Зелёная трава

      И дело было не в чистоте и не в порядке — Стив не привык к такому в пределах их кухни. Там всегда царил творческий хаос, и в раковине порой толпилась немытая посуда, а столешницу загромождали банки со специями. Дело было не в том, что ему непривычно готовить в такой обстановке, когда достаточно места для всего, и рабочее пространство отлично организовано.       Причина волнения заключалась в Баки, который тёрся рядом, касался то локтем, то бедром под предлогом того, что тоже режет продукты на доске: в отличие от Стива, он разделывал на крупные куски мясо длинным острым ножом. В его широкой ладони он смотрелся до странного гармонично. И пользоваться им Баки явно умел. Стив с таким не стал бы иметь дела. Его силы и ширины ладони не хватало, чтобы извлечь из него максимум функциональности. Зато он прекрасно управлялся с сантоку, технично нарезая большими кубиками картошку, кабачки, лук и морковь. Он делал это совершенно автоматически, приученный мамой к быстрой резке, как вдруг почувствовал взгляд — Баки искоса следил за его руками, буквально пялился на пальцы, и… он сбился.       — Ч-чёрт, — нож вывалился из руки, и Стив принялся рассматривать свой палец, который чуть не попал под лезвие.       — Не порезался? — Баки тут же отложил кухонный шеф, обтёр руки о полотенце и потянулся к нему. Вот, снова. Так просто. — Дай, посмотрю.       — Всё в порядке, — отозвался Стив, нехотя отдавая руку в плен тёплых пальцев. От них медно-сладко пахло сырым мясом, и Стив поморщился. — Ничего страшного. Только ноготь обрезал. Надо бы его найти, если ты не хочешь рагу с моим ногтем.       Баки улыбнулся и очень легко, едва заметно погладил его по запястью перед тем, как выпустить. И Стива пробило от макушки до копчика — ну кто, кто просил Баки быть таким… тёплым? Он нахмурился и наклонился над доской, сосредоточенно высматривая кончик своего ногтя, стёсанного с большого пальца.       — Ты отлично режешь, — сказал Баки, возвращаясь к мясу. — Мастерски.       — Я просто привык. Мама часто работает допоздна, а сёстры на занятиях. Марго принципиально только посуду моет, а Элис такая неловкая, что давать ей в руки нож — чистой воды самоубийство. Зато с овощечисткой она хорошо управляется. И приправы отлично угадывает — кладёт по своему вкусу.       Баки мягко хмыкнул, словно задумавшись.       — У тебя большая семья, — констатировал он.       Стив пожал плечами, убрав из овощей свой ноготь и продолжив их нарезать — уже медленнее и осторожнее.       — А отец?       Стив даже не сбился с ритма. Есть такая боль, которая никогда не уходит, он знал точно. Она залегает на дно и смотрит на тебя с глубины сквозь толщу мутной воды. Она всегда с тобой под слоем новой памяти. Но боль эта уже давно не была поводом дёргаться от одного меткого вопроса.       — Три года назад его не стало. Пал смертью храбрых при урегулировании конфликта в Палестине. У нас даже медаль есть, — сказал он и замолчал. Были минуты, когда отца не хватало особенно остро. И тогда он открывал эту пылившуюся на полке коробочку из чёрного бархата. И долго тупо смотрел на матово поблёскивавшую медаль, словно надеясь, что это поможет найти выход из сложившейся ситуации. Порой и правда помогало, но далеко не всегда. Когда её вручили посмертно, и мама привезла коробочку домой, Стива разрывало от желания выкинуть её в окно. Он что-то кричал, лил слёзы и вёл себя неподобающе мужчине, о чём ему и сказала мама самым ледяным из своих тонов: «Не позорь память своего отца. Он был храбрым и сдержанным и не позволил бы себе такого поведения. Возьми себя в руки, Стиви».       А Баки остановился — его нож завис в воздухе. Он посмотрел на Стива очень странным взглядом и тихо, до боли искренне сказал:       — Мне жаль.       — Да, мне тоже. Мне не хватает его.       — Кем он служил?       — Снайперская поддержка. Он был одним из лучших.       — Невероятно, — едва слышно выдохнул Баки и замолчал.       