Временная шинигами

      — Эй, Куросаки… — голос вырывает меня из желанной дрёмы, после весьма сложного дня.       — М?       — Скажи мне… ты точно сможешь спасти Рукию? — ну что за идиот задаёт такие вопросы почти спящему человеку? Впрочем, это тоже дурной вопрос — Абарай, конечно!       — Ум, — утвердительно промычала что-то в ответ, не открывая глаз. Спать хочу. Я устала, и у меня по-прежнему болит голова, а ещё на руках мозоли и на спине большой синяк. А ещё я хочу есть, пить и домой. Однако ничто из мною желанного на данный момент недоступно. Грусть, тоска, печаль.       — Куросаки! — меня схватили за грудки, растормошили и приблизили к своей роже. Пришлось открыть глаза.       — Да спасу я её, спасу, только для этого мне надо отдохнуть и набраться сил, чего и тебе желаю, — меня отпустили, и я стукнулась больной головой и такой же спиной об стенку, от чего взвыла. Больно!       — Обещай! Обещай, что спасёшь её, Куросаки. Я умоляю тебя об этом, спаси Рукию! — мать, ну вот чего его попёрло на это? Ещё не отошел от лирического настроя, что ли? Так у меня он уже давно прошел, именно поэтому я хочу спа-ать!       — Скажи мне, Абарай, ты спал? — еле разлепив обратно закрывшиеся глаза, перевела мутный взгляд на красноволосого.       — Нет, — а он сидит такой подавленный, весь в своих мыслях, в осознании собственной вины, неполноценности, трусости и прочего.       — Вот и спи, — даю указание, замечая, что левый глаз как-то начал закрываться. Не-не, боец, а ну вернулся в строй! Тебе закрываться не разрешали! И тебе, правый глаз, то-о-оже!       — Да как тут спать, Куросаки?! — вот заело его, что ли, на этом «Куросаки»? — Рукию казнят, а мы только то и делаем, что сидим тут и ничего не делаем.       — Тавтология.       — Что? — вылупился на меня лейтенант, а у меня стали закрываться уже оба глаза. И как-то даже останавливать их не хочется…       — У тебя тавтология получилась: «а мы только то и делаем, что сидим тут и ничего не делаем». Ты предложение неправильно построил, — это на меня Урю так плохо влияет. Да-да, во всём виноват квинси.       — О чём ты вообще думаешь?! — зарычала эта макака, снова хватая меня за грудки.       — Да заткнитесь вы! Спать мешаете, — крикнул на нас Гандзю, расположившийся где-то неподалёку.       — Абарай, — решила я таки пояснить одну истину данному индивидууму. — Вот, как ты думаешь, много мы можем сейчас, в таком состоянии, противопоставить капитану? Ну? Вот и я о том же. Нам надо отдохнуть, восстановить свои силы, а уже после идти с боем. А если ты с утра будешь слабым и немощным в связи с недосыпанием, да ещё и после боя, то, боюсь, ты даже лейтенантам ничего путного не противопоставишь. В моих словах есть логика? — напоследок уточняю я. — Да? Вот и чудесно. Отдыхай.       Мои грудки отпустили, и я снова предпочла подремать. Не вышло.       — Эй, Куросаки…       — Да чтоб тебя, Пустой! Вас что заело всех на моей фамилии, а?! — таки вспылила я, против своей воли оказавшись в своём же внутреннем мире, только закрыв глаза и намереваясь увидеть сон о пустоте. Да-да, сон про темноту и сплошное ничего.       — Ха, а нашу Королеву-то кто-то уже достал, — оскалился белобрысый.       Только собравшись ответить чего-нибудь острое и недовольное по типу «Сейчас я сама тебя достану!», открыла рот и тут же его закрыла, призывая себя к спокойствию. Да, оно определённо лишним не будет, а то в таком стрессе, в котором я в последнее время пребываю постоянно, не далеко и нервный срыв заработать. Или истерику, например, а это не очень-то хорошо. А потому — спокойствие, только спокойствие.       — А почему «Королева», кстати? — спокойствие настигло меня быстро, и я просто села на крыше какой-то высотки в позе «по-турецки», наблюдая за вольготно сидящей харей на другой крыше, которая находилась как раз напротив меня.       — Этот мир твой, поэтому ты и Королева, Куросаки.       — А ты тогда кто? Рыцарь? Паж? Верный слуга своей Королевы? — спокойствия хватило не надолго, и сарказм с иронией всё-таки прорезались в речи. Каюсь, не смогла сдержать насмешливой ухмылочки в ответ на такую же, только более жуткую, на лице моего оппонента.       — Мечтай дальше, — неприятный смешок. — Я — Конь в твоём мире.       — Конь? — от такого заявления я даже всю свою спесь подрастеряла, вылупившись на желтоглазого с идеально круглыми глазами. — А почему конь?       — Куросаки, знаешь, что отличает Королеву от Коня?       — Наличие различных анатомических признаков? — логично предположила я, по-прежнему таращась на своего Пустого.       — Инстинктами! — веско и громко заявил он, естественно, с пафосом.       — А… ну, ладно, — я равнодушно пожала плечами. — Для чего ты меня вытащил? — решила перевести тему, просто запомнив, что вот этот индивидуум может смело зваться моей ездовой лошадкой. Кстати! Его ведь можно будет оседлать по-настоящему, ну, как конячку в детстве, в роли которой сначала выступал то-сан, а после для имото — я.       — Ты… тьфу тебя, Королева, ты мне весь настрой сбила! — недовольно сложил руки на груди мой собеседник, фыркнув. А после вновь принял вольготную позу, воззрившись на меня. — Поговорить.       — Н-да? — скепсис из меня прямо-таки тёк рекой. — А!.. Вспомнила! — тут же ко мне пришла одна мысля, которую я потеряла где-то во время беготни по Готею. Гениальная, между прочим, мысля такая!       — Чего? — недружелюбно поинтересовался этот тип, широко ухмыляясь. И как только скулы не сводит?       — Я придумала тебе имя! — и тонко прочувствовав момент, подняла указательный палец вверх. — Широсаки Хичиго — нравится?       — А с чего это ты решила так меня назвать, а?       — Кхм, в общем, смотри — ты ведь пустой, верно? Верно. А пустой на английском знаешь как будет?       — Конечно — Hollow, — незамедлительно последовал ответ, заставив меня опешить. Немой вопрос «Откуда?» явно отпечатался иероглифом на моём лице. — Всё, что знаешь ты, Королева, знаю и я.       — Круто! — искренне сказал, показав большой палец. — Так вот, с учётом этого я подумала… ты пустой. А пустой чей? Пра-авильно, мой. А это означает, что ты — Hollow Ichigo. Ну, и я подумала как бы из этих двух слов образовать одно. Конечно, вряд ли кто-то тебя увидит или догадается от чего возникло имя, но сам факт!.. Следовательно, мне на ум пришло несколько вариантов — Холиго, Хочиго или Хичиго. Последнее мне показалось наиболее созвучным с моим собственным именем, да и просто так, потому свой выбор я остановила на нём.       Я перевела дыхание.       — А потом решила, что у тебя должна бы быть ещё и фамилия, ну, так, чтобы всё совсем по правилам было. После не очень долгих размышлений, вспомнила тебя и придумала идеальный вариант! Раз уж твоё имя состоит из части моего, так почему бы не сделать тоже самое и с фамилией? Учитывая то, что Куросаки переводится как «Куро» — чёрный и «-саки» — плащ, я опять-таки вспомнила про то, что ты выглядишь как постиранный с отбеливателем носок, решила изменить «Куро» на «Широ» — белый. То есть ты у нас, если дословно, белый плащ — Широсаки. Это как из мультика про «Чёрный плащ», только ты, в отличие от меня белый, как «анти-герой», — наконец закончила я свои несколько путанные, но, в целом, логичные разъяснения.       — Ты долбанутая, Куросаки, — вынес вердикт новоназванный (интересно, а такое слово вообще есть?) Хичиго.       — Ты тоже, Широсаки, но я ведь не жалуюсь, — довольно сложила руки на груди и добавила справедливости ради: — Почти.       Хищная ухмылка, более похожая на оскал, вновь расцвела на лице пустого. И что-то мне подсказывает, что он задумал какую-то гадость. Вот пяткой своей чую! Она у меня вообще жуть какая чувствительная, особенно на неприятности.       И в следующую минуту меня, абсолютно не ожидающую такого подвоха, едва не прибили. Мой же меч, только белого цвета, приземлился на том месте, где ранее сидела я. И нанизанной на него я не оказалась лишь благодаря чуду и инстинкту самосохранения, успела уйти с места атаки за секунду до приземления на моё место занпакто.       Дальше было не до возмущений и даже не до ругательств — на меня обрушился такой град атак, причём на такой скорости, что… если бы Хичиго реально захотел меня убить, то ему ничто бы не помешало. По сравнению с ним я была медлительна и слишком уж растеряна. А так отделалась только царапинами, поражаясь тому, как ловко орудует Зангетсу пустой.       Я бы, если честно, даже не подумала так… кхм… нестандартно использовать бинты, которыми была обмотана рукоять тесака. Зато теперь нет сомнений в том, что это абсолютно точно мой пустой — с таким-то нестандартным мышлением!       — Сдурел?! — таки взревела я, вырвав минутку между атаками.       В ответ мне слышится только безумный смех и серия ударов продолжается. Ну, а мне приходится усиленно защищаться и отбивать удары — атаковать не получалось. Просто не успевала, так как удары пустой наносил без перерывов, быстро, сильно. Короче, кажется, меня решили потренировать.       — Когда-нибудь я захвачу твоё тело, Куросаки! — выкрикнул Хичиго, нанося очередной удар мечом с расстояния. Надо же, оказывается, с этими бинтами и правда можно здорово сражаться, особенно если умеючи. — Поэтому, к тому моменту оно должно быть сильным. Мне нет толку захватывать какую-то слабую рыбью кость! — под свой собственный дикий смех раззадоривал меня он.       У-у-у!.. Чтоб ты этой самой костью подавился, Широсаки!       Тренировка была долгой. Для меня, по крайней мере, а вот в «реальном» мире я просто проспала несколько часов. Когда я проснулась тело не болело, ссадин, ушибов, порезов и ран, кроме нанесённых мне Абараем, не обнаружилось, но память-то мне услужливо напоминала о них, сволочь.       Разбудил меня, собственно, обезьян, заставив помянуть его ночные порывы недобрым словом. Естественно, вслух. А чего молчать? Он же виноват в том, что я не выспалась. Ну, ещё и мой пустой, конечно, но тому чёрта с два выскажешься — прибьёт. Вот стану сильней и выскажу ему всё, что думаю о нём, а до тех пор лучше стратегически помолчать и потренироваться.       Красноволосый смутился, наорал на меня, обозвал дурой и сказал не прохлаждаться. Сам дебил.       В общем, мы чуть снова не подрались, но нас остановил Гандзю. Да, кажется теперь я понимаю, что такое иметь старшего брата. Когда Юзу и Карин в детстве ссорились из-за какой-то игрушки, мне тоже приходилось их мирить. Временами (даже сейчас) подзатыльниками. Сейчас, правда, им уже можно и поджопники дать, но практикуется у нас только с Карин. И то, обоюдно, так сказать.       Следующим проснулся Ханатаро с диким криком «Не надо! Пожалуйста, не надо на меня наступать!». Даже мы с Ренджи успокоились и уставились на нашего лекаря. Мальчонке дали отдохнуть дольше всех, всё-таки вчера он очень сильно потрудился, вылечив и меня и Абарая практически полностью. Без него было бы совсем худо. Да что нас, он даже когда сил уже почти не осталось, всё равно подлечил Шиба, чтобы убрать у него боль.       В общем, посмеявшись с Ямады (естественно, дружески), мы решили отправляться дальше. План был таков — я и Абарай сражаемся с врагом, который нам попадётся, а братец на пару со своим новым дружбаном идёт выручать Кучики. Короче, плана не было, но приблизительный распорядок действий мы знали.       Поразмыслив, пришла к выводу, что в общем-то всё может и получиться. Единственное что — моя связь с друзьями во время боя и моего «отдыха», если это можно так назвать, слишком резко то натягивалась, то ещё чего. Странно всё это, а ещё подсказывает мне интуиция, что довелось им столкнуться с кем-то сильным. От этого передёргиваю плечами.       Я пошла сюда спасать подругу, но не готова ради этого жертвовать другими, не менее дорогими друзьями.       Нет, вообще, я была не права, когда согласилась с тем, чтобы они пошли сюда за мной. Слишком уж опасно, да и они не отсюда. Исида так и вообще не переносит шинигами, а какого-то чёрта попёрся сюда. Орихиме создана не для драк — ей надо доучиться, встретить парня своей мечты, доброго, милого и просто хорошего, выйти замуж и забыть обо всех тревогах. Такая уж она у нас домашняя, таких как Ориме хочется защищать, ими хочется любоваться, поэтому им совсем не место где-то на поле боя. А Чад… ну, он пускай и здоровяк, но очень уж добрый. Не любит он насилие, а из-за того, что он пошел сюда за мной, драться придётся и ему.       Груз того, что я подвергаю опасности тех, кого считаю своей семьёй давит слишком сильно, а я чувствую как они слабеют, ощущаю как ко мне тянется сначала Урю, потом Иноуэ, с немой просьбой помочь… и осознаю, что ничего сделать не могу, кроме как понадеяться на Йоруичи и поверить в них, их силу. Но что такое кучка подростков по сравнению со взрослыми, опытными шинигами, которые тренируются десятилетиями? Вот-вот.       Правда, моё мрачное настроение развеял всё тот же Ханатаро со своей пилюлей. Вот ведь… надули его — сто процентов, но какая вера в то, что эта пилюля и правда помогает! Так что, я тоже буду верить в то, что мои друзья в порядке! А то сомневаться в них — это не дело, всё равно толку никакого.       Вылезли мы там же, где вчера сражались с Абараем. Охранников не было, шинигами тоже, зато все повреждения остались прежними. Да, они определённо не думают, что мы можем сюда вернуться. Ну да, какие идиоты будут возвращаться на место недавнего побоища?..       — Ух, ты! Я бодр и полон сил! — вдруг выдал Ямада.       — Всё равно не верю.       — По роже не скажешь.       — Тебя надули.       — Ничего подобного! Из меня буквально хлещет энергия, а усталости и вовсе никакой нет, — мы переглянулись и единогласно решили, что переубеждать его не станем. А зачем?       Несколько секунд мы просто молча оглядываемся, пытаясь понять точно ли никого нет.       — Эй, Ичиго, а ты вообще думала, как там остальные наши? Справляются ли они? — задал тревожащий меня вопрос Гандзю, моментально понижая моё настроение на несколько градусов. Но, в общем-то, когда мне это мешало?..       — Чего думать-то?! Конечно, у них всё в порядке! — наверное, веселья в моём голосе слишком много, но это привычно. Я прекрасно умею лгать. Жуть как не люблю, но иногда приходится. Ведь Куросаки Ичиго — это такой комок силы, у которого нет слабостей. А те, которые есть, она просто защитит. — Урю умней меня в сто раз, а Иноуэ прекрасный целитель, или как там её можно назвать, но лечит она прекрасно. Чад так вообще, здоровяк ого-го какой, с таким поди потягайся в силушке! — нет, смотря на воспрянувшего духом Шибу, я понимаю, что не переборщила и многолетняя практика, начиная с болезни матери, даром не прошла.       Улыбаться я умею.       И перестраивать свои эмоции на нужный лад — тоже. Многолетняя практика, чтоб её.       — Ты слишком самоуверенна, Куросаки, — я?! Не, ну, а что мне остаётся? Свесить хвост и понурым Бобиком ныть о своей тяжкой судьбе-судьбинушке или бросить Рукию? Так что позитив, позитив и ещё раз позитивное мышление и чувство юмора! — И недооцениваешь капитанов и лейтенантов. Если кто-то из твоих друзей встретит тайчо…       — …то он просто быстро убежит. На крайний случай, с нами есть Йоруичи, а он…а — бывший капитан, между прочим и постарше твоего Бьякуи будет! — важно задираю нос.       — Э? Шихоин Йоруичи?! — вскрикнул Абарай. — Что здесь забыла опальная капитанша?!       — Э-э… ну, она, так сказать, помогает мне, — да, помогает, спасти это чёртово Сообщество Душ, чтоб его черти побрали за всё хорошее.       Добравшись до длинной лестницы, мы побежали. Быстро, со всех сил, потому что там, наверху, нас, меня, ждёт Рукия. Уже представляю как она там сидит, смотрит в какое-то окошко и размышляет о бытие, смиренно принимая то, что её вот-вот должны казнить. Вот пусть и принимает, а я не приму! Выдерну её оттуда, чего бы мне это ни стоило.       Под конец пробежки, что мне, что Гандзю, что Абараю хотелось кого-нибудь убить. Я даже знаю кого! Или того, кто строил эту чёртову лестницу, или того, кто приказал Кучики поместить именно сюда. Пониже нельзя было, что ли?!       Единственный, кто бежал впереди и чувствовал себя нормально — Ханатаро, заявивший, что, вот, таблетки ему помогают. И всё-таки самоубеждение — великая вещь!       На верху охраны не было — это настораживало всех. Идя вперёд, не смогла не поинтересоваться:       — Абарай, тут правда не должно быть охраны?       — Должна бы… — закончить ему не дало… что-то. Не знаю как это объяснить, но будто бы что-то тяжелое, опустилось на плечи, тело потяжелело, а воздух стал тягучим, тяжелым. Каждый вздох — пытка, на ногах удержаться практически невозможно, мышцы словно свинцом налиты.       — Что?.. — просипела я.       — Капитан… Зараки, — падая на колени, в ужасе прошептал Ренджи.       Зараки?.. Тот самый, о котором мне говорили? Капитан Иккаку? Эта ужасная сила… его?! Ладно, теперь, я понимаю Йоруичи с Урахарой, которые говорили по поводу того, что мне бы лучше с ним не встречаться. Сомневаюсь, что после встречи с этим кто-либо выживал.       Тяжело, больно, давяще. Сама не знаю почему, согнувшись, опираясь на колено, всё ещё не падаю, не опускаюсь на колени как мои товарищи. Держусь, потому что… потому что стоит опуститься — признаю поражение, а Рукия здесь, совсем рядом… а где-то там мои друзья, которые сражаются, сражаются до последнего вздоха, несмотря на страх… ради меня.       Сжимаю зубы до того, что сводит скулы, почти до боли, упрямо распрямляю спину. Ни за что! Не сейчас! Я не имею права подвести их всех. Подвести Карин, Юзу, то-сана, ведь пообещала вернуться. Не могу подвести Рюукен-сана, не вернув его сына домой! Не могу подвести Орихиме, Чада, который вообще-то Садо, не могу подвести Рукию, которой пообещала спасти её!       Не могу подвести себя.       Внезапно ощущаю взгляд, внимательный, препарирующий, оценивающий и кровожадный. Сильнейший капитан Готей-13… а какова же тогда сила Главнокомандующего, если тот самый сильный шинигами Готея? Жуть какая, во что я вляпалась?       «Дура ты, Куросаки, поэтому и вляпываешься постоянно во что ни надо. Чтоб тебя, с твоим благородством, но… не смей сдаваться, раз уж полезла в пекло, сдохнешь — списывать больше не дам!» — в голове всплывает одна из последних услышанных мною реплик Исиды. Да, мой друг определённо умел подбодрить.       