***
— Ты не монстр. — Ты не монстр, Сэм. Габриэль урывками воспринимал реальность. Кто это сказал, он сам? Он попытался выстроить всё по порядку. Кажется, Сэм доставил его домой, потому что он лежал на кровати; кажется, он, Габриэль, терпел сколько мог, пока вина за Сэма не обрушилась на него с полной силой небес. Вот незадача, Гейба не спасло то, что он был изгнанником. Ведь он всё равно был архангелом, тем, кто должен всегда поступать по совести. Кажется, они не один час лежали в комнате, наполненной светом солнца, которая почему-то всё равно не ощущалась тёплой. Или замёрзшей благодати Габриэля так казалось. — Дин решил стать охотником, — говорил Сэм, пробиваясь своими словами сквозь боль Габриэля, — представляешь? А я останусь твоим карманным монстром, Гейб. Ты этого и вправду хочешь? — Ты не монстр, — точно, вот когда он это сказал, — ты не монстр, Сэм. Грудь Сэма была такой твёрдой, но такой удобной, впрочем, как и всегда. Только вот так плохо рядом с ним Габриэлю никогда ещё не было. Интересно, Сэм рядом, потому что ему плохо? Или, наоборот, из-за присутствия Сэма ему так скверно? Хм, Сэм должен быть мокрым… он же весь вымок в святой воде, а потом в крови и Бог знает чем еще, но он сухой, чистый и голый… Странно, Гейбу совсем его не хотелось. Он всё ещё чувствовал запах крови — запах, который раньше возбуждал его, но теперь вызывал только рвотный позыв. — Просто лежи, Гейб. Твоя благодать сделает всё сама. Гейб хотел сказать, что любит его, но он уже не мог, сил не хватало, но ведь это должно же быть понятно Сэму? Иначе ради чего Габриэль так мучается. Ради чего он тогда так старался вчера. У них же получилось? Ведь они справились, и всё закончилось, и Сэм успокоился, и теперь-то уж точно все будет хорошо. Габриэль просто не допустит в их жизни больше никакого Дина, Бобби, Кастиэля, никого больше, никого, кто нарушил бы их спокойствие, они останутся только вдвоём. Это ведь всё они виноваты в том, что произошло, а вовсе не Сэм. Нет… Габриэль вспомнил, что после этого снова впал в забытье. И вот сейчас только очнулся. Боль в груди всё еще была сильная, крылья тянуло, и, хотя с этим можно было жить, Гейб не удержал жалобного стона: — Сэ-э-эм! Но Сэм не пришел, и Гейбу пришлось самому отрывать голову от подушки. В комнате, все еще разворошённой после их марафона, царил беспорядок из различных элементов постельного белья, сексуальных игрушек и прочих предметов, наколдованных Габриэлем, казалось, ещё в прошлой жизни. Габриэль с омерзением уставился на всё это. Это было так… пошло. После того, что случилось вчера, Габриэль впервые на самом деле понял, что значит это слово и насколько ядовитым привкусом оно отдаёт на фоне произошедшего. Он хотел бы навести порядок, но сил не хватало. Так что, попялившись тупо на окружающий его бардак, Гейб встал и обошел квартиру, с трудом анализируя картинку, поступавшую в его усталый мозг. Теперь его раздражало, что здесь было так много пространства, потому что он не мог найти Сэма. Ночной ужас притупился, но мысль, что надо быть рядом с ним, билась в его голове как первейшая аксиома. Иначе будет хуже. Без него Сэм не справится. Ноги автоматом делали шаги, а глаза обыскивали комнаты. Осознав в спальне, что он сделал круг, Габриэлю пришлось остановиться. Ближайшее кресло с радостью приняло его к себе. Он забрался в него целиком, поджал ноги и уронил голову на подлокотник. Когда он еще считался архангелом, для него не было сложности в ожидании, которое могло тянуться годами, но за последний год он отвык бездействовать, а еще сейчас ему было плохо, и он волновался, и он боялся. До дрожи в пальцах боялся. Он так разнервничался, что уже через пару часов ожидания не выдержал и позвонил Дину: — Сэм у тебя? — Что? — Сэм с тобой? Он… ушел, — тишина на другом конце провода заставляла Габриэля выдавливать из себя новые слова, — я не могу найти его и… — Я не видел его с тех пор, как вы ушли, — отрезал Дин, и его резкий низкий голос вывел из себя Габриэля настолько, что он не удержался от по-детски злых слов: — Это всё из-за тебя! Если бы не ты… Всё было бы как прежде! — Заткнись и успокойся! — Гейб послушно закрыл рот рукой, стараясь последовать этим словам. Ему нужна помощь Дина, разругаться они могут позже. — Я уже знаю, что произошло. Ты вчера был с ним, так? — До конца, — Гейб закрыл глаза, но картины произошедшего всё равно всплывали перед глазами. — Я был с ним до конца, и