Я просто тебя люблю...

— Привет, — ответили мне, а я поперхнулась воздухом. На том конце трубке был голос моего «обожаемого» учителя. Откуда у него мой номер? Ах, да, он же мне уже звонил когда я оставалась ночевать в гостинице, да и я ему как-то звонила, но только номер был совершенно другой. Сменил что-ли? — Эм, что тебе надо? — как-то грубовато я начала с ним разговор, но да ладно, я не в настроении, чтобы отвечать ему ласково и весело. — Чего так грубо то? Я, значит, звоню ей, чтобы поинтересоваться как дела, что нового, а ты мне так отвечаешь? — в обиженно — игривой форме ответил мне Белинский. Даже что-то неловко стало, щеки начали гореть огнём. — Извините, — я вдруг снова перешла на «вы» и решила попросить у него прощения за то, что так ответила ему, — дела хорошо, но мне сейчас не очень удобно разговаривать, семейный ужин, мама с папой будут в ярости, — тихо и грустно сказала я Дмитрию Владимировичу. Я, правда, боялась, что за этот телефонный звонок могу получить очередную пощёчину или крики. Мне не хотелось снова выслушивать какая я плохая дочь, что позорю своих родителей, что они всё делают для меня и моей жизни, а я такая неблагодарная, не ценю их трудов. — Юля, я заеду за тобой, будь готова, — протараторил учитель и скинул. А я была в ступоре, куда он заедет, зачем? Посмотрев на экран телефона, где было написано «вызов завершен», пошла к маме с папой за стол, иначе очередного скандала мне не избежать. Сев за стол, я увидела укоризненный взгляд своего отца. Недоволен, этого можно было ожидать. А вот мама на удивление была спокойна, всё так же сидела и ела своих любимых устриц. — Кто тебе звонил в такое время? — резко и громко спросил папа, а я испугалась от такого резкого вопроса. — А. Эм. Ну. Подружка со школы, звонила, узнавала по поводу одного задания, которое сегодня задали, — заикаясь ответила, надеюсь поверит. Не говорить же ему, что мне учитель истории названивает. — А что, на уроке в школе не объясняли, как делать? — всё докапывался до меня отец. — Объясняли, — тихо и виновато ответила я, как будто в чем-то провинилась, хотя ведь ничего не сделала. — Тогда какого чёрта, — он подскочил из-за стола и заорал, я дернулась от резкого шума. Началось. — Пап, — я попыталась его окликнуть, может быть перестал бы кричать, но по-моему это была плохая идея. — Не смей перебивать меня! Почему тебе названивают твои подружки во время нашего семейного ужина?! Я хочу в тишине поесть, а не слушать твои звонки и разговоры, — всё так же крича не унимался папа, а у меня на глазах были слёзы. Мама не влезала в нашу ссору, а просто молча наблюдала за тем как отец орёт на весь дом. — Но я же не виновата в том, что мне позвонили… — тихо, со слезами, проговорила я, боясь снова услышать крик. Папа хотел начать снова что-то орать, но мой телефон пиликнул, пришла смс. Я вся сжалась, отец и так в ярости, а тут снова мой телефон. Быстро открываю новое сообщение и вижу одно слово «жду». Поняв, что это написал Белинский, я сорвалась с места и побежала к двери. Не стала даже брать сумку и вещи, а просто убежала на улицу в футболке, штанах и домашней обуви. По лицу бежали слёзы. Как только я увидела машину учителя, то резко открыла дверь и попросила побыстрее уехать отсюда. Дмитрий Владимирович даже не успел ничего сказать мне, а я просто умоляла ехать, и ехать как можно дальше. — Что случилось? — спросил Белинский, когда мы отъехали от дома на приличное расстояние. — Папа, — всё что я могла выговорить, а затем просто разрыдалась. Боль. Обида. Я не понимала, почему нужно так орать из-за обычного телефонного звонка. Я не понимала, почему нужно так со мной обращаться, как будто я ему не дочь, а его подчиненная. Просто не понимала. Хочется любви, ласки, а вместо этого получаю упреки, крики. Где и когда я так провинилась, что мне достались такие родители?! — Что папа? Ударил? — встревожено поинтересовался он, а я продолжала плакать. У меня начиналась истерика, не могла сказать и слова, слёзы просто душили. Я почувствовала, как машина плавно остановилась у обочины дороги. Зачем он это сделал? Зачем он остановился? Я же просила ехать, ехать блять, а не тормозить хер пойми где. — Юля, ответь мне, пожалуйста, — Дмитрий Владимирович повернулся ко мне