— Говард Филлипс Лавкрафт, «О нищенстве и реализме».
Плакался волк богу: «Я так одинок!»— Древнемесопотамская пословица.
«На некоей Земле поколения проводили время в безрассудном расточительстве и разврате; они в изобилии потребляли глазированные сырки и беспрерывно играли в видеоигры. Всякий глазированный сырок они заворачивали в особую пластиковую обёртку, не разочтя, какой парниковый эффект возникнет из-за их сжигания, а электричество для видеоигр также получали от сжигания различных веществ, лишь умножая означенный эффект. И вот приблизилась мера глазированным сыркам, и срок видеоиграм, и невдолге должен был разразиться Конец Света. Меж тем был некий праведный старец, отец двоих сыновей; не желая оказаться повинным перед ними в том, что и сам он приближал бездумно их гибель, он удалился с ними в отдалённое место и жил там одними трудами своих рук. Ни одного глазированного сырка не видала его хижина, ни один электропровод не осквернял её чистоту и ни одна видеоигра не помутила взор ему и его сыновьям. — Смотрите, дети мои! — говаривал он сыновьям. — Когда случится Конец света из-за безумного расточительства прочих, да не скажете вы: — И ты, батюшка наш, тоже виновник этому, и ты копал нам, детям своим, пагубную яму! Нет, вы скажете: мы сделали, что могли, и на нас нет ни скрупула вины! И вот! Вострубили трубы, и правительственная комиссия объявила, что Конец света и впрямь случится и наступит на той неделе во вторник, около четырёх (а был вечер субботний). И праведный старец обратился к сыновьям и сказал: — Вот, дети мои, не прав ли я был? Если бы все или хотя бы многие поступали, как я, не дошли бы мы до такого! Они же приблизились к нему, имея руки свои за спиною, и сказали: — О отец! Сообразив все обстоятельства, мы находим, что от Конца Света погибнем мы равно с теми, кто ничем не жертвовал ради будущего, а они погибнут от него равно с нами, но они по крайности все это время услаждали себя глазированными сырками и видеоиграми, мы же не имели и этого, и, стало быть, в проигрыше, а конец нам теперь один! Мы чувствуем, в этом кроется какой-то обман. Мы чрезвычайно огорчены из-за этого и нашли, что виноват в этом ты. С этими словами они показали, что было у них в руках (а это были добротная веревка, крюк, мыло, гвозди и молоток — все сработанное на диво их собственными руками без единого тока электричества) — и тут же повесили старца посреди его дома, после чего отправились в город, чтобы хотя последние свои дни наслаждаться глазированными сырками и видеоиграми».— Александр Аркадьевич Немировский, «Подражание Бирсу».
Обычно на хирургическом столе нового Реаниматора появлялись более целые образцы — сейчас некромант раскладывал буквально кости, грязные от земли, из которой их достали. — Можно ли так будет воскресить Анну? — поинтересовалась Аска, наблюдая за процессом, если и можно было озвучить давно мучивший вопрос, то только сейчас. Каору, засучив руки в карманы, ровно стоял перед перенесённым старым гробом, откуда Питер вытаскивал скелет. — У Юдковского спроси: ёбаный рациональный Гарри Жоппер ответил бы лучше, хм! — мрачно усмехнулся Питер за работой. Рядом стояли капельницы с некой оранжевой жидкостью, похожей на кровь, но не подверженной сворачиванию. Бутылка самодельного сидра и аппарат по его изготовлению соседствовали с наборами сложных хирургических инструментов и контейнеров с жидкостью для их быстрого обеззараживания. Электрошокеры и пистолеты также покоились на своих местах — то есть под рукой. — Это всё настолько бросает вызов всему фундаменту научного знания!.. — Питер деловито добавлял заранее заготовленные препараты на каталке. — Никогда не думал, что буду заниматься чёрной магией! — Тем хуже для фундамента вашего научного знания, Лилим, — промолвил наблюдавший за всем этим Табрис, альбинос повернул голову к Аске: — Думаю, я верну твою сестру по твоей просьбе, особенно, как ты сама понимаешь, если всё будет обстоять удачно с моей матерью. — Ум, надеюсь, моя сестра снова будет жить, — высказала Ленгли, задумчиво сжимая руки на груди. Где-то она сама себя обманывала. Она хочет, чтобы Анна была с ней или же она хочет, чтобы ей хотелось этого из моральных соображений, словно она лучше, чем есть? Отец странно поглядел на юную Сорью. — Что может быть глупее сожаления? — только и спросил он её, когда она сказала ему, что покаялась в убийстве Анны. — А с чего ты взял, что оно должно быть умным? — задала тогда такой вопрос Аска. — Значит, ты признаёшь себя дурой? — упрекнул её папаша. — Нет, просто я поступаю так, как хочу… Даже если я буду себя самоистязать, — высказала уж Ленгли. — Ну, я не могу назвать это… разумным, — озадачился циничный нигилист. — Мне так сложно оценить эту твою… силу, — сейчас говорил Питер Ленгли, уже завершая дело. — Я только попробую — не уверен, выйдет ли… моя мать хотела жить, когда болезнь не подвела её к концу, — рассуждал Каору, с печалью вспоминая о тех днях. — Тогда я забрал её жизнь… Питер заканчивал высыпать в порошке химические элементы человеческого тела на скелет. — Я подсчитал почти всё, как уже говорил, вода в кристаллах… Излишки, ты говорил, не будут трансмутированы?.. — Каору молча кивнул, на шаг становясь ближе к останкам чрезвычайно любимого человека. — Да… Не должны, ты говорил… э… — бубня, Питер же отошёл. — Давай. Каору озвучил ряд непонятных коротких слов, уже знакомых, так, как помнила Аска, мороженных рыб возрождал Синдзи, а у неё ничего не вышло. Высыпанное стянулось — мигом покрыв кости и отвергнув частицы земли и всего лишнего. Сам Питер не мог и вообразить, как с позиции материализма это может работать. Как магия понимает что нужно убрать, а что поставить? Неужели болтающие заумную чушь мистики правы и всё материальное — лишь разные сорта иллюзии, а реально лишь сознание? — Невероятно! — он вытаращил глаза. Каору же с сожалением их сузил. Аска в изумлении приподнялась и подошла ближе: — Какой ужас! — скривилась она. Раковая опухоль в разных местах покрывала изувеченное тело женщины с широко раскрытыми блеклыми глазами — полностью лысое и истощённое. — Формула в нормальном виде убирает все препятствующие жизни явления, — покачал головой Каору, посмотрев на Аску, потом на Питера. — Но она работает на «Шуб-Ниггурат», которую ещё называют «супругой Йог-Сотота». На воле к жизни. На скрытой сути Жизни. На её очень тёмной тайне… В языке Лилим нет слов для этого, потому я также не буду более пытаться вам это пояснить, скажу лишь — без этого реинкарнация невозможна. Наверное, моя мать настолько не хотела жить из-за рака последней стадии, что… ни какого желания не осталось. — Но это тело трансмутировано! — всё равно таращил глаза Питер и размахивал руками над обнажённой женщиной, истерзанной последствиями ужасающей болезни. — Похоже, нечто вроде «стремления» к жизни осталось у раковых клеток. Какая насмешка, — с омрачённым видом констатировал Каору, никак не желая созерцать более эту мерзость, сын быстрыми словами озвучил формулу Нисходящего узла — и труп матери распался в голубоватый порошок прямо на глазах. — Эх, жаль ты не дал мне его исследовать! — выдохнул Питер. — Как я хотел бы, чтобы ты научил меня владеть этой силой! Я столько лет возился с этой ерундой! А победить смерть так легко с помощью… с помощью магии! — Ленгли рассмеялся. — Чё ты ржёшь, батя?! Но это же не вернуло его мать! — яростно возмутилась Аска. — Но и что! Всё равно эти клетки живые! Ты хоть знаешь, сколько времени, расчётов и средств нужно на возвращение одной клетки?! Это поразительно! Магия к чёрту задвигает науку! Эти жалкие поскребания!.. — так Питер пал на колени перед Табрисом. — Умоляю, научи меня! — Я подумаю над этим, но в данный момент… я не в настроении, — вымолвил тот. — Каору-кун, мне очень жаль, что твоя мама не вернулась к жизни! Правда, — кинулась к нему Аска, напоминая себе, что хорошая девочка обязана сострадать, — очень жаль! — Но твоя сестра ещё может быть возвращена, — посмотрел на неё Каору. — Ты говорил, если этот эксперимент не выйдет… — Аска запнулась, сбиваемая смешанными чувствами и желаниями. — Просто… я ещё, по правде говоря, не определилась, — она нервно потрогала свои рыжие локоны, бегая взглядом каких-то потускневших голубых глаз, — хочу ли я, чтобы Анна жила снова или… — Я, по правде говоря, сам до конца не был уверен, — разделил переживания Каору. — Ведь жизнь хуже смерти и возвращаем мы мёртвых по факту лишь из нашего эгоизма. Это нам их не хватает. В небытии они не беспокойны. — У меня, если честно, другие причины, — Аска сжала кулаки и легонько затряслась, словно от холода. — Не буду их озвучивать… Я правда не знаю… — В любом случае мы всегда можем попробовать, попытка — не пытка, видишь, — Каору взял Аску за руку и повозил себе слабо улыбнуться. — Подумай, потом скажешь ответ, когда надумаешь. Он отступил от неё и взялся собирать телекинезом землю и гроб, чтобы вернуть их на кладбище. В полном одиночестве Табрис возложил цветы у вновь сокрытой могилы — и пообещал более не появляться. — Вот тебя больше нет, мама, — грустно поведал Ангел безмолвному камню. — Я окончательно прощаюсь с памятью о тебе: более я ни разу не появлюсь здесь, и всякий раз буду вновь возвращать в забвение всякую память о тебя. Глупо помнить мёртвых. — Ты правда хочешь вернуть Анну, чтобы убрать это… чувство вины? — решил узнать отец, в то же время сидя с несколько обессиленным видом. — Я опасаюсь её гнева… Я очень боюсь. Я не выдержу обвинение от неё и свихнусь, — честно высказала Аска. — Ах, какая же ты ранимая! Я так хотел закалить твою психику! — несколько возмутился отец. — Чего?! — Аска же слегка опешила. — Чтобы ты не повторила ошибок… — Питер поник взглядом. — Я ведь любил твою мать — Кёко — и когда я осознал, что необходимо… Сделать из неё резидентную душу… Я решил воспитать самого себя в спасительном цинизме, чтобы более меня ничего не смущало! — Так ты тоже испытал душевную боль? — Я не железный… Отец, до того казавшейся социопатом, впервые заговорил с ней о таком. — Ад — это другие, Аска, потому зачем они нужны? Я давно учу себя плевать на других… С самого твоего рождения судьба твоей матери была предрешена Комитетом. И я знал. Я не допускал привязанностей. Лучше жить и потреблять. Я хотел, чтобы тебе было легче… — Ты был жесток ко мне! — обвинила Аска. — Ради твоего же блага. Я гордился тобой, когда ты убила Анну. Правда, я подумал, ты будешь жить лучше меня, гм, и я буду даже хорошим отцом тебе… но ты слаба. Эх! — Питер провёл рукой по уставшему лицу. — Я думала, ты обычный социопат, папаша! — поразилась Аска такой извращённости. — Оказывается, ты ебаный философ, прямо как все тут! Так ты меня специально так воспитывал?! — Именно!.. — Ах, ты негодяй! Я ненавижу тебя! — топнула ногой Аска. — И ненавидь. Я хотел как лучше. Ты была всего лишь оружием… — выговорил отец. — Поразительно! Просто, бля! — Ленгли вскинула руками и развернулась вокруг своей оси, чтобы сбавить напряжение. — Разве этот волшебный юноша не прав по части жизни? Разве не понимает он всю её подлость и жестокость? Почему бы нам не стать подлыми и жестокими, такими как она? — рассуждал Питер с потупленным холодным взором. — Я не хочу быть больше жестокой! Плевать! Плевать на жизнь! Я не хочу быть мразью! Ведь я страдала от бессердечных мразей сама, в первую очередь из-за тебя отец! — замахала она со жатым кулаком. — У-ух! — Аска метнулась к выходу. — Не хочу больше здесь появляться! Её спешные шаги окончательно затихли. Питер потянул руку к самодельному сидру и запрокинул бутылку. — А-ах… — Ленгли зевнул посреди беспорядка в полном одиночестве. Но ему не привыкать — он всегда видел сучку-жизнь такой. Каору вернулся в дом семейства Ленгли и нашёл Аску в одиночестве сидящей на веранде с задумчивым и печальным видом. Растения, за которыми любила ухаживать приёмная мать, всюду тут стояли. — Знаешь, Аска, я всё же должен тебе честно признаться, — подошёл к ней Табрис, медленно топая кроссовками по дорогому паркету, — я не смог верно завершить заклинание, так как что-то внутри меня полагало жизнь хуже Смерти. Во время беседы Ангел заинтересовался кактусом и потрогал нежным пальчиком его иголку. — Правда? — Аска шмыгнула носом. — С одной стороны я ощущал должное по части возвращения к жизни умершего, так как при жизни люди цепляются за жизнь, но я слишком хорошо усвоил, как жизнь жестока и подла, потому всё ещё ненавижу её. Эта ненависть к жизни не позволит мне более кого-то вернуть, потому мне не стоит браться за воскрешение твоей сестры. И, к сожалению, мне неизвестен опытный волшебник, который бы любил жизнь. И я, и Синдзи, и Рэндольф, и все Рей — все мы ненавидим жизнь и живём лишь ради объедков наслаждения, брошенных нам со стола жизни. — Каору замолк. — Разве что Икари Юй может любить жизнь в достаточной степени, чтобы попробовать поднять мертвеца из состояния костей в полноценном виде. Так что попроси её. — А тот инопланетянин Зкауба? — уточнила Аска. — Я не думаю, что он уж или, если вспоминать, господин Крафт, сильно больше нашего любят жизнь, и Зкауба тем более не Лилим, так что магия, рассчитанная на использование обладателем Плода Познания, может привести к метафизическому диссонансу и увеличить вероятность неблагоприятного исхода… Кроме того, ты действительно желаешь видеть сестру? Мне кажется, ты проявила бы большую настойчивость, если бы того хотела, — заметил Каору. — Ты… — Аска подняла несчастный взгляд на прекрасное лицо Табриса, внимательно взирающего на неё, — ты такой чуткий, потому что гей? — Не думаю, что только это тут сильно при чём, — Нагиса сел рядом, позади через окно веранды светило солнце, клонящееся к закату над миловидными немецкими домиками, в лучах светила волосы Табриса приобрели ржаной оттенок. — Я действительно не знаю как мне быть! И чтобы ты понял это, я должна рассказать ужасную тайну! — заговорила Ленгли. Табрис приобнял её и крепко прижал к себе с добрейшей улыбкой: — Какие бы ужасы там бы нас не ждали, я готов к ним! — очень мягко и убедительно заверил Нагиса. Сорью не могла не подпасть в такие минуты под эту ауру добра и очарования. — Эти ужасы будут говорить обо мне, а не о каких-то монстрах, с которыми мы сражаемся… Они будут говорить обо мне, как об очень плохом человеке! — честно высказала Аска. — Я обещаю, что не нарушу тайну твоей исповеди, — поклялся Каору. — Хорошо… Я убила Анну, — с волнением призналась Аска. — Подробности… — Каору мало изменился в лице. — Говорю же, ничего оправдывающего… — Ленгли рассказала всю ситуацию. — Я боялась остаться одной. И… это меня не извиняет. Разве что воспитание отца немного смягчает мою вину. Объективно. Но… Я раскаялась, как уже тебе сказала, и никогда так больше не поступлю! Я тогда вообще дала слабину! Но… Сейчас я тоже даю слабину. Я избрала добродетель, потому что Синдзи и прочие были добры ко мне, но если Анна расскажет, что именно я её убийца — а я уверена, она догадалась — то меня будут ненавидеть. Обо мне уже не подумают хорошо. Я высказываю тебе это всё потому, что ты мне кажешься ужасно добрым и понимающим. Я верю, ты не предашь и не… — Ты любишь Синдзи? — Да… — Это следует, мне кажется, рассказать ему. Если он не отвергнет тебя, это положит конец твоим страхам. Я готов признать твою искренность, да, ты раскаялась. Иначе бы ты не настояла на воскрешении Анны. И ты могла бы отрицать вину, ведь как я понял, улик на тебя нет, а мало ли что подумалось Анне в последние секунды жизни? Она сама не могла бы узнать — есть твоя вина или нет, — логически рассудил Табрис. — Ты говорила, Рей и Рэндольф знают о твоём грехе и могут подтвердить твоё раскаяние и даже находят тебя достойной прощения. Я согласен. Но есть ли у тебя другие причины не делать воскрешения сестры? — Я тоже ненавижу жизнь, но наверное меньше тебя… — сказала Аска. — Вы, философы, готовы везде мыслить глобально и любую мелкую проблему связываете с чем-то глобальным, ээ…а я более простой человек. Но в целом я боялась других людей и сама натворила… Я ненавижу отца за то, что он отравил мою душу, но, чёрт, я виновата тоже… На глазах жмущейся к Каору Аски появились слёзы. — Для меня все люди слабы, мне ты можешь плакаться вдоволь, а про сестру — последнее слово за тобой, — высказал Табриса, с улыбкой прижимая Аску к себе ещё сильнее. В такой момент Ленгли показалось, что она влюбилась в Нагису, однако быстро поняла, что по крайней доброте он мягок и сострадателен ко всем, а не только к ней одной. Но всё равно: — Я так благодарна тебе за понимание! Если бы не ты и даже те Рей с Рэндольфом — я бы никогда не стала бы вновь хорошей! — Аска на радостях взялась удушать Табриса в объятьях — Ты тоже дал мне новую жизнь! — Я очень рад, если ты проживёшь остаток жизни с добрым сердцем, мне всегда красивее его видеть, — мудро улыбался в ответ Нагиса. *** Мировые СМИ пристально следили за положением на территориях стран, где NERV и Российская Федерация продолжали вести свою контртеррористическую операцию. Интернет и телевидение заполнили съемки с мест событий. Союзники террористов ответили — в разных частях Европы и Америке, в России, в Китае и даже в Японии гремели взрывы от рвущихся поясов смертников — от самодельных бомб. Исламисты-одиночки набрасывались на мирных граждан с кухонными ножами. Они выкладывали обращения в сеть, как правило сразу, же блокируемые MAGI, где призывали всех правоверных мусульман вести войну с врагами Аллаха в последний решительный час. Они верили в Конец, который должен был насупить со дня на день. И не только они. После затихания беспорядков в штате Техас в забитой евангельской церкви пастор читал Библию, снабжённую множеством разноцветных закладок. Дети жались к матерям, и стар и млад молился в едином порыве, движимые религиозным ужасом люди ощущали скорую погибель Земли. Хотя «Буря» осталась позади, груз пережитого оказался слишком велик. Голос молодого пастора звучал громко, надрывно — преподобный уже устал зачитывать многочисленные стихи, отобранные так, дабы описать страшное предсказание, изречённое тысячи лет назад: — Роль России во всём этом, — вещал его преподобие, после того, как радио передало новости, — также предначертана! Вот Книга… Книга пророка Иезекииля. Глава 38 вся об этом! Откройте свои Библии на этой части. И слушайте, читайте! «И было ко мне слово Господне: сын человеческий! обрати лицо твоё к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала, и изреки на него пророчество, и скажи: так говорит Господь Бог: вот, Я — на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала! И поверну тебя, и вложу удила в челюсти твои, и выведу тебя и все войско твоё, коней и всадников, всех в полном вооружении, большое полчище, в бронях и со щитами, всех вооруженных мечами, Персов, Ефиоплян и Ливийцев с ними, всех со щитами и в шлемах, Гомера со всеми отрядами его, дом Фогарма, от пределов севера, — особенно акцентировал священник, — со всеми отрядами его, многие народы с тобою. Готовься и снаряжайся, ты и все полчища твои, собравшиеся к тебе, и будь им вождем. После многих дней ты понадобишься; в последние годы ты придешь в землю, избавленную от меча, собранную из многих народов, на горы Израилевы, которые были в постоянном запустении, но теперь жители её будут возвращены из народов, и все они будут жить безопасно. И поднимешься, как буря, пойдёшь, как туча, чтобы покрыть землю, ты и все полчища твои и многие народы с тобою. Так говорит Господь Бог: в тот день придут тебе на сердце мысли, и ты задумаешь злое предприятие и скажешь: «поднимусь я на землю неограждённую, пойду на беззаботных, живущих беспечно, — все они живут без стен, и нет у них ни запоров, ни дверей, — чтобы произвести грабёж и набрать добычи, наложить руку на вновь заселённые развалины и на народ, собранный из народов, занимающийся хозяйством и торговлею, живущий на вершине земли». Сава и Дедан и купцы Фарсисские со всеми молодыми львами их скажут тебе: «ты пришёл, чтобы произвести грабеж, собрал полчище твоё, чтобы набрать добычи, взять серебро и золото, отнять скот и имущество, захватить большую добычу?» Посему изреки пророчество, сын человеческий, и скажи Гогу: так говорит Господь Бог: не так ли? в тот день, когда народ Мой Израиль будет жить безопасно, ты узнаешь это; и пойдёшь с места твоего, от пределов севера, ты и многие народы с тобою, все сидящие на конях, сборище великое и войско многочисленное. И поднимешься на народ Мой, на Израиля, как туча, чтобы покрыть землю: это будет в последние дни, и Я приведу тебя на землю Мою, чтобы народы узнали Меня, когда Я над тобою, Гог, явлю святость Мою пред глазами их. Так говорит Господь Бог: не ты ли тот самый, о котором Я говорил в древние дни чрез рабов Моих, пророков Израилевых, которые пророчествовали в те времена, что Я приведу тебя на них? И будет в тот день, когда Гог придёт на землю Израилеву, говорит Господь Бог, гнев Мой воспылает в ярости Моей И в ревности Моей, в огне негодования Моего Я сказал: истинно в тот день произойдёт великое потрясение на земле Израилевой. И вострепещут от лица Моего рыбы морские и птицы небесные, и звери полевые и все пресмыкающееся, ползающее по земле, и все люди, которые на лице земли, и обрушатся горы, и упадут утесы, и все стены падут на землю. И по всем горам Моим призову меч против него, говорит Господь Бог; меч каждого человека будет против брата его. И буду судиться с ним моровою язвою и кровопролитием, и пролью на него и на полки его и на многие народы, которые с ним, всепотопляющий дождь и каменный град, огонь и серу; и покажу Моё величие и святость Мою, и явлю Себя пред глазами многих народов, и узнают, что Я Господь!» А вот что говорит Откровение с главы 20, со стиха 7! «Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобождён из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской. И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный. И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их; а диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков. И увидел я великий белый престол и Сидящего на нём, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мёртвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мёртвые по написанному в книгах, сообразно с делами. Тогда отдало море мёртвых, бывших в нём, и смерть и ад отдали мёртвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное!» — Пророчество исполняется! — заявил вице-президент Майкл Пенс лично Дональду Трампу, когда тот возвратился в Белый дом. — Скоро будет великий День Господень! Трамп скептически моргнул, похоже, уже устав от такого: — Прошу вас, Майкл, избавьте меня от этого! Я сам популист, но всему должен же быть предел! Пейн вцепился было Трампу за грудки, чем заставил его телохранителей схватить себя за руки. Вице-президент отпустил президента. С ними в администрации находилось ещё несколько человек — все важные представители госдепартамента США и несколько членов обслуживающего персонала, в том числе телохранители. — Вы глупец, Дональд! — в этот момент сам Рафаэль Эдвард Круз в сопровождении некоторых приближённых вошёл в помещение, один из них открывал Библию с кучей закладок. — Вот! — Тед Круз взял Священное Писание: — Вот, слушайте, это Иезекииль, лично видевший Колесницу Господа, пишет в 38 главе своего Откровения! Гог и Магог! Князь Роша! Это Россия! Россия объединилась с Антихристом! «И было ко мне слово Господне: сын человеческий! обрати лицо твоё к Гогу в земле Магог, князю Роша!..» Первые три стиха! И вот четырнадцатый и пятнадцатый: «Посему изреки пророчество, сын человеческий, и скажи Гогу: так говорит Господь Бог: не так ли? в тот день, когда народ Мой Израиль будет жить безопасно, ты узнаешь это; и пойдёшь с места твоего, от пределов севера!..» От пределов севера! Князь Роша! Ну же, господин президент?! Это исполнение пророчества! Америка станет местом последней битвы Добра и Зла! — Тед!.. — Вселенской битвы! Господин президент! Мы должны подготовить армию Иисуса! До того, как прибудут с Неба Его воинства святых и ангелов! Тогда Меч из Уст Спасителя повергнет полчища русских, а Икари Синдзи и Нагиса Каору будут схвачены ангелами и брошены в озеро огня и серы, а дьявол, дающий им силы, будет скован, покуда не истечёт тысяча лет! Во время чего Иисус будет править Америкой! Это предсказание наших и еврейских пророков! Вам выпала великая честь, господин президент, передать власть лично Иисусу! Но сначала вы должны объявить войну Зверю! — Довольно, сенатор Круз! — перебил Трамп. — Если вы считаете себя христианином, господин президент!.. — в словах собеседника забили нотки ядовитой иронии. — Я наслушался ваших пророчеств! Ваши критики правы — вы их интерпретируете на свой лад! Израиля больше нет!.. — Америка — это истинный Израиль! — вытаращил глаза Тед. — Я говорил с Моисеем и Ильёй! Они явились ко мне от апостола Павла! Тут уже не только Трамп, но и часть собравшихся поглядела на Теда как на сумасшедшего. — Вы прислуживаете антихристу! — брызгал слюной сенатор Техаса. — Вы или с Богом, или с дьяволом! «Те, кто не со мной, те против меня!» — говорит Иисус. Вас будет ждать геенна огненная, сэр! Скоро последняя битва! Они — силы Зверя — нападут на Страну Бога — на Америку! На Святую Америку! Тут он запнулся, словно осознал некую правду: — Вы одержимы, Дональд, дьявол пребывает в вас! Вы вернулись от них! NERV — стан Люцифера, все из NERV попадут в ад, покуда не попросят прощение у Бога до последнего дыхания или до Второго Пришествия! Но Трампа уже нет! Дьявол в его трупе! Господь покарал вас! В вашем теле… — отшатнулся Тед, выставляя вперёд Библию. — Живёт теперь дух зла! — Бу! — скорчил рожу Трамп. — Если это всё — успокойтесь, и давайте соберёмся с мыслями! Нам нужно унять беспорядки! Мы не сможем это сделать, если вы сами будете создавать беспорядок! Ничего не говоря более, Тед развернулся и покинул их, толкаясь со своими людьми. — Что если он прав?! — Майкл Пенс достал небольшую стеклянную бутылку. — Это святая вода! Выпейте её! Трамп исполнил целый короткий религиозной обряд, чтобы доказать отсутствие в себе бесов. Кажется, господина вице-президента это немного успокоило. Но едва ли это могло убедить господина Круза, сенатор от штата Техас торопился по коридору вместе с приближёнными: — Мы должны действовать! — дрожащими руками Тед листал Библию: — Это будет конец света! Но Америка выстоит, как сказал мне Господь устами пророков! Воинство святых нагрянет в последний момент! В час Второго Пришествия! — и зачитал в Откровении от Иоанна: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нём называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: «Царь царей и Господь господствующих!» *** Впереди за порогом открывался обширный сад, огороженный высоченным забором, через который ничего не было видно. Вероятно для того, чтобы чернь не узнала о богатстве хозяев. Всё здесь росло тщательно подстриженным, ассортимент культур включал в себя достаточно редкие для этих земель экземпляры. — Кхм-кхм, знаю, ты со мной не согласишься, — говорил Виктор, идя бок о бок с Табрисом, сам не предавая большого значения направлению пути, — но мне чертовски жаль, что эти… нас застукали… — А мне понравилось, по чаще бы заниматься таким, — Каору первым вышел на крыльцо. — Ну я-то знаю, такому извращенцу — всё в кайф! — следовал Виктор. Пробуя унять себя, он остановился у декоративной дорожки и вдохнул полной грудью. С юга подул довольно-таки прохладный ветерок, зашелестели листья в саду. Каору остановился впереди и взялся с интересом осматривать окружение: — Это мне по нраву больше антуража в доме. — Вы все, голубые такие, совсем неразборчивые! — немного обиженно продолжал Виктор. — Если эта «неразборчивость» означает ненужную застенчивость — то я рад, что я «голубой», чтобы ты под этим «голубым» не разумел, — ответил Нагиса. — Я знаю, что ты будешь говорить! — Виктор закинул руки за шею. — Ты будешь призывать к рационализму, как Синдзи! — Но ведь ты сам к нему неоднократно призываешь? Чем ты ещё оправдаешь необходимость убивать людей, которые восстали против твоего государства? — Э-э, верно… Ну-у… Я не то, блин, что тебя осуждаю… Мне просто это не нравится… Не совсем не нравится… — Виктор запнулся, ментально встав в образ няшной девочки-цундере, каковой всё это время являлся в душе. — Я надеюсь ты всё же меня простишь, если что, — повернулся к нему Каору и заглянул в глаза. — Может, я право же неосторожен. — Не надо мне только бабских соплей! — Северов гордо мотнул головой. — Я на тебя по чесноку не обижен! Чё мне на тебя обижаться?! Ты мне не муж. И слава богам! Каору моргнул. — В таком случае я надеюсь, Вик-кун, мы будем и дальше славными друзьями! — Нагиса хлопнул сержанта по плечу. — Угу… — Виктор отстранёно отвернулся и засучил руки в карманы, он осмотрел сад. После всего случившегося такой мирный вид успокоил — после череды насилия и бешеного секса он как пришёл в храм Природы, успокоить кипевшую кровь в жилах. — Да, ты прав — тут лучше постоять и подышать… — Для скольких людей этот день стал последним — это уже не замечаешь и об этому уже не думаешь, — заговорил Табрис, запрокидывая голову к небесам и закрывал глаза. Виктор украдкой провёл взглядом по его длинной шее, частично скрытой воротником белого кителя — как раз под цвет кожи. — Только не нужно мне нудной интеллигентской рефлексии! — как всегда в своём духе выдал Виктор. — Интеллигенты — враги России! — Я всего лишь беглым словом поминаю убитых ныне, что, Вик-кун, довольно много при моём походе к почившим, — Каору ровно расположил голову и мягко закрыл глаза. — Понимаю, им уже всё равно, но мне нет — я хочу хоть как уважать усопших. Это навело Виктора на тему — сколько и правда погибло из-за войны? Начали её монстры, а охотно продолжили люди. Всё это показалось до ужаса несправедливым. Виктор наклонился и сорвал цветок — ветер вместе со всей прочей царившая в саду атмосферой спровоцировали бравого военного на сантименты. — Знаешь, я помню — Рей удалила вот мне память — но из своего отчёта я помню, как SEELE говорили, что нет справедливости… Но ты наказал их, значит, мы сами создаём справедливость, да? — По тому случаю… — Каору снова резко повернул шею и поглядел Виктору в лицо — в такие моменты Ангел казался несколько жутким. Глаза Виктора заслезились от ветра и он отвёл их, пальцем потирая жидкость в уголке. — Ты сподвиг меня. В каком-то смысле ты капнул мне на душу, использовал меня для расправы над Адди-Буддой… — Я подробно писал — меня мучил гнев! Лютый гнев, за то, что SEELE сделали с тобой! — высказал Виктор. — Хотя я сейчас точно не помню, ну, как там всё было, не думай, что я мог оставить это так! — Я тебя не обвиняю, я прекрасно понимаю твой гнев, на Ньярлатхотепа я обрушил такой же. Зло должно быть наказано — таково правило людской морали и того желал я! Потому я тебя ни в чём не обвиняю. Просто… тогда я настолько был рад единению с Синдзи, что мне уже сталось всё равно… будут ли они наказаны или нет. Оно полностью поглотило меня, — описывал Табрис. — Я понял, ты его очень любишь, но зло тоже надо карать! — говорил Виктор. — Споришь? — Нет. — Тогда забей! Ты опять рефлексируешь? — желая казаться доминантным и умным, Виктор смело взял Каору за плечи и посмотрел в глаза. — Не рефлексируй слишком много, интеллигентом станешь — а интеллигенты погубили Россию вот. И весь мир — разве SEELE не интеллигенты? Тебе не кажется, что эти Иные Боги, который все из себя тупые, правят всем сущим именно потому, блин, что не думают там, где не надо? Миром правит тупость. Не ум. Смирись с этим. — Как скажешь, — Каору слегка посмеялся. — Вик-кун, ты такой забавный, когда философствуешь… И атмосфера романтическая… — Так, лады, — Виктор отпустил Каору, — потом будем лясы точить и сердечками стучать — я не сопливый педик! Табрис снова засмеялся на последнем слове: — А кто ты? — Я — нормальный парень, а ты — петух. Боевой петух. Уважительно! В самом благородном смысле! [1] — Виктор повёл рукой и похлопал друга по плечу. Каору на это снова рассмеялся. — Но да хватит об этом! Давай узнаем как дела у наших! — Виктор активировал передатчики… *** Евангелионы под управлением Имитационной Системы появились возле Гюмри и Дамаска. Ангелы и прочие творения NERV рассредоточились в разных местах и незамедлительно уничтожали всякого, пробывшего оказать сопротивление. Противники приняли предложения о сдаче и сложили оружие перед военными России и их многими союзниками из Грузии, Азербайджана и иных, оснащёнными столь грозной поддержкой. Юй, Рей II, Рей Quatre и Рей Sept остались следить за этими делами — первые двое в Дамаске, вторые — в Гюмри. Рей I, Рэндольф и Зкауба также пожаловали в столицу Сирии. Они оставили над головой истерзанные вялотекущими боями нищие кварталы и опустились сквозь пошедший трещинами асфальт, испещрённый следами от разлетавшихся осколков снарядов, прошли через толщу земли и оказались под мрачным сводом, где для пущей привычности Картер воспламенил чародейское освещение — формулу иллюминации. Под свечение маленькой точки зловещий блеск посеребрённых врат встретил незваных гостей. Пристальным взглядом, словно желая подчеркнуть свой статус, трое оккультистов заставили их отвориться. Ноги коснулись пола — Рей и Рэндольф шли ровно, Зкауба же двигался по-привычному очень причудливо с человеческой точки зрения. Они вошли в подземную усыпальницу-храм Нефрен-Ка и перед ними пролегал громадный зал, где множество уставленных в нишах стен саркофагов мрачно предстали взору оккультистов. — Если «Тайные культы» не врут — здесь покоятся мумии сошедших под землю жрецов и слуг, — объяснил Картер. — Его эстетика, — Рей холодно обвела взглядом саркофаги последователей Нефрен-Ка: египтология не знала ничего подобного: на резных крышках отсутствовали известные и традиционные, общепринятые украшения, вместо них покой ушедших в вечность дьяволопоклонников сторожили образа ухмыляющихся демонов и мифических существ. Глаза из драгоценных камней сияли со всех сторон, пронизывая тяжёлый сумрак этого маленького мирка мёртвых — немигающие, неизменные, всеведущие — они издевательски глядели с чёрных ликов гаргулий, порождённых кошмаром скульптора — как хорошо знали трое оккультистов — их создавали с натуры, и всё это выгладило очень хорошо выполненным: изумрудные глаза смерти, рубиновые очи злобы, желтый зрак глумления: повсюду встречали они этот взор, Рей и Рэндольф, ясное дело, с холодком вспомнили самого Ньярлатхотепа — его лица-маски, извивающиеся в массе Чёрного Ползучего Хаоса Иных Богов. — Тут нет ничего необычного, — доложил Зкауба, не будучи приматом, он куда проще перенёс зрительный контакт с мерзкими мордами. — И я надеюсь не будет, — вымолвил Рэндольф с привычными сардоническими нотками. Рей моргнула, отведя взор от оскала нефритового джина на крышке ближайшего саркофага. — Потом разве что их допросим, они могут знать незначительные малые детали, — проговорила Аянами, мягко ступая по пыльному полу. По мере неторопливого движения неяркие лучи парящего впереди огонька иллюминации упали на проём впереди. Охраняя его, по обе стороны высились две гигантские фигуры — чудовищные и троглодитские: две гориллы, две громадные обезьяны, два обезьяноподобных образа, вырезанных из чёрного камня — они сидели на корточках мордами к проёму, выставив могучие бёдра, и угрожающе воздевали огромные волосатые руки. Блестящие морды казались до жестокости живыми; они усмехались в идиотическом ликовании, обнажая клыки. И они оказались слепы — вернее безглазы. Рей и Рэндольфу было хорошо известно ужасное аллегорическое значение этих отвратительных идолов: слепые обезьяны воплощали Судьбу: неповоротливую, бездумную Судьбу, в чьей хватке менялись людские жизни и гибли мечты, раздавленные бесцельными взмахами бессмысленных лап. Так обезьяны управляли явью. — Он сам тоже может проиграть… — промолвила Аянами с лёгкими содроганиями изящного холодного голоса. — Здесь Нефрен-Ка совершил заключительное жертвоприношение на коленях этих мартышек, — пояснил Рэндольф, — посвятил мёртвых Ньярлатхотепу и похоронил в саркофагах, стоящих в нишах. Затем фараон удалился в свой внутренний склеп… Здесь, в тягостных подземельях прошлого, в мире вековечного мрака царило древнее зло, и тут необычайное оборачивалось явью и в самом страхе жило непреодолимое очарование — которое Картер хорошо запомнил, когда встречал Всемогущего Посланца ранее — он-то сразу понял, аура величайшего Врага ещё витает здесь. Эти намёки особенно явственно чувствовались в тронном зале. Формула иллюминации явила из мрака тысячи подставок с не горящими факелами; просторная и казавшаяся бесконечной погребальная камера под уклоном уходила в землю — в зал совершенно голый, не считая светильников вдоль стен. Легендарные Стены Истины предстали перед ними во всех подробностях — грубый рисунок был выполнен примущестенно в чёрно-белых тонах и, тем не менее, выглядел пугающим. Он не напоминал ни привычные египетские фрески, ни фантастический и символический стиль обычных египетских иероглифов. Это и казалось самым неординарным: Нефрен-Ка оказался реалистом, люди на его рисунках выглядели людьми, здания — зданиями. Здесь изображалась неприкрытая явь в виде небольших рисунков, бывших живыми и броскими, они с необычайной легкостью змеились по стене, одна сцена перетекала в другую, словно художник работал непрерывно, не покладая рук. Казалось, он ни на миг не останавливался и в неустанном труде, в едином сверхъестественном порыве покрыл изображениями все стены гигантского зала. И эта неразрывная преемственность, безошибочная и жуткая последовательность, расчётливое отображение ключевых и важнейших этапов египетской истории, аккуратность и упорядоченность! Вот здесь красовалось изображение битвы крестоносцев с сарацинами тринадцатого века, там перед глазами троицы расцвели империи мамлюков, там шли деспоты и тираны Востока. Один из рисунков, с вкраплениями александрийских придворных мотивов, изображал подземелье — очевидно, какие-то катакомбы под городом — люди в длинных одеждах беседовали с высоким белобородым человеком, чью грубо набросанную фигуру, казалось, особенно концентрированно окружала аура здешней мистической силы. — Людвиг Принн, — тихо пояснил Рэндольф, проследив за взглядом Рей. — Он встречался с его жрецами, как ты знаешь. На небольшом участке стены жрецы вели человека в елизаветинском костюме по коридорам какого-то строения — странное зрелище представлял собой этот галантный кавалер в изысканных одеждах среди руин древнего Египта, ужасно было видеть, словно наблюдая из-за угла, как один из жрецов, незаметно подкравшись, всадил в спину англичанина нож, когда тот склонился над саркофагом с мумией. — Судьба этих бедняг была предопределена, прямо как твоя… ранее, правда жуть? — говорил Рэндольф, опуская взор на пол. Они могли двигаться быстрее — хоть скорее звука, хоть скорее света, но предпочли энергичной походкой шествовать подобно простым смертным — так как в быту магией они значимо не пользовались. Рей куда более эмоционально реагировала на Стены Истины, это было видно только по глазам, кроме того — через колдовской Мост мысли Тота её мысли и чувства отдалённо и приглушённо долетали до Рэндольфа. История шла за ними по пятам — теперь там текли по стене рисунки, относящиеся к новейшей эпохе: появилось изображение Наполеона… сражение при Абукире… резня у пирамид… разгром кавалерии мамлюков… вступление французских войск в Каир… — Что-то мне кажется в этих рисунках знакомым, — промолвил Картер, снова пристально вглядываясь в череду изображений Нефрен-Ка. — Припоминаю книги, которые изучал в пору оккультной молодости, рассказывавшие о египетском походе. Наполеон взял с собой учёных и исследователей для изучения пирамид и гробниц страны. Они нашли Розеттский камень и многое другое. Вероятно, эти трое натолкнулись на тайну, которую скрывали жрецы Нефрен-Ка — и потому их, согласно рисункам на стенах, заманили в смертельную западню. Да, знакомая история — но в этом ещё что-то неопределённо знакомое. Снова подземелье и жрецы. Рядом трое белых во французской военной форме тех времён. Жрецы ведут их в красный зал. Французы захвачены врасплох, побеждены, убиты. Так на стенах мелькала панорама лет и десятилетий. Турки, англичане, Гордон, разграбление пирамид, мировая война. И постоянно встречающиеся изображения жрецов Нефрен-Ка и того или иного белого незнакомца в катакомбах или склепах. Белый неизменно умирал. Все это было до боли знакомо. — Все посторонние были неотвратимо убиты, — молвила Аянами, своим тихим голоском в сумерках, настоящим тоном богини смерти. — Негодяи, правда?.. — Рэндольф хмыкнул с некоторым злорадством. — Это же насколько надо не знать законов жанра, чтобы слепо идти чёрт знает за кем чёрт знает куда?.. Зкауба промолчал. — Это самоирония? — Рей полуобернулась к наставнику. — Отчасти… — Картер перестал улыбаться. Вот они достигли конца зала. На стенах к тому моменту появились солдаты с современной военной техникой — потом жуткие демонические ифриты, словно восставшие под звучанием Трубы шестого ангела Апокалипсиса — и наконец финал. — Ха! — Рэндольф издал первый нездоровый смешок, после чего разразился сумасшедшим хохотом под сводами. Рей с намёком на такую же едва ли здоровую улыбку уставилась на окончание мира. — Спасибо! Благодаря тебе я больше не кукла! — поблагодарила Аянами со звонкими отблесками в тоне. Рэндольф очень тепло посмотрел на неё и протянул руку. Рей крепко взяла его — они вместе чуть от радости не запрыгали. Зкауба же более заинтересовался саркофагом Нефрен-Ка со сброшенной крышей — внутри он оказался пустым [2]. *** Синдзи обедал с родителями — Гендо и Юй расположились ровно напротив. Миссия осталась за плечами — ещё один пройденный бой против ничтожных противников. Разве что он заставил Синдзи снова задуматься, о том, насколько человек несёт ответственность за свои убеждения и — стало быть — за последующие действия. — Мам, я тут подумал… — жевал салат Синдзи. О чём-то он же должен с ними поговорить. — Да, золотой? — Ты ведь бодхисаттва — помнишь свой домен, свои прежние жизни в нашем цикле?.. — Ты тоже мог бы вспомнить, но ты разумно избегаешь страданий, — сказала мать. — Я пережил столько всего… А ты не убегаешь от боли. — Я стараюсь принять любую боль, чтобы стать сильнее, Синдзи, и тебе бы советовала, но у нас разные взгляды, — высказала Юй. — И они так повлияли на твоё сердце, — сказал Гендо. — Совершенно верно. Я предпочитаю глядеть на всю правду — прямо в глаза. Ужасы кипят всюду — смерти, страдания, боль стольких людей… — Юй сделала паузу, поглядев холодными зеленоватыми глазами. — Тебя пугает моя чёрствость? — Эм, я всё понимаю… — Синдзи запнулся. — Я думаю, сын, тебе не следует говорить о том, что ты кого-то понимаешь, если ты не пережил такого, и не хочешь, — взялся поучать Гендо. — Ты прав, пап, то есть предполагаю… Если бы я пережил — вернее если бы я помнил, что я пережил: всё моё горе, помноженное на бесконечность — оно… оно тоже сделало бы меня чёрствым и жестоким. Готовым топтать мелких людишек. Не потому что я их ненавижу — а потому что мне они не интересны. Ничего в сердце не возникало бы у меня тогда при их смерти, — выкладывал Синдзи, ковыряя еду палочкой. Юй ела размеренно и с достаточным аппетитом — как всегда. — Ты верно говоришь, но тебе нужно выговориться или задать конкретный вопрос, сынок? Не стесняйся ни первого, ни второго, ведь для чего ещё нужны родители? Я была с тобой все эти циклы, столь близко к тебе, что ты теперь как… как часть меня, — высказывала Юй. — То есть ты меня любишь? — с нотками надежды спросил Синдзи, всё же он того желал. — Конечно люблю. Но действую я не так, как ты. Если бы ты кого-то любил, ты никогда бы не предал того жестокости. А я напротив — не вижу ничего в этом недопустимого: я радуюсь тому, как другие преодолевают беды. Меня радует их воля к жизни, — поясняла Юй за свою философию. — И разве тебя не радует твоё нынешнее состояние? — Понятно… — Синдзи подумал, что мать ведь желает ему блага и того, чтобы он жил. — У твоей философии есть недостаток, на мой взгляд, — продолжала Юй. — Ты говорил, что живёшь ради комфорта? — Да… — Но если ты окажешься в ситуации, когда тебе будет менее выгодно жить — ты выберешь смерть. Ты хорошо меня понимаешь, ты всегда об этом думал. Ещё первые люди осознали, что жизнь слишком тяжела, чтобы быть более выгодной, чем смерть. — Но я смог всё это пережить и взойти к фактической божественности! — Синдзи повысил тон, заговорив отважно и демонстративно вскинув и сжав правую руку. — Ну, к полубожественности! Я — маг, как супергерой! А Каору вообще — Бог Богов! У меня любимый парень, который со дня на день станет моим мужем, у меня хорошие друзья и мои враги пали!.. Юй счастливо улыбалась: — Но ты добился этому благодаря воли к жизни. Что вело тебя через мрачные страницы твой жизни? В час, когда всё виделось безнадёжным? Перед тем, как Судьба сдалась?!. — Эм… — Синдзи понял вопрос. Он слишком хорошо его знал. Все те размышления о том, что вело его через все невзгоды. Почему он предпочёл самоубийству дальнейшую борьбу? — Воля к жизни вела тебя. Ты не должен бояться сложностей, Синдзи, — говорила мать. — Ты идёшь в верном направлении, хотя можешь думать иное. Будь ты полностью рациональным, как говоришь — застрелился бы или скинулся с обрыва. Так что главное в жизни всё-таки не комфорт, а сама Жизнь. А она Чудовищна. Но чем меньше ты боишься её, тем сильнее ты. — У-ум… — Синдзи закрыл глаза на несколько секунд. — Твоя мама права, — размеренно жевал Гендо, — я не знаю, почему ты не покончил с собой. — Мне казалось, это нечто вроде инерции, — Младший поглядел на отца. — Я жил ради того, чтобы узнать, чем это закончиться. Сейчас я рядом с Юй. Мне кажется, она большая часть меня… — промолвил экс-командующий. — С ней я, как ты говоришь, в комфорте. — Эх! — Синдзи вспомнил впервые за последнее время о той жизни, какая была у него до начала войны. — Вы правы — я не мог сказать, зачем живу… Ни один разумный ответ не мог бы меня удовлетворить. Зато я могу сказать сейчас! Сейчас я с Каору и живу ради него, а он — ради меня! И больше нам ничего не надо, мы как вечный двигатель! — Я очень рада этому, правда, и я считаю это единственно правильным вариантом, — одобрила Юй. — Вот почему я всячески за ваш брак. Может быть это просто способ реализации — но это тоже стремление жажды к существованию, Эрос больше всего противоположен Танатосу. Синдзи моргнул и поглядел на тарелку, вернулся к еде. — Мне надо навестить учителя, то есть дядю, кхм, — я совсем забыл про него и Орие с Таку. Удивительно, что они живы. — Тебе наверное стоит сделать это сразу после свадьбы, — предложил Гендо. — Верно, что тут уже осталось… — Синдзи не ожидал — но он тепло улыбнулся матери. — «Удивительно», — подумал парень, — «мы как нестоящая семья! Вот какие пируэты рисует судьба!» После трапезы в компании родителей Синдзи вышел из комнаты и встретился с Козо, Мисато и Каору. — Вы уже закончили? Уф! — настроение у командующей Кацураги оказалось приподнятое. — Как я рада, чтобы мы сделали эти дела! — Как отреагировало правительство США? Там всё ещё относительно спокойно? — поинтересовался Гендо, выйдя следом за сыном вместе с супругой. — Мы разговаривали с Трампом и с Пейном — оба показались нам, конечно же, напряженными, — описывал Фуюцуки. — Но всё пока ничего, — кратко осведомила Мисато. — Разве что Рей I предупредила, что видит в будущем возможности обострения именно из-за операции. — Я тоже вижу, — добавила Юй. — Должна заметить, ваша политика не вмешательства очень хорошо говорит о вашей честности. — Я рада… — А ты, мама, бы вмешалась? — Синдзи несколько недоверчиво поглядел на женщину. — Напустила бы огонь и молнии? — Нет, ни в коем случае, золотой. Если я лично в этом не заинтересована — какое нам дело? Тем более не забывай, Синдзи, если мы принесём туда Евы и скажем: «вы будете слушаться нас» — люди возмутятся и сочтут нас завоевателями, — пояснила Юй. — К слову, да, такова американская порода, — осудил Фуюцуки, — после Второй Мировой войны они возомнили себя хранителями мира. — Не могу сказать, что безосновательно, — развил тему подошедший Кадзи, инспектор явился в компании какого-то симпатичного молодого человека в униформе NERV (кажется, он относился к техническому отделу, судя по погонам, принадлежал к числу персонала, занятого реактивными двигателями, аэродинамикой и т.д. — а, кроме того, на его униформе красовалась эмблема аэрокосмического полка NERV). — Они могли потерпеть поражение во Второй Мировой, — продолжал Рёдзи, — не удивительно, что американцев мучил страх, а что ежели какой-то диктатор снова развяжет мирровую войну? Вот они хотят держать мир в узде — правда, на правах бравого ковбоя, который иногда может побуянить и не любит считаться с занудами. Ну как типичный американский герой. — Это уж точно, хотя сейчас они больше похожи на одного коллективного Торквемаду, которого бросает в конвульсии, — посетовал Козо. Синдзи с интересом изучил спутника Кадзи. Тот посмотрел ему в ответ. Синдзи не стал отводить взгляд — а поглядел на лоб, как велели правила этикета, тем паче парнишка тоже принадлежал к азиатам. — В любом случае пока они достаточно адекватны, чтобы мы могли с ними говорить, — Мисато посмотрела на Юй. — И вы правы, касательно того, как бы они восприняли наш явный контроль… Кадзи приобнял хитро улыбнувшуюся Мисато: — Потому он будет неявным. — Будем надеяться, к нему не придётся прибегать, — сказал Козо. — Не сомневаюсь… что придётся, — мрачно улыбнулся Гендо, как он любил. — Синдзи, Каору, познакомьтесь, — Кадзи представил молодого человека, — это младший лейтенант технического аэрокосмического полка Хирю Сабуро [3]. — Очень приятно, — поклонился тот, Каору и Синдзи отбили обратный поклон, — нет-нет, не нужно вам склонять передо мной головы — для меня большая честь стоять перед вами! — Я нашёл вам добровольца для вашего дела, как вы просили, — доложил Кадзи. — Кхм, раз мы пережили конец света, я всё же пренебрегу один раз в жизни вежливостью и поинтересуюсь, — начал Козо, — Рёдзи, главным критерием опять стала внешность? Мисато посмеялась, все улыбнулись следом, Сабуро несколько неловко. — Ну разумеется, Фуюцуки-сан, должен же я следить за общей эстетикой в отряде? — ёрническим тоном дал ответ бисексуал. — Простите, лейтенант Хирю, просто у старика вырвалось, — по-доброму обратился к тому Фуюцуки. — Мне сказали, больше всего ценится верность, о моей подготовке — вы можете узнать из моего досье, — по-прежнему неловко улыбался Сабуро, внутри явно злясь на Кадзи. — Вам, господин инспектор, стоило бы поумерить бестактность! — Простите-простите, я не хотел набросать тень на господина Хирю, — попросил прощения Рёдзи с виноватой улыбкой. — Да, Кадзи-сан, так вы хотите назначить этого симпатягу на роль пилота Десятой? — понял Синдзи, стараясь вести себя как распутный Казанова и бросать комплименты. — Именно, и даже больше, — Кадзи хитро сузил глаза, — но я об этом подробнее расскажу лично вам и командующей. А вам, Икари-сан, стоит заняться кандидатурой сего молодца. Кадзи хлопнул Сабуро по плечу. Этот юноша носил удлинённые волосы, тёмного оттенка индиго — очевидно с долей краски — что было в моде среди японских сотрудников NERV, потому никого не удивился (бойцы с Кайдзю красили волосы в ненормальные цвета, чтобы изобразить из себя как бы персонажей аниме — в первую очередь, в честь Каору и Рей, тем самым отождествляя себя с вымышленными героями — борцами с паранормальным злом). Сабуро мог похвастаться довольно выразительными глазами для японца — болотистого оттенка, лицо, как сразу было сказано, бросалось своей миловидностью, ростом этот паренёк был сравнительно невысок, физически подготовлен, кажется — средней крепости. Впрочем, забегая наперёд, скажем, что у Каору и Синдзи в последствии оказалось предостаточно времени во всех деталях ознакомиться с данным человеком — посему нет нужны в сей момент зацикливаться не внешности лейтенанта Хирю. — Я обнаружил его на сайте знакомств, дал запрос MAGI, — пояснял Кадзи, идя за руку с Мисато вместе с Каору и Синдзи, также взявшимися за ручки. — Он искал парня. Я поговорил с ним, выяснил, что его интересуют серьёзные отношения, а не знакомства на одну ночь. Но в Каору он влюблён сверх всякой меры. Потому я предложил… сделать его ближе к объекту обожания. — Как непристойно ты рассказываешь другим личную переписку! — посмеялась Мисато. — Я сейчас не только об этом буду вам рассказывать, — поцеловал её Кадзи. — Сейчас спрячемся в укромное место, твои губки будут сосать мне хер, а я буду вести повествование! Они захлопнули за собой дверь офиса, Кадзи щёлкнул замочек и указал Синдзи и Каору на свободное место. — Раздевайся, — повелел он Мисато, — и так… — Кадзи уселся, а полуобнажённая Мисато — расположилась рядом и взялась за минет. Каору и Синдзи также расстегнули змейки, высвободили пушки и взялись потирать стволы. Кадзи назначил свидание накануне вечером — по времени NERV Германии. — Я могу организовать твою встречу с Каору, — писал он. — Но у него же Синдзи? — негодовал Сабуро. — На измену я не будут его подталкивать, кто я после этого? — Её не будет. Они открытая пара. Очень открытая. Я их постоянный любовник, — *подмигивающий смайлик*. — Мне хотелось бы серьёзных отношений… — *грустный смайлик*. — Они могут стать очень серьёзными, — *весёлый смайлик*. — Тебе стоит попробовать. Ты мог легко погибнуть тогда, потому должен понять, как жизнь уязвима, и как важно жить каждым днём. — Кадзи отправил сообщение, и дальше уверенно бил пальцами по клавиатуре: — Потому я настоятельно рекомендую тебе не держать старых соображений. — Они вас любят? — спросил Сабуро. — Каору и Синдзи любят друг друга больше меня, у нас есть крепкая мужская дружба, — *смайлик, поднимающий брови*. — Я точно также очень люблю свою женщину и с общего согласия мы ведём такую личную жизнь. — Ну не знаю… — *смущённый смайлик*. — В любом случае ты уже изъявил желание быть пилотом. Тебе надо знакомиться с другими. Они придерживаются нашей с Синдзи идеологии. Я хочу, чтобы ты ещё и для личного удовольствия вошёл в это дело… — Хорошо, согласен. — Следующим сообщением Сабуро написал: — Что дальше? — Приходи ко мне. Ты видел мою внешность. Ты сказал — я милый, — Кадзи оставил смайлик, посылающий сердечко в поцелуе. — Я хочу проверить, как ты готов принять нашу дружбу. — Я надеюсь, не буду только вашим случайным знакомым и это не такая попытка соблазнить меня?.. — Нет-нет! Да-да! — Кадзи поставил много улыбающихся смайликов и сердечек. — Когда мы можем встретиться? — Сабуро рассказал о своём расписании. Они нашли время после рабочего дня. — Добрый вечер, — Кадзи радушно пригласил Сабуро. — Выпьем? Я раздобыл твой любимый саке… — Хорошо, как скажешь, вечер добрый, — заулыбался Хирю с намёком на стеснение. — А ваша женщина, где она? — немногим позже поинтересовался Сабуро за бутылкой. Кадзи также выставил на стол лёгкие закуски. — Она сегодня на работе… — Тоже в NERV? — Верно. Она очень занятая особа и прекрасно знает — если мы ночью не в одной постели: то кто-то из нас с кем-то. Она также ведёт себя, стоило мне побыть немного времени за пределами базы, как она завела роман с одним лейтенантом технического отдела, — делился Кадзи. — Тогда вы не любите друг друга? — спроси Сабуро. — Нет, что ты! Мы друг друга очень любим! Жить без друг друга не можем! Просто ты не путай любовь и секс — любить можно только незаменимого человека, а заниматься сексом можно просто со знакомыми. Это так просто, — делился мудростью Кадзи. — Каору и Синдзи, к слову, также считают. Я имел обоих — задницы, у-ум, просто класс! — показал большой палец Рёдзи. — Нет то, кхм, чтобы меня интересовали задницы, — Сабуро попробовал сакэ. — Мне скорее нравятся… души что ли? — Они очень милые ребята. Каору — просто идеал: улыбчивый, добрый, отзывчивый, плюс идеальнейшая внешность! Но ты сам знаешь! А вот Синдзи — он тоже приятный, но может быть специфическим… Хотя они оба в той или иной степени специфичны, должен заметить, — повествовал Рёдзи, опрокидывая бокал сакэ. — Да всё люди — а-ах! — специфичны… — Да уж… — заморгал Сабуро, и начал делиться наиболее откровенными материями: — Я фантазировал на Каору с тех пор, как его увидел. Я мог кончить от одних фантазий. Кхм… никогда не видел таких красивых мужчин. Ещё когда учился в школе, мне для успешной дрочки нужно было вставить чего-нибудь в зад. А тут даже без этого. Не знаю в каком раю я окажусь, если Каору вставит мне в зад… хоть что-нибудь… Я так хочу сесть ему на хуй и поскакать… Охо-х! У меня сейчас уже стоит… — Дай посмотреть… — Вот, — Сабуро показал член — не очень большого размера, головка и правда привстала. — Ага… — Кадзи также начал загораться — разговоры и его заводили, он уже начал воображать, как окончательно избавляет этого парнишку от одежды и вгоняет ему по самые яйца в зад. Попка на эротическом фото выглядела просто отличной. — У тебя как много знакомств было? — далее поинтересовался Кадзи, хотя заранее знал всё о личной переписке Сабуро — он при помощи MAGI узнал всё об этом парне: все характеристики с детского сада ясельной группы, все школьные и студенческие оценки — от инспектора у Хирю не осталось никаких тайн. — Ну-с… у меня были только мелкие знакомства. Парни меня просто трахали. Я хочу настоящего друга. Ищу родственную душу, — далее вёл беседу Сабуро. — Наскучило одиночество? — Я едва не погиб… и правда понял, что жизнь коротка. Все мои близкие погибли. У меня никого не осталось. — Соболезную… — Прошу, не надо, это просто слова — «соболезную» — ты никогда не знал моих близких, потому не можете им соболезновать, — высказал Сабуро. — Ты прав — я просто из вежливости по обыкновению… — Не надо из вежливости, прошу… — Извини. Не виноват — просто буду знать. — Кадзи влил в себя очередную порцию сакэ. — Синдзи и Каору тебя полюбят — они тоже против формальной лжи и лицемерия. Оба правдорубы. К сожалению, нас они тоже могут рубануть за правду. Ну ты в курсе. — Ага, NERV — зло и так далее. Кругом истерия… Это всё правда, что сказал Синдзи? — уточнил Сабуро. — Всё до последнего слова. Они поступили прямо как учил Мухаммед: «Говорите правду, хотя бы она была горька и неприятна для людей». К сожалению, мусульмане зря зовут его пророком — ему стоило бы предвидеть, что есть правда, способная разрушить мир, и не говорить подобных фраз ради хорошего тона… — Угу… Круто, ну… я догадывался, — собеседник перешёл к закускам. — Надеюсь это не разрушило твои возвышенные идеалы? — У меня не было высоких идеалов — я простой человек… интересующейся только житейским. А там — Азатот оно или нет… — далее ужинал Сабуро. — А не всё ли равно? — Какая замечательная позиция: не разочаровывается тот, кто не очаровывается! — одобрил Кадзи. — Я могу очароваться человеком… в теории, — проглотил Сабуро. — Ну, будем надеяться, этого не придётся, — Кадзи налил себе ещё саке. — За твои отношения. — Вы же не ограничились простыми беседами? — поинтересовался Синдзи. — О, разумеется — нет! — посмеялся Кадзи. — Неужели ты во всех подробностях это расскажешь в моём присутствии?! — с такими словами Мисато оторвалась от члена. — Соси, шлюха! — Кадзи сурово схватил её за волосы. — И не вякай мне тут! Мисато плотно взялась отсасывать, а её кавалер довольно продолжил пикантное повествование. После трапезы двое рационально мыслящих мужчин направились в постель, где оставили одежду подле ложа и растянулись, Кадзи, сладострастно пожирал глазами представшее тело — никаких следов от былых травм, всё стройно и чистенько, татуировка на левом плече в виде серого черепа с пиратской саблей позади, классная задница, хорошие ножки, грудь обычная мужская — без обширной растительности — как надо. Конечно, не так идеально, как у Каору, но тоже очень хорошо. Самого Кадзи больше подстёгивала роль соблазнителя и совратителя — он хотел больше секса для потешения личной гордыни, а не из похоти. Потакание похотению служило лишь приятным бонусом. Очень приятным. Кадзи сплёлся языком с Сабуро, схватил парнишку за пока ещё не эрегированный как следует пенис. — Думаю, тебе надо мне подрочить, — представил своего Кадзи, — а у тебя хуй, гляди меньше, чем у меня. — Какой есть… — Сабуро без намёка на обиду расположился перед расставившим ноги Кадзи и принял за щёку его хозяйство. Сам Рёдзи поглаживал головку парня и активно любовался его спинкой, попкой и ножками — всё это сразу же завело опытного сластолюбца и копьё распутника восстало, бросая вызов небесам. — Ах ты, педик! — Кадзи шлёпнул Сабуро по спинке. — Вот до чего ты меня довёл! До этого меня сразу не всякая бабёнка доводила! Ах, как мне жаль тех идиотов, которые брезгают задницами симпатичных парнишек! — Спасибо вам… — Сабуро точно порадовал этот аргумент. — Иди ко мне, иди, — Кадзи привлёк гомосексуалиста близко и они обменялись с ним страстными поцелуями. — Вот, — Рёдзи взял тюбик со смазкой, — сядь и поскачи для разминки. Сабуро намазал булаву Кадзи и воссел. — Ты верно никогда не трахал? — Кадзи взялся попутно разминать пальчиками довольно небольшой фаллос Сабуро. — Нет, — прыгал Хиро, издавая какие-то осиплые звуки, — какой кол!.. Я-я только пасс! — Ты так рано понял, что ты гей? — Я всегда это знал… — Неужели ты никогда не обнимал женщину? — Нет! Сам я никогда никого не трахал, и вряд ли буду! — выговорил гей, далее прыгая на копье Кадзи, которого явно заводили и такие беседы. Дальше они больше молчали, Кадзи всячески похлопывал Сабуро руками. Потом Рёдзи возжелал принять более активную роль: — Дай мне войти в твою попку! Я хочу, чтобы ты кричал! Кричи! — похотливый Кадзи поставил Сабуро раком, от души отшлёпал и принялся вставлять член. Хирю прокричал: — О, как больно! Ты разишь меня! О, как больно! Больно! Бля, не надо, пожалуйста! Это меч! Это кол! В меня никогда раньше не входило такого кола! Он у тебя огромный! О, да, ты великий воин, о-ох! — наигранно вещал Сабуро, напряжённо обхватывая подушку. — За содомский грех я приговариваю тебя к колосожанию! — Кадзи водрузил свой причиндал прямиком в анус Сабуро и начал в темпе сношать военного лётчика. — А-а, как мне больно! Пощади! — Никакой пощады содомитам! Это за разрушение нашей нравственности! Казнить пидарасов! Нужно искоренить этот противоестественный, сука, грех! — актив в темпе отрывался с этим отверстием, словно безжалостный палач — ревнитель гетерастии, потом блудодеи-мужеложники расположились на боку, в таком положении Кадзи продолжил сношать Сабуро, а тот активно дрочил и постанывал. — О-ох, как мне нравится! — цедил пассив. — Пронзите меня, залейте! Залейте! — Нравится? — ухмылялся Кадзи, неустанно орудуя членом туда-сюда в узкой заднице. — Хочу… сжимайся!.. — А-ах! — Сабуро начал кончать — светлая сперма брызнула ему в руку и запачкала пальцы. Ещё совсем немного — и спустил Кадзи, разразился отличным оргазмом. — О-ох… А вот и я… — вытащил он и вытянулся на спине. Сабуро остался на боку, переводя дыхание — и вытянул руку в семени. — Надо в душ… После омовения любовники вернулись в постель, где постепенно набирая активность, продолжили делать различные пикантные и срамные вещи. Кадзи остановил свой рассказ о подробностях, касательно этих непристойностей, так как Мисато уже верно возбудила своего бисексуального любовника и отвлечение внимания на что-нибудь иное снижало наслаждение. Каору и Синдзи онанировали друг другу, наблюдая за этим и внимательно слушая. — Ах-ах! — кавалер желал оттянуть пик удовольствия и перед извержением в гетеросексуальную любимую хотя бы по разу изведать тесноту задниц Каору и Синдзи, по которым этот распутный бисексуал уже успел соскучиться, однако умелая Мисато взяла верх и предотвратила это согрешение: — А-кх-кх! — Кадзи заполнил её ротик горяченной спермой. — Ух-ух! — запрокинул он голову, выдыхая после напряжения, — какая же ты опытная сосунша! Сразу виден опыт, у целого взвода сосала! — Ум, — Мисато выпрямилась и стала искать хотя бы салфетку, Синдзи протянул ей. — Как приятно делать это на работе!.. Как же любо мне всё непристойное! — Рёдзи приобнял свою любимую Кацураги и взялся расцеловывать, не дав даже освободить рот от горького семени. — Я думаю, друзья, нам стоит подождать вечера, как следует накопить страсти, — высказал довольный Табрис. — Я ради Синдзи сегодня настолько хорошо оторвался… — Расскажи, Мисато сказала, вы умудрились устроить оргию прямо с русскими? — охотно решил узнать Кадзи. — Они могли чем-то вас заразить, — высказала обеспокоенность Мисато, наконец-то обременившись от семени. — Нет нужды волноваться — я раздал всем лучшие презервативы, — заверил Синдзи. — Я же рациональный развратник и всегда предохраняюсь при связях с незнакомцами… Тем паче за здоровьем этих солдат должны следить же… Да?.. Ой! — тут Синдзи вспомнил кое о чём важном: — Ну да это что касается девочек, а вот что сделали Виктор и Каору, хи-хи! И чем занимался я! — Расскажите, это очень интересно, — попросил Кадзи, просовывая руку Мисато куда надо: — А я пока пошликаю её! Эту сучку! Каору и Синдзи начали рассказ, похоже, заставивший смутиться даже их. Тогда в чеченской бане воспылавшие страстью русские ребята во всю гладили и целовали Белоснежку, разумеется, такой напор по душу — а вернее по задницу, мордашку и иные прелести — главного защитника мироздания не мог не привести к толкучке и ко взаимным оскорблением. Каору оторвался от сосания следующего из членов, в таком беспорядке «вежливые люди» не могли добраться до его попки и даже нормально уложить этого бога всех содомитов и лесбиянок. В первую очередь они начали оскорблять кавказца, пытавшегося пропихнуть своё достояние альбиносу, которого тот уже обслужил. Спасителю всего сущего пришлось лично вмешаться, дабы прекратить эту братоубийственную войну: — «Прекратите!» Из-за того, что Нагиса применил очень слабую телепатию, парни не различили конкретного слова, но ощутили недовольство Бога Богов. Каору дал им это понять взглядом, после чего обратился к Виктору: — Надо будет мне с этим разбираться. Вик-кун, пусть из них кто-нибудь ляжет вот сюда, а я на него — не могу, хочу жаться к мужской груди! Я буду по одному принимать с переднего фронта и с тыла, и ещё я возьму руками их члены. И пусть они не забывают про мои пяточки — о них тоже можно тереть члены, скажи, они нежные как у младенца! После этого Табрис изящно облизал ближайший фаллос. Виктору всё это страшно не нравилось, влюблённого вопреки сержанта охватила смесь отвращения и ревности, но ему осталось повиноваться старшему по званию и своему возлюбленному, раз уж на то пошло. Кое-как Северов сгруппировал Иванов — продажный содомит Коля в очередной раз лёг под парня, пообещав предоставить Каору свою попку, если тот желает, — благо он выглядел приятным малым и учтиво брил зад для своих сослуживцев, потому Табрис пообещал отблагодарить его содомией при случае. Попутно Коля добавил, он в любом случае только пассив. — «Какой чёрт меня толкнул на это?!» — поражался сержант Северов, наблюдая за однополой оргией — не считая Николая, эти молодцы в обычной жизни наверняка были натуралами, но при виде красивого гея с таким упорством возжелали утопить красавица в сперме! Поразительно, до чего доводит сексуальность! Это напоминало обычаи древней античности, в ряде мест и моментов эпохи, только там всё отличалось большей упорядоченностью. Тут был прав вовсе не Фрейд — а Кинси! Виктор ощутил какие-то возмущения наполненного разогретой влагой воздуха с боку, повергнул голову — перед ним блеснула тончайшая линия примерно в рост, ткань космоса разделилась и растянулась, Синдзи шагнул в баню. Осаждающие Табриса копьеносцы обернулись к новоявленному поклоннику крепкой мужской дружбы. — Скажи им, чтобы они продолжали, — обратился Синдзи к Виктору, бисексуал обменялся тёплым взглядом с окружённым любовником-альбиносом, чей славный зад находился в разработке, какой-то смутно русский тип — с несколько не характерными для славян чертами — спереди сношал Нагису в рот, ещё двоим молодцам Табрис проворно мастубрировал, неустанно подняв и вытянув обе руки, кавказец с большим