Ещё какое-то время они молча нарезали овощи и мясо под тихий стук ножей о дерево, и Стив очень пожалел, что в этой тишине, которая моментами словно становилась осязаемой и наэлектризованной, нельзя отвлечься на музыку, к примеру. Ему казалось, что это разрядило бы обстановку.       — У тебя тут нет… хм, музыкального центра или чего-то такого? — всё же спросил Стив.       — Было радио, но оно ещё от деда, старое. Недавно в нём что-то сломалось. Я ещё не успел починить.       — А ты неплохо разбираешься во всём этом, да?       Баки улыбнулся и посмотрел на него, словно и не отвлекаясь от мяса.       — Звучит как комплимент, — сказал он, заставив Стива глупо смутиться. — Я не то что бы профи. Но мне нравится знать, как всё устроено. Я люблю копаться в технике.       — Хм, — выдохнул Стив и снова ушёл в свои мысли. Ему оставались последние две картофелины.       Баки дорезал своё мясо и выложил его в большую продолговатую утятницу, стоявшую на плите, в уже горячее масло вместе с луком. Стив закончил с нарезкой и оперся на кухонный островок бёдрами: наблюдал за его точными и спокойными движениями. Каждое было коротким и неспешным, без какой-либо суеты и задумчивости. Каждое было красивым. Баки ловко скинул всё вниз, не обжегся брызгами масла и быстро перемешал деревянной лопаткой. Выглядел он при этом крайне умиротворённым, словно всё то, что он делает, каждая мелочь приносит ему небывалое удовольствие. Стив не мог лгать себе — наблюдать за ним таким было очень приятно. Когда шипение стало тише, Стив прочистил горло и задал, наконец, вопрос, который уже так давно не давал ему покоя:       — А ты? Один живёшь в таком большом доме? Не скучно тебе?       Баки улыбнулся, всё ещё помешивая мясо и лук. Потом отложил лопаточку и встал рядом с плитой, опираясь на рабочую поверхность. Он посмотрел на Стива, руками прихватывая край столешницы; они стояли друг напротив друга, и Стиву вдруг показалось, словно свет вокруг них притух. Словно они остались в небольшом освещённом пятачке, предоставленные друг другу, открытые и немного напряжённые, как перед брифингом.       Баки быстро облизнул губы и проговорил медленно, с хрипотцой:       — Иногда бывает. Но обычно я нахожу, чем заняться, чтобы отвлечься.       Баки смотрел на него, изучая. Стив решил, что, какого чёрта, и так же уставился в ответ, приподнимая бровь. На таком расстоянии он видел, как лоснится у Баки кожа на лице, и сухие трещинки в уголках его губ, и каждый волосок тёмных густых бровей. Он видел блеск начисто выбритого подбородка и думал, что, если бы рассмотрел его вот таким в первую встречу, вряд ли бы назвал неандертальцем. А потом Баки вдруг глухо рассмеялся, отталкиваясь от столешницы и почему-то надвигаясь на него. И Стив уже совершенно обомлел, но Баки всего лишь чуть скользнул по его боку, чтобы взять у него из-за спины стеклянную баночку с какой-то приправой. Стиву показалось, что он не дышал целую вечность.       — Я правильно понимаю, что тебе интересно, где мои родные и почему я один занимаю такой большой дом? Это не секрет на самом деле. Прости, мне просто очень нравится это твоё выражение лица.       — Придурок, — возмущённо выдохнул ему в спину Стив, пока Баки, посмеиваясь, открывал банку и кинул несколько щепоток из неё к мясу.       — Да-да, ничего не могу с собой поделать. Ты милый.       — Я не милый, — вышел из себя Стив. Голос прозвучал резко. Его бесила даже не позиция Баки в разговоре с ним, а собственная реакция — что его слова так смущают. Он вообще терпеть не мог это своё свойство — покрываться краской, чуть что, до самых ключиц.       — Хорошо, — вдруг сказал Баки и обернулся. Он закручивал крышку и снова подходил ближе, и Стив, ожидая соприкосновения, вжался в кухонный островок, словно он единственный был его спасением. Но снова ничего не произошло — Баки лишь поставил банку обратно, не задев. И это, к собственному стыду, даже немного разочаровало. — Ты не милый. Ты колючий, как дикобраз, и у тебя проблемы с объятиями и доверием в целом, но мне кажется, мы это как-нибудь поправим. Мне всё равно нравится находиться с тобой рядом. Знаешь, на самом деле я довольно редко приглашаю кого-то с улицы выпить. Редко — это, дай-ка припомнить, — он сделал вид, что задумался, и вдруг улыбнулся: — это никогда, Стив. Я не клею парней на улице, да и с тобой всё странно вышло. Я ни на что не рассчитывал, но ты так заинтриговал меня сначала своей выходкой с газонокосилкой, и я бы, может, забыл про это, но спустя пару дней я увидел тебя в доме престарелых, гуляющего со стариком в инвалидном кресле. Я узнал тебя, я хорошо запоминаю лица; и твоё словно светилось изнутри, а старик улыбался. Ты что-то увлечённо ему рассказывал, не замечая ничего вокруг. А я уставился на тебя и не сразу понял, что беззастенчиво пялюсь. Потом в колледже с утра ты снова вёл себя, как ёж, и послал меня матом. И это твоё преображение за сотню шагов до арки входа. Твоя выпрямляющаяся спина и расправленные плечи. Меня правда редко что-то интересовало в последнее время, тем более я не обращал никакого внимания на незнакомых мальчишек-выскочек, знаешь, у тебя словно на лбу было написано: «Не подходи, убью». Но именно ты почему-то намертво въелся, и я всё думал, что с тобой не так, и почему я о тебе думаю. В какой-то момент я поймал себя на том, что уже с утра ждал, высматривал, когда ты пойдёшь вдоль ограды. Мне было интересно за тобой наблюдать. И приглашение моё стало ставкой один к тысяче, я ни на что не надеялся. Но ты внезапно согласился. Я не знал, что у тебя потрясение, что ты переживаешь не самые лучшие времена. И я не был готов видеть, как ты теряешь сознание в баре, не был готов нести тебя к себе домой, но просто не знал твоего адреса, да и… дома тебя бы по головке не погладили. А я не хотел знакомиться с твоими домашними вот в такой ситуации. Но всё вышло как вышло, и знаешь, я даже обрадовался, что ситуация привела к логическому завершению нашего странного знакомства. Не то, чтобы я не хотел продолжения, Стив, но все эти заморочки… Мне уже давно не девятнадцать, и я честно немного отвык от такой активности. Я даже задышал свободнее — был уверен, что твоя гордость не позволит больше ко мне и на шаг подойти. А сам я не из тех, кто слишком настаивает. Но и тут ты отличился. И мне вдруг подумалось, что, раз так, я совсем не хочу тебя отпускать. Но и прикрывать свою заинтересованность играми в дружбу мне показалось подлым по отношению к тебе. И ты снова меня удивил, когда пришёл на Хэллоуин с пирогом, — Стив хмыкнул, не выдерживая и всё же отводя взгляд. Он был ошарашен и чувствовал, как горели огнём щёки от этой внезапной искренности. — Ты видел меня работающим, в траве и листьях по самые уши. Ты видел меня больным и в беспамятстве и не сбежал. А сейчас стоишь здесь и готовишь со мной рагу — по своей воле. Не знаю, как для тебя, а для меня этого вполне достаточно, чтобы довериться человеку и начать встречаться. Если ты, конечно не против. А то Сэм недавно прочитал мне целую лекцию на тему, не потерял ли я последний разум и какого чёрта связался с тобой, с мальчишкой. А я почему-то всё думал о другом. Какого чёрта тебе нужен такой старик, как я.       Последнее прозвучало тише и как-то жалко, что Стив тут же запротестовал:       — Ты не старик!       — О, ты меня очень утешил, — Баки улыбнулся, и выражение его глаз потеплело.       — И я не против с тобой встречаться. Правда, — порывисто закончил Стив и снова потупился. Было очень тяжело смотреть на Баки, стоявшего так близко, всего в шаге, когда он медленно и ощутимо ел его взглядом.       — Дай мне руку, — сказал он хрипло и протянул свою.       — Я не собираюсь сбегать, если ты об этом, — Стив попытался отшутиться и усмехнулся криво, но номер не прошёл. Баки всё так же держал свою руку вытянутой по направлению к нему и смотрел прямо и уверенно. Он не собирался отступать.       