и положил свою руку на мою. Я, если честно, не ожидала такого действия от него. Ответить ему я так и не смогла. Слёзы не прекращали бежать из моих глаз, я рыдала навзрыд. Родители ведь это самые близкие люди, которые должны помогать, поддерживать, переживать вместе какие-то моменты, а не орать просто за то, что мне за столом позвонил мобильный или потому, что я не хочу поступать туда, куда хотят они. Почему они могут командовать моей жизнью?! Да, я понимаю, что мама с папой хотят как лучше, но ведь нужно же советоваться со мной, а не решать всё самим и заставлять что-то делать меня. Мы стояли у обочины, наверное, минут 30, если не больше. Всё это время у меня не получалось успокоиться, а Дмитрий Владимирович держал мои руки в своих. От этого вроде как простого жеста было тепло, уютно и как-то даже спокойно. — Спассс.с.с.ибо, — я подняла на него свои опухшие, красные заплаканные глаза. — Я отвезу тебя к себе, поговорим спокойно, — он чуть улыбнулся и отпустил мои руки, заводя машину. Жаль, мне было приятно, когда он держал их. По дороге в машине была тишина. Я не хотела разговаривать, а Белинский понял, что мне просто нужно отойти и успокоиться получше. На улице было уже темно, везде горели фонари, было как-то красиво и волшебно. Я вообще люблю ездить по вечерам. Город становится таким ярким, красочным и по истине сказочным. Вечером мне лучше думается, я отдыхаю душой. Жаль, такие поездки выдавались не часто. Минут через 20 машина оказалась у высотки. Мы вышли и пошли в подъезд. Нас всё так же сопровождала тишина. Но она не была какой-то давящей, нагнетающей, эта тишина наоборот успокаивала и давала чувство спокойности. — Проходи, — открыв передо мной дверь квартиры, сказал Дмитрий Владимирович. Зашла, а следом за мной зашел и он. Дверь хлопнула и я вздрогнула. — Прости, не хотел тебя напугать, — учитель виновато улыбнулся. — Да всё в порядке, просто немного задумалась, — я тоже улыбнулась в ответ. — Меньше думай, проходи. Сейчас я дам тебе вещи и полотенце, можешь сходить в душ. — Дааа. Спасибо, — протянула я как-то затуманено. Мы вместе прошли в зал, Дмитрий Владимирович ушел в комнату, судя по всему за вещами мне, а я присела на диван. Вспомнила, как я уже сидела на этом диване, как он первый раз спас меня. Хах, я ведь тогда решила покончить с собой в ванной у собственного учителя. Вот дура то! А как он помог мне у гостиницы. Тоже помню. И когда мне некуда было идти, я ему звонила, и он приехал на другой конец города. И это я помню. Интересно, зачем ему всё это? Не думаю, что у него мало собственных дел и забот. Возможно, он просто понимает меня, потому что у него была точно такая же ситуация. — О чём задумалась? — спросил он, я вздрогнула и посмотрела на него. Он стоял, облокотившись на дверной косяк. В руках у него была футболка и полотенце, — вот, это моя футболка, она тебе будет длинная, всё прикроет, и полотенце, ванная ты знаешь, где находится. Только не вздумай снова резать себе там вены, — он хмыкнул и отпрянул от косяка, а мне стало неловко. — Прости, я не хотела, просто. просто как-то, — не знала, что ему сказать. Оправдываться было бы глупо и странно. — Просто ты решила откинуться у меня в ванной, — он хохотнул и сел рядом со мной, кладя вещи мне в руки, — иди, я пока что нибудь сделаю нам поесть. — Хорошо, — с этими словами я покинула гостиную и скрылась в ванной комнате. Зайдя в ванную, я разделась и теперь смотрела на себя в зеркало. Что во мне такого интересного, что такой мужчина помогает обычной школьнице? На модель я не тяну, куда мне, с ростом в метр шестьдесят. Обычная внешность, можно даже сказать, что невзрачная, фигура тоже не особо. А с чего я вообще взяла, что он помогает мне из-за того, что я ему нравлюсь? Белинский сам же рассказывал, что его родители поступали точно так же, как и со мной сейчас поступают мои родители. Наверно, он просто понимает как мне тяжело. — Юля, ты одета? — услышала вопрос от Дмитрия, но я не успела ответить, дверь распахнулась. От неожиданности я вскрикнула. — Ты чего? — возмущенно спросила я, — может, хотя бы отвернешься? — задала я вопрос учителю, так как он по-прежнему глазел на меня. Единственное, что успела, так это прикрыться полотенцем. — Прости, — еле слышно сказал