Стая

Sansa

      Слепые глаза Брана закрылись, чтобы после прозреть вновь. Брат трижды моргнул, глядя в пустоту перед собой, и его повзрослевшее и отстраненное от всего мира лицо приобрело тревожное выражение. Санса и Арья бегло переглянулись, и старшая сестра поджала губы, а скулы младшей заострились. Обе они до сих пор не верили в то, что их младший брат жив и вернулся домой, и обе же замечали в нем разительные перемены с самого его появления во дворе Винтерфелла. Бран говорил тихо, голосом, лишенным эмоций. Он называл себя Трехглазым Вороном, утверждал, что знает многое о прошлом и будущем, но ни сестры, ни принявшие его лорды не понимали смысла этих слов. Дочь Хоуленда Рида, не отходившая от него ни на шаг, сбивчиво рассказывала о том, что произошло с ними за Стеной… о том, как они потеряли Ходора и Лето после нападения мертвецов… о том, как встретили Джона в Черном Замке… Среди крестьян и слуг бежали шепотки, что последний законный сын Эддарда Старка должен занять место лорда Винтерфелла, но самого Брана, казалось, не интересовало ничего из того, что происходило вокруг. Он почти все время проводил в Богороще, говоря, что битва вскоре начнется, и он должен будет помочь живым отстоять Стену.       Сансу беспокоили подобные речи с каждым днем все больше, не давая спать длинными ледяными ночами. Ожидание тяготило всех в замке и за его пределами. Не так давно прилетел ворон от Хоуленда Рида с известиями об армии Дейенерис Таргариен, пересекшей Ров Кейлин.       – У нас не хватит еды на всех, когда они прибудут к нашим стенам, – говорила она Арье, когда они оставались одни по вечерам в покоях их родителей. Северяне и лорды Долины все враждебнее относились к иноземцам, и это беспокоило леди Бриенну, чем Тартская Дева как-то поделилась с обеими своими леди.       Одно неосторожное слово или действие могло повлечь за собой неотвратимые вещи, но Санса все же уповала на благоразумие своих людей. Лорд Бейлиш следил за каждым ее шагом. Иногда, отдавая приказы во дворе, рыжеволосая волчица ловила на себе его внимательный взгляд с балкона, и от него ей становилось не по себе.       Все резко изменилось, когда полуживой ворон принес послание из Последнего Очага…       – Стена пала, – зловещим бесцветным тоном произнес Бран, оставаясь неестественно спокойным. – Король Ночи убил одного из драконов, и верхом на нем разрушил ее. Мертвые прошли в страну.       Санса широко распахнула глаза. Арья неосознанно положила ладонь на рукоять Иглы. В богороще поселилось тяжелое молчание, во время которого холодная жуть перед неотвратимой угрозой прокралась в сердца всех присутствующих. Леди Бриенна, Мира Рид, Бронзовый Джон и Вилис Мандерли, Брандон Толхарт, Элис Карстарк и Лианна Мормонт… все они в одночасье ощутили себя беспомощными детьми перед ожившими сказками, которыми в детстве большинство из них пугали няньки. Настоящая зима близилась. Воинов учили драться с людьми, но как драться с Белым Холодом – не знал никто. И все боялись задать единственный волнующий вопрос… на который первой решилась Арья, набрав в грудь побольше воздуха, и голос ее прозвучал напористо и звонко в сгустившейся тишине:       – Скольким удалось спастись? Ее тон и сама постановка вопроса только усугубило всеобщее напряжение. «Бежать…скольким удалось бежать?» – звучало между строк. Слова, противные каждому солдату, но лучше бегство, чем бессмысленная страшная смерть. Бран посмотрел на сестру с долей удивления. Сир Давос писал, что Джон и Дейенерис едут в Винтерфелл – этого Сансе было достаточно… этого было достаточно многим собравшимся, но Арья желала знать кое-что еще.       – Он жив, – кивнул младший брат, и Санса заметила, как глаза сестры вспыхнули гневом и облегчением, одновременно, а ее щеки залил густой румянец.       Рога трубили скорбно, и звук их неторопливо полз над заснеженным Винтерфеллом и лагерем, раскинувшимся под его стенами… мрачными и вечными, наполовину скрывшимися под сугробами непрекращающихся снегопадов. Санса стояла на крепостной стене в одиночестве, вглядываясь в белоснежную даль леса, куда змеей уходила вытоптанная полоса сузившегося Королевского Тракта, по которой медленно тянулись всадники со сложенными знаменами. Измученные лошади плелись тихо, утопая копытами в снегу, одна из них упала прямо у кромки деревьев, и несколько людей спешилось, а после один из них избавил животное от мучений.       Известие о падении Стены поселило панику в сердцах.       – Больше ничто не разделяет нас и толпы упырей, – выступал на совете Лин Корбрей, вскочив со скамьи и выбившись в центр зала. – Если их не смогли сдержать даже драконы, то не сдержит ничто.       – Это речи труса, сир Лин, – отвечал ему Бронзовый Джон, на лицо которого легла темная тень озабоченности положением. – Но я согласен с тем, что нам необходимо отступить. Стены Винтерфелла не защитят от мертвецов так, как способно сделать это Орлиное Гнездо. Я предлагаю отправить туда женщин и детей немедленно, а нам остаться здесь и дождаться прибытия короля Севера.       Эту идею поддержало большинство, хоть и северянкам не пришлась по душе мысль покидать родные земли и собственные замки, но детей многие согласились отослать на юг… подальше от надвигающегося ужаса. Некоторые из них уехали три дня назад с поздним рассветом… другие отправились следом на следующее утро, и через день тоже.       Арья уверяла, что останется любой ценой, но и она, и леди Бриенна упрашивали Сансу отправиться в Гнездо вместе с остальными. Та отказывалась наотрез.       – Я леди Винтерфелла, – говорила она самой себе, превозмогая дрожь в голосе, хоть и Петир Бейлиш тоже умолял ее покинуть Сердце Севера.       – Вашим людям Вы нужны там гораздо больше, чем здесь, – уверял он. – Большинство этих женщин никогда не были на юге, они будут в отчаянии, и только Вы будете способны не дать им упасть духом. Винтерфелл падет сразу же, как только мертвецы подойдут к нему. Все мужчины знают это… они остаются здесь только для того, чтобы дождаться короля.       Санса отчетливо помнила неподдельную заботу во взгляде Мизинца, который стоял неприлично близко от нее. Она закрыла глаза, сморгнув бессильные слезы, и вновь ее мечущиеся мысли вернулись к Джону… Она бы покинула замок… она бы уехала вместе со многими ее людьми, если бы так сильно не боялась. Не боялась того, что больше не увидит его никогда. Леди Старк вздрогнула, ощутив на своей щеке мягкую мужскую ладонь. Она открыла глаза, понимая, что Петир воспользовался ее слабостью, и поспешила отстраниться, не позволив ему коснуться своих губ.       Всадники все приближались, и мимо погруженной в мысли Сансы сновали стражники, крича что-то тем, кто находился в смотровых башнях, но вдруг громкий рев неведомого зверя донесся с небес, заставив мужчин на внешней стене упасть на колени, пригнув головы, и леди Винтерфелла замерла от ужаса, увидев, как два огромных зверя парят меж серых облаков, все приближаясь. Одичалые в лагере подняли крик… во дворе слуги попрятались под крышей, а лучники схватились за оружие, и лошади в конюшнях заржали в один голос. Драконы пролетели низко, издавая страшные крики, отдаленно напоминающие птичьи, и скрылись за лесом на западе. Испуганная Красная Волчица проводила их изумленным взглядом, услышав приказ открыть ворота, после которого она сразу же побежала во двор, словно забыв о том, что только что видела.

Jon

      Винтерфелл вырос на холмах неожиданно, показавшись вдалеке, когда гнать больше не было мочи. На северных воротах снежной крепости, бывших существенно выше южных, даже среди дня виднелись горящие факелы часовых, мелькающие весёлыми огоньками, и слышались звуки многочисленных рогов.       «Дом» - шептал король. Уставший и промёрзший, на загнанной лошади, как и все рядом с ним, он ощущал боль в потревоженной в дороге руке, которая всё сильнее ныла. Король благодарил Богов, что досталось не правой. Если бы он не смог держать меч, всё было бы куда хуже… И прижимал её к себе под плащом, одной рукой крепко цепляясь за поводья.       Они гнали несколько дней к ряду, останавливаясь лишь в случаях крайней нужды. В прежние времена в столь огромном отряде, который двигался с Севера, кто-то непременно заныл бы, требуя отдыха, но теперь все бежали от смерти и не спешили останавливаться дольше, чем требовалось.       Когда ворота наконец поползли вверх, впуская всадников, Джон влетел в них в числе первых. На звук рогов во дворе уже собрались вассалы дома Старков, прибывшие в дом сюзерена. Сноу видел кругом знакомые лица лордов, стоящих неподалёку от своих солдат. Лагеря северян и одичалых стояли и у каменных стен Винтерфелла, дожидаясь своего короля. Они получили вести о падении Стены. Даже в бурях, что стояли последние дни, вороны долетели с этим письмом, и все были готовы к прибытию беженцев…       Петир Бейлиш наблюдал за тем, что происходит во дворе, с балкона, натянув свой воротник до самого носа. «Даже зима не выгнала этого подхалима из нашего дома» – со злостью думал Джон, случайно заметив его при въезде. Волк знал, что Мизинец имеет все права находиться здесь. Как лорд–протектор Долины Аррен Бейлиш присягнул ему на верность, а до того рыцари под знаменем застывшего в полёте орла спасли армию севера в сражении против Болтонов. И всё же он не был рад увидеть Мизинца в Винтерфелле наравне с остальными лордами даже теперь.       Достигнув центра двора, Старк опустил голову, прекратив разглядывать окружающих, и ослабил поводья, останавливая лошадку. Конюх тут же энергично заспешил к нему. Спрыгнувший с седла рядом Сандор Клиган запугал другого бедного мальчонку, неохотно отдавая свои поводья.       – Если с ней что–то случится, спрашивать буду с тебя, – бросил он, едва слышно фыркнув, когда мальчишка в ответ сказал ему: «Да, милорд».       – Ваше Величество, – первыми донеслись до Джона слова, произнесённые дрогнувшим женским голосом. Он посмотрел на ту, кто звал его, и узнал эти серые глаза. «Боги, как она выросла» – промелькнуло в его мыслях. Едва он отдал поводья, как сестра жарко обняла его, обвив его шею. Арья пахла кожей, в которую была облачена с головы до ног, как какая-нибудь воительница, и Сноу в ответ сжал её тельце изо всех сил. Ему стоило бы уже привыкнуть встречать своих родственников после многих лет разлуки, но привыкнуть к этому было невозможно.       – Всё такая же тощая, – тихонько шепнул Белый Волк, ощутив рукоять меча, выступающую из ножен сестры и уперевшуюся ему под рёбра. «Игла» – такое имя она ему дала. Он не мог поверить, что этот подарок всё ещё был при ней, и Арья несомненно заметила его взгляд, когда он решил убедиться в этом, посмотрев на содержимое её ножен, после того, как они отстранились друг от друга.       