***
Когда Катарина вернулась с прогулки, она чувствовала себя отдохнувшей и полной решимости добиться от Элеонор откровенного разговора о событиях последних дней. Ей хотелось знать, что происходит, какие мысли скрывает графиня, хотелось, чтобы между ними не было никаких секретов. В конце концов, она даже не знала, где Элеонор была целых два дня и почему она и ее спутники вернулись в таком виде, будто побывали на поле битвы. Пройдя в спальню, Катарина с удивлением обнаружила новое платье и записку, лежащую на кровати. Она быстро развернула ее. Графиня писала, что приглашает присоединиться к ней сегодня вечером в библиотеке. Улыбка сама возникла на лице Катарины. Будто сама Вселенная услышала ее! Девушка так и не смогла придумать, как выбрать подходящий для разговора момент и вот — ей предоставлен отличный шанс. Катарина взглянула на платье. Об этом в записке ничего не было, но она решила, что Элеонор будет приятно увидеть ее в нем. Девушка провела кончиками пальцев по искусной вышивке, прослеживая замысловатые узоры. На этот раз платье было приятного зеленого цвета, что, в сочетании с ее слегка вьющимися волосами, должно смотреться просто великолепно. Остаток дня Катарина посвятила купанию и бесконечному количеству вариантов прически, то скрепляя пряди на затылке, то позволяя им свободно струиться по спине. Она нервничала, а время летело так медленно, что, казалось, будто оно остановилось. Бесконечно прокручивая в голове варианты их диалога с графиней, Катарина не могла отвлечься на привычные ей книги или заняться чем-то еще. По-крайней мере, сооружение причесок и поиск подходящих аксессуаров отвлекало ее, хотя такое внимание к собственному внешнему виду было ей совершенно несвойственно. Катарина никогда не могла понять тех девушек, которые днями на пролет могли просиживать у зеркала, нанося масла и румяна, примеряя различные наряды и украшения. Теперь же это занятие стало казаться ей не таким уж бессмысленным.***
Катарина подошла к дверям, ведущим в библиотеку, и на мгновение замерла, собираясь с силами. Сердце гулко стучало в груди, и она еще раз оглядела себя, поправляя складки на платье. Она глубоко вдохнула и постучалась, прежде, чем повернуть ручку и войти. Графиня сидела в кресле у камина. Ее тонкие пальцы легко сжимали кубок, задумчиво поглаживая узор. Она повернулась к ней, отрывая взгляд от огня и едва заметно улыбнулась. — Прошу Вас, — Элеонор жестом указала на кресло напротив. От Катарины не укрылось, как оценивающе графиня пробежалась глазами по ее платью. — Вижу, Вам пришелся по вкусу мой подарок. Девушка смущенно опустила глаза. Она прошла вперед, пересекая комнату и усаживаясь. — Да, оно очень красивое, — произнесла она, не решаясь встретиться с Элеонор взглядом. — Я взяла на себя смелость налить Вам немного вина, — Катарина заметила наполненный кубок на столике рядом с собой. Она взяла его и поднесла к губам, делая легкий глоток. — Спасибо, очень любезно с вашей стороны. Графиня кивнула, тоже делая небольшой глоток. — Это платье пригодится Вам в скором времени для одного дела, — Элеонор внимательно смотрела на девушку, так же задумчиво поглаживая большим пальцем свой кубок. — Но мы обсудим это позже. Я пригласила Вас сюда не для этого. Катарина, наконец, осмелилась взглянуть на нее. Она старалась унять нервную дрожь, благо, жаркий огонь камина вполне помогал с этим непростым делом. За целый день ей так и не удалось унять это чувство волнения. Теперь, когда она призналась себе в собственных чувствах, все выглядело совсем иначе. Девушка вспомнила, как они сидели здесь в тот первый вечер, насколько уютно она себя