Зелёная трава

      Пока Стив раздевался — а делал он это намеренно медленно, чтобы прийти в себя и немного унять внутренний мандраж — Баки ушёл в сторону кухни-гостиной и больше не появлялся. Стив аккуратно повесил пальто, сверху на старомодном массивном крючке устроил шляпу и на него же накинул шарф. После чего подумал немного и скинул свой кардиган — у Баки было жарко, душно, словно он обставился обогревателями и включил их на полную мощность. Может, и уши со щеками у Стива горели по этой же причине.       Он поднял пирог с небольшого комода в прихожей, куда положил его на время, и отправился за Баки.       Пространство кухни немного напоминало передвижной лазарет. Стол был заставлен кружками, рядом стояло блюдце, полное уже потемневших и высохших пакетиков чая. В этой куче высилось тонкое горлышко бутылки явно алкогольного назначения, и Стив мимолётно нахмурился.       Баки лежал на диване, завёрнутый в толстый шерстяной плед. Перед диваном — снятые на ходу вязаные тапочки. Стив никогда не видел таких. Словно короткие носки почти без задника из толстой нити. Над пледом виднелась только голова с растрёпанной копной волос. Жара угнетала, и хотелось раскрыть окна хотя бы минут на пять. Но Стив пересилил себя и подошёл ближе, после чего присел на колени прямо напротив. Баки открыл глаза. А потом вдруг вяло, но очень старательно улыбнулся.       — Ты пришёл.       Стив быстро и много вдохнул и не сразу смог выдохнуть. Он, только успокоившийся, снова весь затрепетал, потому что этот тон — успокоенный и даже благостный — очень смущал. Словно Баки и правда ждал, помнил, считал дни, как и Стив. Могло ли так быть, что для него это было важно? Надеялся ли он?       Стив всматривался в мутные блестящие глаза. Не удержался и протянул руку — убрал волосы с белого лба и приложил ладонь к коже. Баки горел.       — А ты заболел, — расстроенно констатировал он.       — Днём было лучше, — прохрипел Баки. — А под вечер снова накрыло.       — Как так вышло? — удивился Стив, понимая, что почему-то продолжает держать руку на лбу, и тут же убирая её. Баки протестующе замычал:       — Холодная. Верни на место.       Стив вспыхнул. И сделал, как просили. Под ладонью было горячо и сухо. Он чувствовал подушечками пальцев глубокие мимические морщины. Сколько ему всё-таки лет?       — Я работал во вторник. Уже заканчивал, как полил дождь. Я подумал, что быстро закончу, а домой поеду на подземке. Промок. И как оказалось, не взял с собой деньги. Пришлось идти пешком. В среду ещё продержался на ногах, а сегодня с утра свалило. Сумел только спуститься со второго этажа и окопаться тут. Думал, что мне снится стук и звонки в дверь. Ты же мне не снишься?       Стив улыбнулся и помотал головой. Пальцы на лбу словно сами сжались и распрямились, погладив кожу. Стало неловко, но Стив не посмел убрать руки. Голос Баки был слабым и хриплым — слышно было, что ему тяжело говорить. Надо было узнать, не ангина ли это. И чем лечиться? Чёрт, он, конечно, не был новичком в работе сиделки, даже укол мог сделать вполне профессионально. Но он не имел образования и не поставит правильный диагноз. И что ему делать?       — Ты мерил температуру? Как ты лечишься? — спросил он Баки. Тот сморщился и сомкнул полуприкрытые веки.       — Пью. Чай с коньяком.       — И всё? — выдохнул Стив поражённо. — Кто вообще так лечится?       Баки открыл глаза, цепляясь взглядом за Стива, фокусируясь и рассматривая его.       — Слушай, мне правда хреново. Я вставал только в туалет и чтобы по-быстрому налить себе чай. Даже не ел ничего — холодильник пустой. Будь немного милосерднее.       Стив вздохнул. В голове крутились новые и новые варианты.       — Ты мог бы позвонить… кому-нибудь, — сказал он тихо, раздумывая, за что ему хвататься первым делом.       