*** *** ***
С Аи он не может поговорить уже целую неделю. А целая неделя это как вечность, только в семь дней. Так вышло, что у них у всех забитый график, а дома пианист не появляется вообще. И Куросаки едва не воет от тоски. Его беспощадно сгрызает чувство вины, осознание собственного мудачества и идиотизма. Происшествие с Рейджи - придурок, так теперь это называется, да? - удалось решить мирно. Ну, насколько это вообще возможно, конечно. Столько ругательств в свой адрес, а уж тем более от вечно позитивного Котобуки, он не слышал еще никогда. Оба понимали, что все это чистейшая глупость и взбудораженные алкоголем гормоны одного и несопротивление и тупизм другого. Решено было об этом не вспоминать и забыть как страшный сон. И Ранмару бы рад забыть да только стоит ему взглянуть на Аи, и он готов убиться прямо об эту стенку за спиной журналиста. Мало того, что развел спор на пустом месте. О да, парень признал это, единственное что слишком поздно. Так еще и изменил, и все в один день. Прямо комбо. Да он бы давно уже извинился и за спор из ничего, и за измену, о которой Миказе все еще не знает и не должен знать вообще никогда. Обнял бы, прижав к себе, признаваясь в бесконечной любви, а после проявлял бы эту любовь долго и с максимальным наслаждением для них обоих. Однако выловить Миказе вообще невозможно. Не только из-за забитого расписания. Пианист будто специально избегает его, игнорируя любые попытки завести разговор. Они не могут поговорить уже целую неделю. А целая неделя это как вечность, только в семь дней. И на восьмой Ранмару не выдерживает этой чертовой недопытки.*** *** ***
Аи уже неделю старательно бегает от него. Они не часто ссорятся, но нельзя ему, что ли, построить из себя глубоко обиженного? Вот и он думает, что можно. Может так ему удастся заставить хоть какую-то часть рокерского мозга работать. Нет, Ранмару не тупой. Ранмару вообще крутой. Весь такой воплощение брутальности, красоты и чистого мужского шарма. А эти глаза, в которых тонешь каждый раз, стоит только взглянуть. И эти сильные теплые руки, которые всегда обнимают бережно, но крепко. И вообще Ранмару... Стоять. Миказе, ты обижаешься тут вообще-то. Ты сейчас должен походить на образ всех обиженных и оскорбленных, а не восхищаться своим ревнивцем. Ну да, своим. Но ты все еще обижаешься. И только поэтому заходишь в туалетную комнату, когда видишь его приближающуюся фигуру. И Аи, дорогой, это бы сработало, будь ты девушкой. Как оказалось, Куросаки ничто не мешает зайти в мужской. Осознав свою ошибку, пианист - с позором - прячется за дверцей кабинки. Он целую неделю бегал от гитариста и попадаться так легко вообще не хотел. Да, возможно, парень ведет себя как ребенок. Но это не страшно, если хотя бы так Ранмару поймет, что ревновать его ко всему, что движется, еще более глупо. Аи в этом плане вообще никто не интересовал. С безразличием он смотрит и относится ко всем, кто хоть как-то проявляет к нему нездоровое внимание. Пианист болен одним единственным человеком, который этого никак не поймет.*** *** ***
Ранмару весь день только и делал, что ждал. Ждал момента, когда Аи попадется ему. Эти игры в прятки порядком надоели. И он решил положить уже этому конец. У Аи определенно был какой-то свой, весьма коварный, план. И Аи обязательно где-то должен сглупить. Нет, его мальчик умный. В нем вообще много достоинств. Но Аи все-таки не такой идеальный, как о нем думает немало людей. Например, пианист утром всегда растрепанный, как воробушек, и ворчит, что не выспался, даже если спит необходимую норму. Не дружит с галстуками и собственными волосами. Ранмару вообще многое узнал о нем за то время, что они вместе. И как группа, и как пара. Поэтому он точно знает, что Аи определенно где-нибудь ошибется. И вот оно. Куросаки довольно хмыкнул, открывая дверь, в которую только что прошмыгнул пианист. Ну да, туалет, молодец, Аи. Парень вздохнул, глядя на дверцу кабинки. - Аи,- тихо позвал он, а у пианиста сердце вдруг застучало быстрей,- выходи, и мы поговорим нормально. Ответом ему послужила тишина. Миказе решил упрямиться до последнего. - Аи. - Говори, я слушаю. - А может, ты все-таки выйдешь?- вновь попытался Ранмару, но снова потерпел неудачу. Такой разговор, наверно, тоже можно считать разговором.- Ну, хорошо. Я идиот. Да, осознал. Нет, ничего не обещаю. Но попробую исправиться. Не могу я быть спокойным, когда на тебя так смотрят. А может выйдешь, а? Потому что такого от тебя не ожидал даже я. А если кто зайдет? Только представь, популярный айдол разговаривает с дверцей туалетной кабинки. Ну Аи... Пианист тихонько слушал, изо всех сил пытаясь сохранить позицию. Упрямство уступало место волнению и глупой радости. Ему сейчас нужно только выйти из своего незамысловатого укрытия, и это, наконец, закончится. А последнего теперь очень хотелось. Он только сейчас понял, как всю эту неделю ему не хватало Куросаки. Подумать только, сколько времени, которое они могли бы провести вместе, было упущено. А с их графиком они вообще порой могут увидеться только в ночное время. Ранмару с облегчением заметил, как приоткрылась дверца. Сначала показалась макушка, потом обиженное лицо. На что точно - на Ранмару или на свой проигрыш - пианист был обижен, как-то не понятно. Вот Аи, наконец, вышел из кабинки, и его тут же загребли в крепкие объятия. Им обоим этого не хватало все это время. - Я еще обижен,- как бы для того, чтобы Куросаки особо не обольщался, пробурчал пианист, ткнувшись лбом в широкое плечо. Ранмару только рассмеялся, пробормотал что-то, соглашаясь. Когда они вернулись в студию вдвоем, все вздохнули с облегчением. Потому что нормально работать, когда эти двое в ссоре, не мог никто. Домой возвращались они тоже вместе, и это вообще был праздник практически для всех. Только Котобуки и Камю не сводили с гитариста испепеляющего взгляда. Первый, потому что Куросаки мудак и осел, второй - потому что Куросаки это диагноз и этот идиотизм вообще не лечится. А тетушка Судьба где-то там потирает ручки, с коварной улыбкой на лице.