Белый и пушистый

Джин нехотя разлепляет налитые свинцом веки когда на электронных часах высвечивается «1:48 PM», а сквозь небрежно прикрытые шторы в комнату уже вовсю пробиваются холодные лучи зимнего солнца. Голова неприятно гудит, в ушах стоит перманентный гул, и тело атакует легкая слабость, но в остальном его самочувствием можно приравнять к почти идеальному. Почти, если бы не одно «но». Сокджин несколько часов назад недвусмысленно намекнул Намджуну, что хочет с ним переспать. Молодой человек закусывает губу, припухшую от долгих напористых поцелуев, и, стыдливо зарывшись лицом в измятую подушку, испускает протяжный жалостливый стон. Он смущен собственной выходкой до цвета спелого томата на щеках и шее и готов провалиться с головой под землю. В отличие от прошлой ночи, когда каждое слово и каждое действие казались гениальной игрой настоящего обольстителя, сейчас пьяные выходки выглядит не иначе, как пятно на имидже непримечательного скромника. Ладно, может быть не такого уж и большого скромника. Достаточно вспомнить с каким рвением Джин набросился на Намджуна, стоило только младшему вернуться со сцены. Или как он оседлал бедра своего парня, под горячими ласками совершенно позабыв об окружающей действительности. Молодой человек с опаской тянется к мобильному телефону, что лежит на тумбочке у изголовья кровати, хотя никаких проблем с памятью в общем-то и не испытывает. Не так много алкоголя попало в его организм, чтобы на утро мучиться от неизвестности в отяжелевшей голове. Да и высветившийся окошком чата смартфон подтверждает, что волноваться особо не о чем. «Я дома» - гласит последнее сообщение от старшего с кучей смайликов, половина из которых явно поставлена совершенно случайно по причине промахнувшегося мимо нужной иконки пальца. Сокджину все еще немного стыдно, ведь помимо домиков и улыбок, сообщение пестрит розовыми сердечками, объятьями и поцелуями. Хотелось бы сказать: «фу, как вычурно», да только что возьмешь с пьяного влюбленного романтика, чей язык и руки были развязаны увеличением градуса, попавшего в кровь. И все же следует поговорить с Намджуном, хотя бы узнать, каков был итог андеграундной ночи и во сколько парень вернулся домой. Правда смелости на то, чтобы позвонить младшему, у Джина ни на грамм, что вкупе со стыдом приносит лишь дополнительную головную боль и ненужное волнение. Молодой человек еще около двадцати минут беспокойно ворочается в собственной кровати, желая то ли принять какое-то решение, то ли отгоняя от себя волнующие мысли, а затем нехотя плетется в сторону ванной комнаты, в надежде освежиться и закончить утренний моцион. Джун звонит хёну ближе к четырем часам дня, когда Сокджин уже успевает привести себя в относительный порядок, покушать и завалиться на диван с новым томиком Урсулы Ле Гуин. Голос парня после сна низкий и хриплый, проникает в сознание старшего вязкой патокой и пускает знакомую уже дрожь вниз по позвоночнику. Джину все еще неловко, но младший ведет себя так, словно не было этой ночью розыгрыша бурных страстей и заманчивых предложений, мученически ноет в динамик, что завтра снова нужно ехать на учебу, а затем на подработку. Они болтают о разном еще около получаса, Намджун рассказывает о том, что Юнги снова взял первое место, заткнув за пояс парочку бездарных новичков, что на следующий неделе всех магистрантов загонят проходить очередное мудреное тестирование, а сил и желания готовиться к такой глупости нет совершенно. Сокджин коротко смеётся, вставляет свои ремарки и непроизвольно расслабляется, медленно утопая в ленивом течении обыденности. Ему с Джуном так хорошо, так спокойно и привычно, что даже после прекращения разговора все страхи кажутся какими-то несущественными, словно бы сотканными из пустых опасений. Весь остаток дня для Джина проходит в ленивой полудреме. Не привыкший к бурному ночному образу жизни (не считая, конечно же, суточных смен на работе), парень буквально засыпает на ходу, не в силах справиться с легкой головной болью и слабостью. На той стороне города точно такой же усталый, но счастливый Намджун ползает по собственной кухне и заваривает себе терпкий кофе. В памяти запечатлена каждая минута диалога, каждая незримая печать на любимом теле, но парень предпочитает не обсуждать этого, ощущая чужое смущение даже через телефонную трубку. Как бы сильно не хотелось прикоснуться, Джун будет молчать. А все