Зелёная трава

      «Какая всё-таки странная штука эта взрослая жизнь», — думал Стив, пока долго, медитативно намыливал губку за шторкой в ванне. Прошло всего ничего времени, даром, что он соврал миссис Летс про месяц, а он в этой самой ванной, в которой умывался после обморока в гей-клубе и смешанной с алкоголем экстази. Тут смотрел в зеркало на своё отражение, тут думал, почему ему так не везёт. Казалось, это было больше, чем жизнь назад. Да и сам он сейчас словно другой. Видит всё без надоевшей сероватой дымки по краям, которая вводила в уныние и заставляла задаваться одним и тем же вопросом изо дня в день — сколько ещё? Когда это дерьмо закончится, и начнётся что-то стоящее?       И вот, да, меньше месяца понадобилось, чтобы он, голый, стоял в душе на этой самой обшарпанной эмали старенькой ванны и намыливал мылом — потому что никаких гелей Стив не нашёл — губку Баки, чтобы помыться. Совсем не новую губку, явно, ей мылись не раз и не два, и если прежний Стив хотя бы мысленно завопил о негигиеничности и обошёлся бы на несколько раз обмытым мылом, то сейчас это было удовольствие, с которым сложно бороться. Мысли, которые тяжело заглушить. О том, как Баки, потный и уставший, стоит по вечерам под этим вот душем и так же намыливает свою губку, а после моет себя… везде.       Стив завис, рука, взбивающая пену, замерла. Конечно, он знал, что фаза возбуждения у него настолько быстрая, как разгон истребителя до сотни миль в час. Да и не особо его это напрягало — после затяжного периода, когда эта пугающая сфера чувственности была ему неинтересна и подобна теоретически вкусной, но совершенно неполезной и потому ненужной сладости, — он откровенно отрывался. Пускай всё это время и можно было пока сложить в одну неделю, если не меньше.       Это не напоминало фейерверки, и даже если втягивался он медленно, то сейчас чувствовал себя, словно просто перевернул страницу своей прежней жизни и внезапно охренел, увидев на обороте контент для взрослых. Он был к нему готов где-то в глубине души, это факт. Это не было озарением и не очень-то походило на панику. И всё же то новое, что свалилось на него по воле собственного тупого любопытства и Баки, который оказался таким, что у него, чёрт, снова стояло и снова — каменно… по воле этих факторов и совершенно глупого стечения обстоятельств он сейчас шагал семимильными шагами в своё, дай боже, светлое будущее.       Конечно, его немного задело то, что Баки не дал потрогать себя. Он так хотел! Но панического страха перед своей неопытностью и тем, что он, чёрт, никогда в жизни не трогал чужой эрегированный член — было всё же не меньше. Наверняка, это своеобразная игра, чтобы довести его до ручки. «Не дай Стиву дотронуться до себя — и рано или поздно он добьётся этого во что бы то ни стало». Стыдно признаться, но это работало. И желание узнать, что же там, за чужой ширинкой, такое твёрдое и горячее, накатывало с новой силой и обжигало пах. Так что, засчитав Баки очко, Стив понял — это не будет бесконечно. Абсолютный факт, что он слишком несдержан. Абсолютный факт и то, что он совершенно теряет голову от сексуального желания, даже когда Баки не делает ничего особенного. Абсолютный факт, исходя из этого, что как бы долго не хотел Баки играть с ним, нихрена из этого не выйдет. И, вероятно, Баки увидит его настоящего — и, возможно, разочаруется. Но лучше так, чем водить его за нос.       