он и сделал шаг навстречу мне, закрывая за собой двери. Этого он чего удумал еще? — я там сделал нам поесть, думал ты уже приняла душ, — всё так же тихо продолжал он, но я слышала то, что Белинский говорил, весь была звенящая тишина. — Нет, еще не приняла, не успела, — в такт ему сказала я, смотрев в глаза приближающегося учителя. — Я могу помочь, — положив одну руку мне на талию, сказал Дима. А я от таких действий немного вздрогнула, — не бойся, я не сделаю тебе больно, — на ухо прошептал мне парень, а по телу пробежали мурашки. — Кккак? — Вот так, — он легким движением забрал полотенце из моих рук, которые совершенно не сопротивлялись, и кинул его на пол, теперь я стояла перед ним обнаженная, — ты красивая. — Ты. не. не должен, — он прервал мою речь поцелуем. Нежным и легким, но таким приятным. — Молчи, — снова прошептал Дима и углубил поцелуй. Рука с талии опустилась чуть ниже и слегка сжала мою попу. Я осмелилась и положила свои руки ему на спину, немного сжимая футболку. Его губы перебрались ко мне на шею. Белинский аккуратно покусывал, а затем на месте укуса оставлял поцелуй. Его руки уже обе оказались на моей груди, нежно сжимая и поглаживая каждый миллиметр. Собравшись с духом, решила снять с Димы футболку, а то я вся обнаженная, а он стоит полностью одетый. Опустив руки к краям вещи, потянула вверх, смотря Белинскому в глаза, как бы спрашивая разрешения на данное действие. Он не стал препятствовать, а даже помог мне. Избавившись от верхней детали гардероба, он подхватил меня под бедра и вынес из ванной. Я обхватила его торс ногами, а руки обвила вокруг шеи. Мы дошли до спальни и учитель аккуратно опустил меня на прохладную постель, нависая сверху. Невероятный контраст. Разгоряченные тела и холодная постель. Он принялся целовать мою шею, спускаясь на грудь. Взяв мой сосок в рот, я глубоко втянула воздух в себя и сжала руки в кулак. — Тебе нравится? — поинтересовался Дима у меня, смотря в глаза. — Ддаа, — протянула я, глубоко дыша. Белинский продолжил играться языком с моим соском, а второй рукой провел по моим бедрам, приближаясь к самому сокровенному. От такого я сжалась, всё-таки это первый человек, которому я такое позволяю, хотя даже не понимаю почему. — Не бойся, я не сделаю тебе больно, — нежно и ласково, сказал мне Дима, целуя в живот. От этих простых слов мне стало действительно как-то спокойнее и я немного попыталась расслабиться. Его рука всё ближе и ближе подбиралась, а губы целовали вокруг груди, иногда беря в рот сосок и посасывая. Я видела, что ему сложно сдерживать себя, но делал это ради меня. Дима подобрался совсем близко и, посмотрев в мои глаза, в поисках согласия, вошел в меня одним пальцем. Я застонала, но не от боли, а от удовольствия. Было действительно приятно, хотя я думала, что первый раз это боль и крики. — Я сделаю всё аккуратно, не переживай, — сказав это, он сделал движение вперед-назад и мои стоны заполнили комнату, — ты такая влажная, — прокладывая дорожу поцелуев от груди до пупка, прошептал мне Дима. Сделав ещё пару движений внутри меня, он добавил второй палец, и я застонала ещё громче, разводя ноги в сторону и царапая спину учителю. Вынув из меня пальцы, он быстро снял с себя всю оставшуюся одежду и пристроился между моих ног. Я чувствовала, как сильно он меня хотел и что ему с трудом удаётся сдерживаться. — Я буду аккуратен, расслабься, — целуя меня в ушко, тихо сказал Дима. Он подвел головку члена к входу и чуть надавил, я заёрзала в предвкушении, но учитель не торопился. Сделав так ещё несколько раз, Белинский нежно вошел в меня и замер. Я немного вскрикнула. Боль дала о себе знать, но всё же не так сильно. — Я могу? — спросил разрешение у меня Дима. Кивнув ему в знак согласия, он вошел ещё глубже и сделал пару движений. Было больно, но терпимо, в уголках глаз проступили слёзы. — Сейчас, потерпи немного, — он сцеловал мои слёзы и снова сделал пару движений. Я начинала привыкать к новым ощущениям. Дав знак, что всё нормально и что можно продолжать, Дима толкнулся ещё, а я застонала, теперь уже от удовольствия. Белинский понял и теперь вдалбливался в моё тело, покусывая соски и сжимая одной рукой грудь. Стоны наполнили спальню, а мои руки давно блуждали по телу учителя, царапая его…