членом взялся за ногу Каору и принялся тереться пикой о пятку, что в общем-то тоже оказалось хорошим выбором даже не с точки зрения откровенного футфетешиста — подошвы у Каору в правоту заверений были совсем не грубыми, а как у недавно рождённого. При этом сам содомит располагался на голом мужчине — как на каком-то особом ложе, который целовал терпящего натиск Ангела и всячески поглаживал. — Ты наблюдал за нами?! — дрогнул Виктор, Синдзи перед ним избавился от одежды — вся униформа Небесного Рыцаря распалась на мелкие частицы, которые сразу же пропали. — Это ещё один мой фетиш — я люблю наблюдать. Каору это всё ради меня делает. — Синдзи принялся мастурбировать. — Извращенец! — Северов показал кулак. Икари посмеялся: — Ты сосал у Каору, может и мне пососёшь? — Иди на хуй! — На твой? Ну можно… — Синдзи повернулся к Виктору тылом и шлёпнул себя по ягодице. — Получи! — сержант дал содомиту коленом под зад. — Я только с ним — русским же языком говорил, если ты видел… А-а! Я забыл — ты русского не понимаешь! Синдзи посмеялся, отвлекая копьеносцев от дела. — Каору, ты же для меня стараешься? — поинтересовался Синдзи с весёлым румянцем на щеках, продолжая привычно онанировать, созерцая весь творившейся в бане разврат цвета неба. — И главное, — обернулся Икари к куда более напряжённому и пунцовому Северову, — никаких девок! — Извращенец! — только и смог выдать Виктор, сам в мыслях насмехаясь над этим — какое это слово имеет значение теперь-то, когда они дошли до такого? — Но ты же не отрицаешь, что тебе это нравится? — Что?! Да нет! — парень шагнул к выходу. — Я пойду от сюда! Табрис по такому поводу оторвался от члена: — Вик-кун, не уходи, пусть лучше Синдзи скроется от твоих глаз… — Я мог бы дальше глядеть через хрустальный шар, — дрочил Синдзи, Виктор остановился, член у сержанта был немного приподнят. — Давай я пососу тебе, какие проблемы?.. Присаживайся! — указал на свободное место Синдзи. — У-у! — Виктор только из-за влечения к Каору остался, продолжая переживать странную смесь любопытства и отвращения — ранее он не сталкивался с настолько сильным проявлением внутренностного противоречия! Сержант уселся и пока закрыл глаза — Синдзи оказался на коленях так, чтобы всё же одним глазом глядеть на оргию с Каору — и взялся сосать русскому товарищу: — Моя мечта — стать самым лучшим минетёром в мире! Виктор по ходу дальнейшего участия в этом сраме, противном традиционной морали, поймал за хвост следующее хотение — он желает сбросить сперму на смазливую мордашку Табриса! Покрыть мягкую бледную кожу своей горячей светлой спермой! — «О, сука, до чего я дошёл!» — думал Северов. Он раскрыл глаза, смахивая подобные мысли и глядя на паренька, полностью проглотившего его конец — Синдзи закрыл глаза и очень смачно высасывал данный предмет, явно с огромным удовольствием. — Ты говорил, — Виктор повёл взгляд на Каору, сейчас скрытого за голыми ребятками, — у тебя ж раньше были эти наклонности… Синдзи вытащил из глотки русскую дубину: — И я их развил! — улыбнулся он, поднимая симпатичное личико, словно от мамы или от няшки Аянами. Виктору это было приятно, но наверное всё же не на столько, коли у него отсасывала бы девушка или Каору. — Я им потакал и теперь меня это заводит! Я потакаю каждому желанию! — И если я буду им потакать, я тоже стану таким? — Не знаю. Я ещё же бигендер. Иногда я как девка. Я хочу быть женственным и хрупким. Мягким, может даже слезливым… Я чувствую себя сам собой! — после этих слов Икари-младший словно захватил пенис и тщательно так его обрабатывал. Виктор поглядел на Каору — того активно сношали — со стоном широкоплечий молодец испустил в зад пассивного содомита! Его сменил другой — Каору же переменил член. Рядом опять началась небольшая толкучка, но сей раз обошедшаяся куда более мирно. — Так, не могу! — Синдзи выпрямился с полностью эрегированным агрегатом и потёр от головки. — Вот как меня завёл минет! — Не размахивай, — всё ещё мучающейся от стыда и смущения Виктор как бы закрылся рукой от кола Младшего. — О-о! Ракета скоро пойдёт! — запрыгал Синдзи. Потом он снова обернулся, наклонился и руками раздвинул ягодицы, щедро открыв Виктору темнящую дырочку. — Приглашаю войти в мой космопорт!.. — Сука! — Северов дал по заднице ногой. Икари отвалил с мазохистским смехом. — Что, искушаю я тебя?! — Синдзи снова развернулся и с очень пидорским видом поглядел на русского. Потом они оба посмотрели на Каору — первые стволы дали залп и покрыли альбиноса спермой. — Ладно, соси давай дальше, я хочу разогнаться и кончить на Каорку! — согласился Виктор. — Раз такое дело-то… Синдзи снова вернулся за отсасывание. Оргия поклонников Содома продолжалась — Каору принял в глотку горчащий разряд спермы и освободил рот лишь для того, чтобы принять следующий. Боец с опорожнёнными яичками с довольной физиономией отдалился, после чего пообещал сбегать за пивом. — Чёрт, я хочу посадить Табриса на бутылку! — придумал Виктор. — Угрожая пистолетом! Сосущий Младший сразу ощутил, как в этот момент предмет его работ резко затвердел и встал почти до предела, потому Синдзи, с занятым ртом, одобрительно показал Виктору большой палец. — Я уверен, ангельская жопа Табриса это выдержит! Её и царь-бомба не возьмёт! — говорил Северов, сам чувствуя, как предсемя уже начинает двигаться по уретре прямо в глотку Младшенького. Такого аппетитненького всё-таки. — «Может его взять?» — подумал русский. — «Раз я сделал это с Каору, почему бы не проделать это с Младшеньким?» Ещё одна капля предсемени соскочила Синдзи в рот — сосун снова показал большой палец, словно прочтя мысли Виктора. Последний посмотрел на Каору и снова испытал жгущие и неприятные чувства — но уже теперь иного характера: не отвращение или брезгливость, каковую он ранее питал к нетрадиционным отношениям (сейчас, когда его член находился во рту Синдзи и перед глазами был Каору — нарастающая похоть полностью выкинула нечто подобное), теперь Виктор отметил растущую ревность — он хотел быть с Каору сам! — «Надо отомстить за это Синдзи! Выебать жёстко, если он сам напросился!» — Виктор нагло улыбнулся своим мыслям. — Эй, Икари-младший? — Ум? — Давай сюда зад… — Ага! — паренёк — этот миловидный стройный голый азиатик — выпрямился со всё тем же довольным лицом и румянцем, посмотрел на Табриса, в ненаглядного возлюбленного уже разрядился следующий артиллерист — прямиком в тесные юношеские потроха альбиноса — и достал из этого места поблескивающий светлым семенем мясистый фаллос. Синдзи смазал себе проход, уже привычно растянул себе как следует раздолбанную попку, смазал член Виктора и протянулся над скамьёй — поставил на неё руки и согнутое колено с краю, опёрся ногой на пол — стройная молодецкая спинка и пухленькая юношеская попка оказались прямо перед Северовым. Наблюдая за Табрисом, он взялся пока овладевать этим седалищем. Каору, тем временем, утомившись принимать фаллосы и члены в одной позе, возжелал её сменить — Нагиса слез с Николая и жестами приказал тому убраться со скамейки, сесть на его место здоровому кавказцу — как только это было беспрекословно выполнено (ребята без колебаний слушались одного из самых сильнейших людей в мире, ясное дело), сам Каору уселся ему на самый большой член, предварительно нанеся порядочно смазки: Ангел воссел и упёрся сперва ногами на волосатые бёдра здоровяка, прямо вытянул торс, сзади его несколько придержал актив, но больше Нагиса, понятное дело, полагался на АТ-поле. Каору обхватил кисти кавказца, который придерживал его за поясницу — и начал скакать, член его при этом, видный всем, стоящий до предела, активно болтался вслед неустанной езде-ебле. — О, как же Каору здорово! — посмотрел на друга Синдзи, сам во всю принимая атаки Виктора, в конец уподобившемуся сеньору Помидору по оттенку. — С-сука-а-а!.. И как я до того дошёл?! — сношал Северов. — «Если я герой некой истории, то пишущий её автор — в конец извращенец! Это он росчерком пера сделал меня таким, если бы не автор, я бы так не сделал! Ни за что! А так мне нравится! Ох, кончу в Синдзи?.. Или в Каору — на мордашку! На мордашку!» — облизнулся Виктор. — Эй, Вик-кун, — Табрис принял в рот очередную порцию спермы, быстро проглотил и обратился к другу: — скажи, чтобы кто-нибудь из них вошёл в меня спереди! Я хочу поскакать сразу на двух! — Эм… А дай я войду! — предложил Виктор, пока ещё имея Синдзи. — Чёрт, а хотел бы, чтобы ты в меня спустил?! — посетовал тот. — Ничего, я попрошу трахнуть тебя кого-нибудь другого… — Виктор ещё немного поработал над задом Младшего, после чего покинул дружеские потроха и указал одному солдату, до того мастурбирующему возле Каору: — пойди, отпердоль его нахуй, — Северов передал смазку, до того предусмотрительно намазав свой конец. Довольный боец взялся за попку Икари, несколько переменившего позу, чтобы мышцы не затекали: Младший встал коленями на скамейку и полуприподнял торс, уткнулся руками в стенку, к которой стояла придвинутой скамья, попутно он, разумеется, повернул голову к Каору и внимательно следил за идущей к концу оргией. Виктор быстро взял от вернувшегося солдата банку газировки — не имея возможности раздобыть спиртного или же не желая пробовать даже немного хмельного в такой ситуации — сделал несколько быстрых глотков и прильнул вплотную к Табрису. — Бля, я совсем не опытный! В этом… — Северов несколько растерялся, не зная, как подстраиваться. Каору же во всю улыбался и явно получал от этого наслаждение. — Давай скорее, я останавливаюсь, а ты суй… руками… — Ангел Содома замер, упираясь ступнями в широко расставленные бёдра кавказца. Виктор кое-как уткнулся своим членом к чужому и головка вдавилась в анальное кольцо. — Давай больше смазки… — попросил Каору, морщась от такого. Виктор попробовал снова — и со второго раза пробой завершился удачно — член оказался вплотную вместе с другим прямо в окружении кишки Табриса! — Это и больно — и приятно! Рай и ад! Давай побыстрее! — изнемогал Каору, его лицо сколь могло покраснело — и это выражение больше всего доставило Виктору. Обливаясь потом, сейчас больше холодным, он начал езду. Втроём мужеложцы вошли в общий такт — вот оно: гармоничное единение рас и народов, о котором так мечтали коммунисты и либералы! — впрочем, без Каору Нагисы не удивительно, что у них этого не получилось: а кто ещё мог смазливостью мордашки, стройностью торса и ножек, пухлостью попки примирить вековые обиды и глупые распри этих агрессивных идиотов-приматов, называемых «людьми»? — и в центре с живым Богом среди Богов, под одобрительные вскрики, гоготанье и извергаемые ругательств — действо закончилось сильнейшей реакцией: даже почти без рук Табриса прорвало — со стоном удовольствия и боли содомит вышиб светлым семенем прямиком на живот Виктора — и следом по инициативе Ангела их губы встретились, русский с отвращением отметил горьковатый привкус спермы на них — и сразу же возжелал отомстить за это изменнику! — Вот тебе, бля, сука, нахуй! — он разразился сплошной бранью. Спихнул Каору на пол — у того из задницы активно потекла сперма — сдаётся кавказец точно кончил. — Бутылку! — Виктор выхватил первую попавшуюся. — А ну садись на бутылку, чепушила ебаный! Нагиса — на виду у всех — таки сел на горлышко, Виктор взял два пистолета и уткнулся ему в виски: — Соси колбасу! Синдзи в этот момент получил в потроха порцию спермы. — Пидор! Петух! Сука! — Виктор вспомнил все нецензурные выражения, которые ему довелось узнать ещё со школы. Ранее он фантазировал на то, как извергается в мордашку любовника после того, как того отпердолил бы тот большой волосатый кавказец с огроменным хуем — но теперь русскому герою-попаданцу ещё больше доставило излить семя в момент, когда верный сосун сидел на бутылке! Виктор замолк только тогда, когда почувствовал преддверие извержения — он выпустил из руки один пистолет — обычный — и взялся за свой член, немного спермы пансексуал отправил в привыкший к этому ротик Табриса, после чего спустил остатки семени на мордашку, увы, из-за недавнего извержения светлых сладостных капель оказалось не столь много, но и этого хватило Северову, чтобы уйти на седьмое небо! После оргии ребята выдули всю газировку и взялись омываться в данной навороченной сверх всякой мере бани — возведённой на деньги честных российских налогоплательщиков — здесь нашлась функция, вызванивающая душ с потолка. Синдзи, которому ещё требовалось опорожниться, свои услуги предоставил пассивный содомит Николай — совершенно за бесплатно, упомянув, что для ещё одного спасителя всего сущего ему ничего не жалко. Остальные ребята взялись вытираться и готовиться вернуться к исполнению обязанностей. — Пошли от сюда, — Виктор, не желая, чтобы кто-то ещё отпердолил драгоценного Табриса, совершенно настойчиво потянул альбиноса за руку. — Да, ты можешь пойти, Каору-кун, я хочу остаться один с незнакомыми мне людьми, которые будут делать со мной всякие сексуальные штуки, — попросил Синдзи, как утончённый либертин и рациональный человек, он возжелал испытать с разным акцентом все оттенки гедонизма. — Вы занимались чем-то особенным? — любопытствовал Кадзи, искреннее жалея, что он уже спустил боезаряд — со слов парней оживали такие сладострастные сценки торжества похоти! Блудодейство, мужеложство, полное забвение всяческих предрассудков — люди уподоблялись бонобо, тем самым воплощая светлые идеи рационального релятивизма! — Ну-ну… — на щеках Синдзи отчётливо пропал нежно-розовый оттенок. — Это слишко-ом постыдно… Каору нежно взял любовника за руку и поцеловал в губы: — Что же там такого развратного, чего я не должен знать? — промурлыкал Табрис, то ли Ангел Свободной Любви действительно не был в курсе — что вряд ли: Синдзи он всегда держал на контроле; либо — что вернее всего — желал, дабы тот всё рассказал сам в час изложения своих похождений. — Ну-у… Я расскажу, — продолжи-таки Синдзи. Коля предоставил японцу свой тщательно выбритый зад, после чего, когда все ушли, он соскочил с места и чего-то захотел. Синдзи не понял чего — а когда телепатией различил некоторые мысли в голове у этого русского, то сразу же покрылся ещё большей краской и даже внутри содрогнулся от брезгливости. Коля — когда занимался своей проституцией в сугубо приватной обстановке — никогда не прочищал трубу, и любил по завершению процедуры сам своими средствами отполировать конец клиента. Кроме того, он сам ходил к парням-проституткам за особо пикантными услугами. — «Как всё же ещё много вещей, которые слишком для меня, которые так и останутся слишком для моих вкусов!» — подумалось тогда брезгливому Синдзи. — «С другой стороны это к лучшему: будь я как злодеи Маркиза де Сада или слаанешиты, меня без предела бы тянуло на всякое!» Но всё равно Синдзи телепатемой передал в голову Коли своё желание совершить всё то, что молодой человек изволит — для такого гедониста — как Синдзи это полагалось делом принципов: допустимо всё, не несущее вреда. Тем паче его роль была мизерной — он даже встал бы в другую сторону и ничего не видел. Николай проверил дверь, дабы не допустить ошибку, ранее совершённую Виктором, после чего начал покрывать тело Синдзи поцелуями от стройных пяточек и утончённых ножек — до заветной… — Ну вы поняли… Я чувствую себя грязным — и это иногда надо чувствовать, — высказывал краснеющий Синдзи. — Николай после этого всучил мне несколько мятых зелёных — и я принял, исключительно потому, что хорошо понял телепатией: этому человеку очень-очень нравится делать такие вещи именно за деньги… и отказывая ему в этом… я бы лишил парня половины психологического удовольствия. Николай мог изведать полную разрядку, лишь когда за онанизмом тщательно вспоминал всё, что делал во всех деталях… Вот такой любопытной порой бывает сексуальность. — Да-а, а какая у меня скучная интимная жизнь! — развела руками Мисато. — Нечего даже рассказать! — А как же господин Хьюга? — решил узнать Синдзи. — Он более не спал со мной. Кажется, он хотел быть единоличным владыкой моего тела и предложил потому стать друзьями… — рассказала Кацураги. — Ой дурак! — Синдзи демонстративно стукнул себя. — Как так можно?! Он в каком веке живёт?! Неужели не ясно, что ничего не мешает совмещать секс и дружбу?! — Синдзи, а ты поговори и научи его… Я не против, чтобы он спал с Мисато, когда меня не будет, кроме того, в случае моей… потери, будет близкий человек на замену, — высказал Кадзи. — Не говорил так, ты незаменим, я люблю тебя! — Мисато забралась на колени к Кадзи и крепко прижалась к нему. — Ты тоже для меня незаменима, но иногда мы вынуждены принимать тяжёлые удары судьбы и тогда пойдут любые средства. Кто-то должен будет заткнуть брешь в сердце — да, другой, но всё же кто-то, — настоял Кадзи. — Вы правы, — поддержал Каору. — А Мисато-сан права в том, что об этому лучше не говорить, — высказал Синдзи, крепче сжимая руку любимого. Контактный эксперимент походил к концу — Евангелион-10 стоял в ангаре — Сабуро пребывал в капсуле, его комбинезон состоял из светло-серо-синеватого цвета и просто чёрного с небольшими выступающими серыми элементами в области рёбер — по два с каждого бока, при этом, как и все комбинезоны нового поколения, этот не имел выпирающей системы жизнеобеспечения в области груди. Светло-серо-синеватым был весь перед и большая часть рук. Рей I и Рэндольф спина к спине следили за имплантацией души пилота в сам Евангелион. Всё было окончено. — Как ощущения? Ничего странного? — спрашивала Мисато. — Я ничего не ощущал, — доложил Сабуро командному центру. — Ничего удивительного, мы довели технологию имплантации души в Юнит до совершенства, — похвасталась Юй очень добрым голосом, — можно сказать, мы сможем лепить богов из глины! — Да уж, я признаться, всё ещё настороженно это воспринимаю, — не разделила такого восторга Мисато. — С другой стороны, самое главное в этом, мы не приносим в жертву матерей пилотов, — напомнила Майя. — Это точно, — согласился Макото. — Не поспоришь… — молвила Мисато. — Хирю, далее ты привыкнешь использовать дополнительные возможности, как мне сказали Аянами I и майор Картер… — Да-да, — раздался голос последнего, — Хирю, вы о чём-нибудь когда-нибудь ярко мечтали? — задал вопрос Рэндольф. — И снилось ли вам что-то особенно яркое? — Эм… Ну-у… Я в детстве мечтал быть лётчиком, каким стал… Ну, после битвы меня всего искалечило, тогда я весь ощущал себя ужасно… будто недоумершим и не добитым. Мне снились полёты. На самолёте. Как насмешка… Эм, наверное, простите, я не то говорю? — усомнился Сабуро. — Нет, вы всё нужное сказали, — прозвучал голос Рей I. — Да, это будет нам важно, когда мы будем обучать вас использовать хотя бы элементарные экстраординарные возможности, — пояснил Рэндольф. — Мы потом вам всё растолкуем, а сейчас вам лучше отдохнуть. После эксперимента Сабуро переоделся, в своей униформе, ещё и с парадным алым беретом, вышел из раздевалки. Напротив с улыбкой стоял Икари Синдзи. — Здравая желаю, — Сабуро отдал честь. Синдзи поклонился. — Сэр, я же просил… — Неважно, — отмахнулся Икари-младший, он стоял в обычной одежде — в рубашке, в кроссовках и в брюках. — Давайте отбросим эти формальности… — Просто я проявляю огромное уважение к вам, чтобы о вас не говорили, вы — герой, — высказал Сабуро. Синдзи это очень понравилось: — Ха-ха, — щуря глаза, он улыбнулся до ушей. — Как приятно это слышать! Правда! Но я всё же не считаю себя героем, можете полагать это скромностью… Всё же, — Синдзи убрал улыбку, — я много натворил. — Давайте… давай не будем об этом, — промолвил Сабуро. — Сейчас мне представляется важным… ээ… глядеть на положительные стороны. — Я хотел поговорить о наших сугубо межличностных отношениях, — начал тему Икари. — Хм! Раз уж я попал в кресло пилота через постель инспектора… В NERV, похоже, личностное неразрывно сплетено с… деловым, — хмыкнул Сабуро с нотками неодобрения. — Что верно, то верно. Потому давайте пройдёмся… эм… в баню? У вас ведь свободное время мне сказали, майор Картер советовал вам отдохнуть, — Синдзи постарался намекнуть всем видом и тоном. — Э… я понимаю, я сам не против отдохнуть, но мне хотелось бы сперва чем-нибудь прополоскать горло, если ты не против? — подмигнул Хирю. Парни направились в паб. — По поводу Каору — ты был вместе с нашим общим… другом Кадзи, и сейчас Каору занят, а я — свободен, потому хотел бы поближе с тобой познакомиться, — высказал далее Синдзи. — О… хорошо. Просто я не привык к таким отношениям. Честно. — Да, должен сразу сказать — никакой ревности. Ревность — это порок! — далее Синдзи высказал свою теорию о том, откуда берётся ревность и почему с ней надо бороться. Сабуро раздобыл бутылочку горячительного, а Синдзи отдал ему миниатюрный холодильник размером с маленький термос, где морозились ледяные кубики для охлаждения напитков. — Я заказал баню для нас двоих, чтобы никто нам не мешал, — сказал далее Синдзи. — О, даже так… — Но мы обо всём поговорим, не только об этом! — Синдзи снова улыбнулся. — Уверен, у тебя много вопросов… — Сперва давай опрокинем по паре стаканчиков охлаждённого для удачи!.. — Угу! Парни забрались в тёплую воду по пояс и там сели, опустошили по два стакана и, оставив крохотные фрагменты льда на донышке, отставили стаканы и взялись друг за друга. — Только нам важно не торопиться, — по ходу взаимных обжиманий заметил Синдзи, подняв палец у лица Сабуро. — Мы должны сперва как следует опьянеть! Алкоголь должен подействовать… Потому, может начнём со слов? Может поделишься своим прошлым интимным опытом? Разговоры меня тоже возбуждают! — Эм… — Сабуро немного озадачился. — Ну, хорошо… Может быть, я не ахти какой рассказчик… — Расскажи что-нибудь интересное? — Синдзи во время процесса теребил себе член — пока ещё не вставший до конца. — Ну… эм… не знаю… — Тьфу! Какой ты скучный! — Синдзи умылся. — Я не скучный! Просто жизнь меня к тому не готовила, я не учился быть спецом разговоров по телефону! — повысил тон Сабуро. — О, это мне уже нравится! — чутко заметил Синдзи. — Ты ведь не такой холодный, как пытался мне показаться? — Да я вообще не холодный! — махнул рукой Хирю. — Под час я эмоционален… даже слишком! — Вот как… И расскажи, в чём это заключается? — любопытствовал Икари. — Я могу вспылить… э, все могут вспылить — но я особенно. И мне это не нравится, не доводи меня! — по-военному попросил Сабуро. — Я тоже очень эмоционален, если меня довести, знаешь, я могу пустить по швам всё мироздание, развязать пуп Вселенной, хе-хе! Правда не здорово? — Синдзи выдал несколько мало приятных смешков — сардонические нотки обречённого висельника отдавали через весёлость. — Но ты понял, — махнул рукой парнишка, — я не герой! Нечего меня уважать. Ни капельки. Синдзи взял стакан и налил себе ещё. — Давай выпьем всю бутылку… — Давай. По очереди парни употребили весь алкоголь и повели дальше беседу друг о друге. — Ты читал же моё досье? — Угу. — Я воевал против Тэтан при Токио-3. Наш старшина улетел с божьем ветерком на таран на EACA — прямиком в лоб херовины Тэтан. А до того половина наших разбилась, когда Тэтан атаковали Мацусиро, тупо отключив наши истребители! Мой смог подняться в Токио посте того, как Ева-01 пошла в бой… Я тоже хотел идти на таран — всё равно мне тогда всё показалось в огне… Это был ад. А ты сидел там, думал я, в Первой… — В той битве я мутузил двойника — собственного — подосланного врагами. А Еву повела Мисато-сан. Верное моя мать — её душа была внутри Евы. — Я смотрел на вас и думал: вот, герои, а я — мошка, на самом деле я героями вас не за мораль считаю — а за вклад. Вы больший вклад внесли, а вся остальная армия горела огнём как скопище беспомощных котят. Половина флота Китая — коту под хвост, почти все Силы Самообороны — в топку. Российское подкрепление — в топку. Мы горели в топке, как брошенные дрова. Как щепки. — Предаваясь этим воспоминаниям, Сабуро покачал головой, глядя мрачно-болотистыми глазами куда-то в сторону на вздымающиеся клубы пара. Потом он чисто механически запрокинул в себя пару последних глотков. Это вызвало у Синдзи некоторый стыд — раньше он не до конца понимал слова Кенске и Виктора о подвиге простых солдат, и о важности сражаться, в том числе, и за них — у тех, кто тоже встречал врагов человечества и первым держал удар, даже не имея шансов выжить. С позиции холодного разума их смерти были тщетными. Глядящий на всё сверху Ньярлатхотеп даже не замечал их. Синдзи всегда акцентировался на личных проблемах и личном восприятии, как и Каору. Теперь он куда лучше понял таких людей — Сабуро был из них. Простой солдат, который может теперь стать эпическим героем. Сколько таких «красных рубашек» гибнет во время схваток вселенских Сил Света и Тьмы? Синдзи не мог не вспомнить одну древнемесопотамскую половицу: «Герой один-единственный, а обычных людей тьма». — Но я не смог пойти на таран. Уж не знаю, какая хуйня меня подбила. У этих Тэтан все технологии — пипец какие продвинутые, ебут взглядом нахуй! Ебашут наповал! Эх! — военный поднял стакан. — Пью за вас друзья, — после этого он перечислил ряд имён, который ничего не значили ни для Синдзи, ни для всего остального, кроме Сабуро и ещё может узкой группы лиц. Лишь для его внутренней вселенной за этими именами стояли Люди. — Ну ла-ады, хватит думать! — окончательно набравший на грудь Сабуро приобнял задумавшегося было Синдзи. — Давай уже меня трахать! Сам же настоял! — А, ну да! — и Синдзи выкинул покуда большую философию и перешёл к практике либертинажа, встретив симпатягу глубоким поцелуем взасос. Они лизались, под что воспрянули оба члена. За такое дело Синдзи выпрямился, схватил Сабуро руками за голову и уткнул копьём в лицо, тот чрезвычайно страстно проглотил булаву и взялся быстро и мощно минетировать. — О-ох! — сам разгорячившийся, Синдзи окунулся в огненную нирвану, горячая вода и окутывающий всё пар чрезвычайно эффектно делали своё дело. Синдзи показалось, словно он слился с исчадием Ктугхи! Через некоторое время Синдзи поменялся местами — теперь сам пилот Первой сосал у Сабуро, при этом, желая показать всё своё мастерство, полученное во время всех прошлых ласок. — Ах, давай уж возьми меня! — затребовал после этого Сабуро. — А может ты меня? — Синдзи с хитрым выражением достал из портала смазку. — Нет-нет, я всегда снизу! — Это твои убеждения? — Синдзи стал смазывать копьё. — Ну-ну, не предашь веру, так не предашь! После таких слов Сабуро довольно наклонился, упёрся руками, Синдзи подступил сзади и парни во всю занялись содомией. — А-ах! Как приятно! Кадзи крут, но ты тоже! — со сладострастной улыбкой постанывал Сабуро. — Понимаю — я с ним часто сношаюсь как пассив: Кадзи больше думает о своём удовольствии, нежели о нашем, — разделил впечатление Синдзи. Так парни кончили где-то примерно в один момент, после чего снова откинулись на скамейках, наполовину погружённые в тёплую воду. Чтобы остыть, они взяли в рот кубики льда. — Ох, отлично! — потянулся Сабуро. — Как я мечтаю обо всём остальном! — Ты ещё не был с Каору. Он тоже прирождённый пассив — но и сверху тоже может! — похвалил любовника Синдзи. — Я тоже прирождённый пассив. Хм… Кадзи говорил, сердце Каору принадлежит тебе, верно? — спросил Сабуро. — Полностью, наверное. Не знаю, любит ли он так кого-то… Каору, как мне кажется, совсем не любит жизнь, ну, эм, и всякая его тяга к ней появляется лишь благодаря мне, вот как он меня любит. Ещё он любил своих родителей. Я говорю про приёмную семью, хотя Мисато он тоже любит — как мать. Они погибли — убиты слугами CCD. Каору говорит мне, что не желает вспоминать о них, так как ему будет больно, и даже с силой Бога он не может вернуть их… А даже если бы мог, всё равно, говорит, бы не стал, так как Каору слишком не любит жизнь. Хотя у него определённо есть воля к ней, иначе он не смог бы дать такой разгромный бой CCD! — Я, выходит, просто игрушка для вас? — спросил Сабуро. — Нет, ты наш друг! Ты с чего взял, что мы ЛГБТ-парни, не можем спать друг с другом по дружбе? По приятельству? Тем паче мы сослуживцы, думаю в целях скрепления неуставных взаимодействий нам необходимо скреплять узы! — Я понимаю тебя, если отложить эмоции, которым я, если честно, подвержен больше нужного… Кхм, Синдзи, я всё же ищу того, чего нашёл ты — парня, который бы вот так ломился ради меня на край света! — сказал Хирю. — Ну это любовь один на очень большое число. Так что я не уверен, сможешь ли ты найти нечто такое, даже если будешь долго жить. — Синдзи взял руку Сабуро. — Но, по-моему, тебе следует чаще думать о том, что уже есть, — он поцеловал парня в щёку, потом в губы, — у тебя уже есть мы — просто твои друзья и сослуживцы с общими вкусами! Ха-ха! Каору и Виктор прибыли на базу ВНБ РФ. — Чем, однако, вызван ваш интерес к этой ситуации, если честно? — спросил Аркадий Бажов, консультант по вопросам CCD. — Личный интерес, Шевченко был моим другом, а Каору — мой друг, — пояснил Виктор. — Значит, личный… эм… хорошо, пройдёмте… Они вошли в кабинет, где кроме них находился Андрей Котов — также научный сотрудник ВНБ по вопросам CCD, с ними также присутствовал товарищ Персиков. — С чего вы хотите начать? — спросил Котов. Виктор вопросительно посмотрел на Каору. — Я хотел бы увидеть место нападения, — начал Табрис, — его образ в моём сознании поможет мне увидеть прошлое… Вы увидите. — Это не опасно для базы? — насторожился Котов. — Нет, ни чуть, — заверил Ангел. — Я хотел бы сказать, если ими руководит личный интерес, они будут игнорировать наши указание, господин президент допустил ошибку, позволив им вешаться! — прямо запротестовал Котов. — При их возможностях, по правде говоря, они просто из вежливости попросили у нас разрешение, — сказал Котову Бажов. — И не вам обсуждать приказы! — рявкнул Персиков. — Тем более что мы такого плохого сделаем? — строго спросил Виктор у Котова. — Разве не наша задача установить причину гибели генерала и выяснить, чёрт возьми, как эти черти сюда пролезли? — Пройдёмте со мной, — встал с места Бажов. Все пятеро направились к месту, где уже почти разобрали завалы и где велись восстановительные работы. — Рабочих убрать, господин Нагиса? — поинтересовался Персиков. — Нет, не стоит, — с вежливым выражением отказался тот, — вы только предупредите их, что сейчас я буду искажать пространство-время, пусть они не страшатся и временно постоят на своих местах, чтобы не запутаться… Рабочие уже обратили внимание на появление Небесного Рыцаря. Персиков объявил, что не о чем волноваться, чтобы не случилось. Каору вытянул руки, и сформировал куб из АТ-поля. — Этот фазовый сдвиг пространства виден глазами! Я требую прекратить эксперимент! — запротестовал Котов. — Всё в порядке, если бы он хотел нам навредить, он бы это сделал без нашего разрешения! Подумайте головой! — настоял Виктор. В этот момент комната преобразилась — свет переломился и всё помещение стало выглядеть как бы полупрозрачным, со всеми находящимися людьми — у каждого, кроме Котова, проступил желтоватый ореол — одновременно появились черты внутреннего скелета, работающих органов и тому подобного, опять же, за исключением Котова — изнутри он показался совершенно однородным, разве что — при сильном разглядывании можно было бы заметить — какие-то прожилки, расположенные в форме веретена от таза до головы. Но прежде, чем это было всеми замечено, все всмотрелись в Каору, который стал выглядеть полностью белым и непрозрачным. — Это не опасно?! — теперь уже спросил Персиков, наблюдая как в воздухе летают странные существа, похожие на полиэтиленовые пакетики, едва различимые и свободно проходящие через твёрдые объекты. — Нет, не опасно, спокойно… глядите, — промолвил Табрис, он распростёр руки и увеличил куб, тот занял приличную площадь, вобрав в себя несколько человек, которые тот час поспешили отойти. — Не бойтесь, не бойтесь, смотрите. Помещение изменилось — возникли дополнительные стены и пропали из виду некоторые другие детали, все люди стали едва различимы с точки зрения наблюдателей. — Помещение выглядит как до взрыва, — прозвучал голос Бажова. Все увидели идущих людей, возникающих в одних пределах аномалии и пропадающих в противоположных. Затем появился нужный момент — к дверям в кабинет подошёл какой-то из военнослужащих — выглядел он подобно всем прочим — с ореолом и нормальной физиологией, рядом вдруг возник парень в костюме уборщика со снаряжением — он выглядел иначе — его ореол преобразовывался в продолжение в виде сложных крыльев или лепестков, обхватывающих голову и плечи, руки и ноги. — Что за ерунда?! — Виктор вдруг узнал его. — Кто это?! — Он похож на CCD, — сказал Каору. — Но это не CCD. Я знаю его! — И кто это?! Каору не успел ответить на вопрос — генерал Шевченко открыл дверь и выглядел он не как нормальный человек — у него отсутствовали всякие намёки на блеклый ореол и человеческую внутреннюю структуру. Все увидели, как прожилки сократились внутри него — и щупальце вырвалось из руки в ранее вошедшего Авдея. Потом начался краткий бой странного уборщика и обротня в погонах, окончившейся взрывом и рядом трансформаций крыльев или лепестков на теле парня со шваброй. — Что?! — Виктор глазам не верил. В этот момент все обратили внимание на содрогающегося Котова — в нём также наглядно дали о себе знать странные прожилки. — Ты не Лилим, ты такой же, — Каору спокойно развернулся к Котову — и всё пропало, куб погас, странные «медузы» в воздухе растворились без следа, зато возник едва заметный прямоугольник перед лже-Котовым, его рабочий халат с треском разорвался и он зловещим образом видоизменился, став выглядеть как лже-Шевченко в истинной форме. — Что?! — Виктор выхватил пистолет. АТ-поле Табриса надёжно захватило цель. — Не бойся, я держу его, — предупредил Каору. — Ты CCD?! — вытаращил глаза Бажов. — Он принял облик Лилим, но у него нет души, нет истинного сознания в нашем понимании — это некая совершенно иная форма жизни, в первую очередь на ментальном уровне, — пояснил Нагиса, с долей любопытства изучая это нечто с головой-колоколом, треугольным безносым лицом и пятью конечностями. — Я с института знал Котова, неужели он всё это время был шпионом CCD?! — поразился Бажов. — Или его заменили! — Виктор всё не спускал