Стая

Sansa

      В предрассветный час двор Винтерфелла заполнял густой туман, в котором было мало что видно, и лишь мерцающие огоньки факелов позволяли суетящимся людям ориентироваться меж постройками. Мороз колол сильнее обычного, но ветер стих, перестав хоть на время зловеще выть в переулках и щелях. Замок был погружен в тишину… тягучую… выжидающую. Так в летние дни природа замирает перед грозой. Даже деревья в богороще, покрытые изморозью, стояли, не шелохнувшись. Но безмолвие природы не замечал никто из давно проснувшихся. Конюхи выводили из стоил лошадей и мулов, а затем седлали первых и запрягали в повозки вторых. Стюарды уже выносили сундуки с вещами из Великого Замка, грузя их в телеги и дом на колесах, в котором предстояло путешествовать леди. Кухарки копошились на кухне, собирая ранний завтрак. Все благодарили богов за очередную спокойную ночь, что прошла без происшествий, если не считать того, что калитки и двери арсенала, псарню и крипту снова замело по самый верх.       Санса проснулась задолго до того, как двор ожил, но ей показалось, будто не спала она совсем. Голова все еще гудела, и веки отекли и покраснели, а невидимая дыра в груди вновь дала о себе знать, стоило коротким тревожным снам раствориться в полумраке холодных покоев.       Она села на постели и огляделась, не обращая внимания на навязчивый холод, покусывающий даже под теплыми шкурами. Ее взгляд скользил по спальне, словно стараясь запомнить ее в мельчайших подробностях. Когда–то эти комнаты принадлежали ее родителям… когда–то она прибегала сюда, чтобы прижаться к груди матери после страшных сказок старухи Нэн. Когда–то ей уже приходилось оставлять дом, ради которого было пролито столько слез и крови… И теперь придется.       Санса знала это, хотя все в ней противилось неизбежности разлуки. Если бы у нее был выбор, она осталась бы здесь и встретила надвигающуюся смерть в собственном замке лицом к лицу, а после о ней сложили бы прекрасную песнь, если бы еще остались те, кто мог бы ее петь. Леди Винтерфелла знала много прекрасных и грустных песен, но теперь все они исчезли из ее памяти.       Она медленно шла по темным коридорам и лестницам, надеясь, что ее лицо не выдаст разрывающих изнутри чувств, которые затихли на миг, но ничто не помешает им вновь выбраться наружу из своих укрытий. Снующие туда–сюда слуги приветствовали ее кивками и учтивым «миледи», один рослый мужчина в буром замызганном кафтане спросил, можно ли взять сундук с ее вещами, который наскоро собрали Сара и Мора, и Санса сдержанно кивнула, а лицо ее окаменело. Куда ей бежать? Куда бежать им всем? Ее дом на Севере. Ее место на Севере.       «Юг опасен для волков», – с горечью подумала леди Винтерфелла, спускаясь в столовую, где уже был накрыт скромный завтрак для семьи Старков. Бран уже был там, и его спутник помогал своему лорду пересесть с передвижного кресла на стул. Королева Драконов изъявила желание завтракать в горнице.       – Ты бледна сегодня, – сказал ей брат тем же отстраненным голосом, что и всегда, когда Санса села за стол через два стула от него.       – Мне не спалось, – ответила Санса, взяв ложку и посмотрев в тарелку овсянки, не уверенная, что сможет съесть ее. От каши шел теплый пар, и мысль о том, что ей предстоит распрощаться не только с домом, но и с горячей едой, пусть и не так надолго, подтолкнула волчицу к действию.       – А где Арья и Джон? – бесцветным тоном спросила она, потянувшись за горячим только что выпеченным хлебом, но на ее вопрос ответила хлопнувшая за помостом дверь, в которую брат и сестра вошли вместе. Арья звонко смеялась, но смех ее звучал нервно. Когда король и младшая Старк заняли свои места, Санса ничем не выдала своей обиды, что все еще кипела внутри нее.       «Знает ли Арья, что наш брат готов предать Север?» – думала она, позволяя этим недобрым мыслям взять над собой власть. – «Хотя… она всегда была на его стороне, и здесь бы встала за него горой».

Jon

      Новый день наложил на его лицо отпечаток похмелья. Накануне Джон почти ничего не ел. Санса распорядилась накормить путников в чертоге сразу после того, как они прибыли в замок, но король не перехватил и ложки ароматной похлёбки, поэтому выпитый ночью эль оказался некстати. За один продолжительный глоток он осушил ковш с свежей водой из ведра, которую оруженосец принёс для умывания, но сухость во рту вернулась скоро. Те несколько часов, которые удалось поспать Волку, и сном то не назовёшь. Ночные образы, которые приходили к нему, были смазанными и тревожными. К утру Джон уже забыл их содержание, то и дело просыпаясь ночью и переворачиваясь на другой бок.       С рассветом по двору забродили люди, готовящиеся к отъезду. Леди Винтерфелла, отдавшая им приказ, была намерена забрать с собой на юг всё самое ценное, что было в этом доме. «Спала ли сегодня она?» – думал Сноу, вспоминая их разговор, отозвавшийся в нём уколом. Знание о подступающей армии мертвецов и открывшейся правде о его рождении усугублялись её признанием в любви. Раньше Джон гнал от себя эти догадки, напоминая себе, что Санса готова стать его лишь из политических соображений, но всё оказалось гораздо сложнее.       – У тебя неважный вид, – во дворе встретил короля Давос. Джон ничего не ответил на это, бросив взгляд на Тормунда, который, казалось, единственный не подвергся влиянию всеобщей потерянности и продолжал крутиться возле Тартской девы.       – Ночью сбежал отряд из сорока человек из армии королевы, – сообщил десница. Сноу знал, что такое может случиться.       – Королева знает об этом? – только спросил он.       – Сир Джорах Мормонт сообщил мне об этом. Вряд ли он не обрадовал свою королеву, – Произнёс Луковый Рыцарь странным тоном, словно знал о том, что Медведь питает к Дейенерис чувства, и Джон для него конкурент. После того, как Волк оставил десницу, Джону стало известно и то, что драконья королева осталась завтракать в своих покоях, а семья Старков собралась в столовой лордов. Скоро он убедился, что не все.       – Я только что видела Пса. Вид у него был ещё хуже, – прозвучал девичий голос за его спиной, когда Джон проходил мимо кузницы на пути к Великому Замку. Его обладательница стояла у каменной стены. Взгляд Арьи, чей капюшон не был мокрым от снега, выдавал улыбку.       – Его стошнило прямо на мои ботинки, – добавила она, двинувшись ближе к брату. Джон неосознанно улыбнулся ей, посмотрев на её уже вычищенную в снегу обувь. После возвращения им так и не удалось как следует поговорить. Внимание Джона захватили другие женщины, а его сестры – другой мужчина       – Я рад наконец встретиться, – протянул Сноу.       – А я не рада, что ты пил без меня, – поддёрнула она, улыбнувшись. Росту в ней было не больше шестидесяти дюймов, так что даже Джон ощущал себя рядом с ней гигантом, но от этой невысокой девочки исходила сила, которой из женщин хвастала разве что леди Бриенна.       «Ты бы не хотела знать, из–за чего я пил» – думал Старк с грустью. Он всё ещё хотел отправить обеих сестёр прочь отсюда и подальше.       – Санса и Бран собрались завтракать, – пригласил Джон.       – Я как раз ждала тебя, чтобы к ним присоединиться, – с готовностью согласилась Арья, вместе с королём двинувшись к назначенному месту.       Когда они вошли, их сестра и брат уже сидели за столом, начав свою трапезу. Бран сидел с краю, уступив место во главе стола королю, чем признавал его главенство, Санса же заняла своё привычное место сбоку, ещё не успев затронуть своей каши. Более никого в этом небольшом помещении не было.       – Приятного аппетита, – хмуро произнёс Джон, отдавая дань приличиям, вместе с Арьей занимая свободные места рядом.       На пожелание Джона Бран и Санса ответили синхронно, хоть и каждый оставался погружен в свои мысли. Возможно, это был первый и последний завтрак, когда они собрались все вместе… возможно, это утро не повторится уже никогда.       От данной мысли кусок застыл посреди горла Сансы, и она поспешила запить его горячим вином, не замечая того, как то опаляет губы и глотку. Леди Винтерфелла старалась не смотреть на короля, севшего на соседний от нее стул, и его взгляды на себе тоже не ловила. В очаге трещали сухие дрова, но столовая была погружена в напряженное молчание, висящее в воздухе, словно тень надвигающейся угрозы.       – Они затаились… – вдруг произнес Бран, не отрывая пристального взгляда от тарелки. Ложка замерла в пальцах Сансы на весу, и Красная Волчица опустила руку на стол, чтобы скрыть внезапную дрожь. Все за столом обмерли. Кроворон не усердствовал скрывать от сестёр то, что видел – и правильно. Все они теперь в одной лодке, которая трещала по швам, и только его видения были всеобщей надеждой.       – Я видел это ночью, – продолжил брат все тем же спокойным зловещим тоном. – Захватили Последний Очаг, но больше не продвинулись. Они пошли на запад, к Черному Замку… хотят разрушить Стену целиком.       – Зачем терять время и разрушать Стену целиком? – поинтересовался Волк. Он решительно не понимал, зачем Белым Ходокам продвигаться вперёд, к Последнему Очагу, а затем возвращаться обратно, чтобы покончить со Стеной, но по его спине пробежали предательские мурашки ужаса. Всё это казалось ему жуткой игрой, в которую противник играл лично с Джоном, не убив его в Восточном Дозоре, когда мог, и напав на Последний Очаг уже после того, как король его покинул.       Давос отослал письмо о нападении на Восточный Дозор в Чёрный Замок и в другие строения на Стене сразу после того, как это произошло, но ответных вестей ни от Эдда, ни от других не было. Вернуться за ними означало бы гибель. Если оставшиеся на Стене дозорные и спаслись, то чудом, самостоятельно. Джон ощущал за это свою вину, но ничего не мог сделать.       – Стена не полностью утратила свою силу, – просто ответил Бран. – Она всё ещё сдерживает их.       «Это было бы идеальным временем для нападения.» – подумал про себя северянин. «Пока они не так сильны, как могут стать. Пока какая–то часть Стены ещё цела... был бы только способ». Он хотел узнать, удалось ли Брану увидеть что–то ещё, но вмешавшаяся Арья притянула к себе его внимание.       – Это займет у них какое–то время, и мы сумеем лучше подготовиться, – проговорила она почти что беззаботно, но в ее голосе чувствовалось легкое волнение, а лицо стало непривычно серьезным. Последнее время сестра часто улыбалась, и Санса очень любила ее улыбку, причиной которой, наверняка, было возвращение Джона… или Джендри… или обоих сразу.       – Вы должны уехать, – возразил Бран, на что Арья повернулась и взглянула на него через стол.       – Нет, я останусь здесь и буду драться, – решительно заявила она, сжав в пальцах кусок хлеба. – Вам с Сансой нужно найти безопасное место…       – Арья, – мягко вставила слово леди Винтерфелла, ощутив на себе вопросительный взгляд сестры.       – Я знаю, что ты скажешь, – отмахнулась она, и Санса стиснула зубы, повернув к ней голову. Ее взгляд выражал печаль, утопающую в пустоте.       – Я лишь хочу, чтобы ты была со мной, – доверительно проговорила леди Винтерфелла, целенаправленно избегая слов: «ты должна». Арья не выносила приказов.       – О тебе может позаботиться леди Бриенна. И Пес. Он, похоже, изъявляет желание отправиться в путь с вами…       – Санса права. Вам обеим стоит найти более безопасное место, – заметил король, взглянув на Арью, которая глянула на него с такой досадой, с какой прежде смотрела на септу Мордейн, когда та заставляла её вычёсывать вечно спутанные волосы и собирать их в косички.       – Ты не знаешь, на что я способна, – строго отрезала она. Брат ненамеренно и всё же задел её самолюбие. – Ты слышал, кто такие Безликие? Слышал, на что они способны? Я училась у лучших из них!       О Безликих Джон слышал не единожды. Эти первоклассные убийцы были известны по сказкам и слухам. Иногда, когда человек, который давно погиб, вдруг чудился кому–то среди живых, горожане рассуждали между собой, что такое мог сделать только Безликий.       – Ты права, я не знаю, – признал Джон, смотря ей прямо в глаза, в которых плескались искры негодования. Казалось, что теперь их разделяла целая жизнь, проведённая в разлуке. У каждого из них появился свой опыт, и опыт Арьи лишь усугубил то, что было заложено в ней с рождения – желание доказать, что она ничуть не хуже мужчин. Прежде Сноу восхищало это качество. Оно делало его маленькую сестрицу непохожей на других девушек, которые называли себя леди. Сегодня он впервые пожалел о его существовании, ведь каким бы хорошим воином ни казалась себе Арья, сейчас она могла легко погибнуть из–за этого.       –...Но я прошу вас обеих держаться подальше от Севера, – продолжил мужчина и встретился кратким взглядом и с Сансой. Леди Старк на миг взглянула в лицо кузена, но тут же опустила глаза, когда он ответил тем же. Это оказалось сложно после прошедшего вечера... Вздохнув, Джон положил ложку на стол, отклонившись на спинку стула.       – Если нам не удастся их сдержать, они пройдут дальше, на юг, и тем, кто останется там, придётся выбирать для себя нового лидера. Я доверяю Тириону Ланнистеру и командирам Дейенерис Таргариен, которые остались при нём, но тебе я доверяю больше, – произнёс он для Арьи.       «А есть ли на свете то безопасное место, о котором говорил король? Может быть, им всем нет смысла бежать...» – вдруг подумала Санса.       – Мне не придётся, если ты не станешь заранее всех нас хоронить, – подняв брови, вдруг спокойно ответила младшая Старк. – Я знаю, что буду гораздо полезнее здесь и сейчас, и хочу остаться. Мне важно, чтобы ты принял мой выбор, но, если нет, насильно ты меня не изгонишь, – «закроешь в башне и приставишь охранников – я всё равно выберусь. заберёшь у меня оружие – я сама добуду его в бою» – слышалось в её тоне. Джон коротко и невесело усмехнулся в стол. Возможно, Арья и была самоубийцей, но то, что с этим будет слишком нелегко бороться он понимал лучше всего.       – Вы говорите так, будто сдались уже сейчас, Ваше Величество, – вторила сестре Санса, не стремясь скрыть своего возмущения. Джон мгновенно узнал в ее голосе эти хорошо знакомые ему нотки пренебрежения, которые королю приходилось слышать в детстве от леди Кейтилин и самой Сансы. Если ещё вчера она могла бы поддержать его, когда Джон падал духом, то сейчас мысль о том, что он с готовностью променяет север на столицу прочно укрепилась в Красной Волчице, и сердце ее снова сжалось от боли и обиды. Если Джон погибнет в этой войне, Санса станет правительницей Винтерфелла и не допустит, чтобы северянам вновь пришлось жить под гнётом южан. Она едва заметно тряхнула головой, гоня прочь эти тревожные размышления, часть которых все же озвучила:       – Если Север потеряет лидера, он не сможет довериться Ланнистеру или дикарям. Вы сами это видели, – возможно, она не решилась бы сказать то же при королеве драконов, но в столовой не было чужих. Арья воззрилась на сестру с долей удивления и понимания, и именно понимание в этот миг было как никогда важно Сансе.       – Санса права, – кивнула сестра медленно, и решительности в ее лице лишь прибавилось, несмотря на секундное замешательство, во время которого она мельком взглянула на Джона, затем снова на Сансу. «Только бы она ничего не заметила...» – подумала леди Винтерфелла, поджав губы, а младшая продолжила:       – Враг угрожает всем нам, и нет никаких гарантий, что он не доберётся до юга, превратив север в пепелище. Но если нам всем придётся умереть, то я предпочту сделать это, защищая родной дом до последнего, нежели трусливо сбежать. Я долгое время скиталась по Речным Землям, долгое время жила в страхе и нужде, и могу сказать тебе, брат, что в тех краях нет безопасных мест! – Джон казался поражённым такими смелыми доводами, но Санса вдруг устыдилась того, что сама так легко согласилась уехать. Разве ей юг нанёс меньше вреда? Разве ей не хотелось бы также отчаянно драться за то, что она любила в этой жизни? Она была леди и не владела оружием, но ее клыки тоже окрепли, а кожа обратилась в броню. Мизинец учил ее иного рода сражениям, но эти навыки вряд ли помогут в борьбе с живыми мертвецами.       – И всё же Речные Земли безопаснее, чем Винтерфелл. Если выбирать из двух зол, то у меня один ответ, – отчеканил Волк Арье, положив локти на стол и сощурив глаза. Его взор остановился на бунтовщице.       – Ты всерьёз говоришь о том, что готова сражаться с мертвецами, но считаешь, что люди так же опасны, как и они... Нет! Первый же мертвец, которого ты недооценишь, подпишет тебе смертный приговор, – резко произнёс он, сжав кулак и негромко ударив им по столу. Он понимал, что пытаться остановить Арью в том, что она решила сделать, практически невозможно, но Джон боялся за неё и то, что может случиться, если она останется с ним, а не уедет вместе с Сансой. Терять её снова он не собирался.       – Мне расхотелось есть, – вместо ответа, высказалась сестрица, стойко выдержав взгляд короля и спокойно отложив ложку и недоеденный разломанный надвое хлеб. Она поднялась со своего места с прямой спиной и стремительным шагом покинула столовую, звучно закрыв за собой двери.       Джон проследил за её уходом, после ссутулившись над своей кашей и заставив себя взять ложку овсянки. Теперь их было трое: трое молчаливых родственников, которым было нечего сказать друг другу в последнее проведённое вместе утро. После своего возвращения Бран вообще не отличался разговорчивостью, а Санса была обижена на брата, и он не представлял как исправить это, чтобы они не распрощались врагами.       Вскоре, не выдержав тишины в столовой, с завтраком покончила и леди Винтерфелла, оставив наедине Джона и Брана. Аппетита у Ворона не было вовсе – Джон хотя бы изображал его наличие, а Бран просто сидел, молча смотря перед собой и выжидая. Чего именно, Сноу узнал только когда двери за Сансой закрылись.

