Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

В конце августа жена потеряла ребёнка. Спустя десять дней Сэберо вёз её домой на машине. — Это ужасно, что Каору не родилась, — на глаза измученной супруги снова появились слёзы. Сэберо вздохнул, поглядывая на жену. Она последнее время говорила только об этом. — Мы так долго пробовали… — Ладно, Хотэру, говорю тебе — нам стоит взять приёмного ребёнка! — настоял он. — Не знаю, не знаю, Сэберо, мне хотелось, чтобы это был наш малыш… За что небеса отняли у нас уже второго ребёнка? Сперва Озэму погиб, теперь Каору родилась мёртвой. Скажи мне… может мы прокляты? — Не говори ерунды — это просто невезение! — возразил Сэберо — он был материалистом и не верил во всю эту чушь по проклятья и мистику. — Выкинь это из головы! Это просто неудачные стечения обстоятельств! — В любом случае, я вряд ли смогу родить ещё одного ребёнка, — женщина взялась за живот. — А брать из приюта я не хочу. Если провидение лишает нас детей — то может, они нам не нужны? — Но мы оба их хотим, не так ли?! — возразил Сэберо. — Да-да… — неуверенно ответила жена. — Так ты собираешься сидеть и ждать воли проведенья, да? Погоды у моря?! — Не знаю, Сэберо, не знаю… — женщина закрыла слезящиеся глаза. Муж отвернулся от неё — чтобы не видеть больше её слёз. Он поглядел в окно на спокойное море, вдоль которого они ехали. Погода стояла великолепная — было тепло, на чистом небе сияло солнце, дул не сильный холодный ветер, подгоняя волны к берегу. Вот показался их загородный дом, который они купили на радостях, вызванных известием о беременности супруги. Они уже накупили игрушек, всё подготовили — вот теперь, злой рок одним мгновением незримой руки отобрал у них дочь. Сэберо не верил в Бога, но иногда, размышляя над этим, он приходил к выводу, что Всевышний, даже если он есть — редкостный мерзавец и нет ему никакого оправдания. — Вот мы и дома, — муж остановил машину у невысокого забора. — Я хочу пойти подышать и посмотреть на море, — пожелала жена, выходя из машины. — Хорошо, давай я тебя отведу! — Да я сама… — Нет уж, а то мало ли что… — настоял супруг. Хотэру не стала возражать. Высокая женщина с приятными чертами лица, немного смугла, как её муж, прошла вместе с ним по хорошо знакомой тропинке. — Я просто уморилась в машине. — Да уж. Но сегодня отличная погода, — обратил внимание супруг, — мы можем погулять. — Меня словно влечёт какая-то сила… — неожиданно призналась Хотэру, поглядев на воду. — К побережью. — Ну, походи здесь, — сказал Сэберо. Хотэру быстрым шагом приблизилась к воде и остановилась. — Смотри! — вдруг указала она. Прямо к ним плыл спасательный круг. На неё хорошо виднелась надпись: «DAGON Co». Внутри круга находилась корзина или что-то вроде неё, закрытое тряпками. Неожиданно переменившийся ветер направил волны с этой странной ношей к берегу. — Это просто какой-то мусор… — прищурился Сэберо. Но жена прямо в обуви влезла в воду и ухватилась за корзину. — Здесь ребёнок! — поразилась она и тут же схватила завернутого белую ткань младенца. — Да ты что! — Сэберо подскочил к супруге и вывел ту из воды вместе с ребёнком. Малыш выглядел бледным, был очень маленьким, его глаза были плотно закрыты. — Наверное, он… — Сэберо подумал о самом страшном. Он боялся не сколько за незнакомого ребёнка (если тот уже умер — то чего за него волноваться?), сколько за психику жены — после пережитого она могла и рехнуться от такой находки! Но ребёнок вдруг разлепил свои узенькие глазки, слега розоватого оттенка, поглядел на взволнованную женщину и просто заулыбался. Супруги изумились. Хотэру немедленно прижала младенца к себе. — Скорее, Сэберо, мы должны перенести его в дом! Господи, как хорошо, что мы его нашли! — Не спорю, дорогая, не спорю, — бормотал супруг, когда они второпях направились к дому. Там они вызвали скорую помощь. Хотэру успела распеленать младенца. Это оказался мальчик — очень худой и совсем крохотный с тонкой бледной кожей, через которую хорошо проглядывались сосудики. Несмотря на свой ужасный вид, ребёнок оставался в сознании. Он шевелил ручками и ножками, на которые было больно смотреть, и с интересом изучал склонившихся над ним взрослых. Взгляд его маленьких глазок со странной розовой оболочкой заставил Хотэру испытать некоторое облегчение, ведь этот странный малыш не выглядел страдающим. — Врачи скоро будут. Боюсь, он умрёт… — в сердцах проговорил Сэберо. — Нет, ты что? — Хотэру тепло улыбнулась супругу и взяла младенца рукою, он весил очень легко и она могла держать его ладонью. — Посмотри, какой он спокойный. Он даже не просит есть. — Наверное, у него шок… — Да нет же! Давай… давай оставим его! — предложила жена. — Ну, если его родителей не найдут — то почему нет? — сказал Сэберо. — «Если только он выживет». Прибыла скорая. Врачи срочно увезли найдёныша в ближайший госпиталь, откуда до того уехали супруги. Хотэру хотела было поехать за ним, но муж отговорил её — к чему ей, усталой, мучить себя пребыванием в этом месте? Потом прибыла полиция. Супруги отвели их на берег, где, однако, не обнаружилось ни спасательного круга, ни корзины. У супругов остался только лоскут белой ткани, куда был завернут чудом обнаружены малыш. — Наверное, снова унесло в океан, — решил Сэберо. — Вы уверены, что там было — на круге — написано «DAGON Co»? — уточнил полицейский. — Да, я уверен, это одна корпорация с печальной репутацией, как мне известно, — сообщил он. — Кто знает, возможно… их судно затонуло и команда решила спасти этого странного ребёнка таким образом. — У нас не поступало никаких сообщений о кораблекрушениях и прочих катастрофах на воде в этом районе, — сообщил полицейский. — Но мы всё проверим. Спасибо вам большое. — Конечно… Спустя некоторое время Сэберо — по настоянию жены, которая всё время думала о мальчике — отправился в госпиталь и поговорил с главным врачом. Он успел хорошо с ним поладить, покуда Хотэру тут лежала и врач начистоту всё рассказал, сам желая поделиться небывалым феноменом. — Это невероятный парень! — с улыбкой сообщил врач. — Он очень быстро набрал вес и тот сейчас достигает нормальных показателей! А когда его привезли, все думали, что он не жилец! Это первый случай в медицине, когда дети выживают при таком малом весе. Более того, он активен и не демонстрирует никаких признаков слабости. Это при всём том, что он пережил. — Угу… Так его можно забрать? — спросил Сэберо. — Вы точно решили его усыновить? — Док, моя жена потеряла ребёнка. Это и правда… дар небес, серьёзно. Это очень важно для неё. И я тоже смогу принять его как нашего ребёнка — почему нет? — Хорошо, я посодействую этому, — пообещал врач. — Значит так, мистер Нагиса… — собеседник выложил на стол бумаги. — Пишите заявление. И пусть ещё одно напишет ваша жена. По образцу. — Спасибо вам большое! Через несколько дней супруги привезли ребёнка домой. Он действительно окреп и выглядел теперь как обычный младенец. — Так ты решила, как всё-таки мы его назовём? — спросил Сэберо, подходя к дивану, где жена качала дитя на руках. — Ну, как… — Каору, — уверено ответила жена. — В честь… — Да — мне нравиться это имя, тем более, мы нашли его на побережье. И оно подходит мальчику и девочке. — Как хочешь, — Сэберо склонился над ребёнком. Пара розовых глаз вдумчиво смотрела на него в ответ. В них было что-то странное — и дело обстояло не только в необычном цвете, сам взгляд выглядел как-то слишком спокойно и разумно для ребёнка. — Он странный, — распрямился Сэберо. — Медсестра — ну, которая смотрит там за детьми — говорила, он ни разу не заплакал. Он даже не требовался есть… Но кушал — говорит — хорошо. — Он альбинос, может поэтому? — Да нет — альбинизм это отсутствие меланина — я не думаю, что дело в этом, — возразил Сэберо. — Ну не суть… Давай-ка его кормить. — Хорошо… Каору сразу мягко схватил сосок своей приёмной матери и начал пить молоко. — Всё же у него хороший аппетит, — улыбнулась мать. — Это да… Время шло. Каору ещё заметно подрос [1]. Не прошло и года, как у малыша появились зубы, а заботливая мать начала учить его ходить. Малыш осваивался с этим очень легко. — А ты говоришь, не бывает провидения, — рассуждала Хотэру, поглаживая рослого ребёнка по голове, где появлялись первые признаки светлых волос. С соской во рту и в голубом комбинезоне, маленький Каору ползал по дивану, пока ещё предпочитая по привычке передвигаться на четырёх конечностях сразу. — Ты погляди-ка, какой это милый ребёнок! — Всё равно, я думаю это просто редкая случайность, — ответил Сэберо, сидя перед телевизором и слушая новости. — Да и что же это, провидение забрало жизнь у одного ребёнка и дало нам другого? Не складно это как-то… — Может этот Каору больше важен, чем наша дочь… — рассуждала мать, щекоча карапуза за животик. Каору захихикал и ухватил мать за грудь. — Извини, — Хотэру взяла бутылку с молоком. — У меня там ничего больше нет. Вот, покушай это… Каору отпихнул ручкой бутылку и взял в рот привычную соску, положенную матерью рядом. — Какой сообразительный… — отметила мать. — Что ты имеешь в виду, под «он больше важен»? Для кого? — Ну не знаю, может для мира? Может поэтому Боги или Бог — забрали у нас малютку Каору и дали нам этого… Каору, почему нет? — Слушай, это пустые рассуждения. — Мы этого не знаем… — Вот поэтому-то это пустые разговоры, — закончил Сэберо. В этот момент Каору вытащил соску и, раскрывая и закрывая свой маленький детский ротик, произнёс первые слова — невнятно и тихо, но упорно. Потом он их озвучил ещё раз. — Син… дзи… кун… я сделаю… тебя… сч… сас… тливым… — Ты это слышал? — удивилась Хотэру. — Он только что сказал первые слова в жизни! — Я слышал, — Сэберо сделал телевизор ещё тише. — Странно … кто такой Синдзи? — Не знаю, у нас ни друзей, ни близких так не зовут, — задумалась супруга. — Наверное, он из телевизора услышал эту фразу и повторил, — предположил Сэберо. — Да, наверное… так, Каору-чан? — спросила она у ребёнка. Тот немного удивлённо захлопал глазками. — Счастливым… сделаю его… счастливым! — Да-да, ты наше счастье, Каору-чан, — сказала его приёмная мать. — Ты уже сделал нас счастливыми! — Синдзи! — Каору задрыгал ножками и забеспокоился. — Синдзи, я сделаю счастливым! Синдзи… — В это момент младенец вздрогнул, словно увидел что-то страшное, и заплакал. — Но-но, тише-тише, — Хотэру прижала к себе беспокойного малыша. — Тише-тише, конечно же ты сделаешь счастливым своего Синдзи… — Правда? — сквозь слёзы спросил ребёнок. — Да-да, сделаешь… — мать посмотрела ему в глаза. После этого она запела колыбельную, чем развеселила ребёнка. Сэберо хмуро поглядел на это. Его озадачили слова сына. Он вполне сознательно разговаривал с матерью. В таком возрасте? И кто такой Синдзи? — «Ладно, для его возраста фантазии нормальны», — мысленно рассудил он. — Вчера произошёл арест японского