пистолета с оборотня. — А ну говори, мразь, что вы сделали с настоящим Шевченко?! Тварь молчала. — А ну говори! — Виктор выстрелил, целясь в конечность, пуля вошла в пределы созданного Ангелом янтарного прямоугольного параллелепипеда и замерла в нём. — Каору, сделай так, чтобы эта тварь страдала! — поддался эмоциям Северов. — Спокойно, сержант! — прикрикнул на него Персиков. — Выходит, они могут принять облик другого человека! Скорее всего, это Тэтан! Они похитили Десятый Юнит, когда пробрались в людской форме на базу NERV, при этом ещё в Германии! — вспомнил Бажов. — Эта форма жизни отлична от Тэтан на метафизическом уровне, но это может быть их творение или их союзник. Другое дело, зачем Тэтан подменять сотрудников вашей базы? — задал вопрос Табрис. — Без обид, Виктор, но я не думаю, что Россия столь важная держава для их планов, тем паче что мешало бы им заменить самого президента, который к моменту битвы в Антарктиде оставался настоящим? — Тэтан могли заменить настоящего Шевченко ещё очень давно, кроме того, без вести пропал Преображенский, — напомнил Персиков. — Нам нужно, чтобы Каору срочно всех просканировал и нашёл всех шпионов-оборотней! — сказал Виктор, пряча пистолет. — Не могу поверить, что Шевченко всё это вредя был нелюдью! — Я не заметил особых перемен в характере Котова, — признался Бажов. — Эти твари могли съесть его мозг или душу, и так получить всю информацию, — предложил Северов. — Погоди! А кто этот уборщик? — Это Серафим, он же Александр Ларкин среди Лилим, так его зовут? — припомнил Каору. — Александр Ларкин! Я помню, он со мной разговаривал прямо перед отпуском! Уборщик! Найдите его сейчас же, товарищ Персиков! — потряс кулаком Виктор. — Его здесь вы не найдёте, будь он тут, я бы сразу почуял Серафима, — Каору на несколько секунд отрешился взором от собравшихся и протянул паузу. — Как минимум его нет в радиусе 10 000 километров, хотя он может скрываться особенно тщательно, понижая АТ-поле до минимума… — Я буду искать его по базе данных, — Персиков достал гаджет. — Есть такой сотрудник! Как вы говорили, занимается уборкой… — Каору, откуда ты его знаешь? — спросил Виктор. — Я встретился с ним впервые в одной из вторичных причинностей, подчинённых Ньярлатхотепу, но находящихся где-то на периферии его интересов, — стал объяснять Нагиса. — В той причинности всё шло, как обычно, но там появился странный субъект — Серафим. Комитет послал меня тайно убить его, так как он мешал планам SEELE. Я, однако, не стал этого делать и продолжил наблюдать за действом. По итогу Серафим рассказал мне, что был изначально как бы эволюционировавшим человеком — псайкером. Когда он умер в своей причинности, где не было ни Ев, ни Ангелов, ни Кайдзю, ни CCD, сила Рей Аянами после комплементации смогла пересоздать его как Серафима и отправить в прошлое, чтобы он мог остановить SEELE. Тогда я объединился с ним и нам удалось это сделать — я, Синдзи и Аска победили серийные Евангелионы, одержимые Агнцем, и уничтожили его. Рей и Серафим остановили Гендо и, косвенно, Юй. В момент смерти Агнца старцы SEELE лишились всех сил и были без проблем убиты простыми людьми, которым стала известна правда о готовившемся конце света. Тогда никто не погиб из наших, кроме Тодзи. В нашей причинности, которая благодаря моим похождениям сочетает в себе черты всех прошлых, Серафим также появился и атаковал меня в Германии, чтобы остановить комплементацию. Когда я защищался, я нанёс Серафиму страшные раны. Как мне сказали старцы SEELE, он выжил, и они решили использовать живые остатки Серафима для своих целей. Так они создали вас, Виктор, и Мари, людей способных синхронизироваться без психоматрицы. Благодаря дару Лилит Серафим мог синхронизироваться даже на расстоянии с Евами без человеческой души. Я думал, Серафим погиб в Печерске, куда доставили его живые клетки. Но, похоже, он смог восстановиться и добрался сюда. Тогда, когда я прибыл на помощь Мари в Печерске, я чувствовал там что-то ещё живое, но я подумал, это останки Пятой и Барагона, из которых сделали Гаргантюа и твоего Дефендера. У Серафима фиолетовый спектр АТ-поля, потому вам, Лилим, легко принять его за CCD, но на деле он не связан с пантеоном Мифоса. — Угу, ясно, — кивнул Виктор. — Так значит этот Серафим на нашей стороне? — Скорее всего, но у него неприятный характер, он в своё время пролил много невинной крови. С точки зрения людей он скорее злой джинн или бес, — предупредил Табрис. — Александр Ларкин пропал без вести, — доложил Персиков, просмотрев базу данных. — Давай сейчас свяжемся с Мисато-сан и доложим ситуацию, и я разберусь с остальными шпионами-оборотнями, если они есть, — порешил Табрис. — Да, отличная идея пока что!.. — поддержал Виктор. *** Шум и веселье царило под сводами высокого терема-трактира — пьянство, шулерство, обчищалово и мордобой — здоровые и уродливые болотного вида, запаха и цвета огры набивали щёки паскудно пахнущей жратвой; жёлто-зеленоватые гоблины кривыми пальцами ёрзали по деревянным столам разной формы, попутно перебрасывая длинными носами какие-то металлические диски — такова была их народная игра; тролли, похожие на обезьян с головами трубкозуов, нажирались в хлам каким-то блевотно-бледным поилом; также ещё с ними предавались кутежу рептилоиды, какие-то волосатые обезьяны-полулюди, антропоморфные насекомые, похожие на муравьёв, и несколько непонятных негуманоидных существ. В привилегированном месте в конце терема — по направлению от входа — пьянствовали какие-то человекоподобного вида викинги — здоровенные и синеватого оттенка кожи — известные по именам «сынов Имира», во главе них развалился обвешанный измятыми шкурами, высоченный, мускулистый и с не в меру раздутым пивным животом Тор — великий ас также обжирался сверх всякой меры, остатки странной еды спадали по растрёпанной светлой бороде. — Ты поднимешь мой молот?! — Тор, изрядно злоупотребив местным разливом, вывалил перед каким-то коричневым подобием минотавра свой посеребренный неимоверно здоровый молотище, казалось бы сделанный из цельного куска металла, очень толстый. Минотаврище напрягся — вцепился в рукоять и потянул. — Хоть бы он сам перестал быть достойным, чтобы его таскать?.. Эх-х… — посетовал бородатый дварф, бывший одним из хозяев его заведения. — Нравы развратились с тех самых пор, как Локи воцарился на престоле… — Кхм-кхм! — другой дварф сразу же пресёк подобные разговоры. Своими мелкими глазами эти низкие, но крепкие обезьяноподобные, а также вызывающие ассоциации с упитанными кротами, скандинавские парни поглядели в свору веселящихся, особенно их внимание привлекла какая-то почти обнажённая девка с огненно-рыжими волосами и оранжевой кожей — она сладострастно обсасывала какого-то человекоящера, довольно подрагивающего хвостом. — Ты не поднял мой молот! — взъярился Тор, после того как у минотавра чуть не повалил дым из бычиных ноздрей от тщетного перенапряжения. — Ха! Не можешь? Недостоин! — Тор забил себя кулачищем в волосатую грудь — и щелбаном сбил на пол рогатого, тот протянул копыта, сыны Имира засмеялись и полили сражённого Тором своим пойлом. — Уборщик! — рявкнул Тор, непринуждённо взваливая Мьёльнир на свои плечи: — А ну убери этот недостойный мусор!.. Скромная фигура уборщика со шваброй пробралась среди вонючих поросших подобием мха бородавчатых троллей. — Сейчас-сейчас, — во время этого процесса Александр Ларкин придумал множество способов убить обнаглевшего от наглости аса — интересно, куда попадают мёртвые обитатели Асгарда? Тор оказался достаточно проницателен, чтобы прочесть во злом взгляде Шута его тайные желания. — Ты чё-то дурно про меня подумал! — ткнул жирным плацем бравый ас. — Нет-нет… — Ты новенький! От тебя разит смертью! — говоря это, Тор снова запрокинул кружку поила. — Смертью разит, гр-грх-х… Тор рыгнул и поднялся. — Ты — могильный червь! — маленькие голубые глазёнки над здоровым носом всмотрелись в красивое лицо Ларкина. Последний наклонился и сосредоточился на телекенетическом перетаскивании сражённого минотавра. Один из дварфов двинулся было разрешать ситуацию, но его более настороженный товарищ вовремя остановил поспешного собрата: Тор был непредсказуем. — Ты мне не нравишься! — высказал владыка грома и молнии. Шут повёл плечами и таки поглядел на самодовольного божка. За этим последовал удар — расплёскивая кровь изо рта, Ларкин пролетел над головами пирующих троллей и огров, и врезался в стену терема-трактира. — Гимли, Гомли, Хымли, проверьте — дышит он? Дышит — наподдайте ещё! — бросил своим синекожим мордоворотам Могучий Тор. Трое сынов Имира в полном вооружении прошли через терем, иней переливался на их мраморного вида коже… Секунда — выплеснувшаяся кровь змейкой рассекла воздух и втянулась в рот, вторая — Шут вскочил резким движением, третья — он разломил швабру, четвертая — сыны Имира хватились за рукояти своих мечей, Шут приготовил оружие к броску, пятая — части швабры вонзились в глаза синекожих, шестая — Александр ринулся к противникам, обнажившим мечи, в седьмой миг, покуда двое уже сражённых шваброй не успели упасть, он выхватил оружие одного из них — подтянул телекинезом — схватил рукоять и парировал удар оставшегося. Они застыли на краткую череду быстро сменивших друг друга мгновений, пытаясь пересилить — физиономии обоих отразились в лезвиях, сделанных словно из чистого льда — двое других сынов Имира достигли пола — с грохотом рухнули замертво с торчащими кусками швабры. Все обернулись к ним. Последний сын Имира повернул голову к павшему собрату и расширил переливающиеся синевой глаза. В этот момент Шут отпрыгнул назад — противник начал вести меч, намереваясь, если что, встретить выпад, — псайкер телекинезом отвёл лезвие и сделал единовременно свой выпад — конец меча погрузился в щёку, с хрустом пробил кость за инистой кожей, Шут, словно того оказалось мало, с садисткой ухмылкой провернул рукоять, и целый фрагмент лица вместе с глазом вывалился от такого действа — третий сын Имира пал замертво на труп одного из собратьев. — Ва-ха! Пойдёт! — прогрохотал Тор. Все, впечатлившись Шутом, тот час взялись убираться с линии меж уборщиком и асом-громовержцем, многие столпились у выхода. Дварфы растерялись, нервозно вцепившись когтистыми короткими пальчиками себе в густые бороды, шерсть у бедных чуть дыбом не встала! И хотя сам Шут испустил ауру страха, и смог достойно себя показать, внутри псайкер сам весь бился в панике — как ему хорошо удалось узнать, его способности малоэффективны против земных богов, пусть те и полагаются самыми слабыми на фоне мастеров потусторонней кухни, вроде Ктулху или Ньярлатхотепа. И, тем паче, как он слышал — Тор, невзирая на ужасное свинство, слыл величайшим воителем. Разве что выход был один: — Вы не оставили мне выбора, ваше высочество, — заладил Шут с наигранным уважением, стараясь попутно всячески скрыть презрение к отвратительному асу. Поведя себя с ним так человек, тот бы уже истекал кровью с наполовину содранной кожей, намертво прибитый ножами к ближайшей стенке. — Но всё же примите моё уважение, — Шут низко поклонился, согнув колено. Он стал ожидать действий в полной тревоге, совершенно было не ясно, как ас мог бы его атаковать — самым страшным виделся Мьёльнир, разивший ментальным эхом от множества битв: будучи псайкером, Шуту было достаточно просто поднять взгляд на этот здоровый молот и испытать пробирающий до костей предсмертный ужас всех те великанов, драконов и прочих монстров, нашедших смерть под дробящим ударом этого оружия, которое мог поднять лишь сам ас — остальных эта штука считала недостойными. В ницшеанском смысле, конечно же, — а не в сахарно-моралиновом, как у глупых Марвел… — Хар-р! — создавая впечатление огроменного и тупого животного, ас-громовержец продолжал возлияния, казалось бы, не придавая произошедшему особого значения. Это натолкнуло Шута на мысль, что этот не в меру толстый и разошедшейся в мускулах урод не столь примитивен, как кажется. Шут проследил быстро брошенный взгляд Тора в один момент и даже уловил второй нервной системой некую пролетевшую по терему бесплотную мысль от мозгов Тора до чьих-то ещё. Интуиция подсказала Шуту, что-то тут нечисто — он обернулся на какую-то схожую ауру — уже отдалённо знакомую… — О, мой герой! — тут к Александру подвалила какая-то деваха с оранжевой кожей — как из глины и огненно-рыжими волосами и глазами, как ранее узнал псайкер — эта дама легкого поведения принадлежала к народу ётунов. — Я вся теку от таких бравых головорезов! — дамочка схватилась за место меж ног. Шут несколько оторопел от таковой реакции. — Брат не ошибся насчёт тебя, — прогрохотал Тор. — Брат?! — удивился Шут. — Ты имеешь в виду Хитрого Локи? — Именно… — Скажите… э… многоуважаемый Могучий Тор, а какое вашему брату до меня дело? — Александр помнил, что попал в Мир Снов — а конкретно в Асгард — благодаря зеркалу Локи, то есть это оказалась вовсе не случайность? — У него сам узнаешь, ибо даже я не ведаю, что он затевает! — Тор махнул рукой. — Выкинь Гимли, Гомли, Хымли! И этого рогатого! — ас пнул ногой поверженного минотавра. — Хорошо… — Шут задумался — тут его одарила горячим поцелуем ётунша. Буквально — у Александра немного прижгло кожу от её губ, что сразу развеяло всякое настроение на интим. — Исполни волю Могучего Тора и будь со мной… Так желает Хитрый Локи! — поведала дамочка. — Локи? А ему-то чё надо! Шут знал, что Локи стал владыкой Асгарда и многие его страшились, так как не знали, чего этот злой трикстер затевал. Говорили — двуличный хитрец ходил везде в разных обликах и наблюдал, дабы исподтишка свершить подлость какую. Шут вышвырнул трупы и подтёр кровь. После он хотел было переговорить с дварфами, но его вовремя увела та ётунша. — От тебя пахнет смертью и мерзостью! — восхищалась эта шлюховатая демоница. — Ага… — Ларкин всё ж последовал за ней в укромное местечко. — О-о, как я жажду, чтобы меня сношал злодей и убийца! — всё говорила эта ётунша. — Ты мне втолкуй, чего надо-то этому Локи от меня? — потребовал Шут, хватая изводящуюся от похоти демоницу за твёрдую шею, прошлый опыт борьбы Ларкина со сверхъестественными существами не закончился чем-то хорошим — потому в этот раз он наказал себе действовать осторожно. Другое дело — руководить собственными поступками ему далеко не всегда удавалось столь безупречно, как хотелось бы потом. — О-о, придуши меня! — охотно взволновалась поехавшая с огоньком в глазах. Шут всё не рисковал применить псионические способности для проникновения в мозги этой бестии. — Ну ладно… — с садистской ухмылкой Шут позволил себе это сделать. Надавил достаточно сильно, чтобы прорвать глотку обычному человеку. — Кха-а-а!.. — тихо издала ётунша, потом её голова с тихим хрустом приняла неправильное положение — и она обмякла. — Чего? — Шут с несколько растерянным видом выпустил убитую из рук и её тело рухнуло перед ним. — Э… В голове первым делом мелькнул вопрос, как он всё это объяснит. — «Ну ладно, я думаю, тут каждая шалава знает о том, какой ёбнутой была конкретно эта шалава…» — отряхнул руки Шут. В голове что-то запульсировало. Труп со сломанной шеей слегка задрожал — словно в судорогах — и некие едва различимые испарения поднялись с него. Шут ощутил в них жизнь и разум, и отпрянул. — Что за фигня? Субстанция застелилась на полу и прямо из неё поднялась высоченная фигура — выше Шута и немного выше ётунши, она выглядела антропоморфно в достаточной степени для различения чёрт лица — очень острых и резких, с узкими глазёнками, борода и волосы ржаво-рыжего оттенка торчали неухоженной гривой. На глазах этот фантом окончательно материализовался — косматый и патлатый, с грязно-коричневатой кожей, при этом бледноватого оттенка относительно выступающей оранжевизны — как у некого фрукта. — А! Ты стало быть ты сам Локи Лафейсон! — Шут поглядел на ход, ведущий в основное помещение терема, где предавался возлиянием братец трикстера. Тело ётуна в первые мгновения было обнажённым, и Шут заметил большое количество рыжей шерсти на нём, после чего витающий «пар» сгустился и покрыл Локи зелёной бархатной мантией, похожей на какое-то пальто, голову же скрыл золотой шлем с высокими торчащими рогами. Он взялся за ладони и свёл края широких спадающих рукавов друг к другу. — Приятно-с познакомиться-с, — ётун обнажил ровные белые зубы. — Думал-с уйти-с? — Да, я пролез в твоё зеркало, потому что из него бежали какие-то хрены! Какого хрена ты заманил меня сюда?! — потребовал ответа Шут, сам прикидывая дальнейшую схему действия. Ситуация выглядела патовой — он в чужом краю с полностью чужими правилами и перед ним стоит глава местной тусовки, слывущий кровожадным и хитрым обманщиком. — Есть-с планы-с, — как-то причудливо озвучил Локи Лафейсон, тайный сын Ньярлатхотепа. — Чего надо? И… э… зачем ты подсунул мне эту бабу?! — спросил Шут, разведя руками над трупом барышни. — Я-с надел-с форму-с, — пояснил Локи. — Пф! Хватит коверкать русскую речь! — ётун говорил с Шутом на родном языке или тому так казалось. — Ты не всратый градовой времён хрустящих французских булок! — Говорить-с? — лик Локи исказила чрезвычайно злобная ухмылка, отчего трикстер стал походить на гиену, проглотившую дозу какой-нибудь наркоты, подумал Шут. В этот раз шлюха-судьба точно свела его лицом к лицу с ещё более кромешный психом, чем он мог быть бы сам. — Да-да, изволь изъясняться нормально! Русском языком — складным, как у Лермонтова и Пушкина! Ты же типа бог обмана и коварства! — Шут старался вести себя несколько вальяжно, чтобы держаться смело и с хамской уверенностью. Интуиция и здравый смысл подсказывали, что он огребёт чего доброго, но с другой стороны уж лучше встретить беду в лицо, а не вилять от неё тогда, когда шансы получить где-то равны. — Тем паче, в облике этой бабёнки ты изъяснялся нормально! — Шут указал пальцем на мёртвую — вроде бы — ётуншу: — И ты того чё ли, ну шоб ко мне подкатывать, нахуй, в бабском облике? Ты убил её и влез в её личину, я так понимаю? Она твой демон-хост? Локи продолжал с прежней жуткой гримасой вглядываться в Шута, глаза у ётуна выглядели как волчьи — как два желтоватых маслянистых и очень недобро блестящих блюдца. — Шуму-с много-с, — в прежней манере выговорил Локи. — Ладно-ладно, — Шут упёрся руками в бока. — Говори, бля, чё тебе от меня надо? — Ты-с сделался-с приятно-с, — Локи разумел убитую девушку, под чьей личиной скандинавский трикстер ранее скрывался, Шут это осознал благодаря параллельно идущей телепатеме. Из неё псайкер без ясных слов осознал, что проклятый негодяй вздумал ублажать с его помощью свои похотения — не обязательно даже сексуальные, а хуже. Тут смешалась грязь и скверна. Шут полагал, что псайкеры родного мира, в то числе он сам, воспринимаются людским сознанием как нечто такое — настолько нечестивое, что разум отказывается это воспринимать (потому наиболее могущественные из них могут без прямого желания — по умолчанию, так сказать, — просто оставаться за гранью восприятия простых смертных и спокойно расхаживать голышом по улице), сейчас же он сам столкнулся с псайкером в кубе. Это даже в том случае, что он сам себя считал персоной с ног до головы прогнившей. — «Проклятье! Я — игрушка в руках извращенца!» — Шута охватил испуг. — «Нет уж, я не беспомощная Жюстина!» Лицо Александра исказилось в гневе, в руке сверкнул нож — его «перо» объяло АТ-поле! В ответе на это в глазах Локи разгорелось только больше коварной игривости. Когда Шут метнул в него конец лезвия, ётун обратился в пар со смешанной цветовой гаммой, как от изначальных цветов его лика и одеяния, оружие прошло через пелену, охватившую Шута, и тот час он вонзился в плоть дварфа! Одного из хозяев паба! Миг спустя «пар» убрался и Шут предстал перед всеми в заведении. Второй дварф опешил и испуганно прокричал имя брата. — Это всё не я! — громко выкрикнул Шут. — Это Локи меня подставил! Сука, он был той бабой! Как ни странно, но все ему поверили. Посетители продолжили уносить ноги, Тор куда более спокойно допивал свой хмель. — Я верю, что это так, — печально промолвил дварф, проверяя труп брата. Шут слизнул кровь и спрятал нож. — У тебя нет мотива нас убивать, а это похоже на его штучки… Локи не может жить без зла. — Я убью этого Локи! — Шут повернулся к Тору. — Эй, Могучий, ты чего позволяешь своему брату-злодею подставлять честных жителей Асгарда? Что бы сказал Мудрый Один? — Убийца честной шлюхи и честного трактирщика смеет обвинять Аса Грома в чём-то?! — вдруг заявил какой-то из сыновей Имира, указывая на Шута. Из тени угла, стоящие там всё это время, вышли Красные Шапки — опасные хобгоблины высокого роста, мускулистые, с бледно-зелёной кожей, при этом в солдатских камзолах, придавшим им ещё более гротескный вид, в своих верных шапках цвета крови, со скрюченными, но при движении ловко разгибаемыми конечностями, а венчали общий вид этих скоморохов кошмарные лица с длиннющими носами и выпученными глазами, рожи при этом выглядели как у Бабы Яги, то есть с неким старушечьим оттенком, создавая тошнотворный намёк на гермафродитизм этих бравых ребят. С длинными алебардами наперевес, они довольно приблизились к Шуту. Вдобавок сыны Имира обнажили оружие, взывая к мести за трёх убитых собратьев. — Стойте! — дварф вдруг встал перед Шутом, закрывая того своим телом от острых алебард. — Это всё Локи, мы всё знаем, как он обманом заставил Одина покинуть Асгард, чтобы развратить нас! Он развратил Тора, превратив его в пьянчугу и разбойника! Он разлагает наше общество! Он напустил головорезов и прошмандовак в Асгард, разграбил чертоги! Мой брат много говорил о его зле, и хоть словом был против него, в то время как вы продолжаете потакать его прихотям! — Это призыв к подрыву действующего строя! — заявил всё тот же сын Имира и Шут с дварфом одновременно подумали о том, что это Хитрый Локи снова выступает под чужой личиной. — Ты хотел забрать имущества брата своего, и нанял этого убийцу убить его! У нас у всех на глазах! И обвинить Локи, но разве Локи стоит у каждого за плечом, кто делает зло?! За свои поступки надо отвечать! — заключил Обманщик. И Кровавые Шапки ринулись в бой — один из них сразу вонзил остриё в бедного дварфа, на которого Шуту, впрочем, было плевать. Красные Шапки хотели только убивать и лишь благодаря наглости Локи они вообще оказались в Асгарде! Шут решил уж не сдерживаться, коли оно дошло до прямой драки — хотя и решил приберечь наиболее сильные способности для самого Локи. Первым делом он метнул ножик в предполагаемого хоста — синекожий исполин рухнул позади дрогнувших собратьев с рукоятью из глаза. Шут подпрыгнул и схватился за люстру с волшебными огнями, она висела на цепях, вырвал её из потолка терема и швырнул против хобгоблинов. Один из них, можно сказать, отбил её ударом алебарды — с очень длинным древком и массивными лезвиями, надо сказать, этим оружием Красные Шапки орудовали превосходно. Шут приземлился на головы ближайшего эттина, который просто сидел за столом — двуглавый туповатого вида великан что-то там стал возмущаться. Кровожадный хобгоблин наскочил на него с алебардой и с разгону вонзил лезвие в плечо, хотя целился в Шута. Эттин взвыл в две глодки и от ярости сбил стол в сторону гоблина. Шут приземлился возле сынов Имира, отпрыгнув от несчастного эттина, попутно приказал телепатией напасть на остальных Красных Шапок всем, кто не мог сопротивляться его внушению. Следом он выхватил у одного меч из-за пояса и быстро рубанул голову следующему синекожему. Зазвенела сталь. Активно полилась кровь и жидкость её заменяющая. Полетели столы. Эттин впечатал в стену двух хобгоблинов с помощью какого-то дрына. У Тора кончилась выпивка. Кровожадные Красные Шапки впятером понеслись с выставленными алебардами против Шута, оказавшегося позади фехтующих с ним сынов Имира — псайкер отбросил всех синекожих телекинезом — и бравые синюшные вояки наехали широкими спинами прямо на сталь гоблинского оружия. Красные Шапки возликовали от полившейся крови и от сладострастных убийств! Шут с инистой саблей запрыгнул на головы всё ещё стоявших сынов Имира, из чьих грудей с хрустом вырвались лезвия алебард. Следом переметнулся под потолком за спины Красных Шапок и изящным движением отделил головы сразу троим! Стоящие по краям гоблины обернулись с агрессивными рожами, трое их товарищей рухнули замертво, тогда оставшиеся в живых оставили свои алебарды и обнажили кривые скимитары. Шут парировал нападение одного из них, попутно заставляя телепатией ближайшего выпивоху кинуться грудью на оружие второго ушастого. — «Я как Арагорн!» — в шутку подумал псайкер, ударом меча располовинивания голову гоблина, после этого он вонзил остриё прямиком в ослиное ухо второго, занятого было тем, что на его скимитар кинулся какой-то упитанный дварф, намертво пытавшийся столкнуть. Меч Шута пронзил висок, погрузился в мозг и вышел из второго виска, затем разрезал затылок и так оказался на свободе — вылетевшая мозговая масса гоблина окрасила павших с торчащими алебардами сынов Имира. Хобгоблин в камзоле завалился, можно сказать, в обнимку с дварфом — как любовник и любовница — и вместе они стали едины в луже крови среди прочих трупов. Так погибель равняет нападающего и защитника! Позади Шута царила не меньшая бойня — высокий и худой серый ётун схватил одного хобгоблина и выдавил ему глаза, и оторвал голову. Эттин получил алебардой со спины по одной из голов. — Брат! — жалобно испугалась вторая. Шут ринулся с мечом на ближайшего хобгоблина — голова наполовину слетела с места, оставшееся тело с половиной рухнуло рядом. Александр Ларкин перестал шибко соображать, что он делает — он только наносил смертельные удары уродам в камзолах и с гоблинскими рожами! — Из-за тебя погиб брат! — разъярился эттин и запустил в Александра дрын — тот уклонился — дрын полетел дальше, сбивая троллей и гномов. — «Тогда иди к нему!» — Шут молнией метнулся к эттину и взмахом распорол брюхо, вырвал бьющееся сердце и запихнул в пасть оставшейся в живых голове, откуда из глодки обильно вырвалась горяченная кровь. Туша громко завалилась на спину. Рядом со скимитаром и алебардой в руках застыл хобгоблин со сползшей красной шапкой, тут-то его выпученные рыбьего серого вида глаза встретились со взглядом залитого кровью Шута, гоблин испуганно дрогнул, приводя в движение руки, подымающие оружие… — Лови! — Александр метнул меч сынов Имира — он полностью вошёл в рожу головореза и вышел из черепа, и повис за плечами на рукояти, увязшей в раскуроченном мозгу. В конечном счёте когда звон и стоны умирающих стихли, чернокрылый Серафим, он же Александр Ларкин — не очень порядочное дитя Лилит — остался стоять над кучами трупов. Тор сидел и тупо глядел на это, попутно тихо икая. — Бухла подай… — потребовал Могучий Ас грома. — Сам принеси! — сплюнул Шут, как-то очень устав от всего. Он сделал шаг, наступая хлюпающим от пролитой крови ботинком на чьи-то кишки, смрадное дерьмо выдавилось из них. — Хорош! — рыгнул ас грома, вздымая тяжёлую руку, словно римский Император, до того взиравший за битвой гладиаторов. — Локи, я считаю, он хорош! Лафейсон наконец зримо появился над трупом первого убитого сына Имира после той троицы — у кого излюбленный нож Ларкина торчал из глаза. Его же довольный Локи взял длинными и тонкими мохнатыми пальцами с большими ногтями за лезвие и рукоятью метнул к Шуту. Тот ловко поймал. — Вы хотели проверить мои навыки? Вам нужен головорез? — наконец понял Серафим. — Нет, мы хотели оценить безжалостность, а в бою?.. да разве это враги?.. — Тор презрительно махнул на кучу убитых. — Это баловства для Локи. У него от этого стоит. — Стоит-с! — возбуждённо задрожал кровожадный Хитрец со сверкающими глазами. — Я так понимаю, на Землю вы меня не отпустите? — до Шута стало доходить страшное подозрение, что Локи находит его привлекательным. В это смысле. — Нет-нет, я не половая подстилка для божков-извращенцев! — Локи выпустил тебя из своего лабиринта, — пояснил Тор, — чтобы ты помог нам. Если поможешь нам — получишь долю наших богатств и сможешь идти куда желаешь. — К чему-с тебе-с земля-с? — в следующий миг на месте Локи появилась пятнадцатилетняя Рей Аянами в школьной униформе, как её помнил Шут — при этом псайкер легко опознал свет души, характерный именно для неё, и понял сколь утончённо и коварно Локи умеет подстраиваться под других! — Разве там тебя ждёт дом родной? Разве есть там те, кто любят тебя? Это задело Шута за живое. И ему осталось лишь поникнуть окровавленным лицом и признать — никто его не ждёт. — Хорошо, если я останусь тут… — Жизнь узнаешь ты! — на месте Аянами Рей теперь стоял с иголочки одетый Фридрих Ницше! — Её аффекты наполнят тебя! — в припадочном безумстве заговорил этот немец. — Человеком станешь ты, рождаясь заново! Мир глубок и задуман глубже, чем день. Пусти себя, пусти! Ты слишком чист для них. Не трогай их! Разве твой мир не достиг только что совершенства? Шут поглядел на свои окровавленные кисти. — Твоя кожа слишком чиста для твоих рук, — продолжал сумасшедший философ. — Пусти себя, глупый, идиотский, глухой день! Разве в полночь не светлее? Самые чистые наследуют землю, самые непризнанные, сильные — полночные души, которые светлее и глубже всякого дня. Твоё несчастье, твоё счастье глубоко, странный день; но тем не менее ты — не Бог; ты — не божественный ад: твоё горе глубоко. Горе Бога глубже, страшный мир! Бери горе Бога, не оставь себя. Что ты! Опьянённая, сладкозвучная лира — полночная лира, которую никто не понимает, но которая должна раздаваться перед голубями, вы, высшие люди! Ибо ты меня не понимаешь! Туда, туда! О молодость, о полдень, о послеобеденное время! Теперь наступили и вечер, и ночь, и полночь… Ах, ах, как она вздыхает, как она смеется, как она хрипит и задыхается, полночь! Как она трезва, эта пьяная мечтательница! Она перепила собственное пьянство! Она более чем бодрствует, она пережевывает свою жвачку! Она пережевывает своё горе во сне, старая глубокая полночь, и ещё более пережевывает свою радость. Ибо, если горе глубоко, то радость ещё глубже сердечных страданий… Горе говорит: «Пройди, уходи, горе!..» Радость же хочет возвращения, хочет все вечного повторения. Горе говорит: «Разорвись, истекай кровью, сердце! Двигайтесь, ноги, летите, крылья, в гору, наверх!» Хорошо! О, моё старое сердце! Горе говорит: «Пройди». Высшие люди… если вы когда-нибудь говорили: «Ты нравишься мне, счастье! Шмыг, мгновение», — то вы хотели, чтобы всё вернулось. Всё сызнова, всё вечно, всё тесной связи, сцепленное, влюблённое, о, так вы любили мир, — вы, вечные, любите его вечно и во все времена. И горю вы говорите: «Пройди, но вернись». Ибо всякая радость хочет вечности. Всякая радость хочет вечности для всего, хочет мёду, хочет закваски, хочет опьяненной полночи, хочет могил, хочет на могилах утешения в слезах, хочет позолоченной вечерней зари — чего не хочет радость! Она сердечнее, ужаснее, таинственнее, больше жаждет и алчет, чем всякое горе, она себя хочет, она себя пожирает, круговая воля борется с ней… Радость хочет вечности всего, хочет глубокой, глубокой вечности! — Кончай базарить! — Шут осознал, что это безумие. Скимитар со звоном выпал из рук. Шут схватился за виски и рассмеялся в такт болтовни безумного Ницше. — Ты знаешь, что такое безумие? — после Ницше Локи обернулся в здоровенного негра. — Безумие это действие без обдумываемого мотива. Когда множество действий без обдумывания идут, они сталкиваются и переплетаются, образуя многообразие без цели и смысла… — Хватит, брат! — остановил наконец всё это Тор. — А то он ебанётся больше нужного! Локи умолк и принял истинный вид. Тор же встал и вразвалочку подошёл к Шуту, доставшему Могучему лишь до пояса. — Я простой ас! Мне нужны бойцы для походов! Я собираюсь в поход, будешь ли ты с нами? Получишь много власти, если будешь разить наших врагов, грх, как разил этих бедняг! Согласен? — прогрохотал Тор, от его бороды разило хмелем как от сотни пьяниц и Шута наконец затошнило. Желание распороть брюхо Тору оказалось нестерпимым! Серафим едва себя сдерживал. — «Я должен думать рационально, как заповедовал Арлекин! Если я стану одним из них — лучше освоюсь тут! Тогда смогу сбежать! Вряд ли их можно так просто убить, хотя руки чешутся попробовать — Локи мастер грязной борьбы, Тор — прямолинейный мордоворот по ходу — в первого сложно попасть, второй — насколько прочен? Даже если убью их, вслепую я не выберусь из этого ёбаного Мира Снов!» — так рассудил Шут. — Я принимаю предложение, — псайкер поднял окровавленную руку — и Могучий Тор пожал ему кисть. *** Синдзи и Сабуро покинули баню. — Сейчас я узнаю, как дела у Каору, — парень присел с полотенцем на скамейку и вступил в поверхностный транс. — А вот и я, — Нагиса буквально возник перед ними из воздуха. — Меня призываешь? — Да! — «Вот он, объект бессонных ночей и моего обожания!» — затрепетало сердечко Хирю, хотя воздушный вояка и напился сейчас для полной уверенности. Впрочем, это ему повредило — эмоции вышли из-под повиновения. — Привет, а вот и Сабуро-кун! — Синдзи обнял парня. — Пока тебя не было, я испробовал его попку! — Охотно поспешу узнать, — Табрис одарил лётчика фирменной лучезарной улыбкой, — он ведь столь же хорош, как выглядит? — О! Его попка просто класс! — Синдзи на радостях поцеловал Сабуро, чем вызвал некоторое раздражение. — «Они геи, как о нас всё время говорят!» — подумал Сабуро, вдруг набираясь негативных эмоций. — «Развратные и неверные! Ценящие только внешний вид. Чёрт, неужели они друг друга ценят только за красоту?» Конечно, если бы Сабуро желал удостовериться в прочности любви Каору и Синдзи, он бы нашёл достаточно аргументов, но из злой ревности — из недовольства тем фактом, что прекрасный Нагиса не может принадлежать ему одному и в любом случае будет ближе к Икари, чем к нему, продолжил подло и корыстно думать дурное об этой паре. Тем паче Каору не стеснял себя никакими предрассудками и сразу же взялся оценивать Сабуро: — Я уже проголодался по активной роли! — посмеялся альбинос. — Тебя так долго ебали в попец? — спросил Сабуро с нотками грубости. — Полагаю, не дольше тебя, — Синдзи, также