— Нелепость!
Впервые за много лет Кьёраку Шунсуй Сакураноске видел своего лучшего друга в таком гневе… и отчаянии. Бледный до синевы больше от беспомощной ярости, чем от обострения болезни и полученных ран, Укитаке Джуширо скрипел зубами и практически не сдерживал своего удушающего рейацу, сжимая кулаки.
Впрочем, в сложившейся ситуации ни один из них не мог ничего поделать.
Они шли бок о бок практически всю жизнь, множество веков подряд, и были совершенно разными, неизменно дополняя друг друга. Легкомысленный весельчак и балагур Шунсуй, не пропускающий мимо ни одной юбки, гордость и ответственность каждого коллектива Джуширо, душа компании, невзирая на слабое здоровье. Такими они были с самого начала. Капитан Кьёраку, способный вмешаться в чужую битву, убить любого врага со спины, плюнуть на честь и всю прочую высокопарную чушь, если того требует ситуация. Капитан Укитаке, нередко бросающийся этими самыми высокими словами, зачастую ставящий честь и гордость выше жизни, возможно потому, что с трёх лет его собственная перманентно находилась на грани и до сих пор не отправилась на перерождение исключительно благодаря Мимихаги. Такими они стали.
Но в чём-то они, ученики одного учителя, бесконечно дополняющие и обучающиеся друг у друга, всегда сходились во взглядах.
Общество Душ превыше всего. Справедливость, честь, гордость, жизнь, смерть — всё потеряет значение, если не станет Общества, потому что без Общества ничего и не будет.
И они всегда были готовы на всё, чтобы его сохранить. Мир, построенный их Учителем.
Но всё же… Кьёраку Шунсую, мягко говоря, нелегко было смотреть, как лучший друг вынужден приносить в жертву свои принципы ради всеобщего блага. Ведь это Укитаке, допустивший смерть своего лейтенанта ради чести последнего, Укитаке, не побоявшийся бросить вызов глубоко уважаемому Генрюусаю-сенсею и всему Сейрейтею из собственного чувства справедливости и желания спасти свою невиновную подчинённую от казни. Ибо, право слово, это далеко не первый случай на их памяти, когда Шинигами страдали от произвола Совета Сорока Шести!
Они тогда ещё не знали, что на тот момент не было больше никакого Совета, был только Айзен со своими иллюзиями в святая святых Сейрейтея… Предатель знатно посмеялся над всем Готеем, исторически вынужденным подчиняться аристократам, растерявшим с веками реальную силу, но сохранившим непомерную гордыню. Впрочем, Отец всех Квинси Яхве поступил не лучше. Говорят, он бросил к ногам Яма-джи головы шестерых верховных судей прежде, чем нанёс последний удар. Величайшая насмешка — показать, каким жалким паразитам легендарный Главнокомандующий позволил приказывать себе и вершить судьбы всех Богов Смерти. А ведь по большей части именно Совет спровоцировал это нападение…
Ради всего Общества Душ Укитаке попрал собственную честь и воспользовался доверием первого Временного Шинигами, Гинджоу Куго. Чтобы обезопасить Общество, он разработал и воплотил в реальность подлую схему, узнав о которой, Гинджоу и восстал против Готея.
Ради Общества Душ во время вторжения Укитаке стоял насмерть, охраняя Центральную подземную тюрьму, и в итоге лишился всего отряда.
А теперь, ради Общества Душ, он должен принести в жертву своего лейтенанта, своего последнего подчинённого.
Кьёраку никому не пожелал бы оказаться сейчас на месте Укитаке.
— Нелепость, — согласно кивнул Шунсуй, — но, я уверен, ты и сам всё понимаешь.
О да, будь Джуширо проклят, если бы он не понимал!
Кучики Рукии было не суждено покинуть камеры предварительного содержания Онмицукидо. Не после того, как вторженцы бросили к ногам Ямамото-сотайчо умирающего Сасакибе Чоуджиро. Однако произошло нападение, Кучики и Абараи смогли сбежать и, к своей чести, но незавидной участи, не затерялись где-то, пока был шанс, а кинулись на помощь товарищам из Готея.
Как итог, рокубантай-фукутайчо сейчас в критическом состоянии, а Кучики Рукии повезло и того меньше — она обратила на себя внимание Нулевого Отряда как потенциальная и очередная разменная монета в этой войне.
Укитаке был бы поистине счастлив, если бы мог поделать с этим хоть что-нибудь. В те недолгие часы блаженного незнания, какая катастрофа затаилась прямо за их порогом, пока в Сейрейтее ещё не объявились послы так называемого Ванденрейха, Джуширо искренне собирался сражаться за своего лейтенанта до самого конца. Потому что он её капитан. Потому что так было правильно.
Когда Готей-13 объявили войну, джусанбантай-тайчо был готов на любые меры, чтобы спасти своего лейтенанта. Потому что он её капитан. Потому что так было правильно. Потому что иначе было бы несправедливо — позволить стереть девочку в порошок ради сведений о враге. Ведь она так ничего и не рассказала, в отличие от Абараи. Быть может, она и вовсе ничего не знала!
Но сейчас, когда Генрюусай-сенсей убит, Совет Сорока Шести уничтожен, Сейрейтей в руинах, а глава Королевской Гвардии Хьёсубе Ичибей потрясает в воздухе указом с оттиском королевской печати, у Джуширо впервые за всю жизнь
настолько связаны руки.
Укитаке ничего не мог сделать. Потому что он капитан. Потому что Общество Душ превыше всего.
И потому что он не мог отрицать реальность.
Из всего тринадцатого отряда выжила лишь Кучики Рукия. Та самая, ради которой почти два года назад Квинси Куросаки Ичиго и Исида Урюу чуть не погибли, но вторглись в Сейрейтей и остановили казнь. Та самая, что больше полутора лет назад вместе с Абараи Ренджи сбежала из Общества Душ, поставив на кон всё, чтобы помочь Куросаки Ичиго в несанкционированном штурме Лас Ночес. Та самая, что всё это время не скрывала как своей дружбы с рьёка-Квинси, так и собственного нелояльного отношения к действиям Онмицукидо и НИИ. Та самая, ради встреч с которой рьёка-Квинси всё это время пренебрегали риском и слежкой со стороны Готея. Та самая, ради которой больше месяца назад Куросаки Ичиго и Исида Урюу вмешались в битву Шинигами с Экзекуцией в Мире Живых.
И теперь враги, под корень вырезавшие тринадцатый отряд, пощадили лишь её,
ту самую Кучики Рукию. Учитывая все сложившиеся обстоятельства, ни один идиот в подобное «счастливое совпадение» не поверил бы.
Укитаке Джуширо, при всём своём оптимизме, миролюбивости и вере в товарищей, идиотом никогда не был.
