— Можно войти?
Она постучала, но, вопреки обыкновению, не открыла дверь сразу. Ей так и не удалось определить, чего она хочет больше — ответа или безмолвного молчания. Этой ночью ей так и не удалось заснуть. Мысли копошились в голове, мешая забыться, и к моменту, когда первые утренние лучи солнца коснулись толстого стекла окон, она поняла, что не стоит и пытаться. Вино не помогало, оставив ее с поразительной ясностью вместо ожидаемого расслабления.
— Конечно, — голос едва пробивался сквозь толстые доски. — Я не сплю.
Элеонор распахнула тяжелую дубовую дверь и вошла в небольшую комнату, ставшую на время лазаретом. Она плотно закрыла ее за собой и замерла, окидывая взглядом окружающее пространство. Из небольшого окошка в левом углу комнаты дул свежий воздух. Помимо нескольких свечей, это был и единственный источник света. Она поймала себя на мысли, что комната больше похожа на тюрьму, чем на палату выздоравливающего.
— Прости, Джефф, — произнесла она, сделав неловкий шаг к кровати. — Эта комната была ближе всего ко входу.
Раздался хриплый смех, быстро перешедший в кашель.
— Все в порядке. Я бывал и в куда менее комфортных местах, — лежащий на кровати сделал слабый жест в сторону окна.
— Знаю. Я не должна была отправлять тебя туда.
Элеонор подошла к нему, садясь на скамью рядом и пристально глядя на лицо собеседника. Он выглядел бледным и уставшим, и она почувствовала нечто, похожее на угрызения совести. Не следовало беспокоить его по пустякам.
Джеффри попытался приподняться, что, явно, стоило ему усилий, но он решительным жестом отверг попытки Элеонор помочь ему.
— Я не так слаб, чтобы не справиться самому! — боль, на какое-то короткое мгновение проскользнувшее по его лицу, говорила об обратном, но она не хотела унижать его, позволив разобраться самостоятельно. Наконец, ему удалось приподняться, устроившись удобнее.
— Прости, что пришла так рано. Лекарь говорил, тебе нужен покой.
Он только отмахнулся.
— Что понимают лекари в нашем ремесле? Я был оруженосцем, еще до твоего рождения, и, поверь, эти раны ничто по сравнению с кнутом сэра Балтреда!
Элеонор тихо рассмеялась.
— Я о нем слышала. Говорят, он был особенно… — она запнулась.— Требовательным.
Джеффри с готовностью кивнул.
— Так и было. Прошло уже тридцать лет, а я все никак не могу забыть это выражение на его лице.
Они тихо посмеялись, смех перешел в молчание. Она не знала, что сказать, сказывалась бессонная ночь. Джеффри внимательно изучал ее лицо.
— Элеонор. Что случилось вчера?
Его голос, вкрадчивый и негромкий, проник в ее сознание, оставляя лишь пустоту.
— Откуда ты знаешь?
— Горди рассказал мне. Он был… взволнован.
Элеонор глубоко вздохнула. Она понимала, что это значит.
— Я уже распорядилась, чтобы им обеспечили надлежащий уход и компенсацию.
Она откинулась на стуле, сложив руки на груди. Ей не хотелось об этом думать, но разве не за эти она пришла?
— За что они пострадали? — во взгляде Джеффа она не видела осуждения, лишь печаль, что еще больше заставляло ее сердце сжиматься.
— Они пропустили в мой замок человека без моего приказа.
Джеффри вздохнул, слегка откинувшись на подушки. Он на секунду прикрыл глаза, а потом посмотрел прямо на нее.
— Кто для тебя эта девочка?
Элеонор не ожидала этого вопроса. Несколько противоречивых чувств пронеслись в ее сознании. Она молчала, не находя слов. Джеффри немного переместился, пытаясь коснуться ее руки. Его пальцы замерли в паре дюймов, прежде, чем он убрал ладонь обратно.