К этому времени во двор подоспела и придерживающая свои юбки над снегом Санса. Казалось, со времени их последней встречи она тоже выросла. Красивые черты её лица заострились, но вместе с тем в голубых глазах дочери Неда Старка по-прежнему читалась безнадёжная тоска и вместе с тем осторожная радость. Смотря на неё, Джон ощущал неловкость, которая связывала её по рукам и ногам, мешая подступить к нему ближе. Что-то сдерживало её от того, чтобы так же жарко встретить его, как и Арья, и Волк предположил причину. Их разговоры о женитьбе – дело прошлое…       – Санса, – строго поздоровался мужчина, чем до боли напомнил ей отца, когда тот возвращался домой из Белой Гавани или Кархолда, и также сурово и отстранённо приветствовал Робба, Джона и Теона, когда те выбегали встретить его, пренебрегая при этом своими обязанностями. Сансе в то время было не больше пяти, и отец с теплой улыбкой звал ее «своей маленькой леди», а матушка выводила во двор трехлетнюю Арью, все время норовящую высвободить из ее руки свою маленькую ладошку… Теперь эти светлые воспоминания сжимали сердце тисками холода и скорби. На губах Волчицы застыла растерянная улыбка, а ее сердце бешено заколотилось. Она видела, как кузен на миг опустил глаза, а после все же приблизился к ней, заключив в братские объятия.       – Ваше Величество, – произнесла она, задержав дыхание, и все ее тело напряглось. Обнимая сестру, Джон едва заметно кивнул Брану, сидящему за спиной Сансы в своем передвижном кресле, и непроизвольно поджал губы. То, что произошло со Стеной, их общая вина. Одна на двоих.       – Ты ранен? – спросила Санса, когда король отпустил её и окинула его быстрым обеспокоенным взглядом, но громкий крик дракона раздался вновь, на этот раз совсем близко, и люди во дворе пригнулись, всматриваясь в облачное небо. Псы залаяли, оббегая двор.       Отстранившись от сестры, Джон следом за ней задрал голову. Издав новый рев, Дрогон снижался, над крышами башен пролетая к примыкающей к Винтерфеллу Богороще, где никому не помешал бы. Когда Старк вместе с остальными вошёл туда, чёрный дракон уже приземлился прямо на глубокие сугробы. Неподалёку стояло чардрево, почти одного размера с ним, и его красные листья были припорошены утренним снегом, который слетел с одной стороны, стоило животному оказаться рядом.       Весь люд со двора подался встречать дракона. «Королева… драконья королева» – раздавались кругом шепотки. Всех детей уже вывезли в безопасное место, но с тем же восторгом на него тыкали пальцами взрослые мужчины и женщины, а также старики, слышащие об этих величественных зверях только в сказках.       Перчатками касаясь чешуи своего сына, белый силуэт спускался с него, и её светлые волосы развевались на ветру. Дейенерис летала без головного убора, не страшась заболеть. В один из вечеров она как-то сказала Джону, что не помнит, чтобы болела когда-либо в своей жизни, и всё же ощущала холод и жар так же остро, как и все.       Король выступил вперёд, подходя ближе к ней и её зверю. Фиолетовые глаза приметили его и метнулись к толпе, смотрящей на них с расстояния примерно в сто шагов.       Хрупкая фигура Сансы, облачённая в тёплую шубу с крупным серым мехом и прячущая руки в муфте, стояла в самом центре вместе с остальными, с тревогой наблюдая за тем, как их король приближается к дракону. Взгляд леди Винтерфелла метался от чудовища к его хозяйке, и ноги будто приросли к земле.       «Добрая королева Алисанна» – вспомнилось Красной Волчице, – «Но так ли добра Дейенерис, как ее величественная предшественница?».       Слова Мизинца об армии юга, движущейся на них, и о зверствах, которые произошли в столице, царапали изнутри ее голову, хоть и думать об этом было ни к чему.       Пар выходил из ноздрей Дрогона, когда он взглянул на северянина и, узнав Джона, вытянул шею, после чего отвернулся. Для его матери этот человек опасности не представлял, и страшиться было нечего.       Сапожки Дени, когда она спустилась, погрузились в сугроб выше щиколотки. Там, где приземлился её дракон, его лапы мгновенно растопили снег на следах и поблизости, но не дальше, и Джон предложил свою руку, помогая королеве преодолевать слежавшийся снег. Её пальцы цеплялись за его предплечье уверенно – его помощь по виду не казалась ей чем-то предосудительным, как в их первую встречу в Восточном Дозоре, когда он предложил ей свой плащ, увидев, что она мёрзнет. Сноу думал о том, насколько заметно это для других.       То, что король и королева любовники, пока не стало достоянием общественности. У них самих ещё не было возможности поговорить о том, что произошло в покоях короля в Последнем Очаге. Когда они закончили, Дейенерис ушла и Джон, одевшись, пошёл следом, командуя отправляться в путь прямо посреди ночи, и с тех пор им не довелось встретиться вновь.       Как только сугробы стали мельче, Старк отпустил руку Матери Драконов и к троице самых близких для него людей они подошли уже по отдельности.       Санса казалась ему всё такой же озабоченной, но маска учтивости, скоро надетая ей, придавала волчице вид гостеприимной хозяйки.       – Ваша Милость, – официально начал Джон. – Это моя семья… мои сёстры. Леди Санса и леди Арья.       – Просто Арья, – поправила младшая. Внешне королева была похожа на леди и, должно быть, не нравилась ей этим, но король вдруг подумал о том, что ему хотелось бы, чтобы Арья узнала Дени лучше и приняла её.       – Винтерфелл к Вашим услугам, Ваше Величество, – произнесла Санса, присев в грациозном реверансе и тотчас же отметив, что слухи о красоте Дейенерис не врали. Королева действительно была изящна и прекрасна, словно белоснежная роза в садах Хайгардена, которых леди Винтерфелла так и не смогла увидеть.       Сестра напомнила Белому Волку леди Кейтилин, когда все они встречали королевскую свиту Баратеонов, прибывших в Сердце Севера.       – Вы очень любезны, миледи, – приподняла брови Дейенерис, и на ее полных губах расцвела улыбка, что показалась несколько нервной. Плащ королевы был кое-где изорван, ее платье выдавало то, что в пути они почти не отдыхали от самой Стены, серебряные волосы выбились из простой прически, и вид у нее был утомленный. Санса внимательно рассматривала гостью, думая о том, что ей необходимо предоставить лучшие покои в Гостевом Доме и наказать служанкам, чтобы те немедленно приготовили для нее ванну. Никто не знал, сколько все они пробудут в Винтерфелле прежде, чем оставить его.       Арья держала руки за спиной. Её тёмные глаза внимательно разглядывали драконью королеву, но лицо не позволяло выдать мысли.       Бран сидел чуть поодаль от них – добраться в Богорощу ему помог рослый мужчина, рядом с которым стояла и кудрявая Мира Рид.       – …Мой младший брат, Брандон, – представил Джон после, но Бран глядел за их спины на чёрного дракона, расправившего свои кожистые крылья, чтобы взлететь в небо.       – Он хотел забрать его, – вместо приветствия проговорил парень. Мало кто понял, о ком он говорит, но король знал. Брат был прав, самый крупный дракон всё ещё был за ними. Джон утешал себя тем, что это давало им шанс против ледяного дракона, но даст ли?...       – Да, – тихо подтвердил Сноу, не удивляясь тому, что Трёхглазому Ворону известно о том, что произошло на Стене вплоть до подробностей.       – Я сожалею о тех воронах, – переведя взор на королеву, спокойно прибавил мальчик, держа руки на подлокотниках. – Мне не удалось одолеть его за Стеной.       Джон видел, как напряглась Дейенерис, кратко встретившись с союзником взглядом. Раны почти зажили, но шрамы от когтей птиц навсегда останутся на её затылке. Никто не мог сказать об этом Брану, и он не мог увидеть эти раны случайно…             – Слишком холодно. Поднимемся в Чертог, – не дав брату и Таргариен поговорить об этом, предложил Старк, широкими шагами двинувшись в сторону замка.       Остальные потянулись следом за ним, позволяя увлечь себя прочь из Богорощи.       – Я немедленно распоряжусь, чтобы Вас устроили, как подобает, – сказала Санса, преодолевая снежные заносы рядом с королевой.       – Вы очень добры, – ответила гостья, чуть повернув голову. – Я бы не отказалась от горячей ванны, но дела не ждут, и мы все вряд ли можем позволить себе надолго задержаться здесь.       Ее улыбка исчезла, уступив место серьезности, и она, словно стала старше своего настоящего возраста на несколько лет. Такой Санса и запомнила первую встречу с Дейенерис Таргариен.       Это выражение лица южанки, словно вырезанного из слоновой кости мастером–ювелиром, было с ней и на совете, когда все лорды Севера, Долины, одичалые и дикари, пришедшие с дочерью Эйериса II, постепенно стеклись под своды чертога, и вид у многих был потерянным. Они сидели на скамьях тихо, понурив головы, и не ругаясь так, как ругались прежде. Рыцари Долины о чем–то переговаривались в полголоса, но остальные, будто набрали в рот воды, погрузившись в мрачное молчание. Сюда пришел и лорд Бейлиш, заняв свое место у стены справа от стола. Его глаза пристально следили за всем происходящим. Арья, Бран, Санса, Джон и Дейенерис поместились за помостом, и рыжая волчица впервые увидела огонь, пылающий в фиалковых глазах драконьей королевы, силу, таящуюся внутри этого хрупкого тела, когда она поднялась с места вслед за Джоном и начала говорить звучным и мощным голосом, разжигающим в сердцах воинов волю к победе наравне с ее словами:       – Мы не должны сдаваться, несмотря на то, что первая битва проиграна. Многие из вас видели врага впервые, как и я. Видели, на что он способен! Многие из вас потеряли кого–то в этом сражении, я тоже потеряла, но если мы не остановим то, что сейчас идет на нас оттуда, вскоре бежать будет некуда.       – Никто не говорил слово «сдаться», Ваше величество, – неуверенно возразил лорд Робетт Гловер, прибывший с отрядом Джона и своими солдатами, не так давно отправившимися к Стене. – Но мы не знаем, как победить чудовищ, которые теперь ворвались в страну.       – Они идут за нами, Ваша Милость, – высказался кто–то из толпы рыцарей, оставшихся стоять на ногах. – Мы не успели покинуть Последний Очаг, как они настигли его и убили всех, кто оставался там. Они не остановятся, пока не сотрут с лица земли все на своем пути.       По чертогу прокатился ропот ужаса, кожа Сансы покрылась мурашками подступающей паники. Она нервно сжала пальцы в кулаки, с надеждой смотря на Джона, но его взор был прикован к столешнице.       – Даже Ваши драконы не смогли победить их, – вскричал Клей Сервин, и Дейенерис на мгновенье стиснула зубы, приподняв одну бровь. Санса понимала, что северяне не доверяют иноземной захватчице и настроены к ней если не враждебно, то и не дружественно точно. После этого Джон взял слово себе, и разговоры смолкли.       – Мы долгие годы считали Белых Ходоков сказками: посылали на Стену мальчиков, которые никогда в жизни не держали в руках оружия, казнили дезертиров, которые шли со Стены, чтобы рассказать об угрозе… Теперь они пришли к нам, на наши территории, чтобы убить всё живое, и мы обязаны дать им бой, – оглядев лица, Белый Волк зацепился взглядом за Джораха Мормонта, сидящего за первым к нему столом слева вместе с Тормундом и Джендри.       – Враг могуществен, – продолжил он. – Ему известно о нас больше, чем нам о нём, но у нас всё ещё есть два других дракона, обсидиан и люди, которые готовы поднять оружие против них.       – У вас было три дракона, и вам не удалось их остановить, – снова звучно напомнил Бронзовый Джон, одной рукой опираясь на стол. – Нас будет больше, но что позволит нам надеяться на то, что в новой битве мы не потерпим такое же поражение, как и в первой? Мы не можем позволить себе жертвовать людьми.       На это Джону было нечего сказать. В чертоге появились первые неодобрительные шепотки, когда он всё же нашёлся с ответом:       – Мы вынуждены рисковать, милорд, – надавил Старк. – Хотите оставить нас – идите, но после, если они победят Север, Вам придётся бороться с ними один на один.       