Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Чтобы отметить все удачные события, наши ребята решили закатить пьянку. Алкоголем, можно сказать, злоупотребили — хлестал из горла даже сам Синдзи, обычно скептически относящийся к подобного рода напиткам. Разумеется, он выкурил целую папиросу марихуаны. После всего этого пилот Евы-01 объявил, что дальнейшая оргия должна быть максимально беспорядочной и всеобщей. Никто не стал ему возражать, благо все, кто мог напиться, уже напились как следует. Здесь присутствовала вся команда NERV, кроме Рей. Одежду сняли ещё где в середине вечеринки — Синдзи предложил Тодзи лечь на стол, все ели еду с него, в том числе слизывали с кожи. Все по очереди делали глоток алкоголя и передавали его рот в рот Тодзи. Так сделали все присутствующие, в том числе Мари и Кадзи. Тодзи в ответ на это сообщил, что хочет пукнуть и попросил поднести зажигалку к его заднице: — Синдзи, если для тебя моя жопа — богиня, то в её честь нужно зажечь свечи? — О, Тодзи-кун обожал такое делать в школе — я всегда это снимал! — Кенске устремил камеру на всё это. — Ах, это было ужасное непотребство! Я сгорала со стыда! — как раз, когда Хикари сказала слово «сгорала» — зажигалка воспламенила «священный пламень». Все начали просто как заведённые, с упоением ржать над этим. Мари просто ради прикола опустила вдруг лицо Аски в салат. Девочки устроили драку едой. Только после всех подобных вещей, ребята перешли к свальному греху. Синдзи, повторимся, настоял на полной беспорядочности оргии: это означало в данном случае то, что каждый должен был не более нескольких минут вступать во взаимодействие с другим участником. После чего каждый был обязан искать себе другого. Был ли в этом хаосе какой-то порядок в таком случае, коль уж это правило было установлено и озвучено очень чётко? Диалектика. Синдзи начал с того, что сосал член Каору и требовал Мари облизывать себе зад. Та, сказав что-то про вечное угнетение женщин мужчинами, принялась за дело. Тодзи целовался с Аской, Кенске — с Кадзи, потом быстро начал сосать тому член. Хикари помогала дрочить Тодзи. Потом они изменили группы: Синдзи сосал у Кадзи, зад ему облизывала теперь Аска. Мари целовалась с Каору, он дрочил ей в ответ клитор пальцами. Кенске смазал вагину Хикари и совершил вхождение в жену друга — что было им особенно подмечено. — Я удивлён, что это случилось так поздно, — прокомментировал Тодзи, занятый мастурбацией Аски. Потом Синдзи увлажнил себя смазкой, вставал себе член Тодзи, немного ублажал его в качестве наездницы. Потом вместо Синдзи под Тодзи подставился Кадзи — он в это время ублажал языком влагалища Мари. Аска целовалась с Хикари — надо сказать, она увлеклась и за это Синди приказал её выпороть. Кенске трахал Каору — потом влагалище Мари — потом анус Тодзи. Сам Каору со сладострастным выражением на лице закупорил зад Кенске, чьи щёки с веснушками красиво пометил румянец. Аска с помощью искусственного члена содомировала Кадзи и сопровождала это различными нахальными, грязными выражениями. Синдзи брал в вагину Мари. Кадзи — Хикари. Каору — наездницей отдавался Тодзи. Хикари сосала у Кадзи. Каору пальцами мастурбировал Хикари. Кадзи делал куни Мари, а Синдзи писал ей на лицо, после чего сподвиг, с таким же злодейским смехом, обрызгать золотой струёй лица и груди Хикари и Аски — из членов Кадзи и Тодзи. Синдзи сунул бутылку в анус Каору. Сам потом сел на неё. В итоге во время этой оргии никто толком не кончил — все постоянно менялись друг с другом, не могли привыкнуть, в конце концов, перейдя просто на различные приколы. Синдзи решил, что теперь можно выбрать постоянных партнёров, но совокупиться у всех на глазах. Так Каору попросил, чтобы Синдзи занял позицию у него в тылу, а сам выбрал для извержения ягодицы Кадзи — Ангел успешно выполнил эту задачу: член Синдзи выбил из простаты мужа порцию жаркого семени прямиком в потроха Кадзи. Сам Кадзи минутой позже сбросил порцию спермы во влагалище Мари. — Ну хоть попробую, каковая ты, милфа полувековой давности, — так прокомментировал он этот поступок. Аска кончила от куни со стороны Кенске, которого в это время в попку брала Хикари с помощью искусственного члена. После этого Кенске прочищал членом анус Синдзи — в то время как сам Синдзи кончил во влагалище Хикари — и поспешил обратить внимание Тодзи на то, что он только что увеличил ему рога. На это смуглый спортсмен разразился бранью и плетью, с помощью которой выпорол Синдзи до красных следов на коже. Саму Хикари потом через куни довёл до оргазма Кадзи. Тодзи облизывал влагалище Мари в то самое время, как Аска ласкала лесбиянку грудь в грудь, отчего Мари смогла выжать оргазм в рот Тодзи. Хикари в это время мстила Тодзи за измену и порола мужа по ягодицам, впрочем, очень легонько, так, чтобы даже следов не осталось. После этого сам Тодзи, чей зад прочищал Кенске, отправил во влагалище Мари свою позицию спермы. Кенске вынул член из потрохов Тодзи, вымыл его и взялся за влагалище Мари. Синдзи и Хикари старались возбуждать их с двух сторон. Каору совершил вхождение в Кенске — закончилась эта тройка извержением лохматого гика, сношавшегося в центре бутерброда. — О, да сколько раз в меня кончили, грязные вы животные! — прокомментировала Мари. — Я думаю, могу кончить ещё раз, — Каору вынул член из ануса Кенске. — Но не бойся, Мари, не в тебя. Каору держал Кенске за волосы, поставил его перед собой на колени, часто работал бёдрами, до боли долбя членом ему в глотку. Синдзи порол то долбящего, то принимающего по попке. Горькая сперма гея залила рот Кенске. В это время Аска от души устроила порку Кадзи, ругая его от лица Мисато. Тодзи сосал влагалище Хикари. Вот после этого все вместе улеглись спать прямо вот так голышом и на полу… *** Голубое небо Голариона простиралось над ними, заменив собой тёмно-красную даль потустороннего космоса, из чьих недр прибыл сюда Грот. Айони, Ларк, Ноно, Сабуро, Рэндольф, Рюга и Рей стояли посреди зелёного леса, где с ними закончили говорить призрачные образы планетарных гениев и драконов — как оказалось мистический канал — «пуповина», через которую Тар-Бафон призвал Грота — ещё существует и может привлечь из глубин мироздания кого-нибудь ещё. Сейчас неизвестно, где её здешний конец — сами небесные покровители Голариона пообещали его найти и, если окажется, что они сами не смогут ту оборвать, то они снова попросят о помощи. Поблагодарив героев, они все исчезли. — Рей! — Ноно была вся вне себя от восторга, это разительно отличало нашу девушку от более меланхоличного и задумчивого окружения. — Я не устану повторять, какая ты крутая и как я обожаю тебя! Можно мне тебя ещё обнять? — Можно, — Рей вела себя эмоционально сдержана по отношению к незнакомым людям. Потому с таким вот лицом просто стояла, а гиперактивная девица с розовыми волосами и в военной форме на все лады обнимала альбиноску в комбинезоне тёмных тонов, хватала ту и так и эдак. Рэндольф, Айони и Сабуро обратили внимание на лицо Ларк, в коем читалась лёгкая ревностью. — Твоя жена всегда так ведёт себя? — приподняла бровь Айони. — Она очень энергична, полна энтузиазма почти всегда, даже если это выглядит по-дурацки, — развела руками Ларк. — Рей, чем я могу тебя отблагодарить? — задала вопрос Ноно. Рей в этот момент взглянула на Рэндольфа: — Нам нужно изучить её строение и силы? — приподняла она тонкую, синюю бровь. — С этим я вам помогу, — Рюга взглянул на Рэндольфа. — Возможно, мы бы могли друг другу помочь. Рюга намекнул на что-то, что могло бы интересовать NERV. — Вы ведь связаны с Сауроном — одним из офицеров этого Мелькора? — уточнил Рэндольф. Рюга предложил отойти, чтобы обсудить дела подальше от остальных ушей. — Так точно. Саурон создал нас, но на самом деле он не верен Мелькору уже очень давно. Откровенно говоря, Саурон никогда не был верен Мелькору. Саурон поддержал восстание Мелькора против Эру и Манвэ только потому, что считал Эру и Манвэ недостаточно эффективными менеджерами, — рассказывал Рюга. — Саурон бросил Мелькора, когда стало ясно, что он проиграет в Эа. Саурон узнал о том, что Апостолы Смерти намерены вернуть к жизни Мелькора, потому пытался помещать им — уничтожить Короля рёвозавров, которого Ньярлатхотеп назначил в качестве основы для воскрешения. Для этого Саурон пошёл на союз с ВИРМ. — Как мы знаем, ваш Саурон не смог этого добиться, — сказал Рэндольф. — Не смог. Саурон поразительно лжив, он лгал мне о намерениях Мелькора, он лгал ВИРМ и мне не нравится его отношение к нам. Саурон никого не желает видеть своим партнёром — только инструментом. Саурон создал меня, он заведомо вложил в меня уязвимости, от которых я хотел бы попросить вас меня избавить, — Рюга перешёл к конкретному делу. — Я не могу ничего обещать, но мы поработаем с этим, — кивнул Рэндольф, до того взглянув на Рей и получив от той молчаливое одобрение. — Но сперва, я думаю, вам нужно отдохнуть и поразвлечься, — Рюга сперва улыбнулся Рей. — Я слышал, у вас в почёте плотские утехи? — А ты сам способен субъективно их испытывать? — задала вопрос Рей. — Да, конечно. Для меня удовлетворение партнёров — главное, иначе мы это просто не нужно и не интересно, — ответил андроид. — Я никогда не против провести время с мужчиной, — Рей тут взглянула на Айони. — Ты говорила, тебе не интересен секс из-за того, что мужчины в первую очередь думают о собственном удовольствии? Айони взглянула на Рюгу, андроид улыбался ей. — Я предпочитаю, чтобы мои любовники испытывали стыд или забавляли меня… но, думаю, у меня ещё ни в этой инкарнации, ни в предыдущих не было секс с андроидом. Айони подошла к Рюге, заглянула ему в глаза. Он был столь плотно закрыт, что девушка никак не могла проникнуть в его сознание. — Вы, наверное, твёрдый? Холодный? — Нет, субъективно моё тело ощущается, как человеческое, — пообещал Рюга. — Ты можешь проверить. Сабуро курил в сторонке, рассматривал андроида. — А какая у вас ориентация? — Я — пансексуал, все андроиды — пансексуалы, для нас важны ваши удовольствия, ни пол, ни внешний вид для нас не имеют никакого значения. Сабуро и Айони обменялись взглядами: — Я чувствую, ты отчаянно хочешь найти замену для Каору-куна, а Макото-кун — тебе слишком типичный, — уловила Айони с помощью своей экстрасенсорики. — Бля, на хуй пойди — не лезь мне в голову, а? — Сабуро достаточно агрессивно показал ей средний палец. — Прости, но на тебе это всё с ходу видно, — пожала плечами Айони. — Не нужно ссориться, пожалуйста, — обратился к ним Рэндольф. — Простите, господин командующий, — Айони отвела взгляд, о чём-то подумала, потом ещё раз наградила своим взглядом красивого обладателя каштановых волос и фиолетовых полос на щеках. — Хорошо, Рюга-кун, я дам тебе шанс. — Я пока заинтересована в Ноно-кун, — Рей повернула голову в сторону обладательницы розовых волос и красивой, мягкой, гладкой розовой кожи — Ноно в стороне вела беседу с Ларк. Кажется, никакие тайные заговоры Ноно не волновали, она вообще не замечала эту сторону жизни. — Тебе приглянулась моя сестра? — уточнил Рюга. — Не удивляюсь. — Да, мне она нравится, — Рей взглянула тут на Рэндольфа. — А тебе? — Я равнодушен к ней, как к женщине, потому что эту сторону жизни Боги придумали не для меня, — мягко улыбнулся Рэндольф с элементом иронии. — Но как личность — она вполне приятная. Я бы не отказался взять Ноно в наши друзья. — Хорошо, — Рей улыбнулась сейчас очень позитивно. — Судя по тому, что Хиро рассказал про NERV, я не удивлена их силам, — задумчиво сказала тут Ларк. — Меня поражает больше их храбрость; прикинь, они сражались в таких битвах, что для них наша сегодняшняя драка — рутина! Я хочу, чтобы они научили меня драться, Ларк! О, как я хочу с ними познакомиться! — Ноно прыгала вся в порыве восторга. — Хоть бы они меня заметили! Хоть бы они нас заметили! — Честно говоря, Ноно, — Ларк сейчас держала руки в карманах и надувала жвачку, — я не вижу смысла рассчитывать на их внимание: они слишком круты, чтобы обращать его на тебя. И на меня. Это же определённо. — Но я всё же надеюсь!.. — Ноно сложила ладони в молитвенном жесте. — Мечтать не вредно, Ларк! Я люблю мечтать! Мечты привели меня к вам, Ларк! Ларк скептически моргнула, потом выглянула на разговор в стороне. — Они даже не считают нас взрослыми девочками и мальчиками, с которыми можно беседовать на серьёзные темы, — посмотрела на них Ларк. — Ларк, это их желание, с кем говорить, — развела руками Ноно. — Мы должны уважать их выбор круга общения. И Ноно снова запрыгала как заведённая: — Но я так хочу, чтобы NERVовцы обратили на меня внимание! Так хочу! Хочу!.. — Ëлки-иголки, какое ребячество!.. Ноно, ты ведёшь себя как малолетняя дура! — Ларк закатила глаза, отвернулась, рассмотрела окружающий лес, потом обратила внимание на Рей и Рэндольфа: — Вон — идут к нам… Да ещё улыбаются! Рей и Рэндольф, держась за руки (вернее — за пальчики), подошли к Ноно и Ларк, и эти двое действительно улыбались им очень ясно и оптимистично. — Ноно, Ларк, мы договорились обсудить дела с вашим братом, но перед этим… хотели бы лучше узнать вас и отдохнуть в вашем обществе, — сообщил им Картер о своих намерениях. — Ой, как я рада! Как рада! А ты рада, Ларк? — Ноно забавно крутанула головой в её сторону. — Вполне, — Ларк лопнула жвачкой, — глядя на Рей и Рэндольфа. — Чем вас заинтересовала наша Ноно? Она ведь почти как ребёнок. Вы много сильнее, чем она. Едва ли вам интересна её сила. — Ну, Ларк, нам Ноно вполне интересна как личность, — ответил Рэндольф. — Ларк-кун, ты же сама что-то нашла в Ноно, если ты её возлюбленная? — Рей спросила об этом с очень проницательным взглядом, направленным прямо в шоколадное лицо Ларк, украшенной веснушками и дополненное сверху медовой чёлкой. — Да, ты права… Рей Аянами, — Ларк осталось это признать. При всём показушном пренебрежении к Ноно, она её любила. — Ноно-кун, я хотела бы познакомиться с тобой поближе, как женщина с женщиной, — Рей откровенно заявила о своих намерениях. — Хорошо! — у Ноно чуть сердечки в глазах не зажглись. — Я буду очень рада отблагодарить тебя, Рей! Сама Рей на этом моменте заметила ревность в глазах жены Ноно. — Не бойся, Ларк-кун, я ни в коем случае не намерена забирать у тебя твою возлюбленную, — сразу же прямо пообещала ей Рей. — Я всего лишь проведу с ней какое-то время и потом мы расстанемся. — Вот видишь, Ноно, — Ларк повернулась к своей жене, — их волнуют только твоя внешность и способности в постели. — Даже если так — я хочу отблагодарить Рей и Рэндольфа как могу! — Ноно никак не изменилась в своём замечательном настроении. — Меня очень возбуждает идея делать другим приятно в постели! Секс — один из самых прекрасных даров Всевышнего! Рей и Рэндольф обменялись взглядами. — Ларк, — теперь альбиноска обратила внимание на пацанку, — тебе нравятся мужчины? — Ну, вполне, — Ларк куснула губу, — как и девочки в принципе… — Можешь провести время с моим мужчиной, — Рей взглянула на Рэндольфа, — он очень хорош в ублажении женщин. Рэндольф и Ларк впервые оценили друг друга в сексуальном смысле. — Что ж — чтобы эта сделка была равноценной, я согласна, — смуглая восточная девица рассмотрела лицо высокого англосакса и нашла его сносным. — Я тоже считаю, что секс — дар Первого Ангела. Чтобы не торчать посреди леса, ребята наши перенеслись в приличный город. Здесь они расположились в богатом храме — божества приказали жрецам и всевозможным служителям подготовить покои для спасителей планеты. Айони заняла комнату с Рюгой. — Сабу, — так она называла понятное дело кого, — ты можешь посмотреть пока, я не буду возражать. — Хорошо, — гей, заинтересованный в андроиде, вошёл к ним в покои, обладатель чёлки как у эмо снова держал в зубах сигарету. — Только не надо курить в комнате, о’кей? — экстрасенс сразу же поморщилась от запаха дыма. — Хорошо. Рей и Ноно, Ларк и Рэндольф разместились по своим покоям среди бархатных тканей. Всю последующую ночь Рей провела в постели с Ноно. Когда на утро Рэндольф поинтересовался у своей женщины, как ей было, Рей, кажется, отклоняясь от своей типичной манеры говорения, за завтраком, ответила: — Тебе действительно интересно, или ты просто спросил из-за любопытства? — Аянами взглянула на своего партнёра немного исподлобья, но без агрессии: — Рей, мне не так интересны эти утехи сами по себе, но я вижу - ты женщина, которая желает интима. Потому мне интересно, как лично ты субъективно переживаешь такое. Рей с долей согласия во взгляде чуть кивнула перед взором Рэндольфа. — Двух мнений здесь быть не может: эта девочка — восхитительна. Но тем не менее, не могу припомнить ни одного по-настоящему острого удовольствия, которое она мне доставила, — оговорила Рей, и Рэндольф её внимательно слушал. — Одним словом, она меня просто не вдохновляет. — Ясно. — Рэндольф, — Рей немного меланхолично посмотрела куда-то в сторону, — кажется сейчас мой рассудок настолько властвует надо мной, настолько подавляет мою физическую сущность, я вся во власти безразличия и самообладания — возможно, — Рей сейчас снова взглянула на Рэндольфа, уже совершенно проницательно, — это вызвано пресыщением, или распутством, если хочешь. Мы сейчас с Ноно десять часов кряду валялись голыми в постели, лаская, облизывая, обсасывая друг друга беспрерывно, и во мне не пробуждалось никаких чувств к Ноно. Кстати, вот тебе отличный пример того, какую пользу может принести стоицизм, — сказала Рей. — А так: многочисленные оргазмы, которые я испытала с Ноно, доставили мне немало сладостных минут. Что случилось точно в ту ночь? Рей и Ноно вымылись в приятной, чистой воде, чуть разбавленной какими-то ритуальными, пахучими веществами. Одетые в одни лишь полупрозрачные туники, две богини проследовали туда, где они смогли уединиться друг с другом. Рей рассматривала очень изучающе все прелести Ноно. Девочка с розовыми волосами и очень хорошей кожей улыбалась перед ней. Рей возложила свои бледные ладони на розовые мячики грудей, как следует их ощупала, проверила Ноно в других местах, в том числе потрогала ягодицы. — Тебя трудно отличить от человека. — Да, но ты можешь меня как угодно сжимать, мне будет не больно, если что. Рей чуть прикусила губу, взгляд странствовал по прелестям обнажённого, розового тела. Богини поглядели друг другу в глаза, обе одновременно прильнули, обнялись, сладостно слиплись поцелуями, губа к губе, женские груди — бледные и розовые — тоже познакомились друг с дружкой очень близко. Руки подруг пустились в странствие — каждая гладила, бралась, щипала, трогала, и всё это с большим вниманием к участкам чужого тела. Женские пальцы запустили процесс. Девушки вскоре ещё более плотно припали, тёрлись куночками. Большой клитор Рей хорошо весь возбудился от такого трения. Томность, страдальческая похоть, какой-то мучительный экстаз, даже нервные судороги, спазмы и стоны, выстраданные ухмылки и поцелуи, змеиные движения — со стороны Лилит всё это привело поначалу Ноно в некоторое замешательство, и она призналась, что страсть её жены не столь утончённая и уж во всяком случае не такая бурная. — С Аской и Мари я в таком же темпе. Мари любит так, но с ней можно нежнее. Рей во время всего этого не обошла вниманием ни подмышки Ноно, ни подколенки — бледная развратница тёрлась своим большим клитором даже там — и при этом в ответ розовая конфетка со своей стороны повторяла то, что творила с ней сама Рей, но дольше и упорнее: если Аянами полминуты пощекотала язычком подмышками у девочки-робота, то эта любовница более пяти минут ублажала её таким способом; если Рей всего несколько секунд сосала Ноно большие пальцы на ногах, то Ноно две минуты сосала пальцы на ногах Рей; если Рей тёрлась клитором об колено Ноно минут пять, то Ноно — более пятнадцати орудовала своим женским местом перед глазами любовницы и на её бледном, согнутом колене. Рей испытала оргазм, но даже не остановилась — и продолжила акт. Ноно тоже никак не замедлялась от своих оргазмов — жидкость очень обильно выступала у обеих женщин. В конце концов подруги расцеловали и обсосали самые потаëнные уголки на теле друг друга, сопровождая эти упражнения щипками, укусами, ударами: — Рей, — в один момент нависла над ней Ноно, розовые волосы теперь очень небрежно спадали на груди голубоглазой богини, — я могу сделать себе мужской член и взять им тебя как мужчина. Рей, лёжа под ней с торчащей грудью, подумала: — Нет, спасибо, — рубиновые глаза на миг отрешились, Рей ушла в свои ощущения, — потом. Ноно, я сейчас хочу развлекаться с тобой так, как женщина может делать это с женщиной — без чего бы-то ни было другого. Рей убедительно глядела в лицо своей любовницы. — Хорошо, — улыбалась ей Ноно, её голубые глаза были полны счастья и любовного желания доставить удовольствие своей подруге, — в другой раз тогда. Девушки не использовали никаких искусственных членов, никаких секс-игрушек — только то, что дала девичьему телу природа. Именно поэтому наши любовницы столь часто в этот раз тёрлись гениталиями или садились на бёдра и яро втирали киску. Рей, сколько могла, ввела руку во влагалище Ноно, потом — носок стопы. Ноно всё это повторила — Рей приняла в себя сперва часть кисти, потом — часть стопы. Именно нахождение там последней вызвало вагинальные сокращения. Ноно с большим удовольствием их почувствовала своей ножкой и дала Рей целовать их. Ступни Ноно оказались чем-то просто чудесным! Их кожа ощущалась как кожа младенца, очень гладкая и розовая. Рей уделила ещё раз внимание этим ногам, и дала Ноно свои. Ножки Рей тоже были очень хороши, хотя их кожа на подошвах таки уже более походила на кожу взрослого человека. Ноно это, конечно, не помешало покрыть поцелуями эти стопы от пальчиков до пяточек. Девушки по очереди вставляли друг другу пальцы в анусы. Рей постаралась ввести сразу как можно больше, потом сама принимала в себя как можно большее количество пальчиков Ноно. Разумеется, энергичные любовницы долго сосали вагины, ложась лицом к гениталиям. Рей кончала — качество оргазмов разнилось, потому альбиноска приложила упорство. Раз за разом гениталии выдавали новую порцию экстаза своими сокращениями. Ноно не унималась и продолжала работать со своей новой знакомой всё с таким же позитивным энтузиазмом. Рей зарывалась лицом ей в розовые волосы, девушки долго сжимались в объятиях. — Рей, скажи, ты довольна всем, что я делала ради тебя? — поинтересовалась Ноно после пятнадцати минут, во время которых пока ничего не происходило — обе нагие любовницы просто лежали грудью к потолку. — Да, Ноно-кун, всё, что я от тебя хотела, я получила — спасибо, больше мне ничего не нужно от тебя, — Рей чуть повела взглядом в сторону Ноно — не более, никого больше внимания, Рей меланхолично ушла сейчас в себя и отрешилась от Ноно, пока высыхала её куночка. — Ничего не нужно? Даже так — Рей-кун, я очень рада служить тебе, — Ноно, как всегда, оставалась на своей позитивной волне. — Всякий раз, когда я чувствовала, что тебе приятно, Рей, я сама подходила к оргазму и даже кончала. Мне было очень приятно. Спасибо. Рей ничего сейчас не ответила. — Рей, вижу, ты не очень разговорчивый человек? — Да, я молчу. Я считаю, чем меньше тебя волнует, тем лучше. — Правда? Рей, мне кажется, жизнь так удивительна — вот, например, я очень люблю играть с птицами. Мне очень нравятся птицы, Рей. Даже в них для меня столько много интересного! — Возможно, но мне мало что интересно, — Рей несколько раз пространно моргнула. — Мне моя жизнь по большей части безразлична. И я считаю, чем больше во мне к ней безразличия, тем меньше она доставит мне страданий. Ноно подумала над такими словами, в её взгляде появилось внимание и беспокойство: — Как и Хиро, ты испытала много страданий? Рей подумала перед тем, как ответить: — Я не считаю страдания. Я больше смотрю на страдания других. И хочу избежать их. — Значит, вокруг тебя было много страданий? — Да. Они сделали мне чувство жизни. Рей вспомнила, как её задушила Наоко. Первый урок — что жизнь не песня. Рэндольф и Ларк в этот момент тоже разделись возле ложа — они также вышли из ароматных источников и сняли с себя туники. — Я действительно интересен тебе как мужчина? — учтиво поинтересовался первый. — Не знаю, — Ларк вдумчиво посмотрела англосаксу в лицо. — Возможно мне не стоит доставлять тебе неудобства. Ларк посмеялась: — Нет, если ты так хорош в постели, как говорит Рей — мне… интересно с этим разобраться, хе-хе! Рэндольф и Ларк поцеловались — у девушки не было большой груди, всё сложение казалось очень компактным, ребяческим. Рэндольф взялся рукой за свой член, дрочил у Ларк на глазах — она у него на виду раскрыла себе влагалище, дрочила там. Потом Рэндольф устремил руку к её гениталиям, постимулировал ей. Ларк же, с долей промедления, протянула руку к члену Рэндальфа, подрочила ему теперь. Член встал до конца, пальцы Ларк открыли его головку из окружения крайней плоти. — Ты не против мне пососать тут? — Ларк указала себе на вагину. — А я возьму в рот твой… — Да, можно, если для тебя это нормально… Ларк посмеялась: — Почему должно быть «не»? Рэндольф по итогу лёг на спину, Ларк села ему на лицо, он ублажал теперь языком влагалище, Ларк же рукой дрочила член — потом она взяла его в рот, немного пососала. — Знаешь, Ноно умеет отращивать себе член, наверное она там сейчас с твоей любовницей во всю веселится. — Наверное, — отозвался Рэндальф из-под влагалища. — Желаю ей удачи. — Ладно, — через некоторое время Ларк оторвала рот от члена и вытерла таковой рукой, — пора войти в меня, я думаю. — Хорошо, как скажешь. — Как ты хочешь? — предложила Ларк, слезая вагиной с лица Рэндольфа. — Давай лицом к лицу, — поднялся он. — Ничего не имею против. Ларк очутилась под ним на спине, она подняла ноги, вернее Рэндольф взял их руками. Он направил свой член ей во влагалище, ствол нырнул головкой. Смуглое тело с маленькой, можно даже сказать детской грудью, предстало главным предметом, куда погружался фаллос и где совершал движения. Веснушки на щеках, медовые волосы, лёгкий румянец — Ларк принадлежала ему; босые пятки подняты к потолку. Постепенно Рэндольф так отводит гибкие, спортивные ноги, что они ближе и ближе к лицу девушки, ступени вытянуты и напряжены. Член очень часто движется внутри вагины. Лица участников выражают глубокое вовлечение. — Жди, пока я кончу, — просит Ларк, погружённая в приятное предвкушение. — Конечно, я всегда этого жду — я делаю это ради тебя. Рэндольф работал в этом же темпе, когда мышцы Ларк наконец сократились, обдав всё между ногами волной экстаза. — Я кончила — кончила, спасибо. Рэндольф мог позволить теперь сбросить семя. Он сделал это без лишних звуков, разве что чуть открыл рот. Сперма его излилась во влагалище Ларк, тем самым завершив акт. Айони, Сабуро и Рюга все трое вошли в одни покои, сняли туники. Сабуро сел в стороне, приготовился наблюдать. Его интересовал обнажённый Рюга — гей уже насмотрелся на него, пока они купались, и теперь собирался посмотреть на то, как андроид будет сношаться. Рюга по своей инициативе поцеловал в губы Айони. Обладательница точной внешности Юй Икари легла на спину, раздвинула ноги. Рюга немедленно припал устами к её влагалищу, язык андроида очень хорошо заработал. Наблюдающий за этим Сабуро схватился за член, половой орган активно набирался кровью, твердел, пальцы обнажили головку из-под крайней плоти. — Ого, мне нравится, — прокомментировала в этот момент Айони. — Мне тоже, — Сабуро вообразил то, как Рюга сосёт у него. Андроид ни на что не отвлекался, только работал языком. Когда этот этап завершился, он выпрямился перед Айони, взглянул на неё с ожиданием дальнейших распоряжений. — Крутой куни, мне зашло, — немного подумав, сказала Айони. К тому моменту член Рюги уже был приподнят, но сейчас, когда прозвучали эти слова, головка прямо за три секунды почти полностью воспрянула. — Я очень рад это слышать, — Рюга приземлился на свои пятки, коснулся рукой члена, вот как раз сейчас уже во всю торчащего. — Ты возбудил свой агрегат? — рассмотрела его наша героиня. — Ты возбудила его. Я понял, что тебе приятно, Айони. Нас заводит только чужое удовольствие, как я уже говорил, — ещё раз повторил это андроид. — Вас создают как секс-игрушки? — иронично сравнила она. — Айони, при желании мы можем вложить любой генетический материал и осеменить — если ты об этом. Но да — по большей части это просто сексуальная игрушка. Айони ещё пару секунд поглядела на член, после чего раздвинула ноги. Её руки были за головой — Рюга немного потрогал руками ей груди, очень приличные, красивые и сочные сиськи, после чего совершил вхождение. Сидя перед ней на коленях, механический парень с каштановыми волосами и атлетической фигурой, взялся за толчки, привычные для всякого мужчины. Сабуро глядел на ягодицы Рюги, на его член, на яйца, свисающие внизу, на бёдра и вообще на всю хорошую его, мужскую спину. — Эй, Сабуро, ты можешь заняться мной сзади. Мне будет приятно делать приятно сразу двум человекам, — предложил тут Рюга игривым голоском. — Нет, я же тебе говорил, что я — строго пасс, — покачал головой Сабуро, — так что я пока в стороне. — Как хочешь. Я просто думал тебя соблазнить Айони лежала без движений, вслушивалась в ощущения. Через некоторое время они поменяли позу: Рюга лёг на спину, Айони согнула колени, ввела рукой в себя его член. Наездница расположилась спиной к лицу жеребца. Андроид заработал в таком положении — поднимая и опуская таз, а также руками поддерживал девушку за ягодицы: Айони не двигалась, двигался Рюга. Наездница далее тоже начала немного вкладывать во всё это свои движения. Сабуро видел её груди, очень аппетитные с точки зрения гетеросексуального мужчины, он видел влагалище, куда постоянно совершал заходы член Рюги — ниже его яйца. Вид женского тела в таком сочетании, в такой откровенности побудил у Сабуро чувство отвращения. Лицо женщины казалось ему отвратительно-пошлым, груди особенно вызывали отвращение, навевая ассоциации с выменем коровы. Айони легко уловила эти ощущения, нагло ухмыльнулась Сабуро: — Бляяя, ну ты педик! Реально красивая баба внушает тебе отвращение! Фуууу, ну ты дегенерат! Сам Сабуро на это иронично посмеялся: — Завали хлебальник, корова, — твоё место в хлеву! — Дегенерат! — Покушай травки! Сабуро обошёл любовников, чтобы с боку рассматривать Рюгу, теперь его грудь и лицо. Они изменили позу ещё раз: на этот раз Айони очутилась на боку, девица поднимала ногу, а Рюга лежал перед ней и брал её. — О-ох! А-ах! Через некоторое время у Айони случился оргазм, сокращения выразились в пошлых звучаниях, титьки к тому моменту торчали, лицо красил румянец. Рюга в этот момент поцеловал её — сознание андроида хорошо уловило оргазм любовницы, потому бурное извержение этого механического мужчины не заставило себя ждать. — Спасибо, — первым поблагодарил он её со счастливым выражением, — я очень хорошо кончил. — Разве оно у тебя не всегда так? — Обычно — я должен испытать это обоюдно. Член Рюги выпал теперь из вагины Айони, из этой пещерки сразу же показалось большое количество спермы. — Ох, спасибо, спасибо, Рюга! — поблагодарила Айони. — Я кончила благодаря тебе! Айони поцеловала в губы Рюга, затем откатилась в сторону и взглянула на Сабуро. — Уступаю тебе посадочную полосу! Сабуро кивнул и сел на кровать там, откуда по-быстрому встала и ушла Айони. Перед тем, как отдалиться, гетеросексуалка вспыпала гею славного шлепка по попке. — О, как твоя жопка жаждет, чтобы её выебли! — Тебе не нужно отдохнуть? — спросил Сабуро у будущего любовника, не обращая особого внимания на Айони. — Нет, не нужно, Сабуро, — Рюга приподнялся перед ним. — Я вижу, ты уж очень хорошо возбуждён. — Да, — член Сабуро торчал — он весь дрочил его. — Позволь сделать тебе приятно. — Рюга поспешил принять в рот этот член. — Мне убрать зубы? — Убери. Сабуро почувствовал, как зубы Рюги поднялись вверх, вошли в дёсны, андроид теперь давал за щёку вот так. Какое-то время спустя Сабуро даже позволил себе побыть активным участником хоть бы так — трахнул Рюгу в глотку. Потом член выпал из слюнявого, беззубого рта. Рюга вернул на место зубы, взглянул на Сабуро. Тот поспешил в ответ поцеловать андроида. Мужчины обняли друг друга во время этого. — Надо бы мне как следует распробовать все твои прелести, — Сабуро поспешил пройтись губами и языком по титькам Рюги, расположенным на плоской мужской