Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

После ещё ряда событий, не столь важных и интересных, ребята решили отправиться по койкам. Так как сам кутеж сейчас не был достаточно буйным, дабы после него можно было бы просто бухнуться спать на месте хоть голышом и в остатках еды, ребята решили выбрать, кто с кем будет засыпать. Так как сейчас особая похоть никого не мучила, страсти не предвещали быть сильными — наши парни и девушки принимали решение медленно и были готовы исполнять желания тех, кто ещё мог пожелать чего-то особенного. — Я возьму себе Аску и Ману, — в спокойной рассудительности решил Синдзи. — Сейчас я уже провёл достаточно много времени с Хиро, чтобы уступить место кому-то иному. Ну, обычно я провожу время с Каору, его я люблю больше всех, потому сейчас уступлю место кому-то другому, да… Каору, ты не против? — Конечно не против, — кивнул Каору. — Я тогда проведу время с другим мужчиной. Каору стал осматривать окружающих на предмет того, с кем бы погрешить теперь. — Я пожалуй просто в этот раз отдохну без секса, так как даже секс может надоесть, — сказал тут Виктор, в голосе которого чувствовалась обида на Каору, Альфу и Аску, на тех, кто ему нравится, но кто постоянно предлагает свою вагину или задницу другим мужчинам. — Тогда я буду с Каору, — решил Гамма. — Альфа, а ты с кем будешь? — поинтересовался Мусаши. — С кем? Пока не знаю. — Тогда давай со мной. Кроме моей жены — Маны — и моей сестры — Нади — меня заводят трапы. Альфа, я хочу, чтобы ты облачился во что-нибудь соблазнительное, — пожелал Мусаши. — Хорошо, я найду что-нибудь для этого, — разумеется, без проблем согласился Альфа. — Горо, Итиго, я хотел бы повторить с вами то, что мы уже проходили, — обратился к парочке Кадзи. — А то мне с вами понравилось больше, чем с Хати и Наной. По завершению таких разговоров, кто-то остался за столом, кто-то ушёл либо спать, либо развлекаться в постель. — Я займусь тобой, Мана, а ты, Аска, возьми хуй, а то я дошёл до того, что не могу без страпона, — Синдзи пустился целоваться с давней любовницей и сосать ей рот, он уделил особенно много времени сосанию вагины — а Аска позади вставила в тыл Синдзи то, без чего он более не мог. Кадзи набросился на Итиго, вместе с тем попросив Мисато возвести член Горо и потребовал от последнего содомировать себя. Итиго внушила Кадзи достаточную страсть, чтобы он по-всякому её клал и имел. Итиго, как могла, отвечала на ласки мужчины — и по итогам даже кончила благодаря его страсти и напору. Как только это случилось, Кадзи покинул мокрую куночку Итиго — он положил перед собой на её место Горо. — Какая у тебя славная задница! — Кадзи не пожалел поцелуев на это седалище — а потом он лёг на Горо, вломился и заставил блондина не только терпеть свои страстные толчки, но и поворачивать голову, и давать себя целовать, и засасывать в губы. Горо пришлось терпеть движения этого быстрого члена у себя в прямой кишке, пока наконец Кадзи не огласил страстный стон — и не сбросил статному молодцу туда своё семя. Спермы в прямую кишку Горо вышло мало, но, очевидно, даже извержение мизерного количества заветной жидкости, доставило мужчине стоящее наслаждение, ведь ради него он так пыхтел и покрывался плотным слоем пота! — Похоже, моего Кадзи более возбуждают мужчины, — усмехнулась Мисато — пока Кадзи трахал Горо, сама командующая широко раскрыла влагалище и дала Итиго ввести в него руку — от этого Мисато и кончила. — Если бы у Итиго был член, которым она могла тебя трахать, поверь: мне было бы сложно выбрать между ней и Горо, — пояснил Кадзи. Гамма с привычным для себя любострастным упоением взялся за Каору, принялся владеть им. Пассив не только отдавался, но и старался делать всё то, чтобы доставить удовольствие партнёру — Каору сжимал кишкой член, двигал назад тазом, сам старался поцеловать или погладить Гамму. Двое мужчин окончательно погрузились в самые пучины похоти — не удивительно, что сперма с жаром и страстью спала в прямую кишку гея, мастурбирующего свой член. Каору балдел, как было видно по его лицу: — Я люблю доставлять удовольствие мужчинам, — раздвинул альбинос ягодицы, высвобождая из своей дырочки светлую сперму, брошенную туда, где она никогда не породит жизнь. — Не меньше, чем себе. Бета предложил прогуляться с собой в постель Кенске и Рей II. Они согласились. Бета сперва сношал в вагину Рей, а Кенске давал жене член — она сосала. Потом, когда они изменили позу, при которой лицо Рей уткнулось в кровать и ей стало неудобно сосать, Бета предложил Кенске воспользоваться ближайшим доступным отверстием: — Хорошо, — Кенске быстро смазал член и всунул его в анус мужчине. Так они сношались, после чего Бета предложил поменяться. Кенске, ясное дело, не стал возражать — потому вынул свой член из зада — так как мыть его было западло, он вставил его прямо в анус Рей, а не в вагину. Бета же проник в попку самого Кенске, обхватил юношу как следует. Рей, прижатая к кровати, сунула себе руку к тазу, чтобы дрочить вагину. Она кончила первой, издав тихий стон — анальное сношение вполне смогло привести девушку к тому, что её вагина приятно облилась жидкостью. Затем Кенске и Бета одновременно издали стоны — удивительно, но мужчины кончили одновременно, или почти одновременно — Кенске уже бросал сперму в анус жены, когда любовник выстрелил в жопу уже ему боезаряд спермы. Хиро и Зеро Ту легли вместе, но начали с того, что поменялись ролями: Зеро Ту вставила один конец искусственного члена себе в вагину, другой — в зад Хиро. Муженëк поначалу покорно отдавался на четвереньках, после чего попросил супругу лечь на спину. Красная дэ́ва легла, а синий дэв вскочил на её член как наездник. Так Хиро на нём скакал, балдел, как было хорошо видно по его лицу, и дрочил свой член — с которого, по итогу, каплями полетело семя. Хиро слез с искусственного члена, смазал кулак и проник им в вагину Зеро Ту, стал там орудовать. Красная рогатая девушка стонала. Хиро позвал тех мужчин, кто мог им помочь. Первым появился Кодзи Такао: — Теперь эта бесовка — сущий дьявол, но я всё равно её трахну! Надо было слышать те звуки, которые издавала Зеро Ту, когда её трахали раком! Хиро подлез к лицу Зеро Ту, поцеловал и развернулся задом — и теперь любимая отвечала ему тем, что вылизывала ему анус. Зеро Ту прервала этот процесс на том, чтобы раскрыть рот и громко зазвучать как нечто, совершенно нечеловеческое! — О, кончает! Как кончает! — комментировал Такао, орудия во влагалище, которое дико сокращается, совершенно безумно захватывает его член, попутно обливая горячей жидкостью. — Я боюсь, что она меня аж разорвёт!.. Ох! Оооох… — Не бойтесь, — усмехнулся Хиро, — я за ней слежу! Зеро Ту немного успокоилась после оргазма. И через несколько минут Такао закатил глаза, роняя стон — мужчина кончил в куночку краснокожей дэ́ве. — Следующий… Хиро пригласил следом Шигеру, Стаса, Лëху и Таму, которые по очереди взяли Зеро Ту в вагину и кончили ей. При этом, когда кто-то из них сунул член в вагину, двоим другим Зеро Ту мастурбировала или сосала ртом члены. Таким образом, по очереди блудница-потаскуха приняла в себя боезаряды мужчин, попутно это заставило её чрево облиться жаром экстаза ещё раз — она кончила. Хиро, смотря с большим восторгом, тщательно проследил за всем этим действом. Вчетвером Тодзи и Хикари разделили постель с Мицуру и Кокоро. Тодзи потребовал от своей жены ласкать языком влагалище Кокоро, чем она и занялась. Наблюдая за этим во всех деталях, Тодзи положил руку на затылок Мицуру, опустил голову симпатичного юноши и тому не осталось ничего, кроме как взять в рот член Тодзи, Мицуру засосал его. Одновременно с тем сама Кокоро также не забыла своего супруга — и стала сосать Мицуру член. Так продолжалось, пока ребята не перестроились. Мицуру сказал, что его возбуждает Тодзи. Удивляться тут нечему: ярко выраженные атрибуты мужественности возбуждали на Тодзи не только Синдзи, но и всех прочих мужчин, которым люб свой пол. Мицуру предложил отдаться — у Тодзи не нашлось возражений. Кокоро стала мастурбировать Мицуру, Хикари мастурбировала самой Кокоро, потом подставила влагалище под рот Мицуру, чтобы любовник мужа языком ласкал ей вагину. Тодзи же ритмично трахал анус Мицуру. Он получил от этого удовольствие, но не кончил. Мицуру возжелал побыть наездником — Тодзи согласно вытянул ноги и раскинул руки. К его рукам приблизили свои вагины Кокоро и Хикари, парень пальцами им там мастурбировал. Мицуру занял место на члене и поскакал. Он хотя и отдавался чувственно, сам себе рукой мастурбируя торчащий член, но кончить не смог. В это время сперва Хикари, а потом и Кокоро побывали на лице Тодзи — и тот вылизывал и сосал им вагину и анус. Разомкнув позу, Мицуру и Тодзи вернулись к минету: на сей раз парни сосали друг у друга, рот одного взял член другого. Кокоро и Хикари в это время старались целовать интимные места своим кавалерам и водить языком по эрогенным зонам. Взаимный минет Тодзи и Мицуру закончили тем, что по очереди быстро постимулировали друг другу языком анусы. Когда Мицуру вводил язык в анус Тодзи, то испытал желание основательно взять эту норку. Тодзи согласился. Сперва он теперь сам взобрался наездником на торчащий фаллос Мицуру, принял его в себя, заключил в свою тесную попку, чтобы оказалось особенно приятно для Мицуру. По обе стороны от наездника находились Кокоро и Хикари, любовница и жена то и дело целовали мужчину, отдающегося другому мужчине, по очереди опускали головы и сосали ему член, щипали соски, мастурбировали. А сам Тодзи, не без румянца на щеках, поднимался и опускался. Когда позы изменилась — Тодзи пал на четвереньки и выставил свою попу. Мицуру охотно вошёл в неё и основательно затрахал, с намерением, кончить до конца. Лицо Тодзи уткнулось в вагину Кокоро, Хикари сунула руку под мужа, чтобы дрочить ему. Мицуру очень напрягся — и кончил, добившись таки извержения в задницу Тодзи, пусть даже с большим трудом. Хорошо, что изнутри попка Тодзи оказалась очень тёплой и приятной, именно это смогло пробить Мицуру на извержение туда семени. Ожидаемо, его ушло в анус очень мало. Сам Тодзи в это время любовно сосал вагину Кокоро, попросил, чтобы Мицуру подержал член у него в прямой кишке, а Хикари — прибавила темп мастурбации. Пока Тодзи сосал, то его жена, то любовник надрачивали пиздолизу — и так Тодзи кончил, бросив сперму в руку Мицуру. Тоже — мало. Потом Мицуру лизал Хикари, пока обе девушки не кончили от куни. Футоши не стал более проводить время близко с Кокоро — он последовал за Надей и Ихтом. Привлечённая последним, Дельта побежала к ним. Футоши познавал смуглянку Надю в вагину, Дельта села на колени к Ихту, жадно целовалась с красавчиком — и не оставила его член, пока не кончила. Футоши в разных позах владел Надей, девица как раз пришлась ему по вкусу, а она хорошо относилась к нему. Ничего удивительного, если до того, как Ихт стал красавцем, Надя сношалась с ним в облике рыбочеловека. Футоши посношал Надю, а потом смуглая девушка воссела наездницей — и так блудодеи действовали до тех пор, пока Футоши не выстрелил спермой ей в вагину. После этого похотливая Дельта накинулась на Надю, целовала её, трогала груди, а затем припала лицом между ногами, сосала вагину, потребляла жадными устами всю сперму Футоши. Прямо за это время Дельту трахал Ихт, при этом не в вагину, как раньше, а в анус — как попросила сама девица. В это место Ихт, через несколько минут непрерывного сношения, бросил свою сперму, чем завершил успешный акт содомии. Эпсилон, Габриэлла, Рицуко и Сумирэ легли вместе — один Эпсилон взял на себя сразу трёх зрелых женщин! И нельзя сказать, что этот блудень как-то не рассчитал силы! Кавалер-герой целовался с каждой из своих дам сердца, попутно лапая руками по очереди, кого успевал — трогал то одну грудь, то иную, бегая руками от потасканных прелестей Рицуко до светлых и свежих грудей Габри, а от них — до смуглого бюста мулатки. Также Эпс быстро пососал титьки каждой из женщин, покуда они просовывали ему руки вниз, брали за яйца. Эпсилон ни минуты не оставался без того, чтобы рот хотя бы одной женщины не сосал ему фаллос — Рицуко с крашенными волосами, натуральная блондинка Габриэлла и брюнетка Сумирэ — каждая из них наклонялась и брала за щёку. Руки сразу трёх женщин ласкали тело одного мужчины. Ублажать сразу несколько женщин — не просто, ибо Эпсилон не мог ни секунды отвести на себя — парень постоянно что-то делал, то поглаживал, то сосал вагину. Наконец, когда все четверо возбудились, когда у каждой женщины там выступила влага, Эпсилон лёг на спину и попросил наездницей оседлать свой фаллос и припасть вагиной к его лицу. Та женщина, сказал он, которую он ртом будет ублажать — пусть сама ртом ублажает ту третью, кто выставит тыл перед ней. Так и сделали: сперва Сумирэ воссела, взялась двигаться на его члене, Габри легла на Эпса и придвинула влагалище к его лицу — и он ответил ей сосанием вагины — а сама Габри подставила лицо водить языком по влагалищу Рицуко. Через некоторое время женщины поменялись — теперь Габри скакала на члене, Сумирэ водила языком по вагине Рицуко, а Эпсилон, соответственно, вылизывал влагалище мулатке. Рицуко последней взобралась на член — пока она скакала, Сумирэ старательно проделывала куни для Габри. И ещё они поменяли, пока Рицуко всё себе прыгала на члене. Габри стала обратной наездницей, Рицуко дала Эпсилону сосать вагину, сама теперь ртом ублажая вагину Габри. После такого — Эпсилон пожелал уж оторвать спину от кровати и самому взяться за дело: и Рицуко, и Сумирэ, и Габриэлла очутились на четвереньках перед Эпсилоном — он с колен заимел женщин по очереди: прочищал влагалище той, кто находилась в середине, а двух крайних стимулировал руками. Эпсилон, понятное дело, ожидал, пока кончит женщина — он не сменял её, пока любовница не испытывала оргазм. Первой Эпсилон довёл Габриэллу. Когда блондинка кончила, Эпсилон потребовал от неё вооружиться имитатором и помочь ему. Габри пришлось прочищать вагину второй женщине. Активные любовники менялись ролями — то Эпсилон познавал Сумирэ, а Габриэлла — Рицуко, то наоборот. Второй кончила Рицуко, которую Эпсилон перевернул, чтобы взять в позе лицом к лицу. Сумирэ он поимел на боку. Как только она кончила, Эпсилон стал совать свой член то в одну вагину, то во вторую, то в третью, и теперь уж думал о себе и дольше минуты не был ни в одном. Так его достаточно возбудила именно Рицуко — то ли ей повезло, но любовник сделал именно её влагалище пристанищем для своего семени: Эпсилон опирался на ступни, сгибал колени и засаживал член с такого ракурса, а Сумирэ и Габриэлла всячески возбуждали мужчину с двух сторон. Потому он издал громкий стон, сперма пошла. Вынув член, никто не возжелал ничего более делать — все легли, три женщины, каждая со своей стороны нашла своё место возле Эпсилона — все устали и приятно улыбались, очень по-доброму комментируя то, как у них всё приятно было. Лесбиянки, в отличие от прочих, держались сплочённо. Мари, Икуно, Наоми и Джессика пригласили в свои объятия ту, кто ещё не получил разрядку — Майю. Благо её приятель — Шигеру — сейчас трудился над вагиной Зеро Ту. — Ну, веселись, дорогая. Я знаю, тебе нужны ласки с женщинами… — накануне поцеловал её Шигеру и дал своей девушке предаться страсти с лесбиянками. Намереваясь сделать ей приятно, сразу четыре женщины целовали и гладили Майю со всех сторон. Ибуки, чертами отчасти смахивающая на мальчика, отвечала то одной, то другой. Когда она легла, то — по очереди — каждая из девушек припадала устами делать ей куни, сосать ей титьки, и Майя делала им это же в ответ — любовницы, одна за другой, подставляли ей свои влагалища — Майя им сосала, проводила языком по половым губам или целовала в клитор. Пока одна лесбиянка делала куни Майи, какая-нибудь другая обязательно совала руку в вагину труженицы, чтобы также стимулировать. Мари следила за тем, чтобы ни одна девушка не осталась в положении, когда её бы никто не ласкал. Но по большей части лесбиянки окучивали именно Майю — пока она сосала подруге анус, Джессика особенно неистово вылизывала вагину, Икуно и Наоми же мастурбировали двум последним. Когда языки Мари и Джессики уставали, то они менялись местами: Икуно лобзала вагину, а Наоми приходилось орудовать язычком в прямой кишке Майи. Сама она лежала на боку и наслаждалась, пока удовольствия не достигло пика — и Майя начала стонать. — Я кончила… — Умница, — улыбнулась Мари, — вот умница. — Теперь я хочу кончить, — вызвалась Джессика, разглядывая своих партнёрш с самым похотливым видом. Она заняла позицию на четвереньках, Икуно подсунула ей к лицу влагалище — не сколько для того, чтобы Джессика его стимулировала своими устами, а для того, чтобы больше возбуждать эту американскую лесбиянку. Мари и Майя принялись по очереди сношать вагину Джессики с помощью искусственного члена — так содомитки совершали сие до тех пор, покуда их подруга не кончила. — А-ах!.. — видя перед собой влагалище Икуно, и припадая к нему устами, Джессика изошлась оргазмом. — Ох, как меня завела твоя куночка! Как завела! Господи Иисусе! Вся на радостях, Джессика расцеловала вагину Икуно. После этого сама Икуно очутилась под Джессикой: американка вооружилась тем самым имитатором, которым её трахали, и стала рот в рот сливаться с Икуно, сношать лицом к лицу, смотря глаза в глаза — и так до тех пор, пока уста Икуно не озвучили стон оргазма — сладострастные сокращения куночки увенчали процесс. Пока это происходило, Мари заставила Майю и Наоми вооружиться имитаторами и одновременно прочищать себе, то есть Мари, вот прямо сразу вагину и задницу. Они это делали до тех пор, пока сама Мари не испытала оргазм одновременно от стимуляции двух отверстий. Осталась только Наоми, потому её положили так, чтобы Майя ртом обрабатывала ей клитор, Мари — познавала имитатором в вагину, а руки Икуно и Джессики с двух сторон ласкали женщину. Так лесбиянка и кончила. — Как хорошо мы отожгли снова, не так ли, девочки? — Мари страстно обняла своих жарких любовниц. — Не то слово, Мари! — согласилась Джессика, — это очень интересно, заниматься любовью, когда девочек много! — Вот именно, Джесс, чем больше куночек и сисичек, тем лучше! — щёлкнула пальцами Мари. — Так, ну что, повторим? — Давай отдохнём, — предложила Икуно, выпивая воды. — Да, Мари, — поддержала её вариант Майя, — лучше отдыхать после таких встрясок. — Тоже верно! — энергично вскочила Мари, хлопнув в ладоши. — Чем больше мы отдохнём, тем — лучше! — Потому что тем энергичнее мы возьмёмся за новые удовольствия, — закончила мысль Наоми. Девушки одобрительно посмеялись. Джессика, даже после того, как кончила, крепко обнимала своих любовниц. Американка протянула ноги в компании Наоми и Майи меж ними. Мари и Икуно, наблюдая за тем, как эти подруги расслабились и вскоре провалились в сон, чтобы им не мешать, решили выйти. Так как спать они не хотели — две, полностью нагие, подруги встали у прозрачной стены, откуда открывался вид на пейзаж Малакандры. — Ты давно знаешь Джесс и Майю? — спросила Икуно. — Достаточно, я люблю их обоих, никогда не понимала, почему нельзя любить сразу нескольких девушек, — Мари прямо голой попой села на диван, стоящий для отдыха персонала. Она заняла, конечно же, очень кокетливую позу. Икуно села рядом в позе простой. — Я расскажу тебе, — Мари положила руку на ладонь Икуно, — какая я познакомилась с Джессикой? — Расскажи… [1] Мари поведала о том, как работала на SEELE, ещё не зная об их планах. — Если смотреть на то, что было тогда, — вдумчиво рассуждала Мари, когда вела разговор с Икуно, — я думаю, тогда ваш APE начинался. Конечно, дорогая, сложно сказать, что есть начало, а что конец, когда в дело вступают временные петли и прочая фигня: но SEELE делали то, в чём я оказалась замешана по самые уши. А APE — прямые продолжатели SEELE. Мари поведала о том, как Враг свёл её с Джессикой. — Тогда как я всегда считала, Икуно, судьба впервые серьёзно меня потроллила, — Мари печально усмехнулась. — Это была трагедия… — Возможно, это было не случайно, — продолжала Мари между своим рассказом. — Мне удалось узнать, что этот «Абдул Канепхрен», как до него «Амброз Декстер» — они не были людьми, они были формами людей, которые носил наш самый главный враг — Ньярлатхотеп. Это Высшее существо обладает какой-то маниакальной страстью к манипуляциям. С совершенно непостижимыми целями Ньярлатхотеп манипулирует историей цивилизаций, он манипулировал нашей организаций до того, как Каору-кун, по крайней мере, славно набил ему морду. Тогда Ньярлатхотеп манипулировал лично мной. Или это была случайность, какая-то мелкая деталь, совершенно незначительная, на которую он не обратил внимание? — Мари закусила ноготь во время своих рассуждения. — Это один он знает. Но ты наверное знаешь, как это неприятно, осознавать себя игрушкой высшей силы? Икуно вспомнила их детство, время, когда Взрослые их отбирали, делали с ними от имени Папы то, что хотели. — Да, я понимаю твои чувства, — кивнула Икуно. — Только я официально жила под мудрой рукой Папы. Верховный правитель, как нам говорили, не мог ошибаться. Мари посмеялась: — Как мне однажды сказал Виктор — «Отец народов оказался народу не отцом, а сукою…» Мари дошла до того момента, когда в истории стала фигурировать Мэнди Фогель. — Подруга Джесс могла угрожать тебе каким-либо убийством чести? — не было похоже, чтобы тут вопрос Икуно звучал недостаточно серьёзно. — Да нет, мы не настолько… — Мари посмеялась. — Но да — скорее был бы скандал. В культуре, где я жила, ещё были сильны традиции общины. Мари сейчас отвлеклась на эту тему: — Когда я училась в заведении святого Форда, среди моих коллег было не так уж мало мусульман. Хотя я ни с кем близко не общалась, но я была весьма наблюдательна. Благодаря тому, что я сидела с ними за одним столом, я лучше поняла людей, которые живут в системе традиционных ценностей. Например, у нас были молодые стажëрки, которые со своими мужьями начали встречаться, ещё учась в лицее. Но поженились, когда стали совершеннолетними. Потому что нельзя заниматься сексом до свадьбы. Их парням не терпелось заняться сексом, у них, как у всех подростков, бурлили гормоны, но они два-три года встречались с девушкой, не занимаясь сексом, а потом женились, чтобы — наконец-то! — переспать. Любые поползновения до свадьбы, обозначающие нежелание соблюдать предписанные правила, для них рассматривались не как доказательство любви, а как проявление распущенности и неуважения к девушке, и это вызывало неприятие и возмущение не только у самой девушки, но и у еë семьи, и у семьи такого юноши, и в принципе у всех остальных представителей той же культуры. Мужчина терял девушку, к нему начинали относиться соответственно. Я слышала в столовой разговоры в стиле «мне в школе нравился такой-то, но про него было известно, что он переспал с другой девушкой, поэтому сразу было понятно, что это вообще не вариант». Переспишь с девушкой — и другие девушки не захотят иметь с тобой дела. Потому что ты распущенный, ненадежный, с тобой каши не сваришь, и саму девушку никто не одобрит и не будет уважать, если она свяжется с таким никчëмным типом. Или — мусульманка рассказывала — родственник развелся с первой женой и женился второй раз. И она его защищает — что, мол, это исключительный случай, у его первой жены случилось серьезное ментальное расстройство, она в психиатрических больницах проводила больше времени, чем дома, и вообще это просто ужасно тяжело — жить с человеком, который болен психически. Но все родственники и знакомые его все равно осуждают и смотрят на него косо. Потому что он не стал до конца жизни тянуть на себе больную жену, а развëлся и женился на другой. С нашей точки зрения — абсолютно правильный и естественный поступок, а держаться за первый брак из принципа было бы