Более того, в отличие от подавляющего большинства, своего лейтенанта он прекрасно знал, а ещё лучше — её учителя, Шибу Кайена.
И потому Нулевому Отряду дал единственный возможный ответ. Ради Общества Душ.
***
Рукия стояла у распахнутых дверей одной из палат в отделе реанимации. Стояла, надо сказать, с огромным трудом, цепляясь единственной не загипсованной рукой за костыль, а плечом другой — опираясь на косяк. Пустой взгляд сине-фиолетовых глаз намертво прикипел к двум койкам с неподвижными телами, что были накрыты простынями. Целители четвёртого отряда сновали туда-сюда, отключали больше не нужные аппараты, возились с бумагами и спешили на помощь в другие палаты, где операции ещё не подошли к концу. Некоторые из медиков останавливались рядом с ней, что-то говорили, нескольким из них даже хватило мозгов и такта состроить сочувствующие и участливые лица.
Рукии было плевать. Плевать, что Шинигами сбивались с «Кучики-фукутайчо» на «Кучики-сан», не зная, стоит ли вообще называть её лейтенантом. Плевать, что целители оправдывались, дескать, состояние офицеров Котецу и Коцубаки изначально было практически безнадёжным, их шансы составляли один к тысяче, если не хуже, и чуда не случилось, нам очень жаль, Кучики-сан…
Рукия сдвинулась с места только после того, как тела её сенпаев унесли, освобождая места в отделе интенсивной терапии для других раненых, тех, кого ещё можно было спасти. И медленно направилась в сторону другой палаты, где всё ещё отчаянно боролись за жизнь Бьякуи-нии-сама.
— Кучики, — на её плечо осторожно опустилась чужая рука.
Проводница Душ медленно обернулась.
— Капитан Укитаке, — пробормотала она, но на этом всё. Ни на какие другие приветствия, поклоны или слова её не хватило.
— Прибыл Нулевой Отряд. Им приказано доставить во Дворец Короля Душ Зараки-тайчо, Абараи-куна, Бьякую и тебя.
Девушка повернула голову в сторону палат дальше по коридору, где всё ещё лежали её друг и брат, и Укитаке понимающе вздохнул.
— Не беспокойся, хоть и транспортировать их в подобном состоянии для Готея невозможно, Королевской Гвардии это под силу.
Неожиданно капитан сжал её плечо и произнёс абсолютно серьёзным тоном, который за несколько десятков лет службы ей довелось услышать едва ли пару раз:
— Будь осторожна, Кучики. Береги себя.
Обернувшись и взглянув в лицо Укитаке, бледное, мрачное, но выражающее целую гамму всего, что джусанбантай-тайчо не мог и не смел произнести вслух, Рукия сразу всё поняла.
И мгновенно сбросила с плеча его руку, глубоко поклонившись.
— Огромное спасибо, Укитаке-тайчо.
«За всё».
Правда. Ведь он сделал для неё всё, что мог.
Это было прощание; больше они не сказали друг другу ни слова.
Кучики Рукия покидала Сейрейтей в сопровождении Королевской Гвардии и других «избранных», пребывавших в бессознательном состоянии в особых сферах Сенджумару Шутары, без сожалений. Ибо в Белом Городе её отныне ничто не держало.
Отряда у неё больше не было.
***
Унохана была недовольна. А если была недовольна Унохана Рецу, то внутри неё начинала медленно поднимать голову Унохана Ячиру, а все остальные — дрожать от инстинктивного страха перед этим пробирающим до самого нутра ледяным и ужасающим рейацу. Впрочем, Унохана Ячиру не просыпалась веками, а потому в духовном давлении значительно не хватало жажды крови, когда-то способной заставить нервно передёргивать плечами даже Ямамото Шигекуни. Но и той, что была сейчас, более чем хватало на современное поколение Готея.
Впрочем, несмотря ни на что, новоявленный Главнокомандующий Кьёраку Шунсуй ничего не мог сделать для своего уважаемого сенпая.
Отправить Зараки Кенпачи во Дворец Короля Душ — не его идея, а пойти против королевской воли не мог никто из Общества. Хотя, говоря откровенно, даже если бы во власти Кьёраку было хоть что-то, то он не пошевелил бы и пальцем. Ибо он знал,
чего хотела Унохана. Чего она
жаждала. Вот только в сложившихся обстоятельствах подобное — непозволительная роскошь. Лишиться одновременно не просто первоклассного боевика, а воина экстра-класса, каких в Готей-13, считай, уже и не осталось, да к тому же лучшего медика Общества Душ? Безумие! Немыслимое сумасбродство!
Да, передай Ячиру свой титул Зараки так, как она того хотела, то Одиннадцатый Кенпачи воистину стал бы сильнейшим Шинигами Готея, он превзошёл бы даже Первую. Но кто занял бы её место целителя? Киринджи Тенджиро, при всём почтении, давно и безнадёжно стал частью Нулевого Отряда, а у них с Готеем несколько иные задачи и ждать от Демона Горячих Источников помощи в этом деле — заранее провальное занятие. Все остальные, даже лейтенант Котецу Исане, в Кайдо были Унохане не ровней. И близко не стояли, на самом деле.
Да и, говоря откровенно, настолько сильными воинами, как нынешняя йонбантай-тайчо, в их положении разбрасываться, как минимум, самоубийственно. Едва ли капитан Зараки, при всём уважении к его потенциалу и охоте до битв, вытянул бы в одиночку все ключевые сражения. Ведь Проводники Душ по сути ничего толком не знали о Ванденрейхе: ни какие ещё козыри у них припрятаны, ни численность армии, ни их расположение, ничего. А то, что известно, оптимизма не внушало: правитель, способный убить Ямамото Генрюусая на пике сил, минимум девять бойцов капитанского уровня, не считая этого самого императора, технологии, позволяющие захватить и использовать чужой Банкай, способ перемещения, не блокирующийся Духовным Барьером Сейрейтея, с помощью которого Квинси могли как свободно заявиться в Общество, так и беспрепятственно его покинуть…
Не говоря уже о том, что Кьёраку отнюдь не был дураком и на ситуацию смотрел трезво: боевая мощь Первой Кенпачи превосходила его собственную. Даже выложись он на полную со своим Банкаем, едва ли он мог бы рассчитывать на победу. Как и Укитаке, впрочем. А объедини они с Укитаке свои силы, то их шансы против Уноханы Ячиру всё равно оставались бы до абсурда смехотворными. Фактически, сейчас, после смерти Яма-джи, Унохана являлась сильнейшим воином Готей-13.
Скорее всего, при любом другом раскладе Кьёраку не смог бы отказать ей. Возможно, при любом другом раскладе и Королевская Гвардия не стала бы препятствовать ей.