Баки сморщился, как от сильной головной боли. Просипел:       — Телефон наверху оставил. Сейчас я не осилю подъём. Всё ждал, когда отпустит, и заснул. Ты вот меня разбудил.       — Ладно, хорошо, — пошёл на попятную Стив, всё же убирая руку и поднимаясь — ладонь всё равно уже нагрелась от жара Баки. — Я понял. Постарайся больше не говорить. Похоже, у тебя горло болит.       — Дерёт, как столярным станком, — прохрипел тот.       — Эй, — пожурил Стив и приложил палец к своим губам. Глаза Баки вдруг с интересом округлились. Он даже разлепил сухие потрескавшиеся губы, но так ничего и не сказал — снова закрыл глаза и выглядел, словно резко уснул. Его щёки горели нездоровым румянцем, и он был такой беззащитный, что Стив как мог давил в себе поднимающееся и накрывающее его волной желание позаботиться и облегчить его состояние. Это походило на выдрессированный не одной проведённой рядом с болеющими сёстрами или мамой ночью инстинкт. И он ничего не мог с ним поделать — это было его сутью, было выше и сильнее его.       Он подошёл к чайнику и набрал в него воды, щёлкнул клавишей — на крышке загорелась весёлая оранжевая лампочка. Убрал в раковину кружки и быстро перемыл их, переворачивая на железном крыле мойки вверх дном. Выкинул все старые чайные пакетики. Покосился на бутылку с коньяком, и подумал, что, может, это неплохая идея. Нужно только совместить его с лимоном. Потом поставил пирог на стол, развернул его и принялся нарезать небольшими кусочками.       — Ты не обязан, — услышан он слабый и хриплый голос Баки, — делать всё это.       — Что — это? — искренне не понял Стив. — У тебя ни одной чистой кружки, вообще-то.       — Возиться со мной, — пояснил Баки тише. — Просто принеси мне телефон. Я позвоню друзьям.       У Стива в горле застрял ком. Как будто он хотел бы сглотнуть горьковатую слюну, но не мог. Словно его кадык обездвижили на какой-то миг. Но этого хватило. Он не видел со своего места лица Баки — только темноволосую макушку. Поэтому отложил нож и вернулся к дивану, снова уселся на пол и сказал строго, пытаясь сдержать поднимающуюся внутри ярость и негодование.       — Эй, — Баки чуть разлепил сомкнутые веки с длинными, тёмными ресницами. — А я кто, значит? Так, мимо проходил?       Фырк в исполнении больного Баки вышел вялым и очень тихим. Стиву отчего-то очень сильно захотелось выкинуть что-нибудь. Что-нибудь провокационное, как-то воспользоваться этой слабостью, чтобы донести основную мысль. Он так излюбил себе мозги размышлениями обо всём, что могли бы принести ему эти отношения, что ему приснилось порно с участием Баки. Ничего было не понятно, что и как происходило, как и бывает во сне. Но Стив помнил мутный, расфокусированный взгляд и то, как двигалось тело над ним, рельеф мышц и тёмные пряди свисающих ему на лицо волос. Прости, Господи. Стив медленно моргнул, прогоняя наваждение, и вдруг наклонился ближе, очень близко к его лицу:       — Мы ведь договаривались, — сказал он ровно и очень серьёзно, заглядывая в глаза, чтобы чувствовать контакт, понимать, что его слышат, — что я подумаю до Хэллоуина. Может, я шёл сюда в надежде, что ты распустишь руки, а ты болеть вздумал. Как тебе не стыдно.       Взгляд Баки стал более осмысленным. Стив увидел, как он приоткрыл губы, и как попытался смочить их кончиком бледного языка. Естественно, из этого ничего не вышло.       — Что ты несёшь? — прошептал Баки.       — А ты? — прищурился Стив. Баки едва заметно улыбнулся. — Приподнимись немного. Я принёс пирог, и чайник вскипел. Перекусишь.       Напряжение между ними, которое Стив сам же и создал, медленно развеивалось, позволяя нормально дышать. Послевкусие у него было странным, но Стиву определённо нравилось. Что-то острое и терпкое. И с кислинкой. Что-то настолько острое, как халапеньо, после которого и кружка молока не всегда спасала.       