Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

— Хиро там не очнулся? — Булат повернул голову; в белых футболке и штанах, широкоплечий громила под два метра, причудливо компактно разместился на подоконнике, уткнувшись босыми пятками в край стены; в терпеливом ожидании этот большой и симпатичный верзила неспешно вперёд расчёсывал свою чудно выпирающую надо лбом причёску. За порог только что открывшейся двери люди NERV отнесли пребывавшего в без сознании Короля рёвозавров. Скрестив руки с мрачно-скептическим видом, рядом Зеро Ту прислонилась вытянутой спиной к обделанной красным деревом стене. Принцесса рёвозавров уселась просто на голом полу у угла, закрыв при этом глаза и находясь без движения, её хвост-манипулятор при этом оказался загнут перед согнутыми ногами. Одетые в такие же светлые футболки и штаны Мицуру, Итиго и Горо тихо беседовали в коридоре на некотором расстоянии и, вслед за прозвучавшим вопросом Булата, внимательно повернулись к вышедшим из двери Рэндольфу и Рей. Принцесса слегка приоткрыла веки, Зеро Ту обернула к вышедшим голову в сильном ожидании, но без особого оптимизма, без надежды на хорошие вести прямо сейчас. — Ещё нет, — осведомил первый. В домашней обстановке Рэндольф Картер носил светло-коричневые пиджак, брюки и мягкие домашние туфли, первые два указанных элемента явно выделялись неким общем стилем, как заметили граждане Общества Плантаций — пуговицы, застёжки, ремень цвета коры дерева, карманы — всё летнее и лёгкое — одежда эта отсылала к моде той эпохи, в которой он родился и чей дух стал так мил сердцу мастера-оккультиста. — Мы углубились в его сны, — докладывала Аянами, — сейчас Хиро снятся отрывки из прошлой жизни, когда он был жителем «Малакандры», то есть Марса. Рей Аянами носила просто чёрные футболку и штаны, сливающиеся по цвету и хорошо сидящие на ней, лёгкая и даже слегка прозрачная ткань данной одежды контрастировала с болезной её кожи лица, шеи и некоторой части груди, — у футболки Рей был довольно глубокий вырез, — а также с её светлыми кистями и белизной мягко ступающих босых ступней, — обуви девушка не носила, как и почти все здесь. — До того, как ВИРМ превратил планету в выжженную пустыню, — дополнительно пояснил Рэндольф, — Хиро бился против ВИРМ на уровне существования, более «высоком», «фундаментальном», который мы, NERV, называем «многомерным пространством Тиллингаста»; потому эта битва отразилась на Марсе во всех прочих таймлайнах, из-за этого планета везде оказалась выжженной пустыней. Пока оккультист говорил сие, альбиноска посмотрела на Принцессу, каковая, небрежно сидящая в своём углу, вновь потупила взор на ковёр, коим был устлан пол. — Я почувствую, когда отец придёт в себя, — с долей отрещённости молвила синекожая и вновь поникла рогом, сомкнув веки. Не было видно, чтобы она даже дышала. — Так как Хиро может быть её отцом? — Итиго подошла ближе к Рэндольфу в сопровождении Мицуру и Горо. — Да, нам хотелось бы очень подробно это знать, — последний с разумным недоверием посмотрел на Принцессу. — Давайте мы потом вам объясним, когда он придёт в себя, — Картер с такими словами посмотрел на Зеро Ту, та в ответ заглянула оккультисту в глаза, — вижу, вы очень взволнованы. Лицо Зеро Ту было очень хмурым и задумчивым. — Мы могли бы привести его в чувство сейчас, но дело в том, что Хиро пребывает в коллективном бессознательном своей расы. Я думаю, ему полезно там побыть, чтобы восстановить свою прежнюю личность, это расширит его возможности, что не может не помочь в войне с ВИРМ и иными недоброжелателями, — аргументировал Рэндольф. — Я хотела бы, чтобы Хиро проснулся сейчас — мой Хиро, — прямо высказала Зеро Ту. — Нет, мама, пусть папа лучше осознает, кем он был тогда, кем я его помнила, — Принцесса подняла взгляд на Зеро Ту, говорила синекожая девочка-полуящерица уверено и практически без выражения каких-либо чувств, невзирая на, казалось бы, волнующую тему. — Ведь ты не помнишь меня совсем. Брат не помнит ни меня, ни тебя, хотя он… ещё не был тогда рождён. Ему нечего помнить. Зеро Ту начала водить мрачным взглядом, думая о дальнейшем. — Я ничего не помню из той прошлой жизни, — взялась она за голову, — ничего. Я не понимаю, о какой прошлой жизни вы говорите! — Не беспокойся, — спокойно и не без доли сочувствуя промолвила Рей, — я тоже далеко не всегда вспоминала свою прошлую жизнь. Похоже, у нас у обоих схожие проблемы. Воспоминания придут. — Можно воспользоваться техниками расширения сознания, — придумал Рэндольф. — Но давайте потом обсудим это с Хиро. — Зеро Ту, я думаю, эти люди секут в данных делах, потому ради Хиро тебе лучше подождать, — уверено настоял Булат. — Чем больше он узнает о прошлом Короля рёвозавров, тем лучше вам же будет. — Хорошо, — немного подумав, согласилась Зеро Ту. После чего сошла с места и зашагала по коридору, пройдя мимо Итиго, Горо и Мицуру, они пропустили её, ни словом розоволосая с ними не обмолвилась, она даже на них не смотрела. Все проследили за её ровными, но явно обеспокоенными движениями. Светлые футболка и пижамные штаны хорошо сидели на её фигуре, а розовые босые ноги производили контраст с яркой расцветкой шерстяного ковра. — Я хочу поесть — давно не ела, — ещё не много пройдя до поворота, Зеро Ту остановилась, небрежно дёрганным движением поправила спускающиеся за плечи розовые волосы, и обернулась назад с этим вопросом. — Да, у нас есть что покушать, — следовал за ней Рэндольф. — О, тогда и я что-то проголодался, — поднялся следом с подоконника Булат. — А? — вставай в полный рос верзила с интересом посмотрел на Принцессу. — Я останусь здесь, — повернула к нему лицо та, — буду ожидать пробуждения папы — еда мне не требуется после трансгуманизации и просветления [в духе буддийских лам]. — Мне тоже, но я ем ради наслаждения, — обернулась к ней Рей. — Впрочем, если тебя волнует отец, оставайся тут. — Я давно не пробовала никакой еды, — промолвила Принцесса. — Может быть я отойду куда-то, это не так важно. — Можешь осмотреть все достопримечательности моего города. А пока, думаю, не стоит трогать её с этим, она много не видела своего отца, — сказал Рэндольф. — Идёмте, отдохнём в гостиной, — обратился мастер-оккультист к Итиго, Горо и Мицуру, к ним ещё сейчас подходила Кокоро. Оставшаяся сидеть в полном одиночестве Принцесса обратила внимание на внезапно поднявшейся шум ветра за окном… Все бойцы и их командиры находились в доме Рэндольфа Картера, включая Соломона. Пилоты к этому моменту все переоделись — ребята из NERV в силу прекрасного климата облачились в предельно свободную летнюю одежду, которую носили дома: Мусаши, Асари, Тодзи, Кенске, Смит — в простенькие шорты и майки или в футболки, общим среди них можно было бы отметить лишь то, что — у Виктора короткие брючки с футболкой, у Кенске — шортики и майка, были цвета милитари, люди APE не знали о том, что на Земле — это цвет военной униформы; Аска носила длинное белое платьице без значимых особенностей; Мари — блузку тёмных и фиолетовых цветов, дополненную юбкой, сделанной под вид коротких джинсов; Келли оделась в тонкую топ-майку и в короткие обтягивающие шортики чёрных цветов, понятное дело, что грудь её чрезвычайно бросалась во внимание и постоянно ловила на себе взгляды гетеросексуальных самцов; Мана облачилась в светлый сарафан, почти прозрачный в ряде мест; смуглянка Надя покрыла наготу свою топ-майкой, оставляя живот голым, на ней же были надеты короткие и широкие шортики. Каору, Синдзи и Сабуро — адептов любви Содома и Урана [1] — стоило выделить отдельно, ибо по воле среднего из них, они решили выделить свои любовные пристрастия и гендерные особенности в особой одежде: сам Синдзи облачился в девичий белый сарафан, почти один в один тому, который носила Мана, при этом юноша распустил волосы и дополнил свой образ накладной грудью! — Ах, — Синдзи фривольно положил ногу на ногу в сей пикантной одежде, — прошу теперь считать меня девушкой, Синдзико-тян! Пилотирование Стрелиции очень хорошо помогло мне осознать свою трансгендерность! Я сейчас вот всё ещё внутри ощущаю себя женщиной, потому прошу уважать мою нетрадиционную гендерную идентичность! Люди NERV посмеялись — Синдзи, точнее Синдзико-тян, тоже в голос хохотал, в смысле — хохотала. — Грязный содомит, фу, пидор! — нарочито выругался Виктор, осудительно качая головой. — Как же ты будешь воспитывать детей? — Синдзи, ты нарушаешь законы божии и человеческие! — поддержала русского Аска тем же задорным тоном. — Иисус не забудет тебя! — Да, Синдзи, Иисус уже занёс тебя в список того, кого он бросит в озеро огня и серы, — вторил Смит. — Но не бойся, с тобой там окажется много интересных людей. — Ма-ха-ха! О, да — я пидор! То есть педерастка! Какая же я всё-таки педерасточка! Я совсем не настоящий мужик! О, да! — всё это время восклицал переодетый в женщину Синдзи, ещё демонстративно трепя себя за накладную грудь под платьем, да ещё используя подчёркнуто женское местоимение. — Иисус то-очно меня накажет, если он такой похотливый, как его папаша, Затаившейся за Порогом, — который наставил рогов своей жене Шуб-Ниггурат с представительницами всех разумных и не очень видов мироздания! Он накажет меня своими щупальцами! Какому истинному богу без щупалец сейчас жить?! Ме-ха-ха! А учитывая, что он мой далёкий предок, это будет… — Хватит, Синдзи, хватит, — с любовной улыбкой поглаживал супруга Каору. — Не хорошо говорить так про своих родственников, даже если они на самом деле адские боги из круговорота запредельного безумия. Если ты просишь уважать свой «нетрадиционный гендер», то ты взамен обязан уважать щупальца и сводящую с ума простых смертных трансцендентную сущность. — Да, Син, твой инопланетный муж гей-азиат прав, — охотно поддержал Виктор Северов, — ты должен политкорректно относиться к… альтернативно живущим: нельзя обзывать Ктулху и Ньярлатхотепа мерзким и гладкими, как поступал этот не толерантный расист Лавкрафт. Весёлая Синдзико — давайте из уважения к лицам с нетрадиционным гендером писать об этом человеке в женском поле и роде, когда он этого хочет — весёлая Синдзико, значит, дрыгала ногами, сидя при этом на коленях у Каору — муж держал «жену» на руках; сам слащаво улыбающейся кавалер-альбинос облачился в штаны, смачно обтягивающие его длинные тонкие ноги, по духу точно балетные; торс накрывала свободная рубашка-безрукавка из материала льняного вида, разумеется, она была расстёгнута и блудливо являла взору оголённую поджарую грудь, вернее больше её половину, украшенную розовеющим соском, который разбавлял открытую белизну-бледностью; этот вид дополнял серебряный крестик, похожий больше на египетский анкх. Что же касалось Сабуро — второго открытого гомосексуала среди пилотов — то его ориентацию одежда также слегка подчёркивала: относительно низкий паренёк облачился в короткие и облегающие тёмные шортики, почти в притык к тазу, в рамках земной культуры и благодаря длинным волосам Сабуро мог бы хорошо смахивать на девушку, имей он более женственный вид. Кроме шортиков, точно подходящих больше девочке, Сабуро накинул на себя такую же льняную рубаху, как и Каору. Надо сказать, Сабуро никогда свою ориентацию не выпячивал и не стал бы как-то её подчёркивать, не находясь он в круге друзей и товарищей, многочисленные оргии между которыми хорошо открыли друг для друга все вкусы и предпочтения, потому с ними можно было чувствовать себя свободно и позволить некоторые вольности, тем более Сабуро хотел выглядеть соблазнительно в глазах других мужчин. Как его заверили, люди APE придерживались схожей философии, потому пилот Евы-10 не стеснялся. Об этих же новых друзья стоило сказать следующее: их одежда, каковую ребятам выдали NERV для ношения в быту, не отличалась разнообразием — так как никто из пилотов Франксов и не ведал никого разнообразия: вне комбинезонов-скафандров парни и девушки носили либо штатную униформу, либо спальную-больничную пижаму. Потому сейчас нанороботы по итогу облачили людей с Плантаций и полурёвозавров в вариацию последней — в просто белые и тонкие штаны и футболки. Однако, неутомимый и пылкий воображением Синдзи сразу начал эксперименты и предложил Альфе облачиться в такую же одежду, какую выбрал для себя он. Командир Десятых не стал отказываться. — Вот видите! — указал трансвестит на женоподобного белобрысого, стоящего в белом сарафане — как у Маны, только несколько более плотном. Синдзико не удержалась и наградила Альфу тонкими чулочками из полупрозрачной белой ткани. — По-моему он прекрасен! Точнее — она! После этого Синдзико повязала Альфе белый бант. Тогда все признали, что этот относительно низкий юноша благодаря чертам лица и фигуре абсолютно неотличим от девушки! — Вообще, Синдзи…ко, у тебя есть вкус! Вот честно! — взволновался Мусаши — любитель трапов и гермафродитов. — Ага, я знала, ты оценишь — я не случайно облачила его подобно твоей жене! — Синдзико лукаво заглянула в глаза Маны. Та особенно расхохоталась. — Чёрт, Син, тебе нет равного в разврате! — одобрила подружка. — А то — самый лучший способ держать самооценку — это любить много людей! — заявила Синдзико. — О, Син, ты как всегда в своём духе! Соглашусь со Шпионочкой, у тебя неутомимая фантазия на всё извратное! — с такими словами Аска захватила Синдзико и прижалась губами ко рту трансвестита, бигендер же умело ответил — они засосались, Аска похотливо, как первоклассная шлюха, вобрала язык давней «любовницы». Синдзико ухватила рыжую прохиндейку, эту блудодейку, за бедро, высвободила язык лишь за тем, чтобы следующим засосом захватить её собственный и пососать своим ртом. — Нет, ну Альфа и правда отлично выглядит вот так! — сверкал глазами Кенске, держа Альфу в прицеле своей фотокамеры. — Но так теперь совсем не понять, какого Альфа пола! — возразил Дзоромэ. — А зачем тебе понимать, какого я пола? — возмутился уже Альфа, изучая в зеркале свой новый имидж. — Я сам не вижу в этом значимого смысла! Командир Девятых ещё потрогал накладные груди. — Ты тоже из алфавита? — взглянул на него Виктор. — Чего? — Альфа понял контекст — нечто связанное с лицами не гетеросексуальной ориентации, чьи предпочтения «извращены». — Ну, в смысле, ЛГБТ — лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры и… пансексуалы, они постоянно добавляют новые группы, — загнал пальцы Виктор, — пидоры! — Но ты сам… кхм-кхм, — посмотрела на него Келли. — Тьфу! Не напоминай! — отмахнулся Виктор. — Вечно вы, русские, какие-то сердитые, — сказал Асари. — Не хочу говорить, но его же русский приятель, Александр, с ним дурно поступил, — поделилась Мари. — Что? Виктор, что он тебе сделал? — обернулась к русскому Синдзико. — Этот подонок вытащил из моего мозга подсознательное желание быть оттраханным в задницу, и засунул против моей воли, — Виктор решил признаться во всё, так как нежелание говорить об этом прямо только бы показало его слабость, — но мне было настолько приятно, что я не дал ему в морду сразу! Ублюдок! Пусть над ним кто-то смеётся, даже если Виктору это будет мерзко, он должен стоять выше этого, быть как каменный что перед лицом проклятий и насмешек, что перед лицом лести и восхвалений… Хотя фиг с последним! Нет, он будет живо радоваться похвале — не такой он человек, чтобы быть безразличным к житейским радостям, как Рей, например. Но на первое нельзя непродуктивно страдать, подумал он! Он же вломил этому Ларкину за такую шутку, стало быть — всё исчерпано (разумеется, Виктор ненавидел Ларкина, но не за это, а за его моральный облик в целом). А вот друзьям своим он мог сказать всё и был в праве искать у них поддержку и сочувствие. И если бы они стали насмехаться и язвить, чтобы не осознавать, насколько был мерзким этот Ларкин, то поступили бы глубоко неправильно, хотя и в силу своих недостатков — людьми-то в целом они были хорошими, даже Аска (Виктор так думал, не зная, чего совершила Аска, которая, однако, в силу своего искреннего раскаяния доказала возможность возвращения на тропу добродетели). — Э-эм, ну если ты не давал на это согласие, то Александр поступил как ублюдок! — здраво рассудила Синдзико. — Я его ненавижу — и ненавижу не за это — за это он мне ответил; за другое — Александр этот — мразь полная! Александр сказал, что легко убьёт любого человека, как букашку, даже если этот человек ничего ему такого не сделал! Но видите ли, этот говноед любит Рей, потому он за нас! Сука! Вот дерьмо он как человек! Как человек он для меня блевота, и дух его я терплю только ради победы над уебанами Лавкрафта и прочими ВИРМ! — так сказал Виктор. Они ещё поговорили на тему, все соглашаясь с тем, какой Александр мудак. — Да, Серафим — порочный человек, было бы хорошо, стань он на путь добродетели, я думаю, для него это пока возможно, — Каору обменялся взглядом с Аской. — О, Зеро Ту, — Аска, желая сменить тему, стала оглядываться, и к своей радости увидела как раз входящую розоволосую; Аска взяла за руку своего любовника-трансгендера и повела за собой навстречу к недавней знакомой, — пойдём, Синдзико, тебе очень понравится Зеро Ту. — Как Хиро? — повернулся Виктор к вошедшей. — Пока без сознания, его решили не приводить пока в себя, — Зеро Ту смотрела на Аску, девушку, которую она успела полюбить — не только за красоту, а за отвагу, горячий темперамент и, что самое главное, за готовность сознательно отринуть порок и встать на путь добродетели; ради неё Зеро Ту решила натянуть себе приятное выражение. — Но мне говорят, всё относительно нормально… — Да, — подтвердила ступающая следом Рей. Она прояснила все тонкости. Рэндольф, Булат, Итиго, Горо, Кокоро и Мицуру вернулись в гостиную. Здесь люди APE впервые увидели Ману, Кейту и Мусаши без своей униформы, скрывавшей лица. Мана — девушка симпатичная, стройная и крепкая, среднего роста с каштановыми волосами и приятной светлой кожей, черты её лица говорили о принадлежности к азиатской расе. Её муж Мусаши внешне напоминал свою сестру Надю, его острое лицо могло похвастаться выразительностью тёмных глаз, немного угловатых бровей и прямого ровного носа, при этом в его смуглой внешности куда меньше преобладали классические азиатские черты, должно быть, он и его сестра не являлись чистыми азиатами. Кейта не мог похвастаться ничем особенным — он был низким, но крепким молодым темноволосым японцем, с не шибко выразительным круглым лицом с маленьким носом — впрочем, ни в коем случае этот юноша не выглядел как-то отталкивающе. Ребята немного поговорили, вскоре открылись двери шкафа-часов, имеющих форму гроба; до того это устройство, на самом деле бывшее порталом, как только сейчас поняли гости, не привлекало никакого внимания — из него, как раньше на глазах Альфы вышел Клеф, сейчас вошли Мисато и Кадзи, за ними возвратился Шут. Первые двое показались в своей привычной рабочей одежде, сменив на неё комбинезоны. Мисато — в обтягивающем чёрном платье с белыми линиями на вырезе и возле плеч, они выделяли отверстия для рук, а ходила она в тёмные сапожках, только сейчас жители Плантаций ещё и обратили внимание на то, что у неё в ушах были серьги — им пришлось потом уточнить что это такое, никто из них не додумался бы до того, что это всего лишь украшение — они подумали о том, что это импланты, выполняющие некие функции. Кадзи носил приглущённо-синего цвета рубашку, на фоне чего выделялся красный галстук — ребята с Марса опять же, не поняли, что это такое, — а вот тёмные штаны с коричневыми туфлями не произвели никакого особого впечатления. Куда больше им бросилось в глаза то, что Кадзи курил — увидев Рэндольфа, он сразу погасил сигарету и упрятал в нагрудный карман. Топающий чёрными туфлями Шут оказался одет в аналогичные обуви по цвету пиджак и брюки, первый при этом был небрежно раскрыт и являл белую рубашку, на фоне чего красовался тонкий и кое-как перевязанный галстук, формой отличный от того, что носил Кадзи. За ними показалась Сакура, чья одежда не изменилась. Следом за ними тут появились лица, которых ребята APE ранее не видели: — Привет! — О, Хикари! — кинулся к ней Тодзи. — Это моя жена, Судзухара Хикари, — парень приобнял её за талию, — она очень приятная девушка! — О, а Тодзи порой такой балбес! — Хикари немного смущённо заулыбалась, глядя на новые для себя лица. — Не обижайтесь на него! Носила Хикари светло-голубое платье, тонкие чёрные чулки и какие-то небольшие аккуратные башмачки. — Это Ферраро Габриэлла, она наш человек, следящий за Сакурой, — представила следом вышедшую особу Мисато. — Наверное вы можете звать её просто Габриэллой. — Или Габри, раз уж у нас неформальное общение, — улыбнулась голубоглазая истинная арийка нашим марсианам. Те ответили ей тем же. — Никогда не видела столько Взрослых, которые вели бы себя как, мы, «дети», — сказала следом Мику, будучи искренне удивлена. — Они не Взрослые — они «дикари», — вдумчиво поправил Альфа. — Ага, — добавил Гамма, — люди, живущие под гнётом страстей и похотений. — Такими раньше были все люди, в нашем таймлайне, — сказала Зеро Ту. — О, какой интересный, — Булат следом положил взгляд на чрезвычайно симпатичного молодого мужчину, да и не только он — все полурёвозавры, в силу хорошо свойственной им похотливости, засмотрелись! — Это Ихт, мой муж, — встала и подошла к античному злотокудрому красавцу Надя. Они поцеловались и крепко обнялись, Ихт, одетый в строгий костюм, мало обратил внимание на остальную компанию. — Вы говорили, он — человек-рыба? — уточнила Зеро Ту. — Мы сделали ему коррекцию биологического вида, перестроили всего нанороботами, наши технологии позволяют, — пояснила Мисато. — Да ещё внешность ему такую выбрали — не сравнить с прежним инсмутским видом! Я прямо вся теку как сучка весной при виде его смазливой мордашки! — последний слова Мисато озвучила куда тише. — Да, мы выбрали ему новую модельную внешность, — добавила Синдзико. — Превратили лягушку в принца. Нравится он вам? — Ещё бы! — одобрил Булат, совершенно не стесняясь рассматривать Ихта. — Я должен предупредить, — заметив этот взгляд, подошёл Кадзи, — он не сторонник однополых отношений. — А… Хорошо, — тогда Булат перекинул этот взгляд на Каору. — Да-да, тебе хватит красавчиков даже без меня, — Кадзи похлопал Булата по плечу и тот осознал, что муж Кацураги знимался с ним сексом только ради Франкса — и сейчас с него хватит. — «Наверное я был слишком груб», — подумал Булат, потому отмечая, что в следующий раз, когда он станет мастурбировать, то, скорее всего, будет думать именно о Кадзи, чья мужественность без капли женственности искренне пришлась ему по вкусу. Пока наши ребята толковали, из вышла Юй. Зеро Ту посмотрела ей в лицо и полностью осознала — это выражение идентично выражению Карины Милзы. Неуловимо, но это было так. — Я Икари Юй — глава проекта «Е», — представилась эта женщина, глядя снисходительно-добродушно, и всё же её взгляд наряду с осанкой хранил в себе величие, которого так не доставало более простодушной жене Франкса. Зеро Ту верно сочла эту женщину опасной. — Это моя мама, — с аналогичной эмоциональной мрачностью сообщил Синдзи. Зеро Ту посмотрела на него и ещё больше утвердилась в опасности этой персоны. Последним же из портала явился старый знакомец мастера-оккультиста, чью планету некоторые из наших гостей с Марса уже повидали. — Полагаю, вас не шокирует внешность Зкаубы, — Рэндольф обернулся к марсианским друзьям, каковые таки остались относительно спокойны, — а то один мой родственник скончался от страха, увидев Зкаубу. — Зкауба родом с Йаддита, — пояснил Синдзи, — мы там были. Полурёвозавры пока принюхались к незнакомому для них запаху, исходившему от жителя той, разгромленной дхоулами планеты. — Зкауба тут с целью изучить Евангелион-10, слитый с вашим Франксом, — пояснила Мисато, после чего проследовала за Рэндольфом и Рей, с ними удалились Юй и Зкауба, остальные сели в гостиной. Тут как раз к услугам гостей нанороботы материализовали достаточно стульев для всех. — Позвольте, — Соломон встал и сложил ладони, после чего начал неспешно раздвигать руки — и явил тонкую, сложенную в трубку ткань, она начала стремительно увеличиваться в размерах. Все посмотрели на волшебника, тот раздвинул руки до максимума, одновременно увеличив и преобразовав предмет до рулона скрученной ткани. — Прошу руки со стола убрать… Соломон раскинул рулон на столе, скатерть легла ровно, вся она оказалась заставлена всевозможными вкусностями, при этом такими, какие никто ранее не видел — мясо неизвестных животных, цветастые салаты и фрукты в качестве гарнира, напитки в золотых и серебряных кубках и сосудах, остальная посуда и столовые приборы состояли также из тех же металлов. — О, мы ели такое перед отлётом, — Синдзи потёр руки. — И так как это сподвигло нас к совокуплению, я полагаю, в этой еде так же есть всевозможные возбуждающие переправы? — Конечно есть, впрочем… Я наколдовал так, чтобы они не действовали на тех, кто не хочет, — предупредил Соломон. Многие ребята с стороны NERV посмеялись, немного даже смущаясь. — Слушайте, мы же всё-таки перед нашими новыми друзьями… — Надя засмущалась. — Брось, наши друзья столь же прогрессивные как мы! — Кадзи похлопал Надю по спине. — Бля, после того как я поел этой вашей еды, я никогда не думал, что трахаться с мужиками, гм, это так приятно… — признался Тодзи. Хикари засмеялась: — Когда ты успел? Не, я ничего не имею против наших оргий — мне самой приятно оторваться с другими мужчинами, при этом не теряя тебя из виду… — сказала жена Тодзи. — Но мы должны предупредить, что вы будете отрываться как кролики, — поднял палец Кенске. — Кролики, кажется, не могут различать поле партнёров? — То есть в этой еде, эм, сексуально возбуждающий наркотик? — решала вернее узнать Зеро Ту. — Что-то вроде шпанских мушек? — уточнил Кадзи. — Именно так, только безвредно и с коротким действием, оно просто вызывает возбуждение, не более, мамой клянусь, — заверил Соломон. — Мы уже ели и ничего с нами не было, потому, я уверен, Соломон не будет ничего нам подкладывать в еду, — Каору в этом явно не сомневался, потому взял вилку и приступил к трапезе. — Мы не едим такое, — вдруг отказался Альфа. — Разве? Я уверен, ваша физиология может усваивать подобную пишу, — сказал Соломон. — Я знаю это из Хроник Акаши, они никогда меня не подводили. — Нет, мы просто питаемся исключительно… — Питательными растворами, — перебил Булат, — Девятые считают, что употребление подобной пиши ведёт к пагубному гедонизму. — А избавление от гедонизма ведёт к превращению в овощ, — возразил Каору. — В смысле? — возмутился Альфа. — Мне не нужно есть в принципе, потому что я Ангел, — Каору посмотрел на переодетого в девушку строптивого блондина, очаровывая того своей мордашкой, Каору первым отправил в рот порцию пищи и сейчас аппетитно разжёвывал, — но я ем, потому что если не буду делать ничего из того, что мне приятно, я превращусь в тупой овощ. Я буду просто сиднем сидеть на месте. — Кстати, о пище, — заговорила Икуно, — она ведь нужна для получения энергии. Так вот, господин Соломон, — девушка посмотрела на колдуна, — я уверена, что с вашими возможностями вы могли бы напрямую передать нам энергию и вещества, чтобы мы могли поддерживать жизнедеятельность. — Ты имеешь в виду, чтобы вообще обойтись без пищи? — понял Соломон. — Да, я мог бы. Но мы сейчас едим ради наслаждения, ведь собраться за столом — это ещё и способ общения. В конечном счёте он — тоже удовольствие. — Знаете, я когда-то мечтал стать абсолютно свободным, — продолжил развивать мысль Каору, он активно ел, и видя его смелость, остальные также взялись за еду. Зеро Ту сперва всё обнюхала, у неё возникли вопросы, но она сперва позволила Каору завершить до конца свою мысль: — Я полагаю, идеалом такой свободы стало бы превращение в некую бесплотную сущность, не испытывающую никаких потребностей, которую ничего не гложет — овощ, одним словом, — Каору ткнул вилкой на какое-то лежащее тут растение, вроде ананаса, — но потом я понял, что такая сверхценная свобода мне ни к чему, и что если я свободен, то я могу отказаться от такой свободы, — жующий за беседой Каору с улыбкой обратил внимание на Синдзи, которого муж вновь с удовольствием обнял, — я решил найти своё счастье с обычным человеком, отказавшись от Нирваны. — Да, — подумав, Альфа решил возразить, — но что если тебе захочется таким образом дойти до убийства людей ради удовольствия? — Почему? — Ну вот захочется. — Пока мне не хочется, потому я не думаю над этим, и подобное совершенно не свойственно лично мне — я стараюсь даже мух не убивать без необходимости, — Каору обнажил зубы в улыбке. — Альфа, не разводи эту демагогию, — вмешалась Зеро Ту, — я не потерплю тут папистскую пропаганду! Пора бы тебе уже понять, что вся она — стоит из демагогии, ты сам — демагог, которому надо самоутвердиться засчёт помыкания другими! Потому не хочешь — не ешь! Но не смей говорить, что мы хуже тебя! — Йота!.. — Альфа нервно сжал губы, в общем-то ничего возразить он сейчас не мог. Гамма положил ему руку на плечо: — Альфа, давай не будем, а? Сейчас не время пререканий. — Да, я тоже не хочу напрягать Йоту, — поддержал Бета. — Альфа, давай попробуем эту еду, — Дельта взяла вилку, — она очень приятно пахнет. — Да, я как раз хочу спросить, что вот это? — Зеро Ту указала вилкой на ближайшее блюдо. — Жаркое из гиппогрифа. — А это что тут налито? — Кровь единорога. — А что за барашек с куском… непонятно чего из пуза? — Аска начала рассматривать зажаренного барана с яблоком во рту. — Это плод баранца — такого растения, на котором растут бараны, — пояснил Соломон. — Чё? По реалу? — тянула его ножиком Аска. — Как видишь, дорогая, — закивала Мари. — Люди средневековой Европы выдумали это растение, потому его можно найти на обратной стороне реальности, здесь, где материя изменяется сообразно эфирным волнам, которые излучаются