Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Мари Илластриэс Макинами приводила мысли в порядок, сидя в оборудованном для сотрудников пабе со слабым алкоголем на пару. Склонившись над стаканом, девушка смотрела на поверхность залитой в него спиртосодержащей жидкости. В голове перед глазами проносились эпизоды из прожитой жизни: знакомство с Юй, разговоры с коллегами и друзьями в институте и на работе — многих из которых уже не осталось в живых. Мари не могла сказать, что это так уж плохо — уж лучше ничего, чем такая жизнь как сейчас. — Привет, — слабый голос отвлёк Мари от размышлений, она отвела взгляд от стакана, который она всё никак не решалась выпить. Рядом стояла Майя Ибуки — лейтенант NERV, ответственный за систему MAGI. — Привет… — отозвалась Мари. — Я могу сесть? — Да, конечно, какое право я имею узурпировать этот стол? — Спасибо, — Майя заняла место рядом, — да я просто так спросила. Иногда невежливо вот так присаживаться к другому. Может быть, ты хочешь побыть одна… — Да нет, садись… Я всё время одна, не то чтобы меня это тяготит, просто… как сказать? Наличие рядом сидящего человека ещё не создаёт компании. — Угу, — Ибуки неловко улыбнулась. Илластриэс запрокинула голову и опустошила стакан. — Я не злоупотребляю, — заметила она, — если ты вдруг подумала об этом… — Нет, я не пришла тебя в чём-то обвинять или третировать… — Майя показалась неуверенной, словно она пришла поговорить о чём-то важном, но ей никак не хватало смелости начать. — Тебе налить? — предложила Мари. — Немного сам бог велел… — Нет-нет, я не пью. Совсем. — Хм! — Мари натянула ухмылку и посмотрела по сторонам. — Тогда с чего ты пожаловала в паб? — Да я тебя просто увидела — ну, как ты шла сюда… Решила поговорить. — Ум, с удовольствием тебя выслушаю! — Слушай… я по поводу… кхм-кхм… твоего выступления… — начала Майя. — Ха! — Мари демонстративно хмыкнула, опустошая ещё один стакан. — Будешь критиковать меня? Скажешь как тупо и безрассудно я вела себя? Как эксцентрично решила перевести всё в шутку? — Эм… Я не об этом, немного… Ты сказала, что ты лесби, да? — Угу… — Мари заполнила следующий стакан. — Не обижайся… — Я не в обиде. Ты раньше не знала? — Нет… — Я думала, об этом всё сплетничают… — Я никогда не слушаю сплетни… — Зря. Иногда они могут многое рассказать. — Эм, прости, можно мне договорить? — смущённо попросила Майя. — Так говори — кто ж тебе мешает? — Просто… просто мне тоже нравятся… женщины. Не только мужчины. — А, так ты тоже по бабам! — у Мари сверкнуло в глазах и она сразу забыла про стакан. — Я вообще-то познакомиться хочу, — заулыбалась Майя. — О, как здорово! А я не поняла… — у Мари приподнялось настроение. — Ты так бы и сказала, а то ты как девственная школьница… — Ты не могла бы потише? — попросила Майя. — Вообще-то, несмотря на свой возраст — мне скоро двадцать восемь — хотя все дают мне меньше — я девственница. У меня не было ни девушки, ни парня. — А с чего так? — Ну, я всегда училась… Мне как-то не до этого было. Когда ты чем-то глубоко занята, то вся твоя энергия на это уходит, — сказала Майя, говоря уже уверенней после своего признания. — Как мне это знакомо. Я никогда не увлекалась этим во время учёбы… — добавила Мари. — Там было не до этого. — А потом? — спросила Майя. — А потом — ввиду некоторых гормональных причин — я всё восполнила и даже больше, — не без гордости поделилась Мари. — Секс помогает забыть обо всём остальном… Это просто приятно. — Я… я никогда не задумывалась об этом. Просто я влюбилась в одного человека… в женщину. В доктора Акаги. — А, в эту холодную и циничную даму? — Мне кажется, она такая от глубокого несчастья. Конечно, как я узнала, она не такой уж хороший человек. Может быть она заслужила несчастья и одиночества? — чуть нахмурилась Майя. — Или не нам судить, как считаешь? — А кто вообще может судить человека за дела его? — спросила Мари. — Только бог, однако, если верить Икари-младшему — а я ему верю — то Всевышний сам в конец поехавший… — Я всегда была агностиком. Точнее, как сказать, я изучала физику и всё, что надо, я знаю теорию развития наблюдаемой Вселенной, но это всё математика — в ней нет ответов на вопросы этики, она не говорит нам зачем жить и во что верить. — Ага, чести, добра и совести нет в математических уравнениях, — добавила Мари. — Знаешь, что мне ещё сказал Икари Синдзи? — Что? — Что нет никаких добра и зла, нет ни чести, ни справедливости — что всё это пустые химеры, выдуманные людьми от собственного эгоизма, чтобы оправдать себя и гарантировать себе безопасность от других и власть над ними с помощью идеологии и обычаев. — Ну… учитывая, кто его отец, и что он узнал обо всё проходящем… не удивительно, что он пришёл к таким выводам, — сказала Майя. — Я до последнего пыталась быть оптимисткой, честно, — призналась Мари. — Просто потому, что если всё плохо и всё всегда будет плохо, то вопрос — чё тогда дёргаться? Не проще ли не дёргаться? — В смысле покончить с собой? — Да, я это имею в виду. — Я… я ничего не могу сказать… но мне кажется, это… — Это плохо? Это слабость? Возможно — Синдзи прав, человек не только слаб, но и мыслит тем, что ему внушают другие. Уход из жизни это слабость, как говорят другие. И человек стыдиться таких мыслей, потому, что другие о нём подумают как о слабаке. — Но мы все социальные животные — говоря простым языком. — Да, это такая особенность нашего поведения. Мы оглядываемся на других. И чем мы больше становимся одиноки, тем больше мы принадлежим сами себе. Только одиночество делает человека личностью, — заключила Мари, поглядев на собеседницу. — Но я думаю, даже самые великие личности не откажутся провести время с такой красоткой, как ты, Ибуки Майя… — О, спасибо за комплимент! — рассмеялась Майя. *** — Какой странный портвейн… — заметила Мана, пробуя напиток. Кенске налил этот алкоголь Рей II. — Попробуй. — Спасибо. — Аска дала — она бы не стала дрянь пить, — заверил Кейта. — Она слишком себя любит. — Это уж точно, — согласился Кенске, также попробовав напиток. — Но это не портвейновый вкус, — определил Мусаши, сделав глоток. В этот момент дверь комнаты Синдзи открылась, к пилотам вышел наспех одетый Каору. — Ой, вы уже начали ужинать, — спохватился Табрис. — Да, а что? Кейта сказал, вы уже тут помойку устроили, — сказала Мана. — Мало того, что вы весь мир вверх дном перевернули, так ещё и… — Ты можешь быть какого угодно мнения о наших с Икари-куном действиях и словах, я хочу только предупредить вас, Лилим, что портвейн, который дала Асари Ленгли, который вы сейчас все пьёте — нас самом деле не портвейн вовсе, — быстро проговорил Ангел. — Чего? — насторожился Кейта. — Вы пьёте иное вещество, — сказал ребятам Каору. — Какое? — напряглась Мана. — Это вещество из организма Лилим — урина, — провозгласил Ангел. — Моча — проще говоря! — пояснила Мана. Все, кроме Рей с отвращением выплюнули жидкость и вскочили с места. — Вот сучара! — выругался Тодзи. — Это уже слишком! — сказал Мусаши. — Ну где она?! Она с Синдзи, отвечай, Нагиса?! — закатил