Граница между демоном и...

— Может, тебе вызвать такси? Габриэль даже не потрудился отнять щеку от холодной и грязной поверхности столика; только промычал что-то отрицательное. Парень пожал плечами и отошел назад к своей компании, ожидавшей его на танцполе. Габриэлю не было нужды их специально подслушивать, он и так знал, что тот им скажет: «Ну не хочет, и что теперь, его силком тащить? Ну хреново человеку, пусть сидит». Часть компании будет склонна согласиться, а часть будет считать, что «ну так же нельзя, ему нужно домой, отоспаться, попробуй еще раз». Парень в ответку будет рьяно защищать право мужика, с которым он и познакомился-то часа три назад, сидеть и надираться дальше, «запивать свое горе». Как будто он может опьянеть от человеческой выпивки, и как будто это поможет его горю, ну-ну. Его и без дополнительного подкрепления развозит знатно. И как он докатился до жизни такой? Что его даже люди жалеют… А да, точно. Он типа учится жить без Сэма. Ну да, ну да. Впрочем, если подумать здраво, у него это даже получается. Он ведь сидит тут, живой, здоровый. Сильный и независимый. Он протянул руку за остатками красивенького зелененького коктейля с не менее веселеньким зонтиком, но в итоге просто опрокинул его на стол. Зонтик вывалился следом, быстро намокнув в образовавшейся луже. М-да, бывают и посильней, и понезависимей, это точно. Но, на самом деле, это он сегодня так расклеился. А так… Просто это было сложно. Маленькие города напоминали ему о предпочтениях Сэма. Большие города напоминали ему о ссорах с Сэмом. Города, в которых он был с Сэмом, напоминали ему о том, как он был счастлив с Сэмом. В городах, в которых он никогда не был с Сэмом, он чувствовал себя неуютно. Да простит его папа, но весь этот чертов мир, которому не грозил апокалипсис большей частью благодаря им двоим, напоминал ему о Сэме! Впрочем, папа, наверное, точно свалил куда-нибудь на Пандору. Иначе давно бы уже пришел и слезно умолял бы сыночка заткнуться, потому что Гейб наверняка все уши прожужжал ему своими жалобами, замаскированными под молитвы. Ну серьезно, он не знал, чем ему заняться и как отвлечься от самого себя. Так что папочке — ну, или его заместителю — пришлось потерпеть его нытье, пока он наконец не решил занять себя чем-то полезным. Не то чтобы и тут его ждал успех. Габриэль попробовал заняться своей обычной работой. Кроме этого он, в общем-то, ничего и не умел. Но без Сэма стало не так-то уж и весело проучивать нехороших людишек. Дело в том, что Гейбу не нравилось быть актером пустого театра, сразу скука наваливалась и задор пропадал. А Сэм ведь всегда раньше с пристальным вниманием наблюдал за его действиями, смеялся, где надо, помогал ему с грязной частью работы. Габриэлю это было очень важно, ведь все ангелы, кроме Кастиэля, последние тысячелетия его игнорировали. Теперь же он лишился своего единственного зрителя, а еще его передергивало при одном воспоминании о той пародии на охоту, в которой ему пришлось поучаствовать не так давно. Неудивительно, что он довольно скоро бросил этим заниматься. Вопрос, чем ему теперь отвлекаться от постоянных мыслей о Сэме, снова стал актуален. И он, как бы это пафосно со стороны не звучало, пошел к людям. Сам Гейб сравнивал себя с Иисусом. Правда, Иисус шел людей спасать, а Габриэль скромно надеялся, что они спасут его. Для начала он поселился в хостеле… А потом все завертелось само собой. Ключевым фактором стало то, что он решил на время отказаться от магии. Но играть по правилам оказалось сложнее, чем он думал. Жить пришлось в каком-то муравейнике, где он вечно кому-то мешал и никогда не оставался один, что с непривычки напрягало Габриэля неимоверно. Не помогало даже то, что спать ему было не надо — ночью в этом общежитии было столь же многолюдно и шумно, как и днем. Тем не менее, он делал иногда вид, что спит, запирался в ванной и ел — играть по правилам, так играть по правилам, решил он. Несмотря на это, за ним все равно закрепилась слава полуночника, который с большим удовольствием выслушает любую чушь, какую ни вывалят ему на голову, но в ответ выдаст не меньшую чушь, сдобренную отвратным юмором. То, что юмор плохой, Габриэль тоже понял не сразу — оказывается, в реальной жизни люди смеются не над всеми шутками из сериалов. А за некоторые можно даже получить