любыми наблюдателями той стороны Вселенной, на которой мы появились на свет, — пояснил Соломон. — Я думаю, на вашем месте пора бы уже привыкнуть к любым чудесам. — Да, даже веры одного человека достаточно, чтобы воплотить здесь что-нибудь, во что он верит, даже если сама идея абсурдна, — Синдзи попробовал ножку баранца. — Я, признаться, не понимаю, как это работает, — хлопнула глазами Икуно. — А это не надо понимать, это магия, детка, — сказала Аска. Икуно промолчала. — Эй, Футоши, как тебе эти кушанья? — ел Дзоромэ. — Я как раз проголодался! — Э-эм, не хочу, — Футоши пока ещё не прикасался к еде. — Ешь ты, Дзоромэ, надеюсь, ты станешь настолько толстым, что не сможешь влезть во Франкс! От пережитого стресса у «тычинки» Хлорофитума пропал весь аппетит, тем паче еда незнакомого вида не внушала доверия и не располагала даже к тому, чтобы заедать стресс. — Попробуй амброзию, пишу Олимпийцев, — Соломон сделал жест, к Футоши подъехал кубок с некой жидкостью. — Что это? — посмотрел он внутрь. — Если выпьешь амброзию, её вкус покажется тебе таким, какой тебе непременно понравится, если ты хочешь сладости, амброзия будет тебе на вкус сладкой, если хочешь свежести, она покажется необыкновенно свежей, хочешь солёности — она будет тебе солёной, — пояснил еврейский колдун. — Э… а почему так? — Футоши пока только смотрел в кубок. — Потому что люди мечтали о том, чтобы вкусить очень вкусный напиток, потому амброзия появилась здесь, амброзия такова, что каждый ощущает её вкус по-своему, и этот вкус всегда приятен, — пояснил Соломон, — он всегда будет таким, каким ты его хочешь. — Ах ты! — Дзоромэ схватил кубок из рук Футоши. — Эй! — обиделся тот. — Да не бойся, у меня хватит на всех, — Соломон подогнал второй кубок Футоши. — Ух ты, обалденно! — попробовал Дзоромэ. — Как раз то, что я хотел! — Эй! — Мику начала сердиться. — Веди себя повежливей! — Да, худяк, ты слишком токсичный, — сказал Шут. — Токсично мужланский, — добавил Асари. — Господин Соломон, вы не могли бы превратить нахала Дзоромэ в свинью?! — попросила Мику. — Вы же волшебник! В видеоиграх маги так могут! — Попробуй-ка амброзии с травкой от Церцеи, — Соломон что-то подсыпал из рукава в кубок, который подогнал следом Дзоромэ, нахал уже опустошил первый. — Ох, ещё амброзия! — Дзоромэ принялся глотать Олимпийский напиток. — Поберёг бы ты своё здоровье, парень, — посоветовал Шут, — Церцея такая сука… — Ты про ту, что из «Игры Престолов»? — уточнила Аска. — Про ту что из баяк про Одиссея, — сказал Ихт. Как раз в этот момент, не успевший допить до конца кубок Дзоромэ, выронил его и начал как бы откидываться назад — раз, и у него на лице выскочил пяточёк на месте носа! Все разом уставились на него. — Серьёзно?! — Горо только сейчас понял, что Соломон буквально выполнил требование Мику. Икуно просто хлопнула глазами. Итиго аж отплевалась от своей амброзии. Футоши от нервов аж потерял вкус Олимпийского напитка. — Дзоромэ?! — испугалась Мику. Когда она закончила произносить его имя, её партнёр уже вытянулся порасём на полу, одежда осталась на нём. Издавал свинячьи звуки, Дзоромэ не смог даже нормально встать на четыре ноги, он только двигал во всю копытами. — Эй, превратите его обратно! — посмотрела Итиго на Соломона. Зеро Ту быстрее всех закончила смотреть на Дзоромэ, после чего отвернулась и дальше продолжала отрывать зубами куски от хвоста виверны. — Да ладно, — махнула розоволосая, — пусть поучится хорошим манерам! Я читала сказки, — Зеро Ту хищно грызла мясо, — где волшебники делали из плохо ведущих себя засранцев животных — чтобы хорошо себя вели. Дзоромэ громко верещал и двигался, как мог, к Мику. Та аж вскочила и отступила. На глазах обращённого парнишки выступили слёзы. — Он плачет! Верните его, пожалуйста, обратно! — взмолилась Мику. — Господин Соломон! Старый богатый еврей выжидающи медлил. — Хватит, — обратился к нему Каору. — Да! — поддержала Синдзико. — Да, сделайте его человеком, чтобы он не верещал! — попросила Аска. — Стань сыном человеческим! — Соломон с такими пафосно озвученными на древнем иврите словами направил перстень на предмет воздействия. Дзоромэ резко встал, одежда оказалась на нём надета неправильно, рука торчала из горла рядом с головой. Потому испуганный молодой человек несколько запутался. — Спасибо вам, — поблагодарила Мику. — Дзоромэ, больше не вздумай досаждать Футоши! А то я попрошу сделать из тебя толстяка! — Это было ужасно! — Дзоромэ заплакал. Он нервно скинул мешавшую футболку и какое-то время просто приходил в себя, шмыгая со слезами на красном лице. — Спокойно, это просто была шутка гения, — произнесла Синдзико. — Синдзи, я думаю, Дзоромэ было по-настоящему плохо, — весьма сочувственно отнёсся к данной ситуации Каору. — Ты как, Дзоромэ? — Я? Сейчас… — парень переводил дыхание. — Сейчас нормально, конечно! — он осмотрел свои руки. — Со мной что-то случилось, я как потерял контроль над телом! Оно перестало меня слушаться! И оно изменилось! Я не мог поднять голову, мои ноги и руки стали короткими! И на них не осталось пальцев! Я слова сказать не мог! — Я сделал так, как попросила Мику, превратил тебя в свинью, чтобы ты подумал над своим поведением, — пояснил Соломон. — Всё же это было не очень гуманно, согласитесь, — заметила Хикари, жена Тодзи была очень доброй, как убедились гости. — Да, я против таких издевательств над человеком, — строго сказала Надя. — Хотя люди губят природу, — она была «зелёной», — думаю, этот бедный мальчик недостоин такого! — Хм! Помню, как-то раз фараон Египта по имени Хуфу-Хеопс попросил моего старого знакомого Деди — тоже волшебника — показать свою способность воскрешать мёртвых на приговорённом к смерти преступнике — мол, убей и верни к жизни, а если не выйдет — то Осирис с ним; на это Деди отказал Хуфу-Хеопсу, мол, величество, как же можно вершить такие вещи с существом, которое стоит выше животного? Да, я согласен, что человек выше обычного животного, но я — еврей — куда выше любого гоя, где-то в такой же степени, — Соломон рассмеялся, — в какой гой выше животного — ну, или в несколько более узком соотношении — скажем, как человек взрослый превосходит эмбрион, так еврей превосходит гоя, — сравнил Соломон, — а имеет же право человек на аборт? [2] — Еврей? — Итиго немного не уловила контекстуальный смысл. — Национальность такая, — пояснил Виктор, — я насколько понимаю, в вашем мире нет национальностей? В смысле осознанных делений на них? — Нет, нету, — поняла Итиго, — Взрослые говорили, раньше люди делились на национальности и показывали это как пример глупости — какая разница, каковы твои особенности вроде разреза глаз или цвета кожи, если важен интеллект, интеллект делает человека человеком. — Единственная достойная культура может быть лишь у интеллектуальных людей, — добавил Альфа, — у остальных о культуре можно говорить лишь в том смысле, в каком можно говорить о культуре бактерий. — Так нас учил Папа в своём трактате «Как Прогрессивная цивилизация смогла преодолеть триумф дегенератов благодаря Ренессансу квазилиберального фашизма», [3] — добавил хороший на память Эпсилон. — Ага, Папа учил, что эти примитивные культуры — угроза интеллектуальным культурам и потому должны быть уничтожены, — передавала идеи диктатора Зеро Ту, — мол, именно в неспособности уничтожать ненужных людей и нашёл свой тупик гуманизм, потому цивилизация гуманистов смогла выжить под натиском варваров только после Ренессанса «квазилиберального фашизма». — Эээ… Да, такая же хуйня у вас творится… Ну, что про наци, я тоже считаю, что национальность не имеет значения в целом при оценки человека, — согласился Виктор, — хотя в сердцах порой я могу сказать всякое — назвать кого гнидой жЫдовской, а кого мандой немецкой — я на самом деле не уделяю этому внимания, национальности то есть. — Мне все люди на одно лицо — узкое оно или чёрное, — Каору пожал плечами, одновременно беззаботно запивая жаркое из гиппогрифа кровью единорога, — для меня межрасовые различия между людьми казались всегда такими мизерными, они все меньше, чем различия между мной и всеми людьми. Слушавшие Каору тройняшки особенно внимательно это уловили. — Да, — согласился Виктор, — для тебя, живого бога, мы наверное все на одно лицо — как муравьи для меня. Но, Каору, у людей разная культура, есть культура, где рубят головы за прелюбодейство и гомосексуализм, и где за это не рубят, потому эти различия с нашей точки зрения, на самом деле очень важны. Нам, людям, важно различать это. — Совершенно верно, Виктор, — согласилась Синдзико, — но это не различия врождённые, они искусственные, культурные. Разумный человек поймёт, где предрассудки и где здравый интеллект. — Но люди друг друга делят по естественным признакам, особенно, — вмешалась Мари, отставляя стакан амброзии после порции омлета (наверняка из яиц какого-нибудь дракона), — вы знаете, что есть такой гормон, серотонин? Он отвечает за заботу о своих и за настороженность к чужим. Вот проводили люди эксперимент. Давали европейцам решать дилемму вагонетки — ну знаете? — лежат там, значит, привязанные к рельсам люди, на одних путях — один человек, на других — много, можно повернуть переключатель путей так, чтобы вагонетка задавила только одного вместо нескольких. Так вот, этим привязанным несчастным давали имена — кому европейские, кому — арабские; как показали эксперименты, это мало влияет на выбор. Но стоит брызнуть подопытным в нос аксетоцин, как они начинали отдавать на смерть арабов! [4] И этот же гормон, вызывающий у нас враждебность к чужим, вызывает у нас же и привязанность к своим! При этом наше бессознательное идентифицирует своего и чужого совершенно независимо от нашей воли! Вот такова наша природа. — Да, но на то нам и нужен разум, чтобы делиться здраво! — указала себе на лоб Синдзико. — Наша стая — это не деление по цвету кожи, это деление по тому, за кого мы боремся и за кого умираем. — Совершенно верно, Синдзи! — поддержал Тодзи. — Ой, прости, Синдзико!.. Настоящая мужская дружба закрепляет нас! Э-э, а-ха-ха-ха! — С щепоткой содомии, — показала пальчиками Синдзико. Тодзи ещё громче засмеялся: — Бля, мне даже не стыдно, если это с тобой, Синдзи-к-ко! — Ах, до чего вы докатились, ребята! — начала нарочито назидательно троллить Аска. — Как не стыдно! Какая безнравственность! Как так можно, парень с парнем! Ах, вас… да вас же Иисус осудит! Он вас щупальцами за это возьмёт и… — Щупальцами, состоящими из чистой объективной нравственности, — поправила Синдзико. — Мы это уже проходили Аска, давай не будем вспоминать тупую мораль тупых фанатиков? — Но Иисус же умер за твои грехи! — корчила из себя религиозную фанатичку Аска. — Как так можно, променять такую жертву на мужскую попку?! — Да, к слову, — вмешалась Зеро Ту, — в вашем обществе до сих пор на слуху эта глупая религия? Ну, где главный всемогущий бог принёс себя в жертву самому себе? Ну, чтобы спасти людей от того, к чему он сам их приговорил. Я просто поражена, что миллиарды людей могли когда-то верить в нечто настолько глупое. — Христианство? Да, NERV посчитали воплощением зла миллионы христиан по всему миру, стоило мне только рассказать на камеру правду об их Боге, — сообщила Синдзико. — Мне не надо было бы этого делать, но такой уж я человек, я просто рублю с плеча, а потом разгребаю… Это не говоря о том, что я в прошлом таймлайне устроила комплементацию, а в этом — позлила сотни миллионов слепых и остолобых фанатиков, которые учинили трэш и угар; так что, для меня это прогресс. В стране, под названием Америка, христианские фундаменталисты с дурацким названием, которое я выговорить не могу… доми-доминионалисты [5], блядь. Эти хуесосы, думая, что Россия — страна антихриста — то есть как бы страна, которой я правлю, запустили по ней все свои ядерные ракеты. К счастью, Каору за ничтожную долю секунды поймал все. Табрис в этот момент с улыбкой поднял руку. — Мне пришлось лично предстать перед армией фанатиков и их лидером, и я вызвал Йог-Сотота, чтобы недовольные обсуждали все претензии уже со своим Богом лично. — Я полагаю, им было что обсудить, — усмехнулась Булат. — Надеясь, Йог-Сотот показал им такие увлекательные Шары-Вселенные? — Как по мне, уж лучше он бы использовал по прямому назначению ебущие щупальца, — сказала Аска. — Булат, он показал неверным саму геенну огненную — за то, что они не приняли истинную веру во славу истинного Спасителя, который уже наверное устал умирать за них в прошлых реинкарнация, — Синдзико посмотрела на мужа. — Да, эти фанатики же верили в то, что в Библии, мол, сказано, что в конце времён большая часть людей поверит в ложную религию и будет отправлена за это в ад, наказана Богом, — обнаружила иронию Аска. — Эти сотни миллионов фундаменталистов по всему миру, они были большинством… Они как те полицейские, который пришли на гей-парад и никакого не обнаружив, спросили друг друга: «А где часом эти пидоры?.. Ой, бля!» — Учитывая, что эту религию придумал хитрый Ньярлатхотеп, нечего удивляться, что так всё закончилось для фундаменталистов — Ньярлатхотеп любит так шутить, — сказал Соломон. — Во многих мирах Ньярлатхотеп разыгрывает Вселенскую борьбу добра со злом. Особенно ему нравится развращать силы добра, уверяя их в том, что все творимые ужасы — не что иное, как само благо и крайняя необходимость, а любые его слова — абсолютная истина. — Ага, Гендальфус Тампльдор и герцог Моргиавола — нанайские мальчики [6], — сравнил Виктор, после чего сам для себя негромко добавил: — Удивительно, что написавший «Детей против волшебников» религиозный идиот не подумал, что точно также дела могут обстоять с тем, что лично он считает белой магией. — А в жизни всегда так, в жизни часто, за какую сторону не воюй, а обе могут оказаться одинаково порочными, либо порочными, но каждая по-своему, — пессимистично добавила Мари. — Выходит… у нас такая ситуация? Мы воевали за якобы поставленное на грань гибели человечество, за Взрослых и Папу, которые нас вырастили и воспитали для этого… а оказалось, мы всё это время отдавали жизни для лжецов и тиранов? — подняла этот вопрос Итиго, осмыслив всё сказанное и осознав, какие порой выкрутасы могут ожидать человека, свято уверенного в том, что его дело правое. — Похоже на то, — выдала Мику, ковыряясь в зубах. — Да, это очень может быть так, хотя у меня ещё есть вопросы к Хиро, откуда он знает многое из того, что он нам сказал? — обратил на это внимание Горо. — Я предлагаю обсудить это, когда Хиро проснётся, он лучше это скажет, — Зеро Ту перенесла тему на потом. — Я вам уже что могла сказать — сказала. Ребята вернулись на прежнюю тему, Аска опять начала дразнить Синдзико за ориентацию, это больное место — ведь сотни миллионов христиан желали Синдзи смерти за то, что он сказал им неприятную правду, и особенно подчёркивали ориентацию того, кто всё это время спасал от монстров их задницы! Ах, читатели, таковы неблагодарность, глупость и, что самое главное, идеологическая индоктринация — особенно сильны они тогда, когда встречаются вместе! — Аска, ты сама бисексуалка, между прочим, — напомнила Мана. — Верно — но это одно дело, когда совокупляются девочки, а когда мужчины — совсем другое! Спросите у любого похожего парня, — аргументировала дальше Аска во время еды, — девочки — это сексуально, мальчики — это фи-и-и! — Аска, почему мы должны ориентироваться на мнение кого-то там?! Первый встречный парень? А сколько опыта у него было в отношениях?! Что среднестатистический быдло-гетераст вообще может в этом понимать?! Хорошо если он какую-нибудь девку там имел, потом поженился на ком попало — и даст бог раз в пару месяцев разнообразит свой трах с доставшей его женой, — которую он, конечно, не любит, так как женился не по любви и даже не удосужился подыскать жену с подходящим темпераментом, — вот даст бог, наш умник разнообразит свой секс походом к проститутке раз в два месяца! — парировала в ответ Синдзико. Часть друзей нашего трансгендера в голос хохотала, другая — слушала с улыбками на лицах. — Чтобы мужчине любить мужчину, необходимы не только красота, — потому что это только таким существам, как быдло-женщины, может подойти мужчина лишь немного красивее обезьяны, нет, мужчине в мужчине необходима красота, заменить которую может лишь очень сильная любовь к личности, — мужчине необходимы истинная дружба, братство, товарищество! Тогда — и только тогда — будет понятен смак взаимных прочисток задниц хуями! Ведь у мужчины есть простата, и кто, кроме другого мужчины, от природы, сможет ублажить мужчину таким образом?! Кто-то захлопал. — Ах, Синдзи…ко, я так и знала, что ты прочитаешь целую речь про это! — того и ожидала Аска. — Я согласен с тобой, Синдзико! — заговорил следом Булат. — Смысл, сказанного тобой, — гей-здоровяк воспринимал в первую очередь именно смысл, а не точность слов, — мне он очень нравится! Мне не терпится выказать тебе уважение тем образом, которым я выражал его для Кадзи! — Синдзико, я должен предупредить, — серьёзно сказал Кадзи, — у него огромный член, я никогда не видел такого, и силы, с которой он ебёт… это как буйвол. Нет, я доволен этим опытом, потому что, как ты сказал, мужчина чувствителен сзади, из меня никогда так не выбивали сперму и оргазм, но… короче, ты понял — будь осторожен. — Это да, Синдзико, потому я сам очень осторожен с этим. Например, я никогда ещё не пробивал Мицуру, использовал только его бёдра, — сказал Булат. — Так что… — Не бойтесь, у меня уже был опыт принятия в задницу сразу двух членов — Кадзи-сана и моего мужа Каору — во всяком случае Каору точно сможет принять вас, — пообещала Синдзико. — Правда? Он мне очень нравится! Каору — ты самый красивый парень, которого я когда-либо видел! Если я смогу сбросить сперму в твой анус, значит — я могу умереть счастливым! — в восторге заявил Булат. — Если ваш член действительно такой большой, я думаю, он доставит мне немало приятных ощущений — я люблю, когда меня пронзают по-всякому, в том числе сильно, — со всей манерной жеманностью промолвил Каору. — О-хо-ху! Чёрт, у меня встало от таких разговоров! — призналась Синдзико. — У меня тоже встаёт, — сказал Булат. — Тогда давайте пойдём, уединимся! — засобиралась наша трансгендерная красавица. — Каору, потом доешь?! — Хорошо. — Я с вами, — захотел Сабуро. — У меня тоже от ваших разговоров стоит колом, хотя я — пассив! — Мы присоединимся к ним, потом, да, Кокоро? — Мицуру обратился к своей напарнице. — Я хочу сношать Каору и Синдзи в рот и в зад, и ещё хочу повторить это с Сабуро, кроме того, что мне нравятся некоторые женщины из них, — Мицуру пробежал взглядом по девушкам NERV, — не думаю, что у меня хватит сил на всех, но пока пусть Булат удовлетворит себя — я хочу, чтобы он мне не мешал… — Хорошо, Мицуру, мы присоединимся позже. Я хочу совокупиться с Каору, — выказала желание Кокоро. — Хорошо, вы нас найдёте, — Синдзико махнула Мицуру рукой, четверо адептов любви Содома и Урана покинули трапезу. — Кадзи, а ты точно не хочешь?.. — до того напоследок обратился Булат к этому прекрасному мужчине, чьи красота и личностью не могли не влюбить здоровяка-бойца. — Прости, но Мисато может вернуться в любой момент, и если окажется, что я с тобой — она будет ревновать, и я бы тоже ревновал. Тем паче на сегодня у меня мужской любви хватит. Прости, не посчитай это за неуважение, я просто не хочу, — честно отказался Кадзи. — Хорошо, ни в коем случае не буду настаивать. Скажу только, что благодарен тебе, с тобой мне очень понравилось, — Булат особенно не расстраивался, так как мог ещё дать волю своей чисто мужской любвеобильности аж с тремя парнями сразу — один из которых был самым красивым из тех, что он видел в своей жизни; второй — тоже красив; а третий — просто симпатичен. Так четверо поклонников любви Ганимеда и Зевса удалились от остальных. — Раз уж мы в открытую говорим об отношениях и сексе, хочу сказать вот что, — продолжил тему Тодзи, одной рукой обнимая Хикари, а другой отправляя в рот еду, парень громко чавкал, — я хочу согрешить с Зеро Ту. Она — прекрасна, и полностью пленяет мой взор! — Хорошо, — согласилась Зеро Ту, зубами отрывая мясо от ножки, — если тебя надо выжать, я выжму. — Я хочу в этом участвовать, — подала следом голос Аска, — я влюблена в Зеро Ту. Хикари, как насчёт такого варианта? — Что ж, мы уже по-всякому экспериментировали, потому не имею ничего против, — не стала возражать Хикари, порядочная девушка относилась очень заинтересованно и мягко к подобным вещам. — Я хочу, если говорить откровенно, овладеть Альфой, — высказал желание Мусаши. — А потом я хочу убедиться в том, действительно ли трое вот этих, — он разумел Третьих, — гермафродиты, если это так, то я не могу протий мимо и не повеселиться с вами. Да, я ничего об Альфе не знаю, мы с ним — незнакомые люди, но его наряд, он, в одежде моей жены, мальчик сводит меня с ума — я хочу трахать его прямо в такой одежде. Если хочешь, Альфа, я позволю тебя трахать мою жену… Да, я хочу именно это! Мана посмеялась. — Я люблю, когда меня анально удовлетворяют, — не стал скрывать Альфа, — потому я с удовольствием позволю тебе насладиться моим анусом. А твоя жена… мне она тоже подойдёт! — Ха-ха! Видишь, дорогой, ты обратился прямо по адресу! — одобрила Мана. — Надя, Ихт, — следом обратилась она же к супружеской паре, — вы не хотели бы повеселиться с нами? Надя и Ихт переглянулись: — Сходим? — предложила смуглянка, сестра Мусаши. — Почему нет? — пожал плечами модельный блондин. — Мне тоже очень нравится Альфа. Ихт, он правда красив? — Да, красив, — признал Ихт, однако же, бывший рыбочеловек не проявил значимой заинтересованности; возможно, у расколдованного принца остались старые представления о красоте, и так как Альфа не располагал ни чешуёй, ни ластами, ни рыбьей физиономией, то вряд ли он мог бы доставить Ихту эротическое наслаждение. — Я хотел бы совокупиться с Мисато, — далее, раз пошло такое дело, озвучил похотение Гамма. — А то что это только Эпс получил удовольствие с этой женщиной? — Я тоже хочу, — со смачной улыбкой добавила Бета. — Мисато и меня волнует. — Тогда вы оба можете засунуть в неё свои члены одновременно, а я — побуду куколдом, — так изложил свои намерения Кадзи, переводя взор на Дельту. — А тебя, девочка, я хочу изведать. Ведь Эпс — твой мужчина? — Если ты хочешь со мной, я не против, — согласилась удовлетворить его Дельта. — Мне только хочется попробовать ещё с Аянами Рей, секс с ней мне очень понравился. — А я очень хочу на него смотреть, — сказал Эпсилон. — Так, раз уж мы зашли о лесбиянстве, я хочу спросить, новые друзья, — обратилась Мари к присутствующим, — есть ли среди вас лесбиянки? — Я — лесбиянка, — призналась Икуно. — О, как насчёт того, чтобы повеселиться совместно со мной? Познакомиться поближе? — Мари сразу с лукавым взглядом сделала Икуно предложение. — Знаешь, Мари, ты мне кажешься очень интересной, — честно ответила Икуно. — Твои речи очень умны. Ты рассуждаешь как Взрослые. — Потому что я и есть «взрослая», я гораздо старше чем кажусь, — призналась Мари. — Да, интуиция мне подсказывает, что ты, Икуно, тоже весьма интересна. Мари аж вся изошлась, проникнувшись похотью к Икуно, и разгорячившись вся от тех мыслей, что они будут любиться. — Я хочу наблюдать за тем, как девочки совокупляются, — выказал желание Кенске. — Я хочу снимать их блуд! — Я хочу наблюдать, — присоединился к этому желанию Дзоромэ, — я буду дрочить на это! — Только дрочить? — Кенске с долей озорной ухмылке повернулся к Дзоромэ, так похожему на него внешне и по вкусам. — Да, люблю это! Но может я ещё прочищу чью-нибудь задницу, например, твою! — вознамерился Дзоромэ. — Признаться, кхм-кхм, я весьма люблю когда мне это делают, вне зависимости от того, мальчики письками или женщины имитаторами… Так что твои намерения звучат интересно, — с пошлой улыбкой Кенске поглядел на Дзоромэ. Тот, в общем-то, смотрел на него также и этим содомитам осталось только «дать пять». Этими разговорами и договорённостями наши развратники, мужеложцы, лесбиянки, адепты адюльтер и свального греха, куколды и приверженцы содомии довели себя до ещё большего возбуждения, и по итогу, когда Мисато, Юй, Зкауба, Рей и Рэндольф вернулись, часть народа уже разошлась по комнатам со своими партнёрами, каковых они выбрали для свершения блуда, — мы проследуем за каждой группой, дорогой читатель, чтобы ты ничего не пропустил! Чтобы никакие пикантные подробности не скрылись от твоих глаз! — Сюда, давайте сюда, — Синдзико привела Булата, Каору и Сабуро в одну из комнат, где как раз к услугам содомитов и мужеложцев стояла большая кровать. — Здесь есть как раз всё необходимое! — озорная Синдзико достала смазку. — Ага! — Каору в этот момент хлопнул попку также подходящему к кровати Сабуро. — Кончи в меня! — попросил тот гей. — Булат, — Синдзико обратилась к мускулистому здоровяку, оголяющему свою здоровенную грудь, — а вы не хотите взять меня прямо в моей одежде? — Нет, — Булат скинул с себя футболку и несколько хмуро поглядел на прикид Синдзико, — я не понимаю, зачем тебе рядиться женщиной? — А разве это не должно вас возбуждать? Разве женские шмотки на парне не должны у вас ещё сильнее вызывать стояк? — лукаво вопрошал трансвестит. — Слушай, с чего это женская униформа должна мне понравиться? — серьёзно говорил Булат — тут до Синдзико дошло, что здоровяк вырос в другой культуре и потому такие вещи его не заводят. Однако неприязнь Булата к переодеванию не сводилась только к подобному: — Я люблю мужчин, свой пол, и это женское на тебе совсем мне не нравится. Сними это скорее полностью и покажи мне себя голым, чтобы я видел голого мужчину, — вот это мне точно понравится! Без этих гадких для меня накладных грудей! Я люблю мужские груди, не женские — женские большие, они выпирают и мне кажутся не красивыми. — Кстати верно, мне женские груди тоже кажутся некрасивыми, — согласился Сабуро. — Да, тяжело жить в обществе тому, кто не разделяет таких базовых вкусов, — Синдзико взялась раздеваться. Ведь Синдзи — теперь будем говорить о нём в мужском роде — он-то как раз очень любил женские груди, и они более чем возбуждали его наряду с лицами, попками и ножками. Каким же непониманием должен быть окружён человек, чьи вкусы столь отличны от большинства? — Мне всё равно, разделяет ли кто мои вкусы или нет, я теперь это говорю потому, что мы сейчас собрались эти вкусы удовлетворить, — далее раздевался Булат. — Может быть тебе приятно сношаться в такой одежде и даже воображать из себя женщину, но, если можно, давай без этого, ладно? — Хорошо-хорошо, я думал просто вам понравится, закрыли тему. Булат снял штаны и во всю продемонстрировал свой подымающейся могучий фаллос, этот дуб похоти, булаву вожделения, полено Содома, благодаря размерам эта толстенная колбаса до конца возводилась несколько медленней, чем то могли себе позволить не столь крупные образчики, как сейчас, вздымались между ног Каору, Синдзи и Сабуро. — Как мы будем друг друга удовлетворять? — поинтересовался последний, довольно быстро избавляя себя от коротких шорт и одежды выше пояса. — Думаю, нам стоит сейчас покорно выполнять то, что хочет Булат — почему-то я не сомневаюсь, что он сможет нам доставить удовольствие, — придумал Каору, смотря в глаза Булату. — Я уже вижу твой член и мне он очень нравится, но повернись-ка, — попросил Булат, — я хочу видеть твой тыл… — Смотри, — Каору с любовным выражением манерно крутанулся, словно танцор балета, попка стройного и бледного альбиноса открыто предстала охочему взору мужчины, Нагиса приложил свои ладони к ягодицам снизу и немного надавил. — Какие хорошие! — засверкал улыбкой Булат, попутно оценивающе потирая свой гладчайший подбородок.