Ты думал слишком часто грустью, И слишком часто был другим. Ты тёк рекой ко смертью устью, Ты стал мне песней, святой гимн.
***
TK from 凛として時雨 – like there is tomorrow Sofia Karlberg – A bible of mermaid pictures (acoustic) Shawn Mendes – Bring It Back
***
«Ты сразу меня покорил… скажи мне, что изменилось? Только не тверди, что я для тебя что-то значу. Моё сердце ещё при первой встрече остановилось, Да нет, о чём ты? В глаз что-то попало, я не плачу».
***
— Мне нравится твой член, — хмыкает блондин, пошатываясь от движения подземного транспорта, на весь полупустой вагон которого эхом отдается этот специфический комплимент Джуна. И для него так странно быть в этом месте, он чёртов дьявол, который едет в метро, держится за поручни сверху, до которых практически достает головой. И говорит такие странные вещи, отчего рядом стоящие, хмурые и сонные люди странно косятся на него и рядом стоящего Пака, хотя уже до этой фразы они как-то надменно воротили от них носы. Ведь от Чимина, который не дотягивается до верхних поручней и держится за трубу, посреди вагона, мчащегося под землей метро. Его серая безразмерная толстовка, которую, кстати говоря, вчера Намджун растянул ещё сильнее, перекрутилась на парне так мило. Она пропиталась запахом сигаретного дыма самых дешевых и сильных сигарет, вкусом вишневого кальяна и пролитым на него коньком. И от Намджуна, который, как всегда, даже после попоища и пребывания в бездне, слишком идеален, но никто ведь не знает, что он изначально родом оттуда… из бездны, от него разит перегаром. — Блять, Намджун, — делая шаг в сторону от юноши, говорит сероволосый. — Ты не мог сказать об этом вчера? Обязательно было говорить это на весь вагон метро? — шипит юноша. А Намджуну похуй, он просто замечает, что Чимин снова стал переживать о мнении совершенно незнакомых ему людей и он почему-то горько хмыкает от осознания этого. Сам не понимая, почему он хочет видеть Чимина таким, как вчера, почему вообще предъявляет какие-то мысли о том, что… хотел бы видеть Пака уверенным и расслабленным. Хотел бы слышать его стоны чаще, ведь они… услада для ушей, лучшая музыка и… созданы литься елеем, смягчая всё нутро. Почему он вообще думает о том, что делать минет Чимину, было так круто и почему… айщ, так много "почему". Джун даже мимолётно поддается мысли о том, что Чимин вообще-то интересен любым. Потому что всё, что под запретом — интересно. Это давно ясная всем истина. Но… Намджун живёт уже очень много лет и впервые на своем веку встретил человека, которого он не в состоянии разгадать, прочитать, чьи поступки просто будоражат всё его сознание… он никогда в жизни не встречал никого подобного, и это не перестаёт поражать Джуна. Как это, чёрт возьми, возможно? Что в Чимине такого особенного? Почему всё так? Дикий интерес гложет Доминуса, он более велик, чем раздражение, потому что в закоулках сознания… ему нравится это. Ему всегда было скучно жить, от этого он и развлекался убийствами и рисунками кровью… а сейчас… он наконец встретил человека, который может пойти ему вровень. Серьёзный противник, хотя блондин никогда не играл по правилам: бить только тех, кто мог бы дать сдачи… Он бил всех. — Прости, рот был занят, — хмыкает Ким, отчего какой-то парень кривится в отвращении и отходит от молодых людей в другую сторону вагона, как можно дальше, чтобы не слышать этой, как он считает, гадости. Намджун в ответ на его кричащие мысли думает о том, что тот просто не видел этот приоткрытый ротик Чимина, который спускал такие сладкие скулящие стоны, чтобы расслышать которые, Намжуну приходилось напрягаться и прислушиваться. Чимин тоже хочет отойти от Джуна, но тот хватает парня со всей своей силой и вдавливает сероволосого в двери, на которых большими буквами написано: «Не прислоняться». И Чимин для блондина выглядит примерно так же. Запрет. Доминусу всегда хотелось делать то, что нельзя. В этом был особенный вкус. И… юноша вжимает Чимина, прижимаясь к нему всем своим телом, и смотрит прямо в его глаза своими блестящими… снова хочет увидеть в его взгляде бурлящую и бьющуюся, как волны о камни, жизнь. Черт, что он вообще вытворяет? Доминус просто оживляет сероволосого своими, наполненными вкуса жизни, движениями и действиями, смелыми репликами, глубокими взглядами. Хотя все должно быть наоборот, нужно ещё более сильно втоптать его в землю, сломать его хребет… ведь убить и без того полуживого человека так легко. Нужно отнять всё, показать Чимину, что он ничего из себя не