***
— Я не знаю, что подарить маме на день рождения, — страдальчески произнёс Егор. — Слушай, у тебя есть идеи? — он умоляюще посмотрел на меня. — Как насчёт хорошего шоколада? Или кофе? Или, может, заведёте питомца? — Мама не любит ни сладкое, ни животных… А кофе у нас и так полный шкаф. — Ты прости меня, конечно, но я не доверяю людям, которые не любят животных, шоколад и стихи. На моей памяти это ещё никогда ни к чему хорошему не приводило. Ладно, если человек не любит что-то одно, с этим я ещё могу смириться, но не всё вместе, нет. Егор лишь вздохнул и развёл руками. — Ладно-ладно, я что-нибудь придумаю, — пообещал я. Не хватало ещё расстраивать парня из-за того, что его матушка — монстр.***
В один чудесный, вдохновляющий, ни с чем не сравнимый день я пришёл домой и обнаружил там весьма занятную картину: зарёванная Вика сидела на нераспакованном чемодане и пила вискарь прямо из бутылки. Такое ощущение, что любовь (по крайней мере, несчастная) и алкоголь всегда идут рука об руку. — Сказал, что я не женственная! — возмущённо и очень невнятно говорила сестра, слегка пошатываясь и цепляясь за меня. — Совсем охренел, что ли? С хуя ли это я не женственная, сука? И правда, с хуя ли? Я никогда не умел успокаивать людей, а девушек особенно, поэтому просто последовал завету Шелдона Купера и сделал нам по чашке какао. Интересно, а его пьют после виски? — Вот что, что опять не так? — убивалась Вика. — Что?! Похоже, надо было всё же что-то сказать, а не только хлопать глазами. — Да ладно тебе, — без особой уверенности начал я и отставил чашку в сторону. — У меня вот тоже на любовном фронте проблемы. Так что это у нас, наверное, семейное. — Проблемы? — переспросила сестра. — А поподробнее? — Э-э-э… Я влюбился. — Спасибо, без тебя я бы не догадалась, — язвительно ответила она. — Я влюбился, но она в последнее время почти не обращает на меня внимания. Это была не совсем правда, ну да ладно. — И она хочет уехать в другую страну на довольно долгое время. А вот это уже чистая правда. — И она меня старше. Намного. Это тоже правда. — Во-о-от. А, да, и это мужик. А это маленькая, но значимая деталь. Как я и ожидал, даже в таком состоянии Вика отреагировала максимально спокойно: лишь рука, потянувшаяся за сахарницей, на мгновение замерла над столом. Некоторое время она ничего не говорила, и в тишине было слышно только, как Арсений хлебала какао из моей чашки. — Пиздец, — наконец кратко прокомментировала сестра и снова достала бутылку виски.***
У расставания Вики и Вадика были ещё кое-какие неожиданные для меня последствия. — А почему при «разделе имущества» ему достались съёмная квартира и мотоцикл, а тебе одни проблемы и куча зверья? — поинтересовался я, критически глядя на упитанную чёрную таксу и потрёпанного крыса. — Потому что он мудак, — лаконично ответила сестра. Резонно. С появлением в доме таксы по имени Пипетка Арсений потеряла своё вольготное положение. Теперь у нас жила своеобразная пищевая цепочка собака-кошка-крыса, и неизвестно, кому из них приходилось хуже. Дни, когда один из наших питомцев не пытался отжевать другому какую-либо жизненно важную часть тела, были весьма редкими. Единственное, что меня радовало в сложившейся ситуации, — это, как ни странно, наши регулярные прогулки с Пипеткой. Мы, в общем-то, были идеальной парой: я часами нарезал круги по городу, а она деловито семенила рядом на коротких лапах и совала длинный мокрый нос во все дыры. — Какая лапочка! — восхитилась девушка