Он помог Баки принять сидячее положение и подбил ему плед с боков.       — Я открою окно ненадолго?       Баки только вяло кивнул. Волосы снова занавесили ему пол-лица.       Стив подошёл к окну за раковиной и раздвинул створки — те поддались с натугой, это окно явно не часто открывали. А зря. В лицо дохнул прохладой вкусный влажный воздух, перемешанный с запахом прелой листвы и мокрой пыли на асфальте. Такой воздух хотелось медленно смаковать из большой ложки.       Стив налил чаю, на глаз добавил туда немного коньяка и положил на тарелку несколько ломтиков пирога. И всё-таки закрыл окно, глядя на то, как знобит под пледом Баки.       Поудобнее взяв большую горячую кружку и тарелку, Стив медленно опустился рядом с Баки, с правой стороны от него, и сунул под нос тарелку с пирогом.       — Ешь. Он мягкий и свежий. Даже ещё немного тёплый.       Насчёт тёплого Стив, конечно, погорячился. Но Баки взял и послушно откусил от пирога, медленно пожевал. Издал удивлённый звук и принялся жевать активнее.       — Фкуфно, — сказал он сквозь набитый рот, а потом проглотил и продолжил тем же гнусавым и хриплым голосом, от которого у Стива мурашки по спине носились: — Как домашний.       — Эй, — возмутился Стив. — Вообще-то, он и есть домашний. Я сам сегодня пёк.       Взгляд Баки тут же заставил его пожалеть о сказанном и смутиться.       — Ну, все вроде как пекут на Хэллоуин тыквенный пирог. Надо ведь куда-то девать внутренности от Джека…       — Я не пеку, — прохрипел Баки. — У меня даже тыквы нет в этом году.       Стив легко пожал плечами.       — Ешь давай.       Баки, кажется, хотел что-то ещё сказать, но только послушно вгрызся в пирог. Стиву нравилось, что его слушаются. Он помнил, как приходилось уговаривать болеющую Марго выпить хотя бы кружку бульона. Это выматывало. С Баки было весьма приятно — его не нужно было уговаривать. Словно он предварительно уже был согласен на всё.       Стив сжал пальцы на кружке и прочистил горло. Тарелку с пирогом Баки держал сам, но руки у него немного дрожали от озноба.       — Пить, — попросил Баки. И Стив, держа кружку в своей руке, придвинул край к сухим губам. Чай остыл до той степени, чтобы быть ещё горячим, но не обжигающим.       — Нет, я сам подержу, — запротестовал он, когда Баки оставил тарелку на коленях и потянулся за кружкой. — У тебя руки трясутся. Прольёшь и обожжёшься.       Подумав с мгновение, Баки позволил себя напоить. Это было смущающе, и запястье Стива ныло от тяжести кружки и неудобного угла, но он терпел.       — Впервые пью у кого-то с рук, — сказал ему Баки и снова откусил пирога.       «То ли ещё будет», — с мрачной решимостью подумал Стив, но только улыбнулся в ответ, решив не углублять тему.       После перекуса Баки сморило. Даже Стив ощущал, как тяжело ему держать веки открытыми.       — У тебя есть какие-нибудь лекарства? — спросил он, пока Баки не заснул совсем. Тот едва заметно помотал головой:       — Не знаю. Я обычно не болею. Посмотри в кладовке в белой коробке с крестом.       После этого он закрыл глаза и задышал ровнее. Стив понял, что тот всё же заснул, и решил найти эту кладовку. Он собирался дойти до магазина — заметил краем глаза на углу улицы. И, может, до аптеки. Но нужно было знать, так ли это необходимо.       Следующие десять минут были для Стива полны открытий. Первое и самое главное — что дом у Баки странный. Очень странный. Кладовка обнаружилась на втором этаже рядом с комнатой Баки — Стив вспомнил, что уже открывал эту дверь в поисках туалета, и за ней было темно. В этот раз он включил свет и обалдел: все полки были плотно и очень аккуратно заставлены коробками всех цветов и размеров. Аптечку Стив заприметил сразу и вытащил, поражаясь её небольшим размерам. У них дома под аптечку отвели коробку из-под микроволновки. Внутри оказались бинты, перекись, лейкопластыри в мотке и поштучно. Пластинка таблеток от диареи и пластинка обезболивающего. На этом всё. Оба лекарства оказались просроченными на пару лет. Стив задумался.       