Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

«Разберём теперь иное суждение, например, суждение о том, что Иисус Христос является второй ипостасью абсолютного Мирового Божества. Какой опыт, какая логика могут хотя бы в принципе стоять в конечном счёте за этим суждением? Пусть даже мы для данного случая примем (по образцу истории с Австралией) на веру все промежуточные звенья христианского предания; у самого его начала мы и в этом случае, при полном доверии к фактической стороне информации источника, найдём просто некое человеческое или человекоподобное существо, умеющее творить чудеса, воскрешать мертвых и воскресать после собственной смерти. В любой культуре архаики таких чародеев (странствующих демонов, инопланетян и т.п.) видимо-невидимо. Какие факты, какие умозаключения могли позволить наблюдателям такого существа прийти к выводу о том, что это Абсолютный Бог? «…» Совершенно очевидно, что верифицируемых фактов и умозаключений такого сорта не только не было, но и в принципе быть не могло (хотя бы потому, что человеческий опыт и умозаключения по определению относительны и конечны, Абсолют с ними несоизмерим — и тем самым им недоступен)».       — Александр Аркадьевич Немировский (Могултай), «Вера», «религия», наука» [1]. «Оставим эту тему, господин рейхсканцлер, я не желаю слушать ничего подобного. Но если это Вас интересует, — то, строго между нами, моими лучшими любовниками всегда были евреи».       — Адель Зандрок, одна из крупнейших театральных и кинемографических актрис Германии, Гитлеру перед уходом с собрания Министерства пропаганды. Невзрачная астральная проекция проявилась над оккультным кругом — Гюнтер Фрэнк предстал в своей униформе, полностью воспроизведя внешний вид физического тела. Напротив него ближе всего стояли Ланг Фу в неизменном одеянии, скрывавшем облик, и барон Гауптман в привычном пижонском виде, смахивающий на денди. Позади находились глубоководные-священники, отмеченные ритуальными амулетами, опирающиеся на чародейские жезлы. Компанию им составляли иного рода служители Древних, носившие балахоны и скрывавшие лица за масками. По углам святилища сидели зелёные скрючившиеся горгульи, самых разных пропорций, единые наличием крыльев, когтей, бород ротовых отростков, свисавших ниже раздутых лиц с шестью глазами. — Рад тебя видеть, — обратился барон Гауптман к Гюнтеру. — Каковы новости? — Уверен, они следили за нами, им всё известно, — сказал Фрэнк, разумея род Ктулху. — Само собой, но мне лично интересно то, как ты опишешь дело, — пояснил магистр братства Зверя. — Древних могут не заинтересовать подробности, нужные нам, их верным слугам. — Всё пока идёт удачно, мы захватили Сына Белой Луны. — Олаф ни о чём не подозревает? — Нет, учитель, он готов лоб расшибить во славу Ползучего Хаоса, вернее за ту личину, что он принял, — проговорил Гюнтер с долей презрения. Барон это заметил: — Понимаю: трудно стоять в одном ряду с идиотом. Но не тужи, дорогой, скоро в них пропадёт нужда, — самодовольно пообещал барон. — Меня больше волнует не это. Что если NERV вмешаются? Я знаю, Ангел Ньярлатхотепа с ними не разделался, они умудрились столь далеко зайти в войне… Я боюсь их силы, учитель, ведь она может стать равной Древним, а то и превзойти, — высказал свои опасения Гюнтер. — У Древних куда больше опыта в обращении с силой, важно не только иметь, важно уметь пользоваться, — рассудил Гауптман. — Кроме того, сила NERV — во многом лишь попущение Всемогущего Посланника, потому я служу Ему, он величайших из Древних. — Страх — лишь эмоция. Позволь мне избавить тебя от неё, — предложил Ланг Фу. — Нет, только не так: я хочу оставаться человеком. Пусть могущественным, но человеком, — решительно отклонил Гюнтер. — Тогда не заикайся, что тебе страшно. Ты можешь стать частью Ктулху, как стал я: тогда страха не будет, не будет страстей и сомнений, страданий и любого дискомфорта, ничего, кроме служения… это будет Спасение души, — рекомендовал Ланг Фу. — Мы всё это уже проходили, нет нужды напоминать, что мой ученик хочет быть человеком, и я хочу им быть — радости плоти и прочее свинство мне куда интереснее «спасения души», как и ему, — ответил на это барон Гауптман. — Ты со своим Ктулху опять как святоша из моей юности — каждый божий день орал с амвона: «главное вера и вечная жизнь в Иисусе!» При всё уважении, ты от этого не далеко ушёл. — Не отрицаю и никогда не отрицал. Моё отличие от христиан лишь в том, что я избрал действенного спасителя, — сказал Ланг Фу. Почитатели Древних, как понял Гюнтер, в целом делились на три группы. Первыми шли деградировавшие безумцы, собравшиеся стихийно или же сформированные кем-то свыше. Они зачастую не понимали истинной природы своих начальников и служили им либо из-за телепатического внушения, либо из страха в попытке найти спасение, либо их кто-то приучил к этому. Будучи подготовленными, они могли представлять собой обученных солдат, тогда их мозги как можно сильнее мыли религиозной дурью, внушая служение Древним как сверхценность. В комплекте с лёгким телепатическим внушением, такие бойцы сохраняли интеллект на нужном уровне, но убавляли в критичности и в умении рефлексировать, личность неизбежно деградировала. Низшие культисты использовались высшими как шестёрки и пехотинцы в лучшем случае, в худшем — как пушечное мясо. Им поручали всю грязную работу два других класса — к таким «рядовым» относилось большинство мелких разрозненных человеческих сект и представители закрытых народов, чья религиозная традиция из глубины веков провозглашала власть Древних — например, почти все глубоководные и тхо-тхо. Вторыми шли расчётливые циники, готовые предать в любой момент и идущие на нечестивые сделки с демонами и их владыками лишь ради расширения своей порочной власти, такие обычно не желали конца света без гарантии, что их не пустят в расход — такими были Гауптман и ледяные жрецы Дромоса. И были просто прогрессивные верующие, пришедшие с умом к данным божествам для удовлетворения духовных потребностей, они стремились отбросить человечность всеми силами и физически уподобиться повелителям — стать свободными, обычно они не сохраняли людской облик, и взамен обретали новый, в котором оставались психологически неуязвимы. Взамен они отдавали себя самих в полное распоряжение Древних. Ланг Фу был из таких. Обычно иерархия любого отдельного культа включала в себя группу из представителей двух высших классов, как по отдельности, так и в смешанном варианте — они погоняли мелкими группами низших адептов, откуда по способностям отбирали в свой эшелон пополнение, остальных расходовали. Культ Древних, где во главе стояли истово верующие, был группой религиозных экстремистов, культ Древних, где во главе стояли расчётливые циники, был бандитским кланом. Самим Древним, понятное дело, больше подходил первый вариант, если они вообще интересовались такими деталями. — Я не сколько боюсь, сколько опасаюсь. Вы уверены, что наше участие в этом деле, так сказать, окупится? — спрашивал Гюнтер. — Сколь мне известно по опыту, раньше таких дел мы не водили. Потому без необходимости вмешиваться не будем, — отвечал Гауптман, разумея под необходимостью, «если сами Древние прикажут», иначе они всегда могут отвертеться. — Сразу уходи, как только повеет горелым, — проинструктировал учитель. — Ясно. Гауптман и Гюнтер через Мост мысли Тота поддерживали индивидуальную телепатическую связь. По ней они обменялись краткими переживаниями, без формулирования предложений для передачи сложной информации. Среди всех Древних наиболее доступным был Ньярлатхотеп. Он сам часто представлялся как Посланник и считался вестником всех остальных сущностей ужасного пантеона. Единственный, кого Старшие Боги не могли ограничить. Его способности позволяли игнорировать любые ограничения на телепатическую связь. Потому он служил главным провайдером для врагов Элизии, называемых Великими Древними или Богами Круга Ктулху. Это также позволяло Ньярлатхотепу владеть всей информацией, а кто ей правит, тот держит в руке весь мир. И далеко не один. Из всех CCD он легче всего появлялся и предлагал исполнения желаний даже без особой выгоды для себя или для «начальников», но всё это неизбежно вело к безумию и к полному развращению. Без предосторожности. Кто-то считал, что Ньярлатхотеп наслаждается страданиями, кто-то считал его эгрегором, существующим как совокупность представлений других существ о Древних, которое они как бы «оживили» для контактов с теми расами, и так как люди считали Древних злом, то и сам Ньярлатхотеп потому был склонен ко злу в человеческом понимании. Барон Гауптман более всего контактировал как раз с Ньярлатхотепом, много помог ему для воплощения в теле Нефрен-Ка, через Ползучего вышел на обитателя подземелий Ниогтху, брата Кьяэгха и Отуегомы, и также стал пользоваться покровительством сего субъекта. Теперь глава братства Зверя не боялся развращённости, ибо сам уже развратился до самой крайности, страшило его только безумие, правда, и в нём можно было найти удовольствие, и барон уже совершил множество всего ужасного, что обыватели сочли бы безумием. Потому наставник только успокоил Гюнтера — не нужно было страшиться сего пути, раз уж ты встал на него. — Я только одно хочу знать, будем ли мы использовать Эйдолеоны? — задал последний вопрос Гюнтер. — Ты не верно ставишь вопрос — не «мы», а «они», — поправил Гауптман. — Раз пять из них завершены — да, будут, если, опять же, потребуется. Так они метят разрешить ситуацию с использованием нас с тобой. *** — Покажите мне отца, я должен убедиться, что он жив, — сразу потребовал Каору Нагиса, размашисто шагая по плиточному полу в сапогах из акульей кожи, он старался не показывать волнения и сейчас говорил твёрдо-безапелляционным тоном. — Всему своё время, — процедил Олаф. — Вы об этом скажите моему отцу, когда я следом за ним отправлю вас в Шеол! Покажите мне его сейчас, немедленно! Если не непосредственно, то дайте поговорить по телефону или по скайпу! — не сходил со своих условий Табрис. — Я всё сделаю! Говорю же, всему своё время! Сейчас мы сперва дойдём! — Олаф громко шагал, как-то даже немного вприпрыжку. Гюнтер сразу устремился прочь из виду. Побитые нацисты отправились в лазарет. С Ангелом шли только Рейнхард, сам Олаф, Хельга и ещё несколько людей старшего возраста. Попутно Каору обратил внимание, что оставленный позади зал с аркой размещался в аномалии, экстрасенсорное чутьё подсказало, что с топографией пространства тут что-то не так. — «Нацистская магия?» — Чтобы ты ничего не выкинул, мы сковали твоего отца особыми чарами, как только на них окажут воздействие какой-либо магией, кроме моей — они сразу сожгут его тело и душу, от него не останется ничего! Нельзя будет произвести воскрешение! — предупреждал Олаф. — «Рэндольф Картер говорил — воскрешение всегда возможно, но из ничего вернуть могут лишь первые среди богов», — припомнил Каору. — Так у нас будет гарантия, что ты нам не навредишь! — продолжал Олаф. — И когда я могу поговорить с отцом? — Сейчас, подожди! Не нервируй! — Не нервируй? Вы не те, к кому я сейчас могу быть снисходителен! — изрёк Табрис. — Для тебя твой отец так важен? — вдруг спросила Хельга, как-то сквозь зубы. — Я люблю его, для меня он очень важен! Только любовь других позволяет мне жить! — Каору обратился к Хельге. Все остановились в помещении, где на полу до этого начертили сложный оккультный круг, включавший в себя пентаграмму — в конце каждого луча на расставленных стульях было по одной ястребиной статуэтке. От них отбрасывалась паранормальная тень, застававшая Каору сразу определить их магическую природу, непонятно, правда, что она только делала. Когда-то всё помещение, судя по всему, отводилось под столовую — у стены до сих пор плотно стояли отодвинутые столы. В центре оккультного круга ему приготовили стол со стульями. — Хельга, тебе нечего говорить с ним! Ты же — иди туда и жди! — Олаф указал в центр круга. Каору подумал, что Хельге промыли мозги, как оно бывает в таких культах. — Хельга, зря ты думаешь, что я желаю миру зла, — обратился к ней Ангел. — Не говори с ней! Кому сказал! — сердился Олаф. — Я не с вами говорю! — отмахнулся от него Табрис, он собирался почти до предела нарушать все требования пленителей, так как знал — они будут терпеть до последнего, ведь у них всё на кону и только с его участием они могут исполнить злой план (каким бы он ни был). — Только из-за любви к отцу я ещё не отправил их в ад, Хельга, — дальше обращался к ней Нагиса. — А разве зло умеет любить? — Он лжёт тебе, Хельга! — вскричал Олаф. — Разве не явил тебе наш фюрер истину в лучах пламени Божьего? Хельга застыла, вся разрываясь изнутри, ей потребовалось больших усилий сохранить внешнее спокойствие. Табрис не успокаивался, проницательно чувствуя, что может чего-то добиться: — Я не знаю, что они тебе показали, но это иллюзия! SEELE тоже были уверены, что служат добру! Но к чему они пришли? Что сделали? Ты должна полагаться на человеческий опыт, а не на догмы! Смотри, что делаю я ради отца! Пока Каору говорил всё это, Олаф пытался перекричать: — Не слушай его! Не слушай! Он обманывает тебя! Он — Зверь, антихрист! Зло, не осознающее себя злом! — Пойдём! — Рейнхард догадался взять юную нацистку за плечо и отвести. Её дальше взяли с собой немецкие деды, осуждая Каору, они просто вывели девушку из помещения. — Дайте мне отца! — тут же криком потребовал Каору у Олафа. — Идите, быстрее! Глава нацисткой шайки был весь вне себя от ярости, но повиновался. Рейнхард, пребывая в не меньшем бешенстве, подошёл к Табрису и встал во весь рост: — Даже не думай затащить её чистую душу в своё грязное болото, педрила! Твоя любовь к отцу — просто жалкий животный атавизм, она не имеет ничего общего с любовью, дарованной нам от абсолютного Мирового Бога! — Абсолютный Мировой Бог?! Это какая форма Ньярлатхотепа по счёту?! — съязвил Табрис. — Заткнись! Ньярлатхотеп — это ты, жалкий обманщик! — закраснелся от злобы нацист. — Знаю, быть может, да, вы видели многие чудеса — но есть много демонов и инопланетян, способных их совершить, с чего вы решили, что имеете дело с Мировым Богом? — поинтересовался тогда Табрис. — Вера! — Рейнхард достал из-под униформы блеснувший нательный крестик. Он перекрестился: — Вера — вот только она соединяет нас с Мировым Богом по-существу! Что нам ещё нужно?! — Понятно! — сокрушённо выдохнул Каору, отводя взгляд от Рейнхарда, чтобы лучше изучить тут обстановку. — Какие аргументы я бы вам не привёл, это только укрепит вашу убеждённость, верно? — он снова всмотрелся в глаза собеседника. Идейный оппонент ещё раз перекрестился: — Господь наш дал нам негасимый огонь! — Рейнхард возложил себе руку на сердце. — Я всё чувствую и вижу им! Я знаю Добро и зло, а ты — нет! Во что ты веришь? — Ни во что, если разуметь под «верой» то, что называете вы, — прямо ответил Табрис. — Есть два вида суждений — те, что относительно верны, и те, что называют себя безусловно истинными. Относительные допускают потенциальную неправоту и они истинны пока не опровергнуты, безусловные — нет. Человек не абсолютен, потому он не может знать всё. И потому человек может ошибиться. Человек может судить лишь по прожитому. — Каору сделал паузу, собирая мысли в этом направлении: — Я не могу быть в чём-то уверен безусловно, не будучи сам абсолютным. Потому безусловные суждения требуют от человек слепой веры, так как больше ни на чём основываться они не могут! В таком плане я не во что ни верю, такая вера, как показала мне моя жизни, большая шлюха, чем даже судьба! А более распутной девки, чем судьба сыскать сложно. SEELE верили в своё божественное откровение — и где они теперь? Исламские террористы верят в то, что попадут в рай верхом на бомбе, но вы же в это не верите? Сотни тысяч верили в свою веру — и кто прав? Ничто не обманывает людей больше, чем вера в безусловное! Она никак не гарантирует истину, но она внушает чувство уверенности, понимаю, иногда столь так нужное уязвимому человеку! — Каору снова сделал паузу, перед тем, как продолжить: — Вот я убеждён в том, что Синдзи-кун меня любит и в том, что солнце — шар плазмы, но эта убеждённость относительна — я не абсолют, но относительность этой убеждённости не мешает чувству уверенности в моём сердце! — Каору положил руку на грудь. — Потому мне не нужно верить в это абсолютно! Совсем не нужно, и никому вера в безусловность не нужна! Никто здесь его речь не оценил. — Как говорил Мартин Лютер, разум — потаскуха дьявола! А ты говори, давай! Говори! Давай! Тебе не перекрыть наш духовный опыт никакими «рациональными аргументами»! Сам живой Бог говорил с нами! — яростно отвечал Рейнхард. — И мы Ему верим, пусть, да, абсолютно! Но нас тебе не переубедить! — Понятно! Знаю я вашу породу! — Каору осталось только печально смириться. — Против глупости не может быть аргументов, а логикой можно доказать всё, кроме необходимости логике следовать! Ладно! Так, скажите тогда, что вы задумали? — Узнаешь, выблядок сатаны! Жди! Немец демонстративно развернулся и вышел вслед за Хельгой. С Каору осталось всего несколько немолодых мужчин, глядящих на него со злобой. Магический круг сковывал его экстрасенсорное восприятие и телепатию. — Хельга! — Рейнхард за дверьми бывшей столовой взялся разъяснять девушке, что у таких, как Каору не может быть правильной любви. — Так сказал Бог! Мы должны верить Господу! Он — Абсолют! Да, по определению мы не сможем познать Его, особенно сейчас, когда мы на Земле, но потому нам остаётся лишь косвенно внимать Божьей истине! Она открывается нам с помощью пророков — Иисуса, Гитлера… Вот чему мы должны верить! Хельга сделала вид, что согласна с этим. Сама же она не решила. Её с юности учили, что они, креативисты, — добро, а не согласные — зло так или иначе. Но это её брат и отец убивали людей, они решили захватить власть из благих пробуждений и потому вызвали демона, которому приносили в жертву людей. И по вине этого брат погиб. Из-за этого погибли почти все её близкие! Сейчас же ей внушали иное, но по конструкции схожее: — «Во что теперь верить?!» Хельгу учили, что холокост — выдумка евреев, которые, конечно, зло, но Гитлер их целенаправленно не уничтожал, сейчас же ей сказали, что Гитлер евреев уничтожал, но делал правильно, ведь все евреи — чистое зло по самой природе своей. Даже без желания. Воплощённая чума. Орки Толкина. Если хоть кто-то из евреев окажется приличным человеком, он убьёт себя от осознания, в каком омерзительном теле родился. Зло неразрывно связано с евреями и иными созданиями тьмы, имманентно, как сказали бы философы. — «SEELE и исламисты тоже верили в своё дело!» И оказались злом. Где добро и где зло? Как вообще это можно узнать? Как можно одно отличить от другого? — «Кто на самом деле зло, думающее, что оно добро?» Николае — она делала всё ради брата. Не сколько ради идеологии. Потому могла свободно общаться с друзьями вне секты. Потому что хотела Николае. И так её не волновали вечные вопросы. Похоть — мерзкая похоть к родному брату. — «Ради противоестественной любви я всё делала, всё ему угождала, но он — ужасный человек, я — ужасный человек!» И что ещё стояло за её прежними взглядами? Причастность к семье, где она родилась. Где всех взращивали в такой вере. Она это не выбирала. — «Человек не выбирает, во что ему верить. Что я могу вообще?» Беспомощность, осознание собственной никчёмности перед произволом судьбы. Страх поступить неправильно. Полная растерянность. Как же хорошо тем, кто выбрал для себя сверхценного идола, с ним, правда, лучше жить. — «Неверие не даёт утешения». Не надо думать, что такое добро, а что зло. Будь то религия или иная идеология, схожего толка, пусть даже без признания сверхъестественного, но которая провозглашает себя абсолютной правдой, как коммунизм или либерализм. Как хорошо верить во что-то безусловно, как хорошо иметь абсолют. — «Можно творить зло, а можно добро — всяко будет казаться добром!» А любую рефлексию можно остановить самостопом [2]. Просто не размышлять дальше. Как говорил Шопенгауэр, христианин пользуется логикой