представляет, показать, что он просто пыль, но… Намджун… Кретин… ты по инерции облизываешься, когда снова опускаешь взгляд на его спелые губы, которые такие сухие, что их хочется смочить, заставляя блестеть от падающего на них света мерцающих ламп старого вагона. — Не ври, что тебе не нравится. Твоё сердце ускоряет ритм, когда я приближаюсь к тебе так близко, — самоуверенно выговаривает Ким. — Я вижу гнусные и пустые закоулки твоей грязной, постыдной души, — врет о том, чего так хочет Джун и приближается к его губам ближе, сводя себя с ума, и… испытывая, айщ, проверяя на прочность и выдержку. И Намджун, конечно же, как всегда не может чего-либо ожидать от сероволосого, может строить теории, предполагать, как Чимин отреагирует на ту или иную фразу, но знать точно — никогда. Потому что не знает его. Признает это без особого труда и мыслит практически здраво. А Чимин в свою очередь меняется в лице, и удивленная, затравленная мордашка перетекает в кровожадную ухмылку на искусанных кубах. Он не котенок, которого загнали в угол, он будет царапать лицо и кусать за ноги, рвать одежду. Поэтому перемещает обездвижено свисающие руки по бокам на грудь блондина и отталкивает его от себя, но вместо того, чтобы уйти, как, в прочем-то, и хотел сделать изначально, видя в глазах Намджуна некую долю удивления, сероволосый идет в наступление, вынуждая Кима своими уверенными шагами делать шаги назад до тех пор, пока он не падает на скамью. Блондин впервые смотрит на него снизу вверх, и с этого ракурса Чимин невероятен: тусклые, ещё не настроившиеся на нормальный лад лампы недавно вышедшего из депо вагона метро с холодными сидениями и гуляющим по салону ветром, падают светом на волосы Чимина, и он в этот момент особенно сильно кажется… в который раз кажется светлым ангелом, спустившимся с небес, чтобы наказать Намджуна, и вот он милосердно дарит ему свой светлый лик перед тем, как коснуться пальцем до его лба и подвергнуть вечному сну, оставив его тело в этом холодном вагоне кататься по всем веткам города бесконечно. Отматывая свои круги ада на Земле, не позволяя вернуться на Родину. Чимин кажется светлым ангелом со светящимся нимбом над головой. Растрепанные волосы никак не мешают Намджуну думать так, хотя на свету видно каждую торчащую не в том направлении волосинку… и Кима почему-то сейчас так волнуют его волосы… Почему они такие? Мда уж, Намджун, а ты ведь попал. Пак ставит колено на скамью между ног блондина и немного склоняется к парню, цепляясь руками за спинку скамьи за спиной Джуна. Ухмыляется и бегает глазами, изредка оживающими, как сейчас, по его лицу. — В твоих глазах слишком много похоти и обожания, — подлавливает Чимин Намджуна на его очередной мимолетной слабости, самоуверенно хмыкает сероволосый. — Мне нравится, — говорит он то ли о том, что видит в глазах Намджуна, то ли в ответ на то, что блондин сказал ему, прижимая к двери вагона. Он выдыхает эти два слова с чувством прямо в губы Намджуну, чтобы показать тому, что не только он может так. А потом отворачивается, переводя взгляд в окно, которое освещается огнями горящей станции, на которую они выехали, предоставляя на обзор Киму свою прекрасную шею, искусанную им же вчера. — Выходим, — говорит Чимин обычным тоном, словно ничего особенного только что не происходило и не было никаких зловещих ухмылок и искр из глаз. И этим самым, в который раз, вводит Намджуна в полнейшее заблуждение и замешательство. Как он сумел так быстро переключиться, когда Джун всё ещё сидит и пялится на его шею? Блондин встает и, обгоняя Чимина, выходит первым из вагона. Оказавшись на платформе станции, в нос сразу же ударяет запах сырой земли, такой знакомый и практически родной. Из вагона выходят все остальные люди, которые ехали вместе с ними, и Намджун оборачивается, чтобы посмотреть на Чимина своим холодным взглядом, оценивающе пробежаться по его сутулой фигуре. Руки у него, Намджун может поспорить, скорее всего, окажутся снова в карманах, но, когда он оборачивается, видит как Чимина, подходящего к открытым дверям вагона, откидывает от выхода что-то невидимое с такой силой, что тот ударяется спиной о поручень посреди вагона, за который держался на протяжении всей дороги. Намджун делает рывок к вагону, от которого успел отойти на пару шагов, но двери быстро закрываются с сильным стуком, и, когда поезд трогает снова, скрипя колесами, блондин видит над Чимином нависающий силуэт с волосами по плечи, а, узнав в этом силуэте одного из серьёзных демонов, его сердце