***
Все выходные он на самом деле пахал, как конь. Он надеялся, что по вечерам будет рисовать, но не тут-то было — едва успевал добираться до кровати. В доме престарелых, где мама работала медсестрой, работы было выше крыши. К вечеру воскресенья ему показалось, что он сильно потянул спину — та ныла и болела при каждом движении. Нет, он не перетрудился, убирая полные утки и меняя их на чистые. Просто воскресенье был банным днём, и ему вместе с маминой напарницей Роуз в четыре руки приходилось перетаскивать совсем немощных стариков с кресла-коляски на специальный пластиковый стул посреди душевой, чтобы Роуз могла мыть, а он, развлекая разговорами, мог сбривать недельную седую щетину. Перед работой Стив каждый раз долго настраивался, а после смены тяжело приходил в себя. Дело было не в брезгливости, — он думал о том, что каждый из этих стариков чей-то отец или мать. Чей-то дедушка или чья-то бабушка. И все они оказались никому не нужны. Это удручало и заставляло его внутренне сжиматься, пока он с улыбкой выдавал очередное: «Эй, Уолли, посмотри-ка, мы оставили тебе прекрасные усы. Как тебе форма, пойдёт, или хочешь что-то другое? Будь смелее, теперь миссис Маргарет точно не устоит перед твоей улыбкой!» Уолли было семьдесят восемь, миссис Маргарет — и того больше, но они были одиноки, и Стив видел — стоило старикам совсем отойти от жизненных интересов, как они начинали чахнуть прямо на глазах. Поэтому брал пример с матери — теребил их разговорами, делал красивые причёски, подначивал на первый шаг. Со стариками порой было проще, чем с собственными сёстрами; имея вредный характер, они хотя бы велись на его смелые предложения. И не задавали лишних вопросов. Он старался, видит Бог, но однажды, думал Стив, его зубы, стиснутые до предела, не выдержат и треснут. В воскресенье он так устал, что на выходе из парка вокруг дома престарелых выпал в реальный мир только от отвратительных зудящих звуков газонокосилки. Он обернулся в их сторону, как гончая, вдруг взявшая след. На его беду или радость, траву стригли в отдалении — из-за неполной коррекции близорукости Стив не разобрал, кто это был. Ему на мгновение показалось, что он сходит с ума: в каждом газонокосильщике в бейсболке ему теперь мерещился тот грёбаный неандерталец, загадивший любимые брюки. Которые, к слову, отлично отстирались, но тем не менее, надо же быть таким раздражающим типом! Вот и сейчас мерещилось, не иначе. Подавив внезапный порыв подойти ближе и удостовериться, что он бредит наяву, Стив повернулся к маячившей за кустами высокой чугунной решётке ворот. Ему нужно было поспать хоть немного, чтобы появились силы закончить Наташины глаза. Может, ему снова приснится тот потрясающий цвет, и он успеет подхватить его, перетащить из сна в реальность, пока не проснётся полностью. Нужно было приготовить рядом с кроватью картину и палитру с кистями до того, как его срубит окончательно.4-------------
9 октября 2016 г. в 00:29
— Ну и райончик у тебя, — вздохнул Стив, покрепче прижимая Наташу к себе, когда они проходили мимо очередной весёлой компании.
— Сказал парень, живущий в трущобах Бруклина, — хмыкнула Наташа. — Всего лишь Бронкс. Ненамного лучше, но на моей улице хотя бы светят фонари. В отличие от твоей.
— Это не фонари, — привычно возразил Стив, оглядываясь. — Это вывески стрип-клубов.
— Не хочешь зайти? — хищно сверкнув зубами, Наташа потянула его к ближайшему входу, но Стив успел схватить её за руку и снова выровнять их обоих по центру тротуара.
— Не дури.
Наташа хихикала, Стив прибавил шагу. На них и так обращали слишком много внимания — рыжеволосая Нат сверкала рядом с ним подобно бриллианту. А идти от сабвея приходилось несколько кварталов — и так каждый раз, когда они задерживались допоздна с его рисованием. Стив не мог позволить себе такси, как и Наташа. Но и отправить её домой в десять вечера без сопровождения не мог тоже. Воспитание в тесном женском кругу и гордый мужской стержень где-то внутри тщедушного тела не допускали даже мысли об этом.
Пятничный вечер сулил приключения всем желающим, но Стив как раз не желал. Он очень устал. И хотя кулаками махать умел и любил — отличный вариант, чтобы спустить пар, а при своём легчайшем весе он мог уложить на лопатки какого-нибудь пьяного здоровяка или даже двух, если повезёт, не зря занимался азиатскими стилями боя несколько лет, — но сегодня для этого не было никакого настроения. Поэтому он просто кутался в объёмный разноцветный шарф, жался к Наташе и повторял про себя мантру: «Пускай пронесёт, пускай пронесёт».
— Как дома? — спросил Стив, надеясь отвлечься от внутреннего напряжения. Он правда беспокоился, но Наташа, как правило, не давала лезть слишком глубоко в свои дела. Сначала Стив думал, что она не доверяет, но спустя некоторое время понял: заботится на свой манер, думает, что у него самого дерьма хватает, куда ещё её? И их странная дружба после этого стала как будто ещё глубже и теплее.
— Отчим вышел из запоя. Надолго ли, не знаю, — пожала плечами Наташа.
— Не пристаёт больше?