Ройс поджал губы, быстро взглянув на Мизинца, кажущегося непоколебимым слушателем. «Неужто ты стал марионеткой Бейлиша?» – проскользнуло в мыслях Сноу. Он взял слово вновь, чётко произнося каждое, чтобы суть дошла до любого в этом зале:       – Я сражался на побережье Тюленьего Залива с упырями, которых даже не вооружили. Их послали нам в отвлечение, чтобы командиры могли беспрепятственно охотиться на дракона. Мы сплоховали, позволив им сделать это, но в следующий раз мы не станем тянуть время, перебивая ходячие трупы. Нам нужны не они, а те, кто обращает людей в них. Если с ними будет покончено, будет покончено и с войной.       – Мы не можем просто отпихнуть упырей, чтобы приблизиться к командирам! – снова возразил Клей Сервин.       – Даже если нам удастся, у них всё ещё остаётся ледяной дракон! – вторил ему Мортон Уэйнвуд.       ...В этот день они так и не решили, что следует делать, чтобы избежать слишком высоких рисков. Никто не видел выхода, и оттого Джон чувствовал груз этой проблемы почти физически. Она давила на его грудную клетку откуда-то сверху, и он не был способен вылезти из-под неё.       Расходились из Чертога все недовольные и озадаченные. К Брану уже подошёл его новый нянька, предложивший помочь добраться до покоев, когда Джон позволил себе сорваться и тоже оставить семью. Ноги сами несли его прочь, к месту, где он мог подумать без посторонних. С ранних лет Сноу замечал, куда в таких случаях ходит лорд Эддард – человек, который ныне приходился ему дядей. Богороща, в которой он мог провести несколько часов, просто сидя и начищая свой меч у крон чардрева, не была зимой так же привлекательна, как летом, и всё же Джон пошёл туда. У замёрзшего пруда, как ему показалось, было теплее, чем на остальной территории замка, тем не менее, довольно холодно. Старк ощущал мороз на своих щеках, и как тонкими иглами сквозь шубы проникает навязчивый холод.       Он уселся у корней, уставившись в одну точку и стараясь привести мысли в порядок.       «Белые Ходоки…» – эти монстры только и занимали его мысли. Он вспоминал синеву глаз Лето, убитого Тороса из Мира и оставшихся на Стене людей, и эти воспоминания вызывали у него чувство безысходности.       «Если сдастся король, что должны будут сделать остальные?» – покачал головой собственным мыслям Сноу, поднимая взгляд и замечая силуэт приближающейся к чардреву девушки.       – Твоя сестра сказала, где тебя найти, – произнесла Дейенерис, улыбнувшись уголками губ. Королева пришла в Богорощу в одиночестве. Даже Джорах Мормонт не сопровождал ее, наверное, и без того слишком встревоженный встречей с кузиной. Лианна не подала ему руки, заявив, что не желает знаться с человеком, опозорившим их дом, и даже ее советник не сумел сгладить эту реакцию.       Кожа южанки казалась Джону одного цвета со снегом. Такой же бледной, как и светлые волосы, и Волк невольно подумал о том, что родись он таким же, никто не смог бы так долго выдавать его за Старка. Необыкновенная красота показывала в Дени Таргариена, наследницу великого дома.       – В замке не так много мест, где тебя никто не потревожит, – встретившись с мягким взглядом глаз Дейенерис, ответил Джон, подумав о том, о какой из сестер она говорила. Он улыбнулся ей следом, стараясь не выглядеть слишком печальным, но это выходило плохо.       Взор королевы переместился на лик, вырезанный в стволе, когда она поравнялась с ним.       – Боги твоей матери и дяди... ты веришь в них? – спросила она.        «Матери и дяди…» После того, как правда о его рождении открылась, называть лорда Старка отцом не было правильным, но Джон решил, что и дядей не может. Он был бы сиротой, возможно, мертвым сиротой, если бы не Тихий Волк. И все же он только подумал об этом, не озвучив мысли для Бурерожденной.       – Они и мои боги. Я приносил свою клятву Ночному Дозору в Богороще, – спокойно возразил Сноу. Должно быть, Боги прокляли его за то, что он не сдержал свое слово, и не желали видеть его здесь.       – Станнис Баратеон просил меня стать Хранителем Севера, взять имя Старка и сжечь Богорощу во славу Владыки Света. Я отказался не только из-за Старых Богов, было много причин... но Винтерфелл должен принадлежать им, – прибавил мужчина, следом за Таргариен воздев глаза к морщинистому лику. На тех, кто видел вырезанные в дереве лица, они всегда производили впечатление, особенно впервые. У каждого дерева, которые доводилось видеть Джону, лицо было свое.       Дейенерис подошла еще ближе, продолжая всматриваться в лик, который казался ей жутким, но ее взгляд вернулся к Джону, как только тот заговорил о Станнисе Баратеоне – брате Узурпатора.       «Сколько же королей пытались заставить тебя склониться», – пронеслось у нее в голове, но Дени не смела прервать его рассказа, ей хотелось слушать еще.       – Моя нянька всегда говорила нам с братом, что предки смотрят на нас через чардрева после своей смерти, – поведал северянин, вдруг невесело усмехнувшись. – Не знаю, есть ли что–то на той стороне. Когда я был мертв я не видел ничего.       – Разные народы видят тот мир по–разному, – пожала плечами Дени, обняв руками собственные плечи. – Дотракийцы верят в звездный кхаласар, где будут вечно разъезжать по небу вместе с другими. Семеро предрекают пекло или сладостный конец... – она поджала губы, опустив взгляд. – Но когда я была на пороге жизни и смерти после того, как потеряла своего сына... Рейего... так его должны были звать, я тоже видела только тьму, которая преследовала меня. – Дейенерис усмехнулась одними губами, и кожа ее от воспоминания покрылась мурашками под теплым платьем.       – Тьма, да, – повторил за королевой Джон, поняв, что они описывают одно и то же ощущение. Тьму и спокойствие – вот что он ощущал, когда испустил свой последний вздох, пока не оказался в Призраке. Король видел, как мысли об утерянных сыне и муже до сих пор терзают Дени, и ему было жаль ее. Ее могла поджидать совсем другая жизнь. Она стала бы матерью, может быть и не одного ребёнка, и никогда не грезила бы о власти больше той, что была у жены кхала. Что было бы, если и он остался в той пещере с Игритт и никогда не поднимался на поверхность?       Лицо королевы вдруг помрачнело, и скулы заострились:       – Но что произошло с теми, кого мы видели там...? Разве это похоже на то, во что нас учили верить?       – В упырях осталось что-то от тех людей, которыми они когда–то были, – переключившись в своих размышлениях на тех, кого они потеряли, произнес северянин.       Дядя Бенджен, так похожий на врагов, но при этом способный говорить и делать то, что считал нужным, а не выполнять приказы Короля Ночи, не выходил у него из головы.       Джон хотел узнать у Брана, что с ним сталось, и как ему удалось остаться собой... возможно, что в этом ответе было спасение тех, кто стал упырями, хотя Сноу не слишком тешил себя надеждами на то, что их удастся вернуть к жизни. Только магия Иных поддерживала в их мышцах жизнь и лучше уж смерть, чем такое существование.       Король Севера поднялся, отряхнув от снега свой плащ. Королева и не заметила, как между ними повисло молчание, во время которого каждый думал о своем, и мысли эти не были светлыми.       – Люди в отчаяние после того, что произошло в Восточном Дозоре и Последнем Очаге, – мрачно продолжил Старк, посмотрев на Дейенерис, и поджал губы. – Я один из немногих, кто сражался с ходоками уже не раз, но даже у меня нет ответа, что следует сделать, чтобы оказать достойное сопротивление. Лорды Ройс и Уэйнвуд правы. Слишком велик риск выступать на них вновь, – он не был уверен, стоит ли продолжать, но не мог не заметить очевидного:       – И твои драконы слабнут от голода.       – Мы не должны позволять отчаянью завладеть собой, – решительно возразила южанка в ответ, вскинув подбородок. – Если мы падем духом, то все потери буду напрасны. Об этом я и пришла поговорить с тобой.       – Мы и не позволим себе сдаться. Будем бороться до тех пор, пока можем, – пообещал Белый Волк, стараясь придать своему голосу вес. Дени сухо кивнула, подняв глаза к тяжелому серому небу. Ее детей не было видно, но она, как никто, понимала, насколько прав Старк. Драконы голодны. Хоть они могли не есть достаточно долго, все же пища им требовалась, а ее не хватало среди снегов и далеко от моря, а это могло повлечь новые жертвы.       – Я надеюсь на то, что они не станут нападать на замок, – честно сказала она, хоть и понимала, что слова эти не внушают оптимизма. – Быть может, нам придется кормить их павшими лошадьми... или скотом.       Джон медленно кивнул ее словам, снова глубоко задумавшись. Дени знала о том, что вскоре люди начнут голодать, не говоря уже о драконах. Они действительно были в тяжелом положении.       – Как твой брат узнал о... птицах и том, что они хотели забрать Дрогона?       Внутри Джона бурлили противоречия, но в еще большее смятение привел короля ее вопрос. Он на мгновение отвел взгляд, не зная, что ответить, и голос совести вновь напомнил о себе.       – Он видел глазами этих птиц и управлял ими, – наконец, проговорил мужчина. – Бран, он... Он на многое способен и может помочь нам, – неохотно признался Джон, понимая, что может выдать свое преступление одним неосторожным словом.       – Но ты слышала, что Король Ночи сумел одолеть его. Ты сама пострадала от этого.       На его слова Дени вновь кивнула, и будто в подтверждение этого глубокие царапины на затылке напомнили о себе, начав ныть. Она всю жизнь сталкивалась с магией, потому не удивлялась тому, что искалеченный мальчик способен управлять животными, хоть это и не совсем укладывалось в ее голове.       – Нам нужен козырь, – сделав короткий шаг по направлению к Старку, королева остановилась, взглянув на замерзшую гладь пруда. – В этой войне. Что-то, что способно одолеть это чудовище... Я все думала о том, что ты сказал лордам в чертоге, быть может, в этом есть смысл, только когда я пыталась сжечь этих существ, пламя, будто облегало их, не причиняя вреда. Быть может, твой брат сможет выведать их слабости, с помощью птиц.... Или хотя бы их местоположение! Какой смысл бежать, если вскоре бежать будет некуда?! – задалась она и сжала зубы, на мгновенье прикрыв глаза. Ярость, боль и страх в который раз охватили ее.       – Обычным людям не одолеть их... – Дени вскинула голову, пристально взглянув в лицо Джона. – Как Дети Леса и Первые люди победили их в Долгую Ночь? Что они сделали? Все это давно превратилось в сказки, значит, нам следует искать смысл в них.       Наверное, в другой ситуации она сама бы не поверила в свои слова, но сейчас была готова поверить, во что угодно.       Идея Дейенерис была, пожалуй, самой беспечной на памяти Джона. Сказки. Если бы кто-то сказал ему, мальчонке, который слушал россказни старухи Нэн каждый вечер и просил рассказать ещё о героях со Стены, что всё не вымысел и что в будущем ему предстоит бороться с чудовищами лицом к лицу, Джон бы ни за что не поверил. Эти сказки всегда увлекали, когда происходили с кем–то другим, но опираться на них в своей собственной войне казалось безумием. И всё же… всё же это был единственный выход, который он видел так же ясно, как и Дени.       – Сказки о Долгой Ночи, которые рассказывали мне, были не очень весёлыми, – бросил Старк, невольно думая о той версии истории, которую в пьяном угаре по просьбе Давоса поведал ему Салладор Саан. Старая Нэн рассказывала им о том, что клинок из драконьего стекла был дан Спасителю Детьми Леса. В версии Саана же Принц, что был обещан, закалил клинок в крови любимой женщины, пронзив мечом её сердце. В те времена Джон не придал этим словам значение, но не теперь.       – Я чувствую себя чужой здесь... – вздохнула Таргариен, стараясь отвлечься от безнадежных дум. Сказки – слишком неуловимы, наслоены тысячами поколений, вносящих в них что–то новое... и где теперь искать правду?       Ее взволнованный взор снова встретился с печальными темными глазами Старка, и Дейенерис сделала еще один шаг к нему, протянув руку и коснувшись лишенной перчатки ладонью обветренной щеки мужчины. Возможно, ей следовало быть более сдержанной. Той ночью, что они провели вместе, Дени опасалась осуждения со стороны северян, не желала, чтобы кто-то видел короля и королеву в одной постели, но сейчас... они вроде бы были одни, и она не справилась с искушением.       Джон напрягся, сжав зубы. Но вовсе не от того, что их может кто-то застать.       – Наверное, ты был прав, когда говорил, что Север больше не примет правителя с юга...       – Северяне не принимают королеву, перед которой не склонился их король, – протянул мужчина в ответ вполне очевидную вещь. Вассалы дома Старков были вынуждены быть учтивыми и звать её «Ваше Величество», но он замечал, насколько презрительно они глядели в сторону людей королевы и предпочитали пропускать её слова мимо ушей, когда она говорила в зале.       Привкус горечи появился у нее во рту от ответа короля, но он был прав. Продолжая смотреть ему в глаза, Дейенерис медленно убрала руку, но все еще стояла слишком близко. Холодность Волка, когда она его коснулась, уколола ее самолюбие. И он сразу понял, что обидел ее.       – Я обещал преклонить колени перед своими людьми, – напомнил Джон, пристально всматриваясь в её глаза, словно ждущие того, что он скажет дальше. Он не думал, что до этого дойдёт, не думал, что придётся, но теперь со скрипом в сердце, но был готов склониться перед женщиной, которая заслужила его доверие, так, чтобы это увидели все.       – Нам сейчас не до церемоний, но я готов сдержать своё слово и присягнуть тебе на верность, как своей королеве, – решительно добавил он.       – Это может подождать, – ответила она, придав голосу как можно больше уверенности. В глубине глаз Джона Дени видела горечь, несмотря на его смелые речи.       За время пути от Последнего Очага до Винтерфелла у нее совсем не было времени, чтобы подумать над тем, что делать дальше, но... возможно, это решение пришло к ней спонтанно, возможно, она потом пожалеет об этом, ведь после ее слов пути назад уже не будет. Сейчас им в самом деле было не до разделения властей, однако если живым все же удастся победить...       – Сейчас у нас есть проблемы важнее демонстрации верности, – добавила Дейенерис тоном истинной королевы. – Твои люди идут за тобой по собственной воле, и ничто не заставит их слушать меня. Даже если ты преклонишься сейчас, то все равно останешься их королем, пусть не по титулу, но по сути.       Старк пристально посмотрел на Дени, думая, что она права, но насколько сложно далось ей решение дозволить ему не склоняться перед ней – можно было лишь догадываться.       Значит ли это, что она действительно больше этого не желает или ждёт, что он предложит снова?       Сомнения вновь шевельнулись в душе Матери Драконов, вынуждая стиснуть зубы от неопределенности. Будущее казалось туманным и неоднозначным, но Дени не могла полностью игнорировать мыслей о нем и кинуться с головой в омут. Ее заботили собственные чувства, что прорастали в ее душе прекрасным, но ядовитым цветком. Она не была уверена, что может позволить себе любить Джона... порой, даже королевы не принадлежат сами себе. Она рассталась с Даарио, чтобы иметь возможность заключить брачный союз в Вестеросе, так она ему сказала, но в глубине души Дейенерис не желала делить власть с кем–то еще, и это сейчас гложило ее. Они оба были Таргариенами, и могли бы продолжить свой род, возродить традиции их дома, но тому не суждено случиться.       – Если мы выживем, возможно, никому из нас после войны не придётся склоняться, – сказал только одно Джон, улыбнувшись уголками губ, не объясняя, что значат его слова, и приблизился к девушке, положив ладонь на её щёку и поцеловав её. Недолго, но и этого хватило, чтобы вспомнить, каковы её губы на вкус.       «Королева любит того, кого должна, а не того, кого хочет» – напомнила она себе с невыразимой тоской и порывисто ответила, целуя его нежно и быстро, а после поспешила отстраниться, мягко убрав его руку от своего лица, несмотря на то, что от прикосновения Старка у нее вновь закипала кровь. Джон не стал противиться, молчаливо отстраняясь и поднимая на неё взгляд, хотя их кратковременная близость распалила обоих.       – Нас могут увидеть, – проронила Дени, затаив сбитое дыхание, и отошла на шаг, чтобы искушение снова не завладело ей, и вовремя - через пару секунд они оба услышали хруст снега под чьими-то шагами, приближающимися к ним. Из-за деревьев показался сир Джорах Мормонт, который шел рядом с великаном, что катил по снегу кресло брата Джона.       Сноу не знал, заметили ли они их, но ощущал себя школяром, которого за неблаговидным делом застиг мейстер дома. Джон отступил от королевы еще на шаг, и теперь расстояние между ними не было предосудительным, пускай следы на снегу безнадёжно сдавали их.       – Сегодня Богороща полнее, чем обычно, – тихо промолвил Бран без намёка на улыбку, открыто смотря на брата, когда его кресло подкатили ближе. «Дальше я сам» – сказал он своему помощнику, выпустив облако пара, и тот отступил, встав в стороне и стараясь не мешать. Этот человек был не таким рослым как Ходор и всё же довольно высоким и сильным. Помимо того, он был гораздо старше и разговорчивее.       – Королева Дейенерис прежде не видела богорощи таких размеров, – невозмутимо ответил Волк, бросив взгляд на драконью королеву, стоящую неподалёку. Холод не позволил её щекам достаточно раскраснеться, и она всё ещё выглядела так, словно поцелуя и не было. Затем Джон посмотрел на Джораха, стараясь определить, застали ли они их, и выражение лица рыцаря ему не понравилось. Мормонт сообщил, что Санса подготовила покои для королевы в Великом Замке, где прежде проживали лорд Старк со всей семьёй. Обычно гостей размещали в Гостевом Доме, но Дейенерис полагали слишком дорогой гостьей, к тому же слишком много комнат для семьи Старков опустели в предыдущие годы. Переглянувшись с королём, Таргариен выразила желание увидеть покои, и рыцарь с радостью согласился проводить ее, двинувшись прочь следом за белой фигурой Дени. Джон недолго посмотрел им вслед, сразу обратившись взором к брату. Тот сидел недвижимо, глядя в вырезанный лик чардрева и не оглядываясь ни на ушедших, ни на короля. Не в первый раз за их повторную встречу мужчина отмечал перемены в нём, виднеющиеся во всём. «Бран умер и родился Трёхглазый ворон» – промелькнуло в его мыслях, когда он подошёл ближе к наследнику лорда Эддарда, попросив его помощника их оставить.       Мрачная тишина поселилась между двумя братьями, как только Богороща заглушила шаги ушедших. Джон полагал себя лишним здесь, в месте, где Бран и Старые Боги были едины. Стоя неподалёку, он молчаливо наблюдал за тем, как последний оставшийся наследник дома Старка неподвижно сидит в кресле, вглядываясь в лицо чардрева. Белый Волк вдруг поймал себя на мысли, что со стороны это выглядело так, будто они разговаривали друг с другом, не шевеля губами. Как только он подумал об этом, Бран наконец первым заговорил с ним:       – Она красива, – заметил брат, кажется не нуждаясь в том, чтобы увидеть реакцию Сноу на его слова.       – Да, – сдержанно кивнул Джон. Бран многое видит – он сам так сказал, но северянин не знал, как многое было известно мальчику о нём и Дени.       – Из неё хорошая королева? – снова спросил мальчик.       – У неё доброе сердце, – отметил Сноу ему в ответ, на что Бран промолчал, вдруг опустив взгляд к занесённым снегом корням чардрева. Он нахмурился, выдавая внутреннее напряжение, и показался бастарду гораздо старше своих лет. Сколько ему теперь? Четырнадцать?...Когда Джон видел его в последний раз, он был совсем ещё ребенком, очаровательным, с улыбкой на губах, способной покорить многие сердца. Где тот мальчик теперь?       – Мы не смогли победить Короля Ночи, но нам понадобится твоя помощь, Бран, - промолвил король, но Бран прервал его, едва Джон закончил с его именем.       – Я стараюсь его выследить, но с тех пор, как Стена рухнула, мне сложно бороться с ним. Я не так силён, как надеялся, – сокрушенно протянул он. «Выхода нет» - подумал про себя его брат, опустив взор с лица Ворона.       – Я видел, откуда он взялся, – прибавил древовидец спустя мгновение. – Дети Леса схватили человека и сделали из него оружие против своих… Он убил всех, кто выжил, в пещере, где я был по ту сторону Стены.       Эту историю Джон частично уже слышал. Он невольно посмотрел на скрытую под шубой на предплечье брата метку в виде отпечатка ладони. Бран был прав, когда просил отпустить его назад за Стену. Пожертвовать братом, но не страной – это могло бы быть страшное, но правильное решение, о котором жалели и Джон, и сам Бран. Вредила ли метка теперь, после того, как сыграла свою роковую роль в падении Стены, никто не знал, и всё же Джон предполагал, что она сохраняется на руке не просто так – возможно она связывает Короля Ночи с телом мальчика.       – Я не понимаю его мотивы. Зачем ему эта война? – со вздохом признался Сноу.       – Не знаю, – был честен Бран. – Он был кем–то, прежде чем стать чудовищем, и в той жизни у него могли оставаться свои стремления.       – Он был Старком, – произнёс Джон, задумчиво посмотрев в карие глаза Брана. Он тут же пояснил свои слова. – Нэн говорила, что Король Ночи в сказках был Старком.       – Я не знаю, тот ли это Король Ночи, – покачал головой Ворон, сняв руки со своих колен и положив на подлокотники. Он вдруг переменил тему и взгляд его отяжелел ещё крепче.       – Сэм не сказал тебе о том, что мы узнали?       – О чём? – негромко поинтересовался Джон, но в душе его в тот же миг поселилось опасение. Бран замолк. Было видно, что он не очень–то желал об этом говорить.       – В своих видениях я наблюдаю не только за Королём Ночи, – пристально смотря на брата, всё же заговорил парень. Голос его был ровен и спокоен, но глаза выражали тревогу. – Я видел тётю Лианну в той башне и отца. Она лежала в постели, все простыни были в крови... она умирала после родов…       Это откровение действовало на Джона словно заклинание. Ему казалось, что он прирос к месту, не в силах представить себе эту башню, окровавленную постель и женщину, которая была его матерью…       – Она отдала ребёнка в руки брата и прошептала, чтобы он берёг сына Рейегара Таргариена, – продолжил мальчик. – Его законного сына, – обозначил он голосом.       «Нет» – подумал про себя Волк. Он не мог отвести от Ворона глаз, непроизвольно приоткрыв рот.       – Твои родители были женаты, – подтвердил его мысли Старк. – Рейегар расторг брак с Элией и взял в жёны Лианну Старк незадолго до твоего рождения – Сэм нашёл в Цитадели записи мейстера об этом, – ненадолго замолкнув, Брандон проговорил почти с горечью.       – Твоё настоящее имя Эйегон Таргариен.