пропускает удар… Какого хуя он делает это? Неужели… нет, быть не может, неужели Бездна узнала о Чимине? Блять. Поезд набирает скорость, и Намджун только успевает, сильно оттолкнувшись от земли, прыгнуть на вагон, сильно впившись выросшими когтями в твердый окрашенный металл, из которого сделан корпус поезда, но… когда поворачивает голову, видит впереди тоннель, в который вот-вот заедет поезд и просто расплющит Намджуна по стене. Поэтому он перемещается по вагону, цепляясь чёрными когтями по боку вагона, оставляя после себя устрашающие вмятины и дыры, и выбивая плотное стекло ногой, впрыгивает в уже знакомый салон, в котором пахнет Чимином… не успевая себя словить на мысли, что он уже выучил запах Пака, и видит, как парень с длинными русыми волосами держит Чимина за волосы, оттягивая их и заставляя его смотреть ему в глаза… И Доминуса это почему-то нереально бесит, выводит из себя… это его Чимин… его парень, его… он может делать с ним, что захочет! Его игрушка, с которой он никому не даст поиграться. Это его счастливый билетик, который он сам решит, когда смять и съесть, загадав желание. У него на сероволосого грандиозные планы. Русоволосый демон поворачивает голову на разъяренного Намджуна и усмехается. — Какие люди, Доминус, — хмыкает парень. А Чимин распахивает глаза, когда слышит это имя снова. Ведь это имя кричал силуэт, вырывающийся из тела девушки, позвонившей к нему в дверь… Доминус? Что за фигня происходит? Почему этот незнакомец назвал Намджуна так? Блондин видит этот взгляд, ему не нравится всё это, он не собирается мелочиться, поэтому быстро оказывается возле русоволосого, всё ещё оттягивающего волосы на макушке Чимина и, отталкивая демона, проводит когтями по его лицу, оставляя на нем кровавые полосы, а затем кладет руку на голову сероволосого, быстро ударяет его об холодный и твердый пол, от чего Чимин моментально отключается и Намджуну почему-то хочется сейчас изогнуть брови в грустной дуге и сказать: «Прости». Чёрт, айщ! — Инвисибилий, — зло цедит Доминус имя русоволосого демона. — Что ты здесь забыл? Отмотал своё наказание? — давит на больное юноша, указывая этим парню на его место и на то, что его могут наказать, а Намджун неуловим и, сколько бы его не вызывали на суд, он не являлся, живя так, как он того желает, а не так, как диктуют. Русоволосый хмыкает и делаете шаг назад, он всегда бросался в бой с Доминусом, даже наперед понимая, что он слабее. Всё, что у него было из талантов, — невидимость. Более он не мог ничего. Даже лишился крыльев, которые ему отрезал собственный отец, за вечные проделки. Инвисибилий смотрит на лежащего на боку Чимина и ухмыляется. — Кто он? Вижу вас вместе постоянно, ты водишься с человеком… не похоже на тебя, — подмечает парень, но, когда переводит взгляд, вздрагивает от того, что Доминус вонзает в его грудь свою когтистую руку, останавливаясь у самого сердца, которого он может коснуться. Потому что нехуй, никто не может даже смотреть на него, потому что всё это его! И да, да, конечно же, всё только лишь из-за выгоды, получаемой от Чимина. Нет никаких других мыслей. — Какая тебе разница, подстилка? — хмыкает надменно блондин, глядя, как изо рта демона струйками вытекает кровь. — Вздумал следить за мной? — поднимает он брови в вопросе. — Неужели забыл каждый раз, когда я унижал тебя? Думаешь, не смогу повторить? Снова, и снова, и снова… — вытягивает каждое слово Доминус. — Не суйся на мою территорию. Сиди в своей бездне и слушайся папочку, — смеется блондин, обхватывая его сердце рукой и легонько сжимает. — Д-доминус… — с трудом выдавливает из себя русоволосый. — И даже имени моего не произноси, — рычит он, а в вагоне начинают мигать и взрываться искрами длинные тусклые лампы, свет который делает лежащего на полу Чимина таким романтичным и трогательным, таким миниатюрным. — Я помню всё… и буду вырывать твоё сердце каждый раз, столько раз, сколько только захочу, столько раз, сколько раз ты в детстве кричал мне, что я никчёмен. Посмотри теперь на себя и на меня: кто из нас никчемен и жалок? — кричит Доминус и, усмехаясь стеклянным испуганным глазам демона, рывком вырывает из его груди сердце и бросает его на упавшее тело постепенно превращающегося в чёрное пятно на полу салона парня. А сердце в полёте рассыпается чёрным пеплом, в салоне слышится оглушающий крик мучения, и в следующий момент Намджун и Чимин снова оказываются наедине. Блондин смотрит на свою руку, которая перепачкана теперь не кровью, а чем-то чёрным, словно углём. Парень