— И много раз туда входили?! — Много, — с гордостью доложил Каору, поворачивая длинную шею и глядя боковым зрением на Булата. — Я обожаю когда это происходит. — А ты любишь по-жоще или по-нежнее? — Булат немного волнительно заговорил, сделал несколько растерянных движений рукой, после чего уверенно взялся надрачивать себе малого. — Мне нравится по-всякому, ничего не имею против жёсткости — тем паче я Ангел, мне это не может причинить вреда, — говорил Каору, — и в том, чтобы делать это по-жёсткому, опять же, есть своя изюминка. Из меня как будто бы выбивают сперму, долбят членом, это очень приятно по-своему, прямо не дают ей остаться благодаря напору, так я даже могу без рук кончить, наполовину с болью. Синдзи разделся как раз к этому моменту и показал свою наготу. Обнажённое тело предстало взору Булата. — Повернись, — с интересом попросил этот Геракл, он рассматривал Синдзи словно эстет скульптуру. — Оп-па! — Синдзи игриво шлёпнул себя по заднице. — Как вам? — Хорошо, — Булат вновь потёр подбородок, вдумчиво и с интересом созерцания выставленные ягодицы Синдзи и все остальные подробности его наготы, в том числе стройную спинку и изгиб, который более всего волновал Булата. — Отлично, отлично, и что же ты хочешь, чтобы я сделал, Синдзи? Приказывай, я хочу выполнять твои указания. — О, если можно, — Синдзи руками раздвинул себе ягодицы, член юноши спереди приподнимался от приятного предвкушения, но не до конца, — Булат, я хотел бы, чтобы вы пососали мне зад. — Хорошо, — безо всяких вопросов громила со странной причёской согнул колени, оказался на корточках и припал губами прямо к анальному отверстию Синдзи, последний раздвигал ягодицы, от этого у юноши куда сильнее встал член. — Я люблю, когда мужчины или женщины манипулируют с моей задницей, — поделился Синдзи, — но больше всего я обожаю, когда я выгляжу возбуждающе в глазах другого человека! Это морально приятно! — Ты меня очень возбуждаешь, — между поцелуями, лизаниями, щекотаниями и сосаниями ануса приговорил Булат. У Синдзи особенно встало потому, что ласкающий его сзади языком мужчина даже не стал интересоваться, в каком состоянии находится задний проход. Это безразличие к гигиене говорило о большой заинтересованности любовника в предмете своего наслаждения. — О, спасибо, я очень рад, — сердце покрасневшего Синдзи приятно заколотилось. Каору и Сабуро пока с интересом наблюдали за анально-оральной лаской и натирали свои члены. Синдзи пока промолчал, Булат же, не отрываясь мокрым горячим языком от где-то столь же тёплого внутри ануса, положил руки любовнику на член — у заднеприводного лобызателя, в силу были крупные кулаки и большие пальцы, сообразно общим пропорциям, потому относительно тонкий член Синдзи эти великолепные мужские руки захватили как-то особенно контрастно. Длинноволосый пассивный участник даже забеспокоился, что Булат будет груб, потому не раздумывая добавил смазки. Язык Булата, одновременно с мастурбацией чужого члена, прощёлся по свисающей мошонке, одновременно Синдзи чувствовал, как выше рта любовника тыла касается необыкновенная торчащая вперёд причёска. Щекотно вылизав яйца, Булат вновь возвратился к маленькой и чувствительной дырочке, вновь облизал её: — Раздвинь, — сзади попросил он, одновременно крепко сжимая смазанный член Синдзи спереди. — Хорошо, — Синдзи своими руками её дальше раздвинул ягодицы и расслабил сфинктер — Булат просунул туда язык до самого конца и так двигал им внутри жаркой прямой кишки, одновременно не забывая надрачивать Синдзи как следует. Пассив в анальном кольце почувствовал очень приятные ощущения: — Продолжайте, прошу вас, — попросил Синдзи. Булат надавил лицом, ещё дальше просовывая язык, буквально до конца вжимаясь в ширящейся анус. Каору взирал на всё это прелюбодейство содомитов со своей фирменной страстной улыбкой, не прекращая разминать своего малого. — Ладно, хватит, — Синдзи почувствовал, как его член сникает, всё-таки он в первый раз делал подобное с ранее незнакомым человеком, потому занервничал, и это привело к опусканию члена. Булат тогда оставил задний проход и медленно распрямился. Тот, чей анус смачно ласкали, повернулся к партнёру и увидел, что Булат с критичным выражением касается пальцем своих губ, попутно прислушиваясь к вкусовым ощущениям; Синдзи стало неудобно: — Извините, — сразу же стал просить прощения юный содомит-развратник, — просто там могло быть… — Дерьмо? — Булат улыбнулся и слабо посмеялся. — Мой сладкий, — убрал он палец от рта и смачно сплюнул, — даже если там бы его немного попало — ничего страшного! Да в конце-то концов, я же сосу тебе задницу! Я не боюсь воевать с рёвами, почему я тогда должен бояться оказаться в дерьме? Дерьмо крайне неприятно, но безвредно. А я по жизни — стоик [Булат употребил не этот самый термин, но нечто близкое по смыслу]! Говорящий добротно взъерошил Синдзи длинные распущенные волосы. — Вам нравится, когда оно там есть? — с лукавой улыбкой решил уточнить Синдзи, считая, что даже самые необычные вкусы в постели достойны уважения. — Никак нет, если честно — совсем не нравится. Я никогда его не пробовал, но выглядит и пахнет отвратительно. Будь моя воля — какал бы я розами. Но жизнь она такая — даже в такое возбуждающее место как задница, которое мне хочется сосать и сосать, она обязательно поместит дерьмо. — А — ясно, а то просто было у меня с парнем, который специально… Но да, впрочем, не будем об этом, — решил не развивать тему Синдзи, даже он смутился. — Ебать, какая мерзость! — эмоционально скривился Сабуро. — Блядь, если это то, о чём я подумал!.. Сука! — Сабуро-кун, любые извращения достойны уважения! — обратился к нему Синдзи. — Не уподобляйся тем, кто также ненавидит гомосексуализм или секс вообще — как пуритане королевы Виктории, которые сношались в одежде и в перчатках. — Бля, да не — сука, это уже мерзость, нахуй! — плевался Сабуро привычным сварливым тоном. — Булат, а вам так нравятся задницы? — с приятным и волнующим воодушевлением поинтересовался Каору у нового знакомого. — Задницы меня возбуждают, да, это так — но это второстепенное, эээм, знаете… Главным образом мне нравятся глаза, лицо, взгляд. Вот ты, Синдзи, — Булат взял мальчика за подбородок и с интересом заглянул в ясно-голубые очи. — Вот ты мне нравишься, как Каору, как Кадзи, как Хиро — ваши глаза, лица, выражения — как раз по мне. Если мне нравится лицо парня, то всё остальное — тоже: я буду ублажать его, чтобы там ни было. Потому мне не так важна идеальная чистота твоего зада. — А, понятно, — улыбался в ответ Синдзи, чьё изящное и румяное лицо держал Булат за подбородок. — Тогда вы мне ещё очень нравитесь! — Потому давай продолжим, — Булат убрал пальцы от подбородка Синдзи и посмотрел на Каору и Сабуро: — Сейчас я скоро займусь вам, пожалуйста, не торопите меня, я хочу сделать приятно Синдзи. — Делать приятно моему мужу — делать приятно мне, — заверил голый Каору с фирменным улыбчивым выражением. — Я считаю, что в любви нельзя никуда торопиться, потому делайте всё что считаете должным с моим мужем, а я буду смотреть на это. — Да, Каору прав, не надо торопиться, а то уйдёт всё наслаждение, — согласился с этим Сабуро. Булат взял мальчика за член и попробовал с него на вкус смазку. — Если что — это съедобная смазка, без вкуса, — предупредил юноша. — Да… я пробую, — убедившись в этом, Булат вновь согнул свои большие колени и припал ртом к пенису — он заглотил весь фаллос Синдзи, попутно широкими ладонями обхватил ему ягодицы, и стал ритмично сосать, закрыв веки. Собственный член Булата восстал во всю силу, став как у настоящего буйвола. Это не могло не заинтересовать Каору и тот сам опустился на корточки, выдавил смазку на ладонь и начал дрочить Булату. — Мне очень приятно обхватывать такую большую штуку, — довольно признался альбинос, орудуя плотно сжатыми пальцами по всему стволу агрегата. — Угу, — поначалу одобрил Булат, не выпуская изо рта достоинства Синдзи, но потом, через некоторое время, освободил рот и сказал: — Пожалуйста, не надо пока, Каору, а то я захочу взять какого-нибудь из вас. — Разве это плохо? — удивился Каору. — Я хочу, чтобы вы сперва сделали мне хотя бы пару заходов в тыл — я сам люблю брать после того, как мне самому дырку сзади прочистили, — предупредил гей-здоровяк. — Так мне лучше кончается, — Булат снова соснул член Синдзи, — и потом, — посмотрел он на Каору, — я хочу определить, какой из ваших инструментов лучше всего для этого подходит. — Я, если что, пассив — взять стройного юношу вроде Мицуру я ещё могу по-праздникам, но трахать такого здоровяка как вы — уж простите, и потом, эм, у меня член маленький и короткий, — сообщил Сабуро. — Хорошо-хорошо, я это учту… Давайте сюда свой, — Булат теперь переключился на член Каору, его наш бугай сосал, глубоко заглатывая, а Сабуро и Синдзи ублажал руками, потом гей также принял в рот достоинство первого; после этого минета попросил троицу повернуться задницами, каждую из которых этот согнувший колени шкаф расцеловал, изучил — белым ягодицам Каору и скрытой меж ними маленькой дырочке Булат уделил особое внимание, и пососал этот узкий проход, высунул язык и просунул тот туда до предела. — А у тебя уже пораздолбанней будет, — довольно оценил Булат отверстие Сабуро. — Но я думаю у Каору и Синдзи эти места не девственные, верно? — Да, я большую часть времени занимаюсь именно пассивной содомией, — откровенно признался Каору. — Я люблю трахать попки девочек и мальчиков, но и сам обожаю, когда в меня заходят парни, — поведал Синдзи. — Не знаю насколько у меня там оно выглядит. Один раз мне Каору и Кадзи-сан сразу засунули, я едва выдержал, но выдержал. — Как интересно, я бы хотел это видеть, — сосал задницы Булат, руками не забывая массировать член и яйца то одному, то другому. — Ага, я ещё сосать люблю, — поведал о своих вкусах Сабуро, — давать в попу и принимать сперму, а остальное мне не надо. Только меня напрягает ваш член, Булат-сан, если честно, я не люблю такие крупные. Мой идеал — член Каору-куна, не очень большой, как вы видите, не крохотный, главное — не толстый, но зато длинный и острый, словно шпага. А ваш — как клеймор Гатса. — Ничего страшного, я обойдусь попками Каору и Синдзи, верно? — Булат раздавал поцелуи седалищам. — О, я попробую вас принять, но не обещаю, — Синдзи всё же засомневался перед членом бугая. После этого Булат выпрямился и наконец занял позу раком на кровати: — Возьмите теперь меня. Можете взять меня жёстко — моя попка держала натиски полурёвов Девяток и Шестых, словно хорошая Плантация. Он выставил перед троицей новых знакомых своё широкое седалище, сфинктер у него очень широко растянулся и обнажил очень большой темнеющий проход. — Надо же, а это не та узкая дырочка, которую я привык видеть, — отметил Синдзи. — Если бы тебя взяли столько раз, сколько брали меня — у тебя было бы то же самое. Поверь, у меня там очень широко, там даже очень большие члены спокойно пропадают — мне потому даже нравится, когда в меня вставляют сразу два, хорошо смазав только, — признавался бугай. — Ну, Каору, Синдзи, кто из вас хочет? — Давай ты, Синдзи, я всё же больше люблю принимать, а ты у нас большой любитель владеть задницами, — уступил место мужу Каору. — Да, но я люблю трахать попки за их узость, а этот зад не выглядит узким… — Синдзи не знал, что ему делать. — Мой сладкий, да, ты прав, моя задница очень просторная и здесь ничего не поделать. Однако именно поэтому гетеросексуальные мужчины любят мою попку, — не упустил шанса похвастаться Булат, говорил мускулистый здоровяк об этом с крайней гордостью. — Я всегда при каждом удобном случае становлюсь раком перед гетеросексуальным мужчиной, мне на спину перед ним садится обнажённая женщина, гетеросексуал сношает вместо запретного влагалища мой дозволенный партией анус и, не знает никакой разницы, — я сношался так со всеми мужчинами, которые попали в штрафной батальон за запрещённое вагинальное сношение, они все в голос говорили — разницы нет. Но, Синдзи, если тебе хочется узости, то ты можешь трахнуть меня одновременно с другим мужчиной — я могу принять два члена без проблем, так мне даже больше нравится. Однако не сейчас, ладно? Сейчас, мой сладкий, я хочу, чтобы один из вас меня трахал, другой мне сосал, а третий давал мне сосать, славно? — Славно, Булат, без проблем — из чувства любви к вам меня ничто не остановит, — и Синдзи, воодушевлённый такими словами, после короткой подготовки своего члена — никак растягивать зад Булата не пришлось, эта дыра и без того оказалась очень широкой, Синдзи вошёл в него как следует смазанным инструментом и оказался полностью проглочен этой бездной! — Я посношаю вас в рот? — Каору перебрался к лицу Булата, когда Синдзи взялся трахать последнего. — Да, давай… — А я тогда пососу у него, — Сабуро лёг на кровать спиной, головой под Булата, захватил ртом головку пениса и взялся под это славное дело дрочить себе. Таким образом Булат услаждался со всех сторон — его имели, он сосал и у него отсасывали; чего ещё можно желать? — Ах! А-ах! — Синдзи пришлось кряхтеть и напрягаться, орудуя членом взад-вперёд внутри ануса. — Булат, — не думал, что скажу такое насчёт зада, — но вы не могли быть чутка сжать, а то слишком широко? — приподнял бровь сношающий Синдзи. — Я просто узость люблю! Ради узости я предпочитаю задницы влагалищам! — Ум! — издал Булат с набитым ртом — за его щекой орудовал член Каору, будучи на коленях, альбинос просто трахал Булата в рот! Пассив попытался напрячь кишечник, чтобы плотнее стиснуть ездящий внутри уд. — А-ах!.. — Синдзи всё же достаточно возбудился, чтобы иметь шанс кончить — не сколько от тела Булата, всё же наш герой больше предпочитал женственных мальчиков, когда он располагался сверху, возлазил на привлекательного стройного юношу с гладко выбритыми ягодицами, Булат был слишком маскулинным; — Синдзи завёлся от всех тех пошлостей, которыми они занимались — вот на конце его уда оказался мужчина, которого имел в рот супруг, а ещё у его любовника уже со своего фронта вёл отсос любовник мужа… Синдзи это пошлое сочетание распалило и после частой долбёжки, поджарый мальчик изошёлся, с частым придыханием и хорошо заметным вырывающимся звуком кончил, почти замер, в течение нескольких секунд заполняя кишку Булата своей спермой под череду сказочных ощущений. — Ох! Ох! Фух! Фух! После этого красный и немного трясущейся Синдзи переводил дух. — Как круто кончить же! — Это да, — Булат выпустил изо рта член Каору, после чего развернулся, — спасибо, Сабуро, — тот выпустил его член, — я весь на взводе. Теперь я точно кончу в самую желанную попочку! — Неужели в мою?! — Синдзи увидел, как Булат разворачивается к нему. — Хотелось бы, но ты только что кончил… Ах, как приятно оросить потроха горячей спермой! Ничего подобного женщина не может доставить мужчине! Ах, не понимаю, как можно хотеть женщину больше мужчины?! Дай сюда свою мордашку, Синдзи, мой сладкий… С такими словами Булат впился смачным поцелуем в сладкие губы потрахавшего его любовника, так ответил порывом чисто мужской благодарности, засунул глубоко за зубы язык, а под конец всосал слюни. — Я бы кончил в тебе, Синдзи, но ты не готов, потому я воспользуюсь твоим мужем, ведь он этого хочет?! — Булат повернулся к Каору и изведал столь же глубокий поцелуй с высасыванием слюны теперь уже с ним; проведя рукой по чудесно гладкой щеке альбиноса, подобной всему остальному телу Каору, где практически не попадались на глазах волоски. — Возьми меня, — Каору вытянулся псом, а вернее — текущей сучкой. — Давайте мне свои жопы все сюда, сейчас я вставлю в вас сразу — в Каору член, в вас — пальцы! Булат смазал названые места и, на коленях, взялся за троих юношей сразу — в Каору, что выставился мягким местом в центре содомитской троицы, вогнал своего коня — огромный член уткнулся в маленькую на вид дырочку, Каору разрешил её предварительно не растягивать, заверив, что в него, Ангела и Мессию, всё влезет — и огромный член, на удивление Булата, действительно смог легко прорваться через узкий сфинктер и следом полностью исчезнуть между двух белых холмиков ягодиц! — О, как узко и тепло! — изумился Булат, попробовав подвигаться, — ах, а как классно тянется! Ум-ум! Редко когда попадаются такие классные жопы! Так он трахался непрерывно несколько минут, периодически хлопая выставленные по бокам задницы Сабуро и Синдзи и даря комплименты: — Отлично, отлично! Надеюсь у Синдзи будет не хуже! Последние слова очень обрадовали Синдзи, так как несмотря на то, что Булат познавал такой несравненный анус, он всё ещё жаждал попки Синдзи, который считал себя всё же красивым, но не столь прекрасным как Каору. — Так, а теперь вы… Булат сбавил темп и пыл и смазал пальцы и воткнул сразу по две штуки в анусы Сабуро и Синдзи, чем доставил во время дальнейшего процесса несравненное удовольствие обоим юношам — как не нужно напоминать читателю, они все были очень чувствительны к любой содомии, к любым анальным манипуляциям. Ах, вот сколь шаловлива эта Природа, наделяющая самцов такими особыми седалищами! Пальцы Булата погрузились прилично, и он не выпускал их. Каору, Синдзи и Сабуро, все красные, даже первый из них, альбинос, не скрывали своих стонов. — Ай, я кончаю! — Булат оказался насколько заведён этим, что не имел никаких шансов сдержаться. — Ничего страшного, заполни меня! Я это обожаю! — Каору тихо себе надрачивал одной рукой, как и двое его однополчан. — А-ах!.. А-а-ах! А-ахрг! — Булат перешёл на животные звуки, он и правда не сдерживался, наскакивая с колен тазом на свою жертву. Синдзи и Сабуро аж стало больно, но не сильно и не надолго — Булат быстро и очень бурно изошёлся, успев перед извержением сохватить Каору обеими руками и кончать, кончать в плотно удерживаемого юношу. Сперма лилась и лилась, первые пять секунд Булат ловил обострённым восприятием каждую несущуюся по уретре порцию, после этого ещё секунд семь член просто сокращался пустой, позволяя испытать последние «холостые» удовольствия. — О! — отчаянный долбильщик вынул фаллос, когда тот замер и склонился с передыхом, весь красный при этом, словно из бани. — Потрясающе! На страсти он начал целовать Каору, покрывая поцелуями его спину и потом лицо — затем перекинулся на Синдзи, стоило мальчику лишь подумать о том, что Булат забыл про него. Последним пару поцелуев получил Сабуро. — Давайте теперь передохнём, — предложил Синдзи. — Просто полежим и лучше привыкним друг к другу. — Хорошо, — согласился Булат, утирая пот со лба. — С вами я готов отдыхать долго! Пока наши почитатели любви Содома готовились к новым утехам, верно будет, в целях разнообразия, повести речь о жителях блудливого Вавилона [7]. Тодзи Судзухара шёл совершать брачную измену с Зеро Ту, с ними спешили Аска и Хикари. — Я всё же хочу уточнить, Зеро Ту, твой Хиро не будет возражать?.. В конце концов он Король рёвозавров, и я, э-эм, наверное, кхм, покушаюсь на династический брак, — Тодзи хотел заранее до конца убедиться, что ничего ему за это не будет. Зеро Ту легко посмеялась: — Кажется я понимаю о чём ты, — розоволосая красавица, страстная и непревзойдённая блудница, посмотрела на Тодзи, потом на Аску и Хикари. Наши почитатели прелюбодейства вошли в одну из комнат, где к услугам блудодеев стояли диваны. С высоких окон, не закрытых шторами, падало достаточно приятно-оранжевого света, чтобы тут, среди пышных ковров восточного вида, не требовалось более никакого освещения. — Моя любовь с Хиро настолько сильна, что совокупление с кем-то на стороне совершенно нас не беспокоит, — проницательно поняла суть вопроса Зеро Ту. — Совершенно верно! — поддержала подругу Аска. — Только тех, кто недостаточно уверен в любви к своему избраннику, могут волновать измены! — Я хочу сказать, что люблю Хикари, она — прекрасная девушка, — поцеловался с ней и обнял её Тодзи. — К тебе, Зеро Ту, я питаю только похоть. Я совсем не знаю тебя как человека. Хотя ты спасла Аску, потому моё отношение к тебе, самое наилучшее. Однако меня сейчас влечёт к тебе только твоя внешность! Ох, я хочу в тебя кончить! Это мой внутренний кобель! Я мог бы его укротить, если бы Хикари была против, но она же не против… — Нет, я не против, так как сама поняла, что иногда принято заниматься сексом с другими мужчинами, — поддержала Хикари. — А так, я совершенно уверена в нашей с Тодзи любви — он такой добрый, мы с ним полюбили друг друга ещё в школе, когда он был хулиганом, а я — старостой-отличницей! — Я не в курсе вашей системы образования; Тодзи, давай скорее я тебя выжму, как выжимала тысячи мужчин до этого! — обнажила свою грудь Зеро Ту. Взгляд на эти большие светлые мячики с торчащими розовыми сосками поднял член Тодзи, заставил глаза вылупиться — при этом кавалер находился в объятиях Хикари. Не будем скрывать от читателя, что Хикари заколола ревность — вот именно сейчас, когда её мужчина оказался околдован этой суккубой, чувство это пробудилось! Тодзи, держа её, как кобель смотрел на такую сногшибательную красавицу! Понятное дело, что даже при всей своей миловидности Хикари и в подмётки не годилась этой королеве óни. Но наша отличница наступила себе на ревность, а также вознамерилась уравновесить чашу весов: — А этот Хиро красивый? — Вполне, — ответил Тодзи, — только у него синяя кожа. — Он может выглядеть почти как человек, то есть как я, — осведомила Зеро Ту. — Тогда я хотела бы вернуть тебе должок за моего мужа, — потребовала Хикари. — Хорошо — Хиро тебя удовлетворит: он может сношать непрерывно часы напролёт, — с гордостью поведала Зеро Ту. — Хорошо, пусть подарит мне столько незабываемых оргазмов, сколько сможет! — доверилась Хикари. — Можешь в этом не сомневаться, — улыбнулась Зеро Ту. Любовники разделись — для предстоящей вакханалии Тодзи по большей части оголил Хикари, снял одежду с груди и стянул то, что закрывало низ — в итоге не отставив Хикари ничего, кроме башмачков и чулков; все интимные места оголились: — Вот моя жена, с которой я потерял девственность! — довольно указал на неё Тодзи. — Зеро Ту, пососи ей вагину и грудь немного, тебе же это не сложно, а? — Не сложно, — подошла к Хикари та, энергичного заглядывая в глаза. — О, Тодзи! — Хикари ничего более не успела сказать, язык Зеро Ту прошёлся по её соскам. На потеху неотрываясь смотрящего Тодзи, дрочащего себе член, Зеро Ту обсосала волосатый лобок его супруги. Лишь после того, как розоволосая любовница свершила эти лесбийские дела с женой, Тодзи бухнулся в кресло, широко расположив ноги, и потребовал от Зеро Ту заняться его малым: — Давай, делай мне хорошо! Соси мой хуй! Ух! — откинулся Тодзи. — А вы обе, помогайте! Так поначалу смуглый японец давал свой член каждой из трёх вставших перед ним на колени девушек, сравнивая, кто более его возбуждает. — Ах, как мне нравится эта сучка Зеро Ту! — Тодзи схватил её за длинные розовые волосы, вторую руку возбуждённый похотливец возложил блуднице на темя и принялся двигать её головой себе по копью, вот так удовлетворяясь. — О, сука! Как же хороша чертовка, бля! Ай! Поосторожней с зубами! — Прости, — Зеро Ту отпустила член. — Давай я уже попрыгаю на этом? — А, давай, да…— согласился Тодзи, весь внутри нагретый от страсти. Зеро Ту гордо выпрямилась, ещё раз оценила энергичным взглядом всю мускулатуру сидящего Тодзи, хотя этот смугленький азиат не дотягивал до роли полноценного «тычинки», каковые до появления Хиро шли ей на корм конвейером смерти. Аска и Хикари пронаблюдали то, как Зеро Ту проворно и с явным знанием дела оседлала парня, расселась на его крепких коленях и запрыгала, потрясая отличным светло-розовым задом, бесстыдно обращённым к лицам наблюдательниц, и своими грудными шарами, направленными, естественно, уже к лицу балдевшего Тодзи. — Ух, смотри, Хикари, какая у Зеро Ту задница! Ах, как я хочу выпороть её до крови! Я это сделаю, но сейчас мне хочется растлить какую-нибудь девочку! — бисексуальная страсть овладела Аской, рыжеволосая красавица вся предельно разогрелась и думала лишь об удовлетворении своих желаний. — Ну-ну, мы всяким занимались… — вспомнила Хикари несколько скромным тоном. — Нет, не тебя, — сразу решительно отказалась Аска, в размышлениях поднося пальцы ко рту. — Кого-нибудь тоже незнакомого! Ах! Точно, — подняла она палец, — у нас же ещё полно народу! Я видела девушку, похожую на меня, но не такую красивую! Хочу её! Эй, Зеро Ту, как её звать?! — Мику! — Хорошо! Аска вскоре вернулась на пару с Мику, которую рыжая бестия с шефством смачно засосала в губы, стоило проказницам только остановиться здесь. — Ты не пожалеешь, я обещаю, — Аска облизывала девчонке губы, попутно через голову стягивая с Мику футболку и открывая так своему вожделеющему взору груди данной особы. Не сказать чтобы эти прелести могли похвастаться чем-то выдающимся, но тут дело заключалось в самих действиях. Потому Аска завелась ещё сильнее. Это аж отвлекло Тодзи, вынудив, с приятнейшими содроганиями внутри, смотреть на то, что творит разогретая бисексуальная стерва! — О, поверь, тебе будет хорошо! Я доведу тебе до кончи! — Аска сама стаскивала штанишки с Мику, с девушки, весьма похожей на неё саму, только ниже ростом и куда менее красивую (но нисколько не уродину, что вы!). Мику позволила новой знакомой это всё сделать без намёка на возмущение, после чего Аска попросила её исполнять то, что она скажет: — Только покорность, детка, только покорность! Аска после нескольких поцелуев взасос с девочкой, взялась лапать её грудь, сиськи сжимала, немного даже выкручивала соски. — Если будет больно, скажешь, я прекращу… — Ай! Больно! — Всё-всё, больше не буду! Я сейчас я сделаю тебе приятно, моя кисонька! Моя сладкая! Аска опустилась на колени и начала сосать Мику влагалище, той, разумеется, больше нравились мужчины, это точно, о женщинах пилот Аргентии даже не мыслила в эротическом ключе, ну, почти. Опытная содомитка, Аска умелыми пальчиками защекотала девице анус и загладила ладонями нежные ягодицы и бёдра. Хикари глядела на всё это даже с большим смущением, чем на секс изменяющего рядом же мужа. — Хикари, займись чем-нибудь таким, я тебя умоляю! — попросил Тодзи. — Не стой столбом! Не будь Девой Марией там, где надо быть шлюхой! И с такими словами блудодей Тодзи вцепился пальцами в трясущиеся груди скачащей Зеро Ту, и немного потянул их. — О, да, шлюшка, да! — радостно приговаривал Тодзи. — Я ебу императрицу демонов! О, разрази меня небо! Поеби меня гром! Пусть я попаду в ад, но кончу в эту сучку! Давай сиськи, давай! Тодзи приблизил большие мячики Зеро Ту к себе и слюнявым языком смачно облизал ею холмики, обсосал, намеренно, обслюнявил и поплевал. А потом в таком виде дальше оставил прыгать перед собой, захватив Зеро Ту руками за столь же неспокойную задницу! — Хорошо, — Хикари с целью ублажения супруга вознамерилась отыскать кого-нибудь для оргии, и ей не прошло долго слоняться в поисках — Мицуру и Кокоро сами заглянули на огонёк, видимо, решив узнать, что затеяла сотворить Аска с Мику. — Кажется, Кокоро, мы нашли то, что надо, — Мицуру слегка цинично усмехнулся, глядя на вершимую здесь вакханалию. — Хм, а вы симпатичны, — Хикари посмотрела в лицо Мицуру, и желая вызвать у Тодзи такую же ревность, решила без колебаний отдаться этому бледному юноше аристократического вида. — Мы можем заняться сексом? — Я могу кончить в вас просто так? — поинтересовался Мицуру. — Ну, я успела заглотить таблетку, вы ничем не больны, мне сказали, так что — можете, — разрешила Хикари. — В таком случае я хотел бы… — Мицуру взглянул на Аску, которая всё же была красивее Хикари. — Я хочу кончить в неё. Но, впрочем, — Мицуру довольно-таки бесчувственно перевёл взгляд на Хикари, — давай начну с тебя. Кокоро будет нам покорна и сделает всё что нужно, — Мицуру взглянул на свою девушку, в общем-то довольную таковым отношением, судя по её выражению. Они спешно оголились. Аска непрерывно сосала Мику, только когда Хикари уже начала на пару с Кокоро возбуждать Мицуру и тот приготовился воткнуть достоинство в жену Тодзи, Аска таки оторвалась от гениталий Мику и спросила: — Как тебе? Приятно? — Приятно, — Мику по крайней мере начала наслаждаться, даже если её возбуждала не Аска, то всё происходящее в целом. — Эта сладкая пташка, Кокоро, правда делает всё? — Да — она послушная… — О, отлично! Эй, Кокоро! — Аска, разгорячённая вакханка, зашагала к Кокоро, дойдя, обняла девушку стройными руками и осыпала зайку поцелуями, вот такую страсть внушало её милое личико нашей содомиточке, чьи щёки покрылись румянцем в стиль огненно-рыжим волосам, спадающим за спину; груди Мессалины торчали, гордо восстав в блудной похоти. — Какая ты милая! Красивая! Ох! Аска схватила Кокоро за голову, заставила встать на колени и прижаться столь милым личиком к своему лобку, поросшему рыжими волосами. — Соси, соси там мне клитор, Кокоро! Няшка! Я скоро кончу! О-о! Аска с нарастающей внутренней дрожью, полной сладострастия, возжелала бёдрами захватить Кокоро и кончить ей прямо в лицо! Вот Аска завелась, особенно нашей распутнице понравились гладкие и красивые мягкие волосы этой цветочной леди. — Ты как херувимчик! Я кончаю! О, да, я кончаю! Мику, срочно засунь мне палец в зад! Срочно! — на самом деле Аска захотела, чтобы Мику засунула ей туда язык, но понимая, что девчушка с косичками может смутиться, помедлить, отказаться, и тем самым лишить её удовольствия — а Аску требовалось ублажать срочно — пришлось ограничиться пальцем. — А-ах! Не могу, кончаю! Кончаю! Ох! Ах! — как только Мику первой обслюнявила палец и раздвинула ягодицы Аски и начала вставлять, рыжая бестия уже тряслась в оргазмических судорогах, кончала, выбрасывала жидкость из влагалища в лицо Кокоро, которой, впрочем, оказалось мало. Мицуру с огромным интересом и воодушевлением наблюдал за этим, положив руки на голову Хикари, каковой он позволил сосать себе член, и этот член сразу встал. — Кокоро, — обратилась Аска, когда оргазм бисексуалочки завершился и рыжая бестия, стоя с наступившим умиротворением, позволила любовнице оторвать лицо от её влагалища, из её щели выступила смазка. — Да. — Пойдём, разложим диван, и там я хочу, чтобы вы снова сосали мне влагалище поочерёдно с Мику. Взамен я буду сосать вам. Это очень приятно, уверена, вы кончите. Девушка девушке может доставить огромное удовольствие, тем самым, если хотите, вы сможете вообще обойтись без мужчин. Если не желаете, чтобы они вами командовали, — прогрессивная Аска с озорством подмигнула. Мику и Кокоро охотно согласились на такие удовольствия, так как обе в прошлом уже много раз баловались лесбийскими ласками в компании Икуно и Наоми, и вскоре нагие тела обеих девиц оказались в руках опытной развратницы Аски — лёжа на животе, рыжая Сафо то одной любовнице, то другой отсасывала от влагалища, особенно уделяя внимание погружению языка в щёлку и вылизыванию тёплой выделяющейся смазки — это Аску особенно заводило в практике любви между женщинами; в такой позиции услаждала новых знакомых наша бестия, попутно согнув свои хорошие ноги, много натренированные спортом, и то скрещивала, то болтала босыми пытками. Что ж, читатель, мы увидели, что творят отъявленные мужеложцы, что творят лесбиянки, что творят приверженцы обычного блуда и разврата между мужчиной и женщиной — пора бы нам заглянуть к тем, кто предпочитает смещение полов и инцест. Мусаши, Мана, Надя, Альфа и Ихт зашли в свою комнату, где к их услугам рой нанороботов подготовил мягкую и большую кровать. Здесь отсутствовала стена и вместе неё шла застеклённая веранда, вся заполненная благоухающими растениями, чей вид и аромат подогревал страсть. — Вы пока раздевайся, — сказал Мусаши сестре, её мужу и своей жене, — а ты, Альфа, дай мне свою попку… Командир Девятых забрался на кровать и выставил смуглому похотливцу свой тыл, Мусаши с охотой задрал юбку и ожидаемо не обнаружил под ней нижнего белья. — Так и знал, — ухмыльнулся наш развратник, — Синдзи