Ухмыляюсь, оборачиваюсь, поднимая взгляд на крышу и замечая там кого-то очень большого с развевающимся рваным плащом. Почти таком же как на старшем брате Рукии, как на Укитаке-сане. Только это рваное и явно потрёпанное жизнью, сражениями и бойнями. Бр-р, жуткий человек.       Несмотря на это, с трудом поднимаю руку и машу ею. Приглашаю на бой.       Мгновение и меня будто клинком пронзило. Больно. А ещё слышится звон колокольчиков. Дзинь-дилинь, красиво.       — Долго ещё… ты будешь туда смотреть? — сзади.       Не спеша поворачиваю голову, ухмыляюсь. Не спеша я это делаю не потому, что самонадеянна, а потому что тяжело. Его сила не просто давит — придавливает к полу, как бабочку гвоздями прибивает к паркету. А голос такой рычащий, под стать хозяину.       Нет, вообще, человек стоящий позади меня жуткий. Какой там Хичиго, он по сравнению с ним красавец, каких поискать надобно. Хотя, если так взглянуть, то мой пустой сам по себе очень даже ничего, если не брать во внимание необычную расцветку. Не такой красавец, как тот Кучики-старший, но очень даже ничего. А этот…       А этот — зверь. Большой, угловатый какой-то, в шрамах, с таким широким разворотом плеч, что я могу спокойно сесть на одно из них и ничего — ещё немного места даже останется.       Сумасшедший, кровожадный оскал, повязка на одном глазу и чёрные длинные волосы, собранные в странную прическу. Разделены, как иголки, торчат к верху, но с небольшим наклоном, а на концах каждой из «иголок» колокольчик. И как-то мне не вовремя подумалось, что с таким спать не получится, а значит переделывать этот причесон надо каждый день…       Перевела взгляд на огромные лапищи, представила, как он ими аккуратно крепит колокольчики… стало смешно.       — Ты — Зараки Кенпачи, — не вопрос, а констатация факта. — Один из сильнейших капитанов Готея, верно?       — Ха, а ты — Куросаки Ичиго, риока, — отвечает на моё приветствие капитан со смешком. А оскал у него тот ещё, конечно. Жуть. — Ты ведь сильнейшая из своих дружков?       — Вроде того, — всё-таки разворачиваюсь к нему.       — Значит, я сражусь с тобой! — вот спасибо, а я так понадеялась, что друг другу косички позаплетаем и с миром разойдёмся! — И убью… — нет, всё-таки оскал его мне не нравится. Страшный он.       — Э… ладно, только давай более слабые уберутся отсюда, а то ведь мешаться будут, — тоже ухмыляюсь, пытаюсь хоть немного подражать этому Зараки и своему пустому.       В ответ капитан одиннадцатого отряда скалится и кивает. Абараю с Гандзю дважды повторять не надо — Шиба взваливает на плечи бессознательного Ханатаро и они встают. А я только сейчас замечаю, что Кенпачи немного уменьшил своё давление.       — Идите к Рукии, освободите её, — не поворачиваясь к ним, говорю я.       — Но, имото!.. — поворачиваю голову и затыкаю названного братца. Я от своих целей не отступаюсь, даже если это будет стоить мне многого. Но точно не жизни. Я обещала вернуться.       Вскоре мы с Зараки остаёмся втроём. Я, он и какая-то малявка на его плече с шевроном лейтенанта, которая говорит что-то про то, что Кен-чан обязательно выиграет, прыгнула мне на плечо и, кажется, рушит моё мировоззрение. Девчонка не восприимчивая к этой реацу и с шевроном лейтенанта… лейтенант.       Впрочем, чему я удивляюсь? Здесь кошки, что разговаривают мужским басом, в женщин превращаются!       — Эй… а ты кто такая? — обращаюсь к девочке.       — Я — Кусаджиши Ячиру, лейтенант одиннадцатого отряда, — мило улыбается она, подтверждая мои бредовые догадки. — Приятно познакомиться.       — А я Куросаки Ичиго, временная шинигами, рада знакомству, — улыбаюсь в ответ. Да, это всё полнейший дурдом, но чего я тогда заморачиваюсь? Рукии вон, тоже, не одна сотня лет, а выглядит лет на пятнадцать-семнадцать. Максимум — двадцать.       — Ой, здорово, тогда, Ичи-ичи, развлеки Кен-чана! — с этой фразой девочка запрыгнула на крышу здания.       — В таком случае… начнём.       Достаю из-за спины меч, окутывая себя коконом из реацу. Так легче переносить вновь вернувшееся давление, пусть и не убирает его до конца. Почему-то мне вспомнился Урахара, который тоже однажды придавил меня своей духовной силой, чтобы я понимала, с чем придётся иметь дело. В общем-то, если сравнивать, то они на равных… но вопит моя интуиция, что он и не давит на меня особо, а это значит… в заднице я, короче.       — Что ж, неплохо, — говорит капитан. — Стойка пока ещё так себе, явно новичок, а вот реацу — выше всяких похвал. Посмотрим, долго ли ты продержишься, — оскал с его рожи никуда не делся, стал только шире. — Впрочем… может мне дать тебе фору? — и тут он берётся руками за края и так распахнутой рубашки и распахивает её ещё шире. — Ну же, бей куда захочешь.       