Sansa

      Она покинула столовую вслед за Арьей, зная, куда отправилась сестра, хлопнув дверью. После завтрака им обеим нужно было остыть и привести в порядок взыгравшие эмоции. Санса не верила, что Джону удастся сломить решимость младшей Старк, и он не преуспел в этом, несмотря на свою твердость. Даже если он свяжет ее и насильно посадит в повозку, Арья все равно найдет способ освободиться и приехать обратно на уведенной в ночи лошади. Она не оставит дом, не оставит и Джендри. Но Сансе все же придется… Войдя в свои покои, леди Винтерфелла на миг замерла в дверях, не ожидав увидеть у себя гостью. Она думала, что сестра отправилась во двор, где уже тренировались рекруты, чтобы преподать пару уроков многим из них и доказать брату, что он ошибается, желая ее отослать. Это было в духе Арьи: доказать всему миру свою силу и свою правоту. Но Санса ошиблась. Арья все еще выглядела раздраженной, сидя на большом сундуке в горнице и скрестив на груди тонкие, но крепкие руки.       – Это моя первая ссора с Джоном за всю жизнь, – фыркнула сестра, передернув плечами, и Красная Волчица медленно кивнула, проходя в комнату. У нее на душе все еще было тошно, но она радовалась появлению девушки, ведь совсем скоро они, возможно, расстанутся… снова. От этих мыслей сжималось сердце, но Санса была, на удивление, спокойна. Ей казалось, что ее душа покрылась ледяной коркой, и ничто больше не способно ранить ее. Пустота внутри все еще была невыносимой, и леди Винтерфелла, будто балансировала на грани между желанием разрыдаться, хотя слезы давно высохли, и совершенным равнодушием ко всему.       – ...Не могу поверить, что он всерьез намерен выгнать меня из дома, – Арья усмехнулась, будто они с королем повздорили из–за разбитого блюдца или пятна от вина на платье.       – Он волнуется за тебя, – сказала Санса будничным тоном, подходя к столу, на котором лежал частый гребень и несколько лент для волос, которые она намеревалась тоже сложить в сундук. Такой очевидный ответ, явно, не удовлетворил сестру, пришедшую за поддержкой, и та спрыгнула с ящика, чтобы помочь рыжей волчице с вещами, на которые смотрела с любопытством.       – Помнишь, как септа Мордейн говорила, что вещи в сундуке должны лежать аккуратно…? – улыбнулась Арья, подавая Сансе бусы из мелких речных жемчужин, которые та выложила из шкатулки.       – А ты утверждала, что в дороге они все равно помнутся и перепутаются, – с искренней легкой улыбкой вспомнила леди Винтерфелла, и обе девушки рассмеялись, а после между ними поселилось молчание, что вскоре нарушила Арья, лицо которой посерьезнело, а глаза пристально наблюдали за сестрой.       – Джон этого не заслуживает, Санса, – в ее голосе прозвучал такой прямой укор, что Санса приподняла брови, сглотнув слюну. – Я не знаю, как вам удавалось ладить после завоевания Винтерфелла, я думала, что…       – Что я изменилась? – оборвала Красная Волчица резче, чем рассчитывала, и Арья прищурилась. – Так и есть! Мы ладили, и я не хочу, чтобы ты думала, что я отношусь к нему с тем же глупым пренебрежением, с каким относилась в детстве, но…       Санса глубоко вздохнула и продолжила уже тише сквозь плотно сжатые зубы:       – Но он намерен предать Север, Арья!       Санса и не ожидала, что сестра поймет ее. Младшая Старк казалась поражённой всего мгновенье, а потом лицо ее стало каменным.       – Джон бы никогда не предал Север, – отчеканила она, смотря на сестру так, что по коже той побежали мурашки. – Это Мизинец вбил тебе в голову подобную чушь?       «Конечно, ты всегда будешь на его стороне, даже если он признается в своем преступлении перед всей страной» – со злостью подумала Санса, сжав в пальцах ленту из нежного розового шелка. Арья продолжала негодовать.       – Он намерен жениться на королеве Дейенерис и сесть на Железный Трон! – выпалила Красная Волчица, и глаза младшей Старк округлились, а после она прыснула, и смех этот едва снова не разбил Сансе сердце.       – Дейенерис – достойная партия. Если она примет его предложение, Север и Юг объединятся, и этот союз никому не будет по силам сокрушить, – всплеснула руками Арья, качая головой, будто говоря, что все опасения Сансы беспочвенны. Сама сестра заметно расслабилась, и разгорающийся конфликт степенно сошел на нет.       Санса сразу поняла, что королева очень понравилась сестре, которая всегда восхищалась воинственными женщинами Таргариенов, но мучительная ревность, о которой Арье не было ничего известно, буквально сжигала рыжую волчицу изнутри. Понурив взор, она кивнула, признавая перед младшей свое поражение. Ничего другого ей не оставалось, хоть и душа кричала… молила рассказать все, избавить голову от этого непосильного груза, но она лишь прикусила губу.       – Я хочу попрощаться с отцом перед отъездом, – тихо сказала Санса вместо этого. – Мы еще увидимся, каким бы ни было решение Джона.

Bran

      Он глядел на страну с высоты птичьего полёта, облетая её огромные территории в те времена, когда никакой Стены ещё не было. Зима окутала земли белым покрывалом, замёрзли моря и реки, тусклое солнце едва выглядывало из–за облаков. Ещё не было замков и городов – только большие поселения, в которых обитали племена Первых Людей. От своих потомков они отличались немногим. Как и теперь, Север населяли люди, говорящие на языке, называемом общим. Бран слышал обрывки их разговоров, снижаясь над наполовину разрушенной деревней, окруженной деревянным частоколом. Запах палёной гнилой плоти от поминальных костров на кладбище, где больше никто не обретал покой, витал в воздухе, и другие вороны, не захваченные древовидцем, летели на запах в надежде, что им ещё достанется хотя бы кусок. Голодали все. Пожилой мужчина вместе с женой забивали пойманного пса, чтобы накормить семью за ужином, пока кровь убийцы не пролилась вместе с собачьей от ножа вора. Упав на колени, женщина молилась, чтобы человек не забирал мясо, просила за своих детей, и слёзы замерзали на её щеках, но все просьбы оставались глухи. В зиму выживает тот, кто сильнее, а зима пришла в эти земли много лет назад. Наступила «Долгая ночь»... Ночь, о которой так часто рассказывала Брану старуха Нэн, и он трясся от страха от одного рассказа. «Моё милое летнее дитя, что ты знаешь о страхе?» – спрашивала его нянька, и теперь Бран сам видел материальное воплощение этого страха. Короткими видениями он видел всё – как тьма нападала на последних оставшихся в живых людей средь дня и ночи и обращала в себе подобных, пробуждала давно дремавших в могилах мертвецов, гигантских ледяных пауков, мамонтов и драконов. Дети Леса больше не могли помочь живым – их оружие против врага вышло из–под контроля, обратившись против всех, и следующей схватки не выдержал бы уже никто...       Птица с криком приземлилась на столешницу кузницы, в которой орудовал оружейник, работающий над мечом. На выдающемся лбе блестели пот и копоть, пожирнели светлые волосы, в которых в искрах пламени поблескивала седина, и простое лицо было испещрено глубокими морщинами.       – Кыш, – бросил он, взглянув на ворона, и тот перелетел на другое место, туда, где мужчина больше не мог его увидеть, но Бран хорошо видел его. Сто последних дней и сто ночей мастер работал над одним единственным мечом, размером с половину его роста. Это была добрая сталь, как и в два прошлых раза, когда мечи кузнеца в конце работы разлетались на куски, не годившись ни на что великое, но над этим кузнец работал тщательнее, не желая оканчивать работу слишком скоро... он знал, что на этот раз его оружие не подведёт и знал, что должен сделать для этого. Но ковку он закончил сегодня, и когда человек погрузил меч в воду тот, ещё недавно раскаленный в горне, отозвался звучным паром. Оставалось лишь изготовить эфес – кузнец справился с этим за остаток дня.       Вечером Ворон сидел у деревянного стола, занятого пятью членами семьи. Мужчина, за которым он следил весь день, занял место во главе стола. По правую сторону от него сидели два сына и дочь, совсем ещё малышка, а по левую руку жена, наливающая в его кружку воды. Пышногрудая женщина с тёмными волосами, собранными в косу, выглядела моложе мужа, которому по виду было почти как лорду Эддарду, когда Бран в последний раз видел отца. На её бледном лице виднелись едва заметные веснушки, придававшие ей очарование, а почти чёрные глаза смотрели на родных ласково. Она выдала всем членам семьи по неполной тарелке с супом, почти ничего не оставив себе. Мужчина заметил это, но ничего не сказал ей, задумчиво отведя взгляд.       После ужина она уложила детей спать и поцеловала их в лбы, а затем пришла в небольшие покои в соседней комнате. Муж уже был здесь, склонив голову и мозолистым пальцем царапая рукоять меча, обвязанную кожаным шнуром. Сам готовый меч лежал на столе, выжидая своего часа.       – Оно того не стоит, – стоя посреди их спальни, решительно заявил кузнец, не оборачиваясь к ней, застывшей у входа в комнату. – Этот маг лжец: всё будет так же, как в прошлый раз...       Жена ничего не ответила ему, только прошла вперёд, огибая Брана, стоящего неподалёку, и обняла супруга сзади, прижавшись к широкой спине.       – Разве у нас есть другой выход? – тихо спрашивала женщина, и её голос был слишком спокоен. – Если только так можно одолеть их, то ради наших детей я готова пойти на всё.       Мужчина мучительно прикрыл глаза.       – Возьми меч, – прошептала Нисса–Нисса, отстранившись от него, и Азор с тяжёлым сердцем ей подчинился. До крови закусив свою губу, он развернулся к ней уже с мечом в руках. Она поцеловала его напоследок, и его глаза стали мокрыми, когда он одним точным ударом вогнал меч в её грудь. Меч изнутри загорелся каким–то призрачным светом, из стынущего тела приняв в себя её душу, как не было со львом, убитым им для магии, но Азор бросил клинок прочь, прижав к себе слабеющее тело любимой.       Бран понял, что видит перед собой – так был создан Светозарный, меч Спасителя, который перевернул ход войны.