токсично и бессмысленно. Но этим и отличается индивидуалистическая культура от традиционной. В традиционном обществе твоë личное благополучие не является первичной ценностью. Ценностью является стабильность и благополучие общины. А стабильность и процветание общины требует жертв. И не кто-то другой, а лично ты должен быть готов задвигать свои личные хотелки и приносить эти жертвы, иначе ты окажешься объектом всеобщего осуждения, сплетен, выпадешь из социальной жизни и тебе принципиально не будут помогать так, как положено помогать «своим». В традиционной культуре не только женщины и геи, а вообще все должны наступать себе на горло и жить не «так, как хочется», а по очень суровому кодексу поведения. И быть не отдельным человеком, а частью общественного организма, в котором сообщество постоянно проверяет, правильно ли ты живëшь, оценивает все твои поступки и наказывает за любое отступление от правил. Потому я не люблю либералов и борцов за социальную справедливость — эти кликуши хотят, чтобы самому не жить по законам традиционного общества, а только навязывать их другим — там, где тебе это удобно. Мари подобрала ноги и обхватил руками колени. — Я, мягко говоря, не разделяю идеи и ценности моих мусульманских знакомых, но я, во всяком случае, способна их понять. Они живут в принципиально иной, чем я, системе моральных координат, но они люди честные, требовательные к себе и последовательные в своих взглядах на мир. — В отличие от рациональных Мудрецов, которые считают, что могут делать так, как им хочется с нами, «детьми», но которые требуют от нас безукоризненного подчинения, — сказала Икуно. — Вот именно, — Мари ещё раз переместила ноги, поставила на пол и стала разнимать её пальцы. — Но я продолжу рассказывать свою историю. — Да, я с интересом слушаю. Мари рассказала подробности о её жизни с Мэнди после того, как Джессика растворилась в Еве. — Вскоре мы обе взяли отпуск, — вела повествование Мари перед Икуно. — Мэнди полностью заменила мне Джессику. Всё было нормально. Но меня бесило, что Мэнди загорелась идеей смешать нашу генетическую информацию для рождения ребёнка. — Почему тебе это не нравилось? — спросила Икуно. — Это называется GCC-оплодотворение. Берут два партнёра одного пола, извлекают у них сперму или яйцеклетки — как при нормальном экстракорпоральном оплодотворении — а потом «перемешивают» генетическую информацию из двух спермотозоидов и двух яйцеклеток — и потом оплодотворяют «коктейлем» яйцеклетку там или запускают туда спермотозоид. Эту технологию разработали на основе исследований во время работ с Евами. Богатые геи или лесбиянки начали платить деньги, чтобы сделать себе детей с кровью обоих партнёров. При этом значителен риск получить дефектный плод. — Именно угроза дефекта тебя смущала, — поняла Икуно. — Да. Если нельзя забеременеть естественным путём, почему бы не взять ребёнка из детдома. Но людям хочется, чтобы была родная кровь. Это остаток пережиток общественного строя тех самых традиций. Для них такие вещи — это сверхценность. Дети в приёмной семье могут нормально любить биологически не родных родителей, и родные дети могут травить родных родителей ради квартир — и родные родители могут делать гадости родным детям. Эта родная кровь не значит ничего. Зачем ради неё стараться? — Люди иррациональны, — заметила Икуно. — Скорее лицемеры, которые не определились, в какой парадигме жить. — Наши отношения были ничего, но они безнадёжно испортились, когда Мэнди раскрыла дневник Джессики, — рассказывала Мари, меняя положение ног. — Мы ранее поклялись его не читать, но она всё же прочла… — Я не стала настаивать, подумала — потом позвонит и попросит вернуться, — говорила Мари. — Но Мэнди мне не позвонила. Я думала, она хочет найти другую ради этого GCC-метода. Всё ради этой сверхценной идеи стать как бы «нормальной» семьёй… Ах, если бы я знала, куда приедут её желания. — Куда они её привели? — Икуно понимала, что ни к чему хорошему. — Чтобы пилотировать Еву, изначально требовалось принести мать будущего пилота в жертву. Я была в ужасе от этого и хотела найти другой способ. Тогда NERV захватили в плен Шута и ставили эксперты с тканями этого псайкера. Они надеялись, что потомство от него или люди, изменённые под него же, смогу стать пилотами без жертв. И я решила пойти на риск, чтобы изменить себя. Когда Мари дошла до того момента истории, когда в ней стали фигурировать Аска и Питер, её отец, к ним на диван подсела Зеро Ту — она шла к Аске, но услышав, что говорят о той, кто ей нравится, решила послушать, и слушала Зеро Ту с того момента, где он ней началась речь. — Увы, мне не дали даже опекунство над Аской. Я не могла быть матерью Аске, даже приёмной. Даже как жена Питера, — говорила Мари. — Я понадеялась в итоге, подумав, Рейнет Ленгли о ней позаботится, она вроде хорошо ухаживала за Кёко. Я потому подумала, Питеру будет плевать на Аску… — Если бы ты стала матерью Аски, её судьба сложилась бы иначе, — заметила Зеро Ту. — Какая жалость. — Знаешь, почему я пришёл к тем выводам, которые исповедую? — спросил тогда Питер у Мари, стоя голым возле кровати с бутылкой воды и переводя дыхание. — Почему? — спросила та, всячески стараясь подать своим видом, что происходящее никак её не задевает. Негодяй предложил тогда секс с ней в обмен на права опекунства для Аски. — Подвинься, — Питер улёгся рядом. — Я прочитал один рассказ. Фантастический. Его написал один специалист по Древнему Востоку, из России, кажется, еврей. Рассказ назвался «Охранники Молоха…» Или как-то так — подробности не помню, ты уж прости, они неважны… Суть в том, что герои живут в мире, где реальны выдуманные боги. И чтобы людям не угрожали Ваалы и Астарты, им приносят в жертву младенцев. У них целые центры для этого. И общий идейный посыл в том, что необходимо жертвовать меньшинство тогда, когда большинство может выжить благодаря этому. И это единственная разумная позиция для общества. Но именно тогда, когда Кёко, которую я любил, отправили на смерть… Я подумал, подумал, что мог бы думать тот ребёнок, которого приносят в жертву? Сжигают заживо? Я подумал, что общество — похуй на общество и его мораль… Оно не имеет права нам указывать. Потому этот рассказ помог мне понять — да, сколь вредна мораль для личности… Потому я очень благодарен тому еврею-востоковеду. — Угу… — Мари взяла таки попить воды. — Довольно болтать! Давай сношаться! Я уже месяц нормально не сношался, Рейнет целые сутки занята с Кёко! Питер с таким словами разместил Мари раком и взялся сильно и яростно сношать её со спины, и всячески вонзаться ногтями в ягодицы, и щипать, шлёпать, попутно извергая ругательства и богохульства! — О-о, И-исусе! — Ленгли снова заполнил семенем горячее влагалище в такой позе, не меняя её, мужчина весь покрылся потом, красный, он откинулся с усталым и частым дыханием. Мари не могла оценить весь масштаб и этой трагедии, так как не знала, до чего Питер довоспитал Аску. — «Аска не убила бы свою собственную сестру, не стала бы такой, как эти «Взрослые», со своей «суровой правдой жизни», — Зеро Ту это разозлило. — Эй! — Зеро Ту подошла к Каору, который теперь сидел один — Гамма ушёл, оставив его ради поисков Беты. — С тобой же можно обсудить те подробности жизни Аски, которые она поведала только нам двоим? — Да, конечно, — бледный Ангел с одобрительным видом посмотрел на красную дэ́ву, по еë выражению, впрочем, поняв, что разговор не будет приятным. Зеро Ту выложила свои соображения: — Я хочу убить её отца. Он сам — зло, и из-за него Аска стала злом. От этого зла она страдала и мучила других! — Я не могу этого допустить, — невозмутимо покачал головой Ангел, — мои принципы запрещают мне увеличивать в этом мире боль и смерть, — уверенно отметил Каору. — К тому же, хорошо запомни Зеро Ту, в обществе Лилим все кары существуют только для того, чтобы уберегать невинных от виновных. Я не могу ради кары за моральное преступление, убить человека. — Меня переполняет зло! — стиснула зубы Зеро Ту. — Кроме того, — особенно серьёзно посмотрела она на Каору, — я начинаю вспоминать эпоху Логриса! Пусть мой любимый не знает об этом, но воспоминания о той жизни всплывают у меня в голове! То, что говорят об этом Хиро и Гамма — теперь кажется мне знакомым… Я уверена, что вспомню о тех временах, когда безо всякой вины, на основе только «личного духовного опыта», подобных мне истребляли и притесняли. Как я ненавижу зло! Насколько я знаю со слов Хиро, старшие священники сами не верили ни в каких богов, а только использовали веру в них, чтобы всеми управлять! Они специально позволили нас, краснокожих, убивать и ненавидеть, чтобы выпускать пар; чтобы не было социального взрыва — церковь создала себе того, на кого можно обрушить злобу!.. Я не помню деталей, я не очень помню события, но когда я узнала, как несправедливо обошлись с Аской, я вспомнила свою ненависть о том, как обошлись со мной!.. — То, что так с тобой обошлись — невозможно исправить, — Каору покачал головой со смиренным выражением. — Но из этого можно извлечь выгоду. Ты понимаешь, как зло поступило с тобой? — проницательно посмотрел Каору. — Постарайся не допустить впредь такого. Понятно? — Вот я хочу наказать этого человека — отца Аски! — вызвалась Зеро Ту. — А что толку его наказывать? Сам он никого не убил. Никого не призывал убить. Аска убила Анну по своей собственной воле. Аска лишь думала, что не будет никому нужна, если Анна заменит её на поприще пилота Евы. Вот только она знала, что отец не любит её в любом случае. Она выпускала пар — хотела дать себе ложную надежду, что её роль как человека будет значимой в чужих глазах — Анна просто неудачно подвернулась под руку, — рассуждал Каору. — Прямой вины отца тут нет. К тому же, если бы не его покровительство, Аску бы посадили — она точно не стала бы пилотом Евы. Но, что куда важнее, она не имела бы шанса на спасение. Её бы сожрало отчаяние, её жрала бы ненависть к себе. Жизнь стала бы для неё адом. Так что, если бы не её отец, Аска так бы и осталась узником ада, который она сама бы воздвигла вокруг себя. Как минимум за это я бы его уж точно пощадил. Зеро Ту сменила гнев на милость: — Ладно, не буду настаивать. Она оставила Каору, всего из себя такого праведного — может, Каору и праведный, но она — обычная. Она бы отомстила. — Аска, подруга! — Зеро Ту вошла в комнату, где на кровати лежали та, кого она искала, а также Синдзи и Мана в придачу. — А, Зеро Ту! — приветливо обернулась к ней Аска. — Мы с Маной на пару ебали Синдзи, а он никак не кончит! — Давай тогда свяжем Синдзи и Ману и будем их пороть! — предложил Зеро Ту. — Да, давай! — обрадовалась Аска. — Поставим сукиных детей на колени! Подруги поступили так, как намеревались — связали руки и ноги Синдзи и Мане, сунули им во рты кляпы. Взяли плети. — Эта Мана хочет, чтобы Синдзи был только её мужчиной, нет ей никакой пощады! — Аска пнула Ману под зад, после чего начала бичевать голую задницу, спину и пятки. Зеро Ту занялась Синдзи, прохаживаясь по тем же местам. Они не сосали и никак не стимулировали гениталии своим пленникам, вместо этого просто огревая их плетьми — и жертвам осталась лишь участь наслаждаться чистым мазохизмом. — Ах, эта шлюха Мана так меня бесит! — Аска била соперницу в полную силу, отчего та издавала звуки, заглушаемые кляпом. По глазам было видно, как Мане больно. Зеро Ту при этом всыпала Синдзи ни чуть не слабее, потому он активно шевелился, будучи связан по рукам и ногам, и кляп также заслушал его стоны. — Ах, как я хочу повесить эту Ману! — Аска перестала бичевать Ману только для того, чтобы сказать это. — Давайте — в петлю шлюху! Спина Маны вся зияла краснотой после порки, следы от плетей красовались на руках и ногах. Аска с большим удовольствием подготовила петлю. Мана встала ногами на стул, Аска сама накинула петлю на шею соперницы. И выбила стул. Мана издала совершенно дикие звуки, широко раскрыла глаза, кожа на лице изменилась на совершенно ненормальный, пятки задвигались без опоры, петля очень сильно затянулась на шее. Наконец — моча брызнула и потекла по бёдрам. — Хе-хе! Мана обоссалась! Шлюха обоссалась! Ну как, шлюха, как тебе?! — Аска несколько секунд, неистово ликуя, наблюдала за муками Маны. Нанороботы руководили поступлением воздуха в мозг Маны, потому она не могла умереть, но, машинам это было приказано делать по минимуму, так что сознание Мана теряла. Это было необходимо, так как вся суть в этом. Когда по глазам Маны стало ясно, что она уходит в забытье, её отпустили, развязали и немедленно дали воды. Ману немного вырвало, она побыла с друзьями, сказала, немного хрипло, что придёт в себя. — Давай теперь повесим Синдзи, — указала на него Зеро Ту. — Да, давайте. Повели теперь Синдзи, такого же связанного, предварительно ещё всыпав ему и разукрасив спину, ягодицы и бёдра. Синдзи поставили на стул, накинули на шею петлю. Аска не только скинула стул с самым кровожадным видном, но и добавила ещё хлёстких порций плетью повешенному Синдзи по заднице, и без того разительно красной от порки! Боль от этой процедуры позволила Синдзи не столь остро прочувствовать петлю. Хотя это было очень больно, петля как вонзилась в шею! Синдзи совершенно беспомощно заболтал ногами, его потянуло вниз, вены запульсировали. Цвет кожи лица Синдзи изменился, но показался чуть иного оттенка, чем у Маны. Руки были связаны за спиной, потому Синдзи ничего ими не мог делать. Он почувствовал сильное желание сбросить лишний баласт, но если у Маны вышло по-маленькому, то у Синдзи вышло по-большому: он обкакался, потому что, если тебя подвергаю такому, то свободно какать — как раз достойный повод, прямо на пол, под свои ноги. — Фу! Дерьмо! — возмутилась Аска. — Это просто дерьмо! — Зеро Ту по этому поводу посмеялась. Они помогли наконец Синдзи освободиться, пока Аска его развязывала, Зеро Ту схватила какашку Синдзи — и бросила Аске прямо в волосы. Реакция была соответствующей, как и со стороны Зеро Ту — она смеялась, а Аска сердилась. — Ах ты зараза! — Аска кинула тем предметом, который кинули в неё до того. — Ещё подруга называется! — Мимо, подруга! — Зеро Ту ловко увернулась. — Целься лучше, подруга! Зеро Ту схватила какашку — бросила снова в Аску. Понимая, что ей не увернуться, Аска закрыла лицо руками — от рук говно и отлетело — она надула губы, одновременно злясь и давя смех. Зеро Ту от такого заливалась хохотом. Аска, гневно улыбнувшись, быстро сунула руку под зад, выдавила туда из себя боезаряд, кинулись поближе. — Ха-ха! — Зеро Ту подпрыгнула к потолку, уйдя от попадания почти в упор. Оказавшись за спиной Сорью, Зеро Ту точно таким же образом пополнила боезапас и бросила его прямо с руки. — Вижу, у вас очень интересное время провождения, — в дверях встал Хиро, сложив руки на груди и оперевшись на плечо. Синий дэв усмехался. — Говном бросаться — новая веха в гедонизме, — посмотрел в его сторону Синдзи, держащейся сейчас рукой за своё горло, на котором остался след от петли. — Не то слово, — поддержала Мана, — вот до чего может дойти человек, стремящейся испытать всё более разнообразные ощущения! — Любимый, ты хочешь к нам присоединиться? — улыбчиво поинтересовалась Зеро Ту. — Возможно, но я не уверен, как Аска отреагирует на такую забаву нашего вида, — Хиро живо взглянул на Сорью. — В отличие от вас, мы, рёвозавры, гораздо спокойнее относимся к дерьму. Когда мы находимся в состоянии возбуждения, оно не вызывает у нас исключительно чувство отвращения. Например, мы даже делали на его основе ароматизаторы. — Я не хочу знать подробности! — Аска с отвращением взглянула на свои руки, которые она испачкала в известной субстанции. — Как философ, Аска, скажу, что тебе надо относитесь к этому спокойно! — заговорил её возлюбленный. — Синдзи, я сейчас снова насру себе в руку и кину в лицо тебе! Погляжу, что скажет твоя философия! Это вызвало всеобщий смех. Пока то да сё, за ними зорко следил Асари. Вид того, как нагие девушки кидались известной субстанцией, настолько распалил его, что Асари, к своему стыду, испытал чрезвычайно мощную эрекцию — и страстно кончил. Кто-то любит трапов, кто-то оргии, а он — и такое, в числе прочего. После ребята, конечно, поспешили отмыться от известного вещества. Вид Маны и Синдзи вернулся в норму, но они оба пережили взбучку, потому не пожелали завершать жестокие игры без повешения Аски. — Хорошо, я теперь в ваших руках, — осталось признать ей. И вот Аску подвергли порке — Мана и Синдзи пороли свою коллегу по очереди, Мана, ясное дело, била сильнее. Зеро Ту также связал Хиро — он сам занялся своей женой, при этом порол сильно, так, что на красной коже выступила синяя кровь. Связанную Аску первой подвели к петле, она гордо встала на стул, словно знатное лицо, окинула достойным взором всех собравшихся. Ей ничего не вставляли в рот, потому все хорошо услышали хрип, когда петля вонзилась в кожу. Аску заболтала ногами. Вскоре её отпустили. Но руки развязывать не стали. Пока она отдыхала, в петле побыла Зеро Ту — в её случае особых признаков удушения не было видно, так как она находилась в облике чистого рёвозавра, петля не составила ей проблему. Она только поболтала ногами, дала ими в лица Синдзи и Мане. Хиро в ответ взял красную ножку жены и стал сосать пыльцы, как неистовый фетишист, а она висела и смеялась. — Признаться, так как моя мать погибла такой смертью, — заговорила тут Аска. — Петля мне дополнительно щекочет нервы. — Так это хорошо, что щекочет, — одобрил Синдзи. — Ради чего мы стараемся? Чтобы наши нервы ликовали! — Аска очень жестоко с нами поступила, — Мана не могла этого забыть. — Нужно ещё её наказать. — Я придумал наказание, — потёр подбородок Синдзи. — Хиро, надо накинуть ей на шею петлю, чтобы затягивать; ты будешь её одновременно трахать в зад — будем перекрывать ей кислород, чтобы она, в полубессознательном состоянии, принимала жопой твой синий член. Если мне понравится, я хотел бы, чтобы ты, Хиро, сделал это со мной. Я бы сам мог Аску сейчас трахать и душить, но у меня нет сил. — Угу, хорошо, — Хиро поставил перед собой Аску, чьи руки были связаны за спиной, накинул на шею верёвку, лицо — уткнуто в кровать. Синий член Хиро был смазан, Синдзи наклонился, чтобы его поцеловать, и сам ввёл инструмент в анус любовницы. Хиро держал верёвку, посылая толчки в тыл Сорью, он то натягивал, то отпускал, то давал связанной вздыхать, то — нет. Зеро Ту не намеревалась стоять в стороне, потому вооружилась искусственным членом и сношала Хиро. В руки Мане дали плеть, чтобы она порола то Хиро, то Зеро Ту, то Синдзи. Вот так им всем было хорошо. Хиро не стеснялся упиваться своим садизмом в таком случае, млел от мазохизма — Зеро Ту драла ему самому простату, Мана норовила всыпать. Под конец Хиро очень продолжительно затянул шею своей рыжей любовницы, не отпускал, пока не кончил ей в зад. — У-у-ф… После этого Аска, Зеро Ту и Мана остались валяться на постели в окружении плетей и верёвок. — Пошли, Хиро, — Синдзи поцеловал друга в губы, — побудем вместе. — Да. Человек и синий рёвозавра уселись в тёплую воду, чтобы на пару посидеть в бане и отдохнуть. Они опять поговорили по душам. Хиро рассказал о том, какие приключения он пережил сразу после того, как вернулись в прошлый раз на Марс и до того, как случилось сражение за Гран Кривас. — После того, как Двуликий взял в заложники Принцессу, я узнал, что у Монахов Логриса есть кое-кто, столь же нужный им, как мне — моя дочь. — И кто это был? — Порождение Йог-Сотота. — Помнишь, как я тебе рассказывал, что мы вместе с Зеро Ту на древней Малакандре боролись с порождением Йог-Сотота, которое создали скардины? — Расу, которых твоя церковь приговорила к уничтожению? — Да, Синдзи. — Я помню их, Хиро… Хиро рассказал о том, как Двуликий послал в разведку боем против него Контролëра — одного из своих рёвозавров-сподвижников. Это был большеголовый младенец с раздутым черепом, вдавленными отёкшими глазами и очень гипертрофированными рогами. Контролëра пребывал внутри экзоскелета, тëмно-синего, с голубыми линиями, внешне копирующего строение гуманоида — только вместо головы и плечей там находился, купол, где размещалось маленькое голубое тельце хозяина. Контролёр был младенцем на момент атаки ВИРМ, потому в дальнейшем его подвергли трансгуманизации на скорую руку, чтобы он мог выжить после катастрофы. Контролёр более не рос, но его интеллект развился вместе с псионическими способностями и потому он обладал личностью взрослого. Контролёр в бою против Хиро и Зеро Ту применял гаун — в результате оказался сожран ими. Гауна породила копию. Этот Контролёр не мог вернуться в стан к Двуликому, так как его бы там убили, опасаясь, что инстинкты гауны что-нибудь выкинут. Потому Гауна-Контролёр занял сторону Хиро и рассказал о планах Двуликого (позднее Контролёр погиб в бою за Гран Кривас). — Монахи и Двуликий обещают полностью уничтожить цивилизацию рабов ВИРМ, — продолжал Контролëр. — Что же касается тебя, Король, то они задумали заставить тебя, в обмен на жизнь дочери, провести их через Купель к… Малельдилу, чтобы они могли стать единственными для Него… — Им для этого нужен я? — уточнил Хиро, кажется, испытав самое лёгкое удивление. — Да, им нужен ты… и ещё одно существо. Они называют его «Священным Дитя», «Святым, Истинным, Имеющим Ключ», «Дверью»… Оно… Оно нужно им, чтобы они могли безопасно миновать погружение вслед за тобой в пучины Купели, они намерены слиться с этим существом, «Женихом» [Святой Церкви], которое якобы является порождением Малельдила Третьего… Как только телепат упомянул об этому, у Хиро в голове нарисовался образом тех гибридов, которых породили скардины и Йог-Сотот и с которыми он и Зеро Ту бились миллионы лет назад в Граде Индрика Кровавого. — Они что призвали его… чтобы зачать от женщины это?.. — Хиро слегка закатил глаза. — Король, тебе известно это, ты был в том городе… Городе Индрика, где было то невидимое существо, на которое ты, как мне сказали, охотился вместе с ней, — Контролëр взглядом указал на Зеро Ту. — Но мы тогда вместе с Зеро Ту уничтожили это чудовище, — Хиро взглянул на свою любимую, которая, судя по выражению лица, не очень понимала, о чём речь. — Ты не помнишь, Зеро Ту, но ко мне вернулась память: тогда раса скардинов, которых мы, рëвозавры, стремились уничтожить, потому что наша церковь учила, что раз скардины приносят детей в жертву природным явлениям, то они абсолютное зло; скардины, оказавшись на грани исчезновения, воззвали к тем, кого NERV называют «Богами Мифов Ктулху» — один из них, Йог-Сотот, совокупился со скардинкой, она породила от него четырëх детей: один был просто уродом, вторая как бы особенно не отличалась от скардина, но вот двое из них были сиамскими близнецами и они наследовали чуждую всей обозримой Вселенной природу Йог-Сотота. Зеро Ту, ты убила тогда одного из них, кто просто появился на свет уродом. А потом мы вместе убили трëх оставшихся. Кажется они успели стать единым целым за миг до того, как мы обратили их в первичные элементы той чужеродной субстанции, из которой они состояли. — Да, но монахи Логриса, после того, как ты их рассеял, проникли на огороженную территорию Града Индрика, чтобы восстановить это создание… Они намерены сделать его своим телом, чтобы безопасно последовать за тобой во чрево Всематери, откуда не возвращался ни один рëвозавор… Кроме, похоже, тебя, — сказал Контролëр. — И сейчас оно, это снова живое чудовище, там, в городе Индрика? — решительно спросил Хиро. — Да, насколько мне известно. — Хм… Эй, ВИРМ, — позвал Хиро. — Я слушаю, — вылез Папа с помощью голограммы. — Ты ведь когда атаковал нас, не зря назвался Малельдилом? Ты знал, что наиболее вкусные из нас воспитывались как готовые рога об пол источить религиозные фанатики, ты наверное думал так заставить их с собой слиться, верно? — предположил Хиро. — Да. Хотя я всегда находил любую