рукава Кейта. — Пожалуйста, ребята, прошу вас — нет надо! — размахивая руками, Каору встал перед дверью, натянув широкую виноватую улыбку. Похоже — улыбка с произвольным эмоциональным оттенком служила универсальной реакцией на любые происшествия в жизни Ангела. Пилоты в ярости остановились только потому, что имели дело со богочеловеком — в противном случае, они бы отшвырнули Каору в сторону и устроили бы обидчице тёмную сразу. — Что значит не надо?! Надо! — топнул ногой Кейта. — Да, она офигела в конец, Каору! — добавил Кенске. — Пусть она выйдет к нам! Эта сучка перешла все границы! — прокричала Мана. — Пожалуйста, ребята, пожалуйста, не нужно прерывать покой Икари-куна, он так сейчас счастлив! Я прошу, я сделаю для вас что угодно, — сказал Нагиса. — Почему ты не сказал мне о том, что она нассала туда?! — резко спросил Кейта. — Это была не она… — А кто? — Икари Синдзи-кун… он провозгласил о божественности своего члена и наполнил бутылку святыми эманациями этого божества, — разъяснил посланник Небес. Кенске прорвало на нездоровый смех, остальные нахмурились. — Бля, да вы совсем выжили из ума со своей философией! — спохватилась Мана. — Ёбаный стыд! — согласился с ней Мусаши. — Он сделал это в шутку, — прояснил ситуацию Каору, — но Аска решила подать эти «эманации» тебе. — Пидор! Ты ничего не сказал мне?! — злился Кейта. — Ты счёл это прикольным?! — Я был слишком увлечён желанием сделать Икари Синдзи-куна счастливым в этот раз, я хотел увеличить его наслаждение, — разъяснил ситуацию Табрис. — Вы можете делать с Ленгли что угодно, но я не позволю вам мешать Синдзи-куну. — Хм… что угодно с ней, да? — Кейта обменялся взглядами с Маной, Мусаши, Кенске и Тодзи. — Давай отложим наше возмездие до завтра, а пока придумаем что-нибудь, — предложила Киришима. — Да, давайте, — согласился Кенске, разворачиваясь к столику, где Рей продолжала выпивать сильно разбавленный портвейн. Все люди испытали приступ тошноты. — Аянами! — спохватился Айда, подбежав к девушке. — Это не то! Аска нас обманула! — Что? Обманула? — Рей ничего не поняла. — Да! Это моча! — И… что? — Рей негодующие поглядела на неё. — Вы её пили… — По ошибке! — По ошибке? — удивлённая Аянами поглядела на Кенске. — Разве это не культурный аспект? Пилоты безрадостно рассмеялись. — Эх! — помотав головой, Кенске сел рядом. — Забудь, Аянами. Тебе лучше в этом ничего не понимать сейчас. Не так тошно, блядь, оно будет. — Блаженство в неведении, короче говоря, — ещё раз озвучил эту важную мысль Тодзи, презрительно сплюнув. — Пойду поблюю… — Да, я, пожалуй, тоже, — сказала Мана. — И я, — добавил Асари. Аппетит пропал у всех. — «Это похмелье? Как же оно ужасно!» — таковыми оказались первые мысли Синдзи Икари сразу после пробуждения. Ничего из грёз не запало в память — встречал ли он сегодня ночью Проводника и какие миры видел, он не мог вспомнить. Так проявила себя деструктивная сила алкоголя. Подле него ещё дремала Аска, на полу валялись их вещи. Синдзи вяло поглядел на часы, вспомнил вчерашний день и осмотрел развалившуюся, растрёпанную и с прихрапыванием спящую Аску. Помимо неё ещё должен быть Каору. — «Нагиса встал раньше», — пошатываясь, Синдзи поднялся с постели, натянул штаны с майкой, вышел из комнаты. В общей части апартаментов остальные пилоты как раз завтракали. С ними не оказалось Каору и Мари. — С добрым утром, Синдзи, — обратилась к нему Мана. — Как спалось? Снов никаких особенных не видел? — Да нет, не видел... — Икари пригладил торчащие во все стороны волосы. — Бурная ночь была… — По тебе видно. — Кстати, мы не хотели тут тебя будить, твой бой-френд был против, но раз ты проснулся, то зови Аску, у нас для неё новость, — сказал Кейта. — Правда? — Синдзи спросонок не сообразил подставы, вернулся в свою комнату и позвал: — Аска, уже завтрак! Вставай! Вскоре Сорью — такая же растрёпанная, как он, вышла из комнаты в сорочке. — Ох, боже всемогущий… голова — как дыня! — пожаловалась она. — «Интересно, почему как дыня?» — не понял Синдзи, располагаясь у стола с остальными ребятами. — У меня есть отличное лекарство от похмелья, — сообщил Кейта. — Да? И какое? — вяло поинтересовалась сонная Аска. — Потом я тебе его дам… Только ты сходи забери важную посылку от Второго отдела. Она стоит у меня в комнате, — сказал Кейта, разделывая рыбу. — У меня руки грязные. — Тебе эту посылку передали от Мисато — сказали, лично тебе, — добавила Мана. — Так почему вы меня не разбудили? — спросила Сорью, вяло перебирая ногам по направлению к комнате Кейты. — Чтобы агенты безопасности увидели, что ты пьяна в стельку и унюхали, как от тебя разит бухлом? — спросил Тодзи. — Вы тут с Синдзи и Каору вчера попойку-оргию устроили. Забыла? — напомнила Мана. — Мы сказали им, что ты в ванне, и они велели передать тебе из рук в руки, — добавил Кейта. — А… ладно, — Аска повернула ручку, — спасибо, ребя… На полуслове Аске на голову обрушился каплевидный пакет с желтоватой субстанцией и лопнул, забрызгав девушку с ног до головы своим мерзостным содержимым.  — Какого хуя?! — в ярости завопила она, разворачиваясь к товарищам. Кроме Рей и ничего не понимающего Синдзи, сидящие за столом злорадно рассмеялись. — Я кричал также, когда ты подсунула мне мочу в портвейне! — пояснил Кейта. — Так что мы отплатили тебе твоей же монетой! — Мы наполнили гандон уриной, которой ты угостила нас по-дружески, — язвительно добавил Тодзи. — Мы решили, ты любишь эту «эманацию»… Организаторы возмездной шутки продолжили насмехаться. Синдзи стало стыдно за то, что он не остановил издёвку Аски тогда, потому как был слишком пьян. — Простите ребята, это моя вина… — Да, Синдзи, скажи спасибо Каору, что мы тебе не устроили тёмную, — пояснил Кейта. — Ах вы уёбки! — вскричала рыжая стерва, сразу впав в ярость после прошествия нескольких секунд шока и осмысления. Она схватила первый попавшийся под руку предмет и швырнула его. Пилоты, пригнувшись, увернулись. Позади что-то разбилось. — Эй! Ты охуела?! — вспылил Кейта. — Аска, перестань! — крикнул Синдзи, видя что она ещё что-то хватает. — Что вы делаете? — не поняла Рей. — Как вы посмели?! — Аска отправила следующий подручный предмет — в Асари — и тот попал парню в лоб. — Ах ты сука! — сорвалась с места Мана. Тодзи и Мусаши встали следом. — Ты как? — Кенске подскочил к Кейте, прижимавшего рукою место удара. — У тебя кровь! — Кровь?! — это ещё сильнее разозлило Ману. Ведь пострадал её боевой товарищ! Она первой налетела на Аску с кулаками, две девушки начали драться, демонстрируя боевые приёмы, коими они овладели во время курса подготовки. И бились они не жалея друг друга. — Блин, да прекратите вы! — вскочил с места Синдзи. Аска резво врезала Мане по носу — брызнула вторая кровь. Отшатнувшись, она схватилась руками за лицо. Затем Мана получила подсечку от Аски, свалилась на пол. В следующий момент рыжую стерву скрутили подоспевшие Мусаши и Тодзи. — Сука! — Мана резво вскочила на ноги. — Стерва! Получи! — Киришима безжалостно устремила к обидчице свой кулак. Мусаши попытался отбить его, но он