как извозчиком — доехав до определённого места, он её отпускает. И не только — не больше мусульманина, буддиста, либерала, нациста и коммуниста. Если есть вопрос в идеологии, непогрешимой, по её догме, то всегда можно дать псевдоответ, эмоционально накрутить себя и распалить фанатизм. Отлично. Какое прекрасное свойство психики! Увы, тот, ради кого она всё это делала — в гробу, больше убегать не получится. Критическая масса пройдена. За ней — полный ад. — Вот они! — кто-то из нацистов поглядел в конец коридора. Хельга проследила взгляд — к ним приближались Олаф вместе с Сэберо. Они прошли мимо неё и Рейнхарда. — Тебе лучше не видеть его лживую доброту, — наставлял последний. — Нагиса Каору — Лже-Христос, Антихрист, он — Даджаль, он — Ньярлатхотеп, он — Заххак! [3] Волк в овечьей шкуре! Мессия зла, прикидывающейся агнцем божьим! Он введёт тебя в заблуждение! Он губитель душ человеческих! — Я хочу сама судить! — вдруг перебила его Хельга. — Нет, нельзя! Свой ум заведёт во тьму, лишь свет Божий должен наставлять нас! Мы пророки для тебя! Господь предупредил нас о соблазнах и сомнениях! — Я верю вам, а не ему, в любом случае мне ненавистен офицер Нагиса! — так сказала Хельга, она покривила душою, чтобы не вызывать более сомнений в верности. Затем она приблизилась к дверям столовой, чтобы следить хоть отдалённо за разговором. Рейнхард после коротких раздумий провёл её и оставил у дверей как бы поодаль. Отец и сын встретились. — Не приближайтесь к нему слишком близко! Вот, хватит! — заявил Олаф, останавливая Сэберо. — Можете говорить! — Здравствуй, отец, — начал Табрис. — Сынок, ты вернулся! Я так рад видеть тебя! — Я тоже! — Сынок… Я был бы в сто миллионов раз более рад, если бы не обстоятельства… Поначалу отец пытался держать эмоции, так как находился с близким человеком в окружении нацистов, но бросил вслед за любимым сыном: — Отец, я так рад тебя видеть! Даже так, ты один из тех, кто наполняешь мою жизнь смыслом! На глазах Табриса появились слёзы. Сэберо зарыдал следом, стоя на месте. Хельгу это пробрало. Ум победил веру. Нет, ум никогда не мог одолеть веру в заявленный абсолют, ибо та никогда не держалась ни на чём разумном — ведь абсолют с разумом несоизмерим: веру в него могло одолеть только сердце, ибо на нём эта шлюха всегда и паразитирует: — «Они не могут быть злом! Я не могу верить в это! Это я знаю точно!» И так как эта позиция была основана на опыте, она была относительной. И это не мешало ей стоять твёрдо. *** Синдзи сытно отужинал праздничных блюд и хорошо запил белым вином. С набитым желудком паренёк стал готовиться к ночному сюрпризу. Он рассказал о нём друзьям. Девушки, включённые в «подарок», сделали вид, мол, ничего не знаю, и Рей-Cinq они также заранее предупредили не портить момент внезапности: — Так Мисато тебе просто даст или больше? — с горящими глазами спрашивал Кенске, со времени спасения из плена К-ъян он благодаря друзьям смог прийти в себя прежнего. — Я ко всему привык, но Мисато! У-у-ум! — У тебя сейчас слюнки изо рта потекут! — хихикал Асари, румяный и подвыпивший. — Ещё бы не потекли! Мисато же! — охотно облизнулся Виктор ему вслед. — Выходит, Синдзи, она тоже либертинка, как ты это называешь? — Да. Но не думаю, что там будет только она или же что всё будет так просто, — предполагал Синдзи. — Она говорила, — юноша подмигнул друзьям, — это будет что-то особенное! — Расскажешь потом нам всем, — присвистнула Мари. — Ага, а теперь я всё собирался внести больше порядка в наши амурные дела, — Синдзи похлопал себя по карману и достал смартфон: — Я вам перекину анкеты и декларацию либертинажа. Вы её прочтёте — и вступите или не вступите в мой клуб с оригинальным названием, — эти слова Синдзи озвучил не без самоиронии, — если захотите. Рассылка произвелась быстро, все получили текст перед глазами и Синдзи сам зачитал его вслух: — Данная декларация о свободной любви приурочена ко дню рождения составителя — Икари Синдзи. Она служит уставом Братства Друзей Извращения, куда предлагает вступить. Отсылаясь к общепринятому мнению, Братство допускает возможность употреблять термин «извращение», однако считает нужным заявить, что он не несёт в себе никакого оценочного значения и не имеет никакого оскорбительного или уничижительного смысла. Будучи убеждены в том, что смысл жизни индивида заключается в том, чтобы прожить жизнь как можно более комфортно для себя и для максимально возможного числа иных индивидов, индивиду следует ограничиваться лишь в том, чтобы не допускать незаслуженного вреда иным и в том, чтобы такая система могла существовать. Любые запреты и осуждения, не обоснованные разумными причинами, должны вызывать лишь презрение, моральное порицание и полное отвержение. Целью вступления в данный клуб служит установление и поддержание сексуальных и романтических связей между участниками: прежде всего речь идёт о сексе по дружбе, по товариществу и по приятельству. Вступающий обязан: • Признавать, что индивид и его интересы — есть точка отсчёта ценностей всего сущего: любые вещи от камней до звёзд ценны лишь потому, что обеспечивают комфорт как можно большего числа индивидов. Нет ничего абсолютного, всё относительно нас, мы — мера всех вещей. Никакие ценности, божественные и земные (ибо ни на небе, ни на земле, нигде нет и никогда не будет того бога, который был бы достоин нашего поклонения), возвышенные или тривиальные, личные мании и желания не могут быть поставлены выше интересов индивидов. Любые философии, идеологии и культы, противные нашей позиции, мы отвергаем. • Чтить взаимные клятвы и всё то, на чём они основаны — дружбу, товарищество, приятельство и вечную любовь. • Уважать друг друга в целом, относиться к личности другого с тем же почётом, как и к своей собственной. • Помнить, что никакие действия, выполненные добровольно для наслаждения и не несущие ни кому угрозу, не могут задевать честь, гордость и доброе имя человека. Потому любые бранные слова, высказанные лишь с намерением увеличить наслаждение себе и/или партнёру, ровно, как и любые ролевые игры — не могут быть восприняты как что-то оскорбляющее. • Нельзя причинить партнёру больше боли, чем ты мог бы вытерпеть сам во время жёстких игр. Нужно всегда учитывать, сколько партнёр хочет грубости. • Уважать личные предпочтения, пристрастия и возможности других. Насмешки над чужими особенностями внешности, предпочтениями и над половой силой недопустимы. • Отвергнуть все предрассудки, связанные с личными предпочтениями, особенно с сексуальностью: гетерастия (то есть признание гетеросексуальных отношений единственной нормой), сексизм и гомофобия должны безоговорочно осуждаться. • Сексуальные и иные приставания к индивиду в случае прямого его отказа недопустимы. Любые домогательства должны осуждаться. • Уделять внимание удовольствию партнёра и думать об этом, как о своём (да будет блажен тот, кто кончил после того, как партнёр его кончил — главная заповедь). • Быть готовым поступиться своим удовольствием для удовольствия партнёра. • Не разглашать любых интимных подробностей без разрешения тех, кого они касаются за пределами Братства. • Помнить, что никакая ревность недопустима ни по отношению к членам Братства, ни по отношению к лицам вне этого круга! Нет больше порока в отношениях, чем ревность. Это гадостное чувство возникает из бессознательного рассмотрения свободного и достойного уважения партнёра как личной собственности, что есть побочный эффект эволюции — у таких признаков было больше шансов сохраниться и закрепиться в естественном отборе, однако, никакое естественное не может служить моральным оправданием себя, если оно вредно комфорту — ревность подобна грыже, опухоли, врождённому уродству, любые её ростки нужно с корнем вырвать из души. • Помнить, что злом может считаться лишь то, связанное с сексом, что несёт реальное страдание и/или совершается без согласия. Моралфаги, те, кто смеют называть активных мужчин — кобелями, женщин — шлюхами, достойны нашего презрения. Это жалкие и хамские люди. • Помнить, что смущение — младший брат ревности, презирай его, оно делает тебя тряпкой. • Быть готовым к новому опыту в дружбе и в сексе. • Следить за здоровьем и гигиеной себя и других. Все участники по умолчанию тщательно обязуются мыться перед актом, не иметь венерических заболеваний (если они есть — предупредить) и во время связи купировать возможность беременности (по этой причине прерванный вагинальный секс нежелателен). Все меры контрацепции должны быть приняты. Зачатые по вине нештатной ситуации дети будут абортированы по первому слову биологической матери, биологический отец по умолчанию отказывается от любых прав на ребёнка и не имеет права возражать против аборта (аборт на ранних разрешённых стадиях равен удалению ненужной опухоли в угоду избавления биологических родителей от лишних проблем, потому аборт — это добро и свет). • Заполнить идущую ниже анкету. Всякий вступивший в Братство может: • Предложить вступить в интимную связь с любым членом клуба. • Вежливо отказаться от предложения вступить в таковую связь. • Вежливо выказать протест против вступления конкретного нового участника или внести предложение об исключении старого в случае нарушения. • Свободно уйти по желанию и потом снова вернуться. Анкета. Она должна включать честные ответы на вопросы, которые могут знать все члены Братства: • Твоя ориентация — с каким полом у тебя возможен секс? (например, строго гетеро, гетеро, но возможен секс со своим полом, би, гомо и т.д., можно ответить приблизительно или сказать, что по настроению может быть как угодно) • Твой тип женщин/мужчин (описать внешние и поведенческие характеристики желаемого партнёра) • Твои привычки в сексе — позы, любимые приёмы и т.д. • Готов ли ты на анальный секс, если ты — актив? если твой пассив — тоже парень? (указать отдельно) • Готов (а) ли ты на анальный секс, если ты — пассив? с женщиной — с помощью страпона или с другим парнем-активом? • Готов (а) ли ты на оральный секс? если ты парень — и надо отсосать парню? • Готов (а) ли ты на кинулингус? • Готов (а) ли ты на сосание тщательно вымытого ануса? если парень — парню/девушка — девушке? Иные пожелания, не касающиеся тех, что были вписаны в пункты выше: — Ну как вам? — весело поинтересовался Синдзи, с ним сидели Аска, Мана, Мари, все Рей, кроме Рей I, Тодзи, Кенске, Виктор, Асари, Мусаши, также Синдзи предложил вступить в клуб Наде. — Прямо как какая-то конституция! — сказал Тодзи. — Только договора о Силах Самообороны не хватает! — посмеялась Мана. — А если серьёзно? Вы готовы вступить? — Так точно, — первым согласился Асари. — Чёрт, мы же тут все сидим вместе, никуда не ходим? — Верно — чего половозрелым парням и девкам ещё делать?! — поддержал напарника Мусаши. — Если вы соглашаетесь, то со всем! Ясно? — важно напомнил Синдзи. Он поглядел на Надю: — Ты как? Как ему довелось узнать по итогу своих астральных подглядываний, она была девушкой Ихта, тут, очевидно, ей требовалось мнение рыболюда. — Ой, не знаю, мне надо подумать! Любопытно тут всё у вас! — ответила циркачка с лёгким смущением. — Ответы дадите мне завтра в это же время, давайте так? Я буду рад видеть ваши готовые анкеты. — Синдзи принял положительный ответ друзей. — Я напишу сейчас всё, — сразу сказал Асари. — Я тоже, — Мана аналогично не стала долго думать, — хочу понравиться тебе, Синдзи, ведь, Мусаши, ты не против? — улыбнулась она парню. — Нет-нет, я сам уже буду заполнять анкету. Со всем согласен, — ответил тот. — Я сог-глашусь, — Кенске ещё иногда запинался. — Я тоже, это как с Аской, только девки будут сменяться почаще! — показал большой палец Тодзи. — Девки? Мы вообще-то твои подруги, балбес Тодзи! — рассмеялась Мана. — Прости-прости, я понял-понял! — виновато заулыбался в ответ загорелый блудодей. — Я честно признаюсь, — говорил Судзухара на своём кансайском, — что, подобно Синдзи, блин, хочу попочку Рей, груди Мари, ножки Маны, у-у-ум! И лицо Мисато-сан! Следом расхохоталась уже Аска: — Говоришь, ёп-т, как маньяк-расчленитель! — Как совратитель! — поправил Тодзи. — Аска, это плоские шутки, ты в клубе, да? — уточнил Синдзи. — А то! Я взрослая девочка, ты думаешь, я побрезгую?! Ха-ха! — О, Аска, ты моя шлюха! Меня так заводит твой разврат! — Синдзи встал и впился поцелуем в губы Аски: — Я надеюсь, — продолжал бабник, — ты когда-нибудь станешь проституткой! Я этого хочу! — Негодяй! — смеялась Аска. — Я уже заполнил свою анкету, — продолжил Синдзи, вернувшись на место, хохот и шутки немного улеглись. — Правило-правильно, нам нужно создать в команде атмосферу гедонистического разврата. Потому я прочту вам свою анкету. Но прежде, друзья, все желают быть в клубе, я так понял? — Синдзи оглядел оставшихся. — Виктор? — Да, пожалуй, да, — таки усмехнулся на это Северов. — Ты согласен отречься от гетеросексуального фашизма? — въедливо уточнил Синдзи. — Как перечислил Тодзи-кун, ради сисек, попок, ножек и мордочек героинь «Евы» — да! — отвечал сержант. — Тем более, я — русский: я могу говорить одно, думать второе и делать третье! — Ладно, хорошо… — Если серьёзно, пока ко мне не будут приставать с мужскими ласками — которые явно не для меня созданы — и да приставать запрещено твоей конвенцией, я не буду высказываться по поводу мужских неуставных взаимоотношений, — уточнил свою позицию Северов. — Ясно… Прости, я понял, Виктор-кун, тебе не нравятся приставания, тебя по ходу пугает угроза с тыла… Но чё если ты однозначно актив? — рассмотрел такой вариант Синдзи. — Эм, я не потерплю приставаний, да, гм, а если поиметь гея… Не знаю, — Виктор хотел сказать, что однозначно против даже так, но вспомнил Каору — конечно, неизвестно, жив ли Нагиса вообще, но, сколь мог понять сержант из своей рефлексии, он опасался не только того, что Табрис окажется развратным злодеем-манипулятором, и не столько приставаний с его стороны, каковые (пред)последний Ангел позволил себе в адрес Синдзи в 24 серии, сколько, пожалуй, неуверенности в собственной гетеросексуальности! Да, чёртов Каору Нагиса оказался настолько хорошо, что у него затрепетало что-то внутри, вернее наросло в душе — самое настоящее опасение. И риск, как следствие, потерять мужественность. Потому что в его стране, в его культуре, в его менталитете такое считалось позорным. Иногда, правда, быть сверху не считалось залётным. А вот Синдзи он не хотел никак. — Давай так, я сам если захочу — трахну. Но пока не хочется никого из вас… — так высказал Виктор по итогу. — Я думаю, для натурала вполне нормально трахнуть симпатичного гея, — развил тему Мусаши. — Девочки же могут ласкать друг друга? Если гей симпатичный и смазливый, как Каору наш, это вполне нормально. — Я тоже могу выебать разок, но как акт! — высказал Тодзи. — И согласен с Виктором, не люблю приставания и гейские сопли! — Да, я как-то очень ограничено могу это воспринимать, — сказал Виктор. — Ладно, вы подумаете и распишите, — сказал Синдзи, — пока отложим эту тему и разберём по ходу дела. Приставания, пожалуй, и правда недопустимы. И всегда были недопустимы. Простите меня, Тодзи и Кенске, я тогда, правда, скорее просто шутил. — Мы тебя извиняем, — ответил Кенске. — Да, никаких проблем, Синдзи, — Тодзи сложил руки на груди, — тем более мы понимаем, ты — би, может быть, блин, мы тебе действительно не только друзьями нравимся. Я потому говорю серьёзно, Синдзи, может быть, тебя я трахну. Но только если меня заведут девки. Во время групповухи не имею ничего против. Но не надо ко мне лезть целоваться и обниматься — так я с парнем делать не буду. Даже с тобой. — О’кей, я понял, Тодзи-кун… — Синдзи, я тоже с парнями целоваться и так далее не буду, но красивого гея, как Каору, ну или би, как тебя — могу в групповухи натянуть, — высказал Асари. — Даже чисто для пробы. — А ты, Кенске? — Синдзи решил выяснить вопрос до конца у всех парней в будущем клубе. — О, ну я не знаю, я больше девок люб…ю, если парней… — Кенске призадумался. Он бы никогда не сказал следующего, если бы Рей l не стёрла его воспоминания о тех пытках, которым его подвергали в стране К-ъян король Ту`Альх-Хаакс и его миньон Ув Ол Скараат (вместо чётких воспоминаний как шрам осталась болезненная пустота, темнеющее пятно в памяти, отмеченное ужасом, который всякий раз чувствовался даже в малой степени, стоило Кенске только задуматься об этом). — Мне нравится, ну, когда меня имеют страпоном в задницу, если говорить у-уж сов-всем откровенно, — начал Кенске. — Да, ты можешь говорить нам всё, будь ты хоть сто раз геем, моё бы отношение к тебе не поменялось! — заверил Тодзи. — Без проблем, я же уважаю Каору и Синдзи в любом случае, — добавил Виктор. — Да, я помню, ты так лишился девственности, когда было с Маюми и Аской, — припомнил Синдзи. — Ну-ну, дальше? — Я в-в теории мог бы попробовать, ну-у, эм, с девушкой, с двумя девушками или с девушкой и с парнем — раз уж говорить начистоту, — признавался Кенске, перебарывая некоторое смущение. — То есть ты был бы с девушкой, а второй партнёр имел бы тебя либо членом, либо девушка страпоном? — всё понял Синдзи. — Да, я б-бы только попробовал. Страпон, член — без разницы. Парней я не хочу. Совсем. Но так б-бы попробовал. Не сейчас только, нет, сейчас не х-хочу. У меня есть такое на уме. Если попробовать так, то, наверное, только с тобой, Синдзи, ну, сверху. Это только тебе я могу доверить. Или Каору. Ну, да, и с Рей или Аской снизу. Я вот долго был без девушки, всё смотрел на др-других, хотел отношений, но… вот, — честно говорил Кенске. — Потому я в клубе. Попробую э… та-э… так. — Хорошо, спасибо, Кенске, я очень рад, что ты доверяешь самое интимное нашим ушам — мы должны доверять друг другу как члены одной большой семьи! — Синдзи был очень признателен другу. — Так, дальше… — За мной дело не постоит, — Мари удовлетворённо приобняла Аску. — Может быть, Синдзи, у меня выйдет затащить в наши сети распутства Майю и кого-то ещё! Рей, девочки, вы как? — Чибиями нельзя, она не доросла! — наотрез постановил Тодзи, девочка сидела рядом с ним. — Я про неё не говорю, — уточнила Мари с лёгким негодование, — я, что, педофилка? Это даже не обсуждается! — До чего не доросла? — не поняла Рей-Six. — До секса! — Почему? — с некоторой растерянностью Рей-Six посмотрела на Тодзи. Тот аж чуть не покраснел. Кто-то засмеялся. — Нет-нет, мы же не дойдём до того, что будем трахать ту, которой лет шесть на вид? — возмутился Виктор. — Синдзи, что на этот счёт говорит твоя мораль? — спросила Мари. — Моя мораль говорит, что — если индивид ментально созрел для секса — не так важно, как он выглядит, — рассудил сей философ. — Другое дело, не знаю у кого встанет на существо с видом ребёнка… — Ты правда хочешь заниматься сексом? — всё же решил уточнить Тодзи. — Сексом? Нет, — уверенно ответила Рей-Six. — Мои половые органы неразвиты. У меня нет влечения. — Уф! — Виктор сделал вид, что выдохнул из облегчения. — Обойдёмся без реальных извращений! — Тогда, Рей-Six, почему ты спросила, почему ты не доросла до секса? — не понял Кенске. — Я просто… просто не поняла корреляцию между возрастом и сексом. Я секса не хочу. Но вы можете хотеть его со мной? — рассуждала девочка, чем смутила многих. — Я могу в нём участвовать… ради вас. — Нет-нет, тут нет педофилов! Мы не будем спать с тобой! — всполошился Тодзи. Кто-то опять посмеялся. Особенно это всё веселило Аску: — Думаю, блин, Чибиями, ты мечта педофила! — совершенно бессовестно заявила рыжая бестия. Потом поинтересовалась у главного философа с подвохом: — Синдзи, ты же отрицаешь все предрассудки, скажи нам, а педофилия вообще дозволена? Я хочу знать подробнее. — Это любопытный вопрос, — начал Синдзи, ни капли не смутившись его каверзности: — Есть культуры, где сексуальные действия с детьми — часть социализации. — Но это дикие культуры, не-а? — уточнил Мусаши. — Ну, слушай, как дикость мы отвергаем только то, что не находит разумного оправдания — типа, побивания камнями за неверность, — рассудил Синдзи. — Тут же вопрос любопытнее — мы порицаем лишь вред, если ребёнок и взрослый согласны, оба всё понимают, всё делают так, чтобы