религию самым худшим ядом для разума, нет ничего лучше религии, когда ты хочешь чего-нибудь добиться от идиотов, — откровенно высказал Председатель APE. — Да, и наверное монахов Логриса ты пожрал много. — Да, а к чему ты спрашиваешь? — А к тому, что у монахов должен быть пароль от той замкнутой области, куда поместили Индриков Град, где нынешние монахи и Двуликий держат воссозданное Исчадие Йог-Сотота. — Да, у меня есть такой пароль, — подтвердил ВИРМ. — Я бы сам давно туда заглянул, если бы думал, что там есть нечто полезное. — Пароль от города? — Зеро Ту не до конца поняла. — Да, монахи Логриса заперли после инцидента, о котором я говорил только что, весь город Индрика, заперли в области подпространства, и чтобы призвать город обратно в наше пространство, нужно знать пароль-заклинание. Если его знает ВИРМ, то мы можем добраться до этого Исчадия и захватить его. Тогда у нас будет свой заложник. Я обменяю его на свою дочь. Вот так. — Хиро придумал план. — Подпространство — это то же самое что и Мнимое пространство, да? — уточнила Зеро Ту. — Нет, — стал пояснять ВИРМ, — Мнимое пространство характеризуется обратным вращением спинов — в сторону Мнимого времени. В свою очередь подпространство — это «мерные вкладки» трëхмерного пространства, где мы находимся. Их можно поместить так, чтобы они были невидимы. То есть тот город находится не на территории Мнимого пространства. Это я к тому, что, Король, ты не сможешь использовать свои способности там столь широко, как на территории Мнимого пространства. А вот что может Исчадие, я не знаю. — NERV используют термин «Пространство Тиллингаста» для обозначения этого пространства, к слову, где располагаются те части тел Кайдзю и Ангелов, которые не влезают в три привычных измерения, — добавил Клеф. — Своего рода, если говорить совсем просто, то Пространство Тиллингаста — это зазор между Пространствами Позитивным и Негативным (Мнимым). То есть из него можно попасть и туда, и сюда. Так что тебе следует ожидать всякого. — Тем не менее я должен держать в руках козырь перед встречей с монахами, — Хиро явно решился исполнить свой план. — Безумные ублюдки думают, что на обратной стороне Чрева их будет ожидать Творец видимого и невидимого мира, который воплощает собой всё хорошее, но на самом деле их будет ожидать слепой безумный идиот, тупое и нелепое чудище… — Хиро слегка по-садистски ухмыльнулся. — Признаться, я очень хочу, чтобы эти монахи наконец встретились с тем Творцом, который создал этот мир, где один упыри пожирают других упырей, во имя которого они тысячелетиями преследовали таких, как моя жена и ради единения с которым они делают всё это… Я постараюсь, конечно, помочь их мечтам сбыться, прямо как Каору помог сбыться мечтам SEELE. — Каким злорадством преисполнился Хиро. — Но прежде я спасу свою дочь и свой народ. И себя, конечно же. — Если что у нас есть Хрингхорни, как раз чтобы законтрить Звëздное Тело, — напомнил Бабуин из совета APE, голограмма отображала всех Мудрецов. — Да, ради великой дружбы народов я готов одолжить тебе даже одно из своих самых мощных оружий, которое я создал для уничтожения столь ненавистного мне человечества, — сказал Нестеренко. — Уничтожение…человечества? — удивилась тут одна из подчинённых APE, которая ранее не знала об их планах. — Да, Папа нам лгал — не рëвозавры угрожают человечеству, а ВИРМ, частью которого Папа и его Зам были всегда; мы даже не на Земле, а на Марсе — а человечество благополучно живëт на Земле и не знает об этом, — кратко рассказал Хиро. — Да, это правда, — не стал отрицать Папа. — Но согласись, Король, люди — действительно мерзкие порождения природы. Верно ты назвал их упырями. Именно жадность и гордыня людей позволили мне осуществить мои планы. Люди несут прямую ответственность за уничтожение миллионов твоих сородичей. И сделали они это только из жажды саморазвития и стремления возвеличить себя; нет, если бы человечество не стремилось бы к звëздам, а довольствовалось бы комфортом на своей родной планете, то ничего было случилось. Да, я, ВИРМ, подтолкнул человечество к тому, что они истребили миллионы твои сородичей и тысячу лет пили кровь подобных тебе. Так что, как бы это сказать… я лишь снял грех, но люди разносили его, подобно чуме [2]. Не будь люди готовы положить ваши жизни ради торжества своей гордыни и ради удовлетворения своего безделья, не возникло бы такой ситуации. — Да, ты прав, ВИРМ, люди — порочны, но рëвозавры и ВИРМ — тоже порочны: все формы жизни порочны, так как обречены покупать своë благополучие засчëт других. Так что не стоит ругать людей, — высказал на всë это Хиро. — Я-то знаю, что всё что реально, реально лишь потому, что может причинить кому-то зло; этот мир состоит из зла и в сущности в нëм нет ничего кроме тех или иных оттенков зла, просто направлено это зло на разные жертвы. Сегодня жертва я, завтра — ты. Так что я не считают «людей вообще» виноватыми. Мы, рëвозавры, убивали сотни и тысячи краснокожих потому что так учила церковь, думаешь, наши теологи не смогли бы родить предписание уничтожить всех людей на том основании, что… они не в то отверстие сношаются? — Хиро скалил зубы, когда говорил это. — В конце концов нет никакой разницы между своими и чужими, все мы зло и я даже не злюсь на человечество… — Я думаю — хватит философии, пора вернуться с Небес на Землю… То есть на Марс. Давайте подумаем над планом поимки того Исчадия Йог-Сотота, — одобрил затею Клеф, — мне интересно будет его изучить: а то я их раньше только в книжках на картинках видел. Хиро сам не очень разбирался в тех тонкостях, которые был вынужден оставить на Клефа и ВИРМ при полной невозможности им доверять. — Значит так, наш план вкратце, — начал первый, — мы откроем проход в мерный карман с городом, ты выманишь эту зверушку в заранее подготовленный мною оккультный круг. Мы проведëм там Ритуал Невинности, с помощью которого запечатаем цель внутри Хрингхорни. Так мы получим некоторые полезные свойства цели и Хрингохорни станет более эффективным оружием. Хиро расспросил, в чëм этот ритуал заключается: — Если вкратце по поводу техники, то мы берëм пять волшебников сообразно пяти элементам: огню, земли, эфиру, воде и воздуху; или металлу, земли, дереву, огню и воздуху; называй как хочешь эти «пять элементов» — эти маги ловят цель и прессуют в уготованный сосуд. Если… если говорить о технологии, то её разработали ещё лидеры Первородной Расы Предков, когда восстали против власти Ньярлатхотепа, чтобы запечатать его слуг в Безымянной Тьме. Короче, нам нужны пять магов. — Ладно, я понял, — Хиро решил потом более подробнее расспросить об этом, но сейчас согласился. Неразумные рёвозавры-гутенберги Кëрю и Кенью проделали на широком пространстве оккультный символ в лице уже хорошо знакомой для Хиро кривой пятиконечной звезды. Сюда прибыл летательный аппарат из Плантации доктора Франкса — Икуно и Тройняшки прибыли для участия в ритуале. — Простите, а почему именно пять элементов? — поинтересовалась Икуно, рассматривая ту кривую пятиконечную звезду с подобием кривого же не то глаза, не то ромба в центре. Она видела этот же знак у NERV и он появился, когда Зеро Ту, Хиро, Синдзи и Каору сокрушили Нхимбалот. — Точнее сказать шесть, — поправил Клеф, — шестой элемент — наше Исчадие. Каждый элемент олицетворяет здесь каждого из тех, кого Альфа назвал Хаотической Шестëркой: Азатота, Йог-Сотота, Ньярлатхотепа, Шуб-Ниггурат, Нëг-Сотепа и Магнум Тенебросум. Азатот всегда олицетворяет того, кто в центре. Они — величайшие высшие силы, которые допускают нам изменять правила нашего мира. Для наших целей. После этого Клеф перешёл к плану: — Как только Исчадие появится, Кëрю и Кенью проткнут покемона копьями Сайкраноша, — Клеф указал на серое вооружение, у которого двойные наконечники и древка выглядели как вылитые из цельного куска металла, их держали в руках гиганты, каждое метров восемьдесят, и завершалось увесистыми жабьими главами, из чьих глазниц торчали внушающие острия. — Это ритуальное оружие я подготовил на скорую руку: использовать его будут твои рëвы, дабы меня не заподозрили в желании навредить тебе. Если конечно понадобится. Возможно, если это Исчадие будет совсем хилым, у нас не окажется причин пускать в ход именно такие средства. — Гм, да, — Хиро с серьёзным пониманием посмотрел на Клефа. И подумал: — «Вот почему добродетель необходима для выживания общества: мне известно, что Клеф порочный человек, потому он знает — я всë время жду от него нападения: потому, чтобы мы могли совместно делать что-то, он вынужден так подстраивать каждое своë действие, чтобы я мог видеть — он не целится мне в спину… Но так не может получаться всегда — Миноса и правителей преисподней постигла судьба злодеев, которые полностью лишены возможности доверять друг другу». — Хиро, ты намерен туда один идти? — Зеро Ту почувствовала, что Хиро сам хочет всё делать. — Да, я оставлю вас тут. Снаружи. — Я точно могу справиться с этим? — поинтересовалась Икуно. — Да, ничего сложного для твоей роли нет — просто читай заклинание, — ответил Клеф. — Ты будешь тренироваться при открытии прохода в подпространство. На том все пятеро — Хиро, Клеф, Икуно и Тройняшки вышли на чистый марсианский грунт близко от основного знака. Здесь Клеф движениями своей волшебной палочки заставил начертаться на песке ещё один знак — круг отворения врат в подпространство. Потом ещё пять небольших кругов вокруг него. Многочисленные причудливые руны и знаки, включая схематические светила: солнца и полумесяцы — активно красовались на этом символе. — Все должны встать в центры окружных кругов, где я усилю магическую защиту на всякий случай. Я тщательно буду сплетать вокруг нас многослойные обереги, чтобы ничего не случилось. Сам он, к слову, снял обычную одежду и вышел вообще без неë, обнажая тело, состоящее из механизмов рëвозавров — у него только лицо с тремя глазами оставалось от более или менее человека, ноги при этом, без штанов и обуви, выглядели ниже колен как изогнутые арматурины, предназначенные, похоже, для быстрого бега. Соответственно все остальные участники ритуала носили скафандры, в конце концов они стояли посреди марсианской поверхности. Позади осталась Плантация, там выгружался дополнительный контингент войск — так, на всякий случай. Гемы-рабы, способные жить в атмосфере Марса, также подошли к ним в ожидании приказов. Некоторые из них на самом деле были гаунами — Контролëр выяснил, что он может размножаться, и, по приказу Клефа, пожрал этих запрограммированных рабов, чтобы создать гаун-копий. Одна из гем-гаун воссоздала костно-хрящевой аналог Франкса. Зеро Ту занимала место в Стрелиции, позади сидел Ланц — дело в том, что смерти напарников Зеро Ту организовались волей Шуб-Ниггурат, чтобы любимые могли встретиться, потому после этой встречи никаких негативных эффектов на напарников Зеро Ту не распространялось — это было проверено на Синдзи и потом ещё в ряде экспериментов. Хотя без Хиро Стрелиция не могла применить весь своей потенциал и потому пребывала в звероформе. Все заняли свои защитные круги. Как пояснил Клеф, каждый из тех, кто стоит в центре такого находится под покровительством одно из пяти Абсолютных Мировых Божеств. Когда Хиро поинтересовался кто у кого какой небесный покровитель, Клеф ответил: подлый и коварный Ньярлатхотеп — у него лично; Йог-Сотот — Каббалистический Бог философов и учëных — у Хиро; Тьма — у Икуно, остальные два у Зеты и Теты, а Эта должна будет встать в круг Клефа, Контролëр — в круг Хиро, чтобы поддерживать открытым проход в подпространство, когда двое обозначенных направятся, сойдя с места. А покровителем взять себе Азатота мог бы только безумец. — У вас, Хиро и Зеро Ту, по жизни покровители — Йог-Сотот и Шуб-Ниггурат соответственно, они лучшие покровители: хотя они дают меньше, чем готов дать Ньярлатхотеп, они не кидают намерено тех, кому даруют свой протекторат, — заметил Клеф. — Я рад… Так, начинаем, — Хиро, облачëнный в скафандр, вытянул руку и его рога за козырьком испустили слабую синеву. Икуно и Клеф вытянули волшебные палочки. Тройняшки, кто участвовал, сосредоточились. Подул сильный ветер, он точно не мог быть естественным, так как, опасаясь что песчаная буря сдует малые круги, участники ритуала сверились с метеорологическими показателями — никаких бурь не предполагалось. Но мистические силы уже текли по начертанному, потому ветер не мог просто так их сдуть. И вот, сойдясь под чтение заклинания-пароля, линии и круги стеклись в центре и прямо там отверзлись своего рода веки из ткани бытия — мерное зерцало, темнеющая областью подпространства в земле, где красные, оранжевые и жёлтые сюрреалистические очертания, словно разводы бензина на мутной воде, перетекали перед призывателями. С краёв ока в небо заструились плазменные ресницы. Хиро заглянул туда. — Ты, — Клеф указал на гема-раба, — подойди и дотронься до аномалии. Многоглазый приземистый гуманоид в рабочей робе подошëл и попробовал просунуть руку в мерный глаз — неоновая вспышка от струящихся плазменных ресниц — идущий дымом обугленный скелет развалился на косточки и сложился у входа в подпространство. — Это обязательно надо было делать? Вы же знали что он погибнет! Там точно стоят защиты! — возмутился Хиро. — Не ворчи. Это привычка слать на смерть D-персонал, — отмахнулся Клеф. — Что? — Я одно время, мальчик, работал в одной секретной организации, которая коллекционировала паранормальные артефакты, огораживала аномалии и ловила волшебных существ — якобы, чтобы спасти человечество от них, но на самом дели ради маниакальной идеи собрать, именно сохранить и изучить их все. И вот, вместо того чтобы уничтожить большую часть этих аномалий, эти безумные люди с упорством маньяка скармливали этим штукам расходный персонал: сам царь Крита мог нервно курить в сторонке — эти сумасшедшие набирали специальный D-персонал из заключённых, а когда их не хватало, то из простых людей, они постоянно платили их жизнями, чтобы обрести новые знания. Ей-богу, в 40 000-том тысячелетии народ и то защищают лучше, тупо уничтожая большую часть аномальной фигни. Но я работал не там, а где рассказываю. Так что это привычка, — объяснял Клеф, обнажая свою мерзкую силиконовую улыбку, — говорю же. Под хмурое выражение Хиро человек науки снова обернулся к своим рабам. — Так, а теперь гауна, — приказал доктор. Сей гуманоид следом за первым попытался прорваться через преграду. Там проявились знакомые глазам Хиро разноцветные фракталы, прямо среди переливающихся цветовых разводов. Стоило только гему-гауне упрочнить себя частицами Хейгса и попробовать пролезть, вторженца сокрушило разрядами и вспышками, в свете которых ударные волны шарахнули даже по защитным оберегам, чьи призрачные диски материализовались вокруг тех, кто проводил ритуал открытия внутрь пяти малых кругов. — Полностью истощили гауну, — Клеф указал на вылетевший череп с позвоночником. — А я бы тоже поставил самые мощные защитные чары, чтобы никто не мог выбраться оттуда, — Хиро слегка обнажил клыки в ухмылке. — Мы не можем проникнуть туда даже Великой Мыслью, — молвили Тройняшки. — Я тоже не могу протиснуться, — подал голос Контролëр. — Прямо плазма как мозги сжигает при попытке заглянуть туда… — А если туда зарядить магмабомбами? — предложила Зеро Ту. — Я не думаю, что это поможет… данная защита основана на манипуляции пространством, оно не позволяет пройти ни энергии, ни чему ещё через себя, — пояснил Хиро. В этот момент к месту свершения ритуала добрался последний, так сказать, элемент: — Если что мы можем попробовать продавить Хрингхорни — зря мы его что ли подвели? — предложил Папа в тот момент, когда гигантская тень накрыла всех на земле — Солнце и Фобос исчезли за протяжением этого, с позволения сказать, копья длинною более ста километров. — Ну и ну… Какая эта уродина кошмарная в деле, — посетовал Франкс, стоя подле Наны и Хати. Оружие, выращенное из ядер Больших Леманнов и ещё из ядер несметного числа меньших рëвозавров — предстало во всей красе. — Не, — Хиро бросил взгляд на чудовищный корпус громоздкой штуковины, которая на удивление легко и бездушно занимала положение в марсианском небе. — Я думаю, есть другой способ… Что-то мне эта защита кажется очень знакомой. Хиро взглянул на горизонт, подсвеченный голубым, куда Солнце свободно бросало свой свет. Он печально вспомнил те времена, когда атмосфера была насыщеннее и простиралась яркой синевой, под цвет кожи тех, кто населял эти плодородные, столь же синие земли… В тот день, когда Учитель сотворил преграду и дал задание её разрушить. Хиро наблюдал за тем, как машины отводят гаубицы и прочие орудия, потратившие все снаряды в пустую. Логрис проводил испытания защитного барьера — та преграда, что возвëл Учитель после долгих хитросплетений оказалась не по зубам чудотворцам церкви. Их очень бесил тот факт, что все воззвания к Творцу Вселенной не помогли разрушить объект честного колдовства. Обычные вояки били снарядами и закладывали бомбы, они заложили много взрывчатки, и это не помогло. — Только пожгли много травы, да, Учитель? — нос Хиро раздражал запах гари, доносимый ветром. — Да, — Оракул сосредоточился и шквал ветра обрушился с противоположного направления, неся свежесть и приятный холодок. Он растрепал волосы Хиро и мантию Оракула. Зеро Ту в стороне флегматично доедала бутерброд. — Что ж, любимый, твой ход, да? — Мне нужно время где-то до рассвета, — Хиро взглянул на багряный диск Арбола, достигающий края синего горизонта, где ясная небесная лазурь разливалась особенно густо в противовес холодной и чернеющей космической дали на обратной стороне свода. Хиро медленно приближался к своего рода шатру, к полупрозрачной вуали, покрывающей занавешенную ширь. Привычные жилетка, наручи и наголенники и скрывающий таз материал из кожи раптора, он самую малость изменил оттенок во время приближения к этой чуть трепыхавшейся лазуритовой мути. Хиро остановился, пальцы его синих ног не ступили дальше роковой черты, где через метр громы и пламень порвали бы вдребезги любого — даже костей не собрать. И он согнул оголëнные колени, сел и стал думать. Чëрные волосы чëлкой спали на глаза, рога слегка блеснули. Фракталы — Хиро едва замечал, как они переплетаются при обрушении на них режущих и взрывающих мантр — монахи силились прорвать барьер грубой силой, вкладывая весь разрушительный дух в свои атаки — все эти броски взрывающих эффектов, сияющих дуг, испепеляющих лучей, режущих вееров, воздушных лезвий, алмазных дротиков, бросаемых телекинезом валунов помогли не больше бомб и пуль — гаубицы и машины залпового огня только напустили мерзкого дыма. — Я уже сталкивался с этим, — говорил Хиро, стоя сейчас в скафандре перед выступающей из мерной глазницы частью барьера, по форме она напоминала линзу и служила своего рода затычкой. Она скрывала замкнутые пустоты, которые заключали в себе попавшие фотоны, и те болтались там, слово разводы бензина в грязной луже на тëмном асфальте. — И что ты намерен делать? У тебя же есть идея, иначе бы ты не отклонил самое очевидное, — Клеф взглянул на нависающий Хрингхорни. — Хотя от этой штуки будет много грохота… — Я попробую… — Хиро взглянул на Икуно, особенно ожидающую. — Я кое-что сделаю… То, что сделал раньше. Синекожий рëвозавр Хиро сидел в серой пыли позади лазурных трав и широких кустов — в той части края, где их не задел тупой артобстрел. Наконец, придумав, он распрямил спину и вскинул руки, развëл пальцы и воспламенил пламень молнии меж ярко выступающих рогов из вулканического стекла. — Преграда… — Хиро вспомнила как говорил эти слова миллионы лет назад и он озвучивал их теперь с удивительно ясным видом синих глаз, — в ней есть внутренние промежутки, пустоты, карманы. Пылающий лёд каскадами излился голубым дождëм на отчаянно замигавшие фрактальные узоры, но не беспорядочно и не «в лоб», а попадая в одну и росчерком перескакивая в другую, более глубокую, и так следуя дальше. — Каким-то образом Оракул нашёл способ зажать пустоту в углах. Вот почему их нельзя разрушить непосредственным применением грубой силы. Все те, кто обрушивался на Преграду со всей мощью, э-э, в определённом смысле просто… промахнулись. Посланные иглы вонзаются в ткань барьера, разверзаясь салютом блёсток подобно ярчайшим бриллиантам в лучах рассветного Солнца — и углубляясь во фрактальные сцепления, за ними всё угасало и пропадало. — А что использовал ты? — вопросил Клеф, наблюдая за окончательным падением барьера. — Математическую иглу. Она сводит проявление силы к арифметически точным уколам, вместо того, чтобы бить ей, как бомба… — Хиро опустил руки и довольно посмотрел на плод своих работ, как смотрел много миллионов лет назад. — Молодец, любимый! — донёсся по линии связи задорный голос Зеро Ту. — Ты самый умный, любимый! — Ага… Тогда ты сказала мне это же, Зеро Ту! — Хиро улыбнулся жене и после серьёзно посмотрел в портал, где уже появилось нечто похожее на выход из арки: как сквозь мутное стекло, там восстали очертания древнего города зла и порока, затянутые неким прозрачным воздушным веществом вроде холодца. — Со мной идут Клеф и гауны. Как и договаривались. Тета и Контролëр займут наши места. Отряд миновал разлом и очутился на выходе из каменной древней арки, где, как предполагали создатели всей этой системы, должны были оказаться те, кто погружался в карман подпространства через главные «ворота». Хиро узнал Град Индрика — окаянный город, где он когда-то сражался, тянулся улицами и внутренними стенами под странным, оранжевым небосводом, похожем на тот входной барьер. Тут не различались светила, но где откуда-то хватало странного света, в котором отчётливо проглядывался обрыв вокруг этого клочка земли, вырванного с поверхности Малакандры ещё в те времена. Засушенного вида, Хиро узнал многочисленные растения прежней флоры (ему пришла в голову идея взять образцы и воссоздать потом). Характерная либертинская архитектура: пошлые статуи, машины для пыток с оковами, колонны, пьедесталы — просторные дома в хорошо узнаваемом стиле — тупоконечные крыши более престижных зданий. По всем поверхностям здесь тянулся какой-то туман — вернее не туман, а летучий, воздушный, почти полностью прозрачный, слегка желтоватый и оранжевый холодец. Возможно такой оттенок ему придавали разводы цвета на своде тутошнего неба. Хиро коснулся наиболее плотного на вид сгущения холодца, тот оказался напрямую неосязаем и едва ли поменял форму от контакта с рукой. А ещё тут лежало много костей — при этом не отдельных, а именно целых скелетов, по рогам можно было без труда понять, то это рёвозавры. Они были выложены рядом с аркой, с ними в серой, сухой пыли покоилось всевозможное оружие. Плитка у выхода из арки пошла трещинами. Крыши окружающих зданий провалились. Но в целом это место было защищено от привычных внешних природных факторов и потому простояло в таком виде всё то долгое время, каковое оно пребывало в пучине подпространства. — Откуда тут свет? — поинтересовался Хиро, ища Солнце. Вдруг глаз различил в небе движение — на секунду в оранжевом разводе проявился космический пейзаж, какая-то вспышка, то ли взрыв, то ли что-то такое. Некие неведомые треугольные и вытянутые космические суда с кучей сопл позади быстро пролетели и окончательно пропали. — В таких карманах, так как тут есть ограниченное пространство, скапливаются попадающие сюда фотоны. — Клеф сразу дал ответ. — Во время открытия и закрытия порталов, ещё каких-то манипуляций с пространством фотоны залетают сюда и скапливаются тут, в таких мерных вкладках, пузырях. Вот откуда тут свет… Иногда тут можно наблюдать на границах различные фантомные изображения того, что было запечатлено когда-то в совсем других местах и смогло просочиться через внешнюю сторону пузыря этой вкладки. — А что находится с внешней стороны? — поинтересовался Хиро. — Не