меня не подвёл; когда он передевается в женщину сам, то не носит нижнего белья. Потому очам вожделеющего Мусаши представился очаровательный белый, чистый и стройный зад, пухлая попка, выставленная в дополнение к чулкам и всему остальному прямо ему в лицо. — Альфа, ты не испражняешься? — Благодаря своей еде — нет. — О, чудно. Твой зад просто сводит меня с ума! Без задних мыслей Мусаши взялся сосать этот чудесный анус, чем, прямо скажем, доставил Альфа удовольствие. Не стоит лишний раз повторять, анус — видная эрогенная зона и большой грех его пропускать — Дорогой, — обратилась Мана к супругу, она заканчивалась радоваться, — тебе не подрочить? Она видела, как Мусаши, согнувшейся и припавший ртом к заднем проходу Альфы, рукой наяривает себе. — Пусть это сделает Надя, — попросил Мусаши, оторвав уста от седалища фембоя. — Твоя родная сестра?! — Ману схватил приступ дикого пошлого хохота, от которого голая шпионка далеко не сразу разогнулась. — За кого ты только вышла замуж, — просто усмехнулся по этому поводу Ихт. — Ладно, ничего страшного, Ихт, — Надя же преобняла любимого супруга и поцеловала его, — я отдавалась тебе, когда ты был с рыбьей головой и весь в чешуе, потому что мне инцест?! После смешков на эту тему Надя подошла к брату и начала онанировать ему, другой рукой она забралась к Альфе по юбку и обнаружила там каменный член, торчащий настоящей скалой. — Боже, какая хорошая эрекция! — поразилась Надя. — Да? — оторвал муж рот от задницы. — Сам попробуй… — И верно… Так, давай тогда по-другому, — Мусаши сам встал на корточки, Альфа выпрямился перед любителем мешать половые признаки и дал полностью заглотить свой член — фаллос блондина до предела зашёл в глотку Ли Страсберга, который попутно лапал руками бёдра и ягодицы фембоя. Альфа попробовал немного потрахать Мусаши в рот, но тому это как раз страшно не понравилось: — Бля, нет-нет, нет! — Мусаши встал. — Давай не так… — Тогда возьми меня, видишь, как я возбуждён? — Альфа снова занял позу на кровати. — Погоди, я хочу посмаковать прелюдию, я не трахать хочу, трахать я и жену свою могу, — Мусаши в подтверждение обменялся взглядом со своей женой. Надя вернулась к Ихту и помогла супругу мастурбировать. — Я лично больше всего люблю, когда меня трахают… И заниматься БДСМ с женщинами, — осведомил Альфа. — Э-эм, дай мне посмаковать тебя, мне это очень нравится, — попросил Мусаши. — Хорошо, я доставлю тебе удовольствие в обмен на сношение с кем-нибудь сильным, — Альфа подумал, кто бы мог его из людей NERV как следует вздрючить. О том, каких бы женщин ему подвергнуть истязанию, командир Девятых подумал немного после. — Тебе, я погляжу, прямо как Каору доставляет быть снизу? — спросил Мусаши между поцелуями. — Да, это самое острое, самое лучшее удовольствие, — прямо сказал Альфа. — И тебе совершенно без разницы с кем сношаться? — спросил Ихт. Контекст вопроса разумел, а нет ли каких иных качеств, которые важны Альфе во время секса? Тот понял вопрос и ответил честно и прямо: — В сношении мне главное — получение наслаждения. Если вы имеете в виду половую страсть с направленностью на конкретное лицо — то я чужд этого. Мне приятно доставлять наслаждение моим близким, — Альфе потребовало сказать сложную словесную конструкцию вместо нашего «моим близким», так как в том языке отсутствовала возможность краткого изъяснения, — но мне в общем-то неважно, близки или неблизки для меня те, с кем я сношаюсь. — И у тебя нет никакой любви? Ни романтики? — уточнила уже Надя. — Именно так, я не хочу ничего иметь с половой любовью, — зачем, если у меня есть чисто товарищеские чувства к моим близким? — прямо задал вопрос Альфа, и начал твёрдо и уверенно излагать мысль, на сей раз не являющуюся папистской пропагандой, это была точка зрения самого Альфы — продукт его ума и характера: — Все товарищи мне одинаково дороги, потому я всегда могу пожертвовать частью из них ради нас всех, в случае крайней на то необходимости, или поставить под удар, опять же — если это будет необходимо; а вот если кто-то один будет сводить меня с ума или сходить с ума по мне — то это вредное помешательство, я считаю. — Эм, вы не могли бы потом продолжить свою дискуссию? — попросил Мусаши, в это время занятый залезанием лицом Альфе под юбку и лобызанием полового члена. — Меня это отвлекает… Мусаши расцеловал всё под юбкой, после чего начал спускаться по бёдрам, спустил чулок, чмокнул колено и вообще стянул его полностью и начал целовать, облизывать и обсасывать подошву и пальчики сперва одной стопы, а потом другой. — Какие классные ножки, мягкие и нежные, в сто раз лучше, чем у любой девушки! — прокомментировал Мусаши. — Лучше моих? — спросила Мана. — Лучше твоих, — не стал скрывать Мусаши. — Альфа, я смажу твои ноги смазкой и ты подрочишь мне ими? — Хорошо, хотя я бы предпочёл, чтобы ты меня сношал. Альфа очень хорошо владел своим телом, потому захватив смазанными подошвами член Мусаши, смог хорошенько возвести его, потому смуглый парень получил огромное наслаждение, никто ещё не надрачивал ему так приятно. — Ах, сейчас, сейчас! — не мудрено, что после такой встряски Мусаши накинулся на Альфу: сперва он сношал его в миссионерской позиции, но так как та оказалась ему несколько неудобной, блудодей заменил её на более привычную собачью, придавив Альфу передом к кровати и плотно прижавшись к мальчику, и так сношая. Ихт в это время имел то Надю, то Ману в таких же позах — одно влагалище расколдованный принц прочищал членом, а второе — стимулировал попутно рукой, иногда меняясь. — Ах! — Мусаши, натрахавшись так, вытащил член и встал. — Так, Надя, иди сюда! — быстро приказал он. — Да, Мусаши, то есть брат. Блудодей попросил родную сестру встать на четвереньки рядом с Альфой в такой же позе, после чего засадил фаллосом сперва ей в ту вагину, которой он, наверняка, касался ещё в материнской утробе, поимел эти биологически близкую норку как следует, но потом верно сменил на анус Альфы, поимел мальчика опять, держа одновременно руку в тёплом и мокром влагалище сестры, и именно ощущения этой руки послужили тем спусковым крючком, который заставил вырваться боезаряд из уретры. — Уах! Ах! Ах! — давя рукой на влагалище сестры и держа кончающий член внутри потрохов переодетого в женщину любовника, наш любитель смешивать инцест и содомию издал несколько страстных стонов с краснотой на довольном лице. — Ах-х! Как же хорошо! Как хорошо! — заладил Мусаши после того, как семя закончило извергаться. — Это мой лучший секс! Лучший, детки! О, Мана, Надя, Альфа, мне никогда не было так приятно! Мана просто громко расхохоталась: — Вот оно как! Лучший секс не с законной женой, а с родной сестрой и каким-то левым трапом-фембоем! Ах, что я слышу, что я слышу! Ма-ха-ха! Как тебе не стыдно, Мусаши?! Как не стыдно?! — девчушка взялась как следует лупить неверного супруга по заднице в отместку за такие бьющие по сердцу слова — о, как же законная жена взревновала слышать такое! — О, прости, Мана, — до начала шлепков повернулся к ней Мусаши с долей неловкости и даже стыда. — Но этот засранец Альфа и Надя… они меня довели! Чёрт! Это и правда очень классно! Мана, поверь, — заверял наш прелюбодей, когда супруга со всем упорством била своего кавалера по голым ягодицам, — будь у тебя член, Мана, ты бы меня поняла! Такое заверение сработало — вместо того, чтобы стегать зад мужа, Мана снова взорвалась — схватилась с надрывным хохотом за живот и чуть не повалилась на белый шерстяной ковёр. — Эй, Ихт, — Альфа, оттраханный, но не кончивший, обратился к мужу Нади, — ещё ты не мог бы прочистить мне зад? — Э-э, ладно, ты выглядишь, как все сказали, похожим на смазливую женщину, потому для меня не проблема свершить с тобой активную содомию, — согласился атлетичный красавец. — Кроме того… — Альфа посмотрел на Надю, — ты меня возбудила, когда Мусаши тебя имел… я люблю, когда не только меня сношают, но и когда я при этом кого-нибудь сношаю. — А, хорошо, — подмигнула смуглянка, — я не против одолжить тебе влагалище. Из-за руки брата там стало очень мокро! Вот такая я проказница! Надя приняла позу на четвереньках, Альфа снял с себя женский наряд, чтобы не мешал трахать, — да и вообще: командир Девятых всегда полностью оголялся во время сношения, так как очень любил свою красивую внешность и хотел, чтобы партнёр полностью лицезрел его наготу во всём соблазнительном великолепии, — Альфа взобрался на Надю, член нашего героя погрузился в мокрое влагалещие смуглянки, а Ихт смазал свой и вогнал ствол до предела куда требовалось. — Ах, а тут приятно, — прокомментировал Ихт, не имевший богатого опыта в мужеложстве. Так все эти трое задвигались, и, возможно, тут не случилось бы ничего неординарного, но у Альфы наконец отчётливо появились золотые рожки — они могли возникнуть, а могли нет, обычно Альфа убирал их тогда, когда сношался с людьми, — тут они очень кратко появились непроизвольно — и вызвали некий резкий звук, отчего Ихт и Надя вдруг стали выглядеть как неточные колыхающиеся изображения на Солнце. Ихт при это отпрянул, на ходу меняясь: его прекрасные волосы пропали, глаза выпучились, кожа позеленела и покрылась чешуёй… — короче, через несколько секунд принц возвратился в состояние до «расколдовывания». Надя также изменилась — её тёмные волосы отбросились назад, удлинились, сплелись в некие косички, став выглядеть как тонкие и многочисленные свисающие до плеч придатки. Из лопаток вырвались короткие рудиментарные красные крылья, состоящие из мембраны; кожа покраснела в том смысле, что стала нечеловечески красной — с оттенком красного дерева — этот цвет, надо сказать, хорошо сочетался с участками более привычной смуглой кожи: выше пояса прежняя кожа преобладала, подмышки, спина, руки ниже локтей обрели заметный красный оттенок, а вот всё ниже пояса стало почти полностью красным, при этом ноги ниже колен вообще изменились в нечто нелюдское — кожа покрылась неким подобием чешуи, а ступни стали как окончание нижних лап у прямоходящего динозавра, с длинными когтями блестящего чёрного цвета, — такого цвета, к слову, стали и ногти на пальцах, — а ещё от копчика откинулся тонкий и длинный хвост. В момент самого начала трансформации — Альфа резко отпрыгнул, как только Ихт сам отшанулся от него. — Чего это?! — уставилась Мана, которую рукой мастурбировал Мусаши. — Какого?!. — последний разделил её чувства. — Что это? — Альфа встал у стены и гасил рога. — А?! В чём дело? — Надя повернулась к ним, от воления её предатки на голове шевелились, она не сразу заметила трансформацию. — Ты изменилась! — голос Ихта зазвучал нечеловечески утробно, одновременно он взглянул на свои перепонки с когтями и потом на свой низ. — Ладно, я, но ты?.. — Ихт, ты!.. Я?!. — Надя наконец посмотрела на свои руки — её кисти также подверглись частичной трансформации. — Во что это я превратилась? — в её не изменившемся голосе вовсе не показалось значимого ужаса, только удивление с нотками шока, да и то скорее от неожиданности, чем от сути того, чем она стала. — Пойди позови кого-нибудь, — серьёзно приказал Мусаши Мане. — Хорошо. — Такое иногда бывает, — поведал Ихт, вертя своей рыболюдовой головой. Мусаши одновременно голосовой командой приказал своему мобильнику оказаться в выставленной и раскрытой руке — тот прыгнул из одежды прямо в ладонь, после чего брат раскрыл из него голограмму-экран, где отображалось то, что фокусировала камера. — Так вот как я теперь выгляжу! — Надя поднялась с кровати и начала с интересом изучать свой полудраконский-полуосминожий облик, то смотря на динозавровские ноги, то вертя хвостом и загибая его. — И часто такое у вас бывает? — подошёл к ним Альфа, сложив руки на груди и серьёзно взирая то на рыболюда-кавалера, то на его жену, по закону жанра сохранившую человеческую красоту — интересно, чтобы с ней стало, посношай её Альфа с зажжёнными рожками подольше? — Такое может быть… несколько раз у меня бывало… — Ихт не особо обеспокоился по поводу самой внезапности явления, его взволновало нечто иное, и, рефлекторно раскрывая и закрывая большие жаберные щели на шеи, он продолжил говорить утробным голосом: — Сейчас, я так понял, сказалась неизвестная мне магия рёвозавров. У тебя загорелись рога, я это видел, ты намеренно это сделал? — Нет, прошу прощения, я сам понятие не имел, что так может быть, — Альфа кратко пояснил про свои рога. — Подозреваю, эта сила берёт исток в Шуб-Ниггурат — вот почему она резонирует со всем диким, хтоническим, бурным и тёмным; но да чёрт с ней. Такое преобразование материи под прямым воздействием духа может быть из-за сильного стресса, — продолжал Ихт, — я могу стать снова глубоководным там, где дух главенствует над материей; опять же, если хтоническое начало возобладает под влиянием сильных эмоций и диких инстинктов. Так как метафизически я всё ещё глубоководный. То есть только на территории Мира Снов или Мнимого пространства, как вы его называете, — Ихт посмотрел на Надю, так как его рыбья морда не имела ничего общего с человеческим лицом, никто из его собеседников по мимике не мог понять эмоций, даже не имеющие привычных век, холодные глаза ничего не говорили о душевном настроении, только частота речи и тон показывали волнение Ихта в такой форме; возможно, с волнением также оказалась связана частота движения жаберных щелей: — На обычной материальной Земле, где материя доминирует над духом, такого у меня никогда не бывает… Да и обычно там такие трансформации занимают много времени у существ вроде нас. Подумав немного, Ихт сказал вот ещё что: — Силу эту, которая изменила нас, и которая заструилась из тебя, Альфа, называют «Тинктура жизни» — это метафизическая энтелехия, творящая сила, способная превращать тела. Созидательная Сила Природы. Её символ — пятиконечная звезда, направленная рогам вверх — Сигил Бафомета. На Земле у этого символа дурная слава из-за того, что его любят сатанисты. Хотя, — будь у Ихта человеческая голова, он бы иронично усмехнулся, — эти детишки, как и христиане, сами не понимают природы той силы, которой дерзают служить. Тамплиеры были тайными поклонниками Шуб-Ниггурат и её знака… Но да ладно, гмрх… Эти слова навели Альфу, стоящего в задумчивой позе, на следующие верные мысли: — Хм, значит именно поэтому Омикрон смог сразу преобразоваться в рёвозавра на территории Мнимого пространства, а там у нас, на территории Позитивного пространства, эта трансформация Хиро от человек в рёвозавра, была медленной, долгой и мучительной, — размыслил блондин. — Потому что там материя доминирует над духом, а здесь — дух над материей, как вы сказали… И тут «Тинктуре жизни» проще превратить кого-то во что-то. — Да, я так сказал; это терминология классической натурфилософии и, конечно, это лишь способ описать наблюдение, он очень условен, — быстро проговорил Ихт, смотря на Альфу и теперь поворачивая рыбью голову к Нади, — но меня сейчас не так сильно беспокоят вопросы философии и науки, которыми я всегда интересовался… Грхм, Надя, почему ты превратилась в?.. — У меня иногда такое тоже было, Ихт, — Надя, на удивление, отнеслась совершенно спокойно к таким переменам, она только сейчас закончила осматривать себя. — Мне кажется, как ты сказал, если здесь… это… соотношение между духом и материей иное, то что мешает любому из нас здесь сменить форму? Тинктура жизни пребывает в каждом из нас. А? — шевеля прикидом Медузы Горгоны, смуглянка посмотрела на Альфу и Мусаши и развела руками даже с радостным выражением. — По-моему, это прекрасное место где каждый может в теории стать тем, кем бы он захотел. Мне, например, всегда хотелось побыть животным. Животные мне всегда нравились больше людей. — Люди, технически говоря, тоже животные, высшие приматы, но я понимаю, о чём ты, сестра, — сказал Мусаши. Тут появилась чем-то наспех прикрытая Мана на пару с облачённой в лабораторный халат Юй. Та выяснила ситуацию и совершенно без опасений сказала: — Это норма. Если вам не нравится, вы можете задействовать формулу Умиротворения Наргая для облегчения обратной трансформации. Пока вы контролируете своё психическое состояние, всё нормально, а ваша воля к жизни не позволит вам преобразоваться в нечто непригодное для неё. — Да, мне так тоже нравится, Ихт, — Надя поучилась шевелить щупальцами. — Но почему Надя трансформировалась в это? — прямо спросил Ихт, которого, похоже, именно подобное больше всего и волновало. — Я, думаю, это побочный эффект от синхронизации с её Евой. Ведь не мы собрали эту Еву, её создали Старцы-ренегаты, вставшие на сторону Ктулху, — напомнила Юй. — Их Ева — и не только их, но и Евы вообще — они оставляют в голове психоотпечаток, именно поэтому комбинезон Нади запрограммирован блокировать непредсказуемые трансформации. Ихт, я не думаю, что тебе нужно это объяснять, — я объясню это для Альфы, — Юй посмотрела на него, — но главная функция Ев и Франксов заключается в усилении эфирных волн вашего мозгам; потому что эти «мехи» только в битве с противниками слабыми могут помочь своей физической силой, а в битве же с сущностями куда более высокого уровня, — такими как Боги Мифов Ктулху или те же ВИРМ, — потребуется способность менять реальность и влиять на экзистенциальную природу противника; это можно сделать с помощью ваших эфирных волн, которые являются физическим проявлением вашего экзистенциального содержание; однако, содержание человека или рёвозавра или любого иного существа, которого принято называть «смертным», не идёт ни в какое сравнение с содержанием существа вроде Сущности Ктулху или ВИРМ или любого иного существа, которого принято называть «богом», — потому-то нам, чтобы сравниться с ними, необходимы божественные тела, сами по себе пассивные и воли не имеющие, но обладающие потенциалом расширить ваше экзистенциальное содержание при синхронизации с ним. В свою очередь ваше содержание после этого будет меняться. Это естественный процесс, грубеют же ваши подошвы по мере хождения? Как правило, ваше содержание уплотняется и расширятся; проявляется это в виде обретения суперсил, вы даже сами сможете стать богом и вам уже не потребуется никакая синхронизация ни с чем (хотя для удобства можно использовать её). И, да, ваши характеристики всегда зависят от вашего психологического состояния… И вот так у Нади особый талант к трансформации; и в совокупности, стечение обстоятельств, — Юй указала на рога Альфы, — привело к подобному. Как Надя сказала, ей не нравится человеческая форма, это её желание также играет свою роль. Есть вопросы? — Вы сказали, что развитие новых способностей и изменение формы — следствие этого самого экзистенциального расширения, — заговорил Альфа, — именно это привело к трансформации наших Франксов во время битвы на Йаддите? И так может каждый, для этого необязательно быть рёвозавром? — Да, изменение ваших «машин» — именно результат действия описанного мною механизма; для того, чтобы развивать себя как пилот Франкса, для этого не нужно быть рёвозавром, однако рёвозавру прощу из-за родства с Франксом — они же из одного теста сделаны, то есть принадлежат к одному коллективному бессознательному, — ответила Юй, потом посмотрела на Надю. — Я, думаю, ты можешь хорошо управлять Евой Ктулху потому что сама в прошлый жизни была представительницей этой древней расы. — Правда? — Да. Это естественный круговорот душ в природе. Некоторые души перерождаются. Например, Король рёвозавров переродился как Хиро, — Юй посмотрела на Альфу, — мне говорили, что сын Хиро переродился в тебя. — Вот об этом я ничего не могут сказать, — покачал головой Альфа. — Возможно кто-то был в прошлой жизни лягушкой, а кто-то — царицей Савской, какая разница? Ты — это та, кем ты себя определяешь, — улыбчиво, обнадёживающе и очень доброжелательно говорила Юй. — Я тоже так считаю! — Надя весело подпрыгнула на когтистых ногах динозавра. Похоже, полюбив рыбочеловека, она привыкла видеть в нём именно нечто человечное в нашем позитивном понимании, и потому, происходящее с собой изменение, она восприняла точно также. Ихт, однако, остался обеспокоен: — Я, должен сказать, всю жизнь считал себя скорее чудовищем… А, Надя, будучи человеком становится чем-то другим, и при этом воспринимает… — Всё потому что вы были ксенофобом — вы боялись моря и тех ужасов, что оно скрывает. Однако, если присмотреться, то вы поймёте, что между людьми и глубоководными нет такой уж разницы для ужаса — глубоководные молятся Ктулху и совершают ужасные ритуалы во славу него, люди молятся Христу и своими религиозными распрями угробили огромное количество людей — но никто же из нормальных людей вашей эпохи не смотрел же на обычную христианскую церковь как на религию зла? Я молчу про ацтеков, египтян, вавилонян, кельтов, африканские племена — кто только не приносил людей в жертву во время ритуалов? Попадись людям средневековья глубоководный, они вне зависимости от его поведения и морального облика сожгли бы бедолагу на костре как мерзкого демона. Так почему глубоководные должны считаться чудовищами за то, что они поступают с людьми также? Именно поэтому, Ихт, ваш ужас к собственному виду и к расе Ктулху — следствие вашей закостенелости, — заключила Юй после этой весьма бодрой речи. — Но Ктулху — наши враги, которые безжалостно истребляют человеческую расу! — возмутилась Мана. — Это всё не должно служить поводом для ксенофобии, — покачала головой Юй. — Мы, японцы, во время Второй Мировой безжалостно резали китайцев, американцы за это сбросили на нас ядерные бомбы, и совершенно заслужено — ведь японское правительство планировало вытравить всю Америку всей той заразой, которую наварили отряд 731 и ко; однако, никто из китайцев не ужасается при виде японца и никто из японцев не ужасается при виде американца. — Да, но между народами ещё осталось напряжение, — сказала Мана, — и к тому, различия между Ктулху и человеком больше, чем различия между американцем и японцем. — Да, сама внешность этих хентай-осьминогов вызывает у нас дрожь и ужас, — добавил Мусаши. — Но это всё не должно влиять на ваше мнение, — с долей возмущения возразила Юй. — Напряжение между народами — это следствие культурной памяти, а достойный и разумный человек сам себе на уме, он стоит выше добра и зла своего народа, выше культуры, выше традиций, выше того, что определяет для черни история и климат; потому человек, который по моему мнению должен стать идеалом для подражания, — сам себе творец и морали, и правил поведения, и рамок определения и всего на свете, они не влияют на его духовный мир, полностью принадлежащий одному ему. И в силу того, что такой человек скидывает с себя оковы истории и оковы заблуждений, основанных на эмоциях, — например, как ты говорил, на чисто внешнем ужасе и отвращении перед Ктулху, — то такой человек становится полностью свободен и повинуется тому закону, который он сам себе установил, следуя лишь собственной системе ценностей, которая может быть любой, как основанной на причинении всем вреда, так и нет; и никто не является ему судьёй, ни боги, ни дьяволы, потому даже если все боги в небесах и все дьяволы в аду треснут, достойный человек ни одного из них не признает себе авторитетом! На том Юй закончила свою речь, дав ребятам пищу для размещения. А мы же вернёмся к стервочкам в Гомморе: — Целуйтесь друг с другом, целуйтесь! — требовала вновь заведённая до предела Аска, неистовой шлюхой всё лаская Мику и Кокоро. — Ну как, вам приятно? — спросила Аска после очередной неистовой встряски. — Да, — не стала скрывать Мику, чьи щёки стали пунцовыми, а маленькие сосочки затвердели, — мы с Икуно так раньше делали. — Вы понимаете, что женщины могу обходиться без мужчин? — Если женщина захочет родить, ей не обойтись без мужчины, — вдруг сказала Кокоро. — А, ну это понятно, я говорю о половом наслаждении, — Аска, сама красная, показала пальцами на свой клитор. — Давайте мы сейчас вот что сделаем… — Ах, сучки, что творят! Моя жена стала шлюхой для вашего бледного хлыща, а эти лесбиянки проказничают! Ох, ебать! Блядь! Сука! — в это время услаждаемый Зеро Ту блудодей Тодзи старался оттягивать семяизвержение, ощущая его приближение; он хватал прыгающую розоволосую чертовку за грудь, и притягивал женщину к себе, сидя сосал большие розовые груди и, пока она не двигалась, имел возможность сбавить накал. — Давай ты войдёшь в меня, у тебя же стоит? — Хикари прекратила сосать бледный и ровно вставший член Мицуру, а у неё рот уже устал. — Да, давай, — согласился пижонистый хлыщ, переводя взгляд на её щёки с веснушками. — Стоя, давай? — Ага. Хикари упёрлась руками в спинку дивана над сидением, девушка была полностью голой, не считая башмаков и чёрных чулков; полностью нагой до пят Мицуру воткнул в неё со спины и начал разгон, попутно внимательно наблюдая за происходящим, особенно его интересовали проказы трёх голых девушек, которые осуществляли их безо всякой помощи сильного пола и нужды в нём. Поведав свой план услаждения, Аска широко раздвинула бёдра Мику, которая столь её волновала, с превеликим интересом блудница рассмотрела вид молодого лобка и расширяющейся щёлки детородного отверстия, выставленного во всей первозданной природной откровенности: — Какая смачная киса, чёрт побери! У-ум! Так и хочется, блядь, откусить кусочек и скушать! — рыжая дьяволица, Аска несколько раз облизала губы с жадным предвкушением, и прямиком уткнулась лицом меж раздвинутыми бёдрами, исступлённо впилась губами в столь манящее её влагалище; при этом огненная плутовка лисицей царственно выгнула спину и подставила свои ягодицы — одно наблюдение за ними заставило Мицуру сильно встряхнуться внутри! — эти ягодицы были отданы в распоряжение Кокоро, которая, по ранее изложенному плану, прильнула к ним точно так же, как Аска к промежности Мику. — О-ох! Кокоро, что ты творишь! — лесбийский блуд чрезвычайно пришёлся по душе Мицуру, он от того чаще и быстрее начал сношать Хикари, водружаясь ей в тёплое влагалище и ощущая всё большее удовольствие на конец копья, он хотел его увеличивать и потому не сбавлял темпа. Кокоро же, полностью повинуясь желаниям Аски, время от времени осыпала зад рыжеволосой бисексуалки звонкими шлепками, которые оказывали видное действие на неустанно сосущую влагалище Аску. Вавилонская блудница задрожала, будто сотрясаемая молниями, и поглощала соки, которые уже заструились из недр довольно-таки маленького влагалища Мику. Аска несколько раз всё-таки отрывалась от своего занятия и, приподняв голову, любовалась тем, как Мику вожделенно наслаждается этим, Аска заглядывала ей в глаза и понимала, что это так без слов. — Соси-соси, мне нравится! — проговорила Мику. — Я знаю, что так может быть очень приятно. Вот так гетеросексуальная девушка вняла лесбийской страсти! О, девушки, не бойтесь экспериментировать! Не слушайте ваших ревнивых бойфрендов, которыми движет чувство собственности, а вовсе не любовь к вам, если им не нравится, что вы спит не только лишь с их персонами. Не слушайте глупых адептов пещерных духовных скреп, эти безмозглые пуритане — наследие эпохи, когда важно было сделать из человека раба — из женщины свиноматку, а из мужчины — пушечное мясо для очередных разборок богопомазанного монарха или председателя партии, а из них обоих — крепостных, тружеников, налогоплательщиков, короче говоря — рабов, нужных лишь для того, что элита общества эгоистично и, совсем не думая о низших классах, сама тонула за закрытыми дверями особняков в самом разном гедонизме; всё это традиционное представление о месте женщины под солнцем бесчеловечно и не имеет никакого отношения к нашему с вами счастью. — А-ах! Я сейчас кончу! — наконец поняла Аска, приближаясь к точки кипения. — Соси, Кокоро, моя сладкая! Умоляю тебя, соси! А-ах! Сука! Блядь! Ебать, как же мне хорошо! О-оу, блядь, ещё чуть-чуть, и я кончу! Я буду помирать от удовольствия! Ох, сука, ох, дьявол! Ох, блядь! О, блядь! Ебать! Иисусе! О, да, Иисусе! А-ах! О-оух! А-х! Чуть левее, да, левее, языком, Кокоро! Я уже, уже!.. Аска с силой сжимала веки на полностью красном лице, где с пунцовых губ стекла слюна. Будучи на грани, эта Сафо, пылкая, как Везувий, вся до дрожи напряжённая, прижалась вновь лицом к прелестям Мику, но не сосала, а просто уткнулась в них, позволяя себе пока отдаться блаженным ощущениям в нижней части тела — раз, раз, раз! — и она кончает! И её соки обильно льются в рот Кокоро. Мысль о том, что эта девка их высасывает, обернулась толчком. Секунд семь лесбиянка тряслась со всей сжимающей изнутри мощи от несказанного удовольствия, перед оргазмирующей сучкой как отверзся целый необъятный океан наслаждения! Не сравнить с теми ощущениями, которые она доставляла себе сама об угол стола, ещё будучи довольно маленькой девочкой. Вот что значит, делать это с живым человеком, тем более с девушкой, а тем более с двумя! — Ох! — Аска немного передохнула после такой разрядки. — Спасибо, девочки, вы такие милые! Она крепко обняла Мику и Кокоро, наслаждаясь чувством соприкосновения с нежной, девичьей, голой кожей. О, какая любовь охватила её! Нет, это была не любовь, это была страсть. Умопомрачительная страсть к предмету похоти — ни Мику, ни Кокоро Аска не любила, так как даже если бы и могла полюбить, то она слишком мало их знала для этого. Пока они были просто знакомыми и этого достаточно, чтобы они доставили друг другу такое удовольствие. Сейчас Аска, молодая и отчаянная, пылала к этим девушкам такой страстью, что ей хотелось выпить сей бокал до конца, покуда чувство это сполна владеет ей в минуты подобных постельных сцен, — оно столь сильно, что слабые на голову принимают его за любовь, но любовь — это то, что не проходит, она есть всегда, быть может без сильной страсти, но это внутреннее желанное и доброе отношение к другому, — а страсть это просто единственная вспышка. Аска это хорошо