Абсолютный факт в том, Стив внезапно осознал это про себя, так и разглядывая радугу на тонкой кожице маленьких пузырьков пены: он очень хочет близости. Самой настоящей близости, с обоюдными ласками, громкими стонами, грязным шёпотом, с потом и жаром, и фрикциями. И обоюдным оргазмом: чтобы они оба кончили, и их сперма бы смешалась и размазалась между телами. Возможно, — Стив медленно сглотнул, принимаясь намыливать свою шею, грудь и плечи, так и не выходя из задумчивого транса, — это было неправильно. Они так мало знали друг о друге, но Стив совершенно точно был уверен, что это не увлечение ради того, чтобы лишиться чёртовой девственности и иметь постоянный секс. Да, сейчас чувственное затмевало собой всё и било в голову посильнее крепкого алкоголя перед едой. Да, сейчас он думал членом — странно ли это в сложившихся обстоятельствах? Но ведь то, что он уже успел узнать о Баки, отзывалось внутри груди неизменным теплом и желанием быть рядом. И ни полмысли о сексе.       Возможно, если они сделают это, — Стив снова сглотнул, намеренно обхватывая ствол члена мыльной рукой, — возможно, ему полегчает, и он перестанет так остро на всё реагировать? Будет способен к конструктивным диалогам и нормальным отношениям, во главе угла которых не поцелуи и секс?       Он не стал мастурбировать. Это казалось кощунственным в свете того, что Баки сейчас был так близко, и выйди Стив к нему в таком виде, потерял бы на время дар речи, конечно, но не оставил бы без своей помощи. Мастурбировать самому, узнав, как потрясающе ново и вкусно чувствуется на члене чужая широкая ладонь, как умело Баки делал то, что делал… и как по-другому всё это ощущалось для Стива, — было глупым расточительством. Почему-то он уверенно думал, что Баки был бы не против трогать его хоть весь день, если бы он попросил. Вот только какой нормальный человек попросит об этом на, хм-м, втором или третьем свидании? Может, он просто не был нормальным, и стоило с этим смириться?       Стив вздохнул. Серьёзно, Баки даже приблизительно не был в курсе, какой ворох неудовлетворённости и проблем ему достался. Его было даже немного жаль. Совсем немного. Во-от столечко.       Стив, как мог, помыл спину и задницу, с чувством тяжёлого тёмного удовольствия несколько раз прошёлся губкой под яйцами и между ягодиц. Шампунь у Баки был самый простой, огромная банка «Хэд энд Шолдерс», уже подходящая к концу. Стив смыл с себя остатки пены, игнорируя пульсацию в паху, и вытерся висевшим на крючке полотенцем, отчётливо пахнувшим Баки. Он, словно животное, хотел пропитаться запахами чужой территории, чтобы сойти за своего. И если кому-то это показалось бы забавным, то Стиву, зарывшемуся в полотенце лицом на десяток долгих секунд, не было до этого дела.       Он подумал, что его жизнь за крайне смешное время изменилась от страхов и любопытства к раскрепощению и навязчивому желанию, ещё и к мужчине. И если он должен быть наказан за это — ведь все платят свою цену, когда стряхивают с себя оковы? — наверное, в его поощрении кроется и наказание. Контролировать себя было тяжело и, говоря откровенно, не очень-то и хотелось. Он испытывал жгущее изнутри чувство наравне с мягким, тёплым удовольствием от нежных объятий и заботы. И стоило ему хоть немного себя подстегнуть фантазиями — как начинало трясти. Если это не наказание для него, отстранённого и безразличного раньше, то что же это?       