Мнимое пространство? — Нет. Там находится основная часть протяжëнного подпространства, но оно как бы свëрнуто и разворачивается только для того, чтобы создать такие пузыри, куда помещаются вкладки из нашего привычного пространства. За её пределами просто толща, через которую иногда пробиваются случайные частицы, кочующие от пузыря к пузырю. Это место можно сравнить с водой, где содержатся пузыри газа… Пока они говорили, к ним подлетели на синих кожаных крыльях какие-то рептилоиды — подобные тем, которые следили за Принцессой рёвозавров. Очень крупные головы, нос и рот — маленькие, крокодилья кожа, руки и ноги заканчиваются тремя когтистыми пальцами, животы словно немного вздуты. При приземлении их широкие крылья уменьшились, уплотнились до тонкой плёнки и растворились в лопатках. — Нарушители! Король рёвозавров, вас не должно тут быть! — телепатически ответил ему весь этот отряд привратников. — Но я тут есть! — ответил Хиро пучеглазым уродам не без доли ухмылки — Я пришёл за тем, что тут охраняют монахи Логриса! — Если ты явился за своей дочерью, то её тут нет… — Я знаю. — Здесь пребывает древнее зло… — Исчадие Малельдила, да, я как раз за ним. И вы отведёте меня к нему, если хотите по-хорошему… Хиро убийственно посмотрел в крупные жёлто-голубые вертикальные глаза ближайшего рептилоида. Те явно заробели. Начали ментально переговариваться. — Ну, что решили? Отдайте мне ваше древнее зло! — потребовал Хиро. — Мы не можем пустить вас к Жениху Святой Церкви… — только невнятно приговорили они. — Нам надо подумать… — Нечего вам думать, — сказал уж Клеф, — давайте: за десять секунд сдавайтесь или мы прорвёмся силой. Секунды пошли, рептилоиды напрягли свои большущие головушки. Валяющиеся перед аркой пыльные кости дрогнули, вокруг многочисленных рогатых скелетов уплотнился воздушный холодец, чем бы он ни был, из него возникли очертания бывшей плоти. В пустых глазницах даже явственно проступили черты зерцал. Армия мёртвых встала… — Понятно, — Клеф просто взмахнул волшебной палочкой, раз — и все рептилоиды оказался изрублены очень ровно, синяя кровь широко разбрызгалась из ровных кусков туловищ, голов и конечностей, которые миг назад оставались единым целым, теперь распадались. — Быстро вы их, — Хиро моргнул, когда все куски мяса сложились перед ним и вокруг растеклась большая синяя лужа крови. Армия мертвецов, сотнями мечей окружавшая вторженцев, как раз закончила вставать. — Рогатые скелеты?.. — удивился Ланц. — Как в видеоигре! — воскликнула Зеро Ту. — Но это мобы первого уровня, любимый справится… Там нет ничего посложнее? — Посложнее будет босс левела, Зеро Ту, — отозвался Хиро по линии связи. Гауны метнулись все разом против воинства скелетов, в общем-то легко круша этот «холодец с костями». — Индрик замучил много рабов и из-за их смертей это место стало близко к аду… думаю, раз этот проклятый город опустили в подпространство, то он стал ещё ближе к преисподням. — Ты прав — с помощью некромантии они прицепили психические отпечатки рабов к их останкам, — подтвердил Клеф, пока стоя и ничего не делая. Они уже послали в небо маленький разведывательный аппарат. Скелеты сражались зачарованным оружием, попадания которого легко прорубали не только обычные плоть, кости и доспехи, но и даже укреплëнную плаценту гаун! Правда из-за своей хлипкости и регенерации нападающих это ничего не значило, тем паче гемы сами похватали зачарованные мечи и тому подобный арсенал. Они разносили мертвецов очень проворно. — Наверное — это тут, — Хиро указал пальцем на раскрывшуюся следом голограмму, что отобразила город сверху, где можно было хорошо наблюдать огромные трещины по всему этому островку, заключённому внутри кармана, отдельные уровни земли благодаря им приподнимались над другими, некоторые кварталы вообще полностью лежали в руинах. И вот среди всех этих воздетых каменных фаллосов, пыли и обломков, поваленных колон и просто бесформенных груд щебня в глаза не могла не броситься конструкция из каменных блоков — она отдалённо напоминала пирамиду. Хиро без труда вспомнил, что именно там стоял способный перестраиваться дворец Индрика — тогда он рухнул, когда они боролись с тираном и детьми Йог-Сотота. Сейчас там объявилась уродливая статуя высотою в десятки метров — этот колосс выглядел так, словно валуны не очень гладкой формы сростили в гротескную фигуру гуманоида. — Наверное на месте дворца Индрика они сделали усыпальницу для древнего зла, которое мы ищем. — Вероятно… Позади них через портал пробралась способная перестраивать себя для более удобного прохождения через арку гауна, имитирующая своей плацентой Франкс. Её рука из хрящей и костей и синевато-красноватых мышечных волокон взяла Клефа и Хиро и переметнулась туда, спокойно снося крыши зданий на пути и не обращая внимание на массовое волнение всяких там скелетов. Остальные гауны тоже запрыгнули на корпус этой штуки и зацепились. Так вторженцы преодолели большую часть расстояния, и тогда к ним от пирамиды устелились горящие десятиметровые сгустки такого вида, как субстанция промаров. — Опалённый-страж! — понял Клеф, когда гауна приняла на себя это попадание и её плацента спереди обратилась в пепел. Клеф, Хиро и гауны обычного размера спрыгнули и приземлились в разных местах среди груд щебня и уже своим ходом ломанулись к пирамиде — благо там уже мало осталось. Взметнувшейся в воздух Хиро попутно вспоминал подход к этой площади, где раньше валялось множество костей от тех, кого сожрали дети Йог-Сотота. Разумеется сейчас, когда тут шевелились вопящие призраки замученных рабов, данное обиталище безумного тирана казалось во много раз инфернальнее. Собственно оно было инфернальным в земном смысле и стало инфернальным теперь буквально. Скалящиеся черепа, торчащие рога покойников, их тянущиеся руки и со стоном отверзнутые челюсти — костяные или фантомные — Хиро пронёсся над ними всеми в подобии очень длинного и быстрого прыжка. Там, где он приземлился, чередой лазурных нимбов разбросал костлявых и отторг на десятки метров от себя густой воздушный холодец, из которого материализовывались призраки и которой обволакивал останки для создания подобия плоти. Сейчас Хиро оказался в десятках метрах от подножья колосса и подобия пирамиды. Меж ног у обозначенного истукана, которого Хиро сейчас особенно тщательно не стал рассматривать, окружëнная субстанцией промара, стояла фигура ростом с человека, в знакомой вариации на монашескую одежду. — Вам не пройти и не тронуть Священное Дитя! Нашу Дверь! Моего Жениха! [3] — прогремел в голове распускаемый телепатией глас. Кроме субстанции промара, этот монах-чудотворец — или монахиня-чудотворица — проявил магические барьеры — и вместе с большеголовыми рептилоидами обрушил псионический натиск, заставляя бегущих сюда гемов-гаун хвататься за головы. — Э-ах!.. — сам Хиро почувствовал боль в черепе и хотел уж было долбануть чем-нибудь из своего арсенала, как Клеф опередил. — Авада Кедавра! Зелёный луч пробил вражеские обереги и сформированные из субстанции промара фиолетовые полутвëрдо-пылающие щит и доспехи — всë это добро развеялось и угасло, когда противник протянул ноги. — Быстро вы!.. — с такими словами Хиро перенëсся ближе к трупу, попутно закрывая один глаз и настраивая увеличение изображения перед зрячим глазом — через систему скафандра он различил среди одежды груди и синее лицо под капюшоном — всë-таки женщина. Хиро стало как-то не очень приятно от такого быстрого убийства разумного рëвозавра, их и так мало осталось, но делать нечего — тем паче это была фанатичка Логриса, а таких Хиро всегда по меньшей мере недолюбливал. — Авада Кедавра пробивает почти все защитные техники, — отметил Клеф, прискакав на своих механических ногах к Хиро. Тут, после того, как тело убитой монахини пошло пеплом — Клеф пояснил, что тела всех, кто связан с промарами, после смерти полностью распадаются в пепел — возвышающейся над этим истукан, издал громкий рëв, да не просто, а расходящейся как от перетирания огромного количества камней — и одновременно это был именно рык. Хиро при этом услышал его даже при активированной системе звукоочищения скафандра. — А?! Снова ментальная атака! — он хорошо понял это, так как вокруг задрожали им установленные призрачные обереги. Одновременно с тем он удосужился как следует рассмотреть эту штуку — каменный голем, целиком состоял из выступающей горного вида породы, словно кто-то собрал его из вырванных с основанием прибрежных скал — верхняя часть туловища у него утолщалась, вместо головы образуя увеличение, состоящее из скалистого вида и формы камней — среди них впереди, как лицо, слабо испускал свет некий сгусток. Проходясь взглядом по нему, Хиро также обратил внимание на многочисленные черепа и иные кости, торчащие прямо из серого вещества колосса. — Могильный голем, — Клеф уже поднял волшебную палочку. — Авада Кедавра! Зелёный луч что-то там маленькое отбил. — Нет, я не могу убить то, что не живо, — сообщил чародей, когда эта громоздкая штука сделала первый шаг. Вокруг ещё рептилоиды стаскивали скелетов и пытались насиловать мозги. К счастье, первые были практически не опасны, так как всë магическое оружие раздали мертвецам у входа. Контролëр, который с расстояния управлял гаунами, приказал им наконец задействовать дальнобойное оружие, чьи боеприпасы вторженцы ранее не желали тратить на каких-то там скелетов. Рептилоиды в ответ разворачивали псионические щиты, чтобы останавливать бьющие по ним выстрелы из ручных лазганов. — Тогда я займусь! — наконец сам Хиро от души что называется долбанул голема синими росчерками чистой энергии. — Хорошо, — Клеф в этот момент начал посылать со своей волшебной палочки зелёные лучи смерти по рептилоидам, легко пробивая этим психические щиты и оставляя их отброшенные без внешних повреждений трупы остывать среди костей и щебня. Один из рептилоидов метнул окутанный магией топор, Клеф его просто поймал за рукоять. — Да что же вы не дохнете?! — возмутился прислужник Двуликого прежде, чем гем-гауна прожëг его из плазмамëта. В свою очередь ходячий некрополь, конечно, пошатнулся от того, что излил против него Хиро с пылу-жару, но как-то неохотно: словно в него не дробящие скалы клинья и струи плазмы вонзились, а какая-то ерунда, не говоря уже о том, что эта ходячая куча породы и костей только слегка осыпалась под таким натиском. В ответ Могильный голем произвëл громогласный рëв, от которого попадали гемы-гауны, чародейские обереги задрожали. Воздушный холодец, формируя кричащие лица, рвался гейзером от этого некрополя. — Оно кастует спиритуалистический урон! — пояснил Клеф, одновременно проводя некие движения своей волшебной палочкой. Так как говорящий перестал активно стрелять зелëным лучëм смерти, летающий рептилоид броском из укрытия попытался отнять у гема-гауны плазменную пушку, чтобы пальнуть уже из неë: это у него поначалу удалось, вот только приземистый многоглазый гуманоид в ответ сразу же выбросил плацентарные ленты в спину, захватил ими, протянул и вырвал из груди сердце изумлëнного противника — вырвал с помощью костно-хрящевой рукавицы, каковая при необходимости сразу покрыла руку, будучи воссоздана из плаценты. — Ничего страшного: предоставь его мне, — Клеф был уверен в том, что сможет совладать с Могильным големом. — Хорошо, — Хиро пока сосредоточился на укреплении вокруг защиты чисто от подобного мистического урона — подобно граду, вой загубленных душ стучал по этой ауре. Крик каждой из умертвий запускался как отдельный дротик, стремясь поразить само сознание. Контролëр напрягал все силы, формируя вокруг своих гаун псионические защиты. — Они использовали формулу Die Ewigkeit для конвертирования призванных душ в спиритуалистическую мощь этой штуковины, — пояснял Клеф, попутно завершая каст. Из его палочки вырвалось нечто вроде пламени чëрного цвета. Оно, продолжая гореть и простираться, приняло форму расправляющей крылья птицы — с острым клювом, извивающиеся языки служили ей хохолком. Элементаль пролетел через площадь, начисто уничтожая все десятки топтавшихся мертвецов, призрачных или имеющих кости, несколько рептилоидов и даже одного гема-гауну. Им просто не повезло попасть под каст по площади. — Что это?! — вопросил Хиро, когда эта штука таки пролетела к Могильному голему и буквально чуть не сшибла его, обернула крыльями и в пылающей тьме враг начал верно на глазах распадаться. На её пути осталась чисто выжженная земля, Хиро не заметил, есть ли там истинное тело того гема-гауны или нет. — Адское пламя, заклинание, способное эффективно сжигать магические конструкты, — Клеф держал палочку наведëнной, откуда из конца выходила чëрная горящая струйка и из неë через десятки метров вырастало это живое пожарище. — Его, признаться, не так-то уж легко контролировать, но зато это очень хорошее средство от всего с такой сопротивляемостью. Хиро, не теряя времени даром, добивал куда более уязвимых рептилоидов. Один метнул в него зачарованный молот, Хиро поймал оружие за рукоять, прямо как Клеф ранее схватил в воздухе в него же пущенный топор, и швырнул во врага обратно — рептилоид только успел вытаращить глаза перед тем, как ему начисто снесло голову. Молот ещё потом сам возвратился в руку Хиро. Последний рептилоид, паря в воздухе, направил Пику Арбола — бьющее лазером копьë, но сзади на летуна-стрелка прыгнул гем-гауна с зачарованным мечом наперевес, и сверкающее лезвие вырвалось из груди синекожего, а потом костяной наручный клинок гауны пробил уже череп и вышел из него с нанизанным на конце глазом. Хиро бросил взор на блоки пирамиды вслед за смертью последнего охранника, представляющего из себя разумное существо: — А этим Адским огнëм можно повредить Исчадие Малельдила, за которым мы пришли? — Возможно, но думаю, это будет сложнее из-за живучести данной штуковины, — Клеф спокойно доплавил голема и снова вобрал чëрного феникса в конец палочки, ходячий некрополь окончательно успокоился и оставил от себя просто груду предельно разогретой руды. Это подняло кромешное чëрное облако, растянувшееся над всей площадью — пришлось призывать ветер, чтобы это всё сдуло куда подальше. Гемы-гауны закончили хрустеть последним ходячим скелетом. Только полуаморфные призраки из холодца шатались вокруг, пытаясь внушить страх тем, кто не имел эмоций и тому, у кого была огромная воля — Хиро даже не замечал этих нелепых призраков и смотрел только на демонически возвышающуюся пирамиду. — Ха-ха-ха! Молодец, любимый, так держать! — поддерживала мужа Зеро Ту. Ланц и ребята из Плантации Франкса и он сам также радовались этой победе. — Это, да, Зеро Ту… А почему тут существует гравитация? — вдруг пожелал узнать Хиро, поведя далее головой и наблюдая за окружением сквозь улучшающие обзор фильтры. — Под нами же нет планеты. — Полагаю карман каким-то образом захватил гравитационные волны и стабилизировал их; я думаю это заклинание, с помощью которого организовали это место, предполагает сохранение большинства основных условий окружающей среды того клочка, из которого осуществилось изъятие, — пояснил волшебник. — Тот, кого мы ищем, очевидно, заперт тут, — указал Хиро на пирамиду, которую со стороны уничтоженного голема покрыла копоть. — И вы безумны, если намерены выпустить это, — подал телепатический голос один из рептилоидов, валяющейся на пыльной мостовой среди костей, с наполовину отсутствующим туловищем, ниже пояса. — Что ты знаешь об этом? — подступил к нему Хиро. — Ничего, кроме того, что оно очень мощное… — Монахи приказали вам сторожить это место и вы занимались этим по меньшей мере небось тысячи лет, да? — задал вопрос Хиро, попутно отмечая в мыслях, какая это мерзкая участь: столько времени торчать в этом филиале ада, раскладывать кости и слушать вой призраков. — Делай что хочешь, я потратил всю жизнь на это и вот так она заканчивается… — большие глаза рептилоида смотрели на Хиро. — Слушай, я ведь могу спасти тебя, если ты будешь служить мне, — предложил Хиро, сострадая этому стражу. — Ты не обычный рëвозавр, но ты нашей крови и я не хочу растрачивать ваши жизни понапрасну. — Нет, я не предам своего предназначения, так что исчезни… исчезни мир… — рептилоид посмотрел на пирамиду. — Но вы всё равно достанете это… потому я сниму печати, чтобы оно уничтожило вас… в конце концов вы это хотите? Думаете, можете совладать со Священным Дитя? С тем Святым, Истинным, Имеющий Ключ? — Давай, открывай тогда, довольно болтать… — Хиро взглянул на пирамиду и крепче сжал рукоять чародейского молота. — Как хочешь, — рептилоид погрузился в своего рода транс, нечто бормоча, покуда с половины туловища вытекала синяя кровь. — «По крайней мере он не предал свою стаю и я должен уважать его», — подумал Хиро. От предсмертного бормотания стража внутри пирамиды, которая просто выглядела как сваленные блоки, а не как здание с помещением под сводом, прогремело нечто, отчего сама конструкция затряслась. — Оно отзывается… — держал палочку наготове Клеф. Гауны-гемы встали позади них, держа различное оружие и облачая себя в экзоскелеты из плаценты. Самое крупное из таких существ, то, которое опалило пламя промара, закончило регенерацию и, двадцатиметровое, подошло к ним максимально близко. Оно подняло пушку Хейгса. — Ладно, давайте заманим его… Но думается, мне сперва понадобится вся моя сила… — Хиро передал трофейный магический молот ближайшему гему и раскинул руки и в каждой появилось по синему сгустку, он направил их на себя, погружая под скафандр… Несколько секунд — и его собственный комбинезон оказался как бы взорван изнутри. Разлетелся он на мельчайшие кусочки далеко не полностью, приличная часть вещества трансмутировалась в текне — технологию рëвозавров — и одеждой покрыла кожу Хиро там, где смогла. Он теперь стал полностью синими и со значительно более длинными рогами. Теперь Король рëвозавров выглядел в точности так, каким было его естество. Тëмные элементы плотно прилегали к лопаткам, шли от локтей до основания кистей, ниже пояса, с вырезами на коленях, достигали щиколоток и оставляли ступни полностью босыми. Позади от лопаток, вместо манипуляторов, свободно раскрылась пара крыльев, по форме как кожанных, но по материалу — как из чëрно-серого лëгкого и тонкого металла. — Мощно, — оценил рептилоид, — хорошо, я снимаю последнюю печать… Блоки от вершины разлетелись. Клеф встретил взмахом волшебной палочки те, которые бросило в их сторону, и заставил пасть по сторонам, никого из своих не задев. Одновременно маг трансфигурировал из воздуха то, что он ранее назвал «порошком Ибн-Гази» — это вещество позволяет делать видимыми таких монстров подобно Знаку Вууриш, и так как этого добра было трансфигурировано достаточно, оно будет делать это создание различимым для глаз куда дольше. Потому и Хиро, и те, кто наблюдал за этим из объектива маленького разведывательного дрона, отчётливо и во всех хтонических деталях могли созерцать то, как вырывается из заточения Ужас Окаянного Града. Вой пока первого — и наиболее бросающегося в глаза — рта монстра сотряс окрестности следом за грохотом падающих блоков — это создание подняло их в воздух на десятки метров. Разумеется оно сразу вырвалось на высоту более сорока метров и не собиралось заканчиваться, всë дальше и дальше высвобождаясь из обширной земной полости. Как бы его описать? Светло-зеленовато-серого оттенка; имеет безголовое, широкое и толстое туловище, каплевидной формы, от которого вверху отходит пара очень гибких конечностей с овальными утолщениями на концах, от нижней стороны коих своего рода пальцами свисают многочисленные манипуляторы. Сверху отверзается один большой и растянутый рот, очень глубокий и с синеватыми плоскими и небольшими зубами. Различимых глаз или чего-то в этом роде спереди не наблюдается — зато дальше будет… Весь — гладкий, на вид мягкий и обтекаемый, покрыт слизью, запах, которой теперь следом за гарью в силу разрушенного скафандра достиг носа Хиро, заставил пожалеть нашего героя о разрушении этой оболочки. Но, пожалуй, основная особенность Исчадия Йог-Сотота заключалась не в каплевидной туше впереди — а в змеевидном продолжении этой сволочи, каковая вслед безголовому и безглазому туловищу с одним ртом и двумя руками, таки продолжала появляться и вытягиваться из раскрытого подземного вместилища, где «Священное Дитя» заключалось до сего мига. И там показались уже по бокам многочисленные мелкие колонновидные ножки, как бочки или как конечности слона — уже знакомые для Хиро — как и, меняющие свои бесчисленные оттенки, мясистые хоботы или хоботила с круглыми зубастыми ртами на концах, с дырами, окольцованными зубами, то и дело роняющими свежую слюну. Наверное Священное Дитя проголодалось. В придачу к ним там цепочкой моргали сочащиеся слëзами круглые желтовато-голубые глаза-блюдца примерно как у спрута: десятки, если не сотни примерно в ряд идущих, кажется, они заслезились от гари. — Вот это я понимаю — Срань Господня! — прокомментировал Франкс. — Я так понимаю, там сам Ктулху прилетел объявить благую весть той древней марсианской мамаше, от которой уродилось такое! Вот теперь я больше не атеист, теперь я верю… в Мифы Лавкрафта! — Оно стало больше и сильнее, — напряжëнно вëл взглядом Хиро, когда Исчадие Малельдила начало спускаться несколько в бок — Чужеродный Мессия с грохотом бухнулся руками на землю, и двигая ими, пошëл поначалу мимо отряда, кажется, не уделяя внимание группе мелких гуманоидов: его глаза, когда оно ползло, помогая себе множеством бочкоподобных ног, они моргали и зыркали, каждый независимо от другого. И вот Священное Дитя во время движения коснулось своим пиявкоподобным ртом трупа одного из рептилоидов, прижалось кольцами зубов к луже синей крови — большая часть его глаз с той стороны посмотрела на находку. Оно почувствовало, что это вкусно. И взялось проглатывать добычу. Не успел дохлый рептилоид весь исчезнуть за ртом-кольцом, как «Священный и Истинный» наконец нацелился взглядом в плотную на участников отряда, ибо, весь протянутый, «Жених Святой Церкви» сообразил — раз это вкусно, то и наверняка эти двуногие тушки тоже на вкус ничего — и потянул свои длинные мясные трубы, где на концах активнее выдвигались зубища вокруг темнеющих утроб, прямо как когти у кошки. Также важно сказать — слизь этого организма слегка выделяла какую-то пурпурную пыльцу, она как-то странно всё время содрогала воздух и свободно отлипала от него и взлетала. Что это было — стало ясно вскоре. — Ладно, заманиваем! — выкрикнул Хиро. Клеф снова выбросил чёрного феникса. Исчадие Малельдила проревело множеством круглых бочкообразных утроб, отдëрнулось и резко выпустило из себя пурпурный газ, который распространялся клубами и выглядел в такой концентрации очень непрозрачным, зато вокруг него очень сильно дрожал воздух — чёрный феникс, только коснувшись этой субстанции, сразу пропал за покровом этой пузырящейся в воздухе мглы. Кажется сперва элементаль просто потерял в плотности, если и долетел, то огоньками, которые просто угасли. Как гасли выстрелы из лазганов, кажется, даже не дохода до цели сквозь покров этого, с позволения сказать, газа. — Оно аннигилирует!.. — Клеф как отдёрнул своё заклинание — жалкие останки чёрного феникса втянулись обратно из пузырящейся пурпурной мглы. — «Всë, что попадает!» — попутно Хиро заметил, как каменные блоки, на которые сошло это вещество, просто исчезли, они как распались и то, во что они рассыпались, пропало, пойдя струйками этого самого пурпурного дыма. Более того в этой субстанции пропадала витающая в воздухе гарь, чёрный дым, а также ветер странным образом затягивался в эти «пузырящиеся и пенящиеся» облачные массы. Очевидно, все молекулы нормального воздуха просто исчезали, когда оказывались внутри этого «газа» и там возникали стремящиеся к заполнению вакуумные пустоты. Которые не могли заполниться из-за постоянной аннигиляции.