не было вреда — в таком случае, за что мне осуждать такую связь? Выходит — нет причин её осуждать, остаётся её принять. — А как же вред психологический? — обратил внимание Асари. — Его сложно измерить… — Синдзи подумал. — Если представить ситуацию, где педофил и ребёнок занялись если не сексом, то сексуальными действиями — всё у них было нормально, но потом об их связи узнали родители, родственники, школа, общество — ребёнка стали таскать по врачам и судам, сверстники в школе начали над ним измываться… Будет психологический вред? Будет, и огромный. Но в чём его причина — в педофиле? Нет, в обществе, которое запрещает безопасную педофилию. В этом плане дети более уязвимы, они не могут выдержать давления общества — да и не всякий взрослый сможет. Но вот в нашей ситуации, кто нанёс вред ребёнку? Общество. По тупости. Все его внимательно слушали. — К сожалению, общество состоит преимущественно из идиотов, — продолжал Синдзи, — то есть из людей, которые руководствуются сами не понимая чем — традициями и предрассудками, но не разумом и логикой, как умные люди. Для умных людей, чтобы что-то осудить, нужно сперва найти вред. Если вреда нет — то без него осуждение аморально. — Ладно, давайте вернёмся к нашим делам. Среди нас же нет готовых переспать с маленькой Рей? — спросил Виктор, подразумевая, что он бы точно отнесётся негативно к тому, кто захотел бы. Все покачали головами и стали отрицать. — Ты ставишь людей в ситуацию, когда они не смогут честно ответить, — заметил это Синдзи. — Но я не буду настаивать на рассмотрении такого варианта, дело в том, что Чибиями, — сын бросил взгляд на младшего клона матери, — не может пока испытывать удовольствия от секса. Мой же либертинаж базируется на возможности всех сторон получить кайф. Потому Чибиями пока разумно оставить вне клуба, — Синдзи сложил руки перед собой, как отец, и поглядел на прочих Рей. — А вы можете, девочки, вы как? Вступите в наш кутеж разврата? — Я не против, — сходу ответила Рей II. — Это самореализация. — Я тоже, — произнесла следом Рей-Cinq, — по аналогичной причине. Мне понравилось с тобой. — И я вступлю, — Рей-Quatre также не оказалась против. — Так, всё отлично, — про Рей I он намерено не стал ничего говорить. Синдзи снова поглядел на Надю. — Я буду думать, — её загар скрыл возможный румянец. — Хорошо, но я думаю из собравшихся ты не сильно смутишься, если я покажу свою анкету? — предложил Синдзи. — Там будет всё! — рассмеялась Надя. — Именно, мои вкусы уже многим известны, потому моя анкета не будет для вас откровением высшего разума, — Синдзи стал её скидывать. — Пусть она будет первой! Узрите меня голым! Анкета Синдзи: • Твоя ориентация: бисексуал, предпочитаю девушек, но красивых парней тоже очень люблю. Девушки нравятся мне больше за внешность, парни за секс с ними. • Твой тип женщин/мужчин: люблю с упругими гладкими попками, как девушек, так и парней. Люблю чувствовать себя в сексе мужчиной, подчиняющим женщину, с парнями люблю как пасс отдаваться и чувствовать женщиной уже себя. Люблю ролевые игры, нравятся мочеиспускания. • Твои привычки в сексе: обожаю кинулингус и анальный секс, как в пассивной роли (желательно с парнем, я больше люблю чувствовать в себе живой член, чем имитатор), так и в активном виде, для него предпочитаю позу по-собачьи. Люблю целовать жопы. Не люблю вагинальный секс, в пизде, как по мне, слишком широко — в любом случае буду либо минет, либо анал. • Готов ли ты на анальный секс, если ты — актив? если твой пассив — тоже парень? — Да! • Готов (а) ли ты на анальный секс, если ты — пассив? с женщиной — с помощью страпона или с другим парнем-активом? — В любом случае — да. • Готов (а) ли ты на оральный секс? если ты парень — и надо отсосать парню? — Легко отсосу у парня. • Готов (а) ли ты на кинулингус? — Обожаю его — женские цветки, одна из лучших вещей в мире! • Готов (а) ли ты на сосание тщательно вымытого ануса? если парень — парню/девушка — девушке? — Вылижу кому угодно хоть снаружи, хоть с проникновением. Ребята ещё пообсуждали поднятую тему, но более ничего важного не сказали, подъели сладкого и ещё опрокинули по порции спиртного. — Сегодня мы ни с кем не спим. Мы — все девушки, кроме Рей II и Рей-Quatre, ну, и Рей-Six, — осведомила Мана по ходу разговора, когда была поднята тема, кто с кем сегодня ночью делит ложе. Сама Киришима уже предупредила Страсберга, тот не возражал, как обычно, а вот остальные парни оставались не осведомлены о сущности ночного подарка для Синдзи. — А почему? — подивился последний. — Узнаешь, поверь, ты узнаешь, — пообещала уже Аска. По виду и взглядам Синдзи усёк, что дело касается сегодняшнего сюрприза, и не прогадал. Сейчас либертин-распутник утаил предположение, чтобы не разрушать атмосферу тайны. *** Хельга шла за Олафом и Сэберо в центральный зал. Последний всё ещё утирал пролитые слёзы во время встречи с сыном, правда, сейчас пленный уже снова взирал уверенно и мужественно. Он растрогался так только из-за короткого воссоединения с близким человеком после долгой разлуки, а не потому что его жизни что-то угрожало — нацистов он презирал и не собирался раскисать перед их глазами. — Хельга, впопыхах я забыл тебе раскрыть твоё предназначение, — вдруг заговорил об этом Олаф. — Какое моё предназначение? — Ты последний наследник фюрера. Арийская кровь пробудилась в тебе в полной мере. Я был бы рад видеть на твоём месте Николае, в конце концов — мужчина тут он, а ты — женщина, но раз он мёртв, тебе нести его бремя, — говорил по пути оккультист. Все трое подошли к проходу в зал с аркой, где материализовались все, переносящиеся сюда телепортацией через радужные врата. Олаф остановился и вытянул руку. После чтения заклятия перед порогом вид зала переменился в одно мгновение — словно один кадр переключился на другой, теперь перед ними простиралось то помещение, где висели свастики и вместо арки стояли колдовские камни, служившие местом призыва фюрера. — Это математика Природы, ещё раз тебе говорю! Реальность выражается математическими формулами, заложенными Творцом! Достаточно лишь заменить одно выражение относительно нас — «наблюдателей», чтобы вот так чудесно изменить материю! — пояснял Олаф, выходя в преображённое место. — А что стало с тем залом? — спросила Хельга. — Он поменялся местами с этим… Это Бутылка Клейна [4], особая конструкция, которую я открыл герметической формулой Соломона, — объяснял Олаф. — Та комната сейчас на «обратной стороне». — А зачем эти перемены нужны? — спросил Сэберо. — Та комната, эта — по-моему, эта гаже! — Заткнись, неверный! — яростно крикнул Олаф. — Тебе лишь бы хулить наши святыни! Перед тобой алтарь вознесения! Ты не понимаешь важность нашей божественной миссии, так заткнись и не оскорбляй наши святыни! — Так в чём назначение этих комнат? — спросила Хельга, она шла за Олафом к одной из свастик. — Вы тут скрывались от… — Да-да, это место служило нам убежищем! Тут нас не могла найти полиция! Не могли найти SEELE, не могут теперь найти NERV. Олаф сделал некий жест, гобелен со свастикой поднялась словно от ветра и свернулась, за ней показалась высокая гладкая, однородная и серая металлическая дверь со Старшим Знаком, расписанная также иными оккультными символами, на ней не было видно ни намёка на петли, ручки и замки. — И не только, — Олаф достал из кармана некое кольцо, сделанное на вид из того же материала, что и дверь, и показал его спутникам. Оно выглядело очень ровным и гладким, на нём имелся небольшой перстень с нанесённой печатью в виде шестиконечной звезды Давида. В центре неё горело три близко расположенных круга. — «Трёхстворчатый огненный глаз! Знак Ньярлатхотепа!» — узнал Сэберо, сын предупредил его о том, какие символы используют их враги.  — Это перстень Соломона. Он же Ключ от сосуда Соломона, — разъяснял Олаф. — Не я создал эту Бутылку Клейна, её сотворил сам царь Соломон тысячи лет назад. Я по божественному Проведению отыскал Ключ — убил старшего члена SEELE, охранявшего Ключ, и забрал… Так я смог вызвать сосуд Соломона и связать его с этим местом. — Царь Соломон? Так он же еврей! Как вы можете пользоваться магией еврея? — негодовал Нагиса-старший. — Это заблуждение, вернее сознательное искажение евреями всей нашей великой древнейшей арийской истории! Соломон не был евреем, он родился чистым арийцем! — тут же возразил нацист. — Моисей, Аарон и иные патриархи были арийцами! Так сказало Проведение! А евреи — это амаликитяне! В Библии есть приказ Господа — уничтожить всех амаликитян, ибо они есть зло от природы своей! Тогда арийцы повиновались Богу, они уничтожили почти всех… Но лишь почти! Амаликитяне выжили, размножились, ввели в дегенерацию многие народы и совратили арийцев, потом эти твари написали ложную историю и назвались богоизбранным народом — евреям! Вот так они переиначили истину, сделав добро злом, а зло — добром! — То есть Соломон — это ваш царь? — Сэберо уже не удивился таким воззрениям. Каору рассказывал, как давным-давно именно Ньярлатхотеп, вызванный Моисеем из Сияющего Трапецедрона, найденного в гробнице Нефрен-Ка, вывел группу племён из рабства Египта (заодно отомстив казнями египетскими за свержение Нефрен-Ка). Эти люди потом стали называться евреями. За это они отдавали в дань богу-демону детей-первенцев и истребляли целые племена в Ханаане, в том числе они полностью изничтожили народ амалекитян. Эти жертвы не играли никакой практической роли, просто Ползучий Хаос любил страдания и кровопролития. Ньярлатхотеп назвал евреев своим избранным народом, чтобы поставить их своими священниками над прочими народами. Чтобы указать им цель. Чтобы они сформировали служащую ему организацию на Земле — SEELE. Дабы якобы привести род людской в рай, а на самом деле произвести комплементацию, вызвать Азатота и уничтожить упорядоченную Вселенную во славу Великих Древних. Дабы истинное царствие прибыло во веки веков и дабы не было ему конца. Для этого, как и было обещано, в народе евреев родился мессия, призванный осуществить ужасное пророчество. Даже два. Каору, подмечая всю страшную иронию, веско предполагал, что Адольф Гитлер, уверенный, что нечто божественное руководит им, мог быть прав, ибо Вторая Мировая война была вызвана Ньярлатхотепом для исполнения сценария, чтобы Израиль обрёл государственность и через него и ООН, ждавшие две тысячи лет, стоявшие в тени SEELE смогли приступить к последнему этапу реализации божьего плана «спасения человечества». — Да, Соломон — сын Давида, предок Иисуса! — с гордостью сказал безумный немец. — Предок Иисуса? По линии Марии? — стал вдумчиво уточнять Нагиса-старший. — Нет, по линии Иосифа, — ворчливо поправил Олаф. — Стоп, так Иисус же от голубя родился? — Иисус родился от Святого Духа! — Кхм! Погодите! Так не от Иосифа? То есть, если Иисус — сын голубя-призрака, то как он одновременно может быть сыном Иосифа, блин, и, стало быть, потомком Давида? — заметил противоречие Сэберо. — Неверующему не понять этой сакральной тайны божественного величия! — так высказал на это истово верующий. — Или Иисус не от голубя, а от осьминога? От Йог-Сотота? — Замолчи! — Олаф в ярости топнул ногой. — Не будь ты так важен, я бы сжёг тебя на месте именем Господа! — Герр Олаф, не обращайте внимание на него, лучше скажите мне подробнее, какое это имеет ко мне отношение? — стала спрашивать Хельга. — Прямое! Слушай дальше! У Христа была жена — Мария Магдалина, у них родилось двое детей. От них пошёл легендарный род Меровингов [5]. И Адольф Гитлер — прямой потомок Меровингов, то есть — самого Христа и Духа Святого! — И царя Соломона? — уточнила Хельга. — Да, и царя Соломона, — довольно кивнула Олаф. — И кота Шрёдингера по ходу, — добавил Сэберо. — Заткнись! Сейчас ты познаешь ад за своё богохульство! — снова стал топать Олаф. Взяв себя в руки, фанатик ещё раз показал оккультный перстень. — Слушай меня, Хельга, когда-то давно Соломон получил это кольцо от Архангела Михаила, оно даровало власть над злом — над демонами. Соломон вызвал многих демонов и заставил их дать свои знания. Потом он сотворил это место, сосуд! — безумец простёр рукой перед колдовской дверью. — И запер здесь всех демонов! Я могу с помощью кольца повелевать этой так называемой Бутылкой Клейна, каждым демоном отдельно, но, к сожалению, я не могу управлять всем этим сразу! Для этого нужна кровь Соломона! Ты — его прямой потомок, ты сможешь! — Я?! Я никогда раньше не занималась магией! — Хельга никак не ожидала такого поворота событий. — Не бойся, я с тобой! Господь осветил нам путь! Проведение указало путь! Ты — избранная, Хельга! Только ты сможешь спасти мир! — Олаф указал кольцом в сторону двери. — Сейчас мы на внешней стороне Бутылки, и вот я покажу тебе её содержимое! — нацист озвучил заклинание. Дверь со Знаком Старших поднялась. За ней отворилось чужеродное обиталище, подобное скоплению плавающих кубов, оно напоминало пропасть, наполненную клетками. Перспектива тут ужасно искажалась и заглянувшая троица смогла лишь рассмотреть ближайшие «контейнеры». Их содержимое постоянно дрожало, как воздух на жаре. На физиономии Олафа растянулась безумная улыбка, на лица Сэберо и Хельги пала тень ужаса и отвращения. То, что прежде смутно клубилось в ночных кошмарах, снова оказалось наяву! — А это кольцо Дагона, — Олаф показал ещё один перстень, только белый и сделанный словно из кости. — Я нашёл его в Новой Англии, когда-то Оссадаговай — один из детей Цатхоггуа — был заключён в него шаманами индейцев, кажется. Я с его помощью по той же формуле могу управлять им! Явись, Оссадаговай! Один из контейнеров оказался сразу перед проходом во внутренности Бутылки Клейна, он не приблизился в обычном смысле — перспектива словно изменилась в миг, преломилась, страшный сосуд оказался как рядом. Из него возникли сперва лишь отдалённые очертания чего-то, походящего на червя с конечностями, на громадную жабу или ящерицу. Подле возник ещё один «контейнер». — А этим я повелеваю уже кольцом Соломона! Явись, Хциоулквоигмнзхах! — колдун без намёка на проблему выговорил демоническое имя. Его носитель также стал выбираться из места заключения. — Оссадаговай  и Хциоулквоигмнзхах — родственники, если верить Кларкаш-Тону, верховному жрецу Атлантиды, Оссадаговай, как я уже говорил, дитя Цатхоггуа, а Хциоулквоигмнзхах, если по-нашему, дядя Цатхоггуа, он сын самого Азатота, первенца тьмы, и кого-то-там ещё… Мерзкий пантеон, тьма из глубин космоса! [6] — И вы собрали его на Земле?! Да какого дьявола вы собрались делать со всеми этими покемонами?! — Сэберо покрылся потом, рассматривая чужеродную мерзость, чем больше проступали детали внешности, тем сложнее их было описать — аура страха напрямую воздействовала на его душу! Монстры постоянно деформировались, тряслись, словно заглючившая графика в компьютерной игре. Было сразу видно, в размерности со всего лишь тремя измерениями этим тварям оказалось очень некомфортно. — Мы лишь усадили часть этого джина в бутылку! — И зачем они вам, действительно? Они же зло! — ужасалась Хельга. — Да, они зло, но Господь готов попустить их существование и использование во имя великих целей! Он даже велел нам это через пророка! Великий Свет во главе Старших когда-то победил безумного Азатота и запер его в центре нашей Галактики, — говорил Олаф. — Его отродий Свет запер по всему Млечному пути. Но те, что смогли добраться до Земли, был заперты в разных местах, в том числе — тут, десницей святого Соломона! Великого героя-арийца! — Но зачем вам демоны?! — Хельга не могла унять ужас, ей уже довелось стать свидетельницей кошмара, развернувшегося из-за связи с тёмными силами. Брат погиб. Она сошла с ума. Отец арестован. Кто знает, что стало с другими её близкими и друзьями? — Слушай дальше, когда много зла соберётся в одном месте, твоя рука направит на него божественный свет, влекомый душами чистых людей, до того вознёсшихся к Богу! Среди них будет вся немецкая армия и многие ветераны, умершие позже, и наши братья, которые в нужный час принесут себя в жертву! — стал рассказывать свой безумный план Олаф. — Пнакотические манускрипты именуют божественный огонь «Ктугхой». Он пребывает на Фомальгауте. Ктугха явится и очистит Землю от всей скверны! Но для этого нам необходимы двое — дитя света и дитя тьмы! Это закон притяжения и борьбы противоположностей, его сформулировал великий Гегель! Это диалектическая триада — есть тезис, есть антитеза, одно отрицаете другое — получается отрицание отрицания — синтез! Свет отрицает тьму, но тьма — лишь отрицание света, то есть добра, это отрицание отрицания породит новый мир, уже изведавший грех и зло, но очищенный, перерождённый, стало быть более совершенный! Вот таков гениальный план Бога! Этот Каору — дитя зла, выблядок от шлюхи Кацураги и от Азатота! Сатанисты называют его Ньярлатхотепом, «великим посланником», а христиане проще — антихристом. Ты же дитя света, пречистая королева, потомок Христа! Ты вызовешь Ктугху — Ключ к заключению Ньярлатхотепа! Вы запустите реакцию, которая приведёт к очищению и к новому рождению планеты! Мы воскреснем в новых богочеловечеких телах, просветлённых в славе небесной, подобные Иисусу Христу, когда он преобразился на горе Фавор, мы будем бессмертны и без греха! Не будет больше боли и зла! — на глазах Олафа появились слёзы радости. — И так мы будем жить под началом Христа в вечном царстве арийцев! Именно это будет бессмертный Рейх! Хельга не знала что ей ещё говорить… *** Синдзи Икари стоял под тёплым душем, льющимся на грудь, и активно втирал шампунь в волосы. — «Так я могу не грустить по тебе, Каору. Смогу жить дальше, если ты не появишься». Тщательно вымыв голову, Синдзи стал вытираться. Он предвкушал прелести утончённого разврата, завлёкшие ум. — «Я не хочу быть один». Точно, одиночество сковывало его жизненный потенциал. Когда он оставался, предоставленный сам себе и вокруг никого не было, всё становилось тягостным и мелочным. Его влекло искать счастье вне этого мира, если влекло вообще. Как следует вытеревшись, Синдзи облачился в приятный бархатный халат и обул тапки. — «Интересно, что же всё-таки приготовила Мисато-сан?» Синдзи захватил смартфон и посмотрел на время. Как раз пора. — «Предложу ей вступить в Братство Друзей Извращения», — блудодей уложил смартфон в карман халата, дойдя, позвонил в апартаменты Мисато. — «Без минуты полночь», — паренёк ещё раз быстро взглянул на время. Дверь отъехала в сторону, его взору предстала вполне себе прилично одетая Мисато — вот только за ней был погашен весь свет. — Пришёл за сладеньким? — она игриво щёлкнула явившегося подчинённого по носу. — Если можно — без лишнего жира, я слежу за фигурой! — Синдзи приоткрыл халат, демонстрируя оголённый торс. — Это мои слова! — посмеялась Мисато. Она стояла в топ-майке и в тонких шортах, похожих на обрезанные джинсы, заплетённые волосы спускались за плечи. Несмотря на такой откровенный вид, от неё на удивление не пахло спиртным. — Но должна предупредить, пьём только детское шампанское! — погрозила она пальчиком. После протянула повязку. — Закроем глаза. Синдзи развернулся спиной, позволив повязать на себя. — Я рассчитываю на ваш сюрприз! — именинник мог бы поглядеть с помощью экстрасенсорного восприятия, но, понятое дело, не стал. Мисато завела его за порог, включила свет, судя по голосовой команде. — Стоп. Впереди кровать. — Ага… — Синдзи снял тапки и переместился на мягкое ложе. Тут с него то ли Мисато, то ли кто-то ещё снял и халат. Полностью голый, не считая повязки на глаза, прелюбодей вытянулся на постели. Следом его со всех сторон взяли мягкие руки — Синдзи растерялся даже, он не смог сразу их сосчитать! Они поглаживали его, чуть щипали, кто-то начал его целовать, одна рука ухватилась за член. Синдзи уловил дыхание сразу нескольких человек. Пока он молчал. Воображение всё дорисовало — член встал ещё больше. Тогда Мисато попросила Синдзи занять немного иную позу, кто-то принялся ему сосать. Потом девицы взяли парня за руки и положили себе на сиськи — тот принялся их с ухмылкой ощупывать. Тогда чей-то рот прикоснулся к его устам и Синдзи засосался с невидимой проказницей. Аска потребовала от кого-то не пихаться. Мари тихо извинилась. — Сколько же вас тут, девочки? — полюбопытствовал Синдзи после серии засосов рот в рот. — Сколько надо, — Мисато, судя по голосу, ему и отсасывала. Иные женщины щедро одаривали именинника поцелуями в самые разные части тела. Мисато сместилась, теперь два языка обрабатывали член. Так минут десять без лишних слов Синдзи наслаждался, работая на ощупь, распутницы вдоволь распалили его — член стоял колом и из него активно вытекало предсемя. — Хочу вас видеть! Хочу сожрать вас глазами! — затребовал бабник. — Ой, как вы распалили мой голод! Кто-то стал быстро дрочить ему рукой. — Подожди… — Мисато убралась со своего места. — Ты сейчас будешь угадывать, кто на тебе поедет. С трёх попыток. Не отгадаешь, в кого кончишь — будет порка. После этого на него сразу начала моститься какая-то деваха. — А можно в попку? — потребовал Синдзи, когда чьё-то влагалище оседлало его головку. — Хорошо, будет в попку, — пообещала рядом Мисато. После этого широкое влагалище убралось куда подальше, член упал к пупку, тогда чья-то ручка с длинными тонкими пальцами взяла его, смазала и стала насаждать на тесный анус. Головка отлично прошла. Затем эти руки уткнулись в грудь Синдзи, так неизвестная приступила к разъезду. — Аска! — попробовал угадать Синдзи. — Нет! — ответила та, находясь рядом. — М-мана! — Нет! — ответила уже та, стоя где-то над ним. — Да сколько ж вас… Ну тогда… Рей! Кто-то из Рей! — Нет, — спокойно ответила Рей (какая-то). — И не Мисато! — Нет! — Тогда мне не избежать порки! — Да! Снять? — предложила Мисато. — Да, снимите! — согласился Синдзи. Повязку убрали. Юноша увидел перед собой смуглую и полностью обнажённую Сумирэ, улыбавшуюся ему в ответ, мячики её грудей свисали прямо перед ним! — Вы! — Синдзи впервые видел её голой. — Нагара-сан! — Ох, да! — ответила та. К ней опускала руку Мари, проворная лесбиянка все время, пользуясь моментом, трепала клитор Сумирэ. Рядом находились также Аска, Мана, Майя. Лишним будет сказать, но на всех представительницах прекрасного пола не было никакой одежды! При этом Мисато с помощью искусственного члена на резинке имела Аску. Рей на коленях позади покорно облизывала Мари. Майя обменивалась ласками с Маной прямой у изголовья кровати (именно Киришима сняла повязку). Синдзи застыл с дебильной улыбкой, пожирая взглядом женские прелести! У него сразу всё ещё сильнее затрепетало внутри! — Выпорете меня! Срочно! — затребовал именинник. — Я потом кончу! — Хорошо, — Сумирэ пришлось слезть.  — Мисато-сан, это всё вы придумали, какая вы прелесть! — Синдзи сразу устремился к ней с поцелуями, попутно он хлопнул Аску по боку. — Всё как ты любишь! — ответила командующая, размыкая поцелуй. — Я ещё понимаю Аску, Рей, Мари и Ману! Но как вы, Ибуки-сан, и, Нагара-сан, оказались тут? За какие коврижки? — интересовался Синдзи. — Я любовница Мари, как ты знаешь, — сказала румяная Майя, Мана опустилась перед ней на колени и стала сосать клитор. — У нас уже был групповой секс и она… — Я настояла посетить ещё одну веселуху! — договорила уже Макинами. Рей имела её языком прямо в заднюю норку и одновременно стимулировала пальчиками заветный бугорок спереди. — А я уже была связана с Кадзи, так сказать, Мисато-сан предложила мне сегодня повеселить тебя, Герой из Героев! — Сумирэ хлопнула Синдзи по плечу. — О-о, спасибо большое! Ваши сиськи и жопы только для меня одного сегодня! — Икари-младший испытал даже некоторые оттенки страха — что если он не управится с таким гаремом?! — Мисато-сан, я хочу обязательно кончить в попку Нагары-сан! Э, я могу звать вас просто Сумирэ-сан? — обернулся Синдзи к мулатке. — Да, — та поправила волосы, они держались в обычной причёске, — как хочешь! — Так вот, я извергнусь в вас! — пообещал Синдзи, потом схватил Мисато за сиськи, она же ритмично имела Аску: — Но сейчас я хочу пока прочистить жопку Мисато-сан! В благодарность! А вы будете меня пороть! — Хорошо, — Сумирэ взяла плётку, тут было разложено много сексуальных игрушек и смазок. — Давайте так, девочки! Аска ляжет на кровать так, чтобы Мисато легла сверху, она будет сосать её влагалище, а Аска — влагалище Мисато! Я буду трахать Мисато-сан в зад! Сумирэ-сан будет меня пороть! А Мари и Рей лягут, лицо к влагалищу. Эм… — Синдзи поглядел на двух оставшихся участниц. — И также лягут Ибуки-сан — Майя-сан — да? — Можно даже без «сан»! — Хорошо, Майя! Вот так лягут Майя и Мана! Все в позе 63! А я буду трахать в зад то Мисато, то Ману, то… Рей и Мари — кого мне из вас трахать в зад? Пусть будет Мари — хочу её жопу! Ты не против? — Не против, это же подарок тебе на день рождения! Тем паче мне жопу как раз Рей подготовила своим язычком! — согласилась лесбиянка как-то даже охотно. — Я-то буду возбуждаться от красотки Рей, а ты будешь меня пронзать и кайфовать сам!  — Да! А ещё я буду менять вас по очереди. Пока не кончу. А Сумирэ-сан будет меня пороть! И говорить… говорить какой я грязный извращенец! — Синдзи показал девушкам и женщинам большой палец. — Идёт?! — Идёт! — Мисато взъерошила волосы имениннику. — Твоя же днюха! Поза стала выстраиваться после всяческих смешков и одобрений. — У-ух, так я смогу вас всех удовлетворить! — Синдзи подрочил себе, потом первым делом вломился в Мисато. Сумирэ взялась обхаживать негодяя плетью — по пояснице, по ягодицам и по бёдрам. — Какой ты подлец! — обвиняла она. — Соблазнил этих девушек! Опозорил! Сделал их вещью! Негодяй! Нет тебе прощения! — А-а! А-а-а! — Синдзи вскрикивал от каждого удара, продолжая владеть задом Мисато. Аска у неё сосала, сама командующая больше массировала ей клитор пальцами. — «Я кончу!» — подумала Аска, так её это заводило. — «Кончу от женщины! Кончу от Мисато-сан!» Рыжая бестия перестала сосать у начальства и полностью сосредоточилась на ощущениях… — Быстрее-быстрее, Мисато-са-а-ан! — попросила она. — О, ты кончаешь, Аска? — Синдзи упёрся кулаками в бока, продолжая работать тазом, его ствол полностью входил из и частично выходил в Мисато-сан. Сумирэ обрушивала удар за ударом по мягкому месту, так она сдерживала прелюбодея от слишком быстрого оргазма — ведь владыка гарема собирался наведаться ещё в следующие потроха! — Кончу, да! Сильнее, Мисато-сан, сильнее! — Аска вся раскраснелась под командующей. — Я же девочка, Аска, как не стыдно! — Мисато, сама вся красная, всё мастурбировала бугорок Аски. Подчинённая стала разряжаться. — О, как хорошо! Мисато — ты бог! — нахваливала Ленгли, охваченная пылким блаженством. Синдзи громко шлёпнул Мисато. — Ай, до чего вы её довели! Как низко, как пошло! — с такими словами Синдзи награждал начальницу шлепкам. — Достаточно, Сумирэ-сан, спасибо! — именинник поднял руку. Мулатка прекратила экзекуцию. Синдзи крепче ухватился за зад Мисато и участил до предела толчки. — Полегче-то с моей жопой, она — не вагина! — попросила Кацураги. Сорью под ней вся изошлась, маленько перевела дух и снова взялась сосать бугорок командирши. — Спокойно! — Синдзи оставил седалище Мисато и взялся за Мари. — Вот тут я ещё не был! — Я кончать тоже скоро буду! — осведомила любительница женских телец. — Прямо вслед за красавицей-принцессой! Столько девок, у-ум! Давай, Синдзи, без страха и упрёка! — призвала Мари. — Пронзи меня! — Сейчас-сейчас, начищу верное копьё! — Икари-младший дополнительно смазал посох, держа его над розовой жопкой, сунул в неё палец. — Да, хорошо Рей тут вылизала! — далее он всадил лесбиянке уже основным орудием, та покряхтела, но ничего не сказала. — Так, нет, я хочу следом трахать Ибуки-сан! — заявил Синдзи. — Ману я уже трахал — её нет! — Только осторожно, — попросила Майя. — Я раньше никогда не пробовала… — Как раз в тебя спущу! Я хочу, чтобы мы вместе кончали, когда ты будешь кончать, я в тебя вставлю и волью! Когда почувствую, как буду выливать! Уже скоро, скоро! — говорил Синдзи, ногтями впиваясь в кожу Мари. — Какой жёсткий! Вот такие они мужчины, Майя! — Мари оторвалась от клитора Рей. — Ебут нас, женщин, без стыда и совести! — А-ах, заткнись, сучка! Я отучу тебя от лесбиянства, будешь любить нас, мужиков! — участил Синдзи, засаживая в Мари по самые яйца. — Наставлю тебя на путь истинный! Поимев так обладательницу розовой пышной попки, хозяин гарема возвратился к седалищу Мисато и вломился в узкую дырочку уже там. — Сумирэ-сан, вы не могли бы целовать мою задницу? — попросил Икари-младший по ходу анального сношения. — А то стоите без дела! — Хорошо… — мулатка взялась покрывать поцелуями красную от порки задницу. — Только снаружи, ладно? — Да-а! И яйца оближите! Если не затруднит! Пожалуйста! — А тебе, я вижу, палец в рот не клади! — и Сумирэ покорно прошлась языком по сжатой мошонке. — О, да! Да! — Синдзи вновь осаждал прямую кишку начальницы — таранил чуть ли не по самые яйца. Потом снова достал, смазал, погрузил, достал, смазал, перешёл к Мари. Оргазм подходил. — Готовься, Майя! Ты готова кончать? — Уж скоро! — отозвалась Ибуки, Киришима активно работала над её оргазмом. — Тебе нравится? — спросила солдатка японской армии. — Да, очень даже… — в женских руках Майя ощущала себя куда лучше, прикосновения нежной девичьей кожи, добрая ласка Маны ей очень доставляли. — О, как я хочу кончить! — Синдзи напоследок ещё раз прошёлся по потрохам Мисато. — Не могу больше, у-ух! — сам весь красный, напряжённый и дрожащий, разогретый с головы до пяток, либертин едва сдерживался. — Давай, Майя, давай! Я иду, чёрт тебя возьми! — Хорошо. — Ибуки подставилась, её светлая мягкая попка, довольно упитанная, предстала глазам опытного распутника. — Кончаю, а-ах! — Киришима довела её пальцами в нужный момент. — Ага! Иду-иду! — Синдзи выскочил, двумя быстрыми движениями нанёс смазку, схватил Майю, раздвинул седалище и судорожно устремил таран. — Вхожу! Терпи! — Ай-ай, больно! — Терпи! — Ой-уй… — Майе с непривычки показалось, словно её рассекают. При этом она кончала. Её взяли как свинью. Усадили на вертел. Член Синдзи выпал, ругаясь, он схватил малого и воткнул снова. Майя при этом видела Ману, такую прекрасную и возбуждающую! Она её ласкала и ласкала. — Расслабься, только расслабься! — шептала Мана. Но Майя не могла — от охватившего и сотрясавшего напряжения девушку всю сжало, потому входящий нефритовый жезл её пронзал словно мощное копьё. Ощущение стало как при сильном желании опорожнить кишечник. — У-уй! — Майя тихо провыла. — Ты когда?! — Сука! Сейчас! Извини! — Синдзи таки пробился и сделал несколько мощных движений. Движение, ещё раз, ещё… Взрыв! Извержение! — О-о-х! — атака закончилась для Майи с его стоном, Синдзи замер, порция вырвавшейся спермы обдала её потроха. — Ай! — на глазу Майю вытекла слеза. — Жжёт… — Но-но, спокойно, всё кончилось! — с такими нежными словами Мана снова взялась целовать Майю в губы, солдатке очень нравилось лицо этой молодой женщины с явными мальчишескими чертами. Синдзи перевёл дыхание: — Молодец! Какая молодец! Я люблю вас, Майя-сан! Задница, какая у вас прекрасная задница! Спасибо! Всё! — именинник принялся в благодарность покрывать седалище страстными поцелуями. — Как классно, как классно! Спасибо большое, спасибо! Ум, какая жопа! Какая жопа! Обожаю женские жопы! У-ум! — Икари-младший изо всех остававшихся сил исходился ласками на кончившую женщину, особенно на те два полушария и норку меж ними, что подарили ему такое наслаждение! У неё же жгло внутри. Была какая-то заполненность. — Ты в порядке? — учтиво спросила Мана после поцелуев. — Да, всё ничего… Вроде. Ох, — выговорила Майя. — Иди ко мне! — Синдзи после этого поцеловался с ней в губы. — Идите все ко мне! — парень также сплёлся языками с Маной, с Мисато, Аской, с Мари и с Рей — последней стала Сумирэ, оставленная для второго захода. — Надо… в душ, — решил Синдзи, весь потный и остывающий. — И мне, — Майя поднялась в таком же состоянии. — Нет, иди первой… я отдохну, — Синдзи откинулся на постели и стал любоваться просто голыми женскими телами. Переведя так дух, виновник торжества всё же решил сходить ополоснуться после обмена поцелуями со своими дамам. Они продолжили мастурбировать и спокойно играть друг с другом без него. Особо активно, разумеется, проявили себя Мари и Аска. Мана также ничего не имела против девичьих прелестей. Синдзи подошёл к душевой, за дверью всё ещё стояла Майя. — Прости, ты там скоро? Услышав его, Ибуки выключила воду и вышла мокрая с красными глазами. По её несчастному виду юноша понял, что-то не так. — Ой, прости, я больно сделал! — Синдзи тут же съело чувство вины. Распутник хорошо помнил те страстные секунды, когда он владел Майей, тогда ему повезло стоять на вершине удовольствия, таков он — мужчина, так ему нравилось смотреть на женщину как на предмет для удовольствия в тот момент. Правда, только в тот — он сам был готов пострадать ради возлюбленного (или возлюбленной с имитатором), если требовалось для наслаждения партнёра подставить мягкое место. Наверное, с Майей у них до конца не возникло такой связи или он случайно сделал ей слишком больно — Да нет, всё в порядке, — собеседница покачала головой, хотя было видно, это не так. В голосе прозвучали нотки слезливости. — Нет-нет, что-то точно случилось! Прости меня! — начал извиняться Синдзи. — Нет, я сама согласилась. Мари уже брала меня, это, в попу, но страпоном. Просто… навеяло всякие глупости мне это… — Майя коснулась лба, с её волос активно стекала вода. Синдзи быстро отыскал взглядом полотенце и протянул Майе, подставил ногой ей тапки. — Нет, это ты с непривычки… — Может быть, я ещё… я больше не буду заниматься сексом. Так, поем, попью, ладно? — голос Майи нормализовался. — Да, конечно! Сделаю для тебя всё, прости! — Синдзи точно знал, это его вина. — Нет-нет, — Майя стала вытираться. А он всё смотрел на её сиськи. — У меня это так — ерунда! — Майя?! Ты как?! — появилась голая Мари. — Я хочу тебя, киска! — протянула она руки. — Всё хорошо! — сказала Майя Синдзи. — Иди, мойся! — Ибуки-сан накинула себе на плечи полотенце, обула тапки и вернулась в горячие объятья Макинами. — Ты чистенькая, — тот час примостилась к ней Мари, — готова к новым грязным утехам? — после поцелуя поинтересовалась партнёрша. — Только без зада и жести… Так, лёгкие ласки, — ответила Майя. — Ладно, — Икари-младший оставил любовниц друг с другом и встал под душ, чтобы ополоснуться от пота и смазки. — «Даже если с Майей что-то не то, Мари её приведёт в порядок». На такой ноте именинник себя успокоил. *** Олаф и Хельга вошли в столовую, где в круге сидел Каору, его бдительно охранял Рейнхард, очень злющий от всех попыток пленника переубедить его. — Где мой отец? — спросил Нагиса-младший, пронзительно смотря прямо в лица вошедших. Хельга почему-то ужаснулась этому вопросу. Ведь она видела, куда безумный нацист отправил отца юноши… — Что с ним?! — ещё более жёстко спросил Каору, наверное, прочитав выражение Хельги и почуяв что-то особо неладное. — С ним всё в порядке, — Олаф поднял руку с кольцом Соломона. Оно как-то срезонировало со статуэтками птиц, расставленными с пяти концов. — Сейчас мы обсудим дальнейшие дела. — Хорошо, — пока согласился Каору совсем недобрым тоном. — Мы стремимся слиться с породившим нас божественным огнём — с Ктугхой, живущим на Фомальгауте, — начал излагать Олаф. — С твоей помощью и с помощью Хельги мы отворим путь на Фомальгаут, как изречено в Готическом Некрономиконе. Что это ещё за оккультный талмуд, Табрис не знал — наверное один из переводов или вариантов легендарной книги того самого Сумасшедшего араба. — Тогда мы соединимся с нашим Истоком, а ты и твой отец останутся здесь. Мы — восхитимся, будучи истинной церковью Христа! — А что Земля? Всё остальное человечество? — уточнил Табрис. — Оно будет погибать во зле, которое ты злом, разумеется, не считаешь: повальный атеизм, идолопоклонство, безнравственность, бандитизм, терпимость к порокам, евреи, однополые браки, дегенерация и прочая мерзость, — с отвращением перечислял Олаф. — Ведь все же достойные люди собрались тут для вознесения, для восхищения церкви. Вот мы вознесёмся, как вознёсся наш фюрер. Этот мир будет более закрыт для Добра. И он погибнет. Без нас. Но он сам выбрал такой путь. Бог его уважает. Он дал нам свободную волю. — Тогда вы отпустите моего отца и я с ним уйду восвояси жить во грехе? — уточнил Табрис, стараясь скрыть скептицизм. Ангел Свободной Воли давно понял, что подобные лживые философии, убеждённые в действительности телеологии — то есть в том, что бытие имеет смысл и цель, и предписанное предназначение человека — даже вопреки воле, служить этим якобы высшим задачам; делящие мысли и дела людей на Добро и Зло, при этом воображая их началами надчеловеческими или объективными — а не мерой радости и страданий — все они маниакально грезят апокалипсисом, который непременно завершается концом истории, где победило «добро». Эти люди так не отступят. Они отвергают радость и страдания как мерила — соответственно — добра и зла, для них хорошо лишь то, что служит сумасбродным целям их мнимой телеологии. Их добро и зло не имеют ничего общего с добром и злом разумного человека, понимающего объективную бессмысленность бытия. Да, бытие бессмысленно — разве в этом просто-напросто не заключается свобода, о которой он столь долго размышлял в полном одиночестве? Каору из-за ситуации не смог уйти в более глубокие рассуждения, но отметил, что, кажется, нашёл свободу, которую долго искал или, вернее, желал сформулировать. Как всегда, всё самое истинное лежало на поверхности и было просто! — Да, всё будет именно так, — продолжал лгать Олаф. Каору сделал вид, что поверил: — Тогда, герр Олаф, когда мы начнём это ваше вознесение-восхищение? — юный чародей всё спешил выручить отца. Увы, круг пока полностью блокировал телепатию, требовалось более глубокое сосредоточение. Он не мог связаться с Синдзи или с Элизией. — Нужно дождаться ещё некоторой подготовки, — сказал появившейся в дверях Гюнтер. — Верно, мы должны собрать всех достойных вознесения, — кивнул Олаф. Это уже было правдой. — Все наши должны собраться здесь. — Тогда я подожду. У вас всё? — Да… — Я подремлю, — Ангел-альбинос сделал вид, что отстранился от всего, развалился на стуле, поднял ноги на стол и запрокинул голову. Наверное потом заболит спина, если он ничего не сделает с законами физики. — Сделаю вам одолжение. — Мы вознесёмся, а ты будешь тут — на Земле! — Олаф сжал кулак. — Идём, Хельга, я потренирую тебя обращаться с кольцом Соломона! Они направились в зал с аркой, где можно было попасть в Бутылку Клейна. — Вы врёте ему? — прошептала юная наследница Соломона дрожащими губами. — Да — не грех врать демону! Иначе он не согласится! Позволит убить отца и убьёт нас! Ведь мы собираемся разрушить мир! — усмехался Олаф. — Мир зла! Пусть дурак думает, что Бог позволит злу править Землёй! Но Господь не таков — Творец наш всеблаг, потому неприятие зла полностью вытекает из его всеблагости, Хельга! — Но почему, почему же тогда всеблагой Бог позволил злу быть?! Почему не спас Николае?! Почему не спас мою маму?! Почему столько боли и страданий на Земле?! Почему… Олаф перебил Хельгу: — Бог есть свет и нет в нём никакой тьмы! Отец Небесный наш не хочет зла, но он даёт свободную волю и свободу рождения, это — благо, а Господь всеблаг. Именно свобода рождения порождает тьму, именно тьма — как антитеза Вседержителя порождает зло, именно оно захватывает природу и все миры. И Бог сперва направляет легендарных героев биться со злом, например, громовержец Индра бился со драконом Вритрой, Геракл бился с Гидрой, арийцы бились с евреями-амаликитянами, если пророки и герои не справляются — Создатель выжигает мир! Павший мир! — рассказывал Олаф. — Этот огонь именуется Ктугхой, с этой помощью мы создадим новые небеса и новую землю, как говорил Иоанн! Индра, Иисус, Геракл и Тор будут ходить средь нас! Это будет Рай! Все мы будем лицезреть Господа! Хельга не могла больше это слушать. — Я не уверена, что смогу… — Потренируйся! Главное перекрестись и уверуй всем сердцем в Господа Всемогущего! Кольцом Дагона Олаф вызвал в арке Оссадаговая. Не полостью материализованный, он