потом он точно был со мной дома, потому что у меня ангельский отходняк — не суть — и я точно помню, он был со мной, успокаивал, а когда я окончательно пришел в себя, его уже не было. Он с облегчением покончил со скомканными объяснениями и напряг слух на полную, боясь пропустить хоть слово в ответ. Это было лишним, ибо он и так слышал ритм дыхания Дина, как будто тот стоял рядом, и даже то, как при этом шуршит ткань его одежды. — Габриэль, я не знаю, куда он пошел. Тебе придется искать его самому. Поверь, я хотел бы помочь. Но… То, что я теперь знаю о вчерашнем… То, что он делает… И то, что делал я… Я не могу. — Вот именно, ты делал. Ты же сам знаешь, что Сэм не нарочно… — Я знаю, да, но ты не понимаешь, — на другой конце трубки Дин нервно взъерошил волосы, не зная, как объяснить то, что ощущается сердцем. — Ты знаешь, что у Бобби была подруга? Уже после жены. — Да, — Гейб был немного сбит с толку сменой темы. — И у неё была дочь. Две охотницы. — Да… — Габриэль напряг память и даже смог выдать имена, — Эллен и Джо. — Именно. Это мы с Сэмом их убили. Просто пришли один раз в их бар, а они нас признали и… в общем, я даже не знал до этого, как их зовут. Вспомнил лица, когда увидел фотографии у Бобби. Габриэль не знал, что на это сказать. Дин и не ждал ответа. — Я не могу не сочувствовать новым жертвам Сэма, понимаешь? Я читал их истории, я видел их лица… Я теперь понимаю, что такое смерть, Габриэль. Я не могу так запросто общаться с их убийцей. Я не могу помогать Сэму. Даже если он мой брат. Дин глубоко вздохнул, и Габриэль напрягся в ожидании новых слов. — Ты, Гейб… Я думал, у тебя получается его сдерживать. Но ты ведь не собираешься, верно? Ты просто… Просто делаешь вид, что тебя это волнует. — Конечно, меня это волнует! И мы справлялись весь этот год! — снова повысив голос, перебил Дина Габриэль. — Какая разница, сколько вы справлялись, если люди всё равно погибли? — Ты спровоцировал его! — В первый раз тоже? — Просто мы занимались твоей… проблемой и в итоге наш привычный порядок нарушился. Вот он и сорвался. И я не понимал, чем это грозит. — Во второй раз ты понимал. И был рядом. Лучше не стало. — Ты тому виной! — Но это ты должен был его остановить! — И что я, по-твоему, должен был сделать? — оборонялся Гейб. Грудь снова заныла, упрекая хозяина в лукавстве. — Запереть его по соседству с Лилит?! — Да! — рявкнул Дин. — Ты должен был его остановить любой ценой! Какая разница, в чём причина и кто виноват, если в итоге он убивает, Габриэль?! — Я обещал принимать его таким, какой он есть! Помогать, а не ломать под себя! Он демон, Дин, но я обещал быть с ним рядом несмотря на это. А если бы я сделал то, что ты предлагаешь, я бы просто предал его! — А будучи рядом тогда, когда он оставляет после себя кровавый компот, ты не предаешь себя, Габриэль? А в остальное время, когда ты держишь его на диете, думаешь, ему хорошо? Ты ведь просто косточкой у него перед носом машешь. Но он-то, предположим, найдёт способ получить своё мясо, Гейб, а ты, ты сможешь жить дальше со всем этим спокойно? — Я… — Гейб запнулся, не зная, как закрыться, как отбить эти жесткие, жалящие слова. — Я не думал об этом так. — Вот именно. Иначе бы у тебя не было бы повода мне звонить. — Куда он мог пойти, Дин? — прошептал Гейб в отчаянии. — Я не знаю. И это хорошо, потому что кроме охотников за ним теперь снова охотятся ваши и наши… бывшие братии. Вы вчера здорово наследили. — Ясно. Дин ожидал, что Гейб ещё прокомментирует его слова, но тому просто нечего было сказать. Он снова осел в кресло, даже не замечая, что так и прижимает трубку к уху. — Эй? Ты здесь? — Да? — с опозданием среагировал Габриэль. Дин вздохнул. — Если найдешь его… сообщи мне. Просто чтобы я знал. — Окей. — Если со своей стороны я что-нибудь узнаю — тоже позвоню. — Хорошо. — Удачи, — коротко сказал Дин и положил трубку. Габриэль успел подумать, что он не спросил, как обстоят дела у самого Дина с его новообретенной человечностью и почему всё-таки он решил стать охотником, если, конечно, он правильно запомнил слова Сэма. Но потом его голову снова заполнил ужасающий его вопрос — так где же сам Сэм?***