Jon

      Бран не порадовал его. Полный печальных размышлений, Джон покинул столовую практически с пустым желудком, но у него и мысли не было о том, чтобы поесть в одиночестве позже. Правда о легенде, которую каждый из народов мира рассказывал на свой лад, была страшна, хоть и не давала ответа на то, придется ли изготовить Светозарный вновь, чтобы убить Короля Ночи, или им следует искать именно тот меч. Бран обещал и дальше смотреть видения, чтобы это выяснить, но до тех пор неприятное чувство поселилось в груди Сноу. Он вышел из замка, со злостью натягивая на руки перчатки, и лишь мельком наблюдая за тем, что происходит во дворе, где, как и всегда в этот час, копошилось множество людей. Леди Бриенна напоследок перед отбытием тренировала солдат наравне с мужчинами, о чем–то споря с рыжебородым Тормундом. Слышался звук от наковальни в кузницах, где мастера изготавливали оружие и клинки из драконьего стекла. Друг Арьи, один и таких мастеров, хвалился перед Давосом новым, выкованным им полуторным мечом. Бастардские – так ещё называли подобное оружие.       – Кому–то он сослужит хорошую службу, – похвалил Луковый Рыцарь, из его рук разглядывая работу своего старого знакомого.       – Вам, – уверенно ответил молодой человек, передавая оружие Сиворту. – Я сделал его для вас.       – О, – смутился мужчина, опустив взгляд на меч. – Полагаю, он более пригодится какому–нибудь молодому и полному сил солдату, чем старику c недостающими пальцами.       – Деснице короля Севера нужен хороший меч, – вмешался Джон, подходя к ним, и жестом попросил у кузнеца посмотреть на его работу. Он оказался немногим тяжелее, чем Длинный Коготь. Всё–таки это была не валирийская сталь, но тоже добрая – отметил про себя Сноу, получив его в руки. Он и не знал, где Джендри удалось найти такую. К концу меч сужался, позволяя колоть и рубить. Навершие у него было самое обычное, перевязанное пахнущим кожаным шнуром, но ценность состояла именно в качестве материала.       – Я не знал, что ты так хорош, – посмотрев на кузнеца, король поощрительно улыбнулся и вернул меч дарителю. Сиворт более не решился от него отказываться и с благодарностью принял подарок парня.       – Давос не привык получать такие щедрые дары, но поверь мне, он оценил твой по достоинству, – оправдал своего товарища Джон после того, как Луковый Рыцарь оставил его и Джендри наедине. – Могу я узнать, почему ты решил подарить ему меч?       – Давос спас мне жизнь, – без обидняков заявил южанин. – Красная Женщина и Станнис хотели принести меня в жертву. Он спас меня. Отправил на лодке прочь с Драконьего Камня.       Даже Красная Женщина не приносила в жертву обычных простолюдинов. «Кто ты такой?» – озадачился Джон и по–видимому спросил об этом слух, потому как вскоре       Джендри сознался ему вновь.       – Мой отец - король Роберт Баратеон.       – Ты его бастард? – уточнил Волк.       – Я никогда не видел его. Моя мать умерла ещё в моём детстве и никогда не говорила о нём. «Поразительно» – подумал Джон. Он не знал, были ли у Роберта другие родные дети, но только сейчас Сноу осознал, насколько тот похож на своего венценосного отца. Да, Джендри был копией Роберта, только на пятнадцать стоунов легче и двадцать лет моложе.       – Я видел твоего отца. Он приходил в кузницу, где я учился, в Королевской Гавани. Ты сильно похож на него, – признался кузнец.       – Лорд Эддард Старк - мой дядя, – почти с горечью ответил ему Джон. – Если ты не против, может мы прогуляемся вместе? – перевёл он тему и Джендри с готовностью согласился составить ему компанию. Перебрасываясь ничего не значащими историями о своих жизнях, они поднялись на стены крепости, вглядываясь в даль, на заметённые снегом неровные земли перед замком.       – Сегодня я собираюсь отправить свою сестру Сансу на юг, в безопасное место. Я хотел бы, чтобы уехала и Арья, но она отказывается, что бы я не говорил. Ты похоже, теперь знаешь её гораздо лучше, чем я, – поделился своей бедой Волк, когда они оба уже перестали ощущать собственные ноги от холода.       – Её сложно разубедить в чём–то, – прыснул кузнец и отвёл взгляд, не особо стремясь разговаривать об этом. – Мне тоже не по душе, чтобы она оставалась, но она не сдастся.       – Она говорит, что способна драться. Ты видел её в бою? – не унимался Старк.       – Она одолела Тартскую Деву в честном поединке, – пожал плечами парень и похоже, что он не врал. Король попытался представить себе свою миниатюрную сестрицу, вышедшую против великанши Бриенны Тарт. Неужто Арья действительно так хороша? Джон перевёл задумчивый взгляд. Всё внутри в нём сопротивлялось мысли, что она останется, и всё же иного выбора у него быть может и не было. Раз уж её мужчина сдался, что может он? Волк в который раз поглядел вперёд, за стены Винтерфелла, сощурившись от дующего в лицо ветра. Снаружи было спокойно и тихо, да и чего он желал увидеть? Но предчувствие отчего–то не отпускало короля, и оно было не зря.       – Открыть ворота! – в один миг донеслось до него, и тяжелая решетка Северных Ворот поднялась вверх, впуская в замок одного единственного гостя. Узнав его, Джон тут же замер и через мгновение, оставив Джендри, уже бежал по лестнице вниз, навстречу своему зверю.       Горожане давали дорогу огромному лютоволку, чья белая шерсть сливалась со снегом вокруг. Если бы не глаза и приоткрытая пасть с высунутым языком, его можно было бы принять за часть сугроба, но Джон сразу его узнал, и растолкав рекрутов, выступил вперед по другую сторону.       – Призрак, – позвал он друга, наблюдая за тем как тот подходит, и заранее спустился на корточки.       Тяжелые шубы опустились на землю вместе с мужчиной, когда он здоровой рукой погладил питомца по голове, а затем и сместился к шее и спине. От него пахло ветром, как от долгого бега и мех был холодным, когда Джон избавился от перчаток, чтобы взъерошить шерсть Призрака. В некоторых местах его шерсть вылезла, но кое–где даже под пушистым мехом скрывались свежие раны от когтей. Джону вдруг захотелось горько рассмеяться. Свои шрамы он тоже получил от своих братьев, пусть и названных. Думается, что теперь они стали еще более похожими друг на друга, чем прежде. Белый волк с красными глазами и Дракон, выращенный среди Волков...       – Спасибо, что вернулся ко мне, – тихо проговорил король, ласково смотря на питомца, и лютоволк шевельнул ухом ему в ответ. На них смотрели все в этом дворе – северяне и люди королевы, но все были молчаливы, давая им возможность насладиться обществом друг друга.       Наконец отпустив зверя из рук и поднявшись, Сноу воздел глаза на Дейенерис, наблюдающую за встречей с балкона. Она соединилась с ним взглядом, и Джон приветственно кивнул, но время поговорить для них еще не настало. Прежде, чем беженцы покинут Винтерфелл, он должен был попрощаться с кем–то очень важным для себя.

Sansa

      Крипта Винтерфелла встретила ее непроницаемой темнотой, в которой тонуло пламя горящего факела, и запахами земли и сырости. Санса ставила свечи у статуй погибших лордов раз в несколько дней, но сейчас многие из них потухли, другие же – истлели до основания, и их требовалось заменить новыми. Часы ее пребывания в Винтерфелле и безопасности неумолимо подходили к концу, а дальше… что дальше? Бегство в неизвестность, война… страх. И боль новых потерь. Их не избежать, как бы она ни молилась богам, в которых больше не верила. Кого из тех, с кем леди Винтерфелла распрощается сегодня, она больше не увидит никогда…? А ведь среди них были и самые близкие ей люди – все, что у нее осталось. Бран, Арья… Джон. При мысли о нем она опустила голову, поджав губы, и зажгла очередную свечу у статуи Джоннела Старка, чей меч давно обратился в прах, оставив на камне ржавый след. Лютоволк, сидящий у его ног, будто наблюдал за ней каменными слепыми глазницами.       Старая Нэн рассказывала им в детстве страшные сказки о мертвецах, восставших из могил, и теперь эти сказки двигались прямо на них, несмотря на то, что сказал Бран во время завтрака. Санса поежилась от холодной жути, проползшей вдоль спины, глядя на замурованные каменные гробницы, кости в которых, наверняка, уже стерлись в пыль. Последние две могилы ждали ее появления, и ей чудилась забота в каменном лике отца… Арья сказала, что каменщик не знал в лицо лорда Эддарда, но Санса все равно узнавала в камне угрюмые отцовские черты, прямой нос, тонкие губы и складка морщины на лбу. Перед глазами снова предстала сцена его смерти, и леди Винтефрелла не сдержала вновь брызнувшие слезы. Некоторые раны не заживут никогда…       – Мы уезжаем, отец, – прошептала она, поставив в его руку новую свечу на смену полностью сгоревшей. – Я убегаю, но Джон, Арья и Бран остаются… наверное, ты гордился бы ими…       Она замолчала, повернув голову к Рикону – такому юному и дикому. У него совсем не было детства… его отняли слишком рано. Брату Санса тоже зажгла свечу, положив ладонь между ушей Лохматого Песика, которого каменщик изобразил оскаленным.       «Где же теперь Призрак?» – мысленно спросила она себя. Она скучала по волку Джона. Арья говорила ей, что Нимерия жива тоже, хоть и совсем одичала – вот и все, что осталось от шестерых волчат.       Пламя свечи танцевало, бросая пляшущие тени на мертвое лицо ее отца, и Санса смотрела на него, погруженная в мысли, наполняющие голову. Она не думала, что кто–то потревожит ее в крипте, поэтому напряглась, услышав чьи–то тяжелые шаги, приближающиеся к ней по длинному коридору, погруженному в полумрак.       «Только бы не Мизинец» – сжала зубы Красная Волчица, не спеша оборачиваться. Но когда незваный гость приблизился еще, она поняла, что ее опасения были напрасны. Боковым зрением она видела хмурое лицо Джона, который скользнул по ней взглядом и тут же перевел его на статую лорда Эддарда. Сансе нечего было ему сказать, и она продолжала молчать, хотя руки, лишенные перчаток, что сжимали несколько свечей, стали влажными.