Но имеем, что имеем. К тому же…
Кьёраку Шунсуй никогда бы не смог позволить другим, даже своему
почтенному сенпаю, подкосить шансы Общества Душ на победу, в то время как Укитаке Джуширо и ему подобные переступали через себя, свои принципы и приносили в жертву всё, включая честь.
Всё что угодно, лишь бы Общество Душ устояло.
***
Воистину, Дворец Короля Душ — невероятное место, а бойцы Нулевого Отряда, живущие там, настолько потрясали воображение, что умом их постичь было абсолютно невозможно.
По крайней мере, Рукии слабо удавалось понимать, почему практически все члены Королевской Гвардии при всей своей мощи настолько долбанутые на голову придурки.
Впрочем, может в этом всё дело? Когда ты настолько силён и веками, а то и тысячелетиями, возвышаешься над Обществом и Готеем во всех смыслах, то слишком сильно отдаляешься от простых Шинигами.
Или всё дело в старческом маразме, в возможности наличия которого у Богов Смерти в принципе Кучики до последнего сомневалась. Однако Хикифуне Кирио была самой младшей, присоединилась к Гвардии последней из нынешнего состава и при этом производила впечатление наиболее адекватной из всей пятёрки. Закономерность, знаете ли, налицо.
Но это всё лирика. В действительности даже Ренджи не купился на такую дешёвую клоунаду: при всей придурковатости Нулевиков нельзя было забыть про их силу и опасность. Они никогда не оказались бы здесь, если бы реально являлись самим олицетворением легкомыслия, как настойчиво пытались им показать. Впрочем, Ренджи в последнее время и так был сам не свой, но Рукия нешуточно удивилась бы, окажись это не так. Хоть она и не знала точно, что именно ему и Бьякуе-нии-сама довелось пережить, но определённо догадывалась. Самые страшные предположения сами собой заполняли голову, стоило ей взглянуть Абараи в лицо или, того хуже, в глаза.
Однако была одна вещь, которую они с Ренджи полностью разделяли друг с другом.
Решимость. Настолько же мрачная, насколько и неотвратимая.
Нулевой Отряд был готов им помочь.
Дать силу, сейчас смертельно необходимую им обоим. Едва ли они смогли бы добиться подобного результата где-то или с кем-то ещё, а самостоятельно и вовсе — лишь спустя десятилетия, если не века тренировок. А тут… Пять дней.
Пять, чёрт подери, дней. Сначала лечение у Киринджи Тенджиро, до абсурда быстрое, после которого они почувствовали себя даже лучше, чем раньше. К слову, на первом же этапе они с Ренджи и разделились: раны Рукии не шли ни в какое сравнение с повреждениями Абараи. Да, они у неё были весьма обширными, болезненными… но, как и сказал Ханатаро, ничего критического. В то время как рокубантай-фукутайчо лишь чудом избежал гибели и если бы он остался в Сейрейтее, то не только на ноги не встал бы, а вовсе расстался бы с жизнью.
После этого было застолье у Хикифуне Кирио. Впрочем, оно выглядело обычной едой только на первый взгляд. Нужно быть полным дилетантом с атрофированной способностью чувствовать рейрьёку, чтобы не понять, какая, мягко говоря, необычная природа была сокрыта в предоставленных блюдах. Духовная сила… да такого порядка, качества и плотности, что никому из них и не снилась. Неудивительно, что они, накачанные подобной энергией до краёв, до безобразия продуктивно тренировались с Занпакто под руководством сначала Нимайи Оэцу, а затем и самого Хьёсубе Ичибея. С перерывами на примерки у Сенджумару Шутары, конечно же, которая готовила для них особые одежды — одновременно и пропуск обратно в Сейрейтей через все барьеры между Дворцом Короля и Обществом Душ, и крепчайшие доспехи, что только могли достаться Шинигами.
Разумеется, у Ренджи с Рукией совпадала только часть тренировок. Забимару и Соде но Шираюки кое-как откопали среди руин на территории Онмицукидо ещё до отправления сюда, но друзьям детства в любом случае нужно было работать в разных направлениях. Пока Кучики возилась с познанием истинной силы своего Занпакто, Ренджи разбирался в ситуации «Что делать, если Дух твоего Меча тебя нае… обманул и дал половинчатый Банкай вместо настоящего». В силу того, что у Рукии изначально было меньше недопониманий с Соде но Шираюки, она могла бы справиться с собственным Банкаем даже быстрее, однако сложности с заморозкой своего тела и все вытекающие отсюда риски — вещь крайне серьёзная.
Ей предстояло ещё много работы с Хакка но Тогаме, но время оставалось. Пока что. Каждый так или иначе чувствовал возрастающее напряжение в воздухе, даже здесь, в полупустом Дворце, ощущалась надвигающаяся катастрофа — следующее нападение.
Время чертовски поджимало.
После пяти суток во Дворце и в перерыве между тренировками на территории Хьёсубе Ичибея Рукию вызвал к себе сам Монах Проницательности
[1].
Поначалу командир Королевской Гвардии сыпал пространными высказываниями и размышлениями, однако Кучики не смогли обмануть ни его беспечный вид и голос, ни показушная гостеприимность с предложенным чаем. Впрочем, не будучи дурой, экс-лейтенант тринадцатого отряда постаралась ничем не выдать своей настороженности и лишь кротко и почтительно молчала. Даже когда её начало слегка подташнивать при словах о мировом балансе и чрезвычайно важном долге всех Богов Смерти поддерживать его.
Любой ценой.
— Ты ведь не знаешь, — задумчиво произнёс Ичибей, совершенно не меняя интонаций и выражения лица, и кивнул куда-то в сторону Кучики, — что это такое на самом деле, верно?
Та, на мгновение растерявшись, только недоуменно моргнула, а затем, когда разум молнией прострелила догадка, невольно напряглась всем телом, почти не замечая, как рука сама по себе дёрнулась к небольшому синему кулону на шее. Б
ольшую часть времени его не было видно за отворотом косоде, а иногда и вовсе складывалось ощущение, что взгляды многих Шинигами словно соскальзывали с него, не задерживаясь надолго, или вовсе были не в силах сфокусироваться на нём. Рукия, заметившая это ещё несколько месяцев назад, тогда лишь вздохнула и в очередной раз подивилась магии Квинси, которые с поразительной ловкостью управлялись с духовной силой.
Удивительно, но с виду хрупкое украшение благополучно пережило все свалившиеся на хозяйку невзгоды, а сама она за всё это время не нарушила данного обещания и не снимала его.
— Тонкая работа, — словно сам себе кивнул Хьёсубе, — давно такого не видел. Разумеется, способность Квинси разрушать души, нарушая баланс, — весьма и весьма неприятная, но и они в каком-то смысле способны на созидание. Уж точно я не встречал ни одного Шинигами, способного сотворить нечто подобное, принеся в жертву собственную душу.