— Я помню, что случилось с леди Эллен, — при этих словах графиня слегка дернулась, но не стала прерывать его. — Не повторяй своих ошибок! Катарина очень юна, и, как мужчина, я могу тебя понять, но…
— Но что?! — Элеонор вскинулась в ее глазах снова блеснул огонь.
— Ты можешь понять меня, как мужчина, да? — произнесла она с издевкой. — И что же именно ты можешь понять, а, Джефф?
Они смотрели в глаза друг другу, нарастающая ярость в ее взгляде и спокойствие в его. Это противостояние длилось несколько секунд, а, может, минут, пока, наконец, Джефф не сдался. Он глубоко вздохнул, снова прикрыв глаза.
— Элеонор. Миледи. Послушай! — его рука дернулась, сжимая ее пальцы своими. Теперь они были рядом, глаза в глаза. — Я не хочу снова видеть твою боль. Катарина юна! Да, тот мальчик, о котором я слышал, не имеет для нее значения, но ей нет даже двадцати! Она разобьет тебе сердце. Тебе надо отпустить ее!
Взгляд Элеонор метался. Она видела его глаза, видела лучи света, ничем не укрытые каменные стены, ей не за что было зацепиться. В какой-то момент она просто отдернула руку, откидываясь в кресле. Сознание, помимо воли, зацепилось за его слова — мальчик не имел значения.
— Это сильнее меня, Джефф, — просто произнесла она.
Он вздохнул. Они молчали еще некоторое время. Наконец, он начал:
— Ты знаешь, я не одобряю этого, — она лишь глубоко вздохнула, позволяя ему продолжить. — Но я считаю нас больше, чем сюзереном и его вассалом — я смею считать нас друзьями. Я пытался быть тебе отцом…
Элеонор открыла глаза, насмешливо глядя на него.
— Ладно! — Джефф вскинул руки в поражении. — Не отцом, братом. Другом. И то, что происходит сейчас…
Он замолчал на мгновение. Их глаза снова встретились.
— Элеонор. Что произошло?
Простой вопрос, на который у нее не было ответа. И снова молчание, но на этот раз его никто не нарушал. Джефф терпеливо ждал. В конце концов, Элеонор глубоко вздохнула. Ее голос был тих, голос уставшего человека, сломленного своими поражениями.
— Я не сдержалась, Джефф. Я совершила поступок, который не в силах оправдать.
Он долго молчал. Вероятно, подбирая слова, или пытаясь представить, что скрывается за этими расплывчатыми словами. Наконец, она услышала его тихий голос:
— Простите, миледи, но… Насколько далеко все зашло?
Она мотнула головой.
— Не так, как ты думаешь.
Ответ был жестким, но он все понял.
— Элеонор. Девочка проявляет к тебе интерес в силу юности. Но есть последствия. Ты знаешь, что должна отпустить ее. Кроме того… а что, если узнает епископ?
Она лишь ухмыльнулась.
— На моей земле — мои правила. Король подавляет восстание в Уэльсе и ситуация шаткая. Сомневаюсь, что шериф или епископ решат пойти против нас в этот момент. Они слишком заняты… вариантами.
Глаза Джеффа на секунду расширились, но он сумел взять себя в руки.
— Значит, беспорядки в Уэльсе — это правда? В заключении я думал… — он сглотнул, отгоняя непрошенные мысли. — Я думал, что это ложь, чтобы сломить нас.
Элеонор покачала головой.
— К сожалению, это так. Сейчас мы сами по себе.
Внезапно ей стало тяжело. Этот разговор утомил ее. Теперь ей надо было подумать. Все эти чувства появились так невовремя, в самый худший из возможных моментов. Она резко поднялась.
— Мне надо позаботиться о планах на случай осады.
Джеффри вдруг подался вперед, сжимая ее руку и, прежде, чем она могла понять, как к этому относиться, он быстро выпалил:
— Оставь девочку в покое. Мы должны думать о том, что будет дальше.
Секунду Элеонор молчала, пытаясь увидеть в его глазах то, что он не сказал. А потом мягко сжала его пальцы и улыбнулась.
— Да, Джефф.