знала: она любила разве что Синдзи, за то хорошее отношение к ней, без которого она стала бы в конечном итоге полным чудовищем и не вернулась бы на путь добродетели — Синдзи спас её душу; и ещё она, наверное, могла бы искреннее полюбить Зеро Ту — за понимание, поддержку и крайнюю искреннюю оценку её морального выбора; не говоря о том, что они оба — и Синдзи, и Зеро Ту — хотели обрести любящего их человека в этом ужасном мире, где правят боги преисподней, где человек против своей воли оказывается выброшен в бурную реку жизни, где он рождается одиноким и постоянно сталкивается с болью и страхом, непониманием и жестокостью других людей — на фоне чистого хаоса и порочного царства Вечно Преступной Природы; в мире, где нет надежды на глобальное изменение чего-либо к лучшему, где лишь скромные человеческие силы могу сохранить добро и справедливость, столь слабые в космосе под гнётом Бога Зла. И так Аска научилась честно и искренне ценить добро и справедливость, несмотря на то, что они — как сказали бы богословы, ошибка во зле, ложная, несубстанциональная сущность [8], — в мире, где полно зла и боли, добродетели слишком мало, потому она научилась ею дорожить, ибо добро, человечность и справедливость противоположны и враждебны той боли и тому ужасу, которые заставляли страдать её с самого детства. В первую очередь Аска настрадалась от зла чисто человеческого, потому она более не могла мириться со злом, владеющим Вселенной, но она могла только одним способом бросить вызов этому извечно порочному миропорядку, который создал Ньярлатхотеп и где он абсолютен, разумеется, совершенно не рассчитывая на победу, — а именно — приумножать добро и стараться уменьшить зло, прекрасно понимая, что зло, очевидно, победит, борись и живи она хоть сто миллионов лет. Именно такое мировоззрение наконец сделало Аску настоящим героем в своих глазах, которым она всегда хотела быть; это здорово подняло её самооценку и потешило чувство собственной важности, — ведь если она решила бороться, борется и чувствует в себе силы бороться дальше, значит, она одна из тех редких людей, кто вместо побега от борьбы или поклонения злу, даёт бой, — и это выгодно отличает её о тех, кто несёт Князю Тьмы на золотом блюдце свежие жертвы или придумывает долго насквозь софистическую, противоречивую и нудную теодицию, чтобы Бога Зла оправдать и наречь Отца Порока благом, да ещё абсолютным благом! Синдзи и Зеро Ту, хотя насчёт последней Аска не могла быть так уверена, могли бы потенциально разделить с ней это мировоззрение и высокую жизненную цель, именно потому она могла их полюбить навсегда. Если же сравнивать эти отношения с ролью Виктора и Каору, — первый, при том, что Аске нравился этот русский, был скорее хорошим соратником, но никак не любовью всей жизни, Аска не знала, сможет ли он относиться к ней хорошо, если узнает её личное «Преступление и наказание», потому между ними не могло быть по-настоящему глубокой эмоциональной связи, — да и Виктор был слишком грубым и прямым, непосредственным, возможно, где-то бесчувственным, недостаточно мягким и душевным; что же касалось Каору, — который по части чувственности и душевности, готовности понять и простить, посочувствовать и поддержать, был практически идеален, даже ещё лучше Синдзи; — то всё же, надо сказать, между ним и ей была только крепкая и чистая дружба, в конце-то концов, будучи гомосексуалом, Каору не мог полюбить её как женщину во всей полноте и страсти. Но да покинем голову нашей героини, и перенесёмся в иные её места: — Пожалуйста, у тебя тоже получается хорошо, — поблагодарила счастливая от безбашенного разврата Мику. — А ты завелась, верно? — Аска парой пальцев коснулась её клитора. — Ты кончила, моя дорогая? — Нет, ещё нет, — Мику явно хотела это. — В таком случае я должна довести вас! Ха-ха! Верно, Кокоро? — Аска обратилась ко второй новой знакомой. — Да, я хочу испытать наслаждение, — улыбалась любительница деторождения. — В таком случае… — Аска с пошлым выражением взялась за дело: блудница положила любовниц бок о бок, и по её знаку они руками принялись возбуждать друг друга. Вначале язык Аски проник глубоко во влагалище Мику, а её пальцы нежно и часто массировали обеим девицам задний проход. Потом рыжая затейница оторвалась от Мику, когда та уже вся изошлась оргазмом, и впилась в куночку Кокоро. Таким образом, Мику и Кокоро, получая три удовольствия одновременно, вместе дошли до кульминации и разрядились мощно и ликующе, как мушкеты. — Ах ты дьявол! Дьявол! — кричал в этот момент сдающейся Тодзи, он жался руками в большой зад скачущей Зеро Ту, а эта увенчанная рогами кобылица со сладостным торжеством непрерывно подпрыгивала, горцевалась на крепких бёдрах любовника — и, что самое главное, на его, налитом кровью до предела, члене — безумная наездница, в блудодействе своём подбрасывала кверху огромные груди, розовые, с вытянутыми и смачно торчащими, яркими сосцами — и это прямо перед носом у пускающего слюни и дрожащего мускулистого парня; у Тодзи не осталось шансов больше сдержаться! Да разразит его гром! Да треснет твердь небесная, да отверзнутся врата адовы и кладезь бездны за ними! — П-прости, Хикари, я кончаю в чужую жену! К-кончаю, кончаю! Лицо загорелого узкоглазого прелюбодея полностью отобразило весь экстаз, каковой этот японец пережил, испытал в эти сказочные секунды — Зеро Ту очень высоко и быстро скакала, потому на момент начала извержения одна светлая капля спермы даже слетела с пика вавилонской башни в тот миг, когда головка смуглого и толстого фаллоса почти показалась из-за губ поднявшегося влагалища — эта капля полетела на пол, где Тодзи в нервном напряжении поднимал пальцы стоп, капля пала перед этими расставленными ногами, а выше над бёдрами тряслась задница Зеро Ту, к которой жались хищные мужские руки — и только сейчас, после столь смачного извержения, они отпустили мятую кожу и пали вниз. — О, да, я был на небесах! — громко выдохнул расслабляющейся теперь Тодзи, чьё лицо покраснело, а лоб покрылся каплями пота. — Я прошёл через ад и узрел райские кущи!.. — Тодзи сделал губы трубочкой, с них слетела слюна. — Теперь жизнь прожита не зря! — заключил наш переводящий дух праведник, чья добродетель и чей аскетизм, проявленные в истинной вере, привели нашего героя к заслуженной цели. Хикари, слушавшую всё это, хлестнула ревность, а Мицуру, что-то непонятное издавая через плотно сжатые от напряжения зубы, не найдя сил сдержаться, кончил в мокрую куночку Хикари — вернул мужу рога в миг заполнения просторного влагалища своей спермой. — Ах, я хотел в вашу Аску! — парень явно испытал при этом досаду. Хикари это задело ещё больше, ведь по красоте она уступала Аске, потому нечего удивляться. А Мицуру, вытащив торчащий член, где из уретры вытекла капля семени, продолжил строить планы: — Я ещё обязательно хочу в Каору и, наверное, в Синдзи. Да и побыть с Сабуро мне бы не помешало, — безразлично отошёл он от Хикари, даже не смотря на неё. — Я не уверен, что у меня хватит сил… Они не оговаривали, сколько ещё пробудут вместе, и что вообще будут делать. Мицуру немного подумал об этом, после чего слегка улыбнулся Хикари, будучи в несколько приподнятом настроение после извержения. Хикари это понравилось и она, радуясь хоть этому, с поцелуем примкнула к его губам, чтобы показать Тодзи, что она тоже развлекается. Тодзи не могла не хлестнуть определённая доза ревности, когда он взирал на эти ласки после того, как сам отправил в Зеро Ту порцию спермы — теперь последняя положила его руку себе на клитор и заставила ублажать, сама при этом сидя на члене и бёдрах любовника. — Ничего, волшебная еда Соломона восстанавливает силы и разжигает похоть, потому каждый из нас точно шесть раз сможет, — сказал Тодзи. Футоши наблюдал за всем этим в дверях, сюда он пришёл, желая знать, куда ушла Кокоро — вид вакханалии сделал хозяйство в штанах торчащим и при этом истекающим предсеменем. В конце концов Футоши родился мужчиной, и ничто не мог с собой поделать. Мальчики есть мальчики. Потому молодой человек начал дрочить. В какой-то момент упитанный онанист заметил нечто боковым зрением — что-то тёмное вообще и синеватое на уровне его головы — обернулся, в паре метрах стояла Рей Аянами, в чёрных штанах и футболке, босиком — то есть в том, в чём она ходила раньше; красноглазая наблюдала за происходящей оргией, особенно, кажется, её точный птичий взгляд падал на Аску. — А, э-э… Ты как-то тихо подошла, — Футоши наивно решил, это потому что Рей ходит без обуви, поэтому её не слышно. — Ты не хочешь присоединиться? — повернулась к нему Рей, она говорила своим красивым и мелодичным голосом негромко, но при этом вкрадчиво. Выражение её лица всё время, сколько Футоши видел альбиноску, оставалось неизменным, то есть спокойным и гордым, при этом внимательным, как парень понял сейчас, сумев вблизи и при полном направлении внимания изучить недавнюю знакомую. — Это вы были тех гигантских размеров? — Футоши знал ответ на этот вопрос, он вырвался как-то сам. — Да, я — богиня, — констатирующе ответила Рей, переводя всё внимание на Футоши, она глядела ему в лицо. Он также заглянул ей в глаза, ощутил силу этой женщины, в первую очередь личностную, а уж потом — божественную — следом уж озабоченный взгляд как-то сам пал на большие груди, особенно бросившиеся своим размером как-то в профиле. Футоши моргнул, собирался что-то сказать, но Рей раньше произнесла: — Я заинтересована в Зеро Ту, но если я вызываю у тебя интимные чувства, я могу заняться с тобой сексом. Рей моргнула, в первый раз, кажется. — Э-э, — Футоши изучал её лицо, предельно ровное, идеальное — безусловно, Рей была красивее Кокоро, много выразительней её, и могла сравниться с Зеро Ту по части сексуальности. — А разве я тебе нравлюсь? — решил серьёзно спросить Футоши. — Я думал, мужчины вроде меня совсем не могу вызывать влечение у женщин. Сказал он это довольно грустно. — Не могу говорить за остальных, но мне нравится твоё лицо, — глядя прямо в него, осведомила Рей. — Да, — она бегло провела взглядом от этого лица до пят Футоши, — у тебя не на что смотреть, но ты достаточно милый, чтобы заинтересовать по крайней мере меня. Мне кажется мужчина должны привлекать других некими иными факторами, нежили только лишь внешностью — и эти факторы уже зависят от тебя. — И что это за факторы? — спросил Футоши. — Стань умным и смелым, я люблю таких мужчин, — кажется, Рей немного улыбнулась. — Я уважаю всякий стоицизм и всякую готовность превозмогать свои слабости. — Тогда наверное это не про меня, — Футоши почувствовал внутренний укор. — Я трус. — Ты можешь работать над собой, если тебе страшно — мне тоже бывает страшно, — Рей выделила это уточнение отличной интонацией, — важно то, что ты находишь в себе силы действовать так, как тебе надо несмотря на страх. Я уважаю тех, у кого есть внутренний стержень, а вернее говоря, чувство собственной важности, которое не позволит тебе в твоих же собственных глазах оказаться морально раздавленным перед обстоятельствами. Понимаешь? Футоши улавливал контекст, хотя наверное не смог бы до конца выразить его потом словами, попроси его об этом кто-нибудь. — Да, я понимаю, — ему никто раньше не говорил ничего подобного, наверное он только сейчас уловил, что Зеро Ту как раз является примером такого человека со стержнем. — Займёмся сексом? — после паузы спросила Рей с ожиданием в глазах, бледная альбиноска взирала на него как-то исподлобья, но без капли агрессии или недовольства или же капли надменности, — словом, в Рей не оказалось ничего, что могло бы отпугнуть Футоши при более детальном рассмотрении. Футоши догадался, что этот некоторый её холод в темпераменте просто свойственен её характеру в стандартных ситуациях. — Да, давай, я заинтересован в тебе, — уже охотно согласился он. Рей потянула руку и ожидающе остановила светлую ладонь с аккуратными тонкими пальцами. Футоши понял, что нужно взять, и взял. Как только это случилось, стены здания сдвинулись, то есть вроде бы они стояли на месте, но окружение само собой передвинулось, и так они очутились в совсем другой комнате, быстро и тихо. Здесь были расстелены несколько мягких футонов, из высоких окон, закрытых полупрозрачными шторами, шёл свет — кругом преобладали матовые и белые цвета стилей ампира и барокко, хотя Футоши в этой культурной красоте не разбирался, он только лишь захлопал глазами. — Если я сосредотачиваюсь на сексе с одним человеком, то я хочу, чтобы нас не отвлекли, — сказала Рей. Через краткую паузу она внесла пояснение вертящему головой Футоши: — Как?.. — Я могу управлять пространством. Это позволяет мне двигать само пространство, оставляя выбранный объект, в данном случае — нас, «на прежнем месте»; если объяснять предельно грубо. — А… Тогда я понимаю, почему вы так тихо ходите, — сказал Футоши. Рей вновь, кажется, слегка улыбнулась уголком рта. Её чёрная одежда осыпалась розовыми лепестками и они разлетелись по комнате, навеев душистый запах. — О, — Футоши не обнаружил тут никакой мебели, кроме мягкой подстилки на полу, то есть футонов. Футоши сел. Рей сперва согнулась перед ним на коленях, потом покорной рабой заняла позу на четвереньках, лицом к его паху, она склонилась, взяла изящными тонкими пальцами полуподнятый член, выдавила подушечками всю головку из-под крайней плоти — особенно Футоши зашли эти пальцы — и начала водить языком по этому достоинству, по уздечке, ох, как же хорошо! — Встал! — Футоши особенно явственно возбудился из-за пальцев и лица Рей. Сам он сидел в футболке и приспущенных штанах, оперевшись позади своими толстыми руками и широко раздвинув перед Рей ноги. Белокожая красавица, словно опытная и развратная аристократическая леди, умело и часто водила языком по пенису, прерываясь на то, чтобы потрогать языком вход в уретру, откуда выбежала далеко ни одна капля. Разумеется Рей целиком приняла в рот этот член — он побывал у неё за щекой, поездил между зубами, несколько раз Аянами смачно поцеловала эту штучку и полностью заглотила до самого предела, как бы ощущая ртом пульсацию. Этими стараниями член Футоши теперь набрался крепости до самого предела и показал весь свой далеко не малый размер — пусть тощий слабак Дзоромэ сколь угодно обвиняет упитанного и крепкого Футоши в толстоте, член у него много сильнее! — У тебя большой, — тихо оценила Рей вслед за тем, как в очередной раз высвободила эту штуку из своей натренерованной глотки. — Ты что предпочитаешь, — несколько приподнялась она, намереваясь седлать жеребца, — анус или влагалище? — У-у, эм, — Футоши несколько растерялся. — А можно… в любое? — Да, — ожидающе смотрела ему в глаза Рей. Футоши знал, что Хиро занимается с Зеро Ту в оба места и та в целом довольна; некоторые мальчики, в частности Мицуру и Дзоромэ, также занимаются содомией — да и Хиро не раз содомировали Булат и тот же Мицуру; Альфа советовал содомию с целью не допустить неугодного для пилотирования Франкса зачатия; Горо и Итиго пробовали анальный секс, и последней это совсем не понравилось. Самому Футоши было жутко и непонятно, как можно засунуть что-нибудь в анус и ещё получать от этого удовольствие? Конечно же он вспомнил свой секс с Икуно, когда лесбиянка вздумала попробовать так увеличить синхронизацию — это вышло у них неудачно, но по крайней мере, дело было сделано во влагалище. Потому Футоши не думал долго над выбором: — Давай во влагалище, Рей, — выбрал пухляк. — Хорошо, — услышав такой ответ, Рей флегматично приподнялась и забралась на это достоинство, пальцами сопроводив его конец себе в девичью пещерку, где это копьё скрылось целиком до предела; и так Аянами начала приподниматься, размеренно взирая на лицо Футоши, тот же смотрел на груди, чьи соски контрастировали с белизной кожи. — О-ах! — выдавил из себя Футоши. — Положи руку мне на клитор, — попросила Рей, — растирай его, это занятие сфокусирует твои мысли не только на своём удовольствии — потому не даст тебе кончить слишком быстро и сделает мне приятно. Клитор у Рей оказался очень большим, он при возбуждении так увеличился и, твёрдый, стал верно напоминать Футоши небольшой член. — Клитор… — Футоши впервые задумался, давя своими толстыми пальцами на этот женский орган. — Зачем он нужен? — У клитора одна цель — делать женщине приятно. Ласкай клитор, если хочешь достойно ответить женщине, которая услаждает твой член, — наездницей скакала Рей, даруя такие ценные советы. Следуя им, Футоши начал охотно надрачивать любовнице. — Ох! Ух! — и Футоши прямо чувствовал, как под действием Рей нечто внутри него поднимается, нарастает, словно давление магмы перед извержением. Правда до оргазма ещё оставалось время, это так — предварительные реакции организма. Рей, получив удовольствие от ласок клитора неопытной рукой Футоши, встала с торчащего члена, безмолвно отошла и встала на колени тылом к мальчику, выставила зад. — Возьми меня. Футоши верно поднялся и следом вновь проник в женское лоно, взял уж ставшую собакой Рей как настоящий мужчина и теперь начал её иметь во всю прыть. Сама Рей, вдумчиво загнув руку, пальцами не отрывалась от своего клитора, даря себе райское наслаждение. Футоши чувствовал, что у Рей очень обильно выделяется жидкость, потому он не стеснялся действовать от всей силы — да, Футоши был не толстым слабаком, а упитанным силачём! Потому, постанывая, он смог очень хорошо разойтись, ощущая как нутро всё больше и больше подходит к пику. Однако, наш герой всё же перенервничал, и это сбило его, чем дальше, тем сильнее. Рей надоела эта поза. — Давай иначе, думаю, тебе понравится мой перед, — сказала Рей, не прекращая ласкать свой клитор. — Д-давай, — согласился Футоши. Рей встала и обхватила долбильщика ногами за таз, богиня-альбиноска свободно парила над полом и ничего не весила. Футоши взял её руками за спину и вновь насладился видом сисек, которые более всего ему нравились наряду с лицом, фигурой и пальцами. И тут ему предстояло познать новое наслаждение. Рей приблизила своё божественное, ангельски чистое и прекрасное лицо к его лицу, и молодой человек сразу догадался, что девушка хочет — он ответил, уста соприкоснулись, любовники засосались; за этим делом Рей похотливо выловила язык неопытного парнишки и высосала немного слюны. — Ещё, — захотела Рей, искренне возбудившись, она задрожала внутри, сидя на члене и сжимая влагалищем каменный фаллос Футоши, с которого всё каплями выделялось предсемя прямиком в горячее лоно Рей, чьи стенки, обратим на это внимание, необыкновенно плотно захватывали агрегат, по которому Рей ездила. Только разъединившись мокрыми языками, Футоши снова дал ей свой рот — Рей сосала его, несколько раз ещё они так они встретились языками. Рей особенно хотелось пить слюну. — Больше слюны, больше слюны… — Хорошо, — парень собрал указанное вещество. Рей положила руку Футоши себе на клитор и тот, без слов понимая всё, продолжил разминать это сладкое место пальцами, массировал подушечкой головку большого клитора и сжимал с двух сторон фалангами. Как оказалось, блудливой Аянами тоже пришлись по вкусу его пальцы, именно за то, что они толстые. — На… — когда слюны у Футоши быстро собралось достаточно, он приставил открытый рот к губам Рей — Аянами смогла с боку впиться и так высосала слюну — как раз это послужило финальным спусковым крючком — Рей начала оргазмировать, во время чего по члену и мошонке и даже по спущенным штанам Футоши обильно потекла извергаемая жидкость. Рей аж чуть затряслась, в течении нескольких следующих секунд находясь на седьмом небо. О, это надо было видеть её выражение! Словами нам описать, каким беззвучно-пошлым оно было — во время кончи альбиноска не проронила ни слова. Разрядка закончилась, и Рей мотнула шеей, подняла голову и так заглотила ранее вобранную в рот слюну Футоши. После чего, сразу после этого, активно взялась за движение, она быстро и ритмично начала сама отдаваться, взад и приближаться к Футоши, при этом горячим влагалищем плотно держа член. У Футоши затряслись ноги, пот заструился, щёки покраснели. — Я кончаю! — предупредил он, моля всё на свете, лишь бы Рей согласилась принять его семя. Это было настолько приятно уже сейчас, сквозь напряжение, такое удовольствие ему это сулило! — Кончай в меня! — чуть ли не командирским тоном потребовала Рей. И Футоши сорвало — у него завибрировали ноги и он ощутил потом тяжесть, внутри, как бы одновременно идущую с блаженством — с сильнейшим блаженством! Не было ничего приятнее во всей Вселенной, чем этим секунды извержения мужского семени! Они под давлением заполнили мокрое женские нутро Аянами. И Футоши, переводя дух, смотрел в лицо Рей, очень тёплое и страстное, она только что сама пережила такое же блаженство. Они ещё раз сошлись губами по обоюдной инициативе и с громким чмокающим звуком и, наконец, разделились. Отпустив упитанного силача и коснувшись белыми, мягкими голыми подошвами такой же приятной хлопковой светлой ткани футона, Рей согнула колени, бесшумно припала попкой и быстрыми движениями ловко сложила стройные ноги, она проделала всё это с бесстрастно-закрытыми веками, расслабила аккуратные узковатые плечи, и замерла в этой одной буддийской позе. А Футоши просто вразвалочку плюхнулся следом напротив. Он отдыхал, не думая куда-нибудь прятать выпадающий из штанов мокрый член. — Рей, а что ты делаешь? Ты так странно, ээ, тихо сидишь? — не мог не спросить Футоши. — Я медитирую. Это помогает мне укрощать страсти. Я, например, могу в одно мгновение испытывать сильное вожделение, дойти до предела, и всё — потом я как камень, ничего не тревожит моё сердце, — поясняла Рей, белая бодхисаттва чуть приподняла кончики стоп, самые пальчики и направила аккуратный носик чуть к потолку, и Футоши обратил всё внимание на тонкую шею, похожую на шею Каору, но не такую непропорционально длинную, как у альбиноса. При этом она даже перестала дышать, став статуей, воплощением идеальной ледяной красоты, самим очарованием сверкающей Антарктиды, самой Чёрной Луной в небе, — впрочем, Футоши был не очень уверен, дышала ли Рей вообще до этого, или эта сказочная девушка всегда оставалась призраком, фэйри. — Мой учитель, Рэндольф Картер, помог мне овладеть этим искусством. Я могу благодаря этому держать все устремления в своих руках — в один момент, если я захочу нарушить свою безмятежность, я спускаю огонь страсти с цепей, — Рей говорила идеально размеренно, не меняя ни доли тона, — мой учитель не ценит услад плоти, но я могу сношаться десять часов подряд, обсасывать все члены и принимать в себя эти копья хоть в вагину, хоть в анус — даже без смазки растягивая всегда последний так, чтобы мне не было больно и чтобы он вмещал до предела; ловя каждый миг этого наслаждения, схватывая этим восприятием каждое трение чего-либо о мой клитор, нос мой чувствует каждый оттенок аромата спермы; но в то же время я никуда не тороплюсь, я могу в любой момент это закончить, и контролирую каждый миг — я могу кончить минутой раньше или минутой позже — и если мне хочется в этот момент сосать какой-нибудь большой член, то я сосу — не отвлекаясь на какое-нибудь другое желание, хотя я знаю — оно сидит во мне и ожидает своего часа. Одни желания я могу полностью гасить, а другие — вызывать. А потом, если я посчитаю секс законченным, я столь же легко встаю и берусь за рисование или изготовление скульптуры. Сделав работу, осознав, что я выразила художественно всё, что хотела, я могу пойти и заняться выведением теоремы слагания бесконечномерных пространств. И потом начать всё заново. Ничто не будет мне мешать, ничего мне не надоедает, потому что я всегда могу обратить своё внимание на тот фокус, в котором я всё это не видела. Думаю, мне нет причин жаловаться на скуку и потому я считаю себя счастливым человеком. Ведь у меня в руках величайшая власть во Вселенной — абсолютная власть над самим собой. Даже Азатот, Великий Творец Слепого Невежества, тот самый Бог Богов, пресловутый Сидящий на Престоле, любящий пожевать Султан Демонов, даже Он не может обладать этой властью — всей власти его примитивного сознания хватает лишь на то, чтобы дуть в три дыры и стучать в мерзкие барабаны; хотя не отрицаю, эта вечная обезьяна, без толку барабанящая по печатной машинке — тоже по-своему счастлива, а это — главное, вот почему я за него тоже рада [9] — Рей флегматично подняла веки и одарила слушающего взглядом красного льда. — Теперь ты понимаешь, Футоши, почему вашему Хиро необходимо в первую очередь учиться самоконтролю? Слушатель, явно не готовый аж к таким космическим откровениям, к такой вершине философии, мог лишь кивать и соглашаться. На том белая бодхисаттва закончила об этой теме. — Тебе не помешает восстановить силы, — Рей без особого внимания перевела взгляд в ту сторону, откуда они тут появились, протянула туда руку, пространство исказилось, слово отражение на воде, в эту область провалилась кисть Рей так, что её оказалось невозможно различать нормально, изображение поплыло как на жаре или как если бы то было отражение чего-то на воде, и через этот резко сжимающейся коридор сюда быстро пронеслось нечто, что оказалось подносом со сладостями — кубки амброзии, рахат лукум от Белой Ведьмы, инжир с ветвей Древа Познания Добра и Зла [10], сосуды с мёдом Одина и прочие фэнтезийные сладости, которые выдумало человеческое коллективное бессознательное, они чинно оказались перед Футоши. Вот теперь у него проснулся аппетит! — Спасибо! Ой, как приятно пахнет и выглядит! — Футоши накинулся на эти вкусности. — Только я не превращусь в свинью? — всё же уточнил он с долей опасения. — Нет, можешь есть всё это без опаски, — провела рукой Аянами в благосклонном жесте. — Хорошо, спасибо ещё раз! Усладив инстинкт половой, Футоши решил потешить другой, столь же фундаментальный. Попутно, треская за обе щёки, толстяк спросил, глядя на возвратившейся в норму клитор: — Рей, а этот клитор, насколько тебе приятно, когда его стимулируют? Я знаю, девочкам приятно, Икуно особенно любит ласкать его… — В клиторе средоточие женского наслаждения, как я уже говорила, а перед тобой сидит сама Лилит, — Рей несколько поменяла позу, акробатически быстро и ловко переставив свои стройные и, можно сказать, балетные ноги; она как бы стала чуть ближе к Футоши, чуть склоняясь к нему торсом и выступающей объёмной грудью, где особенно выделились этим величественные соски; теперь Футоши обратил внимание на движение белого живота с пупком, Рей дышала.