***
— У меня есть два часа сорок две минуты, — сообщил Егор, глядя на часы. — В шесть ровно я должен быть дома. — Знаешь, мне кажется, тебе будет очень легко и приятно служить в армии, — я не уставал удивляться спартанским порядкам в их семье. — К распорядку дня и крикам старшины точно привыкать не придётся. Не в обиду твоей матушке, конечно. — Конечно, — вздохнул парень. Я собирался наконец купить хоть что-нибудь для «Тайного Санты»: через пару дней все должны были обмениваться подарками, а у меня не было никаких идей, кроме «а вот и я, возьмите меня». Егор повёл меня в Дом Зингера — не столько для того, чтобы действительно что-то приобрести, сколько для того, чтобы закапать весь пол слюной вожделения и получить эстетический оргазм. Подрочив на ассортимент художественной литературы и поплакав над канцелярией, к которой я всегда питал необъяснимую слабость, я сунулся в отдел с книгами по естественным наукам и замер в проходе. — Валим отсюда, — прошипел я. — Почему? — удивился Егор. Из-за своего роста в метр с кепкой он не видел Арсения Сергеевича, стоявшего возле стеллажа в компании того самого сахарного пидора, который был «одним из лучших студентов физического факультета» и бла-бла-бла. — Что там? — нетерпеливо спрашивал парень, подпрыгивая на месте в безуспешных попытках заглянуть мне через плечо. — Да так, ничего, — моё и так не слишком радужное настроение испортилось окончательно. — Пойдём. — А что случилось? — снова полюбопытствовал Егор. — Да ничего, ничего, — повторил я. — Не знаешь, кстати, где можно спрятать труп? — Чего спрятать? — недоверчиво переспросил он. — Забей, — отмахнулся я. — Может, просто погуляем? Погода была на редкость хорошая — в этом плане декабрьский Санкт-Петербург выгодно отличался от более снежного, но всё же по-зимнему холодного Воронежа. Мы бродили по центру города все отведённые нам два часа сорок две минуты и остановились уже буквально на пороге Егоровой квартиры. — Я бы пригласил тебя на чай, — извиняющимся тоном проговорил он, — но ты почему-то жутко не нравишься маме. В прошлый раз она сказала, что ты напоминаешь ей моего отца, а это хуже, чем если бы ты был маньяком-насильником. — В этом всём есть что-то фрейдистское, — заметил я. — А кем, кстати, был твой отец? — Точно не знаю, — парень пожал плечами. — Он ушёл ещё до моего рождения, но, когда родители познакомились, он вроде учился на филолога или на лингвиста. Не помню. — А разве… — Егор? — дверь квартиры открылась и в парадную выглянула Генриетта Владимировна. — Привет, мам, — парень сразу как-то поник и съёжился. — Здрасте, — от неожиданности я непроизвольно дёрнулся. — Что, мы опять опоздали на две минуты? Женщина презрительно вздёрнула брови. — Если ты куда-то и опоздал, то только на уроки хороших манер, — холодно сказала она. — Но твоим родителям, очевидно, безразлично, как ведёт себя их сын. — Зато они меня хотя бы любят, — вырвалось у меня. Егор обречённо закрыл глаза, а Генриетта Владимировна одарила меня взглядом, который наверняка означал «ты умрёшь сегодня ночью», поэтому я поспешил попрощаться и уйти.***
— Да какого хуя ты опять не приклеиваешься?! Ты меня заебала уже, зараза такая! Ты можешь, сука, просто один раз приклеиться ровно и больше не отклеиваться, нет?! Я так много прошу или что?! Пусть сам себе в следующий раз подарок покупает, пидор! В тот не особо удачный вторник я сделал для себя ещё одно важное открытие. Оказывается, упаковывать подарки ничуть не легче, чем заправлять одеяло в пододеяльник. Раньше я доверял эту работу маме, но сейчас её рядом не было, поэтому приходилось справляться своими силами. И мои силы закончились где-то через четыре с половиной минуты. Я стоял перед кухонным столом с разложенной на нём обёрточной бумагой, прижатой по углам банками со шпротами, несколькими рулонами скотча, цветными лентами, собственно подарком и прикидывал, что будет проще: завершить начатое или же воткнуть себе ножницы в горло и сдохнуть. — Эй, мелочь! — позвала Вика. Я хмуро посмотрел на неё сверху вниз. — Ты в Воронеж-то собираешься, нет? Я себе билеты ещё месяц назад купила. — Ну вот могла бы и мне купить, — огрызнулся я. — Собираюсь, собираюсь. — Ты такими темпами только в марте соберёшься, — фыркнула она. — Да и ладно, никто там по мне не соскучился, — ответил я и продолжил отдирать криво наклеенный скотч. Ещё через четверть часа ко мне пришло окончательное осознание того, что упаковка подарков — это не моё. — Вик, — заискивающе начал я, сунув голову в дверной проём, — а ты можешь помочь мне завернуть подарок? Он там, на столе. Пожа-а-алуйста. — Что бы ты без меня делал, — снисходительно сказала сестра. — Так, вот это всё? — Ага. Если Арсению Сергеевичу не понравится, я лично его грохну, и даже моя влюблённость в него тут не поможет.***