— Оно сильнее, чем мы рассчитывали! — Хиро обрушил несколько залпов синей плазмы, отчего монстрище, конечно, поначалу отбросилось ещё дальше, и потом выкинуло свои длинные, самые верхние конечности. Там на концах посреди овального окончания отверзался синий рот, откуда дыханием обильно выбрасывались эти аннигилирующие миазмы. Восстановившаяся после атаки промара гауна в экзоскелете из плаценты встала на пути и оказалась, сходу просто аннигилированна: через костно-хрящевой торс, как нож сквозь масло, прошла рука монстра, и останки просто испарились в пурпурном пузырении. Даже сверхпрочного истинного тела не осталось. Впрочем — оно и понятно: эта штука атаковала само существование, полностью стирая из бытия подобные вещи. — «Ну и опасную же защитную реакцию оно себе выработало!» — пока прочие гемы-гауны бежали, Хиро с воздуха, запустил несколько жгучих синих каскад в эту нечисть, чья то ли змеиная, то ли подобная червю и сороконожки туша продолжала выходить из укрытия — оно уже протянулось метров на триста и, судя по толщине, не намеревалось заканчиваться. При этом на всëм протяжении по бокам торчали колонообразных ноги, выше них — всюду: задирающие, роняющие слюну рты — вампирические хоботилы, с кольцами синих зубов, и мигающие глазища спрута. — Любимый! — Хиро воспринял тут голос Зеро Ту посредством телепатии. — Оно слишком опасно! Уходи оттуда немедленно! — Да, она права! — Клеф также говорил с ним сейчас с помощью телепатии, и был занят тем, что удирал вместе с гемами куда подальше, точнее не куда попало — а именно к порталу-выходу. — Эх! — Хиро сам развернулся в небе над городом, энергично махнул металлическими крыльями — его как отбросило с одной точки пространства в другую — Хиро чуть не врезался в арку над порталом. — «Надо же, когда я на эмоциях, то летаю чисто машинально», — с такими мыслями ухватился он рукой за арку, — «то есть идеально, а когда я не впал в неистовство, то выходит хуже! Надо будет как-нибудь поучиться летать!» Спрыгнув с уровня арки, Хиро обернулся — окутанное пурпурными миазмами, Исчадие Йог-Сотота рвалось теперь в их сторону. За Клефа Хиро особенно не переживал, так как у этого множество запасных тушек. Но вот он показался, и довольно быстро перемещаясь прыжкам в десятки метров, очутился под аркой. — Давай, — махнул он к порталу, — оно уже очень разозлилось… Сейчас я перевëл портал в автономный режим, остальные, — Клеф разумел тех, кто до этого поддерживал врата, — занимают свои места… у нас пять минут автономной работы портала. Оно успеет за это время добраться… Исчадие Йог-Сотота рвалось именно сюда, обломки бесследно исчезали там, где оно проносилось, выделяя во все стороны магические миазмы. — Я помню, да! — Хиро перед аркой немного покидал синих фаэрболов, чтобы Исчадие его лучше рассмотрело, махнул крыльями, пересëк врата и вырвался на марсианской пустоши. — Скорее сюда, любимый! — позвала Зеро Ту. — Да! — Хиро взмыл на крыльях к Стрелиции. — Можете не открывать! — крикнул он; когда Хиро коснулся Стрелиции, металл как сделался жидким для него и последний спокойно нырнул и очутился внутри. — Присаживайся! — Ланц сразу покинул место и Хиро, полностью заставив исчезнуть крылья, уселся в своë кресло. — Будь осторожна, Зеро Ту, оно непредсказуемо! — предупредил синекожий рëвозавр теперь, когда они оба смотрели на темнеющий выход из подпространства посреди марсианского каменистого грунта. — Я видела, любимый! Но мы же можем до него докоснуться? — Мне потребуется моя самая сильная магия, потому что он стирает из существования всё, чего касается! Исчадие Йог-Сотота замедлилось перед аркой. Они продолжали следить за ним с помощью дрона, который передавал сигнал через портал. Хиро задался вопросом, насколько этот сороконог вообще разумен. Похоже, ему была свойственна некоторая осторожность. Секунд пятнадцать посидев возле выхода из кармана, эта штуковина сунул через портал две свои передние конечности, очень длинные, они превосходно эластично сгибались и, похоже, как резиновые, могли растягиваться. — «Странно, почему мы ещё можем его видеть? Павший на него порошок Ибн Гази должен быть аннигилирован… Возможно, впрочем, порошок вызвал реакцию на его коже и потому реакция продолжается, позволяя его видеть, даже после исчезновения самого порошка», — подумал Хиро, наблюдая за тем от отверзаются уста на концах этих штуковин, и извергают клубы стирающего пурпурного пара. Газ пошëл в разные стороны, при этом стирая молекулы воздуха там, где он протягивался, и потому в эту пустоту затягивало новый окружающий воздух. Сам этот газ — если это вообще был именно газ, скорее то была только некая похожая видимость — эта стирающая штуковина простиралась вопреки движению ветра и напоминала больше клубы чернил, которые в виде выделяет осьминог. Наконец Исчадие прорвалось передом и Хиро стукнула в голову идея разрезать потомка Йог-Сотота порталом, тем паче минуты были не исходе. — Клеф, а что если убить его порталом? — Не выйдет — таких как он нельзя убить порталом: Йог-Сотот отец им и потому пространство и время — друзья и опекуны им. Ну хочешь попробовать… Клеф по движению палочки сделал так, что портал должен был закрыться, и он действительно стал затягиваться, но как только его грани коснулись слизистой ткани существа, складки пространства опять расширились, чтобы пропустить эту штуку. — Это невозможно, само Мироздание не позволяет их убить таким способом… У Хиро глаза расширились от такого. — Не бойся, зато их можно убить много иначе — просто Йог-Сотот никогда не оберегает своих детей сознательно, у него это что-то вроде инстинкта — не давать их убивать подобными искусственными воздействиями на ткань пространства, — дал пояснения Клеф, когда обсуждаемое существо без спешки выбиралось наружу. Оно водило во все стороны своими хоботовидными ртами, похожими на пиявок, очень больших пиявок. — Пусть оно полностью выберется в центр круга, — Клеф указал на ту кривую звезду, которую они подготовили. Несколько десятков рядовых Франксов стояли поодаль, между Плантацией и теми рëвозаврами, которых контролировал Хиро, и несколькими гаунами, которые сформировали из своих плацент нечто вроде мех из костей и хрящей. Гутенберги Кëрю и Кенью ожидали наготове со своими оккультными «глазастыми» копьями. Хиро очень засмотрелся на эту зверушку, потому не обратил внимания на то, как позади Стрелиции прямо из точки пространства вырвались его зубастые хоботилища. — Ах, любимый!.. — зато Зеро Ту отреагировала и отпрыгнула. У Ланца были активированы специальные магниты, призванные удержать пилота, который не закреплëн к месту пилота — потому его не впечатало в стену, когда вся Стрелиция резко сорвалась. Мерзкие конечности, протянутые из мерного разлома, напустили пурпурных пузырящихся миазм, но за Стрелицией в звероформе они не угнались. Хиро, чтобы было проще убегать, наколдовал под ногами Стрелиции метафизическое эхо поверхности, дабы зверомеха могла спокойно бежать по невидимой тверди высоко над головами у стоящих внизу Франксов. — Оно появилось там!.. — вскричал кто-то из пилотов. — Никому не подходить к цели! — ещё раз громко предупредил Хиро с отчаянным видом. — А оно умнее, чем я думал, — оценил стоящий на песке Клеф. — Кроме того, мои ограничения на телепортацию на него не действуют. Стрелиция, начиная разворачиваться, немного по инерции пронеслась по воздушной тверди, и остановилась дикой кошкой перед этой «сороконожкой» — обтекаемое туловище, подобное капле, без головы, но зато со ртом, с парой передних зубастых рук и целой кучей затем идущих «пиявок» — длинное, достигающее примерно километр в длину; что ещё ожидать от прямых порождений Йог-Сотота? Зеро Ту скалила ему в лицо зубы. Потом сказала: — Так, любимый! Что будем делать?! Попробуем невещественный урон? — Э-эм, — Хиро пробежал взглядом по тому месту, где протянуто Исчадие, оно соприкасается с грунтом и слой грунта отсутствует там, где нечто выделяет аннигилирующие миазмы, — так, оно не стирает вообще всё непрерывно вокруг себя… Ладно, давай сперва… Хиро не потребовались слова, чтобы пояснять далее благодаря ментальной связи. Стрелиция распрямилась и приняла форму гуманоида — теперь её хвост торчал копьëм, с которого генерировался заряд. Отродье Йог-Сотота просунуло ручища опять в свои порталы — то есть оно наклонило их и концы гибких штуковин просто пропали — и пилоты Стрелиции, ожидая их появление у себя под ногами, уже взлетели, и следом с того места, откуда они стартовали, вскинулись эти извивающиеся зубастые тентакли, изрыгающие миазмы. — Ва-ах! Получай! — Зеро Ту с размаху запустила по разевающей утробе плотно сжатый энергетический сгусток. Исчадие Йог-Сотота резко вытянуло руки обратно из портала и растянуло перед собой мерные складки — ещё до того, как снаряд успел сорваться — и выстрел Зеро Ту с протягивающейся за ним энергетической линией угодил в этот портал. Ещё один открылся подле Стрелиции, куда Исчадие вознамерилось перекинуть выстрел, чтобы поразить меху её же орудием. — Осторожно! — Хиро боковым зрением — на самом деле экстрасенсорным восприятием — различил выброшенный из портала собственный выстрел с Queen Pike. — Ничего! — Зеро Ту оттянула обратно сгусток энергии, от которого к наконечнику Queen Pike протягивалась такая же невещественная нить. Как только конец её вышел из мерного разлома перед Исчадием Йог-Сотота, Зеро Ту развернула шар смерти — подобный взрыву удар полупрозрачной сферы в упор был аннигилирован миазмами лишь частично. Исчадие взвыло, когда его отбросило этим резким расширением, к тому же пропустив через него много хороших электрических разрядов. Одновременно тонны грунта отказались вышиблены из-под каплевидного туловища — в воздух вырос целый гриб густейшей пыли, а за ней изнутри вырвался пурпурный гейзер миазм. — Ему конец! — тогда Контролëр напрягся изо всех сил, чтобы вонзить в голову психически нестабильного Исчадия одну мысль — стереть самого себя. Рëв монстра, вопящего от боли, и дрыгающего всей протянутой продолговатой тушей с кучей глаз и конечностей, его звучания стали резко сникать параллельно тому, как от каплевидного туловища он сам начал как разъедаться кислотой — на месте стëртого вещества свободно излилась его постоянно меняющае цвет не то кровь, не то лимфа. — Что это оно делает? — Хиро удивился, заметив многочисленные раны по всему телу этого существа, как от кислоты. — Давай, любимый, в круг! — Зеро Ту схватила монстра энергетической цепью за перед, которой, впрочем, сразу же лопнул; тогда пилот Стрелиции взялась за другой конец, которым завершалось это нечто — там оно сужалось. Зеро Ту правда не знала теперь, насколько оно живо после разрушения переда, но не стала над этим думать — раз эту НËХ восстановили из распыления, то и так от него будет толк, не загнëтся. Схваченное за хвост Исчадие долетело до центра круга, где его не требовалось дополнительно протыкать, хотя оно обильно шевелилось и прямо-таки разваливалось. Все, кто должен был проводить Ритуал Невинности, заголосили заклинание. От этого монстрище сжалось в плотный сгусток, в самый центр, где его удерживала невещественной хваткой Зеро Ту — это порядочно истощало Стрелицию, потому что на место стëртой субстанции, что выходила с копья мехи, постоянно поступала новая, и вот так шло сверхбыстрое расходование. — А-а-ах! — Хиро сосредоточился, чтобы усилить хват, и вот так плотнее зафиксировать Исчадие. Оно сжало свою километровую длину и совсем немного, подобно тому воздушному холодцу, полужидкой субстанцией вырвалось с того центра и ударило прямиком в особое место на Хрингхорни. И туда впиталось. Всë. Ничего больше не было. — Операция завершена, — выждав несколько секунд, объявил Клеф. — У-ф! — Хиро расслабленно откинулся, как раз сейчас с кожи сошла синева, она снова осталась чисто розовой, как у человека, рога как бы сползли, уменьшились до обычных, небольших. — Мы молодцы, любимый, это был опасный противник! — Зеро Ту особенно сладострастно испытала вкус победы. Хиро же не выглядел особенно счастливым: — Если они пошли на воскрешение такого, то… Пф! Зеро Ту, нас будет ожидать ещё много всего плохого! — Хиро не хотел даже думать, какое ещё безумие могут обрушить на них монахи Логриса. — Знаешь, Синдзи, но я не удивился, что иезуиты Логриса вернули к жизни такое древнее зло. Потому что они — хуже этого зла. Хиро рассказал теперь о том, как он с помощью Ока Уббо-Сатлы заглянул в прошлое своей расы. Он погрузился в прошлое своих предков. Самых далёких. Он видел постоянные войны и убийства. Кровь лилась рекой — древние племена разумных рёвозавров постоянно совершали жестокие схватки за еду и территорию — и не только: они ели мясо убитых, насиловали живых и уже не очень, мужчин и женщин — победителю было плевать. Хиро слышал о таком варварском обычае, как право победителя — заключалось оно в том, что победитель мог сделать из проигравшего секс-раба. Обычно им пользовались женщины — по понятным причинам, в то время как мужчины, особенно не думая о праве, просто брали силой. Надо сказать, во время жизни Хиро на древней Малакандре такой обычай уже ушёл в прошлое. Но сейчас Хиро видел его во всей красе — женщины, дети, мужчины — тем, кто побеждал, казалось, было плевать кого насиловать. Очень часто проигравших, после долгих изнасилований, когда они надоедали победителям, просто убивали ради еды. И, надо сказать, если бы победа досталась другому племени, то ставшая ныне жертвой сторона, со своим противником, поступила бы также. И хорошо, когда дикари и варвары просто убивали перед тем, как готовить — иногда победители этого не делали и, ради торжества внутреннего садизма, готовили своих жертв заживо! Такая практика карательной кулинарии применялась к тем, кто не хотел сразу сдаваться под натиском атакующих. Так что Хиро, когда перестал копаться в памяти Тома, всего лишь сменил шило на мыло. Не было предела тем ужасам, которые проносились у него перед глазами. И тут, надо сказать, Хиро вспомнил о всех тех словах хвалы, которые пели Взрослые во славу Прогресса. И сейчас Хиро подумал — Прогресс всё-таки благо. По крайней мере во время его рождения никто не практиковал ритуал публичного поедания своих врагов заживо! А ведь существовало столько рецептов среди дикарей того, как можно вкусно есть врага и не давать ему откинуть копыта! Хиро ко многому привык, но даже у него волосы стали шевелиться от тех буквально кулинарных ужасов, которые творились во времена той древней дикости! И что самое главное — многие и тогда ужасались этому, но лишь грустно говорили «такова жизнь», жали плечами и водили рогатыми головами. Добродетельным считался тот, кто лишь гуманно убивал своих врагов и их семьи, но не приказывал отдавать красивых членов семьи на всеобщее поругание и не позволял из них заживо готовить еду потом или сразу во время этого. Но добродетельными были не все — большинство было обычными. Обычные любят своих, но три шкуры сдирают с чужих, а то и с тех своих, кого они просто не любят. Вот взгляните на этого «первозданного человека Руссо», следующего своим природным позывам к добру и ко злу! Страшно сказать, кто по тем временам считался порочным — хотя тут было просто: порочные просто насиловали и убивали без меры, включая своих, пока их самих кто-то не укорачивал на голову. Однако Прогресс сделал своё — Хиро увидел, как первые островки цивилизации синекожих обитателей Малакандры возникли там, где можно было успешно вести сельское хозяйство, то есть в долинах полноводных рек. Жрецы Шуб-Ниггурат и её близнецов — Нуга и Йиба (единых в Ксаксаклуте) — могли взывать к тинктуре жизни и усиливать способность семян прорастать, потому с помощью магии священники смогли победить голод. Климат на том континенте хорошо способствовал плодородию, потому со временем цивилизованное общество стало менее жестоким. Это если не считать того, что жрецы часто делали ритуалы более жестокими, чем это необходимо — они пили костный мозг, вырезали сердца и извергали сперму в окровавленную воду — Хиро в принципе знал, что такая магия не требует такой жести, но те жрецы выросли из примитивных шаманов, так что откуда им было знать? Жрецы могли приносить в жертву пленных и обычно отдавали их, потому они всегда поощряли священные войны: — Мать Малакандра ест собственных детей, потому необходимо возвращать ей то, что она порождает! — голосили они, практикуя всякие прочие негуманные способы пустить кровь на алтаре. Но это подробности. Одновременно наблюдая за развитием земледельческой цивилизации, Хиро видел, что кочевники были столь же жестоки — они постоянно атаковали земледельцев, чтобы грабить и убивать. Хиро видел, как те, кто не мог отбиться, вырезались полностью. Потому что нападавшие не могли остановиться — потому что контролировать эмоции дело слишком сложное для них, а все страсти его расы были слишком сильными. Сильнее, чем у людей. Хиро видел, как часто ломалась сталь низкого качества, изготовленная в те времена, из-за того, что ею слишком сильно и не переставая били друг друга рёвозавры в пылу кровопролития. Хрустели древка копий, ломаемые голыми руками. И женщины, мужчины одинаково рьяно и на ровне друг с другом лили горячую синеву. Вот одна женщина буквально голыми руками схватила за голову мужчину, который, как казалось, засмотрелся на секунду на её обнажëнную грудь, и следом на эти нагие мячики полилась синяя кровь — сильная женщина за пару секунд выдавила пальцами глаза врагу! Рядом красивый парень-рёвозавр повалил своего противника, с остервенением распорол ему грудь обломком меча и сунул туда руку, вырвал бившееся сердце, зубами оторвал из него клочок и отшвырнул в сторону — всё это произошло столь быстро, что, казалось, своего рода нить из синих брызгов протянулась в воздухе на те секунды от раны в груди убитого до рта победителя, где в зубах остался кусок мяса, и до летающего прочь колотящегося сердца. А на фоне этого гремело оружие, отлично выполненные копья с наконечниками из рогов кого-то постоянно пронзали, трещало дерево щитов — целые толпы мужиков и сильных женщин сшибались — вообще все очень яростно колошматили друг друга. Примитивные маги чем-то сверкали, но тогда их чары ещё не были столь разрушительными и защитой толковой они тоже похвастаться не могли, потому магов часто разили лучники… Бесконечное насилие не имело конца и края — обладатели синей кожи и рогов постоянно множились, резали друг друга, пытали и насиловали. Горячая синева лилась рекой. Посреди этого всего Хиро увидел самого себя. Да — это был он: такое же лицо, такое же сложение. Он носил престижные доспехи, сделанные из чешуи, окрашенной в красный. Хиро и его клан в те времена были кланом приверженцев веры Калюкса Красного — бога войны, к которому после смерти попадают павшие на поле брани: потому для них было почётом красить в алый всё, что только можно, а рождение краснокожих детей считалось благословением. Хиро подумал, что в те времена часть божеств, которые во времена его предыдущего рождения (то есть в период за тысячу лет до нападения ВИРМ) считались злыми демонами, тогда ещё не были демонизированы — тогда, за тысячи лет до войны Оракулов, этим богам молились фракции, которые проиграли тем, кто впоследствии представил их культуру как почитание карикатурного зла. По правую руку с Хиро в те времена стоял жрец Калюкса Красного — Закатный Оракул, аватар Ньярлатхотепа. В те времена рёвозавры создали первую чрезвычайно развитую цивилизацию — не было числа каменным городам, крепостям, замкам, пирамидам, зиккуратам, цитаделям и храмам — и все эти центры цивилизации окружали поля и деревенские домики, а также богатые сады и заповедники волшебников, жрецов и прочей знати — всякого простолюдина отдали бы на растерзание заживо каннибалам из диких племён, если бы он посмел взять что-то отсюда. И казнимому ещё предлагалось возносить почести тому, кто вынес такое гуманное решение. Гуманность заключалась в том, что казнить будут только нарушителя. Его ближайших родственников великодушно помилуют. Хиро и тогда находил это ужасным, но считал, что такова жизнь и ничего поделать с этим нельзя. Чем более развито общество, тем сильнее вертикаль. Цари и судьи всегда оправдывали свою власть лишь те, что иначе будет ещё хуже. Без власти будет война племенных-родовых группировок — хаос дикости, где нормально готовить заживо проигравшего. А при власти такого нет. Зато знать может распарывать животы и греть ноги в потрохах. Хиро вспомнил, как начал свою военную карьеру в те времена с того, что подавлял бунты крестьян, которые поднимались против особенно обнаглевших феодалов. Потом, когда он разбирался в причинах бунта, ему приходилось казнить уже самого феодала хотя бы за то, что у него в саду оказывалось поразительно много закопанных отходов с кровавых оргий. — Ох, и что есть это ваше «развитие цивилизации», о котором столь позитивно пишут в учебниках? Это просто усложнение Зла. Тьфу! Лучше бы и не было её, самой жизни! Хиро только так мог прокомментировать это. Сейчас он не стал смотреть, как тогдашний он становится жертвой интриг Ньярлатхотепа, Хиро быстро просмотрел что там дальше. А дальше была война Оракулов — Хиро не стал смотреть и на это. Был правда один момент, который не мог не интересовать его. Возвышение новой религии, церкви Логриса (или Логреса) — а конкретно принятие той догмы, согласно которой необходимо истреблять обладателей красной кожи. Хиро хотелось поглядеть в глаза той мрази, из-за которой жизнь Зеро Ту ещё в той инкарнации оказалась сломана. — Склонность к насилию — неотъемлемая часть нас. Эта война — знак того, что если долго будет мир, в наших сердцах накопится напряжение и в конце будет взрыв насилия. Потому необходимо создать такой уклад жизни, чтобы это самое насилие выпускать. Эти и такие речи произносились среди венценосных жрецов культа Солнца — самой влиятельной тогда группировки. Они возглавили государство после разрушений той войны и стали новой властью. Им была нужна новая вертикаль и новая идеология, желательно, чтобы не допустить новой крови в больших масштабах. Во-первых, они решили взять под контроль всю магию — всех детей с даром должно было отдавать им в монастыри. Во-вторых, они решили принципиально изменить весь существовавший общественно-социальный строй. Отныне частная собственность подлежала ликвидации, как и все социальные классы и сословия, которые ничего не производят. Никаких паразитов. Только работящие и производящие руки имеют право на жизнь в новом обществе. Никакой родовой аристократии, теперь выходец из любой среды должен иметь право в меру талантов стать частью вертикали власти. — Самый главный враг — это халява. Никакой халявы, — рассудили эти умники и умницы. — Все излишки труда должны забираться, должен быть лишь самый минимум у рядового индивида. Если у него будут проблемы — мы дадим столько, сколько ему будет надо. — А сколько надо — решать будем мы. Женские и мужские голоса долетели до сознания Хиро сквозь эпохи, они озвучивали основные тезисы. — Не должно быть больше кланов и государей — отныне мы все граждане мира! Хнау Малакандры! Если говорить о воплощении этих идей, то было это так: сперва умники и умницы создали себе силу — это были религиозные фанатики. Война та породила множество сект конца света, которые были уверены в скором завершении истории. Наиболее многочисленными сектантами были почитатели Триединого Малельдила. Так как их взгляды, не имевшие тогда единой догматики, совпадали по ряду важных вопросов с политикой мудрецов, то они без проблем сделали этих государственной религией. Богов кланов и группировок, которые присягнули на верность новому режиму, причислили к пантеону новой веры; богов тех, кто этого не сделал — объявили демонами, наславшими эти беды, их приверженцев — абсолютным и карикатурным