящие из людей и не-людей, ведут свою тайную деятельность на Земле. Эти миньоны формируют безумные секты, которые стремятся призвать в наш мир CCD. Мы назвали их так в честь «Ктулху» — именно так сами адепты именуют самого почитаемого из CCD. Сами CCD обладают способностями за гранью нашего понимания. Хотя у нас есть множество теорий, объясняющих их необычные способности. Например, они могут полностью уйти во многомерное пространство — так называем «пространство Тиллингаста» — через преломление квантовой пены — так называемое «море Дирака»… Короче, это слишком сложные материи даже для физиков — я не буду морочить тебе этим голову. Расскажу лучше другое — более тебе понятное, чтобы ты осознала весь масштаб угрозы. К отцу и дочери подошёл служащий Комитета. — Вам что-нибудь принести? — Кофе с мороженым у вас есть? — спросила Мисато. — Да. — Принесите! Это за счёт заведения, да? — уточнила Мисато у отца. — Да… Я ничего не буду, — отмахнулся он и продолжил с тусклыми глазами: — Так вот, Мисато-чан, мы уже сталкивались в военном противостоянии с CCD. Всё началось с… Это долгая история. — Рассказывай-рассказывай, я хочу быть в курсе сводок с фронта, — попросила Мисато, принимая из рук служащего заказанное угощение. Раньше она боролась с пришельцами и монстрами только в видеоиграх. Теперь у неё — как у всякого молодого человека с таковым темпераментом — возникло страстное желание узнать все подробности. — Тогда слушай. Эм… В результате загадочный событий в 1929 году в Новой Англии — у горы Вермонт, когда произошла… серьёзная потасовка между Братством Жёлтого Знака и колонией загадочных существ внеземного происхождения, которых местные жители называли «Ми-Го». Нам мало что известно об этом до сих пор. Братство Жёлтого Знака — это сатанинская секта, почитающая демона Хастура из созвездия Гиад, который принадлежит к числу CCD. Эти безумцы хотели вызвать его в наш мир, для чего им потребовались технологии этих Ми-Го. Сами Ми-Го, похоже, были заинтересованы в добычи особо редких металлов и старались не светиться. Каким-то неведомым образом — у меня есть пара теорий, но я не буду забивать тебе голову — они сами способны без космических кораблей перемещаться через космос в пределах Солнечной системы. Так вот, в результате этих событий был создан Фонд Уилмарта при содействии английского и американского правительств. Кто-то должен был разобраться со всем этим делом. Дальше произошла куча всяких событий. Я не буду забивать тебе голову всеми, да и я сам могу кое-что упустить… В 80 годы двадцатого века участились обвалы и землетрясения в Англии. В Фонде Уилмарта взялись за расследование и оказалось, что к делу причастны хтонианцы. Это внеземные существа, низшие CCD, они похожи на огромные червей или осьминогов. Обычно они живут маленькими колониями под землёй, но они расплодились настолько, что пошли в атаку. Хтонианцы могут воздействовать на людей телепатически. Так они или превращают их в безвольные марионетки, или — что ещё опасней — незаметно внушают им свои желания, чтобы люди, сами не ведали что и откуда им приходит в голову, действовали в их интересах. — Монстры-черви-телепаты? Так вот с кем ты борешься, — поедая мороженое и запивая кофе, сказала Мисато. — Я говорю тебе правду! Знаю, это звучит как безумие — я, поверь мне, сам был бы рад сойти с ума! — слегка вспылил отец. — А я что — не верю тебе? Конечно, я верю! Я тебя с интересом слушаю, продолжай! — Хорошо…. — собираясь с нервными мыслями, отец бросил взгляд на океан за окном. На пасмурном горизонте начали вырисовываться светлые проблески. — Так вот, — продолжил отец, — к счастью, Фонд вовремя среагировал. И к ещё больше счастью, эти хтонианцы оказались чрезвычайно восприимчивы к радиации и самая простая вода служила для них смертельным ядом. Их внеземные организмы оказались мало пригодными для жизни на поверхности планеты. Фонд остановил наступление на Англию и Америку, уничтожив почти все их силы, а заодно по мелочи побив мелкие культы CCD и прочих их миньонов. Не нужно думать, что хтонианцы — единственная сила CCD. Помимо них есть ктулхи, бьякхи, младые тьмы, шогготы, гули, глубоководные, левиафаны, мерные бродяги и все прочие. Как-нибудь потом я расскажу тебе о них. Сейчас важно другое. В конце этой войны Фонду Уилмарта удалось выследить одного из полноценных CCD — самого Шудде-Мьелла. Так звали прародителя хтонианцев его последователи. В Эфиопии они заманили его в ловушку. Вырыли скважину глубиной в три четверти мили. Опустили приманку — маленьких самок хтонианцев. Так как их род малочисленен, сам Шудде-Мьелл явился со своей армией. Тогда мы взорвали атомную бомбу, спрятанную там же. — Кацураги сделал пазу, глядя в заинтересованные глаза дочери. — На месте остался кратер диаметром в километр. Все обычные хтонианцы испарились за мгновение, но Шудде-Мьелл выжил — мы его только ранили. В бешеном гневе он смёл всё и вся, что уцелело непосредственно после взрыва. Потом он уполз в земную мантию — зализывать раны. Этот гад способен выдерживать огромное давление и температуры, он длинною в милю и несётся сквозь кору нашей бедной планеты, плавя любые породы как паяльная лампа — масло. Мы не надеялись, что взрыв его убьёт, но мы надеялись на радиоактивные элементы. Даже небольшие дозы радиации губительны для хтонианцев — но он выстоял. Это всем нам раскрыло глаза на то, что имеющегося оружия недостаточно, чтобы защитить мир от серьёзного вторжения CCD. Нам известно, что у этих демонов есть некая иерархия — слабые внизу, а сильные наверху. Шудде-Мьелл был внизу. Ядерный Хаос Азатот, Всемогущий Посланник Ньялатхотеп, Хранитель Врат Йог-Сотот, Чёрный Козёл Шуб-Ниггурат занимают самый верх. И я думаю уже по одним их именам тебе ясно, почему я работаю над нашим оружием. — Хм… — Мисато внимательно слушала отца. Он вывалил на неё целый массив совершенно фантастической информации. Но она всё же смогла её хорошо воспринять. — Ты вначале сказал, что есть две угрозы — CCD это только первая, да? — Да, это только одна угроза. Вторая — это оружие Предтечей. Они умели создавать невероятные живые организмы. Они создали шогготов для работы и дайкайдзю для войны. Кайдзю — это гигантские, больше чем даже хтонианцы, чудовища — больше их никак не назовёшь. Какие-то из них в неактивном состоянии дожили до наших дней. У нас есть сведения, что иногда они пробуждаются. Легендарная Атлантида была уничтожена как раз из-за Кайдзю. Нам неизвестно, когда CCD начнут боевые действия — Земля, похоже, к счастью, лежите вне периферии интересов самых могущественных из них — но мы должны быть готовы к вторжению даже самых слабых из их вида, или из их объединения. — Слушай, отец, это всё, конечно, очень важно, но ты не мог бы всё это сообщить матери, а? — Она всё знает. — То есть она знает, сколь важна твоя работа? — Да… — Но она плакала… «Неужели она такая эгоистка?» — теперь Мисато к своему удивлению начала осуждать мать. — Ничего — пусть поплачет, — слабо улыбнулся отец. — Все мы люди и всем нам свойственны слабости. Мы с мамой не хотели, чтобы ты жила в страхе за будущее Земли. Может, ты ещё слишком юна, чтобы осознать это… — Папа, я не маленькая! Я всё понимаю… — Нет, — резко прервал её отец, — ты понимаешь лишь самую малость! Всё гораздо, поверь мне, гораздо серьёзней и я бы сказал… чудовищней, чем тебе сейчас кажется, когда-нибудь ты это поймёшь, и поверь, мне очень грустно, что это так. Пока они находились в полёте, отец погрузил Мисато в чтение документах о войне с CCD. Первое событие, с которым ознакомилась Мисато, случилось после Второй мировой. Как раз во время противостояния Фонда с хтонианцами в Англии. Операция посреди болотистых пустошей в конце августа. Три заросшие сорняками и давно неезженные дороги пролегали среди этой глуши, и на каждой из них примерно в четырёх милях от центра операции установили предупреждающие знаки типа «Опасность», «Неразорвавшиеся мины», «Собственность правительства», «Проезд запрещен» или «Танковые учения, ведётся огонь!». Для того чтобы подкрепить письменные угрозы, несколько сотрудников Фонда постоянно обходили периметр со сторожевыми собаками. Профессор Уингейт Писли — глава Фонда — руководил всей деятельность. Не более чем в миле от вершины холма, на котором стояло командование, располагалась середина участка — тот клок земли выглядел до странности пустынным. Там воздвигли буровую вышку — серая вышина над ними. Вождь британских хтонианцев пребывал в плену, телепат, который первым выследил его, распознал характерный образ сознания, говорящий о гигантских размерах. Здесь находился один из громадных низших прислужников Древних, который, как заметил Писли, «наименее вредоносен из всех узников тюрем, воздвигнутых Предтечами». Гарпун с взрывчаткой, вмонтированный в наконечник мощного бура, должен взорваться, как только коснётся мягких тканей масштабного организма, сопоставимого с небольшой горой, и всё тело подземного чудовища должно было разнести в клочья этим взрывом. Телепат Гордон Финч должен прервать ментальный контакт до того, как это произойдёт. — Четыре минуты, — должно агент «Понго» (его зовут Бренард Джордан — родом из Йоркшира, он когда-то работал на буровой вышке компании «Seagasso» и был специалистом по бурению). — В ловушке! — зазвучал голос Финча. — В ловушке на глубине… здесь! Ничего не изменилось, но почему я просыпаюсь? Мне нужно только потянуться, расправить мышцы, выгнуть спину, чтобы вырваться, стать свободным — таким свободным, каким я был так давно, когда мог охотитлся на мелкую живность… чтобы заглушить эту жуткую жажду их красной… Тут его слова передавались в некоторой обработки. — А-а-ах-х-х-х! Я ясно вижу эту мелочь своим мысленным взором. Я хорошо помню, как ревела и содрогалась земля, когда я обрëл свободу! Я помню их тонкие ручки, их волосатые тела, их беспомощные дубинки. Как они кричали, когда я поглощал их. Но я не смею… не могу освободиться. Невзирая на мою мощь, великая сила держит меня — их оковы, их преграды… Хозяева Боли взяли меня в плен давным-давно, а потом вернулись и вновь засадили меня в темницу после краткой свободы, когда растрескалась земля и рассыпались по ней печати. Я по-прежнему в плену, но мало того…теперь мне грозит… опасность? — Финч! Уходи оттуда! — гаркнул Писли отчаянно в микрофон. — Брось эту тварь, дружище, и уходи! Увы, Финч терял свою идентичность, сливаясь с сознанием этого монстра. — Опасность! — послышался голос телепата, хриплый и гнусавый. — Я чувствую… этих, мелких! Их много… надо мной… и что-то приближается! — Чуть больше двух минут! — выпалил Джордан надтреснутым голосом. Потом из динамика рации слышалось только хриплое дыхание. Второй телепат прокомментировал: — О! Я тоже ощущаю эту тварь! Она словно бы выпускает мыслительные щупальца. Она понимает, что мы затеяли. Она разумнее, чем мы думали, Писли. Она превосходит всех остальных, с кем мы имели дело прежде. Тварь напугана… Нет, она злится! Бог мой! — Я не беззащитен, мелкие! — прокричал из динамика рации жутко измененный голос Финча. — Я в ловушке, но я не беззащитен! Прошло время, и вы многому научились — но я наделён могуществом! Я не могу остановить то, что прорывается ко мне… но сила у меня есть! — Небо! — ахнул Писли. — Гляньте на небо! Всего лишь несколько мгновений назад небо простиралось просто серым, а теперь его затянули грозовые чёрные тучи, заклубились, заметались, и среди них засверкали молнии. Поднялся сильнейший ветер, в долине вырывал с корнем кустики утесника из песчаной почвы, вертеть те в воздухе. Тут и там закрутились воронки песчаных смерчей. — Ложись! — рявкнул Джордан, и его голос прозвучал едва слышно на фоне дикого завывания ветра, шуршание песка, треска ломающихся веток утесника и вереска. — Осталось чуть больше минуты — на землю, быстро! Ветер сделался ледяным и дул в сторону агентов Фонда. — То, что движется в земле, все ближе! — пронзительно крикнул голос Финча. — И я догадываюсь, что это такое. Что ж, да будет так! Я погибну… но прежде грянет могущество Кгфтхгнм’о’тха [очень нечленораздельное имя чудовища — это наиболее сообразный вариант, изложенный на английском] и его гнев, и пусть мои руки потянутся к поверхности, чтобы мои пасти могли в последний раз испить! Так познайте же алчность Кгфтхгнм’о’тха мелкие, и его власть над стихиями! Помните об этом и содрогайтесь от страха, когда сойдутся звёзды, и восстанет Великий жрец Ктулху! Грузовики и машины поменьше спешно разъезжались в стороны от периметра рабочей зоны, разбегались маленькие фигурки людей, отчаянно сражавшихся с ветром и ливнем. Молнии разили по земле прицельно. Мощные разряды атмосферного электричества попадали точно в вышку и постройки рядом с ней. Бегущие фигурки людей охватило пламя. Несчастные попадали, начали кататься по земле. Грузовики и прочие машины, бешено вертящиеся в долине, тоже загорелись. Послышались звуки взрывов. Огонь охватил вышку, начали плавиться и рушиться балки. Большие участки пустошей, поросшие кустиками вереска, вскипели, как вода в кастрюле. От земли повалил пар, она покрылась красными и оранжевыми трещинами. — Время вышло, — послышался голос Джордана. — Рванёт в любую секунду. Конец ублюдку! В то же мгновение, как только утих голос йоркширца, из динамика рации послышался голос самого Кгфтхгнм’о’тха, говорящий устами одержимой жертвы: — Я ранен! На-нгх… нгх… нгх-йя Великий Уббо-Сатла, твоё дитя умирает — но дай же мне скорее силу для последнего глотка… дай мне распрямиться в последний раз… сорвать печати Хозяев Боли — на-аргх… нгх… нгх! Аргххх-к-к-к! Хьюх, йюх, х-йух-йух! Из динамика рации вырывались эти чудовищные, нечеловеческие хрипы и слоги на фоне треска и шипения. Земля подпрыгнула и поползла, покрылась широкими трещинами, и из этих сейсмических расщелин наружу потянулись серые конечности! Кгфтхгнм’о’тх дëргался ничтожной частью своего колоссального тела, когда оно появилось на поверхности, его «пальцы» походили на огромных, смертельно раненных змей, пытавшихся расползтись по истерзанной, покрытой ранами земле. Он дотянулся до пытавшихся спастись бегством. На концах раскрылись широкие, затянутые слизью красные пасти… За этим последовал толчок — распространилась кошмарная вонь. Кгфтхгнм’о’тх замер. Всё ещё бушевало пламя, и посреди обуглившихся кустиков окопника и вереска вздымались вверх клубы голубоватого дыма. Буровая вышка покосилась набок и превратилась в груду почерневшего металла. Пара чёрных от копоти грузовиков устало двигалась к холму. В разные стороны брели, пошатываясь, несколько человек. Мерзкая серая жижа растекалась и пузырилась на земле, заполняя трещины, словно гной раны. Тихие, бессвязные мычания, обрывки и взрывы дебильного смеха — вот что мог выдавать теперь из себя бедный Финч. — Это был не хтонианец, хотя командовал ими от имени Шудде-Мьелла, — уточнил Хидеаки, когда Мисато прочитала эту часть. — Это был потомок Уббо-Сатлы — другого CCD. Они пластичны и не боятся воды. У них нет ни рук, ни ног, ни голов, прямо как у своего отца. Затем отец Мисато начал рассказывать про глубоководных. Они, в отличие от подземных хтонианцев, выделяются большим разнообразием. Общее название объединяет группу, в которую входят и рыбоподобные, и протоплазматические, и похожие на амфибий, и получеловеческие существа, которых соединяет между собой поклонение Дагону и вера в ожидаемое воскрешение Великого Ктулху. Отсюда отец перешёл к рассказу о событиях, имевших место в 20-е годы. Мисато взяла в руки новые документы, которые они теперь могли читать во время полёта в Антарктиду. Всё началось с того, что психически больные люди начали часто упоминать некого «Б`мота». Доктор Прендергаст, джентльмен, выдающийся специалист в своей области медицины, включающей в себя все виды заболеваний мозга, операции, трепанацию и т.