Что ж. Стив мимолётно вытер вспотевшую ладонь о джинсы и протянул Баки. Тот обхватил её пальцами, и тут же от места, где они соприкоснулись кожей, тепло волной поднялось по руке до самого плеча и пьяно ударило в голову. Стив на миг прикрыл глаза, справляясь с захлёстывающими ощущениями, как Баки поудобнее перехватил его пальцы, вдруг подтянул чуть ближе к себе и прижал руку ладонью… к своей груди. К мягкой ткани футболки, под которой было тепло и твёрдо от мышц. Туда, где за рёбрами гулко и торопливо билось сердце.       — Чувствуешь? Я не страдаю от аритмии, Стив, — хрипло сказал Баки, всё ещё придерживая за запястье, хотя Стив и сам не стал бы убирать руку — слишком непривычными и странными были ощущения от всего происходящего. От них стало жарко, и немного кружилась голова, а во рту пересохло. — Это всё ты.       Стив сухо сглотнул. Очень хотелось поднять на Баки глаза. И страшно было не меньше — он чувствовал его тёплый взгляд на себе, и от него вело. Он не сразу понял, что Баки медленно тянет его на себя, ещё ближе.       — Я хочу обнять тебя, — прошептал он, и Стиву стало душно и нечем дышать. По спине между лопатками поползла капля пота. — Это совершенно не страшно. Просто объятие, — говорил он ровным голосом, устраивая руку у Стива на талии, а другой мягко поглаживая по спине. — Мы не будем торопиться, хорошо? Будем продвигаться небольшими шажками, давая тебе время привыкнуть ко мне. Потому что топтаться на месте — не вариант. Я уверен, ты справишься. Люди быстро привыкают и к менее приятным вещам. Тебе ведь приятно? Хорошо? Хоть немного?       И прежде чем Стив смог промычать что-то вроде протеста, он оказался полностью прижат к Баки. Исчезли, растворились в воздухе последние дюймы, разделяющие их. Баки мерно дышал ему в макушку, и тело его чувствовалось потрясающе тёплым и большим. Не твёрдым, как камень, но и не мягким, как у игрушек с наполнителем. Мышцы под тканью приятно пружинили и грели. И Стив, закрывая глаза, почувствовал, что начинает дрожать. Его руки плетями висели вдоль тела, и всё, что он мог — протестующе упереться лбом Баки в ключицу.       — Тише, — шептал Баки, не переставая касаться его спины. — Тише. Не волнуйся ни о чём.       — А мясо? — спросил вдруг Стив, почти задевая губами футболку Баки. Тот хмыкнул.       — Да чёрт с ним. Я убавил огонь.       Стив понял, что вариантов немного: только стоять и дрожать в чужом объятии. В нежном, обволакивающем объятии, когда его то и дело приятно поглаживали по спине, а весь Баки был тёплым и надёжным, как скала. Обнимал руками, а Стиву казалось, словно всем собой. И всё ещё было страшно. Но Стив приглядывался к этому чувству, вертел его внутри себя, убеждая в полной его нелогичности. И постепенно страх притуплялся — не исчезал совсем, а словно отступал назад, теряясь в темноте за кругом света. Стив почти перестал дрожать, расслабляясь и опираясь на Баки всем весом. Он чувствовал своей грудью, как у Баки бьётся сердце. Его немного вело, словно он выпил, а затылок и лёгкие распирало от жара смущения.       И Стив понял вдруг, что ни одному парню из знакомых он бы не позволил себя обнять вот так — с этим посылом и подтекстом. Объятие как всепоглощающая нежность, как забота и симпатия на языке тела. Как успокоение и… обещание?       Стив с трудом заставил свои руки двигаться и робко положил их чуть пониже талии Баки, на его тазовые косточки под тканью штанов.       — Не так уж и сложно, правда? — спросил Баки в его волосы, и Стиву послышалась улыбка. Он немного отстранился, поднимая глаза и встречаясь с Баки взглядом. Тот выглядел совершенно довольным и смягчившимся; даже морщинка между бровями была едва заметна.       Стив, не отдавая себе отчёта в том, что делает, потянулся к его лицу и сухо ткнулся губами в губы. Баки вздрогнул, замер и уставился на него с удивлением распахнутыми глазами. Стив сам испугался, чувствуя, как быстрее начинает трепыхаться сердце.       — Тебе не обязательно делать то, чего ты пока не хочешь, — хрипло проговорил Баки.       И это та фраза, которая для Стива была хуже всяких триггеров. Он жёстко нахмурился.       — Но я хочу, — возразил он.       