подвыпившей, заметил эти оттенки и ответил такой же грубостью. Каору не обиделся: — Признаться, это моя любимая поза, но быть сверху с красивыми юношами мне тоже очень нравится… — Тебя интересует только секс? — в голосе Сабуро продолжало о себе говорить несправедливое негодование. — «Сперва меня выебал Кадзи, потом Синдзи, терпеть — этот?! Даже если он так красив!..» — Ну, я уверен, мы друг другу понравимся как хорошие знакомые, — дальше улыбался и красиво говорил Каору, — Кадзи-сан хорошо описал тебя… — Кхм! Прошу прощения! — Сабуро развернулся. — Мне нужно идти! — Эй, куда?! — не понял Синдзи. — Неважно! Надо! Я вспомнил! — поторопился Хирю. — Эй, тебе плохо?! — обеспокоенно догнал Икари, подумав в первую очередь о том, что это последствия слияния с Евой дали такой эффект. — Нет… — Если дурно, обязательно обратись в отдел! — Хорошо… но мне не дурно! Просто нет желания вас видеть! Синдзи остановился — Сабуро быстро скрылся. — Чего это он? — развёл руками Синдзи, оборачиваясь к Каору. Тот стройной походкой подошёл поближе: — Может быть, его подвели чувства… Может ему действительно стало нехорошо из-за выпитого… Но я не вижу в вероятностях будущего трагедии. Потому ему лучше прийти в себя, — рассудил Табрис. — Я так хотел, чтобы ты с ним развлёкся… — выдохнул Синдзи. После чего пошло улыбнулся и заключил в объятья Каору. — Тогда ты должен развлечься со мной! — Конечно, Синдзи-ку-у-ун! — игриво протянул Табрис, и ответил любовнику со всей неисчерпаемой страстью и нежностью! *** Он осознал свой сон — Шут шествовал где-то куда-то в серой мгле. — «Я сплю в Мире Снов…» — Александр не мог не позабавиться этим мыслям. Существа, обитавшие в грёзах сами могли их лицезреть в дремоте. И как акцентировал Лавкрафт, это подобно китайской шкатулке или — если брать нечто более знакомое — русской матрёшке: сны во снах образуют потенциально бесконечные цепочки, не имеющие начала и конца, самые разные планы сновидческого бытия, в глубины которых однажды на свою беду проник самовлюблённый Гипнос, чтобы постичь лишь пропасти неземного ада за пределами бесконечности бесконечностей. — Как по мне, Шут, ты здесь засыпаешь, чтобы грезить о тех событиях, — прозвучал знакомый голос. — Арлекин! — Шут весь из себя обрадовался. Рядом в холодном полузабытье стояла тёмная фигура, как бы во что-то закутанная, от неё веяло смертью. Собственно то и была Костлявая. Вернее Костлявый. — Я переменил угол сознания, чтобы быть там, где стоишь ты, — голос, исходивший из бледного черепа, заменявшего лицо, казался таким, каким Шут помнил его при жизни, хотя в грудной полости скелета под мантией не должно было остаться лёгких или чего-то из плоти, что могло говорить в привычном смысле. Человек, называющий себя Арлекином, происходил из его родной причинности — он находил тех, кто был одарён судьбой-блудницей и помогал им (либо становился наставником, либо помогал уйти из жизни). Самый развитый псайкер при телесной жизни, каких встречал Шут, он давал своей компании новые имена в честь Карт Таро — и сам, как не трудно было додуматься, носил имя Смерти. Хотя называл себя Арлекином, наверное, чтобы не стращать окружающих почём зря — тут, видно, был зарыт некий глубинный мистический смысл: видимо, со ссылкой на мифического (или не мифического — если Тор и Локи вполне реальные личности?) Эллекена, ставшего прототипом для имени персонажа итальянской комедии дель арте Арлекина. Эллекен служил предводителем кавалькады призрачных всадников Дикой охоты из германской мифологии: по одной версии Эллекен — это одно из имён Одина, по другой — оно происходит от имени короля бриттов Херла, по-третьей — Арлекин связан с немецкой балладой о Лесном или Ольховом короле, а по четвертой — Арлекин это выродившийся образ Геркулеса. Короче, просторов для поиска скрытого глубинного смысла тут было не занимать. Сколь Шут помнил, последнее время, когда он ещё оставался в родном мире, Арлекин/Эллекен/Смерть утратил всякий интерес к материальному существованию и только сидел на месте, изредка беседуя на свои сложные философские темы [4]. Шут мог припомнить, что последний раз видел Арлекина в психической плоскости в предыдущей причинности мира, где случился Второй Удар — кажется, то была лёгкая дрёма на грани глубокого сна и вещественного измерения — и дорогой наставник выглядел где-то так. — Неважно! — Шута внезапно охватили высокие и радостные эмоции, а на глазах аж проступили слёзы радости. — Я так намучился со всем этим! Эти ужасы Лавкрафта и прочая дичь!.. Ты!.. — Шут запнулся, словно желая задать давно мучавший его вопрос, который ему не удавалось сформулировать. — Тебе необходимы слова, чтобы выразить ощущения, которые ты желаешь высказать мне… Ты желаешь знать, что всё это значит, — Смерть говорил однородным тоном. — Ты должен уже понять, чтобы любые слова — наименования общих ощущений. А ещё есть слова, которые судят о том, что выше ощущений. Тогда их называют метафизическими. — О, Арлекин, как я рад слушать твои рассуждения! — Шут не удержался и обнял скелет, завёрнутый в ткань. — Я так устал от одиночества! — Вижу, тебя более тревожит сердце, нежели разум… — Арлекин приложил сзади к голове ученика холодную костяную руку. — Вопросы?! Ха-ха! Каким бы ни был ответ — он окончательно сведёт меня с ума! Или скорее сделает нормальным в этой сумасшедшей Вселенной Лавкрафта и Мейчена! — Шут откинул голову и расхохотался, подрагивая возникшими позади крыльями. Друзья разомкнули объятья. Возникшие крылья располагались у Шута в том же порядке, что и у Альтер-Рей в истинной форме. — В нашем случае безумием можно наречь то, что дерзает быть представлением больше возможного. Но что такое знание? Шут понял, что это прозвучал конкретный вопрос — а вовсе не риторический или абстрактно-философский. Арлекин никогда не задавал простых вопросов и за ними всегда скрывалась некая хитрость. — Э… — Шут почесал появившееся из-за головы крыло. Обнажённый ангел дрогнул ими всеми над холодной мглой. — Я сейчас верно же не могу сказать! Сил нет думать! Потому ответь ты! — Просто небольшое наблюдение, ради которого нет надобности летать в высшие сферы. Я думал, ты легко меня поймёшь. Но вижу, ты сейчас совершенно не в духе. Потому выскажу его, а ты пока приведи голову в порядок, — начал философствующий скелет в мантии. — Когда люди просят объяснения, — продолжал Костлявый, — они словесным образом осуществляют лишь сведение чего-либо нового или непонятного к такой языковой форме, в которой это новое или непонятное звучит привычно и тем самым создаёт чувство понятности. Например, в прошлом многие задавались вопросом о том, почему тела падают вниз и для этого придумывались всяческие философские объяснения — дескать, например, тела падают, ибо всё произошло из земли и потому тянется назад, а также множество других подобных этому глубокомысленных философских объяснений, не имеющих никакого практического смысла. С появлением теории тяготения Ньютона падение тел на землю стали объяснять действием силы тяготения и это объяснение, ставшее со временем привычным, прочно укоренилось в сознании. Но вот если внимательно присмотреться к этому объяснению самому по себе — то есть без выявленных Ньютоном и записанных им же в математической форме закономерностей, то можно заметить, что оно ничем не лучше философских объяснений до Ньютона. И, следует отметить, что сам Ньютон прекрасно отдавал себе в этом отчет. Так на вопрос, а что же это за сила такая и как эта сила тяготения может передаваться через пустое пространство, он отвечал, что гипотез не измышляет. Из этого следует, что важнейшим достижением Ньютона было не то, как он назвал явление, в результате которого тела падают вниз и притягиваются друг к другу, а то, что он вывел определённые закономерности, облачённые им в математическую форму, с помощью которых он, обладая определённой информацией (масса тел, расстояние между ними и так далее) мог бы давать верные предсказания. А назвать он мог бы это явление вместо силы тяготения, к примеру, «тоской тел друг по другу» или ещё как-нибудь — суть от этого не изменилась бы. Иными словами, когда люди требуют объяснения, они всего лишь требуют такого набора слов, который удовлетворит жажду познания и в идеале поможет удовлетворить некоторые чисто мирские нужды [5]. — А-а… — кивнул Шут. — Ну это просто!.. — Следовательно, глупо требовать у меня объяснений, скажу я, что Бог или Судьба стоят за твоими бедами — что такое «Бог» и «Судьба», кроме слов, создающих хоть лёгкое чувство понятности? — Арлекин снова возжелал ответов. — Просто слова, я понял!.. — высказал Шут. — Я… Я не знаю, куда мне идти! Может… Могу ли я начать новую жизнь? Я хочу сказать… Иногда мне кажется, я рождён страдать. И я даже не могу назвать это несправедливым. — Бог понимается как нечто достаточно персонифицированное и сознающее, чтобы с ним можно попробовать договориться, а с Судьбой нет, — Арлекин вновь сам ответил на свои вопросы, игнорируя Шута. — По общему мнению, кхм, самый конечный из богов — Азатот, с ним не выйдет точить лясы и его не подкупишь молитвами и церковными булками, — заговорил Шут. — Если Лавкрафт писал правду, нам всем пиздец! — Лавкрафт был истинным пророком, человечество не вняло его правоте, да и он сам не осознал её, хотя «Bloop» и культ Тангароа с островов Гилберта, а также образ угаритского Мота, чей язык достигает звёзд, должны были навести хотя бы некоторых на верные мысли [6], но даже если те и пришли в их умы, они решили, это шутка, совпадение, слепое попадание в схожие культурные архетипы, — рассудил Арлекин. — Я хочу через тебя просить помощи Рэндольфа Картера, — заговорил о конкретном деле Костлявый, — я хочу достигнуть Предельных Врат. Как ты и предполагал, я смог оставить бренное тело и отделиться от вещественного бытия, и отправиться в завихрения эмпирия. Я выпал из Колеса Сансары и шагнул в Нирвану, чтобы понять, где ошибались буддисты. Я узнал о трагическом пути надменного Гипноса, сына ночного неба, и его друга — скульптора-наркомана с тайными и непомерными амбициями управлять каждой вещью. Я видел Первые Врата… Я хотел бы посмотреть на Последние. Возможно, дойдя через них к трону Азатота, я смогу ответить на твои вопросы. Во мне не осталось почти никаких привязанностей, Шут… Хотя мне и нет нужды избавляться от них, буддисты об этом не думали — вот почему они ошиблись, выбрав бесконечно долгий путь, и загнав себя во фрактал, где потребность отказа от потребности — тоже потребность. — Нет привязанностей? Но ты же явился ко мне? — Шут вдруг резко ощутил похолодание, загложила печаль, снова это вселенское одиночество! До того, он хоть обрадовался, что за ним пришли. Даже если то стояла сама Смерть. — Если я появился здесь, у меня ещё есть привязанность в твоём лице. Я здесь, чтобы помочь тебе. Тебе следует вернуться к ним. Шут понял, о ком идёт речь: — Я не думаю, что Каору и Синдзи будут мне рады, даже Рей, вспомнив меня из предыдущего, не станет ко мне хорошо относиться… Кхм, — так ответил Шут. — Её новый хахаль Рэндольф решит от меня избавиться если не из ревности, то из опасения, чего бы я не выкинул… — Я хочу воочию узреть Архетипы, о которых писал Рэндольф Картер и его альтер-эго Говард Лавкрафт и Эдгар Прайс (хотя первый в своей причинности осознал куда больше второго, но именно второй его на это надоумил)… — пока Арлекин это говорил, Шут, пытаясь до конца осознать это сновидение в сновидении, вспомнил про Тора и Локи, кажется, он с ними договорился… — С точки зрения Архетипов, разом охватывающих бесконечное количество направлений, как трёхмерный взгляд на вещи является крайне детским и ограниченным, так и земные боги, порождение человеческой веры с убогими, ограниченными интересами и связями, выглядят для них крошечными и бессодержательными, — уловил эту мысль Арлекин и начал про неё говорить, одновременно с тем, что он излагал ранее, таким образом Шут одновременно и одинаково легко усваивал два направления движения мыслей. — Хочу быть там, куда не долетают сны… — поделился желанием Арлекин. — Великие Древние, восседающие на многоугольных пьедесталах за Первыми Вратами, говорят, даже такие бесконечные существа, охватывающие собою почти всё мироздание, как Йог-Сотот, почтенно склоняются перед владыкой Абсолютного Хаоса — перед Султаном демонов Азатотом, которого называют Финальной Истинной. Я хочу Его. — И фатальной, так как никто не вернулся, кто мог увидеть его! — Шут испугался за наставника. — Ты хочешь идти в этот ад?! К чёрту на рога?! — Всего лишь, чтобы знать Истину, — по-прежнему без намёка на эмоции высказал скелет. — Ты ещё поможешь мне, а я — помогу тебе, как помог когда-то… Ты не выбрал Смерть. Шут раскрыл глаза через несколько мгновений тягостного сна, ему казалось, он двигался через серую мглу — пришёл псайкер в себя на палубе здоровенного корабля, похожего на драккар викингов, обвешанного неимоверно огромными щитами великанов и обитого разного рода железными элементами. Инистые гиганты двигали вёслами под разводами и завихрениями сверкающего космического эфира из внешних переделов грёз — гребцы спустились на Землю и проплывали по водам Сновидческого царства, где Отец Океан на самом Юге омывал сказочные земли под сводом переливающихся разноцветных звёзды. Всё это напоминало какую-то ожившую картину сюрреалиста. — Что это за место? — спросил Шут, после псионического сканирования простирающихся далеко под водой тернистых сгущений, словно созданных из колючих растений — просмотрев через них, можно было заметить кривые геометрические фигуры, судя по всему, они могли думать и были живыми. — Мы идём через залив Орка, — сообщил один из инистых гребцов, поворачивая закрытую остроконечным медным шлемом голову с большими висками и маленькими глазами, — здесь начинаются границы инородной области — она вымощена грёзами существ, не имеющих никакого отношения к Земле и её богам и мифологии. Это куски занесённых сюда эфирным ветром пришельцев. Тут особенно много облачных зверей, приходящих извне за поживой. Потому простые суда и жители мечты тут не ходят. А у тех обитателей совсем иное восприятие, потому реальность, созданная их глазами — хотя у них нет глаз — это совершенно недосягаемое для нас творение. Там могут быть разные опасности. Но это краткий маршрут. — Угу… ясно… — Шут покачал головой и продолжил разглядываться порождения загадочного чужеродного восприятия. Их судно двигалось во главе целого флота тому подобных кораблей. Ранее на военном совете Тор собрал всех божков Асгарда — от подурневшего Бальдера до продажного Форсети — наметил маршрут к царству, которое они будут грабить. Решено было начать с Истинной Нарнии, к её границам они и приближались через залив Орка. Вороны-разведчики вернулись и сообщили Тору и всем прочим о том, что именно эта благостная земля молока и мёда впереди. — Тебе-с оружие-с нужно-с! — подошёл к Шуту Локи и его слуги — серые уродливые дверги — подали тёмные доспехи — на вид, как сделанные из вулканического оникса, идеально отполированные и сглаженные. С помощью телекинеза Шут облачился в эти латы, кое-где ему их помогли закрыть своими чарами мерзкие дверги. — Оно синхронизируется с тобой, твоя магия будет усилена ими, — сообщил один из этих кошмарных карликов. — Ясно, — Шут закрыл голову шлемом и сосредоточился на создании крыльев — под цвет доспехов они вырвались из спины и с затылка. — Круто! — улыбнулся он, псионическим даром созерцая самого себя со стороны. При этом он конечно же ощутил, что эти латы вовсе не простые не только по части магии, от них исходил психический след — по сути они служили его материализацией в плоскости, где сознание предшествует материи. — Эти доспехи и этот меч к ним, — подал главный дверг, — выкованы нами из грёз умирающих. Доспехи сделаны из снов умерших спокойно, дабы пелена смерти, скрывая их от Демона Жизни, скрыла и тебя, хе-хе! А лезвие вот выковано из последнего возмездия живущим от когтей Демоницы Жизни — из снов, умерших в муках — всякий раз, разя врага, этот меч высасывает предсмертные образы, чтобы отдать потом следующим… Под эти разъяснения Шут осмотрел длинный и прямой меч из обсидиана — он выглядел жутким, двойная нервная система псайкера отчётливо уловила страх и боль, и кошмарные образы, отразившиеся на гладкой плашме — его очам предстал ад. Тут кипели образы людей, замученные в лагерях нацистов и умирающих от газа, все те удушающие галлюцинации не были потеряны в псионической плоскости, они нашли своё пристанище в этому оружии, выкованном чёрными мастерами двергов. Были тут раковые больные, нашедшие смерть от острой интоксикации. С ними страдали умершие от разных ядов. И при контакте этого меча с врагом — да, в сознание несчастного впрыскивались эти страшные фантомы! — Круто! Очень даже! — Шуту это понравилось, он сам любил помучить иногда. — Главное, Шут, мы разрушим наконец эту Истинную Нарнию, где правит подлый лев Аслан, — заговорил Локи, приняв облик писателя Филлипа Пульмана. — Честно, я тоже не любил Льюиса, слишком моралиновым он был, как сказал бы Ницше, — согласился Шут с языческим богом коварства и обмана, пряча зловещий меч в ножны, выкованные, как добавил дверг, из снов о рае, пришедших в последние минуты тем, кто уходил в небытие в радостных снах, дабы уравновесить эти два мегадевайся. Обычно то были сны умерших от передоза. — Аслан — подлый мошенник, мнящий себя, подобно братцу Илуватару, единственным истинным Богом, презренный идол! Этот дурак даже знать не хочет, что есть лишь один Бог-Абсолют — Ползучий Хаос Ньярлатхотеп! — Он Абсолют? А я думал, он только Посланник? — уточнил Шут. — А настоящий творец всего сущего — Азатот, безумный Сутлан демонов, этот божок ни к чему не обязывает, его всё равно что нет… Разве не так? — Ньярлатхотеп Посланник, да, — Локи принял облик самого Говарда Филлипса, облачёного в одежды Пары Римского, но со знаками культа Хаоса, — но почему он Посланник? Потому что он один заключает в себе и Азатота, и Йог-Сотота, и Шуб-Ниггурат, и Безымянную Тьму и Бесформенного Тумана, и всех Иных Богов, пляшущих у трона Султана. Разве не делает это Ньярлатхотепа Абсолютом? Азатот — просто ядро, Йог-Сотот — просто упорядоченные структуры, Шуб-Ниггурат просто то, что основывает упорядоченные структуры, — по ходу этого разговора Локи принял облик Стивена Хокинга, ловко говорящего через аппарат и прикованного к креслу-каталке, — Безымянная Тьма — полотно для всей картины, Бесформенный Туман — лишь субстрат, Иные Боги — иные аспекты, но всё вместе они — Ньярлатхотеп. Разве не значит ли это, что Ньярлатхотеп единственно истинный Вседержитель? — Локи преобразился в Клайва Льюиса. — Хм, конечно тут есть дилемма — Ньярлатхотеп или Бог, или безумец, думающий, что он Бог, или лжец, лгущий, что он Бог — безумец, лжец или творец! Если допустить, что он лжец — выходит, он сознательно лгал. Если допустить, что он безумец, то он полагал, что он есть тот, кто он не есть. Но если спросить так, если ли у нас основания считать, что Ньярлатхотеп — Бог?! Есть — потому он Бог! — вот так разрешил дилемму Хитроумный Локи. — Э… Я как-то не силён, а богословии, — покачал головой Шут. — Ты должен уверовать в Ньярлатхотепа, чтобы постичь истинное Благо, не имеющее никакого отношения ко всему лживому мирскому благу и благу ложных кумиров, противных единобожию Ньярлатхотепа, — высказал Локи, обращаясь в какого-то ближневосточного пророка, возможно в Моисея, Мухаммеда или Заратустра. — Э-эм, я всё же за свободу вероисповедания… Хм, но если всем правит Ньярлатхотеп, то скажи, в чём смысл жизни? — спросил Шут. — В бессмысленности, — Локи принял облик Достоевского и поднял палец, — ибо Ньярлатхотеп сочетает в себе, подобно Замутнённым Образам Силы, все парадоксы и он накладывает порядок на хаос: всеблагой и абсолютно злой, всемилостивый и безжалостный, лживый и честный, светлый и тёмный — такова натура Ползучего Хаоса, Господа и Бога нашего… — Я в отличие от моего брата совсем не религиозен, — заговорил подошедший Тор, его сопровождал сын Магни, — я больше хочу разгромить эту богадельню и повергнуть достойных врагов! — Хм… А если Аслан… А почему он сразу не убил Джадис? — у Шута появился вопрос, когда он вспомнил сюжет книжнок Льюиса. — Потому что Джадис была его марионеткой. Аслан питается верой своих последователей, обычно он находит сильных мечтателей и забивает им головы своей религией, согласно которой он — Аслан — есть истинный бог, — стал пояснять Огнебородый Магни, сын аса Тора и ётунши Ярнсаксы. — Так он поглощает их мечты и это позволяет ему жить вечно и увеличивать силы. Иногда он разыгрывает дурацкие спектакли — собирает последователей и на их глазах терпит поражение или где-то там бегает, и только когда от всей души последователи начинают грезить о победе Аслана, оказавшись на грани отчаяния в обречённом положении, этот мошенник появляется в последний момент и одолевает врагов, которых он сам наслал или допустил спланированным бездействием. Когда в бодрствующем мире его адепты полностью отдаются ему, делают его центром жизни, он подстраивает их смерть и ассимилирует в своём царстве, которое он провозглашает Истинным Миром. Он показывает им иллюзии и уничтожает неверующих или погружает их в неприглядные иллюзии. Подлец и лжец редкостный! Но нас больше интересуют его богатства, которые он сколотил продолжительным оболваниванием мечтателей всех миров! — Ну я так и думал… Будь этот Аслан истинно добродетельным, он бы не допустил никакого зла сразу, а так он просто вешает лапшу на уши, и мы даже не сделаем ничего дурного, если ограбим его, — поддержал Шут, смотря на приближавшуюся Истинную Нарнию. — Ты-с держи-с сынас-с, — Локи в истинном виде подвёл Шуту серого коня с восемью ногами, — Слейпнира-с! — Слейпнира! А-а, это когда ты принял облик кобылицы, тебя выебал конь и ты родил вот это! — припомнил Шут, осматривая скакуна. — Да-с! — обрадовался Локи, вспоминая о тех событиях. Дверги установили седло. — Садись-с! Шут запрыгнул и взял поводья. — Ладно, опробуем лошадку! Флот достиг границ, где Отец Океан заканчивался и после его мутных вод выступала суша, поросшая бескрайними лесами, где вздымались чудесные горы. Всё здесь казалось светлым и более реальным, чем все прочие измерения и царства, которые Шут видывал ранее во время пути через Южное море. Текли свежие реки, всюду росли белые цветы — любое место, на которое можно было поглядеть, вырисовалось совершенно точно, и поражало красотой и изяществом природы и искусственных конструкций — белокаменные палаты и дворцы начинались вскоре после берега у подножья белоснежных массивов, которые, однако, не отбрасывали тени! — Все мечты о сказочном Рае ждут нас здесь, любезно собранные Асланом для нас! — стиснул кулак Могучий Тор, покуда инистые воители приготовили ему боевую колесницу, запряжённую парой здоровенных козлов с большущими рогами — Тангниостром и Тангрисниром. — Давайте, Северяне! Локи исполнил омерзительный ритуал, включающей в себя жестокое убийство жертвенных девственниц — и именем Ньярлатхотепа и Нар-Марратука охранительный барьер разошёлся, дабы флот северных отморозков смог пройти в светоносные благоуханные земли и принести туда смерть и боль, о которых там уж давно позабыли. Под глас Тора мрачные облака и никакого не виденный здесь сумрак снизошли на Истинную Нарнию, заставив встрепенуться различных зверей и мистических обитателей. Сын Одина поднял здоровенный Мьёльнир высоко на головой с крылатым шлемом: — Покажем этим неженкам, чтобы нас боялись, что жестокость Северян, в которой нас обвиняют, лишь лживые слухи по сравнению с нашей реальной жаждой крови и войны! Прочие воины всюду оседлали до того здоровых воинственных грифонов и подняли громовые молоты, засверкавшие молниями. Целые эскадрильи крылатых львов с головами хищных соколов слетели с кораблей. Они обрушили молоты вниз — те понеслись, распространяя огонь и ударные волны в атмосфере, поджигая воздух. Попадая в землю, они создавали исполинские взрывы и вся земля на целые мили пошла ходуном — трещины начали раскрываться то тут, то там, и целые пласты обрушились в бездну. Деревья вспыхивал, а реки и озёра пошли паром. Врезавшиеся в землю молоты подпрыгивали и возвращались в десницы ревущих от ярости воинов Асгарда, летящих верхом на кричащих грифонах. Шут воспринял внизу ужас и агонию множества мыслящих существ — до того столь беззаботно веселившиеся в рощах дриады, сатиры и фавны теперь бежали незнамо куда — и всюду их настигала смерть, хотя, казалось, до того они целую вечность не знали её и даже позабыли о ней, наивно полагая, что Аслан избавил их от этой участи. Разумные животные переполошились в горящих лесах, погибая от угарного газа и заживо пожираемые огнём. Блестящие пруды обращались в лужи кипящей слякоти. Изящные беседки и выстроенные в викторианском стиле хоромы разваливались на головы обитателям — людям и жителям других миров, в своём время последовавшим за Великим Львом. Но Демона Жизни не обманешь — ни бог, ни чёрт не спасут от коварства Шлюхи-Судьбы! — Обернём против них стихии! Пусть рвут на части этих глупцов! — энергичными взмахами Мьёльнира Тор напустил ураган со сверкающими молниями, и сотрясения земли усилились так, что целые горные массивы просели и с их белых вершин сошли лавины, сметая ледяные здания и не оставляя никого в живых под сплошными потоками снега и камней. — Вперёд, сыновья Имира! Обрушьте холод и метель! — повелел Тор — инистые гребцы взялись дуть и температура значительно опустилась вокруг, сгустившиеся облака впереди заледенели и целыми кусками попадали на земли Истинной Нарнии — осколки разлетались и поражали несчастных зверей и птиц. Как айсберги они расходились и раскалывали впереди быстро, и пропускали со свистом несущийся флот пиратов и варваров. Наконец суда вышли к наиболее заселённым землям, где парило сердце этих краёв — огромный город для самых верных слуг Великого Льва! Он имел форму трёхмерной фигуры с одинаковой длиной, шириной и высотой — длина каждой из сторон города равнялась как минимум 2000 километров. С четырёх сторон в столицу Страны Аслана вели ворота, каждые из которых подобны жемчужине, а стены имели по двенадцать оснований. Шут точнее пригляделся — их украшали всякие драгоценные камни: основание первое — яспис, второе — сапфир, третье халкидон, четвертое — изумруд, пятое — сардоникс, шестое — сердолик, седьмое — хризолит, восьмое — вирилл, девятое — топаз, десятое — хризопрас, одиннадцатое — гиацинт, двенадцатое — аметист. Через весь город проходила большущая улица, состоящая из некого прозрачного вещества ярко выраженного золотого оттенка. От центра также рекою текла чистейшая вода жизни, светлая как кристалл, а посреди улицы и по ту и по другую сторону реки росли высокие деревья, исполненные некой особо мощной мистической силой. Нежный свет исходил от королевского дворца в центре — по своему изяществу и величию не знавшего себе равных нигде в Стране Аслана. — Ну и прелесть! — позарился кто-то из асгардских божков. — Прямо хоть запрягай великанов и вези с собой! Серые гремлины, черномазые дверги, полуживые драугры, заросшие бородавками тролли, воняющие огры и двухголовые эттины дружно размахивали зачарованным оружием с палуб воздушных судов. Однако вся эта бесцеремонность не могла оставаться без должной кары — из центра столицы взошло белое зарево и в нём проступили черты разгневанного Льва! — Проклятые идолы и язычники! Как посмели вы вступить на землю Абсолюта с огнём и мечом?! — прозвучал яростный глас. — Абсолюта-с?! Му-ха-ха! — Локи рассмеялся. — Хаос-с — Абсолют-с! Зришь-с?! — безумный ётун распростёр руки и со всех сторон на небесный град неслись бури и разрушения. Воинство нечисти и отморозков гоготало в отвратительном порыве дьявольского беснования. — Гра-а-а-а! — Аслан в огромном астральном облике издал рёв, заставивший содрогнуться суда и пасть добрую половину грифонов — с визгом вояки побились внизу среди ими же и посеянного огня и хаоса. Великаны и асы удержались, зато целые кучи гоблинов, троллей, двергов и прочей шушеры смело разом с палуб, вместе с мелкими оторванными кусочками, некоторые мачты обрушились. — Вот это работа для нас! Вперёд! — Тор дёрнул вожжи и гневные козлы бросились с носа корабля. — Но-о! — Шуту ничего не осталось, как рядом погнять восьминогого Слейпнера, для пущего ускорения псайкер во всю ширину отбросил чёрные крылья позади. Впереди разум Аслана сиял — подобно Солнцу — и он явно был не простой добычей! — Умрите! — проревел гигантский Великий Лев — и тень от его многомерной фигуры пала на наступающих. Слабейшие из нападавших оказались просто-напросто стёрты из существования, те, кто был по сильнее оказался обездвижен и покрылся болезненными ранами. Уцелевшие до того от рыка гоблины, драугры, огры, эттины, тролли и прочие — сгинули окончательно. Инистые великаны-гребцы взывали от боли, они не могли пошевелиться вместо со слабыми асами — и только крылись ранами. Мачты покосились, щиты побились и часть кораблей разлетелась на щепки. Но Тор с молотом гнал колесницу, преодолевая с собственным рёвом ярости напор Аслана. Локи стоял позади брата и распевал чёрные заклятья, взывая к Ньярлатхотепу и Нар-Марратуку. Шут выпустил все крылья и обернулся ими, они теряли перья и словно бы раскисали — как бы под воздействием едкого химического реагента! Слейпнир яростно ржал, бешено бил по воздушной тверди восемью копытами — тем не менее не даром когда-то на этой лошадке ездил сам Один — она вполне успешно могла не поддаться страху и терпеть боль, когда праведный гнев Аслана вгрызался в само её существование! Рогатые Тангниостр и Тангриснир также держались, неся вперёд колесницу Тора, скрежеща и скрепя зубам, тем самым оправдывая свои имена [7]. — Я никогда не видел столь скверных злодеев, как вы! — говорил Аслан по мере того, как смертоносные северяне приближались к его голове, сотканной словно бы из чистейших облаков, из-за которых светило Солнце! — Никакой пощады! А тем временем Локи именем Ньярлатхотепа и Нар-Марратука сделал так, что разрушающая тень Аслана отступила. Натиск ослаб и скандинавы смогли перейти в более направленную атаку. — Поверь, мы ещё хуже, чем ты о нас думаешь! — с такими словами Тор бросил молот свой — и Мьёльнир вонзился в правый глаз Аслана, где стекалась божественная энтелехия, производимая от веры подданных. Быстроногий Слейпнир вынес чернокрылого Серафима прямиком с левому глазу: — Получи, кошак! — Шут яростно вонзил меч предсмертных кошмаров, вгоняя всю псионическую мощь. Великаны и асы обрушивали прочие атаки по воздушному телу Аслана — и наконец тот с затихающим рёвом резко рассеялся, потоки газообразной субстанции разошлись над кварталами парящего града. Жители — наиболее достойные из верных Аслану — люди из самых разных рас и народов, разумные животные, включая доисторических, мифические существа от дриад и фавнов до разномастных гномов и кентавров — все они в страхе воззрели на это поражение! — Да! — Мьёльнир возвратился в руку Тора. — Мы сильнее! — Ещё какие-то века назад Аслан был силён, но он слишком расслабился, — заговорил Бальдер, снова становясь прекрасным и златокудрым от поглощённый энтелехии, развеянной по воздуху, — главное для нас — Воля! Она делает нас сильными, со временем она затупляется, нужно снова её концентрировать! А этот пройдоха Аслан сколотил себе царство и вздумал жить тут вечно со своими любимцами! Но не тут-то было! — Верно-с, Бальдер-с, Аслан-с не смог-с править-с силой-с! Ха-ха-с-с! — торжествовал коварный Локи по правую руку от брата. — На дворец! — указал бравому воинству Магни. — Добьём их! Внизу их ожидали защитные чары — очень слабые, чисто символические, похоже, согласился Шут, Великий Лев действительно полагал себя неимоверно могущественным, потому даже не озаботился надёжной защитой — наверное, как сказал вновь прекрасный Бальдер, правитель Истинной Нарнии слишком ослаб в свете могущества и в роковой час даже не смог сконцентрировать достаточно мощи на конкретные цели, не говоря уж о том, что ему требовалась изящная работа, дабы ненароком не стереть с лица Отца Океана половину своей вотчины. Воздушно-белая идеально-чистая крыша из сочетания неземных драгоценностей обрушилась и вслед камнепаду снизошли северные отморозки. Козлы Тора и конь Одина коснулись кристального пола — позади них обвалившейся потолок также похоронил заживо каких-то бедолаг. В другом конце обширного тронного зала, украшенного знамёнами и гербами, корчился от боли озлобленный Аслан — на сей раз в виде обычного льва, разве что с золотистой шерстью. Подле него мечи достали двое рослых парней в царственном облачении, а позади них в ужасе визжала какая-то девка. По бокам от них выскочил мелкий мышонок со шпагой и мускулистый кентавр в античных латах и острым копьём. — Сдавайтесь! — выкрикнул Тор, громко прыгая с колесницы на пол и с хрустом сокрушая череп полупогребённого кентавра. Локи слез бесшумно, держа руки в характерной позе и озаряя Аслана и приближённых кошмарной ухмылкой. — И тогда мы пощадим вас, но не из милосердия, которого у нас нет, а из брезгливости — мы не убиваем слабых, ибо то — удел слабых! — важно добавил Тор, подчёркивая своё ницшеанство. Если бы Аслан искренне заботился о жителях своей страны или хотя бы был рацинальным релятивистом, он наверняка пошёл бы на это унизительное предложение из соображений спасти Истинную Нарнию, но гордость не позволила Великому Льву склониться перед языческими идолами-ницшеанцами — ведь он не только эксплуатировал заблуждения последоватей, но и, как часто случается с лидерами вполне земных сект, всё это время сам охотно верил в собственную ложь о том, что он Абсолютный Творец Вселенной! — Глупцы! — проревел Аслан, чьи янтарные глаза по-прежнему хранили в себе мудрый вид — совершенно ложный, основанный лишь на непомерной уверенности. Раньше он одолевал своих врагов легко! Правда лишь тех, кто не мог причинить ему никакого реального вреда. — Вы даже не представляете с кем говорите! Я — Сын Императора Из-За Моря! — продолжал сотрясать воздух Лев Нарнии, — я рыком