груди, гей даже прикусил сосочки. В отличие от «пошло выпирающего женского вымени», такие штучки его очень заводили. Рюга, естественно, сам ответил тем же — охотно облизал титьки Сабуро. После этого гей переключил внимание на член андроида. — Штучка у тебя, — понюхал японец, — как у настоящего мужчины, да? — Можешь в этом убедиться, — голос андроида прозвучал с полноценной романтической интонацией. — Ща оценим… Член Сабуро торчал, член Рюги — тоже, два фаллоса встретились, Сабуро накрыл их рукой, подрочил так немного, что называется, совместно, потому наклонился, взял сам в рот. Рюга в этот момент сунул пару пальцев в анус минетëру, чем доставил гею очень живое и бодрящее удовольствие. Задний ход пережил очень приятные моменты во время такого взаимного ублажения. — Хорошо, очень хорошо, — Сабуро выпустил изо рта член, развернулся, занял свою классическую позицию на четвереньках. — Войди — войди в меня. Рюга очень умело пробил своим фаллосом естественное сопротивление заднего прохода — Сабуро принял в себя инородное тело. Очень приятное волнение, предвкушении сопроводило этот процесс. — Ой, ну ты пидор!.. — прокомментировала Айони. — Тебе надо было родиться девочкой! — Зато ты — пизда-баба, — ухмыльнулся в её сторону Сабуро, — у тебя нет простаты, — он показал ей средний палец. — Хватит вами ругаться, — Рюге это не нравилось. — Сабуро, мне дрочить тебе? — Конечно. Сабуро с очень довольным видом сложил перед собой руки, процесс пошёл. Мужчина внизу очень звучно стонал. Рука Рюги умело дрочила ему. Сабуро не требовалось долго так ублажать. — А-а-ах! Кончи, кончи в меня, Рюга! — Как скажешь. Сабуро получил сперму андроида, после чего в руку последнего пошли капли уже человеческой спермы. Сабуро очень звучно застонал и закряхтел в эти секунды. — О, спасибо большое, Рюга! У меня вышел просто чудесный оргазм! — Сабуро, у меня он был не меньший! Ведь я чувствую, что ты очень любишь такое. — Ага, только гетерасты не любят такое. Член Рюги покинул нутро Сабуро, последний перевернулся на спину с очень довольным выражением лица. Мужчины поцеловались. Андроид остался лежать на месте, Айони и Сабуро отошли ополоснуться. — Смотри, не влюбляйся в него, — обратилась первая, — Картер предупреждал, что надо быть осторожным с ним. Рюга совсем не человек и все его слова могут быть обманом. — Я понимаю, понимаю, — закивал Сабуро, погружаясь в воды источника. — Но я испытал очень приятные ощущения с ним. — Бери пример с Рей, — Айони вслушалась в то, что испытывает её астральная мать, — она выжала эту Ноно, получила кайф, но никакой привязанности, всё строгого по-приятельству. *** Мисато сношалась — она выжимала Смита Торрена, этого американского красавца с внешностью Купера Ван Дина. Обладатель крашеных волос лежал под ней, обильно издавал звуки в такт стонам командующей NERV. Грудь наездницы в движении, служит предметом мужского внимания. Распущенные иссине-чёрные волосы эротично спадают за плечи. Вагина Мисато облилась влагой и заполнилась порцией жаркого семени. Наездница с торжествующим видом посмотрела на своего жеребца, наклонилась и засосалась с бойфрендом в губы. Член его выпал. Мисато лежала на кровати, задумчиво глядела в потолок. Смит на боку сопел рядом. Мисато упирается руками в стену возле кровати, её торс нависает над полом. Её держат за таз и имеют. Груди — мячиками указывают к полу. Мышцы меж ног сокращаются, новый оргазм захватывает сознание. Мисато звучно стонет во время кайфа. Волосы свободно спадают к полу. Позади ещё более громко, а так очень напряжённо стонет Макото. Он кончает и ему после этого требуется отдышаться. Мисато чувствует, что Макото презирает её. Он зол на неё за то, что она выбрала Кадзи вместо него. Он презирает её за то, что она не может хранить ему верность. А ещё Макото презирает самого себя за то, что он всё ещё хочет Мисато и не может хранить верность Сабуро. — Может быть для тебя начинать отношения с мужчиной — тоже было ошибкой? Как в моём случае начать отношения с тобой, — Мисато одевалась, чтобы оставить Макото, лежащего на постели голышом, в одиночестве. — Возможно… Мисато сосёт член Мэтта в то время, как Келли обхаживает её искусственным членом. Потом Мэтт по очереди владеет девушкой и любовницей. — О-о-ох! — она отнимает у Келли сперму её парня — влагалище Мисато снова принимает мужское семя. Отец путается в своих воспоминаниях, он рассказывает о разных версиях. То ему кажется, что они пытаются открыть Врата Гафа, то ему кажется, что он пытается настроить какой-то древний реактор в заброшенном городе Старцев [1]. Воспоминания путаются и одно находит на другое. Плач жены, постоянные недовольства Мисато, её ранние половые связи. — Я чувствую, что я — не реален. Уединившись вместе вдвоём, Мисато и её отец много плакали и по долгу обнимались… Мисато сидела возле стойки, наливала себе алкоголь. — Риц, ты ведь совсем осталась одна? — спрашивала она у Рицуко. — Да, командующему нет дела до меня, — Она до сих пор так называла своего любовника. — После того, как у него появилась Юй, он стал овощем. Он просто проводит целые дни, не делая вообще ничего. Только на рояле играет иногда. Он не хочет ничего. Он словно достиг высшей стадии просветления, хе-хе! — Рицуко вливала в себя алкоголь. — Я так понимаю, тебе больше никто не интересен, да? — Мисато наливала и себе побольше. — Меня тошнит от людей, если честно. Но я до сих пор ненавижу Рей и Юй, ненавижу их за то, что они увели у меня Гендо. Ничего не могу с собой поделать, — Рицуко ничего не скрывала. Женщины обе употребляли препараты, позволяющие выдерживать такую нервную работу. Мисато, к тому же, принимала стимуляторы сексуального возбуждения. — Риц, я знаю, ты не одобряешь разврат, но, может быть, ты хочешь принять немного, а? — Мисато показала капсулу стимулятора. — Ум-ум… Рицуко взглянула на этот препарат. — Знаешь, я уже соблазняла раньше мужчин, чтобы вызывать ревность у Гендо. Но командующему было всё равно. Он, кажется, к тому моменту, окончательно утратил интерес ко всему, кроме Евы-01. Мисато в этот момент очень громко и по-ребячески рассмеялась. — Я тебя считала шлюхой за то, что ты насосала себе звание, но я сама — такая же извращенка, — сказала Рицуко. Мисато продолжала хохотать. Потом ей кое-что пришло в голову: — Риц, у меня есть одна идея… ху-ху, если ты готова повеселиться так, как мы веселись во время учёбы! Рицуко взглянула на Мисато, моргнула, обнажила ухмылку: — Ты хочешь сделать это на зло Кадзи-тяну? Мисато и Рицуко вошли в комнату, обе — пьяны, обе употребили нужные препараты. — Эй, Кадзи, — обратилась она к видеокамере, — ты — козёл, ты — пидор! Она выкладывала сейчас в пьяном виде всё, что приходило в голову. По большей части это всё звучали оскорбления. Рицуко поначалу стояла в сторонке без лишних слов, после чего начала говорить гадости про мужчин вообще. Много оскорблений полетело в конце концов в адрес командующего. Рицуко заткнулась только тогда, когда Мисато засосала её в губы своим поцелуем. Крашеная блондинка с родинкой под глазом ответила своей давней подруге — женщины нарочито эротически целовались перед камерой. Мисато первой сняла белый, лабораторный халат с Рицуко, после чего сняла часть свой униформы… Женщины посмотрели в камеру. — Кадзи-сан! — Кенске предстал перед своим кумиром и наставником. — Да? — обернулся он к нему — наш бравый разведчик дымил на балконе. — Иру-тян передал сообщение с помощью Великой Мысли… Оно лично для вас, но я его просмотрел. Кенске спроецировал на стену изображение. Две хорошо знакомые женщины обращались на камеру. Не прошло много времени, как они дошли до самого главного — после пьяной брани, оскорблений в адрес Кадзи и Гендо — обнажённые Рицуко и Мисато сливались в любви, страстно сосались. Рицуко лежала на спине, Мисато — над ней, обе женщины состыковались лицом к гениталиям. Рицуко захватывала руками поясницу Мисато. Одной рукой — гладила ей низ спины, второй — пальцами впивалась в таз. Уста Рицуко углублённо и с большим вовлечением сосали влагалище давней подруги. Мисато сгибала колени, очень плотно прижимала ноги к ложу. Мячики грудей Рицуко упирались в живот Мисато. Камера снимала точно с боку, потому остальное тоже хорошо было видно. Груди Мисато тоже упирались мячиками в живот Рицуко. Крашеная блондинка поднимала одну ногу, клала стопу себе на согнутое колено. Пальцы Мисато впивались в основание бёдер Рицуко — уста красавицы с иссиня-тёмными волосами со взаимной жадностью пили влагу лона. Узкие глаза зрелых японок выражали полную сосредоточенность на всём этом деле — Мисато и Рицуко теперь более не обращали внимания на камеру. — Ого, какая круть! Мисато-сан сделала вам крутейший подарок! — Кенске очень обрадовался. И тут заметил, что взгляд у Кадзи неоднозначный. — Кенске, — обернулся к нему импозантный герой-любовник с косичкой, — я приказываю тебе никому не говорить о том, что ты сейчас видел. — Так точно, сэр! — отдал Кенске честь. — Ни одной живой душе не скажу! Мисато и Рицуко ублажали друг друга на постели, сосали вагины, словно законченные лесбиянки, очень усердно — чувствовалось, что обе зрелые женщины много приняли на грудь и закусили стимуляторами девичьих куночек. Кадзи держался пальцами за свой шершавый подбородок, очень проницательно глядел на всё это. Зрелый японец сидел очень задумчиво, он попросил своего напарника уйти и оставить себя в одиночестве. Возлюбленный Мисато долго размышлял об отношениях с ней, потом встал и вышел в общую комнату. Сейчас только Кенске посмотрел на него с желанием узнать, что он надумал, больше никто не обратил внимание на его появление. — «Значит, ты реально другим более ничего не сказал…» Кадзи подошёл к Синдзи и заявил, что планирует провести ночь с ним. — Хорошо — с удовольствием, Кадзи-сан. Они сидели на диване и Кадзи показывал Синдзи запись — полностью, с оскорблениями и со сценами лесбийского секса. В этот раз Кадзи начал откровенно дрочить — на пару с Синдзи. Более того, юноша и мужчина с самого начала пили пиво, куда тоже добавили кое-какие препараты. Синдзи не любил пиво, но решил выпить его сейчас за компанию с Кадзи, в которого был влюблён. На экране сейчас камера показывала вид с потолка. На кровати Мисато и Рицуко поменялись местами. Волосы нижней партнёрши свободно простирались по белому покрывалу во все стороны от её головы. Мисато впивалась руками в ягодицы Рицуко, сосала подруге вагину с неизменным упоением. Ноги Рицуко размещались почти ровно, только одна нога отходила в сторону. Крашеная блондинка показывала камере свой ухоженный затылок, одной рукой обхватывала ногу Мисато, второй рукой опиралась на локоть. Одна нога Мисато пяткой касалась её. Пальцы второй ноги ритмично шевелись в продолжении акта. Рицуко ей смачно сосала. Глаза Мисато, как было видно, закрыты в размеренном темпе лесбийского акта. — Круто, очень круто, — Синдзи был захвачен рукой Кадзи, сгибал колено и ставил пятку на край дивана. Кадзи разваливался очень пошло, водил пальцами по мощному, очень хорошо воздетому фаллосу. — Кадзи-сан, я воображаю, как вы входите в них… — Угу, — Кадзи сейчас полностью голый, если не считать раскрытой на распашку голубой рубашки, прекрасно видно красивое тело зрелого мужчины, украшенное растительностью. У Синдзи в качестве одежды только белая майка — такая, какая намеренно обнажает большие участки кожи, включая соски. — Мы можем уже перейти к делу? — член Синдзи тоже во всю бросал вызов небесам… Теперь уже совершенно голый Кадзи почти полностью лежал на диване, только слегка приподнимался. Синдзи был перед ним, мальчик сосал член мужчины. Большая нога Кадзи лежала прямо на шее Синдзи, она прижимала его голову сильнее к члену, пятка упиралась в плечо. Пальцы на этой ноге ритмично шевелись. Синдзи был на коленях. Одной рукой он держался за колено Кадзи перед собой, другой — за его бок. Одна рука Кадзи лежала у самых гениталии, он слегка трогал щёки Синдзи и ту часть ствола, каковая не заходила полностью в рот юноши. Другая рука Кадзи лежала прямо на голове Синдзи, пальцы врывались в каштановые волосы. Кадзи то хватал хвост и тянул, одновременно прижимая любовника, совершающего оральный акт, с помощью своей ноги, то расслаблял пальцы и просто ими располагал на голове Синдзи. Кадзи был сейчас очень доволен. Кенске снимал всё на камеру, но мальчик и мужчина были слишком увлечены друг другом, чтобы хотя бы раз посмотреть в объектив. — Синдзи, ты так молод — вижу, ты больше интересуешься моим потным членом, чем девушками твоего возраста… Кадзи очень внимательно глядел на лицо Синдзи и на то, что вокруг него — ухмылкой обнажались зубы зрелого любовника, чей мужественный подбородок усеивали аккуратные точки, оставленные от щетины. — Придётся научить тебя не связываться со взрослыми мужчинами. Кадзи провокационно шевелил пальцами своей стопы, чья пятка упиралась в плечо Синдзи. — Будь хорошим мальчиком, — нога давила на шею Синдзи, — проведи языком по головке… Кенске включил режим рентгена: было видно, как язык Синдзи часто облизывает головку Кадзи прямо за щеками, кончик языка давит в уретру. Но вот что никак нельзя показать, так это вкус мочи, который сейчас почувствовал Синдзи — и то, как жадно мальчик своим носом вдыхал аромат потных, мужских гениталий! — Фуууух… Кадзи напряг физиономию, зажмурил глаза, обнажил тесно сжатые зубы. Пальцы рук сильно захватили хвост волос Синдзи. Кадзи потянул его прочь от члена в тот самый момент, как нога сильнее прижимала. Сперма валила за щёки мальчика — Кадзи балдел в таком жёстком экстазе. Камера Кенске хорошо фиксировала и то, как торчит в абсолютном возбуждении небольшой член самого Синдзи, сейчас с покорными глазами принимающего в себя извержение чужого фаллоса. — Вот!.. Вот оно!.. Озвучив это, Кадзи дал Синдзи выпустить копьё из своих губ. После оргазма мужчина посмотрел на лицо Синдзи, убрал ногу с его шеи. Кенске теперь снимал из-за плеча Кадзи, из-за дивана. Крупный план на лицо Синдзи — щёки румяны, один глаз прикрыт, голубой, по-детски даже невинный глаз обращает внимание на лицо любовника. Ровные, красивые брови аккуратного лица юноши без намёка на растительность — эталон японской красоты. Каштановая чёлка приведена до того в лёгкий беспорядок. Язык Синдзи ходил по члену Кадзи. Ручка касается пальчиками основания этого ствола, там — где тёмные волосы зрелого мужского тела украшают фундамент этого орудия. Кадзи проводит своими пальцами по щеке Синдзи, говорит: — Отныне ты будешь встречать меня чисткой члена каждый день, когда я буду приходить с работы домой — ты будешь моей женой! Хорошо? Камера Кенске зафиксировала то, как следом Кадзи и Синдзи встали, руки мужчины поддержали юношу, крепкие пальцы схватили соски, губа в губу они засосались. Румянец можно было различить под глазами у двух любовников. — А теперь пойдём ко мне в постель: я собираюсь начать превращать твою задницу в хорошую киску! Кенске снимал все грязные вещи — Кадзи шлёпал Синдзи по попке, поцеловал его прямиком в анус, облизал эту дырочку, прошёл языком по яйцам, опустился ещё ниже, расцеловал ступни юноши, словно они были девичьими красивыми ножками, покрыл поцелуями подушечки представших пальцев и пяточки. Синдзи был полностью брит и его тело, кроме волос, было полностью лишено растительности, потому покрывать его поцелуями для мужчины было одним удовольствием. — Ты как будто пытаешься засосать меня! — член Кадзи рвал анус Синдзи, чьи очертания, кольцом бравшие толстый ствол, казалось, выделялись алой краской. Кадзи сгибал одно колено, став этой ногой на кровать, второй — стоял на полу. Синдзи прижимался руками и грудью к постели, лежал на щеке, лицом — к камере. Кадзи упирался кулаком одной руки в ложе, второй захватывал спину Синдзи в момент совершения акта. Аккуратная нога Синдзи слегка спадала с кровати и его голень прижимало к краю ложа мощное колено Кадзи. Синдзи ритмично двигал пальцами на ноге, пока Кадзи работал. — Ëбаный выродок! — брань ознаменовала второй оргазм Кадзи за сегодня — Кенске рентгеном показал то, как семя бежит по кишке мальчика. — Ты по реалу такой крутой — так довёл меня до кончи! Синдзи раздвинул пальцами свои ягодицы и показал в камеру светлую сперму Кадзи, вытекающую из своего широкого, тёмного анального отверстия. Кадзи, только что взявший такого красивого, стройного, поджарого юношу — как свою любимую женщину — сел теперь на кровать, переводил дыхание, отдыхал. Синдзи сказал, что намерен пойти в душ. Кенске набирал команды на прозрачных экранах, висевших посреди комнаты. Он отвлёкся, а Синдзи голосовой командой приказал искусственному интеллекту навороченной камеры начать воспроизводить одно видео. — А?! — Кадзи отвлёкся от накатившей меланхолии. Перед его глазами камера воспроизводила одно из многочисленных видео, ранее заснятых Кенске. На этой записи предстала откровенная, интимная сцена: Мисато сидит на стуле, давит на спинку, раздвигает ноги — лицо выражает пошлость, готовность принимать небольшой член. Оно и происходит, пока грудь Мисато обнажена, торчит титьками — позади висит розовый лифчик, иссиня-тёмные волосы сейчас пока ещё заплетены в длинный хвост. Мисато спускает руки за спинку кресла, одна нога опущена на пол, вторая — поднята рукой Синдзи, он стоит перед ней и её стулом и совершает нападение. Под жопой у Мисато — короткие домашние шорты, чья ткань изготовлена на манер джинсов. Синдзи — в малиновой футболке, ниже пояса любовник полностью наг. Работает бёдрами, подращивает рожки Кадзи. Таранные движения, комментарии Синдзи и Кенске, молчание Мисато, смешки, брань, характерные высказывания в адрес Кадзи. По лицу видно, что Мисато сейчас выпила, но слишком увлечена своим наслаждением, чтобы что-то говорить. Она говорит сейчас только то, что вот прямо сейчас кончила. Все хвалят Синдзи. Его попка, только что с таким упоением взятая Кадзи, наглядно сверкает под краем малиновой футболки. Через некоторое время слышен стон Синдзи, поджарый юноша с хвостиком, уверенный в лице, сейчас достигает пика движений, завершает акт с долей напряжения и вынимает член. Мисато что-то пьяно говорит, зрачки — расширены. Камера Кенске фиксируют открытое женское влагалище, Синдзи суёт туда свою руку, вынимает, показывают в камеру свою сперму. — Ах, ты маленький уëбок! — Кадзи бросает взор — Синдзи сверкает своей попкой, движение пяточкой — аккуратный мальчик с косичкой скрылся за углом. Ухмылка пилота Евы-01 брошена через плечо. — Командующий Нагиса научил тебя любить мальчиков — я скажу ему, чтобы он разучил тебя любить девочек! Кадзи погрозил пальцем — Кенске чуть не надорвал живот от хохота. Во время развлечений с Кадзи, Синдзи не намеревался извергать из себя оргазм, он хотел полностью посвятить себя ублажению зрелого мужчины. Потому Синдзи сейчас решил с другими людьми заняться этим вопросом. Он заглянул в комнату, где уединились Аска, Хикари и Тодзи. Что касается Каору и Мари, то их сейчас здесь не было — чем они занимались, будет ясно потом. Когда Аска, Хикари и Тодзи уединились, то последний с большим удовольствием окунулся в общение сразу с двумя женщинами. В первую очередь Тодзи захотел, чтобы жена и подруга жены во всю предавались любви друг с другом, радовали глаз гетеросексуала своим лесбиянством. Аска, понимая, чего хочет муж её подруги, специально демонстративно покрывала своими жаркими поцелуями обладательницу милого лица с веснушками, сосала той титьки, облизывала влагалище, попутно пальцем массируя Хикари анус. Тодзи в это время рукой стимулировал клитор рыжеволосый красавицы, потом — вторгся ей во влагалище. Аска облизывала куночку Хикари, мастурбировала ей пальчиком анус, Тодзи — с ухмылкой на лице — ритмично брал Аску в вагину, придерживал руками за таз. Они поменялись: теперь брюнетка с косичками своим язычком ублажала гениталии рыжей красавицы, а смуглый спортсмен в прежней манере исполнял свой супружеский долг. Аска пока отдыхала язычком, ей это не мешало хватать голову Хикари, чуть ли не давя физиономией подруги себе на гениталии. Закончилось всё это оргазмом — мышцы сократились, выжали экстаз и влагу. Аска посмеялась, отпустила голову Хикари, после чего изменила позицию, поцеловала подругу, пососала у неё язык. Тодзи стоял на коленях позади своей жены, совершал с ней сношение и с большим удовольствием глядел на то, чем занимаются девочки. — Хикари-чан, — заговорил сейчас муженёк, — я, конечно, очень люблю тебя, но хочу кончить в Аску-кун. Ты не против? — Хорошо, Тодзи… я люблю тебя, — согласилась Хикари. — Ха-ха, спасибо, дорогая, спасибо! — Я прямо вспоминаю время, — посмотрела на него рыжеволосая красавица, — когда я тебе давала из жалости, чтобы утешить тебя после смерти Сакуры. — Меня об этом не осведомили. Тодзи, выходит ты мне изменял? — заглянула ему в глаза Хикари. — Прости, Хикари, я дал слабость — прошу, не серчай, хорошо? Смерть Сакуры тогда меня вообще сломала! — Тодзи сейчас, одновременно с такими словами, посмотрел на Аску с большим упрёком. — Прости-прости, я не хотела никого обидеть! Просто в голову пришло! Хикари-кун, не серчай! Тодзи-кун же тебя в конце концов реально любит. Любимым людям надо прощать их недостатки, — вот что сейчас сказала на это наша рыжеволосая красавица. — Хорошо, я не сержусь! — посмеялась Хикари, принимая в себя толчки от пыхтящего Тодзи. — Аска-кун, даже если ты меня обманула, как свою подругу, переспав с Тодзи у меня за спиной, то у тебя ведь были намерения сделать ему приятно? Поддержать моего мужа — тогда ещё просто молодого человека — в такой сложный момент, когда я оказалась вообще бессильной — и могла только наблюдать, как мой любимый человек отдаляется от меня, доходит до безумия, отцеубийства и попытки самоубийства. Ты же хоть чем-то смогла сделать хорошо человеку, которого я люблю, потому я тебе тоже это всё прощаю, Аска-кун. На такой ноте Тодзи покинул влагалище жены, довёл брюнетку рукой до оргазма, одновременно предоставил Сорью свой торчащий фаллос для оральных ласок, и, только после того, как жена кончила, наш муженёк взялся за любовницу. Тодзи немного поимел её в глотку, потом вынул член и поцеловал Аску рот в рот, поцеловал ей титьки, коснулся губами рыжих волос на лобке — дал ей ещё раз сосать член, попутно брался руками за груди и различные места, в том числе парой пальцев помассировал ей как следует анус. Хикари, уже пережившая оргазм, как следует старалась помочь мужу получить удовольствие с другой женщиной — она обнимала Тодзи, бралась за его мужские соски, за яйца, массировала ему пальцами анус. Кроме того, Хикари раза три поворачивала голову Тодзи к себе, сосалась с мужем рот в рот, словно хотела вернуть возлюбленного на путь праведности. Но Тодзи, пусть даже с охотой отвечая на любовные стремления жены, всякий раз снова возвращался к прелестям рыжеволосой красавицы, представшей перед ним во всей своей бесстыдной наготе. — Хикари-чан я люблю больше, но Аска-кун меня сильнее заводит — тут я должен честно сказать! Девочки посмеялись. Тодзи лишь укрепился в своём желании предаться любви именно с женщиной, которая не является его женой: — Групповуха рулит! Синдзи прав, нужно устраивать такое почаще! — Тодзи сейчас держал на весу всю нижнюю часть тела Аски за ноги, очень бодро её сношал во влагалище. Девушка лежала на спине, понимала в себя все эти мощные толчки и руками демонстративно стимулировала себе мячики бюста, увенчанные торчащими титьками. Тодзи комментировал это так: — Аска реально меня засасывает! Хикари во всех деталях сейчас видела, как член мужа разит влагалище подруги. — Хотел бы я знать, сколько парней мечтают о трахе с Аской! Тодзи переместился теперь на бок, в такой позиции, охваченный похотью, просунул руку под боком Аски, чтобы хватать нижний мячики груди. Тодзи захватывал губами титьку Сорью. Фаллос Тодзи в прежней манере долбил в нутро Сорью. Роль Хикари заключалась только в том, чтобы сосать титьки своей подруге, целоваться с ней, просовывать пальцы рук к корню члена Тодзи, чтобы сделать мужу приятно в тот самый момент, когда изменник берёт любовницу. Хикари испытывала смешанные ощущения и чувства, включающие в себя одновременно и ревность, и радость за то, что приятно человеку, которого она любит. Тодзи зарылся в рыжие локоны Сорью и признался, что хочет залить своей спермой все её волосы… — Тебе хорошо, Аска?! Тодзи встал теперь на ноги, держал Аску за щиколотки, имел её так, чтобы видеть и влагалище, и живот, и груди, и лицо, голубые глаза, свободные рыжие волосы. Аска что-то угукала. — Достаточно хорошо, чтобы я выпустил сперму?! Хикари целовала спину, крестец и ягодицы Тодзи, гладила мужа сзади, хватала ему яйца, оттягивала их, а также просовывала ему в анус свои смазанные пальчики. — Кончай, кончай в меня, Тодзи! — потребовала Аска, когда её мышцы новым своим сокращением породили взрывы экстаза. — О, да, твоя щель меня затягивает, но я хочу кончить тебе в волосы! — затребовал Тодзи. — Тебе просто в пизду я уже кончал не раз! Тодзи вынул член, торчащий и полный жара, словно огненный прут: — Хикари-чан, дрочи мне своей ручкой! И жене пришлось стимулировать мужа, чьё орудие было поднесено к самим рыжим локоном подруги. — Да-да! Класс! — Тодзи поднял большой палец в те самые секунды, как его капли спермы повалили на рыжие волосы. Аска приняла себе на голову порцию светлого мужского семени. — У-уф! Тодзи теперь откинулся на кровати в обнимку с Хикари, а Аска поспешила было в душ. Она перекинулась парой слов с Синдзи, который пока только стоял и наблюдал за этим делом. — Аска, мне сейчас кончил в жопу Кадзи-сан, я бы хотел, чтобы ты приняла на волосы его семя тоже… Аска без разговоров склонилась перед Синдзи, он дал ей облизать свои зад и яйца, после чего опорожнил кишечник ей прямо на рыжие волосы. — Вот так, отлично, — Синдзи после этого тщательно исследовал наличие спермы среди огненных локонов, понюхал их как следует, — вот, это мне нравится. Синдзи взглянул теперь на Тодзи и Хикари. — Вижу, вы хорошо повеселились. — А как ты повеселился сам с этим Кадзи-саном? — поинтересовался Тодзи. — А как Кен-тян? — Кен-кун — не знаю, он, кажется, в этот раз больше увлечён техникой, — Синдзи сел на кровать. — Я не кончил. — Тогда ты хочешь, чтобы мы помогли тебе кончить? — взглянула на его член Хикари. — Да, хотелось бы. Синдзи самую малость подумал, после чего протянул плётку Аске — обнажённая обладательница рыжих волос, перепачканных спермой, не спешила уходить в душ — пока все желания её возлюбленного не будут удовлетворены — потому она стояла возле двери, сложив руки на груди и ждала приказаний. — Аска, ты будешь меня пороть, а я буду, — Синдзи наклонился, — облизывать всё разное у Тодзи и Хикари. — Хорошо. Я также хочу выпороть Тодзи-куна, — Аска мстительно заглянула в глаза того, кто первым решил испачкать ей волосы. — Хе-хе! Синдзи первым делом взял ножки Хикари, принялся облизывая ей ступни, попутно немного массируя их. Пока он облизывал ей пальчики, Аска вершила порку — очень звучно разила чувствительные ягодицы Синдзи, потом бёдра, а затем — босые ступни. Аска метила по промежности, по мошонке. Наглое выражение украшало лицо рыжей бестии. Синдзи облизал босые ступни Хикари, после чего перешёл на босые ступни Тодзи. Синдзи массировал другу пальцы и целовал пяточки столь же проникновенно и нежно, как до того обрабатывал таковые прелести у его жены. Аска всё это время не прекращала порку. Особенно сильно она била ягодицы. Затем Синдзи переместился к влагалищу Хикари, облизывал ей, ласкал. Аска порола Синдзи бёдра. Он обернулся к гениталиям Тодзи — пососала другу член. Аска порола босые подошвы Синдзи. Через некоторое время Синдзи сосал язык Хикари, потом — повернулся лицом к Тодзи — сосал рот уже ему. Аска пока перешла на Тодзи, начала порку спортсмена с пяток и бёдер. Оторвавшись от рта новой жертвы Аски, Синдзи погрузился в совокупление с Хикари: брюнетка с веснушками полностью лежала на животе, Синдзи состыковался с ней, совершал движения. Тодзи в этот момент совершил вхождение уже в Синдзи. Аска порола Тодзи по спине и по ягодицам. Синдзи, получая член Тодзи и прочищая влагалище Хикари, какое-то время наслаждался так. Тодзи начал ругаться с Аской, за это она ещё больнее стала его пороть по плечам и даже по затылку, а потом ещё сильно схватила за мошонку и потянула её. Синдзи попросил изменить позу. Аска жёстко дёрнула Синдзи за хвост волос. Теперь он вынул член из Хикари. Положил её так, чтобы лицо Тодзи утыкалось ей в ягодицы. Сам Синдзи прильнул лицом к ягодицам друга, насладился видом следов порки, раздвинул ему ягодицы и облизал анус, мошонку. Аска крыла плетью ягодицы самого Синдзи. Он смазал себе член и легонько втолкнул в попку Тодзи. По ходу дальнейшего акта нападающий содомит наблюдал за тем, как его любимый друг облизывает анус жены и принадлежит ему. — Ягодицы Тодзи-куна как всегда меня возбуждают! Они точно смогут выбить из меня оргазм!.. Я могу стошать их вечно — они мне никогда не наскучат! Ай, Аска!.. А-аа-й!.. Аска участила порку ягодиц и спины Синдзи. Последний, однако, решил в этот раз тренировать навык сохранения семени — в прошлый раз это у него получилось, когда он сношался с Аской. Потому Синдзи напряг нужные мышцы, собрал энергию в нижней части тела, оскалил зубы, прямо сдавил всё, где надо, чтобы перехватить содержимое простаты. Раз — и попка Тодзи осталась сухой, мышцы сократились безо всякого извержения, одарив Синдзи удовольствием. Он испытал практически полноценный оргазм, но спермы в Тодзи не ушло, и в этом, конечно, был свой недостаток — Синдзи нагло обманул природу, но чёртова шлюха ему отомстила: люди не ценят то, что имеют. Потому Синдзи только сейчас понял, насколько «уже не тот» оргазм, не сопровождающейся извержением горячей жидкости в тот тёплый сосуд, во время процесса обхватывающий головку живой мякотью. — «Первым делом я завтра извергнусь в Тодзи-куна». Благодарю, — и так Синдзи вынул сухой член из сосуда Тодзи, — конечно, залить тебя было бы круто, но я должен освоить этот навык. — Спасибо, — Тодзи с улыбкой взялся за свои ягодицы, — теперь моя жопа будет меньше раздражаться… Все посмеялись. После этого Синдзи и Аска оба отправились в душ, где помогли друг другу помыться. Красота рыжей прелестницы помогла ему забыть ту неполноценность, каковую он пережил из-за сухого оргазма в любовника. К ним подошли потом Тодзи и Хикари. Синдзи с любовью тёр спинку Тодзи, помышляя о том, как будет круто залить всё-таки его попку, а Аска помогала мыться Хикари, тоже будучи не лишена фантазий и желаний определённого рода. — Знаете, — поспешила признаться Аска, — мне Хикари-кун нравится больше Тодзи-куна и Кен-Кена — если бы мне надо было выбрать спутника жизни из числа вашей троицы — я бы без лишних мыслей выбрала Хикари-кун. Ребята посмеялись. — Я польщена. Почему? — спросила Хикари. — Как почему? Хикари-чан, ты ответственная, умеешь и любишь ухаживать за другими, у тебя нет дурацких увлечений, ты можешь спокойно разговаривать и у тебя нет ебучих комплексов… Мордашка у тебя симпатичная, не смазливая, не сногшибательная. В отличие от Мари, ты не навязываешь себя другим, ты не лезешь к другим в душу. Так что, Хикари-кун, — обнажённая рыжая красавица, озвучивая свои откровенности, сейчас заглянула в глаза жене Тодзи, — я бы предложила тебе стать моей супругой, не будь ты уже замужем за Тодзи-куном. Все снова сейчас посмеялис — Спасибо большое за такие слова, Аска-кун! — Хикари, кажется, даже несмотря на всё, чем они обычно занимаются, оказалась смущена такими словами. — Я бы подумала в таком случае, честно говоря. Синдзи и Тодзи обменялись весёлыми взглядами. — Вот уже не думал я, — дальше тёр у себя подмышкой последний, — что Аска составит мне конкуренцию в борьбе за сердце Хикари-чан! Пока Синдзи просто пошло хихикал и хлопал друга по попке, Аска мужа своей подруги толкнула локтем под бок в привычной для себя дружеской манере: — У меня были бы все шансы обогнать тебя! — Хикари-чан выбрала меня за доброе сердце, — вдруг напомнил Тодзи, — хотя я могу пасть во тьму, но я думаю, я могу оправдать этот выбор. — Конечно можешь, Тодзи! — Хикари с любовью взглянула на мужа, когда сейчас выжимала себе волосы. — Я всегда верю в тебя! Аска серьёзно задумалась по поводу доброго сердца… — Синдзи, раз твоего обожаемого