полупрозрачной дрожащей фигурой выполз на нескольких ногах из всполоха неземных огней. Кажется, он начинался с чего-то вроде пучка трубок или хоботов, потом шла вроде бы как голова — вроде бы как у жабы, тело напоминало ящерицу, кажется, у него волочились по бокам крылья или плавники. Он смердел и хлюпал. Хельга дрожащей рукой навела на него печать Соломона. Увы, подвели ноги — девушка подкосилась, её выблевало. — Спокойно! Расслабься! — Нет! Не хочу! Не хочу всё это! — Хельга затряслась в истерике. Оссадаговай что-то утробно проговорил. — Что ты несёшь?! Не наследник Соломона?! Тварь сатанинская! — обернулся к демону разъярённый Олаф. — Умолкни, погань! — Кольцом Дагона заклинатель заставил отпрыска Цатхоггуа сжаться и пойти рябью. — Я пошлю тебя ко двору Азатота за такие слова! — Ньярлатхотеп обманул и хочет использовать вас! — проткнула голову мысль. Хельга точно распознала это телепатическое обращение. — Замолчи! Исчезни! — Олаф снова изгнал демона. — Не падай! — он помог Хельге устоять. — Не слушай их! Они лгут! — Он сказал, я не наследница Соломона? А… а кто наследник? — спросила Хельга. — Он говорит, это якобы Икари Синдзи! Но это ложь! Этот еврей по матери — отродье Амалика, оно не может иметь ни какого отношения к Соломону! Демоны лгут! Всегда лгут! — заверял Олаф. — Да, тебе стоит отдохнуть, — понимая, что Хельга сегодня не в состоянии учиться заклинать бесов, магистр приказал одному из сопровождающих отвести её в покои. Сам он отправился молиться Всемогущему Господу к священным камням на «другой» стороне Бутылки Клейна. *** Обтираясь полотенцем, Синдзи возвратился в комнату, где перед ним на кровати размещались нагие красотки. Майя, по-прежнему голая, лежала с ними и, раздвинув ноги, принимала ласку Мари — лесбиянка активно вылизывала бугорок своей любовнице, саму её позади по-прежнему удовлетворяла Рей, просто мастурбируя рукой. Аска забавлялась электронным вибратором. Сумирэ на пару с Мисато глотали гранатовый сок. Мана, полулёжа, приютила у себя на животе голову Майи и пощипывала ей соски. — Давай, Синдзи, скорее! — обратилась Мисато к вернувшемуся имениннику. — А то мы так совсем лесбиянками станем! Она посмеялась. — Я больше мальчиков люблю! — сказала Сумирэ. — Сейчас! — Синдзи отложил полотенце и подбежал к женщинам. Первым делом он обратил внимание на Аску. — Давай я пососу зад? — Давай, — Аска встала перед ним на четвереньки. Её анус оказался у лица склонившегося следом Синдзи, удобнее расположившись, юноша прильнул губами к темнеющей дырочки. Спереди Аску ублажал вибратор. — Кто-нибудь, дрочите мне? — попросил Синдзи. — Давай я, — находившаяся рядом Мисато протянула руку. После некоторого продолжения рядом застонала Майя — совместными усилиями Мана и Мари довели её до повторной разрядки. — В рот! В рот! — требовала Мари, похоже она проглотила всё, что изверглось. — А девочек-то ты больше любишь! — рассмеялась Мана. — С-спасибо… — прошептала Майя, снова вся красная. — Хочу пить… — Сейчас! Тебе чего? — предложила Сумирэ. — Соки? Воду? — Да можно просто воду… Сумирэ подставила бутылку Майе. — Ум, Мана, а ты кого любишь сама? — поинтересовалась Сумирэ. — Я больше мальчиков, это точно, — Мана посмеялась, — но если девочки красивы — почему нет? С ними тоже можно поласкаться. Синдзи к тому моменту лёг на кровать и на боку продолжал сосать Аску сзади. Мисато его мастурбировала. Мари встала с кровати, распрямила спину, потянулась с мокрыми губами и сразу же взасос поцеловала Рей. — Думаю, мне теперь нужно самой получить ещё немного кайфа… — Мари аппетитно провела рукой по лицу. — Давайте ещё немного и передохнём, — Мисато указала взглядом на накрытый стол, где их ожидали самые разные вкусности и напитки. Алкоголь весь, правда, был слабым. Пили друзья преимущественно соки — зато самые разные, квас, позволили себе детское шампанское и даже слабые вина и пиво, Кроме того, тут стояли торты, пироги и всякие иные сладости, свежие фрукты, несколько лёгких закусок, накрытых специальной посудой, сохраняющей их температуру. — Может, включим музыку? — предложила Мана, первой зашагав к столу. — Давайте, — Синдзи оторвался от попки и шлёпнул Аску. — Я кончила, спасибо… — поблагодарила та. Член Синдзи уже во всю стоял, но требовалось ещё пройти времени для окончания перезарядки. Женщины поправили причёски и в компании Синдзи голышом уселись за стол. Заиграла музыка — Мана выбрала трек, ориентируясь на вкусы именинника. Под неторопливую мелодию подруги приступили к трапезе — Рей начала с вегетарианских бутербродов, приготовленных специально для неё, потом потянулась к фруктам — особенно ей пошли по вкусу ананасы; Мисато, Синдзи и Цумире предпочли лёгкие закуски; Мари и Аска сразу полезли к тортам; Майя ограничилась только соками. — Всё-таки это отличный праздник! — веселилась Макинами. — Ты как, красавица? — Здорово! — Аска показала ей большой палец. Она очень не аккуратно объедалась тортом, он сыпался ей на грудь. — Надо будет потом облизать. Да, Мари, это замечательно! — Синдзи уплетал омлет, обильно приправленный тонкими специями. — Надо будет ввести такую моду — массово отмечать праздники сотрудников! — смеясь, пошутила Мисато. — Даже Фуюцуки-сана? — поинтересовалась Сумирэ. — Нет, только красивых мальчиков и девочек! — сказала Мана. — А ты как, Рей? Зря мы не пригласили твоих сестёр? — спросила Мари. — Нормально, — Рей обгрызала ананас. — Всё это — социальная самореализация. Мы могли бы пригласить других Рей, но вы решили ограничиться имеющимися сейчас в наличии числом участников… Много кто посмеялся над таким канцеляритом. — Точно-точно! — Мана погладила Рей по синим волосам. — Тебе нужно только больше улыбаться! — Рей красиво улыбается, — поддержала Мари. — Я думаю, всё же не стоит вводить такие праздники поголовно для всех, — сказала Майя. — Они слишком, эм, специфичны. — Ум, точно! — Синдзи оставил закуски и метнулся к снятому халату, где оставался смартфон. — Майя, Мисато-сан, Цумире-сан, уверен, девочки уже рассказали вам о Братстве Друзей Извращения? — Да! — уверенно ответила Мисато. — Мне — нет, — сказала Майя, отнесясь с некоторой осторожностью. — Я не знаю, — Цумире помотала головой, — это что, предложение проводить вечера в таком духе? — Если коротко — именно так, да. Я предлагаю вступить в клуб, где мы будем чтить любовь, дружбу и товарищество, — Синдзи уселся за стол. — Мы как рыцарский орден — только важным для нас будет борьба с одиночеством… кхм… сами знаете как — групповыми потрахушками и обменом партнёров! — Все знают, какая я извращенка и лесбиянка, потому я вступила! — довольно осведомила о себе Мари. — Мы все вступили, все пилоты, и даже Наде предложили — она думает, — осведомила Мана. — Шустрые вы! — посмеялась Мисато. — Кадзи даже до такого не додумался! — Я думаю, мне стоит ознакомить вас с уставом Братства Друзей Извращения! Кушайте и слушайте! — начал Синдзи. Торжественно парень зачитал декларацию. — Вот — всё! — закончил организатор. — Сначала спрошу вас, Мисато-сан, нужно начать с такой замечательной женщины, как вы: вы вступите? — Ох, нет, — вдруг отказалась собеседница. — Почему? — Видишь ли, Синдзи, я ревную к Кадзи, даже тебя, несмотря на мелкость вашей интрижки — и я сильно ревную, — призналась Кацураги. — Как не стыдно! — Синдзи состроил назидательно-осудительный вид. — Как так можно! — Вот так, Синдзи, тут ничего не поделаешь. Я хочу быть с ним. Мы попускаем друг другу спать на стороне — так мы оба самоутверждаемся, социализируемся, как ты, упиваемся, мол, какие мы крутые, какие красивые — но мы любим друг друга больше всего. И так боимся потерять… кхм, вернее, знаешь, я боюсь его потерять, короче — извини, Синдзи, это хорошая идея, но официально вступать я не буду. Сам знаешь, мы с Кадзи будем участвовать иногда в ваших веселухах, но… не регулярно. Или скорее — неформально. — Хорошо, спасибо за пояснения, я всё понял, — серьёзно ответил Синдзи. — А вы, Цумире-сан? Что скажите? — Ну… я согласна, — ответила эта женщина. — Я никогда не интересовалась поиском второй половинки, но секса иногда хочется, хочется приятно провести время в компании с кем-то… То есть, чтобы был приятный человек, но ничего серьёзного… Думаю, твоё Братство как раз по мне. Ничего, если таких людей будет сразу много. Не понравится — выйду. — О, отлично! — Синдзи сразу приободрился. — Уверен, с вашей внешностью вы будете важным членом клуба! Завтра подадите анкету! — Да-да, обязательно подам, такие весёлые люди, как вы — заслуживают долгого знакомства, — сказала Цумире. — Что ж… — Синдзи следом поглядел на последнюю участницу. — Полагаю, Майя-сан, вы откажетесь? — Нет, почему? — вдруг не угадал Синдзи. Майя ответила без оптимизма, но и без негативных эмоций. — Я согласна. Не ясно, в какой степени это было её решение, в какой — следствие уговоров Мари. — Хорошо, завтра подашь заявление… — Синдзи призадумался. — Наверное, нам стоит доесть и по второму кругу прошвырнуться? Эту мысль все поддержали. — А потом ляжем спать, у нас же завтра всё равно работа, — напомнила Майя. — Да, но я попросила Фуюцуки разгрузить график по-возможности, что он сделал. Завтра будет не так напряжно для нашего отдела, — довольно напомнила Мисато. — Я хочу по очереди взять ваши задницы снова, ну, кроме Майи… — позже сказал Синдзи. — Почему именно задницы? — не поняла Цумире. — Все влагалища — широкие, задницы гораздо уже, поверь, если бы ты была мужчиной — ты бы не спрашивала, — ответил Синдзи. — Да, но, по-моему, очень многие мужчины удовлетворяются влагалищами? — спросила Цумире. — Меня только раз о таком просили. — Всё потому, я думаю, это ясно любому здравомыслящему человеку, далеко не у всех мужчин хватает духу, далеко не все женщины столь любят своих мужчин, что готовы отдаться им самым сладким образом, — Синдзи облизнулся, — сладким для мужчин, — он взялся стимулировать свой детородный орган. — Кадзи сразу захотел меня в попку, мы часто с ним это дело практикуем, — поделилась Мисато. — В общем-то Синдзи прав. Я сразу шла на это, немного неприятно поначалу было, но я привыкла. Главное, Кадзи доволен! — Я в первый раз с Каору отдался ему, сам захотел — это было стеснительно, немного больно — ну, блин, при входе первый раз, но самую малость! И тогда мне очень понравилось доставлять ему удовольствие! — рассказывал Синдзи. — Мне очень в кайф, когда меня пользуют! И даже ваш Кадзи-сан! Ха-ха! Мисато закатила глаза и надула щёки: — Ты ещё скажи, твоя… — Да-да, моя жопа ему понравилась больше вашей! — посмеялся Синдзи. — Ага, рассказывай бабушкины сказки! — всё отрицала Кацураги — И, надо сказать, — продолжал Икари-младший, — парню хорошо быть пассивом, задница — она как влагалище. Вам, быть может, меня не понять… У нас, мужчин, есть простата! — Тогда, позволь спросить, — смеясь, решила узнать Цумире, — почему многие мужчины… — Потому что у них недостаёт мозгов и силы духа! Вот почему! — ответил Синдзи. — Это болваны-гетерасты просто либо недостаточно хороши собою, чтобы их хотели другие парни, любо они боятся подсесть на… И, якобы, перестать быть мужчинами! — Нет, ты говоришь, женщины это не понимают — почему? Нет, а я вот люблю, ну, когда мне стимулируют попку, лучше всего языком, — поделилась Мари. — Мне тоже нравится, — призналась вдруг Рей, — вернее Рей I, я пока не пробовала. — В этом что-то есть, кхм, но мне главное, чтобы при этом ласкали пизду, — высказала Аска. Майя промолчала. Завершив это обсуждение, оставив объедки, все вытерли руки и возвратились в постель. Обнажённые красавицы потягивались, зевали, разминали члены и рыгали. Майя даже пукнула: — Ой, простите! Остальные все посмеялись. — Не нужно стесняться ничего природного! — Мари чмокнула Майю в щёку, в губы, потом наклонилась и оставила по поцелую на каждой ягодице. — Для начала давайте без спешки разогреем друг друга, — предложил Синдзи. Все участницы гарема расположились на постели так, чтобы мастурбировать друг друга, сам Икари-младший активно участвовал в этом, всё время кто-то сосал ему член. — Я наверное каждой из вас языком подготовлю задницу, — придумал Синдзи. — Начну с… Маны. — Любовник скопил во роту побольше слюны. — Вы будете её ласкать во время процесса. Всячески поглаживать. И целовать. А я буду всё это видеть и трахать этот обожаемый зад! Так всё началось и пошло — девушка ставилась раком, именинник языком готовил путь и на коленях владел излюбленной норкой. Синдзи проник в Ману и как следует прошёлся в её потрохах. Потом пошла Аска — с ней всё случилось привычно. Как только девушка выпадала из внимания прелюбодея, её брали на себя Мари и Рей — сегодня они обе сработались, чтобы доводить до оргазма тех, кого не мог довести сам Синдзи. Потому именинник выказал лесбиянкам отдельную благодарность. По этим же причинам предпоследними на очереди оказались именно эти две помощницы. Он сначала уделил особое внимание Мари тем, что прошёлся членом меж её сжатых грудей. Потом Икари-младший проделал эту операцию при помощи светлых холмиков спереди кровной родственницы — бывших копиями тех сисек, что когда-то вскормили его маленького. Ими Рей ещё крепче стиснула мужской ствол. Не будь у парня столь твёрдого намерения изведать потроха мулатки, он бы точно отстрелялся семенем на альбиноску. Потом Синдзи поставил обеих проказниц раком, языком подготовил проход и изведал в любимое место, особенно задержавшись внутри клона матери, прося при этом ругать себя за инцест. Покинув потроха белокожей красотки, распутный «сынок» оказался на самом пределе. Но ему хватило выдержки пройтись жезлом сперва меж грудей Цумире — тоже очень недурных. Она крепко стиснула сиськи, Синдзи уверенно протиснулся меж ними, таран оказался в надёжном окружении — прочие женщины всячески поглаживали и ласкали истекающего соком блудодея со всех возможных сторон. Потом разгорячённый всем этим Синдзи быстро потребовал смуглую задницу, времени особо увлажнить проход не оставалось. К счастью, это проделала Мари — с помощью языка, как просил Синдзи. — Спасибо! — тогда последний раком овладел Цумире, потребовалось совсем немного движений в тесном туннеле. — Распутник! Негодник! — простонала сношаемая. — Ещё какой негодник! — отвечал он Цумире. — Какая задница! Какие вы все шлюхи!   Аска взялась целовать Цумире по просьбе Синдзи, Мари мастурбировала, Мисато и Мана обложили Синдзи с боков, Рей гладила ему рукой спину и снизу щекотала мошонку. Майя целовала аппетитный зад Аски. Так в плотном окружении наготы, сисек и попок, откровенного разврата и бесстыдного лесбиянства, виновник торжества со стоном разрядился — выплеснулся мощно и невероятно приятно! — О-о-х! — залив туннель словно магмой, кончивший во всех смыслах Синдзи тот час рухнул в объятья Мисато, Маны и Рей. Они всячески целовали и поглаживали его. — Невероятное блаженство! Ум! — именинник всё отвечал девушкам на поцелуи. Его освободившейся от плотного ануса блестящий смазкой инструмент с каплей спермы ещё долго торчал к пупку. — Это самый лучший день рождения в жизни! Как я вас люблю, девочки! Люблю! Синдзи ещё много высказал радостных благодарностей и раздал приличное число поцелуев, пребывая в женских объятьях. На том они провели ещё немного времени за ласками, доели, допили — и разошлись спать. *** Каору Нагиса изучил ястребов, расставленные вокруг себя. Каждую птицу обозначала надписью — «Vaeyen», ниже на, кажется, старонемецком шли слова, отдельные для каждой статуэтки: «Зелёная луна», «Белый огонь, который темнее ночи», «Крылатая женщина», «Белая тьма, которая краснее огня» и «Чёрный свет». Что это значило, Каору не ответили. Ему не дозволялось покидать круг. Тогда, раздумав обо всём, он сел медитировать за столом. Юный Ангел-чародей прекрасно понимал, колдовству нацистов, довлеющему в оккультном кругу, не по зубам удержать Великую Мысль. Ему требовалось лишь большее сосредоточение. Это жалкое нагромождение чародейских потуг могло блокировать технику третьего глаза и простой Мост мысли Тота, но не больше. Особенно, когда за ним стояла Любовь. — «Глубже…» Губы Табриса чуть шевельнулись. Бесплотный дух незримой дымкой взвился над вибрирующим куполом. Ангел стремительной душой взошёл в высшие сферы, недоступные оккультистам Рейха, где сразу же узрел причудливую конструкцию, изогнутую и как бы входящую саму в себя. Она громоздко восходила куда-то в те же глубины мироздания, куда вознёсся и он в глубоком трансе. — «Ладно, неважно». Каору сейчас это пока мало волновало. Но что-то оно значило. — «Хельга», — эфирный дух перенёсся к девушке. Сейчас она беспокойно спала и оказалась открыта запредельной стороне. Нагиса соприкоснулся с ней через плоскость грёз, почувствовал много боли и какую-то гнетущую ауру зла. Что-то ужасное соприкоснулось с несчастной. Нечто очень разрушительное — сейчас оно, правда, отсутствовало. — «Хельга!» Табрис ясно предстал сияющим ангелом её восприятию. — Ты! — она узнала его лицо, слабо вздрогнула на кровати, пока ещё пребывая во сне. — Прошу! Не бойся меня! Ты должна знать… — Каору захлестнули негативные эмоции — не его, а те, что принадлежали Хельге. — Я боюсь! Мне страшно! Ненавижу! Ненавижу всё это! Помоги мне! Помоги! — поток сознания обернулся в череду слов. — Я помогу! Помогу! — Каору мягкосердечно проникся жалостью. — Послушай, меня тоже воспитали в культе, стремящимся разрушить мир! Каору точно воспринимал смятение. Нацисты её страшно пугали. Она хотела только оказаться в безопасности: — Нет! Нет! Хочу умереть! — Постой! — Табрис не смог ничего поделать — девушка проснулась вся в поту. Обнаружив себя одну, она тихо разрыдалась. — Жаль… Нагиса решил сейчас пока оставить её и соединиться с любовью всей своей жизни — уж NERV то смогут что-то сделать! Ему это удалось. — Синдзи! Голос достиг цели сквозь толщу мути. — Каору! Два огонька сблизились как в мутной глубине, словно биолюминесцентные организмы на дне. Тем не менее, они ясно видели друг друга — возлюбленные тянулись. Наконец, мучимые тоской и одиночеством, Ангел и как бы человек схватились и даже начали как-то сливаться. Это привело к хаотичному обмену информации и чувств, которые они не смогли все связанно осмыслить. Вот во что вылилось страстное стремление заполнить пустоту друг в друге. Им пришлось разъединиться волевым усилием — тогда юношей отбросило, они на краткий миг как бы снова оказались одиноки, затеряны в гадкой «жиже». — Каору! — Синдзи! Два крика пронзили холодную глубину, словно две далёких звезды они снова зажглись на горизонте друг для друга. Как маяки они отбросили лучи ясного чистого света, что позволило им снова воссоединиться. Тот час возлюбленные распростёрли мнимые руки и на этот раз повели себя осторожно. — Каору! — Синдзи! — Это ты?! — Икари подумал про обман. — Правда?! — Да, это я! Ты же почувствовал это при соприкосновении! — Нагиса сиял весь в не себя от радости. Светлячки в ночи аккуратно взялись за руку. — Только осторожно в этот раз… — Синдзи подошёл к делу собрано. Они открыли сердца, взглянув друг на друга истинным зрением — прозрев Объект с позиции Субъекта, парни окончательно убедились в подлинности друг друга. Тогда их радость стала неописуемой! — Как я долго ждал! — вскричал Синдзи. — А как я долго тебя искал! — Каору говорил столь же громко. Вернее выражал эмоции, напрямую выбрасывая из сердца буйный яркий фонтан. — О, Каору! — на лице дремлющего в тишине Синдзи растянулась улыбка, сквозь веки проступили слёзы. — Чёрт побери! Я рад тебя видеть, не знаю как! Мальчики ещё какое-то время сыпали водопадами искр чистые эмоции, только потом взяли себя в руки и заговорили внятно: — Слушай, я сейчас на Земле. В физическом теле, — начал излагать суть Каору. — Я прибыл с Бореи на Землю через мост Итаквы. Я оказался на Земле 6 июня. — Как раз сегодня 6 июня! Мой день рождения! Вернее это было вчера! Когда я уснул! — осознал Синдзи. — Верно, я хотел тебя скорей поздравить, но меня сразу окружили нацисты. — Нацисты?! — Да, — Нагиса всё рассказал про трёх лидеров Каротехии и Хельгу с ними, про похищенного отца и своё положение. Синдзи же изложил Каору часть произошедшего — о том, что ему пришлось сражаться с неонацистами-креативистами. — Они вызвали демона Осквернителя, он вселился в Хельгу, вроде атаковал меня и смог поглотить как-то меня — не помню как, — рассказывал Синдзи. — Но я смог вырваться! Тогда почти все слуги Николае были убиты, там был Виктор и была Аска, вместе мы боролись с Осквернителем дальше. Николае встал на нашем пути, думая, я — демон, Аска его убила. Его друг Оршич какой-то там — помнишь его? — Да. — На самом деле он Карл Крафт какой-то — один из нацистов-магов. Он перешёл на нашу сторону, когда культ Креативистов был уничтожен почти полностью! Хельгу уложили в психушку, — рассказывал Синдзи. — Я потом тебе также выложу свою историю… — Ты знаешь некую Армандру? — Да! — Ихт прав! Слушай, расскажи про то место, где ты находишься! Каору описал всё, что могло дать подсказку. Увы, их связь оказалась не очень прочной — Синдзи проснулся, раскрыл заплаканные глаза. — Каору! — безутешный влюблённый вскочил, чуть больше десяти секунд ему потребовалось на приход в себя. — Каору! — Кожа покрылась потом. Синдзи стал судорожно искать одежду, всё его мысли вращались лишь вокруг возлюбленного. Быстро натянул шорты, накинул рубашку, застегнул липучки на сандалях, молнией выскочил из апартаментов и стал звонить в покои Мисато. — Да, Синдзи, да! — явилась сонная начальница. — Со мной говорил Каору-кун! Он на Земле! Нацисты взяли в заложники его отца, шантажируют убить его и хотят, чтобы Каору вызвал Ктулху… Тьфу, блядь, Ктугху! — выпалил Синдзи. — Мать твою! Звучит, блин, как чистая правда! — Мисато ни капли не сомневалась в сказанном, но не могла не поиронизировать. — Я звоню Рэндольфу! — она замерла, что-то вспомнив. — Отца его похитили, говоришь?! — Да, отца! Нужно звонить Сэберо-сану! Думаю, мы в этом убедимся! — Да я так в этом убеждена! — Мисато быстро нашла телефон и стала звонить. Мастер-оккультист не спал и ответил бодрым голосом: — Что приключилось? Командующая начала сама рассказывать, затем Синдзи попросил телефон, чтобы выложить всё пережитое из первых рук. Пока он рассказывал всё учителю, Мисато слушала их и искала одежду. Выслушав ученика, Рэндольф посоветовал тому успокоиться и снова попробовать связаться с Каору для начала через Мост мысли Тота. — Синдзи, — Мисато вдевала ноги в колготки, — всё сказанное тобой — правда: эту Хельгу и Нагису Сэберо похитили сегодня! Второй отдел и оккультный как раз расследуют дело! — Что?! Почему вы мне не сказали?! — возмутился Синдзи. — Я не хотела портить праздник! К тому же, я до сих про не была уверена, что это именно похищение! — продолжая одеваться, Мисато кратко рассказала следующее: сегодня вечером в офисе «Кирью» кто-то выключил камеры наблюдения на подземной стоянке, приборы на их базе засекли там в последующее время паранормальную активность, когда прибыла полиция с бригадой NERV, в здании обнаружили останки одного охранника, убитого магией, от магии же пострадала одна машина — была перевёрнута, её днище как будто выгорело, при этом незначительно пострадала вся автостоянка. Пропало без вести несколько служащих корпорации — включая Сэберо, его автомобиль остался на злополучной стоянке, его не нашли на работе, дома тоже не оказалось. Всех сотрудников обзванивали. Если судить по известному, как раз перед фиксацией паранормальной активности, Нагиса-старший должен был вернуться домой (он разговаривал с сотрудниками NERV прямо накануне — интересовался поисками сына). — Там работает отдел вместе с Карлом, что касается Хельги, — Мисато уже застёгивала униформу. Как она далее рассказала, Хельга и охранявший её агент NERV загадочно исчезли из больницы при фиксации оккультной активности, на стене палаты обнаружили выжженное пятно, рядом лежал убитый врач, он погиб от некой инъекции — шприц остался валяться на месте преступления. — Это было с разницей в тридцать минут с лишним, Хельгу похитили вначале. Тогда отряд во главе с Уорреном отправился туда. Отсчёты оба должны были предъявить завтра… сегодня к полудню. Ну или раньше… — Хорошо. Э… — Синдзи отдал Мисато телефон. Та приглаживала волосы. — Спокойно, Синдзи, если ты прав, Каору уже на Земле! — Мисато таки нашла расчёску. — Поверь, если он прошёл через все битвы в космосе, если он пересёк аж всю Мультивселенную, поверь, мой сын точно справится с этим, возможно быстрее нас! — Я тоже в этом уверен… — выдохнул Синдзи со слабым намёком на облегчение. — Относительно. Спустя скорое время Синдзи, Мисато, Гендо, Юй, Рей I, Харли и Рэндольф сидели за столом в штабе тактического отдела. — Мы пробовали воскресить охранника, погибшего в офисе «Кирью», к сожалению, он вышел перекошенным и полностью безумным, — рассказывал Рэндольф. — Мы растворили его из милосердия. Он более ничего не мог даже вообразить. Его личность до сих пор не выяснена. Разве что пробы ДНК смогут установить его персону. — Зато мы вернули того врача — Уве Геркана, он восстал безумный, но не полностью, — говорил по тому случаю Харли. — Он отзывался на имя Уве Геркана, а также на имя Рудольфа… Рудольф Майер — это агент Второго отдела, тот, что был приставлен за Хельгой. Геркан — заведующий врач психиатрического отделения — путался в своей личности, он говорил связанные предложения, но перескакивал… Рей, — Уоррен поглядел на Аянами, — скажи, что ты увидела у него в голове? — Я увидела два значимых эпизода, — начала Рей I, попутно юная богиня зашла в базу данных с помощью голографической клавиатуры и по ходу дальнейшего разговора вывела серию бесцветных и цветных старых фотографий, Синдзи раньше видел их, когда тайком копался в личном деле Рэндольфа Картера, тут мастер-оккультист оказался вместе с Гитлером, Карлом и «прочим Аненербе». — Во-первых, я увидела, как вчера утром Геркан Уве собирался на работу, возле дома на него напал человек — вот этот, Биттерих Олаф, — Рей уверенно обозначила недобитого нациста, — он выглядел почти также, только носил повседневную одежду, я дала описание. Он поджидал врача у двери дома. Потом напал — схватил, Геркан сопротивлялся… а потом как бы увидел себя со стороны, держащего за шею самого себя. Потом он пропал. То есть Геркан. Он умер. Его душу изгнали из тела и она утратилась. — Рей сделала паузу. — Потом, во-вторых, из значимого я увидела как Майер входил в палату на голос Геркана, вернее Биттериха в его теле. Далее Геркан-Биттерих переселяется в тело Майера, теперь Майер смотрит на своё прежнее тело глазами Геркана. Биттерих-Майер же хватает и колет Майера-Геркана, он теряет сознание. — Когда мы призвали душу, явились две души, так как Майер был в теле Геркана на момент смерти. Они перемешались… Не знаю, можно ли их отделить, — пожал плечами Харли. — Ясно, дальше что? — спрашивал Синдзи, сам думая: — «Так вот ещё какая хрень может быть в случае неудачного воскрешения!» — Мы обнаружили выжженные пятна на стене и на дне машины, принадлежавшей одному из сотрудников «Кирью» на той стоянке — Хольцу Гиршу, он также пропал. Его родственники говорят, он пропадал также накануне, — продолжал уже теперь Гендо. — Химический состав выжженных мест ещё не ясен до конца, но научный отдел уже выявил ряд соединений, которые образовались ранее при контакте кислорода со шлюзами. То есть кто-то открывал их — это объясняет «загадочное» исчезновение Хельги из палаты вместе с Биттерихом в теле Майера. И пропажу Нагисы Сэберо — возможно, Гиршу тоже был одержим кем-то из этих нацистов. — Это всё не так важно — что толку обсуждать их прошлые дела? Каору-кун говорил, они в Аргентине, мы должны искать их там, — нервничал Синдзи. — Фуюцуки сейчас связывается с Аргентиной, — осведомил Гендо. — Не торопись. Мы должны узреть всю ситуацию. Может быть, эти солгали Каору, что они в Аргентине. — Картер, как вы думаете, зачем им Хельга? Вы их лучше знали, — спросила Юй. — Без понятия, — Рэндольф развёл руками. — Судя по её «видениям», можно предположить, у неё проявились слабые экстрасенсорные способности из-за воздействия со стороны Осквернителя. Тогда он использовал её, чтобы заманить Синдзи на свидание. — Я не помню, что тогда было… Могу только сказать, меня пробивает ужас об этом воспоминать, — поделился Синдзи. — Он поглотил тебя и дальше… дальше мы знаем, — сказал Рэндольф. — Карл говорил, он не знает больше ничего о Каротехии после момента их расставания, насколько этому можно верить? — уточнил Гендо. — Я не думаю, что он стал бы их покрывать, — прикинул Рэндольф. — Нам нужно больше узнать у властей Аргентины по поводу Четвёртого Рейха. Их полиция, службы безопасности могут что-то знать о культе. — Каору ещё говорил, его сопровождали элементали воздуха, — припомнил Синдзи. — Они появились с ним на Земле. В том месте, где Итаква появлялся на Земле… Там были леса. — Пусть Кирби попробует призвать этих элементалей, — придумал Рэндольф. — Тогда опросим их. — Что толку? Каору уже нет в том месте… — Синдзи запнулся, его осенило. — Стоп, так там постоянный шлюз? И его использовали нацисты, чтобы увести Каору на свою базу в Аргентине… предположительно в Аргентине! Если мы… — Да, — Рэндольф улыбнулся после кивка. — Если поколдую, может быть, смогу открыть! — Тогда быстрее за Кирби! Нельзя терять ни минуты! — Синдзи встал из-за стола. — А вы, уважаемые, собирайте информацию! Что угодно может быть зацепкой! Синдзи и Рэндольф покинули зал заседания тактического отдела. — Весь в тебя, — улыбнулась Юй Гендо. — Это должно быть поводом для опасений, — ответил тот. Зазвонил телефон. — Да, Фуюцуки? — Козо начал что-то докладывать быстрым голосом. — Мы фиксируем то же паранормальное явление, как в больнице и в офисе. На этот раз это… место содержания Еремиаса Эренштейна! Сейчас Фуюцуки свяжется с ними… — И скажите ему, пусть прикажет взять выживших членов White Beret под бдительную охрану! — отдала приказ Мисато. — Эх, точно — чёрт побери! — сейчас мы опоздали! Она цыкнула, приложив руку к лицу. — А кто ещё остался в живых из важных шишек White Beret? — спросил Харли.  — Да, собственно никто, кроме Еремиаса, — почесал бороду Гендо. — В США на родине культа есть сторонники, их арестовывают всё ещё, но судя по допросам, как нам регулярно докладывают, они мало чего знают об оккультной стороне дела. Есть, кроме того, перечень подозреваемых в «Кирью» и в правительстве Германии, Рей проверила их мозги, оказалось, они имеют косвенное отношение к Креативистам. То есть знали о культе, участвовали в коррупционных делах — самое большее, кто-то добровольно поддерживал, но они не знали ничего об оккультных делах этой Церкви Создателя. То есть — оставшиеся не наша забота. — Когда я смотрела сознание Еремиаса, там было что-то про Каротехию, — попробовала вспомнить Рей, — но смутно… это отдалённое вспоминание, сам Еремиас мало хотел об этом знать. Кажется… там упоминалась Аргентина. Из-за того, что я акцентировалась на другом, ища в его голове, это ускользнуло от меня. Главное, Ув Ол Скараат, похоже, применил напевы принуждения, чтобы вынудить Еремиаса и Николае подчиняться. Потому воспоминания Еремиаса ещё больше спутаны… — Да, врачи выявили у него ряд психических расстройств, — припомнила Мисато. — Правда, ясное дело, они могли возникнуть из-за влияния CCD, а не быть всегда. — Кажется, там упоминалась Аргентина в контексте Ла-Эстансии… Что такое Ла-Эстансия? — вопросила Аянами. — Это город в Аргентине, — вспомнил Харли, — эм, в провинции Кордова — я знаю, мой отец в молодости приехал в Южную Каролину как раз из той провинции. Вы можете легко проверить. Мисато взялась за Интернет. — Да, точно! — Нам нужно допросить Карла, — решила Юй, поглядывая на Рей, — если придётся, с проникновением… Если уж этот болван Еремиас знает о связи Рейха с Ла-Эстансией, Карл точно должен знать! — Нужно передать Фуюцуки, чтобы ещё раз связался с Аргентиной, пусть рассмотрят этот город в первую очередь, — распорядилась Мисато. *** Синдзи, Рэндольф и Кирби вышли на открытую площадку. Сын Итаквы какое-то время всматривался в ночное небо, где из-за светового загрязнения не было видно толком ни одной звезды, наконец, мастер-оккультист и его ученик ощутили приближение паранормальной силы. Кирби что-то сказал Рэндольфу: — Они тут, — передал последний ученику, — элементали. «Живые» сгустки воздуха прилетели с прохладным ветром и стали кружить над Кирби, развевая канадцу длинные волосы. Он задал вопросы и вслушался в их ответную речь, подобную высоким пульсирующим звукам. — Да, они видели то место, — стал говорить Рэндольф для Синдзи, — Каору появился на Земле, в одном из тех мест, где Старшие попускали быть Итакве. Тогда Каору снова пропал за вратами, куда его увели некие люди… Всё сходится! — Нам нужно в то место, элементаль может показать дорогу? — всё рвался в бой Синдзи. — Да, ветер покажет, — ответил Рэндольф, спросив у Кирби. — Тогда я в Еву, ждите тут, я заберу вас! — Синдзи сорвался с места, на ходу доставая смартфон: — Мисато-сан! — сообщая ситуацию, пилот прибежал в ангар. Остановившись перед Евангелионом, он оттолкнулся ногами от пола и пролетел прямо к машине, все присутствовавшие в ангаре очень подивились такому. — Спокойно! — крикнул Синдзи всполошённым дежурившим техникам. Те стали что-то говорить на немецком. — Не понимаете японского? — Синдзи плавно встал на спину Евы и махнул мужикам в оранжевых комбинезонах. — Ну и фиг с вами! Я угоню Еву! Ведь я настолько крутой пилот, что мне даже капсулу открывать не надо! В подтверждение своим словам, Синдзи просто провалился сквозь материю Евы как сквозь воду и вынырнул прямо в капсуле. Юный волшебник только немного поправил положение в кресле. Вокруг него всё само собой зажглось лишь по одному мысленному повелению: — Вот видите — я крутой пилот! — ему не требовалось ни капли LCL, синхронизация сразу перевалила за 200% безо всякого контактного комбинезона, стенки сделались прозрачными, через глаза Евы пилот снова увидел ничего не понимающих сотрудников базы во всех подробностях. — Мисато-сан! — Синдзи вывел голограмму и быстро связался с командным центром, там как раз все уже собрались. — Я готов! — Форму забыл! — Пофигу! — Хорошо, дерзай! Не буду тебя сдерживать! — бойко ответила Мисато, балансируя между нервным напряжением и удалой бравадой более ли менее опытного солдата. Над Юнитом раскрылся проход. — Ева-01: пуск! — Синдзи с помощью левитации покинул ангар и без лишнего грохота вышел по воздуху прямо к площадке, где стояли Кирби и Рэндольф. Они не удивились, зато многие сотрудники базы, не осведомлённые о запуске, как минимум, напряглись. По громкоговорителям Мисато их осведомила, называя всё это экстренным запуском, без уточнения степени угрозы и без объявления тревоги. Напарники пилота заняли место в контактной капсуле. Кирби повелел рою элементалей вести их, Евангелион отправился за ними и почти сразу скрылся за горизонтом. Местные жители если что и увидели, то лишь далёкую тёмную точку в ночном небе.  — Слушай, Синдзи, мы вот что выяснили, есть основания полагать, база Четвёртого Рейха находится в Ла-Эстансии, это такой город в Аргентине! — рассказывала далее Мисато по линии связи. — Нам уже передали данные из Интерпола и из службы национальной безопасности Аргентины, так вот, у них есть сведения о деятельности такой группы. Есть данные, что нацисты стекаются в некое место, предположительно на территории Ла-Эстансии! — Тогда может мне сразу туда? — предложил Синдзи. — Давай всё же осмотрим то место, со скоростью элементалей и Евы, это не займёт много времени! — настоял Рэндольф. — Хорошо! Я буду смотреть там — Мисато-сан, а вы там! Элементали и Ева как раз набирали скорость и за секунды оставляли позади десятки километров. *** Хельга лежала на кровати, пребывая в болезненной прострации, когда к ней постучали. — Войдите… В дверях появились Олаф и Еремиас. — Папа! — Хельга! Отец и дочь встретились в объятьях. — Ты как, ты цела?! Что они с тобой сделали?! — Еремиас сам показался очень измождённым. — Я… О, я не знаю, отец! — Хельга истошно зарыдала в плечо последнего близкого человека. — Папа! Папа! Господи, как хорошо, это ты! Олаф с улыбкой наблюдал за этим семейным воссоединением. Отец и дочь утёрли слёзы и поглядели потом на него. — Что же, дорогие, надеюсь, Еремиас, вы теперь понимаете важность веры, надежды и любви — наших главных христианских ценностей? — поинтересовался главный нацист. — Вы связались с адом без божьего покровительства, и к чему это привело? Почему-то вы не верили в Господа, но смирились с реальностью дьявола. А одного не бывает без другого. — Да, я всё признаю! — лицо Еремиаса ещё сильнее покраснело. — Я признаю, что был не прав! Меня так воспитали! Я был атеистом! Гадким атеистом! — Эренштейн-старший пал на колени и стал креститься. — Вот-вот, — довольно подвёл итог Олаф, — никогда не поздно принять Христа! Вы будете спасены на Страшном суде, который начнётся прямо сейчас! Тут вдруг послышался бег, в коридоре появился Рейнхард. — Олаф, мне было видение от Господа! Когда я спал! Наши враги ищут нас! Икари Синдзи на своей дьявольской Еве отправился к алтарю Итаквы в Канаде! Через портал он сможет попасть в Бутылку Клейна! — Надо его остановить! — Олаф мужественно сжал кулак. — Ничего, Господь велел нам обратить разрушительность зла против самого зла! С такими словами глава культа вышел за порог: — Хельга, Еремиас, у вас есть время побыть наедине, пока мы разберёмся с этой угрозой! Помолитесь Христу за нашу победу в благодарность нам за то, что мы в последний момент спасли ваши души и приобщили их навечно к Небесам! На том Олаф и Рейнхард покинули их, спешно отправляясь в зал с аркой. — Слушай, — Еремиас тихим взволнованным голосом обратился к дочери, — мы должны бежать! — Бежать? — не поняла Хельга. — Да, дорогая! Эти люди безумны! Я совершил много ошибок, но не настолько, чтобы поверить в бога! В этой Вселенной нет ни добра, ни зла, я понял это, когда сидел в застенках NERV! Лишь мы, люди, можем поддерживать себя! Я был так не прав! Я был всю жизнь не прав. И только сейчас понял! Это я погубил Николае и всех наших. Я желал власти, я оправдывал это предрассудками! Белая раса ни чем не лучше других — все мы равны перед Вселенной. И… — заплаканный отец запнулся. Весь нервный, дрожащий, с проседью в волосах, он выглянул за порог. — Никого нет. Мы должны бежать, Хельга. — Они нас найдут! У них есть магия! — отвечала дочь. — Что же нам сделать? — Еремиас задумался. — Нам нужно позвонить NERV! — Есть телефон? — Нет, но… — он поглядел в пустой коридор. — Тут есть, наверное, у кого стырить! Позвоним в NERV, пусть нас арестуют, но так мы выживем. Быть может, может… я смогу попросить их отпустить тебя! Хельга, — отца снова пробило на слёзы, — ты последнее, что у меня осталось! Еремиас снова изошёлся соплями и слезами, прямо как Хельга в объятьях с ним. *** — Сейчас мы всё ведём переговоры с Аргентиной, — осведомляла Мисато по линии связи. — Слушайте, вот что нам ещё известно! Аргентинская сторона сообщила, что Четвёртый Рейх — это подпольная и хорошо законспирированная экстремистская неонацистская христианская группировка, числом от сорока человек. О них очень мало известно из-за высокой конспирации внутри группы, предположительно они, как SEELE в своё время, пополняют новых членов из собственных семей, а не вербуют со стороны. Потому в их ряды не смогли внедрить оперативников. Сами они действуют через финансирование и поддержку различных экстремистских групп в Южной Америке христианской и неонацистской направленности. О связи Четвёртого Рейха с White Beret, правда, нет данных, а сколь можно судить — из-за идеологических разногласий, они не были связаны. Именно побочные группы-секты не раз задерживались, арестовывались, от допрошенных сектантов и стало известно о существовании Четвёртого Рейха, но сами они оставались в тени. Ничего про Каротехию неизвестно, разве что в документах Моссада, попавших к нам из рук SEELE, есть кое-какие данные, но, сами понимаете, после гибели Израиля у нас нет возможности оперативно уточнить это дело у Моссада, вернее у его остатков. Что касается идеологии Четвёртого Рейха и побочных сект — то