Убрав коробку обратно, он пошёл дальше по этажу, открывая каждую дверь. Любопытство было это или что, но он с трепетом брался за ручку, и каждую дверь открывал в большем волнении. Три комнаты помимо комнаты Баки. И каждая — совершенно пустая, с голыми окнами, пропускающими рыжий свет фонарей. Ни мебели, ни занавесок — только стены и полы. И больше ничего. Словно кто-то аккуратно вынес из них все вещи, прибрался и оставил в таком виде за закрытой дверью. Это была вторая странная вещь в доме Баки. Стив решил, что обязательно спросит об этом в другой раз. Он направился в комнату Баки, чтобы найти телефон. Включил свет, оглядывая ожидаемый бардак. Чуть дольше задержался взглядом на разворошенной кровати, и подумал вдруг, что он тоже спал там. Баки менял после него бельё? Или спит на том же? Вопрос ударил в голову, как глоток алкоголя натощак. Стив встряхнулся и подошёл к кровати ближе — логично, если телефон будет где-то поблизости. Но его не было. Стив вздохнул и принялся обходить комнату, оглядывая поверхности. Немного задержался у небольшого письменного стола, заваленного пустыми коробками от музыкальных дисков, ручками и разным мелким хламом. Взгляд привлекла рамка — Стив увидел её за несколько шагов и заранее хотел знать, что за фотография в ней. Он взял рамку в руки: фото было старым и выцветшим.       На нём был Баки — явно он, хотя выглядел почти неузнаваемо, молодо и очень счастливо. Скалился в объектив всеми тридцатью двумя, сверкающими на ярком солнце. Стив дал бы ему двадцать… три? Пять? На Баки была военная камуфляжная форма, на плече — ремень от увесистой сумки, в руках снайперская винтовка. Ещё недавно Стив совсем не разбирался в оружии, но когда в колледже дали задание с военной тематикой, немного покопался в интернете на этот счёт. С тех пор он знал, что у автомата, к примеру, ствол намного короче. По бокам от Баки стояли мужчина и женщина в годах. Они прижимались к Баки и обнимали его. Родители? Все они выглядели счастливо. Баки очень шла короткая стрижка.       Стив, посмотрев ещё немного, поставил фотографию обратно. Она вызывала много вопросов, и Стив ощущал себя так, словно залез туда, куда его не просили. Он не сразу вспомнил, что он тут делает и для чего вообще зашёл в комнату. Точно, телефон. Стив снова вернулся к кровати. Разворошенная, она вызывала внутри смешанные эмоции. Стив коснулся ткани наволочки и погладил её. На ней запутались несколько длинных тёмных волос. И тут что-то утробно зажужжало. Стив поднял подушку — и нашёл телефон Баки. Старую допотопную «NOKIA» c клавиатурой qwerty и только совсем немного уступающую размерами современным смартфонам. Она мигала огоньком то ли пропущенного вызова, то ли сообщения. Хмыкнув, Стив взял телефон и поспешил к Баки.       Тот мирно лежал на диване, похрапывая во сне. Большой, горячий и такой трогательный. Совершенно непривычное для него амплуа, и Стив немного терял контроль от этого зрелища.       Он оставил телефон рядом с ним, посмотрел ещё немного на расслабленное лицо и чуть нахмуренный лоб, а после решил проверить холодильник. И правда, пусто. Пара яиц в дверце и недопитая бутыль апельсинового сока. Уже просроченная. Нужно было идти в магазин.       Вздохнув, Стив поплёлся в прихожую. Одно дело дышать пряным осенним воздухом из тёплого дома, высовывая нос в небольшую щель. И совсем другое — идти в эту сырую, холодную темноту.       