Она развернулась и пошла к двери. Уже схватившись за ручку, она вдруг замерла и, развернувшись, впилась снова посмотрела на старого друга.
— Мне надо беспокоиться о Горди?
Джефф вздохнул.
— Он видел. Что случилось вчера. Но он хороший мальчик, он сможет с этим разобраться!
— Я надеюсь.
Элеонор открыла дверь и резко закрыла ее, не желая более слушать его оправданий.
***
Катарина читала, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей. Элеонор обидела ее до глубины души, но, как бы ей ни было противно это осознание, она все равно ощущала приятное тепло, зная, что графиня ее ревнует. Значит, ей не все равно.
Когда она вернулась к себе, она рыдала Бог знает сколько, от обиды и унижения, в который уже раз? Но, выплакавшись, Катарина вдруг поняла, что реакция Элеонор была вызвана лишь ее ревностью. Девушка правда хотела в это верить, потому что другой вариант просто разрывал ей сердце. Она отказывалась верить в то, что Элеонор презирает ее, что считает, будто она способна на такую низость — отдаться мужчине, пусть и знакомому, до замужества. В голове всплыли образы их встречи с Томом, и Катарина нахмурилась, пытаясь понять, что могло бы так расстроить графиню. Она думала об этом, и вдруг ее будто сковал холод. Не мог же он, действительно, говорить ей все эти вещи об Элеонор лишь за тем, чтобы отвратить ее от графини?
Девушка нахмурилась, отложив книгу. Она вспомнила тот вечер, пир, когда они впервые встретились с ним спустя столько лет и слова Элеонор в саду, когда она прижимала ее к дереву. Тогда она искренне думала, что ее реакция лишь следствие вина и чего-то еще, но теперь Катарина с поразительной ясностью осознала, что уже тогда графина ревновала ее. Катарина поражалась тому, что эти мысли вообще есть в ее голове, но она считала себя достаточно умной, чтобы не игнорировать их. Ведь буквально на следующий день, произошло…
Девушка резко выдохнула. Она не знала, как это назвать, решив называть просто «это». То, о чем она хотела поговорить с Элеонор. Она должна, обязана поговорить с ней!
От мыслей ее отвлек странный звук. Точнее, звуки. Они были похожи на стоны. Катарина вскочила с кровати и подбежала к окну. За мутным стеклом были видны лишь отблески факелов. Она дернула шнурок, висевший на соседнем окне, том, из которого она наблюдала за работой Элеонор в кабинете. На этом окне не было стекла, лишь редкая решетка, закрываемая гардиной. Катарина прижалась лицом к прутьям и увидела то, что видеть она не хотела бы никогда. Графиня лично наказывала своих людей, и, инстинктивно, Катарина уже знала, что именно стало причиной.
****
Стук в дверь был настойчивым и неотвратимым. Сперва она решила, что это просто сон, что этот звук — лишь плод ее воображения. Но стук не утихал, повторяясь и повторяясь. Она открыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Звук был реальным. Катарина встала, закуталась в халат, и медленно направилась к двери.
— Что случилось? — сонным голосом произнесла она, открывая засов.
На пороге стоял стражник. Смущенно потупив взгляд, он, тем не менее, довольно бодро - в его-то положении! - выпалил:
— Графиня желает Вас видеть.
Поразительное чувство захватило Катарину. На секунду ей показалось, что это уже было. Впрочем, может, она не ошиблась? В последнее время она чувствовала, будто все повторяется снова и снова. Она кивнула.
— Конечно. Дайте мне пару минут.
Стражник молча кивнул, когда она скрылась за дверью. Она не лгала — спустя довольно короткое время, Катарина вышла в том же ночном халате, что и была, лишь лицо ее стало немного свежее.
Они шли по коридору к кабинету графини. Тусклый свет падал на лицо Катарины из-за полузадернутых гардин, но он придавал ей сил, несмотря на всю абсурдность ситуации. Она любила утро.
Перед дверью кабинета стражник учтиво поклонился и поспешно удалился. Она еще некоторое время стояла там, прежде чем глубоко вдохнула и постучалась. Услышав тихое «войдите» она повернула ручку и шагнула внутрь.