Каору тут нет, а Кен спит с Кадзи, Тодзи — с Хикари, ты будешь спать со мной? — Аска, любившая пилота Евы-01, сейчас подумала погрузиться в сон на пару с ним. — Прости, Аска, но я хотел бы сейчас побыть один. Мне нужно успокоить свой дух. — Хорошо, тогда я посплю с вами, — обратилась Аска к Тодзи и Хикари. — Ты учти, что Тодзи храпит, — напомнила Хикари. — Посмотрим. Тодзи и правда храпел. — Тссс! Хикари, пошли, ляжем отдельно от этого звукового инструмента. Хикари подавила в себе смех: — Я же говорила! Девушки оставили Тодзи сопеть себе одного посреди постели, а сами ушли в соседнюю комнату. Хикари и Аска легли на кровать, сейчас, в спокойный момент осмотрели наготу друг друга. — Знаешь, Хикари, когда мы занимались сексом, мне было приятнее это делать с тобой, чем с Тодзи. — Правда? — Хикари даже удивилась. — А, ну, да, ты же би. — Ты должна гордиться собой Хикари, ты сделала мне, своей подруге, так приятно, — Сорью стала льстить ей. — Пожалуйста, я всегда рада помогать другим, — заулыбалась Хикари. — По-моему, это самое лучшее, что человек может делать в жизни — помогать другим любить и быть любимым за это ими в ответ. Аска очень светло улыбалась подруге в ответ. — Всё-таки эти мужчины иногда производят впечатление свиней, не так ли? — чисто дружелюбно сказала она. Хикари быстро подумала и решила честно признаться: — Знаешь, Аска-тян, мне совершенно не нравится, что Тодзи западает так на других женщин. Я готова принять его чувства к Синдзи потому, что я вижу, да, это настоящая любовь — пусть между двумя мужчинами, пусть оба из них уже живут со своими половинками: Синдзи — с Каору, Тодзи — со мной. Я сама люблю Тодзи и я могу понять такие чувства. Но вот его похоть… Ведь тебя он не любит, Аска, ты для него только товарищ, верно? — посмотрела на неё Хикари. — И, да, Аска… то, что ты тогда спала с Тодзи, пусть даже из жалости… он был моим парнем, даже если тобой двигали лучше побуждения… это было предательством. Я же его девушка. Аска подумала, чтобы на это ответить, и решила сказать честно: — Знаешь, Хикари, я тогда жила по такому принципу: у меня нет никаких друзей, у меня нет никаких близких, я — самодостаточный человек. Потому для меня было нормально делать что-то такое, ничего тебе не сказал. Ты для меня не была подругой, а так — девочка для развлечения, с кем можно поболтать, с кем можно провести время, чтобы было не скучно. Вот и всё. Я тогда жила по такому принципу. — А сейчас ты живёшь по какому? — спросила Хикари. — Сейчас я признаю, что хочу, чтобы у меня были друзья. Настоящие друзья. Я хочу любить и быть любимой, как ты сказала, Хикари. Пусть я плохой человек. — Плохой? Ну, ты иногда бываешь резкой и язвительной. Но, по-моему, ничего такого плохого в тебе нет. — Хикари, ты мало меня знаешь. В моём шкафу есть скелеты, о которых тебе лучше не знать. — Ты натворила что-то серьёзное? — поняла Хикари. — Да, очень серьёзное, — Аска сожалела. — Прошу, Хикари, не нужно сейчас продолжать выпытывать у меня. Это было в прошлом, а то, что ушло в прошлое — важно уметь забывать. Я только говорю тебе, по какому принципу я живу сейчас, а по какому жила тогда. — Поняла… Хикари подумала над тем, насколько же серьёзный проступок должна была совершить Аска. Убийство ей пришлось в голову, но она больше подумала о каком-нибудь подлом мошенничестве. — Хикари, признаться честно, тебе было лучше прошлую меня вообще не знать, — продолжала Аска. — Я ненавижу прошлую себя. Я ненавижу отца, который сделал меня такой. Но он хотел как лучше. Он хотел сделать меня циничной и испорченной до крайности, чтобы меня нельзя было ранить. Понимаешь? Хикари серьёзно и глубоко задумалась — на сон грядущий о таком не стоило бы говорить: — Не знаю, — Хикари покачала головой, — у меня никогда в окружении не было людей, которые открыто бы призывали к такому потребительскому эгоизму… — Потому что обычно к такому не призывают открыто, Хикари. Люди о таком думают, люди живут так, но не призывают и не проповедуют. А ещё люди так оправдываются, — подумала Аска. — В любом случае, Аска, ты моя подруга, потому я ничего плохого о тебе ни говорить, ни думать не буду, — очень по-доброму пообещала Хикари. — Ты такая добрая, — Аска с долей сочувствуя поглядела на Хикари, — я бы тоже хотела быть доброй, но знаешь, я на всю жизнь теперь буду смотреть на всё, как крайний циник. Такой меня хотел видеть отец, я не изменюсь в этом плане. Когда люди говорят, что хотят сделать что-то хорошее, я буду думать, какая им с этого выгода? Если люди будут просить меня о помощи, то я буду думать, где они могут меня наебать. — Страшно жить так, — сочувствовала Хикари — если видишь во всём подвох, то можно сойти с ума. Тебе так не кажется? — Возможно, Хикари, но я же говорю, я просто не могу видеть мир как-то иначе… Больше девочки не обсуждали эту тему на ночь — подруги решили просто вместе уснуть. Кадзи продолжал свои развлечения с Кенске. После того как наш импозантный мужчина залил спермой глотку и потроха Синдзи, Кадзи не хотел сам более действовать в активной позиции. Он какое-то время пребывал в задумчивой меланхолии — думал о своих отношениях с Мисато. После этого он наконец перебросив взгляд на Кенске, занятого своей техномагией, встал, обнял со спины этого гика, зарылся лицом в его лохматые волосы: — Мальчик, хватит возиться с этим… — Когда рядом такой горячий мужчина, как вы, Кадзи-сан! — Кенске с большим рвением завершил мысль за Кадзи. — Вы — мой наставник, Кадзи-сан! Герой-разведчик! Герой-любовник, Джеймс Бонд! Кадзи посмеялся, скорее с лёгкой и даже грустной иронией в голосе. — «Мальчик, мне пришлось убить свою мать, чтобы спасти мир от культа конца света», — думал Кадзи. — «Сколько людей я положил, сколько людей я обманул. Но ничего, это я сделал, чтобы тебе не пришлось, мой восторженный Кенске-чан». Кадзи слился с ним губами, мужчина и юноша обменялись поцелуями, трепетали языками. Лицо Кенске с оттенком детских черт, такое милое, позитивное, полное максимализма — оно очень нравилось Кадзи: и как оно могло не понравиться? А ещё эти веснушки! Кадзи самую малость их облизал. Все, кто знал Кенске, легко находили общий язык с этим отзывчивым парнишкой. Кадзи нравилось проникать ему в рот, сплетаться с ним языком. Этот юный симпатяга, вне всякого сомнения, обожал Кадзи — рвение его свежего и горячего язычка доставило зрелому мужчине. Кенске, похоже, никак не обращал внимание на страшную прокуренность. Когда они оставили взаимные оральные ласки, Кадзи коснулся языком сосков Кенске, потом сел на кровать — Кенске стоял в полный рост перед ним — Кадзи принялся приводить в боевую готовность его член. Кенске сегодня ещё не кончал, потому сей орган отреагировал буквально пламенно. Кадзи понравилось сосать этот замечательный член, выпускать его из крайней плоти, облизывать и стимулировать язычком вход в уретру. Кадзи позволил Кенске своим усилием засунуть себе в рот этот член, потом взять себя за голову и совершать отработку тазом. Член самого Кадзи, аж после двух недавних оргазмов с Синдзи, до предела восстал в тот самый момент, когда он дал иметь себя в глотку. Мальчик перед ним стонал, кряхтел, даже бранился, схватил волосы Кадзи, собранные позади в хвост. Так оно продолжалось, пока у Кадзи не заболело в горле: — Хватит, Кенске, спасибо. Кенске перед ним, его член яро торчал, парнишка жадно набирал в рот воздух. — Встань теперь попой. Кенске без проблем крутанулся, подставился лицом к Кадзи своей жопкой. Старший любовник самую малость потрепетал языком возле его дырочки. Перед подобными мероприятиями они всегда мыли свои анусы, потому Кадзи вдыхал исключительно приятный запах мыла. — Кадзи-сан, вы хотите войти в меня? Если так — то я с удовольствием! — Кенске дрочил себе сейчас член, ему явно пришлась по душе анально-оральная стимуляция. — Нет, я просто захотел дать тебе то, что сейчас потребую от тебя, — Кадзи оторвал язык от ануса Кенске, начал сам размещаться на постели соответствующим образом. — Кенске, если не затруднит, оближи мне там всё, хорошо? Кадзи теперь мог почувствовать язык Кенске с той стороны — любовник очень усердно обрабатывал анальное отверстие. Кенске, разумеется, проник языком как можно глубже туда. Ощущать трепет тёплого и влажного языка юноши в собственном заднем проходе, Кадзи оказалось очень приятно. — Хорошо, Кенске, а теперь можешь войти в меня. Вон — смазка. — Кадзи-сан, я думал вы в меня войдёте… — Я хочу сейчас побыть твоей девушкой. — Обычно я люблю, когда парни в меня входят, — Кенске взял смазку, — но чтобы сделать приятно вам, я с большим удовольствием войду в вас. Кенске смазывал задний проход: — Пусть хоть я не люблю попки, заросшие волосами… — А ты закрой глаза, Кенске, или возьми свои очки — в них же есть функция дополнительной реальностью, компьютер дорисует мне что угодно. — Нет, Кадзи-сан — я хочу любить вас таким, какой вы есть. — Всё верно — может, у меня жопа в волосах, но зато внутри очень приятная… — Ага, я прямо вспоминаю, какой славной была жопа у Иффа-сана внутри. Дальше Кенске совершил вхождение, он снова издавал хорошо слышные, характерные звуки, громко дышал, явно напрягал все силы, когда от него требовалось владеть задницей Кадзи. Сам Кадзи старался ему помогать — активно сжимал и разжимал свою кишку, чтобы стимулировать хватательными движениями головку своего любовника. Кенске таки смог из себя выдавить семя — горячая порция заполнила мужские кишки, это Кадзи это отменно почувствовал и очень этому обрадовался, пусть даже сам в этот раз не кончил. Кенске после этого выбился из сил. Кадзи сходил в душ, когда вернулся, то лёг на пару с Кенске. Парнишка уже засыпал, и Кадзи было очень приятно обнимать и прижимать его к своей волосатой, мужской груди в таком состоянии… В гостиной Синдзи отдыхал в кресле, когда там появилась Мари. — Привет — открыл он глаза, — ты вернулась от Росиу? — Да… Я сейчас схожу в душ. Аска с кем спит? — пожелала узнать Мари. — С Хикари. — Круто. Не буду ей мешать. Схожу в душ и расскажу. — Угу. Мари вернулась, вышла, разумеется, полностью голой, никак не прикрываясь, села на диван перед Синдзи, кто был также полностью наг. Она выпила воды и кратко рассказа. Первосвященник Церкви Спиральной Силы — Росиу Адай — встречал всех с нервным и унылым выражением лица. В его присутствии прямо накатывал какой-то депресняк. Очень хорошо знакомый Мари — она сама много времени порой проводила в таком состоянии духа. Она и Кинон сидели за столом с ним, им предоставили местные элитарные блюда, которые пришельцу с другой Земли было интересно попробовать. По большей части это были какие-то генетически модифицированные овощи, водоросли очень специфические по вкусу, но приятные — вперемешку с выделениями некоторых, полностью искусственных форм жизни. Мари, поедая все эти прелести здешней кухни, начала разговор с выяснения, кто и что тут. — Я думала, Симон Проходчик и Рей-кун придут к нам. — Симон Проходчик ни за что не сел бы за один стол со мной и моим мужем, — открыто ответила Кинон. — Странно, — Мари решила открыто спросить, — если вы такие у него не рукопожатые, то почему вы занимаете такую большую должность? — Симон считает, что не может справиться без меня, — сказал Росиу. — Когда он не стал ничего делать мне за моё предательство, этот поступок считается среди нас образцом величайшего героизма и милосердия, доброты и тому подобного. Это одна из причин, почему Симон для нас — святой. Не каждый может простить своего врага, тем более — предателя. — То есть, я так понимаю, это важная часть его медийного образа? — Мари звучала цинично, с тем же духом заглядывая в глаза собеседнику. — Да, — кивнул Росиу. — Именно так — это то, что про него должны думать народные массы. — Но я чувствую, на самом деле Авант-кун вас ненавидит? — продолжала расспрос Мари. — Да, он нас ненавидит и не скрывает этого. Симон спас меня от самоубийства, чтобы я мучился дальше, мучился от совести. — Он вас не думает прощать? — Не знаю, но ничто не говорит об этом. — Ну, если честно, я бы вас тоже не простила. Откровенно говоря, — Мари не стала этого скрывать, — если я всё правильно поняла, ваше предательство было особенно мерзким. — Оно было мотивировано желанием спасти человечество — я-то прекрасно знал, что все эти события, включая падение «Луны», в смысле Соборной Терры, флагмана Лордгенома, и тому подобное, это всё планы Антиспиральщика и Спиральной Немезиды, — Росиу последним термином называл Богов Мифов Ктулху, — я понимал, что если убить Симона, есть шанс, что всё это закончится. — Но философия вашего любимого Камины категорически не одобряет подобного, — обратила внимание Мари. — Да, совершенно точно. Камина никогда бы не одобрил такого удара в спину. Особенно если учесть, что убить Симона сил у меня не хватало. Духовных — я смог запечатать его энергию Спирали, но вот сил у сердца отдать приказ не хватило. Я не смог отдать этот приказ, Мари. Я не смог найти никого, кто мог бы исполнить этот приказ. Тогда, годы назад, когда казалось, что дело Мега-Гуррен-Дана обречено, когда Теппелин восстал в виде гигантского ганмена Декабуцу, когда наш флагман Мега-Гуррен смог ценой тарана разрушить только молот этого чудовища, чья общая высота — пятьдесят километров. Я подумал, это конец… Но Симон совершил чудо — он пробурил дыру в Лордгеноме. Это было чудо. С тех пор Симон Проходчик и Братан Камина везде почитались как великие герои. Дикари обращались к ним, чтобы вызвать дождь. Зверяни приносили в жертву своих детёнышей, чтобы отвести их гнев… Ты не представляешь, что тут творилось… — Могу попробовать представить, у нас на Земле тоже много чего такого… творилось, — Мари выглянула на Кинон, она по большей части молчала. — Не знаю, что у вас там было на вашей планете? Вы вели войну с самой Спиральной Немезидой? Мари кратко смогла пересказать эти события с акцентом на некоторые детали, которые ранее упускались. — Интересно, вы — полная противоположность нам. Вы победили, а мы сломались, — сказал Росиу. — Мы победили только потому, что Антиспираль сломалась до нас. — Вы не смогли убить-таки Симона сами, — говорила Мари. — В результате вы его зря предали. Камина, думаю, вас бы в землю закопал. — Камина — негодяй и лицемер, — вдруг очень негативно высказался о нём Росиу. — Он — выкормыш учёного, работавшего на Лордгенома, всеобщий любимец подвергал свою деревню опасности, в итоге обрушил на неё свод, убил кучу народа и велел Симону не горевать о них, сказав ему, что недостойны счастья и жизни те, кто трусливо сидят под землёй и не борются за свою свободу. Уж не знаю, раскаялся он или нет, потому что Камина был очень умелым актёром — никогда нельзя было сказать, что у него на душе на самом деле. Камина казался безбашенным, но это была медийная часть образа. Он только Йоко пускал в своё сердце. Я сам редактировал её мемуары, чтобы убрать то, что народу простому знать не положено. Росиу пил горячительное, под воздействием внутреннего психологического напряжения язык его развязался: — Камина сам не был пилотом Лаганна и всё время подгонял Симона, низкий уровень Спиральной энергии говорит о трусости. О малодушии, о тех качествах, противоположностью которых обычно считается этот самый Камина. Росиу посмотрел на Мари, закончив говорить. — Но ладно, сейчас он не более чем символ лучшего из людей. Его больше нет. Что говорить о том, кто больше не с нами? Мари иронично посмеялась: — Я совершенно не удивлена такому ходу вещей. Поверьте мне, очень хорошо, что этот Камина погиб — на нашей планете есть поговорка: если ты не умрёшь героем сегодня, то завтра станешь негодяем. — Росиу, — заговорила тут его жена, — мне кажется, ты не совсем объективен. У тебя ведь есть личные причины ненавидеть Камину и Симона. Росиу задумчиво взглянул на Кинон. — Да, ты права. — В таком случае, господин Адай, расскажите мне подробнее, в чём заключается ваша пристрастность? — попросила Мари. — Когда-то я жил в подземной деревне, где было принято убивать лишних детей. Мои родители рассорились со Старейшиной и их принесли в жертву. Камина, разумеется, начал обвинять нас всех в трусости, в том, что мы зря губим эти жизни, которые мы могли бы отдать в борьбе за свободу. Я тогда начал ненавидеть Камину и Симона! — признался Росиу. — Я был рад, когда Камина наконец погиб. Я подумал, что это воздаяние ему за эгоизм. Он боролся за свободу, но подумал ли, что многим она не нужна? Многие хотели бы жить под землёй, а бунтовщиков и смутьянов приносить в жертву уцелевшим стиральным машинкам, просто красивым лампочкам и всему прочему, чей принцип работы не укладывается в мозг дикаря и потому считается проявлением божественности. — Но если вы ненавидели Гуррен-Дан, то почему ушли с бандой Камины и Киттана? — у Мари сразу же возник этот вопрос. — Потому что я узнал правду о смерти своих родителей. Я раньше думал, что Бог выбрал их в свою Небесную страну, а оказалось, «бог» — это просто старый ганмен. Я понял, что, зная это, не могу больше быть учеником священника. Не могу оставаться там, где я родился. Я был на грани самоубийства, меня спасла только вера в Бога. Я хотел верить, что над нашими судьбами есть сила, которой мы не безразличны. Я подумал, что Камина и Симон — избранники этой силы. Тогда они вели с собой толпу варваров, больше животных, чем людей. Они насиловали женщин, выкидывали детей безо всякого разбора, убивали и всячески изощрённо пытали всех зверолюдей, они приносили кровавые жертвы духам-покровителям своих деревень, в том числе других людей. Я начал учит их, что Бог — есть любовь, что Богу угодна любовь к ближнему, что Бог запрещает приносить в жертву разумных существ… Поверь, Симон не зря считает, что без меня не было бы окружающей нас мирной жизни. — Что же верю, святой отец, верю. Увы, я не могу разделить вашу веру в Высшие силы, пусть хоть иногда такое кажется мне соблазнительным, — пожала плечами Мари. — Я видела многих людей, нашедших утешение перед идолом божества. Но это не мой путь. Я верю в глаза, а они видят вокруг огромное количество боли, совершенно несовместимое в моём уме с верой в какое-то божество. — Росиу в таком глубоком упадке духа? — уточнил Синдзи. — Да, как мне показалось, от него и его жены прямо веет унынием, — от Мари сейчас пахло алкоголем. — Я попробую поговорить с Симоном о нём, — решил Синдзи. — Что ещё между вами было? Мари пошловато усмехнулась: — Вижу, щеночек, тебя, как обычно, интересуют постельные игры? — В том числе. Ты говорила, что хочешь превратить праведную натуралку Кинон в свою грязную шлюшку? — на лице Синдзи растянулась соответствующая улыбочка. — Да, — Мари отпила из бутылки с минералкой, потянулась перед Синдзи. — Сейчас расскажу тебе, чего я добилась. — Я внимательно слушаю, — улыбнулся Синдзи. Не было никаких сомнений, что понял Росиу намёки и жесты — Мари подавала ему их прямо во время разговора за столом. — Я думаю, с тобой тут будет кто-нибудь ещё из твоей команды, — сказал Росиу, когда Кинон оставила их. — Нет — тебе выпало удовольствие иметь дело только со мной — с Мари Илластриэс Макинами, — сказала она. — Ха-ха-ха! Пилот Евы вливала в себя алкогольный напиток. Росиу сейчас повёл разговор уже откровенно: — Ты ведёшь себя как шлюха. — Нет, я — сильная независимая женщина! Росиу поднял бровь, даже не зная, что сказать на такое. — Тебе интересны мои прелести? — решила прямо спросить Мари. — Я обычно равнодушен ко всему этому. — Обычно? А сейчас? Когда я в лёгкой доступности, — Мари сделала шаг к нему. Росиу взглянул ей в глаза… — Чего ты задумала, Мари? Скажи честно? Я ненавижу интриги. — Меня интересует твоя жена больше, чем ты, Росиу, — Мари не стала скрывать. — Я как от неё узнала, твоя Кинон считает, что мужчины должны управлять жизнью женщин. Вот я думаю, почему бы тебе не отдать её мне на время в обмен на доступ к моему телу? Просто своим супружеским словом. — Мари, если бы я услышал это от кого-то, кроме вас, Спиральных рыцарей с другой Земли, я тебя немедленно бы выгнал, — вот что следом сказал ей Росиу. Мари на это только посмеялась: — Но признай же, что твоя голова полна таких мыслей? Твоё сердце вожделеет меня. Все вы, мужчины, одинаковы. — Я признаю, что меня одолевает демон вожделения, но я не сделаю то, чего ты хочешь. Это будет унизительно для меня, служить желаниям женщины вроде тебя! — ответил ей Росиу. Мари прикусила губу. — Так тебе не удалось соблазнить Росиу? — Синдзи даже удивился. — Я хотела его соблазнить, чтобы потом показать ему, какая он животная скотина. Я бы торжествовала над ним. А потом приводила его в пример Кинон — как пример, кто такие мужчины, что они за твари такие. Я хотела бы сделать Кинон своей верной лесбиянкой. Мари открыто сообщила ему о своих намерениях. — Ты влюблена в Кинон? — Она мне интереса, только и всего, — Мари пояснила свой мотив, который совершенно не удивил её собеседника: — Мне нравится отвращать женщин от гетеросексуальности, которую я ненавижу. Синдзи улыбнулся: — Мари-кун, вот я тебя понимаю. Я тоже ненавижу гетеросексуальность, вернее её повсеместное господство. Если бы гетерасты, натуралы сидели по тёмным углам, я бы ничего против них не сказал, но когда они пользуются своим большим количеством, выставляют напоказ свои вкусы и требуют считать их единственной нормой, я начинаю их за это ненавидеть. — Абсолютно согласна с тобой, Синдзи, — кивнула Мари. — Скажу лишь, что тебе проще, ты — мужчина. Ваш пол, к сожалению, доминирует. — В одном ты ошибаешься, Мари, я — трансгендер, — поправил её пилот Евы-01, — иногда я чувствую себя женщиной и хочу, чтобы в такие моменты окружающие полностью подстраивались под мои субъективные ощущения, — заявил о своих желаниях Синдзи. — Какой эгоцентризм, — сказала Мари. — Я знаю, но что поделать? Это диктует мне сердце, — Синдзи развёл руками, потом подумал. — Мари, знаешь, я обожаю потешать своё чувство собственной важности. Я думаю, мне получится это сделать, если я смогу выжать оргазм — лучше несколько оргазмов — из лесбиянки, которая ненавидит мужчин. Синдзи во время беседы с голой Мари обнаружил в себе влечение к ней, достаточно сильное, чтобы плоть, всячески изнурённая развратом и распутством, смогла сподвигнуть юношу к дальнейшему. — О’кеюшки, — Мари согласилась без дальнейших размещений, — Синдзи-кун, я очень понимаю твои эгоцентричные вкусы, потому что у меня такие же. Раз уж я хотела соблазнить этого Росиу, раз я настроилась на секс с мужчиной, я тебе сейчас дам. Синдзи с предвкушением улыбнулся. — Трахнуть лесбиянку для меня, это очень хорошо, — пилот Евы-01 встал, трогая свой член, он стал затвердевать в тот самый момент, когда в сознании отчётливо проявилось намерение, желание и осознание грядущего совокупления. Синдзи обнял Мари, голые мужчина и женщины соприкоснулись очень плотно. Мячики грудей Мари сразу же завели Синдзи. — Как я ненавидела твоего отца, когда он «увёл» у меня Юй, твою мать, — заговорила в этот момент Мари. — И теперь часть их плоти трогает мою грудь… Распутник Синдзи быстро закончил сосать Мари рот, предпочтя наклониться и сосать ей титьки. — Я чувствую, что это одновременно унизительно и возбуждающе. Руки Синдзи сразу же схватили попку Мари, трогали ей ягодицы в то самое время, как рот был занят то одним соском, то другим. Член Синдзи налился кровью до предела прямо сразу. — «Всё же у сухого оргазма есть свои неоспоримые достоинства — после него у меня сразу хорошо встаёт, ведь организм чувствует, что заряд есть. Словно я уже не кончал сегодня». — Твоё лицо так похоже на Юй-кун — будь ты девочкой, я бы давно сделала тебя своей верной любовницей. Синдзи взял тюбик со смазкой, выдавал во влагалище Мари. — Думаю, раз ты лесби, то из тебя не так круто течёт на парней, как у нормальной женщины, потому я добавлю тебе… Обычно мы с Каору увлажняем так попки друг друга. Синдзи немного подрочил Мари клитор, потом сел на кровать, сложил перед собой ноги. — Присаживайся на символ угнетения всего женского рода, — Синдзи с наглой ухмылкой указал на свой торчащий член. — Какой он отвратительный! Не возбуждай меня то, что обычно мне отвратительно, я ни за что бы на него не села, — с такими словами влагалище Мари приняло в себя член Синдзи. Мари вытягивала ноги вокруг него, она начала так скакать, а Синдзи всячески производил манипуляции с большими грудями. При этом во время всего этого Синдзи подолгу закрывал глаза и старался прежде всего действовать на ощупь, запах и вкус. Таким образом возникали интервалы, когда психика созерцала предмет сексуального возбуждения, отдыхала от него и снова он попадал в её поле зрения, разжигаясь с новой силой. Мари прижимала Синдзи за затылок к своим грудям, румянец дал знать на её лице. — У тебя больше, чем у Аски, — говорил Синдзи с закрытыми глазами. — Вкус, кажется, немного другой… Через некоторое время Синдзи встал, он держал Мари руками за основания бёдер, она захватывала ногами своего любовника. Синдзи снова закрыл глаза, работал бёдрами, девочка захватывала мальчика всеми конечностями, принадлежала ему. — Вот так… Мари теперь давала ему держать одну свою ногу, второй стояла, Синдзи трудился фаллосом. — Как ты хочешь моё тело, я прямо чувствую!.. Мужчина, ты такой мужчина! Вот что говорила Мари игривым голосом. Синдзи положил её на бок, лёг за спину, снова брал из-за спины. — Ну как, Мари-кун, чувствуешь что-то похожее на оргазм, а? — Синдзи не останавливался. — Ну-у-у, что-то такое есть — да, — обнаружила в себе Мари. — Сколько мне ещё тебя иметь? — спросил Синдзи. — А ты хочешь кончить? — Мари закусила палец. — Да, уже. Синдзи подумал: — Впрочем, я могу попробовать применить сухой оргазм, и, не вынимая, ебать тебя дальше. — Попробуй. Синдзи положил Мари перед собой на спину, лицом к себе. Любовник держал себя на руках, его мужская, поджарая грудь нависала над её женским бюстом с торчащими титьками. Синдзи вытягивал назад ноги, совершал частые движения тазом, напрягал до предела ноги. Его соблазнительные ягодицы, непременно сразу бы закупоренные мужским членом — будь рядом Каору, постоянно пребывали в движении между бёдер Мари, согнутых и широко раздвинутых. Синдзи пришлось вдобавок очень сильно напрягать некоторые мышцы, чтобы перекрыть путь содержимому простате. Он прямо дико обнажил зубы, издавал очень громкие звуки во время напряжения всего своего поджарого тела, худого, но мускулистого. Краска залила лицо японца с косичкой, кровь бешено строилась в висках, сердце казалось бомбой. Наконец Синдзи запустил сокращения нужных мышц, его плоть пришла в чувствительные движения, экстаз случился, а сперма осталась внутри. Синдзи снова было не очень привычно переживать такое, когда нет столь любимых им брызгов. Но что поделать? Вместо этого у парня появился повод гордиться собой — ведь он смог овладеть техникой сухого оргазма. По ощущениям оргазм вышел обычный, если не считать отсутствие извержения жидкости. Фаллос после него ещё торчал, но Синдзи чувствовал, что не может столь же лихо орудовать, как раньше, потому снизил темп толчков. Вместо них он решил ещё раз обратить пристальное внимание на все женские прелести Мари, благо они тут имелись в избытке. Синдзи как следует пососал Мари её большие груди, добавил смазку. Наконец он сам лёг на спину, протянул ноги, дал Мари сесть на себя наездницей и поработать уже ей самой. Синдзи только держал Мари за руки во время всего этого, любовники счастливо улыбались друг другу, глядели в лица, украшенные румянцем. И Синдзи почувствовал, как внутри у Мари пошли сокращения. Она только немного дёргано повела бровью во время этого оргазма, после чего остановилась, набрала в грудь побольше воздуха и посмеялась. — Поздравляю, Щенок-кун, ты заставил кончить лесбиянку! Можешь собой гордиться! Мари встряхнула ему рукой волосы. Синдзи захихикал: — Пожалуйста, Мари-кун, я очень этому рад. Ещё разок не хочешь? Синдзи решил узнать, насколько ещё его хватит. Мари теперь отдавалась ему на четвереньках. Синдзи, не дав члену сникнуть, только добавил смазки и снова пустился в дело. Чтобы оживить психику, он перешёл к грубым и наглым словам: — Мари — ты грязная извращенка! Я придумал всё это, чтобы вернуть тебя на путь истины! Чтобы сделать тебя нормальным человеком! Чтобы ты испытала парочку оргазмов с парнем, перешла бы на сторону гетерастии и отставила свои грязные лесбийские желания! — Ах, ты — псина, а не щенок! Грязный пёс! — отвечала ему Мари. — Мари — давай я стану 100%-натуралом и брошу Каору, а ты бросишь Аску и бросишь заниматься сексом с девочками? Давай, Мари-кун, мы вместе вдвоём убежим из этого треклятого Содома и создадим традиционную семью, а? — продолжил Синдзи в том же духе. Мысль о том, что всё происходящее, это что-то вроде корректирующего изнасилования, особенно доставила ему чисто психологически. — Ни за какие оргазмы я не предам богинь Содома! — закричала Мари. — Тебе не сбить меня с пути моей веры! Синдзи дико смеялся. — Тогда ты сейчас на себе почувствуешь всё угнетение со стороны мужского пола… мой член заставит тебя раскаяться в твоём лесбиянстве! С ухмылкой на лице, Синдзи поднял ногу, поставил свою стопу прямо на голову Мари, придавил её лицом к кровати, почувствовал босой подошвой смятые волосы. Возможно, Синдзи что-нибудь ещё бы придумал, но в этом момент он почувствовал, как Мари кончает. — Синдзи, я ненавижу тебя! — она чуть ли не визжала. — Ты заставил меня кончить от унижения! Ненавижу тебя! Ненавижу!.. Мари, упираемая ногой лицом в кровать, забила кулаками рядом с собой. Синдзи громко посмеялся — не отрывая ноги, он решил попробовать осуществить оргазм. Его возбудило поведение Мари, потому сперма повалила — Синдзи вначале попытался перекрыть ей ход, но почувствовал резкую боль в мышцах, потому решил, что сейчас с него хватит — смесь боли и экстаза была в последующем оргазме. Влагалище Мари почти сразу после своего оргазма, приняло в себя извержение мужчины, достаточно длинное и для него — даже отчасти болезненное. По извержению последней капли, Синдзи убрал ногу с головы Мари и сразу же откинулся рядом на спину. Резкий зевок донёсся из его рта, Синдзи потянулся, поспешил принять позу эмбриона. Мари встала, немного привела в порядок волосы. Синдзи к тому моменту уже отрубился, он очень резко заснул после такого выделения энергии. Женщина не удержалась — дёрнула за хвост волос. — Щенок — ты стал псом, мужчиной, — посмотрела так на него любовница и ушла в душ. Японец открыл глаз с узким разрезом, очень быстро закрыл его снова, будучи уже на половину во сне… Синдзи обещал поговорить с Симоном, он с ним поговорил — поезд, чей вагон залит закатом, символизирующим конец обозримой действительности. Который всё никак не настанет. Синдзи в приличный белой рубашке, в тёмных брюках и в светлых кроссовках. Симон — очень низкий и худощавый юноша, сидит в какой-то испачканной одежде, символизирующей его жалкое состояние. Драные башмаки, грудь замотана в бинты, какие-то невзрачные шорты. На груди вист ключ-бур. Сейчас пилот Евы-01 и пилот Гуррен-Лаганна говоря в Царстве Грёз без малейшей возможности что-то скрыть. Синдзи слушает музыку, после чего излагает стихии, идущие из души: Ты — как я, ничтожен был — Пока на древний путь не встал — Не было руки, чтобы тебя вернуть: Бог-дурак тебя услыхал! Вот настал твой миг! Ты избран судьбой — Спиральный Мессия ты! Бог-дурак тебя услыхал! Должен мир спасти весь ты — Боль удавить, людей всех спасти. Что твоя боль для мира, когда вокруг — Все надежды лишь на тебя? Забудь о себе — тебя нет; Есть Мессия — это ты! Твой образ — это ты: За иконой нет человека! За маской притворства Братан в спину пихал: Ему ты Немезидой служил — Тебя он брал на слабо! Спиральной Немезиды — рок; Бога-дурака игрушка, Ангела Жестокого — жертва. Кому нужна твоя боль? Жестокий Ангел изрёк: Спиральный Мессия — спаситель Вселенной! Герой на весь мир один — Что миру твоя боль? Ты думал Антиспираль победить, Больно Ангел Жестокий Тебе сделать сумел — Ту, что рядом — отобрав. Он тебя сокрушил — И ничего ты сделать не смог; Зритель судит — ты лучше герой, Чем был — я, Смерти Мессия! Синдзи чувствовал, что един с Симоном в ненависти к тому образу. Но по разным причинам. — Забавно, — голос Симона был до боли грустным. — Ты ненавидишь Симона Проходчика потому, что сравниваешь его с собой и на его фоне ты