На какой-то миг Кучики показалось, что она ослышалась. Слова ни в какую не хотели обретать смысл и укладывать у неё в голове.
— Король Душ дал мне титул — Монах Проницательности. То есть тот, кто
зрит в суть вещей. — Ичибей вновь взглянул на кулон, который Кучики продолжала сжимать в кулаке. Возникло чувство, что тонкие девичьи пальцы его
взгляду не помеха. И он уж точно не соскальзывал, как у солдат Готея, бывших младше неё по званию. — Я дал имя всему, что ты могла видеть в Обществе. Однако эту вещь называл не я и, хоть
рассмотреть её мне не очень просто, это определённо точно часть души Куросаки Ичиго.
Глава Королевской Гвардии отставил в сторону чашку с чаем, абсолютно игнорируя стремительно побледневшее лицо Рукии.
— Тем проще, — воодушевлённо, почти радостно произнёс Хьёсубе и повернулся к застывшей статуей девушке. — Видишь ли, в силу этого фактора ты — одна из немногих, кто может живой приблизиться к командирам армии Ванденрейха на расстояние удара.
И мгновенно всё вдруг обрело смысл.
С трудом Кучики удалось сдержать внутри себя крик.
Вот оно как. Вот причина, почему она…
они здесь. Ведь она не дура. Рукия прекрасно понимала, что сейчас, в критической ситуации для Готея и всего Общества, жизнь такой, как она, и гроша ломаного не стоила. Почти преступница, под подозрением в предательстве и измене, какой был смысл Нулевому Отряду помогать ей? Ведь она не Зараки Кенпачи, вокруг которого здесь все водили хороводы, занимаясь им сугубо индивидуально. Лечить, учить, тренировать… Не только её, но и её единственного оставшегося друга в Готее — Ренджи. Кроме того, они даже оказали помощь Бьякуе-нии-сама, хотя раны его были настолько тяжелы, что он до сих пор, при всех усилиях Киринджи-доно, так и не пришёл в себя толком.
«Шинигами — те, кто должен поддерживать в мире порядок и гармонию, защищая баланс душ между мирами».
«Искоренять зло даже ценой своей жизни — таков дух Готей-13».
«Нет сострадания тем, кто препятствует вершению справедливости».
Вот только…
чьей справедливости?
Получается, зло — вечный враг Готея? Или же каждый его враг — зло по умолчанию? А враги — все, кто мешают мировому балансу? Или же чьему-то представлению о
порядке и
гармонии?
Такие громкие слова… Однако те, что передавали глаза Хьёсубе Ичибея, — всё равно громче.
Плевать на нелепую маску простодушного и слегка «не от мира сего» монаха. Какой идиот купится, если глаза настолько
пусты?
И в глазах этих — её, Рукии, приговор.
Эти Квинси безумны, малышка Кучики, эти Квинси — зло. Они нарушают баланс, они хотят уничтожить этот мир, госпожа Шинигами, ты ведь исполнишь свой долг и не позволишь этому случиться?
Ты же не хочешь конца света и смерти всем, кого ты знаешь, не так ли?
Несколько жизней не идут ни в какое сравнение с целым миром, верно? Что тебе стоит, солдат великого Готей-13, убить хотя бы одного из вражеской верхушки?
Того, кто даже не сможет убить тебя, того, кто сам навеки связал свою душу с твоей.
Убей своего любимого человека, Кучики Рукия.
Снова.
Всё ради Общества Душ. Это ведь долг каждого Шинигами, да?
— Я надеюсь, ты понимаешь, — вновь прозвучал мягкий и добродушный голос Монаха Проницательности, но Кучики пробрало до самых костей и даже ещё глубже.
Словно удавка на шее, дыхание самой смерти, холодящее затылок. И ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Рукия понимала: не она одна здесь такая умная. Что толку вешать лапшу на уши той, что однажды едва не лишилась жизни на эшафоте Сокьёку, что совсем недавно была заперта в камерах Онмицукидо и познала весь широкий спектр их навыков в допросах? Причём лапшу отборную: долг, честь, баланс… Но никаких вопросов не остаётся, если имеешь дело с Хьёсубе Ичибеем — главой Королевской Гвардии. С тем, кому достаточно лишь одного мимолётного взгляда в твою сторону, чтобы
узреть суть, увидеть всю тебя насквозь, точно букашку на ладони.
И все слабости — тоже как на ладони.
Рукия задыхалась. От гнева и ярости —
как они смеют?! Втираться в доверие, манипулировать жизнями, ломать чужие судьбы, и всё это с улыбкой на лице.
Рукия задыхалась. От отчаянного страха — но не за себя, а за Ренджи и Бьякую-нии-сама. Страх за Ичиго и Исиду вот уже много дней подряд не отпускал её вовсе.
Существовал ли выход из этого кошмара?
Рукия задыхалась. От безнадёжного понимания — ведь она знала об этом и до сегодняшнего дня. Догадывалась, ибо не могла по-другому.
Она ожидала подобного. После стольких раз, когда Общество Душ демонстрировало ей свою истинную природу, после предупреждения капитана Укитаке…
После всех тех цепких и обеспокоенных взглядов Ичиго при каждой встрече, высматривающих в ней какие-то скрытые раны, малейший признак боли, словно она пришла не из окружения близких, а, как минимум, вернулась из вражеского плена.
Как она могла
не ожидать, что Королевская Гвардия ухватится за любой шанс удержать врага за порогом Дворца?
Ведь, в самом деле, это так удобно. Девчонка, в силу обстоятельств, едва ли не единственная способная приблизиться к вражеской верхушке живьём, при этом не обладая силой Главнокомандующего Готей-13. Она могла убить или прилично задеть кого-то из лидеров Квинси или их окружения, а те, разумеется, и сами бойцами должны быть не слабыми. В положении Общества Душ слишком расточительно разбрасываться подобными возможностями, даже если в итоге ничего из этого не выйдет.
А что девчонка? Так её песенка спета, всё равно в Готее ей больше не было места. Да и разве идёт в сравнение жизнь одной Шинигами со всем миром?
А если девчонка не хочет выполнять свой святой долг? Что значит «не хочет»? Захочет! Ведь она совсем не желает смерти ни себе, ни другу детства, ни обожаемому брату…
На миг у Рукии потемнело в глазах от нахлынувшей волны ненависти и ярости.
Однако снаружи она ничем не выдала своего состояния. Слишком многое от этого зависело.
— Да, Хьёсубе-сама, — глубоко поклонилась Кучики.
На Ичибея она старалась больше не смотреть.
То был кроваво-алый закат двадцать второго июня.
***
В свете тусклых светильников казалось, что Кучики Бьякуя оттенком кожи лица полностью сливался с белыми простынями.
Рукии было почти физически больно видеть его
таким. Ослабленным. Побеждённым.