Jon

      Поджигая сухой факел, король прошел в проем двери, спускаясь вниз по извилистой лестнице. В усыпальнице лордов Винтерфелла и королей Севера было, казалось, немного теплее, чем снаружи, и все же изо рта Джона шел струящийся на свету пар. Его шаги отдавались глухим звуком. Каменные ступени были еще крепкими, не смотря на древность их построения, но сдавали его приход мертвецам. «Ты боишься, милорд? Мертвые услышат твои шаги еще у двери, так что тебе нечего остерегаться. Они твои предки – к чему им есть собственного прапрапраправнука? Они скорее сожрут Сноу» – вспоминал Джон слова Грейджоя, обращенные к Роббу в тот раз, когда они мальчишками впервые пришли сюда в одиночку, без взрослых.       Сжимая в руке источник света, мужчина шел между могилами вперед, туда, где располагались могилы последних Старков. Он не ошибался, придя сюда в поисках сестры. Джон знал, что перед отъездом она захочет проститься с предками и действительно, украсив свечами все близлежащие к ней статуи, и все еще держа в руках новые, которые вскоре разделят их участь, она стояла у могилы отца. Услышав чужака, леди на мгновение обернулась, узнавая кузена, но не промолвив ни слова, развернулась обратно.       – Я надеялся найти тебя здесь, – вполголоса произнёс Джон, подходя ближе к девушке, почти равняясь с ней. Говорить громко под сводами крипты, где каждый звук отдавался эхом, казалось ему неприличным. Волк словно вернулся в свой давний сон, где он был в этой крипте, понимая, что места для него здесь нет. Истинный посыл того видения открылся ему во всей своей полноте лишь сейчас. В свете факелов на статуе, установленной на могиле лорда Эддарда Старка, плясали тени. У Джона была та же причёска, такая же борода, одеяние и плащ, который подарила Сноу Санса, и всё же он был Таргариеном в обители Старков. Чужим для этого места.       Санса не ответила, выпрямившись и напрягшись всем телом. Ее глаза – большие и живые на окаменевшем холодном лице – были прикованы к лику лорда Эддарда, и ей почудилось огорчение в чертах отца… Игра тени и света пугала ее. Санса часто думала, что сказал бы ее отец, узнай он о ее желании? Одобрил бы их с Джоном брак, если бы тот состоялся… или пришел бы в ярость, запретив им даже видеться. Матушка точно была бы в ужасе. Моргнув, Санса разогнала все эти мысли, будто рой назойливых мух. Она больше не была невинной, наивной и романтичной девушкой, слепо верящей в сказки. Теперь она – взрослая женщина, наученная жизнью и суровым опытом. И эта женщина способна пережить все.       И все же находиться наедине с королем для нее было невыносимо. Ощущение предательства липло к ее коже, словно какое–то огромное склизкое мерзкое насекомое, и ей хотелось смахнуть его с диким криком и брезгливо встряхнуть руки. Но она терпела его маленькие лапки, ползающие по ее телу, отчаянно пытаясь сосредоточиться на статуе отца.       У нее больше не будет времени попрощаться, если она уйдет сейчас.       – В детстве ты боялась этого места, – припомнил Джон. Ему пришлось сложно отвести взор от изваяния дяди и пересилить себя, чтобы заговорить с сестрой снова.       – Арья рассказывала мне о том, как обманом втащила вас с Джейни Пуль сюда и заперла, – Сноу не стал упоминать, что вместе с младшей сестрицей тогда подтрунивал над этим случаем тоже. Взгляд карих глаз мужчины обратился к лицу кузины, скрытому от него прядями волос. Она проигнорировала и эти слова о злобной шутке Арье, из–за которой они с Джейни проплакали всю ночь, когда их, наконец, освободили, трясущихся от страха. Теперь это воспоминание стало теплым и согревало душу легкой грустью.       Лишь когда кузен произнес следующие слова, она едва заметно вздрогнула, понимая, что ему удалось оцарапать прочность ее внутренней брони.       – Ты имеешь право злиться, – опустив взгляд к ногам никогда не принадлежащего ему каменного волка лорда Эддарда и выдохнув, признал Джон после, свернув с более ранней темы. – Но я не хочу расставаться врагами.       – Я не злюсь, мой король, – ответила Санса, но в тоне ее звучала фальшь, от которой сама она едва не скривилась. – И я Вам не враг.       Красная Волчица повернула голову в сторону мужчины, найдя в себе силы взглянуть в его лицо, искаженное виной и неловкостью. Ее лицо было спокойным и равнодушным, но ей вдруг стало совестно… она почти ненавидела себя за этот тон и за эти слова, которые, наверняка, ранили его сильнее, чем он мог показать.       Они стояли на пороге самой страшной войны в истории, которую, возможно, им не выиграть… Возможно, все они будут мертвы совсем скоро, как только упыри уничтожат Стену и двинутся на юг всеми своими силами, и тогда их ничто не способно будет остановить по словам Брана. В сравнении с этой бедой, все прочие проблемы и обиды казались незначительными… какая разница, кто будет сидеть на Железном, а кто на троне Королей Севера в Великом Чертоге Винтерфелла, если все кругом превратится в безжизненные руины? Сансу вдруг охватил ужас, отразившийся в ее глазах, безотрывно глядящих на кузена в свете факелов. Она понимала, что, если Джон погибнет в одной из предстоящих битв, она не сможет простить себе их сегодняшнее прощание до своего последнего вздоха, но обида и уверенность в том, что он с легкостью променял все то, к чему они оба так долго шли, и ради чего умер Робб, на женщину, все еще были живы и слишком остры, словно кинжал, торчащий из кровоточащей раны.       Джон добился ответа. Но то, что он услышал от Сансы, он бы предпочёл не слышать. Лучше бы она сказала всё как есть, горькую, неприкрытую правду о том, что он слишком сильно ранил её чувства и честь, так, что она не сможет даровать ему прощение, нежели уверяла его в обратном и позволяла своим словам расходиться с делом. Её холодное обращение к своему брату на «Вы» было хуже пощёчины.       – Если ты не злишься, тогда почему ты говоришь со мной так? – спокойно спросил он, но в голосе мужчины ощущались досада и приходящая злость. Он больше не смог отвлечься на статуи, его занимало лишь лицо сестры, ставшее таким чужим. Да, может он и взаправду заслужил это своим длинным языком и отрицанием того, что в действительности происходит между ними. Сознавшись в своих планах на драконью королеву, он обидел не только истинную королеву Севера и наследницу лорда Эддарда, но и женщину, чьи чувства были запретны и всё же существовали. После открывшейся правды о последнем, северянин и говорить с ней затруднялся, но забыть о признании Сансы не имел права. В их последний совместный день он решил прекратить ссоры, но вот удастся ли ей?       От его вопроса она встрепенулась и отвела глаза, часто заморгав. Санса знала, что Джон смотрит на неё неотрывно, и ей было все сложнее сохранять невозмутимость под этим взглядом. Она чувствовала себя дурой, снова маленькой пташкой, поющей сладкие песни, какие пела в Красном Замке при Джоффри и Ланнистерах. Но разве Джон – это Джоффри? Если бы она была немного смелее, она столкнула бы ублюдка, казнившего ее отца на копья на дне рва... если бы она была смелее, она бы умерла следом. Если бы... Санса снова промолчала, опустив взгляд. «Ты знаешь, почему. Знаешь, не притворяйся» Слова и правда были излишни. Что она могла сказать? Он предал Север... предал ее...       – Я буду молиться за вашу победу. И за ваши жизни. Я бы помогла и большим, но я не Арья… и не леди Бриенна…       «Ты предал наш дом... ты сам не видишь, что повторяешь ошибки Робба», – кричали ее глаза, а губы превратились в тонкую жесткую линию. Санса вновь на миг замолчала, вернув свой взор отцу.       – Я отправлюсь с лордом Бейлишем в Орлиное Гнездо… Он говорит, что там безопасно, и что в случае чего мы сможем сесть на корабль в Чаячьем Городе и отправиться в Браавос или Пентос, хотя бегство меня не радует. Если мне суждено умереть, я предпочла бы окончить жизнь здесь, в стенах моего дома, который снова принадлежит моей семье.       – Долина присягнула мне на верность, а я не давал лорду Бейлишу разрешения уехать, – сжав зубы, бросил Джон, нарушая все размышления кузины о будущем на юге этими словами. Он не потерпит, чтобы такие как Мизинец служили ему лишь тогда, когда им самим это выгодно. Санса сейчас не была полностью ему верна, и Сноу осознавал, что возможно проговорил лишнее, давая понять, что не выпустит человека, с которым она наметила сбежать из разгорающегося пепелища. Если бы только Мизинец спросил у него... если бы у того хватило смелости не сбежать под шумок... Ох, как бы Джон оценил эту "смелость". Как бы хотел послушать его доводы.       Услышав слова кузена, Санса не смогла скрыть удивления.       – Вы хотите оставить его здесь? – волнение в голосе подвело ее, а взор снова вернулся к королю, в глазах которого читалась злость, а руки сжались в кулаки. «Неужели ты намерен избавиться от него так прямо?» – эта мысль беспокоила ее. Пусть обида на Джона была сильна, но она не хотела, чтобы с ним что–то случилось. Но он был прав... на юге, вдали от него, Мизинец мог окончательно склонить Сансу на свою сторону, пусть Бейлиш и свято в это верил, но Джон правильно делал, что опасался. Ему была присуща та осторожность и хитрость, какой были лишены отец и Робб. Подобным приказом Джон мог значительно спутать карты Мизинца, она понимала это. Отпускать его на юг со знаниями, которые тот, наверняка, вызнал, слишком опасно.       – Если так, то это разумное решение, и долг лорда Бейлиша подчиниться, только какой в том прок, ведь он никудышный воин и ещё более никудышный полководец. – Она снова посмотрела в лицо короля, будто спрашивая, может ли ему доверять. Ей хотелось думать, что да.       «Если он не подчинится, то наживет врага, а если подчинится – умрет вместе с остальными» – мысленно ответил король на ее слова.       – Хочешь сказать, что Лианна Мормонт или Нед Амбер более талантливые полководцы и воины? – парировал Джон, не меняя резкого взвинченного тона. Санса и сама знала ответ. Не военные умения делали их важными сторонниками Старков, а исключительно их верность и благородство, которых не достает лорду Бейлишу.       На это Сансе нечего было ответить. Он был прав, в Мизинце не было и малой части того мужества, что присуще этим детям. «Помни о том, что он очень хитер. Помни и не позволяй ему выставить себя дураком» – про себя просила Санса, в которой крепло желание оградить кузена от лап Бейлиша любой ценой. Она смыслила больше в хитросплетениях дворцовых интриг, в то время, как Джон и Арья были истинными воинами – чересчур прямолинейными и твердолобыми.       – Я не хочу говорить о Мизинце, – признался Джон, покачав головой, и голос его стих, выровнявшись. – Он сейчас не так важен. Волк помолчал, отведя рассеянный взор и пытаясь подобрать слова. Пустые просьбы простить себя ничего не решат. Он должен был объясниться за то, что сказал накануне. Даже если Санса не поймет его снова, это было необходимо.       – То, что я сказал обо мне и драконьей королеве... – начал король стесненным голосом, посмотрев в лицо сестры. Краем глаза Санса видела, что кузен тщательно подбирает слова, и сердце ее снова сжалось.       – Ты должна знать, что я никогда не предавал Север и не сделаю этого. То, что происходит между нами, не относится к политике... Я люблю ее, и она любит меня, но вы все – ты, Арья и Бран, моя семья, и я никогда не сделаю чего–то, что вам навредит. Слова Джона вновь покачнули маятник ее внутреннего равновесия, и Волчица, сама того не желая, жадно слушала его стихший ровный голос, в котором чувствовалось сожаление. Ее дыхание участилось, пуская в воздух островки пара. Свечи на алтарях плакали восковыми слезами, и в крипте пахло дымком.       – Когда–то я тоже думала, что Джоффри любил меня... – выдохнула Санса, повернув голову к брату и посмотрев на него без доли злобы или разочарования. Ее глаза не выражали ничего, но в мыслях было беспокойство. Джон заслуживал любви. Такой мужчина просто не мог не покорить девичьи сердца, и она знала это, читая взгляды Винафрид Мандерли и Элис Карстарк, которые совсем его не знали. Знала ли его сама леди Винтерфелла? В этом Санса тоже уже сомневалась...       – Политика всегда будет частью вашей жизни, как бы вы не стремились ее игнорировать. Ты говоришь, что не намерен предавать Север, но в то же время намерен стать Королём на Юге, променяв свою страну на женщину и призрак власти, которая не будет всецело в твоих руках. Северяне сражались и умирали за независимость, идя за Роббом, который тоже поддался чувствам, забыв о долге перед ними, и куда это его привело? Северяне выбрали тебя своим королём, но ты делаешь ровно то же самое. – произнесла Волчица, хоть и знала, насколько неприятны эти слова. Однажды она тоже чувствовала подобную эйфорию первой влюбленности, которая обошлась с ней жестоко. И ей казалось, что она видит, какую ошибку допускает кузен.       Сноу не мог отрицать мудрость слов сестры. Может быть она права, противясь брату, думающему, что он знает королеву. Неуверенность всегда лучше слепой веры в преданность – кто, как ни он, получивший нож в сердце от руки мальчика, которого любил как брата, должен это знать? Но правда ли время сейчас говорить об этом? Очень скоро все они могут быть мертвы...       Джон не стал спорить, промолчав в ответ, и его взгляд внезапно опустился к каменному лютоволку Рикона – Лохматику, шкуру которого положили в саркофаг мальчика. Статуи в крипте изготавливали лишь для королей и лордов Винтерфелла. Тихий Волк стал первым, кто нарушил эту традицию, поставив памятники своему брату Брандону и сестре. Джон пока сделал лишь одно исключение для Рикона, чьи мальчишеские черты хотел сохранить в памяти.       Он не ответил, и Санса почувствовала на языке вкус победы, показавшийся горьким. «Ты готов рискнуть всем ради призрачного влечения, хотя мог бы создать крепкую семью в моих объятиях» – думала она с болью, хоть и знала, что этому не суждено было случиться. И как она только могла мечтать о чём–то подобном?       – Призрак вернулся домой, – кратко сообщил король, вспомнив о своем волке. Это была хорошая тема для разговора, которая могла бы отвлечь их с Сансой обоих. Ее расположение почти вернулось, она заговорила с ним на «ты», и Джон заранее обольстился этим.       – Я подумал, может быть он отправится на Юг с тобой? – темные глаза короля обратились к сестре, и он поглядел на нее вопросительно. Губы Сансы тронула лёгкая улыбка. Она была рада возвращению зверя, к которому привязалась также, как когда–то к Леди.       – Если только он сам не пожелает остаться с хозяином, – кивнула она, хотя мысль, что Призрак будет с ней, согрела ее. Между ними поселилось молчание, которое все ещё было напряженным, и вскоре его нарушили чьи–то осторожные шаги, отдающиеся эхом в сводах каменного коридора. Санса повернула голову, увидев того, кто приближался к ним, и на ее лице на миг поселилась тень тревоги. Одна свеча в руках гостя, ступившего в просматриваемый братом и сестрой коридор, не выдавала его так, как десяток других.       Это был лорд Бейлиш. Человек, личность которого они обсуждали совсем недавно. «Он не ожидал встретить здесь двоих» – подумал Джон, заметив, как шаг Мизинца стал несколько тише, когда он различил фигуру короля рядом с Сансой. Встретить Джона ему едва ли хотелось, и все здесь понимали, почему, но ретироваться было поздно. Сделать это незаметно уже невозможно.       «Его только не хватало», – раздраженно подумала Санса, учтиво улыбнувшись, как только Бейлиш приблизился ещё на несколько шагов. Ей не хотелось, чтобы Мизинец видел их с Джоном вместе... слышал ли он что–то?       – Милорд, – поприветствовала леди Винтерфелла, хоть тон ее был подчёркнуто холоден. Приближаясь, Петир быстро взглянул на Сансу и его лицо как ни в чем ни бывало украсила дружелюбная улыбка.       – Ваше Величество, отдаете дань своим предкам? – прозвучал сладкий голосок, показавшийся Сноу неестественным. Санса кожей ощутила злость Джона, сверкнувшую в его тёмных глазах. – Обычно леди Санса навещает их в одиночестве.       «Тогда зачем ты пришел мешать ее одиночеству?» – подумал про себя король. Он не удостоил лорда Бейлиша ответом на любезности. Отношения их были напряженными с того момента, как он сомкнул руки на его шее в этом же самом месте в крипте, у могилы лорда Эддарда. Уже тогда лорд-протектор должен был понять, что его уловки не имеют значения для Джона.       – Санса сказала мне о том, что вы собираетесь покинуть Север вместе, – незамедлительно перешел к делу мужчина. Лицо Петира приобрело озадаченное выражение, которое тот спрятал за улыбкой.       – Лишь с Вашего позволения, мой король, – защебетал Бейлиш, ловко подхалимствуя. – Но лорд Роберт совсем не здоров. Едва ли он проживет долго. Взгляд северянина остался невозмутимым.       – Мы ценим жизнь сына Джона и Лизы Аррен, но на Севере вы нужнее, милорд, – холодно изрек Джон.       – Воин из меня далеко не блестящий, – весело ответил Бейлиш, но вмиг посерьезнел. – Быть может, вам пригодились бы мои умения на юге. Перед тем как жениться на Лизе, я долгие годы прожил в столице и прослужил мастером над монетой. Тирион Ланнистер был бы рад получить такого помощника.       – И все же я прошу Вас, как и всех своих союзников, остаться, – надавил Старк, не впечатлившись его причиной.       – Как прикажите, мой король, но разве я в самом деле не буду больше полезен в тылу? – не унимался Мизинец все тем же мягким тоном. Его глаза обратились к Сансе, будто ища ее поддержки, но она предпочла не вмешиваться.       – Я мог бы договориться с нашими восточными соседями и увеличить вашу армию в несколько раз. Вольные города не подозревают об угрозе, и убедить их будет непросто, но тем не менее Белые Ходоки – наша общая проблема, – продолжил тогда Мизинец, и Санса стиснула зубы, отвернувшись. «Да, ты добудешь армию, но используешь ее лишь в случае победы и для того, чтобы перебить остатки выживших, а после занять трон».       Слова Мизинца не были лишены заманчивости, но на то он и Пересмешник, что готов петь на любой лад, лишь бы угодить слушателю. Джон понимал – его красивые обещания вовсе не гарантия, что лорд Бейлиш будет действовать в интересах своего короля, а не самого себя. Союзники с Востока им пригодились бы – это верно, в такую войну пригодятся все силы, которые можно собрать, и помощь Петира была бы не лишней, пусть Тирион Ланнистер, наверняка, и сам пытается получить эту поддержку. Отправить к нему в помощники Мизинца? Условиться, чтобы он непременно ехал в Королевскую Гавань к Тириону Ланнистеру, которому доверял Сноу, и не сворачивал? Но почему Джону следует верить в честность Бейлиша и то, что они не свернут с пути, едва преодолев Ров Кейлин?...       – Я даю слово, что буду защищать леди Сансу даже ценой собственной жизни.       «Не смей говорить о Сансе» – подумал Волк, услышав его последние слова. «Однажды ты уже продал ее Болтонам». Лицо Старка тут же переменилось, приняв страшное, иначе не сказать, выражение, и Сноу заметил на себе предупреждающий взгляд кузины. Ей тут же захотелось схватить кузена за руку, чтобы тот не сделал необдуманных поступков, однако она сдержалась.       Перемены в короле заметил и Бейлиш. Его блестящие зеленые глаза с потаенным любопытством следили за реакцией мужчины. Он ожидал единственно возможно для него положительного ответа. Ну не дурак ли?       – В прошлый раз, когда вы отвечали за мою сестру, это закончилось тем, что она попала в руки мерзавца, – зло отметил Джон, хотя изначально не хотел оскорблять союзника. Тот сам спровоцировал его указать на свои ошибки.       – Санса поедет одна, а вы останетесь, лорд Бейлиш, – решил король, переглянувшись с кузиной, и вздохнул.       – Пусть Вы не воин, но Вы умный человек и Ваши советы могут оказаться кстати, – соврал он, на что Бейлиш лишь почтенно склонил голову. Отпираться было бессмысленно – Джон уже все решил.       – Миледи, – на прощание кивнул он Сансе, затем Мизинцу, и получив от того рассеянный кивок, подался прочь из крипты, оставляя их.