видишь свою слабость, Синдзи Евы Пилот. Я ненавижу Симона Проходчика потому, что вынужден играть его на людях, — прямо говорил Симон. Вагон сменился унылой подземной деревней, где жалкие люди гнули спину ради миски паштета из кротосвиней. Симон сидел в грязи и плакал. Потом он выполнил несколько ритуальных жестов и взялся за еду. Ел паштет. Синдзи заглянул в него. Брови резко устремились ко лбу — Симон вынул из паштета человеческий палец! — Старшина, мои родители всю жизнь работали, а вы даже их как следует не размололи? — Ты скажи ещё спасибо, что тебе дали сегодня дополнительную порцию по смерти твоих мамы и папы. Обычно погибших едят те, кто более важен для деревни. Синдзи взглянул в сторону обвала, откуда вынимали изуродованные останки. Симон убивался слезами. Маленький, никому не нужный мальчик. — Привет, Симон, — свет откуда-то падал, — ты чего грустишь? Камина казался тогда не совсем ясным. — Его ведь тело изначально было куклой, да? Которое принёс тот человек, искавший спасения от Лордгенома. Камина ожил потому, что был нужен мне… — Ты ненавидел окружающих тебя людей? — спросил Синдзи. — Да. Я хотел им смерти. Я ненавидел их потому, что на их фоне я был ничтожеством. Я не мог прожить без них. Они ни во что меня не ставили! — Симон показал зубы злобы. Синдзи подумал… — Нет, нарочно я бы их не убил, — Симон в мире сердца уловил мысли Синдзи и поспешил высказаться на них раньше, чем пилот Евы-01 успел бы их озвучить. — Я не такой человек, чтобы убить кого-то, кто мне не нравится. Нет, Синдзи, я не подниму руку на того, кто мне просто противен или ненавистен, нет. Вот при всей своей ненависти к Росиу, я даже пальцем его не тронул. А если моё сердце жаждет зла — так я смогу это подавить, у меня же в сердце не только зло? Симон трахнул голову, взглянул на искусственное освещение. Его собственные очки землекопа включились в ответ. — Симон, — Синдзи положил ему руку на плечо, — мне искренне жаль, что так всё сложилось в твоей жизни. — Мне тоже… И мне жаль, как всё сложилось в твоей. Синдзи понял, что просьба пересмотреть отношение к Росиу тут будет ни к месту. У Симона очень глубокая ненависть к окружающей действительности. Прямо как у него самого. Только он получил Каору, а Симон остался без Нии. Синдзи испугался, что Симон будет его за это ненавидеть. — Нет! Я не настолько плохой человек, чтобы ненавидеть кого-то, у кого счастье есть, а у меня нет! — Симон в этот момент испугался, решив, что собеседник может подумать о нём настолько плохо. — Нет, Синдзи! Я завидую тебе белой завистью и желаю, чтобы ты хранил своего Каору и всех своих хороших друзей! Вот что я тебе от всего сердца желаю, потому как перед тобой пример героя, потерявшего свою возлюбленную и получившего кинжал предательства! Синдзи проснулся, открыл глаза. За окном восходило солнце, но выспавшимся наш герой себя не чувствовал. Мари, конечно же, рядом не оказалось. Синдзи заглянул в комнату, где отошли в сон Аска и Хикари. Да, Мари лежала там — прижалась к двум девочкам, положила там голову. Синдзи улыбнулся такому зрелищу. — «А я лягу с Тодзи-куном». Синдзи зашёл в комнату, где его друг храпел один. Он лёг рядом с ним, выставил себе наушники, отрешился и уснул. Синдзи наблюдал со стороны. Симон без одежды в тюремной душевой, его окружают боевики Лордгенома. — Ты убил Цитомандру, а он был моим любовником! — заявил человекопетух. — Ты за это заплатишь! — Ты сверг Спирального Короля — он был Спасителем Земли! — говорил человекобульдог. — Теперь из-за тебя Луна обернулась вестником конца! — Так убейте меня, если вы так меня ненавидите и считаете меня во всём виноватым, — гордо ответил им всем Симон. — Нет — твоя кровь на твоих руках! — заявил ему человекокот. — Ты должен умереть от Луны, которая теперь упадёт на всех нас из-за того, что ты убил нашего Короля и Создателя Лордгенома! — На твоих руках — кровь всей планеты! — добавил ещё один зверянин, трудно определимой внешности — у него были мех, чешуя и нос как у свиньи. — Будет справедливо, если ты умрёшь от Луны! — Тогда не стойте перед моими глазами! Если мы все умрём, то дайте мне последние часы моей жизни провести в состоянии покоя! — заявил Симон. Он держал при себе желание расплакаться — даже не от того, что он погибнет или от того, что все они погибнут, а от того, что Ния превратилась в чудовище. — Нет! — заявил ему человекопетух. — Мы отомстим тебя, но не убьём! Они схватили его, оторвали красивого, хорошо сложного голого парня от пола. Один из них смазал себе мылом член. К счастью, данное мыло само по себе не раздражало слизистую. Симон обнажил зубы — ему в потроха вторгся член зверянина. Человекопетух же обнажил свою клоаку перед ним, начал мастурбировать её. Ему давали в руки члены. Симон испытал боль, ужасное унижение. Его все ненавидят, его все презирают, его всех хотят мучить. Но где-то ещё он верил, что ситуацию можно спасти. — «Не теряй надежду, не терять надежду — так меня всегда учил братан Камина!» Симон, чтобы его точно не убили, чтобы сейчас он смог выжить и потом что-нибудь сделать — начал сейчас сам ублажать этих зверян. Он не сопротивлялся им. Напротив, он руками мастурбировал их разноцветные, нечеловеческие члены. Он знал, что если будет сопротивляться, его наверняка убьют и тогда он не сможет спасти мир — в таком случае его вера в лучшее не имеет смысла, потому, если он до сих пор верит в лучшее, ему надо делать только одно — способствовать этим насильникам. Фаллосы по очереди брызгали ему в лицо своей спермой, кишки принимали по порции. Его насильники с довольными комментариями прижали к стенке тюремной душевой. Всё его бранили, ненавидели и проклинали, говорили ему, что у него талант быть настоящей шлюхой. Боль, огромная боль. Душа сжимается в агонии. Симон лежал потом на полу, когда все ушли. Голый, покрытый спермой. В глазах — абсолютная апатия. — Симон! Симон Проходчик! — наконец сюда ворвались Киттан, Йоко и Вирал. — Вы пришли, ребята?! — улыбнулся он им так, словно выходя из сна. — Дайте мне помыться… Он взглянул на душ. Киттан, Йоко и Вирал хотели расстрелять тут всех, кто над ним надругался. Симон их ненавидел, страшно ненавидел. — Не, мы не должны их убивать. Не надо быть такими, как они. Они должны жить. Если я спасу мир, они будут мучиться от своей совести, — с таким словами Симон облачился в свою одежду после душа. Он ненавидел насильников, но решил оставить их в живых в силу доброты. Симон не мог пойти против своего доброго сердца. Им он гордился. — Какой ужас! — Синдзи в душе испытал сострадание к Симону. Но между тем его собственной член встал! Это вышло совершенно непроизвольно! И выбило Синдзи из сна. Когда он открыл глаза, то осознал, что Тодзи проснулся и делаем ему минет. За окном — полдень. Рядом с кроватью на столике стоит поднос с опустошёнными тарелками. — Похоже, Тодзи-кун, тебе уже принесли завтрак в постель, ты поел и теперь решил ублажить меня? Тодзи оторвался ртом от его члена только для того, чтобы ответить: — Да, Синдзи, я долго лежал, Хикари-чан принесла мне завтрак. Каору заглянул к нам, но будить тебя не стал. Вот. Говоря это, Тодзи рукой дрочил член Синдзи, мальчик глянул в окно. — Я подумал, хватит тебе уже спать, Синдзи. Каору-кун тебя всегда старается будить минетом, потому я решил побыть сейчас заместо него. — «Как хорошо, что я проснулся с Тодзи один. Рядом нет больше никакой Хикари, которая отнимала бы внимание Тодзи от меня. Вчера я запланировал с ним совокупиться сегодня и заполнить своей спермой его попку. Уверен, моя метафизическая сила воплотила в реальность такую ситуацию», — подумал сейчас обо всём этом Синдзи, когда его друг замолк, дабы вернуться к оральному ублажению. — У тебя кстати эрекция была до того, как ты проснулся, — сообщил Тодзи. — Наверное, ты во сне чем-то возбудился, да? — «Я видел, как Симона насилуют в тюрьме боевики Лордгенома», — подумал Синдзи. — «Мне должно быть стыдно из-за такого. Похоже, я настолько себя развратил… Но ничего, это было в целом непроизвольно». Я не очень помню, что мне снилось сегодня. Синдзи сейчас наслаждался минетом, лежал, держа руки за головой — солнце грело его. Тодзи один раз оторвался от процесса, издал кашель, потом приблизил губы к головке и стал языком стимулировать вход в уретру. — Синдзи, тебя поиметь или ты меня хочешь трахнуть? — Тодзи предложил вариант на выбор. — Я хочу тебя трахнуть, Тодзи. Ещё со вчерашнего мечтаю залить тебя спермой, — Синдзи очень характерно блеснул глазами. — Это очень в твоём духе. — Тодзи улыбнулся. — Мне сесть на твой хер или ты сам меня будешь брать как девочку? — Я возьму тебя как девочку. Тодзи тогда встал, взял сам смазку, занял позицию на четвереньках, подставил зад к Синдзи. — Ты хочешь облизать мне зад? — учтиво спросил Тодзи перед тем, как добавлять смазку. — Пожалуй, нет, Тодзи. — Хорошо, Синдзи. Тодзи теперь смазывал себя сам. Синдзи с большим предвкушением смотрел на то, как пальчики парня сами входят в скромную дырочку между ягодиц, под которыми красуются яйца и член, внушающие пилоту Евы-01 особенный любовный трепет. — Послушай, Синдзи, — сказал тут Тодзи, кажется, вслушиваясь попутно в свои внутренние ощущения, — я думаю, меня ещё надо лучше сходить в туалет… — Тебе прямо очень хочется? — учтиво уточнил Синдзи. — Не то чтобы прямо сильно… но я чувствую, во мне есть дерьмо. — Я думаю… это только увеличит моё наслаждение — будет приятно соприкасаться с чем-то ещё, что давит мне на хуй, — решил Синдзи. Тодзи посмеялся: — Хорошо. Он закончил подготовку, Синдзи перебрался на колени, смазал теперь свой член, совершил вхождение. — Синдзи, может позвать кого-то ещё? — предложил тут Тодзи. — Нет, я хочу делать это только с тобой, — Синдзи сейчас рукой схватил яйца Тодзи, сжал их, испытал особенная психологическое удовлетворение от ощущения хвата своими пальцами этой мошонки. Ему казалось, он держит в своих руках всю мужественность своего друга. — А ты не хочешь, чтобы тебя кто-то в это время самого брал? Ты такое очень любишь — я знаю, — рассмотрел вариант Тодзи, сейчас очень хорошо расслабляясь. Синдзи почувствовал у него внутри полную свободу, каковая, впрочем, сразу же столкнулась с чем-то твёрдым, идущим навстречу из самого нутра. — Дерьмо Тодзи, класс… Нет, Тодзи, не сейчас, — Синдзи пустился в движения, ему очень нравилось натыкаться сейчас на содержимое кишечника своего любовника. — О-ох!.. Тодзи дальше молчал, позволяя Синдзи во всю прыть использовать себя для своего наслаждения. А то завёлся сразу и очень быстро, о чём поспешил заявить: — Знаешь, Тодзи, эх-эх! — Синдзи пустился в быстрый темп. — Эх-эх!.. Тодзи!.. Каору слишком идеален в своих кишках — там совсем нет никакого дерьма. А у тебя есть. — Это хорошо? — В данном случае, — Синдзи не стал скрывать. — Синдзи, я не удивлюсь, если ты скажешь, что тебя возбуждает кал, — заметил Тодзи. Он сейчас складывал руки перед собой и лежал грудью на кровати. Синдзи видел его ягодицы, спину и затылок. — Нет, меня возбуждает не кал как таковой, а сама ситуация, — Синдзи долбил кишку Тодзи, одной рукой щлёпая его ягодицу, а другой — сжимал за член и мошонку. Тёплая и живая мякоть окружала ствол со всех сторона, а впереди был твёрдый и такой же тёплый кал. Совсем не мерзкий, когда глаза его не видят, нос не вдыхает, зато его чувствует головка члена. Вот это оружение мальчишеского нутра, поступательное долбление в него — сильно возбудили Синдзи. Потому наш отпетый мужеложец быстро дошёл до состояния, когда извержение вырвалось и излилось в полость этого сосуда. Синдзи очень возбудила сама мысль похоронить это семя в толще твёрдого коричневого шоколада, а дополнительным стимулятором стало ощущение мошонки друга — Синдзи постоянно её держал в пальцах, это сейчас очень его возбуждало. Гениталии Синдзи с какой-то болью, хотя не такой сильной, как вчера, выбивали сперму, она шла туда и одним фактом своего выделения доставляла огромное удовольствие, помножая его чуть ли не на бесконечность. По крайней мере так показалось самому развратнику в те секунды, когда этот процесс происходил. Синдзи подумал, что если бы сейчас устроил себе сухой оргазм, то не испытал бы ни тени того удовольствия, что его накрыло сейчас — а такое блаженство шло просто от самого факта ощущения выхода спермы внутрь Тодзи, а точнее в ту коричневую почву, куда он с таким упоением засаживал свои семена. — «Как бы я хотел, чтобы Тодзи облизал мне член, когда я вытащил его из него», — размышлял потом Синдзи. — «Но это точно уже слишком — мой член ведь весь был в дерьме и сперме, очень густо в них. Посадить свои семена в жаркий чернозём Тодзи было очень приятно!» Синдзи уже вернулся из душа и просто голышом протягивался на кровати в своё удовольствие. Он даже зевнул, подумал о том, чтобы ещё поспать. — Синдзи, — тут Тодзи принёс ему завтрак, поставил поднос. — Думаю, тебе нужно поесть. Синдзи улыбнулся очень хитро. Тодзи, как Синдзи просил его ранее, повязал фартук — полностью голый Тодзи, если не считать этого самого фартука — ну что за прелесть же! — Хм, Тодзи-кун, знаешь что?.. — Что? — приподнял бровь Тодзи. — Син-тян, ты опять придумал какое-то извращение? — Да. Тодзи, я хочу, чтобы ты пережёвывал за меня еду. Вот что сейчас пожелал Синдзи. — Даже после того, как ты кончил мне в попец, тебе всё равно в голову приходит такое? — Тодзи сел рядом с ним на кровать. Синдзи посмеялся, хлопнул любовника по плечу, попутно не переставая любоваться сочетанием кухонного фартука и сочного тела своего любовника. — Я дошёл уже до той стадии, когда мне не требуется возбуждение, чтобы придумывать различные извращения, для меня извращения — самоцель. — Это по тебе видно — да… Тодзи больше ничего не стал говорить, он взял, стал набирать еду в свой рот, жевать. Синдзи с большим, приятным предвкушением наблюдал за тем, как его любовник пережёвывает пищу. После чего Тодзи взглянул ему в глаза. Синдзи кивнул, открыл рот. Тодзи придвинул лицо, передал всю массу еды в рот Синдзи — такую влажную и тёплую. Синдзи сам принял её, желанно и трепетно работая языком, чуть проживал и поглотил. Тодзи уже отвернулся, чтобы набирать себе в рот. Синдзи снова открыл свой — и Тодзи передал ему — пилот Евы-01 поглотил, стараясь особенно тщательно прижиматься ртом ко рту, чтобы ничего не выпало во время передачи. Тодзи ничего не говорил, не предлагал только половину порции переработать таким образом, не торговался, а лишь делал то, что ему поручил любовник. Синдзи было ужасно приятно, что друг с таким подходом выполняет его прихоть. Само по себе то обстоятельство, что окружение потакает твоим капризам, очень приятно. Тодзи молчал об этом, с готовностью исполнял свою роль. Как настоящий мужчина. Уже за одно это обстоятельство Синдзи испытал к нему глубокое чувство любви и симпатии — Тодзи брал в рот и передавал еду за щёки любовника. Сам распутник же — только по привычке — совсем немного жевал — и проглатывал. Для него Тодзи разжёвывал тщательно. Синдзи особенно обратил внимание на вкус пищи. — «Со вкусом Тодзи». Тодзи молча делал всё это и Синдзи решил подождать, пока сам любовник не захочет это прекратить. Но Тодзи вынес свою долю до конца — последнюю порцию пищи он вложил в рот Синдзи. — Спасибо тебе большое, Тодзи-кун, — Синдзи сейчас даже испытал некоторый стыд за то, что навязал другу такую трату времени. — Прости, — наш распутник вытер рот, — это наверное было уже слишком. Распущенные после душа волосы Синдзи предавали пилоту Евы-01 сходство с женским полом, и этот маленький штрих только прибавлял красок картине. Синдзи, чтобы заполучить весь вкус Тодзи, облизал другу губы, забрался ему за губы в рот языком и после этого немного посалал язык самого Тодзи. — Синдзи-тян, — сразу же после этого Тодзи с чувством любви и позитива проникновенно заглянул в голубые глаза, — я люблю тебя и хотел бы делать тебе приятно. Так что мне это не сложно. Мне это нравится, мне приятно быть с тобой. Тодзи ещё шире улыбнулся, по его инициативе пальцы юношей переплелись: — Знаешь, Синдзи, ты мне в этом отношении нравишься больше Хикари. Я люблю свою жену, но у неё бедное воображение. Она в сексе ничего такого придумывать не может. Синдзи и Тодзи легли на подушки, руки парней неразрывно соединялись в тот момент, когда они оба вытягивались на спинах. Синдзи облизывал губы, чтобы забрать весь вкус Тодзи. Благодаря такому вниманию к мелочам и глубокому погружению в мельчайшие аспекты ощущений, Тодзи не переставал пробуждать у Синдзи влечение — даже после того, как наш мальчик совсем недавно посадил своё семя в сосуд зада Тодзи. — Вот почему я фантазировал на Мисато, — далее продолжал говорить Тодзи, чуть шевеля пальцами, коими он в это время заключал пальцы руки Синдзи, — я уверен, Мисато-сан в сексе многое бы могла. Синдзи, признаться, испытал сейчас в своём сердце ревность, когда Тодзи помянул влечение к Мисато. Несмотря на то, что Мисато, конечно же, вызывала интерес у самого Синдзи — в отличие от Хикари она была совершенно посторонней женщиной, и нашему герою-любовнику не понравилось, что его бойфренд растрачивает сексуальное внимание на совершенно левых людей. Конечно, он об этом не сказал, потому как какое-либо возмущение по этому поводу претило его принципам рационального гедониста. К счастью, следующие же слова Тодзи, всем довольного, судя по его лицу и тону, заставили ревность исчезнуть под натиском радости — ведь дальше Тодзи говорил про него: — А тут я влюбился в тебя, Синдзи. Ты умеешь придумывать всякое, потому знай — я хочу этого. Такое признание Тодзи вызвало глубокую радость Синдзи, вернее, усилила ту, каковая уже владела его сердцем. *** Храм Рыцарей Аст-Ахэ. — Тхуринэйтель, я не намерен терпеть провал за провалом, — говорил с ней один на один Велль. — Методы Илльо-Полуэльфа честны и открыты и за это мы уже потеряли двоих! Велль взглянул на андроидов, сейчас пошедших глюками, словно голограммы, после чего они приняли облик людей и зверян, на первый взгляд теперь — обычных жителей Каминограда. — Тхуринэйтель, — Велль взглянул на эльфийку в тёмном, — я прикажу им распространять вирус, который будет убивать всех жителей. Его начальные симптомы не страшнее гриппа, но смертность 100%, она будет достигнута к вечеру того же дня, когда я начну распространение. Не нужно объяснять тебе, что этот вирус — мистический, созданный на основе даров Тано: он заражает сами клетки организма волей к смерти, из-за этого выжить будет невозможно. Даже пилоты Евангелионов и Спиральные Рыцари смогут им заразиться, хотя в их случае я уже не могу быть уверен по части его 100% летальности. Но увидев то, как умирают жители города, как они не могут их спасти, вне всякого сомнения, они лучше поймут, что учение Тано!.. Чёрная молния разделила зал храма — Велль с выражением негодования оказался прибит к колонне. Руки пронзало орудие вроде куная. Трещины появились на колонне. — Велль, пока я здесь, Рыцари Аст-Ахэ не буду прибегать к методам, которые позорят имя Тано! — Илльо-Полуэльф шагал по залу с грациозностью, полученной от одного из родителей. — Даэйрет, исцели ему руки! — Да, Илльо! Она выбежала откуда-то из-за колонн. — «Наверное, это она ему донесла, сопля зелёная!» — подумал Велль. — Тхуринэйтель, — Илльо обратился к ней, когда эльфийка в тёмном пыталась просто без лишних слов отойти в сторонку, — я хочу, чтобы ты в другой раз обязательно отказала Веллю в таких планах. Не делай вид, что ты не при делах. Мы — Рыцари Аст-Ахэ и выше этого чести нет. Ты меня поняла? — Да, Илльо, — быстро повернулась к нему Тхуринэйтель, после чего поспешила исчезнуть среди колонн. Вскоре там послышался хлопот крыльев исполинского нетопыря… Даэйрет вошла в транс перед тремя андроидами, они как бы включили механизм маскировки, но облик, который был ими принят — был обликом трёх Рыцарей, которых NERV уже победили: Тавьо, которого первым убил Синдзи, Артаир, которого убил Кенске, Эрвег, которого убили Каору и Синдзи. За этим наблюдала вторая старшая женщина из числа Рыцарей: — Молодец, Даэйрет, ты прекрасный медиум — теперь я могу рассчитывать на тебя. — Спасибо, та’Этиль! [2] Рыцари Аст-Ахэ стояли у фонтана. — Мы узнали, что враги Тано ценят любовь. А Тано любит всех. Потому у меня есть шанс сделать их учениками Тано, если я сумею показать им, насколько Тано готов любить всех, — предложила одна из двух женщин среди Рыцарей — старшая. Велль стоял с хмурым видом чуть в стороне. — Хорошо, Этиль, — немного подумав, сказал командир, — я даю тебе добро. Научить любви Тано — эта идея мне нравится больше. — Спасибо, Илльо. — Я с тобой? — спросила другая девушка. — Нет, Даэйрет, ты ещё моя ученица, — ответила ей Этиль. — Да, мы сейчас в том периоде, когда учитель и ученик должны быть неразлучны, но… у тебя есть дар, который нам поможет, если я потерплю неудачу. Сельская местность, молодая зверянка подошла к реке. — А! Она увидела в воде отражение — прямо рядом с ней возникла некая женщина — вроде человек, а вроде и нет — облачённая в тёмные одежды с хорошо выступающими украшениями, глаза — абсолютно белые, вокруг излучает бархатный мрак какой-то чёрный камень, помещённый в серьгу. Когда девочка-зверянке огляделась, вокруг никого не было. Она ещё раз посмотрела в воду, на сей раз там глаза нашли только её отражение, но чувство страха подсказало, что рядом нечто опасное. Она бросилась бежать. Её собственное отражение осталось глядеть ей вслед… Солнечный день — Каминоград. Аску кольнула ревность. Она сидела за столиком с Кенске и слушала продолжение истории в НИИ. — Джокин-сан — мегаклассная тёлочка! — заливался от восторга обладатель лохматых волос и милых веснушек. Аска взглядалась в его очень молодые лицо, ещё отмеченное детскими чертами, и где-то в глубине души сокрушалась: — «Как можно так терять голову от случайных женщин?» Лейте Джокин, потерявшая мужа во время войны, охотно ответила на внимание со стороны Спирального Рыцаря из другого таймлайна. Возможно, Кенске показался ей всего лишь неопытным но очень задорным и прикольным молодым мальчиком. Как бы там ни было, но Кенске с большим упоением ласкал пышные груди этой блондинки, совершал с ней акт на манер совершенно кролика. Он зарывался ей лицом в светлые волосы — даже насквозь прокуренный рот не смущал его, Кенске сосался с этой женщиной, которая была старше него и выше ростом. Более высокий рост тоже возбуждал Кенске. А уж когда Лейте заняла позу наездницы, то Кенске вообще оказался на седьмом небе! Он залил её чрево своей спермой! — Аска-кун, это была божественная милфа — прямо как Мисато-сан и Рицуко-сан! — взахлёб рассказывал Кенске. — Кен-Кен — ты неисправим. Кенске посмеялся: — Знала бы ты, как круто для нас, молодых парней, спать с милфами! Что может быть круче зрелой, грудастой и опытной женщины?! Кенске ещё в мыслях про себя добавил: — «Я ещё вспоминаю, как круто мне было с таким импозантным и стильным мужчиной, как Ифф-сан — жаль, он слишком старый и жаль, Аска, я не могу поделиться с тобой ощущениями, которые я пережил с ним». — А потом, конечно же, я познакомил Джокин-сан с Кадзи-саном! — продолжал Кенске. — О, Иисусе!.. Ты пустил этого козла в огород? — Аска состроила нарочито неприязненный вид. — Ха-ха! Я просто не мог их не познакомиться… Кадзи целовался с Лейте на глазах у Кенске — они оба много курили, потому горечь языков не отпугнула их. Кадзи лёг на бок, Лейте рядом с ним — он ласкал ей языком влагалище, она — сосала член. Кенске сперва подстроился под влагалище, прочищал женщину так — зато было приятно, что язык Кадзи соприкасается с его членом. Потом Кенске, научный Синдзи, предложил анал — Лейте не отказалась. В результате смазанный член совершил вхождение в эту милфу. Кенске протянул одну руку к её пышному бюсту, смотрел на то, как эта зрелая блондинка жадно захватывает своим ртом приличный фаллос Кадзи. Вот сейчас во время всего этого он совершал все свои движения — слал толчки в тесные потроха женщины. Надо ли говорить, какое удовольствие всё это доставило нашему герою? Чуть ли не закатывая глаза, Кенске кончил — залив спермой потроха женщины, он лежал, отдыхал и наблюдал за тем, как её жарит Кадзи. Зрелый мужчины и зрелая женщина, оба заполняют комнату своими звуками, оргазм обоих впечатляет. Кадзи жадно хватает её груди, во время извержения ей во влагалище доходит до какого-то просто животного состояния. — Кен-Кен, бери пример с Кадзи-сана, — сказала тут Аска. — Кадзи-сан вон готов забыть эту женщину на следующий же день, он никогда не будет взахлёб рассказывать о том, какая она классная — потому что он уже не помнит её после того, как кончил ей в куночку. — Но я не такой, Аска! Я весь под впечатлением! И ты не думай, что я забуду эту женщину так быстро. — Кенске стал настаивать, тон его даже сделался взволнованным и немного возмущённым. — Да, я сплю не только с ней, она об этом знает, Джокин-сан к этому готова. Уверен, у такой классной женщины как Джокин-сан нет отбоя от мужчин. Я не мешаю ей. Я только очень рад, что мы с ней познакомились… столь близко. Аска зевнула, лениво опёрлась щекой на ладонь. — Глядя на тебя, я понимаю, почему Мари-тян так не любит мужчин. — Энергия Аст-Ахэ! — вдруг высветилось у Кенске. — Прямо рядом с нами? — Аска обратила внимание на координаты. — Слабый уровень, не думаю, что ради такого надо будет отвлекать Каору и Синдзи, — подумал Кенске. — Но прямо рядом с нами? Похоже на приманку! — заподозрила Аска. Их повседневная одежда перестроилась в боевой режим, в облегающие комбинезоны пилотов Ев. Летающие мотоциклы очутились над сельской местностью, где полыхала какая-то халупа, а от неё с криками о помощи бежала молодая зверянка. За ней от горящего дома гнались какие-то зловещего вида типы, полностью закованные в тёмные доспехи, только их лысые, белые головы были обнажены, глаза горели зловеще-красным. Аска приземлились на своём мотоцикле прямо между девочкой и преследователями. Беглянка сразу остановилась и начала слёзно просить о помощи. — Это — слуги Мелькора! — очки Кенске выделили знак, похожий на трезубец, он обозначался на доспехах этих мордоворотов. — Абсолютный нуль! Жёлтый комбинезон Кенске возле руки преобразовался в пушку, похожую на фен: густая и тонкая струя инея обдала чёрных солдат Мелькора, отчего они, покрытые коркой льда, угасли глазами и рухнули посреди сельской дороги. — Вы спасли меня, господа Спиральные Рыцари! — обратилась к ним молодая зверянка. — Эти воины Моргота уничтожили мой дом! Они расправились с моей семьёй!.. Слёзы, сопли — всё это обильно покрывало лицо бедной девушки. — Какой ужас! — посочувствовал Кенске. — Погоди-ка, что-то здесь не так, — с подозрением поглядела на неё Аска. Сейчас среди деревьев появились сельские жители — люди и зверяни, все они начал подходить к ним. — Что не так? — не понял Кенске, сейчас оборачиваясь в сторону этих жителей. Он, разумеется, просканировал всех собравшихся с помощью очков — его прибор ничего не выявил. — Спасибо, что спасли нас, господа Рыцари! Эти солдаты Моргота хотели нас всех убить! Жители, включая детей, подошли поближе к мотоциклам. — Тебе не кажется странным, что Рыцари Аст-Ахэ не могли догнать простую девушку? — Аска сейчас посмотрела на беглянку. — И зачем они напали на ваш деревенский свинарник? Зачем Тёмному Властелину штурмовать ваш Schei-dorf? [3] — Я не знаю… я не знаю!.. — девочка с негодованием уставилась на Аску. — Это всё похоже на ловушку, — заявила та Кенске, обращаясь к нему на японском. — Ловушку? О чём вы?! — удивилась девочка, говоря на языке местных жителей. — Эй, откуда ты знаешь наш язык? На этой планете никто уже тысячу лет не знает японского!.. Ах, ты потаскуха! — Аска заглянула в глаза девочке, после чего спрыгнула с мотоцикла, резко схватила девочку за горло и подняла ту над землёй. — А ну отвечай на мой вопрос?! — Что вы делаете?! Остановитесь! Как вы можете так обращаться с ней! Местные жители начали в один голос возмущаться. — У меня есть дар… дар понимать языки, которые я никогда не знала… раньше, — говорила девочка, повиснув, её руки были заняты жестикуляцией. — Хорошо, а почему эти твари не могли догнать тебя?! — продолжала Аска, всё ещё держа девочку рукой на весу. — Потаскуха, я что-то не видела у тебя суперскорости! — Пожалуйста, господин Рыцарь, остановите её, — обратился к Кенске один из местных жителей. — Аска, стой! Нужно разобраться!.. — начал наставить Кенске. — Это фальшиво всё!.. Я разбираюсь! — Аска отшвырнула от себя девочку. — Хватит придуриваться, потаскуха! — Аска! — Кенске в этот момент встал перед ней, закрыл собой девочку. В её зверином ухе проявилась тёмная точка, деревенская одежда начала обращаться в жидкость соответствующего тона. — Пожалуйста, давай поду… У горла Кенске оказался острый, чёрный нож — он сформировался прямо из тёмной воды. — Мда, тёлки к тебе так и липнут, Кенске! — Аска не удержалась от шутки. Она знала, что друг закрыт кучей оберегов, потому так просто горло ему не перерезать. — Странно, ты заметила то, что не заметил твой друг, — одеяние девочки «переплавилось» в готические шмотки, лезвие служило продолжением её униформы Аст-Ахэ, отмеченной всё той же Короной Мелькора. — А-а-а, это!.. — Аска бегло бросила взгляд в сторону толпы сельских жителей, чьи изображения сейчас пошли искажениями, мельтешениями, словно они были заглючившими голограммами. Когда маскировка спала, все они оказались андроидами Аст-Ахэ — эти пехотинцы самого доброго Тёмного Властелина во Вселенной выглядели как полностью серые, гибкие, голые манекены с рубиновыми камнями в качестве глаз и знаками Короны Мелькора, она была углëм начертана на их лбах. Кажется, эти боты состояли из жидкого металла или пластика, способного менять свою форму и адаптироваться под силуэты и пропорции различных лиц. — Кен-Кен не дурак; хвали мой цинизм! — продолжала Аска. — Мой друг — добрый человек, а я — не очень. Кен-Кен думает в первую очередь о том, как ему помочь другим, а я думаю в первую очередь о том, как другие хотят наебать меня! — Спасибо за комплимент, — проговорил сейчас Кенске с очень сдавленной улыбкой на лице. — Пожалуйста. Кроме того, потаскуха, — Аска смотрела на Этиль, сейчас принявшей более старший облик очевидно, настоящий. В нём она напоминала человека, в ней ничего не осталось от зверя. Однако человеческий облик этой Рыцаря Аст-Ахэ оказался ужасно фальшивым, красота ведьмы Мелькора разила зловещей долиной. — Когда я схватила тебя за горло, — продолжала Аска, — ты совсем не испугалась и не стала хвататься руками за мою руку, словно… ты хотела, чтобы я тебя задушила. Я подумал, что вы, ученики этого Мелькора, если вы действительно видите мир таким, каким он видит его, то вы все хотите в первую очередь умереть. Сознательно или не очень, но вы будете стремиться к смерти. Потому вы нападаете на нас, пилотов Ев, спокойно зная, что мы вас уничтожим вместе с вашим Мелькором! — Что ж, я польщена твоей проницательностью, — чародейка в тёмном блеснула инфернальной белизной в глазах. — Знаешь, я не воительница. Я — целительница, Тано дал мне власть лечить сердца. Аска и Этиль посмотрели друг другу в глаза — голубые и белые, без зрачков. Между девушками возникла ментальная связь. Чародейка озвучила пением долгую ноту: — Морна Наиссэ Оссэ! [4] В следующий же момент прямо из земли изверглась «вода» — равномерно-тёмная субстанция, внешне подобная воде, вобрала в свою плотную толщу всех присутствующих: и саму ведьму с Кенске, и Аску, и рядовых андроидов. К слову, те из них, кого Кенске успел вывести из строя, в этот момент разом оттаяли, полыхнули глазами и так вернулись в норму, встав в строй вместе с товарищами. Движение этой стихии вышло очень изящным. Каору и Синдзи со стороны наблюдали за этим, появившись между деревьями. Илльо и остальные Рыцари взирали в отражение фонтана. — Тхуринэйтель, чтобы дать Этиль шанс, — Илльо обратился к самой главной ведьме, — призови Н’энни`Тано [5]. Тхуринэйтель просто молча коснулась отражения той местности, где стояли Каору и Синдзи. Ангел и человек сейчас оба отвернулись от сгустка тёмной воды — потому как перед ними совершенно чистое небо разрезала полоса сумрака. В том месте, где она коснулась земли, надулся гротескный сгусток чего-то предельно тонкого, обтянутого прозрачной кожей. Землянистые лица — всюду они, страдающие и печальные — лица гуманоидов — они покрывали со всех сторон этого демона, похожего на яйцо и отвратительную личинку одновременно. Как капля, оно утончалось, позади тянулся хвост. Оно плакало: всюду его слёзы, подобные нефти, струились с влажных глаз. Зелёная трава моментально сгорала в кислоте, как только эти слёзы касались её. Тихий стон окружал кошмарного призрака, теперь растущего перед Каору и Синдзи. Демон уже вырос более четырёх метров в высоту над парой человеческих фигур, держащихся за руки. Обычные люди сошли бы с ума при виде его лиц, эльфийских лиц, выражавших печаль веков. Эти лица были очень красивы, лишены привязки к полу, но при этом казались очень больными, фарфоровыми. Они шевелились, словно пытаясь совершить поворот, но не могли этого сделать, потому как не имели отдельной головы или шеи. Если учесть, что это создание обладало чем-то вроде горба, то особенно отвратительно выглядели те лица, каковые гроздьями растягивали это возвышение. Синдзи вспомнил, как он сражался с Ньярлатхотепом в его истинной форме, либо в форме, наиболее выражающей его подлинную сущность — Ползучий Хаос тоже обладал бесчисленными лицами, покрывающими его словно пузыри. Но все физиономии Ньярлатхотепа в унисон злобно ликовали — эти лица отродья Мелькора выражали только печаль. Оно оплакивало всю боль мира. Пара рубиновых огней возникла там, где выделялось особое лицо — куполовидное, покрытое внизу заострённой бахромой каких-то резцов. Н’энни`Тано казалось раздутым, с несколькими острыми лапками хищного богомола, что торчали в разные стороны. Пары зла, тёмные миазмы истощались из каждой поры этого монстра. Воздух дрожал, его внешний вид бежал кругами, словно отражение в воде. Казалось, этот монстр представлял собой каплю яда для самой реальности. — Что это? — Синдзи почувствовал присутствие Мелькора. — Это джашин [6], — понял Каору, внимательно проходя взглядом по сосредоточению бледных, плачущих нефтью лиц, — воплощение крупицы психического мира Мелько-куна… — Его эманация, да?.. — Синдзи ощутил то, что вырубило его тогда в Стране Аслана, когда он столкнулся с Метафизической идеей Мелькора. Ничто — сила, пожирающая бытие. Сейчас перед ними набухала её капля, выражающая глубокое буддийское сострадание и кровожадную апокалиптическую манию. Аска и Кенске пребывали в пучине «вод» Этиль. — Кен, ты под защитой кучи оберегов, — напомнила Аска, — позволь мне разобраться с ведьмой! — Так точно! — отозвался тот в окружении андроидов, они плотной толпой обступили его со всех сторон. Наш лохматый гик с веснушками не унывал: — Даже в такой ситуации… Я рад, что Аска мною командует. Рубиновые глаза андроидов блестали вокруг Кенске, чёрные, словно бы пластиковые руки протягивались к нему. — Кен, можешь уложить этих Кенов! [7] — отозвалась ему Аска, крича сквозь толщу «воды». — Я оставляю эту мелочь на тебя! — Можешь на меня положиться, капитан Ленгли!.. Изнутри этого сгустка «воды», расстояние между ними казалось гораздо больше. Теперь Аска решительно повернулась к Этиль. — Я чувствую, ты помнишь, насколько скверна Жизнь, — озвучила Этиль, пуская в ход свою магию. — Но в тебе мало сострадания! Эластичная мистическая стихия переливалась вокруг. — Это правда — внутри меня много всего плохого, в том числе во мне мало сострадания, сочувствуя и тому подобного, — Аска совершенно спокойно воспринимала поглощение этой пучиной, она была уверенна в своей возможности вырваться отсюда. И не из таких глубоких задниц она выбиралась. — Такие чувства скорее мешают наслаждаться жизнью. — У тебя есть совесть, — обратила внимание Этиль, когда вокруг проступал пейзаж. — Признаться, я больше наставляю делами, нежели словами, но… Чародейка совершала изящные движения руками. Кенске обратил внимание на её браслеты. Лохматый гик блокировался полем андроидов. Сейчас он пока, не прибегая к сверхусилям, мог только наблюдать. Очки собирали данные: Кенске понял, что все украшения Этиль — могущественные артефакты, заключающие в себя опасную силу Шахти. — Я готова победить тебя. Иди сюда, — призвала Аска. Пучина вокруг явила пейзаж — такой же мрачный, как и она сама: Аска и Этиль стоят посреди мрачной улицы, вокруг спешат безликие тени. Вот во что обратилась «целительная вода» Этиль, объединив планы духовные и материальные. — Ты желала, чтобы другие любили тебя, но они слишком заняты собой, — уловила здесь это всё Этиль. — Мой Учитель будет любить тебя, Аска Сорью Ленгли. Он любит всех. Он любит каждое живое существо. В том числе, он любит тебя. Аска громко рассмеялась: — Да, возможно, если бы я хотела только любви к себе, я бы подалась в вашу секту. В этот момент позади Аски раскрылись белые, духовные крылья. Появилось, светлое чистое небо, поразительно яркое — вокруг раскинулось поле с яркими подсолнухами прямо из воспоминаний о маме. — Но у меня есть кое-что ещё: то, что не давало мне гибнуть в Океане LCL. Воля к жизни. То, что противоположно вам! Этиль в этот момент указала на своё украшение — тёмный камень, помещённый в серьгу на ухе — Аске показалось, он излучает мистический, бархатный мрак: — Это Миррэ Ниэнэ [8] — осколок, воплощающий страдание и любовь Тано! Он даёт мне силу сплетать чары достаточной силы, чтобы скрыться от ваших сканирующих приборов, и чтобы найти любую волю к смерти в ваших сердцах! Вон он — моя сила! Тано! — озвучили уста Этиль. — Kori'm o anti-ete! [9] Глаза особенно ярко загорелись белым племенем, в них полностью пропал всякий намёк на зрачки. — Взгляни на свою судьбу, искалеченную волей к жизни! — это ревел уже голос самого Мелькора, говорящего через Этиль, сила пульсировала из камня в серьге. Аска моментально вспомнила то, как Синдзи убил её возле Океана LCL — против её воли. Кадры с различными ужасными словами, ассоциации, образы — гнилой труп собаки, голова рыбы, детские рисунки с убийствами — пугающий сюрреализм. А потом светлый и добрый голос: — Отринь ложный свет, дитя! Я обещаю всегда и везде любить тебя, если ты встанешь на путь смерти! — обещал ей Мелькор. И… Аска засмеялась: — Знаешь, я не напугана! — она со злым выражением глянула в пустые, белые глаза Этиль. — Я не впечатлена! Я этого ожидала от вас! Аска указала рукой в лицо чародейки, чьи глаза полны инфернальной белизны. — Слушай, Душечка (Süße), я готова жить, полностью принимая всю боль, которую суждено будет испытать за это решение! Я желаю жить — и вот моё желание жить! Свет от Солнца позади Аски развел мрак. Очки Кенске всё уловили: — «Какая сигнатура! Отлично — этот момент!» Кенске сотворил из собственного воображения кучу огнестрельного оружия, выстрелы вспышками развеяли тьму вокруг него, пробивая насквозь андроидов. Получая новые и новые дыры, эти куклы заплясали в очередях его автоматов. Пошли как бы круги на воде, жидкий металл или пластик пытался восстанавливаться, вероятно не только в силу собственных свойств, но и благодаря исцеляющей магии Этиль, каковая пронизывала всё внутри этой пучины. Кенске сотворил несколько гранит, они пали по кругу, разорвались близко, но он сам ничего не почувствовал — только врагов разметало в мелкие ошмётки. Живая слеза Мелькора выдохнула против Каору и Синдзи миазмы разложения. Перед ними, естественно, возник янтарный многогранник. Если бы барьер АТ-поля не сдерживал этот яд, он бы опустошил весь окружающий лес. — Синдзи, лучшее оружие против джашина — это наша уверенность в том, ради чего нам стоит жить, — обратил сейчас внимание Каору. — Угу! — Синдзи кивнул, он держал своего возлюбленного за руку. Мальчики оба направили свободные руки в сторону Слезы Мелькора — барьер АТ-поля изменил свои форму и цвет, он обернулся розовым сердцем, в таком виде он столкнулся с тварью, пропустил ту сквозь себя и рассеялся. Монстр перестал испускать эманации, его как пошатнуло от столкновения с чем-то материальным и прочным. Все печальные глаза угасли — он сдулся, завалился, сжал лапки богомола и окончательно растаял в воздухе, оставив после себя лишь выжженный след на земле. Каору и Синдзи улыбнулись, опуская руки. Этиль закричала от боли — восход Солнца из самой души Аски в один момент захлестнул её, заставил закричать, она вся в нём потонула. Жёлтые подсолнухи расцвели всюду. Аска разразилась торжествущим смехом, когда перед ней раскрошились в прах кости Рыцаря Аст-Ахэ. — Тано! — кричал рассыпающийся тёмный череп. — Я иду к тебе!.. Всё угасло. Кенске моргнул — вокруг совершенно обыкновенный солнечный день, сельская местность, много зелени вокруг. Он, Аска, Каору и Синдзи, пара летающих мотоциклов, один выжженный след на траве. Ещё в направлении взгляда довольной Сорью немного дымилось что-то крохотное, там пал тёмный камень, заключённый в серьгу. Кенске взглянул на него через очки: — Ого, какой опасный артефакт! Как это только мы его не заметили?! — Смотрите! — Аска следом привлекла внимание на себя. — Я убила их своей волей к жизни! Жизнь сильнее смерти, потому что смерть тянет на дно и отнимает силы, а жизнь их прибавляет и позволяет воспарить! Вот почему им никогда не победить нас! Каору, Кенске и Синдзи ей дружно похлопали. Вот такую картину теперь видели в храме Мелькора сквозь отражение фонтана: — Она одолела Этиль! Даже, когда с ней был Тано! — Даэйрет особенно возмутилась. Илльо с почтением прикрыл глаза, наглядный траур окрасил его лицо. Тхуринэйтель не выразила никаких эмоций. — Нам не хватает подлости! — вдруг вспылил Велль. — Нам нужно бить подло! Даровать им малое освобождение! — Нет, Велль! Я не позволяю бить подло! Это опозорило бы Тано! — энергично ответил ему Илльо. — Даэйрет, — обратился он следом к ней, — Этиль возложила на тебя свою роль. Теперь ты больше не ученица. Илльо положил ей руку на плечо. — И я должна отомстить! — заявила тут Даэйрет необыкновенно эмоционально. — Со мной будут наши братья, которых они уже победили! Илльо и Даэйрет посмотрели друг другу в глаза, особые эмоции проскользнули в них. — «Моя мать была эльфом, одной из тех, у кого кровь холодна», — подумал Илльо. — «Если бы не нужда в Этиль, я бы не привлекал тебя к миссии, чтобы не мучить тебя своим холодом». *** Симон вёл Рей за руку. Ещё когда новый Спиральный Король только остался с ней наедине, то попросил новую знакомую сесть вместе с ним на кровать. Это были его личные апартаменты, отсюда через окна открывался вид на почти весь Каминоград. Симон задавал вопросы, Рей обычно отвечала ему коротко, иногда говоря, что это секретная информация и она не знает, можно ли ему говорить это. — Значит, тебе не так много времени от роду, ты ничего никогда не решала в своей жизни, тебя сотворили не так много времени назад, — принял к сведению Симон. — Да, это так, — Рей немного звучала как ребёнок. Симон задумался, потом улыбнулся: — Ты похожа на Нию не только внешне, но и по происхождению. Ты жена Кенске. Как вы познакомились? Рей ответила, что впервые узнала про него, когда прочувствовала всё то, что ей закачала в голову при создании Рей-Лилит; потом Кенске просто попросил стать ему женой и она стала. — То есть не питаешь особой любви к Кенске? — подумал Симон. — Нет, не питаю, он мой товарищ, как и все, — Рей ответила на это так, словно это было нечто само собой разумеющееся. — Значит, ваш брак не по взаимной любви. Но я так понимаю, Кенске для тебя приятный человек? Рей подумала: — Кенске никогда не вызывал у меня отрицательных чувств. Он проводит со мной время. Мне нравится проводить с ним время. — Как со всеми твоими однополчанами? — Да. Симон на это тепло улыбнулся, после чего погладил эту Рей по голове, словно ребёнка — да он и видел в ней ребёнка. — А со мной тебе понравилось? — Да… — Вот и хорошо. Голые Симон и Рей держались за руку. Идеальная жена поняла, что он хочет, чтобы она проявила инициативу. Чуть приблизила своё лицо к его лицу, увидев одобрение в глазах, девушка поцеловала парня в губы. Он же руками коснулся её лица, ответил на поцелуй своим. Рей следом коснулась его члена, зашевелившегося и начавшего вставать. Рей дальше опустила лицо к нему, начала облизывать его. Симон в ответ на это облизал себе пальцы, протянул их к вагине Рей, начал трогать ей там женский цветок. Рей же раскрыла крайнюю плоть — член Симона набрался крови хорошо и быстро. Девушка взяла в рот эту штуку, стала опускать и поднимать голову, вот так ублажая его. Симон в ответ на это одну руку положил на голову Рей, другой по-прежнему стимулировал ей гениталии. Получив так некоторые удовольствие, Рей предложила Симону лечь позой 69 — он согласился. Лёг на спину. Рей протянулась над ним, предоставила ему своё влагалище, сама снова приняла в рот член. Симон руками обхватил нижнюю часть торса Рей, активно отвечал своими ласками на её ласки — вылизывал языком влагалище, откуда вскоре засочился девичий сок. Ещё через какое-то время любовники заняли такую позу: Симон сел на кровать, он дал Рей взобраться себе на бёдра — пока спиной к лицу, бледная девушка с синими волосами своей же собственной рукой направила член Симона себе в вагину, куда она предварительно добавила себе смазки. Член Симона занял там своё место, любовники теперь задвигались. Симон брался руками за груди Рей из-за спины девушки, накрывал их своими ладонями. Рей балдела, это вскоре стало ясно видно по её лицу. Ствол мужского фаллоса постоянно был в движении внутри влагалища, идущего влагой. Затем Симон оказался над Рей, он положил девушку на спину, накрыл собой. Молодец любовно глядел ей в довольное лицо, когда опирался на руки. Симон какое-то время брал Рей в такой позиции. Потом встал на колени, взял девушку, посадил ту себе на член. Симон снова брал мячики грудей, сосал их титьки, совал лицо к ним. Наконец Рей очутилась на боку, она высоко поднимала одну ногу, а он совершал акт в такой с ней конфигурации, очень быстро. Рей обнажила зубы. — Я чувствую, как у тебя сокращается, — очень довольно сказал Симон. — Да… я кончила, — Рей сейчас счастливо улыбнулась. Лицо Симона было таким же. Он продолжал. Сперма его ринулась во влажную пещерку Рей. Симон обнажил теперь свои зубы в очень довольном выражении. Молодой человек быстро покрыл поцелуями лицо Рей, она только раз успела за этот момент ухватить его рот своим и затянуть взаимный поцелуй. Член Симона выпал из её влагалища. Теперь мужчина и женщина вместе лежали на кровати. Симон очень довольно положил руки за голову, Рей же лежала ровно. Член Симона сникал, сейчас лежал, покрытый влагой. — Тебе было хорошо, как я погляжу? — Да, мне с тобой было хорошо, Симон-кун. — Вот и чудно… Когда всё спало, Симон ушёл в свои мысли. Рей не мешала ему, она лежала перед ним, радовала глаз, отдыхала от одних ощущений, чтобы снова нырнуть в иные… — Рей, ты не против заняться чем-то… более высокодуховным? — Я хочу проводить время так, как ты его проводишь. Хочу помогать тебе. Деревня романтического Средневековья, приблизительно европейского. Ужасный тиран Грандзебома похитил прекрасную девушку. Вирал, облачённый в костюм рыцаря, выглядит усталым после хорошей взбучки. К нему подошли два молодых воина в ярких облачениях. Симон и Камина — богатыри позитивно улыбаются так, словно не случилось ничего плохого. Ния сидит за решеткой, сквозь прутья за ней смотрит служанка кошко-женщина. Замок тирана возвышается над городом. Симон и Камина у стены, второй перепрыгивает крепостную стену. За её пределами на него сразу же нападает Йоко, вооружённая шестом. Несколько уклонений, красивые добрые слова — Йоко отходит в сторону, давая Камине пройти. В другой части замка Вирал встречает красивую служанку — кошко-деву, милуется с ней, она пропускает его. Ния сидит на троне, явно против своей воли. Симон, Камина и Вирал входят в зал. Их отделяет от них сам тиран — Грандзебома высотой в несколько метров, выряженный в тёмные доспехи с рисунками злых, угрожающих глаз в самых разных местах. Симон отважно обнажает меч и кидается против него. У Грандзебомы клинок куда больше, происходит драка, несмотря на всю абсурдность, Симон успешно фехтует против врага, вооружённого куда более длинным оружием. Симон высоко подпрыгнул над полом, прямо от потолка обрушил меч на меч Грандзебомы. Взмах его меча породил ураган, змей эфирного завихрения забросил Симона куда подальше. Он врезался в стенку, пыль скрыла его на несколько мгновений. Но Симон вырвался с огромным буром наперевес. Его конец достиг Грандзебомы, сокрушил его меч. Симон очутился перед Нией, а тиран картинно и нелепо завалился позади. Ни крови, ни даже внятных ран на его теле не оказалось. — Ты свободна, любовь моя! — Симон обнял Нию [10]. — Спасибо, Рей, ты прекрасно сыграла свою роль, — Симон оторвал от головы шлем симулятора. Спиральный Король вставал с кресла, исполненного навороченной аппаратуры. — Пожалуйста, — Рей рядом с ним также поднялась, сняв шлем. — Это было несложно. По правде говоря, мне нечего было делать — Да, я знаю. Ния исключительно только и делала, что служила девой в беде. Ты мне сейчас нужна только за этим. Быть девой в беде, — откровенно признался Симон. — Мне так нравится. Вирал рядом с ними играл в более привычные автоматы — пытался вывести цифры в один ряд. Рей подошла к нему, взглянула из-за спины. — Вирал законченный игроман, он может провести часты за игровыми автоматами, — пояснял Симон. — Эй, Рей, — стоя с ней, он обнимал её, — Ния умела петь. Она красиво пела. А ты умеешь петь? Рей покачала головой. — Жаль. А танцевать? Рей попробовала исполнить танцевальные движения — она была гибкой, ловкой и способной на гимнастические жесты. Рей они облачилась в костюм — обувь с мягкими носочками, в остальном нагие ноги, нечто вроде закрытого купальника скрывает сразу и пах и грудь, сверху на него в области бюста ей навязано что-то. Симон выглядит очень заинтересованным. На лице Рей лёгкая улыбка. Она крутанула перед ним попой. Она очень легко подняла правую рукой, вместе с тем оторвала от пола левую ногу и загнула её. Рей была на согнутой правой ноге, левая взлетала вместе с прижатой к ней правой рукой. В один момент Рей прижалась вся к полу, её, перетянутая тканью, попа была повёрнута прямиком к лицу Симона. — Ты снова трогаешь меня… Руки Симон схватили задницу, потом спину, добрались до грудей. Член Симона ворвался следом, когда он убрал ткань от влагалища. Полностью голый, он стоял, пыхтел, а Рей была на одной ноге, вторую поднимала, хватала её рукой. Когда таз Рей прижался к полу, она раскинула ноги в стороны. Симон быстро трахал её вот так. Сперма его вырвалась ей в вагину. Его взгляд впился в дырку, откуда шла теперь его сперма. — Когда Ния пыталась танцевать, я никогда не мог себя сдержать… Симон решил взять Рей в путешествие: — Рей, в тебе есть отличия от Нии, но кое-чем ты на неё похожа, потому я хочу посетить вместе с тобой все места, где я раньше был с Нией. — Хорошо. Симон и Рей сели в летающую машину. В первую очередь они отправились на памятный остров. — Мы провели время здесь перед тем, как Ния исчезла. — Она была обречена потому, что служила частью Антиспирали? — уточнила Рей. — Да… в некотором роде она была его мыслью. Убив его… я… Давай не будем об этом. Я не хотел бы говорить об этом, я просто хочу пройтись по памятным местам. Только и всего, — сказал Симон. — Хорошо, — Рей подумала. — Если я могу хоть немного уменьшить твоё горе, я буду довольна это сделать. — Спасибо, Рей, — улыбнулся ей Симон. — Ты добрая душа… Когда они очутились на месте, здесь их встретил один рослый юноша с насыщенными, оранжевыми волосами. Они выглядели слишком естественными для того, чтобы быть покрашенными. — Привет, Гимми, — обратился к нему Симон. — Это Гимми Адай, названный брат Росиу, — представил он его Рей. — Начинающий Спиральный Рыцарь, которого я назначил своим приемником. Рей изучила его получше. Он представлял собой очень статного, всячески внешне собой хорошего юношу — глаза очень выразительные, ясные и голубые, кожа самую чуточку смуглая; он носил костюм белых и синих цветов с красной пятиконечной звездой в области сердца — само это одеяние выглядело футуристично, казалось сделанным из пластика. — Симон Проходчик, — Гимми очень вежливо к нему обратился, — мне сейчас нужен наставник. Появился потенциальный враг — Рыцари Аст-Ахэ. Я боюсь, — Гимми сейчас был взволнован, — я не справлюсь! Рей заметила, что на шее у него весит небольшое, на первый взгляд декоративное сверло-конус, такое же, какое носил при себе Симон. — Гимми… верь в себя и всё у тебя получится… — Симон положил ему руку на плечо. Все чувствовали, что это отмазка. — Я сейчас не могу тренировать тебя, прости. — Но почему? — Гимми взглянул на Рей. Негодование поразило лицо юноши. — Неужели правда говорят, что ты уже не тот, Симон Проходчик?! Что ты больше не тот герой?! Опустился — и знаешь лишь выпивку да шлюх! Гимми тут очень недоброжелательно взглянул на Рей. Симон сейчас тщательно держал все эмоции при себе. И хотя лицо Спирального Короля по-прежнему оставалось неизменно юным, во взгляде его была старческая скорбь. — Гимми, я сейчас при всём желании, не чувствую, что мог бы стать тебе наставником. Прости меня, Гимми. Симон очень скорбно это всё озвучил. — Гимми, — обратилась к нему Рей, — возможно, я могла бы познакомить тебя с тем, кто мог бы обучить тебя. — Да? С кем? — с интересом взглянул на неё Гимми. Водопад стремительно низвергался, звучание стихии разносилось по зелёным окрестностям. Кадзи брал Каору — гей с томной улыбкой прижимался к склону, закрывал глаза; импозантный мужчина с косичкой и щетиной совершал толчки в предоставленные потроха. Кадзи часто моргал — брызги водопада постоянно долетали до него. Мужчина пережил в конце всё тот же пик удовольствия, который он испытывал всегда. Мощный мужской фаллос вышел из бледной попки гея, из дырочки сразу же пошли наружу капли спермы. — Хотя я больше люблю твою мать и твоего мужа, ебать твою попку мне тоже никогда не надоест, — Кадзи достаточно чувственно поцеловал Каору после таких слов, а затем сел с ним на камни, ноги обоих уходили в воду. — Какое живописное место, Рë-тян, — Каору с очень позитивным настроем сразу же протянул руку через плечи Кадзи. — Уверен, ты бы хотел слиться здесь с Мисато или с Синдзи? Кадзи посмеялся: — Само собой! Кадзи купался в широкой реке. Здесь возле тростниковых зарослей жили зверяне, напоминающие капп из японской мифологии (очевидно, что жители Мира Снов такого рода, что эти зверяни — порождения одного метафизического архетипа, который в разных мирах реализуется по-своему). Они строили из такого материала свои хижины, разводили в воде генетически модифицированные водоросли, которыми питались. Каппы-банщики сейчас обхаживали специальными вениками Киëн и Даякку. Каору медитировал под самым водопадом. Обнажённый Кадзи перебирался через камни, дабы подступить к Ангелу. Как только мужчина оказался близко к водопаду, где его часто обдавали брызги, то бледный юноша выступил к нему. До того он сидел в позе для медитации прямиком под мощным шквалом воды. Каору сделал несколько шагов по воде, под босыми ступнями давали о себе знать едва заметные многогранники АТ-поля, капли воды быстро и густо стекали по нему. Ангел пока не смотрел на Кадзи, идущего по камням. Тут он повернулся с задумчивым выражением, после чего поднял руки, выжал волосы, спадающие по длинной шее. — Я чувствую, что Рыцари Аст-Ахэ намерены сделать ход, — Каору говорил об этом ещё до того, как Артаир напал на Кенске. — Мне явился образ храма, жрицы и новых воинов, готовых выбрать нас своими противниками. У них есть здесь база. Где-то здесь. В Брамфатурах этой планеты. — Эти Рыцари не выглядят сами по себе слишком опасными. Во всяком случае они много слабее CCD. — Ты настроен оптимистично, Рë-тян, — улыбнулся Каору. — А ты нет, командующий Нагиса? Я привык к крайнему пессимизму за все годы своей работы тройным агентом, и сейчас я с большим удивлением замечаю, что начинаю смотреть в будущее с оптимизмом, — говорил ему Кадзи. — Разве ты не думаешь, что мы сможем их победить после всех, с кем мы сражались? После всей силы, которую ты показал? Ты наш реальный Ангел-Мессия. Я верю, что ты справишься с этими «демонами, чьим единственным принципом является смерть». Каору на это оптимистично улыбнулся, искренне доброжелательно и даже любовно поглядев в глаза мужчины. — Спасибо, всегда приятно, когда тебе напоминают про твой стимул. Каору прошёлся по камням рядом с Кадзи, чуть коснулся его боком, встал ближе к берегу, сел там на камень. Кадзи приземлился к нему же: — Я вот думаю, — Каору опёр локоть на бедро, а щёку на ладонь, — будь я один, мог ли я встать на сторону Мелько-куна? — У тебя были очень развитые суицидальные наклонности. Но они в прошлом потому, что у тебя есть мы — твоя семья, ты один из нас, ты больше не один, — Кадзи сейчас с улыбкой протянул к нему руки, взял в них ладонь Каору. — Спасибо, Рё-тян, — Каору поспешил очень трогательно положить ладонь Кадзи себе на грудь, прямо там, где за ней стучало сердце, — я всё это знаю, но когда эта истина обращается в такие красивые слова — мне ещё приятнее: ещё приятнее слышать это очевидное. Кадзи улыбался: — Твой новый папка очень рад тебя радовать. Каору был сыном Мисато, частью её плоти, потому страсть и позитивные чувства Кадзи, связанные с этим Ангелом, таким образом связывались с любовью всей его жизни. Раньше Кадзи считал Табриса чудовищем, полагая что от Мессии SEELE не стоит ждать абсолютно ничего хорошего, но всё закончилось тем, что Каору по-настоящему спас человечество. — Я горд быть отцом такого парня, как ты. Каппы топили баню — в ней все четверо грелись в парах: Киëн, Даякка, Каору и Кадзи, они подолгу закрывали глаза и млели в этом тепле. Потом вышли голышом поваляться на траве близ берега. Киëн и Даякка ушли через некоторое время спать, а Каору и Кадзи прошли снова к воде. — Можешь заняться моей задницей, — хлопнул тут себя по ягодице Кадзи. Его тыл украшали многочисленные волоски, свидетельствовавшие о том, что это заднее место принадлежит зрелому мужчине. Кадзи занял позицию на четвереньках, а Каору без лишних слов энергично совершил с ним содомию. — Рë-тян, с мужчинами вроде тебя, — говорил Каору во время процесса, поступательно владея потрохами любовника, — я предпочитаю находиться на твоём месте. О-ах!.. Только с очевидно хрупким парнями — как мой Синдзи или Сабуро-кун — мне в первую очередь нравится быть сверху, нравится брать их. — Командующий Нагиса, я тоже больше предпочитаю быть сверху, — отвечал Кадзи, размеренно дроча себе член, — но иногда приятно оказаться в роли женщины. На другом конце. Нашего импозантного сластолюбца сейчас больше интересовала не возможность кончить — распутнику доставлял сам процесс стимуляции простаты при помощи мужского члена, введённого в анус. Стимуляция его же собственного члена только добавляла услады в этот процесс. — Кроме того, — уточнил Кадзи, — пассивная поза, — это крутой способ получить кайф, самому не растрачивая никакие усилия. — Это я прекрасно знаю! — усмехнулся Каору. — Я сам настолько чувствителен к такой позиции в любви, что готов кончить сразу, как только во мне оказывается член. Но я сам часто так не делаю, чтобы потянуть удовольствие… Наш Ангел после достаточно долгого процесса сбросил в потроха нового бати горячую сперму, поцеловал копчик мужчины и после этого вальяжно протягивал свою бледную наготу на зелёном берегу, пока Кадзи купался. Омывшись от всего, наш обладатель щетины вышел на берег, выжал воду из своих распущенных волос. Сейчас те свободно спали ему на плечи. Кадзи сел голой попкой на траву. Ещё в воде он встретился с каппой, которую попросил принести покурить. — Рё-тян, тебе так нравится портить такой свежий воздух своей сигаретой? — Каору АТ-полем сдул от себя неприятный дым, когда Кадзи снова взялся травить себя никотином. — Нервная работа — мне приходилось принимать самые разные препараты, чтобы держать себя в тонусе. Ты Ангел — у тебя есть Плод Жизни, тебе легко. Просто курево — самое безобидное из всего того, к чему можно пристраститься на моей работе. Они ещё какое-то время посидели на камнях, поплескались, постояли под водопадом. — Каору, — Рей появилась в отражении близ водопада, юноша и мужчина обернулись к ней, — я хочу вам кое-что передать… Кадзи и Каору вышли на берег. К ним подошли Киëн и Даякка, получившие сообщение через свои средства связи. — Да, нам уже передали, что ваш Гимми-кун хочет с нами встретиться, — сказал им Кадзи. — Я займусь этим сам, — Каору выгляделся в лицо Гимми на экране. Кадзи громко засмеялся, после чего начал толкать Ангела в бок локтем. — Ты уже запал на этого рыжика, да? Каору улыбнулся: — Рё-тян, передай Синдзи, что у нас будет новый друг — красивый парень. Кадзи ещё сильнее заржал, после чего похлопал голого альбиноса по попке — Что ж — желаю удачи! Смотрите — не изнасилуй его мне там! Памятный остров, где Ния провела свои последние дни, не мог похвастаться чем-то необычным — значительная часть вообще выглядела очень пустынно, чистая и какая-то гладкая степь, мало животных. Только по краям наблюдались густые зелёные леса и лесостепи. Гимми сидел близ каких-то старых зданий. — Привет, — Каору внезапно вдруг просто появился перед ним, на этот раз в деловом облачении: то есть в простой белой рубашке, в кроссовках, в брюках, куда Ангел по-обыкновению скрывал кисти рук. — Адай Гимми-кун? — Я. — Нагиса Каору — зови меня Каору. — Ты один из инопланетных Спиральных Рыцарей? — Гимми уже видел Рей, потому подумал, что они все такие. — Да. — У вас на родной планете все с белой кожей и красными глазами? — Нет. — Каору, по своему обыкновению, очень приветливо посмеялся сейчас. — Моя родная планета — это Земля, просто из альтернативного космоса — такого же, как этот, — он сейчас взглянул в небо. — Только я не человек, я — Ангел, меня обычно так называют. — Ага… но ты Спиральная форма жизни? — Если исходить из такой терминологии, то — да, — Каору одарил собеседника своей очаровательной улыбкой. Гимми тоже заулыбался, но как-то уже со смущением. — Тебе нужен кто-то, кто сможет обучить тебя быть Спиральным Рыцарем? — Да. Из-за боязни перед нашей силой, нас стараются не обучать бороться с равным противником. Но появился новый враг. Я уверен, эти Рыцари Аст-Ахэ не ограничатся одними проповедями. Мне нужно научиться сражаться по-настоящему. Гимми получил большую уверенность в своих словах после того, как на НИИ, где был Кенске, напал первый из Рыцарей. — У тебя раньше не было никакого боевого опыта? — спросил Каору. — Был: в Антиспиральной войне я сражался во главе гарпалов, копий нашего Лаганна, но они куда слабее оригинала, а Симон Проходчик передал ключ от него мне. Я лично участвовал в боях с малыми ганменами Антиспирали. Хорошо набил эту мелочь. Мне нужно полностью освоить Спиральную энергию, чтобы твёрдо стоять на ногах. — Угу, — Каору, продолжительно закрыв глаза, сделал кивок головой, так он подумал, потом вновь раскрыл веки и уверенно посмотрел на Гимми. — Хорошо, я по крайней мере немного потренирую тебя. — Спасибо, Каору. Мне сказали, ты — один из сильнейших воинов во всей Мультивселенной, — Гимми, кажется, воспринял это с долей скепсиса. — Я обычно слишком скромен, чтобы так себя оценивать, — Каору чуть повёл плечами, — кто знает, может быть есть много сильнее меня? Ангел бросил взгляд на голубое небо, хорошо сейчас освещённое солнцем. Приятно было видеть такое земное небо без ледяного купола из библейских мифов. — Ладно, Каору, я сейчас тебя проверю на деле, — Гамми снял с шеи свой амулет, вскинул бур-ключ, полыхнул изумрудом. Бур вырос, вращался теперь, охваченный изумрудной аурой. Гамми при этом держал его, просовывая руку в основание этого агрегата. — Берегись, Каору! Гамми совершил выпад, наконечник уткнулся в щит АТ-поля. Какое-то время Гамми пытался его пробурить, когда не вышло, он убрал орудие. — Так, хорошо!.. Он одобрительно смотрел в лицо Ангела. — Ты даже не напрягался!.. Каору улыбался в прежней манере, на этот раз — слегка снисходительно. — Гимми, ты не можешь заставить меня напрягаться. — Что ж! Тогда, Каору, попробуй сам напасть на меня!.. — Хорошо, готовься! — Ага!.. — Гимми снова направил против Каору свой бур. Каору исчез. Каору появился с боку, его рука прямо в сам момент появления уже протягивалась к буру, пробивала его насквозь: бур просто исчез, моментально развеялся. Рука Каору сжимала перед лицом