достиг живота Аски. — Опусти, пидор! — Сорью яростно врываясь, ударила Мусаши пяткой по ноге, заставив оступиться. — Меня бьют! Я вырву её глаза! — Аска выпустила руку, но её ухватился Тодзи, отводя чуть в сторону. — Да вы, блядь, бабы всё бешеные! — процедил он. — Я убью тебя! — закричала Мана, готовясь к атаке. Она вся скривилась от злобы, как и её соперница. Синдзи показалось, что они уничтожат друг друга, порвут на куски хоть голыми руками, если их отпустить. — Всё, Мана, хватит! Остановись! Ай!.. — кричал Мусаши, помогая Тодзи удерживать Аску. Она прошлась ногтями по его смуглому лицу, оставив на щеке заметные и болезненные следы. — Прекратили быстро! — добавил Кейта. — Немедленно, хватит, а то я обеих вас побью! И мне похуй, что вы бабы! — пригрозил Тодзи. — Она полная стерва! Я выбью из неё дерьмо! — одновременно с ним вопила Киришима, у которой из носа продолжала хлестать кровь. — Это уже серьёзно… — пробормотал Кенске. — Безумие… — покачал головой Синдзи. — Я вызову службу безопасности, — встала с места Рей. — Нет, Рей, не надо, мы сами справимся, — заверил девушку Кейта. — Да, их ни к чему впутывать, — поддержал Кенске, он поглядел на дерущихся. — Ну, наверное… Киришима попробовала ударить Сорью ногой в живот. — Остановись, Мана, хватит, я не сильно пострадал! — подбежал сзади Кейта с рассечённой бровью. — Ну уж нет! Она опасная психованная сука! — прокричав это, Мана снова было бросилась в атаку, но её ухватил Кейта. — Держи её, она сейчас тоже не в себе! — раздражённо повелел Мусаши напарнику. В свою очередь Аска продолжала вырываться. — Прекратите! Хватит вам! — ещё раз закричал Синдзи, размахивая руками, но его никто не слушал. Поцеловав в щёку Рей, Кенске подбежал на подмогу Кейте. Аянами не поняла этого знака. — Помогите мне с Маной! — прокричал Асари, пытаясь заломить сзади руки напарнице. — Пустите, она психованная сука! — продолжала кричать Мана. — Она продаст нас Ньярлатхотепу! В ней нет ничего порядочного! Кейта, Мусаши, она как Сугияма, не человек — а дерьмо! — Кто бы говорил, блядь! — съязвил Тодзи.— Ты не далеко от неё ушла! — Он прав! — добавил Мусаши. — Да, Мана, ты тоже сейчас неадекватна! — заметил Кенске, подходя к дерущимся. Крики и вопли продолжались. Аска с видом затравленного зверя буравила Ману взором одного глаза, ибо второй закрывала смоченная в моче чёлка. Она перестала вырваться и замерла. — Хватит, я спокойна, отпустите меня! Тодзи с Мусаши обменялись взглядами, подумав, кивнули и отпустили её. Зря — Аска уверенно пошла к столу и схватила ножик. — Блядь! — выругался Тодзи. Напряжение усилилось. Мана прекратила вырваться, все замерев, посмотрели на Аску. Она со злобой глядела на ребят, вид у неё был самый неприятный. — Аска, опомнись! — приказал Мусаши. — Это зашло слишком далеко! — Знаешь, — на лице Аски появилась безумная ухмылка. Она вытянула руку с ножом. — У меня для женщины очень хорошая меткость… Вспыхнул Серебренный Меч, взмах им расчленил ткань пространства, чёрный разлом разошёлся, явив чужеродные солнца — пылающие изумрудным огнём в Иной Вселенной. Все разом переключили своё внимание на разлом и Синдзи. — Аска, Мана, Тодзи, все-все — немедленно прекратите этот ёбаный цирк, иначе я выкину вас в космос ко всем ёбаным азатотам! — вскричал во весь голос Икари. Аска, всё же опомнившись от гнева, с некоторым изумлением поглядела на парня. Возможно, она сама не ожидала такой реакции со своей стороны. Всё так далеко зашло. Несколько секунд обдумав ситуацию, она села за стол и положила ножик на место. — Всё, — она демонстративно сжала и разжала кулаки. — Я спокойна… Синдзи опустил меч, ткань реальности затянулась, провал исчез. — Всё, я взяла себя в руки! — сказала Мана. Кровь продолжала капать из её носа. Синдзи убрал своё оружие — лезвие и рукоять Серебряного Меча распались в пар и в миг улетучились без запаха и прочих следов. Аска ещё раз показала свои руки. — Я спокойна, извините… — Бля, этим бабам не то что Евы, им даже столовые приборы опасно в руки давать! — пожаловался Тодзи. — Учёные давно доказали, что они глупее мужчин в большинстве своём! — Поверь, если задеть самодовольство доминирующего самца — он будет вести себя не менее тупо и злобно, — парировал Синдзи. — Я принесу аптечку! — сказал Кенске. Мана и Кейта сами обработали раны, отказавшись от посторонней помощи. Аска заперлась в душе. Все по-прежнему были на нервах, что выражалось в угрюмом молчании, нервных взглядах и позах. — Она всё начала! Она психована и неблагонадёжна! Вы это видели! Если бы не Синдзи, она бы ещё кого порезала! — прорвало на обвинения Ману, у которой уже перестала идти кровь. — Так, мы всё на нервах! — сказал Синдзи. — Мы все срываемся! Помните, каким был я вчера? Так вот, не надо вести себя так! — Точно! Синдзи прав, наши враги вообще-то ёбаные Кайдзю и Азатоты с Йог-Сототами всякие! — поддержал Кенске. — Нельзя так себя вести! — Но Аска… — начала Мана. — Это была безобидна шутка! Вы её повторили — Аска психанула, всё это пошло снежным комом! Не дайте этому кому стать больше, уберите копья! — призвал Синдзи. — Я виноват, что не вмешался! Простите меня ребята, простите за всё! Я виноват в том, что выложил всё накипевшее в душе на камеру, я не думал о последствиях, я выставил нас скопищем психов! Я во всём виноват, прошу вас простить меня! Но я прошу вас не повторять моих ошибок, я прошу вас думать о последствиях своих действий! — Ладно-ладно, Синдзи, мы прощаем тебя, — улыбнулся Кейта, поглаживая пластырь на брови. — Да, но это не отменяет поведения Аски! Она мне не нравится, она вся такая… Я… я не верю ей! Она предаст нас, пойдёт служить Ньярло… как там, блядь, его? Короче — вы меня поняли, — высказала мнение Киришима. — Я уверена, если наш главный враг предложит этой сучке объединиться против нас, то она согласится за какие-нибудь плюшки — типа бессмертия и тому подобного. — Слушай, Мана, — Синдзи сел подле неё на диван, — я понимаю твою неприязнь к ней, Аска сложный человек, но с ней можно нормально вести дела. Я никак не думаю, что она будет служить тому, из-за кого погибла её мать. Наши матери. Понимаешь? Она не настолько плохая, чтобы иметь какие-то дела с врагом рода человеческого, она же знает, что Ньярлатхотеп абсолютное зло. Я не верю в такую возможность, во всяком случае, я считаю её крайне маловероятной. — Синдзи, Аска такой человек, что, боюсь, мать для неё ничего не значит, — возразила Мана, смотря в глаза парню. — При ваших философских взглядах, я знаю, у тебя есть доброе сердце, а вот у неё я такого не вижу. Такие люди, как Аска могут всё. — М-мана, я… — Синдзи запнулся и встал с места. — Я пойду переговорю с Аской. Он вошёл в ванную комнату и остановился у душа, за которым под струёй стояла Аска и нервно натиралась мылом. — Аска, слушай… ты чего начала кидаться фигнёй?! — Ты дурак, Синдзи? Они облили меня сраной мочой! — Но ты сама начала… — И что? Я разозлилась! Ярость, эмоции — выше воли — ничего не зависит от человека, не про это ли твоя философия? — отозвалась