— Только попробуй помять или уронить подарки, я тебе челюсть сломаю, — с нежной улыбкой пообещал Серёга и ободряюще похлопал по плечу десятиклассника с накладной бородой из ваты. — Всё, давай, пиздуй. Сам Матвиенко щеголял по школе в колпаке и дурацких шортах с подтяжками и выглядел как первый в мире эльф-гастарбайтер на службе у Санта-Клауса. — Тебе не кажется, что для милого помощника Санты, который призван нести детишкам счастье, ты слишком смахиваешь на кровожадного убийцу? — поинтересовался я. — А чё он меня бесит? — с точки зрения Серёжи, это, видимо, был очень веский аргумент. — Вот твоя переноска для кошки, смотри, не поцарапай ничего и не… — И не уроню, а то ты сломаешь мне челюсть, — закончил я. — Спасибо. Верну в целости и сохранности, не переживай. — Я думал, ты котяру у соседей оставишь, — Матвиенко яростно поправил свой эльфийский колпак. — Когда уезжаешь? — Тридцатого днём, — мрачно ответил я. — Приеду с корабля на бал в самом прямом смысле. Будем надеяться, что «Софья» в моё отсутствие не предпочтёт мне какого-то мудака.***
Двадцать восьмого числа было наше последнее в этом году занятие с Арсением Сергеевичем. Я ехал на него со сладкой тоской в душе, с небольшим подарком в рюкзаке и с новогодним колпаком на голове. Впрочем, последнее было данью скорее моему склерозу, чем празднику, ну да неважно. — Привет! — весело поздоровался репетитор и буквально втащил меня в квартиру. Господи, кому продать душу, чтобы в тридцатник радоваться любой мелочи, как ребёнок? Все полтора часа Арсений Сергеевич был необычайно разговорчив даже для себя самого, а после урока предложил попить чаю. — Мне такое в «Тайном Санте» подарили! — он чуть ли не захлёбывался счастьем, и я на мгновение засомневался, а точно ли про мой презент идёт речь. — Лазерная указка! — у него был вид первоклассника, которому родители наконец купили игрушку, о которой он давно мечтал. — Смотри. Он нажал на кнопку, и на полу появилась маленькая красная точка. Все шестеро котов разом подобрались, а когда мишень поползла в сторону, бросились на неё. — Вообще-то мне кажется, что вам её подарили для того, чтобы вы могли что-то показывать на доске на уроках и на лекциях, — слегка обиженно начал я, наблюдая за тем, как кошачье стадо с топотом носится по комнате. — Ой, ладно, дело ваше, — я махнул рукой, когда репетитор перевёл красную точку высоко на стену, чем вызвал приступ отчаяния у своих питомцев. — И ещё вот, — репетитор отложил указку и гордо продемонстрировал «Краткую историю времени» Стивена Хокинга, ради которой я сначала ехал через полгорода, а потом чуть не подрался со злобной старушкой в магазине. — Книга — лучший подарок, — дежурно напомнил я. — Согласен, а такая книга — тем более, — улыбнулся мужчина. — И ещё кое-что… Я насторожился — кроме указки и Хокинга в посылке ничего не должно было быть. — Шпроты, — торжественно объявил он и показал две банки консервов. Бля-я-ять. — Вот это, пожалуй, было действительно неожиданно, — признался Арсений Сергеевич. Ну ещё бы. — Интересно, это потому что у меня есть кошки? — задумчиво сказал мужчина и повертел в руках банку. Нет, это потому что я придурок. — Наверное, — кивнул я и мысленно поблагодарил Вику. — У меня для вас тоже небольшой подарок… — я неловко наклонился за рюкзаком и опрокинул чашку с чаем. А никто и не удивлён, а никто ничего другого и не ожидал. — Ай! Ну за что ты меня так не любишь? — спросил Арсений Сергеевич, вскакивая и оттягивая мокрую рубашку. — Да почему не люблю? — возразил я, наблюдая за его попытками не обжечься. — Наоборот, я вас очень люблю, честно, — договорил я и не без удовольствия