д. — буквально «подхватил» такую болезнь от своего пациента. Б`мот пытался овладеть им — подозрительный зелёно-голубой туман стал появляться в местах, где он работал. Кацураги сослался тут на древний том «Магии и Чёрных Искусств» Кейна: «Есть много тех, кто почитает Пожирателя душ, хотя немногие видели его истинную мощь. Это видение, чреватое ужасом и востребованное колдунами древних времён. Один из них, Иоганн Магдебургский, умудрённый знаниями прошлых веков, очень преуспел в своей практике. Он утверждал, что Пожиратель живёт в Глубине, и его нельзя достичь никакими средствами, однако Иоганн смог почувствовать дыхание Пожирателя и узнать его волю. Секрет заключается в источнике испарений. Ибо Пожиратель имеет силу проявлять себя там, где есть влага. Его дыхание — это туман и дождь. Поэтому многие считают воду изначальной стихией и поклоняются ей различными способами. Этот Иоганн рассказал в своей книге по медицине, как он случайно во время заклинаний вызвал из тяжёлого пара саму эту Сущность. Фосфоресцирующий свет мёртвых тварей разросся до огромной яркости и заполнил комнату, а вместе с ним пришёл и дух Пожирателя. Иоганн узнал, что тот живёт в глубочайшем океане, где ожидает лишь благоприятного времени для своего возвращения на землю. Есть многие люди, которые с радостью верят, что это время приближается, но Иоганн говорит, что пройдёт много веков, прежде чем Хозяин вернётся, чтобы потребовать своего». Одно замечание, сделанное этим колдуном, был таково: он говорит, что Пожиратель знаком каждому мужчине и каждой женщине. «Он вечно живёт во Внутреннем Человеке. Он выходит из Глубины, и Внутренний Человек должен его услышать. Всевидящи его глаза, всеслышащи его уши. Никто не может уничтожить его, потому что он присущ всем людям. Во времена зла и похоти, войны и раздоров, человека против человека и брата против брата, Пожиратель живёт в людях. Его пути — пути Глубины. Есть святые и мистики, которые верят, что они изгнали Пожирателя, но он пребывает и в них. В глубинах вод и в душах людей он спит и однажды проснётся, чтобы взять своё». Вот что сообщил Прендергаст, вступивший в ментальную связь с Б`мотом: — Рассказывать особо нечего. Вчера вечером я допоздна читал Фрейда, его последнюю книгу, знаешь ли. Вдруг мне в голову пришли мысли, которые, несомненно, зародились не на Земле. Я начал испытывать огромное отвращение к жизни — я имею в виду жизнь, которую мы имеем сегодня. Я вспомнил эпоху джунглей; и эти изначальные воспоминания, которые дремлют в каждом человеке, вернулись ко мне. Искусственность мира с его коммерческими системами, кодексами поведения, гигантскими материальными вещами, которые, в конце концов, не принесли ничего, кроме того, что сделали нашу жизнь труднее и короче — всё это выглядело тщетным и бесполезным. Мне показалось, что человек был создан не для того, чтобы жить таким образом. Я думал, что гигантский первобытный лес с его жестокой борьбой человека против человека и зверя против зверя являлся подходящей средой обитания для живых существ. Я подумал об этих чудовищах из глубин, огромных, недоступных человеческому пониманию, мелькавших время от времени вблизи кораблей. Когда-то жизнь вообще велась в таких гигантских масштабах. Я чувствовал, не могу сказать почему, глубокое родство, близость с этими раздутыми колоссами моря — падалью, питающейся телами мёртвых. Мне казалось, что эти существа представляют собой самую дальнюю ступень, которую можно достичь в обратном направлении — назад от цивилизации, видишь ли, назад от болезненно приобретенных вещей, которые мы считаем столь ценными. И… вот что странно… мне показалось, что эта мысль являлась не совсем моей. Как будто кто-то прошептал мне на ухо эту мерзость о регрессии. Я чувствовал, что в то же время не я один, а тысячи и тысячи, а точнее миллионы, мечтали о том времени, когда цикл должен будет завершиться. Ты знаешь, нас всегда учили, что всё происходящее — циклично. Восхождение Рима; величие; падение. Так и с другими цивилизациями, со всеми. То же самое, несомненно, случится с нашей собственной великой цивилизацией. Это будет мифический конец света, который провидцы предсказывали веками. Тогда произойдёт не звёздный катаклизм, но будет возвращение всей жизни в джунгли. Компетентные власти заявляют, что если мы не попытаемся остановить эту надвигающуюся катастрофу, нас буквально съедят живьём насекомые, например, муравьи. Кажется, есть много научных оснований для этого предположения. Но кто думает о вероятности таких ужасов, что возникнут, если эти неизвестные существа, раздутые до отвратительных размеров, в едином порыве захватят цивилизованный мир? Кацураги сообщил, что в многих странах организованное поклонение Б`моту практиковалось под различной маскировкой, и что культ был более распространён вблизи экватора и среди диких народов. Культ более распространён в тропических странах и среди наименее развитых представителей человечества. Причина очевидна: они находились ближе к джунглям, как физически, так и по уровню сознания. Кацураги также подозревал, что культ будет распространён среди обитателей подобных земель возле океана. Отдельный инцидент с Котлом Дьявола подтвердил эту гипотезу. — Б`мот, Бегемот, Фемаут… — это его разные имена. Вероятно, это психическое проявление Спящего Ктулху, наряду с таким известным, как Хоразин. Далее Мисато прочла мемуары протеже Прендергаста. Он описывал, как всем нарядом покинул офис и поехал в один зал для тайных собраний. С этим местом связаны отвратительные слухи, и сразу все понимали, что найдут там логово культа. Когда подъехали, уже стемнело. Убежище находилось в убогой и нищенской части города. Наряд припарковал машину на некотором расстоянии, и, смешавшись с пёстрой толпой, которая искала вход, вошли в здание и уселись возле входной двери. Зал к тому моменту предстал почти заполненным, и после того, как агенты полиции заняли свои места, огни начали тускнеть. Они превратились в простые точки зелёного пламени, и в зале зазвучал хор бессмысленно лепечущих людей. Всё это похоже на звуки обезьян в лесах Амазонки. Очевидно, так адепты приветствовали верховного жреца Бегемота, который вышел к пастве. Он — в сияющей зелёной мантии, сшитой из кожи океанского монстра, происходящего от рода Дагона и Гидры. Подобно гниющей рыбе, она светилась голубовато-зелёным огнём и окружала отталкивающие черты маски, которую закрывала его лицо, дьявольским, неестественным светом. Жрец медленно поднялся по ступенькам на кафедру, за ним — резервуар, светящийся тем же ярким голубым огнём. Никаких определённых церемоний или ритуалов здесь не требовалось. Каждый сатанист делал то, что ему нравилось, но все говорили на диком жаргонном языке. Протеже вспоминал в момент начала церемонии, что слева от него тогда сидела женщина с отвисшей челюстью и огромными зубами, выступающими между толстых губ. Её крики почти разрывали бедняге барабанные перепонки. По мере того как действие продолжалось, толпа приходила в экстаз, и многие сектанты бросались на пол, срывая с себя одежду и дико танцуя в темноте. Множество из них принесли с собой ручных змей и с любовью гладили их — у других имелись крошечные обезьяны, которых они нежно целовали. Мужчины и женщины бросались друг на друга в безумном порыве похоти. Протеже увидел малайца, борющегося в объятиях белой женщины, и услышал их крики экстаза. Он видел, как другие фанатики глубоко впивались зубами в руки, ноги, плечи ближайших к ним людей в безумной ярости первобытной свирепости. Там была красивая девушка, её обнаженное тело лежало в объятиях бронзовой фигуры, упиваясь страстными поцелуями, которыми он осыпал её. Обезьяны метались туда-сюда среди сумасшедшей толпы, получая дань уважения везде, где они пробегали. Змеи извивались, их кольца обвивали горло истовых сатанистов. Их крики превратили зал в сумасшедший дом. Возгласы быстро смешались в ритмичный крик: «Б’Мот… Хозяин!» — единственная пара внятных слов. Это повторялось тысячу раз. — Хозяин почти готов! — крикнул тот, кто находился рядом с протеже. — Ещё несколько дней, и мир почувствует его силу! Он бил себя по лбу и кричал в экстазе: «Приди… Б’Мот… Хозяин, приди!» Пока протеже Прендергаста пытался освободиться от хвата сексуально озабоченной женщины, толпы обратились к жрецу на кафедре. Он открыл резервуар с водой, стоявший на платформе, и все увидели огромного крокодила, в сернистой ауре, как и всё остальное — одержимый хищник раскрыл свои челюсти. В шумное столпотворение ворвался новый, поразительный звук — пронзительный в своей силе крик — женский голос, охваченной смертельным ужасом! Жрец намеревался накормить кричащей девушкой крокодила в воде. Вспышка пронзила