Он взял в руки своё бельё и приложил к носу, вдохнул. От резинки и внутренней подкладки отчётливо несло семенем. Надевать это на чистое тело совершенно не хотелось, и Стив, немного фигея с самого себя, натянул узкие джинсовые брюки прямо на голое тело — первый раз в жизни. Это оказалось не так уж удобно, как он думал. Но, наверняка, носить одежду на голое тело — всего лишь дело привычки. Из остальной одежды он натянул только майку, скрывая ей свою костлявость и астеничность. Чтобы было не сильно страшно. И решил расчесать волосы чужой щёткой — она лежала тут же, на небольшой полке под зеркалом. В ней Стив увидел много спутанных тёмных волос. А потом заметил вдруг в прозрачном стаканчике с одинокой зубной щёткой что-то синее — и вытащил оттуда свой, как он думал, без вести потерянный ещё в гей-клубе плаг. Разъединённую спираль из полупрозрачной пластмассы, толщина которой увеличивалась от широкого центра к сужающемуся краю. Он растягивал себе тоннель с её помощью, а потом потерял — и стало как-то не до этого. Он вообще не носил свои плаги с той чёртовой выставки, сняв их для гармоничного сочетания себя и фрака. И больше не надевал, словно в наказание за неподобающее поведение.       Сейчас эта находка показалась очередным подмигиванием Вселенной. Усмехнувшись, Стив взял плаг, промыл его с мылом и медленно, с ощущением удовольствия от нормальной тянущей боли, протащил в дырку уха. Посмотрел на своё отражение, повертел головой.       — Просто воплощение сексуально озабоченного хипстера, — сказал сам себе и рассмеялся, раскладывая дужки массивной оправы и надевая очки на нос. Невозможно было относиться к своим достоинствам иначе, как с юмором. Если честно, он старался не задумываться над тем, что Баки нашёл в нём. Чтобы не расстраиваться.       Он спустился вниз, на последних ступенях лестницы взлохмачивая свою чёлку и закидывая её пальцами наверх. После душа и правда стало легче и свежее, не только телу, но и как будто душе.       И когда он оказался на кухне, в этом импровизированном холле-столовой с кухонным гарнитуром, холодильником и мойкой, Баки стоял к нему спиной и что-то неторопливо нарезал. Стив считал, что он бесшумен, но Баки всё равно обернулся, стоило ему дойти до стола. Он прогладил его худосочную фигуру снизу вверх, пока не встретился взглядом — и у Стива уже жарко пылали щёки.       — Отлично, — сказал Баки непонятно о чём. — Я уж думал, нужно тебя спасать. Уже больше получаса прошло.       — Вообще-то, — выдал Стив с возмущением и одновременно смущением, — я люблю мыться неторопливо. Но если в твоём доме вода по часам, мог бы меня предупредить.       Баки только тихо фыркнул и покачал головой, возвращаясь к нарезке.       — Мойся хоть весь день, — сказал он. — Хотя я, конечно, предпочёл бы присматривать за тобой в это время. Мало ли что?       Стив подошёл ближе, чувствуя себя как охотничья собака, учуявшая дичь. Навис сбоку над мерно опускающейся рукой с ножом.       — Заботишься обо мне? — спросил он вкрадчиво и низко, заглядывая в глаза. — Или просто хочешь смотреть? Или, может, ещё что-нибудь?       Баки тут же растянул губы в улыбке, даже не перехватывая взгляд — он был сосредоточен на нарезании лука. Рядом с доской лежала пара некрупных томатов.       — Может быть, — сказал он задумчиво, не переставая загадочно улыбаться. Потом он всё же перестал резать и посмотрел на Стива. И тут же изогнул бровь в удивлении: — О, так вот что это за хреновина, — сказал он, смотря на левое ухо. — Красиво.       Плаг. Он что, хранил его в стаканчике для зубных щёток, даже не зная, что это?       — Ты что, не знал, что это? — озвучил свои мысли Стив, невольно дотрагиваясь до ноющего и наверняка покрасневшего уха.       Баки снова уставился на нож и лук и продолжил резать.       — Я догадывался, что это твоё. Подобрал ещё в клубе, когда ты отключился, и Клинт проверял твоё состояние и пытался привести в себя. Ты очень меня напугал. И когда я понял, что с тобой всё будет в порядке, — Баки не договорил, делая паузу, — тогда я подумал, что эта штука будет необременительной памятью о той глупой ситуации.       