потому, что он действительно готов ждать. Любовь - чертовски странная штука. *** Сокджин не может избавиться от навязчивой мысли ни на следующий день, ни через двое суток, ни через трое. Его словно заклинивает на единственном вопросе, идее фикс без претензий на мало-мальскую новизну, и крутит на повторе гонимые ранее мысли. Сидя в своем кабинете, он бездумно пролистывает карту недавно ушедшего пациента, нещадно крутит колёсиком туда-сюда и все никак не может отделаться от стойкого наваждения. Мысль, она как сорняк, попадает в благодатную почву, пускает многочисленные корни и прочно обосновывается в сознании. Даже если пытаешься избавиться от неё, схватишься за неоформившийся еще стебель, пальцы предательски соскользнут и исцарапаются об острые края. И даже если тебе удастся хотя бы на час выгнать из головы все посторонние мысли, на остатках ощущений через некоторое время взрастут точно такие же, с одной лишь поправкой - менее восприимчивые к разного рода воздействию. Намджун приходит в клинику ближе к вечеру и привычно уже стучит три коротких раза, перед тем как переступить порог кабинета. От дутой серой куртки все еще веет морозом, но Джин без лишних возмущений позволяет молодому человеку вжаться всем телом в однотонную медицинскую форму цвета морской волны и ткнуться холодным носом в основание собственной шеи. Спасибо хоть, что этот дурак надел бахилы, а иначе сам бы драил пол от грязных мокрых разводов. Намджун пахнет свежестью и совсем немного табачным дымом. Сокджин втягивает носом колючий воздух, зарывается пальцами в растрепанную светлую шевелюру и лениво перебирает жесткие пряди на затылке, прикрывая глаза от легкого удовольствия в смеси с незначительным дискомфортом. Когда теплые руки обнимают поперек спины, затягивая в импровизированный кокон из расстегнутой куртки, домашний уют сдвигает привычную рабочую строгость на второй план. Намджун не раз говорил, что дом, это не место, а люди, рядом с которыми ты чувствуешь себя настоящим. - Я соскучился, - скомкано гудит младший, обдавая горячим дыханием кожу хёна под загнувшимся краем медицинской формы. Джин только и может что мурлыкнуть в ответ нечто равносильное и обнять покрепче крепкую шею, с удовольствием отлавливая собственный аромат кожи парня. Несмотря на тревожные мысли, последние трое суток молодой ветеринар только и делал, что ждал того момента, когда сможет, наконец, оказаться рядом со своим парнем. Намджун скидывает куртку с шарфом на близлежащий стул и тянет Сокджина к небольшому окну, надежно скрытому за опущенными белыми жалюзи. Подоконник узкий и жесткий, но блондин все равно подсаживает хёна на светлый пластик, обвивая руками широкую спину. - Джун-а, нас же могут увидеть! - нервно покусывая нижнюю губу, тянет истосковавшийся по ласкам парень. Ему действительно боязно, что в любой момент в кабинет может зайти кто-то из коллег, ведь замка на двери никогда и не было, а помимо них двоих в клинике еще находится один врач и трое помощниц. В этой стране люди слишком много внимания уделяют общественному мнению, борются за признание и высокий социальный статус. Одно неловкое слово, один шаг против системы, а ты уже отщепенец в море, полном кровожадных акул. - Не могут. В приемной никого, а милые дамы обезврежены «серьезным разговором с лучшим ветеринаром в округе», - целуя покрасневшую щеку, обезоруживающе улыбается младший. Сокджин чувствует легкий румянец на щеках и со стыда утыкается лицом в основание шеи блондина. Еще несколько месяцев назад он бы ни за что не позволил себе проявлять столь откровенное неуважение и безответственность к рабочим обязанностям, но с появлением Намджуна некоторые вещи перестали казаться таким уж вопиющим нарушением. Люди остались все такими же пугающими, но что-то внутри словно встало крепким щитом, отгораживающим от их болезненного воздействия. Возможно, не так плохо иногда отвлечься от жесткой дисциплины, позволив себе ненадолго раствориться в собственных чувствах. Младший тем временем прижимается губами к макушке врача и принимается медленно поглаживать широкую спину, расправляя непослушную ткань кончиками пальцев. Он на самом деле слишком долго ждал возможности прикоснуться к своему парню, чтобы так глупо упускать подвернувшийся шанс в виде неожиданного перерыва. Намджун затягивает хёна в тягучий, неспешный поцелуй и прижимается ближе, улавливая слегка ускоренный ритм биения