учение включает в себя синкретические черты христианства, неоязычества и перуанских культов Солнца, в частности эти нацисты называют «божье пламя» Ктугхой. Напоминаю, в списке CCD от Фонда Уилмарта числится такой товарищ — Ктугха, Второе Солнце, он живёт на Фомальгауте, да, Картер-сан? — Да, именно там, — подтвердил мастер-оккультист, Ева пересекла набережную и полетела над океаном. — Ктугха — «живой огонь», прародитель огненных вампиров, иногда называемых джинами, он — отец Афум-Заха, Йомагн’то, Зиндарака, Рагортуа и многих других элементалей своей стихии. Ктугха — подобно всем своим потомкам — плазменно-полевая форма жизни на привычном для нас материальном трёхмерном уровне, продукт совершенно иных для нас условий бытия, биологический организм, схожий в чём-то со Снгаком и с этими элементалями воздуха, только куда более, так сказать, горячий. Говорят, радиоактивный рассудок Ктугхи был расстроен, потому он, бедный, сбрендил. Синдзи быстро прокрутил в голове всё, что помнил об этих перечисленных пламенных духах. Афум-Зах — пленник Полюса, серый и леденящий, поглощающий всё тепло, который, как говорят, заковал во льды страну Ломар давным-давно, гневаясь в час поражения, когда Старшие повергли его — и сковали печатями на горе Ярэк где-то в современной Арктике. Именно Афум-Заху прислуживали «великие холодные» — йлидхим во главе со своим повелителем Рлим-Шайкортом, из которых Ангел Ньярлатхотепа Исаак набирал себе внешний гарнизон для обороны Белой Луны. Именно Афум-Заха нацист, горе-философ и просто идиот Ганс Хёрбигер отождествил с силой вечного холода, когда создавал своё бредовое учение, известное как доктрина «Вель», основанное им от божественного озарения, вероятно, сильно непонятого. Что касалось Йомагн’то, известного как «Тот, кто неустанно ожидает вовне» — то это был обитатель некого измерения в Феркарде, его почитала раса валузийских рептилий, тех самых, происходящих от народа Йотта, которых истребляли люди Му. Как считалось, Йомагн’то больше всего жаждет уничтожить род людской, что, по словам Рэндольфа, звучало сомнительно — какое ему дело до людей? — вероятнее всего, заключал мастер-оккультист, такие стремления Йомагн’то приписали терпящие поражение в войне с людьми рептилоиды, они тогда воспринимали Йомагн’то кем-то вроде небесного спасителя. Разумеется, «Мошиах ящериц» не помог своим почитателям, либо хотел и не смог, либо, что вероятнее всего, очередному божеству в очередной раз оказалось совершенно наплевать на своих смертных почитателей. Зиндарак упоминался в тайных текстах служителей Великого Ктулху как «Огненный Посланник», согласно одному из пророчеств, призванный освободить их господина, чем вызывал опасения. Тут Рэндольф предположил, что речь идёт всё же о «старом знакомом» — о Ньярлатхотепе, которого не шибко умные сектанты неверно отождествили с каким-то из чад Ктугхи. О Рагортуа, когда-то прозванного индейцами «Отцом всех ветров», было известно и того меньше — по непроверенным данным он появлялся или же был заточён где-то в районе современного Нью-Мексико. — Неизвестные главари Рейха — держу пари, этот чёртов Олаф в их числе — они учат тому, что огненный Ктугха явится на Землю, чтобы очистить её от зла. Якобы его должен вызвать в «круг святых камней» наследник царя Соломона, — продолжала рассказывать Мисато. — При этом, как нам стало известно, они считают Гитлера потомком Соломона! — Пф! Нацисты молятся на еврейского царя? Вот это рыба в шоколаде! Они точно выжили из ума! — фыркнул Синдзи. — Как будто кто-то в этом сомневался! — Мисато обратилась к стоявшему рядом эксперту по культам для разъяснения. — Не поверишь: они учат тому, что Соломон был истинным арийцем! — сообщила командующая следом. — Эти нацисты верят, что коварные жиды всё наврали, ну, и перекроили историю и загрязнили чистую веру в истинного Единого Бога! Короче, всё как всегда! — Верно, как всегда — это религиозная ложь, Синдзи, — уверенно вмешалась Юй. — Соломон родился чистокровным евреем высшей пробы, он был выдающимся магом своего времени и тайным жрецом Ньярлатхотепа. Его папаша Давид в своё время принёс много жертв Ньярлатхотепу, предав тысячи людей с покорённых земель изуверским казням, за это Бог Израиля подарил Соломону магическое кольцо. С его помощью Соломон заклинал демонов. Он получил от них многие знания, позднее записанные в Свитках Мёртвого моря и попавшие через них в «Некрономикон». С помощью этих знаний, много позже, приверженцы Соломона — трое магов Каспар, Мельхиор и Бальтазар, то есть «те самые три волхва», призвали Йог-Сотота, чтобы оплодотворить человеческую женщину Мошиахом, чтобы создать «рай на Земле». А дальше ты знаешь. — Ага, там ещё были пастухи и ослы! — закатил глаза Синдзи. — Ещё позже, — принялся дополнять эту увлекательнейшую историю Рэндольф Картер, — в 1913 году от рождения того отпрыска Йог-Сотота, у меня на родине — в Новой Англии — в селе Данвич один старый колдун-дегенерат оплодотворил Йог-Сототом свою же уродскую дочь-альбиноску, на этот раз она родила двойню. Там, правда, ослов и пастухов уже не так много было — но зато там были козодои! — Козодои! — Синдзи захихикал, немного судорожно. — Козодой! Это чё за покемоны? — Не знаешь? Это такие птички. Сильно страшно кричат по ночам… — Это всё ваши гойские местечковые страсти! Вот у нас-то, у евреев, всё по-взрослому! — говорила мать. — Синдзи, я тебе раньше не сообщала, повода что-то всё не было, но настоящий потомок Соломона — это ты! — выдавала Юй откровение за откровением, способное отправить в психиатрическую клинику всякий неподготовленный рассудок: — Наш род идёт как раз от царя Давида, то есть ты — настоящий еврейский Мошиах! — Круто, — Синдзи пожал плечами, — чё ещё могу сказать? — Это я про Данвич к чему начал-то, — пояснял Рэндольф, — что мы, белые англосаксонские европейцы, своего-то «спасителя мира» «во имя искупления грехов человеческих и не только» смогли в расход успешно отправить — даже двух, первого, правда, за нас сделала сторожевая псина, ну, когда «спаситель мира» пытался выкрасть полное издание «Некрономикона» для депортации нас всех в «Царствие Небесное» — я-то как раз собак никогда не любил, я больше котов обожаю, но собаки — тоже отличные друзья человека! А вот вы, евреи, своего не смогли — какой-то балаган устроили с Пилатом, багряницами, серебряниками, а он на третий день отрегенерировал как ничего не бывало! Тьфу! — Вам, белым англосаксам, всё да нас осуждать, евреев! А кто привёл Гитлера к власти? Синдзи, слушай дальше, — после смешков продолжала Юй, — кольцо после смерти Соломона — она настала из-за того, что его слопал слишком жирный демон с труднопроизносимым длинным именем — так вот, сынок, кольцо демон выплюнул, оно долго хранилось в тайном ордене. Где-то в первом веке оно перешло к ессеям — а потом к Иоанну, и у SEELE хранилось до момента, когда его отобрали неизвестные. В конце 20 века мой дядя был хранителем кольца — его убил неизвестный и забрал кольцо. На стене его кельи были обнаружены те соединения — признаки шлюза, как стало ясно. Теперь я уверена, это Четвёртый Рейх взял кольцо! — Хм, папа, с кем ты породнился? — Синдзи позволил себе ещё раз сардонически улыбнуться по такому поводу после выяснения целого ряда генеалогических и богословских подробностей. — С очень замечательной женщиной! — самодовольно заявила о себе Юй, бывшая, как всегда, крайне обворожительной мерзавкой. — С богатой семейной историей! — Это — да, — согласился Гендо с намёком на ту же улыбку, что посетила лицо сына. — И это всё подводит нас к старой, как мир истине: во всём виноваты евреи! — заключил Рэндольф. — Не буду спорить, — развела руками Юй. — Так вот, слушайте: если эти идиоты считают эту Хельгу потомком Гитлера, а его — потомком Соломона, теперь ясно, зачем она им нужна. — Они ещё забрали Эренштейна-старшего — Еремиаса, нынешнего главу семьи, но род от Гитлера идёт по матери Хельги, — добавил разъяснения Харли Уоррен. — А она давно умерла. Николае мёртв, его останки мы, напомню, уничтожили, вряд ли в Каротехии его смогут успешно поднять после уже первого возрождения в виде зомби от магии Бугг-Шаша, у них — если они даже раздобудут хоть какие-то осязаемые остатки — получится какой-нибудь упырь. — Всё ясно, они будут призывать Ктугху, — понял Рэндольф. — Наверное, они полагают как-то контролировать его с помощью Хельги и твоего Ромео. — Каору-кун говорил, они хотят слиться с Ктугхой, напомню вам, якобы они просто хотят уйти с грешной Земли, — обратил внимание Синдзи, в этот момент Ева достигла солнца, осенявшего воды океана, они догнали день. — Но Каору-кун мне же сказал, что не верит в это. Эти нацисты хотят уничтожить Землю, для них мы — зло. Они как SEELE. Просто они думают, Ктугха сделает их какими-нибудь богами или ангелами и они будут жить в раю на пепелище нашей планеты. — Учитывая, кто стоял за SEELE, кто напустил на нас Армароса и Осквернителя, по словам Карла, этот Сам-Знаешь также надоумил нацистскую братию, — говорил Рэндольф. — Так как Он стоит за всем… — Проклятье! Да когда же этот ублюдок уймётся! — Синдзи стукнул кулаком по подлокотнику. — Так, учитель, как можно вызвать Ктугху? — Для этого не нужно кольцо. Быстрый призыв реализуется через вербальную активацию формулы рядом со шлюзом, для этого также надобно зрительно воспринимать Фомальгаут, — рассказывал Рэндольф. — У меня есть сведения, которым я нашёл подтверждения в Фонде Уилмарта, нашего Ктугху уже раз призывали на Землю в 20 веке. В северной части Центрального Висконсина сыскалось поганое место — лес Н’гаи, земное обиталище Ньярлатхотепа, что на берегу Рикового озера. При «загадочных» обстоятельствах там пропало много людей, последним стал бедный профессор Мискатоникского университета Аптон Гарднер (я учился с ним — жаль человека). Его друзья лично всё проверили и наткнулись на нашего аморфного «друга» — к счастью, эти парни оказались не робкого десятка, как и Гарднер, они через подсказки профессора вызвали Ктугху и натравили его на гада. Ктугха выжег лес Н’гаи, Ползучий Хаос с подгорелым задом полетел прочь, ну, а Ктугха сам убрался обратно на Фомальгаут. Призыв сработал — шлюз там уже был — через него шастал Ньярлатхотеп [7]. — То есть, я так понимаю, у этих нацистов есть место для вызова Ктугхи? — рассудил Синдзи. — Вероятно, они имеют доступ к нужным шлюзам. У меня есть ряд соображений, вот как они реализуют это дело… — Но Ктугха будет неполноценен? Он не сможет так сжечь Землю, как хотят эти психи! Нужно, чтобы его вызывал Каору! — Синдзи почти всё расставил на свои места. — Я помню, ты говорил, Каору заметил странную аномалию в логове Каротехии? — уточнил тут Рэндольф. — Да, он говорил, что у них там, блин, как колба в межмирье, входящая сама в себя… Но он долго на том не акцентировался. Я, может, что-то упустил. Я слишком возбудился… эмоционально, потому проснулся. — Синдзи попробовал вспомнить. — Кольцо Соломона, призывы, странная «штука»… Есть у меня мысль! — раздумывал мастер-оккультист. — Знаешь, царь Соломон запер своих демонов в «сосуде» — так вот, этот «сосуд» на самом деле был особой конструкцией в межмирье — Бутылка Клейна: о ней можно составить себе представление, если вывернуть кусок каучуковой трубки и заставить его пересечься с самим собой таким образом, чтобы при соединении его концов его внешняя сторона соединилась бы с внутренней. Вот в неё Соломон сгонял бесов. Я и мои ученики — Карл, Олаф этот и другие, мы один раз воспользовались этой полезной конструкцией. Я смог её подчинить Серебряным Ключом. — Когда это было? — спросил Синдзи. — В начале 1937, — стал рассказывать эту историю Рэндольф, — дело в том, что мы обнаружили в Германии под холмом Дункельгюгелю место заточение одного очень мерзкого субъекта по имени Кьяэгха [8]. — Око Разрушения, я видел его в списке CCD, — припомнил Синдзи. — Да, Кьяэгха — демон нигилизма, он не выражает ничего, кроме презрения ко всему сущему, — Рэндольф сделал паузу. — Для начала введу предысторию для общего развития: его культ был активен в 17 веке в местечке под названием Фрайхаусгартен — и оставался в силе до 19 века, пока в 1860 секту не разогнал молодой священник, позднее погибший в борьбе с Кьяэгха. Сами почитатели Кьяэгха настолько боялись его, что проводили сдерживающие ритуалы. Для этого адепты заключили в пять статуй демонов — называемых Вайен, поимённых ими так: «Зелёная луна», «Белый огонь, который темнее ночи», «Крылатая женщина», «Белая тьма, которая краснее огня» и «Чёрный свет». Используя пятёрку этих Вайен вкупе с Анкхом, ритуалом Вач-Вирадж и Эликсиром Тиккун — они удерживали Кьяэгха и его жабообразных отродий, называемых нагиями или нигареями, в зависимости от транскрипции. Те же методы, к слову, рабочи против братьев Кьяэгха — Ниогтхи и Отуегомы. Так вот, Гитлер как узнал об этом, сразу стал искать оккультистов, способных обезвредить ницшеанца со щупальцами. Я набрал и возглавил группу и применил Ключ, чтобы скинуть Кьяэгха с детишками в сосуд Соломона — о существовании самого сосуда я узнал, когда посещал Землю во снах, ну, ещё когда жил на Йаддите. Я успешно скинул гада в этот отстойник для всякой пакости, посчитав его надёжным. Скрытые там ранее черти должны были со всей мочи сдерживать Око Разрушения, куда сильнее всего-то пяти. Ведь этот гад всех презирает. Сверхдемон среди демонов. У меня получилось его закатать. Я также планировал, как вариант, провести ту же операцию с Космическим Годзиллой. Короче, я думал, кольцо утеряно, но, оказывается, было у SEELE. Олаф теперь умеет использовать сосуд Соломона. — Думаете, Олаф выпустит демонов? — предположил Синдзи. — Сам — нет, но за ним стоит Мистер Н, вот он-то точно пальнёт из этого висячего ружья! Спорим, я могу предугадать дальнейшее развитие сюжета?! — взял пари Рэндольф. — Если тех бесов загнал Соломон каким-то кольцом, я на своей Еве их сотру в пыль! Будь там хоть Кьяэгха, хоть кто! — Синдзи обратил взор на землю впереди, вот они уже теперь добрались до Америки. — Но зачем нацистам Ктугха на самом деле? Зачем он Ньярлатхотепу? К тому же, как вы говорите, в тот раз у того озера Ктугху натравили на гада ползучего, они враги же? — Вроде того, Ктугха считается ключом к временному изгнанию Ползучего, — подтвердил учитель. — Я помню! Небось, блин, это интриги гада Н против Ктугхи за старые обидняки? — предположил ученик, рассматривая положение летящей Первой на интерактивной карте. — Всяко может быть. Я надеюсь попасть в штаб нацистов с помощью того шлюза! Это, может быть, более верное решение, чем искать их в Аргентине! — Согласен, учитель, попробуем этот вариант сперва! — поддержал Синдзи уже теперь куда охотнее. *** Еремиас заглядывал в комнаты, глядя, не оставил ли кто заряжаться мобильный. — Я точно помню, видел в одной комнате, — тихо говорил он Хельге, плетущейся следом. Раздались шаги. Мимо прошли рядовые адепты культа, они отдали честь наследнице фюрера. — Вы не дадите нам телефон, чтобы мы могли не бегать за господином Олафом? — попросил их Еремиас, постаравшийся говорить как можно более уверенным тоном. Получив мобильник от нациста, он поблагодарил его. — Можно послать СМС? — тихо шепнула дочь. — Может быть… Они возвращались в комнату, когда опять наткнулись на Олафа. — О, вот вы где! — Мы вас искали… — заговорил Еремиас, пряча телефон в карман. — Зачем вам мобильный? — усёк тот. — Ну… я хотел узнать ваш номер, чтобы звонить вам… этот дом такой большой, я ещё не пришёл в себя, чтобы сориентироваться, а у вас дела есть, — лгал Еремиас, заходя в комнату. — Вам нужно быть осторожным, власти Аргентины нас прослушивают, — предупредил кто-то из рядовых членов культа. — Мы разработали свой язык для сообщений. — Это всё неважно! — отмахнулся Олаф, находясь на пике эмоционального возбуждения. — Хельга, я хочу отдать тебе кольцо Соломона. — Первый магистр протянул магический артефакт, проясняя: — Синдзи Икари пытался найти Каору Нагису. Он оказался в том месте, где лес — куда мы открыли радужные врата в самом начале, помнишь? — Да. — Я вызвал против антихриста самого сильного демона — Кьяэгха, Око Разрушения! Это самое ужасное существо, что я встречал! Оно ненавидит всё сущее! Это источник безграничного нигилизма! — рассказывал Олаф. — Пусть это зло борется с антихристом, с его разложением! А кольцо пусть будет у тебя! Оно твоё по праву! — С-спасибо… *** Элементали воздуха привели Евангелион и его экипаж к глухому месту в лесу Канады.  — Именно здесь я встретил Итакву! — узнал Кирби. — Тут он издревле сходил на Землю! — И кое-что ещё тут есть, — Рэндольф изучал борозду, тянувшуюся от точки материализации к шаттлу. — Вперёд! — Синдзи заставил капсулу открыться. Телекинезом все трое опустились к земле. Поисковики спугнули волка, пытавшегося полакомиться трупом. Тела людей в нацистской униформе валялись здесь в дополнение ко всему прочему, по виду они расстались с жизнями из-за прямых попаданий огнестрела. — Нужно воскресить их, они точно что-то знают! — сказал Синдзи. — Хорошо, — Рэндольф взялся за дело. Сам Синдзи встал сандалиям на землю и пробежал к полуврытому шаттлу. Юноша поднял шлем, валявшейся тут рядом, похожий, на головной убор лётчик. Кирби же зашагал к пока закрытому порталу, к тому месту, где сам когда-то призывал отца. Разумеется, несчастный сирота попутно погружался в трагические воспоминания. Рэндольф озвучил формулу Восходящего узла над трупом, казавшимся наименее повреждённым. Мистическая сила выбросила пули и вывела грязь из ран, они без следа затянулись, трупные пятна порозовели, лёгкие рефлекторно набрали глубокий вдох, воскрешённый зашевелился, часто моргая. — Точно! — Синдзи достал из шлема пепельный волос. — Каору был здесь! Учитель взялся вести разговор с пришедшим в себя гитлеровцем. — Где я?! — ошарашенно спросил парень на языке Ницше. — Ты умер, я вернул тебя. Расскажи, дорогой, кто ты и откуда? — Рэндольф с как можно более доброжелательным видом помог нацисту встать на ноги. Тот, как следует увидев, висящую над ними Еву-01 и Синдзи Икари, впал в панику: — Я должен быть в Раю! Почему тут демоны?! Где небесное воинство?! Где серафимы?! Где Бог?! — Успокойся, мы не демоны, — посмеялся Рэндольф. — Рая нет, ад не построили, объективной нравственности и телеологического смысла бытия тоже не завезли. Разве что Бог-Творец есть, но он тебе не понравится. Тебя обманули. Тебя убили, помнишь как? — Рэндольф простёр руку, указывая на павших нацистов. — Я вернул тебя к жизни, чтобы ты рассказал как всё было. Ты же был там  — и ничегошеньки не смог увидеть. Воскрешённый — на вид за двадцать, чумазый, испачканный кровью, вытекшей изо рта, русый, с прямым носом и овальным лицом, едва этот ариец мог прийти в себя. Он ощупал свою одежду, также обильно залитую следами крови, на ней остались отверстия от пуль. Голова кружилась. — Спокойно, спокойно, ты будешь плохо себя чувствовать какое-то время, может быть, но жизни ничего не угрожает. Это заклинание обычно не возвращает всю кровь в организм, оно оживляет тебя до того уровня, чтобы ты потенциально мог жить ещё. Потому возвращённые в стародавние времена пытались восполнить малокровие питьём чужой крови. Это породило много легенд, — рассказывал оккультист. — Рэндольф! Рэндольф Картер! — вдруг воскрешённый узнал говорившего. — Не апостол Пётр… — Неужели ты был прав?! — Я-то прав, а ты сам кем будешь? — Я Леонард Юнгханс! — представился собеседник. — Леонард?! — Рэндольф опознал одного из бывших немецких друзей-оккультистов. — Должно быть, да, ты менял тела… — Нет, это Олаф! Он помещал нас в новую плоть, чтобы мы избежали смерти! Когда мы старели или смертельно заболевали, наши женщины зачинали новые тела — и мы переселялись в эмбрионы, вернее так делал с нами Олаф. Он считал грешным забирать тела взрослых людей! Моральные нормы, Рэндольф, у нас были моральные нормы! Мы не какие-то безумные культисты! Ты не подумай! — Эх, как я всегда говорил — уж лучше бандит, чем фанатик, — покачал головой Картер. — Если наша вера — ложь, Рэнди, я лучше уйду в небытие! — выпалил Леонард. — Мы его опознали по