— Нет, — Наташа как-то по-особенному прижалась своим боком, укрытым кашемировым пальто, и Стив почувствовал в этом невысказанную вслух благодарность. — Тот приём, что ты показал, очень помог.
Мама Наташи, русская, вышла замуж в Нью-Йорке за владельца автомастерской в Бронксе. До тех пор, пока они не стали жить вместе, никто из них не знал, как сильно Рон порой заливается спиртным. И каким неуправляемым и опасным становится на время запоя. Стив своими глазами видел пару раз и просто ужасался: совершенно спокойный, тихий и даже мягкий Рональд превращался в маньяка и тирана, пока алкогольный угар не рассеивался, и он не начинал выплакивать прощение у жены и падчерицы. На дверях их комнат появились серьёзные задвижки, которые, по словам Наташи, всё равно раз в месяц приходилось менять на новые. Однажды едва не случилось страшное, и помогла только мать, заехавшая распустившему руки Рональду стулом по затылку. Слава Богу, не до смерти. Наутро он ничего не помнил, ничего не понимал и только удивлённо потирал большую шишку на затылке. Наташа сухо рассказала после, что несколько дней не могла найти в себе сил выйти из комнаты, поэтому пропустила колледж.
Стив кивнул. Хоть в этом он оказался полезен.
— Азиаты знают толк в болевых точках.
— Не только в них, если ты понимаешь, о чём я, — многозначительным низким тоном сказала Наташа, наклоняясь к его уху. На платформе и каблуках она становилась на полголовы выше, и это немного нервировало. Стив привык быть равным ей, и не только в росте.
Он фыркнул, Наташа хихикнула, после чего вдруг дёрнула его за рукав:
— Смотри-ка.
— Что? Куда? — не понял Стив.
— Не верти головой, — шикнула Наташа. — Впереди, на той стороне улицы. Кажется, это он. Тот парень с газонокосилкой.
Перед Стивом словно махнули красной тряпкой. Он поправил очки на переносице — в отличие от многих, он носил их не ради украшения. Сильная близорукость и отсутствие лишних денег на линзы заставляли его носить очки в тяжёлой роговой оправе. Как же хорошо, что это модно. Стив пригляделся сквозь грязноватые стёкла и даже обмер на пару мгновений.
Это точно был он. Та же манера чуть сутуло держаться, сальные волосы стянуты в подобие пучка на затылке. Не менее унылая одежда, что и днём, за исключением того, что она не была форменной — джинсы явно старые, с высокой посадкой, и застиранная клетчатая рубашка с длинным рукавом. Мужчина стоял к ним боком, всматривался куда-то в фасад противоположного здания и медленно, вкусно курил.
— Охренеть, — выдохнул Стив удивлённо. — Какого чёрта он тут?..
— Он, кажется, из «этих», — с интересом протянула Наташа.
— Из каких?
— Разуй глаза, Карандаш. Это гей-бар.
Стив разглядел вывеску и тихо присвистнул. В ещё больший шок его повергло то, что через несколько мгновений на улицу вышел парень — на самом деле парень, может, чуть постарше Стива, модно одетый и отлично выглядевший, — он облапил неандертальца пониже спины и, вытащив у него изо рта сигарету и выкинув её в ближайшую урну, бесстыдно и смачно поцеловал. А после схватил его за руку и потащил к бару. Неандерталец не сопротивлялся, и скоро оба исчезли за хлопнувшей дверью.
— Ого, — только и сказала Наташа. А потом потянула за собой — и только тогда Стив понял, что даже остановился от изумления. — Кажется, он любит мальчиков помоложе. Как думаешь, может, за этим и устроился стричь газоны в колледже? Выглядывает себе новую невинную жертву?
Как бы Стив ни был ошарашен и всё ещё сердит на небритого газонокосильщика, Наташа явно городила полную хрень. Потому он только фыркнул: «Ну и больная у тебя фантазия, Романова», — и позволил увести себя под руку, благо до нужного дома оставалось всего ничего.
Перед дверью подъезда Наташа остановилась и, по-родственному поправив его шарф, выдала:
— Будь хорошим мальчиком, Стив. И закончи эту чёртову картину. Я хочу славы и денег. Ну, и тебе чтобы перепало немного, я не жадная.
Стив хмыкнул, а потом рассмеялся легче и проще. Специфический Наташин юмор он тоже освоил не сразу. Внутри муторно крутилась усталость. Слишком много, слишком много висело на нём, тянуло, давило. Будет отлично, если он сможет разделаться хотя бы с картиной. Нат верно говорила — быть хорошим мальчиком не такая уж простая работёнка. Он должен постараться ради всех них. Ради себя. И не отвлекаться на всякую незначительную ерунду.
— Я буду работать в выходные, — сказал он в ответ. — Мама снова кашляет и температурит. Выйду на смену за неё. Надеюсь, что успею дорисовать.
— Ты уж постарайся, Stivushka, — сказала Наташа, странно, на русский манер исковеркав его имя. А потом чмокнула в щёку и скрылась в темноте подъезда.
Не дожидаясь больше ничего, Стив припустил в обратный путь до сабвея. Перед тем самым баром он притормозил, непонятно зачем вглядываясь в темноту на площадке перед входной дверью. Несколько человек вышли на улицу покурить, но все были не те. Стив поёжился, нахмурившись и сознавая, что делает что-то странное, и почти побежал к станции.