тогда ощущала, и это немного успокоило ее. — Кажется, я задолжала Вам разговор, — произнесла Элеонор, продолжая смотреть на нее. Катарина слегка кивнула, встречаясь с ней глазами. Графиня вздохнула. — Как я уже говорила, последние несколько дней были очень насыщенными. Уверена, Вас мучают вопросы, и моя обязанность, как, смею надеяться, вашего друга — дать Вам все возможные объяснения. Обязанность? Катарина не хотела быть «обязанностью». Кажется, сомнение отразилось на ее лице, потому что графиня подалась немного вперед, не давая ей отвернуться. — То, что я считаю, что должна поговорить с Вами, совсем не значит, что я этого не хочу. Девушка закусила губу. Что она должна делать? Должна ли она спросить? Или просто ждать? Нужные слова никак не приходили ей в голову. Помолчав некоторое время, Элеонор решила продолжить сама. — Как Вы знаете, я была… в отъезде. Я расскажу об этом позже, потому что, пока Вы находитесь в моем замке, Вы должны знать о том, что происходит. Но, мне кажется, Вас больше волнует другое. Я права? Щеки Катарины залила краска. Она молча кивнула, снова позволяя Элеонор вести. — Что ж, — графиня откинулась в кресле, закидываю ногу за ногу и снова делая глоток из своего кубка. Она на секунду прикрыла глаза. — Я была несдержанна, и прошу за это прощения. Несдержанна? Что это значит? — О том, что произошло… — Элеонор снова взглянула в камин, а потом повернулась к Катарине. — Я сожалею, что воспользовалась вашей неопытностью. На глаза девушки, против ее воли, навернулись слезы. Она не знала, на что рассчитывала, но явно не на слова извинений. — Вы… сожалеете? Сожалеете о… — едва сдерживая дрожь в голосе, тихо произнесла она, не в силах договорить. Графиня вскинулась. — Я имею ввиду только то, что сказала! Я сожалею, что воспользовалась Вами, а не о том, что это произошло. Ее губы сжались в тонкую линию, выдавая раздражение. Катарина не могла понять, направлено ли это раздражение на нее или на саму ситуацию. Она видела, как Элеонор с силой сжала кубок и отвернулась, борясь с какими-то только ей одной известными чувствами. Это заставило ее, наконец, решиться. — Я не жалею, — твердо, насколько могла, ответила Катарина. Взгляд Элеонор метнулся к ней, с каким-то неверием глядя на нее. Она нахмурилась, будто пытаясь понять, правду ли ей говорят. — Я не думала, что это случится так, — призналась Катарина. Она смела посмотрела в глаза напротив. — Но я не жалею об этом. Элеонор задумчиво изучала ее лицо. Молчание длилось так долго, что девушка вновь ощутила волну паники. Эта неловкая тишина сбивала ее с толку, заставляя нервничать. Наконец, Элеонор качнула головой, вновь откидываясь назад и прерывая напряжение. — Должна Вам признаться, я не знаю, как говорить о таких вещах, — произнесла она. — Я не думала, что нам придется. Графиня встала, поставила кубок на каминную полку и зашагала по комнате, собираясь с мыслями. Катарина молча наблюдала, не решаясь прерывать ее. Она боялась, что, если произнесет хоть слово, то никогда не узнает, что Элеонор может ей сказать. — Вы… привлекаете меня. Я пыталась скрыть это, но безуспешно, — наконец, донесся до нее тихий голос. Элеонор остановилась, глядя в огонь, сцепив руки за спиной. Ее прямая осанка и гордо вскинутый подбородок подсказали Катарине, что разговор дается ей действительно непросто. — Как только Вы появились, мысль о том, что я должна отпустить Вас, казалась мне невыносимой. Я бы, скорее, заперла Вас здесь и пошла на конфликт с вашим отцом, чем сделала это. Катарина пораженно смотрела на Элеонор, едва не уронив кубок из внезапно ослабевших пальцев. Значит, таковы были ее