***

      Тренировки рекрутов во дворе проходили на всём протяжении дня. Самые первые занимались сразу после завтрака, а последние уходили уже после ужина. Джон не помнил, чтобы когда–либо в Винтерфелле звуки оружия раздавались так же часто, но времена требовали невозможного. С людьми занимались многие учителя: из северян и южан, одичалых и дотракийцев, Безупречных и рыцарей, мужчин и женщин. Некоторые из них не выходили с площадки целыми днями, доводя себя до исступления, но решимость подготовить как можно больших держало в них силы.       «Если бы все были так же преданы идее бороться, мы бы победили» – с тоской размышлял про себя Джон, опираясь на перила балкона. После обеда он наблюдал за тренировками очередной партии людей. Некоторые из них терзали деревянными мечами соломенные фигуры, но большинство боролись с другими солдатами. Мик, леди Бриенна, Тормунд и несколько других мужчин помогали им в обучении правильной техники, но Джон тут же приметил средь их учеников ещё одного наставника.       Крутясь вокруг юной Лианны Мормонт, Арья вкладывала свою Иглу ей в руки, позволяя примериться, на что грозная девочка почти боязливо касалась рукояти. Сестра что–то доносила до Медведицы, и та согласно кивала, повернувшись к своему Стражу, одетому в форму дома Мормонтов, и прося его о чём–то. Видно было, что озвученная девушкой идея не приходится мужчине по вкусу, но противиться своей леди он не смел и лишь хмуро глядел на Арью, удаляясь из виду.       Когда лорд Гловер заявил, что начинать ежедневные тренировки всех северян возрастом от десяти лет, бессмысленно, леди Лианна заявила, что Медвежий остров поставит в строй мужчин, женщин, мальчиков и девочек, и была верна своему слову даже в отношении самой себя.       «Мужества в этой девочке больше, чем во многих мужчинах» – в очередной раз подумал Джон, следя за тем, как от слов девушки переходят к делу. Вручив ученице деревянный меч – необычный, короче и меньше, чем другие, Арья взяла себе похожий, остановившись напротив. Показав девочке стойку, сестра тихонько коснулась её палки своей, и Лианна яростно отразила нападение. На лице волчицы показалась ободряющая улыбка, но она вмиг уступила место сосредоточенности. Она не обучала Мормонт тем приёмам, которым учил мальчишек сир Родрик. Джон сразу отметил, что стиль её боя скорее напоминает замысловатый танец. Неужели это Безликие научили её такому?       Слова Джендри о ней вновь ворвались в мысли Сноу. День заканчивался, а значит ему предстояло решать, как поступить с Арьей: позволить ей остаться в Винтерфелле и защищать замок или настоять на её отъезде? Всё в нём кричало о том, что он должен беречь то, что осталось от его семьи – этого бы хотел от него лорд Эддард, но Джон часто думал, как поступил бы его названный отец в том или ином положении и не был уверен, что, знай отец о навыках Арьи, он не позволил бы ей защищать свой дом до конца. В конце концов именно Старки оставались хозяевами этого места, а из Старков с ним был намерен остаться лишь Бран, чьё отбытие на Юг даже не обсуждалось.       Джон и сам не заметил, как сошёл с балкона и оказался во дворе, направившись в сторону девочек. Заметив его, Арья тут же остановилась и опустила меч, задумчиво отведя взгляд, всё ещё помня об их ссоре.       – Ваша Милость, – поздоровалась вместо неё развернувшаяся к нему леди Лианна, чьё белоснежное прежде лицо за несколько минут битвы раскраснелось пятнами на щеках, но в карих глазах плясал неподдельный восторг. В руках её был деревянный меч, и Джон подтвердил свои догадки о том, что он действительно меньше, чем обычные деревянные мечи.       – Моя сестра учит Вас необычным вещам, – заметил он и девочка кивнула ему в ответ.       – Это стиль… водного плясуна? – вопросительно посмотрев на наставницу, уточнила Лианна.       – Водяного, – сухо поправила её Арья, встретившись взглядом с Джоном.       – Браавосский танец? – поинтересовался он вновь и на лице сестры внезапно появилось странное выражение, будто она не могла догадываться, что Джону знакомо название этого вида фехтования. В самом деле знал он о нём так же мало, как и о способе добыть воду в жарких безводных пустынях за Узким морем, но о мастерстве воинов, овладевших этим искусством, ходили легенды.       – Я хотела бы выпить воды, – уличив желание Арьи и Джона поговорить, оставила их Мормонт, а сестра и брат так и остались стоять где стояли, слушая размеренные звуки соприкасающегося оружия других рекрутов рядом с собой.       – Так значит, ты тренируешь леди Лианну? – обернувшись вслед девочке и убедившись, что она отошла, поинтересовался Сноу.       – Многие недооценивают этот стиль, но для таких как я и она он самый подходящий, – объяснилась Старк. Для маленьких и юрких девочек то, что они творили на площадке, действительно подходило гораздо лучше, чем стиль, который привык использовать Джон. Сноу пожалел, что ему не удалось увидеть их сражение с леди Бриенной. Даже если кузнец Джендри врун, – а Джон не думал, что это так, – одно то, как девчонка, которую сумела бы поднять даже Санса, вооруженная тонким мечом, управляется с двухметровой женщиной с настоящим оружием представляло собой зрелище, не увидеть которое было чудовищным упущением.       – Так что, – Арья звучно выдохнула и с вызовом посмотрела на Сноу. – Ты принял решение насчёт меня?       Пояснять, о чём именно должно было быть принято решение, не имело смысла.       – Если ты уверена, что хочешь остаться, гнать тебя я не стану, – серьёзно сообщил король, пусть эти слова и не дались ему легко. Арья напряглась, чувствуя подвох – в этом она неизменно чувствовала брата лучше всего. – Но я хотел бы, чтобы ты показала мне, что можешь. Может быть если ты потерпишь поражение, то изменишь свое реш…       – Я готова, – не позволив Джону закончить, согласилась Арья и нетерпеливо бросила свой деревянный меч прочь на землю. Идея сойтись в поединке со старшим братом сразу пришлась ей по душе.