Стив нахмурился. Ну конечно.       — Ты планировал выставить меня за дверь, как, собственно говоря, и сделал, и вспоминать порой долгими осенними вечерами, какой ты молодец, глядя на мой плаг?       — В свою защиту могу сказать, что ты был большим молодцом, чем я. Или нет? Что ты принял в тот вечер? И зачем? Ты ещё совсем не знал меня. А вдруг я… был маньяком? Или отдал бы тебя повеселиться кому-нибудь из местных извращенцев? Ты бы даже не вспомнил. Ты…       Баки шумно выдохнул и прикрыл глаза в тот момент, когда Стив отшатнулся на шаг. Игривое настроение вмиг сменилось раздражением и непониманием — с чего вдруг сейчас говорить об этом? Разве они не решили всё тогда? Разве Стив не извинился?       — Слушай, — уже намного спокойнее продолжил Баки, откладывая нож и небрежно вытирая руки о повязанный на бёдрах длинный кухонный фартук. — Я не собирался снова говорить об этом. Твой плаг очень красивый, хоть и пластмасска. А от той ситуации меня до сих пор тошнит. Я понимаю, что это на тебя не похоже и скорее исключение из правил. Но тогда ты был просто непонятным, интересным и всё же совершенно чужим мальчишкой для меня. А сейчас мы… — Баки словно попробовал слово языком, прежде чем произнести вслух, — встречаемся. И я очень надеюсь, что ты больше не станешь экспериментировать в подобном духе.       — А если стану? — прищурился Стив. Он не собирался выслушивать лекции сейчас. Совсем нет. Как и не собирался повторять то своё фиаско.       Баки вдруг придвинулся и навис сверху, руками крепко хватая за шлевки джинсовых брюк.       — Выпорю, — серьёзно и просто выдохнул он у уха.       И Стива проняло. Не от угрозы, а от ощущения уверенности, что Баки испытывал, говоря это. Он был прав и совершенно точно мог бы воплотить слова в действия. Методично и без жалости выдрать его за дурость. Понимать это было неприятно и немного страшно. Стив был уверен, что практики БДСМ — это не про него. И это было бы заслуженным унижением. Возможно, отец на самом деле рано покинул их. Возможно, мама часто спускала ему то, за что стоило бы дать ремня. Возможно, он слишком привык не оглядываться ни на кого, кроме себя самого.       А Баки притянул ближе к себе и обнял, мягко и крепко, успокаивающе. Они стояли так, и Баки едва заметно покачивался с ним в объятии из стороны в сторону.       — Ты не представляешь, как близко к сердцу я принимаю всё, что с тобой происходит. Я никогда раньше не беспокоился так ни за кого. В пятницу меня вызывала миссис Летс, — сказал он вдруг.       — О, и что говорила? — с намёком на интерес спросил Стив в футболку Баки пониже ключицы.       — Сказала «как старшему и более ответственному в нашей паре держать дистанцию, пока мы находимся на территории колледжа».       — О, — снова прогнусавил Стив. — А ты что?       — Сказал, что буду. Как старший и ответственный. Стив, — Баки наклонился и мягко, чуть щекотно ткнулся губами в его макушку. — Я не собираюсь доставлять тебе проблем. Ты доучишься — и будешь делать то, что захочешь, со мной. И никто тебе и слова ни скажет.       — Никакого общения? — уточнил Стив.       — Всё что угодно в рамках приличий, — явно улыбаясь, ответил Баки.       Знал бы он, как это развязывало руки. «В рамках приличий» для Стива означало только одно — чтобы никто не видел и не знал, чтобы не смог донести. А это, в свою очередь, разрешало почти всё, только при определённых условиях. Баки ещё не знал, как сильно он попал с этой оговоркой.       