Умирающим.
Киринджи Тенджиро являлся лучшим медиком в истории Общества Душ. Он изобрёл свои уникальные целебные горячие источники, фактически возвёл Кайдо в ранг искусства и обучил всему, что знал сам, Унохану Рецу, впоследствии и в его отсутствие признанную самым искусным целителем Сейрейтея и всего Общества, а также своих немногочисленных учеников, заложивших основу четвёртого отряда. Киринджи Тенджиро собственноручно спас жизни огромному числу Шинигами и косвенно — через переданные другим знания и техники — уберёг от преждевременного перерождения бессчётное количество душ.
Но порой даже Демон Горячих Источников не всесилен.
Всегда были, есть и будут безнадёжные случаи. Когда не в силах помочь ни чудо, ни даже снизошедшее с небес божество исцеления.
Однако зачастую принять жестокую реальность практически невозможно. Так уж устроены люди: каждый до последнего цепляется за надежду, что его близкие и любимые не умрут, что зло, кара и невзгоды обойдут их стороной, и всё будет хорошо. В такие моменты надежда становится смертельным ядом, самой жестокой экзекуцией, хуже всякой пытки.
И ещё хуже, когда поблизости не находится никого достаточно решительного и милосердного, способного открыть глаза на истинное положение вещей тем несчастным, что были отравлены своей
«надеждой».
Рукия видела. Видела все последствия проигранного сражения, все чудовищные раны Бьякуи-нии-сама. Враг был жесток и неумолим: острейшие лепестки захваченной Сенбонзакуры Кагейоши срезали с костей
настоящего бывшего хозяина кожу и плоть самым мучительным способом, чтобы затем стереть в порошок и сами кости. Капитана шестого отряда словно подвергли особо извращённому варианту четвертования: ведь таким ужасающим и бессердечным образом двадцать восьмого главу Благородного Дома Кучики последовательно лишили всех конечностей, а также большинства внутренних органов.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: враг намеренно не убивал рокубантай-тайчо, чтобы продлить пытку. Однако это и спасло Бьякуе-нии-сама жизнь — у него как у капитана оказался достаточно внушительный резерв рейрьёку, чтобы даже в подобном состоянии дотянуть до чрезвычайно оперативно подоспевшей помощи четвёртого отряда. Однако на этом всё.
Рукия видела: это сохранило Бьякуе-нии-сама жизнь, но не гордость. А значит, и самого брата
по-настоящему не спасло.
Рукия видела. Рокубантай-тайчо умирал, несмотря на все усилия и ухищрения Киринджи Тенджиро. В условиях Сейрейтея он и вовсе давно отправился бы на перерождение, однако здесь, во Дворце Короля Душ и владениях Королевской Гвардии, казалось, что чудо как никогда реально. Вот оно, только руку протяни!
Но Рукия
видела. Чудес не бывает. Никогда. Даже здесь.
Тем более здесь.
Однако яд под названием
«надежда» всё ещё циркулировал внутри неё. Потому что Бьякуя-нии-сама был всё ещё здесь.
Пока что. Не спасённый, но живой.
Пока что. Потому что он дышал.
Пока что.
Потому что если бы Рукия не гнала от себя мысли, что Киринджи-доно и весь остальной Нулевой Отряд словно намеренно не позволял
«надежде» оставить их с Ренджи в покое, то едва ли смогла бы удержать себя от какой-нибудь глупой, импульсивной и самоубийственной выходки.
Рукия видела, но не думала — не хотела, не смела позволить своим мыслям убить не только её саму, но и Ренджи с братом. Сколько бы им всем ни осталось.
Неожиданно хриплый, едва различимый шёпот разбил оглушительную тишину в одной из комнат Дворца Кирин.
— Хисана…
Кучики немедленно подорвалась с места, обеспокоенно вглядываясь в лицо Бьякуи. Однако тот так и не пришёл в себя — лишь болезненно нахмурился, а на пергаментно-бледном лбу выступила испарина.
— Хисана… — снова шевельнулись его губы, заставив сестру растерянно присесть у изголовья его кровати и прикусить губу от нахлынувших чувств.
Видеть идеального, несокрушимого, гордого Бьякую-нии-сама таким открытым, уязвимым,
беспомощным было невыносимо.
—
Коибито… [2] — в очередной раз выдохнул он сквозь зубы и лишь сильнее свёл брови. Казалось, будь в его искалеченном теле хоть на толику сил больше, он бы уже заметался по постели в бреду.
Услышав почти осязаемое отчаяние и нежную мольбу в едва ли различимом голосе брата, Рукия упрямо сжала челюсти, давя внутри себя крик. Словно ей в живот с размаху засадили раскалённую докрасна кочергу и провернули внутри, опаляя внутренности жгучей болью. Однако было не время нянчить собственные чувства. Она вновь взглянула на нии-сама с неподдельным беспокойством и почти испугом, не зная, что ей делать. Однако, видя, что лучше ему не становится, рывком собрала в кулак всю свою решимость. Проглотив ком в горле, Рукия постаралась, чтобы её низкий и унизительно подрагивающий сейчас голос зазвучал так, как ей всегда представлялось, он звучал у Хисаны-онээ-сама. Мелодично и мягко, тихо и нежно.
— Бьякуя-сама… — холодной и сотрясающейся мелкой дрожью рукой осторожно прикоснулась к его щеке. — Тише, Бьякуя-сама… Всё хорошо. Отдыхайте…
На этом выдержка Рукии исчерпала себя. Голос сорвался, а в глазах застыли слёзы. Но, как и всегда, она так и не позволила им пролиться.
Внезапно глаза капитана шестого отряда распахнулись.
— Не уходи… Хисана…
Рукия испуганно отшатнулась и отдёрнула руку, однако расфокусированный и бессмысленный взгляд стальных глаз лишь слепо уставился куда-то сквозь неё.
— Хисана…
«Ну же, соберись, тряпка!».
И, балансируя на грани истерики, она едва ощутимо погладила брата по щеке. Тот, словно только этого и ждал, вздохнул и провалился в сон, на этот раз тихий и спокойный.
Рукия же медленно, точно в трансе, отняла руку от лица Бьякуи.
В голове было странно пусто. В груди тоже.
Она не знала, сколько так просидела — десять минут, а может и час. Пошевелилась, с вялым удивлением отметив по темноте за окном, что уже наступила ночь, лишь когда внутрь заглянул обеспокоенный Ренджи.
«Наверное, он стучал, но испугался, не услышав ответа», — неожиданно дошло до неё при взгляде на его бледное лицо, на котором читалось нескрываемое облегчение, когда он понял, что оба Кучики в относительном порядке. А затем так же внезапно ей пришло в голову, что, должно быть, занятная картина открылась ему. Обожаемый капитан на смертном одре, а рядом подруга детства, застывшая точно статуя самой себе, уставившаяся диким взглядом в пустоту и вцепившаяся мёртвой хваткой, до кровавых мозолей, в край койки Кучики-тайчо…
— Тебе нужно зайти к Сенджумару-доно, — помолчав, сказал Абараи, — забрать свой комплект.