своим даю жизнь и тенью забираю её! Я судья всем за гробом! Я сотру вас своей Истиной! Вы не устоите в её свете! Я ничего от вас не оставлю! Я Аслан — все миры лишь отгорки моей бесконечной Страны! Нет Царя и Господа, кроме меня! — на таких словах все защитники воодушевились и ринулись против нападавших вслед за своим Королём, выпустившим когти. — Тогда наследуй чертоги мёртвых! Мы сильнее! Мы — Жизнь! — Тор метнулся к прыгнувшему Аслану с ревущим Мьёльниром — и разнёс голову Великому Льву своим языческим молотом! С половиной головы дохлый лев отлетел назад и размазался по стенке над царскими тронами! В эти же роковые для всей Истинной Нарнии мгновения Магни схватил направленное супротив него копьё кентавра и другой рукой вонзил получеловеку в бок свой здоровенный меч, способный запросто располовинеть великана. — Аслан, нет! Невозможно! — вскричал один из принцев с мечом, и в отчаянном порыве мщения бросался против Тора. Тот час за спиною парня возник Хитрый Локи и подлым ударом, даже тогда, когда этого не требовал здравый смысл, жестоко вонзил кинжал в спину. Бедняга осел со сквозной раной, и с выражением подлинного ужаса на глазах, и с удивлением, в какой-то степени не веря, что это происходит на полном серьёзе! Ведь Аслан уверял их в бессмертии! — Эдмунд! — прокричал по поводу его смерти второй парень, ростом выше него. Против Шута прыгнул мышонок со шпагой и наш псайкер ловко разделил его в воздухе мечом, и даже усмехнулся в честь этого — от забавности момента. — Беги, Люси! — со слезами ярости мечник кинулся на Шута. — «Прости, Питер Певенси, но сейчас тебе лучше умереть и не видеть, что будет с твоим тепличным мирком!» — телепатически передал Шут, встречая отчаянный бросок меча парня и затем погружая ему в грудь свой. — Питер! — в ужасе прокричала Люси. Шут подумал поскорее убить её из соображений милосердия — к сожалению, бравые северные ницшеанцы добрались до неё мгновенно и молниеносно: дружинники Тора обложили красивейшую девицу со всех сторон и не успевший ничего поделать Шут отвернулся, всё же у него оставалось нечто вроде совести. — «Да, радуйся, Сьюзан, как хорошо, что ты не попала в Страну Аслана! Будем надеяться ты до конца жизни блудила со смазливыми мальчиками и спокойно себе умерла в старости, не надеясь ни на что после смерти!» — подумал Александр Ларкин. *** Покуда северные асы и ётуны буйствовали, а примкнувший к ним псайкер-наёмник продолжал гробить свой и без того сомнительный нравственный облик, в бодрствующей сфере посреди океана раздоров и ненависти — гремящих религиозных войн и апокалиптических безумств — происходили мирные дела, очень даже светлые и приятные. — По-моему, ты отлично выглядишь, Каору-кун, — весь улыбаясь до ушей, Синдзи покачал головой. — Ты всегда безупречен! Но это — ах! — просто божественно! Каору стоял в идеально-белом костюме — этот наряд отлично облегал столь же великолепное юношеское тело. — Про тебя мне остаётся сказать ровно то же самое, — Каору осторожно, скорее для выражения чувств, нежели из необходимости, слегка поправил смокинг возлюбленного — тот стоял напротив в аналогичном наряде, но с изменённой цветовой гаммой — Синдзи облачился в чёрный костюм, также прекрасно облегая стройное тело. Они — любовники, глядя друг другу в лица, нежно взялись за руки. — Пошли к алтарю, остальные уже идут туда, не будем запаздывать, — с изящным румянцем на щеках промолвил Синдзи. — Хе-хе! — Табрис игриво уткнулся пальчиками ему в нос. — Пошли! Заключим наш святой брак, ну-с, как повелось у Лилим! Они вместе не спеша направились вперёд — миновали тожественную арку, в церкви собрались все их родственники и знакомые. — Отец, — Синдзи остановился рядом с родителями, — не хочешь ли дать своё благословение? — Если это сделает тебя действительно счастливым, я даю его тебе, — очень приятно улыбнулся Гендо. Юй тоже выглядела счастливой, но Синдзи постарался быстро просмотреть её взглядом и двинуться дальше. — Синдзи, я очень одобряю твой брак! — высказала Мисато, стоявшая тут в парадной униформе NERV. — Я думал, мама, ты будешь в платье, ведь сегодня день и твоей свадьбы? — обратил внимание Каору, переводя взгляд на облачённого в чёрный костюм Кадзи. — Я решила облачиться в эту одежду, чтобы не забывать о том, что для меня важнее — сражаться с врагами человечества и Вселенной, и если надо — пожертвовать любым из вас для достижения этой цели, — высказала Мисато. Синдзи захихикал: — Да вы просто хотели показать, какая вы сильная и независимая женщина! Чем бы выпендриться, да?! Пока прочие занимали места, появился Тодзи — в чёрном костюмчике — под ручку с Хикари в белой фате — короткой и очень милой. — Думаю, нам нужно опустить, сколько левых хуёв благодаря Синдзи эту Хикари оприходовало! — шепнула Аска, сидящая в компании друзей-пилотов. — Ах, как же я хотела пойти с тобой под венец! — приобняла её Мари. — Виктор тоже завёл речь — я всем отказала. Я не вижу в этот смысла… — ответила Аска. — Даже при моей любви к вам… ум… разносторонней любви, друзья. — Вы всё ещё блудницы, ежили не освещены благостным браком! — поддразнил Асари. — Мари, шла бы ты… женилась бы ты на Рей — вон II Кенске сразу ответила, — обратил внимание Виктор. — Я уважаю Рей, но это несколько не то… Может мне ещё выйдет… — Мари поглядела на Майю и Шигеру, севших вместе. — Главное, чтобы хипарь с гитарой её не увёл! Он в меня уже кончил и хочет забрать вторую принцессу! Кенске в стандартном одеянии жениха очень бережно вёл за собой Рей II в лунном облачении невесты — нестандартном — оно включало в себя обувь из тончайшей ткани и нечто вроде туники, руки украшали серебренного оттенка браслеты и цепочка на шее из аналогичного материала. Рей I сама изготовила этот наряд для своей дочери или младшей сестры — на этой одежде, если приглядеться, можно было рассмотреть огромное множество тончайших узоров, похожих на те, что рисует мороз на оконных стёклах. Надя и Ихт облачились в куда более привычные наряды — он в тёмном костюме, она — в пышной белой фате. Мусаши и Мана вышли в парадных униформах NERV, хотя официально они принадлежали к Силам Самообороны. — Следуя вашему примеру, Мисато-сан, мы облачились подобно вам! — сказала Киришима. Из окон церкви, украшенных красочными витражами, созданными Рей-Лилит, лился свет Солнца, меняя оттенки, играла тихая классическая музыка, под потолком словно бы из ничего возникали цветки и лепестки — и падали на идущих по красной дорожке молодожёнов. Каору и Синдзи за руки первыми вышли к алтарю. — Как созерцавший небеса, мне остаётся благословить ваш свящённый союз! — начал Рэндольф Картер, в пурпурной мантии прижимая к груди книгу, чью обложку украшала кривая позолоченная звезда с изумрудным глазом в центре. Подле него встала Рей Аянами I в одеянии, похожем на наряд Рей II, но того же оттенка, что и у преподобного из Бостона. — Мы с удовольствием и большим почтением примем ваше благословение, господин иерофант, — Синдзи почтенно поклонился вместе с Каору. — Тогда начнём! Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь и сейчас дабы стать свидетелями вступления в брак Нагисы Синдзи и Нагисы Каору, что почитается всеми! Ибо в него не следует вступать необдуманно, а лишь благоговейно, осмотрительно и торжественно. В этом божественном храме судьбам двух людей суждено соединиться! Если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым это не может произойти — пусть скажет сейчас или вечно хранит молчание! Под это Картер отвёл паузу. — Нагиса Синдзи, желаешь ли ты взять в мужья Нагису Каору? — Желаю, ваше преосвященство! — Нагиса Каору, желаешь ли ты взять в мужья Нагису Синдзи? — Желаю… — В таком случае… Можете обменяться кольцами, — разрешил Рэндольф Картер. — Я, Нагиса Синдзи, вручаю тебе, Нагиса Каору, это кольцо в знак вечной любви и привязанности! — пилот Евы-01 с прекрасной улыбкой поместил оный предмет на палец возлюбленного. — Я, Нагиса Каору, — Табрис мягкими движениями одел символ священного брака на палец самого драгоценного на свете человека, невзирая на простоту действа сердце Табриса охватило трепетное волнение, смешанное с ликованием, — вручаю тебе, Нагиса Синдзи, это кольцо в знак вечной любви и вечной привязанности, все миры сгорят в горниле рока, а наша любовь — никогда! — Ангел нежно поцеловал руку. — Именем Всего Бесконечного Бытия, Нагиса Каору и Нагиса Синдзи, я объявляю вас вступившими в брак! — Картер с прикрытыми глазами быстро начертили в воздухе какой-то знак. — Сейчас вы можете поцеловаться. Он раскрыл глаза — молодожёны в центре всеобщего внимания встретились губами и соединились в порыве доказавшей всем свою силу любви. Рей I Аянами жестом активировала восточного вида благовония. Обручённые под всеобщее ликование отдалились от алтаря и сели в первых рядах. На их место вступили Рёдзи Кадзи-Кацураги и Мисато Кацураги. За ними проследовали Тодзи Судзухара и Хикари Судзухара и Рей II Аянами и Кенске Аянами… После того, как последний брак был заключён, все начали особенно веселиться и дарить молодожёнам самые разные подарки и пышные, яркие и разноцветные букеты. После празднующие расположились за столом и приступили к пиру. — Должен извиниться за личный вопрос, — после основных празднований Сабуро подошёл к Каору и Синдзи, новый пилот, разумеется также был приглашён и большую часть времени провёл в тени, обменявшись скупыми приветствиями с прочими пилотами, которых он впервые увидел. — Да, конечно, спрашивай, Сабуро-кун, — одарил его вечной улыбкой Каору. — Вы поклялись в верности, но при этом… не профанация ли это?.. Простите… с вашим повелением… эм… — в этот раз Сабуро был не пьян, он держал в руках бокал с безалкогольным заменителем — идентичным по вкусу. — Синдзи, я думаю твой философский ум будет рад объяснить Сабуро-куну эту ситуацию, — подмигнул Каору. — А в чём она? — уточнил тот. — Я не уверен, так ли вы верны друг другу… Ты, как мне сказали, спишь тут почти со всеми… И я… — Ёлки-палки! — всплеснул руками Синдзи. — Я думал, Сабуро-кун, тебе всё ясно… — Это допустимо для приятельства, я знаю, и мне сразу сказали — вы открытая пара, но… — Что «но»? — Я в замешательстве… в некотором. В моём понимании преданность — это когда ты… — Спишь только с одним человеком? — Ну да, грубо говоря… Вернее не только спишь — а разделаешь чувства. — Каору разделяет мои чувства — мы отлично друг друга чувствуем вместе, — крепче взял любимого Синдзи. — Тебя смущает, что мы так легко занимаемся сексом ради удовольствия с другими? Ну так это просто! Просто мы не связаны глупыми общественными предрассудками, я часто говорил на эту тему и удивлён, что есть ещё непросвещённые люди, вроде тебя… Наша преданность, которую символизируют эти кольца, — показали парни, — означает, что мы всегда будем рядом и что мы верим, что чувства наши по отношению друг к другу вечны и искренни. Вот что это значит. А не то, что мы занимаемся сексом только друг с другом. Когда мы занимаемся с кем-то сексом, мы доставляем тому наслаждение, как минимум. Это как приготовить вкусный обед или угостить конфеткой. Это для нас морально поощрительно. Для нас морально положительно любое счастье и удовольствие, если оно, конечно, не приносит страдание… — Или быть может наши чувства как-то приносят страдания тебе? — заметил Каору, припоминая кое-что. — Скажи честно, ты ревнуешь? — Э… — Сабуро покосился взором в бокал. — Ну… наверно — да… — Тебе надо стыдиться этого! Как так можно? — начал обвинять Синдзи. — Ты обязан преодолеть это чувство. — Что если я хочу, чтобы Каору был только со мной? — наконец выплюнул это Сабуро. — Это оскорбительно для Каору! Он кто тебе — собачка?! Он свободен и может спать со всяким взрослым человеком, — настоял Синдзи. — Погоди-погоди, дорогой! Мне кажется, ты так только расстроишь Сабуро-куна, — вдумчиво поднял руку Каору, заставив Синдзи умолкнуть. — Прости… — извинился тот. — Да ничего, — Сабуро слегка посмеялся. — Я не ранимый. — Твои чувства говорят об обратном… — с нотками назидательности промолвил Табрис. — Э… ты часом не читаешь мои мысли? — приподнял бровь Сабуро. — Я слежу за мимикой… Легион выдаёт тебя, хе-хе! [8] — добро посмеялся Каору. — Ничего-ничего, я думаю, ты хотел бы, чтобы я любил тебя столь же сильно, как и Синдзи? — Э… ну в идеале. Я уже говорил и Синдзи, и этому Кадзи-сану, — Хирю попутно поглядел на смеющегося поодаль от них господина Кацураги в обнимку с супругой. — Я так понимаю, они того же мнения о любви? — Верно, это потому, что мы либертины, — в очередной раз напомнил Синдзи. — И вы не ревнуете? Ни один из вас не думает «а что если моя вторая половина перестанет меня любить и полюбит другого, вот того с кем мы развлекались на прошлой недели»? — спросил Сабуро. — Нет, у нас с Каору нет таких мыслей. Кроме того, Сабуро-кун, я должен заметить, мы ценим людей за их личностные качества в целом и мы не можем требовать, чтобы они нас любили, — поучал Синдзи. — Любовь может охладеть, а прежние отношения могут испортиться — а ещё нам на голову может упасть метеор — я не думаю, что об этом стоит думать, особенно после жизненных испытаний, через которые прошли наши чувства и отношения, за этим следует вера в их несокрушимость. И ради этого, поверь мне, не нужно сражаться с Иными Богами и Кайдзю. Когда твоя вторая половинка готова продать почку за тебя, отдать жизнь и готова стоять часами у твоей кровати, пока ты мучаешься от болезни, и помогать тебе ночами на пролёт — это всё служит доказательством силы самых прекрасных наших чувств. И, разумеется, это касается в целом не только половой любви — у неё две стороны, одна просто любовь — единая на все прочие виды любви — материнской, братской и так далее, другая — половое влечение — оно длится коротко и проходит… В том числе и тогда, когда Широ влюбился в Аой, она ему не дала — он её убил. — Да-а, наверное, я понимаю, почему вы считаете свои чувства нерушимыми и совсем не боитесь ходить по сторонам… — выдохнул Сабуро, наконец признав очевидное. — Мы не боимся этого ещё и потому, что знаем, говорю же, половое влечение и любовь — разные вещи. Можно ублажать влечение как угодно, говорю же. Я думаю, если заниматься этим с друзьями, это сплотит и дружбу. Большое упущение человечества, что мы не ведём себя как бонобо, — посетовал Синдзи. Виктор сидел неподалёку и слушал этот разговор: — «Все хотят Каору, да что за чума?!» — попаданец запил свои чувства шампанским. — Что ж… — Сабуро также допил свой напиток, правда не дававший ни в одном глазу. — Мне тогда стыдно, — прямо выразил он свои чувства, охватившие его в такой момент, — что я так… — Мы за тебя не в обиде, — приобнял его Каору. — Говорим же, мы можем быть отличными друзьями… или любовниками — на твой выбор. — Э… Ну, я… Хм! — Сабуро смущённо заулыбался, словно студентик. — Не могу устоять перед искушением… хотя бы раз не попробовать с тем, кто был предметом моих воздыханий! Сабуро нежно взял руку Каору со своего плеча и заключил его кисть в свои ладони. Виктор не сдержался: — Чё-то вы тут разворковались, голубки?! — обратился он к ним. — Ты завидуешь? — с насмешкой просёк Синдзи. — Нет-нет! Мне такого счастья не надо! — энергично махнул рукой Северов. — Кажется ты включил режим «цундере», ну, как в аниме! — посмеялся Икари. — А то я вижу, вокруг Каору собрался целый гарем! — Я ничего не имею против гарема, и считаю, что любовных интересов у такого бравого героя может быть много! — высказал сам Табрис. — Во те! — показал кулак Виктор. — Выключи режим «цундере», — далее говорил Синдзи, — можешь уделить нам внимание в нашу первую брачную ночь! — Не-а, я буду с Аской, — ожидаемо отказал Виктор. — Мне голубые не нужны. Я попробовал — мне не понравилось! С такими словами он гордо отдалился от славной радужной троицы. Через некоторое время после свадьбы молодожёны отправились навестить родственников. Холёный женишок, стоя в обнимку со второй половинкой, позвонил в дверь. — В некотором роде это возвращение в отчий дом, верно? — спросил Каору, ненаглядный убрал палец со звонка, за порогом послышались шаги. — Синдзи! — среднерослый господин возрастом лет за сорок открыл дверь. — Учитель! То есть дядя, рад вас видеть! — Я тоже! Давай обниму! Синдзи никогда не подумал бы, но он с огромной радостью заключил в объятья этого человека. Может быть потому что он был частью той уныленькой, но всё же беспечной довоенной жизни? — Здравствуйте, Шимодас-сан, — поклонился ему Каору. — Здравствуй! Как я рад, что ты наконец выбрал для нас время! Проходи-проходи, — радушно приглашал господин, — и женишок твой тут тоже желанный гость! — господин Шимодас вгляделся в лицо Каору. — Какой он у тебя отличный! Ещё красивее, чем на фотографиях! Оставив обувь у входа, они прошли в гостиную и поздоровались с женою господа Шимодаса и его детьми — Таку и Орие. Ни их отец, ни дети — не могли похвастаться ни красотою, ни утончённостью — большой лоб, маленький подросток, невыразительные лица — они выглядели очень похожими, впрочем — зато не сказать, что в их образе и сложении наблюдалось и хоть что-то отталкивающее — типичные японцы; сам господин Шимодас был неотличим от своих отпрысков в их возрасте, как Синдзи мог видеть на фотографиях. Старший сын — Орие Шимодас — несколько отпустил тёмные волосы, что отличало его от брата и отца в его годы, и подчёркивало некоторые внешние черты, унаследованные юношей от матери. Раздались многочисленные мяуканья — кошки самых разных пород сбежались к ногам Каору и самый крупный кот даже начал лизать ему пальцы. — Чёртов футфетешист! — посмеялся Синдзи, по-доброму потрясая кулаком. — Давай я лучше дам ему мордашку! — Каору с улыбкой до ушей взял на руку кошака и прижал его к себе. — Его зовут Широ — он такой умный, иногда мне казалось, он может говорить! Да-да, у учителя всегда маленький Ултар. Эти кошки лечили меня от депрессии! Моему новому учителю Картеру-сану бы понравилось! — посмеялся Синдзи. — Помню, Синдзи, ты мне рассказывал, что у вас целых восемь кошек, которые каждый вечер устраивали шумные драки с соседскими кошками! — играл с Широ Каору. — А говорят ещё он антихрист, демон! — Шимодас-старший по-доброму похлопал жениха племянника по голове. — А вот как его наши то любят! Ну какой он дьявол?! — Давайте за стол, я вам накрыла! Мы же ждали твоего приезда! — пригласила тётя, женщина довольно стройная и также ни капельки не отталкивающая. Ребята сели за трапезу — стол не был столь роскошен, как привыкли Каору и Синдзи — впрочем, им гораздо ценнее было не качество пищи, которое было достойным — а гостеприимство и эмоциональная теплота. Как говорил неоднократно Синдзи — он не чувствовал, что Шимодасы его любили, однако, несомненно, они заботились о нём. — Учитель, Шимодас-сан, — Синдзи обратился к дяде и тёте, — я должен поблагодарить вас за вашу доброту. Признаться, я несколько не ценил вас… — Да, ты нам даже ни разу не позвонил, если не брать… вот вот этого, — сказал дядя. — Я прошу прощения, вы вынуждены жить под другими именами, чтобы вас не нашли религиозные фанатики, после моей речи… Это была ещё одна ошибка, — далее каялся Синдзи. — Это была наша ошибка, моя в большей степени, — добавил Каору. — Ведь это я позволил Синдзи сказать не по тексту. — Мы слишком зациклились на себе, — далее говорил Синдзи, — и, по правде говоря, слишком уважили этическое право людей знать правду… Не подумав, о том, сколько боли это принесёт. Вернее мы знали, что так будет. Но тогда мы посчитали правду важнее. — Это было ужасно, нас даже пытались сжечь заживо! — посмеялся вдруг дядя. — Но это в прошлом: сейчас о нас никто не знает — мы в Германии и всё тут спокойно… Довольно. NERV быстро удаляют наши данные в сети, которые выкладывают фанатики с призывами нас убить, как «злых людей, вырастивших антихриста». Тут много мигрантов из Азии, и к нам многие тут очень добры. Даже «Буря» обступила нас стороною. Разве что многие наши друзья погибли… — У меня погибла девушка, — сетовал Орие, — ещё там, в Японии… — Нам повезло, что мы быстро уехали из страны, нам об этом сказал твой отец, когда я говорил с ним… по твоему поводу, — рассказывал Шимодас-старший. — И это спасло нас, как бы мы пережили «Цвет»? Я благодарю небеса! — тётя сложила руки. — Не надо благодарить небеса — им плевать на вас: благодарите моего отца, он верно вас предупредил — это был мудрый совет. А я не стал, говорю же, я пренебрегал вами, и за это я прошу прощения, — каялся Синдзи. — Все мы грешны, потому тебе нет нужды за это извиняться. Как и нам перед тобой, — заключил дядя. — Синдзи, как ты выжил в Токио? Там же был кромешный ад! — спросил Таку. — Я не выжил в Токио. Понимаешь, я в некотором роде действительно… демон, ну, или скорее я — дэва, — стал рассказывать Синдзи. — Если я буду говорить всю правду, она будет слишком сложной для вас. Могу сказать, я действительно был избран высшей силой для высшей цели. Потому — эх! — когда я погиб в Токио, я тут же воскрес, впервые встретив лицом к лицо его — существо, называющее себя Ньярлатхотепом. Он был тем, кого христиане и иудеи называют своим богом и одновременно тем, кого они именуют дьяволом — он скрывался под двумя этими личинами. Очень вероятно, что образа египетского бога Атума — творца, создавшего Вселенную просто при помощи мастурбации и обещавшего в «Книге Мёртвых» её разрушить тупо из прихоти и «снова стать змеем» — и египетского же Апопа — змея-разрушителя, возможно Сета, угаритского бога смерти Мота, чей язык достигает звёзд… И так далее — Ньярлатхотеп повлиял на очень многие религии, и везде под разными именами встаёт его персона — у нас он был известен как Акушин Каге и, возможно, как Нурарихён, о них рассказывали страшные сказки детям; в Китае его знали как Опухшую Деву, в России его называли Кощеем или Чернобогом. Как вы понимаете, Ньярлатхотеп не был любящим и справедливым божеством, он — эгоистичный садист и лживый тиран, он хотел искусить меня уничтожить всю нашу Вселенную для каких-то своих планов… Хотя, как я понял, у него не было особых планов — он просто хотел творить хаос и наслаждаться этим. Благодаря Каору нам удалось одолеть Ньярлатхотепа и временно закончить войну. — По новостям говорили, что база пришельцев была в Антарктиде и вы её взяли окончательно во время «Бури» — и что нападений не будет, — припомнил дядя. — Это правда? — Официальные СМИ всё упрощают. В этой истории тесно сплелись религия, мистика и философия. Боги Мифов Ктулху — на самом деле Боги, а вернее их лучше назвать демонами или асурами, мы с Каору — тоже боги, хотя нас лучше уж назвать ангелами или дэвами, так как мы далёко не всемогущи. Боги-дэвы, демоны-асуры — многомерные формы жизни, живущие в плоскостях за гранью понимания людей. У них свои кланы и свои тёрки. И вся Вселенная — это честь куда более громоздкой структуры, что-то вроде Вселенского Разума — по имени Йог-Сотот, мне пришлось вступить с ней в прямой контакт во время «Бури», когда я и майор Картер сражались лично с самим Ньярлатхотепом… Хотя, если и можно сделать из этого вывод, то человечеству просто не посчастливилось оказаться в такой ситуации, — заключил Синдзи. — Да, всё сложно… хе-хе, — дядя вдруг посмеялся, — как ты любил, философ! — Пусть что-нибудь скажет Каору, — приветливо попросила тётя. — А то он молчит. — Я очень люблю Синдзи, — поглотив рис, стал говорить Табрис: — Возможно, моя история покажется вам даже более фантастической, чем всё то, что вы уже видели и слышали… Каору начал рассказывать, чем оторвал довольно-таки земных людей от всякой материи. — Я человек, помнящий бесконечное количество жизней, я — настоящий бодхисаттва, могу при должном желании вызвать в уме любую из них и проследить он начала и до конца, словно это случилось только минуту назад. И почти все они завязаны на Синдзи, с которым я не мог быть. И вот теперь мне удалось наконец разделить жизненный путь с ним. Закончив это произносить, Табрис с блаженствующим видом привлёк к себе Синдзи и они снова соединились в поцелуе и в жарких объятьях, поразительно нежных и страстных. Это читалось во всём — в движениях, в мимике, в глазах. — Если… эм… — дядя заслушался. — Если это правда, то я очень рад за вас!.. — Мы выдали Синдзи!.. — захлопал в ладошки Орие. — Это просто чудесно! — Да, тем более Каору так красив, что ради него даже я готов поменять ориентацию! — добавил на радостях Таку. — Чёрт, а это идея… Кхм!.. — Синдзи вернулся к еде. — Вы ведь остановитесь у нас не на долго? — спросил дядя как нельзя кстати. — Пожалуй, да, мы у вас задержимся, — Синдзи бросил хитрый взгляд в сторону Таку, а потом поглядел на Каору, и любимый сражу же понял, что жених наметил очередную оргию, на этот раз посвящённую особо пикантному делу — гомосексуальному кровосмешению! *** После смерти Аслана стихии, встревоженные асгардскими отморозками, не пощадили его Страну — Истинная Нарния и иные «истинные» земли оказались жертвой бушующих ветров, ревущей земли — сотрясения продолжали разверзать твердь и словно звуки гавриилового горна — из этих пастей исходил страшнейший рёв. Стада кентавров неслись под сходящие каменные лавины, с небес падали птицы, в озерах кричали русалки. Наконец, словно одной великой рукой, Отец Океан с разных сторон нашёл на земли Великого Льва и его страна разделила участь Нуменора и Атлантиды. В самом сердце страны на правах скорбного напоминания осталось одно большое скопление грязи и посреди немного на боку лежал разграбленный и низвергнутый белый город того, кто провозглашал себя живым Абсолютом. Гниющие трупы великанов болтались среди тёмных волн, накатывающих на мелкие островки, ранее бывшие вершинами самых высоких гор. Среди чёрной слякоти можно было заметить множество мелких обломков и истлевших тел. Когда стихии угомонились, словно бы утолив голод после поглощения той жертвы, которую им швырнули в пасть языческие ублюдки, хищные морские гады и пираты прибыли сюда поживиться падалью. Но не только они — посреди грязного зала, некогда прекрасного, а ныне полностью поблекшего и во многих местах обвалившегося, из вдруг возникших пузырей вышли крылатые Аска и Синдзи — их версии из причинности Альтера. — Какой ужас! — Ленгли широко раскрыла голубые глаза. Они оба спохватились от картины разрушений. — Нет! — кинулась она к серому и остывавшему трупу Великого Льва Аслана, от которого уже страшно смердело. — Бедняги… — Синдзи коснулся пальцем виска и закрыл глаза. — Столько криков и боли отравили здесь само существование… Я до сих пор их слышу столь ясно!.. — Мистер Тумнус, Певенси — все они мертвы! — Аска коснулась крестика и прочла краткую молитву за успокой и осенилась крестным знаменем. — Будем надеяться они упокоятся в раю… — Синдзи положил руку на плечо Аски и та тот час стиснула немного дрожащими пальцами его ладонь. — Я знаю, для тебя это тяжкая потеря… Ты думала, Аслан — Иисус, но похоже… — Если это не так, он… он не должен был так погибнуть! — со слезами на глазах Аска повернулась к Синдзи. — Может он ещё воскреснет? — Может быть… — Икари хлопнул глазами и перевёл взгляд куда-то в сторону — на далёкое южное солнце, в воздухе стояла давящая сырость. — Он говорил, его царству не будет конца! Даже Истинная Нарния оказалась не настоящими Небесами! — Аска сделала паузу, приводя чувства и мысли в порядок. — Но даже если так, — негодование сменилось гневом, — мы должны найти тех, кто это сделал — и уничтожить их! — Я согласен! Настоящий это рай или фальшивый — это место добрых сил! Мы должны воздать этим убийцам! — полностью разделил этот настрой Синдзи. — Думаю, морские духи подскажу ответ! Флот северян держал путь через спокойную Южную гладь, причудливо меняющую оттенки. Шут вслушивался в отдалённые голоса — как выяснил псайкер, в Мире Снов материя причудливым образом хранила чувства, мысли, идеи, желания — ничего тут не терялось, наверное всякому, кому снилось море — его психические процессы попадали сюда и могли кое-что рассказать: так голубой, зелёный, серый, белый или чёрный, спокойный, волнующийся или вздымающий водяные горы, океан никогда не умолкает. Иногда в сумерках серая дымка на горизонте расступалась, чтобы дать Шуту возможность взглянуть на пути, проходящие за ней, а иногда ночью глубокие морские воды делались прозрачными и фосфоресцировали, чтобы он мог увидеть пути, проходящие в их глубинах. Это умиротворяло псайкера, сумевшего абстрагироваться от страшных пьянок и иных мерзостей, которым во всю продевались северные грабители. Локи в этот раз снова облачился в личину девы и отдавался всем и каждому на срамной палубе. — Наконец-с достигли-с Катурии-с! — порадовался он, стоя у носа в полный рост, венчаемый рогами и глядящий лицом Мефистофеля в даль, где из тумана явились высоченные столбы. — Я помню, — подошёл к нему Шут, сам не спуская взгляда с пугающего горизонта, — об этом писал Лавкрафт… Там гигантский водопад! — Верно-с! Катурия-с — самый-с чудесный-с угол-с мироздания-с! — Локи с шизоидным выражением поднял длинный волосатый палец, напоминающий лапку большущего паука-птицееда. — Мы не упадём? — Шут понимал, беспокойства напрасно — не сиганут же эти северные божки в родной капкан? Сейчас псайкер вслушался в здешний псионический фон — тот час с невероятной и даже пугающей отчётливостью послышались голоса певцов и звуки лютней, если это можно было так назвать, эта тема возносила хвалу Шуту — они не называли его, но псайкер понял, это по его честь сотрясают воздух незримые певцы. Ему это сперва понравилось — восторг проник в душу… — Те, кто идут на песнь — падают в пасть Харибды, — промолвил Форсети — самый мудрый из асов, ранее отвечавший за правосудие. — Лишь немногие знаю, гм, как пройти… — И мы в их числе? — Да, но тебя мы туда не пустим. Ты подождёшь нас у входа. Мы выгрузим добро и быстро вернёмся. — Ясно… Шут продолжал вслушиваться в песнь, вызывавшую самые разные эмоции — в конечном счёте переросшие в одно сплошное раздражение. Это только что дала о себе знать очередная насмешка мироздания! — Заткнись! — Шут в ярости распрямил вороньи крылья из-за головы. Инистые верзилы перестали грести, потому потоки воды сами быстро принесли отморозков и их прихлебателей к здоровенному базальтовому столбу, где скандинавы оставили Шута стоять на вершине, а сами двинулись дальше всем флотом — и быстро пропали из виду, утаённые как от глаз, так и от ментального чутья некой чудотворной властью данного зловещего места. Зато Шут смог увидеть с высоты, куда недоставали обманные песнопения, всю подлянку шлюхи-судьбы — как и писал Лавкрафт в «Белом Корабле» — невообразимый водопад низвергался туда, где не было видно никакого дна — в зево мироздания! Километры и километры воды уходили вниз! Нечеловеческие голоса визжали в страшном шуме, сливаясь со звуком морских вод, безмерно спадающих с края мирового диска (в Измерении Грёз Земля одновременно и плоская, и сферическая — ничего удивительного для подобного места, где оживают мысли, а могут же люди единовременно придерживаться противоположных и даже взаимоисключающих концепций?) Шут вслушался в глас Отца Океана — и сознания достигли множество воплей отчаяния, оставленных здесь теми, кто обманулся прекрасными звучаниями. Шут даже прикрыл уши — столько горя и боли, Катурия, если она всё-таки находилась где-то там — похоже всё же была не страной богов, а страной разбитых надежд — и где, как не тут прятать награбленные сокровища? *** Семья Шидомасов и их гости готовились ко сну — дядя был хоть и простоват, но деловит, и смог отлично разместить семейство на новой земле. Орие и Таку вместе с Каору и Синдзи остались в довольно-таки просторной комнате. — Вы же будете спать на одной кровати? — уточнил первый брат. — Верно… А вам как, ребята, нравится Каору? — приобнял Синдзи. — Ага! Он идеален! — высказал Таку. — Эй! — тот час толкнул его локтем Орие. — Ты чего, на мальчиков готов перейти?! — Нет-нет! Блин, просто Каору реально невероятно красив! — Уверен, ты его хочешь, — Синдзи, желая соблазнить родственника, откинул Каору на ложе, оголили ему живот и начал игриво поглаживать и целовать бледное пузико. — У меня нет девушки, чего ты хочешь?! — посмотрел на брата Таку. — Мы с Синдзи — открытая пара, потому регулярно и много занимаемся сексом с другими, — стал рассказывать Каору. — Нам обоим это нравится. Синдзи нравится особенно сильно, когда его любовниками и любовницами владеет, скажем так, кто-то ещё, а он наблюдает. — Да, ребята, хотите верьте, хотите нет — но с помощью секса я покончил с былой застенчивостью! Моя жизнь отведена под низменные страсти — а они вечны, в отличие от дутых самоценных идеалов! — высказал Синдзи. — Я буду очень рад, Орие, Таку, если вы проникнитесь моими взглядами на жизнь. — Нас немного смущает… что вы парни, — прямо высказал Таку с долей застенчивости. — А разве это важно? Вам же нравится Каору! — посмеялся Синдзи. — Но мы не хотим стать геями! — поделился своими опасениями Орие. — Почему вас, Лилим, это так заботит? Это так нелепо со стороны, — признался Табрис. — Каору совершенно прав! Тем паче неужели вы думаете, что вам перестанут нравится женщины, если вы хотя бы раз согрешите с парнями? — аргументировал Синдзи. — Я, честно говоря, не сомневаюсь в своей гетеросексуальности, — откровенно сказал Таку. — Мне не перестанут нравится женщины… Я о них, Синдзи, ей-богу, ну, прямо как ты — всё время фантазирую! — И дрочишь?.. — посмеялся Синдзи. — Ещё как! — А ты, Орие, дрочишь? — посмотрел на родственника недавно обручённый. — Ага! Но бабы на меня мало смотрят! Мои попытки за ними ухаживать оборачиваются чёрт знает чем! — сетовал Орие. — И, главное, я не урод ведь какой! Хотя ты красивее меня, да… Как тебе удалось, как говорит Каору, обзавестись столькими любовницами… да ещё и любовниками?! — О, это просто!.. — посмеялся Синдзи. — Просто понять! Чтобы вы нравились женщинам — записываете — вам нужно сперва сесть в этого ёбаного робота, потом пару раз — как минимум пару раз! — набить морды огромным хтоническим НЁХам, затем выяснить, что вы — Избранный! И сразиться с силами Зла-а-а в Апокалиптической битве, от которой будет зависеть судьба всех Вселенных и пространственно-временных