мокрой губкой по лицу. Но если с общением худо ли бедно Габриэль справлялся, то понятия «порваться» и «поломаться» вводили его в прострацию. Потому что устройство человеческих приборов было настолько сложным, что даже с инструкциями и магией он не всегда был в состоянии заставить заработать устройства как надо. Шить же он не умел от слова совсем. И вообще у людей все было как-то сложно. Они делали много телодвижений, которых сам Габриэль в жизни не делал, но среди этой круговерти умудрялись заниматься чем-то полезным… В отличие от него. Впрочем, отдыхал он недолго. Немного привыкнув к обстановке, он осознал, что ему нужна еда и одежда (та самая рвущаяся), которую он собирался покупать честно, да и платить за жилье надо, а для этого нужны были настоящие деньги. Так что он бодро пошел искать работу… и не нашел. Он смеялся в голос, когда не смог повторить за детским фокусником ни одного фокуса, потому что ловкость рук у него оказалась, как из задницы. Он же гребаный король трикстеров, а его выгоняют взашей с позором, потому что он не в состоянии незаметно провернуть монетку среди пальцев! Братья тоже всласть бы над ним посмеялись, думал он. А вот Сэм бы промолчал. Когда дело касалось Габриэля, он умел проявлять удивительную для демона тактичность. Но никого из них рядом не было, и Габриэлю ничего не оставалось, кроме как на чистом упрямстве продолжать искать, куда бы ему приткнуться в этом непонятном мире, но отказы следовали один за другим. Он уже начал терять терпение, всерьез задумываясь, чтобы сжульничать и повлиять на нужного ему работодателя, но в этот момент ему наконец повезло. Или нет, тут сказать сложно. Его приняли уборщиком в местный захолустный университет. Работа руками была непривычна, но ему не ставили целью убираться красиво. Администратору был нужен только результат. И Гейб старательно изучал нужные движения, чтобы сгребать мусор с минимальными усилиями и максимальной эффективностью, портил человеческую кожу в химических средствах (хорошо хоть благодать справлялась с повреждениями самостоятельно) и с затаенным недовольством поднимался на стул, чтобы полить чахлые цветы, тихонько вянувшие на шкафах. И это вдруг оказалось тем, что нужно. Снова и снова наводить порядок в помещениях, занимаясь механической работой. Мысли о Сэме никуда в итоге не делись, но, когда он возил тряпкой по парте, оттирая студенческие каракули, они казались какими-то менее острыми, скорее просто тоскливо-грустными. С этим вполне можно было жить. Он даже в порыве благодарности к высокому заведению вдохнул жизнь в увядшие листики горшечных растений — небольшая плата за душевное спокойствие. Одно из них даже зацвело. Но он не мог работать круглосуточно. Всегда наступали моменты, когда сколько бы он себя ни загружал, как бы ни пытался спрятаться в толпе, у него заканчивались силы и желание играть в серого человека. Когда ему хотелось наконец вывалить на кого-нибудь всю глубину своей горечи и обиды, которая все равно никуда не делась, и получить долю внимания и сочувствия к себе. Память бессмертного существа слишком хороша, чтобы так быстро забыть. Чтобы перестать думать о том, почему. Почему Сэм ушел? Что он сделал не так? Что они сделали не так? Пусть он уже и знал все варианты возможных ответов, вопросы никуда не девались. И он нашел желаемое в больших молодежных клубах. Прибиваяcь к группкам людей с относительно ярким свечением душ, он разыгрывал целые представления для них, чаще всего играя пьяного брошенного мужа, с любопытством анализируя их реакцию. Иногда «старпёра» прогоняли, иногда пытались игнорировать. Последнее было худшим вариантом, потому что Габриэль только раззадоривался от этого и, устраивая скандалы, в конце концов добивался-таки желанного внимания к своей персоне. В такие дни он мог всласть поорать и поистерить, и ему было плевать, что о нем в итоге думают. Но в особых случаях его принимали к себе, сочувствовали, отпаивали пивом и наперегонки пытались дать «вот что я тебе скажу» совет насчет сложившейся ситуации. Если Гейбу и тут было мало, он после пары часов общения признавался в том, что у него не жена, а муж. После такого не менялись в отношении к нему редкие люди. Самый смак был, когда в одной компании оказывались гомофобы и представители ЛГБТ, которые в итоге могли довести