Утренний свет слабо пробирался в большую комнату, а яркое солнце, по закону подлости, несколько долгих дней скрывалось за клубящимися облаками и темными тучами. Адриан сидел у себя на кровати и не смел отвести взгляд от белоснежного потолка, что теперь был не таким серым и тусклым, как в пору черной ночи. Стало немного светлее, но внутри Агрест чувствовал одну опустошенность, которую заполнял алкоголь, придающий невзрачному утру те нужные ему радужные краски.
А это была дешевая бутылка пива, зеленое стекло которой переливалось в разнообразных бликах и с каждым новом глотком делала Адриана веселым, словно пляшущий и задорный клоун с воздушными шариками. Правда, Агрест терпеть не мог клоунов, считая их страшными, и заместо этого все равно предпочитал спиртные напитки и убийства. Из-за отсутствия сна примерно две ночи подряд любую клеточку тела сводило от неминуемой раздражительности, и посторонние звуки с улицы сводили его с ума, и, как по жестокому удару кувалды, в голове, подобно заведенным бомбам, беззвучно взрывались баррикады мыслей.
— Адриан, ты не спишь? — за дверью появилась Натали, по часам проверяющая сохранность парня.
Его губы легко касались горлышка бутылки, глаза закатывались от секундного, но не бесконечного удовольствия, а в теле оставалось воздушное и приятное чувство, окрыляющее, как стаи пернатых и возвышенных над небосводом птиц. Лицо Адриана озарила мимолетная улыбка, в глазах загорелся дьявольский огонек, но только последняя жгучая капля алкоголя скатилась по пищеводу, он со всей дури и озлобленностью, охватывающей всю скрытную сущность Агреста, кинул прямо в стену ту самую бутылку.
Осколки, будто изумрудные драгоценные камни или кусочки замерзшего льда, разлетелись в разные стороны. Агрест жалел, что ранее в бутылке плескалось обычное пиво, а не красное сочное вино, что точно бы оставило розоватые разводы на обоях холодной стены. И нет, Адриан не был тем, кто спокойно смотрел на такие вещи, он просто взял и рассмеялся. Заливисто и громко. Звонко и так ненормально. Этот смех, тот самый задыхающийся смех, его можно было услышать лишь в заброшенном здании психиатрической больницы или от Адриана, что должен был давно сидеть в смирительной рубашке, а не у себя на измятой кровати.
— Что ты творишь?! — громко вскрикнула секретарша, открывая двери.
— Тебя это не касается, — холодно отчеканил парень. — Я тебе говорил, чтобы утром ты сюда не приходила! Но ты же опять сюда притащилась! — слегка заплетающимся языком ответил Адриан.
— Я не обязана тебе подчиняться, — строго ответила Натали. — Я старше тебя и, по договору, нанималась работать на твоего отца, а не на тебя.
— Да? Но, а кто тогда приходит ко мне, когда начальник задерживает зарплату? — с хитринкой спросил Агрест. — По договору, денежки тебе должен давать Габриэль, а не его сынуля. Поэтому, терпи меня, если не хочешь вылететь отсюда и не ползти ко мне потом на коленях…
Уловив в немой тишине усталый вздох, Агрест усмехнулся, откинувшись на скрипнувшей постели. Он устал, жутко устал, но вторую ночь не мог лечь и провалиться в сон, теряясь в толпах людей и несбывшихся мечтах. Адриан хотел все изменить и поменять, но сегодня было уже поздно, и он даже в какой-то степени понимал это, оставив далеко в прошлом семнадцать зря прожитых лет. Ему не было грустно и одиноко, даже не тоскливо, а просто как-то слишком все равно на происходящее. Секретарша не побоялась подойти немного ближе, цокнув своими чрезмерно высокими каблуками и поправив по отпетой привычке выбившуюся прядь волос.
Агрест не был прав по отношению к секретарше, но не считался со мнением и приоритетами других, возвышая себя на фоне простых смертных. Натали, сама по себе, терпеть не могла их семейку, где преобладали весьма странные отношения между родственниками и непонятные установки. Она немного склонилась вперед, убирая руки за спину, и переглянулась с лежащим на кровати Адрианом, что медленно приподнялся и оказался в сидячем положении.
— Я пришла поговорить с тобой, а не ругаться, — серьезно сказала женщина. — И попросила бы тебя говорить со мной вежливым тоном.
— О чем? — Адриан скрестил руки на груди. — Тебя подослал сюда Габриэль, чтобы что-то узнать?
Он недоверчиво уставился на секретаршу и почему-то немного сжался. Агрест, как всегда, презрительно фыркнул, стараясь держаться в стороне от лояльной секретарши и пустых разговоров с ней. Натали всегда казалась ему превосходным манипулятором, и в глубине души Агрест ее немного побаивался, обходился краткостью и немногословием, но обычно просто отрывался на секретарше, находясь в плохом настроении или не очень хорошем расположении духа.
Сегодня Адриан чувствовал раздражительность, не жаждал ни с кем пересекаться, утопая на самом дне отвратности ко всему живому. Натали не была из тех, кто попусту бросал на ветер бесполезные слова, и Адриан видел некоторый подвох во всем этом и не спускал с секретарши подозрительный взгляд, что нисколько не смущало сдержанную женщину. Проработав здесь несколько лет, Натали пришлось привыкнуть к нездоровому вниманию Агреста и замашкам самого начальства.
— Что у тебя вчера делала в комнате твоя одноклассница?
— Она принесла мне домашнее задание, мы сделали два номера и потом она ушла домой, — Натали недоуменно хлопнула глазами, когда услышала такой ответ от Агреста.
— В твоей кофте? — уточнила секретарша.
— Она просто замерзла, — с небольшой долей издевки добавил Агрест.
В помещении снова поселилось молчание, и это слегка вводило в заблуждение смущенную секретаршу. Когда настал провал в бессмысленном разговоре, Адриан полностью отдался своим мыслям и не мог сфокусироваться на происходящем. Он впадал в воспоминания о прошедшей ночи, теряя грань между реальностью и чем-то необузданным. Выпитый алкоголь затуманивал разум, окутывая мысли беспросветностью и воспаленным бредом. Адриан нагло лгал, даже в тот момент, когда это теряло всякий смысл и больше не имело никакого значения.
Усталость делала его крайне бессильным и будто с жадностью забирала последние частицы иссякающей энергии. Адриан был способен на обычную язвительность и в каждое слово, с привычки, без усердия вкладывал излишки неуместной иронии. Ему жутко не хотелось показывать свою измотанность, цепко охватывающую не только его физическую форму, но и душевную.
Натали слышала эти хриплые смешки странноватого подростка, однако, и сильно не приглядываясь, замечала сонливый замученный взгляд и неестественную бледность, которая придавала виду подопечного болезненную белизну. Правда, секретарше было все равно на это, совершенно. Для Натали, чьи глаза были не раз перенасыщены различными зрелищами в этом поместье, Адриан мешался под ногами и мешал идти работе нормальным путем.
— Это все?
— Нет, — женщина выпрямилась. — Мы с тобой недоговорили.
— О чем мне еще с тобой разговаривать? Ты выяснила, что хотела… Так что можешь бежать к моему папочке, нажаловаться на меня и получить премию, — с отвращением процитировал Агрест. — Ты же так давно этого ждала!
— Габриэль вчера всю ночь жаловался на непонятный шум в твоей комнате и попросил узнать, чем ты там занимался, — женщина опустила голову вниз, изучающе рассматривая пол. — Ты не хочешь мне ничего рассказать? К примеру, что у тебя вчера на самом деле делала эта одноклассница?
— Я тебе все рассказал. Так что уходи.
Он отвернулся от женщины к просторному окну, с пустотой разглядывая серый город, который ничуть не изменился от его вымерзшего взгляда. Ему не очень нравилось, когда секретарша опекала его подобно разъяренной матери, что, как по сценарию, оставалась недовольна поведением своего сына. И это бесило Адриана сильнее чуть ли не ежедневных фотосессий и глупых запретов отца, что никогда не останавливали Агреста на пути к намеченным целям.
Секретарша стояла возле шкафа, но не понимала, почему Адриан вдруг резко отвернулся и решил неожиданно замолчать. Рассиживая на краю кровати, он надеялся услышать скрип закрывающейся двери, за которой, как обычно, успеет скрыться Натали. Ему требовался сон, он был зол и голоден. Мечтал сорваться и сделать что-нибудь плохое, но пока что сидел и терпел прожигающий взор, доводящий до неприятного зуда в спине.
— То есть, ты считаешь это нормальным, что ты вчера привел сюда какую-то второсортную девку? — с недовольством спросила секретарша.
Прежде Адриан не ощущал внутри себя ничего кроме неприятного урчания желудка, требующего хотя бы минимального количества пищи; но сейчас все изменилось, и эти обычные потребности отошли на второй план. За секунду оболочка безразличия и полного отсутствия эмоций разорвалась на части, как куски разорванной бумаги, безобразными клочками валяющейся на полу комнаты. Адриан медленно и неспешно приподнялся со скрипящей кровати, ступая голыми ногами на холодный пол. Его движения не были плавными и подвижными, а, скорее, как у неисправной игрушки, являлись неспешными и, в некотором смысле, деревянными.
Натали не ожидала ничего, кроме как дурацкой двусмысленной шуточки, наглого ответа или простого игнорирования. Она чувствовала себя легко и свободно, умудрялась успевать думать об обеденном перерыве, но, к своему сожалению, не замечала, как веки изумрудных глаз почти незаметно дергаются вместе с пальцами рук. Голова Натали была забита недавно приготовленным кофе для Габриэля, мелькающими цифрами перед глазами и документами, но не причудами Адриана.
— А ты считаешь нормальным находиться в одной в комнате с человеком, который хочет тебя убить? — Адриан сменил оскал на лице на непринужденную улыбку, будто совсем не держал зла на секретаршу. — Знаешь, я всегда мечтал намотать твои внутренности на люстру. С нее бы капала кровь, и я бы измазал ей все стены! Как считаешь, мы можем вместе реализовать эту превосходную мысль?!
— Адриан, что ты такое говоришь? — с опаской спросила женщина.
— Я вижу, тебе не по душе такая идея. Как жаль, я думал, мы договоримся по-хорошему… — с сарказмом произнес Агрест. — Думаю, для начала, тебе стоит зашить рот, чтобы ты наконец усекла, что только я могу обзывать свои вещи!
— Адриан, немедленно прекрати нести чушь! Что с тобой происходит?
Адриан потянулся к карману штанов и осторожно вынул из него серебристый нож, до смерти запугивающий такую стрессоустойчивую секретаршу. Их разногласия доходили до необычайных конфликтов, и большинство из них оканчивались достаточно мирно. Сегодня, в это светлое и тихое утро, все было совсем иначе. Речь шла вовсе не о кофе без пенки, о котором совсем недавно раздумывала секретарша, а о ее мнимой целостности и сохранности. Агрест подходил все ближе, и Натали делала аналогичные движения, но, в отличие от него, шагала назад, пытаясь нащупать позади себя заветную ручку двери.
Это было не таким уж и трудным делом, но, будучи насильно откинутой в противоположную сторону комнаты, шансы сбежать терялись в пугающей тишине. Почему-то именно в такой момент секретарша больше всего жалела, что не придерживалась, как обычно, более официального общения. Ее настораживали выпученные красные глаза Адриана, не спящего вторую ночь подряд, или все же нож в подрагивающей руке, которую будто сводило от судорожных приступов или беспрерывных конвульсий.
— Нужно думать перед тем, как обзывать… — Адриан нагло усмехнулся. — …Мою Леди.
— Адриан, прошу, перестань! Давай сядем, успокоимся и все обсудим как нормальные люди! — Натали начала нервно бегать глазами по комнате, приближаясь к стене.
— Неужели ты захотела со мной поговорить? Как это интересно! И с чего мы начнем? Будем обсуждать твою дурацкую прическу или то, что я хочу тебя прикончить? — парень подошел немного ближе. — А ты серьезно думала, что я такой тупой, ванильный и избалованный мальчик?
— Я… Я… — женщина в эти же секунды замешкалась и не могла больше ничего сказать, в одночасье растеряв все свои маски безразличия.
— Заткнись! Мне плевать на твое мнение!
Она на глазах превратилась из влиятельной строгой женщины в беспечного ребенка, будто напуганного громким лаем соседских собак. Ее глаза, как два бездонных блюдца, таращились по сторонам, и это вовсе не смешило Адриана, что в такие минуты обычно заливисто насмехался над глупостью людей и позволял себе чуть больше дозволенного. Его наоборот, до потери драгоценных нервов выбешивал вид ошеломленной секретарши. Состояние гнева как раз доходило до высшей точки подобно кипятку ошпаривающей воды. Словно пустынными черными дырами, глаза Агреста зомбированно разглядывали женщину.
Со временем прижившиеся инстинкты психопата вынудили Адриана хищно растянуться в ненормальной ухмылке. Но это не помогло заглушить ярость, совсем не помогло, а сердце только и начало отбивать громкий учащенный ритм, как по сильнейшему удару кувалды. В мозгу сталкивались сотни навязчивых мыслей, и уже квадратная голова не могла выносить их нескончаемый поток, покалывание в висках могло заставить Агреста лишь непонятно что-то проворчать.
— Адриан, скажи мне пожалуйста, это какой-то твой розыгрыш? Ты решил меня разыграть? Если да, то твои шутки ужасны, — секретарша прекратила суматошную панику, утихомирив кричащий страх.
— Нет, это не шутки, — Адриан подошел чуть ближе, и ассистентка могла теперь с легкостью коснуться ладонью стены. — Я ненавижу тебя и своего отца.
Лицо его вмиг приобрело нескрываемое хладнокровие, а зеленые глаза мертво смотрели на секретаршу, вжавшуюся всем телом в стену. Она будто хотела слиться воедино с серой и тусклой комнатой Адриана. Уголки его тонких губ незаметно подрагивали, показывая ангельскую улыбку, что обычно блистает на обложках глянцевых журналов. Руки тряслись, по телу проходилась странная ломка, тело сводило в самопроизвольных движениях, а в кровь выбрасывались все накопившиеся токсины.
Женщина сбито вдыхала в себя морозный воздух помещения, а Адриан отчужденно и озлобленно рассматривал ее черный костюм, почему-то так всегда раздражающий Агреста. Натали с некой опаской лицезрела серебряное лезвие ножа, которое время от времени мелькало в руках у парня, изредка несильно царапая истерзанную кожу на руках.
Словно по традиции, его ноги сами вели к испуганной женщине, и он не останавливался, а подходил все ближе и подозрительно щурился. Секретарша теряла самообладание, и невольно эмоции выскальзывали наружу и открывали вид на совершенно другого человека.
— Адриан, я вынуждена немедленно позвонить твоему отцу! — секретарша подняла голову кверху, когда лезвие ножа оказалось прямо возле выделяющейся жилки на шее, где вовсю бурлила кровь.
— Попробуй! — Адриан с выпученными глазами склонился над Натали. — Но как ты будешь ему звонить, если сейчас я отрублю тебе пальцы?! Объясни мне, как?!
— Может, ты успокоишься? — Натали сделала глубокий вдох.
— Я был спокоен до того момента, пока ты не приперлась сюда и не начала выносить мне мозг! — громко вскрикнул парень. — Я был спокоен, пока моя мать была жива и ты не устроилась сюда на работу! Я был спокоен, пока мой отец не начал водить меня на эти фотосессии! Я был спокоен, пока в нашем колледже не появилась эта чертова Маринетт! — на последних словах Адриан стал более агрессивным. — Понимаешь?! Я уже не могу успокоиться!
— Адриан, прошу, давай мы сейчас поедем в больницу, и тебе поставят успокоительное? А ты пока медленно отпусти нож на место и ложись на кровать, — Натали говорила чуть ли не по слогам и очень мягким тоном.
Адриан начал тихо смеяться, будто секретарша рассказала ему смешной анекдот или забавную историю из жизни. Она говорила с ним так, словно он маленький восьмилетний мальчик, а не вполне взрослый парень. Агреста до колик в животе веселила женщина, распинающаяся изо всех сил перед ним. Она больше не смела сказать ничего обидного или возразить, при этом намекнув на его достаточно юный возраст. Натали немного побаивалась, когда по непонятным причинам тело парня подрагивало, будто при сильном морозе на улице.
Раньше ей никогда не доводилось замечать настолько неадекватное поведение Адриана, что иногда начинало наводить на мысли, уже достаточно сильно касаемые его изредка проявляющихся странностей и особенностей в поведении. Женщина пыталась предпринять несчастные попытки высвободиться, но все это оканчивалось лишь проклинаниями Адриана, чьи изумрудные глаза разгорались безумием и ядовитыми огнями. Натали впервые испытывала такую сильную боязнь за собственную жизнь, но это только веселило Адриана, который был до тошноты зол.
— У меня нет времени на весь этот бред, — Агрест резко и грубо схватил за волосы секретаршу. — Через несколько часов у меня в колледже начнется праздник, и сейчас ты должна при мне погладить любой костюм! — Адриан брезгливо закатил глаза. — И если ты хотя бы дернешься, тебе, в лучшем случае, придется весь день собирать свои волосы по комнате; в худшем — искать голову в мусорке! Тебе ясно или нет?!
Секретарша ничего толком не ответила, успев лишь слабо кивнуть. Женщина еле удержала равновесие на высоких каблуках, когда Агрест наконец выпустил Натали. Ей как-то не стало легче на душе, а страх лишь сильнее забился внутри, запугивая и так ошарашенную сегодняшним утром секретаршу. Санкер поспешила подойти к платяному шкафу и замедленно стала вытаскивать оттуда одежду, косо поглядывая на парня, что усердно выбрасывал из прикроватной тумбочки ненужный мусор и пытался отыскать там нужную вещь.
Каждый вздох, каждая секунда были мучительно долгими, и неизвестность заставляла секретаршу лишь бессильно закрывать глаза и пытаться привести в порядок немного сбитый ритм дыхания. Натали настораживало то, как Агрест метался по комнате и переворачивал все верх дном, оставляя за собой один мусор и хаос. Она не могла счесть, сколько неудобств и хлопот ей доставил сын начальства, который сейчас умудрился без зазрения совести испортить прическу и довести ее до нервозного состояния.
— Адриан, твое поведение неприемлемо, — секретарша постаралась это сказать как можно безэмоциональнее. — Ты можешь мне объяснить, что происходит?
— Еще одно слово, и ты полетишь из окна, — озлобленно прошипел Агрест.
Достав из шкафа какой-то костюм, Натали внимательно наблюдала за тем, как Адриан жадно выпил непонятно откуда взявшийся энергетический напиток и разъяренно бросил опустошенную жестянку на пол. Она многого не знала и теперь осознавала сей факт в полной мере, очень жалея, что сегодня решила без веления Габриэля лишний раз посетить комнату его непослушного сына. Раньше он казался ей обычным избалованным подростком, который вечно чем-то недоволен и готов беспричинно осуждать все только то, что видит перед собой.
Но сейчас эти странности виделись секретарше в абсолютно другом ключе и открывали вид на иные тайны, которые, в общем-то, всегда лежали где-то на поверхности, но оставались так никем и не затронуты. Ее представления об этом человеке рушились, а заместо них рождались новые. Его разрывало на части токсичное зарево, глаза будто были проткнуты иглами болезненных чувств и смотрели сквозь все живое, будто оно было давно уничтожено и не имело больше никакого значения в его жалкой жизни.
Ее внимание больше не привлекали опавшие пожелтевшие листья за окном и хмурые тучи, не волновали от чего-то глупые мысли о неправильно заполненных документах. Теперь ее заботили одни бороздящие догадки и нервные телодвижения подростка, бегающего из стороны в сторону. И последней каплей после увиденного стало разорванное платье, что Адриан небрежно бросил на край кровати, и огнестрельное оружие, что было вызволено из-под скрипящей койки.
***
Тяжело вдыхая головокружительный пар и стоя прямо под горячей водой, Маринетт надеялась смыть с себя весь пережитый позор и ощутить в теле воздушную легкость. Ей было ужасно стыдно за вчерашнюю ночь, и она всеми силами пыталась избавиться от надоевших воспоминаний, что волей-неволей, но всплывали в голове и не давали расслабиться Дюпэн-Чэн. Пока внизу ее отец смотрел скучные передачи по телевизору, Маринетт находилась в душе около полутора часа, и горячая вода уже казалась холодной и еле ощутимой на теле.
Дюпэн-Чэн с трудом удалось уснуть, но все же в теле не было той привычной вялости, и внутри ощущалась некая бодрость. Движения были активнее, чем в прошедшие дни; мысли летали в голове сравнимо с бешеной скоростью легковых машин, но стыд каждую минуту одолевал ее, и на щеках в тот же час появлялся пунцовый румянец. Выключая горячую воду, Маринетт рукой нащупала махровое полотенце, прежде свисающее с железного крючка, и закуталась в него, босиком ступая ногами на мокрую плитку.
Она не чувствовала ничего, лишь ту самую облегченность, будто окрыляющую каждую клеточку тела. Маринетт хлопнула дверью ванны, почувствовала пробегающий по телу холодок и рассматривала собственную комнату так, словно видела ее впервые. И больше всего ее раздражали здесь фотографии Адриана, что теперь казался Дюпэн-Чэн самым отвратительным человеком на все белом свете. Где-то изнутри вовсю кричало сорванным криком желание проколоть шприцами или хотя бы острыми иглами его смазливое лицо, доставив как можно больше физической и душевной боли.
Еще никогда Маринетт не ощущала столько ненависти к Агресту, который оказался не таким уж и хорошим, как в ее мечтательных и нескончаемых представлениях. Свободно плюхнувшись на кровать, Маринетт глубоко вздохнула и прикрыла утомленные глаза, но ее отдых окончился так же быстро, как и начался. Телефонная мелодия, врезающаяся в уши противным звуком, заставила подскочить Дюпэн-Чэн и чуть ли не оглушительно взвизгнуть.
Смартфон лежал совсем рядом, вблизи мягкой подушки, казавшейся мягче белоснежного облака. На экране высветился незнакомый номер, и Маринетт уже было хотела бездумно ответить на входящий вызов, но скрипнувшая и приоткрывшая в комнату дверь остановила Маринетт. Она выключила телефон и увидела в проеме двери отца, что быстро захлопнул за собой двери и до помутнения в глазах смутил раздраженную Дюпэн-Чэн.
— Папа, ты что, не мог постучаться?! — Маринетт повысила тон и зажмурилась, отчего чувство не утихающего стыда накатило еще сильнее.
— Я стучался, — за дверью послышался мужской голос, который принадлежал отцу.
— Проходи уже, — Дюпэн-Чэн плотно закуталась в одеяло и не смела даже пошевелиться, слушая, как телефон разрывается от чьих-то звонков.
Дверь негромко закрылась за вошедшим в комнату отцом, придерживающего поднос со свежей выпечкой в виде круассанов и румяных булочек. Том непонятливо прислушивался к монотонной мелодии и голосам, доносящимся от телевизора и радио с первого этажа. За окном давно стемнело, и в помещении с колебанием горела люстра. Отец, немного сконфузившись, переводил взгляд на дочь и на телефон, на который кто-то умудрялся безустанно названивать и надоедать жителям двухэтажного дома.
Маринетт была погружена в себя и не особо обращала должное внимание на реальность, где творился хаос, царили смешанные раздражающие звуки и находился отец, некрепко держащий в руках кондитерские изделия. Правда, Дюпэн-Чэн не ощущала голода и думала вовсе о другом, будто спрятавшись ото всех на планете своих страхов и бурных фантазий.
Том не мог начать разговор, ведь звонки от неизвестного номера отвлекали отца и не давали сосредоточиться на важном. Будучи рассеянным и не очень болтливым, мужчине было сложно подобрать слова и что-то из себя выдавить, кроме кряхтения и старческих вздохов, обычно исходящих от пожилых старушек.
— Ты что-то хотел? — задумчиво спросила Маринетт, иногда поворачивая голову в сторону вибрирующего и нагревшегося смартфона.
— Да… Я тут булочки тебе принес… Я подумал, может, ты захотела поесть или захочешь потом еще, — мужчина почесал затылок отчего, по своей глупости, чуть не выронил все содержимое подноса.
— Спасибо, но я не голодна. Оставь пока здесь, — Маринетт слабо и слишком фальшиво улыбнулась. — Ты хотел со мной поговорить?
Мужчина потупил взгляд и устремил свое внимание на выпечку, что была аккуратно разложена на подносе и в виде небольшого круга лежала по рядам. Том замолчал, будто позабыл дар речи и разучился нормально разговаривать. Но у него с раннего детства не было особого желания поддерживать разговоры, и талант красиво изъясняться, к счастью или к сожалению, у него напрочь отсутствовал.
— Мне звонил врач и сказал, что Сабине стало лучше, — мужчина поставил поднос на письменный стол и сделал два неуклюжих шага назад, чуть не запнувшись на пустом месте.
— Это очень хорошо, — Маринетт прикусила нижнюю губу, не до конца понимая суть разговора и больше акцентируя внимание на разрывающемся телефоне.
— Да, конечно, — отец слабо кивнул и скрестил руки на груди.
Маринетт пропустила мимо ушей слова отца и не смогла сфокусироваться на важном, иногда зажмуривая голубые глаза. Ей от чего-то было больно так мило разговаривать с отцом, вспоминая текущие события и пытаясь хоть на секунду, но забыть об Агресте. Маринетт до сих пор не до конца верилось в то, что Адриан и есть тот самый серийный убийца, о котором ходили не самые лучшие слухи в Париже, что из романтичного городка для влюбленных превратился в настоящие каменные джунгли, где на каждом углу подстерегала опасность.
Дюпэн-Чэн очень жалела о том, что подпустила в свою жизнь с виду тихого и вполне спокойного одноклассника. И сейчас, пока отец что-то мямлил и пытался произнести, Маринетт прижимала колени к груди и не могла успокоить расшатанные нервы. Ее взор будто парализовало, а голову кружило в мыслях, но не в самых приятных и ванильных, как было каких-то несколько злосчастных недель назад. Теперь все изменилось, и даже восприятие к миру стало каким-то другим, более трезвым и без этих розовых очков, сквозь которые так привыкла смотреть мечтательная Дюпэн-Чэн.
— Я, в общем… Ну… мы стали часто ссориться после инсульта Сабины, и я хотел помириться с тобой, что ли… А то мы как не родные, — мужчина немного вздрогнул. —Ну так что, ты не против?
— Еще спрашиваешь? — Маринетт грустно усмехнулась.
Мужчина хотел было обнять свою дочь в качестве примирения, но, вспомнив, что закутана в одно одеяло и полотенце, решил все же обойтись одними словами и неспешными шагами выскочить за пределы помещения, чтобы продолжить просмотр глупых передач и больше не отвлекать дочь.
Но Маринетт не почувствовала внутри себя ничего, кроме безграничной пустоши, ведь отец все равно так и не сумел поверить в ее умопомрачительные, якобы, небылицы. Она была полна сил и могла сворачивать горы, но одновременно с этим вовсе не замечала, как внутри угасала эта жизненная энергия, и о чем-либо размышлять становилось бессмысленным занятием.
Она старалась отвлечься, переключиться на что-то другое и уже видела, как стрелки часов доходили до шести вечера, и до бала оставались каких-то два с лишним часа. Маринетт уже догадывалась, кто без остановки набирал ее номер и даже не думал переставать это делать. Почему-то Дюпэн-Чэн, как маленькая школьница в три часа, до чертиков боялась взять трубку, и, возможно, правильно делала.
***
— Ты что, думаешь, если будешь затягивать мне сильно галстук, то наконец задушишь меня? — издевательски проговорил Адриан.
— Я ничего не думаю, Адриан, — более менее спокойно отозвалась женщина. — Я не хочу тебя задушить.
— Правда? А зачем ты тогда погладила мне такую тесную рубашку? Ты что, правда думаешь, что я такой идиот и ничего не замечаю?! — Агрест оскалился. — Конечно, ты ничего не думаешь! У людей без мозгов нет интеллекта!
— Адриан, эта рубашка тебе подходит по размеру, — Натали шумно вздохнула и трясущимися руками поправила галстук, боясь сделать хоть одно лишние движение. — Не нужно придумывать.
— Ой, да черт с этой рубашкой! Где ты достала эти штаны?! — парень стиснул зубы. — Такое ощущение, что до меня их поносило человек пять! — парень вновь возмутился. — Ты способна только бесить меня!
Женщина не стала больше ничего говорить и оправдывать свои действия, застегивая маленькие пуговицы рубашки и слабо касаясь пальцами кожи парня, на которой осталось множество не заживших рубцов и крупных шрамов, заметных невооруженным глазом. Парень, все время держа телефон в одной руке, нажимал на кнопку вызова и, наверное, еле сдерживался, чтобы не разгромить всю свою комнату, находящуюся и так в довольно-таки плачевном состоянии.
Он вымещал свою злобу на ни в чем не виновной секретарше и пытался дозвониться до Дюпэн-Чэн, что будто специально не брала трубку и нервировала Агреста. Натали точно не знала, почему Адриан опять впал в агрессивное состояние, но теперь ее задача заключалась лишь в том, чтобы слушать все указания семнадцатилетнего подростка и стараться вести себя с ним как можно более снисходительно. Но несколько часов подряд находиться в одном помещении с Адрианом уже было невозможным для секретарши, что сказывалось на ее личной безопасности и психике.
— Адриан, твой отец сказал мне, чтобы в этот вечер ты никуда не уходил и сидел у себя в комнате, — секретарша содрогающейся рукой поправила галстук и провела пальцами по своим запутанным волосам. — Может, ты послушаешься меня и останешься дома?
— Ну, знаешь, тут такое дело, мой отец всегда много чего говорит, — Адриан странновато и немного гнусно улыбнулся, бросая телефон на кровать. — Зачем мне его слушаться? Мне скоро восемнадцать и все такое…
Секретарша отошла немного назад, надеясь прекратить начавшийся разговор. Весь день просидев в душной комнате, у Натали слегка кружилась и немного болела голова. Адриан чувствовал себя прекрасно после выпитых энергетических напитков, но настоящую усталость выдавали темные круги под глазами и бледность. Женщина встала возле закрытой двери, но также быстро поспешила взять черный и хорошо выглаженный пиджак, словно только что доставленный из дорогого магазина.
Она старалась вести себя так же, как и в начале утра, но, когда она наблюдала озлобленное и разгневанное поведение Агреста, ее движения становились слишком медлительными и заторможенными, будто тело женщины совершенно не слушалось ее. Правда, Адриану было плевать на это, и он просто стоял возле приоткрытого окошка и иногда переводил брезгливый взгляд на собственный смартфон, мирно покоящийся на кровати.
— Адриан, Габриэль мне сказал, что тебе угрожает опасность, и ты можешь пострадать на своем празднике. В городе ходит убийца, и с тобой может что-нибудь случиться, — секретарша опустила голову вниз. — С тобой может что-нибудь случиться…
— Понимаешь, я, конечно, знаю, что кажусь тебе полным идиотом, — Адриан ухмыльнулся, — но я не такой уж и придурок, чтобы убивать самого себя…
— Что ты имеешь ввиду? — женщина хлопнула глазами.
— А то, что вы все жалкие, глупые и хрупкие людишки, которые хотят меня поскорее засудить и посадить в психушку! — громко воскликнул парень.
Женщина не знала, как отреагировать на эту ситуацию, и лишь с недоумением посмотрела на Агреста, который подходил ближе к секретарше. В комнате начала звучать мелодия телефона, но Адриан не стал бежать сломя голову за своим смартфоном, взяв в руки покрепче свой нож. Почему-то Натали сейчас было не очень страшно, или она просто устала бояться за целый день пережитых стрессов.
Ей было просто немного плохо от разболевшейся головы и уже немного нехорошо от самого Адриана, весь день гоняющего Натали, что приходилось выполнять его глупые поручения и неуместные пожелания. Простояв на одном месте несколько секунд, она даже не шелохнулась, и это на долю секунды удивило Агреста, подходящего к измотанной секретарше. Из ее рук упал черный пиджак прямо к ее затекшим ногам, казавшимся такими длинными на этих высоченных каблуках.
— Извини меня, Натали, — Агрест резко замахнулся и ударил женщину рукоятью ножа по голове, отчего женщина резко потеряла сознание и повалилась на холодный пол. — Я и без тебя знаю, что поступаю плохо.
В комнате поселилась гробовая тишина, и теперь ее заполняла одна надоедающая мелодия смартфона, которую так давно мечтал услышать Адриан. Он не смог сдержаться, чтобы не растянуться в наглой и противной улыбке, очень сильно отличающейся от той, что красуется на сотнях журналов с его фотографиями. Он знал, что сегодня делает что-то изрядно неправильное, но выворачивал все свои действия наизнанку и вел нечестную игру, шедшую точно не по установленным правилам.
Сегодня его мало что сдерживало, как и вчера, как и позавчера, как и несколько недель назад. Адриан лишь усмехался, разваливаясь на не заправленной постели и хватая в руки свой смартфон, где виднелся уже заученный номер, который Агрест мог вспомнить наизусть, даже проснувшись посреди ночи. Приложив к уху телефон, парень терпеливо ждал, пока там послышится женский голос, но, кроме непонятного копошения и посторонних звуков, Адриану не удалось уловить больше ничего особо стоящего.
— Двадцать два пропущенных вызова и все от тебя, — наконец недовольно отозвалась Маринетт.
— Разговор начинается с приветствия, Миледи, — едко произнес Адриан. — Вы должны об этом знать.
— И это мне говоришь ты? — Дюпэн-Чэн раздраженно фыркнула. — Что тебе нужно? Говори сразу.
Адриан встал с кровати, слушая, как Маринетт продолжает что-то разъяренно восклицать и протестовать. Но его это больше не волновало, ведь в его голове уже был выстроен целый план, разрушающийся и барахливший, как заржавелая машина лишь благодаря Дюпэн-Чэн. Его глаза скользили по женскому телу, что казалось Адриану бездыханным и мертвым.
При тусклом свете люстры Агрест четко видел резко побледневшее лицо секретарши и ее неестественную лежачую позу. Всегда холодно и недоверчиво смотрящие глаза были закрыты, а красноватые губы хорошо выделялись на фоне белой кожи. Агрест аккуратно коснулся руки секретарши, ощущая слабый и почти не чувствующийся пульс, доставая из кармана ее черной бархатистой кофты ключи от отцовской машины и несколько мятных жвачек, лежащих в цветной и измятой упаковке.
— Ничего такого, — Агрест посмотрел на бессознательную Натали, брякая ключами. — Ты просто должна прийти в колледж в восемь вечера. Как мы договаривались.
— Я не хочу никуда идти, тем более с тобой! — в трубке послышался нервный голос.
— А меня это не волнует! Если ты не придешь туда, ты пропустишь все веселье! — радостно воскликнул Агрест. — Но если тебя там не будет, я не обещаю, что все останутся живы…
Тихо и задорно рассмеявшись, Адриан взял в руки банку с исчернялым прахом матери и надел на себя черную узорчатую маску, так не понравившуюся Дюпэн-Чэн. Маринетт надоел весь этот цирк, и, пока Агрест выключил приглушенный свет в комнате, Маринетт яростно и ненавистно срывала со стен выцветшие фотографии Адриана, безутешно разрывая их на мелкие части. Пока Агрест неспешно захлопывал скрипящие двери, играясь поблескивающими ключами, Дюпэн-Чэн вываливала из шкафа кучу вещей, небрежно разлетающихся по темному паркету.
По ее щекам стекали горячие слезы, в то время как Агреста чуть ли не разрывало от безудержного смеха, прерывисто разносящегося по всем этажам особняка. По стенам дома проходилась темная и искривленная тень, отображающая всю настоящую сущность Адриана и его гнилые намерения. Он до сих пор придерживал в руке телефон и надеялся услышать голос Маринетт, в спешке собирающейся на это незамысловатое мероприятие, которое начинало превращаться из светлого вечера в кровавые ужасы ночного Парижа.
— Я кое-что забыл сказать… — Адриан прикрыл рот рукой. — Хорошая выдалась ночка… Правда ведь, Моя Леди?
— Да пошел ты! — Дюпэн-Чэн вскрикнула.
После этого послышались быстрые гудки, и Агрест без интереса уставился на свой телефон и усмехнулся, кинув его с высокой лестницы вниз, уходя одиноко во тьму и теряясь в вечерней глуши.
