to the Limonium

Я все еще чувствовал его слова на своей коже. Мне больше не снились сны о слепящих огнях и оглушительном шуме. Я спал лучше. Я видел сны не так часто, но когда они все же появлялись, в них был только один человек. Эти слова как якорь. Они помогают мне оставаться на плаву. Я не знаю, хорошо ли это, но, по крайней мере, большую часть времени из-за них я чувствую себя лучше, так что, думаю, все в порядке. Они могут остаться. Я не чувствовал необходимости содрать их со своей кожи. С того дня Тайрелл стал приходить в магазин все чаще. Два раза в неделю. Три раза. Каждый день. Он приходил и просто находился здесь, спрашивал про мою жизнь, смотрел на меня, в деталях рассказывал, как он хочет избавиться от своего тупоголового начальника; по большей части, просто был Тайреллом. Он больше не покупал цветы так часто, как раньше, и почему-то я хорошо к этому относился. Странно, ведь это имеет большое влияние на продажи. Но после того как он их все-таки покупал, я всегда чувствовал себя дерьмово. Эти цветы напоминают мне о кольце из белого золота на его пальце. А когда я вспоминаю кольцо из белого золота на его пальце, у меня возникает потребность вернуться в мою комнату и вдохнуть белый порошок, спрятанный в небольшом верхнем ящике антресоли, на кухне, в упаковке из-под растворимого кофе. Знаю, но если ты не будешь искать его, ты ничего и не заметишь. Но в случаях, когда у меня нет к нему доступа, как сейчас, когда я на работе, мое горло начинает сжиматься и мне становиться труднее дышать. Я ненавижу такие моменты. Я ненавижу то, что я не знаю, что происходит между нами. Я ненавижу, когда он подходит слишком близко и говорит вещи, которые я всегда хотел услышать. Даже так, я все равно не могу сказать нет, когда расстояние между нами уменьшается до одного шага. Я должен, ради себя самого, но иногда, когда он близко, я не могу даже думать рационально. Тайрелл превратился в зависимость, от которой я не знаю как избавиться. Я почувствовал жжение в глазах. Блять. Я не должен думать о Тайрелле или о том, что все это значит. Очередной нервный срыв — это не так уж и плохо. Ха-ха. Думаю, я сейчас расплачусь. Плакать на работе не лучшая идея. Я уже уяснил это. Но я все равно не могу вернуться домой. Я не могу просто взять и оставить магазин. Мне плохо, но я не могу вести себя безответственно каждый раз, когда чувствую себя лузером, которому хочется поплакать. Жизнь все еще продолжается вне зависимости от того, нравится мне это или нет. Боже, мое горло сдавило. Только не сейчас. Дерьмодерьмодерьмодерьмодерьмодерьмо… Колокольчик у двери зазвенел, оповещая о приходе посетителя. Я колебался между тем, чтобы сорваться прямо посреди моего гребаного цветочного магазина или броситься в безопасность кладовой, рискуя лишиться всех своих денег. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, кто это был. Как забавно, что я даже знаю, как звучат его шаги. Тайрелл шел по направлению ко мне, и я сделал самую логичную вещь, которую только мог: обернулся и бросился за дверь кладовой. Дверь за мной закрылась быстрее, чем он смог бы что-то сказать. Я сполз по ней на пол и крепко прижал ладонь ко рту. Это так глупо. Он поймет, что что-то не так и попытается узнать, что именно. Я не хотел даже думать о том, как объясню ему все это, не говоря уже о том, чтобы действительно сделать это. Я пытался не всхлипывать, но плакать беззвучно оказалось еще труднее, чем я думал. Я не мог прекратить думать о том, что я значу для него, и зачем он делает все это. Для веселья? Очередное странное развлечение наподобие того, что он все время покупает цветы, чтобы ублажать свою жену, любовницу или кого-то-там-еще-блять, на кого мне плевать? Правда в том, что мне не плевать, и я не могу ничего поделать с этим.

***

Прошло некоторое время. Я не знал, сколько точно, но, в конце концов, я встал и, в надежде, что в магазине уже никого не будет, вышел. Тайрелл стоял около прилавка с опущенной головой, как если бы он смотрел на свои руки. Когда он услышал звук открывающейся двери, он резко поднял голову, имея абсолютно потерянный вид. Я не знал, что мне делать. Я сжал руки в кулаки, опасаясь, что они начнут трястись. Тайрелл посмотрел на меня, а затем отвел взгляд, проведя языком по нижней губе. Он выглядел неуверенно. Я никогда не думал, что Тайрелл может выглядеть неуверенно. Потом Тайрелл опять посмотрел на меня и медленно подошел ближе. — Я сделал что-то не так? — спросил он, а затем поднял руку, но она застыла напротив моей щеки. — Можно? — Почему ты делаешь это? — задал я встречный вопрос, пытаясь заставить свой голос звучать настолько нормально, насколько я мог. Он все равно дрожал. Он опустил руку. — Эллиот, — казалось, он звучал обиженно, но в чем я мог быть уверен? Это заставило меня отвести взгляд. — Эллиот, — позвал он опять, — я могу дотронуться до тебя? Это привлекло мое внимание и мне захотелось уйти прямо сейчас. — Нет, Тайрелл, — я покачал головой, — ты женат, мать твою! Я был рад, что здесь не было клиентов. Я вышел из себя. Репутация магазина не улучшилась бы, если бы покупатели увидели меня таким, я уверен. Лицо Тайрелла омрачилось. — Да, женат, — его голос звучал успокаивающе, — но я никогда не заботился о… ней, — он облизал губы еще раз. — Брак с ней был ошибкой. Я ошеломлено смотрел на него, не желая верить. — Единственный человек, о котором я когда-либо заботился — это ты, — на этот раз Тайрелл не остановил себя. Он поднял руку и нежно провел большим пальцем рядом с уголком моего глаза. Кожа была припухшей от слез. — Прости меня. Его взгляд смягчался, когда он смотрел на меня. Он смещал руку, пока его длинные пальцы не зарылись в мои короткие волосы на затылке, затем он приподнял мою голову. — Ты доверяешь мне? Думаю, в этот момент мне следовало заявить, что я чувствую себя плохо из-за нее (кем бы она ни была) и оттолкнуть его. Но мне не хотелось делать этого. Должно быть, со мной что-то не так. — Да. Я закрыл глаза. Его губы прижались к моим. Казалось, мир останавливается, когда ты целуешь Тайрелла Уэллика.