филиала «DAGON Co». Ходя слухи о нелегальных генетических экспериментах, якобы кто-то видел рыболюдей… — сообщила телеведущая. — Но это, по всей видимости, просто утка и слухи из разряда «школьницу из Осаки изнасиловал осьминог», — добавил её коллега, сидящий в студии. Они рассмеялись. — Да-да, об этом вчера писали в сети… Очевидно, не всему надо доверять. Сэберо увеличил звук — но это тема уже закончилась. — «Может он мутант? Это всё объясняет… Но ладно, даже так, он наш сын и он им будет», — решил он, поглядев на уже развеселившегося Каору и его счастливую супругу. Рушить эту идиллию и дальше выяснять ситуацию с Каору и загадочной корпорацией он не стал. Прошёл второй год. На голове Каору вырос пучок волос — очень светлых, почти белых как снег. Мальчик уже овладел ходьбой и мог вполне сознательно разговаривать. С игрушками он иногда возился, но больше предпочитал проводить время в компании матери. Когда она отлучалась, он садился где-нибудь в углу и задумчиво глядел в стену. Однажды Сэберо, вернувшись с работы, решил подойти к задумчивому мальчику и спросил его: — Какие мысли тебя тревожат? Каору поднял не по-детски тревожный взгляд. — Я боюсь… — Чего? — Что не сделаю Синдзи счастливым. Сэберо нахмурился — ему это не нравилось. Ребёнок постоянного говорил о неком Синдзи. — Слушай, — отец опустился на корточки перед мальчиком, — скажи-ка, кто всё-таки этот Синдзи? — Синдзи? Он… не знаю. — Не знаешь? Но ты говоришь его имя. — Я знаю, что есть человек… Его зовут так. Я не знаю, когда я его видел… Но я не знаю его. Он… я должен сделать его счастливым. — Ты видишь Синдзи здесь? — спросил отец. — Нет, — уверенно покачал головой Каору. — Его здесь нет. — Слушай… эм… а с чего ты решил, что его надо сделать счастливым? — Не знаю… но я должен, — немного растерянно ответил мальчик и несколько вяло переключился на свои игрушки. — Хм… понятно… — отец выпрямился и сложил руки на груди. Немного подумав, он оставил сына играть с машиной и пошёл на кухню, где готовила ужин его супруга. — Привет, как работа? — Да ничего. Я хочу поговорить про Каору. — Да? — Он всё время говорит про некого Синдзи. — Ну да — это его выдуманный друг. Ты же сам говорил, что для детей характерны фантазии? Вымышленные друзья? — У него может быть и шизофрения. Он всё время говорит о нём. Меня это напрягает, дорогая, — сказал Сэберо. — Хорошо, давай сводим его к психиатру, — предложила супруга. — Да — давай. На следующий день супруги сходили со своим приёмным сыном к детскому психиатру. Тот с интересом осмотрел ребёнка, проверил рефлексы и провёл прочие процедуры. После этого он минут тридцать с ним беседовал. — Можешь рассказать какой-нибудь стишок? — попросил доктор. — Эм… — Каору задумался, после чего своим детским и мелодичным голосом пропел: Freude, schöner Götterfunken… Tochter aus… Elysium! Wir betreten feuertrunken, Himmlische, Dein Heiligtum. Deine Zauber… [2] — Хорошо, благодарю, — сказал доктор. — Это немецкий! — поразился отец. — Я его знаю… Но мы учим его пока только японскому! — Да? — переспросил врач. — Моя жена не знает немецкого, она с ним занимается, она у меня домохозяйка, — рассказал удивлённый Сэберо. — Откуда он мог знать этот стих? — Каору-чан, — спросил доктор у мальчика, — ты откуда услышал это… произведение? — Не помню… — пожал плечами Каору. — Может из телевизора? — предположила мать. — Да, вероятно, — неуверенно согласился отец. — Нет, — покачав головкой, возразил Каору, — я просто знаю эту песню. Мне она нравиться. — А ты можешь продолжить? — спросил доктор. — Ум… — Каору призадумался и продолжил, уже сбивчиво и неуверенно выговаривая слова. — Слушай, ты же не знаешь немецкого, ты хоть понимаешь, что ты поешь? — спросил отец. — Радость, пламя неземное… Райский дух, слетевший к нам, опьянённые тобою… — Каору замолк, глубоко задумался и расслабленно улыбнулся родителям. — Мам, пап, мне на том языке легче петь! — Ему ещё не исполнилось года, но он уже так развит… — призадумался доктор. — Знаете, за двадцать лет практики, я никогда такого не встречал. — Да, Каору-чан быстро всё схватывает, — сказала мать. — Он многое черпает из телевизора. — Да? — удивился отец. — Ну, а откуда ещё он столько знает? Когда я учила его считать, он продолжил за меня и досчитал до ста и дальше… Откуда он ещё может это всё знать? — Но я не видел, чтобы он много смотрел телевизор, — заметил отец. — Да ладно, он как услышит музыкальную рекламу или ещё что-нибудь с музыкой, так прилипает к экрану! — поведала жена. — Ты просто всё время на работе и не видишь этого. — Так, что я могу вам сказать, ваш ребёнок очень развит, думаю, вам нужно пока купить ему детские… знаете, такие продаются — детские музыкальные инструменты, электронные? Я уверен, ему понравиться, — посоветовал доктор, погладив Каору по головке. — То есть он здоров? — спросил отец. — Судя по всему — да. — А его фантазии про Синдзи? — спросил отец. — Думаю, это просто фантазии, — решил врач. — Он это из телевизора мог услышать. Раз он столь впечатлителен и так хорошо усваивает информацию, вам стоит лучше следить за тем, что он смотрит. — У него ещё проблемы с питанием, он плохо кушает, — пожаловалась мать. — Я его осмотрел, он выглядит здоровым и даже очень. Он болел когда-нибудь? — Нет ещё — никогда. И будем надеяться, не заболеет, — пожелала Хотэру. — Вы говорили, он активен? — Очень. И ещё он очень улыбчив — я даже не помню, плакал ли он… Каору-чан очень приятный и ласковый ребёнок, — сказала мать, приласкав к себе сына. — Тогда не стоит его перекармливать. У него, может быть, специфический обмен веществ. Просто он альбинос, возможно у него есть и другие… особенности. Думаю, вам следует пройти дополнительные обследования у других специалистов, — посоветовал врач. — Мы подумаем, — без особого энтузиазма сказала Хотэру. Супруги поговорили ещё немного с психиатром и покинули медицинское заведение. — Знаешь, — обратилась к мужу Хотэру, когда они сели в машину, — я не хочу таскать его по врачам. Я ненавижу больницы — если честно. — Да, но его здоровье может быть под угрозой, — предупредил муж, заводя машину. — Но сейчас же он развивается нормально, он не болеет и ни на что не жалуется — Нормально? Он меня напрягает, — возразил Сэберо, — я на работе навёл справки, поговорил с людьми. Эта корпорация «DAGON Co» официально добывает нефть, но ходят слухи, что это только прикрытие. Якобы на её судах и объектах в акваториях происходили нелегальные генетические эксперименты. И правительство приложило к этому руку. — То есть ты веришь в бредни про лягушколюдей? — хмыкнула Хотэру. — Я скептик, но вообще-то, дорогая моя, генетические эксперименты это вполне себе земная вещь. Это ты веришь в провидение и прочий бред… — сказал Сэберо, бросив взгляд на хмурую жену, которая крепко прижала к себе маленького Каору. Тот очень нежно обнял её грудь в ответ. Отец не смог не растрогаться. — Ладно, посмотрим. Я — с другой стороны — не хочу поднимать тревогу, таскать его по врачам, а то ещё правительство озаботится и заберёт его. — С чего это заберёт? — забеспокоилась мать. — Очевидно, было крушение какого-то объекта «DAGON Co» — иначе с чего мы нашли Каору в спасательном круге их корпорации? — рассудил Сэберо. — Если всё так… То правительство может искать его! Слушай… а давай уедим к тебе в Германию?! — Чего? И я тут всё брошу? — Ты можешь перевестись в немецкий филиал корпорации, — сообщила Хотэру. — Но вообще да… мне на днях предлагали туда перевестись. Тем более, у меня там есть дом. Но я ещё подумаю. Не хотелось бы здесь обрывать все мои связи… — Если всё так, как ты говоришь и Каору-чан действительною… мутант, то ради него — ради того, чтобы быть с ним, я готова ехать хоть на край света, — решила жена. — Я подумаю, нельзя быстро решать такие вещи. — А что если этот врач куда-нибудь сообщит? — Куда и кому? Рептилоидам? — усмехнулся муж, сам, будучи уже не рад, что поднял эту тему. — Ты сам говорил мне по правительственные опыты с генами! — возмутилась жена. — Ладно-ладно, не создавай панику — я подумаю еще, как будет лучше. Пошло несколько недель. Каору исполнилось два года. Он отлично справился с купленными для него музыкальными инструментами. Его родители мало разбирались в музыке, если бы они хорошо в ней разбирались, то точно бы признали в их ребёнке-альбиносе реинкарнацию самого Бетховена. Мальчик с азартом стучал своими маленькими тоненькими пальчиками по клавишам, производя на свет прекрасные звуки. — Может его отдать в музыкальную школу, когда мы переедем в Германию? — предложил Сэберо, когда он с супругой уже принял решение по этому вопросу. — Не знаю, Каору-чан и так всё умеет. Я не хочу расставаться с ним. Я делаю работу по дому, отдыхаю — а он играет, это очень приятно слушать. Иногда я зайду и погляжу на него — а он сидит, такой весёлый за этой своей музыкальной штукой, — сказала мать, глядя на играющего Каору. — Мам, пап, — услышав разговор, обратился к ним ребёнок. Он уверенно подошёл к ним. — Мне нужны ноты. — Ноты? — переспросила мать. — Я ты их понимаешь? — Наверное… я смогу их понять. Купите мне ноты, — попросил мальчик. — Погоди-ка, а откуда ты знаешь ноты? Мы же тебя этому не учили? — удивился отец. — Не знаю… Но вы купите? — Да-да, купим, — пообещала мать. Каору вернулся к своему музыкальному инструменту. На следующий день заботливая мать исполнила его просьбу. Каору всмотрелся в тетрадку с нотами и начал воспроизводить их. — Ты знаешь, как называется эта нота? — спросил отец. — Не знаю. — То мы можешь её сыграть? — Да! Каору продолжил изучение нот. Сэберо отвёл Хотэру в сторону и прямо спросил: — Слушай, мы его этому точно не учили! — Может он… — Ты послушай, как хорошо он играет! Даже гениям нужно учиться, а он… Здесь что-то не так! — Может он реинкарнация… — Да брось это бред! Дело в генах! Это может быть генетическая память! — предположил Сэберо. — Откуда пауки, например, знают, что надо плести паутину? А гусеницы, что им надо становиться бабочками? Это всё гены! Вот он от генов и знает! — Ну, хорошо — а что, это, по-твоему, плохо? — Нет, я про то, что для человека это ненормально! Кто знает чего ещё эти сумрачные гении из «DAGON Co» ему загрузили в гены? Может… даже не знаю… Что если они выращивали суперсолдата-убийцу? Жена невесело рассмеялась на такое нелепое предположение. — Сэберо, дорогой, ты ещё меня обвиняешь в том, что я верю во всякую чушь? — Я просто пытаюсь объяснить то, что вижу и слышу, Хотэру, — парировал муж. — Хорошо, тогда скажи мне, зачем тайным правительственным учёным прививать мутанту-убийце знания музыки? Похожу, у Каору-чана крайняя степень одарённости. А твои мысли про суперубийцу — признай же, бред полный, — возразила жена. — Ладно! Ты права — мутанты, суперубийцы, жидорептилоиды — это всё бредни, согласен! Но всё