Daenerys

      Покои Винтерфелла были просторнее тех, что предоставлялись Дени в Восточном Дозоре или Последнем Очаге, хотя она и не жаловалась на места своего пребывания. В Сердце Севера сами каменные стены были теплыми. Ее ванна стояла у одной из них, и Дени с улыбкой клала руку на камень, ощущая бьющую в нем жизнь, пока Миссандея мыла ее волосы.       – Вода не слишком горячая, моя королева? – спрашивала наатийка, и Дейенерис тепло улыбалась. От воды шёл пар, и ее подруга шикала, касаясь ее пальцами, но Дени кипяток расслаблял. Ее мышцы затекли от долгих полетов на Дрогоне, на руках и затылке запеклась корка крови, и до этого момента королеве казалось, что согреться она не сможет уже никогда.       – Ты сама не своя, – заметила Дени. В последнее время они с Миссандеей виделись редко.       – Чудовища не выходят у меня из головы, – призналась подруга, и Королева опустила ладонь на ее тонкие длинные пальцы, успокаивающе поглаживая их.       – Мы все напуганы увиденным, но пока ты рядом со мной, ты в безопасности. – На это служанка коротко улыбнулась, принявшись смывать пену с серебряных волос Дени. Она не спрашивала ничего лишнего, за что ее госпожа очень ценила ее. Когда в Последнем Очаге Дейенерис вернулась в свои покои, запыхавшаяся и с игривым румянцем на щеках, Миссандея спросила только, здорова ли она, на что королеве захотелось рассмеяться. Сир Джорах проводил ее до нынешних покоев, и его тяжёлый взгляд сопровождал Дени на протяжении всего пути от богорощи. Ее старый медведь... ей не хотелось делать ему больно в который раз, но...       – Ваша кузина приняла Вас холодно? – осторожно спросила она по дороге, на что Джорах фыркнул.       – Я давно мертв для этой семьи, глупо было надеяться, что они обрадуются моему появлению. Мой отец мертв, как и тётка. А кузины знают лишь то, что им рассказывали с пелёнок.       Леди Лианна была бойкой для своих десяти лет, и силе духа этой девочки позавидовали бы многие мужчины Эссоса. Мормонт оставил свою королеву, нехотя, хоть и на его лице читалось желание остаться подле неё. Дени ощущала себя виноватой, но винить ей себя было не за что. Она не могла полюбить сира Джораха, сколько бы он ни любил ее в ответ.       Когда Джон подошёл к покоям королевы и, долго не решаясь, убирая руку и вновь занося, всё же постучал в её дверь, его всё ещё распирало неприятное чувство осознания. Дверь ему открыла меднокожая служанка Дени, которую Давос спас из Восточного Дозора вместе с остальными женщинами и детьми, что не могли биться с Ходоками. За ее спиной Сноу тут же увидел королеву, уже готовившуюся ко сну. В руках её был деревянный гребень, которым она проводила по рассыпавшимся по плечам волнам серебристых волос, а взгляд, обращённый к нему, тут же вспыхнул по-новому.       Дейенерис отослала подругу прочь, и Джон проводил Миссандею отсутствующим взглядом, в котором Дени никак не могла уловить его подлинные мысли. Что-то, мелькнувшее в его глазах до того, как Старк отвернулся, вызвало в ней тревогу и любопытство, от которого в животе затрепетало. Она ждала его, знала, что он придёт, и каждая клеточка ее тела предвкушала их встречу.       – Что сказал тебе лорд Брандон? – немедленно спросила Таргариен, когда они остались наедине.       – Он немногое знает о Короле Ночи, но хочет помочь, – смазано ответил северянин, и его лаконичность стёрла игривую улыбку с лица королевы. Меж ее бровей образовалась неглубокая морщинка. «Что тебя так встревожило?» – задалась она, наблюдая, как король быстрыми шагами подходит к столу, где стоял графин с подогретым вином. В нервной поспешности Джон принялся наполнять два кубка для неё и для себя, и все это время Дейенерис в безмолвии наблюдала за ним.       Мельком взглянув на нее, король не сумел выдержать её взгляда, взяв одну из чаш пальцами и оценив температуру вина через стекло, а после махом осушил кубок. Вино не было горячим. Оно успело немного остыть, но всё равно обожгло ему губы.       Дейенерис ждала, что он предложит кубок и ей, и они вдвоём выпьют сладкое южное вино, хоть в том и не было особой нужды, но его поведение встревожило ее. Дени поднялась и плотнее запахнула полы халата, до этого оголяющие ее ноги до щиколоток. Королева приблизилась к столу мелкими шажками, всмотревшись в профиль Старка, не спешившего поворачиваться к ней.       Джон снова наполнил свой кубок и отставил его.       «Должно быть, это представление её позабавило», – эта мысль почему–то заставила его усмехнуться. Так всегда бывает, когда тебя переполняют настолько смешанные чувства – ты способен посчитать забавными самые безумные на свете вещи.       «Эйегон Таргариен» – он опробовал это имя на вкус, отвергая его всем своим нутром.       «Джон Сноу» – вот кем он был всегда и всегда будет, какие бы цацки на него не навешали. Он знал это наверняка и хотел верить, но не мог отвергать слова Брана. Законность его происхождения меняла всё. Джон едва примирился с мыслью, что Нед Старк ему не отец, но оказалось, что он даже не Сноу, не Сэнд… Таргариен. Рейегар был старшим сыном Безумного Короля и должен был наследовать Железный Трон после его смерти. Его первенец, другой Эйегон, должен был стать королём, когда пришёл бы черёд Последнего Дракона, но теперь, когда они все мертвы…       Человек, который воспитывался ублюдком знатного лорда всю жизнь, который собирался сгинуть на Стене и раз уже умирал, оказывался законным королём Семи Королевств. Не Дейенерис, а он…       «Как королева к этому отнесётся?» – Джон знал, не стоило говорить ей об этом, но подозревал, что правда сама собой сорвётся с его языка. Слишком велика была новость, чтобы суметь легко её скрыть.       – Что с тобой? – ровным тоном проронила Дейенерис, опустив ладонь на руку мужчины чуть ниже сгиба локтя, и, почувствовав это, он неспешно повернулся к ней, встретившись с взглядом фиолетовых глаз. Дени была обеспокоена. Он знал, что под ее халатом ничего не было, и знал, она ждала его вовсе не за тем, чтобы говорить о грустном. Джон молчаливо притянул ее к себе и впился в ее губы жадным поцелуем. Королева может и удивилась его напору, но поддержала, позволив рукам короля найти завязки на ее халате и высвободить ее из него.       Страсть снова захватила их, как и в прошлый раз, и в этом бешеном круговороте желания не осталось места размышлениям. Ее пальцы быстро расстегнули его пояс и пряжку, скрепляющую на груди тяжёлый плащ, упавший на пол. От него пахло дымом и морозом, а губы имели вкус только что выпитого им вина. С остальной одеждой они расправились вместе, и вскоре покои утонули в блаженном крике королевы, который она пыталась заглушить, с широкой улыбкой закрывая себе рот ладошкой, в то время как вторая ее рука гладила его мягкие волнистые волосы. Джон ублажал ее своим ртом, прежде чем взять, и Дени отдавалась ему так же охотно, как и прежде, совсем позабыв о том, в каком состоянии он прибыл в ее покои.       А потом, когда они уже лежали на смятой постели, вспотевшие и уставшие, отчаянно борясь с сумасшедшим ритмом собственных сердец, и молчали, переживая то, что произошло между ними уже второй раз за вечер, Дейенерис нашла его грудь, прижавшись к ней щекой.       – Мне очень хорошо с тобой, – тихо прошептал ей король, гладя взмокшие на висках волосы Дени, и она улыбнулась. Нежно и искренне. И вместо ответа легко поцеловала его кожу чуть выше соска. Но следующие его слова заставили ее поднять голову и взглянуть в его лицо:       – Я должен рассказать тебе кое о чем, – произнес Джон.       – О чем же? – просияла Дейенерис, но тут же поняла, что речь пойдёт ни о том, на что она была настроена в эту минуту. Глаза Волка излучали грусть и сомнения, и королева напрягалась, внимательно изучая его лицо.       Признаваться ей в правде вот так было для него тяжело, но Джон усилием воли не опустил взгляда.       – Я рассказал не все, о чем сказал мне Бран. Он говорил о моих родителях.       Дени промолчала, ожидая продолжения, и Сноу, затаив дыхание, дал ей того, чего она жаждала:       – Бран сказал, что мои отец и мать были женаты, – на одном дыхании сообщил он, всматриваясь в глаза Дени, чтобы суметь понять её реакцию. – Рейегар развёлся с Элией, и мейстер обвенчал их с Лианной. Сэм нашел доказательства в записях какого–то септона... Они дали мне имя Эйегон.       Под кожей королевы пробежал неприятный холодок. Она застыла, поражённая, хлопая ресницами, словно маленькая девочка, а когда оцепенение оставило ее, глаза Дени сузились, и она отстранилась, потянувшись пальцами за простыней, чтобы прикрыть ею грудь. Джон вдруг увидел перед собой вовсе не женщину, еще несколько минут назад нежащуюся в его объятьях, а холодную и грозную королеву, столкнувшуюся с угрозой своим позициям.       Эта новая истина… Происхождение короля Севера меняло многое, и все ее опасения, будто воплощались в жизнь прямо на глазах.       – Эйегон... – протянула Дейенерис, смакуя это имя на языке. А в сердце зашевелилось скользкое чувство, близкое к осознанию предательства. Усмешка не коснулась ее глаз, хоть и искривила губы.       «Понимал ли Джон, что говорит?» – задавалась она, – «Понимал... он просто был честен, как и тогда, на Драконьем Камне». И королева ценила это очень сильно, но... в этот раз груз правды казался ещё тяжелее.       – Так звали сына Рейегара от Элии, – ее вдруг осенило. – Не мог же мой брат дать обоим сыновьям одинаковые имена. – в словах Дени читался подтекст: а можно ли верить мальчику? Можно ли? Почти что надежда. «Но вот записи септона…»       – Брану ни к чему врать, – покачал головой Джон, устало взглянув на нее, и приподнимаясь на постели, прижался спиной к стенке.       – Я знаю, что у Принца уже был сын с таким именем. Отец, – он осекся и назвал лорда Старка, как и подобает: – Дядя рассказывал, что Гора разбил его голову о стену... Волк и сам не понимал, почему Бран указал ему это имя, но уповать на то, что брат выдавал это выдуманное видение за истину, но подзабыл имена уже имеющихся детей Рейегара, он не стал. Сноу совсем не знал Рейегара Таргариена. Не знал и Лианну, и мысли, которые витали в их головах...       Дейенерис чуть повернула голову, посмотрев на разбитое о правду лицо мужчины, которого она любила, но... ради которого не могла отказаться от того, к чему шла так долго... нет. Он не отнимет ее трон!       – Рейегар считал это имя достойным для Короля... – забытое воспоминание о видении Дома Бессмертных всплыло в ее памяти так внезапно.       «Должен быть ещё один» – твёрдо произнёс брат голосом с металлическими нотками, посмотрев на замершую Дени.       «Ещё один. Три головы у дракона» – мысленно повторила Дейенерис, а вслух сказала:       – Мой брат был одержим пророчеством. Так мне рассказывали.       «Пророчество… и здесь какое–то пророчество» – подумал Джон. В последнее время ему казалось, что куда бы он не посмотрел – кругом его окружают пророчества: о принце, что был обещан, об Азор Ахае и его втором пришествии, о падении Стены и том, что он должен сделать, что победить тьму... Очень странно называть двух сыновей одним именем, если только не веришь в пророчество, которое велит так сделать. Северянин задумчиво промолчал, опустив взгляд и пытаясь предположить, как много было известно его настоящему отцу.       – Но теперь это уже не важно, – ровным голосом продолжила Дейенерис, – Ты ведь знаешь, что это может означать для нас обоих?       – Я не желал и не желаю сидеть на Железном троне, – уверил Джон в ответ, – Я вижу только один выход для нас... Выходи за меня, – повторил мужчина свое предложение, не озвученное так же прямо в богороще. Он чувствовал, что оно не понравится Дени. Они могут править страной вместе, но на Железном Троне будет сидеть только один. Сможет ли Джон стать королем при королеве, в руках которой будет сосредоточена вся власть? Он спрашивал себя честно и качал головой. Сноу не врал, когда говорил, что железный трон ему не нужен, но его не учили подчиняться женщине. Он не хотел править страной и все же не мог быть никем, пока его жена правит ею. Так же и для Дейенерис невозможно представить, что она отдаст свою власть, добытую огнем и кровью, законному наследнику, и он понимал это однозначно по выражению глубокого разочарования его новостью.       Боги насмехались над ними, не иначе, сводя столь непримиримые, амбициозные характеры в одной постели.       Сердце королевы пропустило болезненный удар. Впервые они начистоту заговорили обо всем этом. Она с подозрением посмотрела на него, но он выдержал ее взгляд, хоть лицо его выразило сожаление, а в глазах сияла такая нежность, что Дени невольно поджала губы.       – Джон... – выдохнула она, быстро покачав головой. – Что ты...       – Если каким–то чудом нам удастся выжить, я хочу, чтобы ты была моей, – не дав ей возразить, добавил он и не соврал в своем желании.       Слова эти отдались глухой болью внутри неё. Дейенерис готовилась к этому ещё в Миэрине... готовилась выйти замуж, заключив союз, но... все оказалось куда сложнее, чем она представляла. Она встретила его – мужчину, что был настолько схож с ней самой, и она знала совершенно точно, что он не сможет жить в ее тени, если, конечно, они переживут эту войну, и им ещё будет, чем править.       – Ты не понимаешь... – в порыве она поднялась с постели, и простыни соскользнули по ее коже вниз, к ногам, но Дени, будто не замечала своей наготы. Она подошла к столу, где все ещё стоял наполненный кубок с уже остывшим вином и отпила несколько жадных глотков.       – Я не смогу подарить тебе детей, – сказала она ровным голосом, не оборачиваясь и поставив кубок на стол. Несколько красных капель упали на ее грудь. – Если мы поженимся, мой... наш род будет обречён, ведь наш брак не даст наследников, и после нашей смерти страна снова погрузится в хаос.       – Кто сказал, что у тебя не может быть детей? Что, если ты ошибаешься? – вопросил Сноу, не вылезая из постели и смотря на нее. Королева открыла ему обзор на свою спину с четко выраженной талией и двумя ямочками на пояснице. Дальше ее фигура переходила в округлые, женственные ягодицы и стройные ноги. Он видел, что она еще молода, если не сказать юна, и могла успеть родить еще много детей. Дейенерис говорила ему о том, что уже была беременна, и ее сын был убит внутри ее чрева магией, но зачахло ли оно от этого?       – Ведьма, убившая моего мужа и сына, – ответила она, хоть и слова мужчины породили в ее душе семена сомнений.       «Что, если мейега Мирри маз Дуур ошибалась?» – сладкая надежда. Но нет. И Дейенерис знала это.       – Я заплатила их жизнями за жизнь моих драконов, – продолжила она с горькой улыбкой. Лунная кровь не приходила к ней долгими месяцами, которые она проводила с Даарио, впуская его в себя. Лишь в степях дотракийского моря ее тело впервые за долгое время ожило, и с тех пор кровотечения посещали ее каждую луну.       Старк в свою очередь мог лишь догадываться о том, была ли она с другими мужчинами, кроме своего мужа кхала и того миэринского вельможи…       Тем не менее, он сам оставлял в ней свое семя каждый раз, как они занимались любовью, а значит она могла понести от него.       В грудь Джона вновь ударила его страшная догадка о том, что легенда о Азоре и Ниссе–Ниссе может повториться.       «Валирийская сталь» – хотел он надеяться. – «Речь в легенде шла об уже созданном мече из валирийской стали, которым больше не придется убивать любимых женщин». У них еще может быть будущее...       Королева медленно, будто во сне, повернулась к постели и оценивающе посмотрела в лицо Джона.       Боги, как бы она хотела сейчас кинуться к нему и забыться в поцелуях, пока они ещё живы, ещё молоды, ещё способны любить друг друга без примеси долга и обязательств, которые постепенно смыкались вокруг кольцом. Их разделяло многое, но и сближало тоже. Но вместо этого Дени произнесла:       – Я вижу ещё один выход, – опустив глаза на свои пальцы, она вернулась в постель, сев на смятые шкуры, будто кошка.       – Я не смогу иметь ребёнка, но ты можешь. А ещё... ты можешь остаться на независимом Севере, взять в жены благородную леди и жить с ней счастливо. Твои дети унаследуют Железный Трон после моей смерти.       На это предложение Джон ответил благоразумно. Настолько благоразумно, что она почувствовала себя виноватой.       – Наверное мы должны думать о том, что происходит сейчас, а не том, что станет после, – покачал головой мужчина. Он смотрел на Дейенерис и не верил в искренность этого предложения. Джон знал, что она хотела бы быть его так же, как и он быть ее, но пыталась рассуждать здраво. Имя сестры вновь неловко всплыло в его памяти. Он мог бы жениться на ней, но не такого мужа заслуживает Санса. Волк хотел бы для нее истинной любви, а не долга, как и для Арьи.       «Королева любит того, кого должна…» – в который раз напомнила себе Дени, глядя в лицо Старка, и сердце ее сжималось от тоски. После смерти Дрого она часто думала, что было бы с ней, если бы ее кхал... ее солнце и звезды выжил. Рядом с ним Дени ощущала себя обычной женщиной, кхалиси великого кхаласара и любимой женой и матерью. Быть может, тогда ее драконы не увидели бы мира, быть может, Дрого пересек бы ради нее соленое море и захватил Железный Стул, но гораздо вероятнее то, что все они были бы уже мертвы.       «Если я обернусь, тьма поглотит меня», – сказала она себе, глубоко вздохнув.       – Ты прав, мы должны думать о войне, а потом... никто не знает, что будет потом, - она легко улыбнулась, опустив взгляд на ладонь мужчины, лежащую на покрывале, и, взяв ее в свои руки, положила на свое обнаженное бедро, и пальцы Джона немедленно сжали ее кожу, отчего огонь вновь вспыхнул внутри.       – Я бы хотела ошибаться, – прошептала королева, придвинувшись к нему ближе и проведя рукой по чуть влажным темным волосам Старка. Дени снова нашла его губы, целуя их с той одержимостью, которую вызывало в ней одно его прикосновение. В такие моменты все, чего она могла желать – это быть с ним всю оставшуюся жизнь, сколько бы та ни длилась, но в то же время она не могла позволить себе забыть о том, кто она.       Джону нравилось целоваться с ней. Он не знал, где она научилась этому, но одним поцелуем королева была способна разбудить в любовнике желание такой силы, что ему хотелось вновь подмять её под себя и не покидать до утра.        Его рука всё ещё ныла, но Старк охотно касался её тела правой, продолжая держать её на бедре девушки, только чуть сдвинув вниз.       Ему тоже хотелось, чтобы ведьма, убившая её мужа и сына, оказалась лгуньей.       «Боги любят пошутить…» – мысленно утешался он. – «Может быть, нам действительно суждено продолжить род Таргариенов, и у нас родятся принцы и принцессы с платиновыми волосами и фиолетовыми глазами?» – Сноу хотел бы улыбнуться этим мыслям, да не смог. Он понимал, что надежды эти пустые. Ходоки убьют их всех, если они будут продолжать не только не препятствовать, но и помогать им забирать свои жизни…       – Ты ведь останешься со мной до утра? – спросила королева, нехотя разорвав поцелуй. Она подозревала, что он должен будет уйти. Ей не нравилась мысль, что кто-то узнает об их связи кроме Миссандеи, которая никогда никому не скажет. Утром им обоим вновь надо будет набираться сил, чтобы воодушевить упавших духом воинов, а заодно и молиться всем богам, чтобы на них не напали среди ночи.       – Я не могу остаться, – также нехотя, ответил Джон, коснувшись её лица. – Людям сейчас меньше всего нужны разговоры о том, что их король и королева проводят ночи вместе.       Он поцеловал её губы в последний раз и отстранился, дабы избежать искушения продолжить. Сразу же после Старк поднялся с их постели, оставив королеву на ней в одиночестве. Укрывшись шкурами, она наблюдала за тем, как он облачается в свою одежду, натягивает белье, подштанники, бриджи, дублет и плащ с сапогами, молча, понимая неизбежность его решения оставить ее. Они оба хотели, чтобы всё было иначе. Чтобы им не приходилось скрываться и покидать друг друга среди ночи... но в такие времена любить тем, кто был в авангарде войны с Белыми Ходоками, нельзя. Сноу вышел из покоев Дейенерис, когда за небольшим решётчатым окном была уже темень и шёл снег. Дотракийцы, охранявшие свою королеву, патрулировали коридор и, встретив Джона, окинули северянина подозрительным взглядом.       «Слышала ли стража, как она кричала?» – приходило в голову Сноу. Если так, то они, верно, понимали природу этих криков, иначе ворвались бы в комнату, спасая свою кхалиси от убийцы.       Джону казалось, что он предательски пахнет ею. Его руки, лицо, волосы, даже одежда, к которой Дени прикасалась лишь чтобы помочь ему избавляться от неё. Мужчина жалел, что ему не придётся выходить во двор, чтобы попасть в собственные покои. Мороз бы взбодрил его, сделав голову легче. Но Санса поселила драконью королеву в Великом Замке, где жила и вся семья Старков, и дорога заняла у короля совсем немного времени. Он отдал сестре покои лордов, когда Винтерфелл вернулся в руки Старков. Не смог дать ей власть над Севером, которую заслуживала законная дочь лорда Эддарда, но хотя бы покои её отца и матери отныне принадлежали их старшей дочери. Сам Сноу поселился в покоях, которые пустовали уже несколько десятилетий. Великий Замок переходил по наследству между поколениями с разной численностью детей, но покоев хватило бы всем членам семьи, сколько бы их не родилось. Может они и были меньше, чем комнаты лордов или Робба, где поселили Дейенерис, но Джону спалось спокойнее, зная, что в этих покоях Болтоновский бастард не измывался над его сестрой, и не жил никто, кто был ему дорог. Спустившись по лестнице и пройдя по пустынному коридору, Волк толкнул одну из дверей в восточной части замка и попал в щедро натопленную горницу, залитую мягким светом свечей. На скрип входящего девушка, сидевшая в кресле у очага, обернулась к нему. У Сансы был усталый вид. Должно быть, она ждала брата здесь уже давно.