темноту — Эллери выстрелил из пистолета. Пуля пробила резервуар — вода хлестнула в толпу, переливаясь и фосфоресцируя, накрывая фанатиков волной. Крокодил соскользнул на пол и побрёл к тем, кто находился ближе. Его измазанные красным челюсти яростно чавкали по рукам и ногам культистов на передних сиденьях, а Эллери всё стрелял и стрелял. В конце концов хищник скорчился в смертельной агонии, хлопнул хвостом, сбил с ног полдюжину сатанистов, которые кланялись ему, и испустил дух. Жрец бросил девушку и побежал прочь. В спешке маска, которая скрывала ему лицо, отцепилась и упала на пол. О, как же лицо сатаниста искажено дикой похотью — как возбудился жрец от того, что пытался скормить нагую девицу этому крокодилу!.. Полицейская собака, которую так сильно любил Эллери, похоже, внезапно заболела. Детектив извинился и вышел из комнаты. Когда его нашли, он лежал на полу, и кровь текла из его горла. Полицейский скончался раньше, чем к нему подбежали. И пока собака — полуволк, полудворняга — стояла там, лая на людей, невыразимая вражда этих глаз, тронутая дьявольским светом, говорила о злодее, пожирателе, Бегемоте. Вокруг собаки свернулся тонкий пучок жёлтого пара. Когда она упала замертво, и сразу после этого из тёмных ниш комнаты дух Б’мота выплыл в окно и исчез. Прендергаст, после череды приступов и просветлений, добровольно вошёл в ментальный контакт с Б’мотом, чтобы узнать дату атаки: — Ты что-нибудь помнишь? — спросил протеже. — Да, я всё помню. Едва ли я могу поверить в это. Будет вторжение из океана во время следующего полнолуния. Монстры попытаются уничтожить весь цивилизованный мир, и ожидается, что последователи Б’Мота помогут в разрушении. Даже мне приказали помогать. Сверились с календарем. — Через неделю, — взглянул протеже. — Есть ли у тебя какие-нибудь мысли о том, где начнётся вторжение? — Совсем никаких, но я полагаю, что оно начнётся где-то в нашей стране, — уныло молвил Прендергаст. — Что ж, мы будем дежурить везде… С приближением дня полнолуния вооруженные силы Лиги Наций, объединённые ради цивилизации, пребывали в тревожном ожидании. Затем получили сообщение с парохода «Малолана», курсирующего между Сан-Франциско и Гавайями. Радиосообщение, которое отправили несколькими днями ранее, оказалось эффективным. Капитан доложил, что видел стаю чудовищ, быстро плывущих к материку, прямо по судоходным маршрутам, образующим большой круг до Гонолулу. Их были тысячи, словно одеяло из рыб, огромных вне всякого сравнения, почти таких же больших, как его собственный пароход! В течение дня поступали и другие сообщения от различных судов по маршруту большого круга на Гавайи, и все они упоминали об этом огромном множестве левиафанов. Президиум в Сан-Франциско был немедленно уведомлён. Военные суетились повсюду. Огромные выдвижные орудия, способные выстрелить снарядом на тридцать миль, были готовы к отражению атаки из морской пучины. Самолёты-разведчики патрулировали небо, чтобы сигнализировать о приближении захватчиков. Телескопы с тревогой следили за Тихим океаном, что освещался лишь звёздами. Форт Майли также стал местом действия. Военно-морские станции в Бремертоне и Сан-Диего наблюдали за любым изменением курса со стороны полчищ из океана. И с полной луной они пришли! Океан на многие мили представлял собой бурлящую массу ужасающей необъятности. Зелёные тела прокладывали себе путь сквозь спокойную воду. Их плеск был отчётливо слышен наблюдателям на сторожевых постах гарнизона. Поступил приказ: «Огонь!», и дальнобойные орудия заполнили ночь грохотом. Вновь и вновь снаряды падали в скопище раздутых существ. Тем не менее, монстры двигались неуклонно и непрерывно. Океан стал красным от крови — и всё же они продолжали свою атаку! Мины взрывались за пределами Голден-Гейта — мины, размещённые там, чтобы подрывать линкоры — левиафаны по-прежнему наступали. Самолёты и дирижабли сбрасывали бомбу за бомбой на них и возвращались за дополнительными боеприпасами — но наступление продолжалось. Густой сине-зелёный туман, окутывал океан — дыхание самого Бегемота во главе своих войск! От грохота орудий содрогались даже прибрежные холмы. Из Форта Майли тоже долетел гром. Боевые корабли, стоявшие на якоре в Нави-Роу, приблизились к устью Голден-Гейта и своими бортами пытались остановить поток левиафанов. Те замедлили своё движение, и их число значительно уменьшилось, но всё же наступление остановить не удавалось. Наконец, со станции береговой охраны на пляже пришло отчаянное сообщение, что враги выходят на берег. Охваченные паникой, жители прибрежной территории покидали свои дома и видели, как под тяжестью захватчиков те ломаются как спички. Наземные орудия, ядовитый газ, пулемёты, взрывчатка, даже не предназначенная для военных целей — всё это пошли в ход. Орудия флота направили сосредоточенный заградительный огонь на место высадки орд левиафанов и буквально разорвали пляж в клочья. Под ярким светом огромных прожекторов можно было легко увидеть медленные потоки красного цвета там, где продолжалась ужасная бойня. Гранатомёты, гаубицы и танковые армады рвали плоть светящихся, отвратительных глубоководных-гигантов, идущих по суше либо стоящих на задних конечностях, как ходят люди, или на всех сразу, на животах. Блеклая плёнка, чешуя и бугры, плавники и перепонки. У кого-то раздувались жабьи зобы. У некоторые пульсировали белеющие щупальца, моргали серые глаза, дрожали удочки рыб-чертей со светящимися точками. Лапы, перетянутые перепонками, хвосты рыб и ящериц — левиафаны зачастую отличались друг от друга, в том числе в количестве глаз, они могли сочетать в себе черты амфибий и спрутов. У многих открывались жаберные щели… Дальше что-то случилось. В один момент они повернули назад — обратно в океан, откуда пришли. Мистический зеленовато-голубый смог рассеялся — неужели Б`мот встретил свою судьбу? — и грязные от крови левиафаны тяжело поплыли прочь от берега, толкая при этом туши тысяч своих мертвецов. Тем не менее, грохот пушек следовал за ними далеко-далеко до горизонта, до предела своей дальности стрельбы. Дирижабли дольше всех преследовали врага — сбрасывали прямо бочки, забитые динамитом; в воду даже вылили отравляющие вещества. Тысячи гигантских мертвецов нестерпимо воняли. Эта зона потом на год стала необитаемой. На следующий день пришли телеграммы со всех концов света, рассказывающие о согласованной попытке этих созданий ужасного прошлого вернуть себе власть. Из Индии приходили сообщения о вторжениях стай саблезубых тигров и ранее неизвестных науки слонов-мамонтов; из Африки — о львах и других диких животных из леса; из Бирмы — о гигантских обезьянах, которые отнимали жизнь у людей; из Южной Америки — обо всех рептилиях, населявших амазонские леса. Но благодаря знанию об их намерениях, все попытки оказались сорваны. Разумеется, истории о поджогах нельзя было скрыть от прессы. О подрыве здания Маколиффа в Нью-Йорке узнали все. Жестокое убийство профессора Аткинсона в его собственной лаборатории экспериментальной гигиены тоже стало известно прессе. Во всём цивилизованном мире полицейским пришлось справиться с угрозой низвержения цивилизации. Но она победила, и силы разрушения были значительно уменьшены, хотя и не уничтожены — они никогда не могут быть уничтожены. — Была ли верна моя гипотеза, что эти твари развернулись и ушли в открытое море, потому что Б’Мот погиб? — подводил итог протеже Прендергаста. — Не знаю, не знаю! — В тот день цивилизация устояла, но чем дальше в будущее — тем сильнее и настойчиво действуют эти твари — CCD, — сквозь круглое стекло Кацураги с тревогой взирал на океан. Мисато это впечатлило, ей даже стало стыдно за то, что она ругала отца. — Так вот, чем ты занят!.. Вот почему ты оставил маму и меня… — Да-да, Мисато, это так — вот почему ты и Джун остались без отца и мужа — я должен стать военным инженером, чтобы сражаться с врагом! — ответил Кацураги. Самолёт достиг места назначения через обещанные полдня. Мисато рассматривала впечатляющего вида горы, объятые туманом, когда самолёт начал снижаться. К ней подошёл отец и протянул комплект тёплой одежды. — Пристегнись. Мы сейчас будем садиться. — Он сел напротив и