Элеонор сидела за столом, быстро вскочив, как только дверь открылась. На пороге возникла Катарина. Девушка была немного растеряна. Она плотнее закуталась в домашнюю накидку, делая шаг в комнату. Элеонор не могла оторвать взгляд. Растрепанные волосы, торчащее из-под накидки ночное платье… Она почувствовала в груди нечто, что сжало ее сердце.
Когда графиня двинулась ей навстречу, Катарина едва сдержала себя, чтобы не сделать шаг вперед. Она не знала, почему Элеонор позвала ее, не знала, зачем ей это нужно, но точно знала одно — она, Катарина, будет держаться до конца.
— Катарина, — почти мягко приветствовала ее графиня. Она указала на скамью у стены, покрытую мягким покрывалом, и девушка приняла приглашение, садясь. Ей отчаянно хотелось знать, что именно Элеонор хочет сказать ей.
Графиня сделала еще несколько шагов вперед, замерев в полуметре от скамьи. Она глубоко вдохнула. Только в этот момент Катарина смогла как следует рассмотреть ее. На лице Элеонор явственно проступали следы бессонной ночи — темные тени залегли под глазами, движения были резкими, но больше всего поразил Катарину лихорадочный блеск ее глаз.
— Катарина, — хрипло повторила графиня, будто собираясь с мыслями. — Нам нужно поговорить. Я искренне сожалею о нашей вчерашней… встрече.
Катарина просто кивнула. Вся обида покинула ее, ей хотелось лишь услышать ее голос.
— Вчера был трудный день, — продолжила графиня.
Она запнулась, проводя рукой по волосам и глубоко вдыхая.
— Сейчас происходят вещи, которые не должны были Вас коснуться. Но, несмотря на это, Вам нельзя было пускать посторонних в мой замок!
Катарина вскинула голову, услышав резкие нотки в ее голосе. Внутренне она была уже готова к этому. Она резко поднялась.
— Том ничего для меня не значит! Он всего лишь мой друг!
Графиня замерла. Она не ожидала этого. Девочка оказалась умнее, чем ей казалось и то, что она ощутила после этих слов, оказалось слишком сложным. Значит, Катарина догадалась? Поняла, что она ревнует? В ней боролись три чувства — стыд, гнев и бесконечная усталость. Она никогда не хотела, чтобы Катарина узнала о ее истинных чувствах.
— Это лишь вопрос безопасности., — начала она.
В тот же момент Катарина подалась вперед, и Элеонор не смогла отступить. Бессонная ночь притупила ее рефлексы. Будто со стороны, она почувствовала, как руки девушки касаются ткани ее платья, а ее губы… Чувства Элеонор будто отказали, будто стали жить своей собственной жизнью. Она почувствовала, как другие, такие желанные губы касаются ее, легким, почти невинным поцелуем.
Катарина бы никогда не решилась на это. Но ее тело, ее чувства будто жили своей жизнью. Она ощутила невероятную решимость, когда коснулась губ Элеонор своими. Она хотела, страстно жаждала этого поцелуя, желала, чтобы этот поцелуй принадлежал ей. Катарина не знала, как это делать, просто почувствовала, что надо. Она почти коснулась губ графини и время будто остановилось. Этот поцелуй был невинным, легким, но для Катарины он был подобен взрыву вулкана. Когда она пришла в себя, она отшатнулась, не в силах ничего сказать. Катарина резко повернулась и выбежала в дверь, не оглядываясь, не понимая, что случилось, почему она сама сделала это. Она была готова к чему угодно, только не к такому.
Элеонор молча смотрела, как девушка выбегает за дверь. Будто во сне, она коснулась своих губ кончиками пальцев, она чувствовала, словно находится в пучине, которая обволакивает, зовет в свои глубины, утягивая все дальше и дальше. Последствия бессонной ночи захватывали ее, подобно океану. Элеонор попыталась протянуть руку, коснуться, удержать, но безжалостная стихия оказалась сильнее.