равно, Каору аномален. Я буду за ним следить… Сейчас, если мы улетим из Японии, то потеряем все концы, — сказал Сэберо. — И я думаю, это к лучшему. Я здесь потеряла двоих детей. Я хочу увидеть новые горизонты, — Хотэру крепко обняла мужа, — я хочу в Германию. Может я и родилась в Японии, но это страна не по мне. Я выучу немецкий и… заодно научу Каору-чана. Или он меня. — Хорошо… — согласился во всем муж. В конце недели они уже сходили по трапу в аэропорту Шварцбурга. От него до нового дома было два часа езды. Сэберо занимался перевозом вещей, следил, чтобы рабочие ничего не забыли. Хотэру же вместе с маленьким Каору прошлась по новому дому. — Как тебе твоя комната? — спросила мать, ставя приёмного сына на пол. — Нравиться! — сообщил Каору. — Вот и отлично! Я куплю тебе ещё больше музыкальных инструментов. И знаешь, раз ты особенный ребёнок… я думаю, я буду сама обучать тебя. Не хочу, чтобы ты ходил в школу. Я не хочу, чтобы ты вообще пропадал с моих глаз. — Хорошо, мам, — улыбнулся ей Каору. Прошло два года. Каору легко освоил игру на множестве музыкальных инструментах и даже победил на паре конкурсах. Он также прекрасно схватывал всякий учебный материал. Точнее, у его матери, было ощущение, что её сын вспоминал уже забытое. Он и сам говорил так: — Знаешь, мам, люди ведь всё знают. Но они просто забывают. Так? — Каору, — мать погладила ребёнка по светлой макушке, когда тот сидел за уроками, — мне кажется, ты один такой уникальный. — Почему? — Ты не такой как все. — А… разве ты такая как все, мама? — спросил весомо подросший мальчик. — Я? О нет, я одна у тебя такая и ты у меня один такой, Каору-чан, — возразила мать. — Я люблю тебя больше всего на свете. Просто, ты сильно отличен от других детей. Знаю… что держу тебя дома возле себя и ты всегда со мной. Не знаю, правильно ли я это делаю. — Если тебе приятно так делать, то делай. Мне приятно с тобой мама, я тоже тебя люблю, — рассудительно сказал мальчик. — Ты говоришь как взрослый. — Мам, я говорю то, что думаю, — ответил Каору. — Мне это нравиться… — сказала мать. Эти слова вознесли её на седьмое небо. Она обожала Каору всей душой и всем сердцем, она никуда не отпускала его от себя. Каору никогда ей не противился. Он полностью доверял своей матери и с энтузиазмом воспринимал все её предложения. Иногда она мерила на нём женскую одежду, в ней Каору выглядел ещё милее и ему это очень нравилось. *** Германия. Беззаботное детство. Чтобы занять своего особого ребёнка, не ходившего в школу, родители покупали ему всякие подарки. — Ты говорил, тебя нравятся звёзды? — Сэберо начал разворачивать. — Это… подзорная труба, — вчитался в надписи пятилетний Каору. — Да, чтобы ты мог смотреть на твои любимые звёзды… — Может быть ты увидишь там своих настоящих родителей? — как-то немного мечтательно произнесла Хотэру. — Спасибо. Вы мои настоящие родители, — очень уверенно сказал Каору, принимая подарок и дальше сам его раскрывая. — Что-то мне подсказывает, — Сэберо взъерошил пепельные волосы мальчика, — ты в ней отлично разберёшься. — Наверное… — Каору достал инструкцию и взялся изучать. Вскоре он всё сам умело собрал и выбрался на крышу, чтобы посмотреть на вечернее небо. — Всё же город — не лучшее место для просмотра звёзд, — сожалела Хотэру. — Знаю, но я думаю, дорогая, его можно свозить за город. Главное — следи, чтобы он никуда не упал, — предупреждал отец. — Хорошо, я с него глаз не спускаю, как он смотрит, так я за ним, — мать очень близко стояла от Каору, занятого сейчас всматриванием объектов на земле. Мальчик брал в фокус соседние улицы и дальние дома. — Так можно лучше видеть Лилим, — повернулся он к маме и папе. — Кого? — не понял Сэберо. — Ты хотел сказать «людей»? — наклонилась мать. — Да, ну или людей… Таких как вы, — хлопну глазами мальчик. — А ты не такой… ну… как мы, люди? — спросил отец. — Вы же сами знаете — нет, — очень сознательно посмотрел на них Каору. — Я не знаю, кто я. Но, по-моему, главное — у меня есть вы, я не один… Такие слова очень понравились родителям и те всячески взялись хвалить мальчика. — Наверное он фея или эльф. Я слышал старые сказки — феи подкидывали людям-родителям своих детей, — предположил Сэберо. — Зачем? — спросил Каору, очень серьёзно ожидая ответа, судя по тону. — Не знаю, так говорят сказки… Возможно, — развёл руками отец, — они просто нерадивые родители! Хотят, чтобы другие люди воспитывали их детей! — Не бери в голову, это просто сказки — я не думаю, что феи существуют, — честно призналась Хотэру. — Хотя Артур Конан Дойл вон — верил в фей или в спиритизм, — упомянул Сэберо. — Но в любом случае, Као-чан, не бери в голову — кем бы ни были твои настоящие родители — эльфы или пришельцы, ты теперь наш сын. Каору тепло улыбался родителям — потом посмотрел с телескопа на соседнюю улицу. — Я думаю, Као-чан, в городе ты не увидишь звёзд, — предупредил отец. — Ага, но тут можно смотреть на Лилим — людей… — Тебе так интересны люди, солнышко? — Хотэру как-то грустно поглядела на мужа. — Если я не могу видеть звёзды, мне остаётся смотреть на людей, — Каору продолжил обозревать местность. — Люди порой тоже интересны — как звёзды. Что такое звёзды? Куски плазмы, — усмехнулся отец. — А что такое люди? Люди — целая Вселенная! — Люди — куски мяса, — вдруг с обиженными нотками высказал мальчик, посмотрев красными глазами на родителей. — И растений, — добавил он. — Мама как-то говорила, когда готовила еду: «человек то, что он ест»… Но ведь вам обидно? — Обидно… обидно, когда нас считают… «кусками мяса», как ты выразился, Као-чан? — уточнил Сэберо. — Да. — Обидно, пожалуй… Да, ты прав — обидно, — признал отец. — Звёздам было бы тоже обидно, услышь они про это, — Каору задрал голову к небу. — Хотя — они обычно смеются, когда кто-то вроде вас так думает. Одна звезда сказала мне, — Каору снова посмотрел на родителей, — даже над думающими жуками с луны Юпитера она смеётся. — Это во сне она тебе сказала? Он говорит, что во снах с ним говорят звёзды, — пояснила супругу Хотэру. — Знаешь, может опять сводить его… А, — отмахнулась отец, — да ладно! Ему же пять лет! Просто красочные сны! Он хотел убедить себя в этом, нельзя позволить чертовщине поглотить здравый рассудок — мистицизм всегда растёт там, где у людей не хватает ума выстроить причинно-следственную цепочку и довольствоваться приземлёнными объяснениями. — Вы мне не верите? — заметил это Каору. — Сыночка, даже если бы звёзды с тобою разговаривали, мы бы в это не поверили, — стала честно пояснять Хотэру. — Мы взрослые люди — не верим в такое, потому что звёзды с нами не говорят. — Мне во снах говорили, простые люди слишком поглощены жизнью… Этой жизнью, — Каору снова повернулся, посмотрел куда-то. — Но пусть. Пусть они поглощены ею. Она не хуже. В каждой песчинке есть Вселенная. Если не интересно — ты её даже не заметишь. — Угу… — отец застыл на несколько секунд в умственном плане, будучи не способен понять смысл до конца, уж слишком он был неопределённо глубок. — Хм! — по итогу он усмехнулся. — Сынок, ты говоришь как мистик. На мне кажется, прости за предположение, но твои слова имеют смысл? То есть, что ты имеешь в виду, когда говоришь — «в песчинке есть Вселенная»? — Песчинка — удобное слово, как Лилим называют что-то малое. Если… если мне говорить вернее, папа, есть ведь молекулы и атомы? То есть — люди их выделяют в своём уме. Каждая молекула что-то содержит… Как русская матрёшка или китайская шкатулка — если дойти до конца, что будет?.. — задумчиво спросил маленький Нагиса. — Ээ… Я понял, малыш, ты говоришь про градацию, но, знаешь, я не физик, потому не уверен, насколько я могу изложить такие тонкости — вернее мне по работе часто приходится сталкиваться с квантовой механикой, так как умные люди часто к ней прибегают, к её принципам и явлениям, при конструкции оружия… Может быть у меня в гостях когда-нибудь будут более компетентные люди — правада, не уверен, что я могу тебя им показать… Они могли бы тебе растолковать больше про устройство элементарных частиц, — высказал Сэберо. — Я уверен, с твоим умом ты в теории можешь стать специалистом не хуже Гейзенберга. — Ты не можешь познакомить меня с твоими учёными, почему? — спросил Каору. — Я, сынок, не распространяюсь о том, что ты особенный ребёнок. Я говорю им иногда лишь то, что ты «особенный» — на что те думают, что ты напротив, умственно отсталый, — посмеялся отец — Но ты напротив очень умный, — мама погладила Каору и тот приласкался к ней, — и красивый! Но, сам знаешь, ты не обычный ребёнок… — Я уверен, тебя создал Комитет Содействия — мы между собой иногда кличем их «стариками», — стал излагать Сэберо. — Это такая всевластная организация, подотчётная лишь Совету Безопасности ООН и лидерам самых влиятельных стран, хотя есть мнение, что эти масонотамплиеры-иллюминаты на самом деле верховодят всей планетой. Комитет занят поддержанием мира во всём мире и изготовлением оружия для защиты планеты от враждебных инопланетян. У Комитета огромные ресурсы и знания, все страны на Земле подотчётны Комитету. Комитет проводит негласные опыты над людьми, чтобы создавать пилотов для своего оружия. Недавно один мой близкий знакомый — Питер Ленгли — показал мне кое-что, я показал это маме, и думаю, показать тебе. Сейчас. Сэберо ушёл и вскоре возвратился с фотоснимком: — Знакомься, это Аянами Рей — из штаб-квартиры NERV, — Каору увидел девочку приблизительно его возраста: с белой кожей, равнодушным выражением, с красивыми, но холодными кроваво-красными глазами, и наконец с волосами ясно различимого синеватого оттенка. — Она такая же… как я, — лицо маленького Каору стало удивлённым, но вовсе не всвязи с тем, что он узнал, что где-то есть кто-то подобный ему, а из-за неожиданно накативших только смутных и интуитивных, волнующих ассоциаций и подозрений! Словно он долго искал решение некой сложной загадки и подошёл почти в плотную, и стоит в одном шаге, но тут теряет память — а чувства и трепет перед ответом ещё остались! Через монолит бессознательности разум не мог прорваться и уловить эту мистическую тайну. Пока — Каору осталось грустно встать перед этой загадкой. — Что-то не так, сынок? — чутко уловила Хотэру. — Да, наверное, Као-чан, эта девочка кто-то вроде тебя. Не знаю, должны ли в Комитете знать, что ты живёшь у меня или нет, возможно — ты на периферии их интересов, возможно про тебя забыли как про неудачный эксперимент. Но в любом случае, Као-чан, мы тебя любим и очень боимся, если тебя попросят им отдать. Каору вдруг сильно испугался — скорее не из-за угрозы расставания, а из-за всплывших подозрений — что-то связанное с болью и горем стояло за тенью бессознательного. Надо было попросить одну знакомую звезду найти ключ к разгадке. Мать начала утешать крепко прижатого мальчика, говоря ласково, они его никому не