отметил, как в глазах мужчины промелькнули все эмоции — сначала от откровенного удивления до лёгкого испуга, а потом и до робкой радости. Всё-таки есть какое-то извращённое удовольствие в том, чтобы легко и непринуждённо, как бы мимоходом, говорить человеку важную для вас обоих правду. — Спасибо, — неуверенно поблагодарил он. — На здоровье, — милостиво ответил я. Арсений Сергеевич усмехнулся и начал неторопливо расстёгивать рубашку. «Надо отвернуться», — подумал я и продолжил пялиться на него. Я никогда не претендовал на звание эксперта по части мужской красоты, но у Арсения Сергеевича была действительно хорошая фигура: подтянутая, даже с намёками на кубики пресса и прочие вещи, недоступные для дрищей вроде меня. Я рассеянно разглядывал его торс и чувствовал себя до безумия странно. Странно настолько, насколько только может чувствовать себя парень, перед которым его репетитор по физике только что устроил импровизированный стриптиз. Я поймал пристальный взгляд Арсения Сергеевича и смущённо уставился в потолок. Чёрт, с каких пор меня стали интересовать голые мужики? Нет, не так: с каких пор меня вообще стали интересовать мужики? Серьёзно, как я мог докатиться до такого? Какая ж голубая фея, блин, забрала мою гетеросексуальность? И почему не оставила ничего взамен? Зубные феи ведь оставляют монетки вместо выпавших зубов? Так где ж, блять, моя денежная компенсация за всё это дерьмо? — Красивый потолок? — вкрадчиво поинтересовался мужчина, прервав мои размышления. — Очень, — ответил я, всё так же старательно разглядывая самый обычный потолок, правда, довольно высокий, как и все потолки во всех старых домах Петербурга. — Это штукатурка? — Да, — Арсений Сергеевич почти смеялся. — Потрясающе. Он всё же засмеялся в голос, и я тоже невольно последовал его примеру. — Ваш подарок, — я помахал в воздухе пачкой хорошего кофе из фирменного магазина. — Лучший мой подарок — это твоя четвёрка за полугодие, — он сел рядом, забыв, по-видимому, про рубашку. Сука, ты одеваться-то собираешься? — Ага, я сам оху… охре… удивился прямо сильно, — выговорил я. — Замечательное завершение года, тебе не кажется? — Арсений Сергеевич улыбался. — А ещё кто-то говорит, что високосный год обычно несчастливый, чудные люди, да? Я прекрасно понимал этих людей, если честно.***
Тридцать первое декабря я провёл в наимерзейшем настроении. Нет, я, конечно, был безумно рад вживую видеть родителей спустя почти пять месяцев, но я всё ещё пребывал в каком-то когнитивном диссонансе. Мои ожидания от текущего года настолько не сошлись с реальностью, что было как-то страшно вступать в следующий. Весь день мы с дедушкой развлекали себя традиционной российской игрой — разговаривали с телевизором. — А никто не хочет порадовать меня ответом? — вопрошала какая-то не в меру энергичная девица. — А никто не хочет пойти нахуй? — Давайте поиграем! — предлагал ведущий какого-то детского шоу. — Давайте вы от нас отъебётесь? — Мы ждём ваших писем! — настаивали с экрана. — Не ждите, лучше сразу идите в жопу. Потом всех домочадцев достали наши комментарии, поэтому большую часть вечера я сидел чуть в стороне от семьи, жевал салаты, раскачивал маятник Ньютона (ответный подарок Арсения Сергеевича, который я притащил с собой в Воронеж) и размышлял, не повеситься ли на гирлянде. От этих милых безобидных мыслей меня отвлёк звонок телефона — в честь праздника я даже включил звук и прилежно отвечал на все входящие с поздравлениями. — Антон! — бодрый голос Арсения Сергеевича на фоне каких-то радостных воплей и взрывов (как я надеялся, салюта) резко контрастировал с моим настроением. — Да? — надо было сказать что-то посодержательнее, но слова как-то не шли. — С Новым годом, Антон! — мужчина перекрикивал чьи-то голоса, и я вышел из комнаты, чтобы лучше слышать. — У меня в Омске уже три часа как две тысячи семнадцатый, здорово, правда?.. Я стоял в темноте, прислонившись спиной к стене коридора, слушал Арсения Сергеевича и улыбался, как идиот. Почему-то именно в тот момент мне показалось, что данное самому себе обещание добиться его взаимности может сбыться. Да я, чёрт возьми, получил четвёрку по физике за полугодие, неужели я с такой лёгкой задачей не справлюсь?