— В другой раз, когда мы продолжим заниматься сексом, ты — ласкай, массируй, разотри его в порошок, — альбиноска указала себе пальцем на лобок, — если хочешь, впивайся в него ногтями и не бойся, я очень вынослива. Тогда я изнемогаю — и хочу получить всё сполна, я хочу раствориться в оргазме, хочу стать одним сплошным оргазмом и, если смогу, хочу кончить двадцать раз подряд, — так уверенно поведала о своих намерениях эта опытная буддистка-гедонистка: — Когда я возбуждена до предела, лично мой клитор становится таким большим — ты видел — что я могу сношать им как мужчина членом — и женщин, и мужчин, и влагалища, и подмышки, попки я люблю больше. — Вот как… — уплетал Футоши, после чего поймал себя на мысли: — А меня, э-э… — Нет, Футоши-кун: твой зад я ещё не видела, но не думаю, что он пробудет во мне страсть, — отказала собеседница. — Мне нравятся в тебе лицо, — ещё раз напомнила Аянами, — и пальцы. *** — Идём-идём, моя ласковая, — Мари вела Икуно с собой в комнату, где стояла одна большая кровать, а из окон струился оранжевый закатный свет. — Скажи, сладкая, ты любишь секс? Вопрос пронял Икуно до глубины души, и она решила сказать честно: — Мне приятны ощущения при сексе, я любила стимулировать гениталии… особенно с одной девушкой, чья судьба мне ныне неизвестна, — призналась Икуно. — Эту девушку звали Наоми. И… Мне нравится Итиго — наш командир, ты её видела… — Да, она тоже весьма милая, — оценила Мари. — Ну так что? Она поняла, что Икуно хочет сказать нечто, что её волнует. — Но мне отвратительна моя ориентация, — честно повела речь об этом Икуно, потому что перед ней оказалась другая такая лесбиянка. — Она совершенно не подходит для того Общества, в котором я родилась. — Потому что Франкс должны пилотировать «Пестик» и «Тычинка», — сообразила Мари. — Да. — Но ведь Кадзи и Булат управились с ним? — напомнила Мари. — Это была аномалия, возможная только здесь — на территории Мнимого пространства, или Мира Снов, как вы его называете, здесь реальность подвластна сознанию, а там, где я живу, она подвластна законам физики, там такого не бывает… — сказала Икуно. — Нет, я видела, как Хиро и Альфа смогли управлять Стрелицией, но они — полурёвозавры… а я — всего лишь человек. — Но ты управляла же с, Футоши, — напомнила Мари. — Да, но мне приходится думать об Итиго, чтобы с ним синхронизироваться. — Но если это получается, зачем горевать? — Это получается не столь хорошо, как могло бы быть, появись я на свет гетеросексуальной… — Хм, но всё же получается, иначе тебя бы не послали на спасательную операцию по извлечению Зеро Ту обратно в вашу версию материальной Вселенной? — рассудила Мари, обе девушки сели на кровать. — Да, получается… И Хлорофитум — наш с Футоши Франкс — юнит дальнего боя, так что у нас получается его пилотировать достаточно эффективно… — Так каковы же реальные недостатки твоей ориентации? — прямо спросила Мари. — Да, возможно, с ней у тебя было бы лучше, но, что поделать? Люди рождаются не равными. Кто-то умнее, кто-то сильнее, кто-то слабее. Некоторые люди — вообще калеки, не способные и пальцем пошевелить. Потому что эта жизнь несправедлива, миру плевать на тебя, мир рождает тебя и бросает в бурную реку, никто не обязан тебя тут ждать и любить, потом цени для начала хотя бы своего Футоши. Икуна хотела нечто сказать, но нормальная мысль так и не посетила её голову; а Мари продолжала озвучивать правду жизни: — Многие люди умирают при рождении, кто-то, прожив ещё немного, становится калекой, кто-то умирает потом от врождённых дефектов. А кто-то живёт и борется и радуется с тем, что имеет, даже если имеет ужасно мало. Я видела однажды программу о том, как выживали уроды за века до моего рождения. Среди них была женщина, которая имела тело ребёнка, но взрослую голову, она в цирке играла роль младенца. Она сказала, что наслаждается жизнью, как и всякий нормальный человек [11]. Любой из нас, кроме того, имеет свои слабые и сильные стороны в той или иной деятельности, каждый может оказаться там, где как раз его слабости будут мешать. Такова жизнь, судьба, — Мари развела руками и пожала плечами, после этого наконец дав Икуно озвучить свои мысли: — Ну-у, я думала над этим и практически я не вижу недостатков, я даже ношу звание зам-командира — у меня высокий интеллект… Но-о… я просто ощущаю себя ущербной, — призналась Икуно. Тогда Мари внезапно мягко рассмеялась: — Ну что ж, в таком случае, ты — сама себе враг, — если Икуно просто аккуратно сидела, как привыкла на занятиях, та Мари фривольно развалилась, философствуя совершенно в свободной гедонистической манере: — Это внутреннее самоотношение — ты должна его изменить. У меня никогда не было ничего подобного, я с самого начала понимала, что мне совершенно точно нравятся девушки и мне как-то обычно пофигу на парней, обычные мужчины у меня вызывают не больше страсти, чем брёвна. Но я никогда не считала вот это неправильным. Я просто такая. Все мы разные. Если в нашей популяции стабильно есть низкое число нетрадиционных — то это не аномалия и не проблема, это просто есть. Синдзи, наверное, скажет лучше меня, — решила Мари. — Он, в отличии о меня, страдал внутренней гомофобией в своё время, когда понял, что ему нравятся далеко не только девочки, и что он — бисексуал. Так что тебе лучше поговорить на эту тему с ним. Синдзи умеет говорить убедительно, и я уверена, он сможет развеять софизмы тех, кто считает гомосексуальность чем-то плохим. Икуно промолчала. — На моей планете, в моей реальности, гомосексуалов часто даже убивают в некоторых регионах, — стала рассказывать Мари. — И это не есть что-то особенное — люди постоянно ищут повод убить и ненавидеть, так как многие люди — порочны. В конце концов — мы плотоядные приматы, наши родственники — шимпанзе: если сунуть шимпанзе палец, шимпанзе запросто откусит его! — Мари посмеялась. — Да, мне Взрослые всё время говорили, что до массового избавления людей от эмоций и инстинктов — мы были массой полуживотных, «дикарей», — не удивилась Икуно. — Верно, и ты, я надеюсь, поймёшь, к чему пришло человечество, отказавшись от чувств и эмоций, став полностью холодным, — сказала Мари. — К чему? — Оно стало ВИРМ. — ВИРМ? Эти говорящие кресты? — Да, мы все слышали разговор между Синдзи, Хиро, Мисато и ВИРМ. Поверь, я была передовым учёным, когда эта идя зарождалась, — Мари удобнее вытянулась на кровати. — Я работала в тайном институте GEHIRN совместно с огромной кучей других корпораций и институтов, подконтрольных Комитету Содействия. Это была такая организация, состоящая из фанатов Нью Эйдж, современной научной фантастики, натурфилософии, Библии, Некрономикона и Ницше. Икари Юй с рождения была частью этой по сути тоталитарной секты международного уровня. Или SEELE. Она существовала с раннего Средневековья или даже с первого века нашей эры, так как если наши данные верны, то сам Иисус Христос и его верный ученик Иоанн создали эту организацию на базе секты ессеев. — Мне неизвестно ничего подобного, но говори дальше, я хочу осмыслить всё, что ты мне скажешь, — попросила Икуно. — Хорошо, я не буду забивать тебе голову лишними деталями — если копать происхождение SEELE в глубину тысячелетий, то мы придём к халдейским магам-звездочётам при дворе Нимрода или вообще к королям-чародеям Атлантиды, а она, между прочим, утонула, говорят, из-за Ньярлатхотепа; — потому я, с твоего позволения, сосредоточусь на том, чему свидетелем я была сама и над чем много думала. — Хорошо. — Так вот. Когда я родилась, все страны на Земле тайно зависели от Комитета Содействия, чьей в общем-то благородной и необходимой целью было защитить человечество от инопланетных и паранормальных угроз и исследовать инопланетные технологии и паранормальные явления ради процветания нашей цивилизации. Но этого им было мало. Вернее, они по-разному видели это процветание. Я, например, видела это процветание так — ты машешь волшебной палочкой и у тебя в тарелке много еды, ты можешь жить как живёшь, только лучше. Но, люди пришедшие к власти, члены SEELE и их бесконечные мелкие пособники желали иного. Не просто комфортной жизни, когда ты сыт, одет, у тебя ничего не болит, а перехода на совершенно иной уровень существования, чтобы человек слился с Богом или сам стал Богом. Бог и Прогресс — вот две абстрактные метафизические химеры за которыми каждый видит своё, но, между тем, эти химеры подаются как нечто ценное или даже сверхценное. Человечество зашло в тупик, человечество нуждается в искусственной эволюции; ах, как смеет человечество растрачивать свои творческие силы на неизменный гедонизм! — говорили мудрые сионистские умники, все эти учёные, политики, умные люди, интеллектуалы — современные Гегели и Ницше наполовину с Фомами Аквинскими и Достоевскими — мол, им всем нехватает того, чтобы человечество могло просто жить в сытости и тепле; потому необходимо лишить человека страстей, чувств, индивидуальности, «освободить от бренной плоти и создать единый разум». Если применять медицинские термины, то это ничто иное, как бред улучшения мира, психическое заболевание. Я только не могла понять одного, почему столько вроде бы взрослых людей в одночасье уверовали в какую-то странную идеологию или скорее религию, которую нормальный человек, простой рабочий у станка, никогда бы не смог понять? Нет, я кончено понимаю, что простому человеку нужна религия как опора в повседневной жизни, чтобы знать какому святому молиться от поноса, и против такой религии я ничего не имею. Но… слить всех в единое сознание? Слиться с каким-то неведомым Богом, о котором даже нельзя сказать простого протокольного предложения? [12]. И… Я узнала правду, которую так долго искала, — Мари сделала волнующую паузу. — Бог зла… Или скорее Дьявол, Отец Порока, Князь Тьмы — Ньярлатхотеп — Дух Мировой Истории, Дух Прогресса, Провидение, которому поклонялся Адольф Гитлер; Хранитель Тайных и запретных знаний, Всевидящий Глаз масонов, Мефистофель — он вдохновил множество умов идеей богостроительства и бредом улучшения мира, соблазнил идеей стать богами таким образом. Это его вина, как и тех людей, которые не могли быть довольны простым повседневным комфортом, они пошли за ним, чтобы привести человечество в рай, но смогли привести его в ад. Вот такая поучительная история. Так как это происходило в нескольких версиях Земли, видимо, ВИРМ — это то, чем стало богочеловечество, полностью аморальное, отбросившее мораль как пережитый предрассудок — мол, что такое человеческая мораль для настоящего бога во плоти? — это дьяволочеловечество, озабоченное лишь своими амбициями и прикрывающееся «благом для других». — Мефистофель… Да, я читал об этом, — Икуно вспомнила, — но я, думала это художественная литература, просто вымысел?.. — Мысли всех людей связаны с коллективным бессознательным, которое существует объективно на обратной стороне реальности, таким образом вымысел одних — это принятые телепатией тайны будущего, или чья-то в самом делешная быль; то, что раньше называли божественным откровением, мистическим знанием, духовным опытом, — рассказывала Мари. — Но не суть. Суть в том, что Ньярлатхотеп — «князь мира сего», бог зла, настоящий Князь Тьмы, он хотел развратить человечество. Именно он вдохновил эти идеи избавления от «человеческого, слишком человеческого», он хотел, чтобы мы встали «по ту сторону добра и зла», чтобы сделать нас окончательно порочным. — Что? — сказанное напомнило Икуно какой-то бред, но после всего увиденного, она поняла, что это, скорее всего, правда, — Да, сама подумай! — приподнявшись, развела руками Мари. — Если избавить человека от сексуальности, он также будет избавлен от половой любви. Если избавить его от эмоций, он станет равнодушным к чужой беде. Если избавить нас от эмпатии, которая причиняет боль, если мы видим страдания того, кому не можем помочь, то избавление от эмпатии сделает нас готовыми причинять чужим какую угодно боль. Таким образом, те наши аспекты психики, которые делают нас порочными или причиняют нам боль, лишают нас разума, обратным же образом, делают нас добродетельными и только на этом держится банальная человеческая порядочность. И если избавиться от них, то останется лишь социопатичный разум, холодный и чёрствый. — Как ВИРМ! — Икуно поняла, до самого конца осознала, что значит «ВИРМ управлял их Обществом». Разум, созданный из моральных уродов, слившихся в одной версии Вселенной прямиком в один уродский улей, перенёсся в другую версию — Мироздание бесконечно, потому в нём есть всё, это Закон Вечного Повторения, — и другая Земля, и другой Марс, и другое человечество — чтобы развращать и править! Теперь Икуно осенило, как глубоко зло равнодушия и самообмана проникло в сердцах Взрослых и укоренилось там! Это было своего рода озарение. Теперь она поняла, что означают эти их разговоры о том, что не следует сострадать посылаемым на смерть, что стоит мириться с тем, что дефектных людей отдают на смерть — не она была неправильной, лесбиянка Икуно — всего лишь человек, простой человек, сам по себе не способный изменить Общество — но аморальное Общество пало во зло, столь глубоко, как когда-то оно впадало в пучину инквизиции и религиозных войн, о чём повествовали учебники. Взрослые лгали, что зло побеждено с расцветом техногенной цивилизации незамутнённого рационализма — но оно, в облике бездушия, лишь захватило власть! Ньярлатхотеп, бог зла, князь мира сего, победил и правил, и делал жертвой своей порочности невинных вроде них, детей, вроде неё и пропавшей Наоми! Тут Икуно наконец ужаснулась участи своей давно потерянной возлюбленной! Раньше она подавляла в себе это волнение, глушила чувство пустоты, которое образовалось в её сердце; но теперь у неё не осталось высокой идеи или хотя бы любой иной причины, ради которой она могла отгонять такие мысли… Икуно заплакала. — Эй, что такое? — заботливо приподнялась Мари и положила руки на плечи Икуно. — Наоми! Я подумала, что Взрослые уже её списали… — Вот как? У меня было кое-что похожее в жизни… Тут Икуно кое-что стукнуло в голову. — Слушай, вот мне мельком упоминали, что Шестые были вызваны на Эту Сторону с помощью телепатии, но без участия пушки направленной плотности, — думала Икуно. — Я не обратила внимание, даже если это так… — Шестые говорили, они спали, потому тройняшки смогли вызвать их с помощью телепатии. То есть в материальном мире моей Вселенной Шестые спят, в то время как, мы, кроме Зеро Ту, попали сюда через облучение пушкой направленной плотности… — Думаешь… если Наоми ещё жива, её можно вызвать сюда телепатией? — уловила ход мыслей Мари. — Да! Если эта магия может подобное! — Тогда пошли сейчас к Соломону, он уже демонстрировал возможность возвращать мёртвых, в том числе складывая их из обрывков личностей из разных версий со всей Мультивселенной, — встала с кровати Мари. — Хорошо, давай, — Икуно пошла за ней. У выхода из комнаты они встретили Кенске с камерой и Дзоромэ. Они слышали большую часть разговора. Первый убрал камеру с серьёзным видом. Вскоре все четверо попросили Соломона на разговор. — Хорошо, я понял вашу просьбу, — волшебник благосклонно посмотрел на Икуно, — если твоя возлюбленная нас услышит, её можно призвать. Только ты должна сильно проникнуться любовными чувствами к ней. — Правда?! — удивилась Икуно. — Я дам тебе один раз воспользоваться моим Словом Божьим, но только один раз, потому что твоя душа не выдержит такой силы, которую заполучал я на протяжении множества реинкарнаций, постигая тайны магии и высших сил, — пояснил Соломон с долей торжественности. Чтобы посмотреть на это чародейство, сюда заглянули остальные гости в доме Рэндольфа Картера, ну, которые сейчас не были заняты сексом, конечно, остальных перерывать не стали. — Я готова, — решила Икуно, предварительно бросив взгляд на Мари, которая одобрительно посмотрела на Икуно и взяла её за руку. — Смотри мне в глаза, — попросил Соломон с гипнотическим видом. Икуно посмотрела… и увидела саму себя! — Не моргай, спокойной, — говорила ей же она сама. Икуно взглянула на руки и увидела элегантный костюм, смуглую кожу… — Да, я отдал тебе своё тело, — пояснил Соломон, пребывая в теле Икуно. — Давай, подними палец с перстнем, подумай о том, как хочешь ты появления Наоми, сосредоточься на любви и… и скажи: «Наоми, появись!» Икуно всё исполнила: — Наоми, появись! И она появилась перед ней! Девочка среднего роста со светлой кожей; волнистые тёмно-каштановые волосы сзади спадали до конца шеи, при этом они были аккуратно подстрижены над хорошо выделенным лбом, совсем слева, с краю, стильно спадала одна прядь; у Наоми были довольно выразительные и крупные тёмно-карие глаза, возможно, с лёгким оттенком болотного. В качестве одежды на этой особе приятно сидела классическая униформа Тринадцатого отряда. Вид у неё оказался несколько удивлённый от того, что ей довелось внезапно осознать себя тут в окружении людей и не только людей, как хорошо знакомых, так и тех, кого она только сейчас увидела. — Наоми! — Икуно вернулась с этим криком в своё тело, Соломон опустил палец. — Вижу, ты её призвала, — промолвил чародей. — Икуно? — Наоми огляделась как-то заторможено, наблюдая вокруг множество незнакомых лиц. — О, вижу, у нас появились новые лица! — подошла Мисато. — Добро пожаловать, что называется! — От неё пахнет Тринадцатым отрядом, — Бета подошёл к растерянно и робко озирающейся Наоми и обнюхал её волосы. — И ещё веществом анабиозной капсулы. — Мы вызвали с помощью Великой Мысли одну знакомую Икуно из нашего мира, которую она потеряла, так как её скорее всего наше правительство погрузило в анабиоз, — Зета пояснила для командирши NERV. — О как! — Мисато по-доброму улыбнулась Наоми. — Привет! — Э-э, здравствуйте, — произнесла наконец Наоми, всё ещё не догоняя что вообще происходит, при этом её эмоциональная реакция не была особенно острой, похоже, для неё появление и осознание себя здесь фактически выглядело как переход из состояния сна в бодрствования. — Она очень похожа на сестру Хикари, — заметил Кенске. — Возможно она — её инкарнация с того поворота Колеса Сансары, — предположил Соломон. — Наоми, что последнее ты помнишь? — спросила Итиго. — Я помню… как провалила синхронизацию с Хиро… и… эээ… меня отослали, потом… Я не помню, — Наоми потрогала себя по голове. Вид у неё был заспанным. — Если её внешний облик и одежда воссозданы последними воспоминаниями, и тут есть запах анабиоза, очевидно, она спит на территории Позитивного пространства, — сказала Тета. — Она физически является той спящей Наоми, если развернуть сейчас её спины вспять, — предположила Тета. — Я читал, вещество анабиозной капсулы может повредить воспоминаниям, — сообщил Эпсилон. — Что-то я совсем запутался, если честно, — покачал головой Горо. — А! Не парься ты, белобрысик! — хлопнула его по голове Мисато и взъерошила волосы. — Я уже давно запуталась во всех этих АТ-полях и так далее! Потому просто слушай суть того, что говорят тебе все эти мудрые учёные и волшебники! Главное, их магия работает! — А что… что происходит? — спросила Наоми. — Наоми, слушай меня, — начала Итиго. — После того, как тебя отправили из нашей Плантации, Хиро стал «тычинкой» полурёвозавра по имени Зеро Ту, и вскоре это сделало его самого полурёвозавром. Зеро Ту была похищена неизвестными сюда и находилась здесь, на территории «обратной стороны физической Вселенной», мы были отправлены вызволять её вместе с отрядом полурёвозавров. Сейчас мы уже выполнили задачу, но Хиро пока без сознания. Сейчас мы в безопасности и находимся на базе союзников, преимущественно они тоже люди, но с Земли из другой версии физической Вселенной. Мы находимся на этой самой «обратной стороне Вселенной», куда тебя смогли вызвать неизвестным мне способом по просьбе Икуно. Она хотела узнать, как ты. — Э-э, благодарю за краткие разъяснения, командир… — Наоми немного подумала об этом, но, понимая, что её голова решительно не справляется с подобным, она решила обратить внимание на нечто знакомое и понятное, — Хиро… — больше всего внимание Наоми взял на себя её неудавшейся партнёр, — понятно… — Я всё же хочу узнать, как это работает, — обратилась Икуно к Соломону. — Хорошо, я честно расскажу тебе. Я открою тебе величайшую из тайн мироздания, истинную теорию всего, — пообещал Соломон. Все приготовились слушать.— Суть в том, что каждый самоосознающий обитатель Мироздания — лишь проекция Архетипа, сущности, обитающей вне матери, времени и пространства, для которого они просто условны и иллюзорны — индуисты и буддисты называли Архетип «Атманом»; взгляд одного существа на самого себя, оно само в будущем и прошлом — они лишь точка зрения Архетипа. В силу данного обстоятельства возможны реинкарнация и генетическая память — так как весь род неких существ на самом деле является лишь разными точками зрения одного и того же Архетипа. То же самое касается двойников из параллельных Вселенных, они — это ты, потому что все вы — лишь разные точки зрения одного Архетипа, просто сближенные, у вас одна внешность, одна роль в истории. Узнавая что-то из памяти потомков или из прошлой жизни или из альтернативной действительности, ты как бы осозноваешь то, что тебе известно, вспоминаешь, точнее не тебе, а Архетипу, частью которого ты являешься. Это суровая правда Мироздания, обращающая твоё индивидуальное существование в ничто. Только подумай. — Ага, мне об этом говорил Адди-Будда SEELE, — вспомнил Виктор, — чтобы спасти мой рассудок от сводящих с ума тайн мироздания мне в NERV, с моего же согласия, подтёрли память, но я помню это. Именно поэтому на моей версии Земли японец Хэдиаки Анно снял аниме про «Евы» — он был одним Архетипом с Синдзи, потому воспринял то, что пережил Синдзи как свою фантазию; а ещё американский расист по имени Говард Филлипс Лавкрафт смог писать в моём же мире рассказы про Ктулху и прочих монстров, которые на самом деле существуют, сам думая, что это его вымысел — он неосознанно изложил на бумаге то, что знали и пережили его альтернативные версии из других Вселенных. Хм… Должно быть и про меня где-то хотя бы написан фанфик по «Еве», и я искренне надеюсь туда не попали ни яой, ни слэш! Я не хочу, чтобы кто-то левый знал о моих бисексуальных зигзагах, кроме самых близких людей! — тщетно понадеялся сержант Северов. — Да, — Соломон продолжил, — так как все Архетипы связаны — под началом одного, Йог-Сотота, — есть возможность одной «точки зрения» влиять на другую «точку зрения», таким образом действуют телепатия и обмен душ, например. Именно в силу этого ты смогла призвать сюда Наоми. — Именно таким образом я смог перенести своё сознание в Зкаубу, — вмешался в разговор Рэндольф Картер, вместе с указанным инопланетянином он подошёл к собранию вокруг Наоми. — И именно таким образом Хиро может быть одновременно и Королём рёвозавров, — сказала Зета. — И таким же образом Зеро Ту может быть одновременно Королевой рёвозавров, а Альфа — их сыном, — добавила Эта. — Раз уж вы говорите об Архетипах, я должна внести пару слов об АТ-поле, — лаконично встроилась в разговор Юй. — АТ-поле — или Поле Абсолютного Страха — это метафизический барьер, закрывающий одну «точку зрения» Архетипа от другой «точки зрения». Существуют способы влиять на этот барьер, — именно, так сказать, пропускная способность барьера отвечает за возможность нескольких душ/сознаний сливаться и потом разделяться. Лучший способ подавить барьер и слиться с кем-то, это его добровольное согласие, — при этом именно не обязательно сознательное, а эмоциональное, «открытие сердца», короче говоря. — Вот поэтому ВИРМ сперва надо подготовить жертв к слиянию с собой! — сообразила Зета. — Всё наше Общество существует только для этого! — Да, и ещё, я кажется всё понял, но ведь именно манипуляции с «пропускной способностью» АТ-поля позволяют вам соединять своё сознание и осознавать себя едиными, не так ли? — уточнил у сестёр Гамма, внимательно всё слушая, бардововолосый быстро соображал. — Да, именно так, — ответила Эта. — С помощью силы, называемой магией, можно менять свою «точку зрения», тем самым трансформируя себя во что-то другое, при этом сохраняя прежнее сознание, — осведомил следом Соломон. — Я, например, таким образом смог превратить себя в демона. Для этого обычно используются особые артефакты — вроде этого кольца, — показал свой перстень Соломон, — или Серебряного Ключа, который использует Рэндольф Картер, и Меча, который использует Синдзи. — У меня тоже может быть такая штука? — спросил вдруг Виктор. — Да, у любого может быть, — Соломон дал ответ с долей уклона. Похоже, в силу неких причин он был не заинтересован в том, чтобы Виктор овладел данной техникой. — И сила, именуемая магией, также основана на свойствах Архетипа? — задала тут вопрос Икуно. — Совершенно верно. Вся осязаемая нашим опытом реальность — своего рода иллюзия, череда картинок, которые смотрят Архетипы множеством очей; магия — умение прогнуть это шоу под себя, — стал прояснять по поводу этого вопроса Соломон. — Содержание картины в свою очередь определяется [музыкальной, или аллегорически сходной по смыслу] темой Бога Богов Азатота — для каждого из миров своя тема [игры]. Тема нашей родной трёхмерной материальной Мультивселенной — клоака ограничений, где то, что мы называем «физическими законами» ограничивает нас, заставляя смотреть шоу от начала и до конца. Лишь единицы из людей способны вырваться из этого рабства, — сектанты-гностики называли таких уникумов «пневматиками»; и нам повезло в этом смысле — здесь, на территории Мира Снов, — куда можно попасть во сне, уснув в материальном мире, или же как вы, попасть путём физического изменения спинов, — здесь тема Азатота допускает большую свободу, — пояснял Соломон. — «Пневматики», давайте использовать этот термин, то есть некоторые уникумы, вроде волшебников, способны и на материальной стороне прогибать шоу Азатота. Но для этого необходимо всей душой ненавидеть окружающую реальность: общество, людей, небо над головой и землю под ногами в конце концов — те, кто удовлетворён социумом и погружён в него, никогда не достигнут успехов в чародействе и волховании. Еретики-гностики называли таких мещан «гиликами» или «соматиками» — в человеческом обществе такой черни большинство. Лишь искренне ненавидящие жизнь — так называемые «психики», они могут стать «пневматиками», то есть уже по-настоящему могущественными магами, которые не разделяют ценностей своего общества, его жизненных ориентиров и смотрят на чернь как на презренное быдло или на нечто, что им совершенно не интересно. Вот почему в материальном мире путь настоящего волшебника — это путь социофоба, дауншифтера, хихикомори, замкнутого одиночки, человеконенавистника, возможно даже социопата, нигилиста, почти наверняка развратника или столь же ярого асексуала (сложно найти волшебника, который не впадал бы в эти две крайности), короче — глубокого нонконформиста. Достигнуть успехов в магии почти невозможно в эпоху господства научного механистического мировоззрения — магия требует веры в чудо, отношения к действительности как к чему-то волшебному; именно поэтому цивилизации, пошедшие по техногенному пути развития, утрачивают волшебство. Среди таких цивилизаций только отвергнутые обществом изгои, сумасшедшие, уроды, одиночки, извращенцы, «не такие, как все», хикикомори, люди с нежной душевной организацией, только такие смогут достигнуть выдающихся дел на этой стезе. Потому обладание магией почти всегда носит ярко индивидуальный характер. По крайней мере среди людей и психологически похожих существ. — А как вы стали волшебником? — решил поинтересоваться Горо. — А-а, — отмахнулся Соломон, — я был всего лишь сыном царя на древнем Ближнем Востоке. Я не знаю, вы в курсе там, в своём футуристическом будущем с летающими колесницами из металла и говорящими коробочками, можете ли вы представить, что такое — родиться среди царских сыновей? — Э, нет, — сказал Горо. — Нас учили, что цари — бесчестно привилегированный класс [дословно, «обладающий токсичным интеллектом"], — вспомнила Итиго, — они могли делать всё что угодно с простыми людьми. — Да, мол, почти все цари были идиотами, которые получали власть силой или обманом, а не тем, что доказывали превосходство своего ума, — при буквальном построении озвученного предложения, Горо также использовал словесный оборот «токсичный интеллект» — так Взрослые называли любую хитрость или уловку, которая, вопреки их нормальному интеллекту, не развивала интеллект общественный — например, если некий жрец-король становился правителем только потому, что он увидел страх примитивных людей перед молнией и смог убедить их в том, что может молнией этой управлять, то есть это некое интеллектуальное действие отдельного лица, которое понижает интеллект общества, таким образом, это грешный интеллект, вредящий Мировому Прогрессу Разума. Все мудрецы прошлого до эры озарения описывались как «преимущественно проявляющие токсичный интеллект». Да и после тоже — если верить учебникам, то токсичный интеллект был у всех правителей до прихода к власти упорядочивших сей первородный хаос APE. Вот — кто точно заботится об интеллекте народа! — Увы, вы говорите верные вещи по большей части, — согласился Соломон с Горо и Итиго, — но это вы про общение царских особ с народом, а вот друг с другом как они обходятся… Эх, это как взять и засунуть в мешок со змеями! — сравнивал Соломон. — Большая часть моих родственников была подонками. Потому вас не должно удивлять, что я с горя начал общаться с демонами, которые витали в пустынном воздухе, их могли видеть и слышать лишь одарённые… Они-то и привели меня к своему господину — Погибельному Восточному Ветру. — Это Чёрный Ветер — одно из обличий нашего знакомца Ньярлатхотепа, перечисленное в «Некрономиконе», — вдумчиво обратил внимание Рэндольф. — Он известен как «ַרוּח» на том языке [13]. — Верно — мои воздушные друзья сдружили меня с князем мира сего, царём века и Царём этого эона [14] — они привели меня к: Тёмному Ветру, Чёрному Льву, Чёрному Быку, Чёрному Фараону, Безликому Сфинксу — к самому Ньярлатхотепу! И он дал мне это кольцо, — показал Соломон, — просто так, чтобы посмотреть, что я буду с ним делать! Это вкратце. — Я хочу обладать магией, — эмоционально высказала Икуно, когда Соломон умолк, — я хочу обладать величайшей силой во Вселенной! — Зачем? — серьёзно посмотрел на неё Соломон. — Я ненавижу общество, в котором я живу! Я хочу свергнуть строй APE! Разве они не использовали нас, «паразитов», без всякой благодарности?! Без нашей выгоды! Разве их слова — не наглая ложь?! К тому же, таким как я нет места в Обществе APE! — всё также страстно говорила Икуно. Она оглядывала своих и Девятых с Шестыми: Дзоромэ, Горо, Итиго смотрели на неё с долей смятения, находясь в крайней нерешительности; Гамма и Бета с сильно задумчивым видом сложили руки на груди и спинами облокотились на стены, глядели они не на неё, а куда-то в сторону, но явно слушали очень внимательно; Дельта и Сигма выглядели наиболее сбитым с толку; тройняшки хранили невозмутимость — ибо уже знали обо всём; остальные трое просто мрачно стояли. — Мы вас понимаем — нам тоже оказалось неприятно, когда выяснилось, что нами всё это время управляли сумасшедшие сектанты-комитетчики, поклоняющиеся нашим врагам, — посочувствовал Кенске. — Это точно — культ хентайных монстров захватил ООН и манипулировал цивилизацией, пока мы его не выпилили, — добавила Мисато. — Потому я решительно на стороне Икуно — с магией, без магии — а вам надо свергнуть этих ваших APE, если вы хотите остаться в живых! — Да и просто, чтобы отомстить за себя, — добавил Кадзи. — Э-э… надо обсудить это с Хиро, когда он проснётся, — сказал Горо. — Не думаю, что мы сможем что-то без него решить. — Почему именно с Хиро? — возмутился Дзоромэ. — Потому что Хиро — Король рёвозавров! Без него у нас ничего не будет! — раздражённо сказала Итиго. После этого повисло краткое молчание. — Хиро-Хиро!.. — только ворчал Дзоромэ. — Хорошо что тут нет Альфы, — нарушил эту тишину Эпсилон, — он бы очень эмоционально отреагировал. — Это да, Эпс, но что делать нам? — обеспокоенно посмотрела на силача Дельта. — Понятия не имею. — Пф! Я думаю, реакция Альфы — самое неважное сейчас, — Гамма обнажил белые зубы в напряжённой улыбке. — И что самое главное, — Бета качнул головой к Гамме, — ты заметь — это всё похоже на правду! — Постойте! — Итиго пока пыталась аналитически осмыслить сказанное — всё же её не зря назначили командиром. — Я вот что хочу спросить… Вы говорите, магия не работает там, где техногенная цивилизация… — Там, где господствует механистический тип мышления она не то чтобы не работает, её просто сложно уловить, сложно настроиться на эту волну для разума, который не оставляет места для чуда, — пояснил Соломон. — Клеф может её использовать, да? — Горо повернулся к Девятым. — Вы ведь оказались тут… — Я точно не знаю как, но ты сам у него спроси, — Гамма нюхнул воздуха и указал рукой, даже не оборачиваясь. — Вот он идёт. Клеф, он же «Тёмный Лорд Том», приближался, будучи одет в лабораторный прикид, дополненный неизменной шляпой. — Мой слух позволяет мне воспринять