Гимми ключ от Лаганна. — Ого, ты нейтрализовал меня в одно касание!.. Да, — кивнул Гимми, — ты точно сильнее меня. Я очень рад! Каору, ты можешь многому меня научить! — Спасибо, рад быть оценённым по достоинству, — с такими словами Каору вложил в руки Гимми его ключ. — А ты запомни свой первый урок: если ты не можешь следить за перемещениями противника и реагировать на его движения, то это означает, что он стоит на уровне сил несоизмеримо выше твоих. — Ага, я понял, спасибо, — Гимми несколько раз довольно кивнул, начиная глядеть на своего собеседника уже с восхищением. — Теперь я буду тебе сознательно поддаваться, Гимми-кун, чтобы ты мог потренироваться. Я буду находиться в пределах твоего восприятия и буду стараться уклоняться от твоих атаки, — решил Каору. — Угу, давай. Гимми снова обратил ключ от Лаганна в боевой бур. Каору уклонился от выпада. Ангел перемещался вокруг, становясь в одной позе то там, то тут. Гимми пока мог делать орудие длиннее. — Используй атаку из-под земли, — подсказал Каору, когда совершил очередное перемещение. Больше всего Гимми поражало, что Каору совершенно не менял своей привычной позы, то есть Ангел всегда ровно стоял, скрывая кисти рук в карманах своих брюк. — Да! — Гимми заставил свой бур принять призрачную форму, уткнулся им в землю перед собой — вот этот момент напротив, прямо под кроссовками Каору, ещё одно сверло, уже полностью материальное, вырвалась прямо из-под земли. — Хорошо, Гимми-кун, — Каору в этот момент появился позади ученика. — Только учти, — Каору хлопнул парня по плечу, — пока ты переводишь весь свой потенциал в атаку, то ты сам по себе открыт. Каору ещё раз хлопнул его по плечу, символизируя тем самым фатальный урон в спину. — Да, это я понимаю. — Теперь атака по площади. Каору отдалился от него, в разные стороны от Ангела пошли его призрачные копии, «теневые клоны» взяли в круг Гимми. Лицо Каору в виде двойников улыбалось со всех сторон. — Лови! — Гимми произвёл ту же атаку: ткнул бур в землю, отчего тонкие свёрла выросли под двойниками Каору. Они пронзили их, отчего все клоны распались в янтарную, фантомную субстанцию, быстро угасшую. — Молодец! Гимми-кун, а теперь — урок «фехтования». Нападай на меня, — кроссовки Каору оторвались от земли, альбинос вскинул руку, перед ней возник призрачный, янтарный клин. Он быстро набрал вещественность, приняв по итогу облик полностью материального лезвия. Этот меч сочтал красные и белые цвета, выглядел сделанным его цельного куска то ли металла, то ли кристалла, то ли фарфора; эфес обладал изящной защитой руки, вдоль лезвия было что-то написано на иврите задом наперёд [11]. — Давай! Столкновение клина и бура, их фантомные продолжения расплескались, сформировав различные геометрические фигуры. Несколько раз в моменты столкновений всё это очень быстро менялось. Одна метафизическая сила, стремящаяся воплотиться в виде чего-то, подобного материи, сталкивалась с другой такой же. Каору и Гимми быстро — можно даже сказать мгновенно, если смотреть на это глазами обыкновенного человека, — перемещались по полю схватки, сталкивали свои орудия. Через некоторое время они вышли к морю. — Гимми-кун, сейчас будет масштабная атака, — Каору взглянул на водную гладь, из неё восстал шар воды, диаметром добрую сотню метров, он затвердел в лёд, полетел в героя. — Пробью! Гимми резко расширил бур, превратив его скорее в щит, подобный полусфере, после чего метнул в ледяной астероид. Его разорвало на глыбы, завалившие всё вокруг. Каору поднял ещё один ледяной астероид — даже не смотря в сторону этого объекта — Табрис глядел в лицо Гимми и говорил ему: — Представь теперь, что все эти ледяные глыбы, которые лежат на земле, это всё невинные люди, которые не могут сбежать. Твои действия? — Э… Ледяной астероид полетел. Гимми на этот раз дематериализовал гигантский фантомный бур, оставив лишь крохотный ключ, им он запустил в цель. Крохотный бур угодил в ледяной астероид, окутал его аурой, после чего обратил в своё подобие, но состоящее из газа, воды и крохотной ледяной крошки — и всё это устремилось на огромной скорости в атмосферу. Гимми сейчас очень обрадовался, принимая в свою раскрытую ладонь медленно опускающийся туда ключ-бур. Каору появился рядом с ним и сделал несколько наглядных движений рукой — в ней он сжимал призрачный клинок, чьё лезвие несколько раз прошло сквозь Гимми. Оно не причинило никакого вреда, ибо могло полностью проницать материю. — Ты мёртв. Тебя убили, когда ты отставил в сторону своё оружие, — Каору простёр руку к окружающим ледяным глыбам, меч Ангела обратился в марево, покрыл им все эти объекты, от чего они моментально распались в воду, пар и ледяную крошку. — И эти люди тоже мертвы. Их убили следом за тем, как убили тебя. — Значит, я должен был не думать о них? — спросил Гимми. — Нет, ты должен был о них думать. И ты должен был понять, что защитить их невозможно. Если ты защищаешь их сейчас, то тебя убивают, а потом убивают их. По умолчанию мы будем считать, что противник стремится уничтожить всё живое на этой планете. Ты должен был дать погибнуть этим людям, чтобы защитить потом всю остальную планету. Понимаешь? Гимми задумался над такими словами Каору. — Да, понимаю. Но я верю, что в критической ситуации я мог бы что-нибудь придумать. Например, открыть новую технику. Ведь критическая ситуация лучше всего способствует эволюции Спиральной энергии, — аргументировал Гимми. — Да, такое тоже может быть, — Каору вернул руки в карманы, — но учти, что всё может обернуться иначе. Ты должен быть готов к этому «иначе», чтобы не впасть в отчаяние, когда оно настанет. И не изводить потом себя самобичеванием. Каору демонстративно окинул взором все окружающие клубы пара, лужи с крошкой льда. — Представь, что это всё останки твоих близких, которых ты не смог защитить. Представь, — говоря это очень утвердительным голосом, Каору заглянул Гимми в лицо, — что ты сейчас пропустил удар по своим близким, чтобы самому выжить и иметь потом возможность защитить планету, твой народ от полного уничтожения, порабощения или даже от участия страшнее самой смерти. Представь, что ты будешь чувствовать. Гимми действительно нарисовал в голове такую картину. — У меня есть сестра Дарри, она мне самый близкий человек. Когда был маленький, меня вместе с ней выставили из родной деревни, чтобы не было перенаселения… Я представил её смерть так, как ты мне говоришь, Каору… И меня пробирает ужас. — Это говорит, что ты любишь свою сестру, — Каору одобрил такие чувства. — Это хорошо, потому что такие чувства украшают твою жизнь. Но если она погибнет, тебе предстоит испытать боль. Гимми-кун, ты ничего не сможешь с этим поделать, потому что эта боль служит доказательством твоей любви к ближнему. — Да, ты прав… — Главное, ты ни в коем случае не должен дать чувству вины извести себя, — предупредил Каору. — Это чувство сможет свести тебя в могилу, но, что самое главное, оно будет абсолютно бесполезным, — Ангел-альбинос покачал головой. — Ты должен быть готов к потерям — и не меньше, чем к бою. — Ага, — кивнул рыжий боец, — спасибо, теперь я лучше понимаю, что значит быть Спиральным рыцарем! Гимми ещё подумал на тем, как ему предстоит поступить в такой ситуации, которую ему предложил представить Каору. — Какой страшный момент ты нарисовал. Я не хотел думать о таком. — Кто хочет думать про подобное? Но об этом надо думать, чтобы вовремя принять решение, которое будет надо сделать. Каору допустил паузу в разговоре: — Гимми-кун, представь, что твоя сестра Дарри стала сосудом для вторженцев или их заложником, и у тебя такой выбор: либо убить ближнего самому и сейчас, либо допустить действия, которые ни к чему хорошему не приведут. Каков твой выбор? — Э… — Гимми подумал. — Симон Проходчик не стал убивать Нию, когда ею овладел Антиспиральщик. Симон Проходчик бросил все силы на то, чтобы вернуть рассудок своей возлюбленной. — Такое возможно, но ты должен быть морально готов собственными руками убить ту, кого ты любишь. Иначе может случиться худшее. Понимаешь? Гимми подумал, потом кивнул: — Понимаю. Каору начал приводить следующий пример: — Одежды близкий мне человек столкнулся с такой ситуацией: его друг по имени Тодзи был одержим Ангелом Апокалипсиса. Вернее не он сам, а его боевая машина, но в данном случае одно не отличается от другого. Мой ближний не смог отважиться даже ранить Тодзи. Он отказался сражаться. Если бы враг победил, то человечество было бы уничтожено. Но он не смог. Гимми моргнул. — Кто-то другой убил этого Тодзи? Вместе с Ангелом? — Да, это сделал кое-кто другой… А вот ещё какая история, — Каору брал следующий пример. — Однажды самый близкий для меня человек узнал о том, что тот, единственный, кто признался ему в любви — Ангел Апокалипсиса, и единственный способ спасти Землю, это убить его, — далее повествовал Каору. — После того, как дело было сделано, мой ближний был окончательно сломан этим обстоятельствам. Когда я его сподвиг убить себя, я запустил механизм Апокалипсиса. — Убил тебя? Ты вернул из мёртвых? Я думал, с помощью Спиральной силы нельзя вернуть к жизни мёртвого, — удивился Гимми. — Только Бог мог бы вернуть к жизни мёртвых. Каору тут посмеялся: — Бог и вернул меня к жизни. Его звали Ньярлатхотеп и он был очень злым богом. Он хотел, чтобы я умирал, но возвращался к жизни на протяжения вечности, всякий раз желая лишь умереть, но будучи не способен на это. К счастью, я смог победить его и дать волю своей судьбе, так что можешь не беспокоиться за меня, — Каору снова очень доброжелательно улыбнулся. — Ты победил бога? — Бывало, как видишь, — Каору повёл плечами. — Но злые боги смогли мне нагадить. Они взяли в заложники моего приёмного отца, чтобы шантажировать меня. — И что ты сделал? — спросил Гимми. — Я нанёс удар по своему отцу. Если бы я плясал под их дудку, то это не закончилось бы хорошо ни для него, ни для меня. А так у меня появился шанс спасти планету. — Но неужели не было иного выбора? — Иной выбор — участь хуже смерти для того, кого ты любишь, — Каору говорил уже без тени улыбки, просто хладнокровно. — В нашей инструкции пилотов Евангелионов прямо сказано: убивай своих товарищей, если они в плену и ты не можешь их спасти, но не позволяй врагу забрать их себе живыми, иначе для твоих товарищей это будет хуже смерти. Особенно это касается всех случаев, когда твои товарищи ими одержимы или ассимилированы. Их нужно или вернуть в сознание, изгнав врага, или быстро убить. В зависимости от того, что будет более приоритетно. Гимми над всем этим задумался: — Но Симон Проходчик не стал делать так. Он не стал убивать Нию сразу. — Тем самым поставил вас всех под удар. Ведь в ответственный момент, когда Симону предстояло нанести решительный удар, Антиспиральщик закрылся бы телом Нии. Промедление здесь могло было закончиться трагедией. Антиспиральщик мог бы нанести смертельный удар на опережение или, например, уничтожить вас, пока Симон был вне решительности. — Но ведь у Симона Проходчика получилось спасти Нию! — сказал Гимми. Каору покачал головой: — Ты не можешь смотреть из будущего, заранее зная, чем закончилась борьба. Ты же не будешь награждать Лордгенома медалью за создание революционной обстановки? Выбор всегда за тобой. Гимми-кун, просто, когда ты делаешь выбор, ты должен знать, к чему могут привести последствия твоих действий. Нерешительность, неумение победить собственное сердце — всё это может привести тебя к поражению и к страданию, в конечном счёте к участи хуже смерти — потому что иногда лучше умереть, чем потом всю оставшуюся жизнь терзать себя за провал. Вот что говорил ему Каору. — Например, когда Камина сподвиг Симона покинуть родную деревню, завести Лаганн этим ключом, — Каору указал на артефакт, — это привело к обрушению свода и к смерти всех жителей их родной деревни. Вот так решение одного из ваших героев привело к смерти огромного количества ни в чём не повинных людей. — Что? Я думал, что жители родной деревни Камины и Проходчика были убиты боевиками Лордгенома! — Это пропаганда, из разговоров лично с Симоном я узнал, как оно было на самом деле. Гимми с долей изумления посмотрел на своего собеседника, несколько раз моргнул. — Поверить не могу, что нас обманывает пропаганда… — Если ты хочешь стать настоящим героем, Гимми-кун, ты должен привыкнуть к вездесущей лжи, — далее учил его Каору. — Однажды, когда люди на моей планете нуждались в правде, я позволил эту правду им узнать — тогда многие люди меня возненавидели: обвинили меня в том, что я им лгу, они не хотели применять эту правду, которая стояла против всех их ценностей и против всех их желаний. Многие ненавидели меня за то, что их близкие погибли во время беспорядков, вызванных тем, что я всего лишь сказал правду. Гимми-кун, ты должен хорошо знать, что людям чрезвычайно потребна ложь, они хотят слышать ложь, они хотят обманываться. Особенно, если истина противоречит их личным убеждениям, в первую очередь политическим и религиозным, и вообще открывает неприглядные факты в отношении тех, кто служит людям кумиром. Гимми тщательно подумал. — Но Симон Проходчик — герой, который спас всех нас! Спиральный Король — новый и справедливый! Неужели у него могут быть неприглядные факты?! — Симон — человек, а у всех людей свои недостатки и слабости. Поверь, у Симона их не меньше, чем у тебя. Каждый человек на самом деле внутри слаб, именно поэтому люди достойны всяческого снисхождения. Понимаешь? Гимми было сложно вникнуть в эти рассуждения. Заметив непонимание в его глазах, а то и некое возмущение, Каору тихо вздохнул: — Гимми-кун, я тебе это всё говорю потому, что когда ты узнаешь всю эту правду, как следует сможешь почувствовать на себе, я хочу, чтобы ты был к этому готов. Я хочу, чтобы ты не сломался. — Почему я должен сломаться?! У меня перед глазами Симон Проходчик — да, он был таким же, как я, но он смог победить чудовищной силы противника! Он спас всех нас, жителей этой планеты, а то и всех жителей нашей вселенной! Что может сломать его?! — Жизнь, — ответил Каору, — жизнь может сломать любого человека, и, откровенно говоря, твой Симон близок к этому. Ты думаешь, Лордгеном, Антиспиральщик и Мелькор были слабее него? Как думаешь, через что они прошли, чтобы стать теми, каким ты их узнал? Внутри наших сердец сражаются многочисленные начала, одни из них — воля к жизни и воля к смерти, Эрос и Танатос. Один из моих Ангелов-собратьев обладал поразительной способностью приспосабливаться, но выбрал добровольную смерть, когда ему показали, что такой путь будет тупо проще. Все враги, которые тебе известны, стали теми, в ком Танатос возобладал. Знаешь, на моей планете не спроста есть поговорка: «Или ты погибаешь героем, или становишься подонком». Я думаю, Камине очень повезло в этом отношении. Гимми смог сложить два и два: — Каору, ты хочешь мне сказать, что Симон Проходчик в отчаянии? Что он может стать таким, каким стал Антиспиральщик или этот новый — Мелькор? — Да, именно это я хочу тебе сказать, Гимми-кун. Если это случится, то ты тоже должен будешь не сломаться от такого события. Сам Симон-кун избрал тебя своим заместителем, я думаю, что он чем-то руководствовался. Не в моих силах убрать душевную боль Симона, которая может заставить его встать на путь Танатоса, но по крайней мере я могу подготовить на роль третьего Стирального Короля тебя, Гимми-кун. Гимми ужаснулся, когда до конца осмыслил всё это: — Неужели… неужели Симон Проходчик предаст то, за что боролся?! Неужели он близок к этому?! Гимми теперь понял Каору — да, его охватил ужас от одной только этой мысли! Гимми кое-что вспоминал, про что рассказал следом Каору, когда новые знакомые прогулочным шагом направлялись к берегу. Это случилось, когда ему и его сестре было очень мало лет. В последний день тирании Лордгенома. Тогда летающий крейсер Мега-Гуррен брал столицу Спирального Королевства. Двое мало что понимающих детей глядели в окно своей каюты, наблюдали за тем, как рвутся взрывы. Сражение продолжалось долгое время, потому Гимми успел уже заскучать. Это в пропагандистских фильмах битва за Теппелин происходила быстро — на деле она заняла долгие и упорные часы кружения громадного летающего крейсер Мега-Гуррен вокруг многокилометрового робота, в которого превратилась Столица Лордгенома. Более пяти десятков километров, эта штука пыталась поразить Мега-Гуррен с помощью своего молотка. Прочность обоих противников была такова, что никакие дальнобойные атаки не могли ничего поделать (по крайней мере те, какие отважился применить Лордгеном, ибо в целом мощи Декабуцу — гигантского ганмена, которым стала его столица Теппелин — было достаточно для того, чтобы выжечь целый континент). Только после того, как вся энергия оказалась израсходована, стало ясно, что единственный способ уничтожить это чудовище — пойти на таран. Но перед тем, как это случилось, Гимми увидел, как с полки спрыгнули крысы. Эти разумные крысы таскали с собой крохотные мешочки с запасами еды — грызуны-зверяни кинулись резко бежать с того места, где находились. Гимми побежал за ними, ему это показалось тогда более важным, чем следить за битвой эпох. Он взял с собой Дарри. Так дети очутились в помещении с кучей извилистых труб, за которыми скрывался проход в коридор, по стилю своему отличавшейся от всего остального. Брат и сестра направились вперёд — тут находилось множество дверей, привлекавших внимание благодаря тому, что они открывались с помощью петель, а не автоматически, в разные стороны. Гимми и Дарри редко видели двери на петлях. В этом отсеке было много желтоватого, приятного древесного цвета, полностью гармонично-сочетающегося с освещением. Круглые, выпуклые плафоны ламп на потолке; красивые, растительные узоры на дверях; тёмный, немного приглушённый красный ковёр на полу. Одна из дверей оказалась слегка приоткрыта, солнечный свет заметно проступал в коридор. Гимми первым открыл её. Что он увидел! Голубое небо, много желтеющей травы, рогатые, пасущиеся здесь животные. По краям — горы. Гимми открыл рот от удивления. Потом обрадовался и бросился туда, но столкнулся с невидимой преградой, каковая отбросила маленького мальчика назад. Сейчас, будучи взрослым, он хорошо понимал, что это был экран или же некая его защитная поверхность. Брат и сестра бросились тогда с большим удовольствием и интересом открывать все двери подряд. Дарри первой открыла дверь, за которой демонстрировался пейзаж океанской глубины — водоросли, морские животные, подводные камни — над всем этим сквозь гладь стихии прорывается далёкое солнце, а рыбы, черепахи, дельфины, скаты и киты свободно плавают здесь. Гимми открыл дверь, которая таила за собой красивый постапокалиптический пейзаж некого города с высокими небоскрёбами, покосившимися от времени и покрытыми зарослями растений. Как только дверь была открыта, программа начала менять изображения — дети через несколько секунд увидели иной, похожий город, тоже заброшенный, но без такой густой растительности. Затем ещё город. Всё это показалось жутким. В этот момент все двери начали беспорядочно открываться и закрываться. Дети испугались и кинулись бежать, куда глаза глядели. В самом конце коридора оказалась довольно-таки широкая и тяжёлая дверь, которая открывалась вручную. Брат и сестры скрылись за ней. Здесь оказалось множество книг, самых разных, они прямо стопками стояли друг на друге, закрывая всё вокруг. И некая странная музыка играла здесь. Гимми и Дарри прошли сквозь эти нагромождения всего очень старого. В центре помещения находилось большое зелёное кресло. В нём сидел крупный, белый, покрытый мехом, рогатый зверянин, созданный на основе парнокопытного животного — кажется, барана или козла. Он смотрел какие-то бесцветные, чёрно-белые мультики. Музыка, которую он слушал, доносилась из него музыкального инструмента, включавшего в себя широкую раструбу и диск-пластинку, постоянно бывшую в движении. — Я полагаю, вы не откажетесь? — встал он, как только увидел детей. Вернее он понял, что они здесь, даже не поглядев в их сторону (похоже, у него присутствовали дополнительные органы чувств, чем те, что есть у человека). — Чайку тоже налью. Хотя дети испугались его по началу, этот зверянин оказался добрым. Он был одним из немногих, кто не желал зла человеческим существам. — У меня в закромах всё есть. Здесь был экран, стилизованный под окно деревенского дома, он показывал пейзаж зимней природы. Уроженцы подземного убежища, брат и сестра никогда не видели снега, потому с большим любопытством изучали этот вид. Программа была столь сложна, что когда Гимми дышал перед окном, оно отображало густое запотевание. Потом брат сидел перед иным странным экраном и глядел на чёрно-белые мультики, где зверяне, с гипертрофированными чертами, вытворяли всякие забавные штуки, в частности избивали себе подобных непропорционально огромными молотками и бегали друг за другом. Эти молотки они вынимали из-за спины. Воплощали с помощью Спиральной энергии? Хозяин комнаты поставил вскоре поднос, уставленный сладостями. Дети обрадовались. Пока они уплетали всё это, зверянин спокойно курил сигарету и говорил следующее, очень размеренным тоном: — Конец близок. Я знаю, я слишком долго знаю… Я вас обманул. Здесь шаром покати. Я отдал вам последнее… Конец совсем близок. Он что-то выщипал из своей шерсти. — Блохи кусают. В этот момент во время сражения, про которое дети сейчас даже забыли, Мега-Гуррен получил первое повреждение сквозь многочисленные силовые щиты и поглотители. Вокруг тряхнуло, свет погас, Гимми свалился на пол и ему дало по голове книгой. Дарри испуганно забилась в угол. Макет деревянного кораблика рухнул откуда-то сверху. — Всё в порядке, — зверянин, однако, полностью сохранил своё спокойствие. — Не мне жаловаться. Куря сигарету, он уныло взглянул на книги своими крохотными тёмными глазёнками. — Это всё воспоминания. Они больше никому не нужны. Дарри в этот момент испуганно взяла его за руку. Гимми тыкал в сторону выхода — даже будучи маленьким ребёнком он прекрасно понимал, что если урон, пусть даже не самый фатальный, ощущается здесь, значит все силовые щиты Мега-Гуррена уже на ладан дышит. — Не удивительно, — молвил зверянин. — Декабуцу самый мощный ганмен в Солнечной системе, если не считать Соборной Терры — конечно, Мега-Гуррену его не победить. Сколько бы магма не текла в ваших жилах, а победить лучшего выблядка Апостолов Смерти у вам не выйдет — Лордгеном играет с нами. Вся ваша надежда только на Спирального Миссию. Только он может вас спасти от Лордгенома, Антиспиральщиков, Ньярлатхотепа и его Апостолов Смерти… Хм, а я вот давно не надеюсь даже на него… Гимми в этот момент кричал о том, что нужно срочно садиться в спасательные капсулы. На это зверянин встал, быстро раздвинул шкафы, показал выход, как оказалось, более короткий, если бежать к капсулам. — Их нельзя брать, — вдруг вынул он книжку из рук Дарри. — Простите. Возможно, он не хотел, чтобы какой-то посторонний предмет мешал детям сейчас бежать, отвлекал внимание. — Рад был вас встретить… Его музыка сразу заглохла, когда двери библиотеки плотно закрылись за ними. — Я не узнал его имени, этот библиотекарь был тем, кто-то полностью смирился со смертью, — сказал сейчас Гимми, когда он сидел на берегу на пару с Каору и наблюдал за руинами, выступающими из воды. — Верно, он знал больше, чем все вы, потому это знание полностью лишило его воли к борьбе и жизни. В сердце этого существа всем завладел Танатос, — Каору более удобное развалился на земле, совершенно никак не боясь запачкать свою одежду, Ангел-альбинос вольно вытянул ноги. Гимми сидел на корточках. — Готовность смириться со смертью, готовность прекратить борьбу за жизнь — это всё Танатос. Когда тебя в душе возмущает мысль о том, что твоё сознание вернётся в небытие, в тебе говорит Эрос — это сила заставляет тебя дрожать от страха, она заставляет тебя броситься выживать, она заставляет тебя кинуть товарища, предать ближнего, если так будет нужно ради личного выживания. — Но долг Рыцаря рискнуть собой ради спасения планеты, — сказал Гимми. — Верно, ты, вынужден подавлять Эрос, чтобы могло жить всё твоё общество. Теперь представь, что Эрос полностью подавлен, на его сторону приходит Танатос. Твои действия становятся суицидальными. — Лордгеном перед смертью сказал, что он рад умереть за человечество, — вспомнил тут Гимми. — Скорее всего им полностью овладел Танатос. Именно поэтому он не использовал всех возможностей в битве с Симоном, когда на тот момент мог бы справиться с ним. Он хотел, чтобы всё это закончилось. И Антиспиральщик. Я их прекрасно понимаю. Я сам когда-то хотел только этого — вы, люди, научили меня хотеть жить, — Каору очень ясно улыбнулся. — Во имя своего Эроса я уничтожил свой Танатос. Разумеется Гимми не мог до конца его понять, ибо не знал пока ни Синдзи, ни Исаака-Армароса, которых Каору подразумевал под именами Эроса и Танатоса. — Я не понимаю, как это можно перестать хотеть жить. Я хочу жить. Я очень хотел жить, когда сражался в той битве. Многие мои сослуживцы, люди, которых я хорошо знал, погибли. Я не понимаю, как можно перестать хотеть жить, — говорил Гимми. — У тебя не возникало вопроса, почему погибли твои сослуживцы? Почему они хотели жить, но внешние силы убили их? Гимми немного вопросительно моргнул. — В смысле? Не понимаю тебя… Они погибли потому, что их убил Антиспиральщик. — Я спросил не в этом ключе. Я спросил, почему сам мир так устроен, от чего в мире возможно такое, чтобы кто-то погибал без своей на то воли? Гимми понял вопрос, но только с удивлением взглянул на Каору: — Я никогда не думал о таком. — Если ты ответишь на этот вопрос, то ответ будет такой: сам мир сделан так, что твои товарищи трагически сложили головы, следовательно мир, как целое, не устроен так, чтобы наши желания исполнялись, он не устроен так, чтобы мы были счастливы. Короче говоря, когда ты поймёшь, что мир не устроен соответственно твоим интересам, это станет первой причиной, почему в твоей душе появится Танатос. Второй же причиной станет твоя боль. Осознание, что мир — источник боли, а его закономерности — это тираны, вот что может разрушить сердце любого существа. Гимми-кун, если хочешь стать настоящим Спиральным Рыцарем, то ты должен будет противостоять Танатосу внутри себе. Ты, короче, пока меня не понимаешь. Потому что ты не испытал должного количества боли. Каждому нужно разное количество боли. Кто-то ломается легко, кто-то не ломается там, где десятки сломались. Гимми подумал: — Симону было очень больно, когда погибла Ния? — Думаю, что очень, очень больно. Ему до сих пор больно. Мне так кажется. — Он не показал виду, — сказал Гимми. — Это чтобы уменьшить вашу боль, — сказал Каору. — Представь, что если Симон вдруг тебе скажет, что всё, за что вы сражались — яйца выделенного не стоит, а потом он покончит с собой. Что ты будешь делать? Что ты будешь чувствовать? — Каору, ты говоришь вещи, которые меня пугают. Нет, я не верю, что Симон Проходчик так поступит! — Я не говорю, что такое вероятнее, чем что-то иное. Гимми-кун, я просто предлагаю тебе рассмотреть такую возможность, чтобы понять, что такое боль и отчаяние, о которых я тебе говорю. Я хочу, чтобы ты их по крайней мере мог представить, чтобы быть к ним готовым. Гимми кивнул, выражение его лица было очень серьёзным. — Спасибо, Каору, я благодарен тебя за то, что ты честен со мной. — Пожалуйста, Гимми-кун! Я очень рад, когда люди меня ценят! — заулыбался ему прямо в лицо собеседник. Пилот Евангелиона и Спиральный рыцарь сидели на берегу и смотрели на воду, из толщи стихии поднимались руины древних зданий. Они напоминали Каору известную ему архитектурную культуру Лилим из его родного таймлайна 21 века, потому, возможно, подумал Ангел, эти остовы остались тут ещё со времён первой Антиспиральной войны, отгремевшей тысячу лет назад в данном таймлайне. Они навевали грустные ассоциации с руинами Токио-3, оставшимися после взрыва Евы-00 и гибели Шестнадцатого Ангела. — Гимми-кун, ты не против сейчас искупаться? — предложил Каору. — А? Нет, не против. Наш статный рыжеволосый юноша не обратил сейчас внимание на характерный взгляд Каору, полный интереса и предвкушения. Ангел бегло взглянул Гимми в немного наивное лицо, украшенное блеклыми, миниатюрными и рассыпанными веснушками. — Тогда давай… — Каору легоньким движением встал и начала расстёгивать свою рубашку. Гимми чуть помедлил, сидя на песке, потом тоже поднялся и принялся снимать с себя свой синий футуристический костюм, на вид состоящий из чего-то вроде пластика. Пока Гимми смотрел и снимал одежду, взгляд рубиновых очей Каору оказался прикован исключительно к нему. Пальчики Каору уверенно расстёгивали белую рубашку. Ангел первый обнажил торс — снял сперва рубашку, потом сразу же жёлтую футболку. Гимми взглянул на него — Каору знал, взгляд будет привлекать отражение излишнего света от бледной кожи альбиноса. АТ-поле всё время защищает нежную кожу, лишённую пигмента, от ультрафиолета. Каору дальше встал так, чтобы Гимми сразу не увидел провокационную татуировку, которую наш Ангел совсем недавно набил себе на самый верх правого бедра сбоку. Он снял кроссовки, брюки, снимал носки. Гимми, разумеется, обратил внимание на трусы Каору — тёмные и очень обтягивающие, такие, что смахивают на стринги [12]. Сам Гимми почти ничего не носил под своим костюмом, кроме самого нижнего белья. — Гимми-кун, давай сними с себя всё — мы тут одни, а я не хочу без повода мочить одежду, — не дожидаясь ответа Каору взялся стягивать с себя свои трусики. Бледный член его показался набирающим твердь и стояк. Гимми не стал ничего говорить, просто обнажился и сам полностью, кинул свои белые трусы-боксеры на костюм. Он встал и начал неизбежно разглядывать Каору — обнажённый красавец бледной кожей бросался в глаза, и прежде всего благодаря слою призрачного света, очень тонко покрывавшего его на солнце. Из-за этого пепельные волосы Каору приобретали хорошо заметный ржаной цвет. Ангел необычайно блестел в свете лучей светила, игра блеска на его коже навевала ассоциации с кварцем и мрамором. Это невольно заворожило Гимми. Каору ещё как бы случайно потянулся — поджарый альбинос вскинул руки к Солнцу. Он смотрел сейчас как бы в небо, и резко перевёл взгляд алых глаз на рыжего, статного юношу с приличным телосложением и чуть смуглой кожей. Голубоглазый Гимми, естественно, сейчас тщательно рассматривал Каору, в первую очередь обращая внимание на кожу, подсвечиваемую странным эффектом АТ-поля, и на хорошо выраженный рельеф стройной мускулатуры худого, но сильного тела. Татуировку он сейчас не видел благодаря тому, что хитрый Ангел заблаговременно встал иным боком. — Как я выгляжу? — с улыбкой спросил Каору. — Очень даже… ты красивый, Каору, — в обществе Гимми все уже привыкли к зверянам, чья внешность могла варьироваться от почти человеческой, отличной в самых разных деталях, в том числе в виде нестандартного цвета кожи, оттенка растительности, волос и глаз. — Разве что шея у тебя самую малость длинная, плечи узкие… — Спасибо, — Каору посмеялся, чем заставил ещё сильнее Гимми улыбнуться. Тут член поджарого красавца, наполовину повёрнутого к собеседнику своими ягодицами, уже до неприличия встал, и делать вид, что этого нет, было уже нельзя. — Каору, а с чего это у тебя стояк? — поинтересовался Гимми, его голос сопроводился лёгким, смущённым смехом. Какой невинный и наивный юноша… — Привычка, — Каору развёл руками как бы с житейской простотой. — У меня настолько насыщенная половая жизнь, что когда я раздеваюсь в чьей-то компании, это уже рефлекс. — О, вот как!.. — Гимми снова посмеялся, Каору на этот раз живо подхватил его смех. — Да, ты красивый, — Гимми сейчас думал, что Каору говорит о своих романах с девушками, — потому я не удивлён. Тут Каору взялся за свой член, немного потрогал его. — С этим что-то нужно сделать, моё Копьё Кассия не даст мне купаться… — А, э-э… не знаю, — Гимми уже начал догадываться. — Постой… у тебя встало, хотя я парень? Ты что, один из этих?.. Каору сделал паузу, слегка теребя свой член и не смотря на Гимми, потом гей присел на песок голой попой, сложил ноги под собой почти, как какой-то йог. Таким образом Каору расслабил обстановку, каковая начала накаляться в тот самый момент, когда Гимми начал понимать, с каким пидорасом