пристегнулся. — Это ты оденешь перед тем, как мы выйдем. Там прохладно. — Угу, отец. Благодаря высокотехнологическому оборудованию, туман не стал помехой плавному приземлению. Самолёт проехал по посадочной полосе. Как только он остановился, та начала закрываться огромным куполом. Рядом стояли многочисленные самолёты таких же моделей и несколько отличных, машины заправки и всё прочее. — Ничего себе, — поразилась Мисато, выйдя на прохладный воздух. — Я думала у вас тут… — Пара палаток и сани с собаками? — чуть усмехнулся отец. — Нет, у нас целый комплекс. В наши исследования вливаются слишком большие деньги, чтобы мы довольствовались только палаткой да санями. У нас работают тысячи людей и это не единственный такой комплекс в Антарктиде. Отец и дочь спустились по трапу. К ним подошли хмурого вида люди в чёрных кожаных одеждах. У одного из них была нашивка в виде треугольника с семью глазами. — Рад вас видеть, господин Врант, — поздоровался Кацураги, обращаясь к немолодому немцу из числа их встретивших с пучком седеющих светлых волос на голове. — Не знал, что вас сюда перебросили? — Указ Кила, — ответил Врант. — Здравствуй, Кацураги. — Это мой старый друг и коллега, Герхард Врант, — представил Кацураги своей дочери. — Это моя дочь… — День добрый, я Кацураги Мисато, — улыбнулась Мисато. — И вам день добрый, — чуть кивнул ей будущий предатель Комитета и вопросительно поглядел на Кацураги. — Я объясню вам потом, что она тут делает. А теперь… — Первый руководитель хочет вас видеть, — сообщил человек с нашивкой — высокий и бледный с вытянутым лицом и острым носом. От услышанного Кацураги ещё больше помрачнел, что заметила его дочь. — Хорошо, передайте Декстеру, что я приду к нему в самое ближайшее время. — Имя и фамилия «Амброз Декстер» прозвучали как-то необычно и зловеще для ушей Мисато. Так могут звать только негодяев в фильмах про Бонда — подумала она, если только враги — не очередные злобные русские. Отец отвёл её в комнату, где и оставил. — Я сейчас должен отлучиться. — Хорошо — ты пойдёшь к этому Декстеру? — Да, — ответил отец, подходя к двери. — Это твой босс? — Типа того… — Он злой? — Эх, Мисато, — отец обернулся к ней и слабо вздохнул. — Я не выбираю людей, с которыми работаю… — Ясно-ясно — я тоже не выбирала школьных учителей! — Декстер отличный учёный. Он тащит наш проект семимильными шагами и даже не грустит… Вот только, он мне не нравиться как человек — он вроде бы добрый, отзывчивый, но… есть в нём что-то злое. Хотя почти все его любят. Но да неважно — возможно я просто устал от всего этого и мне уже чёрти что в голову лезет. На том Кацураги вышел из комнаты, оставив свою дочь одну. Та взялась за приставку. Её отец же явился в кабинет Декстера. Тот как всегда оказался на своём месте. — Здравствуй, рад видеть тебя! — с улыбкой произнес он, как всегда говоря очень доброжелательным тоном. Он был высоким мужчиной очень приятной внешности. Декстер обладал очень узкими плечами и длинными руками, что могло бы придать ему зловещий вид, но его очень добрая и игривая улыбка обычно всегда рассеивала неприятные чувства. И она никогда не сходила с его уст — даже тогда. Когда случались аварии и гибли сотрудники, напротив, казалось, в такие моменты он выглядел ещё более счастливым. Может, он хотел взбодрить окружающих? — думал Кацураги. — Нет, это не похоже на реакцию нормального человека. Хотя кто здесь нормальный? Разве нормальные люди могут делать то, что делают они? — Да-да, Амброз, — не спрашивая разрешения, Хидеаки сел на мягкий диван, расположенный напротив стола первого руководителя. Декстер сразу же придвинул ему чашку чая. — Как добрался? Надеюсь, проблем не было? — Нет… — Мне доложили, твоя дочь здесь. — Да… — Вижу, в твоих глазах есть сомнения. Ты, небось, спрашиваешь себя, — облачённый во всё чёрное, красивый немолодой учёный муж выпрямился словно ангел смерти, — правильно ли ты делаешь? — Само собой, ведь то, что я собираюсь сделать со моей родной дочерью — это чудовищно. Я сделаю из неё сосуд для Адама! — Кацураги запнулся. — Это безумие и страшное богохульство — если подумать! — Вовсе нет, — Декстер спокойно сделал глоток чая и закусил его конфетой, в то время как Кацураги к своей чашке даже не притронулся. — Ты же верующий человек, не так ли? — Я считаю себя умеренным христианином, Амброз, я тебе это уже говорил, — напомнил Кацураги, таки беря чай. Всё последнее время он находил утешение лишь в религии. Только луч веры во Христа давал ему надежду. Он знал, что первые жизненные формы произошли от Тиамат — и они были улучшены Старцами, или Предтечами, чтобы разработать шогготов для работы и Кайдзю для войны — а те сложные живые организмы, что вышли неудачными были выброшены из их лабораторий. Именно они дали начало привычной земной жизни. Но он знал и то, что у живых существ есть души. У него ещё оставалось надежда, что эта субстанция была возложена в их тело рукою всесильного Создателя, который непременно всеблаг и допускает страдания лишь для того, чтобы люди сами становились добрее. Но почему тогда большая часть Вселенной лежит во власти демонов, которых безумные культы величают богами? Он верил, что это только злые духи поднебесной — и что где-то за этими звёздами есть истинный Рай, куда непременно придут все праведные люди. Но светит ли ему такое место после того, что он сейчас сделает? — Помню-помню. А раз так, то ты не должен сомневаться. — Почему? Разве простит меня Бог? — Конечно — ты просто приносишь жертву… Тем более — не факт что она умрёт. Она станет сосудом для души Старшего Бога — ни больше и не меньше. — Ни больше — не меньше?! Чёрт, да ты так говоришь — как будто это житейское дело! — разозлился Кацураги. — И не называй их «богами», есть только один Бог — они же просто развитые пришельцы! — Точно-точно, давай тогда назовём их «Ангелами», — предложил Декстер. — Раз CCD — демоны, то они Ангелы — логично? — рассудил собеседник. — Меня сейчас эти термины беспокоят меньше всего, Амброз. — Я хочу сказать, что ты должен сделать правильный выбор. — Знаю, но всё равно… свободная воля есть у меня, я верю, что она дарована мне Господом нашим, — произнёс Кацураги. — Но если бы я жертвовал своей жизнью и своим здоровьем, если бы я рисковал собою, то я бы принял этот крест. Но давать другому человеку такой крест — это… я считаю это чудовищно. — Хидеаки, не думай об этом. Подумай вот лучше над чем, если Господь спросит тебя: «я вверил в руки твои жизнь всего человечества — но ты не пожелал принести жертву, как безропотно принёс её праведный Авраам; ты споткнулся там, где не споткнулся праведный Иов, стерпев все муки, насланные на него Сатаною по попущению Моему — так как ты можешь войти в Царствие Моё к дочери твоей?» — Ты… ты такими рассуждениями берёшь на себя роль Бога… — упрекнул Хидеаки. — Откуда ты можешь знать, что Он у нас всех спросит? — О, поверь мне, друг мой, я ничего на себя не беру сверх того, что уже несу, — странно парировал Амброз. В его словах прозвучал некий зловещий намёк, словно он был самим дьяволом и только притворялся человеком. — Я только указываю, что ты не должен думать о семье так, как должен думать о судьбе мира. Ведь если ты здесь — то кто, как не сам Господь возложил крест сей на тебя, а Хидеаки? Ты должен смиренно нести его, как нёс Христос, восходя на Голгофу, как бы тяжело ему не было. От подобных разговоров у Кацураги появилась уверенность. Ведь в его сердце ещё жила вера и Декстер надавил на что надо. Он отлично так умел делать. — Хидеаки, — Декстер приветливо положил руку на его плечо. — Поверь мне, не спрашивай меня, откуда я это знаю, но сам Бог поставил вас на эту роль. Ведь кому как не Богу знать, что только верующие используют все наши знания во благо людям? Будь они неверующими — они непременно бы начали очередную войну из своей жажды к земной власти и земным наслаждениям. Вот почему мы берём в научный отдел и руководство только верующих людей. Только верящий Богу человек способен в таких условиях принять правильное решение. И Кацураги решился, услышав столь лестные и прекрасные слова… Мисато уснула после первой же выпитой чашки чая с подмешенным снотворным. Она