дело даже до драки. Габриэль знатно развлекался тогда, в итоге на несколько дней вперед запасаясь относительно бодрым расположением духа. Но пару раз бывало такое, что люди в компании оказывались удивительно добрыми и понимающими, и от осознания, какие люди рядом с ним находятся и какой жалкий перед ними сидит архангел, Габриэля развозило уже по-настоящему. Он жаловался, и сетовал на судьбу, и рассказывал, как скучает. Ощущал сочувственные хлопки по спине, смотрел в эти добрые глаза и ему становилось все хуже и хуже, пока он наконец не сбегал от них, шатаясь до утра по улицам города, благо, их было много — в итоге, как Габриэль и мечтал, он смог поселиться в мегаполисе, царстве многоэтажек, людей, движения и пыли. Что, правда, не принесло ему положенной радости. Сегодня ему попался такой же, самый редкий на данный день вид людей. И так же, как и в первый раз, вскоре на глаза Габриэля почти что навернулись слезы. Два месяца с тех пор, как Сэм ушел — этого было слишком мало для него, чтобы забыть. В общем, вся его жизнь напоминала о том, что Сэм был — иначе Габриэль сейчас бы всё еще был под колпаком у братьев, и не было бы у него времени общаться с вот такими вот людьми каждый вечер, когда ему захочется, и поедать тягучие сладости в большом количестве, и тратить часы на изучение человеческих трюков фокусников, вытирание пыли и прочие занятия, не подобающие архангелам. Именно поэтому он вскоре зарылся в столешницу лицом, краем уха улавливая разговоры и музыку со стороны танцпола, в этот раз специально растравляя свои раны воспоминаниями. Иногда, в конце концов, можно. Двое девушек с двумя парнями, последние пару часов с готовностью отдающие ему свои эмоциональные соки, вернулись к столику и что-то обсуждали на фоне; кажется, решили все-таки вызвать ему такси — но Габриэлю стало на все наплевать, апатичность снова завладела им, сменяя предшествующую этому жажду деятельности. Он просто хотел всласть пострадать. Он поднял голову лишь тогда, когда его с силой ткнули в плечо. — Приехало уже? — устало спросил он. — Э-э-э, тебе звонят, — немного растерявшись, с паузой пояснила одна из девушек. — Может, это твой? — предположил ее парень. Все остальные за столиком выжидающе уставились на Габриэля. Они сидели тут достаточно долго, чтобы уже почитать Габриэля за своего закадычного приятеля, принимая его личную жизнь очень близко к сердцу. — Да не может этого… — Гейб, рассеянно пошарив по карманам, выудил смартфон и посмотрел на экран, — …быть. С заставки на него смотрел Сэм. Одетый в белоснежный, идеально выглаженный костюм, он ухмылялся в камеру, в последний момент тогда увидев направленный на него телефон. Фото с их свадьбы. Одно из немногих, которые Сэм позволил ему сделать и оставить. Если Габриэль коснется зеленого прямоугольника, он услышит Сэма. Эта мысль вдруг захватила его, и, ни о чем не успев больше подумать, он нажал на кнопку. И замер, широкими глазами уставившись на удивленные лица сидевших за столом, почти сразу услышав за своей спиной голос: — Гейб. Габриэль вскочил с места слишком быстро для человека и обернулся на голос, забыв и про то, как несколько часов подряд играл пьяного, и где вообще находится. Там и вправду был Сэм. В этом не было никаких сомнений, но казалось, что они не виделись не два месяца, а два года — столько изменений Габриэль находил в его внешности. Сэм был… лысый, и грязный, и его одежда была странной. Хоть в клубе и было темно, но Габриэль узнал в пятнах на мешковатых штанах кровь. Сэм стоял близко, и Гейб почти уткнулся ему в грудь, поэтому запах — особый сладковатый запах людей, которые давно не спали в спокойствии и с крышей над головой — ударил ему в нос. И все равно это был Сэм. — Что с тобой? — прошептал Габриэль. — Ты об этом? — Сэм провел рукой по коже головы. — За мной не гонялись только самые ленивые. С кем я только не сцеплялся за это время. Азазель чуть не затащил меня обратно в Ад. Благо, у меня большой опыт побегов из ловушек, а его твоим и в подметки не годятся, да и Кроули по-прежнему сидит на троне и ратует за мою свободу, так что я успел понюхать только лимб. Но побриться пришлось, чтобы снова не поймали, все мои личины они узнали и я был слишком приметный, — он улыбнулся, чертов Сэм Винчестер улыбнулся, небрежным голосом выговаривая эти