Сорью. — А-аска… ээ… — Синдзи собрался с мыслями, он пустил в ход свою харизму. — Философия это самая ужасная штука во вселенной — с её помощью можно оправдать любой, даже самый кошмарный проступок сколь угодно много раз, маркиз де Сад не даст соврать… Поэтому, Аска, я прошу тебя подумать головой, ты точно поймёшь, что ради твоей же выгоды лучше не точить лясы с другими пилотами. Кто знает, может из-за неприязни они не станут тебя спасать в бою… Ведь ты помнишь, как я ринулся спасать тебя, тогда из-за этого погибла Маюми… Если б я не любил тебя, то думаешь, стал бы рисковать? Поэтому тебе следует сейчас сказать, что вы квиты с Маной, Кейтой и остальными… Угу? — Хорошо… — после паузы проговорила Аска. — Я не всегда могу контролировать себя. Но ты не думай, что я хуже вас. — Я тебя не обвиняю, Аска. Это просто надо забыть. — Хорошо, я попробую, — Сорью задумалась. Она вспомнила как решила проблему со своей внезапно объявившейся сестрой. Не поступить ли ей так с Маной, а то злоба к ней неуклонно возрастала у неё с первой их встречи? *** Она молила и проклинала бога. Она поверила в свою смерть. Её ввергло в ад. Неужели анальный секс и минеты оказались столь ужасными прегрешениями, раз её постигла такая участь? Слизь и багровая псевдоплоть тягостно вздыхала на её нелёгком пути. Христос — в которого она когда-то верила — якобы снизошёл в ад, наверное, она попала в не менее опальное положение. Соприкасаясь с живой мерзостью голыми ногами, а порой и всем обнажённым телом, она пробиралась через вавилонское столпотворение шевелящихся мерзостей, клацающих зубами уродов, шевелящих щупальцами гадов и всяческих иных детей Тиамат. Они не причиняли ей вреда лишь потому, что были только фантомами, коих навеял ей Демиург из своей памяти. Блуждая по этому кошмару, она то и дело натыкалась на фрагменты более полных воспоминаний… Она проваливалась в океан слизи, тот самый, что два миллиарда лет назад покрывал Землю. Он смешался с обычной водой, дав начало земной жизни, на что намекалось в шумерских мифах. Она пролетела через большую голубую планету, когда ранее боролась с двумя гигантами света — отчего та взорвалась, кляксой разметав горящий газ во все стороны; истощив силы, она со своими не менее ослабшими противниками кометой врезалась в гораздо меньшую по размерам планету — совсем ещё молодую. Потом, когда из обломков разбитой от столкновения коры над затихшей поверхностью собрался один шар в небесах, она лежала скованная силовыми барьерами под надзором причудливых Старцев с глазастыми «морскими звёздами» вместо голов, венчавших их крылатые бочковидные туловища, которые они, в свою очередь, перемещали при помощи щупалец. Она по заложенной программе конструировала сложные технические устройства и возводила целые города, украшала высотные здания богатым орнаментом. Несмотря на свою внешнюю чуждость, их обитатели ценили самые разные проявления творчества. В конце концов, они находили в эстетизме отраду, отчётливо осознавая длань того вселенского ужаса, что тяготел над ними, обращая в тлен все надежды, сводя к нулю вероятности всех оптимистических прогнозов и ниспровергая надуманные смыслы. Она пребывала в чёрной слизи вместе с шогготами, которые всеми щупальцами и всеми новообразованными органами трудились над формированием скелета и мускулов очередного Кайдзю под куполом-ангаром. Орды чужеродных захватчиков — зелёных, меняющих форму на ходу, но всё же держащихся в смутно-гуманоидных пределах — налетали с затянутых радиоактивным дымом небес. Они палили из жезлов с кристаллами, яростно боролись когтями и чешуйчатыми трезубцами. Старцы били по ним из механических шагоходов и оборонительных установок, расположенных на важных рубежах. Очереди освещающих туманное небо пламенных сгустков, изгибающихся молний и снарядов каждую секунду поражали кого-то из нападавших. Шогготы и прочие чудовища — среди которых можно было рассмотреть мегагирусов и уменьшенные версии знакомых ей Кайдзю — в свою очередь, сходились стенка на стенку с неприятелями… Она плавала среди шогготов, когда они чёрными тучами сгущались над подводными городами Старцев, они осаждали последние твердыни своих творцов, чтобы употребить их в гастрономических целях. Даже плотный огонь гравитационных лучей (под водой оно образовывали мини-водовороты, закрученные в том направлении, куда били), поражающих шогготов на атомном уровне, не мог остановить их сплочённые полчища, давящие целыми горами чистого дерьма. — Хватит! — в очередной раз завопила она, созерцая ужасную смерть Старцев — «звездоголовые» погибали, будучи захвачены в омерзительную массу, которая раздирала их заживо и потребляла. Демиург помнил всё, он многое видел, он помнил то, что помнили его ближайшие дети. Её носило по урагану воспоминаний как несчастную Дороти Гэйл из той сказки про волшебника страны Оз. Это был нескончаемый ночной кошмар. Она словно просыпалась, вырываясь от одного воспоминания, но лишь для того, чтобы окунуться в следующее. Звук флейты задавал темп процессу, испускающая лучи воронка раскрутилась, бездна разверзлась пузырями и сгустками лопающихся огней... Среди бьющих фонтанов света она увидела рождение Вселенной — она видела то, что предшествовало сему и было недозволенно узреть смертному, но она видела... Она видела как гнулись контуры пространства-времени, как накладывались друг на друга вычурные плоскости, это не поддавалось описанию никакими словами, у человека нет органов чувств, чтобы улавливать подобное, поэтому наш язык ничего толком не изобрёл для выражения подобных данных. Она увидела рождение Демиурга. Здесь, среди сдавленных до состояния Планка сгустков материи, здесь в горящем аду, из эманаций с самого дна... появился он. Отделился как амёба от другой амёбы. Для людей и тварей земных он был Демиургом, для Кайдзю и шогготов он был отцом, но на самом деле даже его жизнь не значила ровным счётом ничего посреди завихрений и раздутых огнём воронок. Музыка — вот что лежало в основе процессов, она напомнила ей звучание флейты. Игра Флейтиста — скрытого в последних пределах... Нет, она не хотела лицезреть Великого Творца Слепого Невежества! То, о чём говорили безумные оккультисты не могло быть правдой! Она теперь поняла, что посреди хаоса и пребывающих в нём элементов образуются упорядоченные структуры, самые разные — по теории вероятности в такой вечности возможно всё, любые конфигурации! Поэтому нечего удивляться стройности космоса. Эрудированные креационисты в школе учили её, что трудность возникновения жизни и Вселенной заключается в малой вероятности такого события, поэтому, рассуждали они, непременно должен быть высший Творец — Бог, в которого не верят только глупые и самодовольные атеисты. Мол, это самый очевидный признак разумного замысла. Но если есть бескрайнее полотно — на фоне которого вся известная людям Вселенная — лишь ничтожная точка, то, имея в своём распоряжении вечность, нет ничего удивительного в том, что все нужные элементы сформируют какой угодно объект, невзирая на кажущуюся малую