сердца. Джин льнет в ответ, несмело раскрывает рот и вновь запускает длинные пальцы в выбеленные волосы парня. Ему тепло и уютно, удовольствие от касаний любимого человека стоит даже самых глупых переживаний, но мысли неконтролируемым потоком вновь обрушиваются на сознание, стоит Джуну прижаться еще сильнее и провести ладонями вниз по спине. Сокджин втягивает носом воздух и прикрывает от волнения глаза. Это чертовски странно, но легкое возбуждение, что ползет мурашками по телу, смущает и пугает его в той же степени, что и радует. - Что-то случилось? Ты какой-то напряженный, - Намджун бережно выцеловывает нежную кожу под челюстью парня и с легким нажимом гладит широкими ладонями скрытую под жесткой тканью поясницу. Конечно же, он не мог не заметить, что его парня что-то беспокоит, да что там, он даже почти уверен, какая тема так сильно мучает любимого хёна. Но Джун не давит и не вытягивает правду силой, а лишь целует мягче и тянет ближе, с легким намеком вжимая бедра хёна в свой живот. Сокджин млеет и медленно тает в крепких объятиях, запрокидывает голову и закусывает губу, не в состоянии придумать вразумительную отмазку. Да и подействует ли она? Столько всего случилось... Джун наверняка догадывается, что переживания хёна напрямую связаны с ним самим, иначе стал бы он выжидать так долго, прежде чем спросить. Джину все еще стыдно и неловко, особенно от откровенности своих ощущений, но когда-то этот разговор все же должен состояться. Сглотнув вязкую слюну, молодой человек опускает ладони на плечи Намджуна и несильно сжимает их, собираясь с силами для ответа. - Помнишь, что я сказал в ту ночь...? Перед тем как уехать... Ну, из клуба, - голос не дрожит разве что чудом, и Сокджин сжимает пальцы сильнее, почувствовав, как тепло губ, еще секунду назад ласкавших его кожу, исчезло. Он вновь собирается с силами, услышав в ответ нейтральное короткое «угу». Намджун ясно дает понять, что готов слушать, только вот Джин не уверен, что готов говорить. - В общем, я тут подумал и... - старший мнется, отводит встревоженный взгляд в сторону скребет ногтями плотную ткань толстовки на крепких плечах. Господи, и где вся та смелость, что руководила им посреди переполненного людьми клуба? - Было бы неплохо... Не знаю, на сколько, но все же... В общем, это... - Ты переживаешь на счет того, что сказал в тот вечер? - обрывая поток бессмысленных фраз, встречает блондин. В его голосе нет ни намека на удивление или расстройство, лишь легкие снисходительные нотки, стремление успокоить и подтолкнуть. - На самом деле не хочешь того, о чем говорил? - Нет! То есть, да, хочу, - старший вновь запинается и кусает от досады и без того покрасневшую губу. Стыд расползается по лицу и шее яркими красными пятнами, и Сокджин совсем не по мужски хнычет, когда Намджун отпускает беззлобный смешок куда-то в район чувствительных ключиц. - Черт, да это так сложно. Я не... почему я такой? Веду себя хуже девственницы на первом свидании, - неожиданно старший чувствует, как горячие ладони накрывают его не менее горячие щеки и настойчиво, но нежно, надавливают, вынуждая повернуть голову. Джин встречается взглядом с тонсеном, на чьем лице нет больше ни намека на веселье. - Ты прекрасный, хён. Самый добрый, красивый, умный, целеустремленный, любящий человек из всех, кого мне приходилось знать, - Намджун говорит уверенно и ласково, вкладывая в каждое слово смысла больше, чем может вместить в себя простой процесс вербального обмена информацией. Он невесомо гладит теплую кожу большими пальцами и смотрит прямо в глаза затихшего парня, затягивая в свой мир в отражении зрачков. - Ты невероятный человек и прекрасный врач, самый заботливый хён и понимающий друг. Все это, слышишь? Все это и есть ты! Сокджину кажется, что вздрагивает не только его тело, но и душа. Где-то там, глубоко внутри, раскрывается неведанный цветок, распускает лепестки мягкого персикового оттенка и согревает все пространство вокруг потоками неконтролируемой нежности. Намджун притягивает его ближе, целует чувственно, сладко, оставляя на языке привкус неприкрытых клокочущих чувств. От его губ, рук, от заботы, которую он дарит всем собой, хочется не то рассмеяться, не то расплакаться. Слишком проникновенно отдается в голове низкий голос, слишком глубоко пускают корни столь нужные, желанные слова. Джин и правда пустил бы слезу, да только счастье подталкивает к легкой