отдадут. — Я всё же думаю, будь ты важен Комитету, они бы уже пришли по твоему следу в наш дом, — вздохнул отец, пряча снимок. — Я попрошу звезду, как узнать, что я не знаю… — пробормотал Каору, когда мать уложила его в постель. — Звезду? Nova Persei? — Да… — Ты говорил, что также дружишь с Северной Короной? — припомнила мать. — Да. Как она есть, Северная Корона — не такая. Я слышал её музыку — зловещую, как у… Она не сказала как у кого, — Каору зевнул, маленький альбинос выглядел усталым, речь его звучала менее связанной, больше отдавая привычным детским лепетом. — Да, помню, ты говорил, Северная Корона сказала тебе, как погиб Гипнос — он возгордился, подобно Икару, взлетел слишком высоко и… Погиб, — мать припомнила более ранние рассказы сына о том, что ему поведали звёзды. — Возможно его обманула Киносура — она любит обманывать. — Киносура? Полярная звезда. — Да, мама. Однажды, мне рассказывал мой друг Nova Persei, она нашла мечтателя, который в своих снах достиг древнего города Олатоэ в стране Ломар — в далёкую эпоху, когда больших мегаполисов ещё не стояло, до Великого потопа… И — в Олатоэ — этот мечтатель стоял на часах, но коварная Киносура усыпала его — и приземистые захватчики прошли незаметно, Олатоэ пал. Больше тот мечтатель не мог вернуться… [3] — Каору снова зевнул и закрыл глаза. Мать стала мягко напевать колыбельную. Ребёнок быстро уснул. Убедившись в этом, женщина тихо покинула его комнату. — Как он спит? — спросил супруг. — Нормально, с этим у него нет проблем в последнее время. — Думаю, дорогая, с ним всегда надо говорить как со взрослым, — сказал Сэберо. — У него такие фантазии, иногда мне кажется, он правда слушает там что-то, ну, дорогой, как это… т-телепатия? Так оно называется? — припомнила Хотэру — Точно, как со взрослым, — щёлкнул пальцами отец, больше пребывая в своих мыслях. — Да, Хотэру, телепатия существует — возможно наш сын видит другие миры… Возможно, ему следует запретить общаться с космическими друзьями. — Тогда… если его друзья его фантазии, эм, ты намеренно поддержишь веру в их реальность, — рассудила Хотэру. — Я не Профессор Х, потому сомневаюсь, что смогу воспитывать необычных детей, я очень надеюсь, его способности ограничатся лишь высокой сообразительностью в ряде сфер, — высказал Сэберо, мучимый дурными предчувствиями и мрачными мыслями. — Ты что-то такое видел на работе? — стала догадываться Хотэру. — Я не могу сказать тебе всего из-за секретности, но я до сих пор не знаю, какое отношение Комитет может иметь к Каору. Странно, почему они его не искали? — пожал плечами Сэберо. — Может быть они его списали? — Хотэру обняла супруга. — Будем надеяться… — муж убрал фотографию маленькой Аянами Рей. Каору присутствовал рядом — он знал, что входя в сон без сновидений — спящий отправляется в путешествие по физическому миру без привычных ограничений — он может взлететь к небесам или погрузиться в недра планеты, может созерцать невидимых тварей, таких же бесплотных и спокойно плавающих по воздуху и проходящих через те предметы, которые считаются среди людей непроницаемыми. А можно было отправиться во сны — пройти через врата глубоких грёз и скользнуть по ступеням в Пещеру Огня или пройти своим путём. Мальчик, опасаясь, что родители запретят ему общаться с потусторонними знакомыми, решил более им не говорить о них. Но на всякий случай юный сновидец решил попрощаться с ними, на тот случай если ему всё-таки запретят. — Ты слушаешь этих низших существ, — произнёс Nova Persei голосом, который не звучал как голос. Говорящий в виде матового сгустка парил над затянутыми пеленой белого тумана долинами и пиками гор, очень низко, где-то в Мире Снов. — Мне кажется, ты их презираешь, не говори так, — попросил Каору. — Ты привязан к ним. — Да… — Скоро они исчезнут из твоей жизни. — Что? Почему? — испугался Каору, зависнув над стелющимся туманом, подсвеченным матовым собеседником. Потом мальчик подумал, его друг это сделает: — Нет! Ты не посмеешь! — Я не причиню им вред, не думай про меня… Из небесной выси чётче выступило нечто человекоподобное — это был просто ещё один способ общения с собеседником: смена формы, которая для Nova Persei являлась условностью и определялась волей. Создалось впечатление, что разные куски пейзажа были вырваны или вырезаны и выстроены в нечто антропоморфные — как живой пейзаж или как оживший сложный рисунок. Его практически невозможно было описать словами! [4] — Извини, — Каору понял, не друг ему угроза. Тот уже не раз говорил мальчику: — Ты особый. Ты можешь сиять ярче, чем все звёзды в обозримой Вселенной, но судьба твоя отмечена столь же особым роком. Я догадываюсь, кто нанёс такую печать на тебя, но не смею сказать этого. Я могу видеть конечную цель, движение и путь каждого двуногого, вроде твоих «родителей», вот получится ли тебе изменить их судьбу, которая открыта мне на руке, или нет — зависит от того, одолеешь ли ты рок или рок одолеет тебя. — Ты показал мне… То, что я уже забыл, — Каору расстроился, ему казалось — он уже узнал что-то про Синдзи и про ту девочку, что-то важное — но он забыл. — Со временем, как вы его на Земле называете, к тебе всё вернётся, так как ограничения и злой рок не смогут сдержать тебя, — заверил Nova Persei. Как-то после игр с другом Каору на своих белых крыльях отправился через звёздные выси. По пути встречались холодненькие облака-звери, как пушистые облака, они, кажется, пытались съесть Каору — но тому только было щекотно от их усилий. Он также встречал личинок «иных богов» — пугающих, больших, дурно пахнущих, липких и скользких. Уродливые, они шевелились при пролёте Каору. Мальчик поговорил с визгливой Полярной звездой: — Ты ищешь Синдзи? Я усыпила Синдзи, когда он стоял в карауле, когда они бились с Итаквой! Во сне к нему явилась Чёрная Коза Лесов! Но Рей Аянами разбудила его, всё закончилось нормально! Потому не злись на меня! [5] Эту речь можно было истолковать как одно сплошное «хи-хи-хи». — Негодяйка! — мальчик зло посмотрел на Полярную звезду и направился дальше через вакуум, её слова о Синдзи он не стал воспринимать серьёзно, решив, это очередная подлость. Впереди он распознал издали зловещий красноватый отблеск у Северной Короны и вслушался в некое отдалённое дудение — Каору уже говорили, что это игра не сулит ничего хорошего, ибо где-то здесь надменному Гипносу открылись во второй раз пропасти неземного ада, из которых он не смог вернуться, и так и остался валяться в виде бездушного бюста-изваяния в явном мире, из которого тот час пропали все его иные следы. Решив не рисковать, и подозревая в том отблеске злейшего врага Nova Persei — звезду-демона Алголя, Каору полетел подальше. Так он заблудился в мироздании и чуть было не угодил в тошнотворную еловую пуповину лабиринта миров-гирлянд — в многоярусную обитель ужасных мёртвых Навей, где блуждали попавшие туда души сновидцев разных эпох, которым было не суждено пробудиться больше никогда. Однажды к нему прицепилась Гончая Тиндалоса, но он легко расщепил её, стоило только демону с длинным языком наброситься. Так он неожиданно оказался на поверхности какой-то странной планеты — звёзды в небесах тут были чёрными — и зияли, словно какие-то пропасти! Свод колыхался словно в демоническом холодном Ленге! Но в отличие от того зловещего могильного плато — тут парило две бледно-желтоватые Луны, и где-то внизу, на горизонте маячило нечто вроде города — с весьма мерзким золотистым или бронзовым отливом. Если это можно было назвать городом. Сама реальность через призму сна казалась иллюзорной и зыбкой. Каору повис над туманным озером. Где-то здесь кто-то пел — на свою беду мальчик взялся вслушиваться в слова, кажется то пела женщина… Однако, прежде чем его сознание смогло хоть что-то внятно различить, спокойная вода предательски исторгла извивающиеся тошнотворно-желтые не то щупальца, не то жгуты — как у примитивных организмов — это что-то такое, как множество змей или ленточных червей, обхватило мальчика и тому пришлось с напором подогреть неприятеля — воды вскипели и обожжённые хватала с ментальным визгом отпустили его. Потерпев поражение, нечестивый Хастур или кто-то из его миньонов снова скрылся в проклятой туманной мути. А Ангел быстро взлетел и покинул эту мерзкую область с колыхающимися угольными звёздами. При быстром перелёте через странные «леса», образованные вытянутыми высоко к «каменным облакам» (или островам) непонятными продолговатыми штуковинами — не то в виде пульсирующих сосудов некого огромного организма, не то деревьев — распугав некоторых местных обитателей, которых невозможно было описать (как потом выяснил Табрис, тут обитали жители системы Арктука, это место образовали их сны) — мальчик случайно провалился в какой-то разлом, окружённый каменными не то стенами, не то чем-то таким — так Каору вывалился в область, похожую на нормальный космос, но затянутую сверх того некой лазурью, как из зефира. Двигаясь по её протокам, странник оказался прибит к большой звезде. — Это Фомальгаут, — подумалось ему. Он вспомнил, как его предупреждал жрецы Пещеры Огня Нашт и Кама-Таха — тут жил безумный демон Ктугха, ввергнутый в эти пучины. Каору услышал вой — вернее это было как вой — очень скорбный, как расценил мальчик. — Тебе плохо? — обратился он к грохочущим недрам звезды. — Тебе одиноко? Не долго думая, Табрис сотворил из «зефирной» и растекающейся тут всюду неземной лазури виолончель и начал играть музыку своего собственного сочинения, наяву её оказалось хуже исполнять, так как не все ноты могли быть озвучены в вещественном царстве. Это сложно представлялось описать словами — как и многое другое в сновидческом бытие — достаточно сказать, своими звуками малыш перемещал некие отдельные элементы, раскиданные посреди бушующих потоков плазмы. Они изменили свои выбросы и начали в такт звучанию менять направления. Перемещаемые им элементы казались рассинхронизироваными — они звучали отдельно друг от друга и иногда противоречиво. Эта настройка одной мелодии с помощью другой показалась долгим и утомительным занятием, но он справился. Это стало ясно, когда всё затихло — раскалённая плазма вырвалась с поверхности звезды — но уже без стонущего и безумно рассинхронизированого звучания (разумеется, называть это «звуком» — чистая условность, это было нечто иное). — Вот, теперь ты доволен? — Каору был уверен что да, сам того не зная он настроил термический рассудок самого великого Ктугхи, о чём узнал в следующий момент. — Ты злодей демон! — припомнил Табрис. И сразу же понял, что Ктугха был злым лишь из-за безумия, от которого Каору его уже избавил. — Как я рад помочь! — обрадовался мальчик. Ктугха высказал, что обезумел из-за некой злой сущности, называемой сред людей «Ползучим Хаосом» и что этот величайший хищный демон всегда рыщет в пропастях между