вероятность. Таким образом, возражали атеисты, никакой разумный Творец не нужен — он лишняя сущность... Ох, как же они были неправы и правы в чём-то частично! Их существование вовсе не было чьим-то умыслом, оно возникло случайно, но... Бог есть! Как же она не желала его видеть.... такого! Уббо-Сатла показал ей Азатота — предвечного господина всех вещей и творца всего сущего, прародителя Иных Богов... Он клубился у своего престола — сияющий, пожирающий, неописуемый, неуклюжий, безграничный, просто идиот... Неожиданно она проснулась по-настоящему. — Хватит-хватит! — завопила она с обезумевшим лицом, вскакивая с кровати. Перед глазами предстала обычная комната — кажется, больничная палата — но она не поверила своим глазам. Она кинулась прочь, спотыкаясь и падая на затёкших и ватных ногах. Босиком она выбежала в коридор с безумными видом и растрёпанными светлыми волосами. — Хватит! Медицинские сотрудники спохватились и кинулись хватать полуголую девушку. — Успокойся! — крикнул крепкий парень, обхватывая ненормальную. — Я… это реальность?! — широко раскрыв глаза, Мария Венсен не могла поверить в то, что видит нормальные человеческие лица и коридор больницы. Ей казалось, что вот-вот всё падёт, её снова закинет в дальние эпохи и в предвечные бездны. — Да-да, ты проснулась! Успокойся, хорошо?! — заверил второй медбрат. У Марии пересохло во рту, она обмякла, не удержавшись на ногах. Девушка сползла вниз, но сотрудники крепко её схватили. — Давай ляжем на постель, — сказал медбрат. — Да, — буркнула Мария, прежде чем обессилено закрыть глаза… *** Аска вышла из душа, девушку встретили настороженно. — Охладилась? — спросил её Кенске. Аска ответила спокойно и рассудительно: — Да, за мою шутку вы пошутили надо мной, за удар по вам, вы побили меня, мы теперь квиты, все готовы уняться? — Вытирая волосы, Аска оглядела всех, остановив взгляд на Мане. — Я обещаю, что этого больше не повториться. — Вопрос в том, насколько тебе можно верить, только ли сейчас ты унялась так? — спросила Мана. — Вдруг ты опять взбрыкнёшь… — Это всё от нервов, я же попросила прощения, я пообещала вести себя хорошо, что вам ещё нужно? — рассудила Аска, — что я ещё могу? На колени встать? — Ты должна уважать нас — мы команда, — сказал Тодзи. — Да, мы прошли несколько битв, мы все рисковали собой, — напомнил Кенске. — Абсолютный маразм драться и ссориться так на почве бытового насилия. В это момент в апартаменты вернулся Каору — он улыбнулся всем недовольным пилотам. — У вас такие лица, что случилось? — О, мистер радужный вернулся, — сказал Кейта. — Тут такое было… — Привет, Каору-кун, где ты был? Аска передралась со всеми, — сообщил Синдзи. — Лилим свойственны конфликты, — спокойно ответил Каору, подходя к Синдзи и целуя его, специально на глазах у всех, чтобы смутить. — Я был у Мисато-сан, — пояснил Нагиса, — она сказала, что Мария Венсен пришла в себя. Мусаши, ты можешь сходить и проведать её. — Да? — латиноамериканец протёр руки после еды. — Ты её искренне не любил, поэтому не переживал, да? — спросила Мана. — Не буду кривить душою: я спал с ней из-за информации, но она наш товарищ, мы вместе сражались — и потом: раз я назвался её парнем, то проведаю, — сказал Мусаши. — Синдзи-кун, я собираюсь в гости к отцу, — поделился Каору. — К этому Сэберо? — уточнил юноша. — Да, не составишь мне компанию? — радушно предложил бой-френд. — Конечно, я с тобой, — Синдзи любовно взял Каору за руку и поцеловал его. — Желаю вам хорошей встречи, — сказал Айда. — Спасибо, Кенске, — кивнул Каору, держа своего парня за руку. — Представишь папе своего парня? — спросил Тодзи. — Как думаешь, как он отрегулирует на это? — Я почему-то думаю, что в их случае, голубизна — не главное, — заметил Мусаши. — Куда сложнее будет объяснить, что Каору Ангел, заговор SEELE и далее по списку. — К тому же половина планеты считает нашу радужною парочку антихристами, — добавил Кейта. — А нас их соучастниками. — Потирая пластырь, Асари просматривал сообщения на смартфоне. — Да, кстати, отдел изучения информационного пространства докладывает, что наш рейтинг одобрения высок в странах Европы и в Китае, куда ниже в России и в Индии, самый низкий в США и арабских странах, — рассказала Мана. — Ну, точнее в том, что от этих арабских стран осталось, ты хотела сказать, — поправила Аска. — Да, знаешь, после взрывов самых мощных бомб на планете из доселе взорванных, это неудивительно, — сказала Мана. — У NERV же не было времени, — возразил Кенске. — Разве нет? — Неважно, факт в том, что нас там не любят, — сказал Тодзи. — Учитывая, что в тех странах принято бить женщин камнями за то, что они недостаточно громко кричали во время изнасилований, казнить геев, мне было бы неприятней, если бы в этих странах меня хвалили, — ответил Синдзи. — А в США нас чего не любят? — спросил Кенске. — Там же сплошная толерантность? — Там слишком много христиан. Они сильнее всего возмутились твоей речью, — пояснил Мусаши. — Но всё равно Синдзи и мы все многое сделали для всего человечества, — напомнил Кенске. — По факту мы герои. — Дурак, героями не становятся по факту, героями становятся по мнению, — сказала Аска. — Многие у меня на родине когда-то считали героем Гитлера. Лишь благодаря обратной пропаганде они посчитали его злодеем. — Правильно, Аска. Если бы пропаганда говорила обратное, что Гитлер хороший и самый классный, то великим героем его чествовали бы до сих пор, — подхватил мысль Синдзи. — Все его преступления оправдали или объявили наговорами врагов. Всё просто — так устроен социум, так работает героизация. — Ты думаешь? Неужели бы в случае с Гитлером никто бы не возмутился? — спросил Тодзи. — Кто-то бы возмутился — безусловно, всегда есть те, кто несогласен с так называемым «общественным мнением», к тому же, черного кобеля не отмоешь до бела, — размышлял Синдзи. — Другое дело, не факт что нонконформисты правы. — А кто по-твоему прав, Синдзи? — спросил Асари. — Тот, кто ничего ни во что ни ставит? — Наверное, Кейта, ты прав, — согласился Синдзи, — только тот, кто сможет абстрагироваться от социума во всех его проявлениях, чтобы мыслить космическими масштабами — только тот, наверное, сможет узнать истину в каком бы-то ни было вопросе. Кейта покачал головой: — Философ, блин… — Синдзи всегда такой, — добавила Мана. Не тратя более времени, Каору и Синдзи собрались в дорогу. По совету ребят из Второго отдела, они оделись в тёплые куртки с капюшонами и взяли с собой чёрные очки. Агенты в одинаковых чёрных пальто ожидали их возле автомобиля. — Мы довезём вас до офиса «Кирью», а дальше мистер Нагиса-старший вас встретит, — сообщил агент, когда парни расположились на заднем сидении. — Спасибо, — поблагодарил Синдзи, вынимая смартфон и небольшие наушники. — Давай послушаем что-нибудь пока мы едим… Жаль Мисато-сан не дала воспользоваться Ключом. — Да, Синдзи-кун, — ответил Каору, до того находясь в своих мыслях. — Или может быть ты хочешь молча подумать о своём? — уточнил Синдзи, вставляя себе один наушник. На лице Каору растянулась тёплая улыбка. — Нет, когда я в своих мыслях, я одинок, а когда я разговариваю с тобой, мы вместе, у нас есть наша любовь, — говоря это, улыбчивый Ангел взял один наушник и вставил его себе в уху. — Знаешь, когда ты так говоришь, Нагиса-кун, я понимаю, что ты не человек. Люди так не изъясняются, — заметил Синдзи, перебирая трэки. — Синдзи-кун, я многое узнал о людском обществе из художественной и научной литературы, — сказал Табрис. — В литературе люди подчас изъясняются так, как они не изъясняются в жизни.  — Книги одно, жизнь — другое… — рассудил Синдзи, он поглядел в окно за которым хлопьями сыпал снег. — Как насчёт «Tombe la neige» для разогрева? — О, давай, я люблю господина Сальваторе, — одобрил Нагиса. — Ага-ага, мне нравилась эта песня из-за её смысла. Мне нравятся песни где кто-то к кому-то не приходит… Tombe la neige Tu ne viendras pas ce soir Tombe la neige Et mon coeur s’habille de noir Ce soyeux cortège Tout en larmes blanches L’oiseau sur la branche Pleure le sortilège… — Но ты не будешь отрицать, что у этой песни бодрящий темп, который заставляет сердце биться, несмотря на безрадостное содержание? — прокомментировал Нагиса, покачивавшаяся на месте. — Да… она прямо как наша жизнь. Надежды, мечты… они не придут к нам сегодня вечером! — усмехнулся Икари. — Они не исполнятся, когда мы испустим дух после «вечера» нашей жизни, так сказать… Машина около часа разъезжала по улицам Шварцбурга, покуда агенты не остановились возле высотного здания, окружённого забором с проволокой. На стене Синдзи заметил знак корпорации «Кирью», изображавшей дракона в сером многоугольнике. Агент позвонил по телефону. — За вами скоро выйдут, — сообщил он. — Спасибо, сэр, — отблагодарил Синдзи и задвинул капюшон. Каору не сделал этого — впрочем, выйдя из машины, Синдзи отметил, что близко людей нет, так что эта предосторожность не имела смысла. Они вышли на тротуар у стены, ограждавшей территории корпорации. Располагалось это место в индустриальной части города, над заводами и ангарами рано садилось зимнее солнце. Его последние оранжево-розовые лучи осеняли снежные облака, бледным молоком разлитые по небосводу над приставленными друг к другу улицами и высотными зданиями. Каору вышел следом за Синдзи, тот в очередной раз отметил, как хорошо Каору пошла светло-синяя куртка, чей капюшон был обделан светлым мехом, идеально сочетавшимся с пепельными волосами Ангела. Агенты ровно встали у машины, сложив руки в ожидании. Один из них все время оглядывал местность, то и дело бросая взгляды из-за чёрных очков. Наконец появился человек — японец, среднего роста, но немного приземистый — как показалось Синдзи — с округлённым лицом и несколько вдавленным подбородком. Он носил шапку-ушанку, придававшую ему несколько забавный вид. Он быстро оглядел всех четверых, направляясь в их сторону. — Добрый вечер, господин Нагиса, — обратился к нему один из агентов. — Добрый, — кивнул мужчина, приближаясь к Каору. Синдзи обратил внимание на выражение лица своего парня — Нагиса-младший сделал пару шагов навстречу. Они обнялись, даже не обменявшись словами, потом они что-то негромко сказали друг другу, чего Синдзи не разобрал. Он вынул наушник и приблизился. — Через столько лет видеть тебя… — на глазах Сэберо блеснули слёзы. — Ты стал ещё красивее, как настоящий ангел. — Я тоже давно тебя не видел, отец, — Синдзи видел Каору со спины в этот момент, но по звучанию голоса он понял, что его любимого тоже охватили слезы радости. Наблюдая за столь трогательным воссоединением семьи, Синдзи ощутил себя лишним. Он вспомнил про своих отца и мать, что являли собой далеко не идеальный пример родительства. — Пойдём, — Сэберо взял сына за руку. — Поговорим без лишних ушей… Сказав это, отец кивнул агентам и поглядел на Синдзи. — Икари Синдзи, — жестом пригласил он, — пойдём с нами… — Да, Нагиса-сан, — кивнул Синдзи, проследовав за ними. Агенты остались ждать их у машины. Территория за стенами напоминала военную базу — тут везде стояли одноэтажные низкие ангары, плотно окружая главное высотное здание в чьих стёклах отражался зимний закат. Синдзи заметил несколько кафе для сотрудников и сразу два поста охраны — один, видимо, принадлежал службе безопасности корпорации, другой — солдатам вооружённых сил Германии. Каору не обращал на это внимание, он смотрел лишь в одну сторону — куда его как маленького за руку вёл отец. Точнее они оба шли туда, желая оказаться в сообразном месте для дальнейшего выяснения отношений. По пути они не разговаривали — только один раз оборонились парой слов. Миновав вход в главное здание, все трое вошли в широкий холл, потом пошли по просторным коридорам — местная планировка напомнила Синдзи таковую в Геофронте. Троица дошла до лифта и поднялась на нужный этаж. Пройдя коридоры офисного отделения, они оказались в уютной комнате: здесь стояли полки с книгами и папками. Синдзи отметил несколько украшений, здесь висело несколько картин. Сэберо закрыл за ними дверь, расстегнул пальто и повесил его на декоративную вешалку, где Каору и Синдзи также оставили свою зимнюю одежду. Хозяин указал им на мягкие диваны перед которыми располагался стол. — Присаживайтесь, мальчики… — Сэберо подошёл к небольшому столику и включил электрический чайник. — Вы будете чай? Я буду. — Спасибо, мы не откажемся, да, Синдзи? — поинтересовался Каору. — Да, пожалуй, — согласился Икари. Он был несколько напряжён, словно это он встречался со своим отцом. — Спасибо, Нагиса-сан. — Вам стало быть нужно помыть руки, — напомнил хозяин помещения, указывая на ещё одну дверь. — Вон там мой личный туалет. Синдзи волновался, что скажет Нагиса отцу? И что он уже знает от Мисато? Как им излагать всё эту историю с путешествием во времени, реинкарнацией, заговорами Ньярлатхотепа, Старшими Богами, Ангелами и прочими вещами в которые сложно не только поверить, но которые нельзя до конца уразуметь человеку? — Поскорее мы бы с ним уже поговорили о главном, — посетовал Синдзи, глядя на своё угрюмое лицо в зеркале за мытьём рук. — Ты какой-то нервный, — на лице Каору блеснула улыбка, — я встретил своего отца-Лилим, это радостное же дело! — Да, но ты почему-то сразу не приехал к нему? — спросил Синдзи, вытирая руки. — Я не хотел впутывать отца во всё это… — А теперь он впутался. — Да, Синдзи, он узнал обо мне через наше выступление. — Каору провёл мокрыми пальцами по своим тонким бровям. — Но раз он впутался, я могу теперь быть с ним. Это и повод для опасения — и повод для радости одновременно. Я думаю, Синдзи, в такой ситуации благоразумнее радоваться повороту событий, нежели печалится, и я считаю, ты со мной согласишься.  — Угу, если следовать логике… — проговорил Синдзи, возвращая полотенце на место. Сделав эти дела, они вернулись в комнату и сели вместе напротив отца Каору, который разливал чай. — Вы будете с сахаром? Синдзи закатил глаза. — «Когда же мы будем обсуждать богов и всё серьёзное?» — Мне — да, пап, а ты, Синдзи, будешь сладкое? — Да, давайте… — Но твои губы всё равно слаще для меня, — с этими словами Каору попробовал поцеловать Синдзи, чем смутил того. Парень отстранился. — Рад за вас, — вздохнул Нагиса-старший, присаживаясь напротив юной парочки. — Правда? — Синдзи насторожился, пока он не чувствовал неодобрения или пренебрежения, но старался их рассмотреть. — Правда. Отец его парня сел за стол и пододвинул чашки чая. Каору взял свою и без опаски выпил кипяток как обычную воду. — Осторожней!.. А, ну, да, ты Ангел, тебе это — ха! — как остывший, — понял Сэберо. — Очень вкусно, отец, — похвалил Каору. Сэберо внимательно рассмотрел Синдзи. — Вот ты какой… хе! Мой сын с детства о тебе говорил. Синдзи… ничего, я могу назвать тебя по имени, да? — Можете, — кивнул Синдзи, понемногу расслабляясь от добродушия собеседника, — но тогда я могу звать вас Сэберо? — Конечно, мы же, считай, теперь одна семья. Ты же, это, как называется… партнёр моего сына? — улыбнулся Сэберо. — Признаться, я удивлён, что вы так одобрительно к этому относитесь, — сказал Синдзи. — Вы не говорите, что это, мол, что-то неестественное, грязное, порочное и всё такое? — Если у вас есть чувства друг к другу, то это естественно для вас… К тому же, какой от этого вред? — развёл руками Сэберо. Синдзи одобрительно усмехнулся. — Ваш сын сказал мне то же самое. Ну, а вы не боитесь, что мы попадём в ад? После смерти? — спросил Икари-младший. — Ад — это чушь для идиотов, — спокойно ответил Сэберо. — Я ни за что не поверю, что человек будет подвергнут вечным мукам за это когда-то там, когда умрёт. Любого, кто верит в такое я могу от всей души назвать идиотом. Синдзи ещё сильнее улыбнулся. — О, мне нравится ход ваших мыслей. Стало быть, вы не уважаете общественную мораль? — А при чём тут мораль? Мораль разделяет хорошее, нейтральное и плохое. Что плохо, то вредно, а что вредного в ваших отношениях? Что вредного от того, что кто-то засовывает что-то себе — прошу меня просить — в задницу? Нет, конечно, её, наверное, можно порвать, но тут дело в осторожности… А для тебя это такой больной вопрос, Синдзи? Ты чувствуешь себя не уверенно? — спросил в свою очередь Нагиса-старший. — О, нет-нет, я давно забил болт на общественное мнение, — помотал головой Синдзи. — Если я люблю вашего сына, то мне плевать, что кто об этому думает. — И правильно… — Однако вы отец моего парня, поэтому мне это интересно. — Ты узнал моё мнение, Синдзи. — Хорошо, Сэберо-сан… Стало быть, перейдём к другим вопросам? — А какие у тебя ещё есть вопросы? Буду ли я на вашей свадьбе? В Германии её можно сыграть! — Нет-нет, мы с Каору не заморачиваемся такими условностями! Наша любовь ослабнет или усилится от штампа в документе? Нет! Стало быть, брак — это пустое! — Ну, смотри, это твоё мнение. — Вы хотите знать, где пропадал ваш сын столько лет? — спросил Синдзи. — Наверняка, вам охотно знать, сказал ли я правду на выступлении? Меня объявили безумным, но вы же в это не верите? — Ты кажешься мне вполне адекватным, Синдзи, остальное меня не волнует, — с этими словами Сэберо поглядел на сына, допившего чай. — Вижу тебе понравилось. — Очень. Сделаешь ещё? — Не проблема, сын, только скажи мне вот чего — нужна ли тебе моя помощь? — спросил Сэберо. — Нет, — ответил Каору, — а нужна ли тебе моя? Я слышал от мистера Ленгли, что у тебя проблемы с проектом… — Эх, этот человек слишком много чего хочет, — ответил Сэберо. — В глазах начальства я попал в немилость из-за его тёмных дел… — Каких ещё дел? О чём вы? — живо заинтересовался Синдзи. — Это неприятная история, научно-фантастическая, можно сказать. Но да вам не привыкать, мальчики, поэтому расскажу суть, — Сэберо сложил руки и начал рассказ: — Ещё до 1915 года один невероятно талантливый американский учёный по имени Гербер Уэст создал… препарат, способный реанимировать покойника. Даже подгнившего. Это если говорить по-простому без научных заковырок. — Отлично, рассказываете дальше, — сказал Синдзи. — Как в «Франкенштейне» Мэри Шели? — уточнил Каору. Все усмехнулись. — Типа того. Так вот, у его препарата было много недостатков, если расценивать его как средство возрождения мёртвых… Он перестраивал организм, который, в лучшем случае, мог продолжать долго существовать — однако в ущерб многих нервных функций. По сути, у него получались или «овощи», толком-то и неживые с обывательской точки зрения, или… — Кровожадные психи? — угадал наперёд Синдзи. — Безумные зомби? — Проще говоря — да. Рассудок почти не восстанавливался. — Какая жалость… — Синдзи вспомнил свой опыт с Сакурой, отчего сардонически улыбнулся. — Всё не то этим мёртвым: оккультизм, наука, магия-шмагия — да они всё не те возвращаются! — Да, ты прав. Эксперименты Уэста продолжили другие умельцы, когда об этом стало известно. Я не могу выдавать вам так просто эту информацию в больших подробностях — уж простите. — Сэберо подул на свой чай. — Я же не прошу вас выдать мне свои тайны? — Наши тайны? Но вы уже знаете, что Каору Ангел, вы уже это сказали. — Мне неизвестны подробности. Я не горю желанием их выяснять просто так. Поэтому, Каору, не сочти за равнодушие, но именно поэтому я не любопытствую куда ты сбежал и где провёл столько лет. В наше время незнание лучше всего укрепляет сон. — У меня нет секретов от тебя, отец, — сказал Каору. — Но во избежание проблем с другими Лилим, ты можешь меня не спрашивать. — Вот-вот. — Сэберо осторожно попробовал чай. Синдзи вспомнил про него и тоже подул на горячий напиток. — Так… на чём я остановился? — Вы говорили про эксперименты этого Уэста, — напомнил Синдзи. — Да, так вот, мы использовали его модифицированный препарат для конструирования «Реактивного одиночки», — ответил Нагиса-старший. — То есть Мехагодзиллы, — уточнил Синдзи. — Да, его так прозвали. Так вот, во время этих работ нам большую поддержку оказал Питер Ленгли. Вы должны знать его, он отец Второго Дитя. — Я разговаривал с ним, — сказал Каору. — Мне Аска о нём рассказывала, но я с ним лично не встречался, — сказал Синдзи. — Не могу сказать, что он хороший человек. Ленгли загорелся идеей создать бессмертный организм на основе препарата Уэста и всех последующих наработок, — рассказывал Сэберо, пробуя чай. — Чтобы изучить его влияние на организм во всех аспектах, он проводил испытания на живых людях — на преступниках, приговоренных к смерти (с их согласия, им пообещали заменить приговор на пожизненное заключение или просто на долгий срок, если они согласятся рискнуть своим здоровьем), ну, и на добровольцах. Комитет не одобрял эти работы, у них там были свои заморочки с проектом содействия… — Вы знали о нём? — спросил Синдзи. — Только мельком, — покачал головой Нагиса-старший. — Я ничего не знал про то, что эти психи — секта поклонников пришельцев из другого измерения. Я только знал, что они проводят работы в области модификации людских тел на основе своей теории метафизической биологии. Ленгли считал эту дисциплину надувательством, он был материалистом до мозга костей. Он полагал, бессмертие нужно искать в модификации тела посредством того, что он считал понятным, а не посредством