Только сейчас Рукия разглядела, что на нём поверх стандартного шихакушо были надеты необычные одежды. Значит, совсем скоро им нужно отправляться обратно.
Девушка молча кивнула и тяжело поднялась на ноги.
— Эй, послушай… — в дверях лейтенант поймал её за локоть, останавливая и разворачивая к себе.
Вот только, взглянув ей в глаза, слова намертво застряли у него в горле.
Рукия понятия не имела, что именно Ренджи хотел сказать. Но, скорее всего, это были утешения и подбадривания — вполне в его духе попытаться поднять ей настроение, видя, что само по себе оно у неё ниже плинтуса.
Рукия понятия не имела, что именно Ренджи увидел в её лице. Такого, что он сразу понял: лучше не надо. Не стоит и пытаться кормить её пустыми и лживыми словами, этими подслащёнными капсулами отвратительного яда
«надежды». Не стоит и пытаться повторить с ней тот же трюк, что уже успешно провёл Нулевой Отряд.
Рукия понятия не имела, что именно в её взгляде так проняло Ренджи. Такого, что благоухающие с ноткой гнили цветы
«надежды» начали стремительно увядать, больно раня его изнутри своими шипами. Вот что
она видела в его глазах.
Рукия этого не знала. Но в чём она точно была уверена, так это в том, что пока
«надежда» отравляет их, они оба медленно и унизительно умирают. В куда большей степени, нежели Бьякуя-нии-сама.
***
Абараи Ренджи никогда не хотел становиться Шинигами. Его устраивало то, что он уже имел, — маленький рай в шалаше, грязная конура в Инузури, которую они делили впятером. Да, условия ужасные, даже нечеловеческие. Да, приходилось буквально бороться за выживание каждый чёртов день. Да, он ненавидел это место и людей, там живущих. Но он был не один против всех. И он был счастлив.
Однако с тех пор, как троих из них не стало, всё пошло наперекосяк. Ни он, ни Рукия больше не могли произнести имён потерянных друзей. От всей их небольшой семьи из нищих бродяжек остались лишь они вдвоём. А затем Рукия решила стать Шинигами.
Абараи Ренджи никогда этого не хотел.
Но также он не хотел оставлять Рукию.
На пути в Сейрейтей из далёкого семьдесят восьмого района Южного Руконгая Ренджи не мог не думать о том, что удерживало Рукию всё это время. Он прожил с ней бок о бок долгие десять лет, он рос вместе с ней, он знал её лучше всех тогда. И потому понимал: желание вырваться из плена жалкого существования в Руконгае не снизошло на неё внезапно и недавно. Наверняка мысль о том, что жизнь в условиях Сейрейтея будет куда лучше и приятнее, даже если придётся служить в настоящей армии, в Готее, поселилась в её голове задолго до того, как она озвучила её Ренджи.
Однако Абараи потребовалось удивительно много времени, чтобы осознать: все эти годы перед ней стоял выбор между одинокой, но достойной жизнью в Белом Городе и убогим убежищем в Инузури вместе с друзьями. И раз за разом она выбирала их — свою семью, у большей части которой было недостаточно духовной силы, чтобы стать Шинигами.
Увы, и в следующий раз ему не хватило мудрости понять, что присоединение к клану аристократов — не то, что ей по-настоящему было нужно.
Ренджи думал: вот оно, настоящее исполнение её мечты. Нет, даже больше! Ведь им подобные и мечтать не смели, что им могут предложить стать частью не просто какой-то высокородной семьи, а целого Благородного Дома Кучики! Крыша над головой, еда, деньги, безопасность, даже положение в обществе — она получила бы всё.
Никто вроде их снобов-однокурсников не посмел бы больше задирать перед ней свой нос! А он никогда не простил бы себе, если бы стал для неё обузой, преградой на пути к достижению вершины. Будет лучше её отпустить, как бы ни хотелось обратного. Лучше в первую очередь для неё самой.
Так он думал.
Однако сейчас, спустя долгие десятилетия, Ренджи ясно видел каждую свою ошибку.
И ненавидел себя.
Бродяга до мозга костей, у которого никогда не было достаточно мужества, чтобы прыгнуть и сорвать звезду, единственную, что видели его глаза. Ни черта не изменилось с тех пор. Не хватило мужества, чтобы удержать, не хватило духа вновь поднять глаза на
больше не свою звезду,
которая никогда и не была по-настоящему его, когда разочарование самим собой буквально разъедало изнутри.
Не мог наступить даже на краешек тени Кучики Бьякуи, сражённый смертельным ужасом. И дело никогда не было просто в силе двадцать восьмого главы Благородного Дома. Ведь этот
сверхчеловек сорвал с небес звезду, присвоил её
себе, дал ей
своё имя так просто, так естественно… в то время как Ренджи только и мог, что бестолково таращиться да бесплодно сотрясать воздух лаем все эти годы.
И десятилетия, все эти проклятые десятилетия он отчаянно тренировался, чтобы однажды сразиться с Кучики Бьякуей. Уже не просто за одну лишь звезду, а за самого себя, свой страх, своё восхищение капитаном шестого отряда, свою гордость, свой труд в течение этих лет… Пустоголовый дурак! Идиот, что увлёкся до того, что даже не сообразил: Рукии могла понадобиться поддержка, дружеское плечо после смерти лейтенанта Шибы Кайена. Собственный эгоизм оказался сильнее — чувство, что он ещё недостаточно силён,
недостоин находиться рядом с ней, оказалось сильнее.
Не смог поставить её нужды выше своих.
А затем ещё раз, когда хрустальная мечта вновь стать частью жизни Рукии, хотя бы незначительной, рассыпалась прахом одновременно с полученным приказом об её аресте в Мире Живых. Первым настоящим приказом в должности лейтенанта.
Его нужда скрыть за маской безразличия всю растерянность и боль оказалась для него важнее
её нужды всё в том же самом, в чём он отказывал ей последние сорок лет. В поддержке. В дружеском плече рядом. Как в детстве.
Идеализированная фантазия вновь встретить её — прямо, лицом к лицу, как равную, как раньше — и воскликнуть «Я теперь лейтенант!» в её удивлённые глаза сгорела в синем пламени. Точь-в-точь того цвета, что и духовная сила техник Квинси Куросаки Ичиго.