мотивы? Она не хотела ее отпускать?.. Эта новая информация требовала времени, и Катарина погрузилась в свои мысли. Теперь многие вещи казались ей очевидными. Она не могла понять, как не замечала их раньше. То, как графиня заперла ее в комнатах, как она вела себя во время пира, почему разрешила ей остаться в тот, первый день — все это теперь обрело смысл. Она попала сюда случайно, и вот, к чему это привело. — Мне просто хотелось быть подальше, не выходить замуж… — пробормотала она вслух, совершенно не отдавая себе в этом отчет. А, когда поняла, вдруг резко вскинула голову, увидев графиню прямо перед собой. — Когда-то мне тоже хотелось, чтобы все было «просто». Но «просто» не бывает, маленькая девочка, — задумчиво, почти любовно пальцы Элеонор коснулись ее подбородка, заставляя приподнять голову выше. — Ты так юна… Дыхание Катарины сбилось. Она была так близко. Огонь отражался в ее черных, как смоль волосах, завораживая, плясал в ее глазах, вызывая воспоминания. — Прошу… Миледи… — прошептала Катарина, медленно, почти порочно выделяя слова, обращаясь к ней, будто та была ее личным сюзереном. Она была абсолютно, полностью захвачена моментом. Графиня резко втянула воздух, прикрывая глаза. Ей хотелось наброситься на нее, прямо здесь и сейчас. Снова. — Катарина., — хрипло произнесла она. — Не нужно… Девушка провела языком по вдруг пересохшим губам. — Вам нравится, когда я обращаюсь к Вам так? — разум Катарины, будто затуманился, и слова слетали с ее губ быстрее, чем она могла их осознать. Она чувствовала, как пальцы графини сильнее сжались на ее подбородке, и это вызвало дрожь в теле. — Для такой… невинной девушки ты слишком хорошо знаешь, как заставить потерять контроль, — произнесла Элеонор, хрипло и тихо, подаваясь ближе. — Не такой уж и невинной, благодаря Вам, — дерзкий ответ вырвался прежде, чем она успела его обдумать. Элеонор как-то странно дернулась, делая шаг назад. Катарина испугалась, что сделала что-то не то, почти до боли прикусывая губу от разочарования. — Не уходите… — она быстро схватила ее руку, не давая отстраниться. — Простите, я… Графиня жестом прервала ее, впрочем, не делая попыток освободиться. Она вздохнула. — Катарина. Ты ведь знаешь, что я… — Элеонор на секунду замолчала, подбирая слова. — Что я не нарушила тебя? Ты все еще… — Я достаточно взрослая, чтобы знать это! — резко ответила Катарина, хмурясь. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее считали глупой девчонкой. Это заставило Элеонор улыбнуться. — Вы так очаровательно злитесь, — произнесла она, растягивая слова в той своей особой манере, с рычащими перекатами, которая заставляла Катарину забывать слова. Она хотела спросить что-то еще, но все мысли напрочь улетучились из ее головы. Пальцы Элеонор снова коснулись ее щеки, убирая за ухо выпавшую прядь. Они скользнули вниз по шее, прослеживая отчаянно бьющуюся венку. Катарина закрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями прохладных пальцев. Ее ладонь неосознанно поднялась, упираясь в живот Элеонор. Девушка почувствовала, как мышцы под ее рукой напрягаются и графиня подходит ближе. Сердце ускорило свой ритм. Элеонор провела вдоль ключицы и скользнула прямо по открытой коже вниз, вдоль серебряной цепочки медальона, висящего на ее груди. Катарина приоткрыла губы, задыхаясь. Ее пальцы на животе графини сжались, сминая и царапая дорогую ткань платья. Элеонор не произнесла ни звука. В тишине был слышен лишь треск камина и сбивчивое дыхание Катарины. Девушка почувствовала, как тело графини переместилось, а потом услышала хриплый шепот. — Ты можешь спросить меня, о чем угодно, — дыхание