возле киоска с мороженым. — Это твоя? — она игриво посмотрела на меня и перевела взгляд на таксу, которая, в свою очередь, не сводила глаз с эскимо в её руках. — Ага, — выдавил из себя я. Флиртую, как боженька. — На солнышке греетесь? — Да, гуляем вот, — неловко сказал я. — По улице, — добавил я. Мнда. Кажется, мои навыки общения с противоположным полом окончательно атрофировались за месяцы вынужденного пидорства. — Можно погладить? — Да, пожалуйста. Она наклонилась… *кусь* Пипетка, воспользовавшись моментом, с очень довольным и хитрым выражением морды отхапала здоровенный кусок от эскимо девушки. — Ой, нам пора. До свиданьичка! — сразу засобирался я. Надо же, я нашёл ещё одно живое существо, которое жрёт столько же, сколько и я. — Что вот ты за хитрожопая скотина? — я довольно громко, но не особенно строго отчитывал Пипетку за хулиганство. — Ещё раз такое сделаешь, и ни в какой парк мы не пойдём! Поняла меня? Такса облизывалась, виляла хвостом и, похоже, совершенно не раскаивалась. В парке опять играли ёбаные дети. Нет, я ничего не имел против детей, но только до тех пор, пока они не начинали меня доставать. Данные конкретные особи завели дурную привычку обзывать мою таксу Пипиркой, бегать вокруг и дразнить её едой. — Да не Пипирка, а Пипетка! — заорал я, не выдержав. — Хочется узнать контекст, но как-то страшновато, — послышался смеющийся голос. Я обернулся. Ну, естественно. Город-то маленький, парк для прогулок всего один, да и тот возле моего дома. — Здрасте, — сказал я. — Пипирка — это моя такса. Блять, нет… Пипетка — моя такса. Арсений Сергеевич присел на корточки, и собака радостно облизала ему лицо. — Да у тебя дома целый зверинец, — заметил мужчина, поглаживая упитанные чёрные бока. — Кто бы говорил, — пробурчал я. Репетитор вызвался проводить меня до дома, и я вдруг подумал, что он, возможно, не сделает этого больше никогда. На светофоре Арсений Сергеевич зачем-то положил руку мне на спину, и я невольно вздрогнул. Он, видимо, не мог жить, не трогая людей по поводу и без, а я всё никак не мог привыкнуть к этому. А если он уедет, а я так до конца жизни и буду вспоминать эти прикосновения? — У вас же скоро КВН, — напомнил мужчина, когда мы прощались. — Готов? — Всегда готов, — бодро отрапортовал я, и он рассмеялся. На улице сегодня было так тепло, Арсений Сергеевич был так весел, а у меня на сердце было так тоскливо. Жаль, что не ко всему в жизни можно просто написать сценарий.***
— Опять ты опаздываешь, — неприязненно сказала Генриетта Владимировна. — А между прочим, это у тебя репетиция, а не у меня. А между прочим, это я ради вас и вашего сына бегал по магазинам и подарок выбирал. После некоторых дискуссий мы с Егором сошлись на новом френч-прессе и бутылке сиропа для кофе, поэтому после уроков я наведался в тот самый фирменный магазинчик, где зимой покупал презент для Арсения Сергеевича. — Как называется ваша команда? — спросила завуч у Игоря. — «Пёс Шрёдингера», — откликнулся тот. Сам ты пёс. — А твоя? — она посмотрела на меня. — «Алкогольная независимость», — ответил я и бросил рюкзак к ногам. Бутылка внутри бодро звякнула, как бы говоря, что алкоголизм — это весело и приятно. «Ты потерян для общества, и тебя уже не спасти», — читалось во взгляде Генриетты Владимировны. — Что, старая мымра тебя не жалует? — ухмыльнулся Игорь, когда она ушла. — А что, есть те, кого жалует? — вяло поинтересовался я. — Представь себе. Меня, например, она любит, хотя почти и не знает. Так потому и