Зелёная трава

      Конечно, Стив не впервые был на параде Мэйсис, но несколько лет подряд у него не получалось выбраться из-за некстати проявившихся болезней или работы, а детские впечатления оказались довольно размытыми. Поэтому он совершенно искренне охнул, оценивая масштабы: тротуары вдоль Семьдесят седьмой улицы оказались плотно забиты народом. Кто-то из них явно устроился с самого утра, застолбив лучшие места. Этих ребят нельзя было винить, они заслужили их: выстоять несколько часов в сорок градусов на улице — это не шутки, а ранним утром было еще холоднее.       — Я не думал, что будет столько людей, — негромко протянул Баки, прокладывая им путь. Держать его за руку и вообще держаться его, прикрываясь широкой спиной от чужих локтей и случайных тычков, оказалось очень удобно и как-то непривычно приятно. Стив прежде представить не мог, что это так здорово: чужая покровительственная забота вплоть до ощущения, что тебя оберегают от всего зла этого мира. Даже если оно выражалось всего лишь в забывшемся в экране своего телефона громиле на их пути. До него не долетел ни один тычок локтем, и это о многом говорило.       Стив улыбнулся. Он снова, по давней привычке, включил внутри себя готовую огрызаться на что угодно колючку, и теперь спешил за широкими шагами Баки, выпятив вперёд свой подбородок. Но это не пригодилось.       — Думаешь, со времён твоего детства людей стало больше?       Баки едва заметно пожал плечами, и его тёмно-синяя дутая куртка почти скрыла это движение.       — Не знаю. В детстве всё казалось больше и массивнее. Но я не смотрел на людей — я смотрел туда, — он кивнул в сторону, где располагался сам «Мэйсис» и огороженный участок перед ним для сольных и групповых выступлений, где перерезали алую ленту и начинали парад. Кажется, там уже говорили ведущие — действо начиналось.       — Надо поторопиться, — донеслось до Стива, и Баки пошёл сквозь людей, как нож сквозь масло.       — Эй, приятель, — окликнул их кто-то с недовольством, но Баки даже ухом не повёл. От его ровной и непреклонной силы уже ныла рука, только Стив не собирался жаловаться. Сам бы он даже и не подумал подбираться так близко к выставленным напротив огороженной «сцены» трибунам с особо элитными местами. Нет, там и яблоку негде было упасть, и они не стали подниматься или садиться. Поудобнее устроились у края, и Баки, выставив Стива перед собой и убедившись, что тому всё нормально видно, обхватил его руками чуть выше груди, крепко прижимая к себе спиной. Стало тепло и очень уютно.       — Чёрт возьми, — удивлённо раздался голос Баки над его макушкой. — Это же «Маппет шоу»! Там мисс Пиг, кажется. Красотка. Скажу по секрету, она — моя первая любовь.       Стив хмыкнул и стал всматриваться в пару ведущих, поправив очки на переносице и пальцем подтолкнув их выше. Точно. Красотка из «Маппет-шоу» с копной светлых волос стояла между ними и выглядела очень настоящей и милой, как и всегда. Он почти не смотрел маппетов, но мама придерживалась взглядов, что даже в бесконечной череде детских шоу есть классика, и некоторые из них не прошли мимо Стива. Только он смотрел их в том возрасте, когда милая девушка-свинка ещё не могла потревожить его душевный покой.       — Эй, ты шутишь, — он задрал голову и попытался обернуться, как почувствовал, что Баки смеётся. — Ты не мог влюбиться в мисс Пиг, я был о тебе лучшего мнения.       — Шучу, — признался — или просто ушёл от темы? — Баки, и глаза смотрели лукаво. — Но, в конце концов, она была лучшим выбором из того, что шло тогда по телевизору.       — Улица Сезам? — предложил Стив. — Они там все милые. По-настоящему милые и не похожи на людей, что важно для искренней детской любви.       Баки правда смеялся. А потом помог ему рукой — неожиданно настойчиво положил ладонь на скулу и повернул к себе — и быстро, но как-то очень чувственно поцеловал его.       — Грёбаные педики, — зашипел кто-то слева от них. Стив вздрогнул и посмотрел: в паре человек от них стоял немолодой мужчина, и взгляд, полный неприятия, искажал его округлое лицо. За руку он держал девочку лет семи; её тонкая фигурка оказалась от коленок до щёк укутана в тёплое пальто и цветной шарф. Стив замер. Он не знал, как себя вести в подобной ситуации. Это было неожиданно. Это был первый раз, когда вообще хоть кто-то обратил внимание на них, на то, что они вместе.       