измерениями — у него несчётное множество обличий. Каору пообещал быть осторожным напоследок, чувствуя, что должен вернуться обратно на Землю, ему пора просыпаться… *** Когда Каору исполнилось шесть лет, семейной идиллии настал конец. У Хотэру начались частые боли в области живота. Обследования показали неутешительный диагноз — рак яичников третей стадии. Сэберо использовал все свои связи, чтобы жену положили в лучшую клинику. К сожалению, это не помогло. Женщина чахла с каждой химиотерапией. Метастазы успели захватить купол печени и всю брюшину. Множества маленьких опухолей нельзя было удалить хирургическим путём. Поначалу супруги верили, что смогут победить болезнь, но та оказалась сильнее. По пришествию трёх лет мучительно борьбы, Хотэру оказалась сильно истощена. Она постарела лет на тридцать и выглядела теперь истощённой старухой без волос. Сэберо был реалистом и понимал к чему идёт ситуация. Онкобольные под конец болезни начинают страдать от кислородного голодания, что приводит к деградации личности. Хотэру ещё оставалась в себе на тот момент. Разумеется, всё последнее время, она стремилась проводить с Каору. Мальчику не сообщали всей критичности ситуации, но он был слишком умён, чтобы от него можно было это скрыть. — Тебе очень плохо, мам, жить так… тебе нужно уйти из жизни, мне кажется — так будет лучше, — предложил мальчик. Роняя слёзы, мать закивала. Каору и сам плакал. Увы, но природа в очередной раз оказалась сильнее человека. Это она породила человека и она породила рак, чтобы убить человека. Всё рождается, чтобы умереть; раковые клетки усиленно плодятся, тем самым они губят организм, обрекая и его и себя на гибель. Что как не лучше этого примера являет нам тщетность нашего бытия? Тогда Каору ещё не знал, этой страшной истины Вселенной. Он только в теории понимал, что такое смерть — и сейчас ему предстояло узнать, что это на практике. — Твой отец… слишком любит меня. Он не смог… — прошептала мать, тихо плача. Каору стоял и ждал. Потом он всё-таки набрался мужества, взял подушку и закрыл ею лицо матери. Та перед этим закрыла глаза и напряглась. Конечно, ей и так оставалось недолго: к чему она будет мучить себя и других, к чему её любимый сын будут видеть её страдания? Каору надавил на подушку. Его слёзы капали на покрывало, под которым скрывалось уродливое, истощённое тело его некогда прекрасной и жизнерадостной матери, чей живот сейчас был вздут и на коем уже появились метастазы, ибо опухоль уже порастала наружу. Природа неумолима: она не только убьёт человека рано или поздно, но и продлит его мучения до последнего. И только рука любящего человека, крепко давящая на подушку сейчас оказалась в силах положить конец мучениям. Каору давил долго. После того как его мать перестала двигаться, он убрал подушку и поверил пульс. Недодавал: слабый пульс сигнализировал об остатках жизни в этом дряхлом теле. Тогда Каору довёл дело до конца. Его мать осталась лежать как уснувшая. Сам мальчик положил подушку на место и покинул комнату. Он вышел на улицу, где начиналась весна, дул прохладный ветер, сияло тёплое солнце. Каору прошёлся до скамейки в ближайшем парке, где он нередко гулял с матерью. Там она сел на неё и просидел долго. Всё это время из его глаз не переставали течь слёзы. Отец обнаружил смерть жены и даже не подумал, что это было дело рук Каору. На похоронах они стояли вместе у могилы, куда опустили гроб. — Теперь мы остались вдвоём, — подытожил Сэберо, утирая слёзы, когда он сел в машину с сыном. — Я никогда не забуду Хотэру… — Я понимаю, отец. — Хотэру могла сидеть с тобой, а я всё время на работе, хотя сейчас мне дали отпуск из-за её смерти… Ты пойдёшь в школу. — Хорошо… отец, — произнёс мальчик, глядя на кладбище, где навеки осталась его мать. Она исчезла и больше он не увидит её никогда. Вот так сурова и безжалостна к человеку природа: зачем она только даёт ему эмоции? За чем она даёт ему способность любить, если в конец это приводит к таким душевным страданиям? Воистину, ему у природы есть и Творец — то лишь его безумие может оправдать Всевышнего в глазах любого человека, способного любить. Отец мало заботился о Каору лично — работа не позволяла. Он слишком много времени поводил на планёрках. Кто ещё оставался у мальчика? Синдзи — точнее его желание найти его. Каору знал, что этот человек значит для него не меньше матери, но он никогда его не видел и даже не слышал о нём. Как он может тогда знать о нём? Раньше у Каору не возникало таких вопросов. Это казалось само собой разумеющимся. Но люди так не могут: им, чтобы что-то знать, нужно сперва это узнать. А он как? Что-то в нём было не так. В школе Каору отлично учился и относительно неплохо ладил с другими детьми. За его странную внешность его называли «инопланетянином», но без злобы. Каору и не думал обижаться на них. Он и сам чувствовала, в нём есть что-то отличное от простого человеческого бытия. Отец открыто рассказал ему о своих подозрениях. Он — генетически изменённый человек? Возможно. Поначалу Каору такой ответ даже устроил. — Ты главное напоминание мне о Хотэру, потому не бойся, я буду воспитывать тебя, — заверил Сэберо. — Будь ты хоть мутантом, хоть пришельцем — я никуда не выдам тебя. — Спасибо, папа, я люблю тебя. — Я тоже, сын. Они крепко обнялись в тот день. Когда Каору исполнилось двенадцать, у него начались беспокойные сны. Всё началось с того, что ему приснилось, как он плыл по затопленному городу. Здания казались ему с его рост. Когда он выбрался на берег, множество танков и прочей артиллерии открыли по нему огонь. Он был вынужден отбиться. Благо, он был огромен, его рост достигал не меньше восьмидесяти метров. Он смог остановить запущенную по нему с воздуха боевую ракету рукой. Взрывы и выстрелы ему не вредили. Повредило другой — против него вышел фиолетовый гигант с рогом. Он смог повергнуть его, сломал ему руки. В ярости Каору пожелал уничтожить его даже ценой своей жизни. Что-то ему подсказывало, смерть его не станет безвременной. Дальнейшие сны были примерно такого же содержания. Он был гигантом и сражался с гигантами. Когда его убивали, он просыпался. В конце ему приснился мальчик — японец, худенький, невысокий, но красивый. — Проще говоря — я люблю тебя, — сказал он ему в этом сне. Потом его схватил фиолетовый гигант. — А теперь сотри меня из этого мира… — сам попросил он. — Синдзи! — Каору раскрыл глаза и обнаружил себя в своей комнате — в постели. Он встал и подошёл к окну. Стояла ночь, но было достаточно светло благодаря многочисленным городским огням. Над небоскрёбами висела крупная Луна и равнодушно взирала на встревоженного мальчика. — «Это был Синдзи — я любил его… Во сне? И что такое сон?» — Каору отошёл от окна и снова лёг в кровать. Под утро ему приснился заключительный сон. Он пребывал в клетке, без рук, без ног, даже без тела — от него осталось только одна голова, после того, как его раздавил ужасный фиолетовый робот. Тем не менее, даже так он остался жив. — Какой грустный финал, не правда ли? — его взору предстал человек в чёрном. — Кто вы? — спросил он его. — Добрый вечер, Ангел Свободной Воли Табрис в шестнадцатом воплощении Ангела Красной Земли Адама. Я надеюсь, не побеспокоил? — Нет… — Прекрасно. Меня зовут Валтиэль. — Вы не Лилим, да? Никто из них не выжил в Третьем Ударе… — Да, я не один из смертных, я типа Ангел Господень — посредник между живущим на Земле и живущими на Небесах, если вам так понятно. Например, язычники могут назвать меня Гермесом, верующие во Единого Бога назовут меня Гавриилом, прогрессивные учёные назовут меня послом внеземного разума… Но я всегда тот, кто я есть, — рассудил Валтиэль, — и слова для меня не играют никакой роли. Они нужны и важны только смертным… Но давайте больше не будем обо мне. Я пришёл поговорить о вас. Я хочу предложить вам возможность изменить судьбу Третьего Дитя. — Изменить судьбу Синдзи? Это возможно? — Конечно — иначе я не стал бы предлагать. Я лично знаком с самим Повелителем Причинностей. Ему подвластно время и пространство всех миров. В его власти ковать судьбы смертных и богов. С его помощью я смогу отправить вас в прошлое, на шестнадцать лет назад, за день до Второго Удара. — Я согласен! Клянусь всеми богами, Синдзи-кун, я сделаю тебя счастливым! — «Что всё это значит?» — раздумывал Каору, лёжа утром в кровати. — «Я уже жил когда-то? Что я изменил? Не понимаю…» Немногим позже, ему приснился сон другого содержания. За нами явились существа странного вида. Каору их не испугался. Они обладали кожаными крыльями как у летучих мышей, которые были украшены радужной расцветкой, их тела напоминали человеческие по строению, но и одновременно они походили на муравьёв. Кажется, ему когда-то давно снился другой сон, где он уже встречал этих причудливых обитателей грёз — там какой-то испуганный их появлением человек сказал, что они называются бьякхами. Они позвали мальчика с собой — не словами, но как-то иначе — короче, Каору без их слов понял, что они хотят отвести его куда-то, где его ждут. Может там его ждал Синдзи? Когда они вместе пересекли чёрную пропасть, бьякхи сбросили его на землю. — Ох, какой милый ребёнок! — словам произнесло ещё одно гротескного вида создание. Оно больше походило на человека, на людскую женщину, и это сходство делало его (или её?) ещё более жутким. Но Каору не испугался. — Я хочу знать… — Да-да, потомок Адама, я знаю, что ты хочешь знать. Я Хранительница Тайн, — собеседница усадила мальчика в кресло, похожее на хирургическое. — Я могу раскрыть тебе твою тайну. Но это может навлечь на мою голову определённые проблемы. Хозяин Игры будет не доволен, если я внесу коррективы в его сценарий. — Хозяин Игры? О ком это вы? — не понял Каору. — Он том, кого твоя почившая мать именовала «Провидением». Но знаешь, Хозяин Игры будет не против, если я подыграю его же сценарию, — рассудила Хранительница Тайн, довольно потирая бледно-зеленоватые руки с угрожающего вида коготками. — Я скажу тебе, мальчик, с чего тебе начинать твои поиски. Ты же не будешь сидеть сложа руки, верно? — Нет, я… я хочу найти Синдзи, узнать кто я и как мы с ним связаны, — с охотой сказал Каору. В кресле он чувствовал себя очень неуютно. Хранительница Тайн взяла щипцы. — Но тебе придётся заплатить. Ты готов… отдать мне свои зубы? Всего лишь пару штучек — задних, их никто не увидит. — Хорошо, — согласился Каору. — А! — он открыл рот, и Хранительница Тайн щипцами выдрала пару зубов с болью и кровью. Но мальчик вытерпел. — Ты доложен вернуться в ту страну, где тебя нашли и отыскать там Святилище Звёздной Истины в «храме мудрого сердца звёзд». Вот там тебе явиться вся истина, — сказала Хранительница Тайн. — Мне нужно… в Японию, — понял Каору и попробовал зубы. Потом его снова взяли бьякхи и перенесли через чёрную пропасть обратно. Он проснулся