Sansa

      Этот холодный суматошный день длился бесконечно. После напряженного обсуждения войны в чертоге, где никто так и не пришел к общему соглашению, отчего страх и безнадежность еще большим грузом осели в сердцах людей, что было видно по их бледным изможденным лицам, Арья поспешила исчезнуть в компании Джендри – вернувшегося из битвы одним из немногих. Кузнец, словно повзрослел на доброе десятилетие, его синие глаза наполнились той горькой суровостью, какой закалены лики прожжённых старых воинов, видавших на своем веку много чего ужасного. Джон ушел в богорощу, чтобы побыть с богами, и Бран вскоре присоединился к нему. А на плечи Сансы легли все бытовые заботы. Она поселила Драконью Королеву в Великом Замке, так как Гостевой Дом был и без того полон и не слишком пригоден для столь высокой гостьи. Многим лордам приходилось делить комнаты со своими сыновьями или ближайшими родичами, потому что места всем попросту не хватало, как и еды, что особенно сильно беспокоило Леди Винтерфелла. Для Дейенерис по ее приказу начисто вымыли бывшие покои Робба, куда Санса до сих пор не решалась заходить, потому что после брата они принадлежали сыну Русе Болтона… слишком много чудовищных воспоминаний.       Петир Бейлиш не отходил от нее ни на шаг, раздавая советы и нахваливая ее методы управления, но его общество уже не так раздражало рыжеволосую волчицу. Ее мысли занимал Джон… Дейенерис и ее драконы, бесчисленная армия дикарей и одичалых, занявшая Зимний Городок и раскинувшая лагерь у самых стен.       До нее доходили слухи, что несколько дотракийцев едва не разгромили бордель, сильно покалечив его хозяина, но Мизинец пообещал, что возьмет на себя это досадное происшествие, за что Санса была благодарна. Среди прибывших леди Старк узнала и обгоревшее лицо Сандора Клигана, который на совете сидел ниже соли и пил, не слушая речей остальных. Она снова столкнулась с ним во дворе, когда проходила по притоптанному снегу из Гостевого Дома в кухни. От Пса крепко пахло элем, и он еле стоял на ногах. Его длинные волосы свисали на лоб засаленными патлами, и казалось, что бывший телохранитель Джоффри постарел еще сильнее даже с момента их последней встречи в этих стенах.       – А, Пташка, – проскрипел его голос. – Почему ты до сих пор не улетела на юг? Можешь мне поверить, там сейчас намного безопаснее, чем здесь. – он смачно рыгнул, смерив презрительным взглядом отставшего где-то позади Бейлиша, разговаривающего с лордом Ройсом.       – Я бы на твоем месте бежал в высокий замок в Долине. Может, туда эти твари не залезут, а от этого… – он кивнул в сторону Мизинца и сплюнул. – … от этого я могу избавить тебя хоть сейчас, и не думаю, что твой братец–король что–то мне за это сделает.       – В этом нет нужды, – учтиво ответила Санса, и Пес, передернув плечами, поплелся дальше по направлению к псарне, где собралось несколько одичалых, распивающих бочонок пива прямо на морозе. По двору плыли мрачные разговоры о том, что случилось там… о том, как многовековая Стена рухнула, впуская орду мертвецов в страну. Все эти слухи наполняли людей животным ужасом…паникой, заставляющей бросать все и бежать, бежать, пока не откажут ноги. Множество крестьян побросали пожитки и ринулись к Перешейку, некоторые вольные всадники сделали то же самое, наемники, верные королеве Дейенерис, поджали хвосты.       «Они бегут от самих слухов о войне…» – мрачно думала Санса. – «Их побежит еще больше, как только смерть придет сюда».       К вечеру почти выбившаяся из сил она пришла к покоям Джона, надеясь застать короля в них, но его не было. Комнаты были темны и холодны, и Санса сама зажгла в них очаг и свечи, расставленные на столе. Слуг было мало для такого количества знати, и леди Винтерфелла не видела ничего дурного в том, чтобы помочь своему королю самостоятельно. Ее сердце трепетало от волнения и радости. Она слышала, что Джон едва не погиб подо льдом, когда сражался с упырями, и от одной мысли страх прошивал ее, словно ледяными иголками, промораживая до костей кожу. Днем у них совсем не было времени, чтобы поговорить. Брану и Арье он был нужнее, да и она вся погрязла в заботах. К тому же Бейлиш все время пристально наблюдал за ней, часто заговаривая о Джоне и Дейенерис – прекрасной иноземной королеве, имеющей драконов. То, как кузен помог союзнице преодолеть глубокие сугробы в богороще до сих пор стояло у Сансы перед глазами, но она ругала себя каждый раз, как только болезненные мысли грозились просочиться в ее сознание. «Сейчас не время, не будь ребенком».       Она со стыдом вспоминала, как сходила с ума, видя его с Винафрид Мандерли, и ревность не давала ей спать по ночам. Но сейчас… она была спокойна. Неестественно спокойна, словно знала, что Джон будет благоразумен на пороге самой страшной войны в истории. Он не позволит ничему отвлечь себя от сражения и заботы о выживших. А дальше… никто не знает, что будет дальше.       Часы тянулись медленно, и за окнами зловещая ночь все больше вступала в свои права, но Джона все не было. Санса сидела в кресле у очага, и ее до жути клонило в сон, хоть он и обещал быть тяжелым и тревожным. Возможно, завтра им всем придется покинуть Винтерфелл и бежать на юг… возможно, бежать наперегонки со смертью и ужасом, что наступают им на пятки уже сейчас, дыша ледяным дыханием в затылок. Она поежилась, глядя на огонь, и почему–то вспомнила леди Мелисандру – красную женщину, уверяющую, что сможет помочь им в войне. Где она теперь, когда Джон изгнал ее? И сможет ли помочь ее магия растопить ледяных чудовищ, если даже огонь драконов Дейенерис не помог…?       Дверь сухо скрипнула за ее спиной, и Санса обернулась, взглянув на вошедшего короля. Она приметила, что его плащ не мокрый от снега, значит, он не был в Богороще, как она поначалу думала, хотя его щеки над густой черной щетиной раскраснелись, и от этого тревога шевельнулась внутри нее, но вопрос этот Санса задать бы не решилась…. Не сейчас.       – Я думал, ты уже спишь, – протянул Джон, улыбаясь ей уголками губ, и прошёл в помещение, закрывая за собой двери. И по нему была видна усталость. Ему бы рухнуть в постель, чтобы беспробудно проспать остаток ночи, но Сноу не мог выгнать сестру, прибытие которой вмиг разбудило в нём совесть. Она ждала его, пока он нежился в объятьях Дени…       – Я не смогу уснуть, не увидев тебя, – просто ответила леди Винтерфелла, поднимаясь с кресла, и волна рыжих мягких волос рассыпалась по ее спине до самой талии.       – Я слышала, ты едва не погиб там… я рада, что ты вернулся, – слова звучали сухо, хотя ее сердце пылало этой самой радостью, от которой хотелось броситься к нему на шею и начать покрывать поцелуями его лицо, но Красная Волчица держалась прямо и несколько отстранённо.       Стыд обжигал нутро Джона с каждым новым словом леди Винтерфелла. Король ощущал себя предателем, пусть знал, что ничем не обязан ей после того пьяного разговора о свадьбе и поцелуя, в которых было больше эля, нежели истины. Тем не менее, он бы никогда не посмел показаться Сансе на глаза после ночи любви с Дейенерис. Лицо и тело имеют свойство выдавать своего обладателя после ласк, и он надеялся, что выглядит достаточно пристойно.       «Не стоило ей приходить» – почти злясь из–за своего положения, размышлял Сноу, оставляя свой плащ на спинке отставленного от стола стула.       – Мне повезло. Не всем повезло так же, – ответил он коротко и в его голосе звучала вина. «Вина за то, что пропустил Брана», – догадалась Санса и опустила глаза, понимая и принимая выбор брата. Они и так потеряли слишком многих... отца, мать, Робба и Рикона, убитого Рамси прямо на глазах у Джона. Как сестра она понимала это, но поймут ли лорды? Нет.       «Ты не виноват, что любишь свою семью», – хотела бы сказать Санса, но решила, что не стоит тормошить эту ещё не зажившую и кровоточащую рану. Ее взгляд упал на его руку, которую он все еще прижимал к своему торсу, пока она собиралась с мыслями сказать то, что намеривалась:       – Ты писал, что драконья королева согласилась помочь в обмен на присягу, которую ты принесешь здесь, перед своими людьми… Ты намерен исполнить обещание?       «Санса!» – хотелось прокричать Джону, как следует встряхнув ее за плечи. – «Стена пала, полчища мертвецов идут на Винтерфелл, но все, что тебя беспокоит, это собираюсь ли я преклонить колени?»       – Нет, – вслух кратко ответил мужчина, заметно напрягаясь. – Она больше этого не желает, – он спрятал взгляд, сделав вид, что ему следует глядеть на то, куда уместятся его руки, положенные им по краям спинки стула, пока он сам стоял возле него.       Его ответ на ее вопрос удивил Сансу, заставив едва ли не прирасти к месту. Глаза леди Винтерфелла раскрылись в недоумении, и в них на миг вспыхнули огоньки радости, которые потухли, стоило закономерным вопросам окружить ее голову, подобно стае ворон, и опущенный взгляд короля только усугубил их:       – Почему она так решила? Разве ей не выгоднее управлять единой страной, ведь пока север независим, у войска два лидера?       – Я предлагал ей, но Дейенерис понимает, что нам сейчас не до игр в королей и их Хранителей, – прыснул он, быстро посмотрев на сестру. Резкость в ответе Джона не понравилась ей, как и гнев, вспыхнувший в его лице. Кажется, в этот миг к ней постучалось осознание, пронзившее сердце тугой удушающей болью... или она просто ничего не понимала в политике...? Она была слабой женщиной, далекой от войны и игры престолов, но не была дурой.       – Я хочу, чтобы ты вместе с Арьей уехала на юг на рассвете. Тирион Ланнистер поможет вам устроиться пока... – внезапно перевел тему Сноу, и раздосадованный взгляд Сансы, уткнувшийся в пол, медленно переместился вверх, к глазам кузена, смотреть в которые ей теперь не хотелось, потому что она боялась прочесть в них истину:        – Арья не поедет. Мы много раз говорили об этом, и я устала ее убеждать. Она рвалась к тебе на Стену, когда узнала, что ты там... – на одном дыхании выпалила леди Винтерфелла, нервно затеребив собственные пальцы. Только сейчас до неё дошло: Тирион Ланнистер… ее законный супруг...       – Ты веришь ей? – снова спросила она, имея в виду Дейенерис, и брат это понял. Взор Сансы натолкнулся на стену справа и замер.       – Северные лорды не доверяют ей, Джон, как и Долина. Мизинец настраивал их против идущего сюда войска, и, если бы ему это удалось, ты мог оказаться в опасности. – она чувствовала, что должна предупредить его, хоть и не хотела разжигать в брате злость, связанную с Бейлишем.       – Нельзя верить Мизинцу. Он связал нас по рукам и ногам в тот миг как на выручку подоспели рыцари Долины, но теперь он слишком открыто играет против нас, – отчеканил мужчина. Джон догадывался, что Бейлиш что–то затеет в его отсутствие, не смотря на угрозы. Если бы Север напал на войска, подступающие с юга, Дени вполне могла бы захватить его в плен на Стене. Именно на это Мизинец и рассчитывал. Сноу сжал кулаки. Этот человек всегда пользовался своим положением так, чтобы навредить семье Старков и если он позволит ему вновь остаться наедине с его сестрами и братом...       Санса едва не всплеснула руками, заметно расслабившись, хотя между ними все ещё чувствовался невидимый барьер, неуловимая, но ощутимая преграда, выстроенная воспоминаниями.       – Он настроил рыцарей Долины если не против нас, то против королевы. – ответила она, подумав про себя, что это может выйти ему боком, ведь Долина присягнула Северу, а не Югу.       – Но мы не должны показывать, что понимаем его замысел, – ее глаза с надеждой посмотрели на Джона. – Пожалуйста, Джон, угрозами ничего не решить. – Брату эта мысль, явно, не понравилась, судя по злости, отразившейся на лице. Санса тихо опустилась обратно в кресло, сложив руки на коленях. Джон тихо и грустно рассмеялся.       – Ты предлагаешь бить Мизинца его же оружием, но я не мастер плести интриги, - покачал он головой, прибавив:       – Разбираться с Петиром Бейлишем сейчас не с руки нам всем... он может подождать.       Волк представлял, что произойдёт, если он предложит лорду–протектору Долины доказать свою преданность и выступить вместе с королём, которому он присягнул, против Белых Ходоков. Вооружённого Мизинца Сноу видел себе хуже, чем карлика Ланнистера, по его рассказам получившего свой шрам в битве на Черноводной. Да, верно так и надо сделать, дабы все поняли, какой он трус. Впрочем, Бейлиш никогда не скрывал, что не грезит о славе великого воина. В голову короля приходили самые разные мысли, лишь бы не допустить отъезда своих сестёр вместе с этим человеком. В том, что ему удастся отправить Сансу и Арью в безопасное место он уверен не был, тем не менее надеялся, что сможет уговорить Арью уехать вместе с старшей сестрой. Он слышал, как она изменилась - он видел это. И её друг Джендри рассказывал ему об истории их знакомства и впечатлении, которое она на него произвела. Джон подозревал, что между ними что–то более, чем дружба, когда она кинулась к нему в объятья, сразу после того как встретила брата, но он не был против. Кузнец представлялся ему неплохим человеком. Иного Арья бы и не выбрала.       – Арья уедет вместе с тобой. Я скажу ей сам, – добавил он, отойдя от стула и с грохотом уместившись на кресле рядом с Сансой. Успокаиваясь, он глянул на сестру, которая продолжала отводить от него глаза.       – Уговорить ее будет не просто, – улыбнулась она. – Сестра уверяет, что способна драться не хуже мужчин, и она действительно способна. Она очень изменилась, – заверила Красная волчица, хотя сердце ее болело за сестру и не желало с ней расставаться, но упрямство младшей Старк даже Джону вряд ли удастся переломить.       – Упрямство нашей сестры выросло вместе с ней... Когда–то давно я был способен на неё повлиять. Надеюсь, что моё мнение по–прежнему заботит её не меньше. Спасибо, что не позволила Бейлишу осуществить его замысел... – поблагодарил Джон. Его кадык дернулся, когда он смотрел на леди Винтерфелла. Санса не глядела на него. Старалась не глядеть, хоть и боялась, что это будет заметно, хотя она кожей ощущала его печальный взор на своём лице.       Старк понизил голос и заговорил неохотно, но спокойно, отвечая на вопрос Сансы о Дени.       – Бран рассказал мне то, что им с Сэмом удалось узнать о моих родителях. Если это действительно так, то я законный наследник короны... – эта мысль до сих пор казалась ему невероятной, и все же Волк ее озвучил.       – Королева понимает, что я могу стать для нее проблемой и все же... – Джон устало выдохнул. – Да, я верю ей. Из-за меня она потеряла своего дракона на Стене. Если кто–то и жаждет истребить Короля Ночи так же сильно, как северяне, то это она.       – Вот именно! – согласилась леди Старк, вскочив на ноги. – Ты представляешь для неё проблему, и когда все закончится, эта проблема станет особенно острой. Пусть сейчас вы союзники, но я прошу тебя, – ее губы мелко задрожали, а глаза наполнились грустью.       – Будь осторожен, Джон. Обещай, что будешь. Я слышала, что она сделала со столицей, и не хочу, чтобы ее драконы сожгли Винтерфелл дотла, а ее дикари обезглавили тебя, как отца! – голос Сансы дрогнул, но она продолжила: – Пусть твоё имя и Эйегон Таргариен, но для меня и для всего Севера ты – Джон Старк.       Слова Мизинца снова всплыли в памяти, отдаваясь горечью во рту. Единственный выход из возможной будущей войны – брак. Ревность снова предательски шевельнулась в ней. Она вдруг испугалась, что эта правда станет известна Бейлишу, а он использует данный козырь, чтобы сыграть им против Джона.       Санса согрела его сердцем очередным напоминанием о том, что считает его именно Старком. Эти слова были важны, и всё же Джон почему–то счёл себя недостойным быть отнесённым к ним. Видят Боги, именно Старком Сноу всегда хотел быть, но был ли теперь? Он и сам не знал. Не знал и то, можно ли безоговорочно верить Дени. Его Дени, и всё же королеве, имеющей свои амбиции и за всю жизнь приказавшей казнить ни один десяток человек... Он не дал Сансе обещания, дослушав её и вновь опустив взгляд.       – Я знаю её и мне хочется верить, что то, что делали её люди и драконы, было необходимо, – негромко уверил северянин. – Нам тоже было за что мстить Ланнистерам, – мягко напомнил он, вспоминая о смерти лорда и леди Старк, Робба и его молодой беременной жены и многих ещё. Сноу не знал, следует ли продолжать дальше. Предчувствие уберегало его от этого, и всё же он решил быть честен с сестрой.       – Дейенерис не хочет, чтобы я преклонял колени, потому что знает, что Север больше не примет короля с Юга, но Юг, в случае необходимости, сможет принять короля с Севера, – путанно поведал Волк, подняв неуверенный выжидающий взгляд на леди. – Если мы выживем, то объединим наши дома. Она и я.       Сансе показалось, что он ударил ее ножом в грудь. В самое сердце. Одним быстрым и резким движением, что она не успела ничего понять, а просто застыла с широко распахнутыми глазами, полными недоверия и осознания, понимая, что новый вдох может стать последним. Жар прилил к ее лицу, обжигая веки.       «Только бы не слезы» – мысленно помолилась она всем богам. – «Только не плачь, дура».       Ее вздох получился судорожным, но боль не отступила. Санса отвела глаза в сторону, выпрямившись и стиснув зубы. На ее лицо легла маска холодной учтивости, но слова, произнесённые ровно и спокойно, источали яд:       – Выходит, я ошибалась, – в ее голосе не было разочарования, лишь констатация неоспоримого факта. – Ты и сам знаешь, что Юг опасен для волков... Я не думала, что ты готов предать Север ради Железного Трона. – она замолчала, найдя в себе силы повернуть голову и прямо взглянуть в лицо Джона, вдруг ставшее чужим за какое–то мгновение. Её слова больно ударили Сноу.       – Всё не так, как ты думаешь! – бросил он. Он выглядел пораженным, а она не хотела слушать, и Санса воспользовалась этим замешательством, чтобы уйти:       – Доброй ночи, Ваше Величество.       – Подожди, - за руку остановил её Джон, вскочив с кресла. Сестра прятала свои слёзы, но король знал, что она заплачет, едва покинет его. Он видел её опущенные к полу глаза, в которых Санса безуспешно скрывала подступающие рыдания. Сноу остерегался того, что ранит её чувства этой новостью. Так и случилось. Джон не представлял, как следует подойти к этому разговору, чтобы не сказать прямо, что он не сумеет пересилить себя и поддаться её запретному влечению.       – Я помню, о чем мы говорили до моего отъезда, и я помню, что обещал тебе это обсудить, но прости меня, – выговорил он, не скрывая своего отчаяния. Санса попыталась вырваться и убежать, понимая, насколько жалко она сейчас выглядит. И дело было не только в предательстве Севера, в котором она его обвинила. Далеко не только. «Ты предал меня», – в мыслях выплюнула она и едва не рассмеялась. – «Нет, не меня, а мои глупые мечты о семейном счастье».       – Ты моя сестра, пусть не по крови, но по своей сути, и ты достойна лучшего. На свете есть мужчины гораздо лучше меня – кто-то из них способен сделать тебя счастливой, – на это леди Винтерфелла вскинула голову, посмотрев в лицо северянина покрасневшими блестящими глазами, уже не стремясь спрятать эмоций.       – Вы правы, мой король, – произнесла она, натянуто улыбнувшись. – Простите, что решила, будто Вы поняли ошибки нашего отца и Робба и не станете допускать их же. Простите, что принимала Вас за истинного сына лорда Эддарда, который бы никогда не покинул Север и своих людей ради зловония и интриг Королевской Гавани. Простите, что... – она запнулась, но все же, стиснув зубы, продолжила: – ...что я полюбила Вас, – девушка выплюнула эти слова, словно проклятие, глядя в округлившиеся глаза Волка. Она вырвала свою руку и убежала к двери, звучно закрыв её за собой. Джон больше не стал держать. Он ощущал себя тошно от озвучивания правды, о которой раньше он мог лишь догадываться и то настойчиво отгонял её от себя.       Санса была права – юг опасен для волков, но он больше не Волк. Предатель ли...? Джон хотел променять своё положение правителя над Севером на Дейенерис, но он не собирался предавать Север. Сложно было провести грань, чтобы осознать, что это не одно и то же – даже для самого Сноу.        Этой ночью он много пил, прежде чем суметь уснуть. В одиночку. Как несчастный пьянчуга. Но только так ему удалось отключиться к рассвету.