Баки ещё несколько мгновений рассматривал его, словно невиданную зверушку. А потом вдруг прикрыл глаза, мягко улыбнулся и вздохнул.       — Что ж, это отлично, Стив. Но сегодня, пожалуй, будет перебором. Как ты считаешь?       Стив не знал. Может быть. У него ещё кружилась голова, но он отчётливо запомнил это ощущение: сухие, тёплые и твёрдые губы Баки, которые — Стив поймал себя на мысли — страшно захотелось лизнуть языком.       Он пожал плечами и отстранился ещё немного.       — Закинем овощи? Я есть хочу, умираю.       Когда Баки отпустил его и снова занялся готовкой, Стив словно вынырнул с глубины, где его насильно держали до последнего глотка кислорода в лёгких. Вынырнул и жадно, с наслаждением задышал, чувствуя, как отпускает его мандраж, жар и внутреннее напряжение.       Баки стоял спиной к нему, неторопливо закидывал овощи, помешивал лопаткой, словно пританцовывая у плиты. Его босые ступни, сильные руки и широкая спина двигались согласно единому ритму, звучавшему в его голове. Мягкие шаги по доскам пола, скупые движения, то, как он порой заправлял выбившуюся из стянутых в петлю волос прядь за ухо — настраивало Стива на совершенно особенную частоту, когда он созерцал на грани обожания к объекту. Так порой случалось и с Наташей, и состояние было ему знакомо.       Тем острее ощутилось внезапное возбуждение, сильное и горячее, тут же занывшее в паху: он всего лишь уставился на незаправленную в хвост косичку волос сзади. Она начиналась широко, но волосы росли под углом от края к центру, свиваясь в прядь позади шеи, заканчивавшуюся небольшим трогательным завитком, словно охватывающим выпирающий шестой позвонок. Ещё чуть ниже стерёг свои границы растянутый ворот футболки, и этот контраст мощной шеи, тёмной свитой в кольцо пряди на коже и белого края ткани чуть ниже выбило из Стива дыхание получше удара под дых. Он вытаращился, не смея отвести взгляда, и бессознательно коснулся паха, поправляя неудобно вставший член.       И в этот момент стыд за свою спонтанную реакцию стал таким сильным, что простоять на месте ещё хоть одну секунду стало невозможно — его буквально подкинуло в воздухе, и Стив выбежал из кухни.       — На первом этаже есть туалет? — крикнул он из холла, дыша так тяжело, словно пробежал пару миль.       — Да, — отозвался Баки. — Под лестницей слева.       Стив долго стоял над старой, как и всё в доме, раковиной, и то и дело прятал в горсти ледяной воды своё лицо. Он видел себя в зеркало — глаза горячечно блестели, и кожа на щеках разрумянилась. Он выглядел неприлично. И ему пришлось не менее десятка раз повторить себе, где он, с кем он и для чего он здесь, вообще, прежде чем эрекция немного спала.       Его странный мозг был способен на выверты, но в этот раз его удивил. Стив не мог припомнить, чтобы у него стояло на парней и на любые мужские фетиши. Хотя, последние годы он был так занят учёбой, что вообще не особо обращал внимания на свои сексуальные девиации. Открытие его встряхнуло, заставляя пересматривать некоторые убеждения. Он вспомнил Говарда, прижавшего его к стеклу и поцеловавшего без спроса. Его тело так же откликнулось, хоть реакция и была намного меньше. А ведь сейчас он просто смотрел.       Стив тихо простонал в воду в ладонях, пуская на поверхность пузыри.       — Охренеть. Ну просто охренеть, — сказал он, наконец, своему отражению. Ещё вчера он был уверен на миллион процентов, что между ними с Баки такая огромная пропасть, что он искренне не знал, что должно произойти такого, чтобы он оказался с ним в одной кровати. Чтобы захотел этого. Мысли из разряда фантастики. Он хотел разговоров. Хотел узнать его поближе и, возможно, что-то рассказать о себе. Хотел просто побыть в его компании, прислушаться, что он чувствует в этот момент. Но он был совершенно не готов возбуждаться, просто глядя на его шею.       Стив вздохнул. Тело медленно успокаивалось, но неосуществлённое желание ещё заметно тянуло где-то под мошонкой. Нелепое, неприятное ощущение. Стив прикинул, что бы подумал о нём Баки, если бы он взял — и прижался к нему со спины в тот момент, не скрывая стояк. Что бы о нём вообще можно было подумать. Безобразие.       