Рыжий Лучник бесил до умопомрачения. По многим причинам, на самом-то деле. Но то, что просто чудовищно било по восприятию, заставляло Ренджи рычать, импульсивно хвататься за меч и сходить с ума от бешенства, это тот факт, что Куросаки Ичиго тоже был
сверхчеловеком. Сильный не только телом, но и духом, вызывающий одновременно ужас и восхищение, для которого Кучики Бьякуя не был недостижимой вершиной и непреодолимой преградой… И который так же естественно сорвал с небес звезду и присвоил её себе.
Ренджи это видел. В том, как легко Куросаки Ичиго держал себя рядом с Рукией, как защищал её,
словно у него были все грёбаные права на это. Словно он был достаточно сильным, равным,
достойным.
Ренджи это видел. Как Рукия смотрела на него —
сверхчеловека, способного приковать к себе внимание звезды абсолютно и безраздельно. Как её лицо буквально сияло, стоило чёртовому Квинси оказаться в поле её зрения.
В то время как сам Абараи…
«Я не мучаю себя. Я просто не голодна, фу-ку-тай-чо-доно», «У Вас такие забавные брови, фукутайчо-доно!», «Какой придурок станет татуировать свои брови?».
Абараи Ренджи, друг детства Рукии, возможно, последний оставшийся друг, единственный, кто настолько долго знал её, не смог взглянуть сквозь её обыкновенную манеру прятать страдания, сомнения и боль глубоко внутри.
Абараи Ренджи, друг детства Рукии, возможно, последний оставшийся друг, единственный, кто настолько долго знал её, в сердцах бросался словами:
«Как только утвердят твой приговор, тебя сразу казнят», «Я же пошутил, пошутил!», «Никто о тебе не беспокоится! Мне плевать! Чем раньше тебя казнят, тем лучше!».
Абараи Ренджи, друг детства Рукии, возможно, последний оставшийся друг, единственный, кто настолько долго знал её, не смог расслышать то, что было сказано ему напрямую:
«Меня… правда убьют?», «Нии-сама скорее сам меня убьёт», «Решение Общества Душ нельзя изменить. Не волнуйся. Я знала, что всё так и закончится, поэтому…».
… допускал ошибку за ошибкой. Опять.
Рыжий Лучник бесил до умопомрачения. Потому что был способен сделать всё то, что Ренджи не мог.
У Куросаки Ичиго было достаточно смелости, чтобы бросить вызов всему Обществу Душ, и достаточно силы, чтобы победить.
Уничтожить каждого, кто встанет у него на пути, как он и сказал.
У Куросаки Ичиго было достаточно мужества, чтобы не просто прыгнуть и сорвать звезду, но и
удержать её. Даже перед ликом Кучики Бьякуи, всего Общества Душ и всех чёртовых Квинси. Даже перед самой смертью. Не важно, кто из них находился на грани, Ичиго или Рукия, их взгляды намертво были прикованы друг к другу. Не важно, кому или чему они противостояли, они были
вместе. Разглядеть, что расстояние для них не помеха, был в состоянии даже слепой.
Но, что самое главное, Куросаки Ичиго мог
сделать её счастливой. Поддержать. Быть рядом и вовремя подставить плечо. Поставить её нужды выше своих, чёрт подери.
Очень долго Ренджи не понимал. Смотрел, но
не видел.
Пока не встретился с Эсом Нодтом, разумеется.
В действительности трудно сказать, что послужило спусковым крючком: последние события, предшествующие вторжению Квинси, вроде того же ареста и допроса, или слова проклятого Нодта про
«незаслуженно подаренную Его Высочеством жизнь». Так или иначе, Абараи внезапно осознал, как на самом деле много Ичиго делал для Рукии. Начиная с эмоционального аспекта, ведь Ренджи не видел её такой
живой больше сорока лет, и заканчивая их с Кучики-тайчо жизнями.
Ведь Абараи не обманывался.
Он осознал. Что всё это время из глаз Куросаки Ичиго на него смотрела смерть.
Шаг влево, шаг вправо, Ренджи.
Опять отвернись от неё,
опять откажи ей в помощи,
опять посмей ранить её… Малейшая оплошность, лейтенант Абараи, и в этот раз милосердия тебе не видать.
Равно как и твоему капитану.
Ренджи смотрел, но не видел. Как Ичиго фальшиво улыбался, держал одновременно дружелюбный нейтралитет и дистанцию, притворялся расслабленным в то же самое время, как лишь силой воли сдерживал рефлекторное выхватывание оружия при виде
врагов.
Ведь, если так подумать, Ренджи лишь раз в жизни видел по-настоящему расслабленного Ичиго… Тогда, в Лас Ночес, в присутствии других Квинси, когда его сестра уже была спасена, а на помощь пришли те самые длинноволосый блондин и парень с ирокезом.
Смерть смотрела прямо на Ренджи из непроницаемых глаз Куросаки Ичиго. Сражаться за которого Ренджи поклялся сам себе. До тех пор, пока тот сражался за Рукию, конечно же.
А сейчас, скорее всего, этот
сверхчеловек был уже мёртв.
В то время как другой, Кучики Бьякуя, умирал прямо сейчас.
И Абараи Ренджи, возможно, единственный оставшийся друг Кучики Рукии, ничего не мог для неё сделать.
Слабак. Бродяга, которому никогда не хватало мужества. Ни черта не изменилось с тех пор.
Однако, как оказалось, сейчас именно в его руках была единственная возможность хоть как-то ей помочь. Вот только…
— Нет, — безмолвно шевельнулись его губы, пока сам Ренджи с непониманием и нарастающим ужасом смотрел в глаза своему капитану.
Стальной взгляд Кучики Бьякуи был практически таким же, как всегда, — ясным и твёрдым, прямым и спокойным. Уверенным, чёрт подери! Но то, что он произнёс…
«Я был капитаном одного из отрядов Готей-13, но так и не смог остановить врага, что вторгся в Общество Душ. Я позволил умереть многим бесценным солдатам… и этим причинил боль их товарищам и семьям. И в итоге, потерпев такое жалкое поражение, я лежу здесь, не являясь больше ничем кроме обузы, угрожающей жизням моей сестры и лейтенанта».
— Это моя последняя просьба, Ренджи, — в хриплом голосе двадцать восьмого главы рода Кучики даже сейчас слышались сила и несгибаемая воля. — Мне больше некого просить об этом одолжении.
«Нет», — хотел произнести Абараи. Даже не просто сказать, а выкрикнуть, бросить прямо в это болезненно бледное напряжённое лицо! Ведь как он может… как ему только в голову пришло такое?!
Но самое ужасное заключалось в том, что Ренджи
понимал. Где-то в глубине души он словно догадывался, ожидал подобного, замечал, к чему всё идёт. Просто отказывался принимать.
И это осознание сейчас словно сломало что-то внутри него.
— Пожалуйста, избавь Благородный Дом Кучики и меня от такого позора.
