***
Я понемногу знакомился с новым для меня городом. На первый взгляд он показался мне каким-то слегка лысым и немного невнятным, а ещё, пожалуй, чересчур советским. Тем не менее, так далеко в глубь нашей России-матушки я ещё не забирался, поэтому смотрел на всё с интересом. В голову лезли ванильные цитатки по типу «Куда бы ты ни уехал, ты берёшь с собой себя». В принципе, что-то в этом было: на первый же день выяснилось, что мне без разницы, в каком городе косячить, теряться, попадать в идиотские ситуации, оставлять чёрт-те где свои вещи и далее по списку. Но кое-что в моём настроении всё-таки неуловимо изменилось — лежать, глядя в никуда, больше не хотелось, апатия постепенно сходила на нет, возвращалось привычное мировосприятие. Сказывались, наверное, смена обстановки и загруженность. Сложно, знаете ли, пиздострадать, когда кто-то всё время орёт «Через пять минут выезжаем! Где, блин, опять Шастун?». Впрочем, никто не мешал мне продолжать убиваться по Арсению Сергеевичу. Чем я, конечно же, и занимался. Я вспоминал о нём, глядя на огромный звёздный купол Планетария и гуляя по парку «Галилео». Наверное, кто-кто, а мой репетитор по физике точно оценил бы по достоинству подобные развлечения. Был у меня ещё один знакомый, которому там тоже понравилось бы, но я гнал от себя эти мысли. Лучше уж страдать по живым, чем по мёртвым.***
В те дни я как никогда чётко понял, что со стороны наши с Арсением Сергеевичем взаимоотношения выглядели примерно так: — Я люблю вас. — Я тебя тоже люблю. — А теперь мы, видимо, будем идти к хэппи-энду максимально долгое количество времени, периодически набухиваясь до потери пульса, практически не общаясь друг с другом, попадая в идиотские ситуации, проёбываясь в разных городах и странах, теряя вай-фай, телефоны и самих себя, чтобы, не дай Бог, не было возможности связаться и поговорить по-человечески? — Да, конечно, у меня вообще-то изначально именно такой план и был. А у меня не было, не было, сука, не было! Но меня как-то никто и не спрашивал.***
На самой олимпиаде я слегка проебался. Ну, как «слегка»? Забыл имя Евпатия Коловрата, минут пять просидел, силясь вспомнить, в итоге обозвал его Колопатом Рязанским, сам же заржал, сдал листок с заданиями, отказался отвечать и вышел. Хватит с меня. — А можно мне съездить в центр? — спросил я, обращаясь к своей сопровождающей. Ирина Николаевна посмотрела на меня с сомнением: я буквально видел, как она мысленно просчитывает вероятность того, что я не вернусь обратно. — Ну пожалуйста! Я хоть сувенирчиков на память куплю, всё равно мне больше ничего здесь не светит, — я состроил самую жалостливую мордашку, на которую только был способен. — В честь дня рождения! В честь самого отвратительного дня рождения в моей жизни. Хотя если верить Вике, после восемнадцати жизни вообще нет, так что, похоже, придётся привыкнуть. — Да ладно, пусть идёт, тут сложно заблудиться, — сказала какая-то девушка, кажется, одна из организаторов. — Обещали, что сегодня будет ясно и солнечно весь день, — добавила другая. — Прогуляется парнишка. — Ну хорошо. Иди, но только ненадолго, и изволь уж вернуться к вечеру, — сдалась Ирина Николаевна. — И не вздумать пить алкоголь! — строго добавила она. Приободрённый, я торопливо кивнул и вышел на улицу.***
«Тут сложно заблудиться», — говорили они. «Сегодня будет ясно и солнечно весь день», — говорили они. Я уже битый час бродил в каких-то ебенях, злой и насквозь мокрый: внезапно начался охуительный ливень, а зонт я взять, конечно, не додумался. Зато у меня в рюкзаке лежали аж двенадцать магнитиков, да. Все деревянные и все с надписью «Новосибирский зоопарк», в котором я, блять, никогда не был. Покружив ещё немного по городу, я нашёл ближайшую станцию метро и сел на первый попавшийся поезд. Не хватало только простудиться и сдохнуть от пневмонии за три с лишним тысячи километров от дома. Я трясся в пустом, но душном вагоне и с отвращением чувствовал, как с меня прямо на пол стекает вода. Кажется, мне надо было добраться до «Красного проспекта» и там пересесть на зелёную линию, чтобы в итоге выйти на «Берёзовой роще». Или наоборот? Короче, я подозревал, что с моими способностями ориентироваться в пространстве я сейчас просто выйду нахуй. А потом на одной из станций ко мне подсел крайне задумчивого вида алкаш, и вечер сразу перестал быть томным. — Так ты скажи мне, ты веришь в Бога или нет? — осведомился он таким тоном, будто мы были знакомы лет пять, не меньше. — М-м-м, — нерешительно протянул я. Но собеседник, очевидно, и не нуждался в моём ответе. — Я вот пастафарианец, — гордо сообщил он. Ох ты ж блять. — Поздравляю? — предположил я. — Вот ты смеёшься, а ведь Летающий Макаронный Монстр существует, — продолжил он. — Ты в него веришь? — Да нет, я пока столько не бухаю, — растерялся я. — Зря, — очень серьёзно заметил собеседник, и я даже не понял, к чему именно относилось это замечание. — Учёные недавно доказали, что Туманность Спагетти образовалась в результате взрыва сверхновой… При упоминании сверхновой моё сознание мгновенно выстроило ассоциативный ряд, который, разумеется, привёл к Арсению Сергеевичу. Где вот его носит, пока ко мне пристают всякие непонятные типы? Мог бы вообще-то хоть с днём рождения поздравить. И что, что связи нет? Взял и приехал, так трудно, что ли? Расстояние не помеха для настоящей любви. — …и поэтому Летающий Макаронный Монстр существует, — с видом триумфатора закончил мой учёный алкаш. Пока я обдумывал эту мысль, он наклонился ко мне и доверительным тоном поинтересовался: — А ты знаешь, что «насильник» по-украински будет «злыдень писюкатый?» — Нет, — ответил я, тихонечко отодвигаясь к противоположному краю сиденья. Смерть от пневмонии уже не казалась мне самым плохим из всех возможных вариантов, когда поезд, к моему великому облегчению, затормозил у очередной станции. — Очень ценная информация, конечно, спасибо, но мне пора выходить, — сообщил я, радостно бросаясь к выходу из вагона. Я засунул руки поглубже в карманы и, глядя в пол, зашагал по полупустому перрону, пытаясь понять, где я вообще вышел. Обогнув очередную колонну, я поднял голову и замер как вкопанный.***
Арсений Сергеевич тоже остановился на месте и уставился на меня. Он был одет всё в те же зауженные брюки с болтающимися подтяжками и джинсовую рубашку, что и при первой нашей встрече. Я готов был поклясться, что если он снимет куртку, то я увижу, что рукава закатаны до локтя. И, конечно, те самые белые кеды, куда ж без них. Мы охренело разглядывали друг друга, и какая-то самая отбитая часть моего сознания шутила про «искру-бурю-безумие». Только мне самому было не до шутеечек. — Ну вот и всё, — сказал я вслух. — Вот я и ёбнулся. С одной стороны, было очень обидно сойти с ума в день своего совершеннолетия. С другой стороны, такой прощальный подарок от покидающего меня рассудка компенсировал всё сполна. Арсений Сергеевич очнулся, подошёл ко мне почти вплотную и чуть ли не закричал: — Ты вообще думаешь своей головой?! Я… Твоё письмо… Ты написал, что мы с тобой не увидимся! А потом я узнаю про Егора!.. А потом не могу дозвониться!.. А потом… Мнда. Любимый стиль всех взрослых — до усрачки переживать за своё дитятко, ебашить за ним через полстраны, при этом огрызаясь на всех, как бешеная росомаха, перевернуть вверх дном весь город, чтобы в итоге просто наорать на него. Обожаю такое. — Что я должен был подумать?! — А нефиг было бросать меня одного, — я наконец отмер и озвучил свои мысли. Возможно, не особо в тему, но всё же. Арсений Сергеевич, напротив, замолчал. То ли понял справедливость моих слов, то ли просто от неожиданности. — Я тут чуть с ума без вас не сошёл, а вы… Мужчина не дал мне договорить и сгрёб в охапку, уткнувшись носом мне в шею. — Хрен я тебя теперь куда-нибудь от себя отпущу, — прошептал он, легонько целуя меня в щёку. — О, поверьте, это абсолютно взаимно, — заверил я. — Ой, гомосеки, — страдальчески воскликнула какая-то старушка и посеменила прочь из этой обители разврата. Мы с Арсением Сергеевичем рассмеялись. Да, наша страна ещё не готова к таким испытаниям: это ж вам не фашисты и не террористы, а педики, великие и ужасные. Я вдруг вспомнил кое-что важное. — Слушайте. У меня к вам три жизненно важных вопроса. — Спрашивай, — я почувствовал, что он улыбнулся. Я набрал в грудь побольше воздуха. — Туманность Спагетти правда существует? — Э-э-э… Ну да, — озадаченно откликнулся он и положил подбородок мне на плечо. — Хм, интересно. Ладно, следующий вопрос: мы с вами встречаемся? — Да, — твёрдо сказал Арсений Сергеевич. — Теперь точно да. — Отлично, — у меня на самом деле отлегло от сердца. — Тогда последний вопрос. Как говорится, по порядку, но не по значению. Прямо как вас впервые увидел, так только об этом и думаю. — Я весь внимание. — Где вы купили эти кеды? — Что?..