Стив хмыкнул, представляя выражение лица Баки. А потом понял, что сидит в ванной подозрительно долго.       Он вытер лицо белым, пахнущим чистотой полотенцем и, едва открыл дверь, как почувствовал аромат рагу и специй. В животе булькнуло и заурчало. Он уже давно был голоден, и поэтому поспешил на кухню.       — Я думал, ты решил сбежать через канализацию, — не удержался и подъел его Баки. Стив только вяло дёрнул губами — стол был накрыт, на тарелках дымилось рагу, а в центре стояла бутылка вина и пара наполненных до середины бокалов.       — Ого, — оценил Стив. — Спаиваешь несовершеннолетних?       — Ты очень наблюдательный, — шутя, похвалил Баки и сел на стул, приглашая присоединиться. — Но если ты против, я не обижусь. И заставлять явно не буду.       Стив взял в руки прохладную бутылку. В вине он не слишком разбирался, но на этикетке что-то было написано по-французски, и он сказал:       — Ищи дураков. Где я ещё попью французского вина.       — Мне нравится твой здравый подход, — снова улыбнулся Баки и взял свой бокал за длинную тонкую ножку. Вино перекатилось по стенкам и начало медленно стекать вниз. — Знаешь, я не великий ценитель. Но мне нравится вкус. И цвет. Запах. Это то, чем я могу любоваться глазами, что доставляет удовольствие, попадая на язык. Это не очень дорогое вино. Но иногда я покупаю разное из тех, что могу себе позволить, и пробую. Мне нравится экспериментировать.       И всё бы звучало невинно, если бы Баки не прожигал его из-под ресниц взглядом при этом. Стив облизнул внезапно пересохшие губы и тоже взял своё вино. Они легко чокнулись бокалами, и Стив приник к краю, словно не пил целую вечность. Вино оказалось терпким и с явным черносливовым привкусом. Сначала резковато и вяжуще разлилось на языке, но второй и третий глоток пошли намного приятнее.       — Не налегай, — попросил Баки, указывая на рагу. — Поешь сначала.       — Конечно, мамочка, — фыркнул Стив, но встретился с серьёзным укоризненным взглядом. — Понял я, понял. Всё будет в порядке.       Но, конечно, его немного развезло: три больших глотка на голодный желудок и горячее рагу, словно наполнившее его тело ровным жаром и сытостью. Прекрасные расслабляющие ощущения.       Они переместились на диван позади стола, и Баки с бокалом недопитого вина в руке и растрепавшейся петлёй хвоста выглядел так дивно непривычно, словно какой-нибудь гурман, медленно вкушающий что-то с выдержкой больше, чем Стиву лет. Гурман-газонокосильщик… Он не выдержал и хихикнул.       — И всё же ты набрался, — заметил Баки, усаживаясь рядом. — Как только умудрился с пары бокалов?       — Они у тебя большие, — расслабленно парировал Стив, сполз по дивану ниже, закинул голову назад, на мягкую кожаную спинку, и закрыл глаза.       Баки ничего не ответил, но Стив слышал, как тот иногда прикладывается к вину и с тихим звуком пьёт, как глотает… Он понял, что не стоит об этом думать, пока ещё не поздно переключить мысли в своей шальной голове на что-нибудь другое.       — Так… ты расскажешь что-нибудь о себе? Не то чтобы я настаивал или хотел узнать твои сокровенные тайны. Но мне правда интересно, — сказал он, повернув голову в сторону Баки и встречаясь с ним взглядом. Мягким, тёплым и обволакивающим. Словно, насытившись едой и вином, убойная сила его ауры увеличилась в разы.       — Хорошо. Что именно ты хочешь знать? — спросил Баки, отставляя пустой бокал на стол.       — М-м, — мысли в голове были вялыми и немного пьяными. Но Стив не дал себе совсем раскиснуть: — Твоя семья? Почему ты живёшь один? И… мне неловко, но я видел фото наверху, на столе. Ты в форме и со снайперской винтовкой.       — О, — заметил Баки, отворачиваясь. — Тогда можно сказать, что ты почти всё знаешь. Это я и мои родители, когда однажды приехали ко мне на учения. Отец очень гордился, что его сын имеет отношение к ВВС США. Потом тренировочный лагерь закончился, и началась настоящая служба. Я всегда хотел научиться стрелять, мне нравилось разбирать и собирать оружие, чистить, смазывать, попадать с больших расстояний по цели — это как своеобразная медитация. У каждого она своя, и мой вариант приносил мне массу удовольствия и приятных минут. Позже наш взвод перегруппировали и отправили в Ирак, и знаешь, мне повезло, наверное, но за пять лет службы в армии у меня не было ни единого промаха и ни одного ранения. Парни шутили, что я Богом поцелованный. А на шестой год случилась мина, которая едва не лишила меня руки. Я обследовал место будущей лёжки очень тщательно и не заметил её. Возможно, её закопали предварительно и активировали с расстояния — я не знаю. Спешная эвакуация вертолётом, я потерял много крови. Был на краю от того, чтобы потерять руку, но он вытащил меня оттуда.       — Он? — тут же уловил особую интонацию Стив.       — Моя первая любовь, — Баки улыбнулся, как улыбаются чему-то очень важному, воспоминания о чём вызывают только тепло в груди. — В колледже я не заморачивался, был и с девчонками, и с парнями. Меня интересовала учёба, а остальное я считал за приятное дополнение, чтобы скрасить свободное время. Когда мне предлагали поучаствовать в чём-то неприличном, я не отказывался. Но к отношениям не стремился и ни разу не влюблялся. До него.       — Военный врач?       — Не совсем. Отец подёргал за разные ниточки, и меня перевели в Пресвитерианский Госпиталь в отделение травматологической хирургии. Там мы и встретились. Он был опытным хирургом и на порядок старше меня; он сохранил мою руку, и, конечно, я считал его Господом Богом — в военке меня готовили к ампутации. Благодаря Майку моя левая до сих пор со мной, хоть и потрёпанная, конечно, да и с подвижностью и чувствительностью всё не так хорошо, но она со мной, и, знаешь, это дорогого стоит.       Стив неосознанно, в каком-то полупьяном трансе потянулся и мягко взял за руку, скользнул по тёплой сухой ладони, переплетая пальцы. Баки даже замер от этой незамысловатой ласки. Стив и сам ошалел, забыв дышать. И без сил прислонился головой к его плечу, к упругому бицепсу под рукавом футболки.       — И что потом?       — Ну, — Баки словно смутился. — Ничего не вышло, конечно. Я влюбился, как мальчишка. Он помогал с реабилитацией, и если бы не его уверенность в моих силах, я бы не прошёл курс до конца и не восстановил оставшиеся доступные функции руки. Не стал бы перебарывать себя. О, как он на меня орал. Веришь, нет, десять лет прошло, а я до сих пор помню, — Баки тихо рассмеялся, и его тело чуть задрожало от этого. — Мы встречались недолго и украдкой. У него семья, дети. А я просто искалеченный парень-ветеран, проходивший реабилитацию, утонувший в своём восхищении. Я заранее знал, что ничем хорошим это не кончится. Но мне было всё равно. Я был согласен на любые условия.       — Я понимаю, — тихо сказал Стив, почему-то очень ярко представляя это состояние Баки. Не нынешнего, но того, молодого и совсем другого, с фотографии на столе в комнате наверху. Он ощутил, как его голова съезжает по руке Баки всё ниже. Подумав пару секунд, решил забить на это, и будь что будет: улёгся поудобнее, устраивая голову у Баки на коленях.       — Смотрю, наглости тебе не занимать, — удивлённо выдохнул он.       — А я тебя предупреждал, — зевнул Стив. Он чувствовал, как его клонит в сон, но и интерес не давал ему совсем отрубиться. Так он и мотался между сном и явью, жадно ловя каждое слово. Затылку, устроенному на колене, было тепло и удобно. Но стало намного лучше, когда Баки хмыкнул, и… запустил пальцы правой руки в его волосы, левую устраивая где-то под сердцем. Так тепло, хорошо, спокойно и сыто Стиву не было уже целую вечность. — Так что с твоими родителями?       — Ну, тут немного грустная история, — продолжил Баки после недолгого молчания. Словно раздумывал. — Майк закончил наши отношения, а я всё никак не мог этого принять. Меня сорвало, я, хм, тяжело переживал и творил глупости. Родители с ума сходили от моих выходок. Особенно отец. Когда я в очередном разговоре на повышенных тонах признался, что гей, он хотел меня на улицу выгнать. Но знаешь, я же ветеран и едва не лишился руки — жалость в тот момент решила в мою пользу. Правда, он перестал со мной разговаривать. До сих пор не разговариваем, — Баки печально усмехнулся. — Осенью того же года тяжело заболела бабушка, и родители повезли её в горы в Испанию, подлечиться. Оказалось, что после средиземноморского климата и спокойствия Коста-Бравы ба наотрез отказалась возвращаться в загазованный серый Нью-Йорк, а родители не смогли оставить её там одну. Отец до сих пор работает удалённо из Испании, мама иногда присылает мне весточки, и я даю знать, что жив, в ответ. Но отношения у нас после моего каминг-аута очень прохладные. Я живу тут один с тех пор, как мне исполнилось двадцать семь.       Стив глубоко вдохнул и выдохнул, не зная, что сказать.       — Эй, не напрягайся так, — фыркнул Баки, легко тыкая его пальцем под рёбра. — Свои страсти и расстройство по этому поводу я давно пережил. Сейчас я привык к тишине и спокойствию, более того, мне нравится жить именно так. Так что я очень рад, что мы с родителями счастливы. Пускай и без общества друг друга.       — Но это…       — Неправильно? — Баки шумно выдохнул. — В жизни порой происходят неправильные вещи, к которым ты не готов. Но факт в том, что у тебя нет выбора, соглашаться с ними или нет. Тебя не спрашивают. Но ты можешь принять их, оставить позади и жить дальше. Или можешь постоянно ломать себе мозг, жалеть себя и думать, за что же тебе это наказание. Я пережил это и понял, что первый вариант нравится мне намного больше. Всё что было в прошлом — осталось там. Чему-то ты рад, о чём-то вспоминаешь с благодарностью, а что-то хотел бы никогда не вспоминать. Это жизнь. Кстати, я не сказал про Бекку. Моя старшая сестра, она уехала учиться в Барселону, ещё когда я заканчивал школу. Мы с ней общаемся по интернету, больше как приятели, чем как семья. У нас с ней большая разница. Она занимается карьерой, учит уже пятый язык и не собирается замуж. Так что, как ты понимаешь, родители на нас в обиде.       Стив попытался усмехнуться. Получилось плохо.       — А Клинт? — спросил он лениво, приоткрыв глаза. Пальцы в волосах замерли — Баки явно не ожидал вопроса.       — Что Клинт?       — Тот парень из бара. У вас ведь было что-то?       — Почему ты спрашиваешь? — Баки явно напрягся, и Стив не понял, почему.       — Знаешь, Бронкс такой маленький, — начал он и снова зевнул. — Ты только начал работать в колледже, и как-то раз я провожал Наташу до дома — она живёт в квартале от тебя — и мы шли мимо этого бара. Я видел тебя. Ты курил, а потом вышел Клинт — я намного позже узнал, что его так зовут. И он поцеловал тебя, и…       — А, — перебил его Баки. — Вот откуда ты взял… — он снова начал поглаживать кожу головы пальцами, и Стив невольно зажмурился. — Мы встречались с Клинтом около года. Это было то ещё испытание. Знаешь, после него я точно зарёкся встречаться с медиками. Да и вообще… С медиками тяжело жить под одной крышей. Ты завтракаешь, к примеру, а у него по всему столу красочные распечатки с видами и типами ножевых ранений или, к примеру, стадии геморроя. Не то чтобы я щепетилен, но аппетит порой отбивало.       Стив фыркнул.       — Хорошо, что я не медик.       — Очень хорошо, что ты не медик, — согласился с ним Баки, явно улыбаясь. — Клинт и без медицины двинутый на всю голову. В хорошем смысле, наверное, но в определённый момент нам стало сложно друг с другом, и мы разбежались. Что, как видишь, не мешает проявлять ему тёплые чувства.       — Скажи ему, чтоб завязывал с этим, — сонно пробормотал Стив и перевернулся набок, лицом к Баки, и подтянул колени ближе к животу. Он уже почти совсем заснул.       И даже то, что Баки рассмеялся на его заявление — а что он вообще такого сказал? — не помешало ему. Его неудержимо затягивало в мягкую темноту.       — Спи, — последнее, что он услышал, прежде чем совсем отрубиться.