не успела добраться до кровати своей комнаты, отведённой руководством базы. — «Что ты сделал… отец», — мелькнула в её голове мысль, прежде, чем она окончательно потеряла сознание. Её отец явился через пару секунд. Он бережно поднял её и пока уложил на кровать, до которой она так и не добралась. — Прости меня, — со слезами произнёс он, — но… но это было бы ужасно… безнравственно, если бы я принёс в жертву не свою дочь! Немногим позже на конференции научный отдел обсуждал ситуацию. — Мы рады, что вы отдали на это свою дочь. Она станет сосудом для слуги Господа нашего, — сказал грустному отцу Кил Лоренц. — Да, сэр… — произнёс Кацураги, отводя взгляд от возмущённого Герхарда Вранта. — Вы эталон истинно верующего, — подал голос Гендо Рокобунги. — Всем нам пример. Сектанты во главе с Декстером и Лоренцем начали хвалить грустного учёного, отдавшего на алтарь родную кровь. И ладно бы — свою собственную. Былой энтузиазм Кацураги иссяк окончательно, стоило ему только взглянуть на прозрачную капсулу, где лежала его обнажённая дочь. — Моя жена меня не простит. Я рассчитываю только на твою милость, Бог, — произнес он, целуя крестик. Он обращался напрямую к Всевышнему. Теперь он не просил — он требовал, чтобы за это Небесный Владыка всего сущего даровал им успех. Время контактного эксперимента настало рано утром 13 сентября. Кацураги стоял в командном центре и через экраны видел, как опускается механическая рука. Она заканчивалась крестом, где находилась его обнажённая дочь, пребывавшая в трансе. Декстер стоял рядом и спокойно наблюдал за этим. В отличие от прочих на его лице не читалось ни грамма волнения — словно он за ранее знал, что случиться. — Жаль, что у Лоренца возникли срочные дела. И Рокобунги и Икари нет с нами. Даже Врант отбыл, подхватив эту заразу… — проговорил он. — А ведь это эпохальный момент. — Я без них обойдусь, — мрачно отрезал Кацураги. — К чему мне они? Эксперимент продолжился. — Сер… — один из операторов запнулся, как вдруг всю комнату сотрясло мощным толчком. — Тревога! АТ-поле Адама выше предсказанного значения! — Отключить освещение на поверхности! — распорядился Кацураги, не добавляя для чего — чтобы направить всю доступную энергию на генераторы АТ-поля, призванные сдержать АТ-поле Адама — операторы и так это прекрасно понимали. Научный отдел предвидел все варианты и они разработали план на каждый из рассмотренных вариантов развития. — Принесённое ДНК объединяются с Адамом! — прокричала женщина, имея в виду Мисато. — Все АТ-поля отключены! — прокричал другой оператор, не веря своим глазам. — «Как?!» — поразился Кацураги. — «Они не могли все отключиться! Диверсия!» Копьё! Вытащите копьё! — потребовал он, понимая к каким чудовищным реакциям приведёт нахождение Копья Лонгиния в туше исполина в такой момент. Весь научно-исследовательский центр затрясло. Часть экранов погасли, на каких-то стало видно, как обрушились стены, давя людей. — Не получиться! Пол не выдержит! — прокричал перепуганный и покрытый потом оператор. Кацураги сам склонился на экраном, где показывались известные повреждения. Система только что завершила анализ. — Нет! Нельзя получить больших повреждений! Разрушайте атомную структуру, но только до уровня кварков! — приказал Кацураги. — Быстрее! Когда откроется Комната Гафа — пускайте охлаждение! — потребовала по линии связи одна из старших руководительниц операции. На поверхности творился сильный ураган. Заснеженная земля частично просела, мачты связи покосились, протянутые на них провода оборвались, некоторые здания обрушились. — Хотя бы на пол секунды вокруг него нужно установить Анти-АТ-поле! Подайте питание на генератор! Прогремел отдалённый взрыв, освещение часто замигало. — Крылья открываются! Те экраны, что ещё функционировали явили огромную серую фигуру, что стала наполняться яркой белизной. Адам дёрнулся и без промедления разрушил ближайшую стену. — Поздно! Он выходит на поверхность! Медленно и с хриплым звуком, похожим на дыхание, две светящиеся руки потянулись к небу… И Адам исчез. Он просто растаял без следа. — С… сер! Он пропал! — закричал оператор, не веря своим глазам. — Мы больше ничего не фиксируем! — Как такое возможно?! — изумился Кацураги. В этот момент Декстер — до того просто пребывавший в полной безмятежности — что никто не заметил в панике — сменил это выражение лица на лёгкую задумчивость. — Изменение причинности вступили в силу, — тихо прошептал он. — Ты слышал, Табрис? — и его голос достиг нужного существа сквозь значимое расстояние, повреждённые стены и женскую плаценту… Через несколько минут Кацураги бежал по разгромленному коридору с фонарём в руках. Большая часть освещения вышла из строя, где-то стонали люди. С потолка сыпались искры. Завернув за пару массивных колонн, стоящих тут со времён Предтечей, он выскочил в разрушенный и дымящийся зал, где проводили контактный эксперимент с Адама. Механическая рука лежала рядом у самого входа с раскуроченной дверью. Его обнажённая дочь отделалась осколком стекла, попавшим ей в грудь… Точнее её отцу так показалось, когда он увидел этот предмет, словно застывший в воздухе у кожи Мисато. И тут он упал на заваленный битыми камнями пол, расколовшись с лёгким звоном. — Удивительно! Даже радиации нет! — сказал кто-то, появившись за ним следом, держа в руке счётчик Гейгера. — Если бы была — мы бы все её схлопотали, — сообщила женщина по лини связи. — Адам… просто пропал. Его не видят спутники — мы связались с ними только что. — Мисато! — Кацураги взял свою дочь на руки. В этот момент она приоткрыла глаза. — Папа… — прошептала она. — Невероятно, на ней ни царапины! — поразился коллега. Через снесённую стену с поверхности подул ледяной антарктический ветер. Снаружи бушевала метель. Вместе с её воем доносились людские крики, но Кацураги был наплевать на них. Его сейчас во всей Вселенной волновала только его дочь. — Она замёрзнет! — Кацураги ещё крепче прижал Мисато к себе, стоя возле разломанного механического креста. Что за провидение спасло её жизнь?! В этот момент Мисато, пребывая ещё в полубессознательном состоянии, испустила слабый крик боли. — Всё в порядке! Успокойся, всё хорошо! — начал утешать её отец, сам понимая, что после поглощения и отделения от Адама — что бесследно исчез — с его несчастной дочерью может статься что угодно. В этот момент Мисато судорожно раскинула ноги и вместе с околоплодной жидкостью на пол выпал меленький окровавленный эмбрион. За ним потянулась и оборвалась очень тонкая пуповина. — Господи! Что это?! — отшатнулся помощник Кацураги. Тот в изумлении увидел, как шевелиться маленькое существо, выглядящее как недоразвитый зародыш человека. Мисато снова потеряла сознание. — Она была беременна! — Плевать! — Кацураги снял с себя халат и укутал в него Мисато. — Я больше не хочу в этом участвовать! — Э… я тоже! Врант был прав, когда протестовал против этого! — Тис! — Кацураги приставил палец к губам и напомнил, что их ещё слышат по линии связи. — он отключил эту связь. — Нам нужно сейчас осмотреть Мисато! Потом… эта буря должна скоро закончиться — да, это показывали спутники? — До начала контактного эксперимента — да… Но я сомневаюсь, что это затишье будет долгим. — Посмотрим! А сейчас идём! Старшая сотрудница в командном центре пыталась дозваться до Кацураги. — Чёрт! Он больше не на связи! — разозлилась она. — Зато мы связались с береговой охраной. Они движутся к точке «Швабия-3», — сообщил оператор. — Передай это по громкой связи! — Есть! Амброз Декстер, до того сидевший в кресле с закрытыми глазами и умиротворённым выражением, самоуверенно раскрыл их и поглядел на экран, где отображалась большая каменная стена цвета морской волны. Декстер с мрачной усмешкой щёлкнул пальцами. В этот момент его глаза сверкнули красным. Одновременно с этим стена обрушилась. Из образовавшегося проёма вырвалась чёрная масса. — Чёрт, шогготы! — увидел их оператор. — Проклятье! — испугалась старшая сотрудница. Декстер же спокойно поднялся с места и подошёл к ней. — Доктор Гафф, разрешите сделать заявление? — Какое?! — удивилась та, поправляя очки. — Шогготы! Они вырвались из камер G-12! — передал оператор, едва отошедший от