улыбке и крепким объятиям. Наверное, сидеть вот так в обнимку можно было бы до самой ночи. Легкий холодок в спину от закрытого окна не приносит и толики того дискомфорта, из-за которого появилось бы желание изменить позу. Намджун кладет подбородок на плечо старшего и круговыми движениями разминает его кожу на небольшом участке оголившейся спины. - Я много думал о том, ну... как это должно произойти, - Сокджин старается придать голосу максимальную уверенность. В конечном итоге, он не невинная барышня, чтобы сидеть здесь бревном и краснеть-бледнеть от каждого откровенного слова. - У меня был секс, но никакого опыта с... - Мужчинами, - благосклонно подсказывает Намджун. - ... никогда не было, - обреченно заканчивает бессмысленную уже фразу Джин. - Не забивай так сильно голову, - теплое дыхание младшего еле ощутимо касается основания шеи, и молодой человек непроизвольно вздрагивает, прикрывая на секунду темные глаза. - Если тебе от этого станет легче, у меня тоже был не целый футбольный клуб, - даже несмешная шутка помогает разрядить обстановку и Сокджин одобрительно прыскает, неловко боднув блондина лбом в висок. - И сколько же их было? - Ну, одного я точно помню. С распознаванием второго есть определенные трудности, - задумчиво чешет затылок смущенный Намджун. В этот раз Джин уже не может сдержать полноценного смеха, чем вызывает на лице младшего совершенно неправдоподобную смесь обиды и веселья. Если бы он знал раньше, что все может быть так просто, не мариновался бы в своих переживаниях пустые трое суток. Наконец, отсмеявшись и попихавшись с младшим локтями, Сокджин роняет голову на чужое плечо и с легким трепетом где-то в районе желудка тихо спрашивает: - И-и-и... что нужно делать? - Промывание кишечника, - будничным тоном отвечает Джун, проскальзывая пальцами чуть выше по выпирающему позвоночнику на спине парня. - Мне? - с подозрением переспрашивает старший, резко отстранившись от такого теплого и удобного места. Получив в ответ утвердительный кивок, он неловко толкает Намджуна в бок пытается замаскировать яркое смущение за возмущенным возгласом. - Какой быстрый! Решил все за нас обоих? - легкий смешок не то от нервного напряжения, не то от яркого стыда, окрасившего кожу в сочный красный, снова способствует появлению невероятно милых морщинок вокруг глаз, и блондин, подхвативший было липучую смешинку, засматривается на такого невероятного, во всех смыслах этого слова, Джина. Его парень и правда чертовски красив, умен, воспитан, доброжелателен и прочее-прочее, о котором Намджун мог бы говорить вечность, но сейчас у него есть дела поважнее. - Ну, у меня в этом деле явно больше опыта. Руководить процессом проще, когда ты уже принимал непосредственное участие в самом действии. Я знаю, с чего и как следует начинать, чтобы потом не возникло неловких ситуаций. Да и так нам удастся избежать определенных проблем. Поверь, ты сможешь получить больше удовольствия. - Ким Намджун, ты мастер заговаривать зубы, - старший делает глубокий вдох, максимально растягивая неожиданно возникшую между фразами паузу. Сокджину все еще ужасно неловко, но он бесстыже соврет, если скажет, что не думал об этом. Так или иначе, он хочет этой близости не меньше тонсена, поэтому увиливать и дальше более чем глупо. - Но я, вроде как, не имею ничего против, - смущенный взгляд упирается в сторону просто потому, что произносить следующую фразу, глядя Намджуну в глаза, выше всяких человеческих сил. - а это, ну... очень больно? У самого уха слышится легкий смешок, и Джин, возмущенно фыркнув, шлепает парня по груди. Удар у него, правда, совсем не девичий, и ощутимая боль расползается по коже Намджуна вместе с дурацким теплом. - Не переживай, я сделаю так, что ты будешь молить меня ускориться. - Это явно фраза из какого-то дешевого порно, - попытка Сокджина спрятаться за мнимым раздражением терпит оглушительно фиаско. Просто губы Джуна такие горячие, поцелуи такие желанные и успокаивающие. Вряд ли Джин когда-либо сможет отказаться от них, даже если вкупе пропадут и дешевые пошлые подколы. Ну, ладно, возможно отсутствие последних все же принесет ему некое наслаждение. - Я буду ждать тебя в субботу, - шепчет Намджун, с нарочито громким чмоком оторвавшись от влажных малиновых губ. В его глазах плещется горячий азарт, нечто желанное, совершенно точно запретное, и Сокджину стоит больших усилий удержать себя в руках.