наблюдает, как когти врастают обратно в кожу, и разминает руку. А потом его взгляд привлекает Чимин, у которого уже запеклась кровь на виске и приоткрыты губы, и он весь такой невероятный, такой… один лишь взгляд на него успокаивает взбудораженного Доминуса, который пару секунд назад кричал и пускал из глаз искры, а сейчас просто спокойно смотрит на сероволосого, смотрит на то, как челка падает на закрытые глаза юноши, снова думает о том, что этот цвет волос ему неимоверно идет и… так хочется помочь этому парню. Мимолётные моменты стали повторяться всё чаще и перерастали в сложно прогоняемые. Намджун подходит к Паку, беря его с легкостью на руки. Ему казалось, что парень намного легче, потому что выглядел очень худым, но… оказалось, что он весит прилично так. Ким щурится, когда поезд выезжает на мост, где ослепляет восходящее солнце, а потом пользуется моментом и, расправляя чёрные мощные крылья, отталкивается от пола и вздымает вверх, пробивая потолок вагона спиной и отдается свободному полёту, взмахивая тяжелыми крыльями плавно и медленно, сильно прижимая к своей груди обездвиженное тело Чимина. Вагон через несколько секунд пошатывания останавливается, как и весь поезд. А Намджун утаскивает Чимина как злой дракон принцессу в своих когтях. Чимин морщится, когда открывает глаза, видит потолок своей комнаты и слышит доносящиеся голоса из соседней комнаты. А когда поднимается, то его голова начинает гудеть, звенеть и кружиться. А в глазах темнеет. Он спускает босые ноги на пол и, поднимаясь с кровати, идет к двери. На голове ощущается бинтовая повязка, слабо держащаяся на его лбу. Чимин торопится найти Намджуна, чтобы потребовать объяснений: что за фигня это была? Как он это сможет ему объяснить? Доминус… что это за имя? К великой удаче Пака, он находит блондина на своем диване в гостиной, смотрящего телевизор. — Ты вырубил меня. Какого, блять, хуя, позволь спросить? — складывая руки на груди и опираясь о дверной косяк, говорит юноша, после пары секундных наблюдений за Намджуном. Намджун не слышал шагов парня, хотя телевизор на самом минимуме звука, поэтому он вздрогнул от неожиданного голоса из-за спины. — Что? — делает вид, что ничего не понимает Ким. — Ты о чём это? — выключает он телевизор и поднимается с дивана. — Не включай в себе дурочку, Ким, — зло выговаривает юноша. — Ты вырубил меня, когда тот чувак, произнес имя «Доминус». Почему он назвал тебя так, Намджун? — пристально смотрит он в лицо блондина, ловя каждую эмоцию. — Чимин, ты, видимо, слишком сильно головой ударился. Всё-таки нужно было отвезти тебя в больницу. Всё, что произошло — это поезд резко затормозил и ты, не удержавшись на ногах, упал и ударился головой. У меня к тебе встречный вопрос: какой чувак и что за Думирус? — отличная игра, но он ведь демон, точно может подделать любую эмоцию… всё, что угодно. Кроме любви. Она низшим существам не подвластна, её никогда нельзя подделать и сыграть. Чимин раздраженно срывает с головы еле держащуюся на голове повязку и подходит к зеркалу, висящему на стене. Смотрит на рану на лбу и ничего не понимает… наверное, это так… потому что то, что помнит Чимин — бред какой-то. — Но… — выговаривает юноша, нахмурившись. Он хочет сказать: «Но я же не сумасшедший». Его перебивает Намджун, оказавшийся за его спиной, который берет прядку волос двумя пальцами, вертя её в руке. Мягкие и шелковистые, вкусно пахнут и… — Почему ты покрасился именно в серый? — наконец он задает именно тот вопрос, который волновал его в последнее время. — Я не красился, — хмыкает парень, глядя на отражение Намджуна в зеркале, отмечая их разницу в росте, и ужасно комплектует из-за этого, ведь парень так близко, почти возможно ощутить его спиной. Хотя жар его тела отлично ощущается так. — В смысле? — не понимает Намджун, накручивая волосы на свой длинный и красивый палец пару раз. А Чимин отмечает, что его руки идеальны, о таких он всегда мечтал, но… айщ, всё идеально. Идеальность Намджуна против порочности Чимина… хочется отойти, но что-то держит его на месте. — Врачи говорят, что у меня отсутствует выработка феомеланина, который без того синтезируется в сравнительно малых порциях, а эумеланин вовсе не вырабатывается. Хотя они сказали, что я вовсе должен быть альбиносом, но... От этого мои волосы практически обесцвечены, — объясняет Чимин. А Намджун думает, что это всё бред, у него такие волосы, потому что он прекрасный ангел.***
Рисунок к главе от Соавтора https://vk.com/notori16?w=wall-110673126_892