Баки снова крепче прижал его к себе, и Стив незаметно успокоился и расслабился в этом крепком кольце из тёплых сильных рук. А потом Баки скользнул ладонями ниже, вдруг забираясь под ремень брюк, и…       — О, — многозначительно сказал он, словно не веря, ощупывая тёплыми ладонями кожу ягодиц. От неожиданного собственнического прикосновения Стив вздрогнул, и мурашки разбежались по пояснице и спине вдоль позвоночника. Он оказался настолько маленьким, что каждая половинка чётко ложилась Баки в широкую крепкую ладонь. — Вот как.       — Вот так, — улыбнулся Стив, вздрогнув снова, когда Баки сильнее сжал его задницу в своих руках. Это было так приятно и сладко, что он снова почувствовал расползающееся под кожей тепло от сухого жара чужих ладоней. И зарождающийся в глубине тела пульс. — Не люблю надевать на чистое тело грязное бельё.       Баки мял его ягодицы без торопливости, со вкусом сжимая пальцами мышцы и растирая кожу в тесноте стрейчевой джинсы, а потом словно нехотя вытянул ладони из-под ремня, игнорируя то, как Стив горько вздохнул и как выгнулся вслед его рукам, выпрашивая продолжения.       — Во времена моей молодости таких, как ты, называли маленькими воюющими панками. Ты, стало быть, воюющий хипстер?       Стив хрюкнул в его футболку, вдавливая пылающее лицо в мягкую ткань.       — Хипстеры не воюют, придурок, — сказал он глухо. — Воюю только я. Я против любых притеснений и внутренней ограниченности.       — Да, — Баки улыбнулся, и вдруг погладил по ещё влажным волосам, обхватил шею и переместил ладонь к уху, заставляя поднять голову, — я понял.       Он смотрел глаза в глаза и ничего не говорил. Только держал своей невозможной шершавой ладонью у челюсти и неосознанно поглаживал большим пальцем под губой.       — Что это у тебя? — спросил он, нащупав дырочку от пирсинга. Стив вяло улыбнулся, ткнул в неё изнутри языком, чуть натягивая кожу.       — Дырка от пирсинга. Я снял всё перед вечером в «Галерее». Серьёзно, не смейся. На мне был белый фрак и бабочка, и я просто не рискнул пойти туда в пирсинге и с плагами. Я думал, что в этот вечер вершится моя судьба и карьера.       — А сейчас что думаешь? — тихо спросил Баки. Он наклонился и очень осторожно поцеловал именно туда, где Стив снова натянул языком место прокола — едва ощутимый привычный бугорок. Такое странное, пронзительное ощущение.       — Думаю, — Стив прикрыл глаза, купаясь в уверенном и спокойном тепле, исходящем от Баки, — пошли они все.       В итоге, Стив нарезал на маленькие кубики томаты, пока Баки мял свежий медно пахнущий фарш над разогретым в сковороде маслом.       — Чувствую себя кухонным рабом, — притворно вздохнул он. — Дома — готовь. Тут — готовь.       Баки хмыкнул.       — А чем ты хотел бы заняться?       — Угадай, — Стив говоряще изогнул бровь.       — Если ты чего-то хочешь, должен уметь озвучивать свои желания, — пожал плечами Баки, разделывая пальцами фарш на мелкие кусочки.       — Хм, — Стив сделал вид, что задумался. — Например? Секса? Или секса?       — Вот так сразу? — Баки словно очень удивился, но Стив видел, какой у него лукавый и хищный взгляд. — И ты не думаешь, что торопишься?       — Я девятнадцать лет думал, что тороплюсь, так что больше не думаю, — ответил Стив прямо и снова продолжил резать.       — И что тебе может не понравиться. Если мы поторопимся, — Стиву могло показаться, но Баки словно голодно сглотнул слюну, — то я тебя обратно в кровать силками не затащу.       — Ты можешь быть снизу, — как ни в чём не бывало, бросил Стив, осознавая, что танцует по лезвию ножа и совершенно точно шутит — каждый раз, когда он думал о Баки, тот нависал над ним и давил сверху потрясающей тяжестью веса своего тела. Припечатывал. Спелёнывал руками. И брал его.       — Ты серьёзно? — видимо, Баки проняло, потому что он уставился на него расширенными глазами и перестал рвать фарш на клочки.       Стив не выдержал. Чтобы не расхохотаться над своей удавшейся неудачной шуткой, он схватил отрезанное кольцо лука и кинул им в Баки. Оно ударилось о щёку и съехало вниз, шлёпнувшись в масло на сковороду.       Стив замер. Баки прищурился, нахмурив брови.       — Ты шутишь такими вещами, а после начинаешь битву едой? — неверяще процедил он.       Стив всё же не сдержал широченную дебильную улыбку.       — Ты просто не видел своего лица. Словно на самом деле прикидывал предложенную мной раскладку.       А потом Стив побежал — потому что Баки кинулся на него, и выходом было только нестись мимо стола к дивану и не ржать слишком громко, потому что он до сих пор сомневался, насколько Баки адекватно воспринял его слова. И насколько ему сейчас попадёт, если Баки всё-таки его поймает. Это, конечно, был только вопрос времени и стратегии, но со стратегией и у Стива всё было в порядке.       Сделав несколько кругов вокруг стола и дивана и порядком запыхавшись, они замерли и уставились друг на друга. Непреодолимой преградой между ними стоял стол и стулья. Стив победно улыбался, Баки — если верить ощущениям — едва сдерживал желание надрать ему уши. А потом он словно очнулся, мотнул головой и, сказав: «Детский сад», — вернулся к плите. Зажёг конфорку, взял лопаточку и принялся помешивать фарш на сковороде.       — И всё? — искренне удивился Стив.       — Ты наказание на мою седую голову, — ровно ответил Баки.       — Где она седая-то? — Стив улыбнулся. — Несколько волосков от силы.       — Вот, — Баки обернулся и ткнул в его сторону лопаткой. — Что я говорю.       Стив, принимая свою безоговорочную победу, обошёл стол и вольготно развалился на диване. Он почти умудрился задремать, пока Баки возился с пастой, мелодично и очень убаюкивающе звеня и шурша чем-то. Но потом он подошёл к дивану, приподнял Стива и уселся так, что теперь Стив поясницей и всем, что выше, лежал на Баки. А Баки оперся спиной на мягкий круглый подлокотник, блаженно вздыхая.       — Ты лёгкий, как кролик, — сказал он. — И, забавно, пахнешь моим мылом.       — Вариантов особо не было, — отозвался Стив, вырывая у Баки смешок. Его голова покоилась на груди, и он слышал сквозь рёбра и накачанные грудные мышцы, как уверенно бьётся у Баки сердце. Тук… Тук… Тук… Он подумал, что мог бы слушать это вечно.       Стиву понадобилось несколько минут, чтобы понять — Баки не спокоен. То есть, внешне он выглядел мягко и расслабленно, но то, что упиралось ему в поясницу, явно говорило о другом.       Решая за мгновение, что это шанс, Стив перевернулся к Баки лицом и тут же положил ладонь на ширинку, удивляясь объёму и твёрдости.       — Всё-таки добрался до желаемого? — Баки приоткрыл один глаз и едко усмехнулся.       Стив кивнул. Он уже взялся за ремень — его руки немного тряслись. Он лежал на Баки в такой позиции, из которой удобнее взять член в рот, чем рукой — и эта мысль страшно возбудила его. И она же заставила паниковать. Он расстёгивал ремень очень медленно, и Баки всё это время смотрел на него, ничего не говоря. Не запрещая, но и никак не помогая.       Когда он, сглотнув, взялся за язычок ширинки, Баки схватил его за запястья, потянул вверх и вдруг перевернул так, как они лежали до этого. Только теперь их поза больше походила на две ложки — они идеально подходили друг другу, и в кольце рук и коленей Баки Стиву наконец стало очень тепло и уютно. Он так же отчётливо чувствовал спиной его стояк — и от этого жар расползался по собственному телу.       — Я ведь сказал, не сегодня. Почему ты не слушаешь меня? — устало выдохнул Баки, чуть прикусывая ему левое ухо, то, что Стив растянул плагом, которое и так горело огнём.       И когда Стив понял, что он делает — стало уже поздно. Он выгнулся, ударяясь затылком Баки о ключицу. Тот успел расстегнуть молнию и теперь обеими руками ласкал его член, мял яйца, водил центром ладони по головке, размазывая потёкшие капли предъэякулята, и Стив, распятый между его коленей, беззащитный и совершенно не собирающийся защищаться, открытый, задыхающийся и то и дело вздрагивающий, вдруг понял с кристальной ясностью — именно так выражается опыт. В уверенных, нежных — и вдруг грубых, наизнанку выворачивающих движениях. В бесстыдных ласках под мошонкой, в том, как Баки, не раздумывая и не стесняясь, гладил его до самого ануса. Как вдруг прекращал всё — и стимулировал только головку, прихватывая её крайней плотью. И всё вовремя, и каждая из его ласк с ума сводила, и Стив громко, в голос стонал и метался, но никуда из рук Баки было не деться.       Он понял, что не переиграет его — пока тот не позволит, ничего не будет.       Значит, у него только один выход — довести Баки до края. Так же, как и он сейчас доводил его…       — Ч-чёрт! — выругался Стив, кончая и заторможено наблюдая за тем, как белёсая струйка его семени приземляется на потертую чёрную кожу диванной спинки и замирает там каплей, прежде чем медленно поползти вниз.       Он обмяк и прижался щекой к горячей, ходуном ходящей груди, слушая учащённый сердечный ритм. Так прекрасно — лучшая музыка для ушей. Даже если не лезть в штаны, всё равно чувствуешь неравнодушие. Слышишь его всеми фибрами души.       — Чувствуешь? — спросил Баки. И Стив завис, думая, о чём именно тот спрашивает. — Паста пахнет так аппетитно. Пускай потушится ещё немного, а когда проголодаешься, можно будет сварить спагетти.       Стив подумал, что он уже проголодался, но сказать этого вслух не смог. Даже представив в теории, что Баки собирается подняться и уйти к плите сейчас, он ощутил физический дискомфорт.       Они вышли в зябкий тёмный вечер уже после пяти и вкуснейшего обеда со спагетти альденте, которые у Стива выходили через раз. Ветер усилился, и Стив внезапно очень остро ощутил, как же хорошо было дома. Валяться в тепле, ни о чём серьёзном не думая, разговаривая о приятных и ничего не значащих мелочах в обнимку на узком диване. Но он должен был поехать в ближайший к дому Воллмарт, а Баки навязался за компанию — сказав, что поможет донести сумки до дома. Ведь двух стивовых рук явно будет недостаточно. Ещё на подходе к станции сабвея Баки спросил вдруг:       — Ты пойдёшь со мной на парад?       Стив сразу сообразил — и, к слову, он последние лет пять не ходил на грандиозный парад от «Мэйсис». Почему-то думал, что если не идти с семьёй, то это точно не событие для такого крутого парня, как он. Улыбка приподняла кончики его рта.       — Чтобы полюбоваться на надувную индейку размером с твой дом?       Баки кивнул и тоже улыбнулся, без сомнений беря его за руку и грея пальцами.       — Мне это напоминает старые добрые картинки из моего детства. Где я ещё мелкий, кричу и тычу по сторонам пальцем, рядом смеётся сестра, отец и мать улыбаются, и никто не думает о том, что ждёт нас впереди. Счастливое, блаженное время.       — Конечно, я пойду с тобой, — торопливо произнёс Стив. Ему почему-то не хотелось, чтобы Баки вспоминал сейчас о семье.       Баки посмотрел в ответ так, словно это было единственное, что он хотел услышать. И Стив почувствовал себя, будто у него пробиваются крылья, и он вот-вот взлетит под облака — оттого, что не подвёл.