континуумов! И тогда все бабы сами побегут вам в руки! Вы сможете поиметь их по отдельности, а потом — вместе! И лучше мешать их, смешивать полы и класть под других парней — и смотреть на это, и дрочить! Вот так — это просто… Для понимания, не для исполнения. Если у тебя нет девушки и сам ты — заурядное чмо, то таким, скорее всего, и помрёшь! — Обнадёжил, бро-о-о! — помахал кулаком Орие. — Ладно, давай хотя бы своего муженька! — не мог уж ждать Таку. — Он смазливый, смазливей тебя! Я его тоже хочу! — Погодите! Одну секундочку! — Синдзи встал с места. — Вы пока можете начинать с Каору — а я отлучусь… У меня есть одна идейка. Я последнее время пристрастился к гомосексуализму, как вы могли заметить, у меня даже походка изменилась от чрезмерной пассивной содомии и я теперь даже ощущаю себя бабой… Потому мне хочется ещё немного разбавить нашу оргию иным гомосексуализмом, чтобы вам было приятно. Хе-хе! Синдзи провёл рукой по воздуху и на глазах поразившихся Таку и Орие сама ткань пространства разошлась, открыв вид какой-то комнаты с другими людьми — судя по всему, с пилотами: — Я сейчас вернусь! — Синдзи заскочил в портал и тот исчез. — Это была магия?! — поразился Орие. — Именно… — ответил Каору. — Мне раздеться?.. — Эм… Я буду рад, если он исполнит мои желания, — сказал Таку брату. — Ты постой на стрёме… — Эм… Если честно, извини за изврат, но мне хочется посмотреть… Если на чистоту, — сказал Орие. — Ах ты извращенец! — дал ему щелбан брат. — Не деритесь! — остановил их Каору, его одежда вдруг распалась на множество тончайших элементов и они быстро пропали с кожи, оставив альбиноса полностью обнажённым. — Лучше займитесь моим телом! — растянулся тот с довольной улыбкой. — Как я вами? — он достал из портала смазку. — Чёрт! Вы и магию под это приспособили! — вытаращил глаза Таку. — Давай! — Орие вытащил член. — Соси! — Разденьтесь, я хочу видеть вас в чём мать родила, — попросил Нагиса. Братья оголились и Каору сел на корточки между ними и взялся по очереди брать в рот и обсасывать члены тех, с кем ему довелось недавно породниться. — А зачем ушёл Синдзи? — спросил Орие. — Наверное, он хочет разбавить нашу оргию… Думаю, он правда скоро вернётся так что… А вот он! — Нагиса посмотрел в сторону расходящегося разреза пространства. В комнату из него шагнул довольный Синдзи — а с ним две легко одетые девушки! — А вытащил их прямо из объятий Виктора, хе-хе, пусть привыкает долбить жопку Кенске! — доложил распутник. — Орие, Таку, приятно вам познакомиться с Аской Сорью Ленгли и Мари Илластриэс Макинами! — представил Синдзи сих двух обворожительных красоток. — О, это те две лесбиянки, которые засосались у всего мира на виду! — узнал Орие с превеликим удовольствием. — Мы не лесбиянки! — тот час возразила Аска. — О, да, мы очень сильно подставили весь NERV! О нас теперь думают, как об антихристах и сатанистах, хотя в какой-то степени это правда, так как мы ведём войну против так называемого «бога», описанного в Библии, но не наша вина, что господь и сатана — одна и та же скверная личность с тентаклями! — заявила Макинами. — Мари, не беспокойся, Орие и Таку совершенно светские люди, я им уже объяснил всё это недоразумение! — помотал рукой Синдзи. — А ты объяснил им, что мы не лесбиянки? — решила точнее прояснить этот вопрос Аска. — Нет… — Вернее вот эта вот четырёхглазая извращенка — лесбиянка! — указала Аска на Мари, а та в ответ заключила объект своей влюблённости в крепкие объятья. — И мне больше парни нравятся! — Это точно! Я так долго до неё бесцеремонно и нагло домогалась, чтобы заполучить в свои объятья! — посетовала Мари. — Ни одна натуралка так долго мне не противилась! После этих слов лесбиянка — явно кичась своей победой — засосала Аску в губы — и от этого женского поцелуя члены Орие и Таку бросили вызов небесам! — Вот-вот! — рассматривал эти достоинства Синдзи, мигом оголяясь тем же способом, как это сделал Каору. — Так у нас два гетеросексуала, два бисексуала и два гомосексуалиста! Словом, всего достаточно для хорошей встряски! — О, да, Синдзи! Это девочки из твоего гарема и ты поделишься ими с нами, своими родственниками по крови?! — запрыгал на месте Орие. — Нет, я не буду ими с вами делиться, как минимум потому, что Аска, да, моя девушка и вы ей не интересны, а Мари мужчины вообще не интересуют, — разъяснил Синдзи. — По правде говоря, щеночек-тян, мне нравится Виктор — будь я гетеро, я бы стала ему женой! Но… — Мари снова впилась поцелуем в Аску и оголила ей сосок. — Я по девочкам, что верно — то верно! — Так как ты намерен провести оргию? — спросил Таку. — Ох, как круто сосёшь!.. — похвалил он Каору, с самой секунды появления Аски и Мари занятого обсасыванием своей самой любимой части мужского тела у двоюродных братьев мужа. — Как именно, Таку? Вот как! — Синдзи уже начал мастурбировать, глядя на действия верного супруга. — Аска и Мари лягут на диван и будут заниматься лесбийскими ласками! Вы оба будете глядеть на это… и содомизировать нас с Каору! Синдзи повернулся задом к братьям и поднял ягодицы. — Давай, Каору, покажи им попку! Пусть Орие и Таку выберут свою! — Синдзи, но ты же наш двоюродный брат! — возмутился Орие. — Вот именно поэтому я всё это начал, дурак! Неужели вы не поняли, что меня больше всего заводит смакование извращений ради извращений?! Жаль, что у меня нет родных брата или сестры — клянусь членом, я бы их совратил исключительно ради самого инцеста! Впрочем… впрочем я должен сказать, братишки, что все Рей Аянами — это генномодифицированные клоны моей матери, и я трахал каждую из них, в том числе в куночку, и мне это страшно понравилось! Так что я запятнал себя инцестом к моей чести! — Чёрт возьми! Бля! — Орие для приличия немного помялся. — А-а, давай это сделаем ради этих кисок! — указал он Таку на Аску и Мари. — Хорошо, — согласился Таку. — Ты выбираешь кого? Я — Каору. — Тогда мне остаётся Синдзи… — Намажь член этим, — протянул смазку Синдзи. — Я сам себе пальчиками смажу и растяну… — Нет-нет, — Каору развернулся и поцеловал Синдзи в попку. — Давай я тебе всё подготовлю… — А я тебе… — Сперва языком… — И я тебе тоже… Все стали свидетелями крайне непристойного занятия обоих супругов — они с предельной нежностью облизали друг другу дорогие отверстия и только после этого хорошенько смазали. Орие и Таку в это время размазывали смазку на членах, и возбуждались, как от извращений Каору и Синдзи, так и от непотребств Аски и Мари. О последних стоит сказать, что Ленгли легла на спину и смотрела на занятие парней, Макинами же пальчиками стимулировала ей клитор и так любовница возбуждалась, в том числе от деятельности молодожёнов. — Мы закончили, — Синдзи удобнее расположился — согнулся рядом с Каору, повторившем его позу, они упёрлись руками в край постели. Орие и Таку водрузили в них свои копья. Аска и Мари продолжили целоваться и мастурбировать. — А можно девки хотя бы будут исполнять наши приказы? — попросил брат, когда его член оказался в тесноте ануса Синдзи. — Вы согласны? — спросил тот. — Почему нет? — не стала возражать Мари. — Ты не против? — Ну пускай… — согласилась Аска. — Тогда пусть они будут сосать друг у друга! — затребовал Орие. — Какая отличная мысль! — взялась располагаться Мари — губы любовниц в плотную прилегли к куночкам, покуда те оказались на боку. — Ах, какая прелесть — одна только гомосексуальность! Никакой гетерастии! Только лесбиянство и мужеложство! И однополый инцест — друг их! — хвалил Синдзи, принимая толчки двоюродного брата, крайне заведённого благодаря Мари, Аски, да и, пожалуй, Каору и Синдзи. — Ум, Аска, — запросил Синдзи, пользуясь удобной позой, — я пососу тебе попку! Он приткнулся личиком к ягодицам любовницы. Каору в свою очередь протянул руки к Аске и начал разминать ей соски. — Спасибо, — поблагодарила та. — А-ах! — первый заряд ушёл в зад Каору. — Так быстро? — в голосе любвеобильного Ангела мелькнули расстроенные нотки. — Спокойно, Каору! Я буду пердолить тебя! — вызвался Синдзи — быстро намазал член и вогнал его туда, откуда только что был извлечён аналогичный орган двоюродного братишки — и как же там приятно грела его извергнутая сперма! — Прости, Аска, что вынужден отстраниться от твоей жопки! Но она и правда классная! Я никогда её не разлюблю! — Как приятно это слышать! — выговорила Аска, снова отрывая ротик от куночки Мари. — Любишь девицу за жопу! — Таковы все мужчины, моя крошка! — добавила Мари. — Но жопа Каору мне больше люба, чем любая женская! А-ах-! — Синдзи продолжил рьяно содомизировать отверстие супруга, в то время как его самого всё обрабатывал двоюродный брат. — Пусть Мари и Аска займут другую позу… — потребовал последний, уже наловчившись сношать мужской зад. — Какую, мой сладкий гетерастик? — повернулась к нему Макинами. — Какую-нибудь, чтобы я точно видел ваши лица… — Давай родео! — предложила Мари. — Я хочу поскакать на дикой кобылице! И последовательницы постельных дел греческой Сафо с прославившегося во всём мире острова Лесбос взялись заниматься родео — Аска снова оказалась в пассивной позе, к чему уже привыкла: девица легла на спину с небольшим поворотом бёдер набок, ноги раздвинула, выпрямила правую и согнула левую. Мари оседлала вытянутую ногу и так промежность активной любовницы стала тереться о бедро напарницы. Разумеется Илластриэс рьяно поддала вперёд и воспользовалась лобковой костью для удовлетворения лежачей партнёрши! — Чёрт-чёрт! Как же круты лесбы! — Шидомас всё сношал двоюродного братца, Синдзи в такт имел Каору. — Я сейчас кончу! — Давай прямо в меня, братишка! О-ох! — довольствовал Синдзи, опуская руку к члену мужа. — Как же это классно! Двоюродный брат отстрелялся и заполнил приятным жидким теплом потроха Синдзи. — Так, готово! Каору, пора менять положение! — облизал губы кровосмеситель. — Пусть ты ляжешь в миссионерскую позу на Мари, а Аска сядет Мари на лицо, ты будешь лобзать ей зад, а я буду сверху спускать в тебя и смотреть на это! — Отличная мысль! — одобрил Табрис. На глазах уже кончивших Орие и Таку поза выстроилась — Каору вошёл во влагалище Мари и уткнулся носом в ягодицы Аски, Мари впилась губами в любимый клитор — Синдзи же позади во всю сношал любимого супруга. Он разрядился первым почти сразу, как только либертины выстроились в таком положении. — Ох! Ах! — заполнив потроха Каору, он отскочил, снова нагнулся и облизал ягодицы мужа. — Вы не представляете как приятно круглосуточно этим заниматься! — посмотрел он на двоюродных братьев, крайне смущённых и при этом точно завидующих. Им оставалось только тупо улыбаться. — Кажется вы всё время говорили, что у меня не будет ни одной девушки? — Мы оказались не правы! — посмеялся Орие. — И ещё как не правы! Ведь даже до того, как я с помощью магии обзавёлся прессом, Аска сама мне дала! И Каору меня совратил! И Рей меня захотела! И Мана в меня влюбилась, вот так-то! — Синдзи во всех смыслах потряс яйцами. — А теперь у меня роскошный гарем прекрасных девочек и мальчиков, я спаситель мира, у меня в ангаре робот, способный уничтожить Вселенную, друзья, кто на коне, а кто так и остался Дурслем? — Ладно-ладно, мы признаём, что сильно недооценили тебя! — сказал Таку. — Кто ж знал… — Синдзи, а ведь Каору — гей, а Мари — лесбиянка, и они сейчас ебутся… В итоге ты возвратил нормальный порядок вещей? — задал каверзный вопрос Орие. — Учитывая их ориентацию, думаю, это тоже некое извращение, так как в нормальном состоянии они бы никогда бы друг другом не заинтересовались, потому мне это тоже нравится… — рассудил Синдзи. — С такой точки зрения. — А-ах! Аска, извини, убери-ка попку с лица Мари! Но держи её близко! — попросил в этот момент Каору. — Я хочу целовать её мордашку и твою попку по очереди! За таким занятием Табрис наконец разрядился в Макинами. — Ах, чёрт, ты настолько хорошо, что даже я тебя хочу! — высказала очень даже довольная Макинами. — Давай я буду сосать тебе клитор, а Аска пусть поглаживает тебя и ласкает твои груди? — предложил разрядившейся Ангел. — Отличения идея! Синдзи, Таку и Орие молча пронаблюдали за тем, как Мари была доведена до оргазма объединёнными усилиями Каору и Аски. После этого они взялись за рыжеволосую красавицу — Каору расположил её перед собой раком на локтях и взялся с колен сношать, в свою очередь Мари сперва целовала её мордашку, а потом подсунула опытные пальчики под клитор и помогла довести процедуру до успеха. Это созерцание никак не дало ни Синдзи, ни его братцам поникнуть членами. — Я думаю, пацаны, вам надо сношать их, покуда не кончите, — подсказал идею главный идеолог либертинажа. — Я хочу с Мари! — заявил Таку. — А я с Аской, — дрочил Орие. — Слышали, девочки? Дайте уж ребяткам свои куночки! — он игриво хлопнул Таку по заднице. — Слушай, мне как-то стрёмно оставлять Каору и Синдзи без дела с тылу! — высказал по такому поводу опасения один из братцев. — Не бойтесь, — Синдзи вдруг сотворил Серебряный Нож в руке, чем произвёл очень желанное — им — впечатление на братцев, — мы с Каору, наблюдая за вами, займёмся обоюдным трахом! Вот как мы тоже можем, жалкие маглы! Каору всунул член в Синдзи и тот разрезал портал, куда просунул свой член — прямо в верного женищка… — Синдзи забрал Аску и Мари, — недовольный Виктор вышел к окну и поглядел на море. — Кстати, — рядом за столиком сидел Тодзи в компании Хикари, — я честно скажу тебе, раз мы все такие открытые… кого я хочу трахнуть! — Кого? — спросила Судзухара, выпивая стакан мартини. — Надю. Ещё со школы хотел, у-ум! — облизал губы муженёк. — Хм… Если откровенного говорить — хотя после того, как я напилась и ты отдал меня совершенно незнакомым русским солдатам!.. — Я тоже был пьян! Но чёрт, это же вполне в духе гедонизма! Мы же озаботились, чтобы они тебя через резинку ебли! — напомнил Тодзи. — Честное слово, для меня сейчас уже ни что не слишком… — он приобнял Хикари. — Я люблю тебя, а остальное — как говорит Синдзи — наши развлечения по дружбе… — Так вот мне чисто по дружбе нравится Ихт! В форме человека он невероятен! — призналась жена. — Тогда давай пойдём и предложим им себя, ха-ха! Поменяемся! — вслушиваясь в похоть, предложил Тодзи, опрокидывая очередной стаканчик сладкого вина. — Пошли! — вскочила Хикари, ко всему прочему, находящаяся под мухой — в таком режиме бывшая порядочная ученица и староста совершенно не противилась нарастающему желанию блудить. Держась за руки, начинающие либертины заглянули в комнату Нади и Ихта: — Мы просим прощения, — начал Судзухара, Ихт и Надя разбирали одежду. — Да у нас не секретная территория, да, входите, — обратился к ним Ихт. Хикари и Тодзи перешагнули порог и застыли в некоторой нерешительности, думая чего им сказать. Потом они пьяно рассмеялись. — Блин, без Синдзи как-то неловко… даже после всего сделанного!.. — сквозь хохот выговорила Хикари. — Мы тут думаем… как лучше попросить вас… Заняться с нами свингерством, — пояснил Тодзи. — То есть заняться с вами сексом? — выпрямилась Надя. — Да, — ответил Тодзи. — Синдзи нас всех развратил, — обняла его Хикари, — это так приятно! — Но вы не вступили же в наше Братство Друзей Извращения? — неуверенно сказал Тодзи. — Ихт мой парень и меня очень любит, не думаю, что ему захочется иметь дело с другой женщиной… — Надя подумала об этом и посмеялась. — Признаться, до того я была уверена в его верности!.. — Разве что царевна-лягушка могла бы меня у неё увести, — пошутил золотоволосый кавалер со свойственной ему флегматичной интонацией. — Я хочу переспать с Ихтом, вы мне очень и очень нравитесь! — высказала Хикари. — А я попробовал бы с Надей! Ты мне ещё со школы нравишься! Помню, э-э, мы с Кенске подглядывали за тобой — и, о-о, я помню, су-ука, в четырнадцать кончил при мыслях о тебе! — Тодзи облизнулся. — Не лучший вариант, чтобы подкатить к девушке! — закатила глаза Надя. — Согласна, — поддержала Хикари. — Тодзи-кун, ты со скольких лет мастурбировал? — поинтересовалась Ра Аруво. — Не помню, по-моему, как овладел руками! — посмеялся загорелый кавалер. — Мы даже под оттенок кожи подходим! — Я думаю, — флегматично промолвил Ихт, — нам стоит с ними потрахаться просто ради разнообразия, как поучает Синдзи. Надя, ты никуда от меня не денешься, кроме того, я думаю мы так только докажем силу наших чувств — в которых я не сомневаюсь, но в которых могут сомневаться они, — Ихт указал на Тодзи и Хикари и появившегося за их спинами Виктора. — Если чувства не ослабнут только из-за того, что ты спишь с кем-то ещё — что это как не доказательство преданности? Если ослабнут — значит, они были основаны лишь на похоти — а раз так, зачем такие чувства? Ревнуют те, у кого нет уверенности. — Любопытная теория, Синдзи она бы понравилась, — согласился Виктор. — Ты тоже что ли хочешь поучаствовать? — посмотрела на него Хикари. — На правах наблюдателя. — Русский посмотрел в сторону Нади. — Мне не интересны ни Ихт, ни Тодзи, Хикари я уже видел голой, я только хочу посмотреть на Надю… — А как именно вы бы хотели заняться с нами сексом? — спросила последняя. — Я хочу переспать с Ихтом, он мне так нравится если говорить совсем-совсем откровенно! — призналась Хикари. — Ладно, тогда тебя точно не интересует его душевная красота! — упрекнула Надя. — Почему? С твоих слов он очень хороший человек, иначе бы ты не влюбилась в него, когда он выглядел как рыболюд? — рассудила Судзухара, чем подкупила жену Ихта. — Та права! Прости! Я же знаю, что для оценки душевной красоты нужно долго жить под одной крышей и претерпеть хотя бы бытовые невзгоды, — улыбнулась Ра Аруво, явно желая дать добро. — Ну ладно! — игриво подошла она к Тодзи и взяла за руку. — Мы же все только пару дней назад поженились, потому почему бы уважаемому Судзухаре-сану, не потискать моих прелестей! — А я в ответ наставлю рога Тодзи! — Хикари устремился к Ихту. — Чую, мы тут все обратимся в верных детей Шуб-Ниггурат, — согласился тот. Девушки выпили противозачаточные, так как никто не хотел снижать удовольствие даже чужим парням. Хикари приобняла Ихта, Тодзи начал раздевать Надю, первым делом оголив груди и уткнувшись в них лицом. Ребята оголились и приземлились на одну постель — Виктор извлёк булаву и начал со смачным видом надрачивать. — Ах! — Хикари оказалась перед Ихтом и тот взялся надрачивать, всё равно верно посматривая на Надю. — Хоть бы Тодзи почаще на меня пялился, тогда я пойму, что он мне верен! — вслух озвучила она свои мысли. Тодзи рядом положил под себя Надю и во всю ей целовал. — Прости дорогая, — он крепко сжал член, — но я уверен, ты больше хочешь смотреть на Ихта в такой форме? Потому к чему тебе я? — Ах! Как ты поставил меня на место! Какая же я всё-таки не хорошая! Сама хочу другого парня и ещё упрекаю его за другую девушку! Давай, трахни меня жёстко за такое лицемерие! — с такими словами голая Хикари взялась заводить себя рукой. Ихт свободной кистью взялся мять ей торчащие сиськи. — Ты мне тоже нравишься, так что ничего страшного! — улыбнулся золотоволосый кавалер. После того, как у обоих парней встало, они взялись сношать чужих ненаглядных дам сердца. Виктор дрочил у порога. — Ах, слушай, староста, — обратилась Надя к Хикари, принимая натиск пыхтящего Тодзи, — а что будет, если мы всё-таки залетим?! Кто будет воспитывать ребёнка?! — Я думаю, мы можем его вместе воспитывать! — ответил Ихт. — Точно! Не имею ничего против, а-ах! — Хикари прочно обхватила Ихта. — Я хочу детей от Тодзи, но могу родить и не от Тодзи! И воспитать! Я уверена, о-ох! У Тодзи доброе сердце, он будет растить чужого, как своего! — Верно — если человек хорошим будет — всё равно, ах, чей он сын! — протянул Тодзи. Он пожелал сменить позу. — Надя, хочу тебя сзади, ых-хых! Давай, спереди я тебя уже видел! Теперь спинку, попку, ножки! — А ты любишь попку, прямо как Синдзи! — посмеялся Виктор, продолжая онанировать. Он подошёл ближе к совокупляющимся парам. — Эм, Надя, а можно у меня пососать, ум? — Извращенец! — показала язык та. — Ладно, давай, я не думаю, что Ихт будет против! — Погоди, я буду против! — вмешался Тодзи. — Я ещё хочу целовать Надю! — Тогда я попрошу пососать у меня Хикари, ты не против, Ихт? Ты же тоже философ, как Синдзи?! — придумал Виктор. — Я не против, — не стал возражать Ихт. — Меня вообще поцелуи не возбуждают, правда Наде нравится! Наверное… ых… я когда стал рыболюдом, не целовался, понимаешь! Ха-ха! Хикари и Ихт поменяли позу так, чтобы Виктор мог бы подсунуть ей член — и Тодзи осталось смотреть, как его жёнушка отсасывает у ещё одного русского лба. — Нет, Виктор, прости, — через некоторое время после сосания Хикари сплюнул и полуобернулась к Ихту, — иди, найди себе кого-то другого, я хочу сполна насладиться Ихтом, ты меня отвлекаешь! Ихт снова взял Хикари в миссионерскую позу, и так они кончили где-то одномоментно. Судзухара на глазах у верного супруга, испытала огромное блаженство и расцеловала чужого муженька: — Какая я шлюха! — аж вся выгнулась блудница. — Тодзи, я ебусь с другим, ах, накажеш меня потом! — О, да, ещё как тебя накажу! — Тодзи выдал шлепка Наде. — Вот как меня эта шлюха возбудила! Эта шоколадная девка, резвившаяся со всякими ксеносами! Ах! Ух! Давай иначе! — Судзухара покинул куночку и перевернул любовницу на бок, сам согнул колени и с выпрямленным торосом, поднял ногу Нади, пятка оказалась у плеча. — А-ах! Кончу! Сука! — Тодзи весь вспотел, кровать пошла ходуном, наконец он спустил — его прорвало в порыве несказанного наслаждения, и жидкий огонь затопил куночку принцессы с шоколадной кожей. — О, как классно! — жадно переводя дыхание, Тодзи раскрыл рот и прямо на язык к нему полетела горячая русская сперма — Виктор спустил прямо над Надей и семя обильно разлетелось, попав как на женскую кожу, так и на грудь и лицо Судзухары. — Ой, прости-прости! — сразу заизвинялся Северов. Тодзи обильно сплюнул: — Фу, решил меня напоить своим соком?! — Прости, говорю же! Нечаянно вышло! — Ладно, верю! — сплюнул Тодзи. — Я в компании Синдзи и не таким занимался! — И не таким?! — Виктор посмеялся. — Я за свою честь могу сказать, что в попу не давал! — Как будто это зашквар! — сплюнул Судзухара. — Не зашквар, но… — Северов посмотрел на Ихта с Хикари. — Как всё иронично вышло, Тодзи, — посмеялся теперь уже муженёк Нади, вернувший Тодзи его рога. Далее все трое разделили этот хохот. Мана, Мусаши, Кенске, Асари, Рей II и Рей Альтер также не запустили в этот день светлые идеалы либертинажа. Сперва Асари, обожающий извергаться туда, куда сделали разрядку уже до него, попросил одного Аянами наполнить кончёй другую Аянами. Таким образом её двойник из альтернативной вселенной первым наставил рога недавно обручённому Кенске. Сам он, к слову в долгу не остался, и откровенно на глазах у Асари и Маны с Мусаши отсодомизировал гермафродита — вернее парня, раз тот в данный момент предпочитал таковую форму. Кенске не стал кончать и с полной мошонкой покинул задний проход холодного синевласого юноши, сам храня желание отдаться кому-нибудь. Друг к другу Рей особой страсти не проявили, при этом Аянами-парень в мужском виде очень любил женщин и с большим удовольствием почти в любых извергал семя с привеликим удовольствием. Может быть тут сработал некий механизм, из тех, что в природе препятствует инцесту. Как бы там ни было, в угоду всеобщего наслаждения твинцест свершился и Асари отохотно взялся пожимать его плоды — юноша с привеликим наслаждением запустил свой член во влагалище чужой жены, заполненное чужой горячей спермой и вскоре с громким стоном разбавил его своим мужским соком. Мусаши, вдохновлённый этим, придумал нечто особенное; — Знаете, — обнял он Ману и Кенске, — я не люблю анал с женщинами, я занимался этим с Марией, поначалу мне нравилось, но потом она начала противиться… При этом сама же по религиозным соображениям избрала только такой способ! — Что же это за религия такая? — подивился Кенске. — Не знаю, мой сладкий, — Страсберг поцеловал муженька Аянами, — у Синдзи спроси, он больше меня разбирается в религии и всей это философии! Мана засмеялась. — Я пробовал однажды ебать транса, ещё в Японии, когда нам давали отлучаться к проституткам. Этот опыт запал мне в душу. Я раньше немного стыдился этого и поделился с Маной, после того, как она сказала мне, что тоже не против порезвиться с девочками, хотя сама девочка, да… Я хочу его повторить… Эм, — парень хлебнул пива, — мне кажется Синдзи прав, когда восхваляет мужские задницы. Короче, Кенске, сладкий, я хочу, чтобы ты вырядился в девку, в свадебный наряд! И я тебя поебу! Обещаю, не сильно! Синдзи говорил, что обучил тебя быть пассом? — Эм… — у Кенске заколотило сердечко. — А Рей и Мана будут тебя ласкать и тебе дрочить! — уговорил Мусаши. — Хорошо, давай попробуем… Я убеждённый натурал, но люблю анал, я ради этого даже хочу попросить Альтера принять истинный облик и поездить по моей глине, чтоб меж тем моя Рей мне сосала и давала в куночку… Кхм, когда мы закончим, я потом это попробую, и дам вам посмотреть… Только может Сабуро об этом как раз попросить? — начал предлагать Кенске. — Синдзи говорил, он только пасс-гей, у него больше опыта, он и хуй тебе сожмёт кишкой, и… — Нет-нет, я хочу выебать именно натурала, переодетого в бабу! Не педика! Да, это моя прихоть, и у уверен, как говорит Синдзи, это испортит мне половину психологического удовольствия, если я буду ебать гея, а не ряженного под бабу натурала, как я сам! — заявил Мусаши. Последовавшая за этим сцена выдалась крайне сладостной — из-за отсутствия опыта Кенске не смог выжать из неё всё удовольствие, что-то явно приятное чередовалось с болью, так как, в отличие от самого, часто бывавшего в пассивной роли Синдзи, Мусаши куда хуже ведал тонкости этого действа и содомировал Кенске куда менее приятно для того — как знает всякий пассив, иногда парень сверху засовывает столь глубоко, что хочется повесится! Благо, сношаемого с большим восторгом парня в женской одежде активно целовали и сосали сразу Мана и Рей II во все усилия, тем самым активно услаждая эту нелёгкую долю — жертвовать своей приятностью в пользу чужого удовольствия. Мусаши сразу после испускания спермы начал разбрасываться самыми непристойными желаниями, которые он верно себе воображал перед оргазмом: так он возжелал нарядить в женские шмотки кого-нибудь более мужественного, кому это явно не шло даже в постельных играх — не Синдзи, Кенске или Каору, а Тодзи, Виктора и даже Кадзи, и проделать с ними такое! И хотя он сразу же замолк про эту тему, стоило только немного спасть страсти, но тем не менее и в этот раз либертинаж оголил весьма тонкие струнки человеческой души, о который сам индивид порой и не догадывается. *** Флот скандинавов преодолел разделение между водой обычного вида и разливами воздушной дымки, и поднялся в небо, и устремился выше и выше, преодолевая лазурные и молочно-белые пороги. Впереди показалось высоченное древо. — Скоро мы прибудем домой и снова будем собирать силы для нового похода! — весело говорил Магни, подёргивая усами. — Кто будет следующей жертвой? Страна Оз? — меланхолично поинтересовался Шут, всё выглядывая вдаль. — Её мы давно разграбили — там ничего не осталось, — весело присвистнул Огнебородый. — Все мелкие королевства пали перед нашей силой! Батька мой планирует брать большую рыбку — Арду! — Это о которой писал Толкин? — уточнил Шут. — Да. Она уподобится шлюхе, текущей и жаждущей её взять! Мы давно желали взять Огонь Эре Илуватара, и теперь когда Аслана больше нет, никто не придёт ему на помощь… — У нас хватит сил перебить почти всех Валар? — Должно… Локи планирует освободить и усилить Мелькора, чтобы натравить его на Валар. Он уже пытался это провернуть раньше, но тогда ему помешал Орлангур — сын Ктанида, одного из Старших Богов. Тот вечно подсылает своих агентов для срыва наших планов, так как полагает, что они связаны с исполнением воли Ньярлатотепа, — рассказывал Магни. — Но теперь сами Валар избавились от Орлангура, не желая, чтобы кто-то сновал на их месте, и теперь агенты Локи смогут проделать эту работёнку… После победы я возьму себе в наложницы Галадриэль, — сын Тора мечательно улыбнулся, — она девка что надо и сможет родить мне отменных сыновей! Корабли приближались к гавани, верно идя по курсу. Когда они уже коснулись их, внезапно со стороны ближайшей крепостной башни вспышками пронеслись огненные сгустки — они ударили в колдовские щиты вокруг кораблей. — Нападение, братцы! — Магни поднял здоровый топор, окружённый неоновой аурой, и свой неимоверный меч. Асы и все прочие похватали оружие. Шут обнажил меч предсмертных кошмаров. — Кто посмел пробраться в наш дом и напасть на нас?! — Тор с молотом наперевес первым в мощном прыжке вознёсся над спинами инистых великанов и приземлился у основания башни. Шут высвободил основные крылья из-за спины и перенёсся туда. Магни, Локи и иные прыгнули с ним. Последующий взрыв разметал башню и каменная кладка обрушилась на божков. Тор мощным дуновением обратил этот камнепад вспять, и он завалил всё с обратной стороны, давя насмерть всяких там подвернувшихся жителей Асгарда. Среди дыма появились две крылатые ангелоподобные фуры — мужскую окружала синяя и фиолетовая аура, женскую — алая и янтарная. Шут узнал их к своему изумлению: — Аска и Синдзи?! — Как вы посмели уничтожить Нарнию?! — гневная Ленгли подняла окутанную пламенем саблю. Синдзи стоял рядом с вращающимися вокруг ледяными крестами. Они оба носили одежду под местный фэнтезийный стиль — у Аски нечто вроде лёгких доспехов, у Синдзи какие-то одеяния мага без нормальной обуви с прочими прибамбасами. — По праву сильного! — Тор тряхнул Мьёльниром — в искрах изверглись плавящие всё и вся струи — Аска лёгким движением руки материализовала какой-то щит с магическими символами, стоявший чуть поодаль Синдзи закрылся радужным подобием АТ-поля со множеством промелькнувших мистических символов. — И вас раскатаем! — вслед за дальней атакой Тор ринулся в ближний бой. Локи мигом материализовался за спиной Синдзи — из широких рукавов сверкнуло множество кинжалов, которые трикстер легко захватывал длиннющими пальцами. — Синдзи! — Аска закрылась щитом от прямого попадания Мьёльнира, от этого страшенный звон разнёсся всюду, но защита устояла. — Спокойно! — даже не оборачиваясь, Синдзи встретил клинки радужной магией, странная аномалия остановила все лезвия. Локи с коварным лицом тот час отпрыгнул назад, ножи пропали. Синдзи мигом бросил в его сторону ледяные кристаллы, попадая во что-либо, они возводили острые и многоугольные «ледяные» изваяния, они тот час взрывались и ещё больше стрел разносилось во все стороны, правда так, чтобы не ранить самих Аску и Синдзи. Локи крайне изворотливо смог уклониться от тысяч ледяной копий и даже нашинковать многие своими лезвиями из рукавов. Особенно много построек и жителей оказалось поражено этими смертоносными осколками. Шут выпустил из-за головы крылья и усилил их воздействие, обрушив постоянный ментальный напор на обереги двоицы. Сразу же после отражения удара Тора, ноги Аски сорвались с места и она высоко взлетела на красных крыльях, попутно дева-рыцарь всё время извергала потоки пламени. Синдзи, словно Питер Паркер, выбрызнул из рук подобие паутины в виде тончайших струй — можно сказать — почти неразличимых глазу нитей, и охватил этими сверкнувшими путами здоровую фигуру Тора, закованного в доспехи и кольчугу. На него снова напал Локи — и на этот раз взмахом клинка отрубил парню руку. Шут ощутил его боль. И ярость Аски. — Синдзи! — она мигом обрушила мощный полыхающий шар из острия сабли. Синдзи отлетел в сторону, где чуть не попал под прямой молот Тора, ему удалось остановить аса только заморозкой, поместив здоровяка в глыбу льда. Остальные скандинавы, не желая больше ждать, прыгнули следом — Аска и Синдзи взлетели выше прежнего и единовременно обрушили сплошной шквал энергии. Шут инстинктивно закрыл лицо крыльями. Кара небесная пала на щиты и доспехи скандинавов, раскалывая их и затупляя мечи, обламывая топоры и выжигая кожу, глаза и волосы. Опалённые асы с воплями рухнули на землю среди дымящихся развалин. Тор под их крики с громким рёвом разбил ледяные оковы и наконец в порыве гнева швырнул в неприятелей молот. Аска в ответ бросила щит, как метательный диск — он столкнулся с Мьёльниром — и оба оружия отразились, щит вернулся в руки Ленгли, рукоять молота оказался в крепких пальцах у аса. — Вы недурно боретесь для начинающих! — промолвил тогда Тор. — Не желаете ли присоединиться к нами?! Какой смысл вам мстить за павших, которых забрала Блядь-Судьба?! Они оказались слишком слабы для Демона Жизни, но Чёрная Коза ещё нарожает! — Мы не простим вам ваше преступление! — отважно ответил Синдзи, из его культи вдруг выросла ядовито-зелёная змея, пускающая яд с зубов. — «Это не те Аска и Синдзи! Да кто они вообще такие?!» — поразился Шут. В этот момент его взгляд встретился с глазами Аски. Они вдруг расширились и запылали синим пламенем. И Шута пронзила боль, его крылья на голове отяжелели, затвердели, он коснулся их рукой, они стали каменными! В ответ на его натиск Аска проникла в него и обратила в камень часть его тела! — Проклятье! — Шут вырвал повреждённые крылья и дал отрасти новым. — Тогда вы будете потехой для нас! — Тор снова метнул Мьёльнир. Аска на этот раз просто закрылась щитом в полёте. Синдзи выпустил с краёв рта змея множество тончайших нитей паутины, они остановили десятки брошенных ножей — Локи внизу просто размахивал рукавами и острейшие лезвия вылетали из них. Синдзи покрыл их коркой льда и метнул в Тора. — Ха-а-а-ха! — ас отбросил их дуновением. Зато Аска спикировала ему за спину, в полёте бросая щит — Тор был вынужден закрыться от него, Ленгли с грохотом приземлилась за могучей спиной врага, разбив землю ударом — скандинавы кинулись к деве-рыцарю — и в ответ языческим варварам множество потоков огня сошёли с её вытянутых крыльев. Уже получившие ожоги асы были вынуждены броситься назад. Аска чуть было не вонзила саблю в Тора, но тут её оружие обхватили вытянувшиеся бог весь откуда клинки Локи — обманщик появился прямо рядом. Щит успел отлететь от Мьёльнира и Шут ещё дальше отбил его мечом кошмаров — Тор развернулся к Аске, Синдзи своими