биение сердца на дне океана, потому я слышал весь ваш разговор, и, говоря честно, я отвечу на ваши вопросы, — остановился среди них Клеф-Том. — Давайте, мы вас прекрасно слушаем, — обернулась на него Мисато. — А чё это ваще за чел? — Виктор вгляделся в силиконовую физиономию подошедшего. — Майкл Джексон? Интересно, а он-таки был педофилом? — Это Тёмный Лорд Том, — подставила Мисато. — Тот что из «Гарри Поттер», я так думаю. — Я много странствовал, — сказал Клеф. — И был известен под многими именами, на Диком Западе меня звали Судьёй Хоуденом, в Америке я был Рэндолом Флэггом, в Японии — Рей Куророги, в Англии — Дэвидом Монро, ну, или Волан-де-Мортом, — рассказывал о себе Клеф. — Я родился в обществе магов-техноварваров… — Точно! — с щелчком пальцев перебил Виктор. — Это из фанфика «Гарри Поттер и методы рационального мышления!» Юдковского! Там Тёмный Лорд был рациональным, как и Гарри! Ну же, каждый гик должен о нём знать! Виктор посмотрел на Кенске. — Лично мне как-то читать не доводилось, — покачал головой тот. — А вот Флэгг — что-то из Стивена Кинга, — почесал подбородок Кадзи. — Но сам я не читал. — Синдзи, говорит, читал, сказал: редкостный зануда этот Кинг, — вспомнила Мари, — почти дословно цитирую: мол, тысячи страниц, специально раздутых для выкачивания бабла за число слов, повествуют о том, как мужик прёт к башне — для того, чтобы начать всё сначала! Мужик этот был с пистолетом поставлен волшебным негром защищать мультивселенную — с пистолетом, Карл! А ещё там Вселенную породила черепаха из пердежа! Ладно Азатот, но черепаха!.. Конец цитаты. Мари в эксцентричной манере закончила доносить до других чужие слова. — Так вам что-нибудь про это известно? — всё же спросила Мисато, отвернувшись от Мари и посмотрев на Клефа. — Вы, как говорят, личность знаменитая. — Ага, у нас в России даже форсили мем «Во всём виноват Волан-де-Морт!» — вспомнил Виктор. — Я ничего не знаю про пердящих черепах и мужиков с башнями, — интонация Клефа-Тома не менялась во время разговора, но, можно было предположить, он несколько обижен тем, что его прерывают такими глупостями. — Я могу сказать, что оставил несколько отпечатков в коллективном бессознательном человечества, потому, сколь могу судить, обо мне «вспоминают» лица с богатой фантазией. Он слегка улыбнулся, и это выглядело весьма неприятно. — Ну и рожа же у вас, — не удержался Виктор. — Ты ещё других частей моего тела не видел, — парировал Клеф с коварной ухмылкой чеширского кота. — Но да не суть. Так вот, я родился среди техноварваров, которые истрачивали своё могущество на смех для детей. Потому, когда я вырос, я стал наводить на них шороху. — Вы убивали идиотов! — вновь перебил Виктор. — А ты попробуй, как это приятно: разыграть битву добра и зла перед пустоголовыми и наблюдать за тем, как они тупят! И сами бьют лбы о грабли! — всё больше ухмылялся собеседник. — Но ладно, не буду об этом, вижу, вам это неприятно. Потому скажу, что благодаря закостенелому мышлению одного закрытого сообщества я смог получить светоч магии и, в конечном счёте, принести его в другую ветвь реальности, где не было никакой магии, лишь технологическая цивилизация, — Клеф посмотрел на Горо и Итиго, так как они стояли ближе к нему. — За очередным поворотом Коридора Мёбиуса я увидел цивилизацию жирующих животных, гонку аппетитов, бессмысленный гедонизм — либертарианские партии легализовали почти по всему миру все наркотики; обыденностью стали все извращения… Если хотите знать, для вас это актуально: все ЛГБТ с кучей букв, куда засунули весь алфавит, включая чайлдсексуалов, некросексуалов и зоосексуалов (с отдельными названиями для тех, кто какие виды животных предпочитает и какого пола)! Их активно репрезентировали в мультики и игры для детей борцы за социальную справедливость! — Какой ужас! — с отвращением поморщился Виктор. — Пусть взрослые мужчины делают что угодно, но дети!.. — На Руси раньше выдавали замуж в двенадцать, победившие западные либеральные гуманисты того времени просто вернули старые тенденции в угоду истеричной борьбы за права всех и всячески меньшинств, — парировал Клеф [15]. Виктор запнулся, из-за своего патриотизма оказавшись неспособен сходу ответить на такое, а Тёмный Лорд продолжил: — Всё это покрывала полная убеждённость в том, что если платить больше денег всем и каждому, то любые проблемы могут быть решены. Я попал на Землю, где шли 20-е века, это был политический глобус, где США и Европа подчинили все страны благодаря финансовым манипуляциям и марионеточным правительствам; Запад ограбил все прочие страны, а там, где ему не сдались — где Западу противостояли национальные государства, о-о, там к власти пришли такие изуверы, что впору вспоминать не Гитлера и Сталина, а Мелькора и Саурона! [16] И Запад стал главным оплотом борьбы против тиранов, которых сам создал, и в конце концов блистательно победил с помощью силы бабла. Это напоминало мне меня. Из-за жадности Запада планета несколько раз стояла на грани глобальной Третьей Мировой, но Фортуна всякий раз спасала сей вариант развития цивилизации от ядерной войны — разве что Индия, Пакистан и Китай с подачи Америки и Единой Европы, эм, это, немного популялись ракетами, убили сотни миллионов, и это, к слову, и дало Западной цивилизации силу стать самой настоящей Вавилонской блудницей из Откровения; но пока ещё не Зверем, вышедшим из моря — Зверь пока только сидел на мутном дне, — некий тонко звучащий намёк в речах подразумевал, что описываемые события происходили неспроста. — Я полюбил этот вариант человечества, так как он полностью подходил моему духу. Почти все проблемы были там решены Вавилонской блудницей, кроме тех, которые возникали из-за того, что люди постоянно бесятся с жиру. Уверен, вам бы тоже понравилось жить в таком обществе, — уверял Клеф. — Вы бы привыкли к его морали, в чём-то странной для вас. В этом обществе глобально также не было никакой реальной сверхценной религии — гуманизм, раздутый до предела антропоцентризм — это не религия; разве что доллар был их идолом, но это так — не божок. Даже главный бессменный генсек ООН — Николае Карпатия — божок только в своих мыслях! [17] В этом обществе были все культы и секты — Мировая Экуменистическая Церковь на базе Либеральной Католической Церкви позаботилась об единении большинства религии под знаменем гуманизма и подлинного человеколюбия в ущерб любви к богам — отныне все священные тексты либо редактировались, либо переводились, либо интерпретировались строго так, чтобы исключить весь экстремизм и всякое неуважение к другим верам; если хотите знать, с ними единилась даже деноминация христиан, которые на основе новейших археологических раскопок в знак борьбы за права ЛГБТ+ официально учредили гомосексуальные оргии в храмах на том основании, что такие ритуалы изначально были справляемы древними евреями до того, как гомофобы сперва попытались при царе Иосии, а после вавилонского пленения преуспели ввести за это смертную казнь и извратили такие вот духовные скрепы. — Голову дают на отсечение — всё было; блудили в храмах Яхве и шлюхи, и педерасты, они же «псы», — подтвердил Соломон. — И Господин Погибельный Восточный Ветер ничего против этого не имел. — Мда, сука нахуй! Вы посмотрите, что это же получается, блядь! Дорвавшись до власти, либерасты опустили планку возраста согласия и легализовали педофилию, как было нормально когда-то в древности; возродили позабытые тысячи лет назад извращённые обряды; прямо как… правые консерваторы! Вернулись к корням, блядь! — не мог не поразиться этому Виктор. — Ты наконец понял, что правые-левые — одна Сатана? — заговорил Кадзи. — Хвост и голова одного дракона! — Я достаточно подробно описываю мораль и психологию этого общества, чтобы вы поняли, что привычной веры в заколдованный мир там нельзя было найти, и даже моя магия стала там слабеть, — продолжал говорить Клеф. — Так как же вы смогли использовать магию в нашем мире? — ещё раз повторила этот вопрос Итиго. — А вот как: Соломон уже объяснил вам, что магию не найти у тех, кто доволен жизнью и близок социуму в таких обществах, это он верно сказал, — продолжал Клеф. — Но быть яркими и глубокими нонконформистами в таких обществах могут… ну, я не знаю, какие-нибудь ебанутые консерваторы, христианские фундаменталисты, исламисты, северокорейцы, — перечислил Виктор. — Они… — Они не те, кто может мне понравиться, всё верно — да, — подтвердил такой ход мыслей Клеф. — Я ненавижу идиотов, а правые консерваторы — это образцы идиотизма почти всегда. К счастью, там была совершенно другая прослойка — отцы-основатели социального рационализма, предтечи APE. Те, кто стали Зверем Откровения. — Интересно, мы в первый раз слышим, как появились APE, — сказал Горо. — Да, жутко интересно, как типы вроде Нестеренко пришли к власти пусть даже в марсианских колониях, — также хотел узнать это Виктор. — Была прослойка интеллектуалов, которая ненавидела неплодотворный гедонизм масс. Это были своего рода трудоголики, которые всё время работали, чтобы реализовать себя. Своего рода культ муравьёв, которые ненавидят стрекоз. Я уже общался с ВИРМ. ВИРМ требовались последователи среди людей, ибо богов без верующих не бывает, — рассказывал Клеф. — И вот нашлись эти люди. Казалось бы, их воззрения — полная противоположность иррациональным взглядам на мир, где есть место магии и чуду. Но эти люди уверовали в силу науки, в бездушие, в чистый разум, в идеал отрицания всего человеческого, что это фактически переросло в полностью религиозную страсть! Вы сами можете понять, силы этих людей позволили им колонизировать Марс на одной голой идее Прогресса! Да, им благоволили обстоятельства, но идея вела их! Когда эти люди смогли с помощью магматоплива произвести универсальный эликсир бессмертия, их неприязнь к обычному обществу достигла максимума — почему это они, ничего не делавшие, могут теперь наслаждаться вечной жизнью? Тогда созрел заговор против населения Земли. Кроме того, наступила технологическая сингулярность, почти все учёные перестали понимать до конца, как работает что-либо вне сферы деятельности. Это позволило мне использовать их веру в неизвестное, чтобы колдовать своеобразным образом. Это была магия, требующая рационального мышления, не терпящая эмоций, при этом основанная на неосознанном поклонении трансцендентному. В конце концов эти почитатели новой религии дошли до того, что прямо обозвали Прогресс «иной субстанцией», отличной от мира, Абсолютом. Совершенно нисколько не видя никакого противоречия с остальным корпусом собственных взглядов. Потому что одна из возможностей этой магии — манипуляция мышлением, возможность заблокировать ход одних мыслей, чтобы привести к другим. Клеф следом умолк, позволив всем обдумать озвученное. — Думаю, я ответил на ваши вопросы, — продолжил тогда Клеф. Он хотел промолвить что-то ещё, но… чёрная линия прошлась от его правого плеча до левого ребра! Клеф содрогнулся, и верх его туловища наискосок спал, руки бессильно дрогнули, шляпа свалилась, явив третий глаз! — Синдзи! — поразилась Мисато. Все удивились, кроме Соломона, Юй и Рэндольфа, по физиономии Зкаубы оказалось невозможно понять, какова его эмоциональная реакция. Разрубленный Клеф пал на пол, а над ним стоял Синдзи, в общем-то голый, закрытый лишь в наспех повязанное на бёдрах покрывало, а в руках у почти обнаженного юноши значилась чёрная катана, похоже, только что материализованная из эфирных волн мозга, стоило владельцу орудия только подумать об убийстве. — Синдзи, ты убил его! — оторопела Мисато. — Нет, он жив, — поправила Юй, внимательно глядя на Клефа. — Верно, он жив, — Синдзи ткнул концом катаны Клефа в силикованную рожу. Девятые уже знали о его альтернативном строении, только «паразиты» Тринадцатого отряда и простые люди NERV, глубокого не посвящённые в магию, смогли изумиться! Туловище Клефа оказалось полым внутри, оно состояло из подобия металлического каркаса, где внутри содержался полупрозрачный мешочек с рогатыми эмбрионами рёвозавров! Содержимое этой плаценты, рассечённой катаной Синдзи, мерзко расстеклось по полу. — Он… оно беременное? — с долей тошноты поморщился Виктор. — Мда уж, не думал, что даже Волан-де-Морт сменит пол! Вот до чего доводят борцы за социальную справедливость и их толерастия! — Доктор Клеф соединил своё тело с механизмами Франксов и неразвитыми клонами рёвозавров, — пояснил позади русского Бета, смотря на открывшееся зрелище, — сомневаюсь, что в нём хоть что-то осталось от человека кроме внешней имитации. — Вы правы, во мне нет человечности, — совершенно спокойно проговорил Клеф. — И это не из-за вашей физиологии, — сказал стоящий над ним Синдзи, жестоко смотря на Клефа хмурым взором. — Синдзи, какого хуя ты на него напал?! А ну немедленно объясни?! — потребовала Мисато. — Мисато-сан, — посмотрел на неё Синдзи, — на моём месте вы бы убили его сразу, если бы узнали из памяти Зеро Ту то, что узнал о нём я. Узнал, когда синхронизировался с ней. — И что, мальчик? Ты хочешь убить меня? Так бил бы насмерть… — спокойно говорил Клеф, шевеля своими синтетическими губами теперь только с долей дёрганья. Что же там ещё оставались органического? Мышцы лица — силикон, кожа — какая-то резина, вместо костей — металл, лишь внутри какая-то полость с намёком на органику. Мозг? — Я не намерен тебя убивать, тьфу! — Синдзи плюнул на Клефа. — Зачем же ты тогда на меня напал? Хочешь убить — убивай. — Я хочу предупредить тебя наглядно, что убью тебя без разговоров, если ты попадёшься мне ещё раз на глаза — хотя таких, как ты убивать мало, — Синдзи злобно ухмыльнулся, — но поверь, у меня есть способ помучить кого-то вроде тебя перед смертью, даже если в тебе не осталось ни одного болевого нерва! — Хочешь меня пытать? — спросил Клеф. — Нет, я предупреждаю: попадёшься мне ещё на глаза, я тебя убьют мучительно! — Синдзи ещё раз плюнул на харю Клефа. — Хорошо, я понял. Мне можно уже встать? — Да, — Синдзи дематериализовал катану и отступил назад. Клеф выпустил из области спины манипуляторы, аналогичные тем, которые были у Хиро и есть у Принцессы, с их помощью жуткий биомеханоид смог занять прежнее положение части торса, остальная часть тела также встала, похоже, он без проблем сросся, осталась только лужица жидкости на полу, ему же пришлось подобрать манипуляторами эмбрионы рёвозавров. — Синдзи, если он так тебе мерзок, почему ты его не убил? — задал вопрос Кадзи. — По той же причине, по которой герой Толкина обманом не завалит даже орка, — гордо ответил Синдзи, — не из гуманизма к орку — к некоторым индивидам нет и не может быть гуманизма; а из внутреннего кодекса чести, если можно так сказать. Я не ради него, но рад своего ЧСВ не нарушу некоторые моральные нормы. А они таковы, что Клеф, даже если он — полное чудовище, помог нам спасти Аску и Сабуро, потому взамен я не могу убить его, тем более здесь, где мы поставили условие о ненападении. Вот почему я только выношу ему предупреждение. Если пути наши пересекутся в другой раз — вам не жить. — Я понял, ни к чему повторять это, юноша, — Клеф последним делом возвратил на место шляпу. — Или тебе есть о чём ещё поговорить со мной? Синдзи одарил его злым взглядом и исчез, похоже, используя технику искажения пространства для быстрых перемещений. — Он перестроил себя настолько, что в нём нет ничего человеческого, — у Дзоромэ подобное вызвало больше отторопь. — Таковые идеалы Взрослых — человечность понимается как порочность и ущербность, — пояснил Клеф, поправляя шляпу. — У вас ещё есть вопросы? — Пожалуй, э-э, нет, — промолвила Итиго. — В таком случае давайте ждать пробуждения Хиро, — на лице Клефа вновь появилась улыбка. Тут он обратил внимание на свою разрезанную одежду, также смоченную жидкостью из внутреннего мешка. Тогда злодей достал волшебную палочку и провёл её концом по повреждению, оно не только спереди, но и на спине срослось, след от жидкости высох. Потом колдун направил палочку на пол и удалил лужецу оттуда. — Вот теперь хорошо. Он манерно снял шляпу и быстро поставил на место. — Извините за беспокойство. — Не пытайтесь хорошими манерами задобрить нас, — по-прежнему хмуро взирала на него Мисато, стоя, сложа руки на груди. — Если Синдзи сказал, что вас надо убить, то я с ним согласна. — Так почему же вы этого не сделаете? Я же здесь не смогу защититься от вас, — вопросил Клеф. — Синдзи верно сказал — у нас есть моральные нормы… или вернее, нет, — Мисато отклонила взгляд, когда думала, — здесь совсем не то; у нас есть чувство собственной важности от того, что у нас есть моральные нормы, и это чувство не позволяет нам убить вас в такой ситуации. Потому, да, «Тёмный Лорд Том», мне правда не хотелось, чтобы мы вас больше видели. Я не знаю, чем вы там занимались в воспоминаниях Зеро Ту, которые видел Синдзи, — не буду его спрашивать, потому что если узнаю — точно убью вас здесь. Потому что в отличие от Синдзи, у которого было время это отрефлексировать и решить сдержать себя, у меня, узнай я о ваших злодеяниях вот так сразу, его уже не будет, — честно предупредила Мисато, глядя прямиком в пару разноцветных очей злодея. — Что ж, я… — Не надо благодарности, от вас она нам не нужна. — Тогда… будем ждать пробуждения Хиро. — Да. Просто. Будем ждать. Не мозольте глаза. Они отвернулись друг от друга, Клеф отошёл. Все ещё немного поговорили, но уже о менее важных темах — по итогу Мари предложила Икуно и Наоми пройти в комнату, ясное дело зачем, Кенске и Дзоромэ увязались следом; а вот Гамма и Бета обратились к командующей NERV: — Командующая Мисато, вы не заняты? — любезно поинтересовался бардововолосый, желанно глядя на эту замужнюю особу. — Э, ну я сейчас на работе, — посмеялась она. — Мы хотим насладиться вами, — обнажил улыбку смазливый синеволосый. — Это возможно? — Э-э… — Мисато смущённо заулыбалась, засмеялась, посмотрела на мужа. — Ты можешь, я хочу посмотреть и повеселиться с этой вот девочкой, — Кадзи положил руку на плечо Дельты. — Тогда, думаю, это возможно!.. — посмотрела на них Мисато. — Ох, какая же я шлюха! — Не думаю, что среди нас стоит скрывать подобное, в конце концов вы сражаетесь за возможность жить в удовольствие, — сказала Юй. Тройняшки в этот момент синхронно перевели взор на Рэндольфа. Без слов, с помощью телепатии, девицы передали этому кавалеру осознание того, что они впечатлены и желают также интимного общения с его персоной. — Ну, раз вы трое просите… — Рэндольф несколько сбивчиво это сказал и выражение его лица сделалось несколько нелепым. — Что такое? — улыбнулась ему Юй. — Вы живёте тысячи лет, но не знаете, как вести себя с женщиной? — Простите, просто я был всегда крайне стеснителен, кроме того, что мало интересовался подобным. Я бы и не интересовался вовсе, не будь вовлечён в ваше сообщество, — высказал Рэндольф. — Вам это не нравится? [наше предложение, т.е.] — в голос вопросили три альбиноски. — Ну, благодаря общению с Аянами Рей, я стал больше погружён в эти сферы жизни, и надо сказать, — Картер улыбался, стараясь сбить некоторую неловкость, которую полурёвозавры не поняли — в их полностью механистическом Обществе вообще никому не были известны стыд и стеснение. — Потому был бы не против согласиться на ваше предложение, — посмотрел Рэндольф на трёх девушек, даже несколько стыдливо. Юй расхохоталась в голос: — Как же вы человечны, мистер Картер! Тот решил ответить: — Да, я знаю, что любой нормальный оккультист сразу доходит до того, что начинает устраивать оргии направо и налево, но я всегда хранил в себе человечность — в то числе дух аристократии девятнадцатого века. Да, он был гнилыми по-своему, как и всё так или иначе гнило, созданное несовершенным человеком, но мне нравилась эта культура, — Рэндольф распростёр руки, — это место было сформировано моим подсознанием благодаря любви к родному Бостону. — Ладно-ладно, не вздумайте, что я вас осуждаю, — флиртующим тоном сказала Юй. — Просто мне смешно. Я сама, к сожалению, утратила человечность. Мало знающие Юй люди не могли до конца понять всю глубину смысла этих слов, они могли вспомнить лишь то, как холоден Синдзи к родной матери, что говорит о пропасти, разделяющей Юй от нормального человека. В углу Принцесса рёвозавров располагалась без движений, синей девочке-змее не требовалось куда-то идти, чтобы быть в курсе дела — сейчас она использовала телепатию для того, чтобы видеть и слышать и полностью осознавать происходящее глазами Девятых. Кратко обдумав полученную информацию, она распрямилась и подошла к окну, посмотрела на пейзаж, где закат несменяемо играл красным золотом на черепицах всех тянущихся к горе крыш. Принцесса принюхалась — ветер принёс характерный запах. — «Найду», — девушка выпрыгнула из окна. Она ловко пронеслась по крышам домов. Этот квартал поднимался по достаточно крутому северному склону. Синяя девица легко перепрыгивала через узкие, мощённые мшистой брусчаткой пустынные переулки. Когда вновь подул ветер, развивающий седые волосы и шелестящий зелёную листву, Принцесса остановилась и принюхалась активнее. — С чего это ты ищешь меня? — спросил её голос прямо из ветра, это воздух донёс до её ушей далеко идущее эхо. — Хочу… хочу побыть с тобой! — призналась Принцесса. — Хорошо… Когда здания закончили вставать впереди, Принцесса спрыгнула на голый камень, где широкий горный склон восходил к вершине. Среди раскиданных тут да там валунов сидел Кирби. Принцесса с шумом камней под ногами направилась к нему, она не носила обувь, ей это никак не мешало взбираться вверх по такой земле, галька просто издавала звук при ходьбе, никакого дискомфорта она не испытывала. — Тебе так приятен мой запах? — Кирби Бриджмен сидел без одежды, с наполовину трансформированным телом — выше пояса и ниже локтей его розовая светлая человеческая кожа с редкими волосками резко переходила в чистую, толстую и грубую, подобную ониксу, оболочку монстра, при этом полностью гибкую — назвать этот покров кожей не представлялось возможным, на вид это был «эластичный камень»; при этом падающий на сей покров свет как бы частично поглощался им, образуя отчётливый налёт тени, сумрака — при максимальном проявлении этой особенности весь Кирби превращался в какой-то ходячий кусок ночного неба. Монструозные части организма были несколько больше, при этом в них очень выразительно проступали кости; куда более длинные, чем в человеческом обличии, пальцы завершались слегка изгибающимися коготками; ноги выделялись более широкими бёдрами, и в то же время они производили впечатление чего-то более стройного благодаря большей длиннее, соразмерной с выросшим тазом; каковой, также весь монструозный, с гениталиями, подобными вдавленному камню — пенис и яички в таком виде едва ли проглядывались, выступая из общей твёрдой ткани как нечто плотно слитое; на удивление такой таз плавно переходил через поясницу в дальше идущий привычный обнажённый человеческий торса молодого мужчины — бледность его нормальной человеческой кожи создавала контраст с чернеющей оболочкой монстра. Длинные тёмные волосы Кирби развевал ветер, стихия воздуха как бы загибалась и холодным потоком ударяла в лицо, молодой человек даже не морщился от подобного умывания силой неба. Он глядел боком, когда Принцесса подошла, юноша повернул шею, его другой глаз находился в участке монструозной оболочки, потому весь изнутри струился красным светом, не позволяя различить ни белок, ни зрачок. Подходящая прямой походкой Принцесса не стала интересоваться, почему новый знакомый превратился в наполовину демона, превращается — значит, удобно. Она села рядом, также повторив его позу. Потом подземная царевна обратила внимание, что гуляющий и свистящий тут ветер — живой в самом прямом смысле слова. — Это элементали воздуха, полуразумные духи, служащие моему роду, — пояснил Кирби. — Я с ними с детства общаюсь, они присматривали за мной по воле отца и… они мне многое до сих пор говорят. — Твой отец… — Он зачал меня, чтобы я стал достаточно сильным, чтобы бросить ему вызов. — Какие мотивы руководили твоим отцом? — Такие. Эти загадочные Высшие существа, «Первое проявление порядка во Вселенной», они же «Старшие Боги» или «Первородная Раса Предков», их по-разному называют. Они вели войну с так называемыми Богами Мифов Ктулху за власть над всем Мирозданием. Последователи Старших Богов говорят, что Сущности Мифов были восставшими рабами Старших Богов — потому они так называют своих божеств; почитатели Богов Ктулху напротив, утверждают, что всё было наоборот — и что Первородная Раса восстала против своих создателей, потому что не хотела всю жизнь гнуть спины на «ужасных космических богов неземного ада». Мол, шумерские мифы о победе Мардука над своей хтонической мамашей Тиамат, мифы скандинавов о победе Одина и его братьев над своим творцом Имиром, античные мифы о победе Зевса и Олимпийцев над титанами и Кроносом и Кроноса над Ураном, мифы о победе Баала над морской стихией, мифы о победе любых демиургов над первичным хаосом — мол, это всё отражение этих событий в ментальном эхе, запечатлённом в коллективном бессознательном всех разумных рас в мироздании. Но, как бы там оно ни было, — в конце концов это неважно, потому что, как говоря русские, учебники истории пишут победители, потому мне совершенно неважно на кого, как и когда напала Океания, СССР напал на Третий Рейх или наоборот; — Итаква, повелитель своей расы, повёл свои армии в бой против Первородной Расы и проиграл — в наказание Старшие Боги истребили всю расу Итаквы, оставив его, — бессмертного сына Хастура и Шуб-Ниггурат, — страдать в полном одиночестве. От боли одиночества Итаква, переживший геноцид своего народа, просто сошёл с ума и загорелся сверхценной идеей зачать себе детей от женщин других рас, чтобы они, наследующие его способности, смогли превзойти его и бросить после этого вызов «тираническим Старшим Богам». Такую версию мне изложили человеческие последователи Итаквы, которых я встретил в родной Канаде. Кирби сделал паузу: — Но это всё история и религия, верить которым не престало. Что известно точно, мой отец путешествовал по Мультивселенной, насилуя женщин самых разных видов, доходя даже до скотоложства, чтобы они родили ему потомство… у твоей расы нет легенд про демона-насильника, ходящего по воздуху? — Мой народ верил во многих эльдилов, в том числе и в тёмных, отец мне рассказывал про них много сказок на ночь, среди тёмных эльдилов были и насильники, и те, что жили в воздухе — но тем, что они были насильниками, они не сильно отличались от нас, рёвозавров, потому я как-то не могу приметить, кто бы среди них мог являться твоим отцом, но наверное он есть среди них. — Да, наверное. Наверное он делал это все миллиарды и миллиарды лет, — продолжал Кирби, — мы даже не может представить себе число, сколько нулей там должно быть, чтобы вообразить срок жизни Итаквы. Каково это, убивать собственных детей всё это время? — Твой отец полностью противоположен моему, — больше Принцесса не могла ничего сказать. — Мой отец сражался за меня до последнего. — Если так, то тебе повезло. — Я никого не знаю, кто был бы отважнее него, — выговорила Принцесса. — Как я тебе завидую… — Давай я тебе покажу, — Принцесса так хотела показать отвагу своего отца, что передала в голову Кирби свои воспоминания… Яркие фиолетовые молнии поразили со всех сторон. — Достаточно сопротивляться! Сделай нас Едиными! — кричал голос ВИРМ со всех направлений, откуда изливалась его крушащая сила. — Не трожь мою дочь! — рога Хиро взорвались! А потом «взорвались» в перевёрнутом времени — то есть вместо выброса, энергия начала вливаться обратно и заполнять нутро, стекая и спадая раскалёнными потоками и водопадами! Словно Хиро развернул само бытие! Прорвал ткань пространства-времени в краткий миг — в миллиардную долю секунды! Теперь он весь горел, не сгорал, не страдал и втягивал адский огонь! Он сам стал этим огнём — единым целым! — Папа! — его дочь всё ещё оставалась в живых и стояла здесь, в центре бушующего фиолетового шторма и белых раскалённых молний, которые не вредили ему только лишь потому, что стали часть его самого! Нужна была защита! Землетрясения и гром, сверхмощные грозы и ливни, град и пламень с неба, нарастающий горн развернувшейся планетарной коры и шум струящихся магмовых потоков! Взрывы вулканов и падения гор! Волна чистого разрушения разошлась по планете, сметая города и накрывая цунами тысячи и тысячи вопящих от ужаса и ни в чём не повинных жизней! — Не бойся! — ответил он вдруг дочери с такой уверенностью, которая явно выходила за пределы какого-либо эмпирического познания! Нужна защита! Он притянул к себе машину, смял её и преобразил в металлический корпус — следом сюда потащились все прочие детали, куски зданий, родная земля, потоки магмы, другие машины и великое множество тел, ранее подхваченных ВИРМ. — Ты пожираешь мою сущность! — возопил ВИРМ, паря в трепещущем воздухе среди пыли и дыма. За ним мерцали частые молнии, в небо взлетали обломки зданий и целые пласты земли с дорогами и фундаментами, все растения воспламенились и все сады погибли. Осознание следом стрельнуло в мозг Хиро — он таки стал частью ВИРМ, оказался поглощён во время Единения. Но прокусил брюхо дракона и вурдалака, желая спасти дочь! Вот почему он не растворился в свете самодовольного Разума этого проклятого ВИРМа, возомнившего себя богом и абсолютом, а на деле бывшего лишь гадким и тщеславным упырём-кровопицей, просто чрезмерно сильным. И эту силу, по крайней мере, часть, он возьмёт ради отмщения за уничтоженный мир! Хиро остался в нём цел и теперь с животным остервенением высасывал себе его сущность, выгрызал вурдалака изнутри! — Как ты смеешь, нечестивый?! Своими страстями осквернять божественное существо?! — возмутился ВИРМ, не желая это терпеть из