ужасы. — Ты был в лимбе… — голос сорвался. Теперь Габриэль понял, что ощущал Кастиэль, пока Дин был в Аду. Только сам Гейб и понятия не имел, как близок Сэм был к провалу. К участи, которая была страшнее, чем смерть. Он мог потерять Сэма совсем. Не просто из своей жизни, а… вообще. И ужас от такой мысли накрыл его, может быть, немного запоздало, но в полную силу. Он ведь не думал… Был уверен, что Сэм в безопасности. Почему, почему он был так уверен? — Что поделать. Ты в порядке? — Сэм смотрел на Габриэля, слегка нахмурившись. Он ожидал громких разборок, ожидал, что злой Гейб будет ходить кругами, как заведенный, и обвинять его во всех грехах — вполне справедливо, можно заметить — но потом, конечно, простит. Поймет, что Сэму правда надо было уйти. Габриэль, впрочем, и сам от себя этого ожидал. Но сейчас, когда он видел перед собой замотанного Сэма, думал о том, чего ему пришлось избежать, вместо злости внутри вдруг зародилась всего лишь одна ясная, отчаянная и немного отрешенная от нынешней ситуации мысль — как здорово было бы, если б они вышли из тел и сплелись в одно целое между небом и землей. Может, тогда они поймут друг друга наконец. Может, тогда не будет чувства вины и какой-то мутной обреченности, овладевшей им сейчас. Белый, почти прозрачный пар просто сольется с черным клубом дыма. Частичка к частичке. Сущность к сущности. Навечно. Гейб вздрогнул от кощунственности этой мысли, испуганно глядя на Сэма, как будто тот мог прочитать его мысли. Но Сэм не мог, он только озадаченно и напряженно смотрел на него. Конечно, Сэм не может покинуть тела, конечно, Габриэль никогда не покинет своё без острой нужны. Конечно, свет и тьма никогда не смогут соединиться в высших сферах — это невозможно по законам данной вселенной. Но Габриэль все равно сейчас мечтал об этом. Они стояли друг напротив друга не больше нескольких секунд, но Сэм увидел, как глубокая тоска поглотила лицо Габриэля, смотревшего на него, и вдруг испугался. Не этого он ждал. — Гейб… — Сэм протянул руки, и Габриэль, как будто этого и ждавший, кинулся в его объятия. Сэм во второй раз жизни осознал, что заставил архангела плакать. Своего архангела. Своего Габриэля. И понял, что принял правильное решение. Он осторожно приподнял Габриэля за подбородок, твердо и без сомнений выдавая то, о чем размышлял уже больше месяца. — Проведи надо мной ритуал исцеления.

***

Когда Габриэль с огорчением стер память всем видящим устроенную ими сцену людям, которые в самый ответственный момент стали задавать различные глупые вопросы и, выйдя с Сэмом за порог клуба, немного пришел в себя на свежем воздухе, ему пришлось повторить свой ответ. — Ты с ума сошёл. — Вовсе нет, — невозмутимо ответил Сэм. — Я скорее удивлен, что ты так ни разу сам и не предложил мне этого. — Серьезно, Сэм? И как ты себе это представлял? «Да, я обещал быть с тобою в горе и в радости, но теперь подправь немного свою расу, а то мне рядом с тобой нимб жмет?» Я никогда такого бы не попросил. Я знал, кому давал свои клятвы, — Габриэль даже разозлился от такого предположения. — Но тебе все равно тяжело. Тебе было больно той ночью. Я чувствовал, я видел. Я ушел, потому что испугался, что тебе станет еще тяжелее. — Мне и стало. Оттого, что я не знал, ни где ты, ни что с тобой, ни… — Габриэль вздохнул, прерывая свои жалобы. — Зато ты больше не видел того, что я делал. Я… не сразу остановился, понимаешь? Они помолчали. — Видишь ли, в чем дело, — снова начал Сэм, удивляя Габриэля своей непривычной многословностью. — Можно терпеть что-то друг ради друга день, или два, или даже год. Но рано или поздно стоит разобраться с проблемой, понимаешь? Я — демон. Я знаю, мы часто это друг другу припоминаем. Но все сводится к тому, что я все равно буду срываться. И будет ли повод или не будет — неважно. И дело не в том, что во мне есть тьма, и не в том, что я не могу себя контролировать. Я могу, на самом деле. Но я и есть тьма. И с этим ничего не поделаешь. Мне жмут рамки, что мы пытаемся мне установить, и они жмут даже тогда, когда я сам убеждаю себя в их отсутствии рядом с тобой. А ты… — Сэм взял руку Габриэля, переплетая с ним пальцы, не обращая внимания на липкие следы коктейлей и серы, почти склеивающие их друг с другом. — Ты — свет. Необычный и, возможно, немного мигающий… но — свет. Мы