Кучики Бьякуя был человеком чести и аристократом. Более того, главой одного из самых древних, великих и прославленных семейств. Во всём Обществе Душ не было никого, кто не слышал бы имя Кучики.
Кучики Бьякуя был воином и Шинигами. Более того, одним из капитанов несокрушимого Готей-13, известным, могущественным, перед которым трепетали все подчинённые, но при этом не без оснований хранили ему абсолютную преданность.
Кучики Бьякуя был тем, чьё горячее сердце умело по-настоящему любить, даже со всеми оковами, рамками и ледяными масками. Более того, он не единожды бросал вызов своему клану и всему Сейрейтею, всему Обществу, ради любви — первой и последней,
единственной жены Хисаны.
И сейчас Кучики Бьякуя, прикованный к постели, беспомощный и бесполезный, не способный более ни повести солдат за собой в бой, ни защитить, ни сражаться, коптил небо лишь затем, чтобы безжалостная Королевская Гвардия использовала его как рычаг давления на Рукию, которую они присмотрели себе в качестве очередной пешки.
Всего лишь обуза для младшей сестры, которую он поклялся —
Хисане поклялся — защищать.
Какой позор.
Когда Ренджи наконец склонил голову, Бьякуя лишь мысленно усмехнулся. Его фукутайчо даже сейчас, поняв его,
приняв его решение, оставался верен себе. Ведь он сделает то, что нужно, но далеко не ради Сейрейтея или Общества Душ, не ради клана Кучики или его мифической чести.
Всё это было ради Рукии и самого Бьякуи.
Капитан и лейтенант шестого отряда — всегда такие разные, практически контрастные. Бьякуе даже жаль, что у них было так мало времени и понимания до этого часа. И всё же… он был
благодарен.
***
За эти годы Абараи Ренджи прошёл, бесспорно, долгий путь. Он стал сильным. Он нашёл своё место — то, что всем сердцем хотел защитить. И теперь ему хватало мужества даже на самые невероятные вещи.
В том числе и на отключение своего капитана от аппаратов жизнеобеспечения.
Руки у Абараи Ренджи безбожно дрожали, но в глазах его тлели адские угли. И спокойное, удовлетворённое,
благодарное лицо Кучики Бьякуи лишь раздували их ветром боли и отчаяния в костёр ненависти и гнева.
Теперь Абараи Ренджи хватало мужества даже на самые невероятные вещи.
Ради того, чтобы защитить одну часть его мира, нужно уничтожить другую? Выполнимо. Принести при этом в жертву свои мечты, чаяния и стремления? О да, он может!
А взглянуть после этого на себя в зеркало? Тебе это по плечу, Абараи Ренджи?
И пока в одной из палат Дворца Кирин лейтенант в последний раз прощался со своим капитаном после того, что стоит счесть ударом милосердия, в тёмном коридоре, за слегка приоткрытой дверью, недавно вернувшаяся из вотчины Сенджумару Шутары Кучики Рукия тихо сползла по стене на пол. Одна рука с силой зажимала рот, не давая рыданиям разнестись по округе, а другая — судорожно вцепилась в волосы. Её обманчиво хрупкое с виду тело сотрясала дрожь, и лишь глаза, из которых градом катились слёзы, оставались практически неподвижны, устремив в пространство пугающе-пустой взгляд.
Удар милосердия? Почему именно таким образом? Не неотвратимый взмах меча, дарящий быструю смерть, а
это? То, что не позволит Нулевому Отряду так быстро и уверенно указать на виновного? А ведь всё-таки как хорошо, что именно сейчас все способные мгновенно передать Киринджи Тенджиро об изменившимся состоянии пациента датчики и сигналки в палате были выведены из строя. Буквально заморожены недавним всплеском рейацу Рукии от избытка эмоций при виде бредящего брата, и Демон Горячих Источников об этом пока что не знал.
Как «удачно», не правда ли, нии-сама?
Кучики Бьякуя был умён. Сложить «два» и «два», догадавшись о подоплёке всей ситуации даже в своём состоянии, а затем в нужный момент обернуть всё так, чтобы его смерть не была напрасной, раз уж не было шансов на возвращение к полноценной жизни. Ведь нет большего позора и унижения для него как для воина и мужчины тот факт, что его жизнью, отныне бесполезной и никчёмной, шантажировали его младшую сестру, которую он поклялся защищать.
И тогда непоколебимый Кучики Бьякуя выбрал лучший выход. Для всех.
Рукия понимала: у них нет времени сейчас рассиживаться. Чтобы жертва нии-сама не потеряла смысла, им нужно немедленно взять себя в руки и направиться к выходу из Дворца, где их должен ждать Нулевой Отряд для отправки в Сейрейтей. Разумеется, очень скоро правда вскроется, но для них с Ренджи самое главное — успеть покинуть измерение до этого момента, их не станут преследовать. А для этого необходимо спрятать все чувства под замок, не дать Королевской Гвардии ни малейшего повода для задержки. Да, от
взгляда Хьёсубе Ичибея их не спасёт даже самая гениальная игра, однако маловероятно, что он будет одним из провожающих: Монах Проницательности всё ещё был занят с Зараки-тайчо.
Рука, вцепившаяся в волосы, медленно их отпустила и почти неосознанно сжала в кулаке небольшой синий кулон на шее; вторая всё ещё зажимала рот.
Ещё немного… Рукия посидит здесь ещё немного. А потом встанет, приведёт в чувства Ренджи, и они вернутся в Сейрейтей, где хотя бы смогут вздохнуть.
Ещё совсем чуть-чуть…
Жертва Бьякуи-нии-сама не будет напрасной.
***
То была ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое июня. И тогда медленно и мучительно собирающие себя по частям Кучики Рукия и Абараи Ренджи ещё не знали: на их счастье и несчастье одновременно, второе вторжение Ванденрейха уже началось, и вскоре они прибудут прямо на поле брани.
________________________________________
[1] — Монах Проницательности — наиболее полюбившаяся мне русская адаптация титула Ичибея. В действительности более корректен перевод: «Бонза, называющий настоящее имя» (真名呼和尚 — [Манако Осё:]). Блич Вики утверждает следующее: «Изначально титул Ичибея даётся как «まなこ和尚»: слово «бонза» записано иероглифами, а «манако» — каной, т.е. передано лишь его звучание, но не смысл. Слово «манако» (眼) существует в японском языке и означает «глаз»; также у него есть несколько устаревших значений, например, «проницательность» или «суть». Однако позже даётся его запись иероглифами, и только тогда становится понятно, что это — авторский неологизм, означающий «тот, кто называет настоящее имя».
«Бонза (яп. 坊主 — [бо: дзу]) — в Японии и прочих странах Азии название главного монаха в храме». (с) благословенная Википедия
[2] — Коибито (яп. 恋人) — «возлюбленный(-ая)», «любимый(-ая)», «человек, которого я люблю». 