любит, придурок ты самовлюблённый. — Она вела у нас пару раз открытые лекции, ну я и подсуетился… Да с такими талантами ты далеко пойдёшь, парниша. — …комплименты там, пальто подать, вопросик лишний задать, проектор настроить… Если ты можешь очаровать Генриетту Владимировну, то тебя, пожалуй, надо отправить Ближневосточный конфликт разруливать. — …докторская диссертация есть, а мозгов компьютер включить нет, — заржал Игорь. Забавно, но сейчас я даже не понимал, кто из этих двоих бесил меня больше. — Короче, я этот… как его… блин, забыл, как это называется… — Лицемер, — подсказал я. Улыбка медленно сползла с лица парня. — Только не говори, что никогда так не делал. Один хрен не поверю. Отличник — и ни разу не подлизывался ни к кому? — К сожалению, из меня отличник, как из тебя приличный человек, — фыркнул я. — То есть никакой. — О, а ты, оказывается, придурок. А я не сразу заметил. — Зато я то же самое насчёт тебя заметил сразу, — похвастался я. Однако Игорь меня уже не слушал. — Нет, ты, конечно, не такой тупой, как этот твой пидор Арсений Сергеевич, но всё же… — А вот это было зря, — сообщил я. — В смысле?..***
Когда на вопли Игоря сбежалась половина школы, нас разняли и растащили по углам. Пока все разбирались с этим петухом и его разбитым носом, Арсений Сергеевич воспользовался моментом, завёл меня в кабинет физики и прикрыл дверь. — Ты не нравишься Игорю. Да вы дохуя проницательный, как я вижу. — А чего так? Я же прелесть. Мужчина рассмеялся и покачал головой. — Антош, надо извиниться, — ласково, действительно ласково попросил он. — Нет, — твёрдо возразил я. — Пожалуйста! — Нет. — Пожалуйста-препожалуйста! — Нет. — А если сильно-сильно пожалуйста-препожалуйста плюс шоколадка? — Всё равно нет, хотя это уже звучит заманчиво. — Антон, я всё понимаю, правда, — он вздохнул. — Но он талантливый студент, возможно, даже будущий учёный, и… — Ну, слава Богу, — умилился я. — Ещё есть люди, которые будут поднимать российскую науку с колен, пока я буду драться с бомжами за шоколадку… ой, то есть за бутылку. — Антош… — Нет. Вы не знаете, какой он, вы не знаете, что он говорит за вашей спиной о… о вас, да и вообще обо всех. Арсений Сергеевич посмотрел на меня со странной задумчивостью, и я буквально видел, как он складывает отдельные кусочки мозаики в единый пазл. — Ты ревнуешь? — Кто, я?! Да как вы могли такое подумать? — возмутился я. — Да. Что-то промелькнуло у него во взгляде. — Я тебе нравлюсь? — прямо спросил Арсений Сергеевич. — Я имею в виду, как мужчина, как партнёр? — договорил он и замер в напряжённом ожидании. — Нет, — спокойно ответил я. Мужчина чуть дёрнулся, будто ему дали пощёчину. — Нет, вы мне не нравитесь, — отчётливо повторил я. И добавил: — Я люблю вас. Добрых полминуты Арсений Сергеевич просто молча смотрел на меня. — Скажете что-нибудь? — поинтересовался я, отчаявшись дождаться ответа. Никакой реакции. — Ну и не надо, — вздохнул я. — Ну и простимся. Я уже развернулся было к дверям, но Арсений Сергеевич схватил меня за руку, притянул к себе и поцеловал. Этот поцелуй разительно отличался от нашего первого. Тогда я целовал его, и это было неумело и почти невинно. А сейчас он целовал меня — жарко, лихорадочно, как в последний раз. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что это очень символично: тот, лёгкий и нежный, был в кабинете химии, а этот, страстный и чувственный, — в кабинете физики. Словно во сне я услышал сзади громкий неприятный голос: — Это что ещё такое?!