одного шока и теперь испытавший другой. Но он не смог ничего передать, ибо Декстер буквально волшебным движением пальца отключил связь. — Друг мой, расслабьтесь вы уже! — сказал он и лёгким движением руки с хрустом свернул шею мужчине. Тот пал на пол. — Какого чёрта?! — перепугалась доктор Гафф. — Сейчас узнаете, — Амброз Декстер безмятежно пнул ногой труп и занял свободное место. Он снова активировала связь. В это время Гафф вызвала по линии связи охранников. Незадолго до этого Кацураги одевал свою дочь, пребывавшую в полубессознательном состоянии в тёплую одежду. — Я уверен, — говорил он своему помощнику, стоящему рядом и готовившему прочие вещи, — что кто-то это всё подстроил! Все наши генераторы АТ-поля не могли выйти из строя одновременно! Кто-то добивался взрыва ядра Адама, если бы это случилось, то вся Антарктика бы взлетела на воздух! — Что вы собираетесь делать? — спросил он. — Я намереваюсь вытащить свою дочь из этого дерьма! — ответил отец. — Я обещал Джун вернуть её целой и невредимой! А всё остальное меня сейчас не волнует! И ты мне поможешь! — Э… а вы сообщили Декстеру?! — Нет! — крикнул Кацураги. — У меня такое чувство, что он знал, что это случиться! Кил, Рокобунги и Икари не зря свалили! Может даже Врант был в сговоре с ними — хотя его болезнь и может статься случайность, но теперь я не могу доверять никому из своих коллег! В этот момент по линии связи прозвучал хорошо знакомый всем голос Амброза Декстера: — Первый руководитель проектьа «А» хочет сделать важное сообщение! Дорогие друзья, коллеге, товарищи! — его голос был весел и полно энергии. Это уже вывело Кацураги из себя. — Да он больной! — И в особенности второй руководитель проекта «А» — мой дорогой Кацураги Хидеаки! Сегодня знаменательный день! Сегодня положено начало новой причинности! — О чём он? — не понял помощник Кацураги. — Я не буду вдаваться в подробности… — вещал безумец, его слушали все выжившие, занятые в это время разбором завалов и помощью раненым. — Я скажу лишь то, что ваши усилия не пропали напрасно! — Голос говорившего преисполнился злорадством. Охранники уже бежали в командный центр. Доктор Гафф сама мужественно взяла в руки револьвер и направила его в спину Декстера. — В чем это заключается? Да в том, что вы приблизили конец этого жалкого мира! — Что?! — поразился помощник Кацураги. У самого же второго руководителя на нашлось слов. — Ах ты ублюдок! — прокричала Гафф, выпуска пулю. Несмотря на выстрел, прозвучавший по линии связи, Декстер продолжил. Он вещал очень вкрадчиво — с интонацией и уверенностью настоящего оратора. Приглушённый женский вопль не смог заглушить его довольный голос. — Это очень смешная шутка, не так ли, Кацураги? — Хидеаки дрогнул, когда этот дьявол назвал его по имени. — Помнишь я говорил тебе… Да и вам всем я что говорил? Сам Бог направляет вас! И я говорил вам правду в чистом виде! Охранники ворвались в командный центр. Они с ужасом увидели как огромная куча хаотической тьмы, извивающихся щупалец, заполнившая собой пол помещения, держит над собой несчастную старшую руководительницу у самого потолка. Затыкая ей рот одним концом слизистого щупальца, чудовище яростно насиловало женщину органом, похожим на пенис. — Шоггот?! — поразился охранник. Бойцы сразу открыли огонь из всех стволов, но пули и дробь со звоном и искрами полетели рикошетом от чёрной массы, будучи не в силах повредить ей. — Нет, это что-то другое! Из массы к ним повернулась длинная шея, покрытая вопящими лицами младенцев, и оканчивавшаяся головой Амброза Декстера. Его лицо было перекошёно от смеси удовольствия и ярости. Ниже него в ухмылке раскрылся рот с паучьими мандибулами. И эти уста сказали: — Я это говорю вам как Ньярлатхотеп, поглотивший человека Амброза Декстера! Безумный Бог, Ползучий Хаос и Всемогущий Посланник Азатота! После этого Ньярлатхотеп широко раскрыл этот рот со жвалами, откуда явился ещё один лик с тройным горящим глазом. — Сдохни тварь! — крикнул охранник, бросая противотанковую гранату, выданную персоналу охраны для боя с шогготами. Ньярлатхотеп играючи отбил её заострённой клешнёй. Следом он швырнул изнасилованную им жертву. Мощный взрыв положил конец ей и охранникам. Кровь обрызгала Ньярлатхотепа когда тот возвращался в форум гуманоида: хаотическая чернота из-за грани всех миров быстро сплелась в призрак, одетый в робу и наделённый копытами. — Я поступил с вами очень плохо — не отрицаю, — признался безумный Бог, приняв образ Чёрного Человека, — но ничего: за это вас сожрут шогготы — даже дерьма не оставят! Услышав это, Кацураги едва нашёл в себе силы просто заплакать. Вот она злая шутка демона! Он захотел покончить с собой в этом момент, когда всё перевернулось и полетело прямо в ад, но тут снова его взгляд пал на лежащую без сознания Мисато. — Хватит! — он взял себя в руки и, рьяно утерев слёзы, поглядел на столь же шокированного услышанным помощника. — Мы должны бежать! — Да! — согласился тот. После быстрой подготовки они вдвоём, волоча вещи и неся с собой юную девушку выбрались из разлома в крыше комплекса на поверхность. — Погода более ли менее наладилась! — сказал помощник. — Нам же лучше! Они быстро добрались до снегохода. Отец первым делом посадил дочь, уже немного приходившую в себя. Она звала его: — Отец… папа… что… что… это… — Мисато, слушай меня, — он крепко взял дочь за руку, — ты сейчас со мной, с нами! Я… я спасу тебя! Всё будет хорошо! Вот увидишь! — Хорошо… — Мисато с позеленевшим лицом выпрямилась на месте. Отец собирался сесть сам, как его отвлёк громкий крик. Все обернулись к разлому подземной части комплекса, откуда они вышли. Из неё показался бегущий человек, которого через секунду настигла чёрная масса пузырившегося дерьма, вся покрытая пульсирующими зелёными огнями-глазами — с клацавшими зубами. Мисато не смогла даже закричать — её настолько охватил страх. — Шоггот! — сходу узнал Кацураги. — Вот чёрт! — его помощник заскочил на соседний снегоход. — Быстрее! — Да, точно! — он занял место на своём. Грузить вещи было некогда. — Наверное, камеры содержания развалились из-за АТ-поля Адама! — Или их выпустил этот ублюдок! Декстер — CCD! Снегоходы совались с места. Шоггот, пульсируя и меняя форму, засёк их и ринулся за ними. На его поверхности в конвульсиях бились обречённые люди. Тварь заживо кромсала их зубами, наполовину втянув в себя. Помощнику Кацураги не повезло — под его снегоходом рухнула земля, и он провалился в расщелину. — Вот дерьмо! — выругался Кацураги. Он нёсся вперёд, прекрасно понимая, что тварь их догонит. Шогготы — если они разгневаны или голодны, могут развивать огромную скоростью, как показали долгие бои за этот участок ледяного континента, где раньше хозяйничали эти рабы Предтечей, и который они вознамерились вернуть себе. Шоггот нёсся за ними, снося обломки зданий и без усилий преодолевая расщелины. Кацураги поначалу надеялся, что проклятая аморфная тварь куда-нибудь провалиться, но этого не случилось. Тогда он начал судорожно искать что-нибудь, чем можно было бы отвлечь монстра. Он пальнул в него из сигнальной ракетницы, но яркая вспышка ещё пуще разозлила монстра, и он ускорился, ревя во всю сотню с лишним ртов. — Он нас догонит! — закричала Мисато. Отец замер в нерешительности. Потом он понял — есть только один выход. — Я задержу его — а ты езжай, иначе он догонит всех нас! — Что?! Нет! — запротестовала девушка. Отец достал из-под одежды крестик и дал ей. — Держи! Если я не спас тебя, то может, Он спасёт! Если Он есть… в чём я сомневаюсь! — с этими словами Кацураги выпустил пару ракет в сторону. Они отвлекли шоггота. Им на руку сыграло появление ещё одного человека, который пытался спастись на снегоходе. За ним, однако, гнался свой шоггот и почти догонял. Их шоггот помог товарищу быстрым броском покончить с этой добычей. Снегоход разлетелся на куски. Пока твари изучали его на предмет съедобности, Кацураги успел остановить свой снегоход. Он спрыгнул с него и усадил Мисато на своё место. — Джун говорила — ты умеешь водить их! — Умею… ну, наверное! — сейчас Мисато была ни в чём не уверенна. — Езжай прямо — просто прямо! Вперёд! И не оборачивайся! Я попробую встать между ними