***
— Восемнадцатое декабря? Ты уверена? — Кагами показалось, что Тецуя перестал дышать. Он вдруг охрип. — Это же тот самый день, когда… — Куроко-сан, ответ Мари показался мне странным… Авария ведь произошла девятнадцатого? Кагами уже понимал, о чем идёт речь, и одобряюще кивнул другу, когда тот глянул на него, словно ища поддержки. — Да, авария произошла девятнадцатого. А за день до этого… Мари позвонила мне ночью. Телефон Куроко разрывался от звонков, которые он услышал, ещё когда был в душе. Два пропущенных. Наконец, он взял трубку, удивившись, ведь она никогда не позволяла себе звонить людям так поздно. Часы пробили полночь. — Я думала, что ты уже не ответишь. Пообещала себе, что третий раз — последний. Прости. — Мари? Что-то случилось? Почему не спишь? Её голос был был спокойным, но каким-то безжизненным. Словно кто-то осушил её до дна. Словно кто-то окончательно убил её. Он был надрывным, сорванным, словно лопнувшая струна. Куроко занервничал. Они молчали несколько минут. Она не говорила, а он не торопил. Лишь слушал всхлипы и терпеливо ждал. Наконец она заговорила, едва сдерживаю слезы, которые заглушали слова, встав комом в горле и пожирая звуки, которые лишь хрипом выходили из её горла. — Тецу, я боюсь его… Ты не представляешь, как я боюсь его. Я ненавижу его. Я не понимаю, почему это все со мной делает человек, которого я люблю… — Мари, что произошло? О ком ты говоришь? — Он сделал это, Тецуя. Он сделал это снова, черт возьми. Куроко не понимал, как ему следует поступить. Что надо сделать. В голове помутилось. Он сел на стул, решив сначала дослушать Мари, готовый сорваться с места, если она попросит. Истерика не прекращалась. Мари едва могла говорить. Куроко знал, что она сама даже не осознает, что говорит, это были бессмысленные крики, вырывающиеся из неё подобно мутной чёрной жиже. Её рвало этими словами. Ему было страшно. Чертовски страшно и больно, словно все её эмоции передались ему. Словно они делили одно тело и один разум на двоих. Словно он был сейчас Мари. И будучи ею он не мог разобраться в собственных мыслях, атаковавших его. Они клевали его, терзали своими смертельно-острыми когтями, и единственное, чего он желал, это избавиться от них. И это осознание, осознание мыслей Мари застигли его врасплох. Лишь бы он ошибся. — Мари, где ты сейчас? — В ванной… — Что ты собираешься делать? — Я не знаю, Тецуя, я боюсь его. Что мне ещё остаётся? Это никогда не закончится… — Не смей, Мари, слышишь? Не смей! Я приеду сейчас, я сделаю, все, что хочешь, только не смей, поняла? Не отключайся. Я скоро буду, пожалуйста, беги оттуда. Куроко не мог вспомнить, когда в последний раз он был в такой ярости. Наверное, это было впервые. Впервые он кричал с такой силой, что, казалось, что голосовые связки сейчас разорвутся. На него с тревогой смотрел Акаши, на пороге которого он сейчас стоял, задыхаясь, чувствуя, что готов выплюнуть свои лёгкие после этого марафона, параллельно диктуя Мари «Надела кроссовки? Молодец. Куртку? Ищи куртку. Нет, без неё нельзя, ты простудишься. Не плачь, мы скоро». Не задавая лишних вопросов, Акаши попросил водителя отвезти их по адресу Мари. Они увидели Мари под огромным деревом. Она сидела на снегу. Сейджуро бежал обратно к машине с ней на руках, когда к дому подъехала другая машина. Увидев её, Мари закричала, сжавшись в комок. Они успели уехать прежде, чем увидели того, кто вышел из той машины. Всё вместе они, не проронив ни слова, приехали на квартиру Акаши. Всю ночь они слушали рассказ Мари, не веря своим ушам. Смотря на уснувшую от истощения Мари, они не понимали, как они вшестером могли быть настолько слепыми. Но сейчас они понимали, что будут делать завтра. И что теперь они ни за что не оставят Мари с этим один на один. Вот только они и не предполагали, чем их благие намерения обернутся завтра. Айко молчала. Она была шокирована. Мари никогда не рассказывала ей ни о самой аварии, ни об этом. Чувство вины поглощало её все больше с каждой секундой. — Но как она тогда оказалась в той машине? Почему, если вы её забрали? — Это было огромной ошибкой, что мы позволили ей идти в школу в тот день. Мы даже не предполагали, какие мысли родились у неё в голове. Да и мы были озадачены тем, как же нам заставить всех поверить в это. Ведь тот человек… — Обладал идеальной репутацией? — она горько усмехнулась. — Знаешь, я ведь тоже не могла в это поверить, когда все узнала. Почему так, Куроко-сан? Почему люди верят красивой картинке, но не верят своим близким? — Если бы я знал… Куроко глубоко вздохнул, чувствуя, как тот камень всё глубже опускается на дно его души. Но всё же… Почему она ответила именно так? — Накамура-сан, но что Мари ответила на твой вопрос? Она улыбнулась…***
Это был один из тех немногих дней, что Мари так ждала. Подарки она начала готовить ещё с прошлого года. Правда, важным он был лишь для Мари, а они всего лишь потакали её желанию. Но ведь хоть раз она могла себе позволить, каприз, не так ли? Она ждала предстоящей пятницы в предвкушении, ведь они уже договорились встретиться в кафе все вместе и никто не отказался. Может, хоть один день, все будет, как прежде. Когда они были все вместе. Когда она ещё не была обузой для них. Когда Куроко не боялся смотреть ей в глаза, сгорая от чувства вины, как и остальные. Она опаздывала. Оставалось десять минут до пяти часов. Мари бежала со всех ног. Быстрей! Она была почти на месте, оставалось лишь перейти дорогу и зайти в кафе. Но она не могла сдвинуться с места. До боли знакомые глаза улыбались ей. Она никогда не смогла бы их забыть. И не пыталась. Она почти начала забывать, что такое настоящий страх, когда эти глаза вернулись, чтобы разрушить всю её жизнь. — Чёрт, успокойся! Тебе лишь привиделось! Она схватилась за голову, пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний, вспышками боли, взрывающимися в сознании. Воздуха не хватало, словно кто-то схватил её за горло в слепой ярости и душил, не оставляя сил даже на борьбу за собственную жизнь. Эти глаза заглядывали в каждый уголок её души, выворачивая изнанку её души, которую знал только обладатель этих глаз. Этот смех, этот вкрадчивый голос преследовал её. Ей хотелось, чтобы перепонки лопнули, лишь бы никогда его не слышать. Но он был внутри неё тем, что нельзя вырвать даже клещами. Он стал частью её самой. — Оставь меня! Ты ведь мёртв! Она улыбнулась… — Прости, нечайно её написала. Внезапно всплыло в памяти… — Мари, так что это за дата? — Это день, когда погиб мой драгоценный старший брат…