морального отвращения! Да, у этого существа была мораль — согласно которой он мог делать всё, а остальные — ему ничего! Вот это ещё больше гневило Хиро, и придавало сил дальше и дальше выгрызать себе мощь этого бога-демона — кусок за куском! — Ты не бог! Ты упырь! Вурдалак! VAMPIRE! — в ярости ревел Хиро-богоборец. — Моя ненависть к тебе — вот моя сила! Я уничтожу тебя за сделанное с моим миром! — Не смей! Я — Живой Бог! Я Альфа и Омега, Первый и Последний! Никто не имеет права поднимать руку на самое святое существо в Мироздании! — противился ВИРМ, осознавая, что его высасывают, но будучи сейчас не способен этому помешать. Вот так ему ответили его же орудием — поглощением! ВИРМ решил обратить окружающую материю в антиматерию, взорвать планету со всеми оставшимися живыми существами, и бежать обратно в круговерти небытия! Однако Хиро ему не позволил — он просто отменил эти события, аннулировал, воздействуя на дополнительные четвёртую и пятую размерности пространства. Теперь, подобно своему ненавистному врагу ВИРМ, он пребывал вне цепочки причины и следствия, мог видеть начало, процесс и конец каждого события и судьбу каждой вещи! И менять их по желанию! Как сказали бы мудрые философские лбы, он сделался и Субъектом и Объектом, одновременно — то есть Абсолютом, получив власть над самой реальностью Вселенной! Он увидел эти события краем глаза и заметил их, не позволил им произойти! Антиматерия не смогла вступить ни в какое разрушительное взаимодействие и просто исчезла! — Ты не уйдёшь от моей Звёздной Мести! Пусть потухнут всё звёзды во Вселенной и пусть сама она возвратится в небытие, из которого я родился, я — не прощу! Я найду и уничтожу тебя! Покуда Хиро изрекал всё это, уже восстал и распрямился целый гигант, состоящий из собранной в кучу живой и неживой материи. Он изменил спектр — стал ярко-синим, изливающим во все стороны полыхающую и вибрирующую синеву! Тела рёвозавров распались в голубую связывающую взякую массу, стали своего рода кровью и сухожилиями, всё остальное — очень стройно выстроилось в гибкую и эластичную структуру. Его дочь осталась позади, а он вытянулся раком вперёд, находясь в своего рода кабине, созданной из летающей футуристической машины. Двадцатиметровый гигант, которым он теперь управлял, получил не только стройное тело, но и шлем с острым рогом — а под ним из струящейся синевы возникла психокоррекция гневного лица с рогами из голубой магмы! — Я уничтожу тебя, ВИРМ! Слышишь, космический кровосос?! Даже если я сейчас погибну, ненависть моя покроет время и пространство, я вернусь из небытия вечность спустя, чтобы вонзить тебе в сердце кол! — провозгласил Хиро, в руках его гиганта возникло копьё, чей искрящейся наконечник раскалился до красна, но при этом не утрачивал формы! — Ты был моей ошибкой! Той ничтожной долей случайности, которую даже я, великий Разум, не смог предвидеть! — мерзко провизжал ВИРМ. Синева вытеснила фиолетовую бурю над частью того, что ещё оставалось от города, препятствуя поглощению новых рёвозавров. В небе остался лишь один главный Крест, под ним вездесущие обломки стянулись к двум гигантам, созданным ранее из рёвозавров. Тела несчастных преобразовались в единую фиолетовую субстанцию, светящуюся изнутри, и как будто бы раскалённую, неорганические детали — фрагменты зданий и бесчисленных машин — образовали твёрдый и более тёмный покров, проще говоря — доспехи. Из этого же вещества у них появилось оружие — острое копьё у женщины со щитом и меч и топор у мужчины! Последний вышел широкоплечим, чуть выше женщины, мощным, с выпирающей грудью, толстыми руками, большим и увесистым торсом, с ногами, полностью скрытыми за латами. Это предавало ему несколько более неповоротливый вид. Он напоминал древнего рыцаря, в то время как женщина казалась более фантастичной — её утончающиеся бёдра окольцовывали листы короткой бронированной юбки. Плечи у неё сужались, талия тоже вышла узкой, все черты до боли в глазах оказались угловатыми, конечности тонкими, но в то же время не сказать, что они могли показаться слабыми. Позади до пояса у неё спадали яркие фиолетовые волосы! У обоих «гигантских людей» из бледного света спереди голов проступили черты лиц, образованные психопроекцией, очень дикие и скалящиеся в злобе, как у примитивных животных гоминидов! У женщины прорезался и вытянулся один длинный и тонкий прямой рог, у мужчины остриями завернулись два твёрдых и коротких, ближе к бокам. Его шлем вышел сглаженным, а у неё — более угловатый с торчащими в бока пластинами. У женщины также благодаря алой звезде — благодаря его Зеро Ту — как бы открылся третий глаз среди струящейся белизны гневного полуживотного лика! За то, что он её не спас! — Адам, Ева, — приказал им ВИРМ, — убейте этого богохульника! Подобно древним мифам, мы создаём новый мир с убийства! От багряной звезды Евы отделилась маленькая бледно-золотая звёздочка и приземлилась на лоб Адама, образовав ему третий глаз и ярко осветив его рога! Красный и золотой против синего: Адам и Ева кинулись в атаку! Адам с гневным ликом из горячей белизны, с полыхающим третьим глазом, от которого к рогам расходилась желтизна, — обрушил меч, Хиро уклонился на своём… Рёвофранксе? Он знал, что это скорее так называется. Закрылся от лезвия топора древком копья — фиолетовые и голубые испепеляющие волны разошлись в разные стороны, выбрасывая из земли скалы и сокрушая их в воздухе на распадающиеся градом обломки. — Папа! — его синекожая дочурка ревела позади. — Терпи! — прокричал он, разбрызгивая с острейших клыков-резцов пенящиеся слюни. — Мы боремся! Он ударил раскалённым концом копья — Адам встретил наконечник скрещенными мечом и топором. Из-за здоровой фигуры «первого мужчины» в небо взметнулась проворная «первая женщина» — обрушила своё копья. Хиро отпрянул назад, конец оружия Евы вонзился в землю туда, где он стоял — ещё больше тверди осколками вырвалось вместе с магмой. В этом несущимся в небо потоке они встали оба — теперь Адам выпрыгнул из-за Евы и метнул топор. Шустрая Ева обогнала его и, быстрее летящего топора, устремилась к Хиро. Тот метнул в неё своё копьё, Евы закрылась щитом, одновременно в момент столкновения наконечника с ним, вращающейся в воздухе топор достиг Рёвфранкса Хиро… и тот схватил рукоять, остановил оружие Адама перед собой — синева разошлась по нему от того места, где за него взялся Хиро. Вместе с этим он отпрыгнул в бок, уходя от копья Евы. Ранее брошенное копьё Хиро вонзилось в щит и следом стало пропускаться через него, теряя синеву — взамен там преобладал тёмно-сиреневый оттенок с ярко-фиолетовыми и розовыми прожилками — не только он мог подчинять божественное оружие. Но пока Ева пролетала дальше, тратя на это своё время, Хиро метнулся к Адаму с его же топором. Супруг «первой женщины» выстрелил из рогов потоком раскалённого золота — плазма попала прямо в лицо Рёвфранкса и оказался отражена встречным голубым извержением — взрыв синего и жёлтого разошёлся двумя полусферами. Ева обернулась назад. Вихри сжигающей энергии расступились — Рёвофранкс Хиро с рёвом неописуемой ненависти прорвался вплотную к Адаму через сонмы фиолетовых, жёлтых и синих искр. Обеими руками он обрушил топор. Адам встретил эту смерть мечом — раскалённое белое лицо впервые отразило не ярость, а страх — животный ужас перед возвращением в небытие! Даже боги, полубоги и богочеловеки трепещут перед своим концом! Стремясь недопустить гибель супруга, Ева приготовилась метнуть своё изначальное копьё в спину Хиро. — Папа! — прокричала дочь, в этот момент на её лбу и позади на затылке что-то заискрилось наподобие огней всё того же святого Эльма. Из спины Рёвофранкса вырвались шесть манипуляторов — вроде тех, что выходили из-за плеч Фуксии-4. Четыре из них поймали брошенное копьё Евы, двое вонзились острыми концами в плечи Адама! — Молодец! — Хиро давил топор, оставил его в одной руке, схватил вражеский меч за лезвие другой и пропустил через него синеву, подчиняя и это оружие «первого мужчины». Одновременно с этим копьё Евы также оказалось подчинено — оно успешно разделилось на две более короткие пики и они вонзились в глаза ревущему Адаму! Вот так вместе отец и дочь совладали с этим страшилищем! Ева с криком подлинного горя взяла в освободившуюся руку копьё Хиро, ранее подчинённое, выставила вперёд щит. Судя по агонии на её страшном лице из белого пламени и с тремя багровыми глазами, она очень эмоционально восприняла смерть супруга! Овладев мечом, Хиро вонзил топор в грудь Адама, и резким движением как выломал кусок сиреневых доспехов! Следом туда вошёл меч, вырвался концом из спины! Хиро опустил его до паха и взметнул выше разрезанной головы! Из разрубленного гиганта повалили фиолетовые и как бы размягчённые тела рёвозавров — их рога вновь становились ярко-синими и очищались! Золотыми росчерками ВИРМ вырвались в небо, раскрываясь в свои прежнии крестообразные формы! — Ничего! В этой Солнечной системе нам ещё хватит мяса! — проговорил Главный Крест, восходя к стайке своих собратьев. Хиро метнул в него топор, но его тот час копьё отбила подскочившая Ева. Оружие возвратилось в руки Хиро. Следом он изверг синее пламя из рогов, Ева встретила его багровым извержением из своих — оба потока сошлись и привели к мощному столкновению двух разноцветных полусфер, закрывшему отход для ВИРМ и не позволившему Хиро преследовать ненавистного врага. — Зеро Ту! — когда двухцветный перемешавшейся шторм энергии более или менее сошёл, он снова отчётливо увидел далёкую Зеро Ту. — Мама! — вскричала позади дочь. — Это больше не мама! Это Ева — мы должны уничтожить это чудовище! — решительно прокричал Хиро. Ева и рой ВИРМ устремились в небеса, всё отдаляясь от отца с дочерью, буря с тёмной пылью бушевала всюду, раскалённые капли металла падали на пару с пеплом и под отзвуки ударявшего то и дело грома. — Ты поразительный уникум! У меня есть идея сделать тебя новым Адамом, когда я перегруппируюсь! — провозгласил вожак захватчиков напоследок. — Ты будешь моим новым «тычинкой», — говорил ему Главный Крест, исчезая как звезда по утру со всей своей ратью. — Куда уж лучше прежнего! — Гра-а-а-а!.. — старый Адам с истошным хриплым криком и каким-то бурлением разваливался на части, при этом отчаянно издавая звуки, умудряясь жить даже будучи разделён на две части — впрочем, не на долго: поверженный богочеловек издыхал в муках — его «шкура» распадалась частицами и из-под неё вырвались тела рёвозавров, очищаясь и становясь ярко-синими… Множеством росчерков ВИРМ разошлись во все концы планетарного шара. Хиро увидел, как белыми молниями захватчики вонзались в мирных и ничего не подозревающих рёвозавров, тогда они начинали пылать фиолетовым и притягивать к себе окружающие предметы: здания, деревья и иногда даже животных. Вот в прохожего с каким-то животным на поводке угодил разряд ВИРМ, он тот час прошёл по поводку к животному с вытянутой и на конце притуплённой мордой: хозяин упал и головой вонзился в зад животного, одежда и всё прочее как спеклось в одну массу и встало с такой головой, как у животного, и с раздутой шеей, от которой торчали атрофировавшиеся конечности, потом к этому телу в фиолетовом излучении притянулся ближайший то ли фонарный столб, то ли тому подобный предмет, присосались и ассимилировались комья земли — в результате распрямился уродливый и сглаженный сиреневый гуманоид, напоминающий такую вот фигуру хозяина с животным вместо головы. Ещё в одну женщину угодил ВИРМ — она вся испустила розовый ореол, в свете которого к ней притянулось некое другое летающее животное, оно приросло к спине и дало даме крылья, чтобы широко или взмахнуть. Один ВИРМ попал в здание и ассимилировал всех находящихся, превратив их в растекающуюся массу, растопил всё внутри и само здание перестроилось, уподобившись уродливому и дымящемуся великану, смутно-гуманоидному — без головы. Армия самых разных по форме ВИРМ пронеслась с бурей, подгоняемая фиолетовыми молниями и множеством ещё ни с кем не слившихся крестов. Во главе них верно летела Ева и Главный Крест, распуская свои щупальца и притягивая тела для вселения сородичей. Одновременно с этим из Адама синими лучами вырвались рёвозавры, похожее, перенося вместе с собой и первичные физические тела, они поразили других свои сородичей — исключительно женщин, с ними случились похожие трансформации, под влияние подпадали бытовая техника, машины, здания — да всё что угодно, отчего они сжимались, росли и распрямлялись в виде пугающие и столь же гротескных существ. Подгоняемые штормом и голубыми молниями, во главе с ЕГО Рёвофранксом, они снова сошлись с Евой и армией ВИРМ — синее, фиолетовое и красное — всполохи и взрывы грохотали посреди бушующей атмосферы, в то время как разбуженные вулканы выбрасывали пепел, водоёмы выходили из берегов и морские цунами обрушивались на мегаполисы, целые города сползали в отверзающиеся разломы! — Мама! — снова прокричала дочь, у которой средь белых волос торчали два прорезавшихся рога — очень маленьких пока, во лбу и из затылка. — Зеро Ту больше не твоя мама! — ответил он ей, отчаянно ведя Рёвофранкс в бой против ВИРМ. В его руке пылал меч Адама, в другой пальцы сжимали восстановленное копьё Евы — с одной стороны оно заканчивалось топором, позади выходил своеобразный хвост, созданный из всех шести слившихся манипуляторов, венчаемый наконечником от копья Евы. Хиро размахивал, сокрушительными ударами пронзая врагов, они взрывались и разлетались в ошмётки! Рёвозавры таранили ВИРМ — они отчаянно ударялись конечностями и давили энергетическими полями, иногда вонзались друг в друга, изничтожали энергетическими разрядами и рвали на части. Ева втыкала копьё во встречных рёвозавров или отбрасывала щитом, разбрызгивая синюю жидкость! Скалы и даже целые горы взлетели на километры от столь отчаянной борьбы! Целые клубы атмосферы выбрасывались в открытый космос! Молнии оставляли колоссальные разрезы в толще коры, а от энергетических атак по воде кипятились целые моря! — Хватит упорствовать! — словно бы патетически провозгласил Главный Крест, восходя позади головы Евы и распуская фиолетовые щупальца. — Прими свою судьбу! Довольно упорствовать, ты только можешь разрушать, тупой Зверь! А я — высшее существо, посвятившее себя развитию Разума, я куда благороднее и достойнее тебя! Может быть лишь один иносубстанциональный бог-абсолют! Ты искажаешь само пространство! Оскверняешь саму квантовую пену зря своими низменными инстинктами защиты потомства! Это невиданное богохульство! Я вижу безграничное число способов одолеть тебя! Сдавайся! Всюду гремела битва рядовых ВИРМ и рядовых рёвозавров, своими столкновениями распаляя атмосферу и закручивая колоссальные шторма. — А-а-а-гр! — он набросился на Еву, всё замелькало в безумном калейдоскопе событий: меч наткнулся на древко воительницы, топор — на её щит, на багровые завихрения от пары рогов и щупальца Главного Креста ответил острый хвост. Ева и Рёвофранкс снова скрестили оружие! От столкновения оно раскололось — щит проломилась, меч разлетелся вдребезги, копьё переломилось, части доспехов отлетели, синяя жидкость под напором вырвалась из Рёвофранкса, а фиолетовая — из оголившейся Евы! Её полностью нагая и большущая грудь отчётливо предстала взору Хиро! При детальном рассмотрении можно было обнаружить множество узелков на склизкой светло-розовой коже, они были телами женщин, вросшими в эту структуру! И в третьем глазу во лбу выше переносицы на него взирала она! Зеро Ту! Множество ВИРМ зашевелились и закричали там! Зеро Ту! — Нет! Чудовище! Чудовище должно умереть! — слёзы брызнули с синего лица, одновременно с этим в виде синего пламени они сорвались адскими языками с глаз Рёвофранкса! И дали начало единому потоку из искажённого невероятным гневом лика! Остаточная броня Евы слетела, обнажив выгорающие фиолетовые части — те исчезли, слетели и развеялись без следа вместе с обречёнными женщинам и вопящими в смертной агонии ВИРМ, а вся заключённая в них энергия влилась в выстрел — красный и синий сошлись и дали жёлтый оттенок — именно такой широкий луч следом после гибели Евы вдарил в Главный Крест, по пути свободно проходя через прочие кресты и через стаи воплотившихся ВИРМ и своих же рёвозавров, уничтожая всех. — Остановись, безумец! — возопил Главный Крест, принимая на себя весь этот удар, стирающий само его существование с полотна Вселенной. — Я сдаюсь! Я верну её, если ты пощадишь меня! — А-а-а-а-а-а! — обещание спасти Зеро Ту только усилило его гнев и сделало неконтролируемым: Главный Крест исказился, его столб и перекладины сорвало назад в бешеном струящимся потоке! Маски раскололись и бесследно пропали! Умирающий в страшной агонии бог-абсолют полностью выгорел, полностью лопнули и исчезли все «пузырьки» квантовой пены, из которых тот состоял! Сметающий же всё поток энергии пошёл дальше и положил конец жизни на этой планете! С одной стороны полушария все миллиарды, ещё остававшиеся в живых, мгновенно погибли, жившие на обратной стороне должны были умереть от последствий в считанные часы! Уничтожающий всё и весь выстрел очень широко и протяжённо вырвался в космос и ушёл дальше, вонзился в какую-то землеподобную планету, в слепом гневе показавшуюся чем-то опасным, в один миг разделил её напополам, и пролетел дальше — за орбиту Юпитера и Сатурна. Только потом он иссяк, и рёвозавры за его спиной перебили всех ВИРМ. И остались они парить над агонизирующей поверхностью умирающего мира. И синий остывающий Рёвофранкс протянул руку — всё же выжег он не всё, сохранив кое-что — маленькую алую звезду в руке… — Да, есть же такие отважные и яростные герои, — Кирби считал таким Хиро. Минула пауза. — Эти ветра, — Кирби продолжил разговор о другом, — приносят вести далеко из-за пределов вещественной Мультивселенной, они доносят голоса из Эфирного Океана, в котором «плавает» Мир Снов, в котором мы сейчас находимся. Я постоянно узнаю столько такого, что не знаю, как облачить это в слова, знакомый мне английский не позволит ничего описать… — Я могу использовать Великую Мысль для передачи бессловестных образов, — это не удивило Принцессу. — Оракул тоже способен связываться с Эфирным Океаном, именно из него он черпает многие знания, но мне он запрещает, так как это может быть слишком опасно. — Я сам обычно не открываю разум этой среде, мне ведают о тех чудесах эти говорящие ветра, — Кирби поднял руку, от локтя переходящую в монструозную десницу и раскрыл когтистые пыльцы, как бы зачерпывая им гудящие ветер, треплющие волосы обоих собеседников. — Знаешь, способные к самосознанию существа постоянно создают эфирные волны, которые утекают туда и сохраняют информацию о мыслях… Там в основном мысли нечеловеческих умов, так как большинство обитателей Мироздания уж конечно не люди и даже не гуманоиды… Кирби замолк и запрокинул голову. Живые потоки воздуха обдули его, объяли словно пальцы огромной незримой руки. Похоже, раскрытое красное око должно было позволять видеть больше, чем могут обычные глаза. Принцесса попробовала вслушаться в то, что передавали эти сущности. Она только начала различать какие-то смутные образы и ощущения, пришедшие из сознания этих газообразных организмов, как Кирби заговорил на простом языке: — Мне кажется, ты сторонишься остальных, с кем пришла. Они тебе не родные? — Зеро Ту — моя мать, — раскрыла большие голубые глаза Принцесса, пристально посмотрев на Кирби; мордашка этой полудевочки-полуящерицы, если так её можно было назвать, и правда отдавала детскими чертами человеческого ребёнка женского пола в возрасте от двенадцати до четырнадцати; и потому общая совокупность пропорций и черт, а также само выражение, вызывали некий внутренний диссонанс. Зато эта внешность позволяла хорошо понять, почему Аска окрестила эту особу прозвищем Готик-Лоли. — Тем не менее она не помнит меня; Альфа, возможно, мой брат, остальные — мне не родня, не моя стая. Признаться, я до недавнего времени видела в людях исключительно рабов ВИРМ, вредоносных существ, которые долго охотились на нас. Отец говорил мне, что до моего рождения рёвозавры истребляли расу скардинов, возможно, наших предков. Мы ни чем не отличаемся от людей или даже от ВИРМ, как бы не хотелось ненависти внутри нас обозвать кто-то из них злом, более ужасным, чем мы есть. — Люди ничем принципиально не отличаются от всего остального населения Мироздания вот именно что в этом плане; конфликты, войны, убийство — зло правит всем, что имеет бытие, — философски ответил Кирби. — Духи ветра доносили до меня вести из областей мироздания столь отдалённых, что даже летающие полипы не живут в той круговерти невообразимой странности… Но даже там ничего не меняется по части войн и убийств. Покажи мне хоть молекулу жалости или атом добродетели? Я думаю, вы, рёвозавры, окажись на месте людей, в тех же условиях, вели себя бы также. Принцесса чуть нахмурила брови, потом расслабила лицо или несколько отстранённо подняла взор на разукрашенное вечерним закатом небо. — Отец говорил, этот мир неизбежно лежит во зле, потому что Создатель Миропорядка сам был чистым злом: зло растворено в каждом и специфически взаимодействует с другим злом — например, множество существ могут собраться в стаю, чтобы вместе делать зло другим ради выгоды. Потому я, наверное, не должна удивляться, что люди могут вести себя не только, как разрушительные и глупые машинки ВИРМ. Принцесса склонила голову, поникла длинным рогом. — Мне следует думать о том, как собрать их в мою стаю. Отец говорил, важна только твоя стая, потому что это единственный способ жить. Других не существует и быть не может. Разрозненные индивиды собираются в стаи, чтобы вместе удовлетворить свои потребности и только их. Невозможно жить иначе… любой, кто говорит иное, не знает мира и его Вечно Преступной Природы, тогда он — просто идиот, или просто хочет оправдать свою прочность, использовать других ради построения личной утопии, в которой только ему и его соратникам будет жить хорошо, то есть это будет такая же стая, но лицемерная и лживая, которая хочет сделать часть своей же стаи рабами и скотом. Кирби смолчал. Собеседница приблизила к нему лицо, учащённо вдыхая запах. Она лизнула возле уха. В ответ Бриджмен поднял руку и возложил широкие когтистые пальцы на плечо Принцессы, достаточно узкое. Он прильнул к ней следом рот в рот, они начали целоваться и лизаться. Принцесса могла очень широко растягиваться щёки и вынимать язык, словно змея, с которой она производила ассоциацию. У неё же вытягивался позади из середины спины хвост, включающий в себя слитые воедино кибернетические манипуляторы, сейчас этот длинный хвост, более длинный чем рост девушки, немного крючком загнулся позади. Каменного вида член уткнуться в живот Принцессы: — Учти, я обычно становлюсь диким в такие моменты, — предупредил Кирби. — Ничего страшного, мы, рёвозавры, обычно тоже ведём себя дико, — ни чуть не устрашилась Принцесса. — Но всё равно, я куда большее чудовище, чем ты, потому, пожалуй, я не буду проявлять активности, — с такими словами Кирби откинул голый торс, поджарый и по большей части человеческий, хотя как-то бледный, он лёг спиной на каменистую твердь и вытянул вперёд длинные чёрные ноги, заканчивающиеся большими ступнями, пальцы на них и другие кости стопы казались особенно выпирающими из эластичной и толстой оболочки; большие пальцы перетягивались хорошо заметной перепонкой. Принцесса с уверенным видом расставила свои согнутые ноги и насела на высоко торчащий член. При этом она заставила всю одежду отслоиться и та спала, как бы листами металла, всюду открыв гладкую, эластичную, при этом прочную синюю кожу. Грудь этой девушки, сочетающей в себе признаки зрелой женщины и пубертатной девочки, не могла похвастаться размерами, но Кирби не был особым фанатом грудей или чего-либо такого — генетическая память Итаквы могла возбудиться от чего угодно, лишь бы оно имело связь с женским полом или с чем-то иным, способным к деторождению — от щупалец отродий Шуб-Ниггурат до рядов омерзительных, на людской взгляд, яйцекладущих трубок какой-нибудь матки ксеносов — потому что папашку Итакву вставляло на всех женщин в мироздании! И на гермафродитов, и на самореплецирующихся высокоорганизованных простейших, так как в них он тоже как-то мог запихнуть свой материал, на всё! Потому на Процессу рёвозавров у Кирби тоже стояло, и он ощутил дьявольское блаженство, разлившееся по тазу, когда синекожая девушка-драконша активно и быстро задвигалась, обхватывая стенками влагалища твердейший фаллос, благо смазывающая жидкость обильно засочилась, а соски небольших грудей околопубертатной особы как следует распухли! — А-аргх! — Принцесса откинула голову вверх, образуя потрескивающее электрическое поле вокруг рога. Кирби, с сосредоточенным взглядом человеческого глаза, поднёс ладони к гладким скачущим ягодицам Принцессы. Сейчас любовники также состояли в телепатическом контакте, потому могли без слов понимать друг друга — Принцесса хотела и ожидала, когда Кирби вонзит окончания когтей ей в кожу, и тот исправно провёл ими и образовал сочащейся синей кровью глубокие царапины. А потом он ещё поднял свои длинные ручища, и рассёк когтями узкие плечи и даже кольнул несколько раз соски. — Вгррр! Вгр! — Кирби несколько раз содрогнулся, выперла его длинная и костлявая, но в то же время поджарая грудь с темнеющими сосками, лежащие на голом камне конечности задрожали, на той демонической оболочке, которая заменяла кожу, произошли некие по меньшей мере спектральные перемены. — Ах! Вах! Чёрное и маслянистое семя начало извергаться в лоно столь же дико стонущей Принцессы. Выходило демоническое семя секунд десять, всё это время заставляя Кирби дрожать от несказанного удовольствия, после этого канадец замер, грудь и живот как-то впали; веки сомкнулись, позволив пропасть темноте на месте трансформированного ока, и когда юноша раскрыл его, глаз этот уже выглядел полностью по-человечески; руки и ноги, а также всё ниже пупка сделалось более человеческим после извержения, общая толстая чёрная оболочка преобразовалась в нечто более тонкое, но того же вида, правда сейчас свет уже не искажался, и эта — с позволения теперь сказать — «кожа», или скорее покров, немного заблестел на солнце. Кирби со спокойным видом начала подниматься. Принцесса быстро встала с него и рукой слегка пригладила волосы. К тому моменту её раны уже зажили. — Я обычно всегда успокаиваюсь после извержения, — Кирби взглянул себе на пах, где член, как из каучука, опал, с него капала похожая на нефть субстанция. Следом длинноволосый кавалер, этот дикий растрёпанный, но безбородый канадец, взял Принцессу за руку. С пальцев его кисти уже пропали когти, а человеческая кожа снова нормально проявилась вплоть до запястья, которое, однако, пока просто оставалось таким же тёмным как из резины, очертания ногтей тут явственно различались, но вот сама ткань их от остальной ткани руки не отличалась; если не считать прежних чёрно-резиновых перепонок между пальцами, то на ступнях дела обстояли аналогично. Принцесса не знала, становился ли Кирби более монструозным от того, что не имел совокупления, или это он сейчас, просто ощущая себя вне человеческого общества, мог более свободно менять облик. — Давай прогуляемся. — Хорошо, мне лучше провести время с тобой, чем оставаться там одной… — Ты часто бываешь одна? — спросил Кирби, когда они двинулись, шурша каменистой галькой. — Я думала, одиночество сделает меня сильнее, и я долго медитировала в одиночестве; я сделала всё, чтобы укротить мои страсти аскетизмом. Принцесса сделала паузу. — Ты хочешь избавить себя от страстей? — Нет. Отец говорил, страсти делают нас живыми, в том смысле, что именно они ответственны за раздражительность. Потому избавляться от них нельзя, иначе мы станем как те деревья, — указала на ближайшие стволы Принцесса. — Тем не менее мои медитации помогли мне расширить сознание, я смогла сберечь свой разум таким, какой он был в течении десятков миллионов лет, ожидая возвращение моего отца. Бездна времени не одолела меня. Я практически не изменилась с тех пор, мои чувства к родителям такие же, какими они были тогда, когда я рассталась с отцом, а до того — с матерью. Вдобавок, я идеально освоила все псионические способности, которые только были мне доступны без лишнего риска. А я в то же время не могла рисковать ни капли, пока мой отец не вернётся и пока пророчество не исполнится. — Твоя целеустремлённость в чем-то схожа с моей; хотя, безусловно, я ещё её не доказал таким испытанием воли, терпения и времени, — проникся уважением Кирби. — Я полагаю, тобой движет ненависть… — Скорее чувство долга. Если твою мать убило чудовище, то не сколько гнев, со временем гнев может пройти, а сколько чёткое осознание того, что возмездие должно свершиться, это двигает тобой, — рассуждал Кирби, чувствую себя весьма комфортно от того, что ему есть с кем поговорить и что этот кто-то, главное, может его понять. — Потому я не тороплюсь, а гнев бы меня торопил. Раньше, в детстве, я был капризным и истеричным, отчасти, это потому что я постоянно куда-то торопился… Я торопился искать отца, когда ещё не знал, зачем он меня породил… Кирби смолк специально, чтобы позволить Принцессе высказать свои мысли: — То что тобой движет не гнев, а больше долг — это мне понятно, — признала Зеро Зеро Ван. — За десятки миллионов лет даже гнев мог бы пройти, не будь я столь утончена в психологических самотренировках. Иногда гнев надо отключать. Кирби редко улыбался, но сейчас он не замедлил это сделать, слабо, зато искренне: — А с тобой очень интересно общаться… Я тебе кое-что покажу, — предложил он. — Если ты не против? — Что именно? — Эфирный Океан. Возможно в нём ты отыщешь мысли, которые сейчас во сне владеют умом твоего отца.