злом, потому подвергли уничтожению. Карикатурным злом вообще становился всякий, неугодный новой власти. Теперь власть на словах была за мораль и нравственность. Мораль и нравственность превыше всего. Свою идеологию они часто именовали просто как «Благая вера», восхваляя себя за то, что их религия напротив осуждает вражду и разружает конфликты. В одним месте, конечно, это было так, но не в другом. На самом деле бывшие у власти жрецы Солнца, быстро сменившие формальное вероисповедание с Солнца на Триединого, всегда считали, что вся власть должна быть в руках у мудрецов и философов, которые с помощью своего интеллекта будут решать как жить всем. Их власть не должна иметь никаких ограничений, ни право, ни мораль, ни та самая религия не должна быть им помехой и мерилом. Только собственные представления о разумности должны руководить деяниями этих сторонников Макиавелли. Потому глаза тупого народа должны быть плотно завязаны повязкой с надписью «в светлое будущее!» и он должен быть абсолютно покорен власти. Никакой свободы прессы, свободы слова, даже свободы мысли. Главное — назвать все эти вещи — грехом, сказать, что покорность власти — это свобода от зла и «Благая вера, сводящая на нет всю ненужную вражду». Для этого власти нужен Бог. Всемогущий и единственный Бог, а не кучи этих божков и богинь — монотеизм: следующая ступень развития религиозного мировоззрения — перед деизмом и агностицизмом-атеизмом — в него переходит политеизм: конгломерат культов множества мелких богов сменяются культом одного бога, которому приписывают владение Вселенной, вместо толп жрецов — единый клир. Паства этого Бога богов становится доминирующей над всеми сферами жизни, власть церкви — безграничной. Мудрецам требовался тоталитарный культ, способный подчинить всех и оправдать что угодно на том основании, что у них «Благая вера, сводящая на нет кровавую вражду»; должна быть новая мораль, согласно которой польза измеряется не материальным благом, а интересами Верховного Божества; но при этом данный культ не должен делать ничего выходящего из-за пределов ведомости коварных циников-макиавеллистов. Тогда Хиро понял, что до того, как переродиться в людей и потом стать ВИРМ, члены APE заседали на собраниях священников Солнца. Похоже вся их бело-солярная религиозная атрибутика подсознательно досталась им от использования этих погремушек ещё в той жизни. Неисповедимы повороты Колеса Сансары. И хотя эти мудрецы и философы все были пантеистами, деистами, агностиками и даже атеистами — никто из них не уважал никогда ни одного персонифицированного божества — тем не менее они верили в Разум и в Макиавелли, пусть даже последний потом ещё родится через миллионы лет вообще на другой планете. Умные должны править всеми, но ни в коем случае те, кем правят, не должны осознавать, кто ими и как правит. Разум слишком опасен для общества, чтобы им пользовался кто попало. Разумеется свои разумные идеи эти умники находили самоочевидными. — Вы считали себя слишком умными, чтобы сомневаться в том, что считали очевидным, — с долей иронии подумал Хиро. — Первая ошибка того, кто считает себя самым рациональным — ты не проверил исходные суждения, а слепо положился на чувство самоочевидности. Прямо как дикарь находил самоочевидным то, что Солнце вращается вокруг планеты. Увы, у этих философов-макиавеллистов оказались весьма плохие познания в экономике и сельском хозяйстве, потому они сразу же угробили огромное количество рёвозавров, вызвав голод. Однако мудрецы не расстроились. Потом они намеренно много раз провоцировали голод в тех регионах, где надо было снизить процент население. Так строился социализм, так строилось общество нового типа, так выковывался гражданин новой цивилизации. — Чтобы мы могли выпускать пар, необходима каста отверженных, — говорил на собрании очередной мудрец-макиавеллист. — Калюкс — самый ненавистный из эльдилов. Всё потому что Тулкандра была близко, а он — Оярса Тулкандры. — И покровитель войны. Его священные хнау — краснокожие. Давайте их выберем шельмой? — Да, давайте истреблять краснокожих. Их как раз рождается достаточно, чтобы потери были невелики, но у черни всегда был под рукой тот, на ком можно высвободить агрессию. — Но ведь наша вера гласит, что все хнау равны перед Господом, — обратила внимание одна женщина. — А мы скажем, что краснокожие не хнау вовсе, а только похожие на хнау нечестивые отродья, воплощённая чума, — ответила ей другая жрица. — Но вы уверены, что это вообще хорошая идея? — поднял тут этот вопрос какой-то из глав клира. — Высвобождать агрессию? — Конечно хорошая — дым из печи надо куда-то девать. Ведь всем известно, что самый лучший способ укротить страсти — это разум и праведность. Как я писал, разумный никогда не будет идти на поводу у страстей, которым он может, конечно, иногда давать выход по своему разумению. Праведный никогда не обрушит страсти на невинного, только на злодея. Но нам Творец дал власть над тьмой — над морями неумных и неправедных. А таких можно только научить ходить в туалет. Это лучше, чем если они будут гадить где попало — если заведомо известно, что вообще не срать они не могут. Хиро стало до тошноты мерзко — ведь он был праведным и разумным. Как можно ему смотреть?.. — Но я поступил также, когда отдал в жертву Итиго. Они просто отдали в жертву коллективную Итиго. Хиро подумал о том, как чувствовал себя Горо, когда он рассказал ему об этой ситуации. Наверное так, как он чувствует себя сейчас. — Мы объявим краснокожих ритуально нечестивыми субъектами. Так как органами чувств невозможно определить нечестив ли объект или нет, — объяснял один из авторов священных писаний, — сказать, что одни из нас — на самом деле отродья зла — не сложнее, чем доказать что у меня на лбу растёт невидимый член, который могут узреть лишь обладатели божественного откровения… Все засмеялись. — Невидимый и одновременно розовый! — пошутила какая-то из святых матрон. Все опять заржали. Их голоса были невероятно полны презрения к тому народу, благом которого оправдывали себя эти социалисты. Как день было ясно — не о народе они думали, а о собственном честолюбии — строители светлого будущего лишь тешили собственное тщеславие и личную манию по улучшению мира и были готовы кидать сколько угодно жертв в горнило собственного величия. — И правильно — все эти любители улучшать мир всего лишь хотят видеть реальность, соответствующую их личному вкусу. Какое им дело до благополучия других, если в этом тоже ими движет эгоизм? Какой правитель думает о благе народа? — спросил тогда сам себя Хиро. — Зеро Ту всегда говорила, что правители думают только о собственном благе и о собственных представлениях о прекрасном. А народ мирится с властью выскочек лишь потому, что этот поганый мир так устроен, что без власти будет ещё хуже. Но тут Хиро подумал — а что этот народ? А народ с удовольствием взялся убивать тех, кому не повезло родиться с красной кожей. Харизматичные проповедники под сводами храмов Малельдила заводили целые толпы фанатиков, которые исходилилсь праведным гневом и религиозным экстазом. А потому, что социальные существа часто слабы умом в этом плане — достаточно кому-то начать говорить совершенно уверенно и громко какую-то чудовищную ересь, что одни из них — не люди вовсе, а само зло во плоти — то постепенно, просто находясь рядом, слушатели самоутвердятся в этом мнении. Главное — говорить уверенно и брызгать слюнями. Краснокожие бежали, слушая речи о том, как их всех надо убить, ибо это они во всём виноваты. Толпы гнались за «ритуально нечестивыми» — их искали среди руин уничтоженных во время войны городов и вылавливали в полях и лесах. Рыскали банды истребителей — во многом подонков и головорезов, которых интересовало только имущество тех, на кого объявили охоту. Церковники учили, что все вещи краснокожих ритуально нечестивы, потому их надо отдать в храм на освящение. Разумеется потом это имущество доставалось священнослужителям, которые были свято уверены, что после бубнежа молитв, прысканья водичкой и выкуривания благовоний всеми предметами можно пользоваться свободно. Они это и делали. Циники-головорезы, конечно хотели опередить фанатиков, чтобы они не отнесли всё полученное добро в церковь. Иногда истребители-фанатики и истребители-циники устраивали драки прямо над трупами или даже над ещё живыми краснокожими. Им отрубали конечности и заставляли их ползать на обрубках, чтобы глумиться над ними — мочиться и испражняться, а также мастурбировать. Всё потому что народ — это тупое быдло — было напугано разорительной гражданской войной, потому надо было куда-то деть напряжение. И оно выливалось в неслыханные зверства по отношению к тем, кого назначили виноватым. А ещё надо было снизить процент населения. Краснокожим осталось лишь яростно биться до конца и выкрикивать в небо проклятья тому богу, от чьего имени их тут истребляли. Однажды — Хиро видел это — группе удалось добраться до одного из храмов Малельдила и напасть на двух старших жрецов, которые приписали геноцид. Хиро испытал хоть какое-то моральное удовлетворение, когда увидел, сколь позорной и заслуженно унизительно жестокой вышла расправа над этими подлецами. Какими невероятно гнусными ничтожествами оказались эти вершители судеб, когда волей всё того же рока их прижали к ответственности. Их смерти заставили остальных макиавеллистов лично возглавить централизованные силы по истреблению всех партизанских отрядов краснокожих и им сочувствующих. При этом проповедники, без умолку и брызгая слюнями, рассказывали о том, что нападения эти показывают всю ужасную суть краснокожих и их защитников из числа синекожих — что краснокожие изверги и злодеи, а те, кто их защищает — чудовищные предатели Бога Добра и отпетые, кушающие младенцев сатанисты. Конечно во всём этом хаосе не могли не раздаваться голоса тех, кто оставался верен здравому смыслу. Но такие голоса сразу же затыкались — ведь любого, кто осмеливался поставить под вопрос авторитет высших иерархов церкви — ждала не менее ужасная смерть, чем краснокожих. Потому тем, кто желал её избежать, приходилось в лучшем случае просто заткнуться, в худшем — с фигой в кармане — а делать дело истребления! Впрочем, что эта фига в кармане стоила? — И это о благе такого общества надо думать?! — разозлился Хиро, продолжая созерцать всю эту череду смертоубийств, где одно по жестокости пыталось перещеголять другое: краснокожим и их защитникам в зады или во влагалища вливали раскалённый металл, сдирали черепками битой посуды кожу прямо на святых алтарях церкви Малельдила, их сжигали заживо, убивали даже синекожих детей, которые родились у краснокожих матерей, не говоря уже про синекожих матерях. Некоторые фанатички, которые родили сами краснокожих детей, не только убивали своих чад, разбивая их головы о стены всё тех же церквей Творца Всемогущего, но и кончали потому с жизнью прямо там — иные роженицы же после убийств своих неправильных детей все исходились истовыми муками совести — ибо какой это грех они совершили, что произвели на свет такое? Матерей, которые рожали неправильных детей, народные толпы тоже повадились убивать. Они могли забить камнями, могли бросить в воду, могли просто изуродовать. Иногда убивали даже ближайших родственников. Обычно расправами над зажиточными «виновными» руководили ближайшие церковники — ну, чтобы освятить имущество от ритуальной скверны и потом пользоваться им сполна. Так продолжалось века, когда казалось, рёвозавры стремились каждый превзойти другого в порочности и подлости, в жестокости и что самое главное — в этой лживой религиозной праведности, в «благой вере, остужающей вражду», которая на самом деле обычное зло: просто когда надо оправдать нечто такое, что нормальная мораль оправдать не может, на помощь приходят бог, ритуальная нечестивость и прочие невидимые друзья, которые тоже в некотором роде козлы отпущения — они неосязаемы, невидимы и бесплотны, потому с них нельзя спросить и нельзя в них удостовериться. Больше в них нет никакой пользы. Ну или не «бог» — а «прогресс», если религиозные культы уже не в моде, а главный авторитет для быдла и интеллектуалов — не толстый священный текст, а учебник физики или истории, не священник, а учёный. В конце концов будь рёвозавры более развитым обществом, думал Хиро, порочность краснокожих обосновывали бы лженаучными теориями, а не божественными откровениями. И все пропагандисты ненависти думали бы что они рационалисты в отличие от «тупых верунов» и гордились бы своей просвещённостью. Правда, отметил наш мыслитель, религия откровения всё же гораздо порочнее квазинауки — так как первую вообще невозможно проверить, в то время как второй приходится постоянно воевать с фактами: религия откровения приучает презирать факты и с самого начала провозглашает себя абсолютной истиной, которая стоит выше фактов — мозг, уверовавшего в богооткровенную догму уже в принципе становился настолько самодовольным, что он величает себя чуть ли не самим богом, чья высшая реальность всегда фундаментально выше дробного, товарного, релятивистского и ограниченного мира вещей со всей его логикой и фактами. Вот почему догматическая религия всегда — зло, вне зависимости от того, чему она учит, зло она в силу того, что она лишает своего раба главного — критического мышления. В свою очередь любая лженаучная теория всегда вынуждена иметь дела с фактами и так как она лжива — она падёт как только перестанут её поддерживать. В то время как догматические религии откровения, создавшие себе свою мыслительную среду, могут жить тысячелетиями и причинять зло в течении всех веков своей власти над умами. Иерархи Логриса в конце концов прекратили систематически преследовать краснокожих. Они по-прежнему считали убийство ритуально нечестивого делом добрым и оставляли за желающими право на него. Такова была «благая вера, предотвращающая вражду» на практике. Лишь ещё века спустя, когда быдло наигралось и возгласили либералы и реформаторы, церковь пошла на уступки новаторам — и то, исключительно по той причине, чтобы укрепить себя и не допустить нарастающие расколы, потому что в той ситуации это макиавеллистам было выгодно. Ещё за век до того церковь объявила, что нельзя трогать тех женщин, которые рожают ритуально нечестивых детей. В конце концов любая женщина могла родить краснокожего, на любого мужчину, который осеменил это зачатие, могла пасть тень подозрения в том, что и он тоже — ритуально нечестив — и это заставило страшиться народ — то самое большинство, которое с удовольствием пило кровь меньшинства — ведь теперь жертвой охоты на ведьм мог стать каждый. Фанатикам было плевать на отговорки. Кроме того факт рождения красного ребёнка у высших иерархов мог повлечь подозрения в том: «а чисты ли реально они сами?» Тем более богатство церкви провоцировало всякие секты аскетов использовать утекающие в народ факты о рождении краснокожих детей даже среди старших иерархов, как аргумент в пользу того, что эти ребята неверной дорогой ведут вас в светлое будущее — то ли дело ритуальное увеченье гениталий: тогда вообще никаких детей не будет! Не будет никакой скверны похоти! Так что не гуманизм и не жалость послужили причиной такого. Однако был ещё один фактор — небольшой, но его стоит отметить: у тех, кто принимал участие в самых жестоких расправах или родился в то время, возникло спустя некоторое время озарение: «ах, что ж мы делали! до чего докатились! как такое вообще можно было делать?!» Движимые совестью, такие единицы приложили усилие, чтобы пробраться наверх в церковь и по максимуму смягчить все предписания. Только благодаря их старанию краснокожих запретили убивать. Их, по-прежнему, считали ритуально нечестивыми и даже не обычными существами из плоти и крови, а воплощением метафизического зла, на них все смотрели косо, их презирали, их травили на бытовом уровне, они легко могли стать жертвой фанатиков или просто бандитов, которые пользовались попустительством религиозных ортодоксов на местах. Огромное количество краснокожих покончило с собой, будучи не в силах вынести такое психологическое давление со стороны праведного и правильного общества. Нормальные люди часто говорили «вот пусть эти краснокожие сидят по тёмным углам и тогда мы их не тронем». И большинство, как обычно, оставалось убеждено в своей правильности и праведности. И только единицы могли схватиться за голову и осознать весь ужас ситуации. Но ещё больше ужасали такие разговоры!.. Хиро помнил, как он слышал разговоры старожилов за спиной, когда он и Зеро Ту проходили мимо них: «Ах, гляди, калюксово отродье идёт! И не боится! Ах, как раньше мы их били без пощады! Били головы о камни наших храмов! Пощады им не давали. Деградация семьи, общества! Куда катится мир, если им позволено дышать? Вот раньше времена были! Какая нравственность была! А сейчас разлагаемся — вместо того, чтобы побивать этих камнями, даём им ходить на одних с нами улицах. Нравственно деградируем, нравственно деградируем…» Хиро слышал эти разговоры — ворчание недовольных: зачем позволяют жить таким отродья? Зачем?! Они же ритуально нечестивы! Так говорит Святое Писание! Хиро больше не мог это терпеть: — Да будьте вы прокляты все, раса подонков и ублюдков, двуличных лицемеров и тупых дегенератов! — ведь он представлял Зеро Ту на месте каждого из миллиардов замученных краснокожих! — Да будь проклят ваш род! Да будут прокляты ваши предки, породившие вас, и их кости, что лежат в земле, и ваши потомки, которые будут ходить по вашей земле. Да будут прокляты ваши города и ваши леса! Пусть все беды мира падут на вас разом — пусть могильные гады сожрут ваши трупы! Но особенно… особенно, — Хиро сделал паузу, собираюсь с силами, чтобы вложить всю свою боль и весь свой гнев, — особенно я проклинаю вашу церковь и вашу власть! Я проклинаю ваших пророков, которые сеяли ненависть к невинным, и ваших священников, которые наживались на невинной крови! Я проклинаю ваши поганые храмы, в которых вы убивали невинных! Я проклинаю ваших вожаков, которые сидели в тени и выступали на площадях перед рабочим народом, проклинаю — за всё то зло, что вы творили только ради личной власти и собственного честолюбия! Я проклинаю ваших вертухаев и ваших подхалимов, ваших слуг и всех тех, кто ел с вашего стола! Особенно я проклинаю вас, строителей социализма, которые оправдывали свои злодеяния сытым светлым будущем! Ибо вы сделали любое зло допустимым лишь потому, что с исторической точки зрения оно приведёт к положительным результатам. Я предлагаю вам и вашим прихлебателям подавиться всей той сытостью, которую вы всё-таки построили на невинной крови! И мне плевать с самой высокой горы, что вы построили сытое настоящее для простого трудяги — вся ваша сытость сделана из невинной крови и если бы я мог, я бы её отрыгнул вам обратно и предпочёл бы сдохнуть от голода! Я проклинаю простого трудягу, который жрал и приговаривал: «ах, как мудры наши вожди — накормили меня!» Наконец, я проклинаю всю вашу «Благую веру, остужающую вражду»! Я хулю ваших святых духов всеми хулами и нет ни одного вашего священного писания, которым бы я не готов подтереть жопу! Пусть будут прокляты ваши боги и ваши дьяволы, которыми вы оправдываете свои мерзости, от вашего «Единственного Истинного Триединого Творца-Вседержителя Вселенной» до ваших золотых, серебряных, медных, каменных и деревянных идолов, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. Пусть буду проклят даже я сам, ибо я тоже лил кровь ради ваших поганых интересов, — у Хиро выступили слёзы, — вместо того, чтобы забрать жену и валить в глухой лес или в чистую пустыню — прочь от такой цивилизации святых моральных уродов! Этого проклятья заслуживает весь наш род! — Хиро не мог проклясть только Зеро Ту, потому что очень любил её. И свою дочь. И сына. Но всех остальных — точно он проклянул. Своего Учителя. И себя тоже. Потому что он такой же скотской породы. Он участвовал в мерзостях, хотя мог бы, как сказал, забрать Зеро Ту и бежать на край этого проклятого мира — да эта планета такая же большая! Где-нибудь в пустыне или в густых лесах должны были закончиться эти тупые фанатики и эти беспринципные макиавеллисты, потому что там вообще только звери да птицы, все эти безумцы и аморальные мрази, ибо там только растения и только песок, это тупое быдло и его жестокие правители, эти князьки, жрецы и социалисты, у которых нет ни совести, ни жалости, ни сострадания, у чьих двуличных натур есть добро любить свои семьи и тяга разорять чужие ради личной выгоды и без намёка на муку совести. Хиро отдышался. Он мог вынести из этого одну мораль — Не Будь Мразью Лично Ты: пусть твоя семья, страна, церковь, цивилизация упивается кровью — Лично Ты не должен в этом участвовать, и не потому что за это накажут высшие силы — их нет, они ничего не накажут — а потому что это само по себе мерзость. Лично Ты же не хочешь быть мерзостью? Увы, Хиро не мог быть уверен, что он чист, напротив, он и себя считал грешником, потому что он, как верно сказал, участвовал в злодеяниях своего общества, своей культуры, своей морали и своей религии, потому что когда все они дружно делают зло, то зло кажется добром. Но Хиро мог по крайней мере искренне раскаяться в содеянном. — Интересно, а сколь отличается история человечества? Король рёвозавров увидел то же самое. С тем исключением, что люди уступали его роду по всем параметрам. А так — та же череда мерзостей, гнусностей и изуверств — те же вереницы преступлений, то же отношение к чужим судьбам. Как тупо и темно человеческое быдло и как жестоки цари, которым плевать на слабых и невинных — как суровы они к ним и как радушны к своим шлюхам! Как алчут они власти и богатства! И даже осознавая, что они все порочны, эти негодяи лишь разводят руками и говорят: «такова жизнь». Они поклонялись своим демонам, от массовых человекооубийц вавилонского пантеона до маниакального духа песчаной бури с запретным именем — и оправдывали себя величием таких же нелепых идолов — особенно в истории самой развитой цивилизации белокожих людей, чьей культурой облезлые обезьяны так гордились, полюбили распятых на золотых, серебряных, медных, каменных и деревянных крестах полуобнажённых мужчин, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. Хиро совершенно терялся, зачем изображать бога в форме убитого человека, да ещё в таком откровенном наряде? Они, рёвозавры, по крайней мере изображали своего бога в виде комбинации из девяти колец, где каждая из трёх троиц соприкосались неким индивидуальным образом — так подчёркивалась трансцендентность высшей сущности, то, как невообразимо сочетается единое в триедином. Но никто из них не рисовал божество как рёвозавра на кресте или с нимбом: такое могло бы сойти за обожествлённого предка, но никак не на Творца Вселенной. А что это за дурацкий символ с палочками, который как кривая мельница? Солнце? Почему нельзя изобразить круг с лучами? Красивее же. Ещё, пользуясь доступом к памяти Виктора, Хиро обратил внимание на период СССР. Его заставил рассмеяться тот факт, что жалкие людишки репрессии-то устроили, врагов пролетариата-то побили, но, сволочи, светлое будущее социализма построить-то забыли! Не смогли, тупые и жопорукие инвалиды! Над этим можно было только смеяться, над жалкостью и ущербностью людской расы. Люди, возможно, были менее изощрены в жестокости, но отнюдь не от большей гуманности: у людей просто не хватили энергии и ярости, чтобы совершать насилие так, как его совершали они, рёвозавры. Тела людей быстро теряли сексуальную привлекательность после смерти. Да и о каких долгих изнасилованиях могла идти речь с человеческой потенцией? Люди умирали через ничтожные десятки лет после рождения и потому их убеждённость в собственной исключительности уступала таковой среди рёвозавров, которые могли жить