нитями обхватил рукоять молота и руки аса, и потянул назад. Вдобавок он сам приблизился и выбросил змею, она протянулась и чуть было не вонзилась клыками в шею громовержца… Клинки Локи вовремя срезали её. Затем Аска остановила Мьёльнир своей саблей, Локи и Шут метнулись к Синдзи, оставив Аску на Тора и прочих… Шут обрубил нити. Неожиданно в движении Локи достал из рукавов длиннющую глефу — Синдзи воздвиг разноцветные защиты, но оружие Обманщика прошло через них как сквозь туман. Один миг — и крылатый Икари пронзён! Лезвие с хрустом пробило грудную клетку, изо рта обильно вырвалась кровь! — Ха-ха! — Локи победоносно вознёс свою жертву высоко на рогатой головой. — Синдзи! — Аска вся перепугалась, одновременно с гневом её огонь ещё сильнее полился, на лбу открылся третий глаз — и с рёвом она отбросила Тора и Магни и прочих. — Шут-с! — позвал Локи. Наёмник перелетел на крыльях к нему и тот час его охватила слабость — псайкер сразу с внутренним трепетом заметил как у основания лезвия глефы блеснул Старший Знак! — Эта-с силас-с Древних-с — яд-с вам-с! — расхохотался зло торжествующий Локи. Синдзи корчился, нанизанный на остриё, рука паренька приняла нормальный вид. Шут заметил, как его кровь оборачивалась в мелких кишащих существ! Да что же они такое, эти двойники Аски и Синдзи? — Только попробуй причинить ему вред и я убью твоего брата! — трёхглазая Аска вся оказалась покрытая языками огня и во все стороны он неё вырвались какие-то усики, ногти на руках сделались когтями, из ладоней выросли шипы. Она вознесла саблю над поваленным Тором. — Мне уготовано сражаться в час Рагнарока и пасть от яда Йормунганда! Моя судьба предопределена и потому ты мне ничего не сделаешь! — проговорил поваленный и дымящейся Тор с частично оплавленными доспехами. — Отдай ей Синдзи и пусть уходит и не возвращается! — предложил Шут. — Ты же не хочешь потерять брата?! — Ха-ха-с! — по ликующему виду Локи было ясно — его это мало интересовало. — Я-с убью-с его-с! Обманщик садистски вонзил нож в нанизанного Синдзи — тот прокричал. Аска в отместку ткнула раскалённой саблей Тора — тот ничего не произнёс. Позади неё великаны и асы выстроились со щитами и оберегами. — Тебе плевать на своего брата, Локи?! — спросила Аска, явно не зная что делать. — Нет-с! — Локи ещё раз вонзил нож в Синдзи. Шут подумал, что мог бы сейчас нанести удар по Локи… Но это было рискованно — Старший Знак сильно ослаблял Шута. Этот был какой-то особо усиленный — ранее Серафим никогда таких не встречал. — Ладно, отдай мне Синдзи и мы уйдём и никогда больше вас не побеспокоим! — настояла Аска. — Да, Тор?! — пнула она ногой поверженного скандинава. — Мы в равных условиях! — Это уж как придумает мой брат! А ты коль хочешь — убей меня! — Тор посмеялся смерти в глаза. — Мне не страшно! К чему цепляться за жизнь, когда ты проиграл? Я никогда не позволю себе такой слабости! — Отпусти Синдзи! — потребовала Аска у Локи. — Смотри-с! — последний по-садистски швырнул Синдзи с конца глефы — раны у того быстро восстановились, но, похоже, лишь потому что Локи желал продолжение его мучениям. Дальше он взял парнишку руками и придвинул раком к себе… — Ах ты!.. *** — Привет, ребята, — обратилась к честному народу Мисато, когда голографический экран открылся посреди комнаты. — Надеюсь, парни, у вас ещё не закончилась сперма? Ребята посмеялись и заверили, что нет — важная жидкость ещё в наличии! — Как там расследование Рей и Рэндольфа? — сразу важно поинтересовался Виктор. — Они доложили, что деактивировали шлюз CCD, ведущий в Иную Вселенную. Как мы подозревали им оказалось зеркало Локи, — рассказала Мисато. — Они сказали, что при контакте с зеркалом, оно само деактивировалось, похоже кто-то обрубил концы с той стороны. — Я надеюсь они уже проверили кабинет министров на принадлежность к роду человеческому? — Они сказали, метаморфы не появляются в обозримых вероятностях будущего, — сказала Мисато. — Они не были нигде, кроме базы. Тэтант отрицают свою причастность к этому. Альтер опознал их как слуг Затхога, Картер также склонен поддерживать это мнение. — Что может быть нужно этому Затхогу? — спросил Виктор. — Пока неизвестно… — Затхог — слуга Ньярлатхотепа, даже если он понёс серьёзное поражение, он может вернуться в любом случае, Затхог может готовить его возвращение, — предупредил Рей Sept. — А когда оно может быть? — спросил Виктор. — Учитывая условность времени для таких сил и существ, он может атаковать нас завтра, а может через сто миллиардов лет, это не так важно для него, — ответил Альтер. — Пф! Сплошной мозговынос! Ну да как обычно! — смирился Виктор. — Синдзи, Каору, у меня для вас есть такая новость: с вами хочет с глазу на глаз переговорить сам Папа Римский Иоанн XXIV, он приглашает вас в Ватикан. Тайно, — сообщила Мисато. — С чего бы это? — Синдзи не проявил особой радости, хотя и удивился. — Он не назвал конкретную причину, просто сказал, что желает лично поговорить с вами наедине. Без переводчика — сам преподобный хорошо владеет японским, так как в своё время часто посещал Японию. Он был связан с Комитетом, но очень опосредованно, так он и ещё ряд других лиц в Ватикане тратили деньги на постройку Токио-3 и оборудование NERV. Папа заранее знал о Кайдзю и потому поддержал нас деньгами в тот период. Папа недавно пережил два покушения — его пытались убить какие-то очередные выжившие из ума фанатики, во время «Бури» его чуть не затрахали до смерти распятием обезумевшие монахи-кармелиты, — рассказала Мисато. — Я даже лично видела Иоанна один раз — он несколько раз пересекался с моим отцом. Он лично освящал школу, где я училась. — О, я его тоже вспоминаю — это он плёл чушь про духовность… Я тогда даже стал перед дядей оспаривать его аргументы… Какая ирония, я — Антихрист, а он — возможно последний Папа Римский, и мы встретимся, — хмыкнул Синдзи, сложив руки на груди. — В любом случае, я думаю вы можете поговорить, возможно, лично пообщавшись с вами, голубки, он более убедится в том, что вы не дьяволы и демоны, — выдохнула Мисато. — Я с ним встречусь, — Синдзи поглядел на Каору. — В конце концов этот охламон должен хотя бы раз в жизни в живую узреть своего истинного Господа и Спасителя. — Не надо, пожалуйста, Синдзи. Может я вас всех спас, — покачал головой Табрис, — но мне правда мерзко, когда меня называют Богом и Мессией. Пусть я на самом деле бог и спаситель, но не надо обо мне так говорить, сделай одолжение. — Хорошо, не буду… — Синдзи посмотрел на Мисато. — Когда мы можем отправиться в Ватикан? Каору и Синдзи в дематериализованном виде стояли под стенами Сикстинской капеллы и рассматривали фрески. — Никогда не понимал, если этот Яхве сотворил Адама из глины, откуда тут пупок? — спросил Синдзи. — Не знаю, — Каору развёл руками, — но у меня есть пупок… Синдзи бросил взгляд на фреску, изображавшую искушение Иисуса дьяволом. — Ладно, пошли, может Папа ответит… Они покинули здание капеллы и обратили внимание на выставку христианских картин — на одном полотне искусный художник изобразил Синдзи, Каору, других пилотов, некоторых членов NERV, некоторых политиков — все они выражают страшные гримасы и горят в аду. Название полотна: «Осуждение дьявола и слуг его» с какими-то цитатами из Книги Откровения. — Я думаю, мы должны приобрести это произведение искусства, попросим Папу нам его продать, напомни мне… — дальше потопал Синдзи по воздуху. — Я уверен, гм, это будет прекрасным напоминанием нам, о том, что есть Жизнь. — Но ты же всячески желаешь забыть об истинном лике Всематери? — немного удивился Каору. — Я хочу забыть, Каору, — Синдзи поднял палец, — но я не должен забывать. — Не должен? Кому? И что таится за этой глубокой мудростью? А разве не счастье в этом? — стал спрашивать Каору. — Я просто хочу видеть ход твоих мыслей… — Просто, Каору, когда с человеком случается беда, многие начинают ощущать отчаяние от того, что жизнь их рушится… и они хватаются за голову и кричат: «как!», «за что?!» А я должен буду помнить, чтобы не вести себя так позорно. Я познал всю жестокость Жизни и отныне никакие её подлости меня не потрясут и я более не вскричу «за что?» и «зачем?» Этому я научился у Картера-сана и у Первой, — Синдзи разумел Рей I, — я научился быть стоиком в таких вопросах. — Я понимаю, так ты просто не станешь разочаровываться в жизни, ибо не разочаровывается тот, кто не очаровывается, — Каору закинул голову с несколько удручённым выражением. Ребята подошли к сбору святого Петра. — О, Каору, мне это напоминает роман маркиза де Сада «Жюльетта, или успехи порока» — там этот пророк либертинажа изобразил Пару Римского Пия какого-то там по счёту — атеистом, либертином, насильником, маньяком, который вырывает сердца мальчиков и извергает адскую сперму прямо на алтаре во время чёрной мессы… Хе-хе! Как забавно тут находиться, я ощущаю себя развратной Жюльеттой! После этих слов Синдзи перенёсся в место встречи, Каору последовал за ним. Они материализовались в подъезжающей машине NERV. Их встретили чудные стражники в средневековом прикиде, но с автоматами: — Папа увлекается ролевыми играми? — окинул их вышедший из автомобиля Синдзи. — Нет, это официальная униформа швейцарской гвардии — они так одеты по традиции, — пояснил один из агентов NERV. — Обычно они носят средневековое оружие, но во время «Бури» потребовалось отбиваться от сумасшедших, их ряды поредели и сейчас они несколько перевооружены. Каору и Синдзи оба также появились в униформе. — Боюсь, Каору, твои оголённые ножки соблазнят всех ватиканских педерастов, — шепнул супругу Синдзи. Агент NERV поговорил со швейцарским гвардейцем и тот зашагал к раскошнному зданию. — Он просит идти за ним, Иоанн встретит вас внутри за порогом, а мы подождём здесь, — разъяснил агент. — Хорошо, — Синдзи последовал за гвардейцем вместе с Каору. Они поднялись по ступенькам и оказались в красивом зале, где к ним вышел наместник бога на Земле. — Здравствуйте, — из вежливости Синдзи поклонился старшему вместе с Каору. — Здравствуйте, Иоанн-сан, — сказал последний. — Здравствуйте, да, здравствуйте… — Папа выглядел сильно постаревшим по сравнению с тем, как Синдзи его запомнил. Дряхлый старикан среднего роста, вышедший без облачений. Его овальное лицо покрывали жуткие морщины, в отёкших серых глазах читалось глубокое несчастье. Казалось, его преосвященство одной ногой в гробу. — Прошу, пройдёмте со мной… — осипло пригласил Папа, делая несколько неуклюжий жест рукой. — На него больно смотреть, — с жалостью тихо проговорил Каору, покуда они поднимались по лестнице. — Да, вы правы, офицер Нагиса… — проговорил Папа. — У меня слух только хороший… — Чем мы можем вам помочь? — спросил Табрис. Неожиданно Папа чуть не оступился. Каору первым успел его придержать, идущий рядом гвардеец подоспел после и очень зло посмотрел на мальчиков из NERV. Истинный Сын Божий никак на это не отреагировал, его верный супруг же в ответ состроил аналогичное неприятное выражение. Гвардеец перекрестился — похоже, он разделял убеждение о том, что они демоны. — Вы мне уже помогли… благодарю… об этом лично наедине, — продолжал осипло говорить его святейшество. — Каору, мне это напоминает дом Николае, — высказал Синдзи, напоследок, перед тем, как переуступить через порог кабинета Папы, японец показал язык гвардейцу и пальцами изобразил рожки на голове, тот в страхе отпрянул и взялся снова креститься. — Прошу его извинить… — проговорил Иоанн, идя по кабинету, он обошёл стол, один раз остановившись и взявшись за него рукою, чтобы сделать пару глубоких вдохов. — Присаживайтесь, пожалуйста… — Мне кажется, вам не помешает помощь передовой медицины NERV, — подметил Каору. — И ради этого вам не понадобиться отдавать душу сатане или пить кровь младенцев, как про нас говорят многие фанатики, — добавил Синдзи с язвительными нотками. — Это всё на нервной почве… — Папа наконец уселся в кресло напротив сладкой парочки, также занявшей там места. — Так о чём вы хотели поговорить? — спросил Синдзи. — Я… я переживаю кризис веры. Я уже не верю в моего Господа столь сильно, как прежде… — Папа с явным усилием сложил перед собой дрожащие руки в позе Гендо. — Дьявол и слуга его не те, кто помогут вам укрепить веру, — фыркнул Синдзи. — А вы считаете себя слугами дьявола? — спросил Папа, после чего также позволил себе отпустить усмешку. — Может быть если не божье чудо, то дьявольское поможет мне снова уверовать… Знаете, я разговаривал с тем молодым человеком, Леоном, которого вы воскресили. Он говорил, эх, в посмертии нет ничего. Я тоже хочу выпить яду и умереть… А потом вы меня воскресите. Так я смогу вернуться с той стороны… и увидить что там! Пусть там будет Ад, пусть душу мою схватят бесы, но это будет сделано… во имя Господа! — Вы хотите, чтобы мы вас воскресили после вашего самоубийства, чтобы вы провели своё загробное исследование в поисках бога? — осмыслил Синдзи. — Именно!.. — Там в посмертии ничего нет — главное, там нет нас, смерть — это лишь вечный сон без сновидений, и потому смерть милосердна в некотором роде, это последняя отрада мироздания, созданная, впрочем, совершенно случайно Азатотом во время игры на флейте, — высказал Синдзи. — А что вы сделаете, если не отыщите там бога или вообще что-либо? Если там будет полное ничто, как говорит Синдзи? — спросил Каору. — Тогда я окончательно уйду из жизни… — сказал Иоанн. — Мне не во что больше верить и жить! — Вот так вы всегда, верующие, когда вам надо казнить геев и устраивать войны, вы сразу оправдываете всё богами, а когда вы наконец понимаете, что ваши боги — унылая выдумках, вы сразу теряете смысл жизнь! Пф! — не удержался от критики Синдзи. — Бог — гарант смысла, без Бога жизнь — сплошной ад, — выдавил Иоанн. — Ваш бог — это песок, в который вы прячете голову. А я не прячу. И никогда не прятал, — сказал Синдзи. — Я пытался смягчить политику церкви к ЛГБТ, я знаю почему вы так негативны к нам… — проговорил Папа. — Ваша глупая церковь учила, что однополая любовь — это противоестественно, но это же маразм! А носить одежду и лечить болезни — это тоже плохо? Мы рождаемся голыми, а животные не вырезают рак! Это софизм — апелляция к природе, вы поломали жизнь стольким любящим друг друга людям ради тупой веры в чёрт знает во что! — не стал сдерживаться Синдзи. — Я уж молчу про многочисленные войны и казни, которые ваша организация устроила ради «бога, который есть сама Любовь». Я не буду вспоминать злодеев-растлителей, которые насильно трахали детей или просто наживались на обмане, которые имели авторитет в обществе лишь потому, что тупые массы видели в них наместников бога на Земле. И всё это вы прикрывали «богом» — но если посмотреть на вашего «бога», то что кроме тошноты он может вызвать? Подлый убийца невинных детей, какой-то тупой садист, который отправил родного сына на смерть ради решения проблемы, которую он, всемогущий, стало быть мог решить щелчком пальцев! И этот нелепый фарс, который вы прочитаете за святое самопожертвование, как можно воспринимать серьёзно? Как он может не оскорблять реально положивших жизнь за другого? Даже если я на секунду допущу, что всё было так, как говорит ваш культ, и этот Иисус умер за мои грехи — что это значит? Это значит, ваш бог зачал самого себя от самого себя, чтобы изменить правила, которые он сам установил и которые мог всегда изменить щелчком пальцев, но вместо этого он — всемогущий, обладая как минимум двумя способами это сделать — щёлкнуть пальцами или пойти на крест — выбрал последний, ваш бог не иначе мазохист! Либо, простите, идиот, иначе я не могу объяснить эту глупость. Впрочем, я как рационалист-либертин уважаю любые личные пристрастия при условии их безвредности, и если ваш бог повисел на кресте ради кайфа, то ладно — это его интимная жизнь. Но почему я должен считать это жертвой? Ваш бог воскресил сам себя, он знал, что так сделает — совершенно точно, ничто ему реально не угрожало по вашей сказке. Ещё до этого дьявол унёс на гору вашего бога, чтобы искусить его — дескать, пади ниц и я дам тебе весь мир… Но ваш бог и так на голову выше дьявола и без него правит всем сущим, на кой-чёрт такие глупые искушения? Ваш дьявол тоже идиот? Ладно хрен с ним! Тут и без этого полно логических дыр размером с Юггот: ваш бог всемогущ и всеблагой — но при этом за то, что я трахаюсь с парнями, он отправит меня на вечные пытки? Это что, настолько серьёзное преступление? Но да хрен с ним — и это не главная проблема: ваш бог-детоубийца якобы всеблаг, и в него полагается верить, пока в мире столько ужасов и страданий? Простите, но я как человек, до конца испивший чашу страданий, нахожу в вашей глупой религии лишь одну большую насмешку над любовью и самопожертвованием! Что это за любовь, которая обрекает на вечные пытки и не убирает с Земли страдания, хотя всё может?! Что это за дурацкое самопожертвование, которое заканчивается заведомым воскрешением, рода проблемы, которую также легко решить щелчком пальца для вашего бога? И когда вы, наконец, понимаете, да, что это маразм — как не хотели видеть с самого начала — тогда вы в отчаянии, и просите меня, дьявола по вашему представлению, вернуть вас к жизни! Я отвечаю: нет! — Почему?.. — спросил Папа, хлопая мокрыми глазами. — Сейчас жизнь для меня ад… Моя вера мертва или почти мертва… Неужели вам сложно? — Потому что я не хочу участвовать в делах вашей веры, которую — да — я презираю за её идиотизм и её готовность оправдать любое зло! — прямо высказал Синдзи. Каору положил руку ему на ладонь: — Я думаю, Синдзи, ты всё высказал, позволь немного сбавить гнев и заговорить своё слово, — вдумчиво попросил Табрис. — Хорошо, Каору… — Иоанн-сан, я прощу прощения, что мой возлюбленный говорит очень резко. Как вы могли заметить, он всегда говорит то, что думает. И я скажу, что думаю, — продолжал Каору, — я ненавижу Жизнь в целом как явление и тоже не верю в такого бога, в какого верите или верили вы, я — агностик. Однако я могу понять боль всех этих разочаровавшихся людей. Но до тех пор, пока вы не совершили зла — вы мне не враг. После этих слов Нагиса поднялся и за руку поднял супруга. — С вашего позволения мы переговорим с глазу на глаз… — Да-да, хорошо. Вы можете пройти вон в ту комнату, — Папа указывал на дверь, — там никого нет и я вас не услышу… Каору и Синдзи вышли туда за руку. — Что будем делать? — спросил первый. — Я если и вынес урок из всего, так это то, что не нужно поспешных действий, если мы не хотим причинить Лилим боль… Ведь не этому ли учит твоя философия — больше радости, меньше боли? — Пф! Я… Эм, давай дадим тупо снотворное этому Папе, скажем, это зелье, которое убьёт вас так, чтобы легко было воскресить. А то если мы сделаем как он просит — у нас могут возникнуть проблемы, потом пойди докажи, что не мы, дьяволы, его убили! — рассудил Синдзи. — Хорошо… А что дальше? — Не думаю, что старый хрен что-то увидит во сне. А там… — Синдзи пожал плечами. — Как шлюха-судьба жопой вильнёт. По ту сторону гроба нас нет. Так что… Наверное он покончит с собой. Но нам-то что? Ты же уважаешь право всякого существа уйти из жизни? — Угу… — кивнул Каору. — Тогда давай так и сделаем. Иоанн медленно возвратился в сознание по окончанию процедуры. Каору и Синдзи сидели у папского ложа. — У-ух… — старик посмотрел на них и взгляд его показался каким-то ясным. Губы изобразили улыбку. — Я видел Бога. — Чего? — свёл брови Синдзи. — И какой Он? — без какого-либо удивления полюбопытствовал Каору. — Светлый. Добрый!.. Чистая Любовь! — Папа широко раскрыл глаза и воззрел на потолок. — Он показал мне всех погибших друзей и близких, до последнего! Они теперь с Ним! Джонатан Стонагал и Абдулла Абабнех, который был мусульманином! [9] Иудеи, индуисты, зороастрийцы— все пути ведут к Абсолютному Богу! — после этого Папа обнажил счастливейшую в мире улыбку. Каору и Синдзи обменялись взглядами — последний очень подозрительно на всё это поглядел. Папа зевнул и после этого активно зашевелился. Каору подал ему руку, чтобы помочь поднять. — Спасибо большое! — Иоанн встал и очень по-молодецкие двинулся по комнате. Каору и Синдзи поспешили следом. Они снова оказались в главной части кабинета и сели за стол. — Теперь я точно убеждён в истинности веры! — довольный первосвященник поцеловал свой крест. — Теперь я буду посвящать все силы на борьбу с бедами и ужасами! — Кхм-кхм, а вам бог часом не пояснил, почему столь страшные кошмары вообще обрушиваются на Землю? — со злым скепсисом спросил Синдзи. — Бог сказал, что их насылает дьявол! — выдал Иоанн. — Это мы знаем. А почему он позволяет дьяволу это делать? — Потому что он дал всем свободу воли! — Пф! — Синдзи откинул голову и с атеистической надменной наглостью расхохотался: — Что-то ваш божок не блещет аргументацией! — Бог сказал, что все эти страдания ничто на фоне вечности блаженства, которое разделят все дети Божьи. Даже дьявол Ньярлатхотеп и его падшие ангелы, которых вы зовёте Великими Древними, когда покаются. Рано или поздно все покаются и примкнут к Господу Абсолюту! — восторженно сообщил Папа. — Бог очень ценит вашу борьбу с дьяволом Ньярлатхотепом, который был творцом материального мира. Он — первый сын Божий. Но он возгордился выше Отца своего и создал свой мир — материальный мир, полный несовершенства, боли и зла! Он населил его несовершенной жизнью, и когда Истинный Бог в своей бесконечной любви указал путь к спасению, Ньярлатхотеп извратил его — он наполнил ложью и ужасами священные тексты, чтобы отвратить людей от Всевышнего Творца. Он искусил треть братьев-ангелов восстать против Творца Всемогущего! Он шептал Гитлеру, говоря, что он есть Бог и Проведение, он направлял Пол Пота и он был с Сиро Исии! И он вдохновил все религиозные войны и SEELE, он придумал эту чудовищную религию Мифов Ктулху, о том, что его Отец — безумный Азатот — якобы создатель всего сущего, и что нет ни надежды, ни смысла, ни добра, ни зла! Он сам поверил в свою ложь и обманул вас! — возвещал Папа. — И, чтобы изобличить его, именно Истинный Творец давал вам силы победить Ньярлатхотепа! Ведь как бы его победили изнутри его творения, где он почти всемогущ?! Именно он искушал Иисуса и именно он исказил его учение Абсолютной Любви, чтобы вызвать войны, инквизицию и зло! Именно Истинный Творец был с вами, Нагиса Синдзи, и твоим учителем Картером, когда вы вызвали Адама Кадмона! Именно Бог вёл тебя, Нагиса Каору, возлюбленный сын Господа, от Элизии к Земле, чтобы ты исполнил волю Творца — освободил Борею от ужасного демона Итаквы! Во Вселенной есть Надежда и Добро! — Как минимум, Синдзи, Иоанн-сама не мог знать такие подробности, о том, что я был на Бореи или об Адама Кадмоне, — повернувшись к Синдзи, важно отметил Каору. — Это говорит всего лишь о том, что тут вмешался некий сторонний источник! — определил Синдзи. — Пока он спал… тьфу! то есть был мёртв — кто-то влез ему в голову и наговорил… Кто-то, кто следил за нами! — Бог сказал, твоё сердце слишком наполнено болью, потому ты ещё не готов перейти к Истинному Богу, который есть сама Любовь! — излагал Иоанн. — Но это пройдёт! Ведь даже Ньярлатхотеп покается в грехах своих и последним пребудет в вечном Раю! — Так, мы должны лично выяснить ситуацию, — сжал правый кулак Синдзи. — Я ни за что не поверю в бога! Особенно из-за такой ерунды, которая за милю воняет мошенничеством! — Бог не оставил вам номера? — спросил Каору. — Бог сказал, что вы легко сможете прийти к нему, просто уснув и захотев того! — сообщил первосвященник. Каору и Синдзи переглянулись. — Тогда давай войдём в транс и поговорим с ним в Мире Снов! Я уверен, он отзовётся! Там мы сбросим с него маску! — решил юный рационалист-оккультист. — Вы можете лечь на мою кровать… — предложил Папа. — Спасибо, — встал Синдзи. — Сейчас-сейчас мы поговорим с этим вашим «абсолютным всеблагим богом»! Каору и Синдзи легли в одежде и быстро отключили в себе жизненную энергию, как обучил их Рэндольф, замерев без дыхания, словно мёртвые. Они оба пролетели по тоннелю, держась за руки и в конце их ожидал чистый и мягкий свет. — Так, кажется мы на месте? — огляделся по сторонам Синдзи. — ДА! ВЫ НАШЛИ МЕНЯ! — разнёсся всюду голос, казалось, исходя из каждой точке. — Я ЕСТЬ БОГ! — Чего?! — Синдзи фыркнул. — Ньярлатхотеп, ты что ли?! — парень материализовал в одной руке катану. — А ну иди сюда! Сейчас мы тебе опять вмажем, и ты умотаешь к своему папаше Азатоту, плакаться ему! — НЕТ, Я НЕ ЕСТЬ ЛОЖЬ И СМЕРТЬ, Я ЕСТЬ ИСТИНА И ЖИЗНЬ, — прямо перед ребятами свет как бы уплотнился и образовал человекообразную обнажённую фигуру вроде бы со вторичными мужскими плодовыми признаками — с чертами лица средних лет, с бородой и усами словно бы из чистого расплавленного золота, но точно без гениталий. Свет при этом стал как бы изливаться от могучей головы. — Я Господь, о котором вы сейчас узнали, — говоривший распростёр руки, в таком виде он стал звучать не столь громко и не столь напыщенно, — я рад видеть вас, дети мои. И хотя я вижу, что в сердцах ваших нет веры в меня, ибо вы испытали много зла, принесённого в вашу жизнь падшим Ньярлатхотепом, я всё равно люблю вас и буду любить вас, и вы поймёте это, когда придёте ко мне, может быть предпоследними перед самим Ньярлатхотепом! — провозгласил этот безграничный Бог Абсолют, вернее этот некто, кто позиционировал себя за Всевышнее Существо. — Я предстал перед вами не только в доказательство Веры, которую вы сейчас не примете, но ради и того, чтобы воссоединить вас с иными возлюбленными чадами Моими — с Габриэль и Микаэль, попавшими в беду, которых вы так долго искали по слову Ариэль! Благодаря особенностям Мира Снов Каору и Синдзи сразу поняли, что речь идёт об альтернативных версиях Аски и Синдзи. — Простите, — саркастично начал Синдзи, ибо такого рьяного атеиста нельзя было заманить в сети религии и веры световыми фокусами и громкими речами, — вы сказали, что всё зло сделал Ньярлатхотеп? — Истинно говорю! — Которому вы позволили? — Всем дочерям и сынам своим я даровал величайший дар — Свободу Воли! — И ты не препятствовал злу из желания реализовать свободу воли своих творений? — Именно, сын мой… — Я тебе не сын!.. — Ты сын мне, Нагиса Синдзи, ибо я создал тебя, чтобы ты был хорошим мальчиком и стремился к добру. В доказательство я могу напомнить тебе, что ты всегда мог отличить добро от зла благодаря сердцу — ты всегда слушал его, когда оказывался в сложной ситуации, и оно давало понять тебе, когда ты грешил и делал зло. Даже когда ты обрушил Третий Удар, ты знал, что ты сделал зло. Ты очень добрый мальчик, ты всегда тянулся к любви и свету, и ты должен знать, что они — лишь отблески Меня, Истинного Бога Абсолюта! Я — их источник, и всего добра! А тот, кто более всего известен тебе как Ньярлатхотеп — есть отрицание Меня, то есть само зло: он первый из падших, первый, кто согрешил прежде всех! Можно сказать, он первым создал зло, которое ты так ненавидешь и которое так часто окружало тебя… Но даже не ведая об этом столь ясно, как сейчас, ты шёл через тернистый путь жизни. Ты задавался вопросом, почему ты не покончил с собой? Так знай же: это Я вёл тебя! Это я вложил в твои руки меч, способный повергнуть падших ангелов! — говорил тот, кто нарёкся Господом Богом всего сущего. — Так возрадуйся, как хотел возрадоваться: Добро древнее зла и Добро Абсолютно, а зло — нет! Возрадуйся и будь же готов в будущем уверовать в Меня, ибо я — всё лучшее, что есть в тебе! Синдзи впервые ощутил соблазн. И с неприятной гримасой ответил: — Не ссы в уши, говорящая лампочка с ножками и ручками. Как я уже говорил, я никогда не уверю в бога, особенно если он мне льстит, словно мошенник. Хотя ты и есть мошенник! Уверен, ты просто эгрегор, жрущий веру людей! Я не поведусь на твои байки! Но да всё равно, скажи: если ты дал свободную волю, и ты всеблаг, почему ты не ограничил зло? — Потому что это было бы препятствием свободной воли, сын мой, — дал ответ Господь. — Пф! Чушь! Как рационально мыслящий атеист, заявляю — это чушь! Слушай сюда, — начал Синдзи, — объясняю на пальцах: свобода воли — это свобода желать и действовать. Опустим тот вопрос, что я вовсе не уверен, что могу выбирать желания или регулировать силу желаний. Опустим вопрос влияния среды на человека — и, стало быть, его поступков. Коснёмся лишь основного: я могу возжелать допрыгнуть до Луны, могу? Могу. Могу начать прыгать с целью попасть на Луну? Могу! Но я попаду на Луну в обычном состоянии? Нет. Не допрыгну. Как не прыгай! Гравитация не пускает! Так что же ты, падла меня ограничиваешь? Эти ограничения, гравитация, физиология — ограничивают мою возможность, но не свободу желать и пытаться. Но желание попасть на Луну морально нейтрально. А теперь перейдём ко злу. Ты всеблаг и всемогущ, как брешиш мне тут, то есть ты должен не допускать зла и не хотеть зла. Твои творения могут сколь угодно хотеть зла и сколь угодно пробовать делать зло, а ты им не дай добиться цели! Ну ты же не даёшь в первом случае добиться цели допрыгнуть до Луны? Свободу воли это не нарушает. Конечно, желать невозможного мало кто будет, но так это тебе только на руку — если почти никто не будет желать зла! Маньяк хочет убить жертву? А ты сделай её неуязвимой — пусть тыкает в неё сколь хочет ножом! Инквизитор хочет сжечь еретика? Так сделай его огнеупорным! Фанатик имени тебя хочет расстрелять гея? Так сделай его пуленепробиваемым! Со всемогуществом и всезнанием нет дела проще! Так что твоя отмазка про всеблагость и свободу волю — хуёвый софизм, ты же не думал, что я давно его не проанализировал и не понял что с ним не так? Если бы мне его верующие сказали — я бы на них так не сердился, они на то и верующие, чтобы не давать себе эффективно сомневаться в своей вере. У них в голове самостоп. Но ты-то, якобы сам «всемогущий бог», кормишь меня такой дешёвой демагогией?! — Ты слишком мало знаешь, чтобы понять мудрость творца… — заговорил светоносный гуманоид. Синдзи крепче сжал катану и чуть поднял её. Едва заметно — но это отдавало в псионические фоне: называвшейся Богом-Абсолютом нервничал. И Синдзи был слишком чуток, чтобы это не заметить. — Ты уходишь от ответов! Укоротил бы я твой лживый язык! Я если и пришёл к «богу», то за ответами, а не за отмазками! Тьфу! — снова сплюнул Синдзи. — А ты мне отмазки и отмазки, божок шарлатанства! Может ты ещё скажешь, что без веры в тебя я буду убивать и грабить?! А ну пошёл отсюда! Пока я тебе не зарезал! — Ты отвергаешь Меня, как я и говорил тебе… — отшатнулся собеседник. — Но может ты когда-нибудь поймёшь силу веры перед атеизмом. Атеизм не даёт ничего. — Как минимум атеизм не даёт мне оказаться облапошенным такой фигнёй! Ты просто эгрегор, становящейся сильнее от веры людей, уверен, если такой сильный мечтатель — как я — поверит в тебя, твои силы возрастут неимоверно! Ты рыскаешь ради личной выгоды, прямо как обычный мошенник! Уверен, о нашем подвиге в битве с Мистером Н трещат без умолку всякие там, и тебе и не составило труда узнать нашу биографию и проследить наши действия, прямо как обычные шарлатаны и прохиндеи выискивают сперва информацию о жертвах и выдают им её на правах вселенского откровения! Ты думал я не слышал о технике холодного чтения?! Может быть даже ты подстроил наше общение с Папой Римским. — Ты говоришь, это у верующих самостоп, а может это у тебя самостоп? Ты просто ненавидишь Меня, Бога, — промолвил собеседник с явной долей упрёка. — Да, ты прав, как атеист я ненавижу бога всем сердцем, — признался Синдзи. — Потому что тот, кто допустил рак у детей, у взрослых, кто в ответе за природные катастрофы — да этого божка мало к стенке прибить! Как ты не понимаешь, что я ненавижу бога потому, что моё сердце хочет добра. Добро вынуждает ненавидить зло, а кто источник зла, как не сам бог — создатель мира, где всё соткано из зла? Ты сказал моё добро в сердце — оно от тебя, но именно поэтому я ненавижу бога — реального или гипотетического. Мир полон зла, ужасов в нём столько, что большинство нормальных людей живут лишь потому, что не видят их. Вернее умеют не видеть. Когда я пирую в одной точке планеты, в другой африканский ребёнок стонет от голода. Когда у меня отличное здоровье, старик умирает от рака. Когда у меня много денег, кто-то продаёт почку от нищеты. Если обращать внимание на это зло, то это верный путь к самоубийству. Именно поэтому я ненавижу этот мир. И тебя за то, что ты его допустил… Более того, — голос Синдзи стал ещё более ядовитым, — ты видишь каждого умирающего от голода или рака ребёнка и сердце твоё не колышется? Ты можешь ему помочь щелчком пальцев, но не помогаешь?! Не щёлкаешь, блядь?! Как ты можешь после этого, лживая ты мразь, называться «всемогущим всеблагим богом»?! Мне противно тебя видеть, убирайся отсюда! Я скорее поклонюсь Ползучему Хаосе, чем тебе! — Как я и говорил, в твоём сердце слишком много ненависти… Хорошо, я дал тебе свободу воли и по такому праву ты можешь жить в боли и ненависти отдельно от Меня! — махнул рукой Господь. — Ты сам выбрал ад, Синдзи, твой ад — это твоя жизнь! Парень рассмеялся и помотал катаной. — Вали-вали давай к своим ангелам, к христианам и к прочим лизоблюдам, а я как-нибудь в аду поживу! Пока я сдерживаю желание нашинковать тебя на колбасу! — Погодите, — вмешался в разговор Каору, — вы меня тоже не убедили в своей божественности, ибо я поклялся быть агностиком, после того как меня уже раз обманули с абсолютной истиной… Но вы что-то говорили про Микаэля и Габриэль? Я так понял, это наши друзья… — Верно! И за этим я явился, чтобы привести вас к ним из великой любви своей! — промолвил Бог и простёр руку, открылся ещё один тоннель. — Запомните этот путь и пройдите по нему, дабы добраться до нуждающихся в вас! С такими словами свет как бы стал угасать, стягиваясь к Богу — в итоге он пропал, угаснув среди мрака далёким отблеском. Синдзи и Каору остались держаться за руки словно в аду, в месте, где нет Истинного Бога, который они сами для себя избрали. Первый в который раз сплюнул: — Ну и шёл он! Нам нужно потолковать с Картером! И с Альтером! И тогда мы посмотрим что там и как, — решил Синдзи. — Угу, — было согласен Каору, — всецело поддерживаю тебя. И они вышли из транса…