***

      Тренировочный, пусть и из стали, меч он не держал целую вечность. Джон вытянул руку, опробовав непривычно лёгкий для себя вес, когда–то кажущийся им с Роббом достаточно весомым и убедительным для того, чтобы тот, кто его держит, мог называться мужчиной. Длинный Коготь он отдал своему оруженосцу, в отличие от Арьи, которая решила не отказываться от своего привычного оружия и вооружилась Иглой. Джон открыл рот, чтобы сказать, что бороться таким мечом против тренировочного нельзя. Арья прервала его.       – Я знаю, что с таким мечом нельзя биться, – заявила она и её губы растянулись в ухмылке. Должно быть, она слышала это предупреждение не в первый раз. – Мне можно. На зрелище сражения между королём и маленькой девочкой сбежался посмотреть весь двор. Одичалые улюлюкали за своего короля, многие болели за девочку, и всё же сильнее всех было слышно Тормунда, который, подвыпив, дул в свой рог, выкрикивая, что победить должен самогон. Сюда пришла и королева вместе со своей служанкой и первым гвардейцем, хотя специально никого для этого не приглашали. Неподалёку от площадки она стояла, вся закутанная в меха, и рядом с ней, как и положено хозяйке, остановилась Санса. Но в их сторону Джон посмотрел всего раз, прежде, чем оставить свои шубы и ножны с мечом Лютеру и взять другой.       Схватка началась по указанию Мика, который, жуя кислолист, едва успел сплюнуть красную слюну на снег. С этого момента брат и сестра, стоящие друг от друга на расстоянии не более семи шагов, принялись обходить площадку по кругу, держа мечи наготове. Джон вглядывался в фигуру сестры, в её боковую стойку, но по привычке большее внимание уделял ногам, предвосхищая нападение, которое решил поручить ей. Арья его не разочаровала. Заметив её движение, он взмахнул мечом и обрушил удар на её плечо, но она с молниеносной скоростью успела, пригнувшись, от него уклониться.       – Хорошо, – бросил он по привычке, похвалив её, но мысли Арьи были далеки от его признания. Она попыталась нанести колющий удар в его корпус, тем не менее Джон среагировал мгновенно, отклонившись от удара её Иглы, и напав на неё в ответ, схватив свой меч, перехватив его лезвие, и постаравшись подсечь ногу соперницы. Она успела отпрыгнуть снова, усмехнувшись тому, что у него не получилось поразить её столь хитрым и быстрым приёмом.       Оказавшись на расстоянии шагов в пять, они вновь начали обходить друг друга по кругу, примериваясь к наиболее уязвимым участкам в обороне противника. Сошлись снова внезапно и нападал вновь Джон, обрушив на неё точно просчитанные удары. Мысль не навредить всё время билась у него в висках, когда он едва не касался лезвием её одежды или оголённых участков тела, и в последствие именно её Сноу винил в своём поражении, когда после череды элегантных ударов лезвие Иглы оказалось направлено ему под шею сзади.       – Ты проиграл, – почти с издёвкой изрекла Арья, обходя его и всё ещё удерживая на прицеле. Джон бросил свой меч на землю, признавая поражение, но как только сестра оказалась достаточно близко, выкрутил её руку и отправил прямо в сугроб у стены Великого Замка. Может он и проиграл тогда, но не в хитрости.

Daenerys

      Лошади тронулись под щелканьем кнутов, и отряд беженцев медленно потек в открытые Южные Ворота, держа путь в сторону Рва Кейлин. Прочь от беды. Прочь от войны. Дейенерис, облаченная в бледно–голубую шубу с горностаевым воротником, глядела во двор с балкона Великого Замка, и снежные хлопья оседали на ее волосах, сливаясь с серебром прядей. Она стояла здесь с самого начала сборов, потому холод успел прокрасться под ее одеяния, и королева обнимала руками плечи.       Усилиями младшей сестры Джона он оставил ее в замке, и хрупкая с виду девушка стояла поодаль с мечом в ножнах и торжествующей улыбкой на губах, пока ее сестра – рыжеволосая леди Санса – садилась в крытую повозку, запряженную пятью тяжеловозами.       Леди Старк горячо обняла сестру и брата – лорда Брандона – сидящего на своем передвижном кресле в присутствии няньки, но короля ее объятия обошли стороной. Перед ним она лишь присела в реверансе, а после Джон потрепал своего волка по загривку прежде, чем зверь рванул в ворота, и несколько лошадей шарахнулись от него. Женщина–рыцарь – Бриенна Тартская – сидела верхом на одной из них, сумев удержать поводья, а вот ее оруженосец едва не вылетел из седла, засмотревшись на стены Винтерфелла. С ними уехало еще много женщин и детей, населяющих твердыню Старков. Остались лишь те, кто был способен держать оружие. Храбрости северянкам было не занимать, и многие не желали отдавать свои дома врагу без боя. Мира Рид, маленькая леди Лианна Мормонт, угловатая и высокая Элис Карстарк – все они стояли у арсенала, и на лицах читалась решимость, какая была и у леди Арьи. Эти качества восхищали королеву, ее сердце стало принадлежать младшей сестре Короля Севера в тот самый миг, когда она увидела ее в бою. Они стояли рядом с леди Сансой, сдержанной, бледной и печальной, и во все глаза наблюдали за поединком, хотя на лице леди Винтерфелла и не было удивления. Дейенерис хотела бы поговорить с ней, но ощущала холод, исходящий от северянки по отношению к ней, несмотря на учтивость и бесконечное гостеприимство. Та же холодность виднелась и в лицах северных лордов, словно обвиняющих ее в потере дракона, который теперь сражается на стороне врага. Но королева надеялась, что все разногласия падут, как только придет время объединиться перед лицом угрозы. По–настоящему объединиться.       Дени с трудом уговорила Миссандею тоже отправиться в путь, и накануне они с подругой тепло распрощались. Девушка шептала своей повелительнице мольбы о том, чтобы та была осторожна, и плакала скупыми слезами. Королева надеялась, что леди Сансе не будет столь тоскливо в дороге в обществе наатийки. Покидать родной дом – тяжкое бремя.       Серый Червь и еще десяток Безупречных стояли, построившись, и бесстрастно глядели перед собой. Многие до сих пор тренировали мальчишек, обучая тех владеть копьем. Дотракийцы грелись у костров, не потухающих даже днем. Армия была огромной, но еды пока что хватало всем, несмотря на то, что северяне часто жаловались на необходимость кормить дикарей из собственных амбаров.       Дейенерис печалили вести о побеге наемников, но она не тешила себя иллюзиями по поводу того, сколько еще воинов пустится наутек. Смертельный ужас, порой, затмевает верность и чувство долга.       Сир Джорах Мормонт находился во дворе вместе со всеми, когда отряд почти полностью скрылся за массивными воротами, но большую часть времени оглядывался на Дейенерис, будто выжидая удачный момент, чтобы подойти. Петир Бейлиш – худощавый лорд–протектор Долины – был рядом с ним, и мужчины изредка о чем–то переговаривались, хоть и Мормонт отвечал неохотно. Бейлиш тоже бросал на Дени взгляды и вежливо улыбался, но в его улыбке чувствовалось что–то отталкивающее. Также улыбался ей и Ксаро Ксоан Даксес, и Резнак мо Резнак, и Кразнис мо Наклоз. Хитрая улыбка опытного торговца, за которой может скрываться все, что угодно.       Джон Старк еще долго смотрел на закрывшееся ворота в окружении сира Давоса и одичалого Тормунда, когда люди во дворе начали постепенно расходиться. Замок значительно опустел, и это говорило о том, что покинувшие его беженцы были последними, кто имел возможность спастись. Теперь Винтерфелл, скорее, являлся, крепостью, способной защитить от полчищ мертвецов, чем обителью высоких лордов.       Она посмотрела на небо. Ее детей не видели со вчерашнего утра, и это волновало и обнадеживало, одновременно. Больше всего Дени боялась, что драконы проголодаются и решат вновь попытать счастье в конюшне, как было в Восточном Дозоре. Подобное происшествие еще сильнее настроило бы северян против нее, а быть может, и против их короля, который, наверняка, бы за нее вступился.       Ее короля. Об их связи никто не знал, как хотелось верить, но он был ее, и эта их тайна только сильнее будоражила кровь.       Дейенерис не дождалась сира Джораха, отправившись в свои покои, куда Медведь пришел чуть позже, чтобы сказать ей о потасовке в лагере дотракийцев, которая обошлась без пролитой крови. Это донесение скрывало под собой повод просто побыть с ней, но Дени нечего было сказать, и вскоре Мормонт покинул ее с раздосадованным лицом. Вестей от лорда Тириона все еще не было, потому королева написала новое письмо и передала его мейстеру Волкану. Без Миссандеи ей было тоскливо, однако к вечеру, расчесав свои волосы, она легла в постель обнаженной, тешимая надеждой, что ее Джон придет к ней. Придет, чтобы заставить забыться в его руках, а перед этим, возможно, принесет куда более важные вести.       Так она и заснула. С надеждой в душе и улыбкой на губах.       Прошло два темных коротких дня с отъезда последних беженцев, и в сером утреннем небе раздались крики драконов, а вместе с ними и визг лошадей, крики людей и неистовый лай собак за западной стеной.       Дейенерис выбежала из покоев, едва успев накинуть на плечи шубу, и уже на лестницах, ведущих с балконов во двор, столкнулась с запыхавшимся и покрасневшим от отдышки Джорахом.       – Что произошло? – вопросила она почти с мольбой в глазах. – Скажи мне, что это не мертвецы!       Люди уже бежали по двору, задавая друг другу вопросы, но рога не гудели. Тревоги не было.       – Нет, кхалиси, – выдохнул Мормонт, опустив глаза. – Дрогон сел на землю близ лагеря. Король Севера и его люди выехали к нему на лошадях. Дальше она не слушала, на дотракийском приказав попавшемуся на глазах Кровному подвести ей коня, и дотракиец послушался, нырнув в конюшню и выведя оттуда двух добрых лошадей, не обращая внимание на ругань возмущенных конюхов. Дени с трудом запрыгнула в седло и порадовалась, что под шубой у нее в это утро были бриджи и туника, а не платье. Дракона окружили встревоженные люди, которых оттесняли копьями Безупречные.       «Только бы никого не убили» – мелькнула в голове Дени шальная мысль, когда она проносилась мимо толпы, бросающей на нее хмурые взгляды. Короля Севера она среди них не видела. Дрогон ревел, пуская в воздух столбы дыма из ноздрей. Снег под копытами ее лошади был присыпан пеплом и местами прожжен. Кое–где виднелись бордовые капли крови. Дейенерис пустила коня в галоп.       Еще через несколько футов бешеной скачки она увидела источник крови: полуобугленная туша какого–то большого животного. Медведя, судя по шкуре. И на сердце у нее отлегло, но тревога усилилась снова, стоило ей взглянуть на своего дракона, чья раскрытая пасть… находилась всего в паре шагов от стоящего перед ним Джона Старка.