от сильной боли, в его горло текла кровь. Проверив отсутствие зубов, он убедился, что всё это было на самом деле. Когда это кровотечение прошло, он встревоженно спустился вниз и обратился к отцу: — Пап, хочу вернуться в Японии и выяснить, кто мои настоящие родители! — заявил он. — Что? — напрягся Сэберо. — Я хочу это знать! — Э… слушай, Каору, — Сэберо задумался и сказал: — Знаешь, мы ведь с мамой как раз и уехали из Японии, чтобы обезопасить тебя. — Всё равно, я хочу знать! — Это из-за твоих снов? — Да! — И из-за этого Синдзи, о котором ты всё твердишь? — Да! Из-за него! — сказал Каору ещё более возбуждённым голосом. — Знаешь…. Может, тебе нужна помощь психиатров? — Я хочу знать, кто я, пап! — Хм… — отец вздохнул, ему немного подумал и решил: — Мы никогда не поедем, ты должен забыть всё это. Если твои сны тебя не отпустят, то я свожу тебя к знакомым психиатрам. Каору чуть нахмурился. В его теперь уже красных глазах отец прочитал раздражение. — Меня это не остановит, — изрёк мальчик и вернулся в свою комнату. С того дня Каору начал сам готовиться к самостоятельному перелёту. Он не думал о том, как малы его шансы, он думал, лишь о том, как скорее покинуть дом и взяться за поиски того храма. Он не боялся: в его сердце страх уступил непреодолимому желанию найти ответы на все вопросы. Более нормальный человек — который может считаться таковом в человеческом обществе — счёл бы себя сумасшедшим. — «Люди не понимают меня. Я действительно иной. Всё что люди не понимают, они считают бредом», — думал Нагиса, застёгивая куртку. Он взял с собой небольшой рюкзак. Он знал, что его организму нужно немного пищи, что он долго протянет без еды. Он разменял несколько евро на иены. Он знал и то, что ему не дадут билет на самолёт, поэтому придумал безбилетный способ добраться до Японии. Каору пришлось несколько часов выжидать с рюкзаком за спиной подле аэропорта. Несколько раз его планы срывались. В конец концов, он решил действовать. Ему чудом удалось незамеченным пробраться в отсек для шасси. Это уже само по себе было большое везением, но ему ещё предстояло таким образом достигнуть Японии. Каору знал, что рискует жизнью, но парень решил, раз он всё равно не сможет жить иначе — или он будет идти искать истину через любые сложности и опасности, или случайная смерть освободит его от этих хлопотных поисков. Полёт прошёл нормально. Было холодно, но Каору всё выдержал. Его организм вообще отличался огромной выносливостью. Ему никогда не доводилось уставать на уроках физкультуры и он всегда демонстрировал показатели, наголову опережающие его неуклюжих сверстников. К тому же, он был очень гибок, ловок и силён, несмотря на внешнюю худобу и стройность. Когда самолет приземлился, Каору спрыгнул на трассу и осторожно высунулся из-за колеса. Накинув капюшон и скрыв под ним свои развивавшиеся на ветру светлые волосы, он выскочил и подбежал рядом со строем спустившихся по трапу пассажиров. Один сотрудник аэропорта заметил его и кинулся в след. — Эй, ты — в жёлтой куртке! Стой! — Чёрт! — ускорился Нагиса. Он бежал со всей силы и бежал быстро. Ловко проскальзывая меж людьми, он устремился к выходу. Тут-то его и схватил полицейский, услышавший крики гнавшегося за мальчишкой сотрудника аэропорта. — А ну стоят, что за фигня?! — страж порядка, ухватил его за рукав — крепко. Но на это Каору не растерялся: парень мигом расстегнул курку и оставил её вместе с рюкзаком в руках полицейского. Он бросился бежать дальше. Ему удавалось ловко маневрировать между ничего не понимавшими пассажирами. — Простите! Извините! Простите! — бросал он слова, пробираясь в плотном потоке. Несколько раз его сильно ударяли — случайно, но парень не останавливался. Так ему удалось выбраться на улицу. Он очутился в центре Токио. Немедля, он отбежал от аэропорта и нашёл себе укрытие за зданием автомастерской. Преследовавшие его полицейские пронеслись мимо. Тут Каору облокотился на стену и дал отдых ногам. Он лишился почти всего — еды, воды, денег — но его это сейчас мало волновало. Главное — он теперь мог начать поиски того «храма мудрого сердца звёзд». Несколько дней он мотался по городу, стараясь держаться подальше от полиции. Он ночевал, где приходилось — среди бомжей и проституток. Они — к слову — отнеслись к мальчугану приветливо. Ему даже предоставили кровать в одном из заброшенных зданий, куда заявлялись мелкие бандиты, панки, янки и прочий сброд — чтобы воспользоваться услугами крашеных блудниц и смазливых парней-жиголо. Во снах Каору снова грезились обрывки из «прошлой жизни». Это придавало ему сил и уверенности. К своей радости, однажды он в парке Кинута он засёк спящего на скамейке. Осторожно и ловко, Нагиса обчистил его, разжившись малыми деньгами. Определённо, из него мог бы вырасти отличный криминальный делец или мошенник — хитрости, проворности, ловкости и располагающей смазливой внешности ему было не занимать! Через несколько дней он отыскал буддийский храм, где поинтересовался у монаха, знает ли он где находиться этот «храм мудрого сердца звёзд». — Да, есть такой, в Мидзунодегути — это чуть дальше на восток, — ответил немолодой монах, с интересом глядя на мальчика. — Эй, тебя же ищут! — Мидзунодегути! — ловко отпрыгнул от него Каору. — Спасибо! — он понёсся было прочь, но монах крикнул ему в след: — Стой, прошу тебя! Я никому не скажу! Постой! Я помогу тебе туда добраться! Заинтересованной мальчишка остановился. Он быстро вернулся к монаху. — Правда поможете? — Конечно, — лукаво улыбнулся монах. — Ты ведь Нагиса Каору-чан? Сын младшего директора корпорации «Кирью»? — Приёмный, — поправил мальчик. — Твой отец выступал по телевизору. Ты прилетел из Германии, верно? — начал выяснять монах. — Да. — Каору-чан, тебе говорили, как ты прекрасен? — Я прекрасен? Ну и пусть — ничего не имею против, — прекрасно мальчик улыбнулся и покачал своей светлой головкой. — В обмен на некоторые услуги… кхм… — огляделся по сторонам монах, желая убедиться, что их точно никто не подслушивает. Он наклонился к прекрасному мальчику и прошептал ему на ухо: — Если согласишься на фотосессию. В обнажённом виде — я помогу тебе добраться до того места. Уверен, раз ты так туда рвёшься, что раз прилетел так на самолёте, то… — Я не против, дяденька педофил, — согласился Каору, будучи ни капли не смущён. Монах не только устроил фотосессию обнажённого мальчика, прося его принимать самые возбуждающие формы, но и попросил его помочь ему «удушить змия». Когда горячая сперма брызнула мальчику на лицо, этот верный проповедник учения Будды изменил свои планы: он решил связать мальчика верёвкой и держать его дома, ибо раньше ему никогда не доводилось испытывать столь мощного и сладострастного оргазма от одной только мастурбации. Уж очень он ему понравился! Однако эта хитрость обернулась против него: монах получил бутылкой из-под пива по своей лысой голове, когда гонялся за Каору с верёвкой. Пока он пребывал без сознания, Каору сам связал его, принял душ, оделся и быстро обчистил квартиру. Когда дядя пришёл в себя, Каору, держа в руке ножик, уточнил маршрут к храму. Потом он покинул дом монаха, будучи уверен, что любитель обнажённых мальчиков не рискнёт заявлять на него в полицию. С некоторой провизией и деньгами он выехал на поезде в Мидзунодегути. Выйдя на станции вечером, Каору заночевал неподалёку. Его разбудил полицейский и тому пришлось отдать почти все деньги, чтобы он прошёл дальше своей дорогой. К счастью, страж порядка попался сговорчивый. — И ещё, мистер, вы не знаете, где тут храм мудрого сердца звёзд? — поинтересовался Каору. — А зачем тебе туда? — спроси полицейский, в свете фонаря пересчитывая купюры. — Хочу узнать кое-что. — Хм… — Полицейский поглядел на мальчика. — А ты один? — Да, я один. И меня никто не будет искать, — соврал паренёк полицейскому. В свете фонаря он обратил внимание на его слегка выпученные глаза, что придавало ему жабий вид, не характерный для японцев. — Знаешь, я могу отвести тебя туда, — как-то недобро предложил он. — Правда? — Каору охватила радость. Только сейчас ему снилось, как Синдзи улыбался ему. Судьба, Бог, Проведение — кто-то из них точно улыбнулся ему! — Пойдём со мной, — сказал полицейский. Он оставил Каору у себя дома. — В выходной — то есть завтра — мы поедем туда. А сейчас — сиди здесь и не высовывайся. Мне нужно вернуться на пост. — Хорошо, господин Тосака (так звали этого продажного полицейского)! Каору остался в его комнате на ночь. Первым дело он рассмотрел висящий на стене снимок — на них были изображены люди, внешне не похожие на японцев: они все обладали характерными выпученными глазами, лица старших членов этой семь походили формой на самые настоящие рыбьи головы. Потом Каору на глаза попалось множество старинных книг, коими была заставлена полка. Подставив стул, мальчик взобрался на него и снял несколько штук. Одна из книг называлась «Священный Ахредуптусъ», другая — «Мистерии Червя», третья — «Цхаат Аквадингер». Названия показались парню очень странными — он спустился, лёг на футон и первым делом раскрыл «Мистерии Червя». В предисловии говорилось, что это сборник знаний культа Альяха — древней веры в богов-демонов, берущей своё начало на Востоке, и корнями уходящей в верования египетских жрецов при дворе полулегендарного фараона Нефрен-Ка. Его правление датировалось библейскими временами, официальная история до сих пор не признавала его существование. Листая пожелтевшие от времени страницы, любознательный мальчик созерцал пентаграммы, ритуальные круги и прочие оккультные знаки. В середине тома он прочитал: «Служителю Альяха известно, что миры возникли в Пустоте и другая Пустота, невыразимо более ужасная, будет после них. И в преддверии последнего дня Чудовища приходят извне, и съедают плоть, предложенную Им или оставленную низшими Богами без присмотра. Они бессмертны, и следы их присутствия не могут исчезнуть, ибо скорее исчезнут светила небесные. И всякий их приход оставляет шрамы на теле земли. Такие места безлюдны, или населены отверженными слабоумными людьми, поклоняющимися силам Зла. Птицы избегают их, кроме питающихся мертвечиной. Смертный, если он не живет здесь давно, ощущает одиночество, страх и глубокую печаль. Здесь можно видеть белые дрожащие тени, ползущие по земле, и трава под ними желтеет и засыхает. Посвященные в некоторые тайны колдовства приходят сюда для наведения наиболее страшных разновидностей порчи. Там, где всякая живая плоть чувствует ядовитое дыхание Чудовищ, целесообразно устанавливать алтари и производить приношения. Алтарь необходимо вырубить из цельного куска скалы, длина его должна немного превышать рост человека, а ширина и высота составляют половину длины. Его опоясывают двойной волнистой линией на расстоянии от земли, равному половине его высоты, и делают углубление для