Но он пошёл. Взял из стеклянной вазочки на комоде чужие ключи, проверил замок и пошёл. Он и не собирался соскакивать — хорош бы он был, оставив больного человека в таком состоянии без компании, лекарств и еды. Это было просто не про него, даже если опустить момент, что он на самом деле искренне хотел помочь. Следовать простому и честному желанию быть полезным, быть рядом оказалось легко.       Стив, ёжась от мороси, поднимал плечи и как мог прятался за шарфом. Он задумался, словно ушёл в себя, и чуть не проскочил небольшой магазинчик на углу улицы. За кассой скучал парень, немногим Стива старше. Час был поздний, и он смерил покупателя подозрительным взглядом. Стив сделал вид, что сосредоточенно что-то выбирает, пока не понял — он стоял напротив полки с презервативами, смазками и тестами. Подавившись воздухом, он поспешил пройти дальше, туда, где лежали самые простые лекарства. Он не сразу смог сообразить, что ему нужно. Это, наверное, был какой-то рок судьбы — чувствовать себя придурком шестнадцать часов в день, семь дней в неделю. Хорошо, что хотя бы во сне это его не касалось. Если спал, он спал так крепко и глубоко, что не помнил большую часть своих снов.       Наконец, он совладал со смущением и заставил свой мозг работать. Нашёл жаропонижающее, кинул к нему в корзину леденцы от боли в горле с шалфеем. Пробежал по овощному отделу, выбрал пару морковок, лука, купил лапшу и даже нашёл приличный и не сильно заветренный куриный окорок. Уже по пути к кассе чертыхнулся и вернулся — забыл лимоны, молоко и пару пакетиков быстрозаваримой овсянки.       Он не знал, что Баки сказал бы на это всё, будь он в здравии и сознании. Честно, он и не хотел бы знать, не хотел бы видеть этот взгляд — он и сам чувствовал себя не вполне уютно, проявляя такую заботу к не совсем знакомому человеку. Но он был уверен — если они всё это пройдут вместе, то станут намного ближе. И… он немного мечтал об этом времени.       Оказалось немного дороже, чем он рассчитывал. Но это не имело значения — сейчас у него были деньги, а потом он разберётся. Парень за кассой даже дежурно улыбнулся ему на прощание. Наверняка, знал всех своих клиентов в лицо и думал сейчас, кто он и откуда тут, покупает в ночи куриный окорок и лекарства.       Дорога обратно показалась Стиву раза в два длиннее. Может, это из-за пакета в руке, или из-за того, что в этот раз он смотрел по сторонам и отмечал, как вокруг темно и безлюдно. От ветра покачивались фонари, и пятна оранжевого света гуляли по мокрому асфальту. Он даже прибавил шагу — захотелось поскорее оказаться внутри, под защитой двери и стен дома Баки.       Замок провернулся так, словно его недавно смазали — без усилия и натуги. Стив подумал, что Баки следил за всем в доме с внимательностью домовитого хозяина. И хотя многие вещи показались Стиву старыми, из прошлого века, все они были исправными и отлично справлялись со своей задачей. От этой мысли почему-то стало тепло.       Баки спал в том же положении, в котором Стив его оставил. Рядом на пледе лежал мигающий телефон, и хотя соблазн был велик, Стив не прикоснулся к нему. Кинул две коробочки с лекарствами на стол, остальное аккуратно разместил в холодильнике. Подумал мимоходом, что завтра снова наведается и, быть может, приготовит лапшу — единственное питательное и быстрое из того, что у него выходило очень вкусно. И старался не размышлять о том, не слишком ли это будет для Баки. Потому что он сам и правда хотел. Заботиться было привычно. Последние несколько лет он, пожалуй, только этим и занимался.       Стив снова поставил чайник, подогрел его совсем немного и растворил в тёплой воде жаропонижающее. Он не знал, какая именно у Баки температура. Но она казалась достаточно высокой, чтобы, наконец, сбить её и дать ему спокойно отдохнуть до утра без озноба и жара.       