Баки не сказал ни слова — но Стив почувствовал, как он повернул голову и долго смотрел. Этого хватило, чтобы мужчина поджал губы и нервно начал протискиваться в противоположную от них сторону. Девочка улыбнулась ему на прощание — мягкой извиняющейся улыбкой, на какую способны только дети, которым ещё не окончательно промыли мозги взрослые. Стив помнил, как менялся взгляд у собственных сестёр с каждым годом взросления — от вселенского принятия всего и всех к знаниям и вопросам, а от них — к конкретному мнению по любому поводу. Взгляд словно становился резче и яснее, но из него пропадала космическая детская глубина. И с этим ничего нельзя было поделать — так каждый платил за то, что становился взрослым.       Кажется, только когда они скрылись за спинами, плечами и головами других людей, сердце Стива продолжило стучать.       — Всё в порядке? — вкрадчиво спросил Баки, пальцами левой руки неловко сжимая его плечо.       — Да, наверное, — кивнул Стив.       Это было интересно. Мама никогда особо не задавалась вопросами сексуального воспитания и тем более меньшинств. Она не просвещала его ни о чём особенном, ненавязчиво придерживаясь установок традиционной протестантской семьи. Но ему и не нужно было этого: хватило просто отсутствия негативных высказываний с её стороны и общего доброжелательного отношения друг к другу как в моменты радостей, так и в случаях неудач. Всю актуальную информацию Стив добыл сам — практически из воздуха — и сформировал своё мнение. Может, отсутствие пропаганды чего бы то ни было в семье — не так уж и плохо? Ведь его интересы всегда поддерживались, даже когда не вызывали одобрения. И только однажды отец встал и ушёл, не закончив ужин со всеми — о, это было так давно, целую жизнь назад. Тогда у них ещё был собственный дом и большой задний двор с елью и старым клёном. В тот вечер Стив сказал, что всё обдумал и решил поступать на художественное, а не в медицинский. Но и тогда отец отошёл со временем и ни разу не давил на него, не пытался переубедить. Смирился с его решением, а Стив… Стив так и не успел поблагодарить его за это.       — Смотри, звёзды, — мягко, с явной улыбкой произнёс Баки, вырывая из мыслей. И тогда же загремели трубы — парад начался. Каждая надутая гелием звезда была как большой микроавтобус, и если на секунду представить, что гелий вдруг стал бы такой же тяжёлый, как вода — они бы рухнули прямо на голову техникам, что вели их над собой за крепкие нити, как кукловоды — и задавили бы их. Стив переключился на парад, улыбаясь своим странным мыслям.       Звёзды, с которых начался показ летающих игрушек-гигантов, оказались одними из самых небольших. Остальные размерами поражали воображение. Особенно Стива воодушевили фигуры из нового мультфильма «Тролли» и безумная белка из «Ледникового периода», так и не добравшаяся до своего заветного ореха: даже в параде тот, маня и поддразнивая, плыл впереди и никак не давался.       — Только посмотри на это, — посмеивался Баки.       — Ты смотрел эти мультфильмы? — подколол его Стив, оборачиваясь.       — Почему бы и нет? Когда-то моим любимым был «В поисках Немо». Правда, с тех пор вышли ещё более клёвые…       — Так, — Стив перебил и покачал головой, — стоп. Не уверен, что хочу об этом знать сейчас.       — Эй, — Баки шутливо нахмурился. — Что плохого в мультфильмах? Они поднимают настроение.       — Ничего плохого. Просто, — Стив вздохнул и закатил глаза, — мне нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью. Ты и мультфильмы. Подумать только. Скажи ещё, что Миядзаки смотрел.       — Эй, — тон Баки стал едва ли не шутливо-угрожающим. — Я вообще-то люблю Миядзаки. И то, что я посмотрел «Тоторо» не в пять, а в десять, не сильно мне помешало.       Стив фыркнул.       — Я понял, понял, — он обернулся и мазнул Баки губами сбоку по челюсти. Гладковыбритая, отдающая лосьоном кожа чувствовалась очень непривычно — и совершенно потрясающе. Не удержавшись, Стив прошёлся взглядом по окружавшим их людям. Но никому до них не было дела: все смотрели на величественно проплывавшую в собственном аэропланчике надувную Китти. А потом начался театрализованный номер «Кошки», где небольшая группа актёров танцевала и пела в потрясающих обтягивающих костюмах, не оставляющих особого простора воображению.       — Всегда задавался вопросом, — задумчиво произнёс Баки, — насколько удобно делать все эти балетные па с яйцами между ног.       Стив не выдержал и затрясся от смеха, зажимая себе рот ладонью.       — Нет, ну, а что? Посмотри, ты бы смог так прыгнуть?       Танцевали на самом деле отлично, и пластика была на высоте. Стив только не мог понять, их пение — это фонограмма, или они поют вживую?       