С’фан». Немногим ниже Каору прочёл примечание: «Это слово имеет два значения. Первое — Жертва, а второе — дитя человеческое, ибо именно в этом качестве используют его Заклинатели, а Хозяева, Отражения, и Привратники видят в нем жертвенный дар и хорошую пищу». Это Каору совсем не понравилось. Откуда у полицейского такая литература? Возможно, он рано радовался, когда благодарил судьбу за такую удачу? Тем не менее, он понимал, что всё равно не остановиться. Пусть он умрёт или узнает правду о себе и Синдзи! Каору продолжил дальше изучать странные книги по чёрной магии. На страницах «Цхаат Аквадингена» рассказывалось о морском народе — «сынах Дагона и дочерях Гидры», которые были способны скрещиваться с людьми. Каору с интересом листал страницы. Он нашёл описание бьякхов — существ из сновидений. Автор «Цхаат Аквадингена» писал, что эти летучие твари, способные пересекать бездны между планетами и измерениями служат многим могущественным силам, особенно Хастуру Неименуемому, который правит из призрачной Каркозы, возвышавшейся у берега туманного озерах Халли — и в чей власти пребывает система Альбадерана в далёком созвездии Гиад. Ещё здесь описывались — «младые тьмы», отпрыски ещё одного божества-демона, известного как Шуб-Ниггурат или Шаб-Ниггурат. В конце Каору нашёл главу: «Как установить контакт с Ктулху во сне». — «Может попробовать связаться с ним?» — задумался Каору. Заклинание вызов Ктулху отличалось крайней языколомательностью. — Кхм! — Каору встал с книгой посредине комнаты. — Попробуем… Эм… Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн! От произнесения этих слов в закрытом помещении поднялся мощный ветер. Каору почувствовал странную дрожью и в лицо ему ударил не слишком приятный запах. Снимок пучеглазой семьи Тосака слетел вниз и со звоном разбился. Часть книг пропадала с полок под неземное пульсирующее звучание. Нормальный человек сошёл бы с ума от страха при подобном повороте события. Но не Каору — его это паранормальное явление чрезвычайно заинтересовало. Он мог мы попробовать продолжить ритуал, но не стал, не желая попусту беспокоить этого Ктулху. Он только убедился, что эта магия и в самом деле работает. — Охуеть! — поражённо вымолвил мальчик, когда всё улеглось. Его взору предстала полностью разгромленная комната. Не желая раздражать господина Тосаку, Каору начал ставить книги на место. Тут ему попался очередной гримуар. Он назывался «Книга Эйбона». Каору поднял его и просмотрел страницу, где изображалось солнце с человеческой фигурой в центре. «Муж знающий, озвучивая эти слова должен ведать, что так он призывает пламя Ктугхи — великого повелителя Фомальгаута, властителя огненных вампиров. Лишь сильнейшие из сильнейших знающих мужей способны призвать его Второе Солнце и повелевать им…» — «Опробую-ка это!» — решил Каору, будучи крайне увлечён этим делом. — Йа-йа! Ктугха фтагн! Наакса-архгт! Последствия оказались куда катастрофичней… Утром Тосака звонил по телефону. — Симон? Это брат среднего круга Тосака Кито… Возможно, я нашёл того «Сына Белой Луны» о котором пророчил Преподобный… А если это не он — мы сделаем из него святого агнца… Довольный Тосака направился домой. Когда он прибыл от его дома осталось только пепелище. Подле стояли пожарные машины. От этого выпученные глаза Тосаки сделались ещё больше — он никак не ожидал такого поворота событий! — Я прошу прощения… — раздался мальчишеский голос. Тосака обернулся и увидел Каору, виновато сложившего руки за спиной. Тот остался невредим. — Какого чёрта тут случилось?! — вспылил полицейский, в данный момент, одетый в гражданскую одежду. — В вашем доме начался пожар. Я едва успел сбежать. Но как видите — всё сгорело. Тосака разразился бранью — ни сколько на мальчика, сколько на подобные превратности судьбы. Ему и в голову не пришло, что этот милый ребёнок вздумал баловаться с чёрной магией! — Ладно! Пошли со мной! Скоро приедет машина братства! — Какого братства? — уточнил Каору. — Я состою в ордене Звёздной Мудрости, нас ещё называют братством Дагона, — пояснил он тихим тоном. — Тебе ведь надо в наш храм? — Ну да. — Так иди за мной и не зли меня! — сказал полицейский-культист. Через некоторое время они пришли к назначенному месту. За ними прибыла машина. За рулём сидел грузный мужчина, ещё больше походящий на рыбу. — Это брат Симон, — представил Тосака и указал Каору на заднее сидение. — Присаживайся. — Благодарю, — Нагиса занял место. Тут Тосака заметил, как из его кармана выпала скомканная бумажка. — Что это? — О, ничего! — Каору мигом спрятал её обратно и улыбнулся хмуро поглядевшему на него Симону. — Доброе утром, сэр! Сегодня, правда, отличная погода? — Нагиса поглядел в окно. Культисты хмуро промолчали и двинулись на машине. — У меня дом сгорел! Клянусь, я сам вспорю ему живот и изнасилую, если его всё-таки изберут жертвой! — пообещал раздражённый Тосака водителю Симону на тайном языке ордена Дагона. Путь занял относительно недолгое время. Машина остановилась у холма, где стоял буддийский храм с большой кирпичной трубой. Тосака и Симон провели Каору через толпу обычных прихожан. Они подошли к монаху в ярком одеянии, также имевшему жабий вид. — Брат Симон, брат Кито, — встретил он их, — а это — Сын Белой Луны? — поглядел он на приведённого мальчика. — Да, это я о нём передал вам весть от брата Кито, — пояснил водитель. — Добрый день, я Нагиса Каору, — мальчик учтиво поклонился. — Я пришёл найти истину. Это ведь, — он осмотрелся по сторонам, — «храм мудрого сердца звезды»? — Он самый, тут всем жаждущим открывается Истина, — сообщил монах. — Постойте сейчас здесь, я приведу Преподобного Учителя Звёздной Мудрости. Он всё проведёт как надо. После этих слов монах удалился. Троица осталась ожидать их. Пошло минут пять. Преподобный Учитель Звёздной Мудрости явился в сопровождении уже знакомого Каору монаха в ярком одеянии и человека арабской внешности в повседневной одежде. — Да, это он, Сын Белой Луны, — узнал его Преподобный — из всех служителей культа, похожих на жаб, он больше всех походил на этих амфибий своим видом. Каору не сомневался, что они или замаскированные под людей «сына Дагона и дочери Гидоры» или плоды их связи с жителями суши. Само по себе это его не пугало — в конце концов, он сам, скорее всего, не был простым человеком. — День добрый, — поздоровался Каору. — Добрый-добрый, — заулыбался Преподобный, он опирался на медный жезл в виде змея. — Прошу, Сын Белой Луны, идёмте с нами в наше тайное Святилище Звёздной Истины. Там тебе откроются все тайны. — Отлично! Я давно этого ждал! — обрадовался мальчик. Все, кроме жабовидного монаха последовали за Преподобным. Он провёл их вниз — под храм. — Это место раньше принадлежало армии, здесь располагались резервы, — объяснял араб. — А вы кто? — спросил у него Каору. — Я — Ибрагим Асад Габир. Я отвечаю за научные изыскания. Вы слышали об отряде 731? — поинтересовался он — Нет. — Жаль. Я вдохновлён их работами… Я занимаюсь похожей деятельностью, — сообщил он. — Вам, пожалуй, брат Ибрагим не стоит пока морочить голову нашему юному гостью, — вмешался Преподобный. — Вообще-то, мне очень интересно… — Давайте пока лучше поговорим о духовном, — предложил Преподобный. Они спустились по винтовой лестнице и вошли в зал с картинами. — Мы слуги Слепой Обезьяны Истины. Нашу веру основал первый Преподобный Учитель Звёздной Мудрости — сам Нефрен-Ка. — Извините, что перебиваю вас, но какое отношение вы имеете к «DAGON Co»? — спросил мальчик. — Это наши братья по вере, — ответил Симон. — И много вас? — В правительстве, в полиции, даже среди министров — полно наших братьев по вере. Иначе бы, мы не сумели бы, как следует обустроиться здесь, — поведал Преподобный Учитель Звёздной Мудрости. Они вошли в коридор с глиняными стенами, где были запечатлены различные жуткие картины жертвоприношений. Каору впервые испугался, поняв, что точно попал не в руки благочестивых слуг Господа — а скорее в лапы поборников совсем иной стороны. — Ваш приход пророчила Слепая Обезьяна Истины, — дальше говорил Преподобный. — Сейчас мы призовём её и она всё явит вам. — Слепая… Обезьяна Истины? — удивился Нагиса. — У неё много имён, — сообщил Ибрагим. — Кто-то именует её Дьяволом, кто-то Господом, но имена не имеют для неё никакого значения… Все четверо вошли под своды тайного Святилище Звёздной Истины. Здесь Каору с изумлением увидел множество нелюдей. Несколько десятков рыболюдей что-то праздновали здесь под барабанный бой и игру флейт. Многие из них представляли собой переходные формы между людьми и «дети Дагона с Гидрой». Они обладали человеческими пропорциями, но их тела покрывала мягкая чешуя, что можно было хорошо рассмотреть, учитывая, что они все были голыми. Помимо них тут присутствовали и полноценные рыболюди — их пропорции ещё больше отличались от человеческих. В этой своре сложно было сразу отыскать чистокровных людей, но и они тут тоже попадались на глаза. — Вы удивлены? — спросил Преподобный у Каору. — Ну… не особо. Я много слышал про людей-лягушек из городских легенд, — сказал мальчик. Симон и Кито сочили слова про «людей-лягушек» оскорбительными. — Не называй нас так! Мы бессмертные дети богов моря в отличие от жалких сухопутных обезьян, наши прародители благоволят нам! Да — моя мать была человеком, но мы все принадлежим морю! Мы — высшие существа! — заявил Тосака. — Не кипятись, — сказал ему Ибрагим. — Мы все равны пред Слепой Обезьяной Истины, которой служу я — и которой служила моя семья от времён царствования Нефрен-Ка, хотя я отношусь к роду детей Уббо-Сатлы и Лилит. Преподобный взял Каору за руку и повёл его через расступающихся рыболюдей. Они сопели своими жабрами, встречая двоицу взглядами выпученных глаза. Каору и Преподобный прошли к ритуальному огню и тот поднял свой жезл. В это время в Святилище пожаловали ещё культисты в одеянии буддийских монахов. Один из них — в рогатом ритуальном шлеме — на руках вынес ребёнка. — С’фан готов, — сообщила женщина в позолоченной маске и ритуальном одеянии, что почти полностью открывало её тело, частично покрытое ритуальными символами. Каору занервничал и достал из кармана мятую бумажку… Жезл Преподобного ожил, и библейский змей с шипением раскрыл пасть. Он выдохнул поток зелёной летучей субстанции. Смешавшись с обычным пламенем костра, она образовала завихрение. Изумрудный свет Иной Вселенной залил Святилище Звёздной Истины. Все, кроме Каору и Преподобного, склонили колени перед этим неземным зрелищем. Каору услышал причудливые звуки, показавшиеся ему чрезвычайно знакомыми. — «Вот она какая — музыка сфер!» — подумал он и вспомнил, как его взору и раньше открывалась такая дверь… Из неё явился Чёрный Человек — высокий муж, сотканный из неземной тьмы. Он отдалённо напоминал человека, накинувшего робу монаха. Поглядев на Каору, он