трансцендентных или мало изученных вещей — вроде АТ-поля и всего прочего. Но Комитет всё равно спонсировал Ленгли, ибо им были важны его работы для определённых областей своего дела. Например, для конструкции Евангелионов. Нам же Ленгли со своей бригадой оказал содействие при работах с Мехагодзиллой. — И в чём ваша проблема? — спросил Синдзи. — Дело в том, что после изобличения SEELE моя репутация сильно испортись. В первую очередь из-за мой работы на пару с Ленгли, — сказал Сэберо. — Он, я так думаю, знал о SEELE. Он мне жаловался, что начальство, мол, сильно помешалось на мистицизме и прочей, как он говорил, древней бредятине… — Как мне сказал мистер Ленгли, тебе угрожают другие люди, да, отец? — спросил Каору. — Угу, — Сэберо кивнул. — Меня только дня два назад отпустили из-под стражи правительственные спецслужбы. Меня допрашивали, обкалывая какой-то химической дрянью… Я могу понять этих людей, они бояться, что я был в заговоре против человечества. — Мне всегда казалось, SEELE желают блага человечеству, — негодовал Каору, — даже если они были обмануты Ньярлатхотепом, к чему такая жестокость? Неужели человеческая ненависть столь велика? — Каору, ты не понимаешь, что нет большего вреда для людей, чем «высшее благо», — вмешался Синдзи. — Во имя него всегда и во все времена одни люди вредили другим, даже если те жертвы не причиняли им вреда. Одержимость принципами и вера в высшее благо — вот что всегда провоцировало войны. Ведь не нужно забывать, Каору-кун, что все люди эгоисты в своём сердце, любая мораль и любое добро — это просто фиговый листок, закрывающий личный эгоизм. И чем больше у человека его эгоизм, чем он разрушительней, тем больший фиговый листок ему нужен тупо чтобы прикрыться — и тем больше и громче такой человек будет говорить, что он хочет добра и высшего блага. SEELE просто ненавидели саму жизнь такой, какая она есть (и я, честно признаюсь, я их в этом понимаю), из-за этой своей злобы, они поклонялись своему богу, своей идее, своей химере, чтобы лучше спрятать эгоизм и придать смысл своей жизни. Как думаешь, если кто-то хочет причинить тебе боль, хочет уничтожить тебя, Каору-кун, что ты будешь делать? — До тех пор, покуда мне ценна моя жизнь, я буду бороться за неё и за то, почему мне эта жизнь нужна, — ответил Нагиса-младший. — Тогда ты уничтожишь того, кого посягнёт на твою жизнь? И на мою, — рассудил Синдзи, — ведь я оправдываю твою жизнь, да, Каору-кун? — Без сомнений, Синдзи-кун, — заверил Табрис. — Поэтому тебе не стоит удивляться, почему остальные люди так ненавидят SEELE, — подвёл итог Икари, поглядев на слушавшего их Сэберо. — Мы можем вас защитить в случае чего. Майор… тьфу! То есть командующая Кацураги ничего вам не гарантировала? — Я с ней разговаривал, это она помогла мне освободиться, но её репутация тоже пошатнулась после вашего выступления. Она показала себя несостоятельной по части ведения таких дел. Теперь к её словам будут прислушиваться не так серьёзно, — сказал Сэберо. — Ха! Можно подумать, эти тупые чиновники и правительственные придурки показали себя состоятельно, когда допустили заговор SEELE! — напомнил Синдзи, сложив руки перед собой как отец. — Так с твоих слов о SEELE стало известно достопочтенной общественности, — кисло усмехнулся Сэберо. — Этим ты показал несостоятельность ООН и прочих шишек всем, кто тебе поверил. Несостоятельность она появляется лишь в чужих глазах, покуда о ней не знают — её нет. — К слову об этом, — вспомнил Синдзи, — вы поверили тому, что я высказал? — Каждому слову, — Нагиса-старший отхлебнул чаю. — Правда? И у вас нет ко мне ненависти? — С чего бы это мне тебя ненавидеть? Ты защищал меня. Даже если ты боролся ради самого себя, ты всё равно прикрыл за своей спиной и всех остальных. То, что реальное положение дел показалось кому-то оскорбительным и тебе не поверили — это не отменяет правды. Истина не обязана быть приятной. — Угу, я вас понял, — кивнул Синдзи с удовлетворённым видом. — Я окажу вам всю возможную поддержку, — пообещал Сэберо. — А мы вам! — дал слово Синдзи, неожиданно испытав прилив оптимизма и уверенности. — Я и ваш сын сражались с богами хаоса и инопланетными грибами — чего нам стоит прижать к ногтю кучку чинуш и прохиндеев из правительства? — Всё верно, однако вы очень молоды, у вас мало опыта, горячее сердце может завести не туда, — предостерёг Нагиса-старший. — Ваш шаг с речью оказался вашим самым неосторожным ходом. Из-за него вы совершенно незаслуженно нажили кучу новых врагов. — Я уже понял, просто хотелось высказаться, — сказал Синдзи. — Да, но это вылилось в ненависть и недоверие общества. Ты хотел чтобы тебя ненавидели и считали безумцем? — Я хотел, чтобы люди знали правду, — сказал Икари. — Их реакция — их выбор. — Нет, — покачал головой Сэберо. — Люди не выбирают мнения. Они формируют его из того, что слышат. Когда ты говоришь, что тот, кого почитали всеблагим богом — чистое зло, что жизнь не имеет смысла — люди испытают диссонанс… — Я понимаю, и это выливается в ненависть. — И что ты хотел от этой ненависти? Синдзи потупил взор. Уверенность сменилась сожалением. Вопрос моральной ответственности можно рассматривать как угодно, но как ни крути — а он виноват. Он осложнил всем жизнь. Он идиот. — Отец, но ведь не все Лилим — то есть люди, не все они так ненавистно отнеслись к Синдзи-куну, — обратил внимание Нагиса-младший. — Некоторые одобрили его. — Возможно, но это порождает новый конфликт среди людей. Им могут воспользоваться наши враги. Ты дал им лишний козырь. Это была плохая идея — рассказывать всем правду, — сказал Сэберо. — Людское стадо надо держать под контролем в блаженном неведении. — Я понял, — согласился Синдзи, — но что же — мне не жить? Я вынес урок. — Быть может, тебе ещё предстоит за это расплатиться, — предупредил Нагиса-старший, — и тем кто с тобой. Однако если так, то я лично готов это принять. Я обязан тебе жизнью. Но будешь ли ты к этому готов, Икари? — Сэберо снова грустно усмехнулся. — То обстоятельство, что такой молодой человек как ты несёт такую ношу — лучшее доказательство, что нет никакого бога на небесах, который бы за нас что-то сделал. Ты и я, все мы — все обречены бороться за себя сами. — Я это давно понял. Как и то, что я слаб, — Синдзи повысил голос, — даже с Евангелионом и Серебряным Мечом я слаб. Я человек, мои мысли, мои чувства — страх, отчаяние, боль, тревоги, сожаление — порой всё это мне кажется большей проблемой, чем какие-то там гигантские монстры, ктулхи и пришельцы. Я могу или победить их — или проиграть им, тогда я просто погибну. Но мои чувства могут причинить мне большие муки, они могут заставить меня самого всё погубить… Голос Синдзи сник, только что испытанная уверенность сменилась болезненным ощущением в груди, в горле словно застрял ком… Видя такую реакцию возлюбленного, Каору поспешил заключить Синдзи в объятия. — Я с тобой, — с надеждой напомнил Табрис. — Как бы тебе не было тяжело, я теперь всегда буду рядом. — Спасибо тебе большое, — по щекам Синдзи прокатились слёзы...