коснулось ее уха, и Катарина всхлипнула. Она не могла думать, и девушка была уверена, что Элеонор об этом знает. Как жестоко дразнить ее так! Она вновь провела языком по губам, пытаясь сказать хоть что-то. Мягкий смех графини подсказывал, что она была права. — Вы дразните меня. Горло пересохло, и она явно услышала дрожь в собственном голосе. — Всего лишь немного… Катарина почувствовала, как пальцы другой руки зарываются в ее волосы, перебирая пряди, а потом вдруг сжимая, тянут назад, заставляя еще больше откинуть голову. От неожиданности она распахнула глаза, тут же попав в плен карих омутов напротив. Элеонор была так близко, что губы почти касались ее. — Напротив, это ты играешь с огнем. Наша предыдущая встреча так ничему тебя и не научила? — хриплый голос звучал жестче, и Катарина увидела опасный блеск в ее глазах. Но на этот раз она не чувствовала страха. — Вы сказали, что я могу задать любой вопрос, — прерывисто выдохнула она, слегка морщась, когда пальцы в ее волосах сжались немного сильнее. Теперь она явно видела, что Элеонор тоже дышит так же тяжело, и это придало уверенности. — Да, — короткий ответ. Графиня глубоко втянула носом воздух, будто пытаясь сдержаться. — Я хочу знать. То, что произошло… Что это значит для Вас? «Что я значу для Вас?» Но этот вопрос задать она не решилась. Слова давались с трудом, Катарина всеми силами старалась не думать о пальцах, все еще лежащих на ее груди. — Этого не должно было случиться, — в ее глазах вновь промелькнуло то непонятное выражение, которое она уже видела ранее. — И это больше никогда не должно повториться. На секунду волна боли захлестнула Катарину. Но, на этот раз, она не хотела поддаваться этому чувству. Графиня была здесь, рядом, и ее слова совсем не сочетались с тем, что она делала. Эти слова ранили, но теперь Катарина знала, что они значат что-то совсем иное. — Но Вы здесь, — выдохнула она. — Вы признались, что я… привлекаю Вас. Взгляд Элеонор метнулся, будто ее застали врасплох. — Ты не знаешь, о чем говоришь, — прохрипела она. От Катарины не укрылось, как этот взгляд остановился на ее губах. — Поцелуйте меня. Графиня выдохнула, будто пораженная откровенностью этой просьбы. — Я знаю, что Вы тоже этого хотите… Катарина была намерена идти до конца. Еще днем она решила, что не позволит больше давать себя игнорировать. — Элеонор, пожалуйста… — предприняла она еще одну попытку. Договорить ей не дали. Графиня подалась вперед, сминая ее губы, захватывая их и целуя с таким желанием, что Катарина застонала, снова закрывая глаза. Она обвила руками ее талию, притягивая ближе, не давая отстраниться. Элеонор кусала ее губы, почти до боли, но это только посылало волны дрожи вдоль ее позвоночника. Катарина почувствовала, как ее бедра сами собой двигаются навстречу, покачиваясь, но ей было все равно. Она так хотела этого поцелуя, и все, чего она желала — чтобы он длился вечно. Пальцы графини сжали верх ее платья, так сильно, что ткань жалобно затрещала. Катарина почти представила, как она срывает это великолепное зеленое платье, и сама мысль об этом сводила ее с ума. Она стонала в поцелуе и цеплялась за Элеонор так сильно, будто от этого зависела ее жизнь. Низ живота горел огнем, требуя освобождения. Когда поцелуй прервался и воздух наполнил ее легкие, Катарина обнаружила, что упирается лбом в Элеонор, а от падения с кресла ее удерживает только тело графини. Она тоже прерывисто дышала, опершись рукой о подлокотник кресла. — Я… ответила на вопрос? — хрипло произнесла Элеонор, когда ей удалось немного отдышаться. — Более чем, — прошептала Катарина. — Но я надеюсь, что мы еще к нему вернемся.