улыбнулся. То пред ним предстал сам Дьявол. От него запахло серой. Образ ему сделали и цокнувшие о пол копыта. Вот его-то мальчик и испугался. — Это… Слепая Обезьяна? — нервным шепотом спросил Каору у Преподобного, державшего живой жезл. — Да… но она не всегда принимает эту форму: у неё есть и тысячи других, — пояснил Учитель. — Я знал, что ты явишься сюда, Сын Белой Луны — потомок Адама, — заговорил с ним Чёрный Человек. — Откуда? — поразился мальчик, испугавшись этого чудовища. И хотя, тот старался говорить доброжелательно, Каору ощущал неизмеримое зло, исходящее от него. Перед ним стоял враг всего живого, словно вся злоба и ненависть Мироздания сошлась в этой чёрной фигуре. — Ха! Что за наивный вопрос, мальчишка? — Чёрный Человек пригласительным жестом указал на раскрытые позади него врата. — Прошу, если ты желаешь знать истину, то проходи… через Врата Повелителя Причинностей! Каору уже где-то точно слышал такое словосочетание. Так и быть: он прошёл через врата после некоторых колебаний и очутился под небесами Иной Вселенной. Они колыхались, образуя раздутые лучами завихрения-воронки. Его ноги, обутые в кроссовки, встали на каменный пол некого ониксового замка, висящего посреди вол бурлящих сфер. Здесь пахло серой и озоном. — Я сформировал условия, пригодные для земной жизни на территории полуночного храма Азатота, что висит здесь — выше сфер света и тьмы — на самом краю упорядоченного Творения, — пояснил Чёрный Человек. Звуки сфер напоминали звучание флейт и барабанов — но очень отдалённо. Они гипнотизировали сознание. Каору с изумлением глядел на них, чувствуя в них отнюдь не угрозу. Напротив, он испытал страшное желание лететь к ним. В этот момент его ноги оторвались от пола, и он, обхваченный золотым мерцанием, легко поднялся на несколько метров. — Эй, погоди-ка, — Чёрный Человек ухватил Каору за ногу и поставил на место. — Ты же не за этим пришёл, верно? — Я пришёл… чтобы знать правду, — поражённо молвил он, испытав гамму самых ярких чувств, завладевших его быстро бьющимся сердце. — Я хочу знать, кто такой Синдзи Икари и как я с ним связан! Пока они говорили, все человеческие и не очень приверженцы орденов Дагона и Звёздной Мудрости прошли через врата и окружили Сына Белой Луны и Чёрного Человека. Последний указал Каору на пьедестал. Подле него возвышались каменные острия, где свисали нанизаны человеческие трупы женщин и детей, видимо, принесённые культистами в жертву, когда те раньше посещали храм Азатота. Пьедестал сторожили уродливые гуманоиды, вроде мохнатых сатиров. Они играли на резных флейтах в такт звучанию сфер. — Не смущайся, юный Табрис, у нас здесь своя атмосфера, — насмешливо молвил Чёрный Человек, жестом повелев одному из козлоногих уродов с витыми рогами, наделённого женскими и мужскими гениталиями одновременно, принести с пьедестала гримуар в чёрном переплёте. — Это Чёрная Книга Азатота, где ты должен будешь расписаться за оказание услуг нашей… фирмы «Врата Серебряного Ключа», хех! Каору принял Чёрную Книгу из рук служителя, второй сатир-гермафродит протянул ему чёрное перо. Разумеется, чернил ему не предоставили. — Я должен расписываться кровью? — уточнил Каору. — Ну не чернилами же! Кто мы по-твоему, а, парень? — Хорошо… — Каору проткнул палец остриём на конце пера и росчерком поставил подпись там, где её поставили некто Уолтер и Гитлер. — Ладушки! — одобрил Чёрный Человек. Сатиры забрали книгу и перо. — Теперь несите С’фан! Культисты-рыболюди бормотали свои заклинания. Полуобнаженная жрица в маске взяла жертву из рук напарника в рогатом шлеме и поднесла ребёнка. Это была годовалая девочка, она испуганно жалась к груди жрицы. Та бесцеремонно вытянула её на руках. Сатир передал в руки Каору костяной ритуальный кинжал с украшением в виде черепа на рукояти. — Возьми Кандарийский кинжал и… ну ты понимаешь, что нужно сделать в такой ситуации — не маленький же! — сказал Чёрный Человек, сложив руки на груди в ожидании ритуального детоубийства. Каору принял Кандарийский кинжал немного дрожащей рукой, но вонзать его острие в беспомощное дитя не спешил. Он весь покрылся потом от нервов. Ему уже представало лишать человека жизни, но там перед ним была совсем иная ситуация. Что же делать? Как ему быть? Отнять эту жизнь и заплатить, таким образом, Дьяволу за тайные знания? Каору всегда любил фантастические истории. В них такое обычно хорошо не заканчивалось. А что заканчивалось хорошо? Каору раскрыл смятую бумажку, вырванную им из гримуара в сожжённой комнате Кито, который сейчас стоял подле брата Симона среди культистов. Каору освежил в памяти короткое заклинание: — Йа-йа! Ктугха фтагн! — произнёс он, выхватывая девочку из рук жрицы. — Наакса-архгт! После этих слов, взволновавших пространство, Каору превратился в маленькое солнце, и магическое пламя разошлось во все стороны. Сжигающая всё и вся волна нарыла Чёрного Человека и всех вскричавших от ужаса культистов, сатиров и рыболюдей. Потом она сразу же сошла, оставив подожженных злодеев с воплями гореть за свои ужасные грехи. С громогластными воплями они в страшной агонии падали на колени, метались, сталкиваясь друг с другом. От жара у рыболюдей полопались глаза, почерневшая жрица рухнула на колени и рассыпалась в обугленные останки, кто-то из подожженных сатиров в панике иронично наткнулся на острие, где висели горящие трупы их жертв. В живых остался лишь Чёрный Человек — магическое пламя пыталось его сжечь, но тщетно. Он с усмешкой взмахнул рукой, и подувший неземной ветер смёл огонь, погасив его до самой последней искры. В окружении Каору, прижимавшего к себе заплакавшую девочку, и насмехавшегося над ним Дьявола полегли с полсотни обугленных трупов и почерневших скелетов. Шлюз на Землю ещё оставался открытым. Подле него в зелёном свечении регенерировали тела Преподобного Учителя Звёздной Истины и Ибрагима. Имплантированные в их головы симбионты спасли их. Каору, бросив на них недовольный взгляд, крепко сжал кинжал. Тот сверкнул магическим серебром. Он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы и дальше вести сверхъестественный бой. — Говори мне всё правду, демон! — потребовал Нагиса у Чёрного Человека. Тот звонко рассмеялся на такую дерзость. Похоже, он даже не воспринял его слова всерьёз. — Вот как, решил выбрать третий вариант? Завалил моих слуг и угрожаешь мне? — Дьявол задумался. — Ну ладно, не буду я лясы с тобой точить. Ты ещё не встал на место, так заботливо приготовленное Хозяином Игры! — Хозяин Игры? — Каору вспомнил, Харлот говорила о ком-то таком. О ком, чёрт возьми, поминал этот повелитель внеземного ада? — Не суть, я принимаю их смерти за нужную жертву, — спокойно сообщил Чёрный Человек. Цокнув копытом, он приблизился к Каору, не обращая внимание на его кинжал. Возможно, это оружие не могло причинить ему вреда, возможно, он верил, что Каору не причинит вреда безоружному. Как бы там ни было, этот ухмыляющейся демон приложил чёрные пальцы ко лбу Сына Белой Луны — и изумлённый явленным, мальчик едва не выронил спасённую им жертву-девочку из рук на ониксовый пол. Каору Нагиса, сын Адама, который был и самым Адамом, вспомнил всё… Через несколько секунд Кандарийски кинжал звякнул о пол, неся на руках девочку, Каору Нагиса пронёсся над полом мимо почти восстановившихся Преподобного и Ибрагима. Чёрный Человек с довольным видом положил уцелевшую в огне Чёрную Книгу Азатота на место. — Спокойно, — сообщил он свои приспешникам, — всё прошло по плану… Табрис покинул пустое Святилище Звёздной Истины. По пути он прикончил АТ-полем несколько монахов, попытавшихся было остановить его огнём из дробовиков. — Ай, пощади! — монах с жабовидным лицом трусливо убеждал с дороги. Каору вышел на поверхность. Его глаза не выражали ничего, кроме глубокой задумчивости. Он мог бы до самого последнего камня стереть это место и всех перепуганных культистов, если бы ему было на них не наплевать. Они не имели для него никакого значения. Маленькая девочка истерично кричала в его руках. Только её постоянный плач вынудил парня вернуться на землю из своих мыслей. Тогда Каору начал успокаивать девочку. Он прошёл к небольшому городку и попросил у местных жителей телефон. — Ало, отец? — спросил он. — Каору! — послышался голос Сэберо. — Каору, где тебя дьявол носит?! Каору вспомнил Иную Вселенную, куда его буквально занёс сам Дьявол. Но ладно — его отец в это не поверит, как и в том, чем на самом деле является его приёмный сын. Он не был ни мутантом, ни даже реинкарнацией Бетховена — всё оказалось куда сложение. — Отец, послушай, я думаю, это последний раз, когда мы с тобой разговариваем, — сказал Каору спокойным тоном. — Что? Каору, что ты такое говоришь?! Где ты, несносный мальчишка?! — Это не важно, потому что я хочу попрощаться. Я всё узнал. Я знаю, кто я и что я должен сделать. — Что? И кто ты? — Не важно… ты всё равно не поверишь. Скажу лишь, что от меня теперь зависит судьба планеты. И поверь, я построюсь разрешить всё к лучшему для всех для наследников Белой Луны Адама и для наследников Чёрной Луны Лилит… в этот раз. — На том Каору положил трубку. Конечно, он прожил все двенадцать лет под опекой этого Лилим и потому смертный в сердце Высшего существа проронил несколько слёз по поводу этого грустного и сумбурного расставания. После этого Табрис отправился на поиски SEELE — ему была нужна их помощь, чтобы расширить свои возможности до максимума и модифицировать своё тело. Всё это, чтобы переиграть безжалостную игру, чтобы его любимый остался счастлив в концов… *** Каору остался один, он смог сосредоточиться на собственные инстинктах. Они впервые заговорили к девяти лет. Поначалу слабо, поначалу это выражалось в желание подольше задержать взгляд на мальчиках. До двенадцати лет, когда он сидел дома, эти инстинкты не занимали такого внимания. Поднятие члена, приятное чувство при трении гениталий о кровать — вот в чём оно само проявлялось. Каору думал о мальчиках, когда доводил себя до брызгов. Когда он остался один в двенадцать, когда больше никого не осталось, когда он боялся встречи с Синдзи — у Каору очень заметно проявился инстинкт. Он ходил в одиночестве и рассматривал мальчиков и молодых мужчин, пока просто рассматривал. Ему ещё не исполнилось тринадцать, когда красивый мальчик выловил момент и завёл разговор с парой двадцатилетных лбов. Он осозновал, растление детей — это плохо. И понимал, что подбивает этих парней на уголовное преступление. Каору дозволил себе эти отношения, исходя из того, что инициатором выступает он. Если скрыть всё это покровом тайны. Как только эти молодые лбы смогли проникнуть в его детскую попу? Каору утратил девственность и хорошо понял — ему для полового удовлетворения нужно одно — отдаться мужчине и обязательно принять в себя его сперму. Никаких резинок или извержений в сторону [6].