Баки даже не открыл глаз, когда Стив немного приподнял его и заставил выпить лекарство. Он шумно дышал и был очень горячим; пока пил, несколько глотков пролились мимо, скатившись каплями по ворсу пледа на пол.       Стив уложил Баки обратно на подушку, убрал с лица тёмные сальные пряди и вдруг погладил по щеке, щетинистой и тёплой. И еще раз, смакуя ощущение того, как кололи волоски ладонь. У него самого на лице до сих пор ничего толком не росло, и чувство это было приятное и почти позабытое. Он хотел потрогать и другую щёку, словно та могла чем-то отличаться, но остановил себя. Он явно делал что-то странное. Поэтому просто сел на пол рядом с диваном и достал свой телефон — пятый Айфон, купленный с помощью Наташи у её однокурсника за приемлемую сумму. Стив несколько месяцев спал по шесть часов, чтобы позволить себе его в нагрузку к обычным тратам. И не то чтобы он был очень доволен. Просто легенда обязывала, и он старался не расходиться с ней.       Сел и залез в интернет, открыл нужный сайт и принялся читать.       Он не знал, сколько прошло времени, и даже, кажется, задремал. Очнулся только от того, что почувствовал на своей шее тёплое прикосновение чужих пальцев. Они едва заметно поглаживали, и Стив вздрогнул. Баки тут же убрал руку.       — Что ты делаешь? — спросил он у Стива хриплым со сна голосом.       Стив всё ещё сидел и держал в руках Айфон с погасшим экраном.       — Хм, — он прочистил горло, — читал материалы по истории искусств. Завтра у нас брифинг по эпохе Ренессанса.       — О, — только и ответил Баки. Потом он помолчал недолго, и вдруг положил тяжёлую ладонь на макушку, чуть взъерошил волосы: — Мне, кажется, стало получше. Тебе не пора домой? Уже, наверное, поздно.       И правда было поздно — почти двенадцать. Нужно было идти. Он поднялся, нехотя признавая, как соскучился по этому ощущению — ласковой руки в своих волосах, по ощущению надёжной силы. Так делал отец, когда он на самом деле чем-то отличался. Чем-то значимым.       — Горло болит? — спросил он тихо.       — Да. Дерёт всё.       Стив протянул Баки пастилки и решил, что ему и правда пора. Он посмотрел на него, перебарывая желание побежать в прихожую бегом и, желательно, не оглядываясь — так ему стало неловко от какой-то душной интимности атмосферы между ними сейчас.       Он достал из сумки скетчбук, вырвал лист и начеркал свой телефон. «Позвони завтра, как проснёшься». А потом не удержался и за несколько секунд наскетчил сбоку медвежонка под пледом и с градусником во рту. Оставил лист на столе, придавив пачкой жаропонижающего.       — Я пошёл, — сказал он и посмотрел Баки в глаза. Они до сих пор были мутно-серыми, но уже не блестели так болезненно. Хотелось прикоснуться ко лбу, чтобы проверить — но он не стал. Развернулся и ушёл в холл, чтобы одеться.       — Спасибо, Стив, — донеслось ему в спину очень мягко и тепло, насколько Баки вообще мог изобразить в своём состоянии. И Стив улыбнулся.       — Поправляйся давай, старик, — сказал он, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь.       Всю дорогу до сабвея он чувствовал себя так, словно сзади ему качественно пришили пару крыльев: болело, конечно, страшно, но ощущение небывалого подъёма делало каждый шаг лёгким и воздушным, он словно летел, а не шёл. Всё тело зудело, но особенно — руки и пальцы. Немного — шея и кожа головы. Словно через него пустили лёгкий ток или окунули в ванну с шампанским — наверное, именно так бы ощущались пузырьки на коже.       Только заходя внутрь подземки, Стив понял, что это было. Вдохновение. Оно спустилось на него окрыляющей волной, и Стив уже знал, на что убьёт большую половину ночи. Он сядет рисовать. Не важно, что — в голове не было определённого образа. Только непогрешимая уверенность: что бы он ни начал — оно выйдет быстро и легко. Нужно лишь сесть — и его рука сама нарисует то, что нужно.