его свела жизнь. — Гимми-кун, я вдруг вспомнил кое-что… Возможно, тебе это покажется неприличным или даже возмутительным, — Каору взглянул на Гимми, — но я всё же спрошу, ладно? — Да, спрашивай, — обнажённый рыжеволосый молодец стоял перед ним, сложив руки на груди в ожидании. — Это правда, что ты в детстве засовывал палец в зад Симона-куна? — вопрос показался неожиданным. Гимми рассмеялся: — Да, было такое — было! Как сейчас помню. Гимми пустился в активную жестикуляцию. — Это было детское любопытство? — тонкая, аккуратная бровь Каору приподнялась, исполненная гармонического, но очень манерного изящества, совсем не свойственного гетеросексуальным мужчинам. — Да-а… Ну, ещё Братуха Камина пользовался Симоном, когда по каким-то причинам девочек не было рядом. Чисто по-братски. Знаешь? Ничего такого… Каору согласно улыбался на пару с Гимми. — Я ещё, когда подрос, — вспомнил новый пилот Лаганна, — то сочинил пошлый стишок на эту тему. — Какой? — Каору очень заинтересовался этой анальной темой. — Э-э-э-э-э… Гимми потребовалось время, чтобы вспомнить: Голый маленький Гимми потрясает пиписькой! Всего Гуррен-Дана сильней — Палец он свой суёт куда надо! Хер Спиральный небо пробури! С Йоко лифчик долой! Всего Гуррен-Дана сильней! Голый маленький Гимми потрясает пиписькой — Он в очках и плаще Камины! Хер Спиральный небо покорит! Йоко, лифчик снимай! Голый маленький Гимми — Всех желая смести, главный герой; Суёт палец в попец всему Гуррен-Лаганну! Хер Спиральный всех победит — Йоко перед всеми грудь обнажит! [13] Каору громко заржал — именно заржал, а не рассмеялся, тут это слово будет куда уместнее. Член его, к слову, в этот момент по большей части опал. — У меня было несколько вариантов, — уточнил Гимми, понимая, что Каору хочет сейчас поговорить — Гимми, не имея ничего против того, чтобы погреться на солнышке голышом, опустился на песок рядом. Сел он по-обывательски свободно, слегка в развалочку. — Этот первый пришёл на ум… А почему ты вспомнил, Каору? — Хочу знать, нет ли у тебя самого каких… наклонностей? — так сформулировал вопрос Каору, нарочито аккуратно. Фаллос Ангела сейчас поник, Ангел не дрочил, а просто поворачивал свою тонкую шею и смотрел в лицо Гимми. Как бы очень невинно, но проницательный наблюдатель сразу бы обнаружил за этим взглядом томное, сексуальные ожидания. — Что? Нет-нет, — покачал головой Гимми с долей опасения — нутром он уже почувствовал, к чему новый знакомый ведёт речь. — Каору, меня привлекают исключительно женщины. А пидоров… пидоров я, если честно, побаиваюсь. — О… не нужно нас побаиваться, — покачал головой Каору в своей улыбчивой, даже философской манере, — я не буду кусаться. — Что? Постой… так ты… На самом деле Гимми не удивился. Да, этот парень гей, всё верно, подумал он, самую малость волнуясь. — Я — законченный пидор, если по-вашему. Не хочу это от тебя скрывать, Гимми-кун, — Каору встал и очень довольно — и гордо собой — шлёпнул себя по той самой татуировке в верху бедра с боку: «I 💗 WHITES BOY». — У тебя встало на меня! — понял Гимми. Каору посмеялся очень бодро, по-доброму и, потому, расслабляюще. — Гимми-кун, разве это не должно тебя радовать? Разве это не говорит о том, что ты красивый, замечательный парень? По-моему, Гимми-кун, это тебе должно быть комплиментом, если ты кому-то нравишься. Гимми сам выдал сейчас короткий смешок, наш гетеросексуальный молодец повёл себя немного смущённо: — Знаешь, К-каору, это не то внимание… которое я к себе желаю. — Гимми-кун, я прошу понять людей вроде меня, — Каору тут согнул свои стройные, бледные ноги, аккуратно присел на корточки, пальцы босых подошв его, казалось, плотнее упёрлись в песочный ковёр берега. — Нам не легко живётся на свете, — продолжал он, — большинство мужчин, которые нам нравятся, обычно считают, что им сложно исполнить нашу маленькую просьбу, — вот это сказал ему сейчас Каору. — Каору, даже не думай! — Гимми вытянул руку к нему с раскрытыми пальцами. — Я не дам тебе свой зад! — Ну вот — как всегда! — Каору развёл рукам, сокрушаясь так, словно ему сказали некую абсурдную мысль. — С чего вы выбили себе в голову, любители женщин, что нам, пидорам, так нужны ваши попки? — А чего тебе нужно? — А ты не знаешь, что у мужчин спереди тоже есть кое-что интересное? Каору сейчас встал на руки, очутился очень близко от голого Гимми, наполовину лежащему на земле. — Гимми-кун, если тебе не нравятся парни, то просто закрой глаза, хорошо? Одна часть Гимми говорила ему, что нужно оттолкнуть и с отвращением отвернуться, либо же чётко и уверено потребовать прекратить эти отвратительные домогательства. Но другая часть души подчинялась этому уверенному и харизматичному голосу, в котором не было ни капли сомнения, ни в себе, ни в своих действиях — это поразительная уверенность завораживала. После того как Симон избрал его своим преемником, Гимми очень сильно сомневался в себе. Он вспоминал те секунды абсолютной беспомощности, когда его старшие братья по оружию пожертвовали собой, чтобы защитить его в битве внутри Антиспирального измерения. Чувство вины мучило его тогда. Симон сказал ему, что это из-за отсутствия уверенности. Так вот, эта самая уверенность била через край в словах Каору. Она была в жестах, в тоне, во взгляде этого человека. И потому Гимми подчинился. — Я не сделаю ничего неприятного, даю слово, — продолжал Каору этим своим харизматичным голосом. — Я не псих. Я ничем не болен. Гимми испытывал брезгливость и сомнения, но Каору говорил и действовал очень уверенно, чем подавил своего будущего любовника. Гимми осталось только смотреть за тем, как бледные пальцы схватили его член, пока — крохотный и сжатый, после чего Каору поспешил удобнее лечь грудью к земле, вытянуть свою шею — вот зачем она ему такая длинная, подумал Гимми — язык Каору пустился прохаживаться по половому органу гетеросексуала. Каору брал его в рот, заключал в свою влажную теплоту. Стояк начал постепенно набираться. Чтобы подогнать его, Каору сейчас начал мастурбировать его рукой, сам говоря следующее: — Гимми-кун, закрой глаза и воображай, что это тебе делает женщина. Очень красивая женщина. Вспомни все самые-самые вещи, которые ты делал с женщинами или мечтал сделать. Вспомни — я обещаю тебе удовольствие, ты не пожалеешь. Хотя Гимми этого не видел, но в этот момент член самого Каору встал до предела, это копьё чуть не вонзилось в землю. Гимми на это только занял более удобную позу, он пребывал так, позволяя Каору делать себе минет. — У меня встал, — прокомментировал Гимми, когда случилась наконец полная эрекция. — Ты думал о женщинах? — Каору освободил свой рот от члена только для того, чтобы задать один этот вопрос. — Да… Гимми отметил про себя, что пока Каору находится в такой позе, то есть фактически лежит грудью на земле, лишь поддерживая себя локтями, он не отталкивает взгляд своими мужскими признаками. В один момент, когда Каору уже приличное время неустанно сосал член, Ангел бросил уверенный взгляд, оторвал наконец рот от члена, приподнялся. Гимми как следует увидел просто зверский стояк под животом. Каору же рукой схватил свои брюки, вынул тюбик со смазкой. — Каору, твой хуй меня пугает, — честно сказал Гимми. Наш очаровательный Ангел секса на это лишь кратко посмеялся: — Гимми-кун, не бойся, моё Копьё Кассия не сделает тебе ничего плохого. Это твоё Копьё Лонгиния войдёт в мою Нижнюю Догму. Каору смазал член Гимми, дрочил несколько секунд ему очень упорно своей хорошо набитой на этом деле рукой. Смазка ещё оказалась с каким-то подогревающим эффектом, потому хорошо заметное тепло охватило весь ствол нашего незадачливого гетеросексуала. — Мне приятно, — Гимми не мог этого отрицать. — Конечно приятно — я буду тебе как женщина, чем я хуже женщины? — Каору с такими словами нагло воспрянул. Гимми видел весь его бледный, рельефный, поджарый торс, действительно восставший подобно женщине, седлающей своего мужчину. — Гимми-кун, учись тому, что такое настоящее мужское слияние. Гимми сейчас дико заржал, а Каору, тоже весь растягивая улыбку, ввёл своей уверенной рукой себе член в анус — головка едва надавила ему на проход, как сразу труда вошла, Нагиса насел с ходу почти до упора. Гимми почувствовал, как Каору очень свободно там у себя внутри растянулся. — Так, я принял твой Спиральный бур, мой Спиральный Рыцарь. Каору почти сразу же, не давая себя время привыкнуть, пустился совершать частые и быстрые движения. Он был уверен в себе, восседал, словно на троне, желал этого — взирал на Гимми своей божественной ухмылкой. Даже будучи гетеросексуалом, тот оказался впечатлён всем этим, можно сказать, даже не в сексуальном смысле, а в эстетическом или духовном. Каору блестал, Каору был сверху, Каору владел. Гимми быстро понял, кто тут главный: пусть даже Каору сжимает своей кишкой ему член, бледный гей сам это начал, неотразимый красавец сам сего добился и лично теперь имеет. Каору — баба, которая сама тебя берёт. — Как тебе, Гимми? — пожелал узнать он. — Ну, внутри тебя… и правда не хуже, чем внутри реальной бабы. Но вот твой… Спиральный бур — он меня сбивает, — Гимми указал на торчащий во всю член Каору, — и сиськи: у тебя нет сисек! — Да, Гимми, у меня их нет! И это хорошо. Мне нравится, что я родился мальчиком — хочу быть того пола, какой мне больше нравится. Во мне нет ничего женского, Гимми-кун [14]. Каору сейчас прикрывал, даже закрывал глаза во время этого акта. По его лицу было видно то, как он млеет от этого, ощущая в себе хороший такой, крепкий мужской ствол и созерцает перед собой мужскую грудь и лицо статного юноши. — Гимми-кун, можешь закрыть глаза и подставлять себе девушку. Йоко, например. — Каору чуть приоткрыл глаз, чтобы очень по-деловому посмотреть на своего Спирального рыцаря. Во время всего этого Каору постоянно себе дрочил рукой, его член дико стоял, казалось, вот-вот этот Спиральный бур улетит в космос и пронзит собой небеса! — Я был бы рад, если б ты повернулся ко мне спиной, — высказал пожелание наш гетеросексуал. — А то мне не нравится видеть твои мужские титьки, совершенно плоские, и ещё твой хуй. Хорошо, что на тебе нет волос. Каору в этот момент сжимал губы, смотрел на Гимми и дрочил себе. — Я — горд собой и считаю, что всякий мужчина должен наслаждаться только моим телом во время любви со мной, — Каору сейчас с пугающей уверенностью поглядел прямо в голубые глаза своего любовника. — Но, Гимми-кун, мне важнее твёрдость твоего члена, когда внутри меня… потом я великодушно выполняю твоё пожелание. Каору встал, член Гимми вышел очень чистый из нутра гея-альбиноса. Каору быстро добавил смазки, потом сел обратной наездницей, лицо Каору теперь было к протянутым ногам Гимми, а бледная спина и ещё не очень грязные пятки — были теперь к лицу статного нашего обладателя голубых глаз и насыщенных рыжих волос. Каору так какое-то время делал всё в прежнем темпе. Гимми видел, как его член таранит нутро этих ворот, меж пары ягодицы, очень даже симпатичных — но всё же совершенно точно чисто юношеских. Гей даже занял вот какую позицию: с акробатической лёгкостью простёр свою спину над животом и грудью любовника, очутился шеей где-то над лицом Гимми, руками Каору уткнулся назад, в землю возле плечей Гимми. Каору двигался — Гимми не видел то, как нагло впереди торчит член гея, ниже него под болтающейся мошонкой происходит процесс принятия в себя члена Гимми. Вот так Каору удовлетворял себя мужским половым органом какое-то время. Гимми в это время подумал, что хотел бы иметь дело с такой девушкой, такой энергичной и красивой. — Знаешь, Каору, — заговорил Гимми, созерцая перед собой затылок, покрытый мягкими, спадающими пепельными волосами, — будь ты девушкой, я бы тебя полюбил — Гимми-кун, — наконец Каору воспрянул с такой позиции, он выпрямился, член Гимми выпал из нутра, Каору снова задрочил себе рукой, стоял несколько секунд к Гимми спиной, последний созерцал теперь бёдра, ягодицы и мошонку, спадавшую между. Каору чуть обернулся к нему: — Неужели пол играет для тебя такую большую роль в любви? — Да, — приподнимаясь, покачал головой Гимми. — Мне не нравится ни твои яйца, ни твой хуй, ни твоя плоская грудь. — О, Гимми-кун, насколько же мы различны во вкусах! — Каору стоял над ним и дрочил себе. — Тебе претит всё то, что так нравится мне! Член, попка, грудь мужская — одна мысль об этом уже заставляет моё копьё восставать на изготовку! — Ну так я нормальный парень, а ты — пидор, — Гимми посмеялся, его член всё ещё торчал, в голосе парня ощущалась доля смущения. — Без обид. Каору тоже на короткий момент посмеялся. — Гимми-кун, пошли сделаем это в воде, раз мы собрались купаться, — Каору тут указал на воду. — Угу, хорошо. Гимми встал, ему показалось интересным это. Он сейчас пал задумчивым взглядом, брёл за ним. Красивая босая ножка Каору первой шлёпнулась в воду — Ангел даже не посчитал нужным опробовать эту самую воду кончиками пальцев или убедиться, нет ли чего такого на дне. Вокруг стайками носились крохотные рыбёшки. Каору быстро добрался до глубины, где ему было выше пояса. Прохладная стихия остудила Гимми, у него быстро перестал стоять член, но сейчас парень и ощущал желание продолжить — Каору смог разжечь его нутро, сексуальное желание. Гимми это хорошо прочувствовал, жажда любви не отпускала. Гимми чисто эстетически заворожил вид Каору — пилот Евы Марк-06 повернулся к нему, когда они зашли на примерно одинаковую глубину — обоим стало воды по середину груди. Обнажённый гомосексуал протянул руку: — Иди ко мне, Гимми-кун. Гимми понял, что Каору желает ласки, но он не питал сейчас к нему отвращения, по крайней мере сейчас ничего такого не дало о себе знать, растворившись в приятном, томном ожидании. Гимми хотел кончить, сердце билось в груди с долей любовного волнения. Гимми почувствовал, как член, уже ранее как следует расторможенный возбуждением, на этих секундах вновь пополз вверх. Он стоял сейчас лицо в лицо с Каору, потому мог бы отождествить его с девочкой. — О’кей, Каору, если ты хочешь, чтобы я видел в тебе девочку… Гимми протянул руку в ответ, взял ею обнажённого гомосексуала за затылок, состыковался с ним рот в рот, засосался в губы. Член отзывался, нутро требовало продолжения. Освободившийся язычок Гимми скользнул по краю рта Каору. Очень тёплый, приятный, смело берущий губами в ответах. Следом Гамми вдруг решил навалиться прямо в воде, он схватил Каору пальцами за основание кисти — всплеск, оба парня в следующий момент ушли с головами под воду. Пузырики устремились к поверхности, соединённые поцелуем мужчины уходили ко дну. Мгновения спустя они быстро всплыли, рефлекторно набрали побольше воздуха в грудь (хотя Ангелу Каору вообще не требовалось дышать). Оба звонко засмеялись, потом пустились чисто по-ребячески плескаться. — Как романтично, мы чуть не утонули! — заметил Гимми. — У меня аж флэшбек один появился, — Каору вспомнил, как в одной из прошлых жизней он тоже соблазнил Синдзи искупаться полностью нагишом среди примерно таких живописных постапокалиптических руин, оставшихся после Второго Удара; в той кальпе мальчики вышли туда, где Синдзи, не умевший плавать, мог бы пойти ко дну. Каору тогда подумал и откровенно признался своему возлюбленному: если бы он знал, как закончится в Нижней Догме история их знакомства, он бы предпочёл, чтобы они оба утонули. Он тогда не знал, что Синдзи пилот Евы-01 [15]. — Что-то не так? — Гимми вдруг заметил, что Каору отрешился, больше не плескается, а в глазах — какая-то печаль. — Всё в порядке, Гимми-кун, — Каору поспешил сразу же позитивно улыбнулся, потом окинул взглядом выступающие из воды руины древних зданий. Члены тогда у обоих уже спали, хорошо остуженные водной прохладой. — Гимми, пошли туда, там мы закончим, что начали, — Каору взял его за руку… Солнце отражалось в воде. На какой-то каменной руине, довольно жёсткой, Каору вытянул спину, сделал жест рукой — в пальцы прилетела притянутая телекинезом АТ-поля смазка, она содержала разогревающий элемент, благодаря которому опытная рука Каору смогла снова возвести Гимми после не такой уж долго мастурбации. Торс Гимми возвышался над водой, но волна размеренно накатывала и омывала его по самую поясницу. Каору поднял согнутые колени, Гимми совершил вхождение. Чтобы не было помех для собственного стояка, натурал усилием воли проигнорировал торчащий бледный член любовника, яро восставший своей розовой головкой — Каору был очень возбуждён при мысли о предстоящем акте любви, потому даже не касался своего полового органа, тот и без этого смог до предела налиться кровью. — Как я тебя возбуждаю, — заметил Гимми, сам заходя внутрь гея. — Наверное, это больно принимать в себя парня, — Гимми снова почувствовал тёплый и даже приятный хват ануса юноши. — Ты же не девочка — у тебя там не так просторно. Гимми в момент вхождения был резок, потому Каору даже издал нечто вроде очень тихого крика — когда вытянул назад свою длинную, тонкую шею, откинул голову, сколько это было возможно в его позе, раскрыл рот. После чего выражение дискомфорта очень быстро исчезло, и на всё это Каору потом только благозвучно рассмеялся: — Гимми-кун, — улыбчивый любовник уверенно держал свои поднятые и согнутые ноги вокруг того, с кем говорил, — ты не представляешь, сколько раз в меня входил мужской член — за это время я настолько привык, что могу принимать в себя даже без смазки — знаешь, я могу принять в себя даже два члена сразу… — Какой ужас, — Гимми всё же не мог преодолеть шок и брезгливость, возникшие при одной только попытке представить то, о чём говорит его любовник. Гимми решил не смотреть на его член и яйца, он решил не смотреть на юношескую грудь, он решил глядеть в глаза, в красные, уверенные в себе глаза Каору, полные наслаждения, полные уверенности во время общения с другим человеком. Гимми брал вот так его какое-то время. Каору, как уже было сказано выше, лежал прямо на твёрдом куске какой-то руины, что ему не мешало, вероятно, потому что он был Ангелом; Каору в таком положении неустанно дрочил себе фаллос рукой, пока статный обладатель смуглой кожи, рыжих волос, голубых глаз и россыпи миниатюрных веснушек весь пыхтел, напрягался и сношал. Волна обдавала Гимми со спины, стихия падала и на живот Каору, никаких, впрочем, судя по темпу его действия, не мешая Ангелу дрочить себе. — А хорошо ты это придумал, — проговорил Гимми сквозь напряжение, — вода меня прямо ласкает как ещё одна любовница… — Ха-ха, спасибо! Рад, что тебе нравится. Через некоторое время Гимми и Каору меняли позицию: альбинос с гладчайшими пепельными волосами лёг теперь передом на жёсткую поверхность, бывшую, кажется, осколком от фундамента некого крупного здания, и в таком положении ягодицы Ангела находились лишь самую малость выше уровня воды, его бёдра уже уходили в воду. Татуировка «I 💗 WHITES BOY» во всю там красовалась. Каору манерно взялся своими тонкими пальчиками пианиста за выступ на этой твёрдой поверхности, он был возле самого его лица. Другой рукой Ангел по-прежнему быстро и уверенно дрочил себе. — Давай, Гимми-кун, добавь смазки и войди в меня — если ты хочешь брать девочку, то, уверен, с такой стороны ты не отличишь меня от самой настоящий девочки! Гимми рассмеялся, приподнялся, чтобы волна не смывала смазку, после чего одной рукой взял Каору за основание бедра, другой — за ключицу; устремлённо не вводя ничего пальцами, надавил членом на сжатое в естественном состоянии, выхлопное отверстие гея, пробился в него, снова заработал. — Я пробурил тебя. Попка Ангела считается за небеса? Ржали оба. В этот раз Гимми поспешил лечь на Каору, пальцами захватил Ангелу плечо, заработал с такой позиции. Он хотел, чтобы волна побольше его окатывала, доставая прохладными брызгами до самых плеч и затылка. Вот так два голых, влажных тела сливались в лоне стихии. — Знаешь, Каору, — во время дальнейшего акта, Гимми кое-что пришло в голову, — ты учти, что я сейчас тебя отрабатываю не по нашим понятиям. — По вашим понятиям? — Гимми близко находился к лицу Каору своим лицом, потому хорошо слышал его характерный, мелодичный голос. — Посвяти меня в них, — Каору неустанно себе дрочил. — Согласно понятиям тот, кто стоит выше, не может отдаваться. Если я беру того, кто выше меня, то я оскорбляю общество — приличное общество, по крайней мере. Каору, мне говорили, что ты сильнейший воин расы Ангелов, происходящей от… этой, Первородной Расы Предков — а я всего лишь вторичный Стиральный рыцарь. Пусть я ветеран Войны с Антиспиралью, но ты стоишь выше меня, Каору… Вот когда Братан Камина по-братски брал Симона — это было нормально, потому что Камина тогда стоял выше Симона, это по-понятиям… О-ах! Гимми сейчас уже сбивался со слов, ибо чувствовал, что вот-вот случится извержение. — Гимми… кун, — Каору сейчас начал уже напрягаться в лице и голосе, кажется, готовясь в самом скором времени кончить, — я стою выше не только тебя, но и ваших понятий. Знаешь, скольким обычным людям я отдавался как самая последняя шлюха? Знаешь, какое мне это удовольствие доставляет? Да я готов насрать на ваши понятия и на приличия вашего общества! Когда Каору подходил к оргазму, речь его сделалась более жёсткой и грязной, ибо внутри у Ангела с телом человека всё полыхало, всё натянулось, будучи готово вырваться на волю. — Каору, я сейчас кончу! — Гимми-кун, кончай в меня — кончай! Благодаря своей тонкой и длинной шее, Каору смог очень проворно повернуть голову назад, взглянуть хотя бы краем глаза на лицо своего любовника, полного напряжения. Голое тело налегало на голое тело, как бык на телицу, рыжие волосы и пепельные волосы, голубые и красные глаза, смуглая кожа и бледная кожа, абсолютно чистое лицо и лицо, украшенное россыпью мелких веснушек, мускулистая худоба и равномерное, атлетическое сложение — вот что на что тут находило в очень частых толчках. Каору сейчас молча сжал свои тонкие губы, очень серьёзно смотрел, а Гимми часто закрывал глаза, стонал и бранился. — Педик! Ëбаный педик! — с такими словами Гимми выбросил сперму. За минуту до этого Каору перестал себе дрочить, чтобы придержать оргазм. Когда первая порция спермы обнаружила себя в заднем проходе, Каору сразу же начал со всей силы себя дрочить — и лишь когда последняя порция спермы Гимми очутилась у Каору в жопе, сам Каору бросил на камень первую — наконец сам Ангел Содома уже во всю извергался. Надо ли говорить, какое мощное удовольствие пережил Каору? Десять-двенадцать секунд чистого рая, из него, казалось, шло всё содержимое — простата обратилась сердцем Царства Небесного. Толчки между фаллосом и анусом опустошили Каору взрывами наркотического экстаза. Обнажённый гомосексуал издал ещё несколько звуков, его тонкие пальцы пианиста задрожали, обхватывая каменный выступ. Когда Гимми покинул потроха Каору, то поспешил омыть в воде причиндал. Волна смывала пот. Каору прямо в воду опорожнил свой кишечник, сперму Гимми унесла стихия. Остаток романтических чувств Гимми хватало на то, чтобы пережить нежностью и любовное удовлетворение, когда следом Каору поспешил впиться ему в губы поцелуем — почти сразу после секса. Парни сели на фундамент поудобнее, ноги — полностью в воде, их до груди омывает прибой, в лица постоянно летят капли. — Гимми-кун, — после паузы, ушедшей на психологический отдых, Каору обратился к нему довольным тоном — бледная рука при этом легла прямо на смугловатую кисть, — спасибо тебе большое за то, что ты удовлетворил меня. Всегда приятно иметь дело с парнями вроде тебя, которые не отвергают людей вроде таких, как я — тебе же не стоило много усилий сделать мне приятно? Ты сам получил кусок от этого пирога. — Да, мне не стоило больших усилий, — признал Гимми, давая покой гениталиям, погружённым в воду. — Я отблагодарил тебя за то, что ты взялся меня обучать как следует глубоко контролировать внутреннюю энергию. — Внутреннюю энергию?.. — понимая, как это звучит Каору, снова сорвался на смех, Гимми поддался ему и тоже сейчас рассмеялся, — да, Гимми-кун… Я показал тебе, что такое настоящее мужское слияние! Каору, продолжая держать руку на руке Гимми, поспешил оторваться свою бедную, только что как следует отработанную попу от камня, и устремил ещё одну руку на плечо Гимми, очутиться своим лицом возле его лица — нос к носу — обнажённый гомосексуал не медлил в своём желании захватить жаркими устами язык Гимми. Тот почувствовал, что водная прохлада никак не остужает Ангела. Гимми понял, что на одном «ну, чего тебе стоит меня удовлетворить один раз?» дело не кончится… Кенске был атакован Рыцарем Аст-Ахе. Снаружи помещения НИИ на крыше стояли Каору и Гимми. Кенске уже победил Артаира и его помощников. Желая сбежать, ещё пятеро андроидов Аст-Ахэ прошли сквозь стену. — Давай, — приказал Каору. — Есть! Гимми вонзил призрачный бур в стену, от этого на протяжении стены, из ближайшей твёрдой материи вообще вырвались ещё копья-буры, пронзили этих жутковатых кукол в тёмном — они ходили с подобиями недорисованных черт лица на тех серых овалах, зиявших у них спереди на головах. Четверо марионеток оказались разом ассимилированы в копья-свёрла. Последний — пятый — смог этого избежать, но только для того, чтобы попасть под Копьё Кассия. — Ах… — Гимми вдруг чуть пошатнулся. — Ты в порядке? — Каору к тому моменту переместился к последнему андроиду. Ангел простым движением руки оторвал голову механической кукле, прислушался к ощущениям. — В порядке… просто меня слегка закачало, — Гимми обратил своё оружие в ключ-талисман. Каору указал на символ в виде Короны Мелькора, бывший на груди каждого андроида Аст-Ахэ. — Гимми-кун, тебе стоит знать, что эти големы работают благодаря воле к смерти, которую в них заложили ученики нашего Врага. Шахти или Таш — как её называют — противоположна твоей Силе Спирали, потому поглощение большого количества подобных созданий может негативно на тебе сказать. Тебе сложно переварить подобную ману. Если ты не помнишь, Симон-кун не зря никогда не пытался поглощать ганмены Антиспирали. — Да… буду знать. Спасибо, Каору. Пока Гимми отходил, Каору взглянул на стену, от чего она вся стала прозрачной, позволяя Гимми увидеть Кенске, одержавшего победу. — Освободил его Копьём!.. Захотел покрасоваться! — Илльо глядел сквозь отражение в фонтане. Вдруг Каору резко повернул голову в его сторону и дал взглядом понять, что знает о них. — Сейчас пойдут ещё атаки, — сообщил Каору, подбрасывая голову андроида, питающие в воздухе нанороботы сразу кинулись всё это пожирать. — Я не буду в это вмешиваться, пусть каждый потренируется… Все дальнейшие действия Аст-Ахе происходили под контролем Каору и Гимми. *** — Аска Сорью Ленгли! — девица — довольно малых лет — прозвучала в ментальном обращении. — Ты победила моего учителя — целительницу Этиль — я хочу отомстить за неё! Выходи биться со мной один на один! Пилоты Ев услышали всё это. — Хорошо, я сама с ней справлюсь, — вскочила с места Аска. NERVовцы появились в одном безлюдном месте, где среди пустынной земли возвышались руины некого очень древнего города. Красивый постапокалиптический пейзаж. Аска вышла в красном контактном комбинезоне. Напротив стояла Даэйрет — на голову ниже её, слабая девица, в одежде тёмных, серых и фиолетовых тонов, с элементами красных тканей, украшения, всякие символы, кольца, низкие каблуки. Аска припомнила, что Этиль выглядела более выразительно. С Даэйрет четверо андроидов — все нефритовые, худые, узкие и тонкие, глаза — какие-то рисунки углём на белом фарфоре, во лбах — символы Короны Мелькора. — У вас у всех своих фокусы, — первой заговорила Аска. — Один владел техномагией, другой атаковал через сон, третий умел показывать прошлые жизни, твоя Этиль умела в ещё какую-то хрень. А ты что? — Я — Даэйрет, медиум-спирит: заставлю тебя встретиться со всеми, кого вы победили из рати моих т’айро-ири! [16] Тано так нас всех наставляет, чтобы мы раскрыли все свои таланты! Вот мой талант! Под такие слова Даэйрет четверо андроидов позади изменились так, как изменяются голограммы — теперь там стояли те Рыцари Аст-Ахэ, коих NERV уже победили: Тавьо, которого первым «освободил» Синдзи, Артаир, которого «освободил» Кенске, Эрвег, которого «освободили» Каору и Синдзи, и Этиль. — Эй, так нечестно! — вмешался в это дело Тодзи. — Ты вызвала на поединок, а сама призвала своих покойных дружков! — Знайте место, NERV! Те, кого призывает медиум, лишь орудия в его руках! Сам же он — один! С такими словами Тхуринэйтель в храме произвела насыщенные пассы руками, вокруг отражения пилотов NERV, от числа которых отделилась Аска, из гейзеров сумрака там возникли Слёзы Мелькора — элементали его боли: такие же полукапли-полуличинки, покрытые плачущими эльфийскими лицами. Все пилоты приготовились сражаться с ними, на что сам Каору их поспешил остановить: — Согласимся с нашими врагами, — тон Ангела звучал не просто оптимистично, а даже нагло, — что всё честно. Я верю в Аску-кун, а вы? — Табрис живо взглянул на своих. Мерзкие монстры-джашины рыдали перед ними. Аска на это дала очень довольный знак рукой: — Так точно! Чудо-мальчик прав: не нужно за меня волноваться — у меня хватит воли к жизни, чтобы победить их. Ведь воля к жизни — лучшее оружие против них! Услышав такие слова, все остальные бойцы решили подождать. Слёзы Мелькора пока просто судорожно оплакивали боль и страдания мира, мерзко шевелили лапками-богомола, но ничего не делали. Эти джашины, присланные Тхуринэйтель, пока только живой стеной разделяли Аску и остальных. Каору и Синдзи взялись за руки, быстро обменялись улыбками. Аска же преобразила часть своей одежды в лучемёт. Скажем пока, как выглядело её облачение: плечи и живот, ноги — от почти что начала бёдер до вершины голени — всё это обнажилось. Элементы красного комбинезона обратились больше в подобия красных, облегающих шорт (с четвёркой чёрных полос), в сапоги на каблуках с высокой горловиной (там тоже были по две чёрные полосы, а также чёрная подошва и чёрный каблук). Оранжевые цвета на мячиках грудей, выше шло обнажение, через него к горлу протягивались две красные ленты, они соединялись с остатками комбинезона на шее, сейчас смахивающими больше на ошейник с синим краем к лицу. Лучемëт сочетал в себе красный, оранжевый, синий и чёрный — первый цвет преобладал, ствол его был очень вытянутым. — Давайте! — Аска водила лазером-прицелом по лицам пятерых Рыцарей Аст-Ахэ. — Кто из вас хочет первым? Не ждя ответа, Аска выстрела — луч протянулся. Даэйрет оказалась закрыта мощной фигурой Тавьо. Бугай хотел было руками отразить луч, на что тот вдруг оказался вещественным — лучемёт оказался кнутом, чей конец обогнул Тавьо, чтобы достать Даэйрет. — «Подло!» — телепатически прозвучала Даэйрет. — «Но я умею видеть будущее! Мои т’айро-ири тоже его видят, ведь мой рассудок — с ними! Они воплотились здесь с нами через мой разум» Медиум успела отскочить назад, перед ней появился Артаир: — Компьютерный вирус! — схватив кнут рукой, этот ревенант пустил магический импульс, отчего орудие забарахлило. — Морна Наиссэ Оссэ! — Этиль движением рук заставила прямо там, где стояла Аска, бить из ничего целый плотный гейзер такой субстанции. — Что ты там предвидела, сопля зелёная?! — Аска закричала, когда её поглотила эта стихия, питаемая волей сразу пяти Рыцарей Аст-Ахэ. — «Сейчас узнаешь — вот какое будущее тебя ждёт!» — Даэйрет ответила очень мстительно. — Кошмар лемуров! — Эрвег напустил своих морских ежей со зловещими глазами. Внутри «вод» Аску захватил следующий образ: — Убийца! Как ты могла убить свою сестру?! — говорил ей Тодзи, в которого превратился один из ларвов. — Аска, я тебя ненавижу! — кричал ей злой дух, принявший облик Синдзи. — Как мы могла, как ты могла?! — Тебе нет прощения! — сказала ей лже-Хикари. — Есть вещи, которые нельзя прощать! — Чего?! — Аска разозлилась. — Да я тебя за это!.. Кнут принял облик спирали, энергия самой воли к жизни прошла через неё — не удивительно, что за этим последовал крик боли сразу от пяти Рыцарей Аст-Ахэ. Тёмная вода расплескалась и исчезла. Кнут располовинил Артаира и Этиль, лица призванных ревенантов исчезли, рухнули лишь разломанные на части андроиды. — А-ха-ха-ха! — очень победоносно рассмеялась Аска, когда каблуком пробила голову одного из этих двух големов. — Что скажешь напоследок, Сопля зелёная?! — Тебя будут ждать проклятие и ненависть твоих друзей! Они не захотят тебя