паспорту, — сообщала одна из операторов в командном центре, — это Юстас Юнгханс — внук Леонарда Юнгханс, члена Аненербе-СС, бывшего позже в Каротехии. По данным Моссада, он был найден захороненным в Аргентине. Криминальная эксгумация это подтвердила. — Но под этой личиной живёт Леонард Юнгханс, он же всё сказал, — произнесла Юй, слушая разговор. — Сын, отец, дед — полагаю, эти люди Рейха так спасались, прежде всего, от SEELE. — Тогда стоит подозревать всех остальных в таком способе маскировки, — сделала вывод Мисато. — Подумать только, каждый из них мог легко начать новую жизнь, — отметил Козо. — Но никто из них не отказался от своих идей. — Да, Фуюцуки, вот во что превращает людей вера в абсолют, в полных идиотов, — поддержал Гендо. — Я верну тебя обратно, только мы хотим жить, потому нам нужна твоя помощь! — говорил Рэндольф Леонарду. Синдзи подошёл к ним, бережно сжимая шлем, японский еврей ненавистно взирал на нациста, как оказалось, принадлежавшего ещё к той старой закалке. Рэндольф принялся вводить ученика в курс дела. Кирби добрёл до того места, где начиналась борозда. — Глупцы! — вдруг прозвучало на ментальном плане, все четверо это услышали. — Штаб, с нами кто-то говорит через Великую Мысль, вы это не услышите! — сообщил Рэндольф в командный центр, зная, что миниатюрные записывающие устройства не смогу передать телепатему. — Вы совершенные глупцы! — над убитыми нацистами проявилась призрачная фигура самого Отто Биттерих, скрытого размытой униформой и окутанного подобием нимба. — Я говорил с Моисеем, я говорил с Давидом, я говорил с Соломоном, я говорил с Иисусом, я говорил с Гитлером! Всё они вознеслись к Богу! И я вознесусь! — Почему тогда я не вознёсся, Олаф?! — вскричал Леонард. — Почему я ничего не помню?! — Ты оказался грешен! — Но тогда бы я попал в ад! И ада я не видел! Душа у меня есть — она, как ты учил, должна оказаться где-то! В аду или в раю! Или где-то ещё! В Вальгалле! Я должен был попасть в Вальгаллу! — говорил Леонард. — Но я ничего не видел! — Дьявол затуманил тебя! — ответил Олаф. — Дьявол?! А может тебя?! — Верно, Олаф, Ползучий Хаос, способный принять любой облик, водит тебя за нос как демократ избирателей! — говорил Рэндольф. — Я помню, ты не мог порвать со своей верой в Христа-Бога, и куда она тебя завела? — Замолкни, сатана! — гневался Олаф. — Сам Бог говорил с нами! Да, Бог полностью непознаваем! Потому что Бог есть Абсолют! Я — существо конечное, не могу судить о полноте Всевышнего! Мне остаётся только верить в непроверяемое! Верить в безусловное! — Ладно-ладно, вижу, прошлый друг, мне тебя не переубедить, — покачал головой Рэндольф, оборачиваясь к Леонарду, — но ты, дружище, видывал тот свет? Вернее его отсутствие — ты понимаешь, что в промежуток между смертью и воскрешением ты не существовал? Ты ни мыслил, ни ощущал, тебя не было. Вот это нас ждёт. И это хорошо. Потому что жизнь может быть как страшнее смерти, так и куда краше неё. Смотря, знаешь, как получится. — Хватит болтать! Я пришёл сказать вам, что вас ждёт бесконечный кошмар, если вы не уберётесь прочь! — пригрозил Олаф. — Я призову такой ужас именем Господа, что вы вообразить себе не сможете! В этот момент Синдзи пробило на смех, он запрокинул голову и разразился сумасшедшим самодовольным хохотом. Затем в его руке всполыхнул Серебряный Меч: — Давай! Я запихну твой бесконечный кошмар в задницу тому чёрту, которому ты молишься, и мы узнаем, чья вера верней! — Умри, богохульник! — Олаф сжал руку с кольцом Соломона. Позади призрачной фигуры прямо рядом с Кирби отверзалась рана в ткани сущего, неземной «огонь» полился из неё словно пена. — Ты пришёл, отец?! — вскричал Кирби, весь покрываемый пенящейся эктоплазмой. — Я снова явился к тебе! Твой сын! АТ-поле Первой огородило территорию, оранжевой марево окрасило участок леса в тона заката. Земля стала проваливаться под наспех зашнурованными кроссовками Кирби, джинсы и рубашка закоптились, волна подняла канадца и стала откидывать, в ней же следом вынырнули демоны — они отдалённо походили на жаб, но очень отдалённо. Подрагивающие, скорее тёмные, нежели светлые, с трудно описываемыми конечностями, без намёка на органы зрения, самого разного размера. — Это нигарей, они же нагии — те самые отродья Кьяэгха, — представил их Рэндольф. — Я прямо предугадал сюжет! К гадалкам не хаживай! А ещё говорю, мол, бытие не телеологично! — Нигарей? Бля, с такими тофу только для Азатота делать! [9] — пошутил Синдзи, он ни капельки не устрашился очередных по счёту гостей из пекла, истинный Мошиах стоял с мечом как командир на холме и взирал на начавшейся бой. — Это твои слуги, отец?! — вскричал Кирби, весь погружаясь в потустороннюю мерзость. Нигареи полностью задавили недовольного полубога, расползаясь всюду, некоторые из них приблизились к Рэндольфу, Синдзи и Леонарду, последний забился в ужасе и начал судорожно креститься — зря: на крестное знамя нигареям оказалось совершенно начхать. — Посмотрите! Глядите, глупцы, как я управляю злом! — кричал Олаф, чьё эфирное тело парило прямо над адскими бестиям. Они выглядели так, словно слепились из сгущённой ожившей грязи. — Гекидо! — позвал Синдзи. Из борозды восстала сама земля, почва вытянулась на пять метров перед сворой бесов, из камней и чернозёма ясно проявились черты сурового демона-самурая с грозным молотом, вот только он не успел полностью материализоваться, как вибрирующий импульс из самого центра шабаша раскидал всех выродков Кьяэгха. — Я не доволен, отец! — прогрохотал Кирби в монструозной форме — подобной Итакве, но пока меньше, он вырос из кучи, держа в каждой руке по одному жирному нигарею. — Я требую битвы! Твои слуги позорят тебя больше твоей низости! Кирби с полыхающими глазами столкнул перед собой трепыхавшихся нагиев, они разбрызгались словно пакеты, наполненные жидкими помоями. Но взамен поверженным начали наползать новые — вместе с нигареями из инфернального кладезя выбрасывались ещё какие-то страхолюдины! Туманные, порой едва различимые, они извивались и клубились, вздымались друг по другу, приобретая всё более материальный вид. Отдалённые подобия выжженных глазниц пялились с расплавленных морд, острые клыки плотоядно щёлкали, брызжа ядовитой слюной, изъеденные проказой обрубки пальцев хищно скребли пропитанный миазмами воздух. Чешуйчатые и бугорчатые, рыхлые и твёрдые, плотные и текучие, они ревели и шумно сотрясались. Смрад тысяч вскрытых могил повалил из дыры под сумасшедший хохот Олафа. Очередной ад успешно провёл амнистию. — Вот что бывает с идеалистами, когда им даёшь в руки «Некрономикон!» — указал Рэндольф перепуганному Леонарду. — Эх, вот за что я не люблю вшивых интеллигентов! — мастер-оккультист удручённо поправил шляпу. — Нет-нет! Я попал в ад! — закричал Леонард. — Что это как не ад?! Только в чём я согрешил?! — Ты был нигилистом — небось, в душе отрицал человеческую природу Христа! — пошутил Рэндольф. — И, надо сказать, не зря — вон Синдзи видывал, как Чудный изменился за две тысячи лет — там и правда мало чего осталось человеческого! Ну да так всегда, когда папа — Йог-Сотот! [10] Выслушивая эти богохульные, но правдивые шутки, Леонард с содроганием взирал на восстающую массу самых разных демонов, половину из которых не представлялось возможным описать. Не было понятно, одна ли сущность зла вырвалась из заточения, или же целая орда. Рэндольф на это рассмеялся: — Это не ад, друг! — он хлопнул по плечу Леонарда. — Это жизнь! Некое подобие полупрозрачной морской звезды отлетело к ним от пинка Кирби из общей кучи. Этот выползень оказался весь усеян длинными болтающимся трубками. Ими эта пакость схватила пару нацистских трупов и начала высасывать их, заполняя себя уж было свернутой кровью. Она вновь побежала по «венам» — уже по монструозным, тем самым яснее очертив вампира, кажется, этот многоротый упырь смотрел матовыми глазами на брюхе — они являлись единственными непрозрачными органами, так как должны были улавливать частицы света. — Вон, гляди, — указал на эту пакость Рэндольф, — это космический вампир, помнишь, о них говорилось в «Мистериях Червя?» Чем не иллюстрацию к бренности? Космический вампир тот час попал под молот сурового Гекидо-Чжина и стал лепёшкой. Кирби, которому в такой форме первый воитель едва доставал до пояса, сам будучи монстром, возвышался на горе из монстров, попирая и давя громадными стопами с перепонками, словно грязь — он хлюпал ножищами, пинал и хватал, поднимал дёргавшихся и кусавшихся выползней и вспарывал когтями, обливался дранью — его тело казалось иссиним, состоящим как из вырезанного клочка неба. — Ласки хочется! Как тебе, да, отец? — Кирби схватил за конечность Тёмную Молодь Шуб-Ниггурат, оторвал копыто и отшвырнул — оно попало в нависший защитный экран, упало куда-то. Следом туда же полетел ещё один космический вампир — их царь Соломон благодаря невидимости на голодный желудок успешно применял для сокращения поголовья политических конкурентов — а сейчас бедняга размазался в брызги. — Твои слуги жалкие! — Кирби опустил перед собой порождение Шуб-Ниггурат. — Потому я поступлю с ними, как ты поступил с моей мамашей! Что-то восстало из области паха, отродье Шуб-Ниггурат во всю раскрывало и смыкало свои рты, похожие на женские лона. — Стой! А вот это уже лишнее! — Рэндольф попробовал остановить Кирби, но тот его не послушал. — Ах, ладно, раз у нас те самые эоны, про которые писал Альхазред… — О, Рэндольф, прошу, убей меня! — встал на колени Леонард. В этот момент к нему подошёл Синдзи, похожий на человека, терявшего терпение. Леонард вскочил с колен и бросился на его Меч. Лезвие не нанесло ему вреда, оно прошло через плоть и через одежду без повреждений. Синдзи с ненавистью оттолкнул Леонарда оберегами. — Жалкий дурак! Вот вы выпустили ад, а нам расхлёбывать! Кроме того, кому, как не нацистами гореть в аду?! — с такими словами юноша от всей души отвесил разочаровавшемуся идеалисту хорошенький тумак. Потом обратился к другому — пока ещё не разочаровавшемуся гуманитарию, одержимому, как это всегда бывает, сверхценной идеологией: — Биттерих-сама, что-то я не понял вас! Кирби владел Тёмной Молодью, Гекидо-Чжин флегматично и сурово вбивал нигареев и иных гадов в землю с помощью молота — они становились студнями. — Это все «бесконечные кошмары»?! — интересовался Синдзи. — Если да, то мои покемоны на голову круче ваших! — Царь Соломон заключил эти легионы! Они пожрут тебя! — всё угрожал призрачный Олаф. — Да, вот до чего людей доводит интеллигентность и гуманитарщина! Ну ничегошеньки они не смыслят! — всё язвил Рэндольф. — Правда, Биттерих-сама?! — Синдзи снова расхохотался в полный голос и воздел сверкающий Меч. — Смотрите, нацистские куски дерьма, как борется настоящий Мошиах! Марево АТ-поля сгустилось и в одну секунду погубило всю вражескую нечисть. Под неумолимым действием Анти-АТ-поля все выползни с прискорбным видом распались в первичную смрадную жижу, словно сгнили на ходу. — Ты убил любовь всей моей жизни! — выпалил Кирби, когда отродье Шуб-Ниггурат издохло и растеклось в жёсткой хватки. Хозяйство мрачного полубога осталось торчать воздетым. — Всех одним ударом! — физическое тело Олафа прошиб холодный пот. — Как же ты силён! Откровение говорило правду: сам дьявол дал тебе силу свою! И престол свой! — Видел?! Да, дурак, мы куда сильнее всех твоих чертей из табакерки вместе взятых! — прокричал Синдзи. — Подвинься… АТ-поле охватило Кирби и сдвинуло озабоченного отпрыска Итаквы с места, где адские огни раскрытых врат всё ещё клубились в окружении разрыхлённой земли и слизи от умерших демонов. Из дыры выглядывали новые порождения зла. — Гляди, сейчас я покажу тебе ничтожную частицу мощи, которой я сокрушаю миры! — потряс Мечом Синдзи. Евангелион чуть склонил голову над этой клоакой. Зверь поглядел туда, вернее его пилот через своё второе тело заглянул в кладезь Соломона. Омерзительные инфернальные рожи отразились в голубых глазах Синдзи, он на это как бы отвлечённо прищурился. — Горите! Глаза библейского Зверя всполыхнули раскалённой сталью — словно карающая молния поток расплавленного золота ниспал в дыру. Синдзи закрыл глаза и яснее увидел через Еву как его оружие возмездия погрузилось словно бы в мутную толщу — нигареи и иные бесы обращались в прах лишь от лёгкого соприкосновения с его мощью! Она достигла дна и наткнулась на ядовитый зеленеющий огонёк. Очередное здоровое нечестивое порождение, чуждое всему упорядоченному, зашевелилось в своём пакостном величии. Оно пробудилось и извергло взглядом то, что содержало — высокомерное презрение, полное отрицание. Око Разрушения открылось. — Давай, давай, погань! Это я, Икари Синдзи, разрушитель миров и обыкновенный японский лоботряс! Это я могу всё слать на хуй! А ты — высокомерный слизняк! Ползи сюда! — грозил Синдзи богу нигилизма. — Я тебе моргалу выколю и запихаю в зад Азатота! Кьяэгха словно осьминог выпустил щупы и поплыл наверх к просвету, он будто принял брошенный вызов. — Да! Ты велик! Ты — подлинный Антихрист, величайший враг Бога и истинной веры! Вот уж правда, кто бы мог подумать, что ты явишься под маской японского лоботряса! — отчаянно говорил Олаф в адрес Синдзи. — Твой отвратительный содомит Нагиса Каору всего лишь твой лжепророк! Он должен сделать так, чтобы весь мир поклонялся Тебе! Я ошибался, сын погибели, человек греха, ошибался! Знай же, только Господь наш Иисус Христос сможет сразить тебя! И скоро этот час настанет! Последняя битва космических эпох! Ты будешь стёрт с лица Вселенной вместе со всей властью дьявола на Земле! Помяни моё слово, заклятый враг Света! [11] На том Олаф пропал. — Расскажи про Бутылку Клейна, — Рэндольф схватил за грудки истерящего Леонарда, — как вы её используете?! Как попасть в вашего логово?! Или брошу в реальный ад! Гекидо-Чжин стоял перед ними в боевой стойке, держа молот наготове. Всюду растекалась смрадная слизь, в ней кисли жалкие останки головорезов тьмы. Кирби злобно хохотал и мастурбировал. Синдзи Икари с собранным и уверенным видом взирал в зелёный глаз бога нигилизма, что ранее сводил с ума любого смертного. На лице юного героя всё ещё держался намёк на очень жестокую улыбку. Пилот Первой сам теперь напоминал макабрического судью мёртвых, словно бы сам Эмма поднялся в том молодом теле из Дзигоку или же сам Шиндже Чойгьял вознёс погибельный меч для Страшного суда. Кьяэгха не убоялся — да и с чего бы? — Сверхдемон в своём глубочайшем нигилизме презирал даже Азатота (и особенно Азатота), он всё яснее проявлялся, вырисовываясь как из чернильной кляксы, его глаз испускал погибельную зелёную эктоплазму, вокруг словно продолжения ресниц растягивались неисчислимые ленточные щупы. — Если ради Каору-куна придётся выйти против всего ада — тем аду будет хуже! — процедил Синдзи, сжимая кулаки. И Евангелион обрушил мощный удар, подобный солнечной вспышке, извергнутый разрушительный поток в мериадах разлетающихся искр встретился с как бы тлеющей зелёной субстанцией Ока Разрушения. Тот час в ответ оно испустило миазмы — две высвобождённые энтелехии столкнулись в поединке могущества, Кьяэгха чаще забил конечностями и быстрее приблизился. Отрицание схлестнулось с отрицанием в битве за одну очень важную жизнь! *** — Ситуация накалилась больше, чем мы предполагали… — тревожно докладывал Гюнтер, чья проекция снова посетила собрание верховных иерархов. — Нет, они это предполагали, — поправил Ланг Фу. — Чёрный Фараон, ваш друг, как мы знаем, всегда доводит ситуации до накала. Потому даже сам Великий ему не доверяет. — Что я слышу? — нервничал Гюнтер. — Выходит, даже среди Древних нет единства! — А кто сказал, что ему надлежит быть? — Гауптман как бы небрежно поглядел в эфирное лицо ученика. — Они отличны от нас лишь большим могуществом, но не более. — Потому Ктулху предусмотрел такой вариант, чтобы разобраться с проблемой без участия Ползучего, — промолвил Ланг Фу. — Потому ему нужны Эйдолеоны. — Я хочу на них взглянуть! Пока готовы выступить только пять, да? — спросил Гюнтер. — Хорошо, Великому не предстало быть жадным до откровений. Смотри, — повелел Ланг Фу. И грязно-зелёные стены храма словно исчезли. Гюнтер узрел идущий до самого горизонта пейзаж, выше этой линии всё заволакивала свинцовая мгла. Всю голую землю покрывал красно-коричневатый грунт, часто в нём на глаза попадались слизистые следы от передвижения обитателей неземного пристанища. Впрочем, как показалось Гюнтеру, такой территории было сравнительно мало. Большую часть пейзажа составляли высокие здания уже знакомой неевклидовой архитектуры. Кое-где их покрывала корка льда. Они напоминали формой морские кораллы. Их обитатели были им подстать — бочковидные Старцы с головами-звёздами сновали туда-сюда среди своеобразных бойниц, кое-где ползали шогготы — некоторые по размерам превосходили даже морскую земную разновидность — самую большую из ранее виденных, эти сгустки плавно обтекали здания, удивительнейшим образом умудряясь минимально измазать их в слизи. В небе летали какие-то аппараты — Гюнтер больше разглядел следы от пролётов, чем их самих. — Не то это, — заметил Ланг Фу, сейчас всецело владея восприятием Гюнтера. Сам наблюдатель куда-то двигался, кажется, не с помощью ног. — Я транслирую вид с одного из моих тел, дарованных Великим, — пояснил Ланг Фу, чья душа теперь пребывала во множестве вместилищ, возможно, волей Ктулху раскиданных на целые парсеки. — Сейчас вторичное тело движется прямо к цели. Я хочу сперва показать её издали. Вот, да, глядите. Гюнтер уставился глазами — кажется, по устройству близкими к людским. Объектом внимания послужил здоровенный комплексе — отдалённо похожий на футбольный стадион, к нему с нескольких сторон протягивались конструкции с острыми рёбрами металлического вида, напоминающие в целом позвоночник. Ланг Фу позволил Гюнтеру заглянуть туда — для этого он переключился на другое побочное тело — с этого места виднелась лишь малая часть «стадиона», но зато изнутри — кажется, большую его часть занимали резервуары, заполненные некой жидкой субстанцией, похожей на клеточную протоплазму. В них покоились человекоподобные продукты местной военной индустрии — Старцы и Ктулху занимали места в диковинных ячейках, служивших пунктами управления, из них они сотнями тонких манипуляторов, пластикового вида, гнущихся под любым углом, правили нервы-проводки (похожие на мотки тины), часть их детищ уже скрывала броня в виде красной чешуи, нанесённой словно рыбья, черепичного вида. Гюнтер мог точно рассмотреть ближайшего — на открытых местах у Эйдолеона угадывались кости — правда, совершенно ненормального оттенка. Гюнтер не мог сразу объять всю картину из-за разницы между восприятием нормального человека и того наблюдателя. Его теперешние глаза на стебельках в кружеве желчных сосудов, попарно поворачивались и мигали. — Почему он всё ещё человекоподобный? — только и смог спросить зритель, наблюдая за аккуратной деятельностью вокруг сферического ядра в груди, покрытого множество распухших прожилок. Ниже шевелились внутренности, включавшие клокочущий и очень раздутый желтоватый желудок, он был по-медицински аккуратно раскрыт и в нём что-то делал небольшой шоггот. Его более мелкие собратья постоянно подносили ёмкости, их содержимое активно заливали в сосуды создаваемого оружия. Гюнтер увидел раскрытый череп, состоящий как раз из блестящего металла, во вскрытой части проглядывался серый «мозг», где словно в гнилом яблоке копошились здоровенные ярко-зелёные не то черви, не то миноги, не то даже кишки. Ниже скалилась грубая здоровенная челюсть, выглядевшая вдавленной, над ней Гюнтер не сразу заметил глаза — для них в черепной коробке предусматривались отверстия, в одной такой глазнице отродье Ктулху орудовало с мотком проводов и шприцем — оно что-то вкалывало в яблоко и одновременно вшивало в тянущиеся за ними нервы. — Ктулху не любят что-то изобретать, Старцы же решили увековечить изготовителей первой модели и облик того двуногого, ставшего прообразом для сына Ноденса, кто известен тебе как Адам, — дал вкрадчивые пояснения Ланг Фу. — Так хоть что-то будет напоминать о вас.