Не, ну я так не играю… во-первых, оно как-то стрёмно, а во-вторых, он явно сыграл на моих подростковых гормонах. Потому как мне, на секундочку, пятнадцать, а тут такая грудь… он, конечно, мужик жуткий, но какое тело!       — Знаешь, ты очень великодушен, — впала я в каплю, с сожалением отрывая взгляд от обнаженной части тела.       — А то, щедрость сегодня из меня так и прёт, — впрочем, беру свои слова назад, прикольный мужик! С чувством юмора. — Ну же, нападай. Конечно, похвально твоё нежелание нападать на безоружного врага, но прибереги это для другого случая. Я предлагаю тебе поиграть в игру — или ты убьёшь меня, или я тебя.       — А без смертей никак, да? А то мы могли бы в больничку сыграть… или в догонялки, например, — не надеясь на успех предложила я. — Э-э… ну, ладно, в войнушку, так в войнушку, — пробормотала я и, сосредоточив реацу в руках и занпакто, побежала на Кенпачи. И почему у меня такое чувство, что нихера ему не будет?       Удар в район груди и… ни-че-го. Рука болит разве что, та, в которой я клинок держала. Чувствую себя ничтожеством, пялясь на невредимого Зараки. Кто там говорил про победу любой ценой? Драпать надо, драпать! Жаль только, уже поздно.       — И что, всё? — и такое разочарование в голосе. — Только удовольствие испортила, — и меня голыми руками откидывают, берясь за Зангетсу.       Почему же всё вышло так? Я же укрепила тело реацу, направила её в клинок… или это из-за того, что у него значительно выше уровень этой самой энергии и он поступил точно так же — укрепил тело ею, поэтому я и не смогла нанести удар. Или может он вообще делает это на автомате?       И вот тут-то мне стало страшно. Это же сколько у него силищи, если его тело постоянно укреплено реацу?! Да он монстр!       — М-м… кажется, я немного труп, — пробормотала я.       — Ха-ха, — рассмеялся шинигами. — Объяснить тебе в чём дело?       — Та вроде бы уже поняла. Между нами слишком велика разница в силе, в реацу, — и тут мне как-то подумалось, что ведь Кучики тоже считается одним из сильнейших капитанов Сообщества Душ наравне с Зараки, Кёраку и Укитаке-саном. Это он тоже такой монстр? Какая жуть!       — Верно. Жаль, я потратил столько времени, чтобы тебя найти, а ты оказалась такой слабачкой. Даже для шутки как-то слабовато. Теперь моя очередь показать тебе, как надо нападать!       Он вынул катану из-за пояса (вернее из-за бинтов, которыми был перемотан весь его торс), подняв её над головой. Упрямо сжимаю руки на мече, прикусываю нижнюю губу. Шансов выжить — ноль целых одна тысячная, но я, чёрт подери, обязана выжить! Ради моей семьи и ради себя самой. Мне только пятнадцать лет и я не готова попрощаться с этим миром, пусть и таким сумасшедшим!       Подумав, я решила, что стратегическое отступление — прекрасная вещь. Сбегать-то оно, конечно, не хорошо, но мне надо подумать, выиграть немного времени. Благо, куча лабиринтов позволяют побегать и попрятаться, пусть этот Зараки и находил меня очень быстро.       Не стоит думать, что я забыла про банкай, отнюдь, просто размышляла над тем, причинит ли он ущерб этому капитану или результат будет тот же, что и до этого? Моя сила возрастает при банкае, это бесспорно, но ведь и Кенпачи не показал мне и половины своей силы!       — Тебе ещё не надоело убегать, Куросаки? — слышу голос за моей спиной.       Ладно, к чёрту, стоит попробовать. На моей стороне есть сомнительное (очень даже) преимущество — капитан одиннадцатого отряда не умеет использовать как банкай, так и шикай. Впрочем, ему это явно не мешает! А если только представить, что было бы, владей он хотя бы шикаем… мне повезло!       Торможу и резко разворачиваюсь.       — Банкай! — выставляю перед собой клинок.       — О-о, так ты ещё и банкаем владеешь? Не ожидал! Тогда какой толк был бегать от меня? — нагнал меня противник.       — Мне надо было подумать, что лучше — зайчик Чаппи или утёнок Дакки, — дезориентировала противника. — Я же девушка, мне можно!       На мне оказывается одежка моего банкая (разврат, однако, сверху одна лишь накидка, которая полностью оголяет живот и с та-аким вырезом), а катана становится катаной, а не тесаком. И тут же наношу удар Гетсугой, не медля ни секунды.       Зараки откинуло на пару метров и… всё. Чёрт!       — Неплохо, но ещё недостаточно, чтобы меня победить! — знаю, чёрт подери, знаю, что недостаточно, но не знаю чем мне его взять. У меня нет такого опыта, нет такой силы, нет такой скорости, да я даже не стратег! Я могу победить офицера, я могу победить лейтенанта приближенного к уровню капитана, могу победить средненького капитана, но не таких монстров, которые убивают по полсотни за раз одним ударом! Мне, чтоб его, всего пятнадцать лет, а им минимум по несколько сотен!       Без сомнения, банкай увеличил мою скорость, поставил нас на равных в этой области, может быть я даже чуть быстрее, но какой в этом толк, если я не могу его ранить? Пытаюсь нанести удар, но… сама же и останавливаюсь. Тонкая ниточка связи с Садо, его реацу, погасла. Это выбивает из колеи и я просто замираю. Не может этого быть! Наш здоровяк не мог проиграть кому-то… только если не капитану. Неужели до него добрался Кучики? Зараки здесь, Укитаке-тайчо нападать бы вряд ли стал, да и не должен Чад там быть, его отбросило в другую сторону, но кто тогда? Кучики или какой-то Кёраку? Или кто-то из других капитанов? Чёрт! Держись, Садо, держись! Я ведь никогда не прощу себе твою смерть! Тебе тоже не прощу!       Гнев, ярость и острая боль клокочат в груди, заставляя наносить яростные удары, которые, впрочем, весьма бесполезны, но я не могу остановиться! Ярость будто бы расходится по телу, а удар достигает груди Кенпачи и… оставляет на ней след. Длинный, глубокий, а я не могу поверить, что таки ранила его.       Дикий оскал появляется на лице капитана одиннадцатого отряда. А я чувствую весь спектр его эмоций — азарт, радость, предвкушение, адреналин! Он жаждет битвы. Сильной, изматывающей, на грани смерти. Битвы, которой так давно у него не было, ведь равных ему почти не осталось!       А я, пусть не впервые, но каждый раз будто в первый, ощущаю жажду битвы, крови, смерти! Бешеный азарт, адреналин, захлёстывает с головой, заставляет желать ещё и ещё. Ещё крови! Ещё битвы! Ещё ран! Ещё силы! Ещё-ещё-ещё! Хочется большего, большего адреналина! Хочется той самой грани!       Оскал, так похожий на тот, что сейчас вижу я, появляется сам по себе. Сила струится по телу, заставляет дрожать от напряжения, предвкушения. Растекается сладким вином, заставляя желать большего, быть сильней!       — Вижу, ты готова сразиться в серьёз и умереть.       — Посмотрим, кто кого, Зараки Кенпачи! — под конец фразы бегу вперёд и начинаю быстро, на грани, наносить удары. Так, что чувствую потоки воздуха под руками, слышу свист, не вижу даже клинка. Руки буквально сводит, они дрожат, но остановиться выше моих сил.       А ещё пьянит осознание — я могу больше.       Не знаю откуда появляется эта уверенность, но она сидит у меня в голове, в сердце, в почках, печёнках и прочем, заставляет поверить, что это — не предел. Я могу сильней, яростней, быстрей! Сумасшедший шепот говорит мне об этом, безумный смех звучит в голове, а сердце бешеными ударами отзывается в ушах.       Удар, удар, удар! Больше, сильней, я хочу больше силы!       Я её хочу и она идёт ко мне, высвобождается откуда-то из груди, наполняет тело, переполняет его, просачивается наружу, в клинок, в одежду, в воздух!       Звон колокольчиков только прибавляет азарта, звучит как-то в тему, раззадоривает и, кажется, я понимаю почему Зараки их носит. Понимаю, почему о нём отзываются как о помешанном на драке, почему его не интересуют слабаки. Что такое драться, когда победа заранее, без усилий, твоя?! Нужен риск, грань жизни и смерти, боль, удары, удары сердца где-то в голове!       Я вижу кровь врага и хочу большего. Я вижу свою кровь и желаю ещё! Бой — пьянит, сила — приносит экстаз. И я не могу передать словами то чувство, когда Кенпачи срывает повязку с глаза. Осознаю, сколько у него силы, как она давит, поглощает. А в голове звучит — «ты можешь ещё больше!». И это больше-больше-больше во мне. В кончиках пальцев, в душе, в мече. Не различаю где этот безумный смех — у меня в голове или это смеюсь я, занпакто становится частью меня, продолжением руки, ощущаю, как наношу удары, как скапливается сгусток энергии, как чёрно-алая реацу летит во врага.       Не чувствую боли, всё равно сколько на мне ударов, сколько льётся крови, — что моей, что шинигами. Нет ничего важнее битвы, ощущения силы, запаха крови, бешеного биения сердца, подрагивающих, сведённых судорогой пальцев и безумного смеха. Моего, чужого — без разницы! Он сливается, становится чем-то единым, нагревает кровь, заставляет наносить удары — один за другим, вкладывать всё больше и больше силы!       Говорят, что битва на мечах — это танец, прекрасное зрелище, но я могу с уверенностью заявить, что это не так. Битва — это инстинкты. Это голые инстинкты, что велят убивать, рубить, резать, атаковать, забыть обо всех преградах, запретах, обо всём! Есть только я — с клинком, поющим, требующим крови и ударов, и мой враг — с сумасшедшей силой, огромной реацу.       