и стравить их! Они очень злобные, если их столкнуть лбами! Если мне всё удасться, то они забудут про тебя! Мисато выполнила его просьбу. Её глаза заполнили слёзы, очки не позволяли их убрать. Она ехала на полной скорости толком не разбирая пути. Она услышала позади хлопки сигнальный ракетницы и рёв шогготов, видела отблески вспышек позади. Похоже, ему удался его план. Наверняка, он столкнул безумных монстров, встав между ними, так чтобы они оба обрушились на него в безумной ярости и в результате атаковали друг друга… Ньярлатхотеп в облике Чёрного Человека вышел из комплекса через разломанную Адамом стену. С садистской усмешкой глядя в небеса он сделал жест руками и облака разошлись. Из явленного за ними шлюза в виде алой воронки вырвались сонмы змеевидных крылатые тварей. Охотящиеся ужасы с диким воем понеслись над горами, опускаясь вниз. Двое из них приземлились рядом, сбросив со своих слизистых спин Мэри и Сисификс. — Всё прошло отлично! — осведомил Ньярлатхотеп. — Превосходно! — обрадовалась Сисификс. Его дочь весело хлопнула в ладоши. Ньярлатхотеп встал в центр зала, где недавно пропал Адам. От него остался только бездушный труп — маленькое бесформенное существо с глазом — до которого Всемогущему Посланнику не было никакого дела. Но был и ещё один живой организм — тот, что исторгла из своего чрева Мисато. Окровавленный, он слабо шевелился в разлитой околоплодной жидкости. Ньярлатхотеп взял его в руку. Подле него возникла Мэри — девочка-демон в маске подошла к отцу и новорождённому, что тот держал в своей руке. — Ты вернулась в эту причинность, — молвил её отец, тьма из которой он состоял разошлась и спала, явив облик улыбавшегося андрогинного юноши со смуглой кожей и насмешливыми янтарными глазами в деловом чёрном костюме. В этот момент, раскидывая камни, в зал прорвался голодный и агрессивный шоггот. Он хищно уставился всей сотней с лишнем глаз уже на этих отца и дочь. — Мэри, я думаю, оно хочет увидеть, ну, какая ты у меня красивая! А ну-ка покажи-ка дяде шогготу своё милое личико! — кокетливо предложил Ньярлатхотеп. Мэри с удовольствием сняла маску перед готовившемся к атаке шогготом. От увиденного тот взревел в агонии сотней ртов, десятки его зелёных глаз полопались. Затем его рёв сменился приглушённым хрипом. Жалко распавшись на жидкую массу, он затих и замер лужей дерьма в которой плавали зубы, остатки непереработанных человеческих тел и обрывки лопнувших глаз. — Видишь как доволен! — съязвил Ньярлатхотеп и поднёс шевелящийся человекообразный эмбрион к лицу. — Не бойся, Табрис, я — Валтиэль — позабочусь о тебе пока ты в таком виде. Мы найдём тебе родителей… Охотящиеся ужасы начали добивать всех тех, кто успел выбраться из комплекса. Шогготы при их виде сами решили убраться куда подальше и скрылись под землёй, где добили оставшихся в живых людей. Разумеется, одно чудовище увидело дерущихся по тупости шогготов и уезжавший от них снегоход. Взмахнув чёрными крыльями, покрытый гноем склизкий змей с истошным воем понёсся на беглянку. Мисато обернулась — она увидела уродливого чёрного дракона — и резко взяла в сторону. Несмотря на слёзы и охватившее её отчаяние, она всё же не собиралась сдаваться. Конечно, она понимала что ей конец — но её отец умер за неё! Она не имеет права обесценить его жертву! Охотящийся ужас пронёсся брюхом по снегу и взвился следом за своей мишенью. Он в два счёта нагнал снегоход — для этого порождения Иных, способного преодолевать бездны меж мирами — это оказалось легче лёгкого. Он уже раскрыл свою клювовидную пасть, собираясь поглотить жертву с её телом, душою и даже снегоходом. Этому помешало буквально чудо… Святая сила разошлась по горизонту, испепеляя демона. Казалось, тысячи рассветов взорвались золотыми, пунцовыми и пурпурными фонтанами! Мисато едва не ослепла это этого всполоха, который по горизонту буквально разорвал свинцовое небо и светло-серую землю, скрытую снегом. У неё перехватило дыхание, она обернулась и увидела как ревущий демон-змей окончательно рассеялась в серую пыль. Вместе с ним в прах обратились и жрущие друг друга шогготы. Потом всё закончилось. Всё снова потемнело и стало мрачно-нормальным для Антарктиды. — Какого… дьявола?! — не понимая случившегося, Мисато увидела опустошённые окрестности. Небо стало чистым от кричащих чёрных драконов — они навсегда затихли, только их жалкий прах дымился на снегу, напоминая о них. Что-то целенаправленно изничтожило всю эту нечисть. Может это был сон? И здесь не может быть логических ответов на такие вопросы? — Он! — спохватился Ньярлатхотеп, в том миг, когда все его приспешники были разом сожжены святой силой. — Вечно он вам мешает! — возмутилась Сисификс, испуганно прижимаясь к хозяину — ведь только близость от него уберегла её от святой силы, повергнувшей всех прочих демонов. — Всё равно, так даже интересней! — отмахнулся Ньярлатхотеп. — Мы ещё с ним встретимся! Сейчас не время — посему нам пора! — После этих слов Ползучий Хаос и двое его приспешников исчезли. Мисато заинтересовал только её отец. Она развернула снегоход, ей хватило умения с ним управиться. Затем устремилась к тому месту где секунд десять назад схватились шогготы. Остановившись у горстки пепла, Мисато спрыгнула на толстый слой снега и начала искать своего отца. Ей удалось найти, возможно, его: дрожащими руками дочка взяла серый череп, который тут же рассыпался в серый пепел… Тогда, сжимая крест, она пала на колени. — Отец… Почему! Что случилось?! — одна посреди снега и холода, она воззвала к безразличным небесам. Что вообще здесь происходит?! В этот момент она краем глаза что-то заметила и обернулась. Прямо перед ней возвышался могучего вида старик, облачённый в серебристую броню. Кажется он не был до конца человеком или не был им вовсе. Его глаза горели светом молнии. — Боже… — прошептала Мисато. — Он самый, — довольно ответил старик. — Да? — на лице Мисато появилась глупая улыбка. — Я тогда тоже умерла! Я… — Мисато не могла понять, где же она находится. Вроде это Антарктида, но откуда тут монстры и Бог? — Нет, — возразил собеседник, — ты жива. Я — Ноденс. — Ноденс? — Мисато не помнила такого бога. — Ползучий Хаос снова ускользнул от меня, — пожаловался Охотник, — но я настигну его! — И быть может, видя твою возможную судьбу, ты станешь приманкой для него. Поэтому ты не умрёшь сегодня, — решил Ноденс и на том Мисато более ничего не помнила. *** Через пару месяцев она вырвалась из очередного кошмара. Она всё ещё находилась в госпитале GEHIRN — организации, призванной заменить Фонд Уилмарта. Мисато лежала в кровати под светом ярких ламп и белым потолком — без света её бросало в истерику. — Вот она, господин Фуюцуки, единственная выжившая, кого подобрали наши люди, — сообщил врач, приведённому к ней профессору киотского университета, сотруднику GEHIRN, проводившего своё негласное расследование роковых событий в Антарктиде, случившихся 13 сентября. — Ясно. Она была едва живой наверное, да? — врач кивнул. — Понятно… пережить такое. Что она говорит? — Она ничего не помнит. В её крови были найдены сильнодействующие транквилизаторы — точнее их остатки. И плюс стресс: это не удивительно. Она только говорит, что угрожала отцу ножом и что он её спас. Похоже, это ей запомнилось. — Угу… Я всё же поговорю с ней. — Да, но только не утомляйте её особо. Её психическое состояние очень нестабильно, -предупредил врач. — Я знаю, я буду осторожен, — пообещал Козо. После долгой и осторожной беседы, Козо спросил: — Так ты хочешь мстить за отца? — Да! — уверенно отозвалась Мисато. — Я уничтожу этих чудовищ! Я порву их всех! Я сделаю всё для этого! — Хм… — Козо задумался. — Хорошо, — согласился он. — Я рассмотрю этот вариант… Когда ты будет готова, я может быть, запрошу зачислить тебя в наш «колледж» — нашу юнкерскую школу. — Спасибо вам большое за это, — Мисато мужественно сжала крестик. — Мне с тех пор приснилось много кошмаров. Я уже не помню, где правда, а где сон. Но я буду мстить за отца всем этим монстрам до самой смерти! Их смерти — или моей! Но даже если я погибну, я позабочусь, чтобы было кому сражаться с ними: до тех пор, пока мы не сотрём последнюю гадину с лица Вселенной!