Jon

      С отъездом беженцев из Винтерфелла замок превратился в казарму. Люди вокруг только и делали, что работали с оружием в руках. Приятный шум женщин, который наполнял Сердце Севера, сменился еще большей напряженностью вокруг. Некоторые женщины конечно тоже остались, но теперь ни им, ни детям, было не до забав. Все еще лучше осознали, что на Винтерфелл движется что–то ужасное, но хмурее всех был король. Ночью он писал письмо Тириону Ланнистеру в Королевскую Гавань, скрепив свое послание восковой печатью волка со знамен дома Старк. Джон писал, прося Тириона встретить Сансу и обеспечить ей приют. Он не обмолвился о Бейлише, о том, что после того, как минует неделя, как Санса покинет Винтерфелл, позволит ему уехать на юг тоже, чтобы тот не мешался под ногами, ведь главное Джон уже сделал – разлучил свою сестру и Мизинца. Она не попрощалась с ним как сестра, не дала повод думать, что простила его, и оставить их с главным заговорщиком королевства по отдельности представлялось не лучшей идеей. Дейенерис должно быть ждала, что вместо того, чтобы браться за перо, Джон навестит ее наедине, как сделал и накануне, но после того, что Сноу услышал от Брана, каждый раз думая о ней, он вспоминал историю, которую поведал ему брат. Если Нисса–Нисса действительно пожертвовала собой во имя великой цели, и придется вновь создать Светозарный, лучше, чтобы воплощенный Азор Ахай оставался один. Джон плохо представлял, что ему удастся обмануть пророчество, это злило его, и все же он надеялся на чудо.       Утро следующего дня не было спокойным. Сообщение о нежданном госте пришло от перепуганных одичалых, которые ворвались во двор с криками, что дракон напал на их лагерь, и Джон тут же, не успевая вызнать детали, вскочил на своего коня и погнал в лагерь при Зимнем Городке. Мало кто в этот час сидел в расставленных на снегу шатрах, но, услышав драконьи крики и звуки бойни, на подмогу кинулись все, кто был поблизости и не только.       Это вновь был черный. Любимец королевы Дрогон, не в первый раз доставляющий им проблемы.       – Кого он там ест? – кричал Берен Толхарт, подгоняя свою лошадку следом за королем, который ехал на своей быстрее остальных, жмурясь от бьющего в лицо ветра. Огромный бурый медведь рычал, бесстрашно занося лапу с оголенными когтями на дракона, но тот в который раз откинул его за шкирку далеко вперед, оставляя кровавые следы, и изверг пламя, поджаривая зверя. Медвель взвизгнул от боли, но еще раз занес лапу, прежде чем дракон вновь окатил его тушу оранжевым пламенем. Непонятно, где дракону удалось найти медведя. Уже давно охотникам не удавалось настичь поблизости столь крупной дичи. Все, кто мог, ушли на юг, туда, где зима все еще была менее сурова. Возможно, что в лагерь он вышел сам, на дым костра, в котором обычно готовят еду.       – Боги... – позвал Тормунд, но боги его не услышали, будто нарочно сгоняя на шум десятки людей, каждый из которых мог стать следующей жертвой зверя. Джон спрыгнул с седла, веля отталкивать их, и к его людям скоро присоединились Безупречные королевы Дейенерис. Они были уже здесь, но где же она? Дошли ли до нее вести? Джон безуспешно искал ее светлые волосы среди людей, но видел лишь жителей в темных шапках. Людей взволнованных и все же слишком любопытных, чтобы оставить дракона в покое и скрыться под стенами замка.       Дрогону такое внимание не нравилось. Обнюхав поджаренную тушу медведя и убедившись, что тот мертв, он поднял голову, грозно прокричав в воздух и расправив крылья.       – Уйдите все, прочь! – прокричал король, но не так громко, как мог бы. Он не хотел пугать Дрогона и провоцировать его.       «Если хочешь съесть кого–то из них – ешь меня» – думал он, вырвавшись ближе к раздосадованному запуганному монстру. Все говорили ему о том, что после воскрешения Джон стал слишком часто играть со смертью. Он и сам замечал за собой, что рискует чаще, чем делал это прежде, но не жалел ни об одном из тех случаев – их подбрасывала ему сама жизнь, он не искал смерти специально и в каждом из них Волк не мог поступить иначе. Так и теперь, на вопрос, зачем он подошёл к дракону, северянин мог лишь пожать плечами. Сын королевы был раздражён и зол, и ни у кого из людей вокруг не хватило бы смелости подступиться к нему. Неужто король Севера должен был ждать Матерь Драконов и не предпринять ничего, чтобы утихомирить её сына? Мог ли Джон подвергнуть глупых людей, сбежавшихся посмотреть на зверя, такой опасности?       Джон успокаивающе поднял руку, развернув ладонью вверх. Еще мальчишкой его учили обуздывать гнев раздосадованных жеребцов. Он внушал себе, что дракон такой же жеребец, хотя мысль эта казалась обреченной. Он - не Дейенерис, не избранный, способный оседлать дракона... но несмотря на это Джон не должен был показывать своего страха. Подняв голову выше, он смотрел в красный, с черными вкраплениями, глаз зверя, про себя твердя только одно: «Остановись», и сделал несколько осторожных коротких шагов вперед.       С ревом черный зверь опустил шею, и Старк дрогнул, решив, что сейчас все закончится, но Дрогон не окатил его своим пламенем. Подняв на сына Дейенерис взор, Джон ощутил, как дракон втягивает в ноздри воздух, обнюхивая подошедшего, и изо всех сил нервно сжал зубы, но, когда зверь не тронул его и на этот раз, Сноу сделал еще один шаг ближе.       Теперь король был к нему вплотную, ощущая нагретый жаром дракона воздух рядом с ним. Было приятно, как заносить руки над костром, и Джон неторопливо, верный своему любопытству, коснулся рукой его морды, положив ладонь чуть выше пасти существа. Северянин ощущал жар, воплощенный огонь, который таился под кожей. Он не мог поверить, что сделал это. Его сердце бешено колотилось в груди, но разум вдруг ясно просветлел и наполнился чувством некого восторга от осознания.       У дракона были умные глаза, будто человеческие, и казались целым океаном, в котором Джон видел самого себя – маленького человека напротив, протянувшего к нему свою руку.       Ржание лошади, остановившейся совсем неподалеку от них, заставило Джона полуобернуться. Он увидел Дени, спрыгнувшую с седла. Ее лошадь сбежала прочь, как только королева отпустила поводья, прочь от дракона, но сама Дени словно приросла к месту, наблюдая за действиями короля. На ее лице поселилось странное выражение. Такое же Волк замечал на себе в тот миг, как снял перчатки после того, как выпрыгнул из горящей конюшни Восточного Дозора, и обнаружил на своих руках ожоги. Оно отдавало неестественностью, соперничеством. Сноу не понравилось это ощущение, и он вновь вернул взгляд к Дрогону. Безумная идея проскользнула в его мыслях, когда он касался кожи сказочного существа. Но он не осмелился воплотить ее в жизнь и попробовать оседлать дракона, опустив свою руку и отступив его.       Посмотрев на Старка почти любовно, черный зверь вытянул шею и выпрямился. Из его ноздрей выходил густой пар, но пасть была прикрыта. «Пока он в смятении, надо уходить» – пришло в голову Джона, и он двинулся прочь, не сразу поворачиваясь к животному спиной. Дейенерис испугалась, что ее сын пустит струю пламени ему вслед, приняв за убегающую дичь, и глаза ее округлились.       – Идем, – сказал Джон королеве, подойдя ближе и увлекая её за собой. Его глаза блестели от волнения и восторга, а Дрогон за его спиной, не воплотив опасения Дени в жизнь, расправил крылья и потянулся к медвежьей туше, оторвав зубами кусок полусырого полусгоревшего мяса. В воздухе чувствовался смрад от паленой шерсти. – Он должен поесть. Тем более он сам добыл для себя этот ужин.       – Ты сошел с ума? – шепнула Дейенерис раздраженно. – Он мог в один миг лишить тебя жизни.       На это Джон улыбнулся, будто нашкодивший мальчишка, отчего она почувствовала зарождающуюся обиду. Говорить о чем–то ином не было времени. Даже люд вокруг застыл, во все глаза смотря на возвращающегося к толпе короля и королеву. Они смотрели на Старка так, будто Джону удалось совершить чудо, и он был готов поклясться, что заметил удивление и на каменных, всегда спокойных лицах Безупречных.       Странное ревностное ощущение, словно у нее забирали то, чего она жаждала на протяжении всей жизни, поселилось внутри, и Дени укорила себя за подобные мысли. Это же нехорошее чувство возникло и в то время, как Джон выбежал из горящей конюшни с ожогами на руках, и только усилилось, когда мужчина открыл ей тайну о своем рождении. Королю и королеве вновь подвели коней, и они вернулись в замок в полной тишине, оставив позади лакомящегося медведем Дрогона и солдат, всё ещё обеспечивающих его уединение. Сноу закрыл дверь опустевшего Великого Чертога, пропустив вперёд в помещение Дени и только потом зайдя следом. Он думал о том, что она станет говорить с ним о том, что произошло, но думы Дени тут же захватила война. По крайней мере на словах.       – Вестей из столицы нет до сих пор, – вздохнула Дейенерис, опустившись на стул. – Тирион ничего не писал о Цареубийце. Я даже не знаю, исполнил ли он мой последний приказ. Понимаю, что тяжело вынести приговор собственному брату… – поделилась она, осознавая, что поставила десницу перед столь сложным выбором, чтобы он смог доказать ей свою преданность. Ни то, чтобы она сомневалась в ней, но… поводы Ланнистер давал.       – Ожидание хуже битвы.       Слушая ее, Джон едва не сознался, что ночью отправил в столицу письмо для десницы от себя. Докладывать об этом драконьей королеве он не считал нужным, пускай в этой информации и не было ничего предосудительного. Даже у союзников должны были быть свои тайны, а забота о Сансе и противостояние Мизинцу – дело, касаемое одного только Джона.       – Тирион всегда любил своего брата, – рассудительно проговорил Волк, подойдя к столу, но не торопясь садиться, и в его речах Дени могла уловить мнение о том, насколько казнь Цареубийцы удастся в её отсутствие. Может он и совершил преступление, но Бес пошёл с ним на переговоры, прежде чем объявить нападение на Королевскую Гавань, не из обычной учтивости. Конечно, Ланнистер никогда не говорил об этом прямо, но любой, кто знал его, мог догадаться.       Дени взглянула на северянина, прищурившись, услышав его предположение в ответ на ее жалобу. Она доверяла своему деснице, несмотря на те необдуманные ходы, которые привели к войне с юнкайцами в Миэрине, но в провале тех переговоров не было его вины. Мудрые господа грезили о ее смерти и пользовались ее слабостью, пока двое из трех драконов томились в подземелье, а сама Дени усиленно изображала из себя кроличью королеву. Она была рада, что Дрогон вовремя забрал ее с Арены Дазнака, напомнив о том, что она – вовсе не кролик.       – Ты думаешь, он ослушается моего приказа? – серьезно спросила Дейенерис, пристально всматриваясь в лицо Старка. Ему она тоже верила после всего того, что они прошли вместе… не напрасно ли? Сейчас они говорили, как союзники, а не как любовники, и ей было важно его честное мнение. Джон замешкался, и Дени отвела глаза в сторону, плотно сжав губы. Как бы поступила она на месте Тириона? Приговорила бы к смерти собственного брата? Перед глазами снова возникло испуганное лицо Визериса, умоляющего пощадить его.       «Дени, прошу тебя… Дени, Дени».       От воспоминания ее передернуло. Джон тоже звал ее так, но в случае с ним ей это нравилось.       – А… что бы сделал ты на его месте? – Она знала, что вопрос сложный даже для такого честного человека, как король Севера. – Выбрал бы честь и долг перед своей королевой или семью?       Королева ждала ответа, задумавшись, но после добавила: – Не отвечай, если не желаешь. Но вот лорду Тириону придется ответить в любом случае.       Доверие королевы – тяжелая ноша. По её взгляду, опустившемуся на него, когда Джон высказал своё мнение, он понял, что она не ожидала, что он думает об этом так. Его мнение теперь имело вес и не только потому, что они узнали друг друга ближе, но и потому, что он из всех её знакомых, находившихся рядом, знал Тириона Ланнистера лучше всех.       – Я рад, что не нахожусь на его месте, – нахмурившись, правдиво ответил Джон и задумчиво опустил взгляд к столешнице рядом с Дени. Он мог не отвечать, как и разрешила ему Таргариен, но тогда ей пришлось бы самой додумываться до ответа, который мог оказаться совсем не таким, как хотел король.       – Но будь я на нем, то трижды подумал, прежде чем казнить человека, который может заслужить прощение моей королевы. На месте Тириона я бы надеялся, что брат одумается и сможет принести тебе пользу. Это тяжелее, чем просто снести его голову, но если Цареубийца действительно ему дорог, он сделает все, чтобы у того было время изменить своей преданности, – Джон запомнил Джейме Ланнистера человеком надменным и резким. Гордость львов с Утёса Кастерли была в нём наравне с его царственной сестрой – королевой Серсеей. Но с той самой встречи казалось, прошла целая жизнь. Джейме Ланнистер потерял правую руку, а Сноу мог представить, каково для прославленного рыцаря лишиться рабочей руки. Напоминание до сих пор было прижато к его груди – левая пострадавшая рука, в которой, по счастью, он меч не держал.       – Если Тириону не удастся – иного выбора, кроме как свершить правосудие не будет, – прибавил мужчина. Он так и стоял, смотря на сидящую на стуле Дейенерис, развёрнутую к нему, сверху вниз, и её проницательный взгляд, казалось, видел его насквозь.       Дени всплеснула руками, не веря своим ушам:       – Цареубийца перерезал горло моему отцу, которого клялся защищать, ты бы смог простить такого человека? – ее голос звучал ровно, но в нем отчетливо проступали нотки холодной решимости, с какой она смотрела в зеленые глаза Джейме Ланнистера, вынося ему смертный приговор. – Его сестра, любимая женщина и королева в одном лице покончила с собой, и он винит в этом Тириона, я не знаю, что должно такого случиться, чтобы он отрекся от преданности Серсее. Но неужели мой десница думает, что я способна изменить свое решение и принять присягу того, кто уже однажды предал своего правителя? Королева усмехнулась, и в этой усмешке не было ни капли веселья.       – Если ты прав, и Тирион в самом деле поступит так, я сочту это предательством. Она стиснула зубы, на мгновенье закрыв глаза, чтобы перебороть вскипающий гнев. Она могла понять чувства Ланнистера, могла, как женщина и как сестра, пусть и ее отношения с братом далеко не были теплыми, но не как королева… Об этом и о многом другом им предстояло подумать позже… после войны, если хоть кто–то из них ее переживет. Если же нет, все эти разговоры окажутся напрасными.       На последнее заявление королевы Джон уже не ответил. Он понимал ее жесткую и прагматичную логику завоевательницы, но понимал и Тириона, оказавшегося меж двумя огнями. Нет, карлик Ланнистер не глуп. Даже если он решит действовать в интересах брата до конца, то не позволит королеве разочароваться в своем деснице... Чертов Цареубийца, отчего же боги не забрали тебя как и твою сестру, чтобы никто больше не рисковал собой из–за вас?       – К битве мы по–прежнему не готовы, – неутешительно обозначил Джон. – Когда Ходоки подойдут, мы окажемся почти в тех же условиях, что и на Стене, но только нас будет в два раза больше, и Стена больше нам не поможет.       Он отвёл взгляд, подумав, стоит ли продолжать. Мужчина помнил ту мысль, которая посетила его, когда он приласкал Дрогона, и может быть – очень даже может быть, – им следовало ухватиться за неё, но он пока не решался её озвучить. Слишком очевидно было для него неодобрение Дени его поступка.       Дейенерис вскочила со стула, покачав головой, и повернулась к нему спиной, рассуждая о том, что было понятно и Джону.       – Мы никогда не будем полностью готовы. Люди с каждым днем все больше поддаются отчаянью. Наемники сбежали, но я и не надеялась на их преданность. Но скоро начнется голод…       Королева опустила голову, на миг ссутулив плечи и тяжело вздохнув:       – Ты прав. Стена нам больше не поможет. Лорды не верят и в то, что помогут драконы, что уж говорить о простых солдатах, которые еще держат дух, глядя на своих командиров, но вскоре поймут, что их правители поддались страху, – на ее лице поселилась безнадежная усталость, и она впервые за долгое время пожалела, что рядом с ней нет сира Барристана Селми, который мог бы дать дельный совет. Но Старый Рыцарь был давно мертв, и сейчас – на далеком холодном севере никто не мог посоветовать ей, как быть с приближающейся угрозой. Дейенерис крепилась, но волнение и постоянное ожидание держали ее нервы натянутыми. Дени взглянула на короля исподлобья почти что с надеждой.       – Твой брат говорил тебе еще что–то? Я думаю, сейчас нам следует надеяться только на него. Он хотя бы может сказать, как скоро они будут здесь? На лицо короля тут же легла тень. Он кратко опустил взгляд, но тут же поднял его, чтобы не дать Дейенерис заметить своё опустошение. Видящая его лишь боковым зрением, она заметила, как тщательно он подбирает слова, и это насторожило Дени.       – Бран сказал, что после разгрома в Последнем Очаге они намерены вернуться к Стене. Он считает, что магия в остальной части Стены все еще сдерживает их, и это выиграет нам время, – поведал Волк, и королева воодушевленно развернулась к нему, но терпеливо ждала, пока мужчина договорит.       – Он пытается заглянуть назад и посмотреть, что произошло, когда ходоки были разгромлены и изгнаны далеко на Север в первый раз... – Джон говорил неохотно, будто камни ронял. – Он видел кое–что, – прибавил Сноу, надеясь, что сумеет убедить ее не расспрашивать его подробно. –...Но это не дает ответа на то, что мы должны сделать, чтобы одержать верх.       – Быть может, нам стоит использовать этот шанс, пока они еще уязвимы…? – не успев осмыслить его последние слова, припомнила королева первые и тут же осеклась; надежда растворилась в ее стихшем голосе. Очередной бессмысленный риск. Им нечем нападать. У них нет никакой достойной стратегии. Количеством упырей не взять, а мертвый Визерион способен нанести непоправимый урон войскам живых. Стоило ей только представить своего дракона среди нежити, как желудок мгновенно скрутило приступом боли и тошноты, а веки обожгли подступающие слезы обиды, горя и ярости.       – Я не вижу смысла сидеть здесь и ждать, – призналась она, позволяя отчаянью и страху взять над собой верх. Рядом с Джоном она могла позволить себе быть слабой… быть просто женщиной. – И я совсем не сильна в тактических ходах, к тому же не знаю особенностей Севера, но мне кажется, нам следует отступить и подготовить им засаду. Дейенерис сомневалась, что ее идея придется по душе королю и северным лордам, ведь для ее осуществления придется сдать врагу все земли севернее Перешейка, хотя кого они пытались обмануть? Король Ночи и так вскоре возьмет эти территории себе с потерями или же без, если они не попытаются остановить его.       – В первую очередь мы должны… убить дракона, – последние слова дались ей невероятно тяжело, а уж назвать Визериона по имени вовсе не хватило сил. – Для этого я готова рискнуть оставшимися двумя и надеюсь, что они справятся.       – Да, ты права, нам следует подготовить засаду, но это означает, что нам придется оставить Винтерфелл, – покачал головой Сноу, давая понять, что эта идея не приходится ему по вкусу.       – Нам в любом случае придётся оставить Винтерфелл, – вздохнула Дени, будто объясняя очевидную вещь. Она понимала, что Джону тяжело даже думать о возможном побеге из родного замка. Наверное, то же самое чувствовал Визерис, когда сир Виллем Дарри усаживал его с маленькой Дени на руках на корабль, вынуждая покинуть Драконий Камень и тело матери на долгие годы. Она хотела утешить его, но Джон вдруг перевёл тему, и под кожей Королевы пробежала дрожь.       – Я подумал кое о чём, что может сработать против них... Не только упырей, но и Короля Ночи с его свитой, – задумчиво пробормотал король и вопросительно посмотрел на Неопалимую, произнеся следующий вопрос:       – Правда ли то, что дикий огонь нельзя потушить, пока он не разрушит всё до основания? – обратился он с этим вопросом к Дени, которая должна была сама видеть последствия использования особой субстанции, созданной пиромантами из Королевской Гавани. Серсея взорвала Великую септу Бейлора, самую большую септу во всех Семи Королевствах, оставив от неё лишь остог, вместе со всеми своими недругами. По словам Тириона, запасы дикого огня все еще оставались в подземельях под городом, а город этот отныне принадлежал драконьей королеве.       – Цареубийца пытался использовать дикий огонь против моих драконов, – ответила Дейенерис, мрачно кивнув. Жуткие воспоминания не были ей приятны. – Они сильно ранили Визериона... он был ещё слаб во время сражения на Стене. – в ее голову закрались опасения и вопросы о том, куда клонил Джон. Это не было плохой идеей. Вовсе не было, но вот осуществить ее... – Сможем ли мы вывести эту смесь из столицы? Тирион как–то упоминал, что она весьма капризна и может вспыхнуть от любого неосторожного движения. Но если даже сможем, хватит ли нам времени. – она задумчиво прикусила губу, размышляя над местом возможной засады, для которой ничто не подходило лучше Перешейка, насколько она могла помнить по надписям на столе Эйегона–Завоевателя. Эйегон... Седьмой этого имени сейчас стоял перед ней, называя себя Джоном Старком. Но как бы там ни было, в них текла одна кровь... быть может, это помогло ему прикоснуться к Дрогону? Дейенерис огляделась в поисках карты.       – Как насчёт Рва Кейлин? – произнесла вдруг она, – Что если устроить засаду из Дикого Огня там?       Джон кивнул. «Да, это может сработать, но успеют ли бочонки со смесью прибыть вовремя?».       – Что ещё видел Бран? – спустя несколько минут потребовала объяснить Дейенерис вдруг вспомнив о прошлых словах Сноу. Она не понимала, почему Старк пытается скрыть от нее теоретически важные сведенья. Дени была готова ухватиться за любую зацепку, и, если прошлое хотя бы чуть–чуть приоткрылось видениям лорда Брандона, значит, это было необходимо обдумать.       – Ты должен быть честен со мной, Джон, – произнесла королева доверительно, сделав шаг к мужчине и смотря ему прямо в глаза. – Расскажи мне все.       – Бран увидел Долгую Ночь, вот и все, – соврал северянин, держа свой голос как можно более естественным и спокойным. Дейенерис глядела ему прямо в глаза, пытаясь уличить ложь, но он тоже заставлял себя не сдаваться под этим взглядом.       – Тогда еще не было Стены и ходоки нападали на людей повсюду. Голод... холод... тысячи смертей, – промолвил Сноу, пряча свою печаль за этими словами. Дени не поверила его словам. Что–то в его лице упорно не желало выдавать правду, что–то беспокоило его, но она решила не настаивать, уверенная, что если бы это было важно, он бы с ней поделился.       – Если ему удастся узнать что–то еще, я скажу тебе, – уверил северянин после. «Или совру, как соврал сейчас» – продолжил Волк уже мысленно.       – Войны всегда несут с собой страшные картины, – произнесла Дени успокаивающе, улыбнувшись уголками губ. – Было бы хорошо, если бы твой брат или Сэм нашли что–то, что помогло бы нам хотя бы понять, чего добиваются эти существа. – Джон медленно кивал вслед успокаивающим словам королевы, надеясь, что Брану и впрямь удастся приблизить их к разгадке. Отец учил его, что зло не бывает беспричинным, поэтому, чтобы побороть врага, нужно знать его в лицо и понимать мотивы. Он в самом деле хотел бы знать правду, какой бы она ни была. Для него это было лучше пустых выдумок, царапающих его изнутри. Внезапно Дени сделала к нему ещё один шаг, положив ладонь на плечо мужчины, и взор ее переменился, наполнившись нежностью и тоской.       – Я ждала тебя вчерашней ночью, надеялась, что ты придёшь. – ее голос перешёл в тихий волнующий шёпот, но не успел Старк ответить, как дверь чертога открылась, впуская сира Джораха, прячущего лицо от ветра. Смутившись, Дени поспешила отступить, но поздно: Медведь наверняка застал Короля и Королеву слишком близко друг к другу. Если талант приходить не вовремя и не был присущ Мормонту, то в отношении Джона и Дени он проявлял эту неудачливость уже второй раз. Прежде Мормонт уже едва не настиг их, придя вместе с Браном в Богорощу, и теперь выражение его лица вновь говорило о том, что неоднозначное поведение мужчины и женщины не осталось без его внимания.       – Кхалиси, – проговорил он, меняясь в лице и переведя взгляд на Джона.       – Что–то случилось, сир? – как ни в чем не бывало, спросила Дейенерис, хоть и ощутила неловкость, какая всегда возникала, когда Джорах смотрел на неё так, как сейчас. С досадой и ревностью.       – Ворон, моя королева. Мейстер принёс письмо от Ланнистера.       – Запоздалые новости, – кивнула королева, взяв сложенный в трубочку пергамент из рук подошедшего рыцаря. Восковая печать в виде льва скрепляла его.       – Последнее письмо я отправила всего два дня назад, это не может быть ответом на него. – Ранее из Последнего Очага она успела отправить послание о падении Стены и отступлении в Винтерфелл.       Дени развернула пергамент, не опасаясь, что вести окажутся чересчур личными, чтобы их необходимо было утаивать от тех, кому она доверяла. Послание было написано кривоватым почерком лорда Тириона и подписано его титулом и именем. Глаза Дейенерис забегали по строчкам.       – О чём он пишет? – поинтересовался Джон, когда заметил, что она дочитала. Было видно, что вести не принесли ей ожидаемой радости, а лишь усугубили расстройство.       – Он пишет о том, что получил весть о падении Стены, и собирает войска оставшихся южных лордов вокруг столицы, – рассеянно начала королева, свернув пергамент в трубочку, и, подойдя к одной из горящих свечей, зажгла тонкую бумагу, которая, вспыхнув, быстро обуглилась прямо в ее пальцах. Пламя лизнуло кожу, но Дейенерис не ощутила боли, хоть и заметила, что взгляды Джораха и Короля Севера прикованы к ее руке.       – Не все южане до сих пор верят в существование Иных, – вздохнула Дейнерис, оборачиваясь к советникам. На ее лице отразилась тревога и задумчивость. Тирион писал также, что в Королевской Гавани вновь начались волнения: люди упрекают правительницу в том, что та оставила их на попечение уродца–предателя, который правит страной, как ему заблагорассудится, но они же и рады тому, что драконы держатся подальше от их домов и скота.       «Любовь народа – самая продажная из всех доступных женщин» – сказал ей как–то десница, заставив Дени улыбнуться этим словам. – «И толпа, которая только что рукоплескала Вашей коронации – та же толпа, что придет посмотреть на Вашу казнь». Ее взволновало не это, а то, что о Цареубийце Тирион так и не написал ни слова, и в голову Дейенерис закралось еще больше сомнений в его преданности ее решениям, чем было во время разговора со Старком.       Ланнистер писал еще и о пребывающих беженцах с Севера, тянущихся по Королевскому Тракту и вершащих разбои в Речных Землях. Не все Речные лорды принесли присягу новой королеве, но теперь у них не оставалось выбора, хотя… Дейенерис мимолетно взглянула на Джона, осознавая, что выбор, все же, остался, и гадая, не ошиблась ли она, позволяя королю Севера оставить свой титул во имя будущего? Если страна и вправду останется раздробленной, ее королевство потеряет большую часть земель. Но об этом думать было рано, как и о послушании Тириона.       – Я сейчас же напишу ему о том, что мы успели обсудить. Джорах непонимающе посмотрел на нее, а после на Старка, чье лицо вмиг помрачнело.       – Перешеек – лучшее место для засады, и помогут нам боги свершить задуманное прежде, чем армия мертвецов покончит со Стеной и двинется прямиком на нас.