абсолютно точно стесняем друг друга. А дальше ведь будет только хуже. Эти отношения обречены, если не сделать шаг вперед. Я согласен пойти на это. Вопрос только в том, согласишься ли ты. — Я не хочу, — беспомощно помотал головой Габриэль. Сэм усмехнулся. — Конечно, не хочешь. Ведь ты абсолютно не хочешь сложностей. Ты сбежал от них с небес не для того, чтобы обрести их в лице меня. А человек — это сложное существо. Не то что примитивный демон, который тебя трахает и развлекает, в перерывах не мешающийся под ногами. Преданный и абсолютно предсказуемый. — Это не так, — нахмурился Гейб. После того, как он так тесно контактировал с людьми, мысль о том, что он недооценивает их сущность, возмущала его. — Я полюбил личность. Тебя. Не притворяйся, что все демоны на одно лицо. — Не спорю. Но только благодаря ошметкам души. Неужели ты не хочешь рассмотреть мою целиком? Только не спеши, — предупреждающе сжал его руку Сэм. — Подумай хорошенько. — Конечно, я хочу, — медленно ответил Габриэль, дотронувшись другой рукой до груди Сэма. Там, под одеждой, кожей, костями, наслойками тьмы была спрятана душа человека, которого он любил. Он знал, что она там, но не мог ее увидеть или почувствовать, довольствуясь только ее отзвуками в поведении Сэма. Сейчас же Сэм сам предлагал ему её. — Но я готов был никогда её не увидеть. — Такая жертва мне не нужна. Ты ее увидишь, — твердо пообещал Сэм, кладя свою руку поверх руки Гейба. — Почему ты мне это предлагаешь? Это против твоей природы. — Потому же, почему я ушел от Азазеля, будучи сильнейшим демоном Ада. Потому же, почему год обманывал сам себя в своем желании разрушать. Потому же, почему сбежал от тебя, чтобы не повторить то, что уже сделал на нашей свадьбе, хотя мне этого захотелось. Не зря ведь я занялся изнасилованиями. Габриэль вздрогнул от колящих воспоминаний. Сэм крепче сжал его руки. — Очевидно, я редкий демон, который готов пожертвовать собой не ради Люцифера, а ради другого архангела. Не то чтобы я полностью в восторге от этого. Я даже думать не хочу о том, что останется вместо меня после ритуала. Так что прежде чем мы укроемся от людских глаз и ты начнешь делать то, что должен, я спрошу в последний раз: тебе вообще нужна эта жертва? Эта обуза? Ты ведь видел, каким стал Дин. — Ты никогда не станешь для меня обузой, — твердо сказал Габриэль. — Если ты будешь рядом… В любом обличье, мои чувства не изменятся. — Значит, ты сделаешь это? Если да, то лучше бы ты приступил быстрее. Я и сам не уверен, что не передумаю и не сбегу. Моя тьма сопротивляется этому. Сэм терпеливо ждал ответа, который решит всю его последующую судьбу. Ждал, задвигая внутрь свой инстинкт самосохранения. Ждал, хотя ему самому понадобилось намного больше времени, чтобы суметь хотя бы признать правдивость слов Дина, а теперь он требовал от Габриэля принять решение за считанные минуты. Он и сам решился только сейчас, когда Габриэль снова пролил свои драгоценные слёзы из-за него. Впрочем, вполне можно плакать из-за смерти любимой собачки, чем возвращение блудного любовника хуже? А вот нужен ли он будет ему в человеческом облике — ещё вопрос. Мало ли что Габриэль говорит, его мастерство играть словами растет день ото дня, чтобы убедиться в этом, стоит только заглянуть в головы тех людей, оставшихся в клубе. Они блудного пьяницу уже чуть ли не своей семьей считали… Он, Сэм, не тот, ради кого стоит идти на жертвы и нарушать свой привычный распорядок дня. Ему тут, кажется, неплохо жилось… А может, Гейб сделает это, но пожалеет и передумает, и затем бросит его. Сэм бы бросил такого, как Дин. Он и бросил его на попечении Бобби, что уж тут говорить. Точно. Он, наверное, ошибся. Им хорошо и сейчас. Сэм оторвался от преследователей, они могут снова забыть о произошедшем. Сэм может быть более осторожным, больше не вмешивать Габриэля в свои дела, уходить как можно дальше для своих охот и тот снова успокоится. Лучше дожить до следующего столетия вместе с Габриэлем, чем извращаться с сомнительным ритуалом, результат которого вряд ли устроит их обоих. Зачем он предложил это, черт… — Хорошо, — Габриэль заговорил, прерывая его пошедший в обратную сторону поток мыслей, и Сэм с огромным трудом загнал их в дальний угол сознания. Он предложил это ради Габриэля. Он не должен менять свое решение. — Я сделаю это.