Габриэль очень смутно потом мог вспомнить последующие недели. Хоть он и пришёл в себя и активно занялся поисками Сэма, но боль в груди никуда не уходила, и его восприятие было замазано беспросветной тоской и виной. Особенно каждый раз, когда он вспоминал разговор с Дином. А ведь ему нельзя было забывать о собственной безопасности, ведь предупреждение Дина не было шуткой — начался новый виток охоты на демона и архангела всех, кому только не было лень. Дело в том, что они с Сэмом засветились той ночью на видеокамере в одном из крупных супермаркетов. К тому времени Гейб уже себя не помнил от боли, так что неудивительно, что он перестал хорошо зачищать следы, о Сэме и вспоминать не стоит, у того жажда крови плотно застила разум. Камера зафиксировала их липовые наколдованные лица, но, очевидно, произнесенные ими имена друг друга, примерный склад фигур и сам факт зверских убийств, таких характерных для демонов, позволили сложить всем заинтересовавшимся два и два. Это усугубило беспокойство Габриэля — Сэм не мог без его помощи сменить или хотя бы снять свою личину, а значит, по сути, все знали, как он выглядит. И даже не то что ангелы и демоны, даже охотники и полицейские гонялись за ним с портретом в руке. И он старался делать всё возможное, чтобы найти Сэма прежде, чем его найдёт кто-то ещё. Сэм какое-то время отмечал свой путь кровью. Но потом он чуть не попался своим бывшим соратникам, что заставило его вспомнить о безопасности, и вскоре след Сэма затерялся. Как Габриэль не старался, найти его не удавалось. На этом этапе Гейб неожиданно уверился, что Сэм заметёт следы и вернётся к нему. Он убедил сам себя: Сэм просто понял, что они спалились, и решил отвести от больного партнёра след. Потому и ушёл. Вот и все дела. В полном спокойствии он вернулся в Америку, в их последнюю квартиру, и засел там безвылазно, считая дни. Но время шло, а Сэм все не появлялся, растворившийся в оказавшимся таким большим папином мире. Габриэль то жалел, что не навесил на Сэма маячок, то бил себя по голове за такие мысли, напоминая, что Сэм не животное какое-нибудь, чтобы против его воли держать рядом с собой. Он не мог не думать над словами Дина, пока вяло перебирал день за днём в бесполезном ожидании. Он задавал себе вопрос: а что им делать, когда Сэм вернётся? Неужели ему правда нужно наплевать на собственные принципы? Запирать Сэма где-нибудь каждый раз, когда у того проснётся жажда крови, и просто… пережидать? Но ведь Дин оказался прав, рано или поздно любой демон срывается. Не всю же жизнь держать его в клетке, да и ради чего? Ради мифической его же безопасности, как раньше думал Габриэль? Или ради спокойствия самого архангела, у которого, как оказалось, тоже есть предел терпения тому, что Сэм может делать? А боль в груди постоянно напоминала о том, что он уже и так предал Сэма. Одними этими мыслями. Одними этими сомнениями. Даже любовь, которую — он знал, знал, что это именно она — он чувствовал к Сэму, не могла пересилить его отвращение к тому, что тот сделал. И что тот мог ещё сделать. Спустя месяц он сдался. Если Сэм захочет, он найдет его в любом случае. В ином же случае — видимо, Сэм сделал правильный вывод, и поспешил уйти от него до того, как им пришлось бы расстаться самим, и хорошо, если без жертв. По крайней мере, Габриэль был уверен, что не смог бы отпустить Сэма добровольно. За эти недели он испытывал и злость, и обиду на Сэма за то, что тот вот так просто бросил его разбираться со всем в одиночку. Но при этом он всё равно чувствовал настоящую ломку по Сэму, по его присутствию, касаниям, голосу. Габриэль никогда бы не бросил его первый. Было еще одно соображение, благодаря которому он понял, что надо прекратить искать и ждать Сэма. Он помнил, как Люцифер зациклился на людях, когда папа только-только их создал. Как не мог ни о чем думать, как погрузился в себя. Гейб помнил и других — богов, которые любили приобретать идею-фикс, будь то ревность, любовь или месть, и вариться в ней, пока кто-нибудь их не приканчивал. Участь незавидная. Это был риск для любого бессмертного существа, и Габриэль понимал, что такая угроза не минует и его, если он ничего не предпримет. Поэтому он оставил в коридоре записку с просьбой позвонить, которую бы понял тот, кому она предназначалась, и покинул квартиру, страну и континент. Не оглядываясь. Как бы ни было больно, как бы не хотелось остаться, вцепиться в остатки воспоминаний, утопить себя в параллельных вселенных с идеальными развитиями событий и точнейшими копиями мужа. Возможно, бывшего мужа. Он ушёл с большим трудом и большими усилиями, и хоть в глубине души и надеялся на звонок, но твёрдо решил научиться жить без Сэма. По крайней мере, постараться.