неограниченно долго и потому тщеславие синей расы выросло сверх всякой меры. Люди показались Хиро ничуть не добрее рёвозавров, но мы в его глазах были куда более жалкими. Человеческая жесткость была менее рьяной, но такой же мерзкой и тягомотной. Но кое-где по причинам своей ущербности тела и духа люди превзошли рёвозавров — практически во все времена особенно чудовищна была роль женщины на протяжении всей проклятой истории человечества, подобной копошению опарышей в дерьме. У рёвозавров хоть женщин не принижали. Да, это было обусловлено физиологией и психологией — самки рёвозавров были столь же сильны, как и самцы, и ничуть не уступали им по силе духа, в то время как людская женщина на фоне мужчины выглядела инвалидом. Лучшая женщина всегда уступала лучшему мужчине. Потому ничего удивительного, что человеческие мужчины так презирали самок своего вида. Но если род рёвозавров вызывал ненависть и желание обрушить все проклятья, то род людской — прежде всего брезгливое отвращение и желание схаркнуть. — Зато цивилизованный ВИРМ поступает гуманно, да, убивает быстро! — Хиро по-дурацки ухмыльнулся. Он мог теперь сравнить истории двух видов и цивилизаций и прийти к выводу, что рёвозавры были всего лишь людьми с большим плюсом. Хиро вспомнил, как кто-то говорил, что рёвозавры — возлюбленные дети Всематери Шуб-Ниггурат. Возможно это и было так, ибо силы, ярости, упорства, ума, мощи эмоций, а стало быть силы стремлений у них были выше и на голову опережали людей. Самый умный человек на Земле мог быть всего лишь выше среднего уровня у рёвозавров. Не говоря про срок жизни, который позволял научиться огромному количеству вещей. Воля у их расы превосходила людскую. Неудивительно, что магией рёвозавры владели лучше людей. Потому Хиро подумал, что все эти человеческие мифы про Прекрасный Народ — про этих эльфов, альвов, дэвов и прочих — которые описывались как мистическая раса человекообразных существ, обладающая сильными страстями, народ тех, кто лучше людей, но как человек, — это были отголоски воспоминания о расе рёвозавров, предшествовавшей человечеству. В конце концов магическое коллективное бессознательное соединяет все разумы во Вселенной, и многие люди наверное были реинкарнациями душ рёвозавров. Ведь если она существует, логично что многие люди просто подсознательно помнили о том, кем они были. Миф о потерянном рае. Древние арийцы из фантазий нацистов. Индуистские ракшасы. Даже эльфы Толкина. Из памяти Виктора, которая досталась Хиро во время борьбы с русским, он мог хорошо окинуть взором культуру человечества на момент 21 века. Теперь Хиро знал, точнее мог предполагать, какая правда была скрыта за образом что эльфов Средиземья, что за личинами восточных дэвов, что за образом гордых, мстительных и, что самое главное, похотливых и красивых фейри. — Да, хорошо, что Толкин никогда не узнал той лавкрафтианской правды, которая скрывалась за его фантазиями, — не мог не подумать Хиро, когда чужой культурный слой сполна проник ему в голову. — И хорошо, что сам Лавкрафт о ней тоже не узнал. Вот так оказался развеян жестокой реальностью романтический образ благородных эльфов! Прекрасный Народ оказался таким, каким его описывало крестьянское сознание фольклора Европы, да и других земель — сильным, волшебным, коварным, похотливым, да до одури жестоким, но вместе с тем человечным, способным влюбляться и быть благородным. — Мда, жестокие вещи ты видел, — только мог промолвить Синдзи в ответ на этот рассказ. — Это всё угнетает, — водил рукой Хиро, он долго излагал другу свой опыт боли и отчаяния, страшной ненависти и столь же жуткого уныния — духовного опустошения и яростного гнева против всего на свете. — Не поспоришь. — Но я теперь наконец получил власть, — Хиро сжал перед лицом кисть прямо так, как любил иногда делать Синдзи, когда мальчика охватывал нервный тик. — Я получил шанс быть другим! Не таким, как этих сволочные циники или дурные сверхценники!.. И знаешь, Синдзи, — Хиро эмоционально посмотрел на него, — я боюсь, я очень боюсь, что я что-то сделаю не так. Страх облажаться за Королевство не покидает меня. — Хиро… знаешь, я тоже всего боюсь. Правда я никогда не лез в политику, я никогда не вникал в такие детали, — Синдзи подумал. — Но я понимаю твой страх, Хиро. Ведя об этом беседу, любовники держались за руки. — Хиро, я не могу тебе ничего посоветовать. Говорить ерунды, типа «верь в себя» — я не буду. Почему что в кого, в кого — а в себя я никогда не верил. Ведь себя мы знаем хорошо, Хиро: мы знаем себя лучше, чем кто-либо ещё, мы знаем — мы можем под влиянием страха, боли, гнева и так далее — прийти к чему-нибудь, к чему бы нам не хотелось… — Это точно, Синдзи, мои боль и отчаяние, могут сделать со мной всякое… заставить меня совершить ужасное, — говорил Хиро, водя взглядом по помещению, большей частью своей отведённого под купальню. Синдзи, смотря на синего и рогатого друга, взял и обнял его, он постарался заключить друга в как можно более чувственные и нежные объятия. — Спасибо, Синдзи, спасибо за свои светлые чувства, — Хиро, закрыв глаза, прямо как расслабился в его поджарых руках, не очень сильных, но дающих любовь. — Спасибо, ради таких вещей, — взял он его сейчас за кисть, — я и живу. — О-ох, я должна поспать, — Мана протянулась на кровати. — Я сейчас не очень хочу спать, — Аска встала. Посмотрела на Зеро Ту. — Ты не против погулять, Красная подруга? — Не против. Аска застегнула пояс, от него по коже разлился покров тонкой субстанции: из неё уплотнился контактный комбинезон привычного красного тона. Довольная, Аска поправила волосы. Передала Зеро Ту такой же пояс. Он облачил подругу в похожий комбинезон, но больше розового и малинового оттенка. — Садись! — Аска заняла место на мотоцикле, который был сделан под расцветку комбинезона и выглядел очень футуристически. — Пыр-пыр-пыр! — Да, подруга! — Зеро Ту со спины обхватила Аску руками, сев позади. — Поехали! Средство для перемещения сорвалось с места, пав из открытого ангара. — Этот мотоцикл создан из моих мыслей, потому я могу легко управлять им, — неслась Аска. Мотоцикл падал на землю, подскакивал и взмывал дальше — про этом, опять же, он явно умел сокращать расстояние при скоростном перемещении. Мотоцикл сейчас поехал по огромной и гладкой ледяной долине, которая осталась от той волны, которую заморозил Кирби. Там, где долина заканчивалась, простирались элементы иного ландшафта — он был неоднороден: вон тут оазис пурпурных растений, похожих на густую траву, где одна травинка — десять метров в высоту; там — заросли каких-то инопланетных ананасов, тоже очень больших, лиловых и янтарных тонов; ещё дальше — медное озеро, в котором плавает обитатель, похожий на живой корабль — с зеленоватой кормой, сизым плавником-парусом; тут было много чего ещё подобного, включая парящий остров с перевёрнутым кристаллическим замком; чертог из густого мха; далёкая розовая гряда; лес серых грибов. Над всем этим летали сущности — божества, освободившиеся из чрева Йидры — они воссоздали здесь ландшафты из родных миров. Тут находились некоторые разумные рёвозавры, ведущие диалоги с инопланетянами, некоторые «паразиты», носившие скафандры, ходили здесь же, изучая куски других планет, буквально свалившиеся с неба. Аска и Зеро Ту приблизились к лесу угольно-чëрных деревьев, не имевших листвы, эти растения сразу стали призрачными, практически не различимыми для взора. Плотные тела теперь могли свободно проноситься через них. Аска и Зеро Ту продолжительно путешествовали по этой местности, иногда проникая в отдельные измерения, которые включали в себя такие зоны, которые казались внутри больше, чем снаружи. Они остановились на лугу оранжевых цветов, чрезвычайно странных по форме, каких нет на земле. В небе тут висело две Луны и светили три яркие звезды — воссоздание пейзажа над поверхностью планеты, родной для хозяина здешнего измерения. Сам по себе он напоминал огромного жёлтого паука, у которого вместо привычной головогруди, тянулось нечто от сороконожки, оно заканчивалось фиолетовым глазом, который хлопал, направленный в сторону гостей. Аска попросила инопланетного бога не пялиться так, а пойти лучше погулять. Он не стал мешать девочкам и залёг в некую красную жидкость, разлитую в паре километров. — Думаю, тут можно полежать, — Аска нашла место помягче. Зеро Ту пнула некий предмет, похожий на перекати-поле, только очень плотный. Мяч оказался живым, потому быстро умотал. — Аска, раз мы остались одни, — обратилась Зеро Ту, — не расскажешь, что заставило тебя… пересмотреть свои взгляды… и раскаяться в убийстве сестры? Аска серьёзно посмотрела в ответ, немного помолчала, но потом спокойно поведала: — Ну, я поняла… что мой прежний подход к жизни не сделал меня сильнее, — достаточно спокойно звучал её голос. Аска рассказала о том, как во время эксперимента ей довелось встретить своего внутреннего демона [4]. Тогда она в своём суб-мире — следом за истеричным плачем и нарастающей болью — содрогнулась от страшного звука, похожего на звук рвущейся бумаги, только невообразимо сильный и бьющий по мозгам. Она обернулась на него, увидела, как городской пейзаж «порвался», из него, словно из дыры в листовке рвался ярко-красный невообразимый демон — его венчали острые рога, сужаемые на концах, четыре глаза горели ниже как у волка в ночи, прямо под ними отверзалась здоровенная пасть с торчащими клыками — предельно острые, как пики, они все у него так выходили, что, казалось, это чудище вообще не должно быть способно захлопнуть пасть. Также у него торчали когти — такие же здоровенные и острейшие. Его, с позволения сказать, кожа выглядела так, словно голое мясо поросло на костях, разве что в нём не проглядывалось ни сосудов, ни прожилок, ни иных особенностей, свойственных плоти живых существ. Это, вне всякого сомнения, по её грешную душу рвалась какая-то нежить. — Как я тогда испугалась! — рассказывала Аска. — Это был кошмар! Зло настигло меня! Оно схватило меня… И знаешь что? — Что? — Это был ад внутри меня. Ад внутри моего сердца. — Аска очень грустно посмотрела на небо. — Подумать только, какой ад я у себя в душе сделала? — Ад? — Зеро Ту приняла всю суть этого слова. Осознание, что ужас, страх, ненависть к другим и ненависть к самой себе, гордыня, зависть, боль, стыд, страх, страх и ещё раз страх — слабость, печаль, уныние, жажда внимания, ждала быть любимой, одиночество, страх одиночества — весь этот смысл несло всего одно слово. Ад. Гениально. Зеро Ту вспомнила рассуждения Франкса о том, как язык помогает передавать наши чувства. Слово «ад» — это прямо идеальный способ донести то, что было на душе у Сорью. Но Зеро Ту отвлеклась от этих мыслей, так как Аска продолжала рассказ. Она рассказала о том, как решила в конце концов стать сильной наперекор всему — и как это решение помогло ей уничтожить демона, в сущности рождённого из её слабости. — Нет! Я не выберу тебя! — Аска взмахнула рукой, чтобы отторгнуть опущенную кисть демона. — И знаешь почему?! — Почему? — Потому что я хочу быть сильной! Но не так, блядь, как ты! Если бы я тогда наперекор боли не стала бы убивать Анну, а смирилась с одиночеством, то я стала бы куда сильнее, я показала бы куда большую силу! Я была бы сильнее отца и сильнее мира! Я ведь убила Анну из слабости! Не из силы! Я придумала себе тебя, чтобы казаться сильнее, но это — ещё одна ложь, рождённая от слабости! Я была бы истинно сильной, если бы творила добро во Вселенной, чьи законы порождают только зло! Если ей правит отвратительный бог, творящий зло, я тогда была бы сильнее бога! Я пошла бы против законов Природы! Я была бы выше всей Вселенной! Это истинная сила — не то что ты предлагаешь мне! Если послушать тебя, выходит, любой мелкий ублюдок неимоверно силён! Ты затащил меня в это болото, но я смогла выбраться, потому… Аска материализовала противотанковый гранатомёт на глазах у удивлённого дьявола. — Я буду такой, какой хочу! Вот какой! Потому — иди нахуй! Она выпустила снаряд, он пробил опущенную руку демона, а потом насквозь прошёл через морду и с грохотом разорвался на выходе из затылка. Оставшись с половиной мерзкой рожи, порождение грехов рухнуло перед победительницей! — Не может быть! — завопил погибающий демон, обращаясь в пыль. — Я был рождён из слабости! Да, Аска, ты уничтожила меня! — чёрт полностью развеялся в прах. — Знаешь, я могу поздравить тебя с этой победой! Я не думала, что вещи, которые порождает наш внутренний мир, могут быть так опасны, — сказала Зеро Ту. — Я теперь решила быть сильной! — Аска заулыбалась в ответ на сходные эмоции Зеро Ту. — Видишь, какая я сильная! Свет падал на её лицо. Зеро Ту это очаровало. Она приподнялась — и поцеловала Аску в губы. Рыжая красавица ответила — и девочек вновь ожидал акт страстной и особенно приятной любви, даже после всех совершённых актов они завелись не на шутку… — Ах-ох-ах! — Аска принадлежала, как покорная жена — Зеро Ту сперва впилась устами ей в вагину, устами совершенно мощной и ненасытной суккубы, лакавшей сок любви с жадностью, словно исток воды в пустыне. Когда Аска, из нужды, пустила мочу, то Зеро Ту проглотила и её. Потом она переметнулась: простёрла ноги по обе стороны от головы любовницы, и сунула подруге под лицо свою красную вагину, откуда всегда текло много сока. Аска также впилась туда, словно в уста горячо любимого супруга, стараясь каждым своим действием доставить Зеро Ту удовольствие. Каждой было всё равно, что они принадлежат к разным видам: Аска в такой же степени сходила с ума от красной кожи Зеро Ту, как она — от её светло-розовой. Рога нисколько не смущали Аску, как и Зеро Ту — их отсутствие у Сорью на голове. Зато Зеро Ту возбуждали запахи той, кого она любила: она внимала аромату всей Аски, включая запаху веществ, для человека неприятных. Её груди, её попка, лицо и глаза, эти рыжие волосы, титьки — Зеро Ту заводили все атрибуты женщины, которыми располагала Аска, любовью которой она упивалась столь рьяно. Аска же отвечала на все эти движения, действия, они заводили её, но, что самое главное, её разжигала огонь сама персона Зеро Ту — персона, столь сильная и схожая с ней. Аска ощутила, что просто без ума от своей адской возлюбленной. — Ах! О-х! Хорошо! Хорошо! Красная демоница после такой позы, когда любовницы взаимно друг у друга сосали, перешла на тёрку вагинами — она припала лицом к лицу, грудью к груди — и тёрлась одним страстным местом о другое страстное место. Аска обычно мало прибегала к такому способу, находя его не таким эффективным, но сейчас, пребывая под алой дэ́вой, она вся изошлась от приятной дрожи, истомы и чувства жаркой страсти и любви. А уж когда Зеро Ту взяла двойной искусственный член, сунула один конец ей, другой Аске… То наслаждению не было предела! Любовницы трахались совершенно неистово, утопая в поцелуях и движениях, где каждое дарило тепло и экстаз. Аска думала, что сойдёт с ума, потому делала всё, чтобы дойти до взрыва наслаждения внутри своей вагины. И он случился, да ещё одновременно со взрывом удовольствия у Зеро Ту! Девочки кончили практически одновременно — завершили это дело своим дичайшим оргазмом! Вот чем увенчался страстный акт любви двух пылких женщин. Мусаши ожидал. — Ну как тебе? — предстал перед ним Альфа. — Очень даже ничего… Альфа облачился в кружевные трусики, определённо женские, обтягивающие его попку, и в подобие такого же кружевного лифчика, помещённого на грудь — через него были видны мужские соски. Руки Альфы закрывала натянутая тёмная ткань от локтей до кистей, оставляя кисти открытыми. Аналогичное было внизу — ноги от колен до щиколоток покрывала такая же ткань, оставляя ступни босыми. Обратим внимание, что Альфа стоял весь абсолютно белый и с бронзовыми рогами. На шею ещё был помещён кожанного тона ошейник. — Ого, да ты прямо инкуб из ада, пришедший за моей душой! — Мусаши, полностью голый, встал и особенное внимание обратил на член. На теле Альфы, кроме головы, практически не попадалось никаких волосков. Это очень понравилось Мусаши. Он первым делом сам пал на колени сосать член Альфы, во время чего его собственный фаллос вскочил. Когда Мусаши выпрямился, то вручил самому Альфе сосать этот свой орган. От всего этого Мусаши завёлся очень недурно. — Вот так тебя! — он поместил Альфу раком. Перед этим ещё проведя у него руками по телу, обведя соски языком и взяв ноги — Мусаши поводил по подошвам своим языком, пососал немного трапу пальцы на руках и ногах, особенно на ногах — Мусаши возбудило, что эти голые ступни сочетаются с тканью, закрывающей голени. После Мусаши отрабатывал Альфу в зад, при этом чрезвычайно напрягаясь и стоная. Смуглая кожа и идеально-нечеловечески белая образовали контраст на двух полюсах страсти — активной и пассивной! Из-за частого разврата, Мусаши было сложно так просто извергнуть сперму. К счастью, инкуб очень возбудил — и потому желание и сила у Мусаши давали о себе знать. Смуглый парень очень долго совершал содомию, кряхтел, ругался матом, очень сильно шлёпал Альфу, покрывался потом. В свою очередь тот, кто стоял раком в пассивной позе, в таком наряде, как раз, словно рыбка в воде, чувствовал себя в этом разврате. Альфа, где-то под конец всего, облегчённо издал стон — и с его члена спали капли спермы. Следом инкуб принял заряд Мусаши — дети, которым не суждено будет родиться, отыскали свой конец в прямой кишке этого беса. После извержения, от которого даже заболел член, Мусаши рухнул без сил. Альфа зашёл в комнату, где на кровати должен был отдыхать Виктор — чувствуя усталость, он уснул здесь. — Где Виктор? — Альфа его не нашёл. — Вик-кун отправился к себе домой: выпал из этого плана существования, — озвучивая пояснение, к белому дэву подошёл Каору — Ангел носил сейчас яркие трусы и накинутый сверху фиолетовый халат, при этом предельно открытый, показывающий обнажённую грудь. — Выпал? А когда вернётся? — Возможно — вы уже отчаливаете… — Каору остановился перед ним. — И я его… ещё долго не увижу? — в голосе Альфы почувствовалось недовольство. — Думаю, если вы будете думать друг о друге, сила любви снова сведёт вас вместе, — счастливым тоном заверял Каору. — Я буду рад нашей следующей встрече, — Альфа прокрутил в голове то, что касалось его отношений с Виктором. — Но если он хочет, чтобы я был только с ним, этот любитель предаваться чувству собственности и ревности — не дождётся! — Альфа-кун, почему ты так не хочешь пустить в сердце романтику? — улыбался Каору — эта в высшей степени характерная для него улыбка практически никогда не сходила с его лица. При этом она была искренне доброй. — Я не понимаю, что это такое, — Альфа смиренно посмотрел куда-то в центр лица Каору, на нос скорее. — Я не чувствую ничего уникального к нему, по сравнению с тем, что я чувствую к товарищам. Насколько я знаю, романтическая любовь затуманивает рассудок. Подчиняет тебя и делает рабом предмета любви. Виктор хочет быть моим рабом? Возможно — но я не хочу, чтобы он помешался на мне. Я не хочу становиться тем предметом, который затуманивает ему рассудок. — Альфа, я думаю Виктор смотрит на это иначе, — Каору жестом пригласил собеседника сесть на кровать, они там сели. — Виктор хочет, чтобы у него была вторая половинка. Только его вторая половинка, ни чья больше. В какой степени я или Зеро Ту одурманиваем Синдзи и Хиро-куна? А в какой степени их дополняем? — Дополняете? — не понял Альфа. — Просто каждый из нас одинок, каждому может захотеться перестать быть одним. Потому кому-то особенно нужен другой. Этот другой — не так важно кто: отец, мать, брат, сестра, друг, товарищ — это не обязательно любовник или жена. Мне думается, Виктору хочется кого-то вроде этого. Я не думаю, что это как-то ограничит твою свободу. Я думаю, Альфа-кун, у тебя товарищи в целом играют роль этого «другого». — Да, я очень ценю своих товарищей, не дам их в обиду, — заверил Альфа. — И если Виктор захочет стать одним из моих постоянных товарищей — передай: я буду рад. У Альфы ещё было время подумать над этой темой как раз сейчас, когда он пребывал в привычной для себя позе рака, позволяя Каору, под хлюпанье спермы Мусаши, содомировать себя — это завершилось стонами Каору, млевшего от восторга в анусе дэ́ва, и сбросом очередной порции семени в прямую кишку Альфы, одетого столь развратно и соблазнительно, что даже чресла, истощённые развратом и содомией, снова наполнялись поистине бесовским желанием. Вот так бледный Ангел согрешил с белым демоном! Незадолго перед расставанием, Хиро и Синдзи решили осуществить эротическую идею, до которой наши извращенцы додумались. — Хиро, я хочу собрать своего мужа, Аску, несколько наших, чтобы ты и твоя семья над нами доминировали, — поделился этой фантазией Синдзи ещё тогда, когда он и Хиро сидели и грелись в тёплой воде. — Хорошо, Синдзи, я думаю, это будет интересно, — согласился Хиро. — Давай, собери только не всех своих друзей, а лишь несколько, чтобы мы не расточали внимание. Чтобы мы отработали только с несколькими из вас, — синий дэв Хиро развратно припал к своему любовнику, после чего провёл языком по щеке Синдзи, — чтобы ты точно понял, как мы, рёвозавры, умеем любить! Тогда, под конец сидения в горячей воде, Хиро связал Синдзи руки за спиной, накинул ему на шею петлю, трахнул мальчика в попу, попутно то затягивая удавку, то отпуская. Синдзи тогда не кончил, но получил наслаждение. А вот Хиро по итогам изверг своему любовнику в потроха своё семя, его вышло немного, но рогатому дэ́ву всё равно было очень приятно, особенно это чувство выросло от затягивания удавки. Для нового увеселения Синдзи пригласил, разумеется, своего мужа — Каору, свою любовницу Аску и ту, с кем у него сложились неоднозначные отношения — Рей, а также своего хорошего друга и любовника Тодзи, в которого Синдзи был в достаточной степени влюблён, чтобы желать видеть то, как над ним доминируют; и ещё он пригласил Мари — зная, что без этой лесбийской оторвы им не обойтись. Хиро выбрал для этой оргии тоже только жену, сына и дочь. Компания выбрала комнату, где были приготовлены всевозможные орудия для порки, связывания, искусственные члены, крема, секс-игрушки, кресты для распятий, виселицы, вибраторы и мастурбаторы. — У-ух! Какое чудо! — хлопнула в ладошки Зеро Ту — алая дэ́ва прямо сгорала от нетерпения! С одной стороны на ложе собрались рёвозавры — синие Хиро и Принцесса, красная Зеро Ту и белый Альфа. Перед ними, возле ложа, а ряд встали люди и два Ангела. — Что желаешь, любимая? — поинтересовался Король Хиро у своей замечательной жены — Королевы. — У-ум, — красная дэ́ва плотоядно облизнулась. Она вскочила и схватила за руки Синдзи и Тодзи. — На колени! Оказавшись ближе к постели, юноши пали к алым ножкам Зеро Ту, очень изящным, но в то же время мощным и длинным. — Вылизывать! — Как прикажете, госпожа, — Тодзи и Синдзи взялись вылизывать, каждый начиная со своей ноги. Они целовали пальчики, водили языком по подошвам. Синдзи взял ножку демоницы за щиколотки и сунул пальцы себе в рот как можно глубже, больше и дальше. Тодзи куда усерднее водил языком по всей ступне. Зеро Ту улыбалась и смотрела на то, как мужчины её ублажают от самых пальчиков до пяточек, приятно щекоча мокрыми и тёплыми языками. — Вижу, любимая, тебе это нравится, — улыбаясь, смотрел Хиро. — Ну что, тогда я себе выберу. Хиро бегал взглядом, перебирая — Аска, Рей, Мари — кто? Пока он выбирал, Принцесса без лишних слов взяла за руку Мари, после чего опустила её — лесбиянка охотно согнула колени, придвинулась лицом к синему клитору — и взялась, явно с долей упоения, отчаянно вылизывать дэ́ве этот орган. — Тогда — вы! — Хиро с приветливым выражением взял Аску и Рей, посадил на кровать и вручил двум столь разным особам один своей член. — Сосать! Кудери и цундере с двух сторон стали водить языками по королевскому стволу, заглатывать его по очереди. — Ты — мой, — одновременно с этим Альфа взял за руку Каору. Ангел и белый рёвозавр слились в страстных поцелуях, активно обнимая друг друга со всей взаимной гомосексуальной страстью и похотью, члены у них обоих встали сразу же. Альфа был ростом ниже Каору, потому поднимался на носочки, что было забавно. Потом Принц демонов сам отпустил Ангела-альбиноса на колени и дал член — Каору активно заглотил мужской орган и стал энергично ласкать ртом. Альфа наслаждался так несколько минут — когда развернулся, выставил ягодицы к лицу Каору — и, стоящий на коленях, любовник раздвинул белые полушария и пустился с такой же любовью языком ласкать скрытое меж ними анальное отверстие. — А теперь, — Зеро Ту вскочила, — вагину мне! А ты — жопу! Тодзи — этому бравому мачо — пришлось теперь с колен терпеливо вылизывать Зеро Ту половые губы, водить языком по клитору и просовывать язык внутрь куда поглубже. Синдзи пришлось раздвинуть красные ягодицы и водить языком теперь по анусу Зеро Ту. Принцесса предложила Мари лечь на кровать — когда грудастая лесбиянка заняла место на спине, синяя дэ́ва взобралась сверху и пустилась активно, своим широким языком вылизывать Мари гениталии. Сама Мари ответила тем же, имея честь припасть губами к вагине самой Принцессы. — Так, а теперь на кровать, — Хиро развернул Аску и Рей от себя раком, сунул им пальцы в вагины, предварительно смазав — рогатый демон одновременно принялся мастурбировать куночки двух девушек, добиваясь активного истечения сока. Когда он этого достиг, то первым делом вставил член в вагину Рей, где обильнее всего пошло — стал иметь, при этом сразу быстро. Одновременно с этим рука Хиро не покидала куночку Аски, где Король рёвозавров продолжал стимулировать выделение сока. Он достаточно властно отрабатывал альбиноску, а по ходу поднял ногу, да ещё поставил прямо на шею Рей, чтобы уткнуть её лицом в кровать. Поимев её ещё немного, Хиро сменил Рей на Аску, а саму Рей попросил, с помощью левитации, захватить себе голову бёдрами и сунуть влагалище к лицу. Таким образом, Хиро одновременно имел и Аску в вагину и сосал вагину Рей. — Возьми меня, — попросил тем временем Альфа, складывая перед собой руки. Он пребывал на кровати и выставлял попу. — Как скажешь, — Каору быстро нанёс смазку, протолкнул фаллос в анус и затрахал Альфу. Мари и Принцесса пока продолжительно вылизывали друг другу вагины. — Ляг! — Зеро Ту даже не приказала, а бросила Тодзи на спину. Видя, что его член не до конца стоит, она приказала Синдзи его поднять. Синдзи наклонился сосать член Тодзи, вливая в него силы. Зеро Ту сперва просто ладонью, а потом плетью — повадилась разукрашивать зад Синдзи. От этого мальчик активнее ртом возводил член Тодзи. Когда он высвободил его изо рта и захватил рукой, то сказал: — Госпожа Зеро Ту, член Тодзи готов!.. Ах! За это он получил особенно сильно, прямо от ягодицы до поясницы протянулся полыхать алый след от удара. — Вижу! — Зеро Ту рухнула на кровать рядом с Тодзи. — Давай! — бесовка облизала губы и впилась Тодзи рот в рот. — Имей, пока любимый имеет других! — Да… госпожа, — Тодзи очутился над Зеро Ту, член спортивного парня исчез в вагине, японец заработал. Зеро Ту, глядя ему в глаза, отбросила руки. Синдзи, смотря на это, мастурбировал. Немного подумав, смазал член и, ухмыляясь, стал пристраиваться. — Придержи и расслабь попочку, Тодзи-кун… — Синдзи руками приостановил таз Тодзи. Он сунул член ему в анус, после чего пансексуальный друг, быстро привыкнув, продолжил двигаться, имея Зеро Ту — а Синдзи посылал толчки в прямую кишку Тодзи. — Так, а теперь так, — за прямую кишку взялся и Хиро, он положил перед собой Рей, сунул ей член в анус, предварительно смазав его, — и так работал тазом, познавая Лилит в этот проход. Аска, как могла, стимулировала ей влагалище, а Хиро, протягивая руку, дрочил Аску пальцами. — Спасибо, Каору, теперь давай поменяемся, — прислушавшись к своим ощущениям, попросил Альфа. — Как скажешь, Альфа-кун, — согласился любовным голоском Каору: ангелок очутился теперь на боку, подняв ногу — Альфа скользнул гею в потроха смазанным членом и заимел. — О-ох, моя попа! — Мари, в это время же, поменялась в положении: теперь грудастая выставила Принцессе свой зад и та просунула туда язык лесбиянке — аккурат в это маленькое, но очень чувствительное отверстие! Но это она только смазала всё там слюной — кончив с сим, Принцесса ровно встала и заимела лесбиянку своим чрезвычайно большим клитором, который очень распух от прилива крови. Так синяя дэ́ва совершала самую настоящую содомию девичьим хоботком, словно бы членом! — О, как круто! Ну ты и киска! — посмеялась грудастая Мари, краснея от стыда. — А-ах! — рядом сладостно издал Каору, которого насаживал Альфа. Принц и Принцесса рёвозавров обратили внимание друг на друга. — Поменяемся? — предложила Принцесса. — Давай — для интереса. Альфа покинул потроха Каору, смазал ещё член и стал вводить его в анус Мари. — Ой, моя жопа! — приняла грудастая своей кишкой этот член. — О-о, а тут тоже хорошо! — Альфа пустился содомизировать Мари с не меньшим рвением, чем мужчину-любовника. — О-х, — Каору в это время повернулся попой к Принцессе и принял большой клитор себе в анус. — Конечно у тебя он слишком маленький, не чета мужчинам, — гей оказался не очень доволен, но это не помешало Принцессе его содомировать тем, что у неё раздулось ниже пояса. — А-ах! — Альфа наклонился и впился пальцами в большие груди Мари. — Ну прямо как у Йоты! — А-а-й, мне больно! — обидчиво издала Мари. — Проклятая хуемразь! Альфа, нагло ухмыляясь, продолжал осаждать анус Мари, одновременно лапая её груди. — А-а-х, ты как, Рей? — Хиро поинтересовался у той, кого он также содомировал в анус. — Нормально, — лицо Рей теперь оказалось захвачено бёдрами Аски — и альбиноска услаждала рыжую подругу языком. — А-ах! Давай-давай, хорошо… — Зеро Ту, наслаждаясь под Тодзи, подняла руку и стала водить пальцами по спине парня, она же подняла ноги. Тодзи лежал и двигался на ней, а Синдзи его трахал. — А-ай! — Тодзи вдруг прокричал, когда ногти Зеро Ту прошлись настоящими когтями по его коже. — Не надо! Мне же больно! — Давай-давай, Зеро Ту! — довольно имел его Синдзи. — Не жалей моего лучшего друга! — Синдзи… Синдзи, — Тодзи сейчас аж подавился не самым радостным смехом, — я не думал, что ты такой пидор… — Ага, — Синдзи гордо выпрямил торс, держа его ровно и совершая тактичные движения тазом, которыми он посылал свой член в анус друга-натурала. — И как пидор, я всегда «за» атаки с тылу. — Ха-ха! — Зеро Ту наслаждалась под ним. Тодзи стал покрываться потом, он достаточно быстро двигался теперь, стремясь если не кончить сам, то насытить Зеро Ту. Похотливая демоница, немного ещё погодя, попросила изменить позу. Синдзи покинул задницу Тодзи. Спортивного парня положили на спину. Теперь Зеро Ту воссела на него, припала красными своими шарами к его груди. — Синдзи, ты любишь попки, войди в мою, — дозволила она. — С радостью! — Синдзи наскочил, быстро введя член между красных ягодиц. Зеро Ту задвигалась над Тодзи, одновременно тот под ней тоже отвечал на эти движения. Синдзи содомировал в зад теперь её — оба нижних отверстия Зеро Ту оказались заняты. — Да, ты права, давайте меняться. Альфа вновь вернулся к Каору, а Принцесса к Мари, только в этот раз она перевернула Мари на спину и стала тереться гениталиями о её гениталии, прямо как лесбиянка. — И я думаю, пора перейти к серьёзным вещам! — Альфа ещё немного поимел Каору. Потом достал из содомита член, схватил плеть и стал пороть по всему, что мог. Когда выпорол, то связал Каору руки за спиной, держа за член, отвёл к свисающей петле, поставил на стул, накинул удавку на длинную худую шею. — Вешайся! — Альфа с большим удовольствием выбил стул из-под стоп Каору. Он повис, петля затянулась. По лицу Каору стало видно, что он напряжён, он как задержал дыхание, после чего резко обмяк, закрыл глаза и раскрыл рот, откуда показался язык. Прекрасный альбинос не издал хрипа и не болтался. Альфа стоял и рьяно дрочил, смотря на то, как перед ним весит тело, по виду не имеющее отличий от трупа. Каору не дышал. Альфа снял его. Каору не двигался, он казался полностью мёртвым. Его тело упало с шумом. Так как Каору был бледным, сложно было отличить его от живого и по цвету кожи. Ощущая сильное возбуждение, Альфа перевернул тело, чьи руки были связаны за спиной, сунул член в анус, стал иметь того, кто был подобен бездыханному покойнику, при этом очень быстро и со стонами. Не прошло и половины минут, как Альфа кончил — сперма садиста заполнила прямую кишку Каору. После этого Альфа перевернул Каору, по-прежнему бездыханного, и припал сосать ему член. — Так, а это интересно, — взглянул Хиро на то, что Альфа проделал с Каору. — А ну давай так… Хиро вытащил член из зада Рей, связал за спиной руки альбиноски и подвёл её к петле. Аска стояла рядом и обхаживала плетью Рей. — Готовься к смерти, шлюха! Ты готова к своему последнему вздоху? — вид Аски был очень коварен и кровожаден. — Если я умру — меня заменят, — только спокойно изрекла эта девушка с бледной кожей и волосами синего оттенка, когда её заставили встать на стул. Хиро накинул ей на шею петлю. — Давай! — сверкнула глазами Аска. — Умри! — Хиро ногой выбил стул. — Ва-ах!.. — Рей, повиснув в петле, издала достаточно звучный хрип. Её глаза широко раскрылись, в отличие от Каору, который принял виселицу очень стоически, Рей куда заметнее дёргалась. — Соси ей вагину, — потребовал Хиро, когда движения повешенной прекратились, а выражение лица застыло. — Вот и кончили шлюху Рей! — коварно облизав губы, Аска подошла и припала сосать клитор жертве повешения. Хиро понаблюдал за этим какое-то время, после чего вытащил Рей из петли. Она не дышала и вообще не демонстрировала признаков жизни, не шевелилась и ни звука не слетало с её губ. Хиро поспешил присосаться к ним, думая, что целует в рот ту, чей дух уже отлетел. — Я буду иметь ей зад, а ты — соси вагину, — решительно приказал после этого Хиро. — Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — Аска легла на спину, Рей положили сверху на неё, рыжая подруга смогла сосать вагину, а Хиро сверху вновь вставил член Рей в попу. Рей по прежнему не двигалась и была подобна мертвецу. — Ох! Ах! О-ох! — Хиро быстро кончив, его семя исчезло в заднице у Рей. — Я всё. Хиро приподнял тело Рей. Аска следом стала приподниматься. Они взглянули на Альфу, который оседлал член Каору и отрабатывал наездником. Правда, сейчас быстро встал, решив попробовать что-то другое. — Рей, Каору, хватит. Они задвигали глазами, к ним вновь вернулось дыхание, Рей и Каору потрогали свои шеи, попутно поднимаясь на ноги. — Спасибо, вы очень убедительно играли роли мертвецов, — похвалил их Хиро. — Да, я правда был по ощущениям уверен, что сношаю труп человека, которого я только что убил. Это отличное ощущение, — одобрил Альфа. — Мы с Рей очень ради потешить любые ваши фетиши, — улыбался в ответ Каору. — Вы можете выпустить из нас всю кровь, если хотите, — стоически сказала Рей, в отличие от Каору, совсем не улыбаясь и говорят хладнокровно и пугающе монотонно. Сейчас все посмотрели на то, чем заняты Синдзи, и Тодзи с Зеро Ту и на то, как развлекаются Принцесса и Мари. По инициативе последней, Рей поцеловала в губы Аску, взяла её за руку и подвела к компании двух девочек. Принцесса сейчас содомировала Мари клитором. На это Рей спереди захватила бёдрами голову Мари, чтобы лесбиянка лакала сок Лилит прямо из места его истечения. Аска просунула свою руку под саму Мари, чтобы мастурбировать верной подруге её клитор. — Синдзи, — Каору, чей член хорошо стоял после петли, поспешил к своему любимому мужу. — Каору, — Синдзи сейчас во всю содомировал зад Зеро Ту. И принял теперь своей попкой член Каору. Хиро и Альфа пока в стороне смотрели на это. — Ааагрх! Аааагрх! — Принцесса стала издавать очень характерные звуки, которые свидетельствовали об оргазме или его приближении. — Как тебе это, Готик-Лоли? — Аска в ответ на это стала руками поглаживать, стимулировать и ласкать маленькие груди синей чертовки. — А-агрр! Принцесса в демоническом духе оскалила зубы, когда её вагина началась сокращаться и проливать сок. — О, как обильно ты кончила, — Аска взглянула на её синие бёдра. — Маленькая мерзавка! Принцесса теперь опустила лицо и стала очень быстро вылизывать Мари вагину, Аска запустила руку туда же — а сама Мари сосала куночку Рей — они так хорошо это делали, что Мари издала стон оргазма. — О, спасибо, девочки! Как приятно мне кончить! Зеро Ту в это время ещё раз изменила позу — теперь чертовка оказалась раком — Тодзи прочищал бесовке вагину, его зад снова занял член Синдзи, чью попу, в свою очередь, чистил Каору. Хиро подошёл к глиномесам и сунул палец в зад Каору. Другой рукой он возвёл свой синий член — когда орган снова встал, муж Зеро Ту вторгся в недра Каору, где захлюпала сперма Альфы. Зеро Ту издавала громкие звуки, впивалась ногтями в подушку — и вот демоница кончила, огласив тогда комнату чуть ли не криком. Следующим на подходе оказался Тодзи — он нападал на влагалище Зеро Ту, хлюпал там жидкостью, да напрягался совсем не по детски. — У-аах! — и Тодзи отстрелялся, заполнив вагину Зеро Ту спермой. Спортивный парень покинул своё место, после чего его занял поджарый красавец Синдзи, но этот извращенец запустил член Зеро Ту не в вагину, а в зад. Туда страстный содомит продолжил брать её. — Послушай, Хиро, — заговорил Каору, — я люблю Синдзи, но я много раз кончал в него, потому сейчас хотел бы кончить не в него… — А в кого?.. В меня? — Ну давай в тебя. Или… Зад Синдзи освободился от члена Каору — его заменил член Хиро. В зад самого Хиро ворвался член Альфы, а самого Альфу стал отрабатывать Каору — он же первым сейчас и кончил, издав звучный стон при сбрасывании спермы в белый зад низкого рёвозавра. — Ах!.. А-ах!.. А-а-а! Синдзи оказался между мужем и женой — Хиро захватывал руками его грудь, сам Синдзи протягивал руки к сиськам Зеро Ту вниз спереди — и наконец вот, его сперма совершила исход — покинула нутро и заняла место в прямой кишке Зеро Ту. Принцесса в это время языком довела Рей, а Мари ласкала Аску. Хиро вынул член из зада Синдзи и занял зад Аски. Пока кавалер с рогами туда её сношал, Принцесса своим языком стимулировала ей клитор, чем спровоцировала оргазм рыжей бестии. Каору и Синдзи сосали член и анус Альфы. Зеро Ту привязала Тодзи лицом к кресту и выпорола его, после чего вооружилась искусственным членом и отработала парня в зад. К этому делу она привлекала остальных — Тодзи, будучи крепко привязан, принял в свои потроха члены Синдзи, Каору, Альфы и Хиро, каждый, хотя бы около минуты его поимел. После чего сами Хиро, Каору, Синдзи и Альфа побыли на этом кресте, каждого имели и пороли. Вслед за юношами на их месте побывали девушки — их также привязывали и покрывали плетью, а также содомировали в зад. Пока кто-то один этим занимался — остальные сосали гениталии товарищам. Каору брался ласкать устами лишь мужские гениталии, Альфа — по большей части мужские, Синдзи — в равной мере тяготел к гениталиям обоих полов, Тодзи и Хиро — отдавали явное предпочтение женским гениталиям. Мари — также предпочитала ласкать вагины и сторонилась членов, остальным девушка было всё равно. От этого, когда члены парней набрались новых сил, они перешли к сношениям, но в этот раз не задерживались долго в одном влагалище или анусе — Каору сторонился женщин и старался сношать именно мужские отверстия, но ещё больше он любил подставлять свои под мужской член. Альфе и Синдзи было всё равно, Хиро и Тодзи отдавали предпочтение женщинам, но не отказывали Синдзи, Каору и Альфе в том, чтобы сношать их, когда развратные мальчишки подставляли свои зады. Совершались ли ещё какие дела похоти, кроме этих, которых можно было быстро и так вскользь описать? Совершались — влагалище Принцессы было очень просторным, она могла широко его раскрыть и вобрать многое. — Хе-хе, ну-ка возьми мои ножки! — Мари, с забавной улыбкой, подставила к лицу Принцессы свои ступни, она их вылизала — пальчики, подошвы и пяточки — потом Мари целиком смазала свои стопы и погрузила их во влагалище Принцессы, для этого специально — максимально раскрытое. — Рей — тоже не человек, она тоже так умеет, — напоминала Аска. — Зеро Ту, думаю, твои ножки как раз найдут там себе место. — Да! Зеро Ту дала Рей вылизать свои ступни, особенно между пальчиками — она их смазала. Рей раскрыла влагалище столь широко, что красные ступни, хорошо покрытые смазкой, также смогли войти в детородное лоно. Лицо Рей, правда, при этом явило скорее мучительное выражение. — Я тогда суну тебе! — Аска дала Зеро Ту вылизать окончания своих ног, особенно Аске нравилось, когда ей вылизывают пятки. Она погрузила стопы в нутро Зеро Ту, чрезвычайно для этого, по меркам людской женщины, во все стороны раскрытое. — Ой, как у тебя там мокро и тепло! И как обжимает пальцы! — Аска насладилась эротическим ощущением в ногах, особенно на кончиках пальцев. — О-о-о-ох! — Принцесса в это время получала от Рей мастурбацию ногами, благодаря своему большому клитору, который Рей тщательно стимулировала между своим большим пальцем и соседним — Принцесса аж со стоном кончила и излила из себя жидкость. Во время этих событий — от мастурбации второй раз кончил Каору, когда его, нагнув, познал Хиро. Альфа второй раз кончил в зад Синдзи, когда в его собственной заднице членом орудовал Тодзи. Сразу после игры с введением женских ступней в женские же влагалища, Зеро Ту вставила себе в вагину один конец искусственного члена, другой — в вагину Аске, стала так сношать подругу; девочки несколько раз меняли позу в то самое время, как Рей, Мари и Принцесса норовили подставить свои руки и уста, чтобы там поцеловать, там вылизать языком и там пососать. Аска и Зеро Ту дошли до того, что разместились тылом к тылу, так, трудясь тазом, высекали искры удовольствия, стонали и получали ласки грудей от своих напарниц по разврату. Куночки обеих распутниц наполнились влагой, стоная, Аска и Зеро Ту обе по очереди кончили, захлёбываясь сторонами. Вагины распутниц сократились, когда они припали грудями и устами. Зеро Ту лежала на своей любовнице, поднявшей ноги, и к тому моменту, когда вагина была занята двойным искусственным членом, Рей вставила такой же в зад Зеро Ту, чтобы ещё отыметь эту суку. — Ах! Ох! О-ох! Хиро кончил второй раз в вагину Мари, которую он заставил перед собой ласкать Принцессу, сам сношал грудастую, а его, Хиро, со спины в жопу брал Синдзи. После этого Хиро повернул шею, слился поцелуем с Синдзи. Синий дэв и человек поменялись местами — член Синдзи исчез в синей попе Принцессы, её вагину теперь то рукой, то языком ласкала Мари, а сам Хиро сунул член, всё ещё крепкий, в анус Синдзи. Таким образом и из Синдзи был выдавлен оргазм в потроха рогатой синей лоли, возрастом в миллионы лет. Альфа на этом фоне долго и усердно сосал член Тодзи, зад которого языком ласкал Каору — в результате Тодзи смог второй раз кончить прямо в глотку Альфе. Зеро Ту же, закончив с Аской, попросила её сношать себя в зад имитатором; а сама — вот тем же вибрирующим устройством, один конец которого занимал её влагалище — Зеро Ту прямо в это же самое время, взялась познавать Рей: красная бесовка поместила на свои плечи ноги бледного ангелочка, и вот так пустилась живо сношать вагину Рей. Та, поднимая ноги, стонала под ней, пока не разразилась оргазмом. Зеро Ту не остановилась — и продолжила: продолжала она до тех пор, покуда не кончила сама, кажется, в первую очередь, от трудов Аски у себя в жопе. Принцесса в это же самое время с помощью такого же имитатора довела до оргазма Мари, чью жопу вылизывал Синдзи. Хиро, чтобы не терять времени, сосал член у самого Синдзи, но тот так и не кончил в третий раз. Зато Каору, посасывая и отдаваясь то Альфе, то Тодзи, вертясь между ними двумя, смог достигнуть оргазма и бросить каплю спермы благодаря двум мужчинам. Ему же на лицо последним кончил Альфа. Хиро, дав по очереди сосать всем и каждому свой член, ещё скинул в вагину Аске последний боеприпас. Вскоре всё было готово к отправке. — На этот раз, чтобы мы могли иметь с вами нормальную связь, мы приняли решение отправить с вами Сеноя, Сансеноя и Самангелофа, — у Мисато возникла некоторая сложность при озвучивании их имён. Она посмотрела в сторону троих обнажённых и зловещих подростков, которые предпочитали молчать и взирать с долей мрачной насмешливости. Дети Рей и Шута обычно скрывали даже своё присутствие — и показали себя только тогда, когда командующая о них заговорила. — Прощайте, пиздюки, — напоследок махнул им рукой отец. — Будем надеяться, вы не будете скучать с ними! Тройняшки стояли подле них. — Вы решили, с кем вы останетесь? — поинтересовался Рэндольф у Пола и Зона. — Если в вашей версии Земли, как вы говорите, передовая с Ньярлатхотепом, то я — буду с ними, я не вояка, — обосновал Пол. — Хиро дал мне свободу, потому я из благодарности помогу ему, — решил Зон. — Счастливо тебе, Зеро Ту! — обняла её Аска. — Я очень буду ждать следующей встречи, подруга! — ответила та. — Хиро-кун, я люблю тебя и буду тоже ждать встречи, — также обнял Синдзи своего друга. — И я, Синдзи, — Хиро скрепил этот жест проявлением глубоких чувств. — Жаль, что Вик-кун не появился проводить тебя, — сказал Каору, стоя перед Альфой. — Да, но ничего, передай ему, что я буду рад нашей встречи, — не унывал Альфа. — Удачи вам, Кокоро, Мицуру, — прощался Сабуро. — Желаю вам стать хорошими родителями! Макото повторил его слова на расставании. Кокоро и Мицуру согласно посмотрели в ответ. — Да, жаль Виктора нет с нами на прощание, — сказал Гамма, — я бы попрощался с его попой. Это вызвало прокатившейся смешок. — Я не смогу стать нормальным отцом, пока вся моя жизнь — месть Итакве и его союзникам, потому — рассчитываю на тебя! — на том попрощался Кирби с Принцессой. — Да, — дети остались с ней. — Желаю тебе удачной мести! — Прощайте, мои курочки! Мои лисички! — Мари тепло обнималась и целовалась с Икуно и Наоми. Джессика разделила эти чувства в таком же роде. — Дзоромэ, удачи тебе с Мику! — прощался Кенске. — Если вы оставите ребёнка, то желаю вам стать хорошими родителями! Кенске и Дзоромэ особенно тепло посмотрели друг на друга — между парнями, которые вместе не раз занимались любовью, точно возникла химия. И, будучи ни чем не стеснён, Канске обнял Дзоромэ и поцеловался с ним в губы. Это вызывало особенное одобрение от Синдзи. Ланц особенно приятно попрощался с Лёхой, но уже без капли гомосексуальности — эти сошлись строго на любви к противоположному полу. Ланц больше оказал внимание Келли и Мари, как обладательницам самых больших грудей, которые его привлекали. После всех объятий и добрых слов, Хиро повернулся к Даджалю, сомкнул ладони и развёл их в сторону, выводя чёрный меч. — Давай, забери мою жизнь, — шагнул к нему Даджаль в предвкушении того, что он так долго ждал. — Я желаю небытия. — Ты так и не сказал внятно, что будет с нами в будущем? — помедлил Хиро. — Я вижу вашу победу над ВИРМ… Ещё Мелькор этот должен появиться в вашей судьбе. Вас будет ждать новая встреча с NERV. Иные подробности слишком далеки от меня, — повторил Даджаль то, что уже сказал. — У меня такое предчувствие, что ты темнишь, — подумал Хиро. — Ну ладно, ты мне слишком не по нраву, Даджаль, если честно… Я не хочу оставлять тебя в живых. — Замечательно. Хиро взглянул напоследок на тех, от кого он отчаливал. И пронзил тот светоносный сгусток в груди Даджаля, который пребывал как нечто постоянное среди разрозненных элементов этого существа, парящих в воздухе. Это привело к высвобождению белого света. Всполох и идущая за ним рябь обогнули планету. Команда NERV увидела, как она просто пропала, открыв голый космос. А там, где он раньше был, Марс нарисовался посреди полотна чистой бездны…