Я слышу крик его меча, я слышу звон его колокольчиков и понимаю, что я и Зангетсу — одно целое. Я — это он, он — это я. Мы разные, но едины, сила у нас одна на двоих. Душа, желание битв, победы — одно на двоих. Я и он, два безумца, адреналиновых наркомана, два человека, которые имеют одну душу. И точно так же понимаю, что его меч кричит от боли, от непонимания, а не заходится в безумном смехе, крике, призывном, боевом кличе.       Потому что его не слышат. Не понимают и не хотят понять. Потому что его силу на двоих не делят.       Звон стали, дрожащие пальцы, сердце в голове, болезненный крик, почти рыдание и безумный, сумасшедший, довольный смех. Я пьяна всем этим, я схожу с ума, для меня нет ничего кроме этой битвы, этих звуков, этих ощущений, запаха крови и обжигающей лавы в венах.       И мне не поверить в то, что всё это резко кончается, когда враг, противник, почти друг, с всё таким же оскалом падает на землю. Когда?! Когда я успела нанести ему такую рану, когда он успел проиграть?! Зрение мутное, начинает фокусироваться, всё что я вижу — рыжие пряди волос, что выбились из хвоста, прилипли к мокрому лбу и лезут в глаза, а ещё меч, тонкий, длинный, чёрный, с цепью на конце, который весь в крови.       Внезапно как будто выныриваю из воды, будто лопается пузырь, вакуум, который отделял меня от всего мира. Ко мне возвращаются чувства, ощущения. Я чувствую боль, сумасшедшую боль по всему телу, чувствую как кровь капает из ран, ощущаю жар, сбившееся дыхание. Хватаюсь за живот одной рукой, другой вонзаю меч в землю и опираюсь на него.       Адреналин медленно уходит, а боль накатывает волнами, земля подо мною в крови, взгляд плывёт, руки, пальцы, ноги — дрожат. Замечаю порванную одежду. Наполовину отсутствующий правый рукав, почти полностью, висящий на какой-то сопле, левый. Множество ран, в основном глубоких, целостности косоде тоже явно не добавляет. Жарко, больно, волосы липнут к шее и лбу, мешают обзору. Ткань прилипла к спине, груди, пропитавшись то ли потом, то ли кровью — чёрт поймёшь, а во рту ощущается гадкий, солоноватый привкус крови. А ещё голова болит, вместе со всеми остальными частями тела.       Кстати, а когда это я успела вернуться в шикай?..       — Это… было… круто… — с довольной ухмылкой выдыхаю я.       — Стоит… как-нибудь повторить, — в сознании. Не сомневалась.       — В обязательном порядке, Кенпачи, — киваю, смотря на поверженного, но до чертей довольного противника. — И спасибо.       — За что? — сплёвывает кровь Зараки.       — За битву. Она была выше всяких похвал и слов, — тихий смех вырывается из груди, из-за чего из какой-то из ран капает кровь.       — Да, давненько я так не развлекался. Когда-нибудь, я верну тебе должок, Куросаки Ичиго.       — Вот и ладненько, — выравниваюсь, достаю занпакто и возвращаю его за спину. Больно, да и шатаюсь я, но оставаться на месте нельзя — там Гандзю, Абарай и Ханатаро, а рядом с ними, я чувствую того, кого я так сильно хотела победить. Кучики Бьякуя. Этим троим с ним не справиться. — Мне пора. Кажется, мои друзья влипли в неприятности.       Пошатываюсь отправляюсь дальше, замечая как к Кенпачи подбегает его лейтенант.       — Кенпачи… — напоследок оборачиваюсь я, встречаясь с ним взглядом. — Знаешь, а твой меч плачет. У него нет имени.       Машу рукой и ухожу в шумпо. Всё равно сколько крови сейчас потеряю. Мне вообще кажется, что это разницы уже не имеет — столько её уже пролилось. Мне надо успеть. К Ренджи, Гандзю и Ханатаро. А ещё к Рукии. Вперёд, туда, где находится это чёртова башня Раскаяния.       Боль временами почти сводит с ума, перед глазами всё плывёт, а сознание куда-то уходит. Буквально на мгновение, но всё же. Несмотря на это, я бегу вперёд, туда, где ощущаю эту чёртову реацу. Сильную, мощную, абсолютно спокойную, но желающую раздавить. Тьфу, чтоб его, этого Кучики, Юзу в платье розовое нарядила. С рюшами, бантиками и кружавчиками. Ему пойдёт, я уверена.       Ближе, ближе, на секунду останавливаюсь рядом с мостом, оценивая обстановку — Гандзю и Абарай в полудохлом состоянии, Ямада напуган, Рукия тоже. Вижу как огромное количество розовых лепестков сакуры (даже знать не хочу, откуда они взялись) несутся на Ренджи и быстро срываюсь. Не верю я в безобидность этих лепестков.       Успеваю вовремя остановить эту атаку Гетсугой, пускай и слабенькой. Сил почти нет.       — Ну, здравствуй, Кучики. Кажется, у меня есть к тебе должок?..