больше видеть, когда узнают, какая ты на самом деле! — закричала Даэйрет, размахивая руками. — Я вижу!.. Вижу твоё будущее!.. — У-у-у, как страшно! Как страшно! — Аска ответила на это издевательством. После чего обратила кнут в огнемёт — струя волшебного пламени очистила воздух над головой от лемуров, тёмные шары с мерзким звуком полностью исчезли. — Мои лемуры! — возмутился Эрвег. — Больше о себе думай! — Аска навела огнемёт теперь на него — Эрвег с криком рухнул, после чего в алых языках догорали уже останки андроида. — Я остановлю тебя! — Тавьо рванул к ней — Аска же встретила Рыцаря всплеском белизны, во время которого за её плечами проявились духовные крылья Ангела-хранителя. АТ-поле Ариила передало волю к жизни в твердь андроида, от чего колдовство Мелькора и его учеников моментально развеялось — человекоподобная кукла рухнула без движений, ревенант был изгнан. Аска теперь с ухмылкой обратилась к самой Даэйрет, в чьём взгляде читалась полная растерянность, затем — страх и отчаяние. Все соратники поздравляли Аску. Джашины между ними тряслись и плакали. — Дурочка, — обратилась к ней Аска, — ты думала причинить мне боль — ты не хотела заманить меня в секту, как остальные, ты хотела отомстить мне; ты — мой личный враг! Аска хищно облизала губы, пальнула лучемётом. Перед Даэйрет появился Илльо — выбросил руку, луч полностью угас о его ладонь. — «Этот сильнее!» — поняла Аска. — «Танкует меня без оружия!» — Прости, я не дам тебе убить Даэйрет, — Илльо сделал к ней несколько шагов, попутно жестом вела джашинам оставаться на месте. — Она не хотела тебя убивать, потому как заранее знала, что, если ты проиграешь, твои соратники не дадут нанести последний удар. Будь честной. Аска рассмеялась: — Какой сладкий мальчик! Вы хотите умереть! Что — разве это не абсурдно, что вас беспокоят смерти товарищей?! — У нашего Учителя есть ответ на этот вопрос, но я думаю, тебя не интересует наше Учение, — хмуро сказал Илльо, идя к ней грациозным шагом. — Ты хочешь поглумиться. Но нам нельзя отвечать силой на глумление. Аска снова рассмотрела в лицо Илльо — он выглядел особенно симпатично, его уши слегка отдавали эльфийским дизайном. — Ты чё ещё за сладкий мальчик?! Сколько там вас ещё?! Илльо пока не стал отвечать на такое, вместо этого Полуэльф продолжил первую тему: — Я — противник всякого насилия; я считаю, что нужно переубедить всех жителей Вселенной словом — словом убедить предпочесть жизнь в Сансаре вечному небытию. Аска громко и глумливо рассмеялась над этим: — Кто вас будет слушать, а?! — Они не будут слушать тебя, Илльо, — прозвучал Велль из астрала. — У них промыты мозги своей греховной жаждой жизни и своей культурой, рождённой этим гнусным желанием. Нужно действовать с ними так!.. Велль собрал всю доступную ему силу, использовал всевозможные хитрости, чтобы нанести один смертельный удар по Аске из другого измерения. — Андроиды, вы должны заразить её вирусом, который я вам дал. Когда они проносились через астрал, то на пути возникло АТ-поле — щит-многогранник легко остановил кучу андроидов, принявших совершенно чужой облик. — Это подло атаковать так, — Каору хорошо почувствовал намерение убить, — если вы подняли руку на моих товарищей, то ответ мой будет соответствующим. Марево АТ-поля утопило в себе разом что кошмарных джашинов, что андроидов, и фигуры их резко потемнели, расщепились и полностью исчезли в красноте. Илльо это не удивило, он только в мыслях выругал Велля и Тхуринэйтель. Из числа бойцов Мелькора остались только он и Даэйрет. — Ты победила, Аска Сорью Ленгли, позволь нам уйти, — попросил Илльо. — Прояви честь и великодушие. Аска не стала сейчас смеяться. Вместо этого она подумала: — Подойдите ко мне. Не бойтесь, — Аска опустила оружие, — я не намерена вас убивать. Я хочу, чтобы ты, Сопля зелёная, кое-что мне сделала. Илльо и Даэйрет обменялись взглядами, подошли к ней без лишних слов, остальные NERVовцы тоже собрались вместе. — Я должна вам кое в чём признаться, друзья, — обратилась Аска ко всем остальным своим однополчанам. — Мне ужасно не хотелось бы вам в этом признаваться, но я чувствую, что не могу держать это в себе. Скелеты стучатся в шкафу, а на душе скребут кошки. Аска сейчас сошлась взглядом с Каору — Ангел-альбинос поддержал её будущую исповедь коротким кивком. — Наши враги, — Аска указала рукой в сторону Илльо и Даэйрет, — могут использовать это как компромат против меня. — Говори-говори, — заинтересовано сказала Мари. — Мы внимательно слушаем. — Я убила свою сестру. Пауза. — Что? В первый раз слышу, что у тебя вообще была сестра! — не понял Тодзи. Из присутствующих только Мари и Кадзи всё поняли. — Аска, ты причастна к смерти Анны?! Той, Анны, которая жила в нашем таймлайне, — уточнил Кадзи. — Я не просто причастна, Кадзи-сан, я — организатор убийства, — Аска поспешила внести столь важное уточнение. — И единственный организатор. — Аска… зачем ты убила Анну? — спросила Мари предельно серьёзным тоном, её глаза за очками выразили оттенок шока. Кадзи выглядел удивлённым. Все её внимательно слушали. — Я хотела быть пилотом Евы. Моя сестра Анна могла забрать у меня это место. Я нашла варваров-мигрантов, убивших мою сестру за мои деньги. Вот как это было. Я хотела быть пилотом Евы… Узнав об этих причинах, большая часть тех, кто слушал Аску, испытали сейчас глубокое нравственное возмущение. — Я убила Анну потому, что считала — так правильно. Все люди — на самом деле сволочи, думала я, и не достойны вообще никакого иного отношения. Нужно быть лицемером и эгоистом по жизни, нужно подло поступать с другими при первой возможности! Если с кем объединяться, то только ради личной выгоды — но ни в коем случае, никого не пускать себе в сердце! Человек абсолютно одинок в этой жизни, думала я. Нужно идти по головам и не волноваться ни о чём другом, кроме своего личного счастья, успеха и благополучия, — Аска держала руки на груди, она была напряжена, но в целом без лишних эмоций озвучивала всё это. — Вот что я думала тогда, когда выносила приговор сестре. Вы мои друзья, потом я хочу рассказать вам всё о себе. Если вы будете готовы меня принять, зная, какой я была, тогда — мы настоящие друзья. Каору уже знал об этом, потому просто с сочувствием глядел в лицо; остальные, только сейчас узнавая это, дружно ужасались той философии, которую им излагала Аска. — Да, Аска… я помню, как ты говорила мне… что я не должен думать о других, — вспомнил тут Синдзи, понимая, что нет ничего удивительного в том, что такая философия легла в основу преступления. — Аска, ты говоришь «я была такой». То есть сейчас ты думаешь не так? — уточнил Кенске с голосом, полным сожаления. — Сейчас я думаю по-другому, ты прав, Кен-Кен. Синдзи, — Аска сделала к нему пару шагов и взяла его за руку, голос дрожал, — я оказалась под впечатлением от твоего желания помогать другим. Твоя душа… вот почему она мне нравится. Ты заставил меня измениться, Синдзи! — Спасибо, Аска!.. — Синдзи немного помедлил, но таки счастливо улыбнулся ей. — О-о, я прямо не знаю… что сказать даже… Аска же продолжила сейчас рассказ о себе: — Я не хочу быть больше такой, какой была. Но раньше мне такое поведение лживой, циничной, бессердечной эгоистичной сволочи, верной только одному человеку — себе, оно мне казалось единственным разумным. Ведь обществу не нужно доброе отношение, думала я, обществу хватит обычного лицемерия, обычного притворства и обычной формальной вежливости, если хотите. Я ненавидела людей вокруг меня и я ненавидела себя. Но мне надоело жить в этой ненависти. Синдзи, я не могла назвать тебя наивным дураком, который не видит, какова жизнь на самом деле. Ты видел жизнь так, как её видела я. Но, даже думая, что все в душе эгоисты, как думала я, ты, Синдзи, ты беспокоился о других, ты волновался за них, ты пытался помочь — ты рисковал собой, чтобы вытащить других из безнадёжных ситуаций. Аска тут взглянула на Тодзи, который очень внимательно и проницательно её слушал, на ряду со всеми остальными. — Синдзи, я считала, что ты дурак. Дурак потому, что думаешь о ком-то другом. Я думала, ты правильно сделаешь, если выкинешь из своего сердца всех остальных… — Но ты хотела, чтобы я любил тебя, Аска. Ты хотела, чтобы ты была нужна мне, — понял Синдзи. — Да, Синдзи, я хотела, — на её глазах наконец появились слёзы, голос дрогнул, — я хотела, чтобы меня любили! Я поняла, что я хочу, чтобы меня, как мама в детстве, кто-то очень любил — искренне любил, говорил мне добрые слова, улыбался мне! Я не хотела, чтобы это было лицемерие, чтобы это была фальш! — Аска едва не кинулась дальше в истерику. — Я люблю тебя, Аска, — крепко обнял её Синдзи, благодаря чему заставил Аску расплакаться. — Ты похожа на меня в чём-то. Потому я люблю тебя. Я тоже хотел, чтобы меня любили и чтобы обо мне заботились. Я хотел того же. Если у нас одинаковые желания и одинаковый вкусы, даже судьба наша похоже — я думаю, мы — настоящие близкие люди. Аска взяла эмоции в руки, покинула руки Синдзи, вытерла слёзы и вернулась в разговор: — Синдзи, на твоё отношение ко мне никак не повлияло моё признание? Да, я раскаялась в убийстве и даже готова отсидеть срок, но я об этом не говорила никому, кроме Каору и Зеро Ту — они пообещали сохранить всё в тайне, — поделилась Аска. Все сейчас быстро взглянули на Каору. — Так было, я умею хранить секреты, — подтвердил тот. — Аска, если ты изменила сам образ мысли, то на наших отношениях это никак не отразится. Более того, Аска, я теперь знаю, от какого Ада я тебя спас, — очень оптимистично улыбнулся ей Синдзи. — Ты не представляешь, насколько это повысило мою самооценку! А я больше всего люблю это! — Спасибо тебе, Синдзи! — Аска ещё раз очень крепко обнялась с ним. — Аска, я убил своего отца, так что не мне тебя осуждать, — пожал тут плечами Тодзи. — Нет, — сразу же ответила ему Аска, — не сравнивай меня с собой: ты был в состоянии аффекта, я же сделала всё это со здравым умом. Тодзи, мы с тобой не в одной лодке, это точно! Аска хотела сейчас полностью признаться во всём, чтобы ничего не могло как-то исказить представление о том, что случилось тогда. — В таком случае… — Тодзи продолжал; на этих словах сердце Аски охватил испуг: она хотела, чтобы все её приняли, она этого хотела, но только, чтобы это было честно и без поблажек. При этом Аска была готова напомнить, кем Тодзи был в прошлой жизни — но это ей не пришлось делать — Тодзи сам об этом вспомнил: — Ну, я не могу на тебя… думать особо плохо, Аска; я же сам в прошлой жизни оказался фашистом, — Тодзи не мог не сравнить их. — Если я достоин новой жизни, ты — не хуже меня, — Тодзи сделал шаг и положил руку на плечо Аске. Каору положил руку ей на другое плечо, но потом почти сразу же убрал, чтобы не мешать другим сделать такой же жест. Аска уже знает, как Каору отнёсся к ней. — Я тоже не могу судить тебя, Аска. Потому, если ты раскаялась, пусть это останется в прошлом, — был такого же мнения Кенске. — Моя прошлая жизнь мне показала, что я тоже могу совершать ужасные вещи и водиться со всякими негодяями. — Я хотела показать вам, что я по-настоящему раскаялась, ведь я рассказала вам всё это добровольно — без каких-либо попыток подать это всё в том свете, чтобы будто бы я не понимаю, что делаю или что меня к тому принуждают, — особенно уточнила Аска. — Я рассчитываю, что ваше отношение ко мне не изменится. А может… даже станет лучше, — Аска в этот момент уж позволила себе улыбнуться; эта улыбка особенно красиво сочеталась с влажными глазами, из которых совсем недавно текли слёзы. — Да, моё отношение к тебе, Аска, только лучше стало, — охотно подтвердил Синдзи. — Я ведь, оказывается, много о тебе не знал. Оказывается, ты из-за меня пережила такое внутреннее изменение, а я — не знал. Я с самого начала слышал от тебя много циничных слов, но, мне казалось, это всё жёсткие, но по-своему разумные слова. — Эти слова шли от моих мыслей, а мои мысли привели меня к преступлению, к убийству, к предательству. К тому, чему, как я, думаю, нет прощения, — сказала Аска. — Аска, как ты думаешь, если бы твоя сестра пережила покушение, она бы тебя простила? — спросила тут Хикари. — Не знаю, но я как представлю, что после неудачного убийства мне надо смотреть в глаза сестре… или моей маме… как я представляю это, так думаю: я бы наложила на себя руки — уж лучше стереть себя из этого мира, чем смотреть в глаза матери или сестре после этого. Аска признала, что она слаба, что сердце её не может вынести такого. — А будь ты на месте Анны, ты сама себе такое простила? — предложила подумать над этим Мари. — Я? Себе? Не знаю… будь у меня за плечами мой сегодняшний опыт — вероятно, я бы ей это простила. Уверена, — Аска взглянула на того, кого следом назвала по имени, — Тодзи-кун готов принять меня так уверено только после того, как сам получил такой жизненный опыт — опыт преступника, негодяя, подлеца и убийцы, которому нет оправдания. — Согласен, — развёл руками Тодзи, — иногда мы творим лютую дичь. — Совершенно верно, — кивнул Синдзи, — человек слаб и потому человеку многое можно простить. Человек достоин снисхождения, я считаю. В том числе от самого себе. Аска, я насиловал и убивал тебя в прошлой жизни. Вернее я сперва убивал, а потом насиловал труп. Насиловать живого человека, человека в сознании — я не могу, на это у меня нет сил. А вот задушить в припадке злобы и отчаяния — это я могу. Но я прощаю себе такую слабость, потому что я знаю, любой человек — слаб, в том числе я сам. Если я прощаю себе такое, то я обязан всем остальным прощать подобное. — Синдзи, у тебя есть оправдание: ты поехал крыше на почве войны; у меня нет такого оправдания — я действовала в своём уме, когда выносила приговор Анне, — ещё обратила на это внимание Аска. — Но, Аска, с чего это ты в таком возрасте стала думать как преступник? — спросил её об этом наконец Кадзи. — Я, конечно, знал, что ты проблемный ребёнок, но не до такой же степени!.. Я представить не мог, до чего ты можешь дойти!.. — Всё просто, Кадзи-сан. Смотрите. Сперва моя мать сошла с ума из-за того, что с ней сделали SEELE и NERV, — начала Аска. — Моя мать любила меня, но после помешательства начала думать, что кукла — какая-то старая тряпичная игрушечная кукла, очень жуткая, не знаю даже, блин, откуда она вообще взялась — мать стала думать, что чёртова эта кукла — это я, ну, а настоящая я — какая-то другая девочка. Которая ещё злобным образом хочет занять место «Аски». Однажды мать накинулась на меня в ярости. Я тогда была очень маленькой и не могла понять до конца, что с мамой? Потом отец сказал, что моей прежней мамы больше нет, у меня есть теперь новая мама. Отец говорил мне потом, что жизнь… она такая. В ней такое бывает сплошь и рядом. Мой отец говорил, никто не обязан меня любить. Я видела, что мать, которая меня любила, стала такой… — Аска, но Кëко — твоя мать — стала такой не из-за того, что она тебя разлюбила! — тут резко на эмоциях заявила ей Мари. — Она стала такой потому, что её личность была разрушена!.. — Да, но я видела теперь, что в жизни бывает такое. Я стала думать, что вокруг всё такое… неустойчивое, не обязательное, лживое, обманчивое — все тебя могут предать. Можно доверять только себе, только на себя надеяться. Аска говорила об этом, её взгляд проносился по окружающему пейзажу — бежал среди пыльных, древних руины вокруг пустошей. — Все двуличны и лживы. Я много наблюдала за отцом, много слушала его, их друзей, коллег по работе. Я постоянно видела, как они приветливо общаются друг с другом, но за спиной друг у друга говорят гадости друг о друге. Я решила, что вся жизнь такая, что все люди такие — вот, что я подумала. Аска посмотрела на Кадзи. — А потом я встретила вас — Кадзи-сан. Я влюбилась в вас, но вам было похуй на мои чувства. Что я для себя вынесла? Жизнь не вознаграждает твои чувства. — Да, ты была мне не интересна, тебе было слишком мало лет, — признал Кадзи. — И я поняла, что если жизнь несправедлива, если жизнь причиняет боль, если в ней нет ничего постоянного, если всё может измениться в один момент, если у всего есть изнанка… то мне надо стать циничной, подлой, жестокой, эгоистичной — как сама жизнь, чтобы вписаться в эту жизнь. — Аска, у тебя просто перед глазами не было примера хороших отношений, — важно сказала Хикари. — Совершенно верно, — признала Аска — Но, Хикари-кун, я была привязана к одним людям обстоятельствами, меня никто не водил на экскурсии в музеи искренних и преданных друг другу отношений. — А ты не видела фильмов и не читала книг? — Хикари приподняла бровь. Аска на это рассмеялась: — Я бы им не поверила! Всё, что говорили про любовь, про дружбу, про искренность — писали в книгах, показывали в кино, пели в песнях — всё это казалось мне тогда глупой сказочкой для взрослых дураков! — решительно ответила Аска. — Какое-то дураки верят в Иисуса, какие-то дураки верят в коммунизм, какие-то дураки верят в то, что политики говорят им правду. Что, меня должны были удивлять дураки, которые везде поют про любовь? Пишут книги про дружбу? Снимают фильмы про сопливые чувства? — Аска активно производила жестикуляции во время своей речи. — Нет верности, нет любви — только корысть и подлость! Никому нельзя доверять! Я думала, жизнь устроена так и я думала, что я — самая умная или в числе самых умных, раз понимаю такие важные вещи. — Аска-кун, если бы всё было так, как ты говоришь, то, знаешь, я бы, наверное, предпочла всю жизнь быть с завязанными глазами, чем видеть эту так называемую «суровую правду жизни», — так сказала Хикари, слегка качая головой. — Это не правда! Я люблю свою жену! — Тодзи поспешил тут обнять Хикари, они поцеловались и даже немного помиловались, очень нежно и трепетно. — Но твоя мать, — напомнила Мари, — она же любила тебя, Аска. Разве такое можно взять и забыть? Ведь, Аска, когда ты выросла, ты уже поняла, что твоя мать была не в себе, когда душила тебя? — О, а я лгала себе, чтобы оправдать себя! — Аска чуть дёрнула плечами. — Я знала, что моя мать любила меня! Я даже знала, что моя сестра любила меня. Но я стала лгать себе, внушать самой себе, что на самом деле они меня не любили. Потому что так мне было проще оправдать себя. — Аска говорила об этом прямо и исключительно в силу желания озвучить всю правду. — Если никто на самом деле никого не любит, если никто на самом деле никому не желает добра, — далее вела она свою речь, — если всё доброе на свете — чистое притворство, общественная формальность — тогда, да, я живу правильной жизнью. — Ты обманывала себя… — Мари глубоко задумалась над всей этой ситуацией. — Вот именно — совесть не будет меня в таком случае мучить, — указала на себя Аска.— А совесть у меня есть — можете не сомневаться, — если бы у меня её не было, мне не с чем было бы так бороться. Зачем мне доказывать, что меня никто не любит, что такое поведение оправдано? Тогда я думала, что лучше всего жить без совести, что совесть — результат промывки мозгов со стороны общества и морали. Которые нужны только ради одного — они фикция, чтобы оправдать угнетение слабых сильными, глупых лживыми, бедных богатыми — и всеобщую войну. Я тогда рассуждала так: в чём разница между атаманом шайки разбойников и нашими правителями, если обоими становятся ради денег и власти? Я думала, вся жизнь — это борьба за всё, чем только можно владеть, и если мораль, закон что-то где-то ограничивают — значит, это только потому, что кто-то лживый, подлый и хитрый наложил это ограничение ради своих корыстных интересов. Говоря всё это, Аска попутно заглядывала в свои детские воспоминания, старалась сейчас вытащить всё самые важное из своего прошлого: — Я помню, как я в те годы изучала историю. Там рассказывали про период ГДР. Я тогда подумала: «нацисты учили, что весь мир — война, война рас и народов, потому они призывали отказаться от химеры совести, которая ограничивает немецкий народ в этой войне; коммунисты проповедовали ненависть к классовым врагам простого народа — я тогда подумала, что они все — и нацисты, и коммунисты — лжецы и лицемеры, что они провозгласили только часть жестокой, жизненной правды, а эта правда такова: ни народы, ни классы, блин, ведут вражду, это все люди на Земле — ведут вражду, думала я. Соседи мои, даже моя собственная семья — вот с кого начинаются враги, а не с еврея или там буржуя. Евреев или буржуев врагами назначают политики со лживым умыслом — как иначе ещё объединить людей? Нужно сказать, что у них есть общий, самый главный враг. Ради борьбы с которым нужно заключить союз с братом и соседом. — По-твоему брат и сосед не могут жить в мире без общего врага? — спросила Хикари. — Я считала, что не могут, — Аска покачала головой. — Если запереть двух людей в одной комнате, то они убьют друг друга. Они найдут причину. Бабы, деньги, власть — я думала, жизнь людей состоит только из борьбы за всё это, а всякие призывы ограничиваться в этом — это только ложь, чтобы себе побольше куска урвать. — Но, Аска, зачем люди тогда заводят детей? Разве не из любви к ним? — спросила Хикари. — Ха! Скажешь ещё! Дети нужны в качестве рабов, чтобы обслуживать родителей. Когда ребёнок сосёт из мамкиной титьки, он отнимает от своей матери что-то, когда мать воспитывает ребёнка, она думает, что заставит его потом всю жизнь за собой ухаживать, тратить на себя свои силы — это единственное, для чего он ей нужен, думала я. Я вот думала, что эгоизм и война всех против всех — это естественное состояние, никакого добра на этом свете нет, есть только зло, а совесть — то, что мне мешает развернуться как следует — это повод для стыда, это слабость, а от слабостей надо избавиться, потому что жизнь — сурова, жизнь не прощает ошибок. Вот что я тогда думала, когда мне было пятнадцать лет. Когда я убила сестру. — Это у тебя был какой-то раздутый подростковый цинизм, — покачал головой Кадзи. — Подростковый? Возможно, но я всё же считаю, моё мироощущение целиком было построено на моей прожитой жизни. — Аска сейчас испытывала сильное желание, чтобы её пожалели. — Вы сами испытали достаточно боли, чтобы отмахиваться от моей боли и говорить что-то в духе: «Ты вот просто на пустом месте вбила это всё себе в голову». Ребята начали сейчас сразу говорить, что никто не пытается этого сказать. Аска продолжала: — Я признаюсь, этот мой опыт был помножен на желание выглядеть крутой, умной и сильной в своих глазах, а ещё вытирать ноги об других, — важно добавила она. — Это тоже было, наряду с ужасным страхом перед другими людьми. Я же реально думала, что все, вообще все люди такие, как я вам сейчас о них рассказываю. Мне было страшно. Очень страшно. Аска говорила правду, но в то же время она хотела, чтобы её жалели. И она презирала сейчас себя за это желание. Она чувствовала, что окружающие не питают к ней ни капли ненависти, они жалеют её, тем самым удовлетворяя одно желание и выступая против другого. Она не хотела, чтобы её жалели. И одновременно хотела обратного. — «Я всё ещё ненавижу своё собственное сердце за то, что оно так противоречиво!» — подумала тут Аска. — «Синдзи был прав, когда сравнил человека с кошкой, которая ест кактус и плачет». — Аска, я, конечно, тоже вундеркинд, как и ты, но я не думала о таком в пятнадцать лет! Я не думала о жизни так!.. — Мари сейчас, кажется, очень глубоко поразилась тому, до какого духовного состояния дошла Аска в те годы. — Всё верно: в мои годы идеалом мне стал бессовестный эгоист, понимающий, что жизнь сурова, и потому — продающий отца, мать, детей за ломаный грош. Потому что его мать, отец, дети — такие же сволочи в глубине души, как и он, просто более трусливые, слабые и лицемерные. В этом суровая правда жизни. А слабость — это порок, я должна быть сильной, чтобы жить в нашем суровом мире — вот так думала я, — указала на себя рукой Аска. — Вот таким человеком я была. — Но, Аска, неужели ты не понимала, — заговорил далее Кадзи, — что если бы всё было именно так, то откуда у нас, у людей, вообще взялись эти представления о добре и любви? Да, в нашей жизни много лжи, подлости, двуличия, но нам было бы нечего им противопоставить, будь всё так, как ты думала тогда. — О, я прекрасно понимаю теперь это всё, но, как сказала Хикари-кун, я на тот момент видела не так много хороших отношений между людьми, где были бы видны эти любовь, добро, нежность и всё такое. Вот почему я усомнилась в них. А если бы я их видела, возможно, я стала бы очень зла на людей. Ведь если я ими не наслаждаюсь, то, знаете, злоба внутри меня начинает кипеть. Я начинаю всех вокруг ненавидеть. У меня раньше случались такие припадки ненависти, во время которых даже жить не хотелось. Когда смотришь вокруг — кругом безнадёга, — Аска развела руками. — Аска, скажи, если ты думала тогда, что такова жизнь, зачем ты хотела стать пилотом Евы? — задала теперь ещё один вопрос Хикари. — Я не понимаю, как можно защищать планету, когда ты уверена, что на ней живут одни сволочи. — Всё просто, Хикари-кун, я хотела… чтобы меня хвалили, чтобы меня обожали, чтобы меня превозносили. Вот что я хотела, — Аска этого не скрывала. — Кроме того, я хотела сама ощущать своё могущество. — Но ведь, как ты думала, все эти похвалы были бы тогда, по твоей логике, всего лишь фальшью? Если в мире нет добра, то вся похвала — формальность, — обратила внимание Хикари. — Возможно, но даже так, с моим тогдашним представлением о мире, моё сердце принимало все эти похвалы за чистую монету. Кроме того, — немного подумав, продолжала Аска, — у меня было бы много денег, куча возможностей удовлетворять все свои прихоти, куча красивых мужчин, ходящих за мной в конце концов… А ещё, — Аска сделала паузу, чтобы подумать, — я боялась, что меня просто выкинут на улицу. Ведь если ты нужен людям лишь тогда, когда делаешь им нечто полезное — как я могла оправдать свою жизнь в глазах окружающих? Сами подумайте: если человек нужен человеку только, чтобы сеять, пахать, носить кружку воды в старости, то что мне ещё делать было? Я чувствовала себя абсолютно бесполезной без Евы. То есть — меня все с детства, с самого раннего детства — меня готовили к тому, чтобы я стала пилотом этой ëбаной Евы — этой проклятой машины, чьё существование вообще стоило моей матери жизни и рассудка! Я постоянно боялась проиграть, подвести, сесть в лужу… Это часы потраченных нервов, часты одиночества, часы, проведённые с этой ссаниной в лёгких — слава Иисусу, мы больше не заливаем пилотов LCL! Аска уже устала говорить: — Короче, вы узнали, друзья мои, каким человеком я была… Осталось дожидаться реакции, Аска почувствовала, что камень с души упал, она волновалась, но волновалась скорее приятно, так как видела, что друзья готовы ей посочувствовать. — Аска-кун, я очень рад, что ты перестала быть такой, — Каору наконец вступил в разговор. — По-моему, мы должны любить Аска-кун за то, кем она стала. Я люблю её за это. — Я согласен со своим возлюбленным, — поддержал такое мнение Синдзи. — Аска, я любил тебя, теперь я люблю тебя ещё сильнее, ведь я наконец понял, что ты за человек! Через что ты прошла по жизни! Синдзи на таких словах очень крепко обнял Аску. — Спасибо, Синдзи, — слёзы снова выступили на глазах у нашей рыжей красавицы. Мари следом взяла её за руки с глубоким взглядом, полным всё же больше сочувствия. — Теперь я буду считать себя виноватой, — обняла её Мари. — Я была подругой твоей матери — я хотела взять тебя на воспитание, но твой отец не дал мне этого. Он обещал мне подумать об этом, если я соглашусь удовлетворить все его желания в постели — увы, когда он отымел меня во все щели, он не дал мне даже видеться с тобой. — Так вот почему ты так ненавидишь мужчин, — поняла Аска. — Да. Я помню, как я была с тобой на могиле твоей мамы. Я тогда сказала тебе, что никогда не стыдно плакать… [17] — Я что-то такое помню, но смутно. Мне казалось, это говорила мне моя новая мама. Мари и Аска посмотрели друг другу в глаза, обе плакали. — Аска… я тоже признаю, что виноват в этом, — и на глазах Кадзи тоже появились слёзы. — Если бы я лучше следил за тобой… возможно, ты не пережила бы такой кошмар. — Нет, я вот не понимаю, как можно так жить — думать, что кругом враги, — покачала головой Хикари. — Я сочувствую тебе, Аска, ведь ты жила в таком аду. Это же настоящий ад, кошмар — видеть везде людоедов! — Я согласна с вами, — кивнула Аска. — Я действительно жила в аду. Но с вами я больше не в аду, — счастливо улыбнулась она, ещё крепко обняв по очереди Мари, Синдзи и потом ещё Каору. А после Аска обратилась к Даэйрет и Илльо, каковые всё это время стояли здесь и слушали их. — Вот видите?! Узнав, кем я была и что я сделала, никто из моих друзей не стал меня ненавидеть! Потому что они — мои друзья и они готовы меня понять! — Аска сейчас держалась за руки с Синдзи и Мари, а Каору и Кадзи клали ей руки на плечи. — Твоё пророчество, Сопля зелёная, оказалась фигнёй! Хуëвый из тебя Предсказамус! — Я согласна, — не стала скрывать Даэйрет, — я говорила тебе это, желая причинить тебе боль. Чтобы отомстить за твою победу над моим учителем. — Мне кажется, или вы сознательно избегаете слова «убить» в своей речи? — подметил Кенске. — Верно, потому что для нас «убить» — это наивысшее благо, которое можно причинить ближнему и самому себе, — сказал тут Илльо. — В то же время мы считаем, что «убийство» должно быть совершено по согласию. Мы, как и вы, считаем, что нарушать чужую волю — это плохо по отношению к другому. — Слушайте, — обратилась тут к ним Аска, — а вы с детства в секте этого вашего Мелькора? — Да, — в один голос ответили Илльо и Даэйрет. — Выходит, вы не сами пришли к вашим взглядам на жизнь, вас воспитали думать так, как считает Мелько-кун, — обратил внимание Каору. — И не только думать, — поправил Илльо, — но и чувствовать, чувствовать саму жизнь так, как её чувствует Учитель. Для нас это главнее понимания. Вы вот можете попробовать понять вашу подругу, но вы не можете почувствовать то, как она чувствовала жизнь, о которой она вам говорит. А чувствовать важнее, чем понимать — так считает Учитель. Если мы говорим «жизнь — зло», то почти любой разумный человек поймёт наши аргументы, но заставит ли это его стать последователем Учителя, одним из нашего ордена? Нет, — моргнул Илльо, — для этого необходимо чувствовать жизнь именно так, как её чувствует Учитель. Как великое зло. Как вы уже поняли, когда сейчас разговаривали с вашей подругой, чувство жизни, важнее понимания чужих представлений о жизни — потом как именно чувство лежит в основе поступков и решений. — Какой ужас! — сказала тут Хикари. — Вы, выходит, с самого детства приговорены к тому, чтобы чувствовать жизнь так ужасно, как ваш Учитель?! Из-за того, что вас с малых лет воспитали в этой секте! — Для нас — Рыцарей Аст-Ахэ — это великое бремя, великая честь! — Илльо заявил об этом с чувством глубокой гордости и с тоном, исполненным самодовольства. — Ведь в отличие от многих, мы — Рыцари Аст-Ахэ — не путаемся в иллюзии пустых надежд, глупых идей, пустого оптимизма, мы не бежим от правды в тёплых отношениях, в каких от правды убегаете вы: мы видим жизнь такой, какая она есть на самом деле — мы смотрим прямо в лицо этого уродливого Демона, и говорим ему: нет, у тебя нет власти под нашими желаниями, над нашими чувствами — и, что самое главное, Демон Жизни, у тебя нет никакой власти над нашим нравственным началом! Над нашей моралью! Наша миссия — уничтожить тебя, дать свободу всем от твоих когтей! Илльо говорил об этом с таким глубоким чувством собственного достоинства, что всем стало ясно — его невозможно переубедить. — Что ж… думаю, я вас понял, как и то, что вы не намерены меняться, — Кадзи закурил. — Но вы, думаю, нас поняли тоже, — он выдохнул дым на ветер, трепавший ему волосы, — никто из нас тоже не намерен меняться по этому вопросу. — Да, — предельно осознанно кивнул Илльо, — я, признаться честно, уважаю вашу решимость — ведь мы очень близки в понимании, но в то же время — мы непримиримые враги. На том Илльо и Даэйрет удалились. — Ты вот так дашь им уйти? — Синдзи обратился к Каору, беря мужа за руку. — Я думаю Мелько-кун нас понял, и не будет больше засылать к нам своих проповедников, — подумал Каору. — Они теперь поняли, что мы, даже после всех пережитых страданий, тверды в наших убеждениях бороться дальше за жизнь, а не отказываться от неё. Вокруг среди пустоши и руин носился холодный ветер…