Спустя час громкой музыки и гелиевых громадин из старых и новых мультиков Стив понял, что уже не чувствует пальцев ног и непроизвольно приплясывает на месте.       — Замёрз? — спросил Баки, наклоняясь к уху, потому что бравый духовой оркестр как раз маршировал прямо перед ними. Девушки с обнажёнными до плеч руками и в коротких юбках вызывали желание завернуться в плед и пить глинтвейн литрами — настолько холодно было на них смотреть.       — Угу, — Стив шмыгнул носом и вытер его рукой, чувствуя, как под носовой перегородкой снова собирается влага.       — Тогда пойдём отсюда, — и Баки, не дожидаясь его согласия, потянул за руку в сторону стены дома, где было меньше всего народу, и можно было свободнее пройти на соседнюю улицу.       — Но мы не досмотрели, — попытался если не сопротивляться, то хотя бы внести контраргументы Стив, потому что сопротивляться на самом деле не хотелось. Он замёрз как чёртова сосулька. А ещё решил покрасоваться — и его модные джинсы в облипку сослужили плохую службу, по ощущениям, примёрзнув к заднице и бёдрам намертво.       — В следующем году снова будет парад, — невозмутимо сказал Баки, не переставая двигаться между людьми, и Стив кивнул скорее сам себе — чем ему, потому что тот не мог видеть.       И только потом понял.       В следующем году. В следующем. Баки серьёзно рассматривал вероятность, что они всё ещё будут вместе? Стив просто… просто не задумывался об этом, и внезапно мысль огрела — и сделала ему тепло. И взволновала. Интересно, реально ли это — год вместе? И какими они станут через год — если, конечно, всё так и будет?       Стив задумчиво хмыкнул и неосознанно поправил идеально уложенные волосы, которые после этого стали расползаться во все стороны и лезть в глаза.       Они были в самом начале общего пути. Едва-едва пересекли «Старт» и теперь двигались куда-то, и у их дорожки не было конкретного направления и тем более — конечной цели. Обычно люди встречаются, потом начинают жить вместе, женятся и создают свою семью с детьми и собаками. Но у них явно не тот вариант. Ведь не тот?       Стив нахмурился. Мышцы над коленями свело, а потом словно обожгло огнём и стало распирать. Знакомое, но каждый раз обескураживающее ощущение, физическая реакция тела на мысли, когда он приходил к осознаниям, к которым был бы рад не приходить в ближайшее будущее. И это дерьмо чуть не испортило ему настроение, если бы не Баки.       Они выбрались из толпы, и едва это случилось — Баки приобнял его за плечо и прижал к себе, другой рукой поправляя сзади шарф: чтобы не дуло в затылок под шапкой.       — У тебя нос красный, — сказал он, как ни в чём не бывало.       — На свой посмотри, — не раздумывая, привычно отозвался Стив, механически переставляя неслушающиеся ноги. Тело, словно ватное, было чужим.       — Между прочим, мой нос — произведение искусства, — внезапно выдал Баки, и Стив, ошарашенно округляя глаза, уставился на него — на нос — и снова в глаза. Баки засмеялся. — Что? Мне так бабуля говорила.       Бабуля. Он так и сказал. Стив улыбнулся, уже забывая то, что так его загрузило минутой ранее.       — Где она сейчас?       — О, — Баки запнулся и продолжил: — Умерла, когда я только перешёл в старшую школу. Это был удар для меня, я очень её любил. Дед после её смерти очень сдал.       Стив поджал губы. За каждым человеком стоят свои мертвецы, и как бы ни хотелось быть деликатным, рано или поздно влезешь в тему со смертями любимых людей. Он не хотел этого сейчас. Просто Баки так светло и искренне говорил, что он был уверен…       — Мне жаль, — только и выдавил он из себя.       — Не стоит. Я до сих пор очень её люблю. Возможно, больше, чем остальных, — туманно закончил Баки.       Какое-то время они не говорили. Стив, наконец, решил поднять глаза от носков своих всесезонных кед и посмотрел на Баки и на улицу, по которой они шли. За спиной остался Центральный парк, и они всё глубже пробирались в каменные джунгли Манхэттена. Где-то здесь, совсем рядом — на соседней улице или через пару — находилась высотка, где Говард Старк проводил свои грандиозные вечеринки. Стив некстати вспомнил потрясающий вид на ночной город и свой первый поцелуй с парнем. Насколько по-другому он всё чувствовал тогда.       — Итак, — чтобы выбраться из собственных мыслей, он решил открыть рот и сфокусироваться на тёплой тяжести руки Баки на собственном плече, — пока меня нет — ты и мотоцикл в гараже. Что можешь сказать в своё оправдание?       Баки фыркнул.       — Мы знакомы с ним несколько дольше, поэтому ревновать бесполезно. Мы с ним как братья.       Стив повернул голову, с искренним любопытством отмечая на губах Баки тёплую улыбку.       — Дед подарил мне его на окончание школы. Железяка уже тогда на ладан дышала и потихоньку разваливалась, но это для меня никогда не было проблемой — я с детства что-то крутил в гараже, куда кроме меня и деда никто толком не ходил. Потом отцу это надоело — помимо моих увлечений в гараже стоял его ненаглядный шеви, и он постоянно переживал, что я могу как-то повредить машину. Так что нас с ремонтным набором переселили в пристройку на заднем дворе. Это моя святая святых с тех самых пор.       — Вау, — Стив посмотрел на Баки по-новому. Узнавать о пристрастиях и людях, что его окружали в детстве и юности, оказалось неожиданно любопытно. Он как-то по-особенному говорил о тех, кого любил. — И как он? Ты ведь катался на нём? Он быстрый?       — Я, хм… — Баки словно смутился и замолчал.       — Что? — Стив изогнул бровь. — Я что-то не то спросил?       Баки чуть сжал пальцы, крепче впиваясь ими в куртку на плече. Стив ждал ответа.       — В общем, смешная история, — вздохнул Баки. — Я ещё не катался на нём.       — Ни разу? — удивлённо выдохнул Стив. Было чему удивляться — столько лет прошло. — Почему? Он неремонтопригоден?       Баки долго не отвечал. Они шагали по тротуару, им навстречу шли улыбающиеся парочки и семьи, нагруженные пакетами с подарками и продуктами ко Дню благодарения. Кто-то отводил от них взгляд, кто-то предпочитал просто не замечать, а кто-то смотрел и приветливо улыбался.       — Я починю его, — сказал Баки тихо и уверенно. — Когда дед ещё был жив, я пообещал ему… что сделаю его самым лучшим. Много чего произошло. Сейчас я снова взялся доводить его до ума. Когда я выполню обещание — обязательно прокачусь. Поедешь со мной?       Баки спросил, вдруг повернув голову и глядя прямо в глаза. С каким-то острым, невысказанным выражением. Стив искренне и целиком проникся чувством, насколько это для Баки важно — как важно и то, что он делает в гараже со своим мотоциклом. Это точно не тема для дружеских подколов.       — Конечно, шутишь? Это будет круто, — он улыбнулся, скользя взглядом по лицу Баки, надеясь, что это как-то передаст хоть толику нахлынувших на него чувств. Определённо, ему слишком многое доверяли. И Стив со своей врождённой ирландской упёртостью, привитой ответственностью и новоприобретённой влюблённостью просто не мог взять — и просрать это всё.       Баки улыбнулся в ответ. И Стив подумал, что, пожалуй, так намного лучше. И что ему на самом деле достаточно этой тёплой улыбки, чтобы чувствовать себя счастливым.       Баки завёл его в смешную кондитерскую с тёмными стенами и небольшими красными диванчиками, по стенам которой были развешаны картины в стиле детских рисунков . Стив тут же занял им столик у большого окна, а Баки сходу оккупировал стойку, делая заказ.       — Ты голоден? — спросил он через небольшой полупустой зал.       Стив покачал головой. Есть не хотелось. Хотелось тепла и чего-нибудь вкусненького.       Баки принёс им пончики в разноцветной фруктовой глазури и пару клубничных чизкейков, после чего ушёл за появившимися на стойке волею паренька в форменной одежде огромными кружками с чем-то, горячо дымящимся.       — Что это? — с любопытством спросил Стив, уже понимая по цвету — какао. Отличный выбор, Бак, ты просто волшебник, подумал он, но вслух почему-то не сказал, только улыбнулся. Запах свежевыпеченной сдобы витал в воздухе кондитерской и мешал связно думать. Хотелось попробовать всё и сразу.       — Какао с ромом, — ответил Баки. — И вкусно, и согреет. Сам не ожидал увидеть здесь такой рецепт.       Стив с удовольствием вгрызся в пончик с жёлтой поливкой — как оказалось, банановой.       Они съели всё подчистую, и Баки взял ещё по порции какао — просто потому, что уходить отсюда не хотелось, а сидеть друг напротив друга, улыбаться и поглядывать на улицу, где шли, кутаясь в шарфы, вечно занятые своими делами нью-йоркцы, было намного приятнее с теплом чашки в руках.       — На следующей неделе, в четверг, в семь, — сказал Стив, глядя в глаза. Баки хмыкнул.       — Я помню.       — А я что-то…       — Волнуешься? — в голосе Баки было больше вызова, чем участия. — Ты прав. Знакомить с родными всегда непросто. Поэтому лучше подумать заранее, что делать, если я твоим не придусь по душе.       — Главное, что мне пришёлся, — ровно и уверенно ответил Стив, чем вызвал кривоватую улыбку. Баки отвёл глаза.       — Так-то оно так. Но всё же подумай и над этим вариантом.       Стив уверенно кивнул. Он не знал, как поступит в этом случае. И предпочёл не ломать себе мозг, а просто дать всему случиться — и будь что будет. В себе он точно не сомневался.       Уже перед входом в холл сабвея Баки приостановился и, смазано поправив воротник его куртки, посмотрел вниз.       — Твоя обувь, — сказал он. — Она не слишком лёгкая для такой температуры?       Стива накрыло то ли стыдом, то ли смущением.       — М-м, кстати, об этом, — поспешил он перевести внимание со своих потрёпанных кед, заглядывая Баки в глаза, — я думал в пятницу пройтись по магазинам, когда начнутся скидки. Мне нужны ботинки потеплее, а по полной цене выходит накладно. Хочешь со мной? Может, себе что-то купишь.       Баки удивлённо посмотрел в ответ. Он выглядел так, будто никогда не слышал про скидки и то, что в «Чёрную» пятницу покупать что-то дорогое и качественное гораздо выгоднее.       — Почему бы и нет, — сказал, наконец. — Только мы с Сэмом вроде договаривались поужинать, но ведь одно другому не мешает?       Стив улыбнулся и кивнул.       Если Баки не будет против, он бы присоединился к ним. А может, и Нат с собой захватил бы, раз так всё складывается. Им с Сэмом определённо нужно ещё раз "случайно" встретиться.

***

      Чем ближе маячило окончание семестра, тем суматошнее становилось в коридорах колледжа во время перерывов и ланча. Все спешили закрыть свои часы, подтянуть средний балл и пересдать что-то, что было можно. И только Стив ходил, намеренно медленно двигаясь в этом гомонящем людском потоке. Декабрь приближался, и его обещание Хелен висело над ним Дамокловым мечом. У него до сих пор не было — и пока не предвиделось — темы и идеи для своего дипломного проекта. А когда он начинал думать об этом, его тут же отвлекали другие мысли и события — это уже становилось не смешно. Если он подведёт Хелен, их отношения могут и правда испортиться. А он очень не хотел терять такого приятного во всех отношениях и всецело его понимающего тьютора. Ведь у всякого терпения есть конец.       Удручённый своими тяжёлыми мыслями, он вернулся во вторник раньше. Закрыл дверь квартиры, разделся бесшумно, пребывая в каком-то подобии задумчивого оцепенения, как вдруг услышал всхлипы и сдавленные рыдания из спальни.       Спустя несколько секунд он уже был на пороге комнаты — а Марго, увидевшая его и чуть не подпрыгнувшая на своей кровати от неожиданности, пыталась неловкими движениями стереть с лица поплывшую тушь. Она до сих пор не переоделась из школьной формы, и та сидела на ней странно неряшливо.       — Что происходит? — Стив почувствовал, как внутри закипает что-то, что уже давно не просыпалось. Ярость, чистая и беспримесная, ослепляюще-белая и, он был уверен, праведная. Впервые в жизни Стив слышал, чтобы Марго, его сестрёнка, так безысходно и обиженно рыдала. Она вообще никогда не плакала, если только давно, в детстве.       Марго несколько раз моргнула, вытерла потёкший нос предплечьем с закатанным рукавом школьной рубашки и снова всхлипнула.       — Стив… я… ты так рано… я…       Он подошёл ближе и опустился перед сестрой на колени, шаря взглядом по коже лица и рук, выискивая то, чего он так боялся — когда однажды, ещё в самом начале знакомства, увидел на Нат. Но ничего не было.       — Что. Произошло? — спросил он, разделяя слова и смотря в глаза. И тогда Марго прорвало.       — Крис… я… мы пошли к нему после занятий, чтобы посмотреть фильм. Он… он начал обнимать меня, и мы долго целовались. А потом… потом он… полез под одежду, а я отказалась. Он стал смеяться и сказал, что я просто глупышка, и что нам будет здорово вместе. Что мне понравится. Но я… я не хотела, Стив, видит Бог, я не делала ничего такого, чтобы он… и я… оттолкнула его, а он схватил меня, думал, что я просто выделываюсь… Он… он…       Марго разрыдалась так безысходно, что Стиву пришлось выпрямиться перед ней и обхватить руками, сжать в объятиях. Плечо, в которое она уткнулась, очень быстро стало мокрым.       — Он что-то сделал тебе? — Стив заставил себя спросить, потому что чувствовал, как ходят желваки и натягивается кожа на его челюсти. Он был почти в бешенстве. — Эй, — он отстранился и взял зарёванное, опухшее лицо сестры в свои руки, чуть встряхнул, пытаясь достучаться до её сознания: — Он. Что-то. Сделал?       Марго скривилась и замотала головой.       — Нет. Я так испугалась, что закричала и пнула его. Он обозвал меня идиоткой и сказал выметаться. Я похватала вещи и выбежала на улицу… и… я так и шла с курткой в руке, я даже не подумала одеться.       Стив погладил её по волосам, смотря в зареванные глаза и из последних сил сжимая зубы. Потом снова прижал к себе и уткнул лицом в плечо.       — Всё хорошо, моя маленькая. Всё хорошо. Ты ни в чём не виновата, слышишь? Ни в чём.       Он гладил её, чувствуя, как сам немного успокаивается. Ему нельзя было отпускать себя прямо сейчас. Ему нужно было время.       — Подожди меня, я сделаю тебе чай с ромашкой, что скажешь?       Марго, сдерживая рвущиеся изнутри звуки, согласно закивала. Стив отпустил её и поднялся. В коридоре он обратил внимание на небрежно покиданные в кучу вещи: её куртку, изломанно замершую на полу, расстёгнутую сумку с длинным ремнём, сапожки, словно их скидывали на бегу. Не колеблясь, он опустился на корточки перед сумкой сестры и взял телефон — тот лежал сверху и мигал индикатором. Стив активировал экран — пропущенные смс. Крис. «Прости» и «Я был не прав».       Стиву стоило больших усилий не разбить телефон о пол. Он был совершенно ни в чём не виноват.       Сжав мобильный в своей руке, он пошёл на кухню и налил в чайник воды под завязку, поставил его на панель и включил. Затем встал у окна, вглядываясь в соседнее здание и редких прохожих невидящими глазами, и, помедлив, снова активировал экран телефона. Выбрал последнюю смс и нажал «Ответить».       «Это я была не права. Я подумала и всё поняла. Сегодня вечером я одна дома, приезжай ко мне через час. Хочу тебя».       На всякий случай он написал и адрес — чтобы Криси точно не заблудился. Он был уверен, что тот приедет. Прибежит, как миленький. Для таких отказ девушки все равно что ножом по яйцам. Удар по репутации.       После он стёр смс из памяти исходящих и заблокировал экран.       — Давай, пей, — сказал он сестре, отдавая в её дрожащие от шока пальчики большую кружку ромашкового чая. — Пей и поспи. Я буду рядом.       Сам он сидел тут же на полу, и тоже пил чай — ему очень нужно было себя занять чем-нибудь до заданного срока. Чем-то, что позволит удержать себя в руках.       — Спасибо, — прошептала Марго, выпив примерно половину. — Стиви, я так…       — Тш-ш, — зашипел Стив, пальцем приподнимая кружку и упрашивая выпить ещё глоток. — Всё будет в порядке. Он поймёт, что натворил. Только… Марго, — он поднял глаза и посмотрел на сестру как можно серьёзнее, стараясь за серьёзностью спрятать клубившуюся внутри ярость. — Пообещай, что больше не будешь с ним встречаться.       И она снова расплакалась, размазывая по лицу слёзы и потёкшую тушь.       — Никогда. Никогда.       Он помог Марго умыться и переодеться в домашнее. И уложил на кровать, накрывая тёплым пледом. Поцеловал в лоб.       — Спи. Я побуду с тобой, пока мама не вернётся. А потом, возможно, уеду к Нат. Мне нужно приготовить доклад, а книга с материалами у неё. Хорошо?       Марго кивнула. Она почти перестала вздрагивать и всхлипывать, а глаза и веки хоть и выглядели опухшими, были без разводов косметики.       — И, — Стив погладил её по волосам и выпирающему под пледом острому плечу, — не говори маме, ладно? Это её подкосит. Скажи, что поругались и расстались. Она будет очень переживать, если узнает правду.       — Я знаю, — прошептала Марго. — Знаю. Спасибо, братик.       Стоило огромных усилий над собой спокойно притворить за собой дверь, когда сестра заснула. С такой же сдержанной холодностью выбрать самую непритязательную старую одежду и, глянув на часы, одеться и выйти из квартиры.       На улице темнело. В холле на этаже темнело ещё быстрее. Стив подумал и, решив не рисковать, вышел из дома, остановившись на углу. С этой точки он видел дверь и дорогу к ней в обе стороны, и подонок, обидевший его сестру, просто не мог зайти внутрь, не встретившись с ним.       Он принялся ждать. Внутри медленно кипело, клокотало и переплавлялось что-то страшное и дикое, чему у Стива не было названия. Иногда он думал, что это ирландская ярость. Иногда — что итальянская экспрессия. А может, что-то, сплетающееся из этих двух в третье, ещё более страшное и отвратительное. Ему не было никакого интереса копаться в определениях, особенно, когда он увидел его — на противоположной улице, самодовольно спешащего к его, Стива, дому. Имён не осталось. Остался только он — и это дерьмо, упакованное в модную куртку и такие же кроссовки. Стив вышел из тени, окрикнул и помахал. Парень замедлился, явно недоумевая. Но всё же пошёл в его сторону, минуя дверь внутрь дома.       Зря. Очень зря.       Даже такие высокие, сильные, самоуверенные мальчики могут попасть в переделку. Особенно, если недооценивать противника.       Или степень отвратительности своих действий по отношению к его сестре.       — Ты, кажется, Стив? — спросил он с натянутой улыбкой.       Стив тоже улыбнулся — вышло, наверное, не очень, потому что парня немного перекосило. Он чуть кивнул головой и позвал за собой — без слов. Он не собирался с ним разговаривать. По тротуару около дома порой проходили люди. А Стиву нужно было чуть больше времени, чем несколько секунд. Хотя бы минута. Может быть, пара.       Едва парень вступил в тень подворотни, Стив резко развернулся и, неожиданно налетая всей своей яростью, впечатал кулак ему в скулу: мощный правый хук, куда он вложил всю свою энергию и злость. И с другой стороны. И удар коленом в пах. Сбить с ног, повалить на асфальт. Оседлать сверху и бить, игнорируя закрывающие лицо руки. Игнорируя тошнотворный хруст носового хряща под костяшками.       — Ещё… хоть… раз… подойдёшь… к ней… к любой… хоть раз… попробуешь… заставить… узнаю... убью…       Может, он произносил это про себя — или шипел, выплёвывая каждое слово. Кажется, в ответ ему кричали. Кажется, кричали другие люди со стороны улицы. Кажется, выла сирена. Кажется, его оттаскивали двое или трое.       Перед глазами было только белое — и красное. И снова вспышки белого. Стив никогда не думал, что может убить. Но всегда знал, что способен сорваться и кинуться, как бешеный пёс — если обидят кого-то, кто ему дорог. Выпустить свою ярость, чтобы не сожгла изнутри.       И уже позже, сидя со сцепленными руками в машине полиции, он думал, что хорошо. Хорошо, что его оттащили. Вовремя. Парень встал сам и сам сел в скорую — а значит, он был в относительном порядке. Стив очень надеялся, что оставил на его красивом, самодовольном лице достаточно напоминаний о сегодняшнем дне.       Пока его сажали в машину, с него спали очки, и неповоротливый полицейский случайно наступил на их дужку и сломал. Стива это уже не волновало. Перед глазами расплывалось — но внутри было тихо и спокойно. Правильно. Последствия не имели значения. Имело значение только осознание, что по-другому было нельзя. Извинившись, офицер надел на него очки, зацепив только за одно ухо. Стив не пошевелился.       — Эй, парень, ты вообще говоришь? — спросил он, уже отъезжая от тротуара, откуда за полицейской тронулась и машина скорой помощи. — Что на тебя нашло? Ты ему нос набок свернул.       Стив молчал. Набок? Отлично. А остальное никого не касалось: всё, что он хотел сказать этому ублюдку, он уже сказал. Кулаками. До таких, как он, только так доходит. Слова бесполезны.       — Тебе придётся посидеть ночь у нас. Пока личность не установят. Если ты, конечно, не заговоришь.       Стив предполагал такой исход. Он собирался позвонить Нат из участка и попросить прикрыть его перед матерью. Он не знал, что будет делать после — например, завтра — и почему-то не хотел думать.       В участке он стал чуть ли не сенсацией. Тощий, низкий и растрёпанный, со сломанными перекошенными очками, сбитыми костяшками на руках и брызгами чужой крови на лице — они были даже на губах, Стив чувствовал их языком, — он явно выглядел эпатажно. Ему вслед свистели из уже занятых на ночь камер — проститутки и бандитского вида мужики, в пару раз во все стороны его больше. Он так и не сказал ничего офицеру Джонсу — как тот представился. Просто не мог открыть рот.       — Ты усложняешь своё дело, парень, — нахмурился тот. — Или у тебя есть деньги на личного адвоката?       Стив отвернулся. Он не знал, что можно сказать. И немного боялся, что если откроет рот — то вывалит на офицера всё, его уже будет не остановить. Этого ни в коем случае нельзя было делать.       — Ладно, всё равно разберёмся. И если парень подаст на тебя, у тебя будут большие проблемы.       Его посадили в пустую камеру и задвинули за ним дверь-решётку. Стив согласно сел на жёсткую скамью и вплёл пальцы в волосы, думая, что в такой заднице оказался впервые. Не то чтобы он чувствовал вину или страх за своё будущее — скорее, странную тупую уверенность в том, что всё именно так, как и должно быть. Он отлепил руки от лица и посмотрел на них. Теперь они никак не напоминали руки художника. Они выглядели странно притягательно — и вместе с тем страшно и нелепо. Тонкие пальцы и кожа с множественными кровавыми трещинками на костяшках, запёкшаяся чужая и собственная кровь. Они пахли кровью, и запах одинаково притягивал наклониться к коже — и он же вызывал лёгкую тошноту. Руки болели — он почувствовал отвратительную ноющую боль только сейчас. Может, он даже сломал себе что-то и даже не удивился бы этому. Наконец, он вспомнил, что должен был сделать.       — Офицер, — позвал он, подойдя к решётке перед ним.       Мужчина выглянул из-за своего стола и поднялся со стула, направляясь к нему.       — Ну что, решил рассказать о себе? Или что?       — Мне нужно позвонить.       — Обойдёшься, — кинул офицер и почти развернулся, как Стив нахмурился и зарычал:       — Это моё чёртово право. На один звонок.       — А моё чёртово право послать тебя в задницу, мелкий засранец, — ответил офицер с раздражением. — Что сегодня за смена такая у меня?       Стив вздохнул. И понял, что надо сдавать позиции. Хотя бы немного, чтобы добиться своего.       — Стив Роджерс. Девятнадцать лет. Не судим, не привлекался. Учусь в школе искусств и дизайна «Парсонс» на выпускном курсе.       — Зачем ты избил парня на улице?       Стив сначала крепко стиснул челюсть — до вздувшихся желваков. А потом всё же сказал:       — Всё произошедшее — просто стечение обстоятельств.       — И всё? — офицер въедливо всмотрелся в него, изогнув бровь.       — И всё, — кивнул Стив.       — Не договариваешь ты, сынок, — сказал тот, открывая решётку и сдвигая в сторону. — Выходи. Телефон сразу за углом в коридоре слева. Руки вперёд. Спереди зацеплю, справишься.       Стив впервые в жизни разговаривал по телефону, держа трубку рукой в наручниках.       — Нат?       — Привет, Стиви. Что за номер? — с любопытством поинтересовалась она.       Стив прикрыл глаза и сказал на одном дыхании:       — Я в участке. Избил парня Марго посреди улицы. За дело. Ты… поймёшь, — Стив перевёл дыхание и почувствовал кислый вкус слюны во рту. Кислый — и тут же медный. Оказывается, он прокусил себе губу.       — Ох… чёрт…       — Слушай меня, — оборвал её Стив. — Пожалуйста, позвони моей маме и скажи, что всё в порядке. Я просто поехал к тебе с ночевкой готовить доклад и забыл телефон дома. Хорошо? Сегодня я ночую тут.       — А завтра? — спросила Наташа.       — Что-нибудь придумаю.       Да, пока у него не было ни единой мысли. Но, возможно, они появятся с утра.       — Время, — сказал офицер над ухом, подойдя со спины.       — Мне пора, — кивнул Стив и повесил трубку.       Его повели обратно к камере.       — Ты несовершеннолетний, — офицер шёл рядом, не особо торопясь и не ожидая от него никакой угрозы. — Завтра, согласно правилам, я должен буду сообщить твоей матери и по месту учёбы.       Стив глубоко вдохнул, чувствуя, как сердце вдруг ёкнуло. Но всё равно уже ничего не исправить. Он и не собирался. Просто не хотел лишний раз беспокоить ни маму, ни директора. Но, к сожалению, не всё получается так, как мы о том мечтаем. Он выдохнул и кивнул. Перед камерой офицер снял с его рук тяжёлые железки и оставил одного за толстыми прутьями решётки.       Стив сел и снова уставился на свои разбитые костяшки, концентрируясь на огненной тянущей боли под кожей, не думая ни о чём. Пальцы едва двигались. Он не знал, сколько прошло времени в этом подобии транса, как вдруг услышал знакомый голос:       — Сержант Джеймс Барнс, в отставке. Что натворил мой племянник в этот раз?       Сердце упало в пятки и продолжило там трепыхаться, как подыхающая на суше рыбёха. Баки.       Радости не было — только жестокое смятение. Страх. Как?.. Мысли заметались в голове.       Ну конечно. Нат. Больше некому. Вот же…       — За него назначен залог в пару тысяч, — лениво отозвался офицер. — И нужна подписка о невыезде из города до завершения дела. Если пострадавший подаст в суд, будет проблема. Видели бы вы, как он его отделал. Голыми руками.       — Да уж, — послышался вздох Баки. — Кому я должен заплатить, чтобы забрать его?       Дальше Стив не слушал, пряча лицо в ладонях с застывшей кровавой коркой.       Он не смотрел Баки в глаза, пока открывали его камеру и отдавали личные вещи, состоящие из запачканной куртки и связки ключей. Только выйдя на холодный воздух в ночь, он понял, что же происходит. И смесь благодарности и вины затопила его. Вины не за то, что он сделал. А за то, что Баки пришлось находиться тут и видеть его таким. Участвовать в этом.       — Садись, — прервал тот его размышления, распахивая дверцу такси, что ждало их у участка.       Он вздохнул и, ещё ниже опустив голову, сел на заднее сидение. Баки устроился с другой стороны.       — Бронкс, — сказал Баки и назвал адрес.       Они тронулись, и колено Баки коснулось его колена. Стив ждал, что тот отдёрнет — но они оба замерли в своих позах, больше не двигаясь. Он посмотрел исподлобья, украдкой — Баки сидел и увлечённо следил за ночной жизнью, текущей своим чередом за бликующим стеклом авто. А потом Баки на ощупь нашёл его разбитую руку и некрепко, чуть больно сжал.