Прошлое, что было забыто, возвращается одной лишь картиной...

      Всё оставшееся время, Германия провёл за компьютером. Он пытался разузнать хоть что-нибудь об авторе и времени написании картины. Но ничего путного Людвиг не находил.       Ближе к одиннадцати вечера, в кабинет заглянул Гилберт, только что вернувшийся от Тима.        - Хэй, Bruder! Ты чего тут закрылся? - весело спросил пруссак, подойдя к немцу, - Ты же, вроде как, хотел убраться в кладовке. Так чего не убираешься, а?       Байльдшмидт поднял голову и как-то сонно посмотрел на белобрысого. Потом, блондин встал и, обойдя стол, подошёл к Пруссии. И всё это время, эти оба молчали.        - Эй, Bruder, ты чего? Язык проглотил? - насмешливо спросил Гил, посмотрев на голубоглазого.        - Гил, откуда у нас в кладовке картина со спящей на стуле маленькой девочкой в платье прислуги? - произнёс Германия, посмотрев на своего брата. Альбинос какое-то время потупил, а после насмешливо произнёс:        - А хрен его знает, Пруберд принёс, ну не выбрасывать же?!        - Bruder, я серьёзно! - слегка грубо произнёс Людик, - Может, она кому-то принадлежит? Тогда её будет необходимо вернуть!        - Господи, Людвиг, успокойся! Найдём мы владельца. Или выясним, кто её нарисовал.        Людвиг кивнул и покинул кабинет. В итоге, в комнате остался только Гилберт.       Пруссак подошёл к столу и посмотрел на картину, после чего вздохнул и провёл рукой по раме.        - Bruder сам обо всём догадается. И тогда, мне придётся всё рассказать... - иронично произнёс альбинос, после чего убрал руку от картины и, выведя компьютер брата в сонный режим, вышел из помещения, выключив за собой свет.

***

      Утром, Германия отправился к Австрии. Как никак, Родерих разбирается в искусстве, хоть и не в изобразительном. - Guten Morgen, Германия, - как всегда с ноткой аристократичности произнёс австриец, открыв входную дверь, - Что тебя привело ко мне? - Guten, Австрия. Ты же разбираешься в картинах? - проговорил Байльдшмидт. Эдельштайн неохотно впустил немца к себе, после чего они прошли в гостиную и присели на диван. - Смотря, в каких картинах. Если это пейзаж или натюрморт, то с этим обращайся к Италии, - проконспектировал факт аристократ, поправив очки левой рукой в белой перчатке. Людви прокашлялся, после чего ответил: - Нет. Это, скорее всего, портрет... И не похоже, что это рисовал Италия. Эдельштайн слегка насторожился. - Продолжай. Есть фотография данной картины? - Э... Да... Сейчас...

***

      После посещения Родериха, Людик получил немного информации: 1. Картина была нарисована явным ровесником Италии, т.к. тени были не очень правильно положены; 2. Художника рисовать явно учил сам Фелечиано; 3. Картина была нарисована в те времена, когда Венециано был под начальством Австрии; 4. Художник восхищался итальянцем.       Большего Австрия не дал, сославшись на то, что ему нужно идти на встречу с Францией.       Людвиг направился домой, но по дороге встретил Венгрию. Конечно, немец редко встречал венгерку у австрийца, но такое всё же бывало.       Совершенно не сомневаясь, что Элизабет может быть ему полезной, Байльдшмидт подошёл к ней.        - Guten Tag, Венгрия. Могу ли я попросить тебя о помощи? - сказал немец. На самом деле, Хедервари часто помогала Людвигу. И в основном эта помощь состояла в том, чтобы успокоить Пруссию. Если же метод сковородки не помогал, то уже тут помогал кран России.        - М? А, jó reggelt*, Германия. Опять этот альбинос отбитый бушует? - с улыбкой произнесла девушка, уже сразу достав сковородку.        - Нет, не совсем... Видишь ли, я тут нашёл одну картину и хотел бы узнать, кто на ней нарисован и кто её нарисовал... - начал Людвиг, но его тут же перебила Венгрия.        - Картина? А не та ли эта картина, где нарисована маленькая спящая девочка в зелёном платье?        - Та. Так ты... Ты знаешь, кто её нарисовал и кто на ней?        - Конечно. Но, думаю, это займёт много времени, так что пойдём ко мне. Заодно расскажешь, как там Гилберт. Немец, не без колебания, согласился на предложение Элизабет.