***
Она бежала так, как никогда раньше. Словно кто-то вколол ей добрую дозу адреналина. Ведь не может же тела человека само развить такую немыслимую скорость, правда же? Шапка сбилась на бок, как и дыхание, с трудом вырывающееся из горящей груди. Ноги дьявольски болели. Но она бежала словно от этого зависела её жизнь. Нет, не её. Одного дорогого ей человека. Вообще-то, — подсказывало сердце, — все в порядке, но в голове уже почти жила мысль, что что-то не так. Их конфликт знаком каждому, но обычно это здравый смысл говорит голосом разума, а не наоборот. Но постоянное напряжение и ожидание худшего стали привычкой и не покидали даже сейчас. Хотя, — думала она, — сейчас мы возвращаемся к тому времени, когда это применимо. И все же, это не помогло ей почти два года назад, когда… Наконец она остановилась у нужной двери, с отчаянной нетерпеливостью нажимая на дверной звонок. Дверь распахнулась, и девушка, не дожидаясь приглашения, сделала шаг в квартиру. — Какого черта? — Что? — Мари оторопела. — Что с тобой, Айко? — Это что с тобой? — со злостью выдохнула девушка. Темные, как ночь, волосы спадали на глаза. Серебристая заколка слетела и теперь висела в копне черных волос, словно звезда в небе. Айко раздраженно смахивала растрепавшиеся пряди с лица. Увидев здоровую и бодрую подругу, она ощутила такое чувство облегчения, что ноги подкосились, но одновременно с этим появилось едкое раздражение и злость на… себя. — Сбегаешь из школы посреди учебного дня, потом звонишь и кричишь, чтобы я пришла как можно скорее, бросаешь трубку и не отвеча6шь на звонки! Как это понимать, а? — Прости, — Мари невинно улыбнулась, и все последующие гневные тирады испарились сами собой. Выдох. Это бесполезно. На нее невозможно злиться долго. — Проехали. Так зачем я тебе нужна? Мари держала в руках аккуратную коробочку нежно-розового цвета с ярким крупным бантом. С банта свисала открытка с каллиграфической надписью. «САМЫМ ДОРОГИМ ЛЮДЯМ В МОЕЙ ЖИЗНИ». — Понимаешь, — начала Мари, её пальцы нервно расправляли атласный бант. — В пятницу у нас с ребятами годовщина. Я подготовила подарок, но мне необходим твой профессиональный взгляд. Айко Накамура непонимающе нахмурила брови. — Годовщина? Ты о чём? Годовщина выпуска? Но ведь сейчас осень… — Нет. — Девушка покачала головой. Её уста трогала лёгкая улыбка, но в глазах оставалось то странное выражение, которое насторожило Айко сначала, но которое теперь она приняла за беспокойство насчёт подарка. — Это была их первая победа, которую я разделила с ними. Это наш праздник. Ведь хоть какая-то знаменательная дата должна быть, чтобы собрать их вместе. — Но они ведь в прошлом году не пришли, так? Даже про твой день рождения забыли, уроды. — процедила сквозь зубы Айко. Она никогда не одобряла дружбу Мари с Поколением Чудес. Они были одними из тех, кто её погубил. И по насмешеке судьбы, они были единственными, кто удержал её в этом мире. Между ними была странная связь. Непонятная никому, в том числе и самой Айко, но об обстоятельствах этой связи она знала больше остальных и даже больше их самих. Она собирала этот паззл в своей голове каждый день точно также, с трудом, как собирает себя по частям её подруга. Каждый божий день. Поэтому Айко избегала встреч с ними, старалась молчать, чтобы не обидеть подругу, но этот яд вырвался сам собой из нутра. — Они не виноваты. Они только влились в новую жизнь и новые команды. Первый раз Айко услышала в её голосе столько неуверенности и обиды, когда она говорила о них. — А ты теряешь свой шанс начать новую жизнь. — У меня нет на это права. Наверное, подумала Айко, Мари не хотела говорить этого вслух. Само вылетело. Мари тоже это осознала и как-то неловко сказала: — Посмотри подарки. Я долго готовилась. Но Айко стало страшно. Страшно от осознания, что она до сих пор не знает какие мысли роятся в голове подруги. Она её не знала. В коробке лежало шесть комплектов подарков для каждого: фотоальбом и наручные часы. Фотоальбом был оформлен Мари самостоятельно: подписи под фотографиями, магкая обложка с кружевами, вставки из газет и украшенные страницы. Мари даже написала свое первое впечатление о каждом из них и написала мини-письмо каждому. Айко почти физически ощущала сколько сил Мари было вложено в эту кладезь воспоминаний. И свой Мари. Большая часть её была заключена в этом альбоме. И почему-то думать об этом было больно. Часы были не из дешёвых. Но и не люксовые. Минималистичный дизайн и лаконичный образ. На каждых была выгравирована надпись. Первая буква имени каждого рядом с циферблатом. Все разных цветов. И одна и та же маленькая еле заметная буква рядом с застёжкой, как напоминание. Чтобы не забыли. — Ну, как? — Почему ты мне дарила такого? — с наигранной обидой сказала Айко и улыбнулась. — Думаю, это лучший подарок в мире. Мари радостно улыбнулась и хлопнул в ладоши. — А теперь пойдём пить чай. Мои запасы шоколада надо опустошить заново. — Они до сих пор не запомнили, что ты ненавидишь шоколад? — Только Рёта. Я не хочу его расстраивать. В комнате витал лёгкий аромат зелёного чая. Мари высыпала на стол стопку шоколадных плиток. Одна была открытой. Шоколад раскрошен, словно песок. Словно от злости. Или бессилия. Он распался на части. И невозможно собрать. То самое насторожившее Айко выражение не исчезло из глаз Ито. Теперь к нему примешалась пустота. Айко снова взяла альбом в руки. «15 сентября 2019 года». «Снова вместе». На обложке. И запись в конце альбома. Шоколадные крошки тают при соприкосновении с обжигающе-горячим фарфором. «18 декабря 2019 года». «Я люблю вас. Мари». — Что это за дата? Неловкое движение рукой. Чашка разлетается на осколки. Кипяток обжигает кожу. Растаявший шоколад капает на коврик. Такой же тягучий, как темнота в её глазах. Мари охает и бросается собирать осколки. Кровь сочится сквозь пальцы. Ладони сжаты слишком сильно. Шоколад уже не вернуть. Только убрать оставшееся пятно. Мари смотрит на неё. — Что с твоими глазами, Мари? Крупные капли дождя стучали в окно.***
— Это все случилось в выпускной год? Тайга не мог поверить услышанному. — Да, — утвердительно кивнул Тецуя и впервые, пока рассказывал, поднял голову. — А кто узнал об этом? — Аомине Дайки. Он рассказал остальным. И первый предпринял меры. — Она скрывала это два месяца? И никто из вас не заметил? — Заметили. Но не лезли с распроссами. Но об издевательства мы не знали, пока не увидели синяки на спине, когда случайно вошли, пока она переодевалась. Ливень уже закончился, а они так и не встали с проклятой лавки. Промокшие напрочь, они не чувствовали озноба. Холод сковал только всё внутри. — И сейчас она…? — Пьёт таблетки. Но стала пить ещё больше успокоительного. — Он зарылся пальцами в мокрые волосы и закрыл глаза, вспоминая каждую деталь. — И сильно похудела. Думаю, ей снова стало хуже. –Ты так и не рассказал про Акаши. — Мы поссорились прямо там, в больнице. Было страшно. Дико страшно, когда мы поняли, что едва не потеряли её. Все начали винить друг друга и разошлись. Точнее, уже потеряли. Сейджуро поднял связи отца. Того урода посадили. Школе за бездействие выписали огромный штраф. Мари определили в лучшую клинику, а позже и в старшую школу для девочек из богатых семей. Но даже тогда мы совершили ошибку из-за своего эгоизма. Куроко замолк на секунду и сделал глубокий выдох, переводя дыхание, словно пытаясь не уронить свою невидимую ношу. — Мы поссорились и навещали Мари по отдельности. Редко. Наша разобщённость росла. Она это видела и ей было вдвойне тяжело. Положение ухудшала и её мать. — Мать? — Да, отцу было плевать, он был в Америке, а её мать… Я тогда сразу понял, почему Мари жила отдельно. Это истеричная женщина волновалась только о мнении общества, поэтому заставила Мари молчать. Едва не забрала из больницы на следующий день, а когда ей сказали, что Мари следует понаблюдаться у психотерапевта, она закатила такой скандал… Кроме того, Мари рассказала, что, пока отец была командировке, она приводила в дом любовников, не заботясь о том, что дочь всё это видит. –А сейчас они общаются? — Практически нет. Иногда выводит её в свет, но редко. Мари имитирует панические атаки в таких случаях, чтобы она её не трогала. Звонок прервал смешок парней. Куроко с удивлением посмотрел на дисплей. — Привет, Накамура-сан. Ты что-то хотела? — Куроко, ты помнишь что